Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Реферат

Выдающиеся отечественные историки. Николай Иванович Костомаров.

выполнил студент 1 курса

физического факультета группы РФ-2

Носырев А.В.

научный руководитель

Короткий Н.С.

Краснодар, 1998.

Среди титанов российской исторической мысли XIXв., рядом с Н. М. Карамзиным, С. М. Соловьевым, В. О. Ключевским, занимает видное место Николай Иванович Костомаров (псевдонимы - Иеремия Галка, Иван Богучаров). Творчество русско-украинского ученого историка и археографа, фольклориста и этнографа, поэта и просветителя оказало большое влияние на духовное развитие современников и долго еще будет жить в памяти благодарных потомков.

Костомаров родился 4 (16) мая 1817 года в слободе Юрасовка, ныне Ольховатского района Воронежской области, в семье помещика, отставного капитана Ивана Петровича Костомарова и крепостной Татьяны Петровны Мельниковой (впоследствии - Т. П. Костомарова). Будущий великий историк сменил много учебных заведений, большей частью по причине неудовлетворенности уровнем преподаваемых знаний. Из воронежского пансиона, куда его отдала мать, он перешел сразу в третий из четырех классов гимназии, а затем, в возрасте 16 лет, единственный из всех гимназистов поступил на историко-филологический факультет Харьковского. Не найдя и здесь серьезного преподавания, юноша погружается в античность и совершенствует языки, прибавив к ним итальянский, пока на третьем курсе не знакомится с новым профессором всеобщей истории М. М. Луниным: отныне судьбой Костомарова стала история. Вспоминая впоследствии годы учебы в университете, ученый отмечал, что “если бы не было в университете Лунина, то время, проведенное в звании студента, надобно было бы считать потеряным” 1 . Последние полгода до выпускных экзаменов Николай Иванович болел оспой и был сочтен умершим, но, еще нетвердо держась на ногах, прибыл на сессию: для дальнейшего пути в науку бастард должен был получить “степень кандидата за отличие”. Он сдал отлично все выпускные экзамены и уехал домой, где узнал, что лишен степени за оценку “хорошо” по богословию, полученную на первом курсе. В январе следующего 1837 года пересдал все экзамены и 8 декабря 1837 года Советом университета был утвержден в степени кандидата, о чем получил свидетельство 28 ноября 1838 года.

Одновременно, служа юнкером в Кинбурнском драгунском полку, он разобрал великолепный местный архив и подготовил к печати историю Острогожского казачьего полка с приложением основных документов, мечтая “составить историю всей слободской Украины” 2 (рукопись эта сгинула в полиции после ареста). Никакие обстоятельства не могли заставить Николая Ивановича свернуть с пути, о котором сам он говорил так: “История сделалась для меня любимым до страсти предметом; я читал много всякого рода исторических книг, вдумывался в науку и пришел к такому вопросу: отчего это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный мужик, земледелец-труженик, как будто не существует для истории; отчего история не говорит нам ничего о его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях, способе его радостей и печалей? <...> Но с чего начать? Конечно, с изучения своего русского народа; а так как я жил тогда в Малороссии, то и начать с его малорусской ветви. Эта мысль обратила меня к чтению народных памятников”. 3

Большую роль в пробуждении и развитии у Н. И. Костомарова интереса к жизни и историческому прошлому народа, преимущественно в сфере фольклористики и этнографии, сыграло его личное знакомство с Г. Ф. Квиткой, И. И. Срезневским, А. Л. Метлинским, А. О. Корсуном и другими известными литераторами и учеными, а также его ознакомление с их творчеством и историческими думами, народными сказками и пересказами. Как поэт-романтик Н. И. Костомаров соединил в своем творчестве “исторические и легендарные мотивы, внес в перепевы из украинского фольклора, конкретные черты исторического прошлого” 4 . Вообще, характеризуя Н. И. Костомаров, уместно отметить, что он любил слушать музыкальные произведения Л. Ван Бетховена, Ф. Шуберта, Ф. Листа, ему очень нравилась музыка М.И.Глинки, Н. И. Лысенко, он читал наизусть на языке подлинника стихи И. Гете, “Божественную комедию” Данте, не говоря уже о произведениях русских авторов и родного творчества, которые ученый знал превосходно: ему, например, не составляло труда прочесть по памяти былину “Садко”.

Осенью 1840г. Н. И. Костомаров сдал магистерский экзамен и получил разрешение писать диссертацию на избранную тему. В 1841г. Он подал на факультет исследование “О причинах и характере унии в Западной России”, которое через год было принято к защите. Но церковная власть, царская цензура и правительство пришли к выводу о том, что оно не достойно ученой диссертации как по характеру темы, так и по причине широко приводимого фактического материала о безнравственности духовенства, тяжелых поборах с народных масс, а главное - о восстаниях крестьян и казаков. По распоряжению министра просвещения С. Уварова все напечатанные экземпляры этой работы следовало уничтожить. (Но все-таки остались три уникальных экземпляра книги, являющейся сегодня большой библиографической редкостью.) Н. И. Костомарову разрешили писать диссертацию на другую тему. Во второй диссертации Н. И. Костомаров провел, как он выразился, свою задушевную мысль “об изучении истории на основании народных памятников и знакомства с народом”, обращении к жизни народа в ее многообразии, тем самым поставив одним из первых в то время украинской историографии новую актуальнейшую проблему и занял в науке своеобразное место на общем фоне военно-административной истории. Весной 1843 г. Н. И. Костомаров подал на факультет диссертацию на тему ”Об историческом значении русской народной поэзии” и защитил ее. 13 января 1844 года он получил степень магистра исторических наук. Это была первая на Украине диссертация этнографического характера.

Основной задачей общества Н. И. Костомаров считал “распространение идей славянской взаимности как путями воспитания, так и путями литературными” 5 . Таким образом, еще до возникновения Кирилло-Мефодиевсого общества Н. И. Костомаров придерживался умеренных взглядов и видел главную цель прежде всего в распространении идеи единения славянских народов. В условиях николаевской реакции пропаганда идеи освобождения имела большое общественно-политическое значение. Но отстаиваемый Н. И. Костомаровым мирный путь ее воплощения был ошибочным, по сути буржуазно-либеральным. Уже тогда исторические события в России убеждали, что “действительное освобождение народам могут обеспечить только социальные революции” 6 .

Предшествовало Кирилло-Мефодиевскому обществу тайное общество при Киевском университете, входившее в организацию Ш. Конарского. Оно вело пропаганду среди студентов университета и населения, распространяло революционную эмигрантскую литературу, в том числе произведения А.Мицкевича, среди них “Книги народа польского и польского пиллигримства”, давшие мысль кирилло-мефодиевцам написать “Книги бытия украинского народа”. Идея “революционного объединения славян” , пропагандировавшаяся кирилло-мефодиевцами, возникла у них “по примеру и под влиянием такой же идеи декабристов” 7 . Наряду с этим следует подчеркнуть, что “Книга бытия украинского народа”, выражая сущность либерально-буржуазного крыла общества, содержат ряд ошибочных положений о мессианской роли Украины с якобы присущим ей демократизмом, идеалистически трактуют исторический процесс и вопросы истории Украины.

В июне 1864 г. Н. И. Костомаров после выступления на заседании Совета с пробной лекцией был единогласно утвержден преподавателем русской истории Киевсого университета, а с 1 августа того же года его утвердили адъюнктом на кафедре русской истории. В марте 1847 г. Адъюнкт-профессору Н. И. Костомарову на его прошение в Совет университета было выдано свидетельство, разрешающее вступить в брак с А. Л. Крагельской 8 . В марте этого же года Кирилло-Мефодиевсое общество в результате доноса подверглось разгрому царской властью. Видные его члены были арестованы и после следствия были приговорены к заключению или ссылке. Н. И. Костомарова приговорили к годичному заточению в Алексеевском равелине Петропавловской крепости и административной ссылке в Саратов, где он находился без выезда до 1852 г. (Вначале Н. И. Костомаров был приговорен к бессрочной ссылке в Вятку). Свадьба Н. И. Костомарова с А. Л. Крагельской, назначенная на 30 марта 1847 г., не состоялась, так как накануне он был арестован и в день предполагавшегося венчания отправлен под стражей в Петербург. 24 июня 1848 г. Н. И. Костомарова сослали в Саратов, где он познакомился с А. Н. Пыпиным, Д. Л. Мордовцевым, подружился с Н. Г. Чернышевским. Благотворительное влияние друг на друга Чернышевсого и Костомарова не вызывает сомнения, хотя оно и не было равнозначным. Естественно, преобладало и дало ощутимые положительные результаты воздействие на Н. И. Костомарова гиганта свободной мысли Н. Г. Чернышевского.

Основное требование Н. И. Костомарова к историку состояло в том, чтобы его труды имели целью “строгую, неумолимую истину” и не потакали застарелым предубеждениям национального чванства 9 . Относительно замечаний в его адрес о свободном обращении с источниками и сочинительстве истории 10 , то именно в этом ученый видел призвание историка, ибо “сочинять” историю, по его понятию, значит “уразумевать” смысл событий, давать им разумную связь и стройный вид, не ограничиваясь переписыванием документов. Очертить в немногих главах, представить в сжатом виде исторические явления можно только тогда, считал он, когда мы изучили их подробности, когда мы владеем “большим запасом фактов” 11 . Н. И. Костомаров признавал поступательное развитие человеческого общества и отрицательно относился к мнению о возможности поворота вспять хода исторической жизни. Но при этом ученый глубоко ошибался, с утверждая, что дело истории - исследовать причины частных явлений, а не причину причин. Он также отвергал теорию, согласно которой следует признавать в истории лучшим все, что случилось позже, но то, что уже свершилось, считал необходимым рассматривать, “как совершенное” 12 .Отсюда, не обольщаясь отменой крепостного права в России, Н. И. Костомаров все же усматривал в этом событии новые зачатки в ее истории 13 . Следовательно, костомаровская схема истории России построенная на теории борьбы двух начал (удельно-вечевого и единодержавного), не исключала своего продолжения.

