Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Происходит из немецкого семейства Пестелей, поселившегося в России в конце XVII века .

В своём последнем перед казнью письме от 1 мая 1826 года из Петропавловской крепости к родителям Пестель писал: «Я должен был раньше понимать, что необходимо полагаться на Провидение, а не пытаться принять участие в том, что не является прямой нашей обязанностью в положении, в которое Бог нас поставил, и не стремиться выйти из своего круга. Я чувствовал это уже в 1825 году, но было слишком поздно!» .

По свидетельству одного офицера, перед казнью Пестель сказал такие пророческие слова: «Что посеял, то и взойти должно и взойдёт впоследствии непременно». Сохранилось следующее воспоминание протоиерея Мысловского , присутствовавшего на казни декабристов, о Пестеле: «Пестель в половине пятого, идя на казнь и увидя виселицу, с большим присутствием духа произнёс следующие слова: "Ужели мы не заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отвращали тела своего ни от пуль, ни от ядер. Можно бы было нас и расстрелять"».

Довольно сочувственный отзыв о Пестеле см. в «Записках» графа П. Д. Киселёва (П., ). Ещё теплее отзыв графа Витгенштейна («Русский архив», ). Похоронен вместе с другими казнёнными декабристами на острове Голодае .

Память

• Улица в г. Санкт-Петербурге названа в честь Пестеля П. И., также улицы Пестеля есть в Москве , Воронеже, Киеве, Одессе, Харькове, Владивостоке, Ростове-на-Дону,Калуге, Липецке, Ставрополе, Новосибирске, Астрахани, Воткинске, Ярославле, Улан-Удэ, Самаре.

Адреса в Санкт-Петербурге

• 1812-1813, 1816 - дом Мижуева - набережная реки Фонтанки , 26.

Напишите отзыв о статье "Пестель, Павел Иванович"

Примечания

Документы

• . Восстание декабристов. Документы. Т.IV, С.6-226.

Литература

• Карташёв Б. И., Муравьёв В. Б. Пестель. М.: Молодая гвардия , . - 333 с.: ил., портр. («Жизнь замечательных людей »)
• Либединская Л. Б. Последний месяц года. Повесть о декабристах. М.: Молодая гвардия , . («Пионер - значит первый »).
• Окуджава Б. Глоток свободы: Повесть о Павле Пестеле. М.: Политиздат , . - 359 с, ил. («Пламенные революционеры »)
• Лебедев Н. М. Пестель - идеолог и руководитель декабристов. М.: Мысль , . - 343 с.: ил.
• Нечкина М. В. Декабристы. М.: Наука , .
• Цурикова Г. М. Сто прапорщиков. К портрету одного поколения. Л.: Советский писатель , . - ISBN 5-265-00219-7 .
• Павлов-Сильванский Н. П. // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
• Рудаков, В. Е. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Эйдельман Н. Я. Пестель и Пален // Эйдельман Н. Я. . М.: Высшая школа , . - ISBN 5-06-002945-X
• Киянская О. И. . Пестель. М.: Молодая гвардия , . («Жизнь замечательных людей »). - ISBN 5-235-02829-5
• Дерзновение / Д. Валовой, М. Валовая, Г. Лапшина. - М.: Мол. гвардия, 1989. - 314 c., ил. С.144-160.
• //14 декабря 1825 года: источники, исследования, историография, библиография. Вып. 2. СПб; Кишинев: Нестор, 2000
• //Эпоха наполеоновских войн: люди, события, идеи. Материалы научной конференции. М., 1999
• //Русский сборник. 2009. Т VI
• //Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи. СПб.: "Дмитрий Буланин", 2000.
• ////Исторический архив. 2013. № 6. С. 139-151.

Ссылки

• (недоступная ссылка с 15-06-2013 (2077 дней) - история , копия )
• Передача из серии "Час истины" на канале 365 дней ТВ

Отрывок, характеризующий Пестель, Павел Иванович

Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.

– Ну, начинать! – сказал Долохов.

Как Радищев был первый русский просветитель, поставивший вопрос о простом народе не как объекте истории, но как о существеннейшем его субъекте; как Новиков был первый просветитель-практик, устраивавший первые на Руси публичные библиотеки -- так и Павел Пестель был первым русским революционером-практиком. Новая на Руси фигура революционера практика со всеми свойственными этому типу человека чертами: ум, железная воля, одержимость идеей, аскетизм, как подчинение и жизни и идеи чувству реальности, стратегическая бескомпромиссность и тактическая гибкость -- все эти черты настораживали современников своей новизной. Они пытались объяснить невиданные сочетания свойств личности в этом человеке холодным лицемерием, жестокостью карьериста, они подозревали в этом бескорыстном рыцаре добра даже потенциального Бонапарта. Современники его не любили за исключением нескольких самых близких друзей и соратников. Фигура Пестеля не очень любима и в наше время. Понимание того факта, что он опередил своей революционностью лучших своих современников-декабристов, строивших планы реформирования и эволюционного развития феодально-крепостнического режима, определяет и сегодняшнее отношение к Павлу Пестелю. Отношение к нему резко полярное. На одном полюсе он числится в Бонапартах, в несостоявшихся диктаторах, в предтечах Сталина, на другом -- в бескорыстных борцах за свободу и демократию для всех, не исключая и самого забитого мужичка.

Павел Иванович Пестель родился 24 июня (5 июля) 1793 в Москве. Его дед, выходец из Саксонии, лютеранин, переселился в Россию в 1751. За службу ему было пожаловано во владение имение -- село Васильево с деревнями, всего 149 душ.

Отец Павла Пестеля, Иван Борисович Пестель, при Павле I был главным почт-директором Санкт-Петербурга и президентом главного почтового правления. При Александре I его назначают сенатором. Он славился крутостью характера и независимостью мнений, а также честностью и деловыми качествами. Возможно, эта репутация, подтвержденная удачно проведенными ревизиями Вятской и Казанской губерний, привела его к назначению генерал-губернатором Сибири. В этой должности он провел 12 лет, с 1806 по 1818 год. Сменил его на этом посту впавший в немилость Александра I реформатор М. М. Сперанский.

До 12 лет Пестель воспитывался дома. В 1805 его с младшим братом Владимиром родители отправили в Дрезден к бабушке под присмотром дядьки Андрея Егоровича Зейделя, который позже дослужился под покровительством Пестеля-отца до должности правителя иностранного отделения при канцелярии с.-петербургского генерал-губернатора графа М.А. Милорадовича. В Дрездене оба брата учились до1809 года. А через год после возвращения из Германии родители отдают обоих сыновей в одно из самых привилегированных учебных заведений России, в Пажеский корпус.

