Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

История русского народа является частью всемирной, поэтому важность ее изучения понятна каждому. Человек, знающий историю своего народа, может адекватно ориентироваться в современном пространстве и грамотно реагировать на возникающие трудности. Изучать науку, повествующую о делах прошедших веков, помогают историки России. Остановимся подробнее на тех, кто сыграл значительную роль в научных исследованиях этого направления.

Первые летописи

Пока не существовало письменности, исторические знания передавались из уст в уста. И такие предания имелись у разных народов.

Когда появилась письменность, события стали фиксироваться в летописях. Специалисты считают, что первые источники датируются X-XI веками. Более древние писания не сохранились.

Первая сохранившаяся летопись принадлежит перу монаха Киево-Печорского монастыря Никона. Наиболее полная работа создана Нестором, это «Повесть временных лет» (1113 год).

Позже появился «Хронограф», составленный монахом Филофеем в конце XV-начале XVI века. В документе предоставлен обзор всемирной истории и изложена роль Москвы в частности и России в целом.

Конечно, история - это не просто изложение событий, перед наукой стоит задача осмыслить и объяснить исторические повороты.

Появление истории как науки: Василий Татищев

Формирование исторической науки в России началось в XVIII века. В это время русский народ пытался осознать себя и свое место в мире.

Первым историком России считается Это выдающийся мыслитель и политик тех лет. Годы его жизни - 1686-1750. Татищев был весьма одарённым человеком, и ему удалось сделать успешную карьеру при Петре I. После участия в Северной войне, Татищев занимался государственными делами. Параллельно он собирал исторические хроники и приводил их в порядок. После его смерти был издан 5-томный труд, над которым Татищев трудился в течение всей жизни, - «История Российская».

В своей работе Татищев устанавливал причинно-следственные связи происходивших событий, опираясь на летописи. Мыслитель по праву считается родоначальником Российской истории.

Михаил Щербатов

Историк России Михаил Щербатов также жил в XVIII веке, он был членом Российской академии.

Щербатов родился в богатой дворянской семье. Этот человек обладал энциклопедическими знаниями. Он создал «Историю Российскую от древнейших времен».

Ученые более поздних эпох критикуют исследования Щербатова, обвиняя в некоторой торопливости при написании и пробелах в знаниях. Действительно, Щербатов принялся за изучение истории уже тогда, когда начал трудиться над ее написанием.

История Щербатова не пользовалась спросом у современников. Екатерина II считала его и вовсе лишенным дарования.

Николай Карамзин

Среди историков России Карамзин занимает ведущее место. Интерес к науке у писателя сформировался в 1790 году. Александр I назначил его историографом.

Карамзин на протяжении всей жизни трудился над созданием «Истории государства Российского». Эта книга представила историю широкому кругу читателей. Поскольку Карамзин был более писателем, чем историком, в своей работе он трудился над красотой выражений.

Основной идеей «Истории» Карамзина была опора на самодержавие. Историк сделал выводы, что только при сильной власти монарха страна процветает, а при ее ослаблении - приходит в упадок.

Константин Аксаков

Среди выдающихся историков России и известных славянофилов свое почетное место занимает родившийся в 1817 году. Его работы продвигали идею противоположности путей исторического развития России и Запада.

Аксаков положительно относился к возвращению к традиционным русским корням. Вся его деятельность призывала именно к этому - возврату к истокам. Сам Аксаков отпустил бороду и носил косоворотку и мурмолку. Подвергал критике западную моду.

Аксаков не оставил ни одного научного труда, но его многочисленные статьи стали существенным вкладом в русскую историю. Известен также как автор филологических работ. Проповедовал свободу слова. Считал, что правитель должен слышать мнение народа, но не обязан его принимать. С другой стороны, народу не нужно вмешиваться в правительственные дела, а нужно сосредоточиться на своих нравственных идеалах и духовном развитии.

Николай Костомаров

Еще один деятель из числа историков России, трудившийся в XIX веке. Был другом Тараса Шевченко, имел знакомство с Николаем Чернышевским. Трудился в должности профессора в Киевском университете. Издал «Русскую историю в жизнеописаниях ее деятелей» в нескольких томах.

Значение работы Костомарова в отечественной историографии огромное. Он продвигал идею народной истории. Костомаров изучал духовное развитие россиян, эта идея была поддержана учеными более поздних эпох.

Вокруг Костомарова образовался кружок общественных деятелей, романтизировавших идею народности. По донесению все члены кружка были арестованы и подвергнуты наказаниям.

Сергей Соловьев

Один из самых известных историков России XIX века. Профессор, а позже и ректор Московского университета. На протяжении 30 лет работал над «Историей России». Этот выдающийся труд стал гордостью не только самого ученого, но и исторической науки России.

Весь собранный материал был изучен Соловьевым с достаточной полнотой, необходимой для научного труда. В своей работе он обратил внимание читателя на внутреннем наполнении исторического вектора. Своеобразие русской истории, по мнению ученого, заключалось в некотором опоздании развития - по сравнению с Западом.

Сам Соловьев признавался в своем горячем славянофильстве, которое немного остыло при изучении им исторического развития страны. Историк выступал за разумную отмену крепостничества и реформу буржуазного строя.

В научной работе Соловьев поддержал реформы Петра I, тем самым отходя от идей славянофилов. С течением лет взгляды Соловьева переходили от либеральных к консервативным. В конце своей жизни историк поддерживал просвещенную монархию.

Василий Ключевский

Продолжая список историков России, следует сказать и о (1841-1911 гг.) Он трудился профессором Московского университета. Считался талантливым лектором. На его лекциях присутствовало множество студентов.

Ключевский интересовался основами народной жизни, изучал фольклор, записывал пословицы и поговорки. Историк является автором курса лекций, который получил всемирное признание.

Ключевский изучал суть сложных отношений крестьян и землевладельцев, уделял этой мысли большое значение. Идеи Ключевского сопровождались критикой, впрочем, историк не вступал в полемику на данные темы. Он говорил, что выражает свое субъективное мнение по многим вопросам.

На страницах «Курса» Ключевский дал множество блестящих характеристик и ключевым моментам русской истории.

Сергей Платонов

Говоря о великих историках России, стоит вспомнить и о Сергее Платонове (1860-1933 гг.) Он был академиком, лектором университета.

Платонов развивал идеи Сергея Соловьева о противодействии родового и государственного начал в развитии России. Он видел причину современных несчастий в приходе к власти дворянского сословия.

Сергей Платонов приобрел известность благодаря изданным лекциям и учебнику по истории. Октябрьскую революцию он оценивал с отрицательной точки зрения.

За сокрытие важных исторических документов от Сталина Платонов был арестован вместе с друзьями, имевшими антимарксистские взгляды.

Наше время

Если говорить о современных историках России, можно назвать следующих деятелей:

• Артемий Арциховский - профессор исторического факультета МГУ, автор работ по древнерусской истории, создатель Новгородской экспедиции археологов.
• Степан Веселовский - ученик Ключевского, в 1933 году вернулся из ссылки, трудился профессором и лектором МГУ, занимался антропонимикой.
• Виктор Данилов - принимал участие в Отечественной войне, занимался историей российского крестьянства, удостоился награждения Золотой медалью имени Соловьева за выдающийся вклад в изучение истории.
• Николай Дружинин - выдающийся советский историк, изучал декабристское движение, пореформенную деревню, историю крестьянских хозяйств.
• Борис Рыбаков - историк и археолог XX века, изучал культуру и быт славян, занимался раскопками.
• Руслан Скрынников - профессор Санкт-Петербургского университета, специалист по истории XVI-XVII веков, исследовал опричнину и политику Ивана Грозного.
• Михаил Тихомиров - академик Московского университета, занимался изучением истории России, исследовал многочисленные общественные и экономические темы.
• Лев Черепнин - советский историй, академик Московского университета, изучал русское Средневековье, создал собственную школу и сделал важнейший вклад в отечественную историю.
• Серафим Юшков - профессор МГУ и ЛГУ, историк государства и права, участвовал в дискуссиях по Киевской Руси, занимался изучением ее строя.

Итак, мы рассмотрели самых знаменитых историков России, посвятивших науке значительную часть своей жизни.

Есть книги, Книги и макулатура. К последним смело можно отнести абсолютное количество детективов, любовные романы, эзотерику, некоторые "учебники и энциклопедии " и многочисленные псевдо-исторические сочинения, например, Виктора Суворова-Резуна и Марка Солоника.
Двухтомник «История России. ХХ век» попался мне в одном из книжных магазинов Томска. Энциклопедический формат и пухлый объем. Не менее толстенькая цена. С большим интересом стал листать. И чем дальше знакомился с этим «шедевром», тем больше возникало вопросов - отнюдь не по истории, а к авторам… Такое изложение "истории" вполне можно было ожидать от потомка белоэмигранта либо недобитого власовца. Вопиющее пренебрежение к современной орфографии и пунктуации, весьма странные названия исторических событий (каково вам "советско-нацисткая война"?), наконец, разброд и шатание в изложении исторических фактов, не говоря уже о полном извращении и натягивании их под выдуманную авторами концепцию... Запихивая оба тома обратно на полку, еще подумал: интересно бы ознакомиться с мнением профессиональных историков насчет этого труда, будто бы освященного бородой А.И.Солженицына под сияние очков "бабы Леры"...

Желания имеют свойство иногда выполняться. Случайно натолкнулся на две цитируемые далее рецензии. Первая - написанная с большой долей иронии - принадлежит перу профессионального историка. Вторая - профессору богословского университета. К его чести надо сказать, что совести (а может быть, богобоязни за ложь) у Бориса Филиппова нашлось гораздо поболее, чем у авторов рецензируемого опуса, среди которых также есть служители культа.

Жалея Горожан, не стану приводить обширные отрывки из этого двухтомника, вот ссылка на несколько глав из двухтомника. Уже по ним можно составить достаточное впечатление. А теперь - сами рецензии.

Александр Шишков - кандидат исторических наук, Полоцкий государственный университет (Белоруссия). Статья впервые опубликована в российском историческом журнале "Родина" (2010, №№6-7) и предоставлена ИА REGNUM Новости для публикации редакцией журнала .

Том первый. Удивительное рядом

История России. ХХ век. 1894-1939. М.: Астрель; АСТ, 2009. 1023 с. Тир. 5000 экз.