Из современных ему историков Н. И. Костомаров выделял С. М. Соловьева как представителя государственного направления. Он подчеркивал его заслуги в установлении связей между новым временем и давно прошедшим. Ученый отметил вклад в русскую историю К. С. Аксакова, обратив внимание на “насильственное осветление” славянофилами старины 14 .

Н. И. Костомаров был религиозен, но, несмотря на это, понимал, что “религия, в вульгарном смысле, нисходила до ханжества или бессмысленной приверженности к символической букве” и в форме церкви освящала законность всех условий общественного и политического быта, в которых виделись темные стороны. Он написал по этому поводу: “Видя зло, не могу помириться с бесконечною любовью творца! Есть ли на самом деле промысел божий?” 15 . Н. И. Костомаров написал несколько работ по церковной истории (“Великорусские религиозные вольнодумцы в XVI веке: Матвей Башкин и его соучастники. Феодосий Косой”, “Воспоминания о молоканах”, “История ракола у раскольников” и др.) и, хотя специально не занимался изучением раскола, высказал ряд соображений направивших на правильный путь других ученых.

Безосновательными порой для того времени было обвинения Н. И. Костомарова в сепаратизме, которые сам он находил несообразными и несправедливыми.

В конце 60-х Киевский и Харьковский университеты неоднократно приглашали Н. И. Костомарова к себе, но он не был допущен к преподаванию в университете, о чем он писал: “Министр... объявляет мне, что он не утвердит меня ни в один университет и что если я хожу по Петербургу цел и невредим, то за это следует благодарить господа бога” 16 . Затем, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда, Министерство народного просвещения закрепило за Н. И. Костомаро-вым профессорское жалование, лишив его возможности преподавать.

В 1862 г. Н. И. Костомаров взялся за издание научно-популярных книг для народа, в чем был поддержал Н.Г.Чернышевским. Он настойчиво обосновывал и в прессе полезность издания такой литературы. Данное предприятие материально поддержали М. Лазаревский, Ф.Метлинский и многие другие, но вышедший в 1863 г. Циркуляр министра внутренних дел Валуева, запрещавший издание литературы на украинском языке, вынудил его прекратить начатое дело. После 1847 года Н. И. Костомаров постоянно находился под наблюдением тайной полиции.

Основной костомаровской концепцией истории являлось признание у всех народов “федеративных начал”, из которых должна была сложиться федерация. Поэтому он придавал большое значение изучению “удельно-вечевого мира” и видел в этом “важнейшую подмогу для уразумения настоящего”, более того - для “практических целей и в настоящем, и в будущем” 17 .С классовой точки зрения костомаровская федералистическая концепция идейно обосновывала борьбу за буржуазную республику или федерацию таких республик.

Н. И. Костомаров рассматривал Древнюю Русь не как федерацию, сложившуюся в политическое государство, а с наличием “федеративных начал”, из которых могла бы при определенных условиях сложиться федерация. Можно ли ручаться, замечал ученый, за совершенную прочность и незыблемую крепость новейших таких федераций, на которые указывают в опровержение нам, когда мы прилагаем этот термин к русской истории “удельно-вечевого уклада”, “История Америки, - писал он, - не только Южной, но и Северной, Соединенных Штатов, достаточно дает отрицательный ответ 18 . По мнению. Н. И. Костомарова, коварство и насилие будут в государственных отношениях до тех пор, пока люди не додумаются устроить свое общество “на иных началах”.

В начале 1875 г. Н. И. Костомаров тяжело заболел. В это время скончалась его мать Татьяна Петровна. После смерти матери творческую деятельность историка поддерживала А. Л. Костомарова, обвенчавшаяся с ним 9 мая 1875 г. 19 . В воспоминаниях о Н. И. Костомарове довольно часто встречаем замечения по поводу того, что чем крупнее, импозантнее были события и явления конца 70-х - начала 80-х годов, тем упорнее он углублялся в изучение исторического прошлого, полагая, что, “не уразумев настоящим образом этого прошлого, нельзя уразуметь и настоящего” 20 .

Лето 1883 г. Н. И. Костомаров провел на Украине. Состояние его здоровья резко ухудшилось, но, несмотря на это, зиму он работал в архиве. Весной 1884 г. Историк снова покинул Петербург и уехал на Украину, его мечтой было окончить жизнь в Киеве. По возвращению в Петербург осенью Н. И. Костомарова уже почти не оставляла болезнь, но он трудился, подготовил к печати “Семейный быт в произведениях южнорусского народного песенного творчества”, а также все необходимые материалы для монографии о М. В. Ломоносове 21 , начал писать исторический очерк из времен бироновщины, которому суждено было остаться незаконченным.

В марте 1885 г. Н. И. Костомаров высказал пожелание еще раз увидеть картину И. Е. Репина “Иван Грозный и его сын Иван”, в которой, по его мнению, художественно воспроизведен характер этой исторической личности. В выставочный зал историка внесли на руках и усадили в кресло. По воспоминанию А. Л. Костомаровой, на вопрос находившегося в то время в зале И. Е. Репина: “Какого мнения вы об этой картине, Николай Иванович?” - он ответил: ”Да вот такого, что не хотел умереть, не взглянувши еще раз! А я уже был здесь недавно” 22 .

7 апреля 1885 г. Н. И. Костомаров умер в Петербурге в доме №4 на Васильевском острове, в соей квартире, долгое время являвшейся местом встреч многих передовых деятелей науки, культуры и искусства.

Список использованной литературы

И. Костомаров в 1817-1860 гг. - Рус. Старина, 1891, №2

Костомаров Н. И. - Твори, т. 1

Iсторiя Украiнскоi РСР, т. 3

Автобиография Н. И. Костомарова. - Рус. Мысль, 1885, кн. 5

Киевский городской архив, ф. 16, оп. 286, ед. Хр. 10, л. 3,4

Карпов Г. Критический обзор разработки главных русских источников, до истории Малороссии относящихся, за время: 8 января 1654 - 30-е мая 1672 года. - М., 1870

Богучаров И. Лекции по истории Западной России М. Кояловича, 1864. - В кн.: Научно-публицистические и полемические писания Костомарова

Костомаров Н. О значении Великого Новгорода в русской истории. - Собр. Соч., кн. 1, т. 1

Рус. Слово, 1861, №2

Рус. Обозрение, 1895, №7

Рус. Старина, 1886, №5

Костомаров Н. И. Собр. Соч., кн. 1, т. 1

Полт. Губерн. ведомости, 1894, №73.

Киев. Старина, 1883, №4

Киев. Старина, 1885, №6

Киев. Старина, 1895, №4

Костомарова А. Последние годы жизни Н. И. Костомарова

Взгляды Костомарова. - Киев, Наукова думка, 1984.

12 Костомаров Н. О значении Великого Новгорода в русской истории. - Собр. Соч., кн. 1, т. 1, с. 212-213.

13 Костомаров Н. О значении Великого Новгорода в русской истории. - Собр. Соч., кн. 1, т. 1, с. 213-214

14 Рус. Слово, 1861, №2, с. 16.

15 Рус. Обозрение, 1895, №7, с. 175.

16 Рус. Старина, 1886, №5, с. 333

17 Костомаров Н. И. Собр. Соч., кн. 1, т. 1, с. 201

18 Киев. Старина, 1883, №4, с. 901.

19 Полт. Губерн. ведомости, 1894, №73.

20 Киев. Старина, 1895, №4, с. 30.

21 Киев. Старина, 1885, №6, с. 233-234.

22 Костоварова А. Последние годы жизни Н. И. Костомарова, с. 479-490.

В ситуации не спадающего интереса современной историографии к фигуре Н.И. Костомарова, вызвавшего неоднократные попытки воссоздать его жизненный и творческий путь, нет смысла специально останавливаться на известных фактах биографии историка. Наличие переизданной «Автобиографии» Костомарова – еще один аргумент в пользу этого подхода. Но поскольку творчество историка было тесно сопряжено с его жизненными коллизиями, а система политических представлений непосредственно воздействовала на перипетии личной и научной судьбы, то, конечно, обращение биографическому контексту будет необходимо.

Первый период научной деятельности Костомарова пришелся на 40-50-е гг. XIX в., когда после окончания Харьковского университета (с отличием и со степенью кандидата наук), он, опубликовав ряд литературных произведений (1839-1840), в 1841 г. представил к защите магистерскую диссертацию «О причинах и характере Унии в Западной России». Отмеченный период разделяет его жизнь на два отрезка: до ссылки (с 1847 г.) и после саратовской ссылки (с 1857 г.). Однако это подразделение существенно не отразилось на выработанной Костомаровым стратегии научной работы. Тот факт, что к завершению ссылки он сумел опубликовать две крупных монографии – по истории движения под руководством Б. Хмельницкого и истории бунта С. Разина, задуманных еще в 1840-е гг., свидетельствует о цельности выделенного отрезка творческой жизни историка.

Время вступления молодого Костомарова на стезю науки совпало со становлением в историографии направлений, ставших отголосками общественных дискуссий об историческом пути России – славянофильства и западничества. Костомаров не присоединился ни к одному из них. Вырабатывая собственную политико-мировоззренческую систему и свое понимание истории, он заявил о себе как родоначальнике оригинальных теорий, проблемных сюжетов, концептуальных интерпретаций.

Обратимся к диссертационным работам Н.И. Костомарова. Диссертационное исследование 1841 г., обращенное к анализу Брестской церковной унии 1596 г. и последствиям ее реализации, было сосредоточено на проблеме социально-религиозного размежевания населения Украины на православных, представленных непривилегированными слоями, и униатов, состоявших из дворян. Уже в этой работе Костомаров сосредоточил основное внимание на истории народа. В поле его зрения находилась, преимущественно казацкая социальная среда, которую он рассматривал в контексте выражения ею социального протеста под лозунгами независимости от Польши. Казаки и крестьяне выступали в сочинении Костомарова как спасители православия и независимости Украины. В диссертации он подверг критике православное духовенство (за взяточничество, поборы и пр.), а также поставил под сомнение значимость Зборовского мира, заключенного Б. Хмельницким, полагая, что этот мир не соответствовал смыслу народных требований. Подобные оценки и подходы были новыми, выходили за рамки официальной версии событий, что и стало причиной драматической судьбы его первого крупного труда. В результате рецензирования диссертации Н.Г. Устряловым и решения министра С.С. Уварова ее защита была отменена, а сам труд было приказано уничтожить.

