СЕРГЕЙ БУНТМАН: Добрый день! И как вы понимаете, декабрь, подходит к концу 2012 год, и наш цикл тоже, и сама война 200 лет назад подходит к концу. И самое время. Ну, сейчас уже, как хирурги говорят. У нас Алексей Кузнецов в студии.

АЛЕКСЕЙ КУЗНЕЦОВ: Добрый день!

С. БУНТМАН: Хирурги говорят, зашивайте. В общем, уже сейчас зашивайте. Вся операция кончилась практически уже все. Зашивайте. И сейчас у нас будет несколько таких передач до конца года. Сегодня мы посмотрим, как война 812-го года отражалась и изменялась в отечественной историографии. Кстати говоря, обратите внимание, скоро выйдет, через неделю… Да? Уже. У нас сегодня 15-е? Да?

А. КУЗНЕЦОВ: Да.

С. БУНТМАН: Через неделю выйдет 12-й номер «Дилетанта» и помимо темы «Рождество» с дивной совершенно обложкой - Ирод против Иисуса. Так вот. Папочка. Там много всего будет очень интересного и по этой теме, вплоть до того, что где сейчас располагается в библейских местах. Не просто как всегда карта прилагается к Священному писанию, оно… Что там сейчас? Где Сектор Газа у нас? Где какие страны и так далее. Ну, так вот. Но там еще есть, конечно, тоже рефлексия о войне 12-го года и о том, как ее воспринимали и воспринимают. Есть интервью Пиотровского, очень хорошее, в связи с выставкой Эрмитажа. Так что посмотрите. О событиях мы будем говорить этого 2012 года в связи с юбилеем, что получилось, что не получилось, какие мифы вылезли, какие новые появились, какие, может быть, подзабылись. Хотя таких я не помню. Вот, кстати, о мифах и об их создании, описании реальности. Сегодня мы посмотрим на отечественную историографию, как описывалась война 12-го года. Вы, пожалуйста, тоже. Как вы ее учили? Что вы в книгах читали? И вопросы и ваши собственные воспоминания, и размышления - плюс 7 985 970 45 45 плюс твиттерный аккаунт вызван. Итак, с чего все началось?

А. КУЗНЕЦОВ: Ну, а все началось с очень маленькой книжечки, которая насчитывала 100 с небольшим страничек. Можно сказать, что это была брошюра, которая выходит прямо в 1813 году, причем особенно характерно, что ее автор в этот момент находился в действующей армии, то есть он ее, так сказать, писал ее во время заграничного похода. Первым историком этой войны, робким можно сказать историком, был человек, сейчас совершенно забытый - это Дмитрий Иванович Ахшарумов. На тот момент полковник русской армии, впоследствии он станет генерал-майором, боевой офицер. Вот он счел такой, видимо, своей потребностью, потому что на тот момент в этом не было никакого, разумеется, государственного заказа. Это были чистые его мотивы. Он написал описание войны 1812 года, но, правда, оно было очень фрагментарным. Он рассматривал 2 периода войны: от пересечения французскими войсками границы до Смоленска, а затем перескакивал через все, ну, можно сказать основные события, и дальше самый заключительный вот этот вот финал от Березины и собственно обратно до Немана. Потом он расширит свой труд и через 6 лет в 19-м году выйдет его же книга с таким же названием, но она будет уже в 3 раза больше, и она включит в себя и средний этап войны тоже. Я ее читал. Она есть… Пэдээфовские файлы есть. Она не переиздавалась после революции, но есть соответственно отсканированная эта книга, и первое, и второе, кстати говоря, издание в интернете. Можете ознакомиться. Замечательнейший совершенно слог еще екатерининских времен. Такое определенное, ну, простодушие участника событий никоим образом абсолютно не выпячивавшего свою роль, причем она даже наоборот затушевана, потому что Ахшарумов писал именно не дневник участника, вот он пытался осмыслить то событие, участником которого ему довелось…

С. БУНТМАН: Конечно, в том стиле, в котором он знал.

А. КУЗНЕЦОВ: Разумеется. Конечно. И видно, что человек он был, ну, умеренно, скажем так, образованный, но, тем не менее, он пытается, что невероятно ценно, вот этот первый опыт, он пытается делать какие-то обобщения. Там не только хронология, там вот попытка оценить какие-то, так сказать, решения, принятые, стратегию, очень робкая, очень осторожная, но ее… Эту книгу сейчас, наверное, интересно читать именно как факт историографии, вот с чего все начиналось. Вот.

С. БУНТМАН: Часто… Один вопрос очень важный: часто ли до этого начиналась такая непосредственная рефлексия на события, отзыв на события? Мы ж помним из «Войны и мира» эпизод, когда старый князь Болконский вынимает билет из ящика, показывает князю Андрею, что вот билет, такой вот банковский билет тому, кто напишет историю суворовских войн.

А. КУЗНЕЦОВ: Да, да.

С. БУНТМАН: То есть не сразу, не сразу.

А. КУЗНЕЦОВ: Нет, конечно.

С. БУНТМАН: … мемуары какие…

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, но и более того…

С. БУНТМАН: А здесь понимание исключительности.

А. КУЗНЕЦОВ: Вообще же писать было не очень принято у военных людей. Вот у предыдущего поколения, ну, вот было такое несколько высокомерное отношение к писательскому труду, что наше дело, так сказать, мне бы саблю и коня и на линию огня. Вот. И поэтому да, конечно, нет. Уже и в екатерининское время появлялись какие-то мемуары. Но вот именно попытку осмыслить, как старый князь, историю суворовских войн, конечно, не предпринималось. Ведь действительно, в общем-то, русская литература по большому счету как популярное такое вот в том числе и занятие рождается в 19-м. Все-таки в 18-м она была делом достаточно избранного круга, хотя, в общем, постепенно… В результате в 16-м году очень важная веха. Федор Николаевич Глинка, известный впоследствии своими письмами русского офицера, он обращается с таким призывом о необходимости написать историю Отечественной войны. Но вот интересно, что на последующие 20 с небольшим лет термин «отечественная» будет практически забыт и заброшен, и никто из мемуаристов ее так называть не будет. И пока, наконец, в 39-м году не появится первый грандиозный по объему, безусловно, и по замаху официозный абсолютно, это никак не скрывалось, наоборот всячески подчеркивалось, труд Александра Ивановича Михайловского-Данилевского. Эта книга в отличие от большинства дореволюционных работ по истории 12-го года переиздана несколько лет назад, и поэтому она, в общем, доступна широкому кругу читателей. Она интересна тем, что ее автор не кадровый военный, хотя Михайловский-Данилевский получит потом генерал-лейтенанта и будет заседать в различных военных комиссиях. Но вообще это чрезвычайно образованный человек, получивший совершенно блестящее образование, и собственно на военной службе он впервые оказывается в 1812 году. Вот он, когда Кутузов был избран начальником петербургского ополчения, еще до назначения его главнокомандующим, Михайловский-Данилевский до этого времени штатский чиновник был прикомандирован к нему в качестве одного из его секретарей, дальше сопровождает его уже на войну, дальше принимает участие в Бородинском сражении, получает тяжелое ранение в тарутинском сражении, будет лечиться какое-то время. Потом как офицер главного штаба присоединится к русской армии в Европе, будет принимать участие и будет вторично ранен в нескольких сражениях заграничных походов. Потом он повоюет еще, по-моему, в русско-турецкой войне уже 20-х годов. То есть он станет военным, но при этом естественно он сохранит вот то широкое образование, которое он получил до этого, университетское образование. И, конечно, читая эту книгу, видишь, что она написана человеком серьезным. При всем том, что у него была трудная задача, именное поручение императора, и, конечно… Вот как Корфу было поручено написать официальную историю событий 25-го года - да? - вот Михайловскому… Вообще Николай любил, чтобы история была официальной. И Михайловский-Данилевский, конечно, написал официальную историю. Это очень хорошо видно с…

С. БУНТМАН: А в чем официальность?

А. КУЗНЕЦОВ: А вот официальность в той точке зрения…

С. БУНТМАН: 39-й год.

А. КУЗНЕЦОВ: 39-й год.

С. БУНТМАН: Так самый хороший такой, один из лучших николаевских годов.

А. КУЗНЕЦОВ: Да. Кроме того к юбилейной дате…

С. БУНТМАН: … в это время пишут.

А. КУЗНЕЦОВ: Да, да. Совершенно верно. Адольф и Кристин. К юбилейной дате планировалось, ну, юбилейная дата, планировалось к 37-му году, не успел Михайловский-Данилевский. Работа оказалась колоссальной. А он был человек добросовестный. Ну, в результате подверстали к 25-летию не Отечественной войны, а к 25-летию взятия Парижа. Тоже неплохо получилось. Да? Вот собственно то, что впоследствии назовут дворянским периодом историографии 12-го года, но это до конца 50-х соответственно годов. Вот собственно Михайловский-Данилевский сформулировал основные тезисы: единение всех сословий вокруг престола, выдающаяся роль императора, Кутузов как выразитель императорской стратегии, как гениальный выразитель императорской стратегии…

С. БУНТМАН: Александр Павлович стратег у него. Император стратег.

А. КУЗНЕЦОВ: Александр Павлович? Да, конечно. Он и стратег, он и символ, он и… Ну. вот он собственно то, без чего победы бы не было. Хотя, это надо сказать, это сделано аккуратно. В этом нет никакого лизоблюдства и холуйства такого вот, так сказать, откровенного. Да? Нет панегириков. И надо сказать, что при этом Михайловский-Данилевский умел отстаивать ту точку зрения даже перед императором, которую он считал правильной. Вот например, у Андрея Григорьевича Тартаковского в его замечательнейшей совершенно книге о Барклае «Неразгаданный Барклай», там описывается как Михайловский-Данилевский не выносил Барклая. Ну, поскольку вот он принадлежал к тому близкому окружению Кутузова в 12-м году, а там Барклая, конечно же, не переваривали - об этом мы много говорили - он с молодых, что называется, ногтей эту точку зрения воспринял. И в первой редакции, в той, которая была представлена императору, вот его труда о Барклае говорится уничижительно, можно сказать, что не обладал, так сказать, качествами необходимыми для вождя и так далее. Николай Павлович надо сказать при всем том, что мы привыкли его изображать таким сугубым, так сказать, вахтмейстером на плац-параде и вообще человеком пеньковатым, он был гораздо сложнее вот этого образа…

С. БУНТМАН: Да, несомненно.

А. КУЗНЕЦОВ: Несомненно. И Николай Павлович дипломатично чрез Чернышева, которого мы тоже неоднократно упоминали, намекнул Михайловскому-Данилевскому, что уж вот так-то принижать-то не надо бы. И Михайловский-Данилевский написал царю личную такую записку с обоснованием своей точки зрения, многостраничную, и хотя Николай Павлович стукнул пальцем, и Михайловскому-Данилевскому пришлось убрать, смягчить многие формулировки, но все равно в его книге безусловный, единственный стратег, одолетель и победитель Наполеона только фельдмаршал Кутузов. Это вот есть. Вот собственно на этом… на этих вот тезисах трех, можно сказать, на этих трех китах и держится официальная вот эта дворянская историография, тремя наиболее яркими выразителями которой были три генерала - это генерал Бутурлин, это генерал Михайловский-Данилевский, и последнее, наверное, крупное такое событие вот этого периода - это очень объемный труд генерала Богдановича. Вот собственно… вот эти первые 40 лет как бы осмысления 12-го года, 45 даже, наверное. Вот они в этих книгах наиболее так ярко, наиболее выпукло, значит, выражены. Вот нас Константин спрашивает: «Отражалась ли роль Николая Павловича в победе?» Слава Богу, нет. Все-таки этим людям было присуще некоторое чувство меры. И, конечно, подросток Николай Павлович… Я имею в виду подросток во время войны 12-го года.

С. БУНТМАН: Да, да.

А. КУЗНЕЦОВ: Хотя я могу себе…

С. БУНТМАН: Да, вот можно было.

А. КУЗНЕЦОВ: Некоторые золотые перья более позднего периода я могу себе представить, которые с этой задачей, шутя, бы справились.

С. БУНТМАН: Ну, вообще немножко, конечно, можно да, но все-таки это не Северная Корея.

А. КУЗНЕЦОВ: Не Северная Корея и не Советский Союз 50-х годов.

С. БУНТМАН: Ну, в общем-то, даже в такой юности там только Володя Ульянов у нас отличился. Но не на поле боя.

А. КУЗНЕЦОВ: Надо сказать, что к чести Николая…

С. БУНТМАН: С сыновьями Раевского мог там Николай Павлович профигурировать?

А. КУЗНЕЦОВ: Ну, да. Но тут, вот как Николай Николаевич Раевский всегда отрицал подлинность этого эпизода, так надо сказать, что, видимо, зная Николая, официальные русские историки даже помыслить не могли о том, что, так сказать, вот такое возможно было.

С. БУНТМАН: Все-таки он не тот человек…

А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно.

С. БУНТМАН: Это не та история.

А. КУЗНЕЦОВ: Если Николай заступался за Барклая, то я могу себе представить, какой бы он разнос устроил любому, кто попытался вписать его в 12-й год. Значит, после этого начинается период, который, ну, в советское время называли периодом буржуазной историографии, и вот она… Этот период очень интересный, хотя он может быть не дал таких вот знаменитых имен историков, которые, я имею в виду, занимались бы именно 12-м годом. Вообще знаменитых историков в этот период, пожалуй, он самый-самый в этом смысле.

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: Ну, вот, тем не менее, к этому времени появилось множество мемуаров. Дело в том, что мемуары конечно хороши, те, которые пишутся на некотором отдалении, что называется, большое видится на расстоянии. Появляется много работ, так сказать, под таким достаточно узким углом зрения, рассматривающий какие-то отдельные частные - да? - такие кусочки мозаики. Многие полки русской армии к 50-летию войны, к 62-му году заказывают историю полка соответственно в Отечественной войне, там тоже были далеко необязательные только такие пустые какие-то официозные работы, но иногда предпринимались очень интересные исследования. Работают в архивах много. Архивы потихонечку приводятся в порядок. И, конечно, вот самым таким ярким, наверное, событием вот этого дореволюционного периода был вот этот изумительный 7-томник, который мы не раз упоминали, вышедший в 1911-12 годах, написанный очень интересным по своему составу коллективом авторов под редакцией замечательного нашего историка Дживелегова. Причем большинство имен авторов сейчас в общем практически ничего нам не говорят, то есть, разумеется, там есть Тарле, но у Тарле там одна крошечная статья. Там есть Печета, впоследствии крупного очень историка, академик Белорусской академии наук. Но у него тоже, так сказать, там совсем немного. Сам Дживелегов написал буквально 2 или 3 статьи. При всем этом сам замысел этого 7-томника чрезвычайно интересен - война 1812 года и русское общество. Там пожалуй впервые предпринимается попытка, и, на мой взгляд, она в основном удалась, рассмотреть эту войну не в хронологическом порядке как там у того же Михайловского-Данилевского или Богдановича, а рассмотреть ее по аспектам.

С. БУНТМАН: Как сейчас, например, делается 2-ая мировая война.

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: И при этом ведь там, если взять 7 томов, то из них собственно, так или иначе, военным действиям посвящены более или менее 4, с 3-го по 6-й. Да? Чрезвычайно интересны очерки о состоянии российского общества, государства, там, скажем, о финансах в Российской империи накануне войны, о литературе 12-го года и посвященной 12-му году. Там же впервые, по-моему, дается в последнем 7-м томе… Он, к сожалению, не отсканирован, не выложен в интернет, только первые пять имеются, но у меня была возможность его прочитать, там дается в самом-самом конце историографический очерк за прошедшие 100 лет. То есть это действительно такая работа очень широкая, широкая по охвату, по проблематике, и этим она по сей день сохраняет, мне кажется, свою научную актуальность методов.

С. БУНТМАН: Алексей Кузнецов. Мы продолжим, и будет, конечно, один важный вопрос прямо перед тем, как мы перейдем к 10-м, 20-м и прочим годам 20-го века.

С. БУНТМАН: Мы говорим о 1812 годе в отечественной историографии. Дошли до 10-х годов, до юбилея 100-летнего, до 10-х годов 20-го века. Алексей Кузнецов у нас в студии. За эти году после 1812, 14-го, 15-го… Здесь забавно спрашивают: «Почему Вы не хотите говорить о продолжении войны на зарубежной территории, на европейской?» Она еще не началась.

А. КУЗНЕЦОВ: Я так понял, не знаю, без контекста трудно, что нас спрашивают, почему мы не хотим наш цикл продолжить в будущий год.

С. БУНТМАН: Вы знаете, это было бы бесчеловечно.

А. КУЗНЕЦОВ: Мне тоже так кажется.

С. БУНТМАН: Да. Просто из соображений гуманизма…

А. КУЗНЕЦОВ: Хотя я так пониманию, что несколько передач, наверное, будет.

С. БУНТМАН: Конечно. О ключевых событиях…

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.

С. БУНТМАН: … и Лейпциг в том числе, и взятие Парижа будет еще. Бог даст, Ватерлоо мы доживем еще. Ну, так вот. Насколько была известна и не просто известна (конечно, известна) французская другая, европейская историография о русском походе великой армии? Конечно, известна. Но насколько это было важно? Насколько это обрабатывалось? Насколько была рефлексия, существовала по этому поводу?

А. КУЗНЕЦОВ: Вы знаете, в обществе мне трудно судить. Дело в том, что, ну, конечно, частично французская точка зрения была известна. Один из участников, так сказать, вот скажем так, ну, французская точка зрения, насколько я могу судить, в 19-м веке русскому читателю была наиболее полно представлена книгой Жомини. Собственно об этом Денис Давыдов, как Вы помните, писал: Жомини да Жомини…

С. БУНТМАН: Жомини уже на русской службе.

А. КУЗНЕЦОВ: Да. А о водки не полслова. Но, тем не менее, она была известна читающей публике, переводилась. Но как-то Вы знаете, вот особенной полемики с французской точки зрения, мне кажется, до революции не было. Полемика была, так сказать, и между различными русскими авторами…

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: … особенно вот после реформ Александра II и по-разному оценивались разные, в том числе и полководцы, да собственно полемика и на дворянском этапе кое-где присутствует. Вот знаменитое, так сказать, отстаивание Пушкина его стихотворения «Полководец» о том же самом Барклае…

С. БУНТМАН: Барклае.

А. КУЗНЕЦОВ: Да? Это же все середина 30-х годов, так что и тут случалось. Но вот такого вот против…

С. БУНТМАН: Полемика идет у того же Пушкина с Загоскиным, где…

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. С «Расславлевым» Загоскин…

С. БУНТМАН: Да, да.

А. КУЗНЕЦОВ: … в 1812 году.

С. БУНТМАН: Есть взгляд Загоскина, и есть ответ Пушкина…

А. КУЗНЕЦОВ: Да, да. Совершенно верно.

С. БУНТМАН: … с теми же героями.

А. КУЗНЕЦОВ: Да, совершенно верно. И вообще надо сказать, что тут вот что не следует забывать: с 1893 года французы уже официально союзники России. Линия на превращение войны 12-го года в своего роде мемориал, ну, не дружбы, конечно это я иронически произношу, но такого… боевой славы обоих народов, она была взята. И вот это апофеозом ее в каком-то смысле является эта история с этим памятником на… который должен был быть установлен на Бородинском поле в 912-м году во время юбилейных торжеств, тот памятник, который сейчас мы можем видеть напротив шевардинского редута - да? - мертвым великой армии, ну, там история у самого памятника, у самого камня получилась достаточно сложная, поэтому доставлен и установлен он был позже. Но вот эта идея, что теперь французы наши союзники и что ощущение войны, предстоящей мировой, уже очень четко разлито в Европе, в том числе в русском обществе, поэтому вот какая-то такая научная полемика и тем более публицистическая полемика, она, в общем, не звучит в это время, чего не скажешь о последующих, естественно, десятилетиях. Вот. А дальше происходит известные события 17-го года, и интерес к этой теме в значительной степени утрачивается, потому что вообще объявлено, что вся прошедшая история - это, в общем, неинтересно. Вот мы начали писать новую страницу, вот с нее давайте и начнем. Хотя по-прежнему работают и на протяжении всех 20-х годов будут работать историки дореволюционной школы, появляются некоторые отдельные труды, но постепенно власть в исторической науке… Историческая наука все больше и больше идеологизируется, а власть в ней захватывает Михаил Николаевич Покровский. Вот это будет довольно важный такой поворот на этап отечественной историографии. Михаил Николаевич Покровский - человек, серьезный историк с прекрасным дореволюционным образованием и уже сформировавшийся как историк до революции, ну, вот так его жизнь сложилась, что он сначала примыкал к либералам, к Милюкову в частности, а потом либералы показались ему недостаточно, скажем так, решительными. Они примыкает к большевикам, так сказать, подружится с Луначарским, и когда установится советская власть, он станет заместителем, товарищем, как тогда говорили, народного комиссара по делам просвещения, и в частности будет заниматься внедрением в общественное сознание своих взглядов. Тех взглядов, которые через 5 лет после его смерти в 37-м году, будут оценены как вульгарный марксизм, как…

С. БУНТМАН: А это уже другое время, потому что примерно 35-36-й год и небезызвестная… Кстати говоря, очень забавный в скобках эпизод сейчас вот с елкой. Да? Были замечания по поводу образов богатырей - да? - были как раз. А в Советском союзе-то многое и началось именно с образа богатырей, когда Таиров поставил оперу «Богатыри» с либретто Демьяна Бедного, и именно с критики «Богатырей» начался поворот к тому, что можно назвать новым советским историческим патриотизмом. Уже это такая… Да, это привело. Да, и что Советский Союз - это наследник вот всей той славы, которой народ добился, может быть, вопреки царям, но это уже не так подчеркивается, но были еще такие люди…

А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Где-то ровно вот по середине…

С. БУНТМАН: Да, да.