Оговорюсь сразу: к 42 из 43 авторов "Истории России" у меня претензий нет. Во-первых, выявить, кто и что писал, из обоих томов решительно невозможно. Это, похоже, практика такая новомодная: в том же ключе была издана в 2008 году по-русски "История Украины" под редакцией В. А. Смолия (История Украины. Научно-популярные очерки. М., 2008 .): на 1070 страницах разграничить тексты 14 авторов не представилось никакой возможности, причём часто известные украинские специалисты пели, что называется, вразнобой. Но жанр той книги был хотя бы обозначен как "научно-популярные очерки", а проект профессора Зубова явно замахивается на большее - "рассказать правду о жизни и путях народов России в ХХ веке" (С. 5). Во-вторых, сам ответственный редактор уже в предисловии смело заявляет: "Все недостатки - на мне" (С. 6).

Официальный сайт МГИМО (У) сообщает, что уважаемый профессор Зубов вообще-то специалист по парламентаризму в Таиланде, поэтому взятая им ответственность за себя и ещё 42 автора впечатляет, ибо история России уступает место публицистике не самого лучшего розлива уже на 7-й странице первого тома, а впереди у читателя, напомним, ещё целая тысяча страниц. Забегая вперёд, заметим, что будут там относительно спокойные, почти нейтральные куски изложения, но заданная предисловием Зубова стилистика жуткой страшилки присутствует постоянно, а там, где что-то ввернуть трудновато, появляются вставленные в текст "примечания ответственного редактора". А вот как задаётся тон всему повествованию: "В 1917-1954 годах самими русскими людьми были убиты десятки миллионов лучших граждан России, изгнаны из страны миллионы других... В ХХ веке страна потеряла, по нашим оценкам, 95 процентов своих культурных сокровищ, множество культурных богатств, и, наконец, в 1991 году распалась на части" (С. 7). Страшно, аж жуть, но ссылки, откуда эти миллионы с процентами, отсутствуют напрочь, а далее подобных лукавых цифр мы встретим ещё немало.

Книга эта по идее должна была увидеть свет лет 15 тому назад, когда от наследия советской эпохи на постсоветском пространстве пытались освободиться поскорее и звонче. В своё время объёмистый том "Истории КПСС" в просторечии звался "серым кирпичом": в 1990-е многие ждали, что скоро выпустят такой же кирпич, только злобно антисоветский. Теперь кирпичей сразу два, хронологическим рубежом между ними стал 1939 год. Ракурс, избранный профессором Зубовым для изложения истории России в ХХ веке, можно определить как точку зрения недорезанного большевиками помещика. Уже профессор Преображенский у Булгакова, будучи, как известно, сам элементом антисоветским, к этому персонажу относился весьма иронически.

(Насчет " недорезанного большевиками помещика" - точнее не скажешь. Достаточно привести список некоторых из этих 42 авторов, дабы понять, кто есть ху. Итак:

"Свой вклад в создание книги внесли Кирилл Александров (Санкт-Петербург), протоиерей Николай Артёмов (Мюнхен), Алексей Бобринский (Москва), Сергей Волков (Москва), Иван Воронов (Абакан), Наталья Жуковская (Москва), Владислав Зубок (Филадельфия ), Дмитрий Калихман (Саратов), Алексей Кара-Мурза (Москва), Алексей Келин (Прага ), Владимир Колосов (Москва), Михаил Краснов (Москва), Владимир Лавров (Москва), Борис Любимов (Москва), протоиерей Георгий Митрофанов (Санкт-Петербург), Александр Панцов (Колумбус, Огайо ), Юрий Пивоваров (Москва), Михаил Славинский (Франкфурт-на-Майне ), Владимир Согрин (Москва), Витторио Страда (Венеция ), Никита Струве (Париж ), Леон-Габриэль Тайванс (Рига), Николай Толстой-Мислославский (Лондон ), Тихон Троянов (Женева), Сергей Фирсов (Санкт-Петербург) и многие иные".
Диоген.)

Недорезанному помещику вникать в исторические детали не к лицу, отсюда и явление неточностей, ошибок и несуразностей, которые в первом томе нередки. Собственно изложение, стартующее с воцарения Николая II, предваряет очень краткий курс прошлого России до конца позапрошлого века. Оригинальность трактовок здесь куда больше, нежели в основной части. Чего стоит "известный всей Европе пират и авантюрист Рюрик" (С. 8); на той же странице утверждается, что Тысячелетие Руси якобы праздновалось в 1852, а не в 1862 году. Из Таиланда, похоже, виднее. Экзотично излагается начальная история Руси: князья Владимир и Ярослав почему-то сами по себе существовать не могут, но непременно со скандинавскими вариантами своих имён: Вольдемар и Ярицлейв. Иные же фрагменты текста занимательны настолько, что напоминают не лучшие образцы студенческих курсовых работ:

"Татары требовали десятины и в женщинах. Чтобы уберечь своих жён и дочерей от угона в гаремы, русские мужчины прятали их от глаз сборщиков податей. Так женщины ушли из общественной жизни, в которой они играли немалую роль в Киевский период, а это ещё более огрубило нравы русских мужчин" (С. 24).

Последующий воинствующий антибольшевизм не мешает авторам нелицеприятно выражаться о царствующих в державе особах. Досталось, в частности, первому из Иванов Васильевичей:

"При Иване III на Руси вводится государственная идеология, которая в своём существе сохранялась всю последующую её историю. Русь объявляется осаждённой крепостью истинной веры, а русский правитель - единственным хранителем святыни православия" (С. 35).

Сложнейшие исторические сюжеты, над которыми и поныне бьётся мысль специалистов, решаются в очень удобном стиле "простых решений": "С 1730 по 1741 год в России свирепствовал режим немецких временщиков" (С. 54). Свирепствовал - и точка, детали "эпохи дворцовых переворотов" сочинителям без надобности. XVIII веку, в частности Петру I и Екатерине II, тоже перепало на орехи, в особенности эпохе Просвещения. На 59-й странице поминается и "произвол абсолютной монархической власти в XIX веке", в схожем ключе представлена и совсем неоднозначная фигура Николая I (С. 60).

Список рекомендованной литературы ко вводной главе кое-что объясняет. Авторы опирались на классические работы Ключевского, Любавского, Платонова, современные исследования хорошо известного читателям "Родины" историка из Петербурга Бориса Миронова, а также на труды Ричарда Пайпса. В экзотичности своих воззрений Зубов и соратники порой превосходят и этого последнего...

Рассказ о последнем имперском царствовании почти лишён ремарок ответственного редактора и на общем фоне книги смотрится где-то даже солидно. Многое изложено в традиционном ключе: помянута "безрассудная политика императора в японском вопросе" (С. 95), упомянуто, что традиционно бранимый Павел Милюков знал 18 иностранных языков (С. 170), а также приведена весьма полезная статистика численности российских партий в начале ХХ века (С. 186-187). Признаков того, что мы читаем ту самую книгу, в этой части текста немного: за свои религиозные взгляды осуждается Лев Толстой (С. 108), бранится императорский указ от 17 апреля 1905 года "Об укреплении начал веротерпимости" (С. 197), да герой советских приключенческих фильмов Камо объявлен "откровенным бандитом" (С. 187). (Есть бандиты не откровенные? - Диоген).

Встречаются и логичные толкования последующих российских бед: "Результаты выборов в I и II Государственные думы показали, что верной государственному режиму Российской империи была только небольшая богатая и привилегированная часть населения - крупные землевладельцы, духовенство новый предпринимательский класс. Ни крестьянство, ни рабочие, ни земская интеллигенция не поддерживали императорский режим. Не поддерживали режим и инородцы, которых в империи было до 40 % населения" (С. 205). Ставшая уже традицией крайне уважительная трактовка жизни и деятельности П. А. Столыпина дополняется полезными сведениями об интригах против реформатора со стороны императрицы Александры Фёдоровны и Распутина (С. 212) и о казнённых в бытность Петра Аркадьевича Председателем совета министров - их, по оценке авторов, было "свыше 2800 человек" (С. 208). Распутин почти такой же, как в известном фильме Элема Климова - "порочный и невежественный человек" (С. 344), авторам не нравится "административный национализм по отношению к нерусским народам империи" (С. 252), а лично профессору Зубову не по пути и с черносотенцами: "В многонациональной империи поддержка великорусского национализма была не только нравственно порочна с православной точки зрения..., но и политически крайне опасна" (С. 253).

Всё постепенно меняется, когда речь заходит о событиях Первой мировой войны. Уж не вслед ли за Пайпсом авторы настаивают на несвойственном российской историографии тезисе о "национальной экспансии сербов" (С. 239), а Гаврила Принцип прямо и без затей объявлен "сербским националистом" (С. 290)? Когда же речь заходит о пораженчестве Ленина, выражений уже не выбирают. События 23 августа 1915 года, когда Николай II принял на себя обязанности Верховного Главнокомандующего, а Ильич был занят на конференции в Циммервальде, трактуются так: "В один и тот же день русский царь возложил на свои плечи непосильное бремя за исход войны, а будущий "вождь мирового пролетариата" встал на путь предательства и прямой измены родине" (С. 313).

Чем дальше, чем больше хлёсткий эпитет берёт верх над историческим анализом: тотальное ленинское предательство для Зубова такая же несомненная истина, как для Сталина "ослиные уши Троцкого" , которые, как известно, виднелись повсюду. Сложнейшая для историков и очень простая для наших авторов проблема финансового участия Германии в делах большевиков решается просто и размашисто: главарь большевиков агент германской разведки (первые упоминания о том на с. 365-366), причём агент ненасытный, поглощающий "50 миллионов золотых марок или более 9 тонн золота" (С. 405), гребущий злато и после "пломбированного вагона".

Есть сюжеты, в которых тысячестраничная книга откровенно "плывёт", например, польский вопрос в начале 1917 года. Совершенно неясно, чем вызван такой вот сверхоптимистичный пассаж: "В последний момент существования Российской империи русское правительство совершенно свободно склонилось к восстановлению полной независимости Польского государства" (С. 352). Не обладая на тот момент и пядью территории Царства Польского, очень многое можно было конструировать "совершенно свободно"... За поляками потянулись и белорусы: упоминается "один из виднейших идеологов белорусской государственности, польский историк Митрофан Довнар-Запольский" (С. 515), к польской историографии не имевший ни малейшего отношения. Следом и азербайджанцы по имперской привычке без всяких комментариев названы "татарами" (С. 517).