Интерес к заявленным аспектам истории Украины и характер их интерпретации определились под воздействием двух основных факторов биографии историка. Во-первых, – влиянием идей и интересов литераторов, филологов, историков Харьковского университета (П.П. Гулака-Артемовского, И.И. Срезневского, М.М. Лунина и др.), во-вторых, – происхождением историка, родовые корни которого были связаны с казачьей средой Слободской Украины, а также немаловажным обстоятельством крепостного состояния Костомарова в детстве, поскольку его мать являлась крепостной крестьянкой отца историка.

История с уничтожением первой диссертации Костомарова, очевидно, существенно повлияла на его мировоззренческие установки, в системе которых идеи народности и народоправства только продолжали укрепляться. Усиливался и дух оппозиционных настроений историка. Несмотря на запрет диссертации, ее автор, сумев сохранить несколько экземпляров, впоследствии воспроизвел ее сюжеты в некоторых сочинениях 1860-х гг.: «Отрывки из истории южнорусского казачества до Богдана Хмельницкого», «Южная Русь в конце XVI века». Тематика этой диссертации также определит сюжетные линии и характер их освещения основных его исторических и литературных сочинений в последующем.

Один из целой серии «ударов судьбы» в своей жизни историк выдержал с достоинством. Уже через два года им была подготовлена новая диссертация, защищенная в 1844 г. под названием «Об историческом значении русской народной поэзии». На первый взгляд может показаться, что тема новой работы в политическом отношении чрезвычайно нейтральна, а в научном плане проста и неопределённа. Далеко не все современники сумели оценить ее достоинства. Как подчеркивает Р.А. Киреева, по ее поводу «было больше негативных отзывов». В.Г. Белинский, в частности, в отзыве («Отечественные записки») довольно язвительно заметил, что «народной поэзией занимается тот, кто не в состоянии заняться чем-либо дельным». Этот факт непонимания представителями прогрессивных кругов общественности принципов Костомарова в изображении прошлого с сожалением был им зафиксирован в «Автобиографии».

Между тем в новой диссертации закладывались основы еще одного подхода к народной истории, который можно определить как фольклорно-источниковедческий. Ее дальнейшие исследования, а также введение им в научный оборот новых фольклорных источников существенно расширили представления о научно-информационном потенциале народного литературного творчества для реконструкции истории и культуры народа.

Сама тема и принципы ее освещения органически вытекали из опыта молодого историка по изучению украинского фольклора в 1830-40-е гг., интерес к которому был ему привит в Харьковском университете и общими литературными традициями украинской культуры. На этот раз защита прошла успешно. Его оппоненты – М.М. Лунин и И.И. Срезневский – более других, осознав новизну исследования, дали ему самую высокую оценку.

Ранние работы Костомарова, созданные в данном ракурсе, опровергали заявления историков государственной школы, в частности, тезис С.М. Соловьева о том, что «история имеет дело только с тем, что движется, видно, действует, заявляет о себе, и потому для истории нет возможности иметь дело с народными массами…». Подспудно это мнение означало и то, что для изучения народной истории не имеется достаточной и адекватной документальной основы. Костомаров своей диссертацией доказывал обратное: основным документом в его построениях выступают произведения-источники народной литературной традиции.

После защиты диссертации складываются условия для успешной научной и преподавательской карьеры историка: в 1846 г. его приглашают в качестве преподавателя-историка в Киевский университет. Его пробная лекция «С какого времени следует начинать русскую историю?» прошла блестяще, сам он день дебюта на преподавательском поприще относил к «самым светлым и памятным» в своей жизни. Однако это начинание, как и другие тогдашние творческие замыслы, были прерваны арестом по делу его участия в Кирилло-Мефодиевском обществе.

Оставляя в стороне хорошо представленные в специальной литературе сведения об этом обществе и его разгроме, отметим смысл основной идеи общества, разделяемой Костомаровым. В особом (программном по характеру) документе общества, составленном историком – «Книге бытия украинского народа» – им выдвинута мысль о национально-культурной автономии Украины как перспективной политической задаче. Оппозиционность Костомарова официальной идеологии была основана на системе его исторических представлений об изначальной природе политического устройства Древней Руси как федерации. Впоследствии проблемы федеративной истории составят важный узел концептуального осмысления Костомаровым всей русской истории.

Последовавший арест и год заключения в Алексеевском равелине Петропавловской крепости сильно подорвали здоровье Костомарова, но продемонстрировали его силу духа. Находясь в заключении, он изучал греческий, испанский языки, читал, насколько позволяло резко ухудшившееся зрение.

За 9-летний период последовавшей саратовской ссылки, он, работая делопроизводителем Саратовского статистического комитета, подготовил целый ряд исследований по истории саратовской провинции. Зная его интересы и имея в виду значительный опыт собирания фольклора, нас не удивит появление в «Саратовских губернских ведомостях» работы «Народные песни, собранные в Саратовской губернии», опубликованной анонимно.

Служебные поездки по губернии дали возможность собрать не только фольклорные произведения, но и выйти на новые темы его собственных «археографических экспедиций». В «Автобиографии» историк отмечал, что тогда его глубоко заинтересовала история «внутреннего русского быта». Собранная им коллекция различных документальных публикаций стала основой его «Очерка домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях», изданного для массового читателя вскоре после завершения ссылки. Характерен его собственный комментарий к этому «Очерку», являвшийся своеобразным ответом на сочинения И.Е. Забелина, посвященные домашнему быту царей и цариц. Костомаров подчеркивал альтернативный характер своего сочинения следующим резюмирующим суждением: «Вы, представители государственной школы, интересуетесь бытом царей, я – бытом народа».

Но главное внимание Костомарова в годы ссылки было сосредоточено на создании давно увлекавших его исследований, которые сразу после возвращения из ссылки (в 1857-1858 гг.) были изданы в журнальных версиях: «Богдан Хмельницкий и возвращение Южной Руси к России», «Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях», а также в виде книги – «Бунт Стеньки Разина». Особую актуальность в то время, когда обсуждались вопросы отмены крепостного права, приобрели все, представленные историком проблемы. Это и вечевое самоуправление Древней Руси, и этноконфессиональные и политические русско-польско-украинские взаимоотношения, и народные движения, и торгово-экономическое развитие России. Как отметила Р.А. Киреева, все эти вопросы для историографии того времени были «неожиданными и необычными», а сами труды настолько оригинальными, что их автор «произвел неизгладимое впечатление на специалистов и читающую публику».

Именно этими крупными работами Костомаров заявил о себе как историк нового направления, ценностными ориентирами которого становилась народная история в широком спектре ее сторон. Костомаров возвращался в науку как победитель, полный творческих замыслов и идей. Фактами публикаций указанных трудов, а также официальным приглашением ранее опального историка в Петербургский университет (1859) можно завершить первый период деятельности и приступить к анализу следующей страницы его творческой биографии.

По иронии судьбы Костомарова приглашают профессором на кафедру русской истории Петербургского университета в связи с выходом в отставку Н.Г. Устрялова, рецензия которого когда-то стала поводом для «сожжения диссертации» историка. Петербургский период жизни ученого начинался поистине триумфально. Читающая публика с большим интересом следит за его работами, цензура к нему благосклонна, издатели беспрепятственно публикуют его сочинения, студенты восторженно встречают его лекции. И хотя профессорство историка оказалось непродолжительным (о причинах очередного поворота в судьбе историка скажем далее), но во многом закрепило идейно-методологическую программу его научных поисков.

Прежде всего, следует обратиться к анализу вступительной лекции программного характера (22 ноября 1859 г.), прочитанной в Петербургском университете и сыгравшей роль увертюры профессорско-преподавательской карьеры Н.И. Костомарова. Она же положила начало его размышлениям о задачах, предмете и методах исторической науки, сыграв существенную роль в проецировании перспектив исторических исследований в собственной деятельности, и, более того, создала основу очертаниям новой историко-научной культуры. Ее приверженцы обнаружатся как вскоре после появления научных манифестов Костомарова, так и в значительно более позднем времени – уже после его кончины.

Представляя свое научное кредо, Костомаров в первую очередь изложил собственное понимание целей обучения в системе высшего исторического образования. Он подчеркивал, что первостепенным по важности считает не эмпирическую основу исторической науки – знание фактов, а их «осмысление», полагая к тому же, что пришедшие в университет студенты обладают достаточным «запасом приобретенного» по истории. Последовательно выступая против школярства в университетском преподавании, он ориентировал слушателей своего курса на «спорные» вопросы науки или по каким-то причинам остававшиеся «на втором плане». Избирательные акценты на наиболее актуальных, с его точки зрения, аспектах русской истории – вот стратегическая линия представляемого историком лекционного курса.

Краткий историографический обзор лекции выявил ценностные установки автора: он не собирался продолжать Н.М. Карамзина, а предпочитал следовать за «смелым», но полузабытым критиком великого историка – Н.А. Полевым, который одним из первых сделал попытку обратиться к истории народа. Вот эту-то тему «второго плана» и предполагал развить в своем курсе Костомаров, подчеркивая, что при наличии богатейших коллекций уже изданных материалов по теме, «теперь только наступает пора» ее разработки, поскольку, наконец, «уяснилась» необходимость истории народа: следует помнить, что это было время кануна отмены крепостного права.

Выдвигая свою позицию, Костомаров вовсе не отрицает значимости государственно-политической стороны истории, но подчеркивает, что именно народ составляет сердцевину человеческой истории, поскольку лишь некие этнические общности своей деятельностью и позицией формируют политическую основу государства. Для того чтобы лучше понять мысль историка и природу понятия «народ», обратимся к его примерам- разъяснениям. Он обращает внимание на факт существования единого русского народа в рамках двух государственных образований, в частности, Московского и Литовского (с XIV в.). Одновременно, указывает на исторические судьбы генетически родственных народов – русского и червоннорусского. Не будучи связанными общими государственными границами, они, фактически, принадлежали к одной этнической культуре: «Червонная Русь в XIV веке выступила из политической связи с остальной Россией, но судьба ее до тех пор будет принадлежать к русской истории, пока народ червоннорусский не потеряет русского языка и начал русской жизни».

