Отечественная война 1812 в оценке современных историков. В зарубежной историографии
17 октября 2012 года в рамках года Российской истории и в честь 200-летния победы русского народа в Отечественной войне 1812 года Российский институт стратегических исследований (РИСИ) провел международную научную конференцию по теме «1812 год. Освобождение России от нашествия неприятельского. Уроки истории и вызовы современности».
Открыл конференцию кандидат исторических наук директор РИСИ Леонид Решетников , вкратце рассказав об историках, приехавших в Москву за тысячи километров – с пространства от Екатеринбурга до Парижа. Первым слово было предоставлено Петру Мультатули , кандидату исторических наук, ведущему научному сотруднику Центра гуманитарных исследований РИСИ. Он сделал обзор современной историографии Отечественной войны 1812 года , особо остановившись на случаях злонамеренного искажения исторических фактов. Тема его доклада звучала так: «Лживый миф о превентивной войне 1812 года». Подобно тому, как предатель Родины В. Резун выдумал и распространил псевдо-исторический миф о намерении СССР в 1941 году первым напасть на Германию, так же и некий Олег Соколов скопировал тот же прием в приложении к событиям начала XIX века, а именно: Александр I будто бы намеревался напасть на Наполеона, и Бонапарт-де всего лишь упредил «потенциального агрессора», нанеся свой удар первым. Представленную на конференции свою книгу Петр Мультатули так и назвал по аналогии с резуновским заглавием: «Ледокол» для Наполеона». В этой книге автор детально показал полную несостоятельность обвинений России в якобы планировавшейся ей агрессии.
Следует напомнить, что стремление вызвать у читателя определенную запрограммированную заранее реакцию за счет создания у него иллюзии, будто бы то или иное развитие событий вероятно , является атрибутом современных идеологических диверсий, содержание которых выдумывают не какие-то отдельные псевдо-историки резуны, а разрабатывают аналитические центры ведущих стран. Впервые такого рода широкомасштабную и массированную диверсию американские специалисты провели в 1970 году в Чили в ходе президентских выборов. Тогда на стенах домов в чилийских городах вдруг появились плакаты с изображением советских танков и с комментарием: «Эти танки тут же появятся в Чили, как только победит Альенде». А группы молодых людей, будто бы члены молодёжной социалистической организации, обходили дома состоятельных чилийцев и проводили опрос: какая у вас жилплощадь? Сколько на ней проживает жильцов? Сколько бомжей мы сможем подселить к вам после нашей победы на выборах?
Доктор истории Национального института восточных языков в Париже Андрей Рачинский посвятил свое выступление более узкой теме – несостоявшейся коронации Наполеона в Москве. На основе изучения архивных данных он восстановил первоначальные планы французского императора, которые предполагалось реализовать в ходе «русского похода» (так называется эта война во французской историографии), а также планы Александра I. Бонапарт собрал огромную военную силу, противостоять которой Россия была не в состоянии. Поэтому, прогнозируя войну на территории нашей страны, русское правительство еще в 1810 году «запланировало» оставить Москву и отступать вглубь страны. Планы эти ясны из переписки Российского Императора, из бумаг Ф.В. Ростопчина - московского генерал-губернатора в 1812 году (кстати, сознание своей военной слабости и планы оставить Москву в случае наступления французов абсолютно исключают ту ложь о России как потенциальном агрессоре, будто бы намеревавшемся напасть ), из других источников.
Наполеон же готовился к вторжению всерьез и комплексно. Кроме чисто военных операций он разработал также мощное психологическое, разлагающее воздействие на русскую армию и на мирное население России. Еще в Париже им был подготовлен Указ об отмене в России крепостного права, который в Москве был переведен на русский язык, напечатан в полевой типографии и расклеен по городу. Разумеется, - подчеркнул Андрей Рачинский – Бонапарту дела не было до русских крестьян, он стремился стравить крестьян с помещиками, а в русской армии соответственно солдат – с офицерами. И сделать, таким образом, нашу армию и страну неспособной к ведению боевых действий. Для внесения смуты среди казачества, сановники Наполеона разыскивали кандидатуру на роль нового Пугачёва. Россию предполагалось расчленить на несколько частей-стран: Украина, Казакия, Татария, Сибирь… Успел он создать только Литву, правительство которой даже провело мобилизацию в армию.
К коронации Наполеона шла широкомасштабная подготовка. Из Парижа прибыл балет, из Италии в Москву приехал оперный театр. Императорские регалии также были доставлены в столицу России.
Александр I знал обо всех этих планах Наполеона. Коронация не состоялась. В силу ряда причин в Москве начались пожары, опустошившие город. Указ об освобождении от крепостной зависимости просто некому было читать. А реквизиции продуктов и фуража у окрестных крестьян были дурной иллюстрацией к освободительным декларациям. В Москве невозможно было дальше оставаться, не то что короноваться. Конечно, французская армия могла переместиться, например, в еще не разграбленную Тверь (до нее было всего три дневных перехода) и оттуда угрожать Санкт-Петербургу. Но в Твери нельзя было короноваться…
Старший научный сотрудник Центра гуманитарных исследований РИСИ кандидат исторических наук Денис Мальцев в своем выступлении «Проблема готовности русской императорской армии к войне 1812 года в трудах историков и реальной действительности» провел аналогию между Наполеоном и Гитлером. В обоих случаях России грозили объединенные силы Западной Европы. Наполеону все же не удалось втянуть в 1812 году в военные действия против России Турцию и Швецию. Дипломатия Александра I оказалась сильнее французской. Австрия и Пруссия, хотя и встали на сторону Наполеона, выставили в его армию существенно меньшие силы, чем те, которые они смогли дать в 1813 году для войны уже против Наполеона.
Оценки, данные Денисом Мальцевым России и русской армии в 1812 году, носили весьма оптимистический характер. Но его тезис о значительном превосходстве русского солдата – в плане вооружения и выучки – над французским все-таки представляется избыточным. Оружие и выучка у французского солдата были отменными. И М.И. Кутузов принял решение об отводе русских войск после Бородинского сражения из-за понесенных невосполнимых потерь. Французские орудия били по русским шеренгам эффективно, а французские стрелки слали заряды метко.
Профессор Санкт-Петербургского государственного университета доктор исторических наук Леонид Выскочков выступил с докладом на тему «Народы России в Отечественной войне 1812 года». Он наглядно, «с цифрами в руках», показал, что с обеих сторон воевали представители разных этносов и этнических групп. Лишь половину армии Наполеона составляли французы. Остальные – подданные 25 европейских стран, среди которых доминировали солдаты и офицеры разных германских государств (170 000 человек). Существенная доля приходилась на поляков (85 000 человек), к которым присоединились и этнические поляки из поместий западных областей России (15 000 человек), что с их стороны явилось изменой, если участь, что дворяне владели поместьями за службу императору во время войны.
В русской армии кроме регулярных частей действовали также многочисленные ополчения, набранные в том числе из Минской губернии, из Малороссии, из Курляндии, с Поволжья. Кстати, за Российскую империю воевали и поляки. На территории Картли и Кахетии не проводился рекрутский набор, однако в русской армии служили грузинские генералы и офицеры. Разумеется, нельзя забыть о донских казаках, насчитывающих в рядах армии, победившей Наполеона, 55 000 человек. В числе 31 национального конного полка находились башкирские, калмыцкие, ногайские части, были ополчения из числа мещеряков (финно-угров).
В завершение своего доклада Леонид Выскочков подчеркнул, что участие разных народов России в Отечественной войне явилось важным этапом формирования национального самосознания народа России как самосознания нации.
Заведующий кафедрой всеобщей истории Уральского государственного педагогического университета в Екатеринбурге доктор исторических наук Владимир Земцов рассказал об итогах исследования панорамы Ф.А. Рубо «Бородинская битва» в контексте позднейшей мифологии. Показывая слайды с фрагментами полотна, докладчик разбирал каждый сюжетный фрагмент, соотнося изображенный на нем эпизод с реальным хронометражем событий. Во многих случаях художественные образы на полотне не соответствовали реальным событиям и даже элементарно реальному виду солдат и офицеров, которые в определенный момент битвы должны были находиться в определенном месте. Например, один фрагмент панорамы изображал деревню, которой на самом деле к тому моменту просто физически не существовало. Опыт исторической реконструкции позволяет сегодня понять, например, сколько на самом деле должно стоять возле орудия артиллеристов, чтобы орудие было в состоянии вести огонь, сколько на самом деле находилось возле каждого орудия зарядных ящиков. И вот этот опыт исторических реконструкций убедительно показывает отсутствие реалистичности в изображенных на панораме образах (один русский солдат изображен во французской кирасе). В некоторых местах полотна на первом плане оказываются солдаты в прусских мундирах, а не в русских и не во французских. Докладчик сделал предположение, что такой акцент возник из-за того, что писалось полотно в Мюнхене…
Старший научный сотрудник Центра экономических исследований РИСИ Николай Трошин выступил с докладом «Континентальная система: история и современность». Он напомнил участникам конференции, что главное противоречие исследуемой эпохи составлял конфликт двух самых динамично развивавшихся силовых центров мира (могущество коих заключалась в мощной финансовой системе и в соответствующем ей военном превосходстве) – Лондона и Парижа. Причем, первыми прибегли к экономическим методам ведения войны не французы, а англичане. Они начали блокировать порты третьих стран, торговавших с Францией. Наполеон лишь в качестве ответной меры заявил о блокаде британских портов. Из этой ответной меры и выросло то явление, которое в историографии обозначается словами «континентальная блокада». Николай Трошин привел интересные свидетельства русского наблюдателя о том, что на экономику Англии блокада существенного влияния не оказала. Впрочем, это мнение тогда же уже оспаривалось, если учитывать потребность главной ударной силы туманного Альбиона, британского флота, в пеньке – стратегически важном товаре, закупавшемся Британией (монопольно) в России с незапамятных времен.
Важнейшим историческим Рубиконом, сделавшим начало вторжения Наполеона в Россию неизбежным, стало нарушение со второй половины 1811 года условий, предписанных континентальной системой. Докладчик выразился более дипломатично: континентальная система Россией уже строго не соблюдалась. Однако, следует полагать, что именно названная «нестрогость соблюдения» и торила путь вторжению. Александр I из двух зол выбрал Лондон.
Профессор Белорусского государственного экономического университета доктор исторических наук Надежда Аблова рассказала о том, как в современной белорусской историографии отражается Отечественная война 1812 года. Ей был дан подробный анализ всей вышедшей в братской республике исторической литературы, а также она рассказала историю прямо-таки анекдотическую. Готовясь к выступлению, докладчица заглянула в частности на сайт Посольства Франции в Минске. Можно было заранее догадаться, что французы не называют ту войну отечественной, предпочитая обозначать ее как «русский поход Наполеона». Однако одна фраза в заглавии на французском сайте удивила совсем уж необычной формулировкой: «План мероприятий, посвященных 200-летию переправы через Березину»…
Срез исторической памяти об Отечественной войне 1812 года в Малороссийских областях проанализировал заведующий кафедрой истории Украины и всемирной истории Харьковской государственной академии культуры доктор исторических наук Сергей Потрашков . Точнее говоря, тема доклада содержала в себе оборот речи «в памяти украинцев», что невольно побуждает задаться вопросом: составляют ли великороссы, малороссы и белоруссы все еще один народ, живущий в трех новообразованных государствах, или уже появилась на свет (каким-то чудом за два-то десятилетия) украинская нация. По этому поводу никаких объяснений не давалось. Во всяком случае Надежда Аблова из Белоруссии от попыток определить зону расселения «этнических белорусов» категорически отказалась (как в годы войны 1812 года, так и сегодня), как от задачи заведомо неразрешимой.
Заместитель руководителя Центра исследований и проблем стран ближнего зарубежья РИСИ доктор исторических наук Александр Сытин , проводя в своем докладе «1812 год как апогей Российской империи» исторические параллели, назвал события 1813 – 1814 годов «первой мировой войной».
С такой аналогией вполне согласился заместитель директора Института стран СНГ кандидат педагогических наук Игорь Шишкин , прочитавший доклад на тему «Россия и претенденты на мировое господство: 1812 – 2012 годы». По его мнению, на протяжении всей истории России на Западе постоянно какие-то две силы вели борьбу за лидерство, а наша страна лишь вовлекалась в эту чужую борьбу с одной из сторон. Он напомнил мнение по этому поводу Николая Данилевского, который писал, что подобная ситуация даже выгодна России, так как она вольна сама выбирать из двух одного союзника – по своему произволу. Впрочем, Игорь Шишкин тут же заметил, что этот выбор неизменно был сопряжен с жутчайшими катастрофами – с военными столкновениями, в которых погибали миллионы русских людей. А это позволяет считать обе противоборствующие стороны неизменно враждебными русскому народу.
Далее докладчик, оттолкнувшись от исторических конфликтов «Париж – Лондон» (который, вызвал так называемые наполеоновские войны) и «Берлин – Лондон» (вызвал Первую мировую войну), перенесся в наше время и обратил внимание участников конференции на глобальное противостояние между Вашингтоном и Пекином. В своей борьбе за мировое лидерство обе стороны, по мнению Игоря Шишкина, являются враждебными России. И лучший способ действия для нашей страны – не выбирать себе в союзники ни одну из противоборствующих сторон.
Следует заметить, что подобный вывод представляется несколько наивным, если всерьез опираться на знания – исторический опыт предыдущих глобальных противостояний. Из опыта прошлого мы знаем, что англосаксонский центр мира, будь то Лондон или Вашингтон, все века своего существования предпочитал для достижения своих геополитических целей использовать некий таран – третью страну (или третьи страны), которым предстояло в каждом грядущем конфликте лечь костьми. А уже на этих костях англосаксонский мир неизменно устанавливал свое господство – с каждым разом всё более глобальное. Так, Александр I перестал соблюдать континентальную блокаду Англии вовсе не потому, что России так уж нужны были какие-то английские товары, а исключительно из-за нужды Англии в российском сырье, необходимом для оснащения британского флота, а также в доходах с торговли, которая была осложнена Наполеоном на иных торговых путях. Николай II в 1914 году отдал приказ о мобилизации – акт однозначно враждебный в отношении Германии и с неизбежностью ведущий к началу военных действий – в условиях, когда между Россией и Германии не было никаких антагонистических противоречий. Это Лондон стремился уничтожить Берлин как второй по силе финансовый центр мира в начале XX века; и уничтожил-таки его Версальским миром! Наконец, после Первой мировой войны правительство Германии (Веймарская республика) страстно возжелало войти в цивилизованную семью народов – в Западный мир, не понимая и не желая понимать, что Германия может быть в этом мире только «бедным родственником» - младшим партнером, на которого сильные члены сообщества будут спихивать свои проблемы и которому предстоит выполнять самую грязную работу по обслуживанию Запада. В тот период такой работой была война против СССР, ставшего не в пример Российской империи новым центром мира – финансовым, идеологическим, военным, политическим. Веймарская республика не пользовалась поддержкой немцев и не в состоянии была выполнить такой «заказ». В состоянии сделать это оказался А. Гитлер, которой точно так же, как Веймарская республика, продолжал идти против течения; он действовал вразрез с традиционной внешней политикой Германии, а именно: усиливал конфронтацию с Россией (чего никогда не позволяли себе прусские короли) и все теснее сближался с Западом (вероятно, и Рудольф Гесс в 1940 оду не на прогулку в Шотландию полетел).
Далее с докладом «Отечественная война 1812 года: северное направление и прибалтийцы» выступил председатель Общества европейской генеалогии и геральдики Эстонии, руководитель Русской писательской организации Эстонии Владимир Илляшевич . Доклад этот опирался на фундаментальный труд «Прибалтийцы в Отечественной войне 1812 года» (Под общей редакцией В.Н. Илляшевича. Таллин, 2011). Его составители (В.Н. Илляшевич, М.С. Гайнуллин), можно сказать, показали образец того, как темы всемирной истории – через Отечественную войну 1812 года – соединяются с работой краеведческого характера. Более половины этого увесистого тома (всего 656 с.) составляют биографические материалы про выдающихся прибалтийских (остзейских) военных, проявивших себя в ходе военных действий.
На конференции выступали и другие историки, которые затронули ряд важных тем краеведческого характера, сопряженных с Отечественной войной 1812 года.
Вячеслав Румянцев, главный редактор портала «Хронос»
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
Агронов Лев Игоревич. Постсоветская российская историография отечественной войны 1812 года: диссертация... кандидата исторических наук: 07.00.09 Москва, 2007 205 с. РГБ ОД, 61:07-7/631
Введение
ГЛАВА 1. Формирование современной российской историографии отечественной войны 1812 года 22
1.1 Основные типы историописания темы Отечественной войны 1812 г. в постсоветской российской историографии. «Новое направление» Наполеонисты 22
1.2 «Новое направление»: Историки русской армии эпохи 1812 г 66
1.3 Традиционный тип историописания Отечественной войны 1812 г 86
1.4 Продолжатели новаторских разработок советского периода историографии эпохи 1812г 100
Глава 2. Трансформация проблематики исследований войны 1812 года в постсоветский период 122
2.1 Основные характерные черты постсоветской российской историографии Отечественной войны 1812 г 122
2.2 Эволюция проблематики российских исследований эпохи 1812 г. и способы их разрешения в постсоветский период 128
Заключение 162
Список использованных источников и литературы
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена целым рядом причин - тема Отечественной войны 1812 г. (в западной историографии чаще всего именуемая «Русская кампания» или «Кампания Наполеона в России») традиционно является одной из самых востребованных тем российской истории, по-прежнему привлекающая большой интерес исследователей. Кампания 1812 г. стала одним из ключевых событий европейской истории начала XIX в., её значение трудно переоценить.