А. КУЗНЕЦОВ: … 30-х годов проходит вот эта…

С. БУНТМАН: … 36-й год постановление по поводу «Богатырей-то».

А. КУЗНЕЦОВ: И в 36-м же году постановление по поводу возрождения преподавания истории как отдельного предмета.

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: О чем сейчас скажем. В чем суть взглядов Михаила Николаевича Покровского и его школы, как говорится? Это такой, ну, действительно вульгарный классовый подход. То есть с точки зрения Покровского, во-первых, главным и единственным, по сути, виновником войны 12-го года был русский царизм. Наполеон вынужден был начать эту войну с его точки… С его стороны это был акт превентивной войны. Да? Он к ней не стремился. Вся вина лежит на русском царизме. Значит, победа Наполеона была бы прогрессивной, поскольку это была бы победа более прогрессивного буржуазного строя над отсталым феодально-крепостническим. Что касается народной войны, то никакой народной войны не было, что действия крестьян вызывались исключительно озлоблением против захватчика, который там трогал их имущество, так сказать, там отбирал их продовольственные запасы и так далее. Ну, тут, кстати говоря, Покровский совершенно…

С. БУНТМАН: Что, в общем-то, да…

А. КУЗНЕЦОВ: Во-первых, это…

С. БУНТМАН: … я бы сказал.

А. КУЗНЕЦОВ: А во-вторых, Покровский здесь совершенно не оригинален, потому что на самом деле эта мысль как вот… Интересно вот такой… Да, раз уж мы заговорили о марксистском подходе, такая диалектика интересная. Как говорил товарищ Сталин, тот, кто пойдет налево, неизбежно когда-нибудь перейдет направо. В данном случае марксистский историк Покровский повторяет мысль, высказанную за 100 лет до него консервативнейшим реакционнейшим дворянским историком Дмитрием Руничем, который как раз и говорил, что патриотами в 12-м году были только дворяне, а крестьяне вот, так сказать, исключительно занимались тем, что пытались оборонить свое имущество и никаких других, так сказать, ни о каких там гражданских правах естественно не помышляли, пишет Рунич. Да? Так вот получилось, - да? - что крайне левый согласился с крайне правым через 100, правда, лет. И что изгнание Наполеона из России, так сказать, и поражение его отбросило Европу обратно в руки монархической реакции, что отчасти, в общем, действительно правильно. И вообще вот так вот очень-очень все просто: бездарный Кутузов, бездарный Александр, бездарный генералитет. Как выиграли войну? Ну, вот пространство.

С. БУНТМАН: Ну, да.

А. КУЗНЕЦОВ: Интересно, что сейчас вот на современном этапе иногда…

С. БУНТМАН: Бывает. Многим нравится.

А. КУЗНЕЦОВ: … осколочки взглядов Покровского вдруг начинают сверкать в современной историографии.

С. БУНТМАН: Да, да.

А. КУЗНЕЦОВ: Правда, в основном не исторической, а около исторической. Значит, затем Покровский умирает в 32-м году. Слава его гремит. Мало кто сейчас помнит, но московский университет переименовывают в честь Михаила Николаевича Покровского. Так будет до 37-го года носить это имя. И затем вот то, о чем Вы говорите: начинается переосмысление, а после войны этого будет еще гораздо больше естественно.

С. БУНТМАН: А во время войны?

А. КУЗНЕЦОВ: Во время войны особая статья, там все-таки не история, а пропаганда. Сейчас обязательно об этом поговорим. И начинается вот это осмысление действительно Советского Союза как наследника, ну, по крайней мере, какой-то части в области воинской славы, несомненно, того, что было раньше. И здесь осуждается взгляд школы Покровского, репрессируются его ученики. Причем интересно, что список репрессированных учеников, начали с репрессий тех, кто при жизни Покровского как раз с ним бодался и критиковал его. Ну, так уж часто, так сказать, бывало, что первым под репрессию…

С. БУНТМАН: Ну, да.

А. КУЗНЕЦОВ: … совсем не те, кто предполагался. И как раз в это время приходящий в себя после предыдущих репрессий после дела историков, который во многом Покровским не к чести его инспирировано, Евгений Викторович Тарле пишет одну за другой две своих великих работы: биографию Наполеона и затем, так сказать, нашествие Наполеона на Россию. Ну, биография Наполеона непосредственно 12-го года касается мало, потому что там эта, так сказать, тема не рассматривается так очень уж подробно, собственно, видимо, поэтому Тарле и счел своей потребностью в отдельной книге эту тему расписать.

С. БУНТМАН: То, что объективно, скажем, драматический эпизод во многом переломный, но все-таки это не основной эпизод наполеоновской биографии.

А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно. Но это же замечательно…

С. БУНТМАН: Но для нас это квинтэссенция столкновения…

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно же. Но это повторится. Мы это все будем видеть в совершенно гениальной монографии Альберта Захаровича Манфреда о Наполеоне.

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: Ведь там к 12-му году… там Альберт Захарович оговаривается, это тема, о которой надо писать отдельно. Да? И у него там буквально несколько страниц.

С. БУНТМАН: Для наших историков особенно сложно избежать, пройти вот в это игольное ушко…

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. А как же?

С. БУНТМАН: … биографии Наполеона, не говорить об этом томами, и тоже не…

А. КУЗНЕЦОВ: И вот в этой небольшой сравнительно по объему книги Тарле о 12-м годе, там очень много всего интересного. Она и по сей день, в общем, читается… Я специально на себе проверял, вот она у меня стоит на почетном месте, естественно, в моей библиотеке. Я ее сегодня утром взял, перелистал. Хотел ответить себе на вопрос: вот мне захочется ее еще раз в ближайшее время перечитать? Да, захочется. Там много всего интересного, причем там есть вещи, которые, скажем, чем лучше знаешь историографию, тем интереснее.

С. БУНТМАН: … тем любопытнее.

А. КУЗНЕЦОВ: Вот, например, эта концепция золотого моста, который якобы Кутузов строил Наполеону, так сказать, не желая тратить жизни русских солдат лишние, и желая, чтоб Европа тоже свой счет оплатила, чтобы не все только кровью русского солдата решались европейские проблемы. И, так сказать, сложные отношения Кутузова к Англии там и так далее. Все это у Евгения Викторовича есть. Этот же тезис, который начали развивать еще историки 2-й половины 19-го века. Вот это действительно очень спорно, по сей день вызывающее споры. Был золотой мост или не было золотого моста. Это стремление Кутузова или это нераспорядительность Кутузова. Да? Так сказать, вот та некоторая пассивность, которая действительно наблюдается в сопровождении Наполеона из России. Вопрос, на который нет ответа до сих пор такого вот однозначного, окончательного. А затем война. И во время войны выходит множество брошюр, журнальных статей, они обычно тоже потом управлением пропаганды, так сказать, издаются отдельными брошюрами, но это понятно. Конечно, тема «Партизаны 12-го года» адресована партизанам Великой Отечественной. Конечно, разумеется, вот эта вещь о скифском плане вот специально заманили в Москву…

С. БУНТМАН: Да, да.

А. КУЗНЕЦОВ: Ну. это всем, кто учился в школе в 70-е годы и кому памятен анекдот про Вовочку, который знал 3-х великих полководцев, соответственно Кутузова. Сталина и Ясера Арафата, который заманил евреев в Палестину и ждет холодной зимы. Все это понятно. Но с другой стороны над этим мне даже смеяться не очень хочется, потому что это война.

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: Это война. Это пропаганда. Это, конечно, никакая не история и, собственно, это не прикидывалось во время войны историей. Это выполняло совершенно определенные задачи, и если эти брошюры в какой-то степени помогали советскому солдату быть врага, они свою функцию выполнили.

С. БУНТМАН: Так же как помогал и водевиль «Давным-давно».

А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно.

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: Вот.

С. БУНТМАН: Но здесь очень важная вещь: двоякая роль Великой Отечественной войны, то есть 2-й мировой в понимании войны 1812 года. Прежде всего, эта война стала отечественной именно в память о 12-м годе, новая отечественная война. Второе: вызвало интерес, снова всплеск интереса и к героям войны Отечественной 12-го года, события 12-го года, описание планов, что вот мы отступали… отступаем сейчас, только что отступали, потому что не до того было…

А. КУЗНЕЦОВ: Ну, да.

С. БУНТМАН: … когда до Москвы доходил Гитлер. И они отступали. Они победили, и мы победим. Это очень важно. Но с другой стороны не кажется ли вам, дорогие друзья, что после Великой Отечественной войны, особенно и в сталинское время и до сих пор сохранилась, такая проекция нацистов, такая проекция нацистского вторжения на французов и Гитлера на Наполеона. Восприятие войны, как мы ее понимаем, 2-й мировой на территории Советского Союза, что проецируется на картину и французского варварства, и французского зверства…

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.

С. БУНТМАН: … и озлобленности русских против французов, и что и через 200 лет нельзя там прощать, они были. Вот проецируется 2-ая мировая война.

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. Это будет мейнстримом в советском историческом официозе еще несколько десятилетий после войны. Я думаю, что у многих, особенно представителей старшего поколения, на полке стоит книга Жилина о войне 12-го года, одного из главных, так сказать, официальных советских историков послевоенного периода. И вот если Вы откроете…

С. БУНТМАН: Мама всегда спрашивала, а где же Костылин меня…

А. КУЗНЕЦОВ: Ну, да. Понятно. И Вы ее откроете и, так сказать, в послесловии, конечно, заканчивается тем, что вот, так сказать, подвиг нашего народа, он вот уже много лет служит предупреждением и дальше параллель естественно с войной 41-45-го. Ну, это неизбежно, видимо, было. Тут уж параллель действительно…

С. БУНТМАН: Остается. Это такая вещь, которая укореняется просто…

А. КУЗНЕЦОВ: Тем более что, конечно, керосину, так сказать, в огонь подлил лично величайший историк всех времен и народов, который в своем очень подробном ответе на письмо известного военного историка генерал-майора Разина, автора 5-томного курса истории военного искусства, которые черненькие 5 томов, наверное, тоже у многих наших слушателей, интересующихся историей, есть. Вот этот Разин написал Сталину письмо,в котором Сталин ответил, ну, скажем так, расставив определенные точки на «ё», в том числе в войне 12-го года, ну, и в частности, что Кутузов как полководец на несколько голов выше Барклая, что Кутузов разгромил Наполеона в ходе хорошо спланированного контрнаступления. До этого термин контрнаступление вообще не применялся к заключительному этапу 12-го года. Преследование. Да. Но не контрнаступление. А тут понятно, аналогия. Вот контрнаступление под Москвой, контрнаступление под Сталинградом, контрнаступление под Курском и так далее. Вот. Очень долгое время, до середины 50-х годов, а на самом деле эхо еще несколько десятилетий будет слышно, вот советская историческая наука во всем вот в этом. Тарле вынудили написать два очерка, о которых он, наверное, посмертно стыдится. Он уже умирает, ему уже не до этого. Но вот, так сказать, там… Ну, это после смерти Сталина, значит. И три, так сказать, кита, на которых в отечественной историографии, значит, вот в это время это все держится, это упомянутый Жилин, это Бескровный и самый, пожалуй, одиозный из авторов - это генерал-майор, участник войны, Великой Отечественной войны, Николай Федорович Гарнич.

С. БУНТМАН: Хорошо, что сказали…

А. КУЗНЕЦОВ: … Извините. Конечно, Великой Отечественной войны. Николай Федорович Гарнич, который утверждал, что Бородино - это величайшая победа, что последний этап Бородинского сражения - это контрнаступление русской армии на Бородинском поле, что французов заставили, так сказать, перейти к отступлению прям при Бородине, что вот прям после Бородина начинается этап контрнаступления. То есть отступление к Москве и к Тарутино и сожжение Москвы - это все входит в контрнаступление. Даже Жилин его мягко поправлял за это. Вот. А дальше еще в недрах позднесоветской исторической науки постепенно начинают появляться отдельные работы. Авторам препятствуют, мешают публиковаться, да и, так сказать, внутренний цензор не пускает. Куда уж деваться? Появляются работы, которые по чуть-чуть, по крупицам какие-то отдельные вещи начинают ставить под сомнение. Официальные числа численности. Отсутствие, так сказать, каких бы то ни было ошибок у Кутузова. Да? Там и то, и другое, и третье, и четвертое, и классовую борьбу крестьян и прочее. И когда наступает перестройка, в общем, то, что произойдет, уже подготовлено. Произойдет собственно что? Слишком много вопросов накопилось вот к этому советскому официозу. На некоторые из них уже появились версии ответов. Некоторые пока еще остаются вопросами. И тут появляется много раз, так сказать, мной упоминавшаяся в нашей передаче действительно ставшая таким переломным моментом книга саратовского историка Николая Александровича Троицкого «1812. Великий год России», где огромное место уделено именно историографии и разбору… не столько изложению событий, где разбор вот этих темных мест, которые накопились в истории. И нынешний, современный этап историографии он как раз… Ведь видите, глобальных монографий война 12-го года, ну, можно сказать, не появляется, потому что те несколько, что появились там, Сироткина например, ну, это ниже плинтуса. Это читать не рекомендуется. Идет этап переосмысления материала. Очень интересный. Идет этап, продолжается этап накопления, потому что я несколько раз тоже говорил в передачах, появляются очень интересные работы по совсем маленьким частным фрагментам историков-краеведов, но потрясающе интересный материал. Документы из местных архивов публикуются, которые вот для того…

С. БУНТМАН: Это еще влияние, конечно, 20-го века…

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.

С. БУНТМАН: … наконец-то освоенного и школа анналов…

А. КУЗНЕЦОВ: И школа анналов, конечно. И вот, что называется, вот такая будущая, следующая, так сказать, грандиозная монография по 12-му году, она, конечно, своего автора ждет. И это должна быть работа титаническая, и может быть…

С. БУНТМАН: Интересно у кого билет в ящике стола бюро?

А. КУЗНЕЦОВ: Я надеюсь, что найдется какой-нибудь меценат, причем надеюсь, что он не будет из - ура! - патриотического лагеря, что он…

С. БУНТМАН: И ошибок очень много, мы будем говорить…

А. КУЗНЕЦОВ: Очень много ошибок. Очень много передергиваний. Очень много того, что называется методом Копипаста. То есть просто воровство. Просто, просто воровство.

С. БУНТМАН: Да, да.

А. КУЗНЕЦОВ: Очень много. Очень много совершенно каких-то действительно ошибок фантастических у того же Сироткина - замечательный историк, как школьник 11-классник написал статью, и она была опубликована в журнале «История», в нашем профессиональном. Он перечисляет добросовестно просто ошибки маститого профессора. Их там больше 20, причем грубых ляпов. Не дискуссионных вопросов, а просто ошибок. Это, к сожалению, видимо, неизбежное следствие демократизации общества. Это плата за возможность, так сказать, говорить и спорить. Да? Но появляется и большое количество очень низкокачественной литературы.

С. БУНТМАН: Да. Два важных вопроса, две детали, которые, наверное, надо. Вот Таня настоятельно спрашивает о патриотизме и патриотизме в 19-м веке. Была ли идея патриотизма? Мне кажется, что Таня немножко путает или заблуждается в оценке патриотизма.

А. КУЗНЕЦОВ: Мне кажется, я не знаю…

С. БУНТМАН: Все равно патриотично в основном о 12-м годе. Конечно.

А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. Только патриотично в том смысле, который вот в 19-м веке… о чем писал Белинский, что патриотизм - восхищаешься тем, что достойно восхищения, но ни в коем случае патриотизм не должен уходить от тех неприятных моментов, которые есть в истории любой страны. Я приблизительно по памяти сейчас сказал.

С. БУНТМАН: Да. Ну, это достаточно спокойная вещь. И второе, очень любопытное, на мой взгляд, спрашивают… Вот мы говорили, я во всяком случае говорил о проекции Гитлера на Наполеона естественный для 2-й мировой войны и России, Великой Отечественной. Была ли проекция Наполеона на Карла XII, на события Северной войны? Кто-нибудь об этом как-то говорил?

А. КУЗНЕЦОВ: Мне сейчас в голову ничего не приходит.

С. БУНТМАН: Потому, что это следующая. Ведь все-таки война на территории собственно России. Но мне кажется, что нет. Другое мышление.

А. КУЗНЕЦОВ: Мне не приходит, к сожалению, ничего в голову.

С. БУНТМАН: Другое мышление.

А. КУЗНЕЦОВ: Вот что почитать? Ну, я в каждой передаче стараюсь называть. Из последнего - это, безусловно, биография Багратиона анисимовская безусловно. Я ее много раз называл. Сейчас вышли, появились биографии Ермолова Гордина, Якова Гордина. Замечательный историк. Но мне показалось, что она не получилась. Ну, вот это мое субъективное мнение, хотя все равно там много интересного.

С. БУНТМАН: Читайте. Все равно читайте.

А. КУЗНЕЦОВ: Читайте, читайте.

С. БУНТМАН: Сейчас биографий много. И читайте вот именно литературу, которая есть по узким предметам. Обобщающие передачи…

А. КУЗНЕЦОВ: Земцова. Обязательно читайте Владимира Николаевича Земцова…

С. БУНТМАН: Да.

А. КУЗНЕЦОВ: … замечательного пермского историка.

С. БУНТМАН: Да. А мы с Алексеем Кузнецовым сейчас прерываемся, потому что цикл еще будет продолжаться до конца года.

А. КУЗНЕЦОВ: Всего доброго!

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Причины отечественной войны 1812 года, ее основные события. История Бородинского сражения. Участие русского народа в ходе отечественной войны 1812 года. Итоги и последствия отечественной войны. Ускорение сложного процесса консолидации русской нации.

контрольная работа , добавлен 25.02.2010


Причины и характер войны Отечественной войны 1812 года. Участие отрядов А.С. Фигнера и Д.В. Давыдова в разгроме войск Наполеона. Оценка и значение партизанского движения. Социальная и политическая обстановка в России, сложившаяся во время войны.

курсовая работа , добавлен 22.04.2009


Предпосылки к началу Отечественной войны 1812 года. Подготовка к войне, характеристика военных сил Франции и России накануне войны. Начало военных действий. История Бородинского сражения. Окончание войны, Тарутинское сражение. Последствия войны 1812 года.

реферат , добавлен 25.03.2014


Предпосылки Отечественной войны 1812 года, участие России в антифранцузской коалиции. Причины поражения и потери армии Наполеона. Историческое значение французского нашествия. Попытки решения крестьянского вопроса, разработка Конституции после войны.

реферат , добавлен 27.04.2013


Справедливый характер Отечественной войны 1812 года. Усилия фальсификаторов истории: клевета на гениального полководца М.И. Кутузова. Отечественная война 1812 года и ее герои. Ход Бородинского сражения, причины пожаров в Москве и разочарование Наполеона.

реферат , добавлен 07.12.2010


Причины наполеоновского нашествия. Сражение за Смоленск и начало партизанской войны. Отношения между Багратионом и Барклаем. Бородинское сражение и московский пожар. Потери французской армии при переправе у реки Березины. Исход отечественной войны 1812 г.

реферат , добавлен 18.01.2011


Участие полков, сформированных на территории Башкирии, в Отечественной войне 1812 г. Влияние войны на различные жанры башкирского фольклора. Указ императора Александра I. Исторические песни и изобразительные произведения, посвященные башкирским воинам.