Этот период царствования Александра I, известный как либеральный, составляет целую эпоху в деле зарождения народного образования в России. То, что начал Петр Великий, а затем попыталась продолжить Екатерина II, Александр I организовал, расширил и утвердил как систему. Вся империя была поделена на шесть образовательных округов. В них начинается постепенное создание трехступенчатой школы.

Справедливости ради надо заметить, что вся школьная трехступенчатая система была не единой -- от начальной школы до университета. Все ступени плохо сообщались между собою. Но ради той же справедливости, необходимо сказать, что до Александра и такой системы не было. Не было вообще никакой системы образования для населения огромной империи. Каждый учился, если только хотел учиться, сам по себе: "... понемногу, чему-нибудь и как-нибудь".

В 1802 г. было учреждено особое министерство народного просвещения. По мысли власти губернские училища или гимназии предполагалось иметь в каждом губернском городе, а вся система выглядела примерно следующим образом. Первая ступень -- приходская школа, где учили Закону Божию, чтению, письму и арифметике. Следующая ступень -- гимназия. Здесь преподавались геометрия, география, история, основы математики, физики, химии, биологии, логика, психология, этика, эстетика, естественное и народное право, политическая экономия. Преподавались также коммерция и технология. Гимназия -- прямой путь к высшей, третьей ступени образования, к университету, а университет обещал в будущем обер-офицерский чин. В 1809 г. вышел знаменитый указ, дававший всякому сдавшему университетские экзамены, право на получение чина коллежского асессора.

Административно все три ступени российского образования были связаны между собою так: наблюдение за гимназиями и назначение директора ее было предоставлено университетам, директор гимназии был вместе с тем и начальником над смотрителем уездных училищ, а смотритель уездного училища являлся начальником над учителями приходских школ своего уезда.

Таким образом, к 1804 году в трех из шести основанных властью образовательных округах университеты уже существовали: в Москве, в Дерпте и в Вильно .

В трех других округах -- Казанском, Харьковском, Петербургском их предстояло еще учредить. В Петербурге в том же 1804 г. был учрежден Педагогический институт, преобразованный в университет лишь в 1819 г. В тот же год, 1804, получили высочайшее утверждение уставы университетов Москвы, Харькова и Казани и устав учебных заведений при университетах, таких как гимназии, лицеи и проч.

Университетский устав 1804 г. на бумаге обещал очень много: университет становился автономной корпорацией с "советом" профессоров и "правлением". "Совет" профессоров выбирал ректора и деканов. Эти выборные лица составляли "правление" для заведования хозяйственными делами университета и являлась фактически, выражаясь современным языком, "исполнительная власть" университетской корпорации. Организация преподавания была отдана всецело в распоряжение совета. Для своих членов университет имел собственный суд, на который жаловаться можно было только Сенату. Очень скоро, однако, все добрые намерения устава 1804 г. оказались иллюзией. При первой же попытке совета профессоров Харьковского университета настоять на одном из своих постановлений в Харьковском губернском правлении им был сделан строжайший выговор, выборы "правления" были отменены, ученые степени раздавались по усмотрению попечителя.

Печальное положение высших учебных заведений обусловлено было во многом и тем фактом, что, дворяне, отученные Екатериной от петровских батогов и службы отечеству, не желали учиться. Тем более что университет в те времена готовил студента только к педагогическому поприщу, и в университет шли те, кто хотел быть учителем. Служение отечеству на педагогическом поприще дворянству казалось малопривлекательным. Даже казенные стипендиаты старались всячески уклониться от учительской службы.

Кто заботился о карьере для детей, тот направлял их по военной линии. Дворянские дети заполняли в основном военные школы. Тот же, кто заботился не столько о карьере, сколько о хорошем воспитании, тот помещал детей в частные пансионы. По этой причине новые университеты были пусты. В первое десятилетие их существования студентов насчитывалось едва ли по нескольку десятков. Только в 20-х годах XIX столетия число студентов в новых университетах стало переходить за сотню. Этот рост происходил в основном за счет обедневшего дворянства и разночинцев. Они наполнили университеты, например, в московском университете в 20-х годах числилось от 700 до 900 студентов.

Все это, однако, не очень содействовало процветанию гимназий и университетов. Особенно когда ослабели либеральные веяния начала царствования, правительство стало открывать "благородные пансионы", уравненные в правах с университетом, не только при гимназиях, но даже и при университетах. Самая программа преподавания также изменяется; главной целью гимназии признается подготовка молодых людей к жизни, а не к слушанию лекций в университетах. В гимназиях вводится преподавание Закона Божия, значительно усиливается преподавание языков -- латинского и греческого, русского, французского, но исключаются науки философские и общественные.

Все описанное выше касалось всеобщего образования. А это -- долгосрочный сложный процесс, как и всякий созидательный процесс, который должен был развиваться постепенно, не одно десятилетие. Тем не менее, власти после успешного царствования Екатерины Великой нуждались в образованных и деловых управленцах и чиновниках высокого мирового уровня. И чем скорее, тем лучше. С этой целью открывается целая сеть элитарных учебных заведений для дворянских детей: Царскосельский Лицей (основан в 1811 году для подготовки дворянских детей к дипломатической службе в Министерстве Иностранных дел), Лицей князя Безбородко в Нежине (возник в 1805 году) или Лицей Ришелье в Одессе, целью которых считалось "образование юношества, особенно предназначенного к важным частям государственной службы". И действительно, из этих заведений выходили высокообразованные государственные управленцы, такие как Корф, или европейского уровня дипломаты, такие как князь Горчаков. Гоголь учился в нежинской гимназии при Лицее Безбородко. Один только Александровский лицей в Царском селе выпустил из своих стен, кроме Пушкина и Горчакова, Кюхельбекера, Дельвига, Мея, Ивана Пущина, Салтыкова-Щедрина, ученых Веселовского, Грота, Данилевского...

К этому роду учебных заведений относился и Пажеский корпус, реорганизованный в 1802 году как высшее военное учебное заведение. Основан он был гораздо раньше, и одним из первых его учеников был Радищев. Туда и был определен родительским попечением четырнадцатилетний Павел Пестель. В стране абсолютной монархии это было самое качественное и блестящее образование, дававшее возможность быть образцовыми дворянами, "универсальными людьми", способными к головокружительным карьерам на любом поприще служения царю и отечеству -- военном, дипломатическом или придворном. Образовательная система была строго продумана -- общеобразовательные предметы преподавались соответственно с гимназическим курсом специально подобранным преподавательским коллективом в так называемых "общих классах". Общие классы Пажеского корпуса и представляли собой гимназию. Кроме гимназических лекций пажи обязаны были усвоить и предметы "специальных классов", в которых преподавались предметы по курсу военного училища. В Пажеский корпус отбирали представителей или самых знатных фамилий империи, или самых преданных, ибо им полагалось нести службу при дворе, и каждый из них был лично известен членам императорской фамилии.