В силу различных причин тема Двенадцатого года, во многом знаковая для национального самосознания россиян, в отечественной историографии обросла огромным количеством чрезвычайно устойчивых стереотипов и мифов, порождаемых личностными особенностями исследователей, их теоретическим и идеологическим осознанием «государственных интересов», идей «попечительства об обществе», их научными представлениями о прошлом и т. д. Большую роль также сыграло влияние официальной идеологии, всегда остро ощущавшееся отечественными исследователями темы 1812 г., отсюда проистекали многочисленные деформации, порождённые навязываемыми установками в разработке темы, достигшие своего пика в советский период (в особенности после 1951 г.)
Постсоветский период стал во многом уникальным для российской историографии Отечественной войны 1812 г., когда произошли коренные изменения в разработке темы, резко активизировалась активность исследователей, а влияние идеологи впервые свелось к минимуму. Историографический анализ и интерпретация постсоветской российской историографии Отечественной войны 1812 г. чрезвычайно важны для более
глубокого осмысления темы, которая отнюдь не ограничивается узкими рамками чисто военной фактологии, т. к. Русская кампания 1812 г. является чрезвычайно сложным и многогранным явлениям военной, политической, социальной, а также культурно-антропологической жизни России и стран Западной Европы начала XIX в.
Актуальность диссертационного исследования определяет следующее:
Необходимость изучения постсоветских историографических
трансформаций в современном процессе изучения темы 1812 г., т. к. этот
опыт ещё недостаточно освоен в научной литературе и не получил
необходимых историографических интерпретаций
Анализ современной проблемной историографии 1812 г. позволит
выявить дискуссионные вопросы и нерешённые проблемы, дать новую
интерпретацию исследованиям российской и европейской истории начала
XIX в.
Необходимость расширения проблемного поля российской
историографии 1812 г., более активного обращения к опыту западной
исторической науки, что позволит определить дальнейшие перспективы в
разработке темы
Объектом исследования является постсоветская российская историография Отечественной войны 1812 г. Тема войны 1812 г. рассматривается в широком контексте, основное внимание фокусируется на следующих аспектах:
Политическое и военное столкновение России с одной стороны и
Империи Наполеона и её союзников с другой (дипломатия сторон и
военные действия, развернувшиеся на территории Российской Империи в
июне - декабре 1812г.)
Характеристика противоборствующих армий (русской и наполеоновской), а также российского общества (в целом и отдельных его составляющих) периода военных действий 1812 г.
Персоналии эпохи 1812 г. (биографии виднейших российских и
иностранных участников и современников Отечественной войны).
Кампания 1812 г. и историческая память
Хронологические рамки исследования определены 1992 - 2005 гг. Нижняя граница обусловлена тем, что именно с 1992 г. можно с уверенностью говорить о возникновении современной российской историографии 1812 г., принципиально отличной от историографии советского периода. Верхняя граница обусловлена тем, что к 2005 г. можно подвести определённые итоги развития постсоветской российской историографии Отечественной войны 1812 года.
Степень научной разработки темы. Тема постсоветской российской историографии Отечественной войны 1812 г. относится к числу малоизученных. Наиболее подробный обобщённый анализ новейшей российской историографии Отечественной войны (до 2002 г.) приведён в работе И.А. Шеина «Война 1812 г. в отечественной историографии» 1 , автора докторской диссертации по этой теме 2 . Хронологические рамки исследования охватывают 190-летний период (1812 - 2002 гг.), ввиду чрезвычайной обширности темы, автор не даёт детального разбора историографии постсоветского периода, по его словам, российская историография темы 1812 г. 1992 - 2000-х гг. остаётся малоизученной. Шеин показывает, что в 1990-е гг. российские историки при изучении 1812 г. стали предпочитать коллективные формы творчества; впервые началось активное сотрудничество исследователей темы, вылившееся в проведение ежегодных научных конференций. Благодаря отказу от идеологизации
1 Шеин И.А. Война 1812 года в отечественной историографии. М., 2002.
2 Его оке.
Отечественная война 1812 г.: Историографическое исследование. Автореф. дисс.докт.
ист. наук. М., 2002.46 с.
темы, большинство советских положений истории 1812 г. были уточнены, либо пересмотрены. Определённый историографический интерес представляет статья-рецензия Шеина на новейшую энциклопедию «Отечественная война 1812 г.», в которой автор привёл краткий обзор новейших концепций истории 1812 г., указав какие именно положения советской историографии были пересмотрены. В 2004 г. автор предпринял попытку осмысления методологических трансформаций постсоветской российской историографии войны 1812 г., автор показал, что в 1990-е гг. произошёл отказ от гносеологического монизма, российские исследователи признали многовариантность истории 1812 года, используют различные подходы к изучению темы, предпринимаются попытки вписать историю кампании 1812 г. в общий цивилизационный контекст наполеоновской эпохи 4 . Краткая характеристика современного состояния российской историографии Двенадцатого года приведена в новейшей энциклопедии «Отечественная война 1812 г.». Автор раздела о российской историографии В.П. Тотфалушин показывает, что в 1990-е гг. историки стали отказываться от стереотипного изображения событий 1812 г., по сути впервые начались дискуссии по теме в рамках проведения научных конференций, сформировалось новое поколение исследователей (в статье упомянуто 18 работ и публикаций, связанных с темой 1812 г., вышедших после 1992 г.) 5 В недавней публикации известный исследователь двенадцатого года В.М. Безотосный привёл обобщённую характеристику современной российской историографии Отечественной войны 1812 г., правда без каких-либо ссылок на конкретные исследования 6 . Он подчеркнул, что отечественная историография 1812 года, освободившись от идеологических пут,
3 Его же.
Энциклопедия «Отечественная война 1812 г.» (новые оценки) // Вопросы истории. 2004.
№9. С. 97-109.
4 Его же.
Некоторые методологические аспекты историографии Отечественной войны 1812 года//
Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография // Тр. / Гос. ист. музей. М, 2004. Вып.
142. С. 252-253; 265-271.
5 Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М, 2004. С. 312.
6 Безотосный В.М.
О путях развития современной историографии Отечественной войны 1812 г.//
Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. //Тр. / Гос. ист. музей. М., 2005. Вып.
147.С. 294-311.
подверглась не менее тяжёлому испытанию - совершенному отсутствию финансирования. В результате многие кадры были утеряны. Тем не менее, многие историки устояли, а число исследователей проблематики 1812 г. со временем резко возросло. Автор определяет постсоветский период изучения темы как чрезвычайно плодотворный и принципиально новый в качественном отношении, т. к. фактические впервые для российской историографии главным стимулом исследований является развитие военно-исторической науки.
Историографическому анализу подверглось изучение отдельных проблем войны 1812 г. Наибольшее внимание историков уделено характеристике новейшей отечественной историографии Бородинской битвы - этому сюжету посвящены три специальных статьи и часть кандидатской диссертации 7 . Было показано, что коренному пересмотру подверглись все основные вехи сражения: хронология битвы, соотношение сил и потери противоборствующих армий, планы сторон и их реализация, ход битвы; историки стали проявлять внимание к «человеку воюющему», произошла своеобразная «гуманизация» военной истории. В 2000 г. краевед Л.В. Митрошенкова подвела итоги восьми научных конференций по войне 1812 г., организованных Малоярославецким военно-историческим
музеем в 1992 - 2000 гг. Среди опубликованных материалов автор выделила преобладающую тематику исследований, указала некоторые перспективы дальнейших исследований темы, в частности она обратила внимание на то, что могут быть уточнены отдельные штрихи истории
Ивченко Л.Л. Актуальные вопросы изучения Бородинского сражения в современной отечественной историографии // Бородино и наполеоновские войны. Битвы. Поля сражений. Мемориалы. М., 2003. С. 9 - 25; Её же. Историография Бородинского сражения // Воинский подвиг защитников Отечества. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Ч. 2. Вологда, 2000. С. 124 - 135; Горбунов А.В. Бородинское сражение в новейшей отечественной историографии (1989 - 1999) // Там же. С. 135 - 144; Ивченко Л.Л. Бородинское сражение: Историография, источники, проблемы исторической реконструкции. Автореф. дисс.канд. ист. наук. М., 2005. С. 15-16.
8 Митрошенкова Л.В. Некоторые итоги: Обзор материалов малоярославецких научных конференций // Отечественная война 1812 г. в Калужской губернии и российской провинции. Сб. ст. Малоярославец, 2000. С. 112-118.
сражения у Малоярославца, подчеркнула необходимость углубленного изучения истории российского общества 1812 г. Основным выводом статьи было то, что разработанность фактологии Отечественной войны 1812 г. достигла такого уровня, что «от стадии эмпирического знания можно перейти к теоретическому обобщению».
Подводя итог, можно утверждать, что современные исследователи выделяют постсоветскую российскую историографию Отечественной войны 1812 г., как принципиально новый этап осмысления темы, который пока не получил детального освещения.
Число исследований собственно историографии войны 1812 г. сравнительно невелико. Первые попытки отечественных историков системного осмысления истории темы были предприняты в 1911 - 1912 гг. 9 Анализ литературы осуществлялся с позиций утвердившейся в начале XX в. либеральной историографической концепции, получившей наибольшее развитие в трудах П.Н. Милюкова 10 . Работы о 1812 г. оценивались по четырём основным критериям: личность автора, его концепция, источниковая база исследования, степень влияния политического режима. Как правило, историками приводился подробный пересказ содержания работ (К.А. Военский, A.M. Васютинский). Российскую историографию 1812 года делили на два основных периода: до 1860-х гг. (официально-легендарная историография) и после (накопление материала, более научное изучение темы). Дореволюционные историографы войны 1812 г. ещё не разделяли историографических и исторических источников. Они были убеждены в том, что с течением времени «страсти улягутся» и станет возможным создание истинно научной истории Отечественной войны.
9 См.: Карцев Ю., Военский К.
Причины войны 1812 года. СПб., 1911; Кареев Н.И.
Историческая
литература о Наполеоне // Отечественная война и русское общество. М., 1912. Т. 7. С. 275 - 282;
Васютинский A.M.
Отечественная война во французской исторической литературе // Там же. С.
282 - 291; Отечественная война в немецкой исторической литературе // Там же. С. 291 - 294;
Военский К.А.
1812 год в английской литературе // Там же. С. 294 - 299; Алексеев В.П.
Отечественная война в русской исторической литературе //Там же. С. 299-317.
10 См.: Милюков П.Н. Очерки истории исторической науки. М., 2002.
В советский период первые детальные исследования историографии Отечественной войны 1812 г. появились в 1962 г. 11 Формально историография Двенадцатого года была вписана в официальную маркистско-ленинскую концепцию истории науки 12 и оценивалась по следующим признакам: классовый состав исследователей темы, внутриполитическая ситуация в стране и классовая борьба. Источниковой базе и собственно содержанию работ уделялось самое незначительное внимание. Фактически же работы оценивались лишь с точки зрения безоговорочного признания авторами следующих тезисов: армия Наполеона была разгромлена русским народом, стихийные факторы (пространство, мороз, голод) не играли никакой роли, русское военное искусство 1812 г. в лице гениального Кутузова превосходило западноевропейское. Эта концепция стала определяющей для советской историографии. Её дословно воспроизводили Б.С. Абалихин и В.А. Дунаевский 13 , П.А. Жилин. 14 Таким образом, произошло заметное сужение критериев оценки работ сравнительно с дореволюционным периодом. История изучения темы до 1917 г. традиционно делилась на официальную (дворянскую и либерально-буржуазную) и неофициальную (декабристскую, революционно-демократическую и марксистскую). Либерально-буржуазные историки предоставляли более объективную историю войны 1812 г., однако, по мере усиления классовой борьбы в России, различия между дворянской и буржуазной историографиями стёрлись, образовалась единая реакционная историография Отечественной войны. После 1917 г. и особенно с 1930-х гг. в СССР окончательно победила марксистская методология истории 1812 года, первоначальный вариант марксистской трактовки истории Отечественной войны содержал ошибки (М. Н. Покровский и Е. В. Тарле),
11 Бескровный Л. Г.
Отечественная война 1812 г. М., 1962. С. 7 - 115; Его же.
Очерки военной
историографии России. М., 1962 (в общих чертах свои подходы к изучению темы автор
сформулировал в 1955 г. в 1-м томе «Очерков истории исторической науки в СССР»).
12 См.: Очерки истории исторической науки в СССР: В 5 т. М., 1955 - 1985.
13 Абалихин Б.С, Дунаевский В.А.
Новое в изучении Отечественной войны 1812 г. М., 1983; Они
же.
1812 год на перекрёстках мнений советских историков. 1917- 1987. М., 1990.
14 Жилин П.А. О войне и военной истории. М., 1984.
несмотря на это вся советская историография темы развивалась по прогрессирующей восходящей линии. В 1970 г. в рамках дисциплины источниковедения А.Г. Тартаковский впервые применил методы текстологического анализа историографических источников о войне 1812 г. (труд К.Ф. Толя о войне 1812 г.) 15 , тогда этот метод не получил широкого распространения среди исследователей Отечественной войны. В традициях школы отечественного источниковедения была написана кандидатская диссертация С.А. Малышкина «Русский военный историк А.И. Михайловский-Данилевский и его «Описание Отечественной войны в 1812 г.» (М., 1990). С началом перестройки в 1988 - 1991 гг. Н.А. Троицкий выступил с резкой критикой советской историографии Отечественной войны с позиций историзма и марксизма. В постсоветский период происходит явный разрыв с советской историографической традицией: в 1993 г. В.М. Безотосный провозгласил, что марксистская историография 1812 г. себя изжила и отечественная историческая наука «пойдёт другим путём». Современные историографы Отечественной войны 1812 г. И.А. Шеин, СВ. Потрашков и В.Н. Земцов используют преимущественно методы научной критики и ретроспекции 6 . Фактически они вернулись к дореволюционной традиции изучения темы (A.M. Васютинский, К.А. Военский и др.), Шеин пытается также использовать опыт советской методологии истории. Л.Л. Ивченко в кандидатской диссертации «Бородинское сражение: Историография, источники, проблемы
15 См.: Тартаковский А.Г.
Труд К.Ф. Толя об Отечественной войне 1812 г. (опыт реконструкции) //
Исторические записки. 1970. Т. 85. С. 368 - 428.
16 См.: Шеші И.А.
Отечественная война 1812 г.: Историографическое исследование. Автореф.
дисс... докт. ист. наук. М, 2002; Его же.
1812 год в военной историографии в канун 100-летней
годовщины Отечественной войны 1812 года // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники.
Историография // Тр./ Гос. ист. музей. М., 2002. Вып. 132. С. 229 - 246; Потрашков СВ.
Дореволюционная провинциальная историография событий Отечественной войны 1812 г. на
Украине // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 2002. С. 162
- 171; Его же.
Отечественная война 1812 г. в украинской историографии // Бородино и
наполеоновские войны. Битвы. Поля сражений. Мемориалы. М., 2003. 235 - 243. Его же.
Отечественная война 1812 г. в освещении современных украинских историков (1992 - 2002 гг.) //
Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Можайск, 2004. С. 267 - 276; Его
же.
О некоторых тенденциях в освещении Отечественной войны 1812 г. современными
украинскими историками // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. М.,
2005. С. 268-275.
исторической реконструкции» использовала более сложную методологию истории науки, рассмотрев историографию Бородинской битвы как историю бытования комплекса знаний о Бородине, основанного на взаимосвязи и взаимовлияния исторических и историографических источников.
Итак, можно говорить о существовании в отечественной исторической науке следующих вариантов историографического осмысления темы Отечественной войны 1812 г.: либеральная историографическая концепция, исходившая из принципа научного объективизма (A.M. Васютинский, Н.И. Кареев и др.); официальная марксистско-ленинская концепция (Л.Г. Бескровный, Б.С. Абалихин, В.А. Дунаевский, П.А. Жилин); неофициальная марксистко-ленинская концепция, представленная работами Н.А. Троицкого, а также источниковедение истории изучения темы (А.Г. Тартаковский; С.А. Малышкин). Для постсоветского периода характерен поиск новых методик историографического анализа темы 1812 г., основанного на различных теориях гуманитарного знания (Л.Л. Ивченко), налицо как возврат к дореволюционной традиции (В.Н. Земцов, СВ. Потрашков), так и попытки синтеза дореволюционной и советской методологий истории науки (И.А.Шеин).