Проблема, поднятая Костомаровым, дает возможность увидеть этнокультурную основу смысла, который Костомаров вкладывал в понятие «народ». Процесс формирования любого народа представлялся ему в виде синтеза исторически связанных народностей. Историк заявил, определяя историческую равнозначность всех этнических образований и имея в виду русских, что «в наших жилах» течет столько же крови инородческой, сколько славянской.

Вместе с тем, он при изучении определенной этнической группы, например, в «Очерках домашней жизни и нравов великорусского народа», под народом имел в виду и различные социальные слои «народонаселения», выделяя в нем «высшие классы» и «простонародье». В этом смысле понятие «народ» приобретало значение национальной общности в ее различном социальном выражении. Выступая в Географическом обществе (1863 г.), Костомаров подчеркивал статус этнографии, как науки о народе, полагая, что ее предметом «должна быть жизнь всех классов народа, и высших, и низших». Собственно простонародье, как непривилегированная масса населения, становилось объектом его наблюдения преимущественно при изучении социальных движений протестного характера («Бунт Стеньки Разина»). При таком подходе Костомаров, противопоставляя себя государственной школе, вел речь, как и ее представители, о национальной истории. Однако авторские акценты в изображении народно-национальной истории смещались от описания политического «этажа» исторического процесса к аспектам, которые в современной историографии рассматриваются под углом зрения культурной антропологии и повседневной истории.

При этом программные установки Костомарова не ограничивались интересом только к бытовой стороне народной истории, а были устремлены к уяснению духовно-мировоззренческих основ жизни народа. В своей вступительной лекции он подчеркивал: «Народный обычай, черты домашнего быта, обряд увеселения – все это ещё внешность, не жизнь народная, а только её выражение. Жизнь народная заключается в движении его духовно-нравственного бытия: в его понятиях, верованиях, чувствованиях, надеждах, страданиях… Исследование развития народной духовной жизни – вот в чем состоит история народа…». Антропологический подход к истории особенно выразителен в его выступлении в Географическом обществе (1863 г.): «Созрело новое требование науки… Не предметы должен иметь историк на первом плане, а живых людей, которым эти предметы принадлежали в свое время. В этом вся тайна современного исторического требования… На первом плане у историка должна быть деятельная сила души человеческой… Не то важно для историка, как кафтан в таком-то веке носили, как женщины повязывались, а то, что эти признаки внешней жизни открывают нам в мире внутреннем, духовном…». Представленные идеи Н.И. Костомарова, несомненно, имели окраску романтической историографии. Они вели свои истоки из научных традиций первой половины XIX века. Любопытно в этом отношении сопоставление их с мыслями Т.Н. Грановского, который относил эмпирическое направление в исторической науке к разряду «ложных», поскольку «оно совершенно оставляет в стороне человека; оно довольствуется одними фактами и забывает развитие рода человеческого, что должно составлять сущность истории».

Отстаивая свою народофильскую позицию, Костомаров особо подчеркивал, что народ проявлял себя в потоке истории «живой стихией», составляя ее содержание, в то время как государство являлось «формой», «мертвым механизмом». Опираясь на выдвинутые концептуально-методологические установки, он предложил свою версию периодизации русской истории, не предлагая при этом абсолютно точной хронологии, поскольку, по его мнению, исторический процесс «неуловим» и «своенравен». По его представлениям русская история распадалась, как уже отмечалось, на два основных уклада – время преобладания удельно-вечевых порядков и формирования единодержавия.

Для первого периода характерны «господство обычая» (обычного права), различные формы «народоправства» (самоуправления), федеративные основы политической жизни в виде племенных союзов, преобладание «личной свободы над сословностью» и др.

Единодержавному укладу, выразившемуся в формах Московского царства и Великого княжества Литовского, присущи безграничная власть царя, преобразование обычая в закон, уничтожение общинного самоуправления и федеративных основ политического устройства, в целом – «торжество государственного начала над народным». Причиной смены первого уклада вторым, по мнению Костомарова, послужило монгольское завоевание («плачевное событие»), искусственно прервавшее «механизм русской жизни». Историк считал, что определенным остатком «удельности» в условиях единодержавия являлось казачество.

Подчеркивая свой принципиальный интерес к истории удельного уклада русской жизни, он, некоторым образом, объяснял и особое отношение к этому социальному слою в своих исследованиях, в том числе в своей первой диссертации. В одной из своих работ Костомаров заявлял об исторической значимости казачества, поскольку это были «люди большинства, люди массы, недовольные насилием со стороны меньшинства, бежавшие в степь для того, чтобы найти там точку опоры для действия…». В интересе к казачеству как раз и проявилась одна из сторон понимания историком смысла понятия «народ», как выражение низовой культуры.

Вступительная лекция Костомарова была встречена всеми присутствующими восторженно. Новые идеи, публично заявленные автором в предвестии отмены крепостного режима, находили живой отклик в умах и душах большинства слушателей. Сам Костомаров вспоминал: «Стечение публики было большое; несколько государственных лиц посетили мою лекцию. По окончании чтения последовали громкие рукоплескания, а потом толпа молодых людей подхватила меня на руки и вынесла из университетского здания к экипажу…».

Несомненно, успех вдохновлял историка, а атмосфера гласности на рубеже новой эпохи страны содействовала его творческой активности. По общему признанию историографов на конец 1859-начало 1860-х гг. пришелся взлет его исследовательской деятельности. Именно в это время реализуется большинство его идей, связанных с воплощением в конкретно-исторических сочинениях его «федеративной» теории. В серии статей и выступлений («Мысли о федеративном начале в Древней Руси», «Две русские народности», «О значении Великого Новгорода в русской истории» и др.), а потом в монографии «Северо-русские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. Новгород-Псков-Вятка» (1863), он наиболее полно выразил свою концепцию, очертания которой дал во вступительной лекции.

Первые годы профессорства Костомарова сопровождались подъемом его общественной активности. Его статья «Замечание о наших университетах» (1861), высоко оцененная Ф.М. Достоевским, может рассматриваться как вклад в общественную инициативу, положившую начало обсуждению университетского вопроса и вылившуюся в разработку Устава 1863 г.

Любопытным моментом биографии историка, событием корпоративной культуры сообщества историков и средством научной коммуникации того времени стал его диспут с М.П. Погодиным по вопросу о происхождении Руси (1860).

Не останавливаясь специально на этом хорошо известном историографическом факте, можно лишь заметить, что публичная полемика, в которой симпатии слушателей оказались преимущественно на стороне Костомарова (хотя историк высказал весьма спорную версию литовско-жмудского происхождения варягов), отразила популярность историка в широкой культурной аудитории. Интеллектуальная дуэль двух историков собрала большую аудиторию (зал был переполнен до отказа: слушатели сидели по двое на стуле, на окнах, на полу), нашла отклик в печати, содействовала росту популярности и научного авторитета Костомарова. Но впоследствии, в «Автобиографии», историк признавался, что согласился на этот спор «погорячившись», и даже сожалел, что выставил «такой специальный предмет на праздную потеху публики». Но молодые современники вспоминали, что в этом научном поединке им тогда «не было никакого дела до варягов», а Костомаров привлекал к себе как представитель нового направления, олицетворявший путь «к свободе и движению вперед, к науке, в противоположность косности и рутине». Спор двух историков не прояснил ситуации в давней проблеме, что заставило князя Вяземского остроумно заметить: «Прежде мы не знали куда идем, а теперь не знаем откуда».

В последующие годы споры Костомарова с Погодиным продолжались по другим сюжетам русской истории – о роли Дм. Донского в сражении на Куликовом поле, о месте Москвы в процессе собирания русских земель, о Смуте и личностях Смуты.

Важно заметить, что в контексте этой полемики Костомаров приобретает черты нового типа ученого – борца с мифологемами в науке. Он подвергает переоценке стереотипы научных идей, отвергает устоявшиеся характеристики целого ряда исторических деятелей, пересматривая в этой связи, источниковую основу той или иной прежней версии. Погодин, оставаясь верным традиционным оценкам, пытался противостоять напору научной критики молодого коллеги. Его некоторые статьи в ответ Костомарову имели защитно-патриотический характер: «За Скопина-Шуйского», «За Минина», «За князя Пожарского» и др.

Период активной научной и общественной деятельности Костомарова в 1859-1861 гг., когда признание его заслуг достигло апогея, сменился в 1862 г. очередным поворотом в жизни историка. Он связан с уходом Костомарова из университета. Кратковременный период профессорства и неожиданный разрыв с университетской карьерой были вызваны студенческими волнениями 1861-1862 гг. в Петербургском университете. Поводом для выражения студентами недовольства послужило введение в университете новых дисциплинарных правил. В воспоминаниях – «Автобиографии» – Костомаров детально изложил эти события и свое отношение к студенческим выступлениям. Историк, несмотря на его оппозиционность власти в молодые годы и пережитый период ссылки, отнюдь не разделял политического радикализма настроений студенческой молодежи. Он признавался в мемуарах: «Я не принимал ни малейшего участия в тогдашних университетских вопросах, и хотя студенты часто приходили ко мне, чтобы потолковать со мною, что им делать, но я отвечал им, что не знаю их дел, что знаю только науку, которой всецело посвятил себя, и все, что не относится непосредственно к моей науке, меня не интересует. Студенты были очень недовольны мною за такую постановку себя к их студенческому делу…» Скептически он относился и к позиции части профессуры (К.Д. Кавелина, А.Н. Пыпина, М.М. Стасюлевича и др.), выразившейся в поддержке студенческих волнений и даже в таких протестных акциях как демонстративные заявления об отставке в ответ на аресты студентов. В мемуарных очерках о профессорах Петербургского университета Костомаров лейтмотивом провел сюжет о студенческих волнениях, специально отметив отношение большинства из них к этим событиям. Сам он последовательно выдерживал нейтралитет, а на определенном этапе развития событий отказался бойкотировать чтение лекций, как того требовала политически активная часть студенчества. Его очередная лекция завершилось освистанием и бранью в его адрес. Подобная ситуация была оскорбительна для Костомарова, и в 1862 г. он подал в отставку.