В Пажеском корпусе проявились многие качества будущего лидера Южного Общества. Он был дисциплинирован, но самостоятелен во мнении, отлично учился и отлично сходился с товарищами по учебе, но уже тогда был лидером среди товарищей по корпусу, но был замкнут. В его личном деле отмечалось: Пестель "взысканиям не подвергался и к чтению усерден", "на товарищей влиять любит, самостоятелен и замкнут". Профессора и преподаватели ценили Пестеля как лучшего ученика. Но директор корпуса, генерал Клингер, невзлюбил этого лучшего ученика за вольнодумство. Он составил характеристику пажа Пестеля по типу административного доноса с целью лишить вольнодумца всех званий, регалий и привилегий, полагающихся при благополучном окончании Пажеского корпуса. В доносе писалось: "Пестель за время пребывание в Пажеском корпусе неоднократно замечаем был в настроении критики порядков, в оном корпусе водворенных, имеет ум, в который извне вливаются вольнолюбивые внушения. Тако: подвергал рассуждению о значении помазания вашего величества, замечен был в суждениях о несправедливости порядка крепостного состояния и о желательности равенства всех людей". К счастью для Пестеля, либерально настроенный тогда Александр I спокойно отнесся к вольнодумству своего пажа и выразил надежду, что военная служба выветрит из Пестеля дух вольнодумства.

Пестель был благополучно выпущен из Пажеского корпуса в 1811 году и 14 декабря того же года он получил звание прапорщика лейб-гвардии Литовского полка. Имя Павла Пестеля как первого ученика, было высечено на мраморной доске в Пажеском корпусе, но после казни декабриста по повелению императора Николая I оно было стерто с этой доски почета.

Через полгода после окончания Пажеского корпуса и зачисления Пестеля в полк, Наполеон, покорив Европу, вторгся в пределы Российской империи, мечтая объединить весь мир и дойти до Индии через русские просторы, чтобы повторить судьбу Александра Македонского. Началась война 1812 года.

Пестель, находясь в действующей армии и командуя взводом литовцев, испытывал на себе все неудачи русской армии, весь позор отступления и ужас бессилия при отступлении, он разделял вместе со всей армией надежду, что на поле Бородина они остановят, наконец, французов. В Бородинской битве он был тяжело ранен. Лишь чудом он, раненый, не попал в плен, а потом избежал ампутации ноги. Главнокомандующий М. И. Кутузов лично вручил ему награду -- золотую шпагу "За храбрость". Затем пришлось долго лечиться, почти год, хотя уже весной 1813 года, к началу заграничного похода, Павел Пестель возвратился в действующую армию, где назначен был на почетный, но опасный пост адъютанта П. Х. Витгенштейна, давнего друга его отца.

Вместе с Витгенштейном Пестель проделал заграничный поход русской армии, восстанавливая рухнувшие под ударами Французской революции и Наполеона королевские режимы. Он сражался под Дрезденом, в котором когда-то учился, и под Кульмом. Он участвовал в битве народов под Лейпцигом, за это сражение Пестель был награжден орденом Владимира 4 степени с бантом и австрийским орденом Леопольда 3 степени. Он участвовал в переправе через Рейн, за что награжден баденским орденом Карла Фридриха, затем в сражениях при Бар-сюр-Об, при Труа. За последнее Пестель награжден орденом Анны 2 степени и также прусским орденом "За заслуги". К концу войны, за два года службы, Пестель был обладателем золотого наградного оружия, российских и иностранных орденов, из прапорщиков был произведен в поручики и был переведён в лейб-гвардии Кавалергардский полк - самое элитное воинское соединение царской России. Начальник Пестеля, Пётр Христианович Вигтенштейн, не мог нахвалиться отважным и умным адъютантом и в дальнейшем он неизменно покровительствовал своему протеже.

О характере Пестеля много говорит эпизод, имевший место в одном французском городке, куда Павел Иванович прибыл с должностным поручением. Его сопровождал отряд казаков. В этот момент город был занят баварцами (бывших союзников французов, но оперативно изменивших им по мере наступления союзных войск). Баварцы мародерствовали. Внимание Пестеля привлекли крики, доносившиеся из дома, мимо которого он проезжал в этот момент со своими казаками. Решили узнать, в чем дело, вошли в дом, и Пестель увидел, как три баварских солдата вытаскивают тюфяк из-под умирающей старухи. Пестель стал уговаривать этих лихих парней проявить милосердие к умирающей женщине. Но те не поняли его и стали надсмехаться над его гуманизмом. Тогда поручик Пестель приказал своим казакам высечь мародеров нагайками. Казаки очень хорошо поняли мотив своего командира, и со всем старанием выполнили поручение молодого офицера. Они не пощадили и баварского офицера, хотя чин его был выше чина русского поручика. Баварец был майором. Но и майора, попытавшегося вступиться за своих солдат, отхлестали нагайками.

Возможно, Пестель до конца дней так и донкихотствовал бы… Но, вернувшись после заграничного похода в Петербург, он застал столицу империи бурлящею. Петербург был перенаполнен всевозможными обществами, легальными и полулегальными, где только и разговоров было о Европе, о свободе, о герое-солдате, о его рабстве, о деспотии и самовластии… Эти общества появились еще до наполеоновского нашествия. Они возникали стихийно, как знак -- общество ждет от Александра, избавившего дворянство от Павла, что он поделится властью. Дворянство ждало конституции. Дворянство жаждало ограничить самовластье самодержавного монарха. Все сбивались в группы, в полулегальные общества, демонстрируя монарху благонадежность, высокие моральные, деловые и интеллектуальные качества. Форма обществ была масонская, и каждый, кто ждал конституционных действий от царя, вступал в какое-нибудь масонское общество и тем самым готовился из общества шагнуть к управлению страной. Проектов управления было много. Поэтому и масонских лож было много, каждая со своим проектом. Весьма либеральная и демократическая была та, в которую вступил Павел Пестель сразу после выпуска своего из Пажеского корпуса: в 1812 году он вступает в члены ложи "Соединенных друзей". Тогда же существовала и другая ложа "Орден русских рыцарей". Она была создана в Москве группой аристократов графом Дмитриев-Мамоновым, флигель-адьютантом Александра I Михаилом Орловым, князем Меньшиковым и другими родовитыми и молодыми аристократами. Результатом действий этой группы был конституционный проект, отличительными особенностями которого были крайний аристократизм и крайний национализм.