Уже Февральская революция рисуется как нечто странное и чудовищное, если выражаться языком гнусного предателя Ульянова: "В середине третьего года Великой войны россияне... восстали, испытывая полное равнодушие к судьбам отечества, но всецело поглощённые своими собственными проблемами, желая мира, тёплого хлеба, но не победы" (С. 373). Отречение Николая II не просто изображается как незаконное (С. 381), но даются советы людям 1917 года, как им стоило поступать: "Шульгину, Гучкову и другим лицам, присутствовавшим в салон-вагоне во время обсуждения текста манифеста, следовало бы тут же указать государю на юридическую несообразность, но никто этого не сделал" (С. 383). Новая власть таковой в глазах Зубова и коллег не выглядит: "Временное правительство презрело... закономерное преемство верховной власти. И потому власть его не только формально юридически, но и фактически оказалась призрачной... В результате страна провалилась в пропасть неправомерного бытия. Полностью был разрушен создававшийся веками правовой порядок" (С. 385). Василию Витальевичу Шульгину потом перепало ещё раз: для наших авторов он "известный националист Виталий Витальевич Шульгин" (С. 474).

На четырёхсотой странице в изложении вдруг появляется ранее не встречавшийся элемент ксенофобии, характерный для недорезанных помещиков: "Обращает на себя внимание первый состав Центрального комитета Совета рабочих и солдатских депутатов. В нём только одно русское лицо - Никольский. Остальные - Чхеидзе, Дан (Гуревич), Либер (Гольдман), Гоц, Гендельман, Каменев (Розенфельд), Саакян, Крушинский (поляк). Революционный народ обладал столь малым чувством русского национального самосознания, что без смущения брал себя в руки инородцев (есть желающие объяснить смысл этой фразы? - Диоген), не усомнился в том, что случайные поляки, евреи, грузины, армяне могут наилучшим образом выражать его интересы" (С. 400). Обсуждение конфигурации лиц логично приводит в стан "вольных каменщиков": "Ленин пошёл на преступный сговор с врагом, чтобы на его деньги осуществить свои властолюбивые цели. Но был и иной заговор - масонский... Евреи были всегда благосклонны к масонам и с радостью вступали в их ложи... Большевиков же - опасность слева - масоны просмотрели" (С. 437, 438, 441).

С этого места многие элементы изложения не выходят за рамки современной событиям пропаганды в духе какого-нибудь Демьяна Бедного, только с противоположным знаком: "Все действия по удержанию власти были давно продуманы Лениным и Троцким и опирались на жестокое насилие, лживую пропаганду, запугивание и изнурение потенциальных противников голодом и нищетой" (С. 470). Далее ярлыки клеятся без остановки, один страшнее другого: ужасно жалко "наших", по терминологии авторов, союзников, "которых Россия, захваченная большевиками, предала самым мерзким образом" (С. 502). Это про Брестский мир, а далее леденит душу экзотическая версия о связи, а возможно и руководстве Вильгельмом II убийством царской семьи во главе с его двоюродным братом Николаем II (C. 529-530). На пару с кайзером лавры цареубийцы навесили и на вождя венгерских повстанцев 1956 года Имре Надя (С. 533). Доказательств тут не больше, чем в историях о чудесно спасшейся Анастасии, зато мораль в конце убойной силы: "По мере ухудшения военного положения немецкие политические круги всё яснее сознавали, что та подлость, которую они совершили в отношении России, поддерживая большевиков, не принесла им пользы, но, скорее, опозорила славное имя немецкого рыцарства, а с точки зрения христианской явилась и явным грехом" (С. 530-531). И за рыцарей очень обидно...

Вслед за тем рисуются жуткие картины красного террора, жертвы которого подсчитаны по самым разным источникам, например, по британской газете "The Scotsman" от 1923 года, где приводилась невероятно точная цифра в 1 776 747 человек (С. 552), этого мало, и через 200 с лишним страниц жертвами большевистских зверств объявлены уже 2310 тысяч человек (С. 763). Террор белый даёт, по убеждению Зубова и коллег, примерно в 200 раз меньше жертв (С. 764), потому и считать их среди жертв Гражданской войны не стали. После таких расчётов большевиков разве только матерно не поминают: "Россия по конституции имела вид парламентской республики, но в действительности была страной, захваченной и удерживаемой коммунистической бандой" . И на той же странице: "ВКП(б), как и любая преступная группировка..." (С. 564). Дальше криминальная тема особого продолжения не получила, а жаль: сходство и различия партии большевиков и организации какого-нибудь дона Корлеоне нуждаются в конкретизации, раз уж об этом пишется так недвусмысленно.

Зато противники большевиков в Гражданской войне все сплошь не только белые, но и пушистые. Какая-либо объективность здесь авторам чужда: нет даже обычных в таких случаях слов о "братоубийственной бойне", подвиги белых бойцов описаны подробно и восторженно, в том числе убийство ими Василия Ивановича Чапаева (С. 628). Оговорки редки: оказывается, "белым нередко приходилось прибегать к силовому принуждению" (С. 627). А ещё выясняется, что был "контраст между героизмом и самопожертвованием армии и своекорыстием, алчностью и расхлябанностью тыла... в тылу, ограждённом штыками белых бойцов, догнивала Россия вчерашняя, та, что породила революцию" (С. 640). И дальше: "Преступления, чинимые белыми на фронте и в тылу, были нередки. Но они никогда не превращались в политику белой власти" (С. 643). Рыцари почти германские, без страха и упрёка...

Отдельная главка посвящена роли евреев в Гражданской войне. Говорить шершавым языков плакатов Белого движения авторы почему-то не решились, прибегли к путаным разъяснениям с использованием хоккейной терминологии: "В руководстве РКП(б) и в партии коммунистов в целом численное преимущество было за русскими. Немало среди садистов-большевиков было грузин, армян, латышей, поляков, китайцев, а также лиц других национальностей. И Ленин, и Бухарин, и Молотов, и Дзержинский, и Лацис, и Сталин, и множество других крупнейших деятелей движения, евреями не являлись. Но в той же степени, как и большевики-евреи, все они были вероотступниками, предавшими свой народ и культуру" (С. 646). Но при этом "в Киевской чрезвычайке, прославившейся своими садистическими массовыми жестокостями, большевики-евреи составляли три четверти "персонала"... Эти люди, однако, из-за множества родственных связей старались щадить своих соплеменников" (С. 647).

По мнению авторов, любые небольшевики лучше большевиков всегда и везде. Например, украинские националисты - о них у профессора Зубова особое мнение, позитивное: "Украинский национализм всегда был именно надрывом - надрывом человека, любящего и мать, и отца, но из-за жестокости батьки вынужденного стать на защиту матери" . Когда же речь заходит о национальных движениях, профессор и соратники отчаянно путаются в показаниях. Захвативший в октябре 1920 года Вильно соратник Юзефа Пилсудского Люциан Желиговский назван "генералом Л. Зелнговским" (С. 663), а сам начальник Польского государства назван на чешский манер Йозефом (С. 683), переврана даже дата его смерти (10 мая 1935 года вместо 12, С. 689). Несуразности при этом только начинаются: столь чтимую поляками после разделов границу Речи Посполитой 1772 года переделали в рубежи 1792-го, которых никто и никогда даже не думал требовать (С. 684). О Советско-польской войне 1920 года нам становится известно, что "в намного более культурной Польше планы Ленина с треском провалились" (С. 687), а в трагической истории гибели пленных красноармейцев, оказывается, виноват Ленин, бросивший их "на произвол судьбы" (С. 688).

Любовь ко всем национальным движениям заканчивается на белорусах - в духе нелюбимых Зубову черносотенцев с обидой сообщается, что "государственность была дана народу, который её не искал, и независимость предоставлена людям, которые не стремились к обладанию ею" (С. 667). И на этой же странице же рассказ о коварных планах Сталина по "отторжению от Польши её восточных русскоязычных воеводств" , которые, впрочем, никак не обозначаются географически: в конце концов это не Таиланд...

До конца этой увлекательной книги ещё более трёхсот страниц. Не будем изматывать терпение читателей и утыкаться в каждую глупость и несуразность этой действительно масштабной фальсификации истории. Всё остальное вполне восстановимо логически: большевикам и созданному ими государству на какую-то минимальную объективность здесь рассчитывать не стоит. А стоит наткнуться на россказни особенного свойства, которые и в антисталинской публицистике редко встречаются по причине их невероятия. Вот как оценивается внешняя политика Советской России: "Дипломатическими средствами большевики продолжали расшатывать мораль основания цивилизованного сообщества" (С. 695-696). И какая там у основания мораль, помогите, пожалуйста...

Главное, что говоря про "большевистский (Цитаты из книги мы сочли справедливым перевести в русло традиционной орфографии, уйдя от множества заглавных букв и написаний типа "меньшевиц кий". - Прим. ред.) режим, совершивший за первое пятилетие своего существования невероятные преступления против человечества" , можно очень невнятно отвечать о причинах поражения Белого движения в Гражданской войне. Вклада Красной армии в эту победу в книге не просматривается совсем. Логичные сетования на то, что "со всех 150 миллионов русских граждан с грехом пополам набралось 300 тысяч добровольцев" (С. 732) сменяется бессмысленными мечтаниями: матросам Кронштадта, тамбовским крестьянам и другим участникам восстаний против советской власти предлагается поддержать "Колчака, Деникина, Юденича в решающий момент их наступления... Погибшие были бы героями, выжившие - гражданами свободной России" (С. 749-750). Герои, кстати, у Зубова со товарищи есть очень специфические. Устранённого советскими спецслужбами в 1930 году "генерала Кутепова можно по праву считать национальным героем России" (С. 871), а ещё один герой, лётчик Николай Рагозин, сражался с республиканцами на стороне Франко (С. 986). А вот философа Георгия Федотова, во время войны в Испании проявлявшего симпатии к Долорес Ибаррури, авторы порицают, а самих республиканцев обвиняют в святотатстве (С. 985, 987).