Цели и задачи диссертационного исследования. Целью исследования стал историографический анализ постсоветских работ, связанных с темой Отечественной войны 1812 г. (1992 - 2005 гг.) Для достижения поставленной цели был определён круг следующих исследовательских задач:
Исследовать основной массив постсоветских российских публикаций по теме 1812 г., определить их источниковую и историографическую базы, использованные методы исторической и историографической интерпретации
17 Ивченко Л.Л. Бородинское сражение: Историография, источники, проблемы исторической реконструкции. Автореф. дисс.канд. ист. наук. М., 2005. С. 2 - 19.
Провести классификация постсоветских российских исследователей,
проблематики 1812 г. с точки зрения их идейно-методологических
установок
Выявить основные отличия постсоветской российской историографии темы 1812 г. сравнительно с предшествующей историографической традицией, проследить взаимосвязь современной отечественной историографии войны 1812 г. с опытом западной исторической науки.
Определить существующие дискуссионные проблемы изучения
Отечественной войны 1812 г., охарактеризованы дальнейшие перспективы
разработки темы
Составить исчерпывающий список постсоветских российских
публикаций, связанных с темой Отечественной войны 1812 г.
Источниковая база диссертационного исследования. Постановка цели и основных задач диссертации предопределила выбор основных источников.
Основу исследования составляет анализ историографических источников. Исходя из понятия историографии как феномена интеллектуальной деятельности и определённой культуры интеллектуализма, историографический источник рассматривается как воплощение, отражение качественных свойств и черт той интеллектуальной культуры, которая становится предметом историографического анализа. Историографическое научное знание рассматривается как феномен интеллектуализма, характеризуемый определённым типом ориентиров: сложившимися представлениями о прошлом, его взаимосвязи с настоящим и будущим, содержанием концептуальной позиции автора, константами историцизма; таким образом, историографический источник должен отражать качественные характеристики исторической культуры и исторические представления своего времени.
Приоритет отдавался постсоветским монографическим
Маркин А.С. Вохна. 1812 год. М., 1994; Попов А.И. Бородинское сражение. Боевые действия на северном фланге. Самара, 1995; Гуляев Ю.Н., Соглаев В.Т. Фельдмаршал Кутузов. Историко-биографический очерк. М., 1995; Тартаковский А.Г. Неразгаданный Барклай. Легенда и быль 1812 года. М., 1996; Васильев А., Елисеев А. Русские соединённые армии при Бородине 24 - 26 августа 1812 г. Состав войск и их численность. М., 1997; Попов А.И. Меж двух вулканов. Боевые действия в центре Бородинского сражения. Самара, 1997; Андреев А.Ю. 1812 год в жизни Московского университета. М., 1998; Егоров А.А. Маршалы Наполеона. Ростов н/Д, 1998; Троицкий Н.А. Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты. Саратов, 1998; Безотосный В.М. Атаман Платов и Донской генералитет в 1812 году. М., 1999; ЗгмцовВ.Н. Битва при Москве-реке. Армия Наполеона в Бородинском сражении. М., 1999; Шиканов В. Н. Созвездие Наполеона. СПб., 1999; Соколов О.В. Армия Наполеона. СПб., 1999; Русская армия 1812 - 1814 гг. / В. М. Безотосный и др. М., 1999 и др.
19 Бородино. Материалы научной конференции. Бородино, 1993; События Отечественной войны 1812 года на территории Калужской губернии. Материалы научной конференции, посвященной 180-летию Малоярославецкого сражения. Малоярославец, 1993; Бородино. Материалы научной конференции. Бородино, 1994; Бородинское поле. История. Культура. Экология. Можайск, 1994; Калужская губерния в Отечественной войне 1812 года. Материалы научной конференции, посвященной 181-й годовщине Малоярославецкого сражения. Малоярославец, 1994; Бородино. Материалы научной конференции. Бородино, 1995; События Отечественной войны 1812 года на территории Калужской губернии. Проблемы изучения. Источники. Памятники. Сб. статей. Малоярославец, 1995; М. И. Кутузов и русская армия на II этапе Отечественной войны 1812 года. Материалы научной конференции, посвященной 250-летию со дня рождения М. И. Кутузова. Малоярославец, 1995; Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1996; II этап Отечественной войны 1812 года. Проблемы изучения. Источники. Памятники. Сб. статей. Малоярославец, 1997; Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1997; 185 лет Отечественной войне 1812 года. Материалы конференции. Самара, 1997; От Москвы до Парижа (1812-1814 гг.). 185 лет Малоярославецкому сражению. Сб. статей. Вып. 1 -2. Малоярославец, 1998; Калужская губерния на II этапе Отечественной войны 1812 г. Проблемы изучения. Персоналии. Памятники. Сб. статей. Малоярославец, 1998; Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1998; Отечественная война 1812 г. и русская литература. Сб. ст. М., 1998; Материалы 1-й Всероссийской научной конференции «Эпоха наполеоновских войн. События. Люди. Явления». М., 1999; Материалы 2-й Всероссийской научной конференции «Эпоха наполеоновских войн. События. Люди. Явления». М., 1999; Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1999; Материалы 3-й Всероссийской научной конференции «Эпоха наполеоновских войн. События. Люди. Явления». М., 2000 и т. д.
20 Отечественная война 1812 года (неизвестные страницы) // Родина. 1992. № 6 - 7. С. 3 - 190;
Кудряшов И.
Вооружённые силы Великого княжества Литовского в 1812 г. // Старый барабанщик.
1992. № 2; Троицкий Н.А.
Маршалы Наполеона // Новая и новейшая история. 1993. № 5; Его же.
Небывалое бывает? Отечественная война 1812 г. в изображении советских писателей // Родина.
1994. № 9; Орлов А.А.
Британские моряки в Отечественную войну 1812 года // Новая и новейшая
история. 1997. №2. С. 191-196.
21 Михайловский-Данилевский А.И.
Описание Отечественной войны в 1812 году. М., 1843. Ч. 1 -4;
Богданович М.И.
История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам. М., 1859 -
1860. Т. 1 - 3; Отечественная война и русское общество. М., 1911 - 1912. Т. 1 - 7;; Кузнецов Б.И.
Краткий очерк подготовки и развёртывания сторон в 1812 году и Виленская операция. М., 1932;
Критический разбор содержания постсоветских исследований темы обусловил необходимость обращения к документальным материалам. В
диссертационном исследовании использована военно-оперативная переписка французского и русского командования: донесения командиров воинских соединений 2 , приказы по армиям, ведомости о численности и потерях войск 23 ; делопроизводственные материалы гражданских властей о периоде наполеоновского нашествия и документы французской
оккупационной администрации, российская дипломатическая переписка за
Свечников М.С. Война 1812 года. Бородино. М., 1937; Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. М., 1992; Гарнич Ф.Н. Лекции по истории Бородинского сражения. М., 1948; Гарин Ф.А. Изгнание Наполеона. М., 1949; Бескровный Л.Г. Отечественная война 1812 года и контрнаступление Кутузова. М., 1951; Полководец Кутузов: Сб. статей. М., 1955; Бескровный Л.Г. Очерки источниковедения военной истории России. М., 1957; Его же. Отечественная война 1812 года. М, 1962; Сироткип ВТ. Дуэль двух дипломатий. М., 1966; Манфред A3. Наполеон Бонапарт. М., 1998; Тартаковский А.Г. 1812 год и русская мемуаристика. М, 1980; Абалихин Б.С. Отечественная война 1812 года на Юго-Западе России. Волгоград, 1987; Бородино: Сб. статей. М., 1987; Герои 1812 года: Сб. статей. М., 1987; Жилин П.А. М.И. Кутузов. М., 1987; Орлик О.В. Гроза Двенадцатого года. М, 1987; Жи/шн ДА Отечественная война 1812 года. М., 1988; Троицкий IIА. 1812. Великий год России. М., 1988; Его же. Отечественная война 1812 года: История темы. Саратов, 1991 и др.
22 М.И. Кутузов. Сб. документов: В 5 т. М., 1954. Т. 4. Ч. 1; М., 1955. Т. 4. Ч. 2; М., 1956. Т. 5;
Боевой календарь - ежедневник Отечественной войны 1812 года / сост. Н. П. Поликарпов // Тр. /
Русс. воен. - ист. об - во. Т. 4. М, 1913. С. 53 - 551; Бородино. Документальная хроника / сост. А.
Валькович, А. Капитонов. М., 2004; Секретная переписка генерала П. И. Багратиона//1812-1814.
Документы. Дневники. Письма. М., 1992. С. 9 - 204; Соколов О.В.
Погоня за миражом // Родина.
1992. № 6 - 7. С. 28 - 31; Переписка Наполеона и начальника артиллерии Великой армии в 1809,
1810, 1811 и 1812 годах// Артиллерийский журнал. 1859. № 2; К истории 1812 г. [Документы и
письма военнослужащих и чиновников Великой армии, перехваченные русскими] / публ. Н.М.
Затворницкого // Русская старина. 1907. Т. 131 - 132; Два неизданных рапорта маршала Бертье //
Тарле Е. В. Россия и Запад. Сб. док-тов. Пг., 1918. С 165 - 172; Г. Л. [Герцог Лехтеибергский].
Принц Евгений-Наполеон Богарне во главе Великой армии 4 (16) января - 19 апреля (1 мая) 1813
г. // Военный сборник. 1904. № I - 2; Рапорт Жерара о сражении при Можайске / публ. А.
Васильева // Император. 2000. № 1; Французская пехота в Москве. Отчёты о состоянии трёх
полков корпуса Л. Н. Даву на 27 сентября 1812 г. / публ. А. Васильева // Там же. С. 28 - 32;
Донесение маршала Мортье начальнику Генерального штаба // Наполеон в России глазами
иностранцев. М., 2004. Кн. 1. С. 431 - 432; Донесение Евгения Богарне Наполеону о сражении у
Малоярославца // Там же. С. 435 - 437; Рапорта о потерях трёх полков тиральеров 1-й дивизии
Императорской гвардии // М. И. Кутузов. Сб. док-тов. М., 1955. Т. 4. Ч. 2. С. 650 - 652;
Napoleons feldzug in Russland 1812 ausdem franz. der Histoire de 1"expedition de Russie par
M*** (marquis von Chambray) Berlin, 1824. Bd. 1. S. 342; 403-405; Bd. 2. Tab. 1 и др.
23 Приказы по 1-й Западной армии / публ. В. М. Безотосного // Российский архив. 1996. Т. 7. С. 58
-150.
24 Война 1812 года и русское общество («Осведомительные письма» тайной полиции) / публ. С. Н.
Искюля // Русско-французские культурные связи в эпоху Просвещения. Материалы и
исследования. М., 2001. С. 244 - 360; Савин Н.И.
Волнения крепостных в вотчинах Барышниковых
Дорогобужского уезда Смоленской губернии. Дорогобуж, 1926; Крестьянское движение в России
в 1796- 1825 гг.: Сб. документов. М., 1961; Калужская губерния в Отечественной войне 1812 года:
Сб. документов. Малоярославец, 1992; Акты, документы и материалы для политической и
бытовой истории 1812 года: Вильна и западные области / сост. К. Военский. СПб., 1909. Т. 1;
1811 - 1812 гг. , переписка французского посла в России А. Коленкура за 1808 - 1811 гг. , агитационные листовки, изданные русским командованием в период войны 1812 г.
Требованиями научной критики историографических источников, а также необходимостью обращения к новым теоретическим и методологическим приёмам осмысления темы Отечественной войны 1812 г. обусловлено активное использование в диссертации источников личного происхождения: опубликованных мемуарных произведений и переписки современников войны 1812 г. Этот вид источников содержит различные пласты информации, из которых мы выделили сведения по военной истории (передвижения армий и воинских соединений, распоряжения и планы командования, хронология и ход боевых действий, частные военные вопросы), социально-психологической и культурологической истории эпохи (морально-психологический портрет представителей различных слоев населения, их переживания и восприятие событий 1812 г.), повседневной истории (быт и нравы эпохи). Всего при написании диссертации использованы дневники, мемуары, историко-мемуарные произведения 160 современников и участников Отечественной войны.
Использованные воспоминания россиян представляют наибольший интерес с точки зрения истории русского общества и армии эпохи 1812 г., истории российского простонародья (морально-психологический портрет, общественные настроения, повседневная история и т. д.) Эта группа источников содержит обширный материал по проблеме восприятия войны
Акты, документы и материалы для политической и бытовой истории 1812 года: Прибалтийская окраина / сост. К. Военский. СПб., 1911. Т. 2.
25 Внешняя политика России XIX - нач. XX вв.: Сб. док - тов. Сер. 1. Т. 6 (1811 - 1812). М., 1962.
26
Вандаль А.
Франко-русский союз во время первой Империи // Вандаль А. Соб. соч.: В 4 т. Ростов
н/Д, 1995. Т. 3. С. 561 - 573; Т. 4. С. 554 - 590; Соглядатай Наполеона о русском обществе 1808 г. //
Россия и Запад. Сб. док-тов. Пг., 1918.
27 Листовки Отечественной войны 1812 г. Сборник документов. М., 1962.
1812 г. современниками. Отдельные воспоминания представляют большой интерес для военной истории Отечественной войны 29 .
Обобщённый портрет офицеров русской армии 1812 г. характеризуют следующие воспоминания: Родожицкий ИЛ. Походные записки артиллериста с 1812 по 1816 год. М., 1835. Ч. 1; Глипка Ф.Н. Письма русского офицера. М., 1990; Дурново ИД. Дневник 1812 г. // 1812 год. Военные дневники. М., 1990; Муравьёв ИЛ. Записки // Россия 1800 - 1825. Избранные мемуары. М., \9№; Дрейпинг И.Р. Воспоминания участника войны 1812 г. //1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М., 1991; Лажечников И. Новобранец 1812 года. Из моих памятных записок // Русская военная проза XIX века. М., 1989; Петров М.М. Рассказы служившего в 1-м егерском полку полковника Михаила Петрова о военной службе и жизни своей и трёх родных братьев его, зачавшейся с 1789 года//1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М., 1991; Романов МЛ. Записки отставного подполковника Михаила Петровича Романова военным действиям в России и за границею с 1812 и по 1817 год, в которых он участвовал //Там же; Мешетич ГЛ. Исторические записки войны россиян с французами и двадцатью племенами 1812, 1813, 1814 и 1815 годов // 1812 год. Воспоминания...М., 1991; Чертков ДА. Дневники 1813 - 1814 гг. // 1812 - 1814. Документы. Письма. Дневники. М., 1992. С. 405 - 451; Чичерин А.В. Дневник Александра Чичерина 1812 - 1813 гг. М„ 1966; Дурова НА. Записки. М., 2002, Пущин П. Дневник 1812-1813 гг. Л., 1987; Зотов P.M. II России двинулись сыны. М., 1988; Вяземский В.В. Журнал 1812 года // 1812 год. Военные дневники. М., 1990 и др.; Портрет нижних чинов русской армии 1812 г.: Назаров П. Записки солдата Памфилия Назарова: 1812-1836 // Русская старина. 1878. Т. 22. № 8. С. 529-557; Скобелев ИЛ. Солдатская переписка 1812 г.; Рассказы русского инвалида // 1812 год в воспоминаниях, рассказах и переписке современников. М., 2001. С. 147 - 293; Рассказ о Бородинском сражении отделённого унтер-офицера Тихонова; Рассказ георгиевского кавалера из дивизии Неверовского // Чтения Императорского общества любителей древностей. М., 1872. Ч. 1. С. 119 - 121; Российское образованное общество эпохи 1812 г.: Корбелецкий Ф.И. Краткое повествование о вторжении французов в Москву и о пребывании их в оной с 31 августа по 27 сентября 1812 г. СПб., 1813; Кичеев П. Воспоминания о бытности неприятеля в Москве в 1812 году. М., 1856; Козловский Г.Я. Москва в 1812 году, занятая французами. СПб., 1890; Глушковский А.И. Москва в 1812 году // Красный архив. 1937. № 4; Ростопчин Ф.В. Записки о 1812 годе // Ростопчин Ф. В. Ох, французы! Соб. соч. М., 1992; Глинка СИ. Записки о 1812 годе // 1812 год в русской поэзии и воспоминаниях современников. М., 1987; Его же. Записки. М., 2004; Вяземский П.А. Допотопная или допожарная Москва // Вяземский П. А. Стихотворения. Воспоминания. Записные книжки. М., 1987. С. 222-254; Его же. Воспоминания о 1812 годе // Там же. С. 277 - 297; Его же. Старая записная книжка. М., 2002; Греч Н.И. История моей жизни. М., 2002; Вигель Ф.Ф. Записки. М., 2003. Кн. I - 2; Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. М., 2005; Волконский ДМ. Дневник 1812 - 1814 гг. //1812 год. Военные дневники. М., 1990; Завалишин Д.И. Воспоминания. М., 2003 и др.; Российское простонародье эпохи 1812 г.: Рязанцев А. Воспоминания очевидца о пребывании французов в Москве в 1812 г. М., 1862; Никитенко А.В. Моя повесть о самом себе // Никитенко А.В. Записки и дневник: В 3 т. М., 2005. Т. 1; Рассказы очевидцев о Двенадцатом годе // Русский вестник. 1872. № 11; Толычёва Т. Рассказы о двенадцатом годе. М., 1877; Она же. Рассказы и предания Смоленска о Двенадцатом годе // Русский вестник. 1880. № 11; Она же. Рассказ о двенадцатом годе богадельника Набилковского заведения Памфилия Федоровича Герасимова. СПб., 1882; Она же. Рассказ старушки о Двенадцатом годе. М., 1894; Рассказы очевидцев о Двенадцатом годе, собранные Т. Толычёвой. М., 1912; Рассказы о Двенадцатом годе // Смоленские епархиальные ведомости. 1912. № 1 - 6; Евдокия С-ва. Рассказ Евдокии С-вой // Наполеон в России глазами россиян. М., 2004. С. 142 -155 и др.