Вернувшись же по окончании войны в Петербург, Пестель попадает в атмосферу разочарования отходом Александра от реформ, отставкой Сперанского и возвышением Аракчеева, планирующего вместо введения конституции и упорядочения русских законов, чем и занимался Сперанский, основание военных поселений. Пестель вступает в ложу "Трех добродетелей" и в конце 1816 или в начале 1817 года узнает о существовании тайного общества от члена ложи "Орден русских рыцарей" Михаила Николаевича Новикова о существовании тайного общества "Союз спасения"...

Михаил Николаевич был внучатый племянник первого русского просветителя Н. И. Новикова. Будучи уездным предводителем дворянства, во время войны 1812 года пошел в ополчение и был сотенным начальником эскадрона Пензенского конного полка ополчения. Участвовал в заграничном походе и был отправлен к Александру I с донесением о взятии Дрездена. После войны он становится членом преддекабристской тайной организации "Орден русских рыцарей" и членом ранней декабристской организации "Союз спасения" (1816). Он был не только членом ложи "Избранного Михаила", но и основателем и управляющим мастером ложи "Любовь к истине" в Полтаве (1818-1819), которую пытался превратить в одну из управ Союза благоденствия. Этот человек и принимает молодого Павла Пестеля в тайное общество "Союз спасения".

Вступив в "Союз Спасения", Пестель вдохнул струю радикального действия в собрание теоретиков-вольнолюбцев, которые не планировали пока приступать к практическим действиям. Действительно, среди них были люди разнообразнейших убеждений и представлений о будущем устройстве России -- от конституционных монархистов до республиканцев. И необходимо было выработать какую-то теоретическую общую платформу для совместных действий.

Пестель быстро выдвинулся в руководство организацией, развивая идею превращения организации в структуру, способную организовать заговор и взять власть в России в свои руки. Он предложил изменить устав общества, сделать его более деловым и жестким, с дисциплинарной иерархической структурой, избавиться от прекраснодушных теоретических прений без конца и сосредоточиться на первоочередных и самых неотложных для страны задачах. По настоянию Пестеля в устав "Союза спасения" были вписаны две наиглавнейшие цели общества: уничтожение крепостного рабства и введение конституционной монархии. Правое умеренное крыло союза категорически не принимало его положительные отзывы об Якобинской республике II (1793) года. Но Павел Иванович не был склонен идти на компромиссы, и при поддержке Александра Муравьева пестельский проект устава тайного общества был принят. С этого момента закончился период огульной критики существующего положения вещей в стране и началась активная работа членов общества по созданию конституции и формулирования созидательных сторон заговора.

К сожалению, дела службы уводят Павла Пестеля из Петербурга сначала в Прибалтику. Некоторое время штаб Витгенштейна находится в Митаве, где Пестелю удается привлечь в ряды заговора несколько офицеров. Затем штаб 2-ой армии переводится в Тульчин. В это время тайное общество "Союз спасения" было распущено с целью избавления как от множества случайных попутчиков, фрондирующих интеллектуалов и романтиков, так и от правительственных осведомителей и шпионов, попавших в "Союз спасения". Отсеяв многих случайных членов общества, в Петербурге создали новую организацию "Союз благоденствия", которая была, благодаря влиянию Пестеля, более целеустремленной, более деловой и ответственной. Устав организации стал более открытым, но и более радикальным, более прагматичным и демократичным, но и более благонамеренным. Таинственные масонские ритуалы ушли в прошлое, все ответственные посты "Союза" могли быть заняты только демократическим путем. Пестель далеко не сразу принял новый устав. Он протестовал против его умеренной благонадежности, но, соглашаясь с принципами и задачами "Союза Благоденствия", вступил в него. Павел Иванович старался проводить в строительстве организации свою радикальную республиканскую линию, хотя к составлению устава новой организации Пестель отношения не имел.

В Тульчине дела у Пестеля-заговорщика шли успешно, и ему удалось создать активно действующую Тульчинскую управу (отделение) "Союза". В то время как большинство других управ "Союза Благоденствия" занимались благотворительными подписками и легальными публикациями свободолюбивых виршей, Пестель прикладывал все усилия, чтобы создать из молодых офицеров тульчинской управы кадры будущего переворота. Как позднее он показывал на допросе: "Тайное наше общество было революционное с самого начала своего существования, и во все свое продолжение не переставало никогда быть таковым".

В 1820 году Пестель принял участие в Петербургском совещании Коренного Совета (высшего органа "Союза Благоденствия"), где обсуждались кардинальные вопросы будущего устройства страны. Конституционная монархия или республика? … На этом совещании Пестель высказался за цареубийство и предложил план диктатуры Временного революционного правления, до формирования республиканских форм правления. Он категорически не был поддержан другими участниками совещания. Петербургское совещание окончилось ничем. Глухо зрел раскол между сторонниками конституции Никиты Муравьева и сторонниками конституции Павла Пестеля. Целый год пытались договориться сторонники умеренной конституционной монархии, обоснованной Муравьевым в Петербурге, и радикальные республиканцы, обосновавшиеся на юге с Павлом Пестелем. В этот период Пестель был усилен не кем-нибудь, а самим Александром I. В конце 1820 года в гвардейском Семеновском полку вспыхнуло недовольство, быстро подавленное. Солдат били палками, ссылали в каторгу, офицеров переводили в другие полки. Так Сергей Муравьев-Апостол попал на юг и стал одним из самых радикальных деятелей декабристского юга.

В следующем, 21 году, на московском съезде "Союз Благоденствия" был формально распущен. Целью этого шага руководства организации было не только введение в заблуждение сыщиков правительства, но и попытка отделаться от радикалов, возглавляемых Пестелем. Последние не признавали решений московского съезда и высказались за продолжение функционирования "Союза". Так возникли два тайных общества, две партии: "Северное общество" с центром в Санкт-Петербурге и "Южное общество" декабристов, центром которого являлось Тульчин, а Павел Пестель играл роль его руководителя.

Наряду со своей конспиративной деятельностью Пестель продолжал свою успешно начатую в 1812 году военную карьеру. До 1821 года, когда он возглавил Вятский полк, Пестель оставался адъютантом графа Витгенштейна, командующего 2-ой армии. По старой русской традиции дела штаба армии по сути дела находились всецело в руках у гвардейского ротмистра Павла Пестеля, а не у престарелого главнокомандующего. Пользуясь этим своим преимуществом, Пестель вовлек в антиправительственный заговор многих штабных офицеров.