Дальнейшее изложение советской истории 1920-х-1930-х годов угадывается довольно просто. Малообразованный злодей Сталин: платный агент охранки (С. 861), причастный к гибели на операционном столе Фрунзе и собственной жены Надежды Аллилуевой, приказавший не трогать Леонида Николаева, замыслившего убить Кирова (С. 944) гораздо хуже Гитлера: "Ужасов, подобных большевистским, нацисты ещё и близко не сотворили к 1938 году" (С. 1003). Такими словами, между прочим, оправдывается не что-нибудь, а мюнхенский сговор...

Два "голодомора" и жуткая коллективизация, если верить Зубову, во много крат перевешивают достижения индустриализации и культурной политики, которую авторы почему-то сводят лишь к пропаганде (С. 803). И тут Гитлер Сталину уступает: "Общее число русских и украинских крестьян, убитых Сталиным в 1932-1933 годах, превышает число евреев, убитых Гитлером, да и число убитых всех воюющих стран на фронтах Первой мировой войны" (С. 901). Дальше ехать уже некуда - к концу 1930-х годов нам рисуют "сломанный, обеспамятованный и порабощённый народ России" (С. 1005), а в пример ему ставят "молодые государственные сообщества Польши, Финляндии и Прибалтики" , которые, оказывается, "наибольших успехов... добились в области развития национального сознания нового поколения своих граждан. За 20 лет независимости юные поляки, финны, латыши, эстонцы и литовцы привыкли к независимости своих стран, были научены школой любить и понимать национальную культуру и жить в открытом мире с проницаемыми границами" (С. 985). И при этом ни слова ни о национальной политике этих властей, к примеру польских на землях Западной Беларуси и Западной Украины, ни о том, что был научен любить школой юный гражданин Польши Степан Бандера, готовивший в 1934 году успешное покушение на министра внутренних дел своей страны Бронислава Перацкого...

Первую тысячу страниц мы уже с грехом пополам осилили. Но это лишь присказка, а сказка о том, почему русский народ должен полюбить как освободителя генерала Андрея Власова, последует в томе втором...

Том второй. Сумбур вместо музыки .

История России. ХХ век. 1939-2007.- М.: Астрель; АСТ, 2009. 829 с. Тир. 5000 экз.

Том второй уже известной читателю эпопеи из русской истории не так прост, как уже известный читателю собрат его. Первые 187 страниц, где речь идёт о событиях до 1945 года включительно, несомненно продолжают начатую линию, а далее начинается совсем иное изложение, в целом вполне уместное в обычной учебной литературе и за небольшими исключениями небесполезное в том самом процессе преподавания, ради которого, собственно, я и ринулся покорять глубины этого без малого двухтысячестраничного монументального сооружения.

Досадно, что второй том, будучи с виду самостоятельной книгой, лишён каких-либо опознавательных знаков: изложение стартует с места в карьер с части 4, ни предисловия, ни памятного нам списка 43 авторов (42, напомню, не причём, за всех отвечать вызвался ответственный редактор профессор Андрей Борисович Зубов) здесь не прилагается. Тот из читателей, кому по каким-то причинам довелось купить только том, повествующий о 1939-2007 годах (и затратить притом немалые деньги), будет долго ломать голову в поисках недостающих частей. Даже в тексте, приведённом в конце "вместо заключения", о том ни полсловечка. Только в указателе имён, начинающемся на 812 странице, можно осведомиться, что томов, оказывается, выпущено два, под римскими цифрами I и II. Но на самих томах цифр сих найти никак невозможно. Таковы, надо полагать, правила конспирации исторических трудов, дабы сбивать с толку случайных покупателей.

Направление главного удара в замаскированном томе направлено в события предвоенных лет и Великой Отечественной войны. Для профессора Зубова и соратников последней не существует - есть война "советско-нацистская" . Изложение на тех самых 187 страницах часто идёт параллельными курсами - изложение фактов идёт своим чередом, а исторические нравоучения, пошибом не выше протухших уже в момент сочинения низких истин морального кодекса строителя коммунизма (1961), гордо шествуют рядом.

В очень непростой истории последних месяцев перед началом Второй мировой основная вина возлагается на вождя ВКП(б): "Сталин жаждал войны... Покорив Россию, большевики жаждали не менее нацистов мирового господства, вдохновлялись им" (с. 4). Эта заунывная ария о мировой революции явно из другой оперы, но исполняется громко и отчётливо. Дипломатические игры накануне сентября 1939 года описываются достаточно подробно, но моральная оценка выносится только советским политикам: "Сталин и Молотов вели циничную игру сразу на двух шахматных досках" (с. 6).

Герои же выбраны зряче - это польский министр иностранных дел полковник Юзеф Бек и его правительство. О том, что германофил Бек своей политикой во многом приблизил 1 сентября 1939-го, из книги мы не узнаем, зато отмечается "стойкое сопротивление польского правительства" (с. 4), отрицательные ответы Бека в августе 1939 года на запросы из Парижа и Лондона о возможности прохождения Красной армии через польскую территорию приводятся вскользь: достаётся и Англии с Францией, и "сговору двух диктаторов" , только не министрам в Варшаве с их странной иностранной политикой. Для авторов ситуация вокруг 23 августа 1939 года предельно проста: без договорённости со Сталиным Гитлер на Польшу нападать бы не решился (с. 12). Мнение это, мягко говоря, небесспорно.

В параграфе под красноречивым названием "Завоевание и раздел Польши, Катынь" бесполезно искать сведения о зверствах и репрессиях нацистов против польского народа - красноречиво отражённые в том числе и в фильме Анджея Вайды "Катынь". Украинцев и белорусов на занятых Красной армией после 17 сентября 1939-го землях обнаруживают не иначе как со скрежетом зубовным, приводя данные польской статистики 1938 года о наличии в государстве 24 млн поляков, 5 млн украинцев и 1,4 млн белорусов. Ни словом не упоминая о "прелестях" национальной политики II Речи Посполитой (упомянутая статистика в рамках её и фальсифицировалась), авторы без каких-либо доказательств бичуют Сталина за то, что тот якобы повелел написать в "Правде" о наличии 8 млн украинцев и 3 млн белорусов.

Известную западную версию о "захвате Восточной Польши" (больше известной под именем Западной Украины и Западной Беларуси) попытался углубить сам ответственный редактор. Заметим, что профессор Зубов со своими комментариями во втором томе пробивается к читателю очень редко - всего семь раз, что заметно облегчает чтение. Но в самом первом своём "мнении" Андрей Борисович делает потрясающее историческое открытие: "Но если взглянуть глубже и не считать коммунистический режим законным, то тогда ясно, что мир 1921 года в принципе незаконен, ибо заключён поляками с преступным коммунистическим режимом. Но тогда тем более не преступному коммунистическому режиму восстанавливать справедливость" (с. 14). На ровном месте всё запуталось до предела. Такие мысли, надо надеяться, никогда не приходили в голову даже самому антисоветски настроенному польскому историку - Рижский мир в марте 1921-го, как известно, был жизненно необходим самим полякам: молодому государству, что естественно, требовались международно признанные границы. В этом тексте ответственного редактора угадываются и созвучия с известной фразой Молотова об "уродливом детище Версальского договора": раз мир в принципе незаконен, то и детище соответствующее. Но в том же комментарии на той же странице профессор Зубов умудряется несколькими строками ниже написать о "присоединении восточной части Польши" . Раз мир незаконен, так откуда у Польши восточная часть? Тут и Александра Сергеевича вспомнишь: "Шишков, прости: не знаю, как перевести"...

А действительно важные для понимания ситуации конца 1939 года сюжеты, например, эпизод о передаче Вильно в октябре 1939-го "буржуазной Литве", изложены кратко и невнятно (с. 15). Правда, параграф с грозным названием "Захват Балтийских государств, Бессарабии и Северной Буковины" написан без особого сочувствия к "жертвам" этого самого "захвата", безоговорочные симпатии авторов, похоже, заканчиваются на полковнике Беке. При описании Советско-финской войны с горечью констатируется: "Напуганная Прибалтика трусливо отказывалась даже словесно осудить действия большевиков в Лиге наций, хотя с советских баз на эстонской территории взлетали советские самолёты, бомбившие Финляндию" (с. 17). Прибалты вообще подкачали: "Поначалу немало литовцев, латышей и эстонцев встретили Красную армию с симпатией" (с. 18). Справедливо подчёркивается, что "румыны, жившие к западу от Прута, относились к коренным жителям Бессарабии как к людям второго сорта" (с. 19). События июня 1940 года имели и приятные для авторов последствия: "В Бессарабии 10 подпольщиков из НТС, пользуясь временной открытостью границы, перешли в СССР, чтобы нести в страну идеи антисталинской революции" (с. 19). Заинтригованный неискушённый читатель, того и гляди, возьмётся искать в книге и ту самую революцию...

У того же читателя может создаться впечатление, что затюканный вероломными большевиками Гитлер вынужден был выходить из себя и готовиться к войне. Оказывается, Сталин коварно нарушил секретные договорённости от 23 августа 1939 года и прибрал к рукам не обозначенную там Северную Буковину, которую Молотов назвал процентами за пользование Румынией Бессарабии в 1918-1940 годах (с. 18-19). И вообще, "после советских аннексий 1939-1940 годов конфигурация границ на Востоке приобретала всё более неприятные для Рейха очертания" (с. 28). Будто не нацистская верхушка эти границы согласовывала...

Так мы постепенно добираемся до войны, которую с полным правом привыкли называть Великой Отечественной. (Но не авторы сего труда. Примечательно название главы, описывающей события ВОВ : "Советско-нацистская война 1941-1945 гг. и Россия". Только из названия можно сделать вполне логичные (но неверные) выводы: что а) война велась между советской страной и страной нацисткой, и б) Россия в этой войне занимала то ли нейтральную позицию, либо была союзником одной из сторон. - Диоген).
Если предвоенная обстановка описана в едином резко антисоветском духе, то из событий 1941-1945 годов получился невероятный конгломерат оценок, где нашлось место и давно устоявшейся советской точке зрения, и обновлённым выводам современной российской историографии, и близким второй волне русской эмиграции сочувственным текстам о Русском охранном корпусе и РОА. О последнем сюжете недавно писал в "Родине" Сергей Кудряшов: "Восхвалители Власова весьма активны и сегодня, в их числе протоиерей Г. Митрофанов и питерский историк К. Александров, входящие в число авторов увидевшей свет в 2009 году объёмистой "Истории России" под редакцией профессора МГИМО А. Зубова. Всё с тем же "гибельным упрямством" почитатели повешенного предателя рисуют фантастический образ "патриота", "способного возглавить российское антисталинское сопротивление... и привлечь русских людей положительной политической программой" (Кудряшов С. В поисках истории войны // Родина. 2010. № 5. С. 8 .). Добавить к этому нечего (приведённая Кудряшовым цитата помещена в данном томе на с. 154-155).