контрольная работа , добавлен 29.06.2009

Историография и источники

Историография Отечественной войны 1812 года обширна по подсчетам И. П. Липранди и Н. Ф. Дубровина, к концу прошлого века было написано почти 1800 работ. В первое десятилетиее XX века в связи со столетием войны, которое широко отмечалось в России, вышло еще около 600 работ. Историография Отечественной войны 1812 года значительно пополнилась в связи с празднованиями 150- и 175-летия.

Историографический анализ вышедшей до 1962 г. Литературы о войне 1812 года был дан Л. Г. Бескровным , рассмотревшим труды не только дореволюционных и советских историков, но и труды французских, английских, немецких и американских историков. Отсылая читателя к исследованию Бескровного Л. Г., мы только кратко остановимся на тех работах, которые непосредственно посвящены Смоленску и Смоленскому краю. Борьба за Смоленск нашла освещение почти во всех работах, как дореволюционных, так и советских историков.

Одним из первых отразил настроение населения Смоленска и Смоленской губернии в своих «Письмах русского офицера» поэт и публицист, будущий декабрист Ф. П. Глинка . С приближением войск Наполеона к Смоленску он писал, что «никто не хочет достаться в руки неприятеля. Кажется, в России, равно как и в Испании, будет он покорять только земли, а не людей». Смоляне готовы были сражаться рука об руку с армией, уходить в леса, устраивать на дорогах завалы, засеки и преграждать путь неприятелю.

В разгар боев на Смоленщине Глинка отмечал, что «война народная час от часу является в новом блеске. Кажется, что сгорающие села возжигают огонь мщения в жителях. Тысячи поселян, укрываясь в лесах и, превратив серп в косу в оборонительные оружия, без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Даже женщины сражаются» .

Эту же мысль о патриотизме смолян, о народном характере войны высказал в своих «Записках» начальник штаба 1 Западной армии генерал Л. П. Ермолов. Он отметил, что смоляне предлагали «содействовать армии, не жалея собственности, не щадя самой жизни» .

Смоленскому сражению посвящена работа В. М. Вороновского, потомственного дворянина, гласного Краснинского уездного земства . Автором собран большой и интересный фактический материал, но рассмотрел он его со своих классовых позиций. Вороновский считал, что главным героем воины являлось дворянство, которое ярко выражало народные чувства и помыслы, и в «его лице на арену общественной деятельности выступил самоотверженный патриот-гражданин». В стране на время была забыта сословная рознь.

Подобной точки зрения придерживались и другие смоленские авторы. К их числу следует отнести В. И. Грачева и В. Федорова , считавших, что в период войны 1812 г. Был полный «классовый мир» в русской деревне между помещиками и крестьянами. Па самом деле в Смоленской губернии между дворянами и крестьянами зачастую отсутствовало единство и возникали конфликты, переходящие в народные восстания. Волнения произошли во владениях князя Голицына – в Дорогобужском, Вяземском, Сычевском и Поречском уездах. Крестьяне отказывались выполнять повинности и «покушались сделать бунт». В имениях Вяземского, Дорогобужского и Сычевского уездов «помещичьи крестьяне делили между собой господское имение, даже дома разрывали и жгли» . Крестьяне вотчины Барышникова после бегства господина в Нижний Новгород объявили себя свободными, прекратили выполнение повинностей . Подобные факты были и по другим уездам. Все это не подтверждает приведенной выше точки зрения смоленских историков. Конечно, среди дворян были организаторы сопротивления врагу. Тверской губернатор Л. С. Колоградов собрал в Ржеве смоленских дворян, сбежавших из своих имений, и призвал их проникнуться патриотическими чувствами, возвратиться домой и помочь своим людям: «Сегодня я посылаю в Смоленские уезды чиновника, он сформирует из крестьян отряды, а вы возьмете над ними командование». Часть смоленских дворян возвратилась и приняла участие в партизанском движении, которому посвящен ряд исторических работ. Одним из первых исследований была работа А. Слезскинского о действиях смоленских партизан в 1812 году . Автор этой работы отметил, что большинство смоленских дворян и после собрания в Ржеве не возвратилось в «пределы Смоленской губернии» . Многие дворяне пытались помешать крестьянам вступать в партизанские отряды, опасаясь того, что крестьяне могут повернуть оружие против них. Как свидетельствует Ф. Н. Глинка, управляющий одного имения в Гжатском уезде, где широко развернулось партизанское движение, приказал отобрать у крестьян всякое оружие . Подобной тактики придерживались и многие офицеры, которые пытались помешать крестьянам создавать отряды самообороны . Но это в большинстве случаев им не удавалось, что хорошо подметил декабрист И. Д. Якушкин, который писал, что «распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними двунадесять языцы если бы народ по-прежнему остался в оцепенении. Не по распоряжению начальства жители при приближении французов удалялись в леса и болота, оставляя свои жилища на сожжение» . Главной силой сопротивления врагу были крестьяне. Это касается и тех случаев, когда во главе партизанских отрядов, сформированных из крепостных и дворовых, стояли дворяне . Изучению народной войны на Смоленщине посвятил свою монографию П. Г, Андреев. Он показал развитие народного движения и его роль на первом этапе войны . Кратко освещен вопрос о формировании народного ополчения, но не показаны его боевые действия в борьбе за Смоленск и Смоленские земли. Перу этого автора принадлежит и вторая его работа, посвященная Отечественной войне 1812 года . В этой работе довольно обстоятельно рассмотрен ход военных действий на подступах к Смоленску, борьба за Смоленск, причины отступления русской армии и подготовка к генеральному Бородинскому сражению.

Ценную работу об организации ополчения написал П. Г. Рыдзюнскнй . Он показал усилившийся кризис рекрутчины и необходимость создания народного ополчения. Однако, в этой работе вызывает возражение мысль автора, что создание ополчений «не было внезапной чрезвычайной мерой правительства и что организация их была заранее продумана». В работе П. А. Жилина «Контрнаступление русской армии в 1812 году» показана роль ополчения в боевых действиях на различных этапах войны. Представляется спорным вопрос о численном составе I-II и 111 округов ополчения. По данным П. А. Жилина, их числилось 5* 67 192976 человек, а на самом деле их было 233919 человек .

Значительный интерес представляет работа Л. Н. Бычкова, посвященная крестьянскому партизанскому движению 1812 года . Автору удалось показать классовую основу общественных настроений различных слоев общества, опасение правительства Александра I и дворянства, что развитие широкого народного движения, обострение классовой борьбы крестьян и рост партизанского патриотического движения могут перерасти в крестьянские восстания против своих угнетателей. К работе Бычкова примыкает статья В. И. Бабкина, опубликованная в журнале «История СССР» . Она посвящена специфике классовой борьбы в период Отечественной войны 1812 года. Бабкин подвергает справедливой критике одну из работ Бычкова, считавшего, что «во время занятия Москвы Наполеоном в губерниях, оккупированных наполеоновской армией, не наблюдалось обострение классовой борьбы» .

Следует признать правильным вывод Г. Т. Рябкова о том, что в 1812 г. «Высший патриотизм крестьян не заглушал, а обострил классовую борьбу» . Ослабление административной и вотчинной власти «в ходе войны создало благоприятные условия для крестьянских волнений в активной форме» .

Партизанскому движению в Отечественной войне 1812 года посвятил свою статью Л. Г. Бескровный, который подверг анализу борьбу партизан Сычевского уезда с наполеоновскими войсками . Отечественной войне 1812 года посвящены обобщающие монографии Л. Г. Бескровного , П. А. Жилина , Е. В. Тарле , коллективный сборник АН СССР и АН ГДР «Бессмертная эпопея. К 175-летию Отечественной войны 1812 г. И Освободительной войны 1813 г. В Германии» и другие. В этих монографиях всесторонне выясняется роль народных масс, армии, ополчения, передового русского военного искусства в победе над Наполеоном. Смоленское сражение и весь путь русской армии от Смоленска до Бородина также нашел подробное освещение. Хорошо показано контрнаступление русских войск, действия ополчения, партизан, битва под Вязьмой, сражение под Красным и разгром Наполеоновской армии на Березине.

Однако не все выводы можно принять безоговорочно. В работе академика Е. В. Тарле допущены серьезные ошибки в оценке состояния французской армии. По его мнению, французская армия терпела поражение из-за холода и голода. Такая оценка была отвергнута советской исторической наукой как антинаучная . Работа Е. В. Тарле была уже подвергнута критике в нашей исторической литературе . Неправильно дана оценка полководческого искусства Кутузова – в нем «было много лукавства и умения играть людьми». Глубоко ошибочным было утверждение Тарле, что Кутузов не хотел полной победы над Наполеоном. «Кутузов, - пишет Тарле, - не хотел нагнать Наполеона в Вязьме и медлил в селе Полотняные заводы. Кутузов не хотел догнать Наполеона, и ничего с ним нельзя было поделать» , Тарле создал крайне противоречивый образ Кутузова. Его оценка «деятельности Кутузова и Отечественной воине 1812 г, явно не соответствует действительности» .

Смоленское сражение 1812 г. Привлекло внимание В. И. Вяликова, успешно защитившего кандидатскую диссертацию на тему «Первая Смоленская операция русских войск в 1812 г.» . В диссертации освещены вопросы, связанные с проведением Смоленской операции с 22 июля по 5 августа, показано ее значение в истории Отечественной войны 1812 г.

Привлекло внимание историков и участие ополченцев в сражениях с. Армией Наполеона. В Смоленской губернии было создано ополчение в Смоленске и Дорогобуже общей численностью 13800 человек. Формировалось ополчение дворянами из числа своих крепостных крестьян, и делилось оно не на полки, а на уездные пятисотенные, сотенные и полусотенные отряды. Около 5 тысяч человек были вооружены огнестрельным оружием, а остальные – самодельными пиками и топорами . Смоленские и Дорогобужские ополченцы участвовали в Смоленском сражении 4-5 августа, в обороне Дорогобужа, в Бородинской битве, в Тарутинском сражении, в нападении на отдельные отряды неприятеля, в строительстве укреплений, мостов, переправ, несли разведывательную службу и выполняли роль санитаров. Они проявляли глубокие чувства патриотизма в борьбе за национальную независимость.

«В селах и деревнях, - писал С. Глинка, - отцы, матери и жены благословляли сынов и мужей своих на оборону земли Русской. Поступавших в ополчение называли «жерт пенниками», т. Е. ратниками, пожертвованными отечеству не обыкновенным набором, вовлечением душевным… ласка и привет душевный везде встречал их. И давно свыклись они е ружьями и построениями военными» .

Среди обилия публикаций об Отечественной войне 1812 г. Огромную роль играла периодическая печать. Во многих журналах, сборниках, газетах публиковались статьи, документы, воспоминания о войне. Среди них и «Смоленская старина», в которой опубликована интересная работа Н. Редкова . Систематизация и сравнительно полная публикация документов были предприняты к 100-летию Отечественной войны. В "1900-1917 гг. было издано 24 тома документов и материалов под общим названием «Отечественная война 1812 года». Сюда вошли и материалы по истории Смоленской земли. В общей сложности об Отечественной войне 1812 года было издано около 70 томов документов и материалов.

Важным источником изучения Отечественной войны 1812 г. Послужили произведения мемуарного характера, дневники и воспоминания, писавшиеся в ходе войны или вскоре после ее окончания. Среди них «Письма русского офицера» Ф. Н. Глинки , «Военные записки» и «Дневник партизанских действий 1812 года» Д. В. Давыдова , «Записки Алексея Петровича Ермолова» и другие.

Денис Давыдов в своих «Записках» отразил сложную обстановку отступления русских армий и их объединение под Смоленском. Он поддерживал идею Багратиона о подготовке генерального сражения против войск Наполеона и недопущении его дальнейшего вторжения в глубь России. Являясь инициатором организации партизанских отрядов, он получил одобрение Багратиона, а затем и Кутузова за расширение базы их действий. Отряд Дениса Давыдова наносил ощутимые удары по врагу между Вязьмой и Можайском. В своих «Записках» Д. Давыдов резко полемизирует с Наполеоном и его маршалами, которые стремились принизить подвиг русского и других народов в Отечественной войне 1812 года и объяснить свое поражение сильными морозами и «невоенным» ведением войны. Таким образом они пытались скрыть свою ненависть к действиям партизанских отрядов. «Военные записки» Д. Давыдова дают возможность создать конкретное представление о развитии партизанского движения, о широком участии крестьян в общей борьбе против неприятеля.

Нажав на кнопку "Скачать архив", вы скачаете нужный вам файл совершенно бесплатно.
Перед скачиванием данного файла вспомните о тех хороших рефератах, контрольных, курсовых, дипломных работах, статьях и других документах, которые лежат невостребованными в вашем компьютере. Это ваш труд, он должен участвовать в развитии общества и приносить пользу людям. Найдите эти работы и отправьте в базу знаний.
Мы и все студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будем вам очень благодарны.

Чтобы скачать архив с документом, в поле, расположенное ниже, впишите пятизначное число и нажмите кнопку "Скачать архив"

#### #### #### #### ######
## ## ## ## ## ## ## ## ##
## ## ## ## ## #####
#### ## ##### ## ##
## ## ## ## ## ## ##
## ## ## ## ## ## ## ##
#### ###### #### ###### ####

Введите число, изображенное выше:

Подобные документы

Предпосылки Отечественной войны 1812 года, участие России в антифранцузской коалиции. Причины поражения и потери армии Наполеона. Историческое значение французского нашествия. Попытки решения крестьянского вопроса, разработка Конституции после войны.

реферат , добавлен 27.04.2013


Справедливый характер Отечественной войны 1812 года. Усилия фальсификаторов истории: клевета на гениального полководца М.И. Кутузова. Отечественная война 1812 года и ее герои. Ход Бородинского сражения, причины пожаров в Москве и разочарование Наполеона.

реферат , добавлен 07.12.2010


Причины отечественной войны 1812 года, ее основные события. История Бородинского сражения. Участие русского народа в ходе отечественной войны 1812 года. Итоги и последствия отечественной войны. Ускорение сложного процесса консолидации русской нации.

контрольная работа , добавлен 25.02.2010


Предпосылки к началу Отечественной войны 1812 года. Подготовка к войне, характеристика военных сил Франции и России накануне войны. Начало военных действий. История Бородинского сражения. Окончание войны, Тарутинское сражение. Последствия войны 1812 года.

реферат , добавлен 25.03.2014


Ближневосточное и европейское направление внешней политики России в 1801-1815 гг. Агрессия Наполеона в Центральной Европе. Вторжение Наполеона в пределы России, начало Отечественной войны 1812 года. Беларусь в российско-французской войне. Итоги войны.

контрольная работа , добавлен 17.03.2010


Перед войной. Подготовка сторон к войне 1812 года. Начало войны. Назначение М.И. Кутузова. Бородино; вторжение в Москву. Тарутинский марш-маневр. Причины возникновения партизанской войны 1812 года. Крестьянская война. Армейская партизанская война.

реферат , добавлен 02.12.2003


Нападение на Россию как продолжение гегемонистской политики Наполеона по установлению господства на европейском континенте. Хронология и этапы войны 1812 г. Участие России в разделах Польши. Выдающиеся военачальники России: Суворов, Кутузов, Багратион.

контрольная работа , добавлен 27.11.2009

«ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 г.: актуальные вопросы современной историографии Материалы «круглого стола» «Круглый стол», организованный Институтом всеобщей истории РАН (ИВИ) и Российско-французским...»

И С Т О Р И О Г РА Ф И Я

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 г.:

актуальные вопросы современной историографии

Материалы «круглого стола»

«Круглый стол», организованный Институтом всеобщей

истории РАН (ИВИ) и Российско-французским центром исторической

антропологии им. Марка Блока РГГУ в преддверии 200-летнего юбилея

председательством д. и. н. А.В. Чудинова. Инициаторами мероприятия выступили доктор истории Э.М. Вовси (Институт Наполеона и Французской революции Государственного университета Флориды, США) и Н.В. Промыслов (ИВИ). Участники имели возможность заранее ознакомиться с текстом вступительного доклада Э.М. Вовси и комментарием к нему заведующего кафедрой всеобщей истории Уральского государственного педагогического университета, д. и. н.

В.Н. Земцова. Из-за недостатка места мы вынуждены отказаться от публикации дискуссии, последовавшей за выступлениями участников «круглого стола».

Настоящая публикация подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований секции истории ОИФН РАН «Исторический опыт социальных трансформаций и конфликтов»

QUI NON PROFICIT DEFICIT

(о некоторых направлениях по изучению эпохи войны 1812) Э.М. Вовси История вторжения Наполеона в Россию в 1812 г., именуемого в разных исторических текстах «Русская кампания», «Отечественная война», «Вторая Польская война» – согласно национальной принадлежности и преференциям авторов – давно уже стала классической Материалы «круглого стола»

темой мировой историографии. Вокруг нее сломано немало копий, написаны сотни больших и малых трудов, некоторые, буквально по горячим следам, уже в 1813–1814 гг., однако число таких работ будет, несомненно, и дальше расти в связи с предстоящим 200-летним юбилеем.

В этой связи мне хотелось бы обратить внимание на некоторые аспекты, до сих пор требующие, полагаю, дополнительного рассмотрения. До недавнего времени специалисты изучали в основном оперативные планы противоборствующих сторон, накопление и использование ими военного потенциала и, наконец, стратегические операции и выполнение тактических решений в отдельно взятых сражениях. Однако современный подход, основанный на системе микро- и макроанализа, ставит перед историком новые задачи – выявить, что, собственно, война 1812 г. значила для общества в целом и для отдельно взятого маленького человека, оказавшегося в гуще тех памятных и трагических событий. В разработке этой тематики историкам, работающим по обе стороны Атлантики, необходимы: а) широкое вовлечение в научный оборот архивных источников по периоду 1810–1812 гг., б) знание и критический анализ новейшей специальной литературы, в) совместные издательские проекты с привлечением специалистов по вспомогательным дисциплинам и организация международных конференций.

Моя цель – дать краткий обзор некоторых направлений, наметившихся за последнее десятилетие в «западной» – английской, французской и американской – наук

е при разработке сюжетов, так или иначе связанных с 1812 г., и очертить возможные перспективы совместной работы с российскими коллегами. Ведь внимание историков сегодня привлекает уже не столько собственно война 1812 г. с ее строго очерченными географическими и хронологическими рамками, сколько вся породившая ее эпоха, включая предшествующее развитие России и Франции с их экономическими, политическими, социальными, военно-административными и культурными особенностями.

Если проанализировать круг известных современным историкам архивных источников, то, без сомнения, ведущие российские хранилища (РГАДА, РГВИА, АВПРИ и др.) содержат достаточное количество документов для разработки целого ряда аспектов данной темы, например, для изучения военного потенциала противоборствующих сторон. Частная переписка, рапорты командования, полковые реестры и трофейные французские документы – весь этот материал так или иначе постепенно вводится в научный оборот, и последние работы росОтечественная война 1812 г.

сийских историков прекрасное тому подтверждение1. С определенным набором этих документов – в основном с микрофильмами архивных дел ВУА, находящимися в Библиотеке Конгресса США – работали и некоторые западные историки, как, например, Фридрих Каган, исследовавший военные реформы в России первой половины XIX в.2 Что же касается французских архивов – в частности, Национального архива (A. N.) и Военного архива сухопутных сил в Венсенне (SHD/DAT), – то на сегодняшний день этот огромный комплекс документов используется западными историками лишь фрагментарно.

Дело тут частично в том, что многие материалы по истории вторжения Наполеона в Россию в 1812 г. – например, в SHD/DAT – рассредоточены по разным фондам: хранятся в составе полковых дел, отдельно составленных тематических групп (например, по генералитету, императорской штаб-квартире или гвардии) и в общей корреспонденции Наполеона. Исключение составляет небольшая серия С2 (Сampagne de Russie), куда входят многочисленные документы высшего командования Великой армии, сводки о составе частей на 2 и 3 сентября 1812 г., отчеты о количестве войск, во время проведения смотров в Москве в октябре, а также перехваченные французами бумаги русского генерала Ф.-В. Остен-Сакена (3-й Обсервационный корпус)3. В другой серии, хранящей личные досье французского генералитета, также нашлось место для дел М.Б. Барклая де Толли, Л.Л. Беннигсена и ряда других российских военачальников4. Далее, в многотомной серии 1Х, собрана личная переписка Наполеона с Военным министерством (генерал Кларк, 1807–1814) и Министерством военной администрации (генерал Лакюэ де Сессак, 1810–1813), отражающая динамику формирования, снабжения и передвижения Великой армии. Многие документы из этой переписки – декреты, распоряжения и личные указания – вошли в знаменитую 32-томную «Корреспонденцию Наполеона» (1858–1869).