Имеются некоторые основания считать, что к этому моменту кафедра уже тяготила историка, поскольку не давала свободного времени для научных занятий. П.Н. Милюков в энциклопедической статье о Костомарове писал, что тот еще осенью 1860 г., задумав исследование о самозванцах, готов был покинуть кафедру, чтобы заняться этой темой. Предпочтение режима свободной деятельности, не стесненной рамками университетских обязанностей, подтверждается и фактом отказа историка занять кафедру Киевского университета, который присвоил ему степень доктора русской истории без защиты соответствующей диссертации.

«Университетская история» дает основание полагать, что 45-летний Костомаров в начале 1860-х гг. был далек от политической активности. Его политические настроения данного времени лишены были, явных признаков оппозиционности. Осуждение молодежно-студенческого «нигилизма», критический взгляд на «крайности» «развития либерального движения умов» позволяют представить Костомарова как деятеля умеренных политических взглядов, вполне удовлетворившегося итогами реформы 1861 года. Он не поддерживает характерное для образованной молодежи растущее «недовольство всем существующим общественным, семейным и политическим строем», которое в некоторых кругах приобретало характер «мечтаний» «о пере­стройке общественного здания». Историк считал, что процесс российского реформирования спровоцировал радикализацию политических настроений в обществе, вызвав, в первую очередь, протестное движение в молодежной среде: «Русские умы стали проникаться мыслию, что в России слишком много дурного и наше общество требует радикального возрождения. Как всегда и везде бывает, мыслящая молодежь несется без удержу вперед; все, что делается вокруг нее хотя бы с явными целями улучшений, ей кажется малым, недостаточным; ей хотелось бы видеть совершившимся в несколько месяцев то, на что по неизменным законам истории потребны годы, десятки лет и даже века!»

Явление нигилизма вызывает у Костомарова крайнее неприятие. Характеристика и осуждение нигилистических настроений и соответствующего стиля жизни молодежи, представленные в «Автобиографии», сродни идеям «Отцов и детей» И. С. Тургенева. Костомарова волновали не только черты образа жизни молодых людей, ведущие, как он считал, к бездуховности, но и их ограниченность в понимании смысла и роли науки в обществе: «От прежних либералов нигилисты … стали отличаться крайним неуважением к положительной науке, признавая полезным только утилитарную часть реальных наук, содействующих материальному благосостоянию человека».

Опасность нигилизма Костомаров в первую очередь связывал с негативными последствиями увлеченности им «интеллигентного юношества» в те годы, когда человеком должны приобретаться научные знания и формироваться нравственные принципы. В результате: «Вместо полезных общественных деятелей в той или другой форме вырабатывались разные либеральные болтуны, заносчивые хвастуны, воображавшие за собою такие достоинства, каких на самом деле не было, а в конце концов - вредные ленивцы, твердившие о труде, а на самом деле бегавшие истинно полезного труда или своим порочным отношением портившие его, когда за него принимались». В отношении к студенчеству историк выступал в роли «отца», не понимавшего своих «детей».

Вероятно, собственный опыт политической деятельности и политической ссылки был определенным образом переосмыслен историком. Сохраняя верность идеям федерализма, Костомаров не принимал форм, методов и принципов политической борьбы нового поколения оппозиционеров. Для него политическая сторона жизни общества и отдельной личности тесно сопрягалась с религиозно-нравственными устоями, разрушение которых он воспринимал как жизненную драму. Консервативные установки зрелого Н.И. Костомарова пришли в противоречие с преобладавшими в университетской среде настроениями. Вернувшись триумфатором из ссылки, он не смог вписаться в новую общественно-политическую ситуацию. Новые идеи и настроения не соответствовали и его научной программе, нацеленной на реализацию целой серии исследовательских проектов, задуманных еще в молодые годы.

Историк оставался либералом дореформенного типа, чуждым идеям буржуазного либерализма и, соответственно, нараставшим тенденциям капиталистической модернизации. Студенческие манифестации стали для него поводом отойти от активной публичной деятельности. Создание камерной жизненной обстановки, погружение в исследовательскую и литературную работу не привело, конечно, к забвению историка. Его активная научно-литературная деятельность (работа во многих научных обществах, комиссиях, съездах, сотрудничество с ведущими общественно-литературными журналами) сохраняла за ним славу большого ученого и популярного писателя. В 1870- 80-е годы он создает крупный оригинальный проект по изучению личностей в русской истории, пишет свои воспоминания. Начался новый период деятельности Костомарова – историка, писателя и публициста – в стиле «свободного художника».

Вопросы о том, как историк должен воспроизводить прошлое, какие акценты ставить, и в какой стилистике формировать свой текст, чтобы он был интересен читателю – потребителю исторических сочинений, были и будут актуальны во все времена. Историк всегда пишет, ориентируясь на определенную заинтересованную аудиторию. Этот ориентир формирует и проблематику, и характер языка, и стилистические приемы, и другие параметры исторического исследования. Историк одновременно ощущает себя и писателем.

Связь истории с литературой имеет генетическую основу, поскольку исторические сочинения изначально формировались как определенный жанр в потоке общего литературного процесса. В XVII в. исторические исследования до конца еще не отделились от литературных произведений. Этот процесс явственно начался в XVIII –первой половине XIX. Но даже в 1850-е гг. С.М. Соловьев, публикуя свои очерки о русских историках, назвал свой труд по этой теме – «Писатели русской истории».

Н.И. Костомаров относился к той категории историков, которые продолжали ощущать органическую связь истории и литературы, а если точнее – истории и всей области искусства. Можно назвать целую галерею историков, тесно сопрягавших свою историко-научную деятельность с литературной: Н.М. Карамзин, М.Т. Каченовский, Н.А. Полевой, М.П. Погодин, В.О. Ключевский. Бо льшая часть названных историков принадлежала первой половине XIX в., когда в обществознании, истории и литературе сильны были идеи романтической школы, с характерным для нее интересом к человеку и его внутреннему миру.

«Человек в истории» как выразительный исследовательский акцент романтической историографии, как известно, родился в европейской культуре и более всего был характерен для немецкой и французской традиции. В кругу «романтиков» формируется не только интерес к судьбе человека в истории, но и складывается особый стиль письма, наиболее характерной чертой которого является эмоциональность и художественность. Их доминирование в системе авторских приемов объясняется стремлением к психологическому, этическому и эстетическому воздействию на читателя. Историческое повествование должно было и убедить читателя, и настроить его в определенном отношении к прошлому. Историк романтического плана находил средства для выражения собственных переживаний и настроения.

Создавая образ прошлого, историк-романтик относился к своему тексту как к искусству преображения прошлого, преподнося его сквозь призму открытия некоей исторической тайны. Один из представителей раннего немецкого романтизма Новалис, определяя свой подход, писал: «Придавая вещам обыденным высший смысл, вещам привычным – обаяние таинственности, известным – достоинство неизвестного, конечному – видимость бесконечного, – я романтизирую их». «Воображение», «вчувствование», ставшие характерными способами интуитивного конструирования прошлой реальности, построение исторического нарратива как романа, использование риторических приемов, – все это сближало исторические сочинения «романтиков» с художественными произведениями.

Важной их установкой являлось утверждение, что «история не учит», поскольку не повторяется. Но в то же время они полагали, что функцию учителя выполняет сам историк, выступая по отношению к читательской аудитории моралистом и воспитателем. С романтизмом связывают также формирование идеи развития и особого типа мышления, вошедшего в интеллектуальное наследие под названием «историзм».

Костомаров оказался в поле притяжения идей и методов романтизма, что позволяло, как отмечалось, уже современникам сравнивать его творчество с традициями французской романтической историографии (с О. Тьерри, в частности). Большое научное и литературное наследие историка свидетельствует о его стремлении выработать особый авторский текст, который бы соединял в себе, с одной стороны, научную точность, с другой – эмоционально-эстетическую и художественную привлекательность. Не случайно, многие крупные сочинения историка (например, «Богдан Хмельницкий», «Смутное время Московского государства в начале XVII века»), относимые к типу научных монографий, изобилуют выражениями прямой речи, тяготеют к эмоционально-художественному стилю, не имеют строгого научно-справочного аппарата. Подобный характер исторического нарратива многим историкам, особенно младшего поколения, связанным принципами позитивизма, казался не научным. Так, С.Ф. Платонов в своих письмах не раз подчеркивал несколько пренебрежительное отношение к творчеству историка, отказываясь писать о нем специальные исследования. Но сочинения Костомарова всегда привлекали большую аудиторию.

Вероятно, не ошибемся, если скажем, что русское культурное общество познавало прошлое в значительной мере по сочинениям Костомарова, чем из более академичных по стилю исторических трудов других историков. Заметим, что в отличие от многих современных нам популяризаторов истории, Костомаров оставался профессионалом, прекрасно понимавшим задачи науки и научного познания. Но не менее он понимал и значимость воспитания общества при помощи истории. Стремление создать и запечатлеть в сознании читателей яркие запоминающиеся образы истории, которые без особых усилий, а только при помощи эмоционального авторского переживания укореняются и закрепляются в коллективной памяти нации, служили, вероятно, важным стимулом для историка в его попытках соединить в своих сочинениях познавательный потенциал научно-исторического и художественного подходов.

Начатая историком в 1870-е годы работа по созданию «жизнеописаний главнейших деятелей» русской истории, целая серия исторических портретов созданных им и вне этого издания, подчеркивают факт уверенности Костомарова в выбранном им жанре научного исследования. Жанр исторического портрета в сочинениях историка появился не случайно. Важную роль в выборе нового исследовательского проекта сыграло, вероятно, не только созвучие его мировоззренческих убеждений и эстетических настроений романтической парадигме, но и близость к миру искусства. Живопись, поэзия, литература, архитектура, музыка, так или иначе связанные с прошлым, путешествия по местам исторических событий, исторические достопримечательности, предметы старины и пр. – все это вдохновляло романтическую натуру историка, становилось источником новых идей и основой осмысления прошлого на уровне «переживания».

В 1869/70 г. Костомаров читал публичные лекции по русской истории в клубе художников, которые пользовались популярностью в среде петербургских живописцев. Особые отношения связывали Костомарова с художником Н.Н. Ге. Еще в киевский период жизни историка будущий художник учился у него в гимназии. В Петербурге их жизненные пути пересеклись. В 1870 г. Ге пишет портрет Костомарова. А на следующий год он выставил свою знаменитую картину «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе». В 1875 г. в журнале «Древняя и новая Россия» Костомаров опубликовал очерк «Царевич Алексей Петрович» с характерным подзаголовком: «По поводу картины Н.Н. Ге».