Примечательно, что именно на текстах о войне антибольшевистский пафос данного сочинения сначала начинает пробуксовывать, а затем практически улетучивается вовсе. Великая Отечественная описана по принципу слоёного пирога, что крайне затрудняет чтение и сбивает с толку в поисках действительной точки зрения создателей книги. Начинают вроде бы в уже знакомом ключе: "Немецкий солдат был хозяйственным крестьянином, фермером или горожанином - активным, хорошо образованным и инициативным. Безликая масса красноармейцев состояла из забитых и замученных беспросветной жизнью пассивных колхозников" (с. 39). Эта чудовищная "здравица" солдату-победителю дополняется витиеватым сомнением иного рода: "Подражая императору Александру Благословенному, за 25 лет царствования которого в России не был казнён ни единый человек в России, кровавый тиран объявил начавшуюся войну "Отечественной", желая соединить свой преступный режим с обесчещенной им родиной" (с. 43). Подобные вещи и позволяют назвать данный двухтомник в целом пребывающим вне традиции привычной нам исторической науки, откуда, собственно, и подзаголовок к нашей статье.

Но уже на соседних страницах героическая история Брестской крепости излагается с абсолютно верных позиций, с применением непривычной для этого труда лексики: "беззаветное мужество и героизм советских солдат" . В качестве литературы предмета читателю предлагается замечательная книга С. С. Смирнова. Столь же логично изложены обстоятельства Сталинградской (с. 79-84) и Курской (с. 88-90) битв. Авторы, вслед за публицистикой последних 20 лет поставив под сомнение обстоятельства подвигов гвардейцев-панфиловцев и Зои Космодемьянской (с. 56-57), в который раз подчеркнув, что взять Москву вермахту помешали холода (с. 55), остальные значимые символы героизма трогать поостереглись.

Правда, смещение акцентов очевидно - пространно излагается история разного рода коллаборационистов, деятельность иных, "кто пошёл в органы самоуправления, чтобы облегчить участь брошенного большевиками населения" (с. 94), незаслуженно превозносится. Среди них на той же странице назван и пребывавший во время оккупации в Полоцке некто П. Д. Ильинский, оставивший по себе в наших краях память как мерзкий предатель, но отметившийся после войны удивительно "правдивыми" воспоминаниями, согласно которым в местном гестапо якобы работали всё те же довоенные сотрудники НКВД. Боровшиеся же с нацистами партизаны, оказывается, делали "войну более жестокой и бесчеловечной" (с. 95).

Одной из самых блистательных операций войны под названием "Багратион" щедрые на слова авторы отводят на с. 140 ровно две с половиной строчки. А коварству Сталина в отношении Варшавского восстания посвящён объёмистый текст, включающий и пассаж о "сговоре Рузвельта со Сталиным в Тегеране" (с. 148), и такой вот рассказ: "Стоя на другом берегу Вислы, советская армия выжидала, пока немцы подавят восстание" (с. 145). Будто и не было сотен километров стремительного продвижения по белорусской земле в июне-июле 1944-го, сидели себе на берегу Вислы, бездельем маялись...

Окончательно антисоветская линия начинает испаряться, когда мы встречаем научно некорректное определение: Сталин, оказывается, был "русским национал-коммунистом" (с. 149). Будут ещё в тексте и привычные уже в последнее время рассказы об изнасилованиях красноармейцами немецких женщин, и версия эмигранта Н. Толстого-Милославского о "жертвах Ялты" (её несостоятельность "Родина", как мне помнится, разоблачала ещё в 1991 году), будет и обидная опечатка: если верить книге, союзники высадились в Нормандии не 6 июня, а 6 июля 1944-го (с. 143). Но война окончится Победой, и авторы даже не пытаются увеличить официальную в последние 20 лет цифру советских потерь в 27 млн человек.

Остаётся лишь узнать мнение о той войне ответственного редактора. Вот оно: "Страдания народов России под большевиками были столь невыносимыми, что мы сейчас не имеем права судить никого, признавая нравственные изъяны в любом выборе судьбы в те годы. Трагично было, защищая Россию, ковать кандалы твоим детям под сталинским режимом; трагично было, воюя против Сталина, ковать такие же кандалы - под гитлеровским" (с. 113). Стало быть, профессор Зубов искренне и единолично (авторский коллектив, как мы давно помним, не при чём) полагает, что люди, оставившие автографы на Рейхстаге и принявшие участие в Параде Победы 24 июня 1945 года, были поголовно поражены нравственным изъяном и заняты тяжёлой работой по выковке кандалов... Боюсь, большинство читателей оценит подобное морализаторство словами, близкими по духу к обращениям французского футболиста Николя Анелька к французскому же тренеру Раймону Доменеку. Мы же, оставаясь в рамках политкорректности, назовём подобный подход ущербным.

На этом и остановлюсь - со 188-й страницы второго тома, несмотря на грозные заголовки о "периоде деградации коммунистического тоталитаризма" , содержится текст совсем иного свойства, пребывающий в целом в рамках исторической науки и основательный по фактографии и оценкам. Однако груз предшествующих 1,25 тома явно тянет весь проект назад, в разряд сочинений, определённо пребывающих вне традиции.

(На мой взгляд, насчет "текста... пребывающего в целом в рамках исторической науки и основательный по фактографии и оценкам" автор - Александр Шишков - весьма ошибается. Скорее всего, он попросту постеснялся признаться в том, что ему надоело насиловать свой мозг дальнейшим чтением и поэтому ограничился лишь беглым просмотром. Вот что пишет, например, Виталий Третьяков, декан Высшей школы телевидения МГУ:
"Если родила наша рожденная в 1991 году (??? Ладно, допустим, Третьяков советских историков за таковых не считает. Но Платонов, Соловьев, Ключевский - они не историки? - Диоген) историческая наука двухтомную "Историю России. ХХ век" под редакцией проф. А. Зубова, где нет никакой Великой Отечественной войны, а есть раздел "Советско-нацистская война 1941-45 гг. и Россия", так тому и быть - пусть цветут сто цветов. Правда, авторский коллектив и восторженные рецензенты, кажется, надеются, что сей труд будет увенчан Госпремией, но и это не беда. Надеюсь, впрочем, что люди, принимающие решение, прочитают хотя бы параграф, посвященный быту советских людей в 1950-80-е годы. Жванецкий после этого должен бросить писать - у историков получилось смешнее, чем у него, хотя писали вроде бы серьезно". )

Еще одна рецензия - на этот раз профессора богословского университета. К его чести надо сказать, что совести (а может быть, богобоязни за клевету) у Бориса Филиппова нашлось гораздо поболее, чем у авторов рецензируемого опуса.

Борис Филиппов, профессор Свято-Тихоновского православного гуманитарного университета.

Замах на правдивую историю России двадцатого столетия обернулся ударом по советским мифам… антисоветскими мифами

Книги по новейшей истории России стали появляться ежегодно. Новый коллективный труд (42 автора) под редакцией доктора исторических наук, профессора МГИМО А. Б. Зубова, двухтомная «История России. XX век», привлекает к себе внимание не только объемом (под две тысячи страниц), но и поставленной сверхзадачей: «рассказать правду о жизни и путях народов России в XX в.» и дать «нравственное осмысление» исторических фактов. Кажется, что после выхода этой книги в отечественной истории не должно остаться белых пятен и запретных имен. Хотя само по себе обозначение исследовательского поля и правильно сформулированные проблемы и темы не гарантируют получения убедительного ответа на поставленные вопросы.

Труд четко распадается на написанное специалистами и написанное публицистами. Публицистика, как известно, не доказывает, а постулирует, скажем: Ленин — немецкий агент, а сталинский режим был антинародным. И в этом ключе поданы многие общественно значимые темы. Например, поражение белых армий объясняется тем, что русский народ — «покорное и пассивное большинство, запуганное и дрожащее над своей только жизнью, над своим куском земли, а когда надо — идущее в бой по принуждению». И в этой войне народ сделал «выбор не за Россию, а против нее».

Авторы и ответственный редактор убеждены, что советское руководство в 1940-1941 годах планировало превентивную войну и готовилось к ней. В качестве доказательства авторы ссылаются на то, что «на суше самой сильной армией в Европе по численности живой силы и техники была в то время армия СССР, превосходящая сухопутные силы, например, США, в 11 раз». Обращает на себя внимание сравнение с США, которые не имели регулярной армии (по оценкам, вооруженные силы США в 1939 году насчитывали от 174 до 450 тыс. человек). При сравнении численности Красной армии с армиями других стран не следует забывать о беспрецедентно протяженной государственной границе страны. Столь же странно после рассказа о непрерывных (1929-1933 и 1937-1938 годы) и масштабных чистках в армии и неожиданно тяжелой войне с Финляндией читать, что, «судя по многим косвенным данным (архивы этого времени пока засекречены), превентивные (предупредительные) наступательные действия планировалось начать 12 июля 1941 г.». Хотя этому выводу, впервые сформулированному В. Суворовым (Резуном), противоречат опубликованные (1941 год. В 2−х кн. М., 1998) многие официальные документы из архива президента РФ. Например, еще 5 мая 1941 года правительство и Политбюро приняли совместное решение о доработке и массовом производстве знаменитых танков Т-34, тогда же был утвержден план масштабных закупок в Германии необходимых для их доработки материалов.

Особое внимание хотелось бы обратить на сквозную для всего труда тему антикоммунистического сопротивления и тему сотрудничества с врагом в годы Отечественной (у авторов «советско-нацистской») войны. Их появление в книгах по российской истории можно только приветствовать. Эти проблемы теоретически нашей наукой не разработаны.