Например, в одной из книг серии 1Х содержится оригинал письма императора французов от 16 марта, адресованного Военному министру, о

Целорунго Д. Г. Офицеры русской армии – участники Бородинского сражения. М., 2002;

Попов А.И. Великая армия в России. Погоня за миражом. Самара, 2002; Отечественная Война

1812. Энциклопедия. М., 2004; Ульянов И.Э. 1812: Русская пехота в бою. М., 2008; Ивченко Л.Л.

Бородинское сражение. История русской версии событий. М., 2009; Земцов В.Н. 1812. Пожар Москвы. М., 2010; и др.

Kagan F.W. The military reforms of Nicholas I: the origins of the modern Russian army. N.Y., 1999.

Некоторые документы из этих фондов позднее вошли в работы: Chuquet A. 1812: La Guerre de Russie: notes et documents. P., 1912; Idem. Indits Napolonienes. P., 1913; Fabry G. Campagne de Russie 1812. Operations militaire. 5 vols. P., 1900–1903.

SHD/DAT, series ETR 16YD 14 (Barclay de Tolly); 16YD 20 (Bennigsen); и др.

Материалы «круглого стола»

том, что начало операций по вторжению в Россию назначено предварительно на 1 апреля 1812 г.5 Что же касается Национального архива, то тут нужно отдать должное той аккуратности, с которой его работники сохранили документацию, относящуюся к эпохе войны 1812 г. Прежде всего, это большая коллекция частных архивов участников кампании 1812 г. в серии АР (Archives prive), куда входят бумаги семейств Колленкур и Сегюр, маршалов Л.-Н. Даву, М. Нея, неаполитанского короля И. Мюрата, секретаря Наполеона барона А. Фэна и пр. Однако самый большой объем документации содержит фонд П. Дарю – главного координатора военной администрации наполеоновской Империи. Фонд содержит более 360 дел и включает, помимо всего прочего, проект Военного кодекса армии (1805) в семи больших книгах6, на основании которого в 1812 г.

был построен свод военного законодательства Первой империи7. Не менее важна и серия A I, содержащая всю исходящую корреспонденцию Наполеона и включающая хронологический перечень всех декретов и распоряжений, рассылавшихся затем секретарями императора во все концы – «от Тахо до Вислы», а также в Америку и немногочисленные французские колонии. В этой серии также находится и корреспонденция по реорганизации Главной императорской квартиры в Вильно, проведенной в первые недели войны, сводки о производствах и награждениях (в частности, в Москве), приказы на день и пр.8 Все эти и многие другие архивные источники еще не стали предметом комплексного научного анализа и вводились в оборот весьма выборочно.

Хочу коснуться также темы разнообразия новых сюжетов исследований, выбираемых современными авторами. Известно, что при описании подготовительных мер к кампании 1812 г. и самих военных действий исследователи из различных стран, работающие в самых разных направлениях, привыкли во многом сверяться с многотомными «классическими» трудами прошлого – Г. Фабри, Л. Маржерона, А.

Шюке, Ж. Шамбре, Л. Морвана и др., вобравшими в себя все известные на тот момент опубликованные источники, а также с богатой мемуарной литературой непосредственных участников похода, не подвергая опубликованный – зачастую более 100 лет назад – материал дополниОтрывок текста из означенного декрета от 16 марта 1812 г., помещенный в серии 1Х 179, точно соответствуют Correspondance de Napolon. N 18589, T. 23. P. 324 (“L’expdition devra avoir lieu au 1 avril”).

A.N., Project de Code militaire et redaction 138 AP 17–22.

Berriat H. Lgislation Militaire ou Recueil Mthodique et Raisonne. 4 vols. Alexandrie,

–  –  –

тельной проверке. Нередко вне поля зрения военных историков остаются современные исторические работы, освещающие эпоху 1812 г.

не только в военно-операционном плане, но и рассматривающие социально-политические отношения.

Российская историография войны 1812 г. известна на Западе, и в частности в Америке, в основном, по «классическим» работам – книге Е.В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию» (переведена на английский в 1942 г.) или Л.Г. Бескровного «Русская армия и флот в XIX в.»

(переведена в 1996 г.)9. Впрочем, историки, занимающиеся «русской темой», читают по-русски, как, например, Кристофер Даффи, что позволило ему создать в 1972 г. вполне оригинальную работу10. Изданные недавно при поддержке Центра Индиана-Мичиган по русским и восточноевропейским исследованиям переводы мемуаров А. Ермолова, Н. Дуровой и Д. Давыдова расширили знания зарубежного читателя о войне 1812 г.11 Наконец, были опубликованы на иностранных языках и некоторые специальные работы российских историков, где так или иначе затрагивается тема войны 1812 г., например, двухтомник Александра и Юрия Жмодиковых об организации и тактике русской армии и обширный труд Олега Соколова «Армия Наполеона» – исследования, которые еще ждут своих рецензентов12.

Сегодня строго академические издания – те, что создаются преподавателями высшей школы, участвующими в научных конференциях и выступающими рецензентами аналогичных исследований, – соседствуют с многочисленными любительскими публикациями, далеко не все из которых сопоставимы с ними по своему качеству, уровню критического анализа и объему использованных источников. К первым можно отнести такие издания общего характера, как, например, «Наполеоновские войны: международная история» (2009) Чарльза Исдейла, профессора Университета Ливерпуля (Великобритания), ко вторым – совместную работу президента Международного Наполеоновского общества Бена Вейдера и генерала Мишеля Франчески Tarl E. Napoleon’s Invasion of Russia, 1812. N.Y., Toronto, 1942; Beskrovny L. The Russian Army and leet in the 19th century. Gulf Breeze, 1996.

Duffy C. Borodino and the War of 1812. L., 1972.

The Czar’s General: The Memoirs of a Russian General in the Napoleonic Wars. Welwyn Garden City, 2005; Troubetzkoy G. In the Service of the Tsar Against Napoleon: The Memoirs of Denis Davidov, 1806–1814. L., 1999; Durova N. The Cavalry Maiden: Journals of a Russian Officer in the Napoleonic Wars. Benicia, 1997.

Zhmodikov A., Zhmodikov Y. Tactics of the Russian Army in the Napoleonic Wars. West Chester, 2003; Sokolov O. L’arme de Napolon. P., 2002.

Материалы «круглого стола»

«Война против Наполеона» (2007)13, где откровенно воспевается гений императора французов.

В последние годы вышел также целый ряд специальных статей и монографий на английском и французском языках. В 2005 г. по результатам симпозиума, проводившегося Школой истории при том же Университете Ливерпуля, был опубликован сборник статей «Народное сопротивление в войнах против французов». Наряду с традиционными для европейских ученых исследованиями по теме испанской герильи, сопротивления оккупационным властям в Германии и в Италии, там была представлена и работа Джанет Хартли «Патриотизм русской армии в Отечественной войне 1812 года»14. В своей статье, автор, выказав знакомство с известными ей (на тот момент) направлениями в российской дореволюционной и советской историографии, сравнила идею патриотизма русского народа с патриотизмом русского офицерского корпуса, который, по ее мнению, направлялся самодержавием и церковью на поддержание существующего социального порядка. К числу весьма интересных изданий можно отнести и сборник статей под редакцией Брюса Менинга и Давида Шимилпенника, «Военные инновации от Петра Великого до Революции 1917 г.», вышедший в 2004 г., где затронуты вопросы военного строительства российской регулярной армии и, особенно, ее развития во время войн против Наполеона15.

Наряду с исследованием Майкла Адамса «Наполеон и Россия» (2007)16, освещающим историю франко-российских отношений с 1790-х гг. по 1815 г., наибольший интерес сегодня представляет работа профессора истории Лондонской школы экономики Доминика Ливена «Россия против Наполеона: правдивая история “Войны и Мира”»

(2010)17. Ливен поставил себе целью выяснить, насколько реальность войны 1812 г. отражена в бессмертной эпопее Л.Н. Толстого. Особенно британский исследователь концентрируется на политике Александра I и его близких советников. Исследовав многочисленные документы, он пришел к выводу, что Великую армию погубили не снег и/или Esdaile Ch. Napoleon’s Wars: An International History, 1803–1815. L., 2009; Weider B. General ranceschi M. The Wars against Napoleon: Debunking the Myth of the Napoleonic Wars.

Hartley J. The Patriotism of the Russian Army in the “Patriotic” or “atherland” War of 1812// Popular resistance in the rench wars: patriots, partisans and land pirates. Basingstoke,

2005. С. 181–200.

Reforming the Tsar’s army: military innovation in Imperial Russia from Peter the Great to the Revolution/ Ed. Schimmelpenninck D., Menning B. Cambridge, 2004.

Adams M. Napoleon and Russia. Hambledon Continuum, 2007.

Lieven D. Russia Against Napoleon: The True Story of the Campaigns of “War and Peace”.

–  –  –

бескрайние пространства России, но твердая политика царя, помноженная на лучшую систему командования, администрации и снабжения чем та, которой располагал Наполеон.

Теме Бородинского сражения были посвящены две монографии, каждая из которых по-своему не лишена новизны и научной значимости. Видный британский историк Дигби Смит (известный также как Отто фон Пивка) опубликовал книгу «Бородино» (1999), несколько расширив традиционно привлекаемый круг источников за счет мемуаров в основном немецких участников событий18. Намного полнее, с привлечением большого числа российских источников, переведенных им на английский язык, написал свою монографию «Битва при Бородино: Наполеон против Кутузова» (2007) американский историк грузинского происхождения, Александр Микаберидзе. Ранее им была опубликована книга о русском офицерском корпусе, включающая в себя сотни биографий и столь же обширный иллюстративный ряд19.

Несмотря на то что в последнее время французская историография специализируется на переиздании большого количества мемуарных и биографических произведений участников похода на Россию 1812 г., она пока не отличилась появлением сколько-нибудь заметных аналитических работ, опирающихся на архивные данные. Так, помимо красочных компилятивных альбомов-публикаций преподавателя лицея в Дижоне Алена Пижара20, можно разве что упомянуть недавно выпущенную книгу писателя Жан-Клода Дамамма с почти классическим названием «Орлы зимой: Россия 1812», представляющую собой очередное научно-популярное издание для массового читателя, как, впрочем, и ранее вышедшая книга «Бородино: битва за редуты» историкалюбителя, а ранее – врача Франсуа-Гая Уртуля21.

С другой стороны, несомненный интерес представляют специальные работы английских и французских специалистов по исследованию социальных аспектов военной истории, влиявших на «войну и мир». В своей новой монографии «С армией в сердце» (2006) признанный мэтр изучения темы армии и общества Жан-Поль Берто анализирует социальный облик наполеоновского солдата, его чаяния, надежды Smith D. Borodino (Great Battles). Moreton-in-Marsh, 1999.

Mikaberidze A. The Battle of Borodino: Napoleon аgainst Kutuzov. L., 2007; Idem. The Russian Officer Corps in the Revolutionary and Napoleonic Wars, 1792–1815. L., 2005.

Pigeard A. Les Campagnes napoloniennes. 2 vols.. Quatour, 1998; Idem.La Garde Impriale.

Damamme J-C. Les aigles en hiver: Russie 1812. P., 2009; Hourtoulle F.-G. La Bataille des red

–  –  –

и мотивы поведения22. С этой книгой перекликается и работа другого «классика» данного направления, британского профессора Алана Форреста «В рядах наполеоновских армий» (2006) – результат изучения эпистолярного наследия периода Революционных и Наполеоновских войн, освещающая, в частности, роль религии в сознании их участников23. Отмечу, что Форрест, работающий в университете Йорка, организовал совместно с университетами Северной Каролины и Флориды издательский проект «Война, культура и общество, 1750–1850» (War, Culture and Society), который наверняка заинтересует и российских специалистов.

Среди других исследований, раскрывающих внутренний мир людей на войне, заслуживает внимания недавно выпущенная монография Брайана Мартина «Боевое братство, дружба и сексуальность в Наполеоновскую эпоху» (2011)24, название которой говорит само за себя.

Однако в историографии социальных аспектов войны 1812 г.

наблюдается явный недостаток исследований о роли женщины, о семье и воспитании детей в то сложное и противоречивое время. Недостаточно представлена и тема оппозиции наполеоновскому режиму, в частности, заговора генерала К.-Ф. Мале в октябре 1812 г., на что в свое время обратил внимание преподаватель Университета Париж-1 Бернар Гэно25.

С точки зрения зарубежного специалиста, было бы привлекательно иметь возможность читать – в различных российских исторических сборниках, подготовленных музеями, академическими изданиями и центрами экспериментальной археологии, – профессионально выверенные резюме на английском/французском языке. Это, несомненно, расширило бы читательскую аудиторию этих изданий, повысило бы интерес к ним за рубежом и принесло бы их авторам поистине международное признание. Волей-неволей надо признать, что английский язык стал необходимым средством международного академического общения благодаря развитию Интернета, созданию разнообразных электронных каталогов и социальных сетей. Многочисленные европейские и американские конференции также проводятся в основном на английском языке. Одной из таких является ежегодный Консорциум по революционной эпохе 1750–1850 гг. (Consortium on the Revolutionary Bertaud J-P. Quand les enfants parlaient de glorie. L’arme au Coeur de la rance de Napolon. P., 2006.

Forrest A. Napoleon’s Men: The Soldiers of the Revolution and Empire. L., 2006.

Martin B. Napoleonic riendship: Military fraternity, intimacy and sexuality in 19th – century rance. New Hampshire, 2011.

Гэно Б. К истории военной оппозиции бонапартистскому режиму // ФЕ 2006. М., 2006.

Отечественная война 1812 г.

Era), впервые организованный без малого 40 лет назад Советом университетов США и ежегодно приглашающий на свои сессии десятки специалистов из различных учебных и научных центров Европы, Южной Америки и Австралии. Тематика Консорциума многообразна и способна удовлетворить самые изысканные вкусы – вопросы религии, морской войны, влияние природного фактора на военные действия, литература, искусство и даже новые компьютерные технологии – всему здесь находится место. На консорциумах, организованных в 2009 и 2011 гг., было приятно видеть и российские делегации из ИВИ РАН26.

Хотелось бы, чтобы это начинание крепло и развивалось, способствуя дальнейшему обмену научной информацией. После каждой конференции, Консорциум публикует сборник материалов, представленных на сессиях, который затем распространяется по подписке в более чем 60 американских и европейских библиотек и университетов.

Несколько меньшими по масштабу, но не менее продуктивными по значимости, являются конференции Международного Наполеоновского общества (International Napoleonic Society), которые проводятся преимущественно в «наполеоновских» местах Европы. Сегодня, президентство INS принадлежит публицисту Дэвиду Мэркхэму, который активно приглашает к сотрудничеству историков и любителей из разных стран мира, предлагая им членство в INS, а также и возможность публиковаться в возрожденном журнале «Наполеоновские исследования» (Napoleonic Scholarship). В планы INS входит и сотрудничество с российскими организациями в организации совместной конференции, посвященной 200-летию вторжения Наполеона в Россию.

Столь же активна и деятельность французского частного «Фонда Наполеона» (ondation Napolon), который совместно с парижским Институтом Наполеона, возглавляемым Жаком-Оливье Будоном, регулярно организует своеобразные публичные чтения по соответствующей тематике. Одним из главных достижений «Фонда Наполеона», помимо ежегодного гранта, вручающегося на «наполеоновские»

изыскания, является великолепная электронная база данных по эпохе Первой империи (www.Napoleonica.org). С 2002 г. Фонд ведет работу над публикацией «Корреспонденции Наполеона» – новым многотомным изданием, дополняющим прежнее «классическое» издание XIX в., куда войдут вновь обнаруженные личные письма и директивы Наполеона I, а также архивные документы из разных стран мира – на сегодСм.: Чудинов А.В. Международная конференция «Революционная эпоха 1750–1850 гг.»

–  –  –

няшний день их выявлено более 32 тысяч27. Думается, что участие в данном проекте могло бы заинтересовать и российскую сторону.

Для американских историков весьма острым сегодня является вопрос о сохранении преподавания в вузах военной истории в целом и Наполеоновских войн в частности. Сегодня в нашем быстроменяющемся мире социальных и прочих «сетей» для того чтобы привлечь внимание студентов и снискать уважение коллег по профессии, историку необходимо владеть методами междисциплинарных антропологических исследований с акцентом на лингвистику и/или изучение общественной памяти. Солдаты и офицеры противоборствующих армий, познавшие триумф и трагедию 1812 г., вышли из среды, имевшей различный политический, культурный и социальный контекст; они использовали разные средства для достижения успеха; наконец, они тешили себя надеждой превзойти неприятеля в решении идеологических, стратегических, и прочих задач. Вместе с тем эти люди одинаково испытывали нужду и муки голода, скорбь о погибших и страх перед неизвестным; они заставляли себя приспособиться к нормам военной жизни, где хоть иногда, но находили некое моральное удовлетворение от сиюминутных успехов. Одной из задач историка видится познание того, как жизненный опыт, приобретенный в разных условиях, наложил отпечаток на восприятие пережитого участниками событий либо немедленно, либо по прошествии лет. Медленно, но верно ему приходится отходить от «наблюдения» за полями сражений, от традиционных описаний фланговых маневров, количества захваченных орудий и оценок целесообразности тех или иных элементов военной формы, все более концентрируясь на культурных и социальных аспектах войны как исторического феномена, являющегося результатом многих и многих вовлеченных в войну людей.

Таким образом, все вышеперечисленные аспекты – введение в научный оборот новых источников, знакомство с современными социо-культурными исследованиями и их критический анализ, равноправное, а в чем-то и лидирующее участие в совместных проектах и международных конференциях – должны позволить российским специалистам по истории войны 1812 г. и впредь задавать тон соответствующим исследованиям на протяжении многих лет и по окончании юбилейных торжеств. Ибо, воистину, кто не движется вперед, отстает.

Kerautret M., Madec G. et al. Napolon Bonaparte: Correspondance gnrale. 7 vols. P., 2002–

2010. Последний из вышедших на сегодня томов посвящен кампании 1807 г. и переговорам в Тильзите.

Отечественная война 1812 г.

–  –  –

Историографией заниматься скучно. Это – во-первых. Скучно, потому что волей или неволей превращаешься из «создателя», «творца» в «оценщика» и интерпретатора чужих творений (тем более обидно, если приходится иметь дело не с «творениями», а с явной или скрытой халтурой, нередко претендующей на то, чтобы называться «научной продукцией»).

Историографией заниматься опасно. Это – во-вторых. И опасно не только потому, что можешь испортить отношения со своими коллегами по цеху или еще хуже (о боже!) с реальными или потенциальными «деловыми партнерами», от которых нередко зависишь, но, прежде всего, потому (говорю о себе), что можешь незаслуженно обидеть человека, который просто-напросто «сделал все, что мог». Кроме того, почему ты должен быть уверен, что прав именно ты и тебе позволено выставлять кому-то оценки?

Историографией заниматься совершенно неплодотворно. Это – в-третьих. Нередко такого рода «упражнения» бывают только начальным, вынужденным этапом «настоящей» работы, этапом, о котором специально не стоит и говорить, но наличие которого должно просто ощущаться в «основном» тексте. Вот поэтому «творческие» натуры иногда публикуют историографические сюжеты только потому, что у них либо нет ничего более достойного для представления публике, либо уже, как говорится, «накипело» при знакомстве с выдающимися опусами «околонаучной продукции». И великое спасибо А.И. Попову, у которого иногда выдается «свободный часок», чтобы поставить на место грюнбергов и хлесткиных, которых, по мере приближения юбилейных торжеств, становится все больше и больше. К несчастью, обращенный на такого рода «писателей» критический взгляд приводит только к повышению известности этих недоучившихся, но очень амбициозных халтурщиков.

И все же… Заниматься историографией интересно. Интересно, потому что только так ты можешь глубоко и систематически познакомиться с трудами предшественников и современников, оценить их достижения и наметить уровень задач для своих собственных штудий.