В начале 1821 года Пестеля отправляют в Бессарабию с целью сбора информации о греческом антитурецком восстании, поднятом князем Александром Ипсиланти, и для переговоров с господарем Молдавии. Тогда фактически решался вопрос помощи России греческому движению. Пестель несколько раз нелегально пересекал границу, лично встречался с лидером повстанцев и по итогам своей первой поездки составил отчет командованию. Этот документ позднее получил огласку и вызвал бурное негодование эллинофилов (среди которых был и Александр Пушкин). Дело в том, что в своем отчете Пестель довольно критично отозвался о деятельности и перспективах повстанцев, предположив, что выступление Ипсиланти - это результат деятельности тайного общества греческих карбонариев. Зная, что отчет попадет на стол Александру I, Пестель не мог не осознавать, что, упоминая о революционных заговорщиках, он ставит крест на помощи России восставшим грекам. Возможно, Пестель просто понял, что выступление Ипсиланти является не революцией, а романтической и плохо подготовленной авантюрой, ведь турки разбили греков менее чем за месяц. А к революции Павел Пестель относился серьезно, и, посвятив себя ей фанатично, учился и на чужих ошибках… Но, в любом случае, за свои слова Пестель заплатил дорогую цену: он знал -- в армии его считают "шпионом графа Аракчеева".

Несомненно, знакомство с греческими повстанцами обогатило опыт Пестеля-революционера. Опыт даже и чужих ошибок и неудач помогает более внимательно учитывать жизненные реалии, встающие на пути революционера. К сожалению, Пестель был именно "не профессиональным" революционером. И государственная служба не только обогащала его опытом, административным, военным и дипломатическим, она и отнимала массу сил, энергии и времени. Будь он свободней в своем времени и в своих поступках, движение декабристов могло бы иметь и другой путь развития. Несомненно, такая сильная личность как Пестель, который по натуре был тем типом революционера, который в XIX веке стал "типичным" и "нормальным" явлением в России, сильнее влияла бы на принятие решений, на выработки документов и проч.

Блестяще выполнив, с точки зрения правительства, это поручение, Пестель был произведен в полковники, и 15 (27) ноября 1822 года назначен командиром Вятского пехотного полка, дислоцированного на Украине в районе Белой Церкви. Это был совершенно запущенный полк и, чтобы наладить в нем дисциплину и образцовую службу, Пестелю понадобился год. Через год это был образцовый полк. Для этого пришлось существенно поработать с офицерскими кадрами. Пестель провел массу перестановок среди офицерского состава полка. Старых командиров заменил новыми, более компетентными офицерами, а всякий, несогласный с политикой полковника, немедленно переводился в другую часть или отправлялся в отставку. К 1823 году Павел Иванович располагал образцовым полком, которому отводилась важная роль в грядущем перевороте. По его замыслу именно Вятский полк должен был занять главную квартиру Второй армии и тем самым дать сигнал к восстанию. Александр I, делая смотр Вятского полка в сентябре 1823 году, остался крайне доволен работой полковника Пестеля. Он отозвался о состоянии полка так: "превосходно, точно гвардия", и пожаловал Пестелю 3.000 десятин земли.

Тем временем к 1822 году в Петербурге Никита Муравьев окончательно сформировал новую организацию -- "Северное общество". У Пестеля же с "Южным обществом" были большие проблемы чисто организационного характера. Эти проблемы возникли по той простой причине, что Пестель хотел добиться реальной организационной структуры. Северяне же занимались только теорией.

Казалось бы, "Южное общество" была полностью подконтрольна волевому Пестелю. Разветвленная иерархическая конспиративная организация. Руководство -- Директория под председательством самого Пестеля. Директории подчинялись три отделения или управы: Тульчинская, Васильсковская и Каменская. Все заговорщики тоже делились на три степени: братьев (новые члены), мужей (те, кто был посвящен в планы установления в России республики) и бояр (руководители общества).

Но на практике все выглядело более анархично. Строгая иерархия заговорщиков в жизни не действовала. Тульчинская управа прекратила функционировать с отъездом Пестеля в Вятский полк. Управа в Каменке превратилась в важный центр русской культуры, где собирались фрондирующие интеллектуалы, а Пушкин на бильярдном столе творил свои великие поэмы периода южной ссылки. Только Васильковская управа под руководством Сергея Муравьева-Апостола стала важным центром заговорщиков. Но и этот факт не был удачей Пестеля. Напротив, отношения Пестеля и Муравьева-Апостола постепенно обострялись, их единомыслие в стратегии и тактике не складывалось. Горячный анархизм Муравьева-Апостола напоминал Пестелю авантюризм греческого князя Ипсиланти, недавно разбитого турками. Муравьев-Апостол наивно преувеличивал роль личности в истории и полагал, что следует немедленно поднимать восстание, к которому неминуемо присоединятся другие воинские части, а подлые противники свободы и справедливости будут неспособны противостоять "железной воле нескольких людей". Тактические споры Пестеля и Муравьева-Апостола постепенно перерастали в личной конфликт, и Васильковская управа стала действовать самостоятельно от Южного общества. Политическая активность заговорщиков еле теплилась. Как возмущенно писал Пестель своим товарищам: "Вы все другим заняты, никогда времени не имеете говорить о делах". Это угнетало Пестеля, и своему другу Н. Тургеневу он писал, что на практике его организация "состоит не более чем из пяти-шести человек".

Тем не менее, объединение с "Северным обществом" даже такой рыхлой организации, каким было "Южное общество", являлось жизненной необходимостью для дальнейшего выживания обеих организаций. Пестель прекрасно это понимал. Было совершенно наглядно, что и "Северное общество" такое же "сырое", такое же зачаточное, что и "Южное". Поэтому обвинения северянами Пестеля в бонапартизме и диктаторских замашках были теоретическими домыслами: диктаторствовать было не над кем. Необходимо было объединяться и действовать сообща.

Пестель придавал особое значение слиянию декабристских организаций еще и по другой причине: он трезво оценивал традиционные особенности исторических русских реалий. Он понимал, что без переворота в столице никакой мятеж в провинции не будет иметь шансов на успех, сколько бы полков он ни приготовил для восстания, хоть всю армию. Необходимо было нейтрализовать гигантскую машину централизации власти, парализовать сам аппарат имперской администрации в самом его сердце - "военной столице", Петербурге.

Пестель с этой целью часто бывал в Петербурге и вел переговоры об объединении. Весной 1824 года он вновь прибыл в Петербург для переговоров об объединении двух обществ. Дискуссия декабристов сконцентрировалась вокруг двух принципиальных вопросов - тактики переворота и характера будущей конституции.

Северяне предлагали тайно распространить в народе "Конституцию" Никиты Муравьёва, а затем поднять в войсках мятеж и навязать новую форму правления царю. Проекты северян представляли собой кальку с реформ стран Восточной и Центральной Европы. В отличие от идей Никиты Муравьева, идеи Пестеля о централизованном, унитарном государстве с сильным крестьянством в наибольшей степени напоминали модель, созданную во Франции после Великой Французской Революции.