29 Отечественная война в воспоминаниях современников / сост. К. А. Военский. СПб., 1911; Ермолов АЛ. Записки. 1796- 1826. М., 1991; Бенкендорф А.Х. Записки. 1812 год. Отечественная война. 1813 год. Освобождение Нидерландов. М., 2001; Давыдов Д.В. Дневник партизанских действий 1812 г. // 1812 год в русской литературе и воспоминаниях современников. М., 1987; Бородино в воспоминаниях современников. СПб., 2001.
Диссертационное исследование обеспечивается большим количеством воспоминаний иностранцев. Содержащуюся в них богатейшую информацию можно охарактеризовать следующим образом: материалы по военной истории русской кампании (московское и петербургско-рижское направления) 30 ; огромный фактический материал по повседневной истории Великой армии 1812 г. , сведения о работе французской оккупационной администрации и ситуации в тылу наполеоновской армии 32 , описание российских реалий 1812 г. Разнообразие использованных мемуаров позволяет судить о восприятии войны 1812 г. представителями различных национальностей, составлявших армию Наполеона, а также реконструировать их морально-психологический портрет 33 .
Коленкур А. де. Мемуары. Поход Наполеона в Россию. М.; Таллин, 1994; Сегюр Ф.П. Поход Наполеона в Россию. М., 2002; Щгдем ван дер Гельдер]. Из записок барона Дедема // Русская старина. 1900. № 7. С. 113 - 138; Пеле Ж.Ж. Извлечение из записок генерала Пеле о русской войне 1812 года// Бородино в воспоминаниях современников. СПб., 2001; МакдональдЖ.А. 1812 год. Мемуары маршала Макдональда// Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография // Тр./ Гос. ист. музей. М., 2004. Вып. 142. С. 206 - 223; Сен -Cup Г.Л. Отрывки из записок маршала Гувьон Сен-Сира о войне 1812 года// Русский вестник. 1841. Т. 2. С. 414 - 443; Наполеон в России глазами иностранцев. М., 2004. Кн. 1. С. 93 - 102; Леглер Т. Записки Томаса Леглера о походе 1812 года // Русский архив. 1907. Кн. 1. № 2. Стб. 218 - 252; Гартвинг Ю. фон. Последние дни военных действий в Курляндии в 1812 году [Из дневника Ю. фон Гартвинга] // Военно-исторический сборник. 1912. № 4. С. 129 - 140; Fezansac М. Journal de la campagne de Russie. P., 1850 и др.
31 Ложье Ц.
Дневник офицера Великой армии в 1812 году. М., 1912; Флиз Д. де ла.
Поход
Наполеона в Россию в 1812 году. М., 2003; Руа Ж.Ж. [Ф. Мерсье].
Французы в России.
Воспоминания о кампании 1812 года и о двух годах плена в России. СПб., 1912; С Наполеоном в
Россию. Записки врача Великой армии / Г. Роос; Дневник офицера Великой армии / X. Л. фон
Иелин. М., 2003; Лоссберг Ф.-В. фон.
Письма вестфальского штаб-офицера. М., 2003; Французы в
России. 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев. М., 1912. Ч. 1 - 3; Austin Р.В.
1812: Napoleon"s Invasion of Russia. L., 2000; Labaume E.
Through fire and ice with Napoleon. A
French Officer"s Memoirs of the Campaign in Russia. L., 2002; Roeder F.
The Ordeal of Captain Roeder.
From the Diary of an Officer of the First Battalion in Hessian Lifeguards during the Moscow campaign
1812-13. N.-Y., 1961; Hausmann F.J.
A Soldier for Napoleon. The Campaigns of Lieutenant Franz
Joseph Hausmann, 7 th Bavarian Infantry. L., 1998; Walter J.
A Diary of a Napoleonic foot Soldier. N.-Y.,
1993
32 Пасторе А.
Записки маркиза Пасторе о 1812 годе//Русский архив. 1900. Кн. 3.№ 12. Стб. 481 -
549; Пюибюск Л.Г.
Письма о войне в России 1812 г. М., 1833; Вильна в 1812 году. Из
воспоминаний французских генералов графа Гогендорпа и Pox-Годара / сост. К. Военский. СПб.,
1912; Фюртенбах Ф. фон.
Из воспоминаний баварской службы обер - лейтенанта Фюртенбаха о
походе в Россию в 1812 году//Военно-исторический сборник. 1913. № 1. С. 181 - 194 и др.
33 Французские солдаты и офицеры Великой армии 1812 г.: Марбо Ж.-Б.-А.-М.
Мемуары
генерала барона де Марбо. М., 2005; Бургонъ А.Ж.Б.
Мемуары. М., 2003; Bourgogne A.J.B.F.
Memoirs of sergeant Bourgogne 1812 - 1813. N.-Y., 1929; CoignetJ.R.
Notebooks of Captain Coignet.
L., 1928; Французы в России. 1812 год по воспоминаниям современников - иностранцев. М., 1912.
Ч. 1 - 3; Немецкие солдаты и офицеры Великой армии 1812 г.: Roeder F. Op. cit.;
С Наполеоном
в Россию. Записки врача Великой армии / Роос Г.; Записки офицера армии Наполеона / Иелин X.
Важным вспомогательным материалом при изучении историографии войны 1812 г. стали библиографические источники: библиографические указатели, посвященные наполеоновской эпохе в целом и войне 1812 г. в частности, позволившие нам составить обобщенное представление об исследованиях тематики 1812 г. в отечественной и мировой историографии. Издания Российской Книжной палаты за 1992 - 2005 гг., помогавшие выявлять постсоветские публикации, связанные с темой Отечественной войны 1812 г. 34
Л. фон. М., 2003; Рёдер Ф. Извлечение из записок гессен-дармштадского капитана Франца Рёдера о походе Наполеона в Россию в 1812 году // Сын Отечества. 1851. № 8 - И; Фоссен В. А. К истории 1812 г. Из дневника поручика Фоссена//Русский архив. 1903.Кн.З.№ 11; Ваксмут И. Из воспоминаний лейтенанта вестфальской армии И. Ваксмута о пребывании его в плену в России в 1812 - 1813 гг. // Воєнно - исторический сборник. 1912. № 2. С. 197 - 208; [Ведель К. фон.] О пребывании в плену в Витебске в 1812 и 1813 годах иностранца - офицера Наполеоновской армии -извлечение из записок Карла фон Веделя//Полоцко - Витебская старина. 1916. Вып. 3. С. 215 -239; Наполеон в России глазами иностранцев. М., 2004. Кн. 2. С. 463 - 481; Наполеон в России глазами иностранцев. М, 2004. Кн. 2. С. 74 - 82; 202 - 205; 253 - 255; 238 - 247; 308 - 310;356 -361; 397 - 398; 400 - 405; 432 - 433; 458 - 462 и др.; Польские офицеры Великой армии 1812 г.: ВейссенгофЯ. Из записок генерала Яна Вейссенгофа//Военно-исторический сборник. 1912. № 2 -3; Колачковский К. И. Записки генерала Колачковского о войне 1812 года // Военно-исторический сборник. 1911. № № 1 -4; ХлаповскийД. Воспоминания генерала Хлаповского о войне 1812 года. СПб., 1902; Дембинский X. Бой под Медынью 25 октября 1812 г. по воспоминаниям Хенрика Дембинского / публ. А. А. Васильева // Отступление Великой армии Наполеона из России. Сб. ст. Малоярославец, 2000. С. 22 - 30; Брапдт Г. фон. Польские войска в Москве в 1812 году // Наполеон в России глазами россиян. М., 2004. С. 286 - 318; Наполеон в России глазами иностранцев. М., 2004. Кн. 1.С. 76-77; 143-144; 154-155; 207-208; 221-222; 223; 224-225; 334 - 336; Кн. 2. С. 196 - 198; 260 - 262.; Польша эпохи 1812 г., см.: Потоцкая А. Мемуары. 1794 -1820. М., 2005; Итальянские офицеры наполеоновской армии см.: Ложье Ц. Указ. соч.; Швейцарские офицеры армии Наполеона см.: Леглер Т. Указ соч.; Голландские офицеры армии Наполеона:: Дедем ван дер Гельдер. Указ соч.; Гогедорп Д. ван. Указ соч.; [Эренс Ж. ван] Поход в Россию в 1812 году. По запискам участвовавшего в нём офицера Французской Армии барона ван Эренса // Русская беседа. 1896. № 7 - 8. С. 20 - 47.
34 Липранди И.П. Опыт каталога всем отдельным сочинениям по 1872 год об Отечественной войне 1812 года. М., 187"6; Дубровин Н.Ф. Отечественная война в письмах современников (1812-1815 гг.) СПб., 1882. С. 577 - 676; Военский К.А. Собрание И. X. Колодеева по 1812 году в Новоборисове, Минской губернии // Военный сборник. 1904. № 2. С. 193 - 208 (то же отд. изд. СПб., 1904); Колодеев ИХ. Русская армия в 1812 году. Каталог русских книг. Минск, 1912; Военский К. Отечественная война в русской журналистике. Библиографический сборник статей, относящихсяк 1812 году//Русский библиофил. 19П.№2. С. 57-72;№З.С.40-54;№4. С. 71 -92; Харкевич В. И. Каталог книг по Отечественной войне 1812г. Вильно, 1907; Затворнщкий Н.М. Наполеоновская эпоха. Библиографический указатель. СПб., 1914 - 1915. Вып. 1 - 2; Библиография // История XIX века/ под ред. Э. Лависса, А. Рамбо: В 8 т. М., 1938. Т. 2. С. 512 -520; М. И. Кутузов. Сб. док-тов: В 5 т. М., 1956. Т. 5. С. 740 - 821; История Отечественной войны 1812 года. Указатель советской литературы (1918 - 1990 гг.). М., 1992; Kircheisen Г. М. Bibliographic Napoleons. Berlin; Leipzig, 1902; Idem. Bibliographie des Napoleon Zeitalters. Berlin, 1908. Bd. 1; Idem. Bibliographie du temps de Napoleon. Paris; Geneve; London; 1911. T. 2; Davois G. Bibliographie Napoleonienne francaise jusqu"en 1908. Paris, 1909 - 1911. T. 1 - 3; Jewsbury G. The Russian campaign // Napoleonic military history. A bibliography. New-York; London, 1986. P. 395 -
Теоретические и методологические основания диссертационного исследования. Теоретическую основу диссертационного исследования составила совокупность современных представлений об историографии как культурном и интеллектуальном феномене, а также об историографии как способе бытования исторического знания. Эти идеи позволили сосредоточить внимание на факторах, влиявших на становление и развитие научной проблематики, методах и способах отбора источников, их критике и интерпретации.
Для решения поставленных в диссертационном проекте задач принципиально важное значение имел ряд общеисторических и специальных историографических методов.
Из числа общеисторических при подготовке диссертационного проекта наиболее активно использовались методы: сравнительно-исторический, ретроспекции, интеллектуального моделирования, научной критики.
Использование сравнительно-исторического метода позволило выявлять основы и проводить сопоставления между различными группами работ, отражающих различия во взглядах на один и тот же вопрос как представителями различных исторических школ, так и историками, работавшими в различных культурно-временных ситуациях. Метод ретроспекции ориентировал на воссоздание общей историографической культуры и традиции, в рамках которой формировалась и развивалась проблемная историография. Использование метода интеллектуального моделирования позволило выявить базовые целевые установки разработки основных вопросов в русле проблемной историографии, метод научной критики стимулировал внимание к исследованию источниковой базы
434; Caldwell R. J. The era of Napoleon. A bibliography of the History of Western civilization 1799 -1815. New-York; London, 1991. Vol. 1; Книжная летопись. 1992 - 2005; Книжная летопись. Вспомогательные указатели. 1992 - 2005.
35 См.: Образы историографии / научн. ред. А.П. Логунов. М., 2001; Кравцов В.Н. Критика постмодернистской версии исторического знания в английской и американской историографии 1980- 1990-х гг. Автореф. дисс... канд. ист. наук. М., 2000.
научных разработок, способов её проверки и критики. Одновременной этот метод позволял выявлять презентативность источниковой базы диссертационного исследования.
Из специальных историографических методов наиболее активно был использован метод историографической критики, что позволило выявлять внутреннюю природу и содержание историографических новаций, типы внутриисторического диалога, основные перспективы разработки проблемной историографии.
Научная новизна диссертационного исследования. Новым для
отечественной историографии является привлечение к
историографическому анализу большого массива российских работ 1992 -2005 гг., которые до сих пор не становились предметом самостоятельного историографического изучения.
Детально показан процесс переосмысления предшествующей историографической традиции изучения эпохи 1812 г.
Впервые проведена классификация современных российских исследований войны 1812 г., определён круг современных исследователей, специализирующихся на проблематике Двенадцатого года
В ходе исследования был сформулирован ряд суждений на конкретно-исторические проблемы истории эпохи 1812 г., отличающихся от мнений современных российских исследователей
На основе опыта российской и западной исторической науки, а также собственных разработках автора были сформулированы исследовательские приоритеты и новые проблемы истории 1812 г., нуждающиеся в изучении
Впервые в отечественной историографии приведён исчерпывающий указатель постсоветских российских публикаций по теме Отечественной войны 1812 г.
Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения - в котором дано обоснование актуальности проблемы исследования, определены степень изученности темы, цели и задачи,
сформулированы основные положения, вынесенные на защиту, рассмотрены историографическая и источниковедческая базы диссертационного исследования, определены его методологические обоснования, представлены положения, характеризующие новизну данного исследования, - двух глав и заключения, в котором сформулированы основные выводы по теме диссертации, приложения, содержащего список использованных источников и литературы по теме диссертационного исследования.
Основные типы историописания темы Отечественной войны 1812 г. в постсоветской российской историографии. «Новое направление» Наполеонисты
В начале 1990-х гг. над постсоветской историографией Отечественной войны довлели идейно-методологические традиции предшествующей, прежде всего советской исторической науки. Первоначально шло очищение истории 1812 года от явных фактологических искажений советского периода, одновременно шёл поиск «белых пятен» в истории 1812 г., что было характерно для советской историографии перестроечного периода.
В постсоветские годы влияние идеологии на отечественную историографию войны 1812 г. впервые свелось к минимуму, благодаря чему открылись широкие возможности для научного осмысления этой темы. К концу 1990-х гг. в рамках российской историографии окончательно сформировались основные типы историописания Отечественной войны 1812 г.
В середине 1990-х гг. возникло так называемое «новое направление» в отечественной историографии 1812 года, отличительной чертой которого, по словам В.Н. Земцова, стало «широкое обращение к комплексному анализу источников (исходящих как от русской стороны, так и от противника), максимально жёсткая проверка и перепроверка деталей..., а также введение в научный оборот целых комплексов новых источников, не использовавшихся ранее или использовавшихся фрагментарно»1. Представителей нового направления можно довольно условно разделить на две группы - историки, специализирующиеся на изучении истории русской армии 1812 года, а также историки, специализирующиеся на истории армии Наполеона (так называемые «наполеонисты»). Виднейшими представителями «наполеонистов» (выражение П.Н. Грюнберга) являются А. А. Васильев, А. И. Попов, В. Н. Земцов, О. В. Соколов, В. Н. Шиканов. Представителям этой группы принадлежат наибольшие заслуги в деле обновления российской историографии войны 1812 г., многие из них являются членами военно-исторических клубов, посвященных наполеоновской армии.
В 1992 г. А.А. Васильев, тогда ещё главный архивист РГВИА, издал фундаментальное исследование истории Малоярославецкого сражения 1812 г. Автор впервые в историографии активно использовал как отечественные, так и иностранные источники (французские, итальянские, польские), большинство которых оставались совершенно невостребованными; Васильевым были также использованы многие архивные материалы (документы Государственного архива Калужской области (ГАКО) и РГВИА). Предыдущие историки битвы, как правило, попросту пересказывали источники, либо же их анализ ограничивался исследованием незначительного их числа. Васильев исследует историю битвы на качественно новом уровне, он анализирует источники, путём возможно большего охвата материала по теме и активного сопоставления и анализа различных показаний. В силу разрушения официальной историографии войны 1812 г., данная работа носила чисто исследовательский, а не пропагандистско-воспитательный характер. Данная работа стала самым объёмным, наиболее фундированным и беспристрастным исследованием Малоярославецкого сражения - достаточно сказать, что картина Малоярославецкого сражения, написанная современным художником-баталистом А.Ю. Аверьяновым, создавалась в значительной степени по материалу этой работы. Васильев буквально по часам и минутам восстановил ход знаменитой битвы, привязав его к конкретным географическим пунктам (автор подробно изучил ландшафт Малоярославца и его окрестностей (мало изменившийся с 1812 г.), сопоставив его с показаниями исторических источников). Можно утверждать, что автору удалось поставить точку относительно большинства вопросом истории Малоярославецкого сражения. Впоследствии уточнялись лишь отдельные штрихи этой битвы. В 2002 г. в исправленном и дополненном виде эта работа была издана отдельной брошюрой3.