Не вдаваясь в дискуссию о том, что считать сопротивлением, а что сотрудничеством (в книге отсутствуют критерии), хочу обратить внимание на параграфы, посвященные генералу Власову и Русской освободительной армии (РОА), а также участию русских эмигрантов, жителей оккупированных областей и советских военнопленных в нацистской армии и в антинацистском сопротивлении. «В 1941-1945 гг. на немецкой военной службе состояли не менее 1,1-1,2 млн советских людей». Инициаторами власовского «антисталинского движения» авторы считают представителей антигитлеровской оппозиции, которые и предложили возглавить его Власову. «После тягостных раздумий генерал Власов согласился».

Планы активного сотрудничества антисталински настроенных русских с гитлеровцами, по мнению авторов, возникли уже «осенью 1941 г.». По мнению ответственного редактора, «страдания народов России под большевиками были столь невыносимы, что мы сейчас не имеем права судить никого, признавая нравственные изъяны в любом выборе судьбы в те годы». Полагаю, что после создания гетто и лагерей уничтожения (Освенцима) в Польше (1939-1940), после уничтожения евреев в Львове (июль 1941 года) и Киеве (сентябрь 1941 года), после уничтожения советских военнопленных в нацистских лагерях, о которых авторы пишут, оправдывать, даже таким образом, добровольное обращение к гитлеровским властям с предложениями о каком-либо сотрудничестве безнравственно. Цель тут явно не оправдывает средства. Например, приветствовавший 1 июля 1941 года оккупацию Львова нацистами митрополит Галицкий Андрей Шептицкий написал в конце августа 1942 года Пию XII, что «немецкий режим ужаснее большевистского».

Словом, это очень странная книга. С одной стороны, она радует насыщенностью новым и интересным историческим материалом, новыми поднятыми проблемами. С другой — вызывает очень много вопросов и сомнений в точности приводимых документов, цифр и оценок. Кажется, что многие из ее авторов в своих представлениях остались на уровне дискуссий начала 1990−х. Правдивой истории России, о которой было заявлено в предисловии, опять не получилось.

Хотя, конечно, принципиальный отход от традиционного советского понимания истории нашей страны заслуживает внимания. Жаль только, что новые интерпретации кажутся сделанными по упрощенной методике, в соответствии с которой исторические события попросту получают оценки, прямо противоположные принятым в исторической литературе советского периода.

Б. А. Рыбаков был крупным археологом. Его научная деятельность началась с раскопок вятических курганов в Подмосковье. Он проводил масштабные раскопки в Москве, Великом Новгороде, Звенигороде, Чернигове, Переяславле Русском, Белгороде Киевском, Тмутаракани, Путивле, Александрове и мн. др. Им были целиком раскопаны древнерусские замки Любеч и Витичев, что дало возможность реконструировать облик небольшого древнерусского города. На этих раскопках учились «раскопочному ремеслу» сотни будущих историков и археологов. Многие ученики Б. А. Рыбакова стали известными учеными, в частности, С. А. Плетнева, специалист по кочевым народам Степи, хазарам, печенегам и половцам.

Всю свою жизнь Б. А. Рыбаков придерживался патриотических, антинорманистс ких убеждений. По оценке Л. С. Клейна, он был «не просто патриотом, а несомненно, русским националистом … ультра-патриотом - он был склонен пылко преувеличивать истинные успехи и преимущества русского народа во всем, ставя его выше всех соседних» . Так, Рыбаков был убеждён в глубокой автохтонности славянс кого населения на территории Украины, связывая со славянами и скифов, и дажетрипольце. Наличие на территории Украины государства готов при этом отрицалось, а традиционно связываемая с готами черняховская культура провозглашалась культурой славянской . Крупнейшие центры славян, и в первую очередь, Киев, в трактовке Рыбакова существовали с незапамятных времён. К числу наиболее спорных построений Рыбакова относятся попытки произвести славян от скифов- пахарей, живших в Причерноморье ещё во времена «отца истории»Геродота (V век до н. э.). В книге «Киевская Русь и русские княжества в XII-XIII веках» он отнёс начало истории славян к XV веку до н. э. В Змиевых валах историк видел свидетельство столкновения славян с киммерийцами (по общепринятой точке зрения, покинувшими Причерноморье за 1000 лет до появления там славян): «Славяне применяли при постройке своих первых укреплений пленных киммерийцев», - заявляет учёный .

Многие научные труды Рыбакова содержали фундаментальные выводы о жизни, быте и уровне социально-экономического и культурного развития населения Восточной Европы. Так, например, в книге «Ремесло древней Руси» исследователю удалось проследить генезис и этапы развития ремесленного производства у восточных славян с VI по XV века, а также выявить десятки ремесленных отраслей. Целью Рыбакова было показать, что домонгольская Русь не только не отставала в своем экономическом развитии от стран Западной Европы, как это утверждали ранее многие ученые, но по некоторым показателям опережала эти страны. В монографии «Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи» он провел параллели между былинными сюжетами и русскими летописями. Он выдвинул гипотезу о том, что отдельные погодные записи в Киевском государстве начинают делаться не в XI веке, а уже во второй половине IX-X столетиях. Ученый детально исследовал древнерусское летописание, предложил версии авторства отдельных летописных фрагментов, подверг тщательному анализу оригинальные известия историка XVIII века В. Н. Татищева и пришёл к выводу, что они опираются на заслуживающие доверия древнерусские источники, и что В. Н. Татищев не занимался фальсификацией истории. Досконально изучил Б. А. Рыбаков и такие замечательные памятники древнерусской литературы, как «Слово о полку Игореве» и «Моление Даниила Заточника». Им была выдвинута гипотеза, согласно которой автором «Слово о полку Игореве» был киевский боярин Петр Бориславич. Согласно другой гипотезе Рыбакова, выдающийся мыслитель и публицист конца XII - начала XIII веков Даниил Заточник являлся великокняжеским летописцем при дворах Всеволода Большое Гнездо и его сына Константина. В своих трудах, таких как «Язычество древних славян» (1981), «Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.» (1982), «Язычество древней Руси» (1987), Б. А. Рыбаков фактически воссоздал целый пласт дохристианских верований восточных славян, вызвав в свой адрес обвинения в фантастических спекуляциях и отсутствии единой методологии. К примеру, в образе Змея Горыныча академик видел смутное воспоминание славян о каком-то доисторическом животном, например, о мамонте. Былинное сказание о встрече богатыря со Змеем на Калиновом мосту через огненную реку, по Рыбакову, есть не что иное, как

Самые громкие фальсификации истории России 20 века

Панкин:

Программа «Совок» - программа для тех, кто вырос в Советском Союзе, но ничего о нем не знает. В студии Иван Панкин и мой коллега Павел Пряников, политический обозреватель Радио «Комсомольская правда», историк .

Пряников:

Здравствуйте.

Панкин:

Забыл сказать, что ты – создатель портала Толкователь.ру. Чтобы все понимали, что ты действительно компетентный историк. Сегодня мы будем говорить о фальсификациях истории. Я так понимаю, что мы будем с тобой говорить о крайностях с одной стороны, о крайностях с другой стороны. Условно говоря, берем Сталина , одни кричат, что никакого Сталина и быть не должно было в истории Советского Союза и вообще государства российского, другие повторяют знаменитую фразу «Сталина на вас нету». Так вот, сегодня мы будем разбираться. Тезисы, с которыми ты со мной поделился перед эфиром. Процветающая Россия при Николае II. Нет, это не так, утверждаешь ты. Страна была отсталая, и эта отсталость в начале ХХ века только нарастала. Далее: Ленин совершил революцию на немецкие деньги. Нет, это не так, говорит Павел. Третье. Сталин первым хотел начать войну против Гитлера . Нет, это не так, уверен Павел. Все правильно?

Пряников:

Да, все правильно.

Панкин:

И четвертый пункт, самый любопытный, на мой взгляд: Америка – наш вечный враг. Нет, это не так. В ключевые моменты нашей истории США выступали как самый верный союзник. Паш, ну, мне тебя жаль. Я подозреваю, что тебе придется сейчас принят бой от наших слушателей. Давай зададим вот какой вопрос слушателям. Конечно, вы можете высказывать нам свои пожелания, свои вопросы. Но вот что мне интересно. Министр культуры Владимир Мединский, не так давно это было, он высказал мнение, что учебники по истории должны учитывать интересы государства. Согласны вы с ним или нет?

Пряников:

Давайте спросим.

Панкин:

Павел еще один ключевой инфоповод, благодаря которому мы здесь сегодня собрались. Не так давно, 16 марта, что произошло?

Пряников:

Был уволен глава Госархива Мироненко . Знаменитый тем, что осенью прошлого года сказал, что никакого подвига 28 панфиловцев не было. В частности, это ему впрямую в вину, наверное, никто не ставил, но это послужило, на мой взгляд, последней каплей, почему избавились от этого человека.

Панкин:

Вроде как действительно подвига этого не было. Разве нет?

Пряников:

Подвига не было, да. Но это как раз мы и говорим о тех примерах фальсификации истории, которые стали частью истории. И люди, не задумываясь об этом, тиражируют те или иные мифы.

Панкин:

Хотя панфиловцы все равно герои.

Пряников:

Безусловно.

Панкин:

Просто не было подвига в том виде, в котором нам его описывали ранее.

Пряников:

Да, все правильно.

Панкин:

Это один из инфоповодов. Итак, давай обо всем по порядку. Давай начнем тогда с процветающей России при Николае II. Страна была отсталая.

Пряников:

Устойчивый миф. Первым об этом заговорил режиссер Станислав Говорухин – «Россия, которую мы потеряли», в разгар перестройки. И во многом, кстати, способствовал тому этот фильм, что Советская власть была опрокинута. И сегодня этот тезис звучит очень часто у многих, начиная от Никиты Михалкова и заканчивая Татьяной Толстой , писательницей. Как мы видим, это люди в основном из высшего дворянского сословия придерживаются этого принципа. Но есть такая скучная часть история как статистика, которая говорит, что, конечно, никакой процветающей России в начале ХХ века не было. Что и привело к революции. Революция – это объективный процесс, которого в той или иной мере Россия не могла избежать. Не случись она в 1917 году, случилась бы в 1919-м или 1920-м. Победили бы не большевики, так победили бы эсеры. Но в той или иной форме, конечно же, та действующая власть, которая была в начале ХХ века, она была бы свергнута.