По мнению Пестеля, переворот должен был начаться с цареубийства, совершенного людьми "не из общества". Заговорщики должны были предстать в качестве "мстителей за императорскую фамилию", сформировать Временное правительство, наделённое Сенатом и Синодом неограниченной властью и в течение нескольких лет реформировать Россию. Вся полнота власти должна принадлежать Временному Верховному правлению, на плечи которого ложится осуществление основных постреволюционных реформ. Затем этот диктаторский режим должен был заменен республиканским образом правления с двухпалатным парламентом.

Северяне называли эти планы "варварскими" и "противными нравственности", а самого Пестеля обвиняли в диктаторстве. Но в конечном итоге восстание 14 декабря, начатое северянами, больше напоминало "варварский" план Пестеля, а не их собственные планы.

В ходе горячих споров Павел Иванович продемонстрировал большую гибкость. Уступая по многим стратегическим и тактическим вопросам, он добился главного: было принято решение об объединении Южного и Северного общества декабристов. Но буквально через несколько дней после решения об объединении обществ последовал раскол. Немалую роль в этом сыграли подозрения северян в отношение личности Пестеля. Кондратий Рылеев прямо обвинил лидера южан в бонапартистских амбициях. После бурной дискуссии на квартире Оболенского, заговорщики решили отложить объединение до 1826 года. Пестель вернулся на юг в глубоко угнетенном состоянии. Под градом обвинений в "предательстве греков" и в "личных видах", Пестель, по свидетельству друзей, задумался об уходе из политики и эмиграции за границу. Все дело его жизни рушилось.

Задуманный им конституционный проект "Русская правда", он начал писать в 1820 году. Существует три редакции этого документа, но ни одну из них не успел автор закончить. Его конституция держалась на идеологическом республиканском стержне. Крепостные крестьяне по "Русской Правде" должны были получить свободу с землей. Кроме этого Пестель предполагал создать фонд государственных земель, предлагаемой всем желающим для обработки. Эта мера по его мнению предотвратила бы пролетаризацию и пауперизацию крестьянства.

Но время, отпущенное первому русскому революционеру-практику, Павлу Пестелю, уже вышло. 25 ноября 1825 года капитан Аркадий Майборода, случайный в обществе человек, принятый самим Пестелем, и растративший деньги общества, подает командиру 3-го пехотного корпуса генерал-лейтенанту Роту донос на полковника Вятского полка Пестеля. Вот уж воистину "…он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес, а здесь он -- офицер гусарский". К тому времени власти уже располагают некоторой информацией об участии Пестеля в деятельности тайных обществ. 11 декабря в Тульчино для проведения следствия прибыл генерал-лейтенант Александр Чернышев. 13 декабря тяжелобольной Павел Пестель был вызван в Тульчин, где и был арестован. На следующий день было подавлено восстание на Сенатской площади.

3 января 1826 года закованный в кандалы Пестель был доставлен в Петербург и заключен в Алексеевский равелин. Власти уже знали об его роли в заговоре, как Пестель "по пальцам" считал намеченных для ликвидации членов царской фамилии. Но и перед следственной комиссией Пестель остался самим собой. Он вел себя не как преступник против царя и отечества, а как политический деятель, защищающий свое дело. Николай I не оценил величия души русского Дон-Кихота. Он видел только одно: "Пестель был злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния..."

30 июня 1826 года Павел Пестель вместе с другими четырьмя заговорщиками был приговорён Верховным Уголовным судом к четвертованию. Через 11 дней эта средневековая казнь была заменена повешением. 13 июля Павел Пестель был казнен на кронверке Петропавловской крепости.

Павел Иванович Пестель. Родился 24 июня (5 июля) 1793 года в Москве - казнен 13 (25) июля 1826 года в Санкт-Петербурге. Декабрист. Руководитель Южного общества декабристов.

При крещении получил имя Пауль Бурхард.

Происходил из немецкого семейства Пестелей, которое поселилось в России в конце XVII-го века. Семья исповедовала лютеранство.

Отец - Иван Борисович Пестель (1765-1843).

Мать - Елизавета Ивановна Крок (1766-1836).

Получил начальное домашнее образование. В 1805-1809 учился в Дрездене.

В 1810 вернулся в Россию, обучался в Пажеском корпусе, который блестяще окончил с занесением имени на мраморную доску, и был определён прапорщиком в Литовский лейб-гвардии полк (с 1817 года - Московский лейб-гвардии полк).

Участвовал в Отечественной войне с . Отличился в Бородинском сражении. Был тяжело ранен и награждён золотой шпагой «За храбрость».

По выздоровлении поступил в адъютанты к графу Витгенштейну.

В компаниях 1813-1814 годов участвовал в сражениях при Пирне, Дрездене, Кульме, Лейпциге - награждён орденами Св. Владимира 4-й ст. с бантом и австрийским Леопольда 3-й ст. Отличился при переправе через Рейн - награждён баденским орденом Военных заслуг Карла Фридриха. В боях при Бар-сюр-Об и Труа также отличился, награждён орденом Св. Анны 2 ст. Отмечен прусским орденом «Pour le Mérite».

Позже вместе с графом Витгенштейном проживал в Тульчине, откуда в 1821 году ездил в Бессарабию для собирания сведений о возмущении греков против турок и для переговоров с господарем Молдавии.

В 1822 году он был переведён полковником в совершенно расстроенный Вятский пехотный полк и в течение года привёл его в порядок. Сам , осматривая его в сентябре 1823 года, выразился: «Превосходно, точно гвардия» и пожаловал Пестелю 3000 десятин земли.

С 1816 года состоял в масонских ложах. Позднее был принят в «Союз спасения», составил для него устав, в 1818 году стал членом Коренной управы Союза благоденствия, а в 1821 году, после его самоликвидации возглавил Южное тайное общество .

Обладая большим умом, разносторонними познаниями и даром слова, о чём единогласно свидетельствуют почти все его современники, Пестель скоро встал во главе общества. Но силы его красноречия и природного обаяния не смогли убедить в 1825 году петербургское Северное общество действовать в духе Южного, и окончательное решение о слиянии было отложено на 1826 год.

Выражением его взглядов была составленная им «Русская Правда» . Этот проект, написанный в республиканском духе, можно считать вместе с конституционным проектом Н. Муравьёва главными выражениями идей тайного общества, хотя ни тот, ни другой не имели никакой обязательности для членов общества. Сам Пестель, по словам Ивана Якушкина, при составлении «Русской Правды» имел в виду только подготовиться к деятельности в земской думе. Важнейшей стороной «Русской Правды» являлись размышления Пестеля о внутреннем устройстве России, политическом и экономическом, которые Николай Тургенев называл «социалистическими теориями». Следственная комиссия построила свои обвинения против Пестеля и некоторых других именно на «Русской Правде».