Эта череда событий художественной и культурной жизни показывает явное взаимовлияние творческой деятельности историка и художника, а возможно, отражает результат совместных обсуждений эпохи Петра I во время встреч по поводу портрета историка. В переписке современников произведение Ге оценивалась очень высоко. Появление исторической картины в период осмысления реформ 1860-х гг. не могло не привлечь своей актуальностью публику, постоянно окружавшую новое полотно. В частности, И.Н. Крамской писал Ф.А. Васильеву: «Ге царит решительно. На всех его картина произвела ошеломляющее впечатление». Сам художник признавался П.М. Третьякову, что по целым дням работает или «читает Историю» . Картина высоко ценилась за ее психологический контекст, изображающий историко-семейную драму отца и сына.

Сопоставление живописного и исторического произведений показывает сходство настроений двух авторов и понимания ими смысла этого явления в различных по типу творениях. Хотя Костомаров в своей «Автобиографии» не упомянул подробностей подготовки своего очерка, но вполне очевидно, что живописная концепция художника, оказала глубокое эмоционально-психологическое воздействие на замысел его работы.

Характеризуя опыт исторической портретистики в творчестве историка в целом, можно выделить основные принципы, которыми руководствовался Костомаров в этой части своего творчества. Прежде всего, он выдвинул моральные критерии при характеристике той или иной личности, исходя из мысли, что нет таких целей, которые бы оправдывали любые средства. Этот подход историк реализовал и в «скандальной» биографии Дмитрия Донского (в статье «Куликовская битва»), этот же подход заставил его сомневаться в абсолютном величии Петра I. Основным методом для историка служил историко-психологический анализ. Глубокое погружение в индивидуальные свойства личности и психологическую основу поведения человека в истории характерно для значительной части его сочинений. Задачу раскрытия внутренних побудительных мотивов деятельности исторических личностей историк решал при помощи исторических источников, позволяющих проникнуть в область сознания, чувств и эмоций человека. Таковыми для него стали источники личного происхождения и близкие к ним по социальной функции документальные комплексы – разнообразные свидетельства современников, фольклорные произведения, материалы следственных дел и пр. Костомаров стремился к тому, чтобы читателю его сочинения были интересны по сюжету, замыслу, стилю. Его исторические повествования в целом, а портретные зарисовки в особенности, отличаются художественностью, эмоциональностью изложения. Большое значение он придавал нравственным урокам, которые вытекали из его исторических портретов. Общие принципы этого жанра в творчестве Костомарова демонстрируют в нем историка, закладывавшего в российской историографии основы исторической антропологии.

У Костомарова были оппоненты, которые считали, что он, опираясь на свое эмоционально-художественное понимание реконструкции человека в истории, отходил от принципов объективности.

Позицию защиты метода и подхода Костомарова занял В.О. Ключевский, писавший о нем: «…накоплялось ряд исторических образов, оторванных от исторического прошедшего и связанных неразрывно с автором. Мы говорим – это Костомаровский Иван Грозный, Костомаровский Богдан Хмельницкий, Костомаровский Стенька Разин, как говорили: это Иван Грозный Гр. Антакольского, это Петр Великий Ге и т. п. Мы говорим: пусть патентованные архивариусы лепят из архивной пыли настоящего Ивана Грозного, Богдана Хмельницкого, Разина – эти трудолюбивые, но мертвые слепки будут украшать археологические музеи, но нам нужны живые образы, и такие живые образы нам дает Н.И. Костомаров… ».

Ключевский воспринимал Костомарова как историка, заявившего свое право создавать образы людей прошлого, исходя не только из фактографического материала, но опираясь на интуитивное, эмоционально окрашенное понимание человеческой сущности, проявляющейся в обстоятельствах времени, места, ситуации. Сам, являясь глубоким знатоком исторической психологии, он ценил в нем мастера создания «живого» исторического портрета, историка, умевшего соединить задачи историко-научной реконструкции с методами воспроизведения прошедшей реальности, восходящими к области художественной культуры – изобразительного искусства, литературы. Подход первого из названных историков и историографические оценки второго из них могут являться свидетельством того, что тот и другой воспринимали историческое знание как область, лежащую на стыке науки и культуры: между историей и искусством нет непроходимой границы, знание имеет целостное выражение. Подобный взгляд объединял двух историков в сфере не рефлектированного в то время понимания важности антропологизации истории.

Министерство образования Российской Федерации

Сыктывкарский государственный университет

Исторический факультет

Заочное отделение

Специальность: История

Контрольная работа

По историографии

Жизнь и исторические труды Н.И.Костомарова

Выполнил: Студент IV курса, гр.: 5410

Толстиков Константин Станиславович_________

Сыктывкар 2002

Введение………………………………………………………………………3

Основная часть………………………………………………………………..5

Заключение…………………………………………………………………...14

Список использованных источников и литературы……………………….15

Ведение

«…Не восхищаться народностью, а знать её следует. Точно так же - не восхищаться, не любоваться историею прошедшей жизни - наше дело, а уразуметь её».

Н.И.Костомаров

Среди титанов российской исторической мысли XIXв., рядом с Н. М. Карамзиным, С. М. Соловьевым, В. О. Ключевским, занимает видное место Николай Иванович Костомаров (псевдонимы — Иеремия Галка, Иван Богучаров). Творчество русско-украинского учёного историка и археолога, фольклориста и этнографа, поэта и просветителя оказало большое влияние на развитие современников и долго ещё будет жить в памяти благодарных потомков. Ныне вполне уместно напомнить широкому читателю некоторые страницы жизни Костомарова, 150-летие которого со дня рождения которого по решению ЮНЕСКО отмечало в 1967 году просвещённое человечество.

Сложный и неоднозначный жизненный путь прошёл Н.И.Костомаров. Современник А.И.Герцена, Т.Г.Шевченко, Н.Г.Чернышевского и Н.А.Добролюбова, он был учёным, писателем, фольклористом, трудами и жизнью определившим своё место в отечественной науке и культуре. Многочисленные его монографии, статьи, очерки содержат идеи, образы, картины времён создания Русского государства, укрепления его экономических и культурных позиций, а также истории Украины периода формирования и становления украинского народа, его борьбы за независимость и национальную самобытность. Вместе с тем Костомаров никогда не был пассивным созерцателем своего времени. Он жил в гуще событий, стремясь своими произведениями и деятельностью содействовать движению общества вперёд.

Актуальностью данной работы является то, что сегодня, в связи с изменением отношения к прошлому, происходит переосмысление развития и самой исторической науки. Это в полной мере относится и к творчеству Костомарова, особенно в части обвинения его в национализме, бесклассовом подходе в оценке исторических явлений и событий. В своё время благотворное влияние оказала перестройка на издание работ учёного. В серии «Памятники исторической мысли Украины» вышел и молниеносно разошёлся однотомник его трудов. Что же касается работ о нём, то пока издано лишь немного монографий, в которых впервые после десятилетий замалчивания на основе широкого круга источников и свидетельств современников рассматривается его творческое наследие по истории Украины феодальной эпохи. Опубликована также небольшая работа о нём как фольклористе и этнографе, исследователе поэтического творчества и быта украинского народа. Наконец, изданы документы и материалы о Кирилло-Мефодиевском обществе, одним из создателей которого был Костомаров.

В научном наследии Костомарова имеется немало того, что и сегодня представляет интерес, без чего отечественная историческая наука была бы обделённой. Он не только обогатил отечественную науку новыми фактами, оригинальным подходом к историческим явлениям и выводами, но и в значительной мере демократизировал освещение прошлого. Труды учёного ближе, чем работы других историков его поколения, стояли к жизни народа, и в этом огромная ценность его творческого наследия.

Костомаров родился 4(16) мая 1817 года в слободе Юрасовка Острогожского уезда Воронежской губернии. Мать его, Татьяна Петровна Мыльникова, была собственностью помещика Ивана Петровича Костомарова. Старый солдат, штурмовавший Измаил, отставной капитан Костомаров, в духе времени погрузился в вольтерьянство и не ограничился лекциями перед крепостными о природном равенстве людей, необходимости освобождения крестьян, отсутствии бога и вреде суеверий. Он, по словам сына, «ни во что не ставил дворянское достоинство» и ещё в 1812 г. решил взять в жены крестьянскую девочку, которой хотел дать образование. С ней он и обвенчался через несколько месяцев после рождения сына, незаконного с ханжески-юридической точки зрения, но единственного и любимого. До 10 лет Николай Иванович воспитывался отцом по рекомендации Ж.-Ж. Руссо при посредстве природы, литературы, французских просветителей. Стихов Жуковского и Пушкина, и матерью - в духе православия.

Отец Николая Ивановича был убит и ограблен своими лакеями, но матери удалось выкупить своего сына у родных мужа и отдать в частный воронежский пансион. «Несмотря на свой тринадцатилетний возраст и шаловливость, - писал впоследствии историк, - я понимал, что не научусь в этом пансионе тому, что для меня будет нужно для поступления в университет, о котором я тогда уже подумал как о первой необходимости для того, чтобы быть образованным человеком». В 1831 г. матушка определила его в воронежскую гимназию. Мальчик переходит сразу в третий из четырёх классов гимназии, где также почти не учили, овладевает латинским, греческим, французским языками и математикой, в 16 лет единственный из гимназистов сдаёт экзамены на историко-филологический факультет Харьковского университета. Не найдя и здесь серьёзного преподавания, юноша погружается в античность и совершенствует языки, прибавив к ним итальянский, пока на третьем курсе не знакомится с новым профессором всеобщей истории М.М.Луниным: отныне судьбой Костомарова стала история.