Панкин:

Мне кажется, просто Николай II немножко слабину дал.

Пряников:

Слабину дал. И вообще, когда читаешь документы, статистику и ХIХ века, и начала ХХ века, на мой взгляд, главные причины этого отставания – это, конечно, три потерянных десятилетия при Николае I. Россия, конечно же, с середины ХIХ века проходила все те пути, которые проходили другие развитые страны. Освобождение крестьян, развитие национальной буржуазии, образование и тому подобное. Вплоть до империалистической экспансии, чем отличались все государства развитые того времени. Но все это делала поздно. Знаменитые слова Ленина о том, что Россия отстает от передовых стран на 70 лет, они действительно были истинны. И чуть позже об этом же примерно говорил и Сталин в 1931 году, его знаменитая фраза о том, что мы отстаем от развитых стран на 50-100 лет, и мы должны проскочить это расстояние за 10 лет, это он говорил об индустриализации.

Панкин:

Перед индустриализацией он сказал.

Пряников:

1931 год. Вот это отставание сохранялось. Да, Россия бурно развивалась. Но вот это отставание не сокращалось. Мы даже можем посмотреть, что и весь ХХ век тоже сохраняет эту дистанцию – отставание от развитых стран, в первую очередь от США и трех-четырех ведущих держав мира: Германия , Франция , Англия , Япония . Простые цифры, понятные любому человеку. По статистике, в начале ХХ века годовой доход в тысячу рублей имело всего лишь 0,4 % населения. Это не такие большие деньги – 80 рублей в месяц примерно, чтобы понимать, как соотносятся с нашими деньгами, эту сумму надо умножить на 1000-1200. Один царский рубль – это 1000-1200 современных рублей. Доход в миллион рублей – это 80 тысяч рублей в месяц – имели 0,4 % населения. Для сравнения, эта сумма в Германии была у 5 % населения. В Англии – 6 %, в США – 8 %. Это разница в 10-20 раз. у нас просто не было даже обеспеченных людей, которые могли бы толкать ту самую потребительскую экономику, буржуазную экономику в то время.

Панкин:

Нам пишут: «Вопрос бессмысленный. Это аксиома. Если учебники истории не будут выражать интересы государства – конец этому государству». Вячеслав, высшее историческое. И вот еще вопрос от него: «В чем выражалась империалистическая экспансия России?»

Пряников:

Примеры. Это, конечно, экспансия в Юго-Восточную Азию . Это Маньчжурия , Порт-Артур, это та экспансия, которая привела к первой революции, к войне с Японией и к печальным последствиям, с которых и начался закат империи Николая II. Можно еще много говорить статистических данных об отсталости России. Можно привести такой пример, как средняя продолжительности жизни, которая была гораздо ниже, детская смертность, заработки, выраженные в рублях. Например, вашингтонское бюро труда в начале ХХ века, 1907 год, определяло, что средний заработок чернорабочего в США был 71 рубль в месяц, при 56-часовой рабочей неделе, в Германии – 31 рубль, а в России – 17 рублей. При том, что трудовая неделя была 65 часов. Вот примерное соотношение. Теперь давайте поговорим о том, что Ленин якобы был немецким агентом.

Панкин:

До нас дозвонился Александр.

Александр:

Я согласен с тем, что заявлено, и с тем, что учебники должны учитывать интересы государства. У нас в постперестроечное время и позже учебники были очень тяжелые, в том числе соросовские и так далее. Я это застал. У нас очень много вранья, грубо выражаясь, пришло от потомков белогвардейцев и их приспешников. Очень многое переврали. Что Красная армия защищала страну от внешних интервентов, которые были поддержаны белогвардейцами, от американцев, французов, англичан и прочих, это все ушло, об этом никто не говорит. Это внешняя интервенция была, поддержанная белогвардейцами. Николая II убили, потому что рвались белые. Боялись власти, в том числе местные в первую очередь, что они его поднимут на щит и попрут дальше на Москву . Представьте 1913 год. Очень много зерна продали, в том числе в Германию, а потом сидели и чуть ли не по карточкам, голод был во многих местах.

Панкин:

Спасибо. Послушав Александра, я сделал вывод, что он согласен с тобой. При этом он согласен с тем, что учебники по истории должны учитывать интересы государства. Но только в тех учебниках, по которым мы учимся сейчас, во всяком случае, по тем учебникам, по которым учился я, все совсем наоборот. По тем учебникам Ленин совершал революцию на немецкие деньги.

Пряников:

Я этого в учебниках не видел.

Панкин:

Я это помню из школьной программы.

Пряников:

Это удивительно, что такое попадает.

Панкин:

Что Сталин первым хотел начать войну против Гитлера – это, конечно, бред, который закинул нам господин Резун-Суворов . Америка – наш вечный враг? Никогда Америку в учебниках по истории не хвалили. Именно поэтому. Далее, перейдем к тому, что Ленин совершил революцию на немецкие деньги. Нет, это не так, говоришь ты.

Пряников:

Есть прекрасная книга интересного английского разведчика Джорджа Хилла, который провел в России почти два года, с середины 1917 года, он в ней описывает историю появления этих фальшивок о том, что Ленин является немецким шпионом. История эта появилась в середине 1917 года, после неудачного июльского восстания большевиков, когда Временному правительству нужно было доказать людям, что все это устраивают агенты не только Германии, там еще и Австро-Венгрия и Турция , для того, чтобы вывести Россию из войны. У Временного правительства был четкий стратегический план – войну продолжать до победного конца, несмотря ни на что. Что, кстати, привело к свержению этого режима и к Октябрьской революции. Так вот, фальшивку эту начали фабриковать французы. Есть даже инициатор – тот же Джордж Хилл называет инициатора этой фальшивки, это министр обороны Франции Альбер Тома. И конкретный разработчик, кто прям печатал эти документы на машинке, это капитан французской разведки Пьер Лоран. Со стороны Временного правительства им помогал глава контрразведки Борис Никитин . Эти документы кочевали из одного ведомства в другое.

При Керенском была летом создана комиссия по расследованию деятельности Ленина и большевиков. Деятельность эта была к началу осени потихоньку свернута, потому что привела к неприятным последствиям для Временного правительства, состоящего в основном из эсеров, им помогали кадеты и меньшевики, которая показала, что зарубежной поддержкой пользуются как эсеры – действующая власть, которые из Франции получали довольно-таки много денег. На рубли того времени – около 2 миллионов рублей. Затем эти документы, это примерно 70 листов, которые якобы были из немецкого генштаба выкрадены, якобы разведчики в этом поучаствовали, в конце 1917-го – начале 1918-го британская разведка СИС в лице того же Джорджа Хилла купила эти документы за 15 тысяч фунтов стерлингов. Это примерно 150 тысяч рублей того времени. Хилл посмотрел эти документы, обнаружил, что это фальшивка. Там есть ряд технических особенностей. Например, западающая буква «е» на всех документах. Но самое главное, что все эти 70 документов были отпечатаны на одной машинке. Хотя приходили якобы из разных ведомств. Из немецкого генштаба, из их разведки, донесения каких-то агентов. Все 70 документов. Хилл ужаснулся. И продал эти документы американской разведке за 25 тысяч фунтов стерлингов. То есть еще и заработал 10 тысяч.

После этого эти документы стали именоваться «документы Сиссона», это издатель Сиссон, который опубликовал эти документы. Американцы потом быстро поняли, чуть дольше это было, чем у англичан, которые просекли это буквально за два месяца, у них примерно до 1921 года документы фигурировали как настоящие, потом они признали, что да, это фальшивка. О том, что это фальшивка, упоминало множество исторических лиц. В первую очередь, например, немецкий генштаб, который 2 апреля 1919 года через газету «Дойче Альгемайне Цайтунг» объявил, что это подлог, что никогда этого не было. Это доказывал и чешский президент Масарик, который тоже рассказывал историю появления этой фальшивки. Даже западные державы к началу 20-х годов все успокоились по поводу того, что Ленин был немецким агентом.

Более того, в результате этой деятельности вскрылось то, что основные действующие политические силы того времени получали деньги от заграничных резидентур. И кто-то это даже не скрывал. Например, лидер эсеров Брешко -Брешковская знаменитая, которая действительно прошла через тюрьмы, ссылки, она говорила, что эсеры получили от США 2 млн. долларов на выборы в Учредительное собрание. Чтобы понимать, какая это сумма на нынешние деньги, это примерно где-то 40-45 млн. долларов. Все страны Антанты были заинтересованы в том, чтобы Россия не выходила из войны.

Панкин:

Ты рассказал, что Ленин совершал революцию на собственные деньги.

Пряников:

На деньги партии.

Панкин:

Нам задали вопрос: «Улыбает меня ваш Сванидзе -2. А почему он, Ульянов , жил в Швейцариях, Германиях? Анафема!»

Пряников:

Хорошо известно, на какие деньги Ленин там жил. До 1916 года, пока не умерла мать Ленина, он жил на деньги, в частности, перечисляемые матерью. Кстати, горько оплакивал потерю матери. Говорили, что видели второй раз в жизни, как он плакал. Плюс партийные деньги, которые шли и от сбора на территории России, на так называемые пожертвования, и на печать партийной литературы. Большие взносы давал Максим Горький . До первой мировой доходило, что даже Шаляпин большие деньги давал. Ленин не шиковал, жил довольно скромно. Весь 1916 год он провел совершенно в такой бедности. Есть его письма и записки других людей. Да, конечно, он не был…

Панкин:

Это известно даже из дневников Крупской .

Пряников:

Да, вот на эти деньги жил Ленин. Мать его регулярно, каждый месяц перечисляла. Боюсь назвать точную цифру, по-моему, около 50 рублей, тех царских, умножьте на тысячу, по нынешним деньгам – 50-60 тысяч рублей. Это основные деньги. Плюс зарплата его как освобожденного функционера в партии. Там не так много было, по-моему, 8 человек, в том числе Ленин. Доход позволял жить, но никакой роскоши у Ленина не было.

Панкин:

Перейдем к третьему пункту твоих обвинений в фальсификации. Сталин первым хотел начать войну против Гитлера. Нет, это не так, уверен Павел. Тут с тобой многие согласятся. Кроме, пожалуй, историка Резуна-Суворова.