Из сохранившихся писем Пестеля видно, что он отличался нежной заботливостью по отношению к родителям.

Незадолго до 14 декабря 1825 года он был арестован на дороге в Тульчин и после 6-месячного заключения в Петропавловской крепости приговорён к четвертованию, заменённому повешением, что и было исполнено 13 (25) июля 1826 года.

В своём последнем перед казнью письме от 1 мая 1826 года из Петропавловской крепости к родителям Пестель писал: «Я должен был раньше понимать, что необходимо полагаться на Провидение, а не пытаться принять участие в том, что не является прямой нашей обязанностью в положении, в которое Бог нас поставил, и не стремиться выйти из своего круга. Я чувствовал это уже в 1825 году, но было слишком поздно!» .

По свидетельству одного офицера, перед казнью Пестель сказал такие пророческие слова: «Что посеял, то и взойти должно и взойдёт впоследствии непременно».

Сохранилось следующее воспоминание протоиерея Мысловского, присутствовавшего на казни декабристов, о Пестеле: «Пестель в половине пятого, идя на казнь и увидя виселицу, с большим присутствием духа произнёс следующие слова: "Ужели мы не заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отвращали тела своего ни от пуль, ни от ядер. Можно бы было нас и расстрелять"».

Похоронен вместе с другими казнёнными декабристами на острове Голодае.

В Санкт-Петербурге одна из улиц названа в честь П.И. Пестеля.

Также улицы Пестеля есть в Москве, Воронеже, Киеве, Одессе, Харькове, Владивостоке, Ростове-на-Дону, Калуге, Липецке, Ставрополе, Новосибирске, Астрахани, Воткинске, Ярославле, Улан-Удэ, Самаре.

Лю-те-ра-нин. По-лу-чил до-маш-нее об-ра-зо-ва-ние, за-тем обу-чал-ся в Дрез-де-не под руководством А.Е. Зей-де-ля (1805-1809 годы), в Па-же-ском кор-пу-се в Санкт-Пе-тер-бур-ге (1809-1811 годы), слу-шал курс по-лит-эко-но-мии профессора Санкт-Пе-тербургского института К.Ф. Гер-ма-на (1816-1817 годы). Слу-жил в лейб-гвардии Ли-тов-ском (1811-1814 годы), Ка-ва-лер-гард-ском (1814-1819 годы), Ма-риу-поль-ском гу-сар-ском (1819-1821 годы), Смо-лен-ском дра-гун-ском (1821 год), Вят-ском пехотном (с 1821 года; его ко-ман-дир) пол-ках; адъ-ю-тант генерала от кавалерии графа П.Х. Вит-ген-штей-на (1813-1821 годы). Ма-сон (по-свя-щён в 1812 году), член лож «Со-еди-нён-ных дру-зей» (1812-1817 годы), «Сфин-кса» (1817 год) и «Трёх доб-ро-де-те-лей» (1817-1819 годы) в Санкт-Пе-тер-бур-ге.

Уча-ст-ник Отечественной вой-ны 1812 года (тя-же-ло ра-нен в Бо-ро-дин-ском сра-же-нии, на-гра-ж-дён зо-ло-той шпа-гой с над-пи-сью «За храб-рость») и за-гра-нич-ных по-хо-дов российской армии 1813-1814 годов . Член тай-ных об-ществ - Сою-за спа-се-ния (при-нят, по сло-вам Пестеля, в конце 1816 - начале 1817 годах; уча-ст-во-вал в на-пи-са-нии ус-та-ва об-ще-ст-ва), Сою-за бла-го-ден-ст-вия . Ор-га-ни-за-тор тай-но-го Юж-но-го общества (1821 год). В 1821 году три-ж-ды по при-ка-зу начальника шта-ба 2-й ар-мии П.Д. Ки-се-лё-ва по-се-щал Бес-са-ра-бию с це-лью сбо-ра све-де-ний о со-бы-ти-ях в Мол-дав-ском княжестве, в том числе о дея-тель-но-сти там А. Ип-си-лан-ти, всту-пил в Ки-ше-нё-ве в ма-сон-скую ло-жу «Ови-дия».

На фор-ми-ро-ва-ние по-ли-тических взгля-дов П. по-влия-ли связь с ма-со-на-ми и его пре-бы-ва-ние во Фран-ции в 1814 году, где по-сле рес-тав-ра-ции мо-нар-хии Бур-бо-нов бы-ла со-хра-не-на и при-зна-на, по сло-вам Пестеля, за «бла-гие ве-щи» зна-чительная часть «ко-рен-ных по-ста-нов-ле-ний» Французской ре-во-лю-ции конца XVIII века . Пер-во-на-чаль-но Пестель вы-сту-пал за ус-та-нов-ле-ние в Рос-сии кон-сти-туционной мо-нар-хии. Од-на-ко в начале 1820 года вы-ска-зал-ся за рес-пуб-ли-ку (док-лад о различных ви-дах прав-ле-ния на со-б-ра-нии Ко-рен-ной упра-вы Сою-за бла-го-ден-ст-вия в квар-ти-ре Ф.Н. Глин-ки в Санкт-Пе-тер-бур-ге) и ца-ре-убий-ст-во (на сле-дую-щем за-се-да-нии на квар-ти-ре И.П. Ши-по-ва). По-ла-гал, что рес-пуб-ли-ка мо-жет на-дёж-нее га-ран-ти-ро-вать ра-вен-ст-во ме-ж-ду людь-ми.

Ав-тор про-ек-та про-грам-мы Юж-но-го общества - «Рус-ской прав-ды, или За-по-вед-ной го-су-дар-ст-вен-ной гра-мо-ты ве-ли-ко-го на-ро-да рос-сий-ско-го, слу-жа-щей за-ве-том для усо-вер-шен-ст-во-ва-ния Рос-сии и со-дер-жа-щей вер-ный на-каз как для на-ро-да, так и для Вре-мен-но-го вер-хов-но-го прав-ле-ния» (впер-вые опубликована в 1906 году, пол-но-стью - в издании «Вос-ста-ние де-каб-ри-стов», том 7, 1958 год). В её ос-но-ву Пестель по-ло-жил идею максимальной по-ли-тической, со-ци-аль-ной, национальной и куль-тур-ной уни-фи-ка-ции. Счи-тал не-об-хо-ди-мым по-сле осу-ще-ст-в-ле-ния в Рос-сии государственного пе-ре-во-ро-та по при-ме-ру яко-бин-ской дик-та-ту-ры во Фран-ции ус-та-но-вить дик-та-ту-ру Временного ре-во-люционного пра-ви-тель-ст-ва, ко-то-рое бы ру-ко-во-дство-ва-лось в сво-ей по-ли-ти-ке «Рус-ской прав-дой…». Рос-сия долж-на бы-ла стать «еди-ным и не-раз-де-ли-мым» го-су-дар-ст-вом, со-стоя-щим из 53 гу-бер-ний (де-ли-лись на уез-ды и во-лос-ти) со сто-ли-цей в Ниж-нем Нов-го-ро-де, ко-то-рый пе-ре-име-но-вы-вал-ся бы во Вла-ди-мир (в честь ки-ев-ско-го князя Вла-ди-ми-ра Свя-то-сла-ви-ча). Гра-ни-цы Рос-сии Пестель оп-ре-де-лял ис-хо-дя из пра-ва «бла-го-удоб-ст-ва», под ко-то-рым он по-ни-мал пра-во боль-ших го-су-дарств под-чи-нять се-бе со-сед-ние ма-лые на-ро-ды, не-спо-соб-ные от-стаи-вать свою не-за-ви-си-мость.