Заниматься историографией необходимо. Только в этом случае Материалы «круглого стола»

ты начинаешь осознавать ограниченность своих собственных методологических и «фактологических» ориентиров. Здесь мы говорим не о «традиционной» для советского, а нередко и постсоветского историка историографии, представляющей собой либо реферирование трудов предшественников, либо способ захвата места «Учителя», некоего высшего арбитра, расставляющего оценки и избавившегося от надоевшей ему, «рутинной» работы с источниками. Мы имеем в виду ту историографию, которую сегодня нередко называют «новой историографией», зачастую вкладывая в это понятие разные, часто противоположные, смыслы. Под «новой историографией» мы подразумеваем штудии, дающие возможность проникновения в глубь процесса исторического познания как процесса глубоко диалогичного и не предполагающего возможность постижения «абсолютной исторической истины». При этом «новая историческая наука» и «новая историография» вовсе не отрицают необходимость скрупулезных позитивистских разработок, которые, однако, должны восприниматься только как некий первоначальный, черновой (хотя и очень трудоемкий) этап того, что историку еще предстоит понять и осуществить.

Заниматься историографией полезно. Во-первых, потому, что коллеги по цеху, обращаясь к твоим историографическим опусам, просто экономят свое время, открывая для себя существование той или иной полезной для них публикации, а, во-вторых, занятия историографией помогают наметить важные и перспективные сферы дальнейших исследований.

Подводя итог, нащупывая некий баланс между тем, насколько «полезна» и «не полезна» работа историографа, вынужден все же признать, что «неполезность» явно перевешивает «пользу». Весь наш предшествующий опыт вопиет о тщетности тех «указаний на перспективу», которые строятся на основе историографических работ. Каждый из «практикующих» историков вырабатывает свой собственный исследовательский метод, более или менее органично связанный с уровнем его профессиональной квалификации, профессиональной и гражданской честности, характером миросозерцания и материальными возможностями.

С большим интересом ознакомившись с докладом д-ра Вовси, мы увидели созвучие его основных тезисов с тем, о чем мы говорим и пишем уже более десяти лет28. В частности, в нашей недавней публиЗемцов В.Н. Бородино в исторической памяти немцев // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. М., 2001; Он же. «Французское» Бородино.

(Французская историография Бородинского сражения) // Отечественная история. 2002.

Отечественная война 1812 г.

кации, посвященной работам современных зарубежных авторов29, мы попытались суммировать основные тенденции в зарубежной историографии последних лет применительно к изучению войны 1812 г. Эти тезисы сводились к следующему:

1. Значительно расширилась тематика исследований как в плане географическом, что проявилось в появлении ряда работ, посвященных действиям русской армии, так и в тематическом – началось исследование проблем историко-социального характера и исторической памяти.

2. Оказался в значительной степени преодолен языковой барьер. В настоящее время редкое исследование, вышедшее за рубежом, обходится без обращения к русскоязычным материалам, в том числе архивным. А англоязычные авторы стали шире привлекать немецкие и польские материалы.

3. Значительно расширились межнациональные научные контакты. Это обстоятельство оказалось в немалой степени обусловлено как развитием Интернета и упрощением порядка пересечения границ, так и более интенсивной миграцией в рамках мирового интеллектуального сообщества.

4. Более явственно стало ощущаться воздействие результатов методологических поисков западноевропейских и американских исследователей второй половины ХХ в. Сохранявшийся долгое время барьер между прежней историографической традицией, ориентированной на «обычное» прочтение источника, и методологическими поисками в рамках постмодернистских подходов стал к концу ХХ – началу XXI в. постепенно преодолеваться.

5. Все обозначенные выше перемены свидетельствуют о значительном ослаблении и даже разрушении некогда жестких рамок национальных историографических традиций, укреплявшихся на протяС. 38–51; Он же. «Образ врага» в русской историографии Бородинского сражения:

рождение традиции // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. Вып. 132.

М., 2002; Он же. Микроистория и перспективы изучения Отечественной войны 1812 года // Парадигмы исторического образования в контексте социального развития. Екатеринбург, 2003.

Ч. 1; Он же. Наполеоновские войны в британской историографии // Imagines mundi. Альманах исследований всеобщей истории XI–XX вв. № 2. Альбионика. Вып. 2. Екатеринбург, 2003;

Он же. Зарубежная историография Бородинского сражения //Бородино и наполеоновские войны. Битвы, поля сражений, мемориалы. М., 2003; Он же. Историография // Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М., 2004 (совместно с В.П. Тотфалушиным); Он же. Наполеон и Европа. Взгляды на политику // НиНИ. 2006. № 2. С. 215–217; Он же. Историография Отечественной войны 1812 года: 200 лет поиска истины // IMAGINES MUNDI: альманах исследований всеобщей истории XI–XX вв. № 7. Сер. Интеллектуальная история. Вып. 4.

Екатеринбург, 2010. С. 105–117 и др.

Земцов В.Н. Бородинское сражение в современной зарубежной историографии // Бородино в истории и культуре. Можайск, 2010. С. 26–33.

Материалы «круглого стола»

жении почти двух веков. Здесь следует пояснить, что, по нашему глубокому убеждению, для каждой нации, которая так или иначе была вовлечена в глобальный конфликт начала XIX в., была выработана своя, национально-специфическая версия событий войны 1812 г., которая, несмотря на вариации, оказалась очень прочной и слабо поддающейся пересмотру. Сегодня эта национальная замкнутость историографических версий постепенно преодолевается.

Подводя итоги, мы отметили, что отход от чисто военной тематики в изучении 1812 г. и процесс обновления методологического инструментария происходили и происходят в России значительно медленнее, чем на Западе. Только в самом конце XX – начале XXI в.

исследователи стали касаться проблем, изучаемых в рамках социальной истории, исторической психологии, истории ментальностей, исторической памяти и других сфер современного гуманитарного знания.

Медлительность этого поворота нашла отражение и в энциклопедии «Отечественная война 1812 года»30, лишь частично выполнившей задачу подведения итогов изучения данной тематики.

Между тем доклад д-ра Вовси ясно, по нашему мнению, показывает наличие серьезных проблем разного рода и в зарубежной исторической науке. Так, нам представляется, что зарубежные авторы в целом слабо знакомы с достижениями российских историков в изучении эпохи Наполеоновских войн. Более того, эти достижения замалчиваются, значительно умаляются или, что еще хуже, становятся источником компиляции для недобросовестных зарубежных авторов, имеющих возможность следить за новинками русскоязычной литературы.

Обращает на себя внимание и то, что в среде зарубежных историков русской кампании Наполеона существовала и продолжает существовать неконструктивная конкуренция, которая выражается в сознательном принижении или игнорировании достаточно ярких и оригинальных работ и, наоборот, в чрезмерно высоких оценках посредственных сочинений. Так, в докладе д-ра Вовси не был даже упомянут интересный во многих отношениях труд британского историка А. Замойского31, как, впрочем, и замечательная, новаторская во многих отношениях трилогия недавно умершего П. Бриттен Остина32. Остается сожалеть о совершенном игнорировании докладчиком работ Д. Чандлера, предопределивших развитие современной англо-американской Отечественная война 1812 года: Энциклопедия. М., 2004.

Zamoyski A. 1812: Napoleon’s atal March on Moscow. L., 2004.

Первое издание: Austin P.B. The March on Moscow. London, 1993; Idem. 1812. Napoleon in

–  –  –

историографии, а также трудов французского историка Ф. Бокура, хотя и отмеченных печатью любительства, но представляющих несомненный интерес.

Несколько удивил нас высокомерный отзыв о работе Ф.Д.

Уртуля33, хотя и не выдающейся, но не лишенной интереса. В то же время следует усомниться в тезисе д-ра Вовси в отношении «академичности» работ Ч. Исдейла, которого, несмотря на его высокий пост в официальной науке, следует скорее причислить к не слишком добросовестным популяризаторам. Удивила и безапелляционность в оценках работы Д. Ливена34, интересной и важной во многих отношениях, но отнюдь не поставившей точку в бесконечном споре о причинах гибели армии Наполеона в России.

По-видимому, замечания, высказанные мною о докладе д-ра Вовси, еще раз демонстрируют сложность и даже «опасность» того, что мы называем историографией. Диапазон разброса мнений может быть здесь чрезвычайно широк, ибо определяется не только степенью реального вклада того или иного историка в постижение прошлого, но и обстоятельствами «привходящего» характера. Так и хочется воскликнуть: «А судьи кто?» – и пожелать оставить будущим поколениям право выставлять оценки ныне живущим или недавно умершим авторам.

Что касается «выявления перспектив» и «постановки задач», то они очевидны:

– Продолжается переход от изучения эпопеи 1812 г. как события прежде всего военной истории к исследованию ее с точки зрения социальных, экономических, политических и ментальных процессов.

По нашему мнению, нельзя допустить, чтобы этот переход привел к отказу от изучения событий военного характера, которые, кстати сказать, нередко дают ключ к пониманию процессов, происходивших и в других сферах исторического прошлого.

– Идет и будет вестись интенсивный поиск новых методологических ориентиров, что должно не только обогатить инструментарий историков войны 1812 г., но открыть перед ними новые темы и новые ракурсы в исследовании привычных сюжетов.

– Необходимо отказаться от практики исключительно эпизодических и случайных контактов отечественных историков войны 1812 г. с коллегами из зарубежных стран. Эти связи должны перейти в более конструктивное русло и стать естественными и постоянными.

В данной связи хочется указать на ограниченный потенциал в плане Hourtoulle F.G. La Moscowa – Borodino. La Bataille des Redoutes. P., 2000.

–  –  –

развития подобных контактов, которым располагают провинциальные российские историки. Нередко это приводит к тому, что многие наработки отечественных авторов, отдаленных от столичных центров, оказываются, с одной стороны, неизвестны в Москве и Петербурге, а тем более за рубежом, а с другой – становятся источником для компиляций и откровенного плагиата.

Нам думается, что наряду с последовательным неприятием творений псевдопатриотического, назидательного и халтурнокомпилятивного характера следует более спокойно и конструктивно отнестись к истории «любительской», той, которая иногда не слишком заметно, но последовательно делает великое дело – популяризирует историческое знание, воспитывает чувство Родины и приобщает к исторической науке любознательную молодежь. Мы имеем в виду прежде всего движение военно-исторической реконструкции. Не случайно многие состоявшиеся специалисты по истории войны 1812 г. были и остаются активными участниками этого удивительного общественного явления рубежа XХ–XXI вв.

Выступления А.В. Чудинов35 (председатель). Круглая годовщина любого крупного исторического события неизбежно вызывает всплеск общественного интереса к нему, длящийся, впрочем, не слишком долго.

Торжества рано или поздно заканчиваются, и внимание как общественных деятелей, так и широкой публики переключается на другие темы, другие события, другие юбилеи. Общественный интерес, увы, вещь непостоянная и эфемерная. Однако если та или иная историческая коммеморация сопровождается подъемом серьезных научных исследований по соответствующей проблематике и служит стимулом для качественного скачка в ее разработке, она из мимолетного отражения событий далекого прошлого сама становится Событием, и память о ней может сохраниться в историографии еще на долгие годы. Так, например, произошло с празднованием в нашей стране 200-летия Французской революции XIII в. Кто сегодня вспомнит о политическом значении, придававшемся тогда этому юбилею властями предержащими и широкой общественностью? О скрытых смыслах, которые политически активные граждане пытались разглядеть за строками торжественных докладов М.С. Горбачева и А.Н. Яковлева? Все это было, да Александр Викторович Чудинов, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, директор Российско-французского центра исторической антропологии им. Марка Блока РГГУ, главный редактор «Французского ежегодника».

Отечественная война 1812 г.

быльем поросло. А вот эхо научных дискуссий тех лет о Французской революции продолжает звучать в российской историографии и поныне. Именно тогда состоявшийся в ИВИ «круглый стол», посвященный актуальным проблемам изучения этой революции, стал наглядным воплощением наметившейся в отечественной историографии данной темы «смены вех», которая и определила все последующее развитие в России исследований по соответствующей проблематике36.

Чтобы предстоящий 200-летний юбилей Отечественной войны 1812 г. тоже стал историографическим Событием, необходима координация усилий всех наших ведущих специалистов, занимающихся ее изучением. И потому инициатива по проведению нашего «круглого стола», с которой выступили Э.М. Вовси и Н.В. Промыслов, оказывается более чем кстати.

Здесь присутствует большинство ведущих московских исследователей Отечественной войны 1812 г. и наполеоновской проблематики в целом, представляющих различные научные центры. Я попрошу всех высказаться по очереди, в алфавитном порядке, о том, как вы оцениваете нынешнее состояние данной историографии и какие исследовательские проблемы кажутся вам сегодня наиболее актуальными. В качестве отправной точки для размышлений предлагаю использовать два дискуссионных текста, любезно предоставленные нам нашими коллегами Э.М. Вовси и В.Н. Земцовым.

В.М. Безотосный37. Я хотел бы поблагодарить устроителей за организацию такого мероприятия и отдельно Э.М. Вовси за смелость, с которой он спровоцировал этот «круглый стол.» Тема заседания мне кажется весьма актуальной. Фактически всего лишь третий раз историки нашей страны на моей памяти обсуждают насущные проблемы историографии эпохи 1812 г.38 Я внимательно прочитал доклад Э.М. Вовси и размышления об историографии В.Н. Земцова. В принципе я согласен с большинством тезисов, выдвинутых обоими авторами. С моей точки зрения главной задачей на сегодня является преодоление противоречий и нестыковок между отечественной и зарубежной историографией и поиск новых

См.: Актуальные проблемы изучения истории Великой французской революции. М.,

1989; Чудинов А.В. Смена вех: 200-летие Революции и российская историография // ФЕ 2000.

M., 2000; Бовыкин Д.Ю. О современной российской историографии Французской революции XIII века (полемические заметки) // НиНИ. 2007. № 1.

Виктор Михайлович Безотосный, кандидат исторических наук, заведующий отделом Государственного исторического музея См. материалы «круглых столов» в редакции журнала «Родина» (Родина. 1992. № 6–7;

–  –  –

методологических подходов. Если национальная школа историков будет вариться в собственном соку, это в скором времени станет главной причиной ее застоя и загнивания. Такое явление мы воочию наблюдали в советский период, когда существовал идеологический диктат, единственно правильная и ориентированная на классовый подход марксистская концепция истории.

Противоречия между различными национальными школами историографии, как правило, связанны в первую очередь с различиями в корпусе источников, используемых историками разных стран.

Эгоизм национальных историографий объясним. Он обусловлен грузом вековых традиций, субъективными и объективными моментами:

люди воспитывались и обучались в определенной системе координат и жили в определенной политической ситуации, которая, безусловно, оказывала свое воздействие. И к тому же этот национальный эгоизм ранее зиждился на ограниченной источниковой базе: фактически исследователи игнорировали источники противоположной стороны, что было связано в том числе и с языковым барьером.

Э.М. Вовси привел много сведений о развитии современной западной историографии. Зарубежные историки оперируют источниками в первую очередь на английском, немецком и французском языках и не привлекают российские материалы из-за незнания русского, хотя в последние годы и были переведены некоторые мемуары российских участников событий. В свою очередь, у нас огромное количество проблем из-за того, что мы не знаем западных источников. Авторы классических трудов советской историографии, как все помнят, практически не использовали иностранные источники. Историографические обзоры писались исключительно в рамках борьбы с западными фальсификаторами истории.

Несмотря на то что в последнее время в России было издано много немецких и французских мемуаров, у нас практически не введены в научный оборот воспоминания русских участников, написанные на французском языке. Например, фактически не используются мемуары Евгения Вюртембергского, одного из лучших российских генералов эпохи Наполеоновских войн, так как они были опубликованы в 40-х годах XIX в. с устаревшим переводом39. Из воспоминаний генерала Ланжерона издан на русском языке турецкий комплекс, остальные же не переведены40. Даже из мемуаров А.Х. Бенкендорфа опубликован Мемуары Е. Вюртембергского публиковались в нескольких выпусках «Военного журнала» за 1847–1849 гг. См. также: Русский архив. 1878. Кн. 1. № 1–4, Записки графа Ланжерона. Война с Турцией 1806–1812 гг. / Пер. Е. Каменского // Рус

–  –  –

только 1812 г.41 Сегодня этот интереснейший источник переведен целиком, но его никак не опубликуют, а он важен для тех, кто занимается более широкой тематикой.

Когда в советское время мы только начинали изучать интересующий нас период, у нас из обобщающих трудов имелись только работы П.А. Жилина и Л.Г. Бескровного, по которым массовый читатель так или иначе мог получить представление об эпохе. Только в начале 1990-х гг. был опубликован на русском языке – с задержкой в 30 лет – труд английского историка Д. Чандлера о Наполеоновских войнах, фактически ровесника и Бескровного, и Жилина, но опубликован был отвратительно, с большим количеством ошибок, поскольку готовили его к печати непрофессионалы. Но, прочитав даже этот далеко не лучший вариант, я понял, что мы в свое время упустили многое – это был абсолютно другой подход и совсем иное осмысление событий. На мой взгляд, сегодня очень важно максимально расширять источниковую базу и таким образом ликвидировать препятствия для сближения с западной историографией. Также важно своевременно публиковать работы иностранных авторов, знакомить исследователей с последними новинками западной историографии.

Вот сейчас мы будем праздновать юбилей кампании 1812 г., а на следующий год юбилей 1813 г. Думаю, в Германии это событие незамеченным не останется, потому что немцы всегда считали, что это они сами себя освободили. Русские только слегка помогли. В немецкой историографии успешно применялся старый прием: говорить правду, только правду, но не всю правду. При описании событий 1813 г., не особо кривя душой, немецкие историки просто давали перечисление командовавших войсками генералов: М.Б. Барклай де Толли, Л.Л. Беннигсен, П.Х. Витгенштейн, Ф.В. Остен-Сакен, А.Ф. Ланжерон, Ф.Ф. Винценгерод, П.П. Пален, Евгений и Александр Вюртембергские и другие «русские немцы», которых хватало в российской императорской армии. При этом не упоминалось, что они были на русской службе и командовали русскими войсками. Но ведь на самом деле если бы Александр I увел войска из Европы, а такие разговоры шли в Главной квартире и была определенная партия, которая ратовала за то, чтобы не продолжать военные действия, то через год-два тотальное господство Наполеона над Европой было бы восстановлено. У меня нет в этом никаких сомнений, хотя это и переход к альтернативной истории, но это так. И именно твердость русского императора способствовала окончаЗаписки Бенкендорфа. М., 2001.

Материалы «круглого стола»

тельной победе в 1813 и 1814 гг. Я не хочу умалять заслуги прусских солдат, которые очень хорошо воевали, в отличие от австрийцев, но, тем не менее, 1813 г. мы тоже не должны упускать из виду. И к этому событию тоже нужно готовиться, а не только к 200-летнему юбилею Отечественной войны 1812 г. Наша историография заграничных походов на удивление бедна: работы за 200 лет по этим сюжетам можно буквально пересчитать по пальцам. Сегодня как никогда актуален справедливый упрек английского историка Д. Ливена всем российским авторам за то, что они сосредоточили основное внимание на изучении 1812 г., а 1813 и 1814 гг. оставили на откуп западным исследователям. Этого делать больше не надо.

Горбунов А.В.42 Хочу поблагодарить устроителей «круглого стола» за предоставленную возможность услышать мнения коллег по наиболее важным проблемам изучения Отечественной войны 1812 г.

Я не совсем согласен с В.М. Безотосным в том, что основная историографическая проблема сейчас состоит в преодолении противоречий между национальными историографиями. Полагаю, что национальные различия и исторические школы, сложившиеся в разных странах, – это нормальное явление. Основные отличия национальных версий Бородинского сражения связаны со степенью участия в нем воинских частей тех или иных европейских народов и последующими изменениями международных отношений – противники в 1812 г.

впоследствии неоднократно становились союзниками. К «битве гигантов» как исключительному историческому событию, которое стоило многих жертв обеим сторонам, невозможно относиться совершенно беспристрастно. Однако это не должно быть препятствием для профессиональной работы историков, их взаимопонимания и научных контактов.

Полностью согласен с тем, что актуальной задачей является введение в научный оборот источников из разных стран, связанных с разными историческими школами. В этом отношении наши отечественные историки несколько опередили англо-американскую историографию и историографии других стран, если судить по работам В.Н. Земцова, А.И. Попова и по тем докладам, что звучали на шестнадцати ежегодных международных научных конференциях «Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы», проведенных Бородинским музеем-заповедником. Их тематика соответствовала профилю музейной работы, включая в себя изучение письменных Александр Викторович Горбунов, заместитель директора по научной работе Государственного Бородинского военно-исторического музея-заповедника.

Отечественная война 1812 г.

и вещественных источников, памятников истории и культуры эпохи Отечественной войны 1812 г.