Работа Васильева имеет этапное значение для российской историографии войны 1812 г. Во-первых, автор указал историкам на необходимость углубленного изучения отдельных эпизодов военной истории 1812 г., ранее за весь советский период появились исследования всего четырёх отдельных боевых операций 1812 г.4 В дореволюционной историографии подобные исследования были также редки, почти все они по глубине анализа и фундированности уступают работе Васильева. Во-вторых, автор наглядно показал необходимость привлечения всей совокупности материалов по теме, умело применил методы источниковедческого анализа, методику полевых исследований и т. д., наконец, в - третьих, автор установил принципиально новый стандарт исследования темы войны 1812 года и определил дальнейшие пути её изучения.
В 1997 г. А Васильевым совместно с А. Елисеевым был создан фундаментальный справочник «Русские соединённые армии при Бородине 24 - 26 августа 1812 г.»5 Главным источником при его составлении стали документы РГВИА, кроме того была использована многочисленная литература по истории русских воинских частей, а также различные опубликованные источники. Это наиболее подробное и самое точное расписание состава и численности русской армии при Бородино. Состав армии расписан до уровня батальона и роты для регулярных частей (число людей и орудий, имена командиров и шефов полков), для иррегулярной кавалерии и ополчений - до уровня полка, дружины и батальона. Помимо прочего в справочнике указаны факты гибели, ранения или пленения всех русских офицеров от командира полка и выше (включая заместителей), а также раненные и убитые офицеры штабов.
«Новое направление»: Историки русской армии эпохи 1812 г
Значимым вкладом в разработку истории Бородинского сражения стали публикации Л.Л. Ивченко. В 1992 г. совместно с А.А. Васильевым ею была написана статья, в которой на основе анализа и сопоставления мемуаров участников Бородинской битвы, была совершенно опровергнута традиционная для отечественной историографии хронология битвы, сформировавшаяся ещё до революции и сохранившаяся в советский период. В ходе исследования было установлено, что в действительности не было никаких восьми французских атак на флеши, ранение Багратиона произошло задолго до падения Семёновских флешей, традиционная датировка атак на батарею Раевского не верна и т. д. В результате разрушился весь стройный ход Бородинской битвы.
Подобная ситуация сложилась в результате намеренного искажения событий в произведениях генерал-квартирмейстера 1-й Западной армии К.Ф. Толя и командующего 1-й Западной армией М.Б. Барклая де Толли, предложенные ими версии Бородинских событий прочно утвердились в российской историографии. Последующие историки неизменно брали в качестве матрицы именно толевскую версию событий, не производя глубокого, комплексного анализа источников. В последующие годы Л. Ивченко продолжила изучение темы Бородинской битвы, итогом её длительной работы стала кандидатская диссертация на тему «Бородинское сражение: Историография, источники, методы исторической реконструкции» . Опираясь в основном на русские источники, автор предложила свою версию событий Бородинской битвы (планы сторон и ход битвы), основное внимание уделив действиям русских войск. Это глубокое, аналитическое исследование событийной истории битвы, дополняющее исследования историков-наполеонистов, основное внимание которых фокусировалось на армии Наполеона. Вместе с тем, трудно согласиться с утверждением автора о том, что М.И. Кутузов ещё до битвы планировал сдать Москву.
Однако если в отношении истории Бородинского сражения заслуги Ивченко несомненны, то освещение ею других аспектов темы 1812 г. нельзя назвать вполне академичным. В частности её описание Березинской операции 1812 г. почти дословно повторяет крайне идеологизированную советскую версию этого события, где главным виновником провала операции изображается исключительно П.В. Чичагов88. В 2003 г. Ивченко определила себя как «поклонница Кутузова», именно в результате преклонения перед полководцем она не хочет видеть в нём каких-либо недостатков и относится к нему крайне некритично, одновременно принижая значение прочих русских полководцев 1812 г.
Современные представители «нового направления» активно исследуют социальную историю русской армии эпохи 1812 г. Особое значение имеют работы сотрудника Государственного военно-исторического Бородинского музея Д.Г. Целорунго. В 1997 г. он защитил кандидатскую диссертацию по теме «Офицерский корпус русской армии эпохи 1812 г. по формулярным спискам», результатом его многолетней исследовательской деятельности стал фундаментальный труд «Российские офицеры - участники Бородинской битвы»90, основанный на всестороннем анализе формулярных списков офицеров, участвовавших в битве при Бородино. Основной целью исследования стало выявление важнейших социальных черт офицерского корпуса регулярных частей русской полевой армии эпохи Отечественной войны 1812 года. Основу исследования составляет анализ данных формулярных списков 2074 офицеров 1-й и 2-й Западных армий. Автор подробно разбирает социальный портрет русских офицеров: их сословное происхождение, место происхождения, имущественное положение, семейное состояние и образовательный уровень; подробнейшим образом прослеживает их служебную карьеру. На сегодняшний день это наиболее глубокое исследование социальной истории русской армии 1812 г., впервые было обработано столько сведений о рядовых участниках Отечественной войны. Работа содержит богатейший фактический материал. В настоящее время аналогичные исследования проводятся с формулярами унтер-офицеров русской армии 1812 г.91
В уникальном приложении приводятся имена 4036 российских офицеров-участников Бородинской битвы с указанием их званий, воинской части и установленных фактов их гибели, ранения или контузии в течение Бородинской битвы. Среди замеченных нами недочётов - отсутствие имени Александра Греча (брата знаменитого литературного деятеля), погибшего при Бородино 26 августа (7 сентября) 1812 г.93 Приведённые Целорунго цифры офицерских потерь нельзя признать окончательными, в 2003 г. СВ. Львов привёл ведомость о потерях, в соответствии с которой русская армия потеряла при Бородино 1455 офицеров (на 50 больше, чем указал Целорунго), более того - в соответствии с ведомостью от 11 сентября в главной армии насчитывалось всего 2300 офицеров регулярных войск (плюс некоторое их число состояло в арьергарде), что на 1900 человек меньше, чем состояло перед битвой при Бородино.
Тематика исследования полностью определена информативными возможностями основного используемого источника - формулярными списками. В результате этого не все вопросы социальной истории русского офицерства l8i2 г. были освещены - например, совершенно выпал из исследования важнейший вопрос материального обеспечения офицеров государством. По нашему мнению, автор чересчур доверяет данным формулярных списков - дело в том, что даже к началу XIX в. не вполне соблюдался протокол их составления, из-за небрежности составителей многие важные данные (например, информация о ранениях и т. д.) могли отсутствовать. Такая же ситуация наблюдалась с послужными списками солдат и офицеров наполеоновской армии. Автор проанализировал данные формуляров 49 4% офицеров русской регулярной армии, участвовавших в Бородинской битве, и 12,1% от общего числа офицеров русской регулярной армии 1812 г., всего 2074 чел. Вместе с тем, нельзя забывать, что полученные итоговые данные являются оценочными. Приведём наглядный пример: сравним данные Д.Г. Целорунго за 1992 г. и 2002 г., когда были обработаны данные на 1315 и 2074 офицеров соответственно. В 1992 г. автор насчитал 65% русских офицеров, образовательный уровень которых определялся умением читать и писать (элементарная грамотность), в 2002 г. этот показатель упал до 5! 2%; т. е. разница очень существенна?
Основные характерные черты постсоветской российской историографии Отечественной войны 1812 г
Для постсоветской российской историографии Отечественной войны 1812 г. характерно разгосударствление системы изучения темы - теперь главными центрами по изучению тематики 1812 г. стали не официальные институты, а музеи (в особенности провинциальные), ежегодно организующие научные конференции, связанные с эпохой 1812 г. Главные из них: Бородинский военно-исторический музей-заповедник, Малоярославецкий военно-исторический музей (начали публикацию материалов конференций с 1992 г.), Музей-панорама Бородинская битва (публикация материалов конференций с 1998 г.), Государственный исторический музей (публикация материалов конференций с 2002 г.). в составе материалов музейных конференций издано абсолютное большинство современных публикаций по теме Двенадцатого года. Характерно и то, что большая часть постсоветских публикаций по теме, изданных на страницах исторической периодики, была напечатана в изданиях, появившихся в 1990 - 2000-е гг. (как правило, это малотиражные журналы, созданные энтузиастами военной истории). В советский период абсолютное большинство публикаций по 1812 г. было издано в составе центральных исторических журналов («Вопросы истории», «История СССР», «Военно-исторический журнал» и т. д.) Также и большая часть современных монографических исследований, связанных с эпохой 1812 г., опубликована мелкими издательствами, появившимися в 1990-е гг., а не традиционными академическими издательствами.
В 1990-е гг. отечественные исследователи 1812 г. стали впервые предпочитать коллективные формы научного творчества, что выразилось в проведении многочисленных конференций, способствующих обновлению темы и научному диалогу (при том, что в советский период не состоялось ни одной научной дискуссии по проблемам 1812 г.). В постсоветские годы фактически впервые началось сотрудничество российских и западных исследователей эпохи 1812 г. (в отечественных конференциях по 1812 г. принимают участие историки из Польши, Франции, Германии и США, характерно, что в создании новейшей энциклопедии «Отечественная война 1812 г.» участвовали некоторые зарубежные историки). Тем не менее активность сотрудничества российской и западной историографии темы по-прежнему невелика.
Советская историография 1812 г. существовала в совершенной изоляции от историографии Запада, все работы писались исключительно в жестких рамках марксистско-ленинской методологии, отсюда причины стагнации в изучении темы, в 1990 - 2000-е гг. ситуация резко изменилась -появился ряд новаторских работ, заметно обновилась тематика исследований эпохи 1812 г. Начало формирования современной российской историографии 1812 г. относится к 1992 - 1993 г., именно тогда начались публикации материалов научных конференций по Отечественной войне, стали появляться принципиально новые исследования темы. В течение 1990-х - 2000-х гг. пересмотру подверглись практически все принципиальные положения советской историографии Отечественной войны. В постсоветские годы интерес к тематике 1812 г. резко возрос - за 1992 - 2005 гг. общее число публикаций, связанных с темой, составило более 800 наименований, что равняется общему числу публикаций по Отечественной войне 1812 г., изданных за весь советский период (1918 -1991 гг.), особенно активизировалась публикация источников эпохи 1812 г. (как отечественных, так и иностранных). Заметно выросла научная ценность публикаций. Интенсивность постсоветских публикаций также значительно выше показателей дореволюционной историографии (за исключением периода 1912 - 1913 гг.). Число отечественных исследователей, специализирующихся на тематике 1812 г., существенно превышает показатели предыдущей историографии. Впервые в России сложились группы исследователей, специализирующихся на проблематике 1812 года. Наконец важнейшими отличиями постсоветской историографии Двенадцатого года от предшествующей историографической традиции (как советской, так и дореволюционной) состоит в том, что влияние идеологии на историю темы впервые свелось к минимуму, а также тот факт, что в современной российской историографии впервые появились группы исследователей, специализирующиеся на проблематике 1812 г., придерживающиеся различных идейных и методологических взглядов на историю.
С конца 1980-х и особенно после 1991 г. происходит разгосударствление историографии 1812 года, активизируется общественное движение: возникает целый ряд военно-исторических клубов, посвященных эпохе 1812 года, в 1989 г. воссоздаётся «Кружок ревнителей памяти 1812 года», в состав которого вошли многие видные исследователи темы; усилиями любителей истории создаётся ряд военно-исторических журналов («Орёл», «Цейхгауз», «Сержант», «Воин», «Рейтар» и др.), уделяющих большое внимание изучению 1812 года. Особый размах приобретает движение военно-исторической реконструкции эпохи наполеоновских войн: оно вовлекает представителей самых различных профессий и вызывает большой интерес общественности, постепенно начиная играть важнейшую роль в деле сохранения памяти об эпохе 1812 года. Люди объединяются в клубы, каждый из которых посвящен одной из воинских частей, существовавшей в начале XIX в. Члены клубов, как правило, в мельчайших деталях знают историю своих частей, с величайшей точностью воссоздают униформу тех времён, пытаясь таким образом восстановить частичку живой истории. В сентябре 1987 г. члены различных клубов впервые съехались на Бородинское поле и устроили зрелищное костюмированное представление, в общих чертах реконструировавшее эпизоды Бородинской битвы. Впоследствии подобные мероприятия стали регулярными, со временем появился ряд новых памятных дат, по которым созывались представители военно-исторической реконструкции - юбилеи Малоярославецкого сражения, юбилеи сражений при Вязьме и Смоленске и т. д. Период становления новой российской историографии полностью совпал с периодом развала СССР. Гибель советской официальной историографии Отечественной войны первоначально связана с критическими исследованиями и рецензиями Н.А. Троицкого, особое значение имеет его работа «Отечественная война 1812 г. История темы», изданная в Саратове в 1991 г. Работа охватывает огромное количество литературы, преимущественное внимание уделено анализу советской историографии (включая учебники и художественные произведения). Автор, как убеждённый марксист, противопоставлял период «истинного ленинизма» 1920 - нач. 1930-х гг. (когда якобы выходили «истинно научные» работы по войне 1812 г.) периодам «культа личности» и «застоя». Он очень жёстко и вполне обоснованно критиковал советские работы по теме 1930 - 1980 - х гг., показывал их конъюнктурную заданность, малограмотность большинства авторов, многочисленные подтасовки и фальсификации, незнание источников, огромное влияние идеологии на изучение темы Отечественной войны и т. д. Троицкий говорил о необходимости пересмотреть основные вехи истории 1812 года (политическая история войны, история боевых действий, роль М. И. Кутузова в войне и т. д.) Фактически разрушалась вся советская историография войны 1812 г. В 1993 г. эта работа была издана в США. Основная концепция данного труда была повторена автором в историографической статье 1992 г.1, более поздних исследованиях.
Эволюция проблематики российских исследований эпохи 1812 г. и способы их разрешения в постсоветский период
В целом современная российская историография эпохи 1812 г. в значительной степени обновилась, коренному пересмотру подверглись многие ключевые моменты войны, были подробно исследованы «белые пятна» истории 1812 г. заметно обновилось проблемное поле исследований, прежде всего благодаря использованию опыта западной исторической науки, некоторые постсоветские российские работы, посвященные эпохе 1812 г., не имеют аналогов и получили признание на Западе. Вместе с тем тематика исслдований двенадцатого года по-прежнему отсаётся в значительной степени традиционной, характерной для историографии XIX - нач. XX вв. Это обусловлено как пересмотров предшествующей (прежде всего советской) историографической традиции, так и использование преимущественно традиционных идейно-методологических подходов к историческому познанию. Исключительное внимание историков по-прежнему фокусируется на традиционных вопросах военной истории, фактах биографий современников и участников войны. Используются преимущественно описательные модели историописания.
Стремление к «тотальному» переписыванию истории войны 1812 г. нашло своё крайнее выражение в отдельных постсоветских публикациях. В начале нового века на стыке историографии и журналистики в России возникло принципиально новое явление, которое мы определяем как историческая публицистика о войне 1812 г. антипатриотической направленности. Суть этого явления можно определить как советская историография 1812 года наизнанку: если первая главной своей целью ставила безудержное восхваление всего «нашего», часто доходя до абсурда, то в данном случае главная цель состоит в столь же безудержном превозношении всего «западного». Это явление относится к области журналистики, хотя все работы этого жанра написаны с большой претензией на научность. Возникновение этого явления связано, прежде всего, с публикациями журналиста газеты «Коммерсант - Власть» Е.Н. Понасенкова.
Первые его публикации о войне 1812 г. вышли в 2001 г., отдельные статьи были написаны им совместно с В.Г. Сироткиным, в течение 1999 -2004 гг. Понасенков на страницах различных научных изданий довольно активно публиковал работы, так или иначе связанные с эпохой войны 1812 г. В 2004 г. итогом всех его исследований в этой области стал сборник статей с многозначительным названием «Правда о войне 1812 года»8.
Е. Понасенков определяет этот труд следующим образом: «Настоящая книга - первая обобщающая монография постперестроечного периода отечественной историографии войны 1812 годы, итоги которого она подводит. Это исследование - единственное в своём роде, т. к. оно было создано автором, целью которого стал отказ от недомолвок и игры в своеобразную дипломатию корпорации специалистов - историков по отношению к фальшивым концепциям и мифам в основном созданным ещё до них, но которые они всячески поддерживают. Ради этого чисто научного принципа автор отказался от тех весьма удобных корпоративных ширм, которыми пользуются многие его коллеги... Основной упор сделан на тех темах и сюжетах, которые до настоящего времени практически не изучались, либо смысл которых в специальной и учебной литературе был намеренно искажён. К примеру, читатель узнает, как и кем создавался миф об «отечественной» войне (и насколько опасны тенденции сегодняшнего дня); на ком из исторических деятелей лежит основная ответственность за гибель сотен тысяч людей; как Наполеон пытался внедрить в России французскую систему местного административного самоуправления и что из этого вышло; кто виноват в поражении русских в Бородинском сражении и пожаре Москвы и наконец, где находится сегодня золото, вывезенное Наполеоном из города»9.