Пра-вом на-род-но-сти (пра-вом на са-мо-сто-ятельное по-ли-тическое бы-тие) Пестель на-де-лял толь-ко по-ля-ков, другие на-ро-ды Рос-сии долж-ны бы-ли пол-но-стью рас-тво-рить-ся в еди-ной об-ще-русской на-род-но-сти. С этой це-лью Пестель на-ме-ре-вал-ся от-ме-нить на-зва-ния на-ро-дов и пле-мён, объ-я-вить всех гра-ж-дан Рос-сии рус-ски-ми, а русский язык - един-ст-вен-но воз-мож-ным язы-ком (под-ле-жал бы об-нов-ле-нию на об-ще-славянской ос-но-ве; все за-им-ст-во-ван-ные сло-ва пред-ла-га-лось за-ме-нить не-оло-гиз-ма-ми со славянскими кор-ня-ми или ар-ха-из-ма-ми из древнерусского язы-ка). Пред-по-ла-га-лось пре-вра-тить ко-че-вые пле-ме-на в осед-лые, пе-ре-се-лить ев-ре-ев (по под-счё-там Пестеля, свыше 2 миллионов человек) из Рос-сии че-рез Ос-ман-скую им-пе-рию в Па-ле-сти-ну, а не-ко-то-рые на-ро-ды Кав-ка-за (так называемые буй-ные) - не-мно-го-чис-лен-ны-ми груп-па-ми во внутренние гу-бер-нии Рос-сии (вме-сто них по-се-лить рус-ских; так называемые мир-ные кав-каз-цы долж-ны бы-ли ос-тать-ся на мес-те и под-чи-нить-ся об-ще-российским за-ко-нам).

Ис-хо-дя из тео-рии раз-де-ле-ния вла-стей, Пестель пред-ла-гал пе-ре-дать за-ко-но-дательную власть Народному ве-чу, ис-пол-ни-тель-ную - Дер-жав-ной ду-ме (оба ор-га-на пла-ни-ро-ва-лось из-би-рать на 5 лет, ка-ж-дый год 1/5 часть их со-ста-ва под-ле-жа-ла сме-не), су-деб-ную («блю-сти-тель-ную») - Вер-хов-но-му со-бо-ру (в со-ста-ве 120 человек, из-би-рав-ших-ся по-жиз-нен-но). Пестель вы-сту-пал за унич-то-же-ние всех со-сло-вий, ус-та-нов-ле-ние все-об-ще-го ра-вен-ст-ва гра-ж-дан пе-ред за-ко-ном, вве-де-ние гражданских сво-бод, а так-же из-би-рательного пра-ва с 20 лет для лиц муж-ско-го по-ла (на мес-тах Зем-ские народного со-б-ра-ния долж-ны бы-ли из-би-рать сво-их пред-ста-ви-те-лей в На-ме-ст-ные народные со-бра-ния 3 сте-пе-ней - во-ло-ст-ные, уезд-ные и гу-берн-ские). При-зна-вал ес-те-ст-вен-ным де-ле-ние об-ще-ст-ва на бо-га-тых и бед-ных, од-на-ко вы-сту-пал за соз-да-ние оди-на-ко-вых эко-но-мических ус-ло-вий для всех гра-ж-дан пу-тём пе-ре-рас-пре-де-ле-ния зем-ли (де-ли-лась бы на 2 рав-ные час-ти - об-ще-ст-венную, ко-то-рая под-ле-жа-ла еже-год-но-му рас-пре-де-ле-нию ме-ж-ду семь-я-ми, и ча-ст-но-вла-дель-че-скую).

Идеи Пестеля вы-зва-ли не-од-но-знач-ные оцен-ки де-каб-ри-стов. Чле-ны Юж-но-го общества в це-лом при-ня-ли «Рус-скую прав-ду», чле-ны Се-вер-но-го общества её от-верг-ли. На-ка-ну-не вос-ста-ния де-каб-ри-стов на Се-нат-ской площади в Санкт-Пе-тер-бур-ге, 13(25) декабря 1825 года, Пестель был аре-сто-ван по до-но-су ка-пи-та-на Вят-ско-го пехотного пол-ка А.И. Май-бо-ро-ды. В начале 1826 года дос-тав-лен в Санкт-Пе-тер-бург, за-клю-чён в Пе-тро-пав-лов-скую кре-пость. Вер-хов-ным уго-лов-ным су-дом над де-каб-ри-ста-ми при-го-во-рён к смерт-ной каз-ни чет-вер-то-ва-ни-ем, ко-то-рая императором Ни-ко-ла-ем I за-ме-не-на на смерт-ную казнь че-рез по-ве-ше-ние. Каз-нён в чис-ле пя-ти при-го-во-рён-ных к смер-ти де-каб-ри-стов близ Пе-тро-пав-лов-ской кре-по-сти.

В отечественной ис-то-рио-гра-фии Пестель рас-смат-ри-вал-ся как пред-ше-ст-вен-ник со-циа-лис-тов (А.И. Гер-цен , В.И. Се-мев-ский, М.М. Ко-ва-лев-ский, Н.С. Ру-са-нов и др.) или как дик-та-тор яко-бин-ско-го ти-па (М.А. Ба-ку-нин, Н.П. Пав-лов-Силь-ван-ский, С.Н. Чер-нов и др.).

Име-нем Пестеля на-зва-ны ули-цы в Ев-па-то-рии, Ка-лу-ге, Кие-ве, Ли-пец-ке, Мо-ск-ве, Рос-то-ве-на-До-ну и Санкт-Пе-тер-бур-ге.

Ис-точники:

Де-ло П. И. Пес-те-ля // Вос-ста-ние де-каб-ри-стов. Ма-те-риа-лы. М.; Л., 1927. Т. 4.