Последние полгода до выпускных экзаменов Николай Иванович болел оспой и был сочтён умершим, но, ещё нетвёрдо держась на ногах, прибыл на сессию: для дальнейшего пути в науку бастард должен был получить «степень кандидата на отличие». Он сдал отлично выпускные экзамены и уехал домой, где узнал, что лишён степени за оценку «хорошо» по богословию, полученную на первом курсе. В январе следующего 1837 г. Костомаров передал все экзамены, год спустя получил положенную ему кандидатскую степень, а ещё почти через год, в ноябре 1838 г., - кандидатское свидетельство. Одновременно, служа юнкером в Кинбурнском драгунском полку, он разобрал великолепный местный архив и подготовил к печати историю Острогожского казачьего полка с приложением основных документов, мечтая «составить историю всей слоботской Украины» (рукопись эта сгинула в полиции после ареста). Никакие обстоятельства не могли свергнуть с пути Николая Ивановича, о котором сам оно говорил вот так: «История сделалась для меня любимым до страсти предметом; я читал много всякого рода исторических книг, вдумывался в науку и пришёл к такому вопросу: от чего это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный мужик, земледелец-труженник, как будто не существует для истории; от чего история не говорит нам ничего его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях, способе его радостей и печалей? Но с чего начать? Конечно, с изучения своего русского народа; а так как я жил тогда в Малороссии, то и начать с его малорусской ветви. Эта мысль обратила меня к чтению народных памятников».

Идея изучения истории украинского народа, тонувшей тогда почти в полном мраке неведения, оказалась крайне трудноосуществимой. Костомаров чуть ли не наизусть выучил изданные к тому времени былины и сказы, русские и украинские песни, подружился с издателем «Запорожской старины» И.И.Срезневским и другими исследователями народного творчества. Размышляя над методами исторической критики, Николай Иванович отправился в Москву для знакомства с лекциями М.Т.Каченовского, овладел немецким, а затем польским, чешским, словацким, болгарским и другими языками, открывавшими доступ к сравнительному материалу.

Наибольшие трудности представляло освоение едва знакомого Костомарову украинского языка и литературы. Не удовлетворяясь чтением, Николай Иванович со свойственной ему неукротимой энергией начал «этнографические экскурсии» по Украине, которые продолжал затем многие годы. Не только русские и польские, но и украинские по происхождению его товарищи тогда «поднимали на смех самую идею писать на малорусском языке», считая «дозволительно глумиться над мужиком и его способом выражения».

«Такое отношение к народу и его речи мне казалось унижением человеческого достоинства, и чем чаще встречал я подобные выходки, тем сильнее пристращался к малорусской народности» , - писал Костомаров. Он обобщил материалы своих экспедиций и ответил по-украински прозой и романтическими стихами, издав основанные на фольклорно-историческом материале книги «Савва Чалый» (1839), «Украинские баллады» (1839), «Ветка» (1840), «Переяслвська ничь» (1841) и другие сочинения.

Сын русского дворянина древнего рода не мог не выступить на стороне языка и культуры украинского народа. Православный христианин не считал возможным жертвовать истиной ради интересов духовенства. В диссертации «О причинах и характере унии в Западной России» (1842) Костомаров приводил богатый фактический материал о безнравственности православного духовенства, властолюбии и жадности патриархов, не отличавшихся в этом отношении от пап; писал о восстаниях казаков и крестьян; о пользе, которую принесла украинскому просвещению необходимость борьбы с унией. По доносу харьковского архиепископа Н.Г.Устрялова, министр народного просвещения С.С.Уваров отменил защиту и приказал сжечь «подрывную» диссертацию.

Но Костомарова не легко было запугать. Весной 1843 г. он подал в Харьковский университет первую на Украине историко-этнографическую диссертацию и защитил её 13 января 1844 г., несмотря на сопротивление консервативной профессуры. Впрочем, и «Библиотека для чтения» О.И.Сенковского скептически отнеслась тогда к работе «об историческом значении русской поэзии», да и В.Г.Белинский писал в «Отечественных записках» в том смысле, что «народная поэзия есть такой предмет, которым может заниматься только тот, кто не в состоянии или не хочет заняться чем-нибудь дельнее».

Под эту полемику Николай Иванович опубликовал исследование восстания Наливайко (1843), первым из учёных обратил пристальное внимание на знаменитые ныне летописи Величко, Самовидца, Грабянки, Ригельмана и многие другие важнейшие памятники украинской истории, большинство которых потом было издано им и его единомышленниками (И.И.Срезневским, О.М.Бодянским и др.). Между тем он потерял должность в университете (вызвав из-за девушки на дуэль своего соперника), и, преподавая в ровенской гимназии, продолжал изучение народной жизни на Украине. Историк получил «ужасающие сведения». «Каторга лучше была бы для них!» - писал о крестьянах Костомаров. Из огромной массы собранных им источников медленно вырастал «Богдан Хмельницкий» - эпопея мощного народного движения против иноверных угнетателей, народной войны «за волю», за воссоединение с Россией.

Чисто научная деятельность казалась историку недостаточной. И хотя Костомаров в своих воспоминаниях и писал, что он с этого момента «начал жить в совершенном уединении, погрузившись в занятия историею» , он не стал кабинетным учёным, своего рода Пименом, равнодушным к «добру и злу». Он не оставался глухим к зову реалий современной ему жизни, впитывая и разделяя освободительные идеи передовых людей России и Украины, широко распространявшиеся в начале 40-х годов позапрошлого столетия. Перебравшись в Киев, он осенью 1845 г. становится одним из организаторов тайного «братства св. Кирила и Мефодия» и пишет его устав. То, что общество было тайным, политического, а не научного характера, подтверждается неосведомлённостью о его существовании Алины Леонтьевны Крагельской (впоследствии Костомаровой), уже в то время обруяённой с Н.И.Костомаровым. В этой связи А.Л. Крагельская писала: «Он (Н.И.Костомаров) говорил мне о своей заветной идее - необходимости единения славян, объяснял, что кольцо, находившееся у него на руке, с вырезанною внутри надписью: «Св.Кирилл и Мефодий», носит как символ единения славян, но о составлении устава «Кирилло-Мефодивского общества» не упоминал. Им же была разработана и программа, изложенная в «Уставе и правилах» общества, в его программном документе - «Книге бытия Украинского народа, а также в воззваниях «Братья украинцы!», «Братья великороссияне и поляки!» . «Речь шла о пропаганде идей освобождения и единения славянских народов, которая «в нашем воображении не ограничивалась уже сферою науки и поэзии…стал нам представляться федеративный строй, как самое счастливое течение общественной жизни славянских наций. Мы стали воображать все славянские народы соединённые между собою в федерации, подобно древним греческим республикам, или Соединённым Штатам Северной Америки…всеобщее уничтожение крепостного права и рабства, в каком бы то ни было виде…полнейшая свобода вероисповедания и национальностей и отвержение иезуитского правила об освящении средств целями…» .

Костомаров все силы отдавал пропаганде идей тайного общества, привлёк в него Т.Г.Шевченко - «народного вождя, возбудителя к новой жизни», чей гений был не доступен тем, «которые не доразвились до свободы от предрассудков сословности, национальности и воспитания» . Летом 1846 г. Николай Иванович получил возможность распространять идеи тайного общества с кафедры русской истории Киевского университета (его лекции «Славянская мифология» успели выйти в свет в 1847 г.). В марте 1847 г. адъюнкт-профессору Костомарову было выдано разрешение на брак с А.Л.Крагельской. Накануне венчания он был схвачен и спешно отправлен в Петербург. Правительство оценило опасность идей гражданских свобод, политического равноправия и свободного культурного развития всех, включая самые малые народностей империи. Костомаров провёл год в Петропавловской крепости, сочинения его одно время были запрещены к печатанию, полицейский надзор был пожизненный.

Местом ссылки Николая Ивановича был город Саратов, где, как и в крепости, оказались тогда избранные люди России. Здесь началась его дружба с Н.Г.Чернышевским, А.Н.Пыпиным, Д.Л.Мордовцевым и др. В губернском правлении, к секретным делам которого Костомарова неосторожно допустили, обнаружились материалы по истории раскола, которому историк посвятил затем много трудов. В периодике появились анонимно изданные им местные народные песни, после чего «высшая правительственная власть» повелела уволить цензора без пенсии. В Саратове же были в основном написаны произведения, которые сразу по окончании ссылки поставили учёного в ряд выдающихся историков России. Как в годы освободительного движения, в годы участия в движении «братства», так и впоследствии его научные исследования соотносились с действительностью, современной учёному, шаг за шагом раскрывали историю народа, жизнь его деятелей. Вполне справедливо мнение учёного о том, что «история, занимаясь народом, имеет целью изложить движение жизни народа» . Исторические монографии учёного публиковались журналами и многократно переиздавались в XIX - начале XX в. как важнейший материал российской общественной жизни. В данной работе назовём лишь главные из множества работ, вышедших по возвращении его из ссылки: «Иван Свирговский, украинский гетман XVI века» («Москвитянин», 1855); «Борьба украинских козаков с Польшею в первой половине XVII века до Богдана Хмельницкого» («Отечественные Записки», 1856); «Богдан Хмельницкий и возвращение Южной Руси к России» (там же, 1857); «Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях» («Современник», 1857-1858); «Бунт Стеньки Разина» («Отечественные Записки», 1858), а также масса изданий народных песен и повестей (в том числе знаменитые «Горе-Злочастье»), статьи о начале крепостничества и др.

В 1858 г. Совет Казанского университета избрал Костомарова профессором, но министерство народного просвещения наложило вето. Труднее для министерства было противостоять Совету Петербургского университета, профессором которого Николай Иванович стал в 1859 г. после захватившего передовую общественность печатного спора с М.П.Погодиным о крепостничестве. В следующем году, ознаменованном «Очерком домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях» («Современник», 1860) и работой «Русские инородцы. Литовское племя и отношения его русской истории» («Русское слово», №5), состоялся публичный спор с Погодиным по поводу концепции происхождения Древнерусского государства от норманов; Костомаров пришёл к выводу, что «самая история призвания князей есть не что иное, как басня» .

Середина XIX века ознаменована стремительным ростом освободительного движения в России. Н.И. Костомаров не остался в стороне от веяний времени. В своём исследовании «Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. Новгород-Псков-Вятка» (СПб., 1863) он отмечал, что народоправство и любовь к свободе были у истоков русской культуры, доказывая это анализом исторических фактов.