Во всех своих статьях Понасенков пытается поразить читателя некими «открытиями», убеждая, что все историки до него врали и только он пишет правду о войне 1812 г. Большинство его публикаций носят ярко выраженный публицистический характер. Автор убеждает, что написал эту работу, чтобы предостеречь общество от новой волны псевдопатриотических работ о 1812 годе, подобной 2002 года. Характерно, что автор привел о себе заведомо ложные сведения. Будучи студентом истфака МГУ, Е.Н. Понасенков определял себя как «консультант Госдумы по законодательным вопросам, киновед, экономист и политолог», «академик Русской академии наук и искусств»; либо даже как «известный российский учёный - историк, академик Русской академии наук и искусств, автор нескольких десятков научных и публицистических работ, некоторые из которых нашли признание и у иностранного читателя».
Ряд статей журналиста уже подвергся справедливой критике А.А. Подмазо, который наглядно доказал, что в статьях Понасенкова содержится огромное количество ошибок, подтасовок, случаев вырываний фраз из контекста и откровенные выдумки. С другой стороны и сам Подмазо местами впал в крайность, основанную явно на эмоциях10.
Охарактеризуем основные тезисы работ Понасенкова, в них почти дословно повторяются одни те же мысли: войну 1812 года надо рассматривать не саму по себе, а в общем контексте войн 1792 - 1815 гг., т. к. это был по сути непрерывный процесс. Война 1812 г. со стороны Франции являлась фактически продолжением войн 1792 г., война 1812 г. - это война против Франции шестой антифранцузской коалиции, а вовсе не «Отечественная война». Главным виновником войны 1812 года был Александр I, а вторжение Наполеона в Россию носило характер превентивного удара. Союз с Наполеон был выгоден России, а причины финансового кризиса происходили вовсе не вследствие присоединения России к Континентальной блокаде11.
Период войн 1792 - 1815 гг. продолжался непрерывно, однако этот период не являлся единым процессом и ставить знак равно между кампанией 1792 и кампанией 1812 гг., как делает Понасенков, просто нелепо. Лучше всего характеризуют ситуацию 1812 г. французские участники кампании: когда в период Бородинской битвы полковые оркестры неожиданно заиграли «Марсельезу», солдаты ещё помнившие героические времена 1792 - 94 гг. лишь горько посмеивались, сравнивая обе эпохи.
СЕРГЕЙ БУНТМАН: Добрый день! И как вы понимаете, декабрь, подходит к концу 2012 год, и наш цикл тоже, и сама война 200 лет назад подходит к концу. И самое время. Ну, сейчас уже, как хирурги говорят. У нас Алексей Кузнецов в студии.
АЛЕКСЕЙ КУЗНЕЦОВ: Добрый день!
С. БУНТМАН: Хирурги говорят, зашивайте. В общем, уже сейчас зашивайте. Вся операция кончилась практически уже все. Зашивайте. И сейчас у нас будет несколько таких передач до конца года. Сегодня мы посмотрим, как война 812-го года отражалась и изменялась в отечественной историографии. Кстати говоря, обратите внимание, скоро выйдет, через неделю… Да? Уже. У нас сегодня 15-е? Да?
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
С. БУНТМАН: Через неделю выйдет 12-й номер «Дилетанта» и помимо темы «Рождество» с дивной совершенно обложкой – Ирод против Иисуса. Так вот. Папочка. Там много всего будет очень интересного и по этой теме, вплоть до того, что где сейчас располагается в библейских местах. Не просто как всегда карта прилагается к Священному писанию, оно… Что там сейчас? Где Сектор Газа у нас? Где какие страны и так далее. Ну, так вот. Но там еще есть, конечно, тоже рефлексия о войне 12-го года и о том, как ее воспринимали и воспринимают. Есть интервью Пиотровского, очень хорошее, в связи с выставкой Эрмитажа. Так что посмотрите. О событиях мы будем говорить этого 2012 года в связи с юбилеем, что получилось, что не получилось, какие мифы вылезли, какие новые появились, какие, может быть, подзабылись. Хотя таких я не помню. Вот, кстати, о мифах и об их создании, описании реальности. Сегодня мы посмотрим на отечественную историографию, как описывалась война 12-го года. Вы, пожалуйста, тоже. Как вы ее учили? Что вы в книгах читали? И вопросы и ваши собственные воспоминания, и размышления – плюс 7 985 970 45 45 плюс твиттерный аккаунт вызван. Итак, с чего все началось?
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, а все началось с очень маленькой книжечки, которая насчитывала 100 с небольшим страничек. Можно сказать, что это была брошюра, которая выходит прямо в 1813 году, причем особенно характерно, что ее автор в этот момент находился в действующей армии, то есть он ее, так сказать, писал ее во время заграничного похода. Первым историком этой войны, робким можно сказать историком, был человек, сейчас совершенно забытый – это Дмитрий Иванович Ахшарумов. На тот момент полковник русской армии, впоследствии он станет генерал-майором, боевой офицер. Вот он счел такой, видимо, своей потребностью, потому что на тот момент в этом не было никакого, разумеется, государственного заказа. Это были чистые его мотивы. Он написал описание войны 1812 года, но, правда, оно было очень фрагментарным. Он рассматривал 2 периода войны: от пересечения французскими войсками границы до Смоленска, а затем перескакивал через все, ну, можно сказать основные события, и дальше самый заключительный вот этот вот финал от Березины и собственно обратно до Немана. Потом он расширит свой труд и через 6 лет в 19-м году выйдет его же книга с таким же названием, но она будет уже в 3 раза больше, и она включит в себя и средний этап войны тоже. Я ее читал. Она есть… Пэдээфовские файлы есть. Она не переиздавалась после революции, но есть соответственно отсканированная эта книга, и первое, и второе, кстати говоря, издание в интернете. Можете ознакомиться. Замечательнейший совершенно слог еще екатерининских времен. Такое определенное, ну, простодушие участника событий никоим образом абсолютно не выпячивавшего свою роль, причем она даже наоборот затушевана, потому что Ахшарумов писал именно не дневник участника, вот он пытался осмыслить то событие, участником которого ему довелось…
С. БУНТМАН: Конечно, в том стиле, в котором он знал.
А. КУЗНЕЦОВ: Разумеется. Конечно. И видно, что человек он был, ну, умеренно, скажем так, образованный, но, тем не менее, он пытается, что невероятно ценно, вот этот первый опыт, он пытается делать какие-то обобщения. Там не только хронология, там вот попытка оценить какие-то, так сказать, решения, принятые, стратегию, очень робкая, очень осторожная, но ее… Эту книгу сейчас, наверное, интересно читать именно как факт историографии, вот с чего все начиналось. Вот.
С. БУНТМАН: Часто… Один вопрос очень важный: часто ли до этого начиналась такая непосредственная рефлексия на события, отзыв на события? Мы ж помним из «Войны и мира» эпизод, когда старый князь Болконский вынимает билет из ящика, показывает князю Андрею, что вот билет, такой вот банковский билет тому, кто напишет историю суворовских войн.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, да.
С. БУНТМАН: То есть не сразу, не сразу.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, конечно.
С. БУНТМАН: … мемуары какие…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, но и более того…
С. БУНТМАН: А здесь понимание исключительности.
А. КУЗНЕЦОВ: Вообще же писать было не очень принято у военных людей. Вот у предыдущего поколения, ну, вот было такое несколько высокомерное отношение к писательскому труду, что наше дело, так сказать, мне бы саблю и коня и на линию огня. Вот. И поэтому да, конечно, нет. Уже и в екатерининское время появлялись какие-то мемуары. Но вот именно попытку осмыслить, как старый князь, историю суворовских войн, конечно, не предпринималось. Ведь действительно, в общем-то, русская литература по большому счету как популярное такое вот в том числе и занятие рождается в 19-м. Все-таки в 18-м она была делом достаточно избранного круга, хотя, в общем, постепенно… В результате в 16-м году очень важная веха. Федор Николаевич Глинка, известный впоследствии своими письмами русского офицера, он обращается с таким призывом о необходимости написать историю Отечественной войны. Но вот интересно, что на последующие 20 с небольшим лет термин «отечественная» будет практически забыт и заброшен, и никто из мемуаристов ее так называть не будет. И пока, наконец, в 39-м году не появится первый грандиозный по объему, безусловно, и по замаху официозный абсолютно, это никак не скрывалось, наоборот всячески подчеркивалось, труд Александра Ивановича Михайловского-Данилевского. Эта книга в отличие от большинства дореволюционных работ по истории 12-го года переиздана несколько лет назад, и поэтому она, в общем, доступна широкому кругу читателей. Она интересна тем, что ее автор не кадровый военный, хотя Михайловский-Данилевский получит потом генерал-лейтенанта и будет заседать в различных военных комиссиях. Но вообще это чрезвычайно образованный человек, получивший совершенно блестящее образование, и собственно на военной службе он впервые оказывается в 1812 году. Вот он, когда Кутузов был избран начальником петербургского ополчения, еще до назначения его главнокомандующим, Михайловский-Данилевский до этого времени штатский чиновник был прикомандирован к нему в качестве одного из его секретарей, дальше сопровождает его уже на войну, дальше принимает участие в Бородинском сражении, получает тяжелое ранение в тарутинском сражении, будет лечиться какое-то время. Потом как офицер главного штаба присоединится к русской армии в Европе, будет принимать участие и будет вторично ранен в нескольких сражениях заграничных походов. Потом он повоюет еще, по-моему, в русско-турецкой войне уже 20-х годов. То есть он станет военным, но при этом естественно он сохранит вот то широкое образование, которое он получил до этого, университетское образование. И, конечно, читая эту книгу, видишь, что она написана человеком серьезным. При всем том, что у него была трудная задача, именное поручение императора, и, конечно… Вот как Корфу было поручено написать официальную историю событий 25-го года – да? – вот Михайловскому… Вообще Николай любил, чтобы история была официальной. И Михайловский-Данилевский, конечно, написал официальную историю. Это очень хорошо видно с…
С. БУНТМАН: А в чем официальность?
А. КУЗНЕЦОВ: А вот официальность в той точке зрения…
С. БУНТМАН: 39-й год.
А. КУЗНЕЦОВ: 39-й год.
С. БУНТМАН: Так самый хороший такой, один из лучших николаевских годов.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Кроме того к юбилейной дате…
С. БУНТМАН: … в это время пишут.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, да. Совершенно верно. Адольф и Кристин. К юбилейной дате планировалось, ну, юбилейная дата, планировалось к 37-му году, не успел Михайловский-Данилевский. Работа оказалась колоссальной. А он был человек добросовестный. Ну, в результате подверстали к 25-летию не Отечественной войны, а к 25-летию взятия Парижа. Тоже неплохо получилось. Да? Вот собственно то, что впоследствии назовут дворянским периодом историографии 12-го года, но это до конца 50-х соответственно годов. Вот собственно Михайловский-Данилевский сформулировал основные тезисы: единение всех сословий вокруг престола, выдающаяся роль императора, Кутузов как выразитель императорской стратегии, как гениальный выразитель императорской стратегии…
С. БУНТМАН: Александр Павлович стратег у него. Император стратег.
А. КУЗНЕЦОВ: Александр Павлович? Да, конечно. Он и стратег, он и символ, он и… Ну. вот он собственно то, без чего победы бы не было. Хотя, это надо сказать, это сделано аккуратно. В этом нет никакого лизоблюдства и холуйства такого вот, так сказать, откровенного. Да? Нет панегириков. И надо сказать, что при этом Михайловский-Данилевский умел отстаивать ту точку зрения даже перед императором, которую он считал правильной. Вот например, у Андрея Григорьевича Тартаковского в его замечательнейшей совершенно книге о Барклае «Неразгаданный Барклай», там описывается как Михайловский-Данилевский не выносил Барклая. Ну, поскольку вот он принадлежал к тому близкому окружению Кутузова в 12-м году, а там Барклая, конечно же, не переваривали – об этом мы много говорили – он с молодых, что называется, ногтей эту точку зрения воспринял. И в первой редакции, в той, которая была представлена императору, вот его труда о Барклае говорится уничижительно, можно сказать, что не обладал, так сказать, качествами необходимыми для вождя и так далее. Николай Павлович надо сказать при всем том, что мы привыкли его изображать таким сугубым, так сказать, вахтмейстером на плац-параде и вообще человеком пеньковатым, он был гораздо сложнее вот этого образа…
С. БУНТМАН: Да, несомненно.
А. КУЗНЕЦОВ: Несомненно. И Николай Павлович дипломатично чрез Чернышева, которого мы тоже неоднократно упоминали, намекнул Михайловскому-Данилевскому, что уж вот так-то принижать-то не надо бы. И Михайловский-Данилевский написал царю личную такую записку с обоснованием своей точки зрения, многостраничную, и хотя Николай Павлович стукнул пальцем, и Михайловскому-Данилевскому пришлось убрать, смягчить многие формулировки, но все равно в его книге безусловный, единственный стратег, одолетель и победитель Наполеона только фельдмаршал Кутузов. Это вот есть. Вот собственно на этом… на этих вот тезисах трех, можно сказать, на этих трех китах и держится официальная вот эта дворянская историография, тремя наиболее яркими выразителями которой были три генерала – это генерал Бутурлин, это генерал Михайловский-Данилевский, и последнее, наверное, крупное такое событие вот этого периода – это очень объемный труд генерала Богдановича. Вот собственно… вот эти первые 40 лет как бы осмысления 12-го года, 45 даже, наверное. Вот они в этих книгах наиболее так ярко, наиболее выпукло, значит, выражены. Вот нас Константин спрашивает: «Отражалась ли роль Николая Павловича в победе?» Слава Богу, нет. Все-таки этим людям было присуще некоторое чувство меры. И, конечно, подросток Николай Павлович… Я имею в виду подросток во время войны 12-го года.
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Хотя я могу себе…
С. БУНТМАН: Да, вот можно было.
А. КУЗНЕЦОВ: Некоторые золотые перья более позднего периода я могу себе представить, которые с этой задачей, шутя, бы справились.
С. БУНТМАН: Ну, вообще немножко, конечно, можно да, но все-таки это не Северная Корея.
А. КУЗНЕЦОВ: Не Северная Корея и не Советский Союз 50-х годов.
С. БУНТМАН: Ну, в общем-то, даже в такой юности там только Володя Ульянов у нас отличился. Но не на поле боя.
А. КУЗНЕЦОВ: Надо сказать, что к чести Николая…
С. БУНТМАН: С сыновьями Раевского мог там Николай Павлович профигурировать?
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, да. Но тут, вот как Николай Николаевич Раевский всегда отрицал подлинность этого эпизода, так надо сказать, что, видимо, зная Николая, официальные русские историки даже помыслить не могли о том, что, так сказать, вот такое возможно было.
С. БУНТМАН: Все-таки он не тот человек…
А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно.
С. БУНТМАН: Это не та история.
А. КУЗНЕЦОВ: Если Николай заступался за Барклая, то я могу себе представить, какой бы он разнос устроил любому, кто попытался вписать его в 12-й год. Значит, после этого начинается период, который, ну, в советское время называли периодом буржуазной историографии, и вот она… Этот период очень интересный, хотя он может быть не дал таких вот знаменитых имен историков, которые, я имею в виду, занимались бы именно 12-м годом. Вообще знаменитых историков в этот период, пожалуй, он самый-самый в этом смысле.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, вот, тем не менее, к этому времени появилось множество мемуаров. Дело в том, что мемуары конечно хороши, те, которые пишутся на некотором отдалении, что называется, большое видится на расстоянии. Появляется много работ, так сказать, под таким достаточно узким углом зрения, рассматривающий какие-то отдельные частные – да? – такие кусочки мозаики. Многие полки русской армии к 50-летию войны, к 62-му году заказывают историю полка соответственно в Отечественной войне, там тоже были далеко необязательные только такие пустые какие-то официозные работы, но иногда предпринимались очень интересные исследования. Работают в архивах много. Архивы потихонечку приводятся в порядок. И, конечно, вот самым таким ярким, наверное, событием вот этого дореволюционного периода был вот этот изумительный 7-томник, который мы не раз упоминали, вышедший в 1911-12 годах, написанный очень интересным по своему составу коллективом авторов под редакцией замечательного нашего историка Дживелегова. Причем большинство имен авторов сейчас в общем практически ничего нам не говорят, то есть, разумеется, там есть Тарле, но у Тарле там одна крошечная статья. Там есть Печета, впоследствии крупного очень историка, академик Белорусской академии наук. Но у него тоже, так сказать, там совсем немного. Сам Дживелегов написал буквально 2 или 3 статьи. При всем этом сам замысел этого 7-томника чрезвычайно интересен – война 1812 года и русское общество. Там пожалуй впервые предпринимается попытка, и, на мой взгляд, она в основном удалась, рассмотреть эту войну не в хронологическом порядке как там у того же Михайловского-Данилевского или Богдановича, а рассмотреть ее по аспектам.