Не менее важной задачей является комплексное изучение исторических источников, не только текстовых, но и тех, что относятся к музейным экспонатам: предметов вооружения, обмундирования, военного быта, боеприпасов, произведений изобразительного искусства, созданных участниками и современниками событий. В частности, практически не введен в научный оборот каталог выставки «Здесь – на полях Бородина – с Россией билася Европа…», содержащий данные о более чем тысяче предметов из музеев, архивов и библиотек, связанных с Бородинским сражением43. Современные историки, в отличие от их коллег XIX в., мало внимания уделяют изучению картографических материалов.

Особым источником для изучения ключевых военных событий– сражений являются сами поля сражений. По сведениям А. Пижара, из более чем ста полей сражений Наполеоновских войн 47 в разной степени сохранили исторический ландшафт: они отмечены памятными знаками и имеют музейные экспозиции44. Поля сражений являются объектами культурного наследия, которые отличают сложность состава и разнообразие находящихся на их территории памятников. Расположенные на их территории локальные объекты наследия типологически делятся на памятники – свидетельства сражения (укрепления, захоронения и археологический культурный горизонт), памятные места и памятные объекты – свидетели сражения (поля, леса, реки и ручьи с оврагами и т.д.), памятные знаки (надгробия, памятники воинским частям и проч.), а также объекты наследия, не связанные со сражением (памятники природы, археологии, архитектуры, истории)45. Следовательно, изучение полей сражений необходимо вести комплексно, включая различные направления исследований: исторические, археологические, ландшафтные, архитектурные, картографические, топонимические и другие. Такой подход является плодотворным как для практического решения задач сохранения аутентичности и целостности полей сражений, разработки проектов их реставрации и музеефикации, так и для более обоснованного изучения боевых действий. УбеЗдесь – на полях Бородина – с Россией билася Европа… Выставка, посвященная 195-летию Бородинской битвы. М., 2007.

Горбунов А.В. Сохранение и развитие полей сражений наполеоновских войн как объектов всемирного культурного наследия // Бородино и наполеоновские войны: битвы, поля сражений, мемориалы. М., 2003.

Горбунов А.В. Ландшафт полей сражений: генезис, структура, развитие // Культурный

–  –  –

дительным подтверждением этому стало присуждение Бородинскому музею-заповеднику в 2007 г. Международной премии ЮНЕСКО им. Мелины Меркури за сохранение и организацию использования культурного ландшафта Бородинского поля. Его изучение позволило решить ряд спорных вопросов расположения и передвижения войск, более достоверно реконструировать картину боя на направлении главного удара Наполеона46.

Отметим также появление интереса к комплексному изучению полей сражений у зарубежных специалистов по изучению культурного наследия из Бирмингемского университета (Великобритания) и Европейской ассоциации культурного наследия47.

В настоящее время Бородинский музей-заповедник совместно с Российским научно-исследовательским институтом культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева завершает подготовку научно-справочного атласа «Бородинское поле. Культурное и природное наследие». В атлас войдет аннотированный перечень памятников истории, культуры (более 200 объектов), статьи о Бородинском сражении, истории Бородинского музея-заповедника, исторических изменениях и современном природно-географическом состоянии культурного ландшафта Бородинского поля, его топонимике, экологии. Эти сведения будут непосредственно связаны с обширным картографическим материалом, многочисленными историческими и современными иллюстрациями. Атлас зафиксирует результаты изучения Бородинского поля и его состояние через 200 лет после «битвы гигантов».

К юбилею Бородинского сражения в нашем музее-заповеднике будут созданы два мемориальных комплекса. Один, в центре поля у батареи Раевского, будет называться «Недаром помнит вся Россия…».

В нем будут перечислены названия всех полков русской армии. В другом, в Шевардинском парке, около командного пункта Наполеона, под названием «С Россией билась вся Европа», будут перечислены все полки, которые входили в Великую армию. Создание этих мемориальных объектов подчеркнет значение Бородинского поля как объекта всемирного культурного наследия. В новой главной экспозиции «Славься ввек, Бородино» будет более полно показано Бородинское сражение исходя из его русской историографической версии. Ее название отраИвченко Л.Л. Бородинское сражение. История русской версии событий. М., 2009. С. 180-181.

Gorbunov A.V. Battlefields as the heritage sites and their museefication. http://www.gees.

bham.ac.uk/research/ACPP/BA cultural landscape/Alexander. Gorbunov – Battlefields as heritage sites (Rus-Eng).pdf. Alexander. Gorbunov. Borodino as the instance of cultural potential of battlefields //The Best in Heritage. Dubrovnik, 2008. Zagreb: Eropean Heritage Association,

2008. P. 48–51.

Отечественная война 1812 г.

жает место и значение Бородинского сражения в исторической памяти народа и подчеркивает тот факт, что, несмотря на чудовищные жертвы, Бородинское сражение изначально было овеяно ореолом поэзии.

Гордон А.В.48 «Ностальгическая терапия» – общеевропейская проблема, которая обостряется в России со сменой государственности и общественного строя. Политтехнологи откровенно говорят о потребности в объединяющих и мобилизующих мифах, в части которых отчетливо различимы милитаристские и мессианские обертона, придающие столкновениям со странами Запада характер вселенского противостояния по конфессиональным и этно-национальным мотивам.

1812 г. является одним из привилегированных объектов подобной мифологизации: противостояние нашествию «двунадесяти языков» было выделено из 15-летней истории войн с наполеоновской Францией, в которых Россия выступала в той или иной коалиции, а конфликты чередовались с соглашениями. Избирательность выявилась уже в религиозно-монархической традиции, придавшей победе над интервентами характер чудесного спасения, дарованного Благословенному императору, и за благочестие – русскому народу. Венцом официальной трактовки 1812 г. стал культ Христа Спасителя.

Догмат чудесного спасения встретил открытое неприятие части общества: А.И. Герцен писал, что «политической религией» русскому крестьянину служило убеждение, что «у себя на родине он непобедим», и если ему приходилось умирать, то за «неприкосновенность русской земли»49, или, по Лермонтову, – «Уж постоим мы головою / За родину свою!» Идея тотального противостояния, потребовавшего вмешательства высших сил, не подкрепляется национальной традицией, амбивалентность которой в отношении интервентов и их предводителя очевидна. Пиетет к французской культуре, популярность языка сохранялись на протяжении всего ХIХ в. А Наполеон? «Хвала!.. Он русскому народу / Высокий жребий указал / И миру вечную свободу / Из мрака ссылки завещал» (Пушкин А.С. ПСС. Т. 2. С. 60).

Отношение Пушкина, которое полностью разделял и автор «Бородино», было радикально переосмыслено Тютчевым. В период обострения Восточного вопроса говорить о «почившей ненависти» не приходилось. А «завещанная свобода» воспринималась как не прекращавшаяся в Европе революция. Отсюда – переосмысление «жребия»

русского народа. Ссылаясь на пророчество «через 50 лет Европа буАлександр Владимирович Гордон, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН.

Герцен А.И. О социализме: Избранное. М., 1974. С. 247.

Материалы «круглого стола»

дет либо под властью революции, либо под властью казаков», поэтдипломат сформулировал постулат европейской политики «Империя (Российская) против Революции».

В сталинский период тема 1812 г., маргинальная для ранней советской историографии, приобрела большую актуальность. Еще до 1941 г. утвердилась официальная позиция, требовавшая раскрытия темы исключительно в плане превосходства русской армии, военного искусства ее командования и героизма солдат и офицеров. А после 1941 г. возобладала тенденция к калькированию русско-французской войны по образу тотального противостояния с фашизмом: «зверства оккупантов» (сожжение Москвы, подрыв кремлевских соборов), мародерство, расстрелы мирного населения.

Тем не менее амбивалентность в отношении Наполеона сохранялась: драматическая история книги Тарле (1936) – яркое тому подтверждение. Несмотря на жесткую партийную критику, требовавшую развенчания французского императора, историк продолжал переиздавать его биографию без серьезных изменений. Симпатия вождя служила охранной грамотой.

Дореволюционная схема официальной историографии была радикально изменена. Роль спасителя, изъятая у Александра I, досталась Кутузову, подчеркивалось расхождение фельдмаршала с царским двором, на который возлагалась вся вина за неудачи. Напротив, стратегия и тактика Кутузова расценивались как безупречные в сталинском духе: «Наш гениальный полководец Кутузов загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления».

Новизной отличалась и трактовка сил, противостоявших Кутузову. Послевоенная кампания борьбы с «низкопоклонством» обернулась в освещении 1812 г. разоблачением «немецкого засилья» в штабах.

Больше досталось Беннигсену, но не пощадили и Барклая де Толли. В противовес последнему героем первого этапа войны был сделан Багратион. Подмена вошла в историческое сознание. Будучи уже студентом истфака ЛГУ, я разглядел, что «напарником» Кутузова перед Казанским собором является вовсе не Багратион. Еще любопытнее «казус»

начала 80-х гг., рассказанный мне Ниной Владимировной Ивочкиной.

Едет автобус с группой сотрудников Эрмитажа по Южной Эстонии.

Водитель окликает прохожего: «Дед, где здесь могила Багратиона?»

Тема заграничного похода русской армии подавалась явственно в виде аллюзии перехода Красной армии через границу – как освоОтечественная война 1812 г.

бождение порабощенных народов. А тема Священного союза и роли русского царя как «жандарма Европы» хотя и не исчезала совсем, но совершенно отрывалась от освободительного похода. Лишь у Б.Ф. Поршнева я нашел осмысление возникшей коллизии со всеми ее аллюзиями, которые в эйфории 1945 г. вряд ли могли прийти в голову и ему:

Несколько веков рваться к Европе, титаническим натиском сломить «барьер», триумфатором и освободителем вступить в круг европейских народов – и в итоге не только ничего не принести им, кроме торжества ими же отвергнутой реакции, но и самой не получить ничего50.

Связь двух отечественных войн придавала теме 1812 г. специфическую «режимность». А.З. Манфред лишь в конце 60-х гг. ощутил возможность (а он всегда хорошо знал, что дозволено) реализовать мечту о биографии Наполеона51. Вышедшая в 1971 г., она имела колоссальный успех, разойдясь в читательской среде, несравненно более широкой, чем профессиональное сообщество. Миновали Большой террор, Великая война, запредельный культ советского вождя и его разоблачение, а популярность чужеземного правителя в стране не пострадала.

Можно ли, сопоставляя восприятие Наполеона двумя историками – Тарле и Манфредом, все-таки говорить об изменении общественного мнения с 1936 г.?

Безусловно. Книга Манфреда оказалась тираноборческой не в конъюнктурном плане «разоблачения последствий культа личности», а в самом фундаментальном – с точки зрения последствий культа для самой личности. Ибо Манфред, подобно своему предшественнику, несомненно симпатизировал Наполеону как личности выдающейся. Но притом он решительно отказался от клише «деспота по натуре, самодержца с головы до ног», за что, кстати, критиковали Тарле его современники, считавшие, что тем самым он обеднил личность Наполеона.

Перенос внимания на личностный аспект, раскрытие личности революционера, ставшего императором, в динамике и многообразии наиболее знаменательны. Далекий от стереотипа «абсолютная власть портит абсолютно», Манфред вместе с тем показал, как поэтапно происходила деградация выдающейся личности и как личностная катастрофа предшествовала катастрофе политической. Один момент.

Историк настоятельно подчеркивал, что Наполеон Бонапарт на пути к власти, а затем в ее реализации был не одинок, что его успех обеспечиПоршнев Б.Ф. К вопросу о месте России в системе европейских государств в Х– ХIII веках // Уч. записки АОН. Вып. 2. Вопр. всеобщей истории. 1948. С. 32.

См. подробнее: Гордон А.В. А.З. Манфред – биограф Наполеона (советская наполеонистика

–  –  –

ла группа талантливых молодых военных – «когорта Бонапарта». И вот с усилением власти, ее превращением в единоличную происходит утрата среды полноценного общения, что приводит к духовному одиночеству, в конечном итоге – к «духовному одичанию» героя.

Знаменательно и то, что Наполеон у Манфреда оказывался провозвестником франко-русского союза 1893 г. Сама идея трактуется как «новое слово», внесенное Наполеоном во французскую внешнюю политику, а сформулированный в 1801 г. вывод «Франция может иметь союзницей только Россию» выглядит в книге политическим завещанием. Что же помешало императору воплотить его в жизнь самому?

Оставляя на втором плане логику международных коалиций и проанглийские настроения царского двора, историк указал на свойство единоличной власти – развивавшееся «самоослепление».

Итак, пиетет к Наполеону сохранялся при всех перипетиях национальной истории, открываясь в них разными сторонами. Очевидно, интерес в России к главному «антигерою» Отечественной войны выходил за рамки 1812 г., а его восприятие могло расходиться с официальноодносторонней интерпретацией. Это не может не внушать оптимизм.

Каким бы основательным ни было воздействие «политики памяти» на историческое сознание, в национальной культуре сохраняются глубинные принципы и автономная динамика. Долг профессионального историка – противостоя навязыванию идеологических мифов, не упускать из виду потребности общества в культивировании исторической памяти.

Ивченко Л.Л.52 Прежде всего, следует поблагодарить устроителей «круглого стола» за предоставленную возможность обменяться мнениями по животрепещущей теме: как обстоят дела с историографией Отечественной войны 1812 г. накануне ее 200-летнего юбилея, что сближает и разъединяет российских исследователей не только с зарубежными коллегами, но подчас и друг с другом. Нельзя не согласиться с мнением В.М. Безотосного, что поиск и публикация новых источников – явление положительное. Но, прочитав текст не менее уважаемого мною коллеги В.Н. Земцова, я поняла, что безоговорочно отношусь к скучной категории «историографов». Без такой вспомогательной дисциплины, как историография, другая дисциплина – источниковедение, на наш взгляд, существенно обесценивается. Изучение источников вряд ли принесет пользу исследователю, если в качестве методологической основы он использует исключительно свой здравый смысл, полагая, что таким способом спасает себя от пагубного влияЛидия Леонидовна Ивченко, кандидат исторических наук, главный хранитель Музея

–  –  –

ния идеологии. «Идеология, идея присутствует в исторической памяти всегда», – на наш взгляд, справедливо отмечает современный исследователь53. Прочитав в книге западного автора о том, что на Пиренеи и в Россию Наполеона занесло исключительное «наваждение идеей мира»54, понимаешь, что идеологическим мифотворчеством можно заниматься в любой стране и в любое время.

Повторюсь, расширением источниковой базы всех проблем не решить.

Мне чрезвычайно близко суждение французского историка:

«Для того, чтобы заниматься критикой документа, надо уже быть историком, так как, по существу, критика документа означает сопоставление со всем тем, что уже известно о рассматриваемом в нем предмете, о месте и времени, о которых он рассказывает. В каком-то смысле критика и есть история. И она становится все более утонченной по мере того, как история углубляется и расширяется»55. Ярким примером тому может служить историография Отечественной войны 1812 г., особенностью которой является то, что в ней по разным причинам историографическая версия изначально довлела над знанием, почерпнутым из источника. У истоков версий, которые борются в нашей историографии почти 200 лет, стояли участники тех событий – М.Б. Барклай де Толли, Л.Л. Беннигсен, К.Ф. Толь, А.П. Ермолов и др. Исследователь событий сталкивается и с другой проблемой – невозможностью реконструкции сбалансированного научного знания из-за нехватки источников. Например, М.И. Кутузов, в отличие от своих оппонентов, не оставил после себя ни писем, ни мемуаров, содержащих концептуальный взгляд на события 1812 г. После него остались тома оперативной документации, в качестве комментария к которым в последнее время все чаще используется мнение его оппонентов-мемуаристов. Если бы полководец не скончался в 1813 г., а имел бы возможность продиктовать свои воспоминания, как это сделал Наполеон на Святой Елене, то, при известном красноречии М.И. Кутузова, мы бы сейчас имели совсем другую историю Отечественной войны 1812 г. Так что для историков отсутствие определенных источников – проблема подчас не менее важная, чем их наличие.

На наш взгляд, значимость информации, заключенной в источнике, значительно теряется без изучения «целеполагания» его создателя. Нельзя забывать, что историческое исследование со временем Румянцева М.Ф. Историческая память и музейная экспозиция в ситуации постмодерна// XIII век в истории России. Труды ГИМ. М., 2005. С. 10.

Франчески М., Вейдер Б. Наполеон под прицелом старых монархий. М., 2008. С. 5.

–  –  –

становится историческим источником, который несет информацию о своем авторе и времени, в которое он создавался. Я с большим интересом прочитала статью присутствующего здесь А.В. Гордона, посвященную двум нашим знаменитым биографам Наполеона56. С началом перестройки многие отечественные исследователи решили, что все наши беды проистекают оттого, что мы недооценили роль Наполеона в истории. Но Е.В. Тарле и А.З. Манфред сделали это на высочайшем профессиональном уровне: будучи сами выдающимися личностями, они писали о личности! Кроме того, как явствует из статьи А.В. Гордона, тема Наполеона была «режимной», в обоих случаях это был гениально исполненный идеологический заказ: Наполеон у Тарле – «выдающаяся личность правителя, устанавливающего твердый государственный порядок в постреволюционном обществе», а Наполеон у Манфреда – «солдат революции» и «убежденный сторонник союза с Россией», на пути к власти постепенно достигший «духовного одиночества».

Проблемы изучения событий Отечественной войны 1812 г., всей эпохи Наполеоновских войн, не исчезнут после публикации новых источников, потому что, на наш взгляд, самой главной проблемой для исследователей остается вопрос о методологии исследования. Как относиться к источнику? В сущности, в центре всего исторически сложившегося комплекса знаний об Отечественной войне 1812 г. стоит проблема «автора». Поэтому изучение целеполаганий как создателей исторических источников, так и создателей исторических сочинений представляется одинаково важными. Я согласна с тем, что мы должны сблизиться с западными исследователями, и перевод источников, недоступных по причине «языкового барьера», этому может, безусловно, способствовать. Но что такое источник без внутренней критики, без полноценного научного комментария? Например, на английский язык переведены «Записки» А.П. Ермолова. Но это очень сложный источник с точки зрения выяснения целеполагания автора, который описывал события так, как они ему виделись. Возникает вопрос к тому, кто выполнил перевод: как он сумел передать авторские интонации, в которых заключено очень многое? Как объяснил использование автором многочисленных «латинизмов», его злую иронию? Для этого мало быть переводчиком, нужно быть стилистом. Конечно, в Ермолове воплотился дух времени, дух эпохи, но нужно иметь много «внеисточникового знания», чтобы оценить его мемуары как источник по войне 1812 г. Вот Н.А. Дурову переводить легко, потому что ее записки литеГордон А.В. А.З. Манфред – биограф Наполеона (советская наполеонистика от 1930-х к

–  –  –

ратурно обработал А.С. Пушкин; следовательно, у этого источника два автора. Английский специалист Дж. Хартли использует российские источники в монографии об Александре I57, комментирует их, вероятно, с точки зрения бытового здравого смысла, но для русского историка ее труд – сочинение о «русской экзотике». В числе лучших зарубежных исследований я бы назвала работы британского исследователя Д. Ливена. Мне особенно интересной показалась его статья о российской историографии, где он указал на ряд существенных наших недостатков, которые, очевидно, бросаются в глаза человеку со стороны. Он справедливо указал на то, что российские историки «зациклились» исключительно на описании военных действий и исключительно русскофранцузских. Мы игнорируем политические, экономические проблемы; в нашей историографии непопулярны мнения и интересы третьих сторон: Великобритании, Голландии, Испании, Португалии и др. Это препятствует созданию сбалансированного научного взгляда на события в Европе 1813–1814 гг. Мы так и не смогли провести объективный анализ вклада России в «Большую европейскую войну». Сравнительно недавно к теме взаимоотношений России и Великобритании в этот период обратился А.А. Орлов58. Его книга расширила горизонт исследований, позволив взглянуть на события эпохи под другим углом.

В нашей историографии и по сей день бытует мнение, что в Наполеоновскую эпоху Россия упустила великолепную возможность покончить с влиянием алчной Британии, заключив выгодный экономический союз с Францией. При этом авторы ссылаются на очень основательную монографию Е.В. Тарле «Континентальная блокада»59.

Внимательно перечитав ее, мне так и не удалось обнаружить того, что подразумевают современные апологеты союза с Наполеоном. Приведенные в книге данные показывают, что разрыв русско-британской торговли после Тильзитского мира нанес удар не только по русской экономике, но и по французской: россияне должны были продавать свой товар англичанам, чтобы иметь деньги для приобретения товаров во Франции. Это и есть главный вывод монографии.