Исследования и полемика о земских соборах продолжали тему. Проблему выбора пути, факторов, определивших сохранение самодержавного строя в критический для России период, Костомаров рассмотрел в капитальной монографии «Смутное время Московского государства» («Вестник Европы», 1866-1867). Ученый вновь попал в цель, как подтверждала жаркая полемика в печати об Иване Сусанине, Лжедмитрии I, М.В.Скопине -Шуйском и других героях «Смуты», о самих её причинах. Ответы Костомарова на полемические послания М.П.Погодина и его сторонников относительно Куликовской битвы, начала единодержавия на Руси, показывали читателю, что именно «народная духовная жизнь» есть «основа и объяснение всякого политического события, поверка и суд всякого учреждения и закона»; об этом говорил Костомаров во вступительной части своего лекционного курса истории Руси.

Николай Иванович не опубликовал свои лекции по истории, за исключение м вводной части с обзором источников, а так же отрывков «Великорусские религиозные вольнодумцы в XVI веке», но его « Исторические монографии и исследования» стали подлинной исторической энциклопедией с древнейших времён до конца XVIII в. Стремясь донести результаты научных изысканий до широкого читателя, историк создал «Русскую историю в жизнеописаниях её главнейших деятелей», издававшуюся многажды, написал «Бытовые очерки из русской истории XVIII века» и другие работы. Вместе они составляют один из лучших курсов истории России.

За работами об украинских бунтарях XVI-началаXVII в., освободительной войне и воссоединении Украины с Россией последовали новые очерки: «Гетманство Юрия Хмельницкого» («Вестник Европы», 1868); «Руина. Историческая монография. 1663-1687» (там же, 1879-1880); «Мазепа» и «Мазепинцы» («Русская мысль», 1882 и 1884). Подчёркивая историческую обусловленность стремления «единокровных» народов к единству, Николай Иванович не находил возможным отождествлять их интересы с интересами самодержавия и отдельных украинских владык. Дифференцированно рассматривал он и историю Речи Посполитой, большую часть населения которой в XVI-XVII вв. составляли украинцы и белорусы, и собственно Польши. Не случайно его капитальное исследование «Последние годы Речи Посполитой» («Вестник Европы», 1869) получило продолжение - «Костюшко и революция 1794 года» (там же, 1870).

Идейные оппоненты Н.И.Костомарова не раз пытались упрекнуть его в поверхностном отношении к источникам. Учёный отвечал, что он действительно «сочиняет» историю, стремясь с «большим запасом фактов» разобраться в смысле событий, «уразуметь» их связь, а не ограничиваться переписыванием документов.

Ирония к «переписывателям» едко звучала в устах члена Археографической комиссии, выпустившего 12 огромных томов «Актов, относящихся к истории Южной и Западной России», том «Русской исторической библиотеки», три книги «Памятников старинной русской литературы», другие крупные издания и около сотни отдельных песен до записок иностранцев. Костомаров использовал материалы 65 архивов и библиотек России, Польши и других стран (он дважды надолго ездил заграницу в Швецию, Германию, Бельгию, Францию, Италию, Швейцарию, Австрию, Чехию и Сербию, где его труды пользовались популярностью и даже переиздавались).

Николай Иванович написал ряд источниковедческих работ, в том числе сделал крупные открытия в сложнейшей области древнерусского и украинского летописания. Он в теории и на практике доказал значение комплексного анализа письменных, фольклорных и этнографических памятников, факты исторической географии. Развитая позже В.О.Ключевским, тема «Об отношении русской истории к географии и этнографии» была чётко сформулирована в 1863 году действительным членом Русского географического общества Костомаровым (он был также членом Петербургской и Юго-славянской академий, Виленской Археологической комиссии, Московского Археологического общества, Императорского общества истории и древностей российских, Исторического общества Нестора-летописца при Киевском университете и др.). Интересные исследования Николай Иванович оставил в области истории исторической науки.

Исследуя в исторических трудах «строгую неумолимую истину», для фантазии Костомаров находил выход в богатом литературном творчестве. Яркая публицистика Николая Ивановича в журналах «Основа» и «Вестник Европы», в организации которых он участвовал, в «Современнике», «Отечественных записках», многих других журналах и газетах в некотором смысле поучительна и сегодня. В этих работах Костомаров призывал к изучению украинского языка и «преподаванию на народном языке в Южной России», доносил до читателя правду о подвижниках украинской культуры Т.Г.Шевченко, П.А.Кулише, Г.С.Сковороде, М.А.Максимовиче, одним из первых обратился к изданию сочинений Шевченко. Нельзя не отметить заступничество Костомарова за Н.Г.Чернышевского и других узников.

Костомаров отстаивал в печати «Проект открытых университетов» для всех, включая женщин, со свободой преподавания и обучения. В ответ на закрытие в 1861 г. Петербургского университета он вместе с Д.И.Менделеевым, И.М.Сеченовым, А.Н.Бекетовым и другими учёными начал чтение публичных лекций в пользу неимущих студентов, а право на издание своих трудов завещал «Литературному фонду» - обществу для пособия нуждающимся литераторам и учёным. После открытия университета профессор, внимательно следивший за политическими событиями, пытался предотвратить волнения студентов, был не понят ими и подал в отставку. Кто был прав в больно ранившем Николая Ивановича конфликте 1862 г., показали власти. Когда советы Харьковского и Киевского университетов единогласно избрали Костомарова профессором, Министерство народного просвещения было категорически против, соглашаясь платить ему профессорское жалование, но не допустить на кафедру!

«Министр…объявляет мне, - не без юмора писал Костомаров, - что не утвердит меня ни в один университет и что если я хожу по Петербургу и цел, и невредим, то за это следует благодарить Господа Бога» . Не менее внимательны к историку были министр внутренних дел, запретивший задуманное Костомаровым издание научно-популярных книг для народа (1863), и III Отделение, через жандармского генерала следившее за тем, чтобы Костомаров не употребил собранных по подписке денег для издания украинской литературы, так как и это было ему запрещено.

….По вторникам в квартире Костомарова собиралось избранное общество. Здесь бывали Н.Г.Чернышевский, Н.А.Добролюбов, Т.Г.Шевченко, В.В.Стасов, А.Н.Пыпин и О.М.Бодянский, передовые профессора, музыканты и художники, которым «любимейший учитель всех» (по словам Н.Н.Ге) помогал в работе над историческим материалом. Хозяйство вела Татьяна Петровна, «превосходнейшая женщина» (Н.Г.Чернышевский), «благороднейшая мать прекраснейшего сына» (Т.Г.Шевченко), не покидавшая его до конца своих дней (1875).Во время поездки в Киев Костомаров посетил дом, в котором был арестован, встретил свою невесту и через 27 лет после обручения женился на ней, найдя верного помощника и друга. С юности Николай Иванович отличался слабым здоровьем. Особенно болели глаза, порой историк терял зрение. Лишь могучий дух поддерживал его удивительную работоспособность, умение радоваться и удивляться жизни, стремление к путешествиям, к познанию нового.

Весной 1885 г., закончив последнюю часть «Исторического значения южнорусского песенного творчества», подготовив материалы для монографии о Ломоносове и начав статью о Минихе, Костомаров слёг. Преодолевая слабость, он попросил отнести себя в выставочный зал к картине И.Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван». «Не хотел умереть не взглянувши ещё раз!» - сказал Николай Иванович художнику. 7 апреля он скончался, оплаканный передовыми людьми России и Украины. Ему были посвящены обширная литература (причём ещё при жизни творчество учёного рассматривалось не только в статьях, но и в книгах), выставки, юбилейные праздники на родине. Среди высоких отзывов о работах Костомарова, данных достойными уважения людьми его времени, можно выделить мнение Н.Г.Чернышевского: «…историк при современном состоянии цензуры сказал всё возможное» .

Заключение

Оценивая научное наследие Н.И.Костомарова с сегодняшних позиций, мы сознаём, что в нём имеется немало такого, что не может вызывать возражений, а кое-что и вовсе не выдержало испытания временем. Но определяющим в трудах учёного является то, что и ныне представляет немалый интерес, без чего бы отечественная историческая наука была бы обеднённой. Читая творения Н.И.Костомарова более чем через столетие, мы должны добавить к этому - «и при современном состоянии источников». Именно возможность смелее развивать исторические взгляды и использовать неисследованные во времена Костомарова источники определяет сегодня особенности восприятия лиц и событий, о которых рассказывают публикуемые сочинения. Ибо Н.И. Костомаров не только обогатил нашу историографию в плане фактологическом и концептуальном, но и в значительной мере демократизировал историческое освещение прошлого. Его работы, как ни одного другого историка его поколения стояли близко к народу, были наполнены его чаяниями. И в этом их исключительная ценность. Сам Н.И. Костомаров как учёный и гражданин всей своей жизнью, своим поистине подвижническим отношением к избранному делу показал пример ответственности и честности, высоты духа и независимости поступков. Это вызвало глубокое уважение его современников и не может оставаться лишь достоянием истории. Труды учёного обращены не только к прошлому нашего Отечества, но и к его будущему - к новым поколениям людей пытливых и любознательных, мыслящих и деятельных.

Костомаров Н.И. Об отношении русской истории к географии и этнографии // Собр. Соч.: В 21 т. СПб., 1903. Кн.I, т. 3. С. 719 // Пинчук Ю.А. Исторические взгляды Н.И.Костомарова: (Крит. Очерк). Киев, 1984, с.230

Костомаров Н.И. Предания первоначальной русской летописи в соображении с русскими народными преданиями в песнях, сказаниях и обычаях // Вестник Европы. 1873. Т. I, кн. 1. С. 1-34; кн. 2. С. 570-624. Т. II, кн. 3. С. 7-60. // Исторические монографии и исследования, М.,1989, с.231

Костомаров Н.И. (псевд. Богучпров И.) Лекции по истории Западной России М.Кояловича, 1864 // Костомаров Н.И. Науково-публiцистичнi i полемiчнi писания Костомарова. Киiв, 1928. С. 211 // Там же, с231

Костомрова А.Л. Последние годы жизни Николая Ивановича Костомарова // Киев. Старина. 1895. №4 с. 188 // Пинчук Ю.А. Исторические взгляды Н.И.Костомарова: (Крит. Очерк). Киев, 1984, с.233