С. БУНТМАН: Как сейчас, например, делается 2-ая мировая война.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И при этом ведь там, если взять 7 томов, то из них собственно, так или иначе, военным действиям посвящены более или менее 4, с 3-го по 6-й. Да? Чрезвычайно интересны очерки о состоянии российского общества, государства, там, скажем, о финансах в Российской империи накануне войны, о литературе 12-го года и посвященной 12-му году. Там же впервые, по-моему, дается в последнем 7-м томе… Он, к сожалению, не отсканирован, не выложен в интернет, только первые пять имеются, но у меня была возможность его прочитать, там дается в самом-самом конце историографический очерк за прошедшие 100 лет. То есть это действительно такая работа очень широкая, широкая по охвату, по проблематике, и этим она по сей день сохраняет, мне кажется, свою научную актуальность методов.
С. БУНТМАН: Алексей Кузнецов. Мы продолжим, и будет, конечно, один важный вопрос прямо перед тем, как мы перейдем к 10-м, 20-м и прочим годам 20-го века.
С. БУНТМАН: Мы говорим о 1812 годе в отечественной историографии. Дошли до 10-х годов, до юбилея 100-летнего, до 10-х годов 20-го века. Алексей Кузнецов у нас в студии. За эти году после 1812, 14-го, 15-го… Здесь забавно спрашивают: «Почему Вы не хотите говорить о продолжении войны на зарубежной территории, на европейской?» Она еще не началась.
А. КУЗНЕЦОВ: Я так понял, не знаю, без контекста трудно, что нас спрашивают, почему мы не хотим наш цикл продолжить в будущий год.
С. БУНТМАН: Вы знаете, это было бы бесчеловечно.
А. КУЗНЕЦОВ: Мне тоже так кажется.
С. БУНТМАН: Да. Просто из соображений гуманизма…
А. КУЗНЕЦОВ: Хотя я так пониманию, что несколько передач, наверное, будет.
С. БУНТМАН: Конечно. О ключевых событиях…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: … и Лейпциг в том числе, и взятие Парижа будет еще. Бог даст, Ватерлоо мы доживем еще. Ну, так вот. Насколько была известна и не просто известна (конечно, известна) французская другая, европейская историография о русском походе великой армии? Конечно, известна. Но насколько это было важно? Насколько это обрабатывалось? Насколько была рефлексия, существовала по этому поводу?
А. КУЗНЕЦОВ: Вы знаете, в обществе мне трудно судить. Дело в том, что, ну, конечно, частично французская точка зрения была известна. Один из участников, так сказать, вот скажем так, ну, французская точка зрения, насколько я могу судить, в 19-м веке русскому читателю была наиболее полно представлена книгой Жомини. Собственно об этом Денис Давыдов, как Вы помните, писал: Жомини да Жомини…
С. БУНТМАН: Жомини уже на русской службе.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. А о водки не полслова. Но, тем не менее, она была известна читающей публике, переводилась. Но как-то Вы знаете, вот особенной полемики с французской точки зрения, мне кажется, до революции не было. Полемика была, так сказать, и между различными русскими авторами…
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: … особенно вот после реформ Александра II и по-разному оценивались разные, в том числе и полководцы, да собственно полемика и на дворянском этапе кое-где присутствует. Вот знаменитое, так сказать, отстаивание Пушкина его стихотворения «Полководец» о том же самом Барклае…
С. БУНТМАН: Барклае.
А. КУЗНЕЦОВ: Да? Это же все середина 30-х годов, так что и тут случалось. Но вот такого вот против…
С. БУНТМАН: Полемика идет у того же Пушкина с Загоскиным, где…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. С «Расславлевым» Загоскин…
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: … в 1812 году.
С. БУНТМАН: Есть взгляд Загоскина, и есть ответ Пушкина…
А. КУЗНЕЦОВ: Да, да. Совершенно верно.
С. БУНТМАН: … с теми же героями.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, совершенно верно. И вообще надо сказать, что тут вот что не следует забывать: с 1893 года французы уже официально союзники России. Линия на превращение войны 12-го года в своего роде мемориал, ну, не дружбы, конечно это я иронически произношу, но такого… боевой славы обоих народов, она была взята. И вот это апофеозом ее в каком-то смысле является эта история с этим памятником на… который должен был быть установлен на Бородинском поле в 912-м году во время юбилейных торжеств, тот памятник, который сейчас мы можем видеть напротив шевардинского редута – да? – мертвым великой армии, ну, там история у самого памятника, у самого камня получилась достаточно сложная, поэтому доставлен и установлен он был позже. Но вот эта идея, что теперь французы наши союзники и что ощущение войны, предстоящей мировой, уже очень четко разлито в Европе, в том числе в русском обществе, поэтому вот какая-то такая научная полемика и тем более публицистическая полемика, она, в общем, не звучит в это время, чего не скажешь о последующих, естественно, десятилетиях. Вот. А дальше происходит известные события 17-го года, и интерес к этой теме в значительной степени утрачивается, потому что вообще объявлено, что вся прошедшая история – это, в общем, неинтересно. Вот мы начали писать новую страницу, вот с нее давайте и начнем. Хотя по-прежнему работают и на протяжении всех 20-х годов будут работать историки дореволюционной школы, появляются некоторые отдельные труды, но постепенно власть в исторической науке… Историческая наука все больше и больше идеологизируется, а власть в ней захватывает Михаил Николаевич Покровский. Вот это будет довольно важный такой поворот на этап отечественной историографии. Михаил Николаевич Покровский – человек, серьезный историк с прекрасным дореволюционным образованием и уже сформировавшийся как историк до революции, ну, вот так его жизнь сложилась, что он сначала примыкал к либералам, к Милюкову в частности, а потом либералы показались ему недостаточно, скажем так, решительными. Они примыкает к большевикам, так сказать, подружится с Луначарским, и когда установится советская власть, он станет заместителем, товарищем, как тогда говорили, народного комиссара по делам просвещения, и в частности будет заниматься внедрением в общественное сознание своих взглядов. Тех взглядов, которые через 5 лет после его смерти в 37-м году, будут оценены как вульгарный марксизм, как…
С. БУНТМАН: А это уже другое время, потому что примерно 35-36-й год и небезызвестная… Кстати говоря, очень забавный в скобках эпизод сейчас вот с елкой. Да? Были замечания по поводу образов богатырей – да? – были как раз. А в Советском союзе-то многое и началось именно с образа богатырей, когда Таиров поставил оперу «Богатыри» с либретто Демьяна Бедного, и именно с критики «Богатырей» начался поворот к тому, что можно назвать новым советским историческим патриотизмом. Уже это такая… Да, это привело. Да, и что Советский Союз – это наследник вот всей той славы, которой народ добился, может быть, вопреки царям, но это уже не так подчеркивается, но были еще такие люди…
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Где-то ровно вот по середине…
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: … 30-х годов проходит вот эта…
С. БУНТМАН: … 36-й год постановление по поводу «Богатырей-то».
А. КУЗНЕЦОВ: И в 36-м же году постановление по поводу возрождения преподавания истории как отдельного предмета.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: О чем сейчас скажем. В чем суть взглядов Михаила Николаевича Покровского и его школы, как говорится? Это такой, ну, действительно вульгарный классовый подход. То есть с точки зрения Покровского, во-первых, главным и единственным, по сути, виновником войны 12-го года был русский царизм. Наполеон вынужден был начать эту войну с его точки… С его стороны это был акт превентивной войны. Да? Он к ней не стремился. Вся вина лежит на русском царизме. Значит, победа Наполеона была бы прогрессивной, поскольку это была бы победа более прогрессивного буржуазного строя над отсталым феодально-крепостническим. Что касается народной войны, то никакой народной войны не было, что действия крестьян вызывались исключительно озлоблением против захватчика, который там трогал их имущество, так сказать, там отбирал их продовольственные запасы и так далее. Ну, тут, кстати говоря, Покровский совершенно…
С. БУНТМАН: Что, в общем-то, да…
А. КУЗНЕЦОВ: Во-первых, это…
С. БУНТМАН: … я бы сказал.
А. КУЗНЕЦОВ: А во-вторых, Покровский здесь совершенно не оригинален, потому что на самом деле эта мысль как вот… Интересно вот такой… Да, раз уж мы заговорили о марксистском подходе, такая диалектика интересная. Как говорил товарищ Сталин, тот, кто пойдет налево, неизбежно когда-нибудь перейдет направо. В данном случае марксистский историк Покровский повторяет мысль, высказанную за 100 лет до него консервативнейшим реакционнейшим дворянским историком Дмитрием Руничем, который как раз и говорил, что патриотами в 12-м году были только дворяне, а крестьяне вот, так сказать, исключительно занимались тем, что пытались оборонить свое имущество и никаких других, так сказать, ни о каких там гражданских правах естественно не помышляли, пишет Рунич. Да? Так вот получилось, – да? – что крайне левый согласился с крайне правым через 100, правда, лет. И что изгнание Наполеона из России, так сказать, и поражение его отбросило Европу обратно в руки монархической реакции, что отчасти, в общем, действительно правильно. И вообще вот так вот очень-очень все просто: бездарный Кутузов, бездарный Александр, бездарный генералитет. Как выиграли войну? Ну, вот пространство.
С. БУНТМАН: Ну, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Интересно, что сейчас вот на современном этапе иногда…
С. БУНТМАН: Бывает. Многим нравится.
А. КУЗНЕЦОВ: … осколочки взглядов Покровского вдруг начинают сверкать в современной историографии.
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Правда, в основном не исторической, а около исторической. Значит, затем Покровский умирает в 32-м году. Слава его гремит. Мало кто сейчас помнит, но московский университет переименовывают в честь Михаила Николаевича Покровского. Так будет до 37-го года носить это имя. И затем вот то, о чем Вы говорите: начинается переосмысление, а после войны этого будет еще гораздо больше естественно.
С. БУНТМАН: А во время войны?
А. КУЗНЕЦОВ: Во время войны особая статья, там все-таки не история, а пропаганда. Сейчас обязательно об этом поговорим. И начинается вот это осмысление действительно Советского Союза как наследника, ну, по крайней мере, какой-то части в области воинской славы, несомненно, того, что было раньше. И здесь осуждается взгляд школы Покровского, репрессируются его ученики. Причем интересно, что список репрессированных учеников, начали с репрессий тех, кто при жизни Покровского как раз с ним бодался и критиковал его. Ну, так уж часто, так сказать, бывало, что первым под репрессию…
С. БУНТМАН: Ну, да.
А. КУЗНЕЦОВ: … совсем не те, кто предполагался. И как раз в это время приходящий в себя после предыдущих репрессий после дела историков, который во многом Покровским не к чести его инспирировано, Евгений Викторович Тарле пишет одну за другой две своих великих работы: биографию Наполеона и затем, так сказать, нашествие Наполеона на Россию. Ну, биография Наполеона непосредственно 12-го года касается мало, потому что там эта, так сказать, тема не рассматривается так очень уж подробно, собственно, видимо, поэтому Тарле и счел своей потребностью в отдельной книге эту тему расписать.
С. БУНТМАН: То, что объективно, скажем, драматический эпизод во многом переломный, но все-таки это не основной эпизод наполеоновской биографии.
А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно. Но это же замечательно…
С. БУНТМАН: Но для нас это квинтэссенция столкновения…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно же. Но это повторится. Мы это все будем видеть в совершенно гениальной монографии Альберта Захаровича Манфреда о Наполеоне.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ведь там к 12-му году… там Альберт Захарович оговаривается, это тема, о которой надо писать отдельно. Да? И у него там буквально несколько страниц.
С. БУНТМАН: Для наших историков особенно сложно избежать, пройти вот в это игольное ушко…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. А как же?
С. БУНТМАН: … биографии Наполеона, не говорить об этом томами, и тоже не…
А. КУЗНЕЦОВ: И вот в этой небольшой сравнительно по объему книги Тарле о 12-м годе, там очень много всего интересного. Она и по сей день, в общем, читается… Я специально на себе проверял, вот она у меня стоит на почетном месте, естественно, в моей библиотеке. Я ее сегодня утром взял, перелистал. Хотел ответить себе на вопрос: вот мне захочется ее еще раз в ближайшее время перечитать? Да, захочется. Там много всего интересного, причем там есть вещи, которые, скажем, чем лучше знаешь историографию, тем интереснее.
С. БУНТМАН: … тем любопытнее.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, например, эта концепция золотого моста, который якобы Кутузов строил Наполеону, так сказать, не желая тратить жизни русских солдат лишние, и желая, чтоб Европа тоже свой счет оплатила, чтобы не все только кровью русского солдата решались европейские проблемы. И, так сказать, сложные отношения Кутузова к Англии там и так далее. Все это у Евгения Викторовича есть. Этот же тезис, который начали развивать еще историки 2-й половины 19-го века. Вот это действительно очень спорно, по сей день вызывающее споры. Был золотой мост или не было золотого моста. Это стремление Кутузова или это нераспорядительность Кутузова. Да? Так сказать, вот та некоторая пассивность, которая действительно наблюдается в сопровождении Наполеона из России. Вопрос, на который нет ответа до сих пор такого вот однозначного, окончательного. А затем война. И во время войны выходит множество брошюр, журнальных статей, они обычно тоже потом управлением пропаганды, так сказать, издаются отдельными брошюрами, но это понятно. Конечно, тема «Партизаны 12-го года» адресована партизанам Великой Отечественной. Конечно, разумеется, вот эта вещь о скифском плане вот специально заманили в Москву…
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну. это всем, кто учился в школе в 70-е годы и кому памятен анекдот про Вовочку, который знал 3-х великих полководцев, соответственно Кутузова. Сталина и Ясера Арафата, который заманил евреев в Палестину и ждет холодной зимы. Все это понятно. Но с другой стороны над этим мне даже смеяться не очень хочется, потому что это война.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Это война. Это пропаганда. Это, конечно, никакая не история и, собственно, это не прикидывалось во время войны историей. Это выполняло совершенно определенные задачи, и если эти брошюры в какой-то степени помогали советскому солдату быть врага, они свою функцию выполнили.
С. БУНТМАН: Так же как помогал и водевиль «Давным-давно».
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот.
С. БУНТМАН: Но здесь очень важная вещь: двоякая роль Великой Отечественной войны, то есть 2-й мировой в понимании войны 1812 года. Прежде всего, эта война стала отечественной именно в память о 12-м годе, новая отечественная война. Второе: вызвало интерес, снова всплеск интереса и к героям войны Отечественной 12-го года, события 12-го года, описание планов, что вот мы отступали… отступаем сейчас, только что отступали, потому что не до того было…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, да.
С. БУНТМАН: … когда до Москвы доходил Гитлер. И они отступали. Они победили, и мы победим. Это очень важно. Но с другой стороны не кажется ли вам, дорогие друзья, что после Великой Отечественной войны, особенно и в сталинское время и до сих пор сохранилась, такая проекция нацистов, такая проекция нацистского вторжения на французов и Гитлера на Наполеона. Восприятие войны, как мы ее понимаем, 2-й мировой на территории Советского Союза, что проецируется на картину и французского варварства, и французского зверства…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: … и озлобленности русских против французов, и что и через 200 лет нельзя там прощать, они были. Вот проецируется 2-ая мировая война.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. Это будет мейнстримом в советском историческом официозе еще несколько десятилетий после войны. Я думаю, что у многих, особенно представителей старшего поколения, на полке стоит книга Жилина о войне 12-го года, одного из главных, так сказать, официальных советских историков послевоенного периода. И вот если Вы откроете…
С. БУНТМАН: Мама всегда спрашивала, а где же Костылин меня…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, да. Понятно. И Вы ее откроете и, так сказать, в послесловии, конечно, заканчивается тем, что вот, так сказать, подвиг нашего народа, он вот уже много лет служит предупреждением и дальше параллель естественно с войной 41-45-го. Ну, это неизбежно, видимо, было. Тут уж параллель действительно…
С. БУНТМАН: Остается. Это такая вещь, которая укореняется просто…
А. КУЗНЕЦОВ: Тем более что, конечно, керосину, так сказать, в огонь подлил лично величайший историк всех времен и народов, который в своем очень подробном ответе на письмо известного военного историка генерал-майора Разина, автора 5-томного курса истории военного искусства, которые черненькие 5 томов, наверное, тоже у многих наших слушателей, интересующихся историей, есть. Вот этот Разин написал Сталину письмо,в котором Сталин ответил, ну, скажем так, расставив определенные точки на «ё», в том числе в войне 12-го года, ну, и в частности, что Кутузов как полководец на несколько голов выше Барклая, что Кутузов разгромил Наполеона в ходе хорошо спланированного контрнаступления. До этого термин контрнаступление вообще не применялся к заключительному этапу 12-го года. Преследование. Да. Но не контрнаступление. А тут понятно, аналогия. Вот контрнаступление под Москвой, контрнаступление под Сталинградом, контрнаступление под Курском и так далее. Вот. Очень долгое время, до середины 50-х годов, а на самом деле эхо еще несколько десятилетий будет слышно, вот советская историческая наука во всем вот в этом. Тарле вынудили написать два очерка, о которых он, наверное, посмертно стыдится. Он уже умирает, ему уже не до этого. Но вот, так сказать, там… Ну, это после смерти Сталина, значит. И три, так сказать, кита, на которых в отечественной историографии, значит, вот в это время это все держится, это упомянутый Жилин, это Бескровный и самый, пожалуй, одиозный из авторов – это генерал-майор, участник войны, Великой Отечественной войны, Николай Федорович Гарнич.