Безусловно, историки должны работать вместе, потому что только так мы сможем избавиться от ошибок и односторонних суждений. Массовое издание в России в последние годы французских источников (без комментариев) привело к удивительному историографическому явлению: многие мои коллеги стали смотреть на события Хартли Д.М. Александр I. Ростов н/Д., 1998.

Орлов А.А. Союз Петербурга и Лондона. СПб., 2005.

Тарле Е.В. Континентальная блокада. М., 1913.

Материалы «круглого стола»

тех лет глазами «ветеранов Великой армии». Это неудивительно, приняв во внимание традиции нашей культуры, где французам отводилось особое место. Но, как отметил Э. Вовси, волей-неволей теперь мы все говорим по-английски. Наши дети вместо романов А. Дюма с удовольствием читают «День гнева» А. Переса Реверте, «Хорнблауэра»

С.С. Форестера и «Стрелка Шарпа» Б. Корнуэлла. А это уже совсем другой поворот общественного запроса к историку, который не существует вне общества.

Промыслов Н.В.60 Мне хотелось бы обратить внимание собравшихся на значение изучения представлений народов друг о друге.

Основы современного западного общества во многом были заложены в ходе модернизации, развернувшейся в Европе с конца XIII – начала XIX в., когда начинался процесс формирования европейских наций. Именно тогда, с одной стороны, наметился рост влияния широких слоев общества на внешнюю и внутреннюю политику государств, с другой – отчетливо проявилось стремление правительств управлять общественным мнением, чтобы обеспечить широкую поддержку своим действиям. В частности, для идеологического обоснования тех или иных внешнеполитических акций государственная пропаганда старалась целенаправленно формировать в общественном мнении образ тех народов, в отношении которых подобные акции предпринимались.

Для формирования национального самосознания важную роль играет противопоставление «свой – чужой». Граница между «своими»

и «чужими» не является постоянной, но меняется в процессе исторического развития. Контакты с другими культурами приводят к изменению этой границы и всякий раз новому определению собственной культуры. Для европейцев важным конституирующим «другим» в силу ряда причин стала Россия.

В последние десятилетия все больше исследователей обращают внимание на изучение вопросов взаимных представлений. Интерес к теме подогревали теоретические работы Э. Саида61, Б. Андерсона62, И. Ноймана63. Основополагающей для изучения взаимных представлений европейцев об окружающих народах в XIII–XIX вв. стала книга Л. Вульфа64, освещающая эпоху до начала Французской революции.

Для изучения образа России до сих пор не потеряли своего значения Николай Владимирович Промыслов, младший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

Саид Э. В. Ориентализм. Западные концепции Востока. М., 2006.

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.

Нойман И. Использование Другого. М., 2004.

Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании эпохи Просве

–  –  –

классические труды А. Лортолари65, занимавшегося в основном эпохой Просвещения, и Ш. Корбе66, который начал свой труд с небольшого обзора Наполеоновской эпохи, сконцентрировавшись затем на франко-российских отношениях от Реставрации до заключения союза между двумя странами в 1890-х гг. Из отечественных работ назову книгу С.А. Мезина67, которая хотя и посвящена в первую очередь восприятию в Европе Петра I и его эпохи, но затрагивает и реалии рубежа XIII–XIX вв., в частности историю «Завещания Петра Великого».

Эпоха Революционных и Наполеоновских войн имеет особое значение для изучения взаимных представлений ввиду того, что огромные массы людей из самых разных слоев общества передвигались по странам Европы и Ближнего Востока и могли воочию увидеть то, о чем раньше лишь читали в путевых заметках и сочинениях различных философов и литераторов, авторы которых часто даже не бывали в тех странах, о которых писали. Эпоха Наполеоновских войн породила огромное количество сочинений, прямо или косвенно посвященных таким прежде малознакомым для западноевропейцев странам как Египет, Россия, Польша. Эти сочинения оказали огромное влияние на европейское общество, закрепив в исторической памяти множество стереотипов, которые продолжают жить до сих пор.

Во многих обобщающих работах по имагологии в качестве основных источников для изучения образа России используются обычно мемуарная литература или историко-публицистические труды. Напротив, пресса и источники личного происхождения часто остаются незадействованными. Огромный комплекс мемуарной литературы, оставшийся от той эпохи, безусловно предоставляет широкое поле для исследований по исторической памяти. Именно в мемуарах отразились переживания и размышления участников походов об особенностях увиденной ими страны. В то же время опора исключительно на мемуарные источники опасна. На примере «Мемуаров Р. Гийемара»

В.Н. Земцов68 продемонстрировал необходимость серьезной источниковедческой критики каждого сочинения, ибо то, что порой заявляется как беспристрастный взгляд очевидца, может оказаться на деле литературной обработкой ранее вышедших произведений.

Lortholary A. Les “philosophes” du dix-huitim sicle et la Russie: le mirage russe en rance au XIIIe sicle. P., 1951.

Corbet Ch. L’re de nationalismes. L’opinion franaise face l’inconnue russe. P., 1967.

Мезин С.А. Взгляд из Европы: французские авторы XIII века о Петре I. Саратов, 2003.

Земцов В.Н. Необычайные и удивительные приключения Робера Гийемара, сержанта 9-го линейного полка, или пленные французы в уральской глуши в 1812–1814 гг. // Уральский исторический вестник. 2008. № 1(18). С. 116–125.

Материалы «круглого стола»

Изучение образа России в эпоху Наполеоновских войн в последние 10–15 лет становится все более и более популярной темой в историографии. Работы М. Губиной касаются пребывания русской армии во Франции во время первого и второго заграничного походов.

В них показано влияние пропагандистских установок Первой империи на формирование стереотипов общественного сознания, а также затрагивается вопрос о живучести этих стереотипов при столкновении с реальностью69. Изучению пропагандистских материалов и публикаций в прессе посвящены также некоторые мои статьи70. Материалы газет и бюллетеней Великой армии позволяют проследить процесс и основные механизмы целенаправленного формирования общественного мнения, в чем император французов был непревзойденным мастером. Дополнение пропагандистских материалов источниками личного происхождения, одновременных описываемым событиям, позволяет изучить вопрос об устойчивости стереотипов при столкновении с реальностью.

Вопросам формирования исторической памяти о русской кампании 1812 г. посвящены работы В.Н. Земцова. В ряде статей и монографии описывается процесс формирования французской версии Московского пожара 1812 г.71 Все исследования по образу России в период Революционных и Наполеоновских войн касаются лишь небольших сюжетов, обобщающего же труда пока нет. Кроме того, несмотря на значимость эпохи для формирования национальных идентичностей во всех странах, прямо или косвенно вовлеченных в конфликт, большинство исследований носит явно европоцентристский характер. Изучают взгляд европейцев на Россию, Америку, Египет или Восток в целом, с разными географическими границами. Представления европейских народов друг о друге также изучаются весьма подробно. Однако до сих пор слабо изучен «обратный» взгляд. Ведь для России начало XIX в. тоже стало важным этапом формирования нации, и в этом процессе Отечественная война и Заграничные походы имели большое значение. Эти кампании стали рубежными для формирования великорусской идентичности, для которой конституирующим «другим» стали не только «далекие» страны и народы, как, например, Франция72, Англия и т.п., но и народы, живГубина М.В. Особенности образа России и русских в сознании французских современников в 1814–1818 гг. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. М., 2002.

Вып. 2. С. 153–162.

Например, Промыслов Н.В. Образ России на страницах газеты Le Moniteur Universel в 1811–1812 гг. // Россия и Франция: исторический опыт XIII-XIX веков. М., 2008.

Земцов В.Н. Наполеон в Москве (Наполеон, его солдаты и Россия)//ФЕ 2006. М., 2006.;

Он же. 1812 год. Пожар Москвы. М., 2010.

Губина М.В. Образ Франции в представлениях русских современников. По материалам их путевых записок (1814–1827) // Россия и Франция. XIII–XX века. М., 2003. Вып. 5; Она Отечественная война 1812 г.

шие в Российской империи: немцы73, в том числе остзейские74, поляки, евреи, народы Кавказа и Поволжья. И тем более интересным представляется проведение сравнительного исследования по взаимным представлениям народов двух, трех и более стран друг о друге.

Смирнов А.А.75 Я бы хотел поддержать высказанную А.В. Гордоном мысль о том, что из современных исследований исчез солдат, представитель народа. В любом музее вы увидите портреты генералов, комплексы их личных вещей. На памятниках Бородинского поля, на досках в храме Христа Спасителя – нигде нет фамилий нижних чинов, а лишь указано количество погибших. И это стало какой-то непонятной «традицией», продолжающейся независимо от политического строя страны. Сегодня, создавая в рамках Государственного исторического музея музей Отечественной войны 1812 г., мы столкнулись с этой проблемой и пытаемся хоть как-то показать солдата не только в рукопашном бою, но и чем и как жил он в быту. Мы до сих пор не знаем, как он готовил пищу, а питание – важный элемент жизни солдата.

В Историческом музее стоит «походная кухня Наполеона». Но это экспериментальная кухня, которую бросили во время отступления. В широком применении походные кухни в армии официально появились только в период Русско-японской войны, причем не только в русской армии, но и во французской и в немецкой. Мы стараемся музейными средствами показать бытовую сторону жизни солдата, но это крайне трудно при почти полном отсутствии соответствующих экспонатов.

Насколько успешно нам удастся решить такую задачу, сегодня ответить невозможно.

Теперь о проблематике изучения войны 1812 г. Я, может быть, недостаточно искушен в этих вопросах, но во многих работах, начиная с А.И. Михайловского-Данилевского, часто пишут: «поставили батарею на такую-то позицию, и она там что-то подавила». Но я не видел нигде анализа того, а могли ли эти орудия в принципе выполнить такую задачу. Потому что из нынешних историков – а я много работ читаю – никто не знает порядка боевого применения оружия. Тут много же. Франция в восприятии российских военных: эволюция стереотипов (1814–1818) // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. М., 2000. Вып. 1.

Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX век). М., 2000.

Безотосный В.М. Национальный состав российского генералитета 1812 года // ВИ.

1999. № 7. С. 60; Михайлова Ю.Л., Промыслов Н.В. Прибалтийские немцы и русское общество в 1812 году: к проблеме формирования образа // Россия и Балтия. М., 2008. Вып. 5.; Таннберг Т. Остзейский вопрос во внутренней политике России в 1806–1807 гг. // Россия и Балтия.

М., 2004. Вып. 3.

Александр Александрович Смирнов, главный научный сотрудник Государственного исторического музея.

Материалы «круглого стола»

говорили о В.Н. Земцове. Если обратить внимание на его раннюю работу о Бородинском сражении76, то у него ни слова не было вообще об оружии. Такое впечатление, что не имело значения, сражаются ли с огнестрельным оружием или с палками в руках. Действия можно описать одинаково и в том, и в другом случае. Получается, что оружие остается в тени. Применение тактических приемов, атака колонной или построение в каре зависели от возможностей оружия, что, собственно, и определяло действия армии. А мы не интересуемся оружием и не знаем его. Происходит это, как мне кажется, от некоторых издержек гуманитарного образования, боязни любого технического устройства или механизма. Я с этим столкнулся, когда пытался музейным сотрудникам объяснять калибры артиллерийских орудий. Как определить калибр, если у нас его мерили в мерах массы (в фунтах), а за рубежом применяли линейные меры, то есть дюймы. Есть простейшее соотношение, выведенное еще в XI в., но, когда я стал о нем рассказывать, мне из зала была брошена реплика: «Только, пожалуйста, без математики».

Чтобы строить объяснения тех или иных эпизодов или событий в целом, необходимо, во-первых, оценивать потенциал страны:

какими техническими и экономическими ресурсами она обладала, как это влияло на вооружение ее солдат и какие возможности давало это оружие. Так, П.А. Жилин в известной работе77 даже не говорит о том, сколько было орудий у противоборствующих армий, а приводит только численность солдат. В работе Д. Чандлера, упоминавшейся здесь, говорится, что сразу после войны, в 1815 г., англичане закупили образцы всех орудий воевавших государств, провели их практические испытания у себя на полигоне и составили таблицу эффективности орудий.

Я согласен с тем, что при описании событий войны 1812 г. надо учитывать различные источники. Но мы вот говорим об издании французами переписки Наполеона, а у нас самих нет даже издания всех писем Кутузова, а есть лишь отдельные из них в переводах, поскольку он часто писал на немецком и французском языках. Но когда сопоставляешь эти переводы, получаются разные тексты. Так что хоть и хочется все успеть, но только жизни на это не хватит.

Хомченко С.Н.78 Мне в первую очередь хотелось бы сказать о Земцов В.Н. Битва при Москве-реке: Армия Наполеона в Бородинском сражении. М., 1999.

Жилин П.А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1968 Сергей Назарович Хомченко, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Государственного Бородинского военно-исторического музея-заповедника.

Отечественная война 1812 г.

степени изученности российских архивов. Центральные, в первую очередь РГВИА, относительно хорошо изучены, но мне часто доводилось бывать и в провинциальных архивах, и там много интересных документов, в оборот не введенных. Некоторые ссылки на такие материалы встречаются в научных сборниках региональных вузов, часто в студенческих работах. Провинциальные историки, например, зачастую используют местные архивы, не зная материалов центральных архивов, в результате их работы получаются несколько односторонними. Местные архивные залежи требуют более глубокого изучения на предмет поиска источников по Отечественной войне. Это относится к различным регионам Центральной России, Поволжья. Даже в Сибири есть информация по 1812 г.

Диссертацию свою я писал о военнопленных из наполеоновской армии в России79 и много черпал информации как раз из местных архивов. Взять для примера списки пленных. По ним можно установить, кто из числа военнопленных где служил, где попал в плен, при каких обстоятельствах. Такая статистика может хорошо дополнить сведения и о крупных сражениях, и о мелких стычках в определенной местности. Вдвойне интересно, когда такие архивные данные сопоставляются с другим видом источников – мемуарами участников событий, как с той, так и с другой стороны.

В последние годы мне несколько раз доводилось отвечать на запросы людей, считающих себя потомками военнопленных. Некоторым удалось помочь, и я этому рад. Люди ищут своих предков – можно сказать, просыпается историческая память.

Что касается сотрудничества с иностранными коллегами, изучающими эпоху 1812 г., то, на мой взгляд, главная помощь, которую мы можем друг другу оказать, заключается в публикации источников, в первую очередь архивных. В ту же самую Францию просто так не съездишь за документами, а если они будут, скажем, выложены в Интернете или опубликованы в сборнике или монографии – это было бы очень хорошо. Хотелось бы также, чтобы зарубежные научные работы были представлены в виде аннотаций в нашей исторической периодике, а наши работы – в зарубежной.

Еще одним источником по истории Отечественной войны 1812 г. являются археологические находки на местах сражений. Последние 7 лет такие исследования на Бородинском поле проводятся сотрудниками Государственного исторического музея под эгидой Госу

См.: Хомченко С.Н. Военнопленные армии Наполеона в Поволжье и Приуралье в 1812 –

Материалы «круглого стола»

дарственного Бородинского военно-исторического музея-заповедника.

Информация постепенно накапливается. Привязывая те или иные находки к конкретному месту, уже можно делать первые выводы.

Анализируя найденные боеприпасы (пули, картечь, осколки гранат, ядра), места их скоплений, можно предполагать, кто вел огонь, по кому, откуда, в каких условиях и т.п. По находкам номерных французских пуговиц можно проследить передвижения полка на поле сражения, иногда на значительном для сражения расстоянии. Самый яркий пример такого рода находок – найденный в 2007 г. фрачный вариант Ордена Воссоединения. На Бородинском поле сражался только один человек, имевший его, – известный генерал Огюст Коленкур, погибший при штурме батареи Раевского. Соответственно там и был найден этот орден, благодаря чему место гибели Коленкура можно указать с высокой степенью точности. В других местах боев, в частности под Тарутином, тоже проходят подобные археологические раскопки. Находки позволяют уточнить и дополнить данные письменных источников.

Мне, как участнику движения исторической реконструкции, кажется, что в первую очередь деятельность таких групп хорошо популяризирует историю 1812 г., дает наглядное представление о том, как выглядели военнослужащие в ту пору, как велись боевые действия, как был организован военный быт. Особенно полезно это для детей и подростков, когда не на картинке, а, что называется, живьем можно увидеть солдата той или иной армии, услышать команды на разных языках, звуки выстрелов и звон холодного оружия, понюхать пороха в прямом смысле слова. Здесь действует принцип «лучше один раз увидеть». Ну и, конечно, это прекрасная помощь преподавателям, приглашающим реконструкторов на уроки или приводящим учеников на военно-исторический праздник. Десятки тысяч людей ежегодно приезжают на Бородинское поле, чтобы увидеть живую Историю. Так что польза реконструкции, по-моему, сомнения не вызывает.

Целорунго Д.Г.80 За последние 20 лет в отечественной историографии Отечественной войны 1812 г. и Наполеоновских войн было многое сделано. В первую очередь, был введен в научный оборот большой комплекс иностранных мемуаров, главным образом французских и немецких. Заметно чаще мы стали обращаться к работам зарубежных историков. Вместе с тем немногочисленные материалы из зарубежных архивов если и использовались российскими исследователями, то, по преимуществу, те, что опубликованы в «классических» работах французских историков XIX в.

Дмитрий Георгиевич Целорунго, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Государственного Бородинского военно-исторического музея-заповедника.

Отечественная война 1812 г.

Причины тому разные: недоступность зарубежных архивов для российских исследователей по экономическим причинам, отчасти – языковый барьер и, как следствие, слабые личные контакты с зарубежными коллегами. Такое положение дел не могло не сказаться на работах отечественных историков и, в первую очередь, тех, кто занимается историей похода Великой армии в Россию в 1812 г. Нередко у исследователя возникает соблазн вместе с контекстом зарубежного источника позаимствовать и идеологию «проигравшей стороны», которая таковой себя отнюдь не считала. Здесь надо отметить попытки осмысления Наполеоновских войн современными исследователями с опорой на достижения французской историографии XIX в. и стремление опереться в своей работе на мемуары как на основной источник. Долгие годы среди российских исследователей бытовало мнение, что практически все документы Великой армии за 1812 г. погибли и в архивах, за редким исключением, не отложились. Эти заблуждения постепенно развеиваются, и сегодня очевидно, что архивы Франции хранят большое количество документов, относящихся к кампании Наполеона в России.

Хочется надеяться, что информация из зарубежных архивов будет для нас более доступна, благодаря развитию контактов с нашими зарубежными коллегами на научных конференциях, и вот на таких «круглых столах». Нельзя недооценивать и возможности Интернета как для контактов с коллегами по всему миру, так и для публикации архивных документов.

Со своей стороны, хочется обратить внимание на то, что круг научных интересов современных отечественных историков, изучающих Отечественную войну 1812 г., не ограничен только сугубо военной проблематикой: не остаются без внимания социальные и духовные аспекты жизни воинов. Появился ряд исследований, которые можно отнести к микроистории и исторической антропологии, а также к сравнительно новому исследовательскому жанру – просопографических баз данных81. Под последним подразумеваются исследования массовых источников личного происхождения с целью создания на основе их статистического анализа динамических «коллективных биографий»

определенных социальных групп.

В Бородинском музее-заповеднике уже более 20 лет идет работа по созданию просопографической базы данных «Воины россий

Ивченко Л.Л. Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года. М., 2008;

Малышкин С.А. Человек в Бородинской битве: опыт историко-антропологического исследования // Отечественная война 1812 года: Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1998;

Целорунго Д.Г. Офицеры русской армии – участники Бородинского сражения. М., 2002.

Материалы «круглого стола»

ской армии – участники Бородинского сражения». Эта база сформирована из данных формулярных списков 2264 генералов и офицеров, 2029 унтер-офицеров и 1048 рядовых солдат, таким образом, мы располагаем 5341 биографией воинов. Кроме этих развернутых сведений имеются краткие (Ф.И.О., чин, воинская часть) на еще более чем 6000 офицеров и солдат участников сражения. Все эти данные нашли отражение в научно-справочных материалах82.

В ходе научных исследований на основе нашей просопографической базы данных получены новые сведения о сословной структуре офицерского корпуса российской армии 1812 г. и солдатского контингента, о порядке прохождения службы, о боевом опыте, боевых отличиях, имущественном положении, возрасте, образовательном уровне, семейном положении генералов, офицеров и солдат. В наших исследованиях использованы методологические подходы исторической антропологии и микроистории. Так, на основании обработки данных был получен усредненный социально-антропологический портрет русского рядового солдата 1812 г. Микроисторический подход помог обоснованно распространить наши выводы, полученные в ходе обработки базы данных «Воины российской армии – участники Бородинского сражения», на всю русскую армию 1812 г.