Пряников:

Как раз, что удивительно и печально, вот этот тезис писателя Суворова-Резуна поддерживают очень многие люди. Специально сегодня погуглил, сколько же людей, причем даже историков, разделяют этот взгляд. Как правило, этот взгляд базируется на одной бумаге. Эта бумага была 15 мая 1941 года составлена Жуковым , называется «Соображения Генштаба о развертывании войск». Это был черновой вариант, в котором Жуков гипотетически допускал, что, может быть, нам и стоило бы начать первыми войну. С этими бумагами он пришел к Сталину, Сталин был чрезвычайно раздражен этой бумагой, как уже потом вспоминал сам Жуков. Сталин приказал положить бумагу под сукно. В 60-х годах доктор исторических наук Виктор Анфилов обнаружил эту бумагу. И на ней все и базируется. Но Сталин ходу не дал. При этом надо понимать, что Генштаб в любой ситуации разыгрывает множество вариантов. И это возможное наступление, и оборона, и еще что-то другое. Тем не менее, общий посыл был о том, что СССР ни в коем случае не хочет первым вступать в войну. Сталин до последнего надеялся, что Гитлер завязнет в затяжной войне в Европе . Да, к 1940 году Франция была побеждена, оставалась только Англия. Но он надеялся, что в 1941 году вступят США в войну. И СССР, как он надеялся, отсидится за этой войной на континенте.

Панкин:

Я тебе могу сказать, на какие деньги Ленин ковал революцию. «На деньги мирового еврейства», пишут нам слушатели. «Сегодня страна сама себе не принадлежит». Не уверен, что это по теме. Вот еще пишут: «Я водитель автобуса, и на работе у нас многие водители пользуются интернетом и приложением «Транспорт. Яндекс » для того, чтобы видеть конкурента. Пермь ». А дальше этот же товарищ продолжает: «Врет ваш товарищ, …спонсор Бронштейн черпал деньги на революцию и прочие еврейские…» и еще нехорошее слово.

Пряников:

Вот видите, сколько каши в голове у людей.

Панкин:

Перейдем к четвертому пункту: Америка – наш вечный враг. Америка – наш вечный друг, поет Павел Пряников. Опять-таки, тут как и со Сталиным, который первым хотел начать войну против Гитлера, тут с тобой согласятся очень многие. У нас есть звонок.

Петр:

Ради бога, пусть под редакцией господина Мединского будет издан учебник по истории. И пусть там будет только такая шапка.

Панкин:

Вы согласны, что учебники по истории должны учитывать интересы государства?

Петр:

Пусть напечатают официальную историю с названием «Официальная история», пусть там будут учтены интересы государства. Но если это будут интересы государства, понимаемые так, как понимает господин Мединский, мне жалко наших школьников. И пусть издают дальше хрестоматии, мемуары и так далее. Когда я учился в советской школе, наш директор сказал: вы – будущие математики, но самый главный предмет для вас – история. Сущая правда. Если бы наши лидеры – и советские, и постсоветские особенно – хоть что-нибудь знали из нашей истории, из правды, о которой говорит сегодня ваш уважаемый гость, я с ним полностью согласен, я думаю, мы бы не сочиняли историю для этой новой России. История, которая выходит из-под пера людей типа Мединского и так далее, она чисто утилитарная. Она направлена на то, чтобы добиться какой-то узкой группой лиц своих корыстных целей. Это очень обидно, очень жалко. Это России может стоить ее будущего.

Панкин:

Спасибо большое. Вот еще нам пишут: «В корне не согласен с вашим историком. Пиндосия всегда была врагом. Ленд -лиз не на халяву поставляли. Сталина Хрущ измощал. Николая Романова сдали свои. Экономика при нем была на подъеме. Пусть Старикова почитает». Я думаю, Паша, что ты Старикова читал. И я читал. Стариков не профессиональный историк. Его часто обвиняют в том, что он делает абсурдные трактовки и достаточно спорные выводы.

Нам пишут: «А что, мать Ленина была миллионершей? Смешно. Все, что вы называете источниками финансирования партии – это капля в море. А основные деньги откуда? Тверь ».

Пряников:

Еще один из источников доходов интересный – Надежда Крупская в 1915 году получила наследство 7 тысяч рублей. 3 тысячи она потратила на операцию, потому что страдала базедовой болезнью. 4 тысячи рублей семья Ленина получила, из которых он еще тысячу рублей отдал на газету «Социал-демократ», на возобновление печати. А 3 тысячи рублей составил их доход, на который они в 1915-1916 году жили. Уверяю вас, есть документы, можно почитать о дохода Ленина. Действительно, и партийные деятели, и даже его недоброжелатели – никогда никто не отмечал никакого личного богатства Ленина. Да, безусловно, он даже во время голода гражданской войны правильно и хорошо питался. Но это тоже не было каким-то запредельным богатством.

Панкин:

Нам написали слушатели: «Вроде правильные вещи говорит и пишет Мединский. Но помню, как Мединский страстно, изо всех сил поддержал михалковское антисоветско-русофобское паскудство – «Предстояние» и «Цитадель». Какой-то разлад в голове у не подписавшегося товарища.

Алексей:

Город Энгельс . Я думаю, что история должна соответствовать интересам государства в том случае, если государство обладает полнотой суверенитета во всех смыслах.

Панкин:

Что вы имеете в виду?

Алексей:

Во время проигрыша холодной войны у нас была введена чуждая нам система. Это не только капитализм, это мягкая оккупация.

Панкин:

Мы к ней пристрастились.

Алексей:

Она не снята до сих пор с нашей страны. И поэтому, если на данном этапе мы будем подстраивать исторические интересы под наше государство, то мы можем получить катастрофу.

Панкин:

Все-таки должна быть некая пропаганда?

Алексей:

Конечно, должна быть. Но для этого нужно, чтобы государство было самодостаточным и полностью независимым. Как был в свое время Советский Союз до 1953 года.

Панкин:

Нам пишут: «Конечно, прав Мединский. Пряников тоже». «Господа, коммунизм – это шизофрения стопроцентная. С американским народом мы братья. Владимир». Пишут еще: «Спасибо за передачу. Как всегда, очень интересно и познавательно. С последним тезисом Павла в корне не согласен. Вячеслав».

Пряников:

Про то, что Америка не была нам врагом.

Панкин:

Виталий, Белгород : «А какое ваше мнение как раз к вопросу о пропаганде?» Лично мне мнение такое: безусловно, пропаганда должна быть. Разумеется, в хорошем смысле и в разумных масштабах. Я считаю, что при Советской власти была великолепная пропаганда. Причем она была очень стильная и красивая. Если посмотреть советские постеры. А если почитать эти слова, как это все было написано. А если послушать советские песни. А вспомните «Гимн авиаторов», строки из этой песни: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». И за 17 лет – с 1921-го и вплоть до начала советско-финской войны мы совершили невероятный рывок, аналогов которому нет, не было и не будет никогда.

Пряников:

Мое краткое мнение. Основные даты и события не должны скрываться, должны об этом открыто говорить. А интерпретация истории во многом зависит от учителя, от семьи, от окружающей обстановки. Потому что, вспомните, у нас только за ХХ век поменялось шесть конституций, и сколько властей, и каждая власть в историю что-то пытается впихнуть свое. Лучше было бы, чтобы это был такой сжатый некий эрзац, составленный из основных событий и дат, без какой-то глубокой интерпретации. А дальше уже дело и учителя истории. В каждом регионе у нас сейчас своя история. Возьмите Северный Кавказ , Москву или Дальний Восток.

Панкин:

Америка – наш вечный враг. Давай.

Пряников:

Самое главное, что никогда за всю историю отношений России и США у нас не было войны между этими двумя странами. Это первое.

Панкин:

Вот я сейчас с тобой поспорю. Знаешь, в чем заключается война? А в том, что сейчас Америка запустила утку о том, что Великую Отечественную войну, вернее, вторую мировую войну выиграли союзники. То есть это Великобритания и США.

Панкин:

Безусловно, победу одержали союзники. Так и надо говорить. Потому что это был действительно союз. Другое дело, кто какой вклад внес в победу.

Панкин:

Ты и про Советский Союз сейчас говоришь?

Пряников:

Про союз во время второй мировой войны. Давайте посмотрим основные этапы посмотрим только в ХХ веке США и России. Первое – это спасение от голода 1921-1922 годы. Американское агентство АРА. Второе – это индустриализация, огромнейшая помощь. И третье – ленд-лиз. Есть официальные цифры. Мы получили 11,3 млрд. долларов - продукции на эту сумму. А обратно должны были отдать неиспользованную гражданскую технику всего лишь на сумму 1,3 млрд. Но даже этого Сталин не отдал. Там долго шли переговоры, он пытался 300 миллионов, 170 миллионов, торговались. В конце концов при Путине уже полностью выплатили за ленд-лиз. Это очень долгая отдельная история. И при Брежневе торговались, и при Ельцине . В конце концов в 2006 году мы выплатили 722 млн. современных долларов за ленд-лиз. Больше 10 млрд. тех долларов – это примерно 160 нынешних миллиардов долларов. Но главное не это. Главное то, что по многим позициям помощь по ленд-лизу была критическая. В первую очередь это, конечно же, авиационное топливо. Это главное. Потому что авиационное топливо составило 70 % от общего количества, которое расходовала наша авиация. Без поставок из США этого вида топлива наша авиация была бы просто слепая.

Панкин:

Но не безвозмездно же помогали.

Пряников:

11,3 млрд. поставили, а обратно просили 1,3 млрд., которые не отдали.

Панкин:

Зачитаю несколько сообщений: «Суть истории в описании того, что было максимально непредвзято». Извините, это невозможно. «На утверждение Мединского отвечу вопросом: интересы какого государства должны учитывать учебники истории в России?» Увы, мы вам на этот вопрос не можем ответить. «История должна отображать исторические факты, а не чьи-то интересы. Андрей, Волжский». «Учебник по истории должен быть учебником по истории. Никакой пропаганды, только реальные и правдивые события. Алекс, Ставрополь ».

Пряников:

Полностью согласен.

Панкин:

Если это возможно. Но, увы, это невозможно. Ты можешь быть согласен сколько угодно. Вернемся ровно через неделю.