В литературе высказывается мысль, что в исследованиях, выполненных на основе просопографических баз данных, стало возможным преодоление «кризиса исторической науки». Постепенно и не только с помощью просопографических баз данных, а с применением также и более сложных методов, как, например, математическое моделирование исторических процессов, будет преодолено давнее отставание методического инструментария исторической науки от естественных наук, но это проблема всей исторической науки XXI в.

Шеин И.А.83 При общем положительном впечатлении, которое оставляют комментарии В.Н. Земцова к докладу Э.М. Вовси, хотелось бы высказать возражение по поводу его обобщающего тезиса о том, что «неполезность» работы историографа явно перевешивает «пользу».

Это положение исследователь аргументирует тщетностью тех «указаний на перспективу», которые строятся на основе историографических работ. По его утверждению, каждый из «практикующих» историков вырабатывает свой собственный исследовательский метод, более или менее органично связанный с уровнем его квалификации, профессиоБезотосный В.М., Целорунго Д.Г. Бородино. Русское поле. Русские полки. Русские офицеры. М., 2010.

Игорь Александрович Шеин, доктор исторических наук, профессор кафедры истории Военного

–  –  –

нальной и гражданской честности, характером миросозерцания и материальными возможностями.

С одной стороны, это действительно так. Но, с другой, – логика подобных рассуждений о «неполезности» работы историографа ведет к тому, что любой низкопробный опус может быть причислен к научному исследованию, ибо выбранный «недоучившимися, но очень амбициозными халтурщиками» «исследовательский» метод законен и оправдан, поскольку он соответствует их низкой «профессиональной квалификации», не говоря уже о сомнительной «профессиональной и гражданской честности».

Иными словами, из рассуждений В.Н. Земцова напрашивается вывод: любую «околонаучную продукцию» можно и даже нужно оставлять вне критики. Но почему же тогда время от времени в периодической печати вспыхивают «войны перьев», в которых дискутирующие стороны зачастую весьма эмоционально ищут друг у друга «кладезь ошибок» методологического, историографического и конкретноисторического характера? И зачем тогда В.Н. Земцову благодарить А.И. Попова, пытающегося в «свободный часок» «поставить на место грюнбергов и хлесткиных, которых, по мере приближения юбилейных торжеств, становится все больше и больше»?

В данном контексте уместно привести высказывание известного военного историка второй половины XIX в. Г.А. Леера, сделанное по другому поводу, но созвучное предмету настоящей дискуссии: «Без критического отношения к изучению факта военная история обращается в балласт, пригодный только для засорения голов. Только благодаря здравой и разумной критике военная история и делается лучшей школой для изучения военного дела»84. Это образное утверждение можно отнести и к историографическим исследованиям.

Кстати сам В.Н. Земцов отнюдь не отрицает и вполне принимает, как следует из его текста, общеизвестный постулат: без историографии, без критического изучения уже созданного массива литературы нельзя двигаться вперед. Именно поэтому он считает, что заниматься историографией полезно. К этому добавим: и важно, в первую очередь для развития самой исторической науки.

Справедливости ради заметим: даже самое обстоятельное произведение в свете научной критики вряд ли останется идеальным и в нем при желании всегда можно отыскать серьезные недостатки. Все зависит от цели, которую ставит перед собой оппонент, и от его методологического подхода. Но далеко не каждый историк готов принять на Леер Г.А. Стратегия: тактика театра военных действий. СПб., 1896. Ч. 1. С. 91.

Материалы «круглого стола»

себя неблагодарную, но необходимую роль «дезинфицирующего начала» в современной историографии, увеличивая своими критическими статьями количество недругов, в том числе и из бывших друзей85. В этом отношении В.Н. Земцов, говоря об опасности занятий историографией, безусловно, прав.

О повышении значимости и актуальности историографических исследований для современной научной практики можно говорить хотя бы в связи с их резким количественным ростом за прошедшее двадцатилетие. После памятного «круглого стола» 1992 г. в редакции журнала «Родина», на котором обсуждались наиболее дискуссионные вопросы изучения истории наполеоновского нашествия на Россию, историографическое направление, к этому времени уже четко обозначившееся, стало одним из основных в научных исследованиях.

Дискуссия была подготовлена полемикой вокруг критических статей Н.А. Троицкого о работах ведущих советских исследователей Отечественной войны 1812 г. Он же одним из первых провел «фронтальное» исследование отечественной историографии темы от ее зарождения до «перестроечных времен»86. Именно тогда саратовский историк остро поставил вопрос о необходимости дальнейшей борьбы за преодоление субъективистских взглядов, «которые… от многократного повторения приобретали силу научной традиции». Причем критический анализ господствовавшей концепции ученый сопровождал утверждением альтернативных точек зрения, отражавших общую тенденцию к пересмотру официальной концепции войны 1812 г.

Однако методологически научная деятельность Н.А. Троицкого оставалась ориентированной на марксистско-ленинские подходы к освещению темы, которые, по его мнению, требовали лишь новой интерпретации. По этой причине сам Н.А. Троицкий подвергался критике, в некоторых случаях достаточно острой, со стороны наиболее радикально настроенных ученых «новой волны», выступавших не только за устранение очевидных «ляпов» советской историографии, но и за пересмотр всего методологического фундамента изучения наполеоновского нашествия на Россию87.

Вслед за Н.А. Троицким комплексное изучение историографии См.: Троицкий Н.А. Современная историография Отечественной войны 1812 г.: новое в научной полемике и этике // Проблемы изучения истории Отечественной войны 1812 г.

Саратов, 2002. С. 87.

См.: Троицкий Н.А. Отечественная война 1812 года: история темы. Саратов, 1991.

См.: Безотосный В.М. [Рец. на:] Троицкий Н.А. Отечественная война 1812 года: история темы. Изд-во Саратовского ун-та, 1991 // Отечественная история. 1993. № 2; Попов А.И. [Рец.

на:] Троицкий Н.А. 1812 Великий год России. М.: Изд-во Омега, 2007 // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Самара, 2008. Т. 10. № 4. С. 1300–1306.

Отечественная война 1812 г.

Отечественной войны 1812 г. за весь период ее существования в какойто степени было продолжено и автором настоящего выступления.

Результатом научных поисков, сопряженных с активным изучением комплекса архивных документов, стала монография88, которая вышла небольшим тиражом в 100 экземпляров и разошлась преимущественно среди специалистов, но не вызвала каких-либо официальных откликов в научном сообществе. Защищенная же через год по этой проблеме докторская диссертация89 получила положительную оценку в ВАК Министерства образования РФ, хотя особо указывалось на мнение рецензентов о том, что «еще рано говорить о разрушении устоявшейся исторической концепции нашествия Наполеона на Россию…»90.

В обобщенном виде основные вехи развития отечественной и зарубежной историографии осветили В.П. Тотфалушин и В.Н. Земцов в соответствующей статье энциклопедии об Отечественной войне 1812 г.91 Среди новейших работ, посвященных особенностям развития историографии темы в целом, ее достижениям и недостаткам на современном этапе, можно отметить кандидатскую диссертацию Л.И. Агронова, а также статьи В.М. Безотосного и В.Н. Земцова92. В начале XXI в.

продолжалась активная историографическая разработка отдельных аспектов истории Отечественной войны 1812 г. в кандидатских диссертациях Т.А. Лепешинской, М.Г. Лобачковой, А.И. Прохоровской, ряде статей А.В. Горбунова, Л.Л. Ивченко и других93.

Шеин И.А. Война 1812 года в отечественной историографии. М., 2002.

См.: Шеин И.А. Отечественная война 1812 года: историография проблемы. Автореф. дис.

… д-ра ист. наук. М., 2003.

Шеин И.А. «Отечественная война 1812 г.: историография проблемы» // Бюллетень ВАК.

2004. № 2. С. 13.

См.: Тотфалушин В.П., Земцов В.Н. Историография // Отечественная война: Энциклопедия. М., 2004.

Агронов Л.И. Постсоветская российская историография Отечественной войны 1812 года.

Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2007; Безотосный В.М. О путях развития современной историографии Отечественной войны 1812 г. // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. Вып. 4. М., 2005. Вып. 147. С. 294–311; Земцов В.Н. Историография Отечественной войны 1812 года: 200 лет поиска истины // IMAGINES MUNDI: альманах исследований всеобщей истории XI–XX вв. Екатеринбург, 2010. Вып. 4. № 7.

Лепешинская Т.А. Роман Л.Н. Толстого «Война и мир» как исторический источник в изображении событий Отечественной войны 1812 г. Автореф. дис. … канд. ист. наук. Омск, 2006;

Лобачкова М.Г. Образ Наполеона Бонапарта в русской публицистике. 1799–1815 гг. Автореф.

дис. … канд. ист. наук. Самара, 2007; Прохоровская А.И. Военно-политическая деятельность Александра I в период борьбы с наполеоновской Францией (1804–1816 гг.): историографическое исследование. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2009; Горбунов А.В. Бородинское сражение в новейшей отечественной историографии (1989–1999 годы) // Воинский подвиг защитников Отечества: Традиции, преемственность, новации. Ч. 2. Вологда, 2000; Ивченко Л.Л.

Историография Бородинского сражения // Там же; Она же. Актуальные вопросы изучения Бородинского сражения в современной отечественной историографии // Бородино и наполеоновские войны. Битвы. Поля сражений. Мемориалы. М., 2003.

Материалы «круглого стола»

Последнее десятилетие отмечено появлением капитальных научных работ, выполненных на стыке смежных исторических дисциплин. В частности, речь идет о кандидатской диссертации и изданной на ее основе монографии Л.Л. Ивченко94. Ее исследование, построенное на критическом историографическом и источниковедческом анализе литературы и источников, свидетельствует о том, что в бородинской проблематике остается еще немало спорных и запутанных вопросов.

Л.Л. Ивченко предприняла попытку существенно скорректировать общепринятые представления о планах Кутузова, подготовке русской армии к битве и хронологии сражения. По основательности проведенного научного анализа эту работу сегодня можно признать одной из наиболее значимых в отечественной историографии.

Практически новое направление в изучении историографии Отечественной войны 1812 г. открыл В.Н. Земцов своими аналитическими работами о зарубежной исторической науке95. Они наглядно показывают важность и необходимость координации усилий российских и зарубежных ученых в изучении Наполеоновских войн.

Если говорить достижениях современной российской историографии войны 1812 г., то главное из них состоит не только в том, что в 90-х гг. были опровергнуты многочисленные мифы «эпохи 12-го года», но и в том, что у большинства серьезных исследователей темы сформировалось понимание недопустимости всеобъемлющего нигилистическипренебрежительного отношения к трудам предшествующих поколений отечественных, а также зарубежных ученых.

В целом историографическое направление является наиболее перспективным в современных научных исследованиях. Об этом, например, свидетельствует недостаточная историографическая разработанность темы полководческой деятельности М.И. Кутузова, которая сегодня вызывает ожесточенные споры среди историков. Малоизученной остается историография зарубежных походов русской армии 1813–1814 гг. Огромный пласт литературы посвящен наполеоновской проблематике, на базе которой можно напасать не одну историографическую работу. Перечень актуальных и перспективных для изучения тем можно было бы продолжить. Несомненно одно: без историографических исследований нельзя не только оценить уровень достигнутого Ивченко Л.Л. Бородинское сражение: историография, источники, проблемы исторической реконструкции: дис. … канд. ист. наук. М.: РГГУ, 2005; Она же. Бородинское сражение: история русской версии событий. М., 2009.

Список работ В.Н. Земцова см. выше в сноске 28.

Отечественная война 1812 г.

научного знания, но и определить перспективы его дальнейшего развития. Даже поэтому «польза» от работы историографа явно перевешивает ее «неполезность»!

Чудинов А.В. (председатель). Если суммировать прозвучавшие здесь мнения, то, как я понял, большинство участников «круглого стола» связывает перспективы дальнейшего развития российской историографии войны 1812 г. с движением по следующим направлениям: а) введение в оборот новых источников, прежде всего западноевропейского и, в частности, французского происхождения; б) диверсификация применяемых методов исследования за счет привлечения научного инструментария исторической антропологии, микроистории, археологии и междисциплинарных подходов; в) расширение тематики исследований с выходом за пределы сугубо военно-исторических штудий и включение в нее политических, социальных, культурных и иных аспектов эпохи; г) развитие международного сотрудничества в разработке соответствующей тематики. Позволю себе высказать некоторые соображения по каждому из этих пунктов.

а) Еще совсем недавно, каких-то два десятилетия назад, документы из зарубежных архивов были практически недоступны для наших ученых, из-за чего им приходилось в своих разысканиях рассчитывать только на отечественные фонды. Сейчас ситуация в корне изменилась. Если большинство российских архивов продолжает работать по старинке: дела надо заказывать за несколько дней, отдельные фонды нередко закрываются под достаточно произвольными предлогами, копирование документов разрешается в ограниченном количестве (ежели вообще разрешается) и за высокую плату, – то на Западе, и прежде всего во Франции, за последние годы произошла настоящая революция в архивном деле. Теперь, придя, скажем, в Национальный архив Франции, в Военный архив в Венсенне или Архив МИДа в Курнёве, вы имеете право совершенно бесплатно снять на цифровой фотоаппарат столько документов, сколько успеете за рабочий день. При определенной сноровке в день можно сделать до 1,5 тысячи снимков.

А поскольку доставка заказанных дел производится примерно в течение часа, такую фотосъемку можно осуществлять практически непрерывно. Иными словами, материалы зарубежных архивов сейчас стали, благодаря современным технологиям, доступны для наших исследователей в гораздо большем объеме, чем архивов отечественных.

Поэтому я призываю коллег не ждать от наших зарубежных партнеров «милостей» в виде новых публикаций, а самим стать кузнецами своего счастья. Не исключаю, что кто-то скажет: «Ну да, за морем телушка поМатериалы «круглого стола»

лушка…», но только как туда добраться? Поверьте, существующая система грантов российских научных фондов и французских институтов (посольства, Франко-российского центра общественных и гуманитарных наук, Дома наук о человеке и др.) предоставляет теперь достаточно возможностей для таких поездок.

б) Расширение диапазона применяемых методов исследования позволяет порой историку проникнуть в такие сферы минувшего, которые ранее выглядели совершенно непроницаемыми. Здесь уже говорилось о том, что хорошо бы узнать, как воспринимали Отечественную войну 1812 г. рядовые солдаты и крестьяне – те, в основном неграмотные, социальные слои, что не оставили после себя массовых письменных источников. Заинтересовавшись этим вопросом и имея перед собой многочисленные примеры изучения менталитета «безмолвствующего большинства» эпохи Средневековья, предпринятые российскими и французскими специалистами по исторической антропологии, я обратился к русскому фольклору о войне 1812 г. Результаты этого исследования не позволяют мне разделить выраженный здесь А.В. Гордоном скептицизм относительно некоторых аспектов освещения Отечественной войны дореволюционной и советской историографией. Нравится нам это или нет, но фольклорная традиция изображала французов в полном соответствии с архетипом неприятеля, существовавшим в народном сознании еще с глубокой древности, а именно – как врага православия («веры христианской») и разорителя Русской земли96. Если судить о восприятии той войны народом не по утверждениям представителей образованной элиты, пусть даже таких выдающихся, как Герцен и Лермонтов, а дать слово самому народу, то мы увидим, что едва ли не в каждом фольклорном произведении о 1812 г. звучит мотив религиозного противостояния, вроде:

Не бывать тебе, злодею, В нашей каменной Москве.

Не снимать тебе, злодею, Золоты главы с крестов97 И т.п.

И еще задолго до того, как могла появиться «тенденция к калькированию русско-французской войны по образу тотального противоПодробнее см.: Tchoudinov A. L’image du ranais dans le folklore russe // L’Image de l’tranger. P., 2010. Полностью результаты данного исследования будут опубликованы порусски в ФЕ 2012.

Исторические песни XIX в. Л., 1973. С. 63.

Отечественная война 1812 г.

стояния с фашизмом», народные исполнители в XIX в. пели: «Разорена путь-дорожка / От Можая до Москвы, / Разорил-те путь-дорожку / Неприятель вор-французик»98.

Новые методы порою подтверждают старые выводы.

в) Полностью разделяя все то, что здесь говорилось о необходимости расширения поля исследований за счет политических, социальных, культурных и других аспектов, не могу не выразить беспокойства тем, что почти никто не упоминал экономическую историю. Невозможно говорить об истоках войны 1812 г., не касаясь темы влияния Континентальной блокады на Россию. На Западе история Блокады, или, как ее еще называют, Континентальной системы, активно разрабатывалась во второй половине ХХ в. как на общеевропейском, так и на локальном уровне99. В настоящее время 200-летие Континентальной блокады вызвало новый всплеск научного интереса к ней: только в этом году в Амстердаме пройдут две посвященные ей международные конференции. У нас же до сих пор наиболее солидными работами по данной теме остаются вышедшая уже почти век назад монография Е.В. Тарле и выполненное еще в 30-х гг. исследование М.Ф. Злотникова, первый том которого увидел свет лишь в 1966 г.100, а второй до сих пор лежит в архиве.

Иными словами, в изучении экономических предпосылок Отечественной войны 1812 г. наша историография (речь не идет об исторической публицистике), к сожалению, пребывает в неподвижности уже многие десятки лет.

г) Что же касается международного сотрудничества, то здесь я просто хотел бы анонсировать международную конференцию «Отечественная война 1812 г. в контексте мировой истории» с участием ведущих зарубежных специалистов, которую ИВИ планирует провести в октябре 2012 г.

Надеюсь, сегодняшняя встреча за «круглым столом» не станет последней, и мы еще с вами соберемся, чтобы обсудить совместные усилия по изучению этой, столь дорогой для нас и столь интересной тематики.

–  –  –

См., например: Crouzet F. L’conomie britannique et le blocus continental, 1806–1813. P.,

1958. 2 vols.; Dunan M. L’Italie et le systme continental // Revue de l’Institut Napolon. 1965. T.

96; Ellis G. Napoleon’s Continental Blockade: The Case of Alsace. Oxford, 1981; Marzagalli S. «Les boulevards de la fraude». Le ngoce maritime et le Blocus continental, 1806–1813. Bordeaux, Hambourg, Livourne. illeneuve d’Ascq, 1999.

Суюнчев КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКИЕ И МОНГОЛЬСКИЕ ЛЕКСИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ Карачаево-Черкесское отделение Ст...» таможенной истории Коми края Предки коми-зырян в письменных источниках были известны под именем пермь. Ареал их обитания это прежде всего бассейн Вычегды с ее притоками Вым...» СОВРЕМЕННОЙ ПАРАДИГМЫ И.И. БОДУНОВА (Белорусский государственный университет культуры и искусств, Минск) С позиций актуальной постмодернистской парадигмы ра...» то есть траекторию развития и в этом ему помогают совершенно разные, противоречивые, противоположные идеи, ценности, идеалы и...» ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЦЕРКОВНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В ЕПАРХИАЛЬНЫХ БРАТСТВАХ В РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX ВЕКА THE CHRITY ACTIVITY OFF...»

«Бутин Алексей Андреевич Хронотоп принципата I – начала II в. (по произведениям Корнелия Тацита) 24.00.01 – теория и история культуры Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук Научный руководитель: Перфилова Т.Б. доктор исторических наук, профессор Ярославль Оглавление...»

«И с то рИ я п сИхол о г ИИ Учебно-методический комплекс для студентов специальности «Психология» 3-е издание, исправленное и дополненное Минск Изд-во МИУ УДК 159.9(091) ББК 88:63.3 И 89 Автор-составитель Р.В. Петрунникова, ст. преподаватель кафедры юридической психологии МИУ Рецензенты: И.И. Заяц, доц. кафедры педаг...»

«От прогноза до результата (история рождения компании в разгар кризиса) Снимите шляпу: в самый пик кризиса, в начале февраля 2015 года, появилась новая компания. Воронежских смельчаков не испугало трудное время и высокие кредитные ставки. Румяная выпечка, домашние пирожные и прочие вкусняшки «от ба...» ЕКАТЕРИНБУРГЕ В 1905 Г. В сообщении на основе дореволюционной периодики рассматривается история посещения Екатеринбурга святым праведным И...» Автор-составитель: д.фил., проф. Л.И. Маршева Программа обсу...» самостоятельного тематического блока курса истории объясняется наглядно проявленным в ней истори...»
Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.