С. БУНТМАН: Хорошо, что сказали…
А. КУЗНЕЦОВ: … Извините. Конечно, Великой Отечественной войны. Николай Федорович Гарнич, который утверждал, что Бородино – это величайшая победа, что последний этап Бородинского сражения – это контрнаступление русской армии на Бородинском поле, что французов заставили, так сказать, перейти к отступлению прям при Бородине, что вот прям после Бородина начинается этап контрнаступления. То есть отступление к Москве и к Тарутино и сожжение Москвы – это все входит в контрнаступление. Даже Жилин его мягко поправлял за это. Вот. А дальше еще в недрах позднесоветской исторической науки постепенно начинают появляться отдельные работы. Авторам препятствуют, мешают публиковаться, да и, так сказать, внутренний цензор не пускает. Куда уж деваться? Появляются работы, которые по чуть-чуть, по крупицам какие-то отдельные вещи начинают ставить под сомнение. Официальные числа численности. Отсутствие, так сказать, каких бы то ни было ошибок у Кутузова. Да? Там и то, и другое, и третье, и четвертое, и классовую борьбу крестьян и прочее. И когда наступает перестройка, в общем, то, что произойдет, уже подготовлено. Произойдет собственно что? Слишком много вопросов накопилось вот к этому советскому официозу. На некоторые из них уже появились версии ответов. Некоторые пока еще остаются вопросами. И тут появляется много раз, так сказать, мной упоминавшаяся в нашей передаче действительно ставшая таким переломным моментом книга саратовского историка Николая Александровича Троицкого «1812. Великий год России», где огромное место уделено именно историографии и разбору… не столько изложению событий, где разбор вот этих темных мест, которые накопились в истории. И нынешний, современный этап историографии он как раз… Ведь видите, глобальных монографий война 12-го года, ну, можно сказать, не появляется, потому что те несколько, что появились там, Сироткина например, ну, это ниже плинтуса. Это читать не рекомендуется. Идет этап переосмысления материала. Очень интересный. Идет этап, продолжается этап накопления, потому что я несколько раз тоже говорил в передачах, появляются очень интересные работы по совсем маленьким частным фрагментам историков-краеведов, но потрясающе интересный материал. Документы из местных архивов публикуются, которые вот для того…
С. БУНТМАН: Это еще влияние, конечно, 20-го века…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: … наконец-то освоенного и школа анналов…
А. КУЗНЕЦОВ: И школа анналов, конечно. И вот, что называется, вот такая будущая, следующая, так сказать, грандиозная монография по 12-му году, она, конечно, своего автора ждет. И это должна быть работа титаническая, и может быть…
С. БУНТМАН: Интересно у кого билет в ящике стола бюро?
А. КУЗНЕЦОВ: Я надеюсь, что найдется какой-нибудь меценат, причем надеюсь, что он не будет из – ура! – патриотического лагеря, что он…
С. БУНТМАН: И ошибок очень много, мы будем говорить…
А. КУЗНЕЦОВ: Очень много ошибок. Очень много передергиваний. Очень много того, что называется методом Копипаста. То есть просто воровство. Просто, просто воровство.
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Очень много. Очень много совершенно каких-то действительно ошибок фантастических у того же Сироткина – замечательный историк, как школьник 11-классник написал статью, и она была опубликована в журнале «История», в нашем профессиональном. Он перечисляет добросовестно просто ошибки маститого профессора. Их там больше 20, причем грубых ляпов. Не дискуссионных вопросов, а просто ошибок. Это, к сожалению, видимо, неизбежное следствие демократизации общества. Это плата за возможность, так сказать, говорить и спорить. Да? Но появляется и большое количество очень низкокачественной литературы.
С. БУНТМАН: Да. Два важных вопроса, две детали, которые, наверное, надо. Вот Таня настоятельно спрашивает о патриотизме и патриотизме в 19-м веке. Была ли идея патриотизма? Мне кажется, что Таня немножко путает или заблуждается в оценке патриотизма.
А. КУЗНЕЦОВ: Мне кажется, я не знаю…
С. БУНТМАН: Все равно патриотично в основном о 12-м годе. Конечно.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. Только патриотично в том смысле, который вот в 19-м веке… о чем писал Белинский, что патриотизм – восхищаешься тем, что достойно восхищения, но ни в коем случае патриотизм не должен уходить от тех неприятных моментов, которые есть в истории любой страны. Я приблизительно по памяти сейчас сказал.
С. БУНТМАН: Да. Ну, это достаточно спокойная вещь. И второе, очень любопытное, на мой взгляд, спрашивают… Вот мы говорили, я во всяком случае говорил о проекции Гитлера на Наполеона естественный для 2-й мировой войны и России, Великой Отечественной. Была ли проекция Наполеона на Карла XII, на события Северной войны? Кто-нибудь об этом как-то говорил?
А. КУЗНЕЦОВ: Мне сейчас в голову ничего не приходит.
С. БУНТМАН: Потому, что это следующая. Ведь все-таки война на территории собственно России. Но мне кажется, что нет. Другое мышление.
А. КУЗНЕЦОВ: Мне не приходит, к сожалению, ничего в голову.
С. БУНТМАН: Другое мышление.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот что почитать? Ну, я в каждой передаче стараюсь называть. Из последнего – это, безусловно, биография Багратиона анисимовская безусловно. Я ее много раз называл. Сейчас вышли, появились биографии Ермолова Гордина, Якова Гордина. Замечательный историк. Но мне показалось, что она не получилась. Ну, вот это мое субъективное мнение, хотя все равно там много интересного.
С. БУНТМАН: Читайте. Все равно читайте.
А. КУЗНЕЦОВ: Читайте, читайте.
С. БУНТМАН: Сейчас биографий много. И читайте вот именно литературу, которая есть по узким предметам. Обобщающие передачи…
А. КУЗНЕЦОВ: Земцова. Обязательно читайте Владимира Николаевича Земцова…
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: … замечательного пермского историка.
С. БУНТМАН: Да. А мы с Алексеем Кузнецовым сейчас прерываемся, потому что цикл еще будет продолжаться до конца года.
А. КУЗНЕЦОВ: Всего доброго!
1. НОВОЕ В НАУЧНОЙ ПОЛЕМИКЕ И ЭТИКЕ
Мы живем в пору почти абсолютной свободы слова, которую я считаю единственным благом для ученого люда от посткоммунистического режима. Для полемики нет цензурных ограничений: любой россиянин может говорить и печатать (если есть деньги) практически все - хоть самый несусветный вздор, пошлость, халтуру. Казалось бы, теперь легче, нежели при Советской власти, двигать вперед науку, докапываясь в спорах до истины. Но мой почти полувековой опыт научной полемики позволяет в этом усомниться. Прежде нас критиковали сверху, "исправляя" нашу позицию в угоду "верхам". Теперь мы критикуем друг друга без оглядки наверх, воспринимая позицию оппонентов в меру собственной профессиональной и нравственной достаточности или испорченности. Я могу судить обо всем этом сравнительно-исторически на примерах, пережитых мною за последние 40 лет, - и при том, и при этом режиме.
Впервые затеял я дискуссию, на тему именно "Двенадцатого года", в 1963 г., предложив в журнал "Вопросы истории" статью с пересмотром официозных оценок войны 1812 г. (особенно вульгарной идеализации М.И. Кутузова). Редакция "Вопросов истории" в испуге отпрянула от статьи. Тогда я переслал ее в Идеологическую комиссию при ЦК КПСС. Та предложила Отделению истории АН СССР обсудить статью. Руководство Отделения засуетилось. Его академик-секретарь Е. М. Жуков трижды писал мне, молодому тогда кандидату наук, о том, что обсуждение моей статьи назначено, перенесено и, наконец (когда хрущевскую "оттепель" уже сменил брежневский "застой"), отменено. Вместо обсуждения мне был прислан "развернутый отзыв", подписанный Л.В. Черепниным и И.В. Бестужевым.
Полагаю, что сочинил тот отзыв именно Бестужев (он тогда еще не называл себя, как теперь, Бестужевым-Лада), а Черепнин лишь подмахнул его для солидности - уж очень далек был 1812 год от его "средневековых" интересов. Козыряя цитатами из Маркса и Ленина (все ссылки в отзыве были сделаны только на эти две фамилии), авторы отзыва похерили все мои суждения как "бездоказательные". Сделать это по отношению к Кутузову им было нелегко. Ведь ни у Маркса, ни у Ленина нет ни одного доброго слова о Кутузове. Черепнин и Бестужев поучали меня так: Ленин "называл Клаузевица, Гнейзенау, Шарнгорста, Блюхера "лучшими людьми Пруссии", а ПОЭТОМУ и "Кутузов вполне заслуживает столь же высокой оценки".
Я понял тогда, что тема "Двенадцатого года" для меня закрыта, и на два десятилетия, до горбачевской "перестройки", отошел от работы над ней, занявшись историко-революционными темами. Но и здесь, кстати говоря, мне довелось пережить не единожды предвзято-критическую проработку моих исследований в научно-чиновничьих и партийных "верхах", вплоть до журнала ЦК КПСС "Коммунист", о чем я подробно рассказал в автобиографическом очерке.
Что касается 1812 года, то, вернувшись к этой теме с началом "перестройки", я оказался вновь зачинщиком дискуссий, которые, однако, теперь стали вольготнее. Так, после моей рецензии под названием "Кладезь ошибок" о дилетантски-конъюнктурной книге О.В. Орлик "Гроза двенадцатого года…" (жур. "В мире книг". 1988. № 4) новый академик-секретарь Отделения истории АН СССР И.Д. Ковальченко и проф. А.А. Преображенский потребовали от редакции журнала напечатать не только их письмо против "абсурдных" нападок "разнузданного" рецензента, но и "объяснение по поводу самого факта публикации" моей рецензии. При этом Ковальченко и Ко в поисках карательных санкций против журнала обратились в ЦК КПСС и Госкомиздат СССР. Увы! - времена изменились: "верхи" на этот раз промолчали, а редакция "В мире книг" напечатала - вместе с письмом трех историков - мой ответ им и "Взгляд со стороны" А.Г. Тартаковского, который солидарно со мною опроверг "раздраженные инвективы" авторов письма в защиту книги, "изобилующей ошибками, само количество которых превышает всякую меру".
Следующую "почтовую дуэль" мне пришлось выдержать уже после распада СССР. В № 2 журнала "Отечественная история" за 1992 г. была опубликована моя рецензия о совместном труде Б.С. Абалихина и В.А. Дунаевского "1812 год на перекрестках мнений советских историков" - рецензия в целом положительная, но с научной полемикой. Оба историка, вероятно, почитавшие собственный труд как непогрешимый шедевр, приняли мою полемику с ними в штыки. Не уловив духа времени, они по-старинке сопроводили выпад против моей рецензии - выпад снобистски пустозвонный, но гневный, оснащенный почти матерной бранью (Троицкий, мол, "фальсифицирует", "непрерывно поносит" и т. д.) - сопроводили его жалобой начальству, на этот раз, в отсутствие ЦК КПСС, - к руководству РАН. Журнал "Отечественная история", подведомственный РАН, опубликовал текст Абалихина и Дунаевского, но дал и мне возможность ответить им в № 3 за 1993 г., где я подчеркнул, что говорим мы на разных языках - и по существу (у меня факты, у них домыслы), и по тону.
Отмечу здесь, что во время "почтовой дуэли" с О.В. Орлик и ее покровителями я предлагал журналу "В мире книг" на роль арбитра любого из трех: не только А.Г. Тартаковского, но и Б.С. Абалихина с В.А. Дунаевским. Андрей Григорьевич, узнав об этом, тогда же меня предуведомил (считаю возможным процитировать письмо одного покойника о двух других; теперь это - исторические документы): "Дунаевский - подхалим, состоит при Ковальченко, лизоблюдствовал перед Нарочницким и я не уверен, что он в состоянии занять честную позицию, тем более, что и дела толком не знает. Абалихин - человек глупый, малообразованный, тесно связанный с Дунаевским, и их позиция будет, мне думается, примерно одинаковой". Вспоминаю здесь, как студенты моего спецсеминара без всякого зла на Абалихина и Дунаевского просто для краткости соединили две их фамилии в одну: Абалдун.
Ту характеристику, которую дал Абалихину Тартаковский, подтвердил посмертно изданный (почему-то в Калмыкии) труд Бориса Сергеевича, очень показательный и с научной, и с этической точки зрения для современной историографии "Двенадцатого года". Его отличительные черты - амбициозная категоричность при малой компетентности и большой предвзятости. Они налицо и в панегирическом предисловии В.Г. Сироткина, который величает Абалихина академиком, не уточняя, что Абалихин был членом академии… города Балашова Саратовской области.
Впрочем, к Сироткину я еще вернусь. А пока - речь об умозаключениях Абалихина. Он не согласен со мной в том, что термин "Отечественная" применительно к войне 1812 г. был введен в научный обиход А.И. Михайловским-Данилевским в 1839 г., ибо, мол, "так называли войну те, кто в грозный 1812 год проливал свою кровь на полях Отечества". Борис Сергеевич так и не понял: мало ли кто и как называл войну где-либо - не об этом речь; в научный обиход ввел термин Михайловский-Данилевский, до него никто из историков ни в каком исследовании "отечественной" войну 1812 г. не называл.
Малая компетентность и большая предвзятость Б.С. Абалихина сквозят в его работе с источниками. Поражаясь "наивности", с которой я определяю численность "Великой армии" Наполеона в Бородинской битве по ведомости, опубликованной Ж. Шамбре, Абалихин (скорее всего, и не лицезревший эту ведомость) сообщает, что она "была составлена 22 августа", т. е. за 4 дня до сражения и потому не важна. А ведь там учтены и те части, которые 21 августа были откомандированы от армии, но присоединились к ней 26 августа, т. е. к самому началу битвы.
Далее. Оспаривая мою ссылку на данные Военного министерства Франции о потерях французов при Бородине, опубликованные П. Денье, Абалихин возмущается: "Такие цифры фигурировали в наполеоновских бюллетенях", а "в русском обществе даже ходила пословица: "Лжешь, как бюллетень". Либо Борис Сергеевич не заглядывал ни к Денье, ни в "бюллетени", либо он все перепутал (трудно сказать, что хуже), но цифры там разные: у Денье - 28 086, в 18-м "Бюллетене Великой армии" - 10 000 человек.
По убеждению Абалихина, французские данные о потерях Наполеона - это "миф, рассчитанный на простаков". "Патриотически" отмахнувшись от них, он без всяких ведомостей, умозрительно, но с присущей ему категоричностью "сосчитал" потери французов в 60 тыс. человек.
Прощаюсь с Б.С. Абалихиным на веселой ноте: только смех (если не вздох…) могут вызвать у серьезных специалистов его попытки оправдать "перебеганье" русских войск весь день Бородинской битвы справа налево, реанимировать опровергнутую еще царскими историками версию о том, что Л.Л. Беннигсен при Бородине помешал Кутузову выигрышно использовать "засадный корпус", доказать, что Березинская операция не удалась россиянам в главном по вине… Александра I и, самое забавное, что Кутузов не был царедворцем, а как полководец превосходил Наполеона.
Я так подробно остановился на Б.С. Абалихине, во-первых, потому, что и полемика его, и этика перекликаются, как вы еще увидите, с творчеством ныне действующих историков, а также потому, что его калмыцкое издание рекламировано похвальной рецензией в журнале "Вопросы истории" (№ 11-12 за 2001 г.). Авторы этой рецензии - присутствующий здесь С.А. Малышкин и А.А. Орлов - внушают нам, что Абалихин все "скрупулезно подсчитывает" и "стремится объективно показать", что его концепция "в целом возражений не вызывает", хотя (как скромно признают рецензенты) "поводы для критики Абалихина, безусловно, есть".
Вернусь ненадолго к В.Г. Сироткину. Этот историк, очень бойкий и в жизни и в творчестве, не любит глубокого рытья источников и пишет книги на темы 1812 года поверхностно, но с абалихинским апломбом. Впрочем, его монография "Дуэль двух дипломатий", изданная в 1966 г., когда в СССР, по крайней мере, старалась бдеть научная редактура, весьма основательна. Другая же его книга, "Отечественная война 1812 г.", увидевшая свет на волне "перестройки" (1988 г.), написана столь небрежно, что даже школьник Иван Емельянов, насчитав в ней более 40 ошибок, опубликовал разносную рецензию (на целую полосу "Учительской газеты") и заключил не без оснований, что "читать такую книгу просто вредно".
Еще поверхностнее недавний труд Сироткина "Наполеон и Россия" (М., 2000). Достаточно сказать, что Владлен Георгиевич полагает, будто из "всемирной историографии" "странным образом выпала (?? - Н. Т.) одна из ключевых тем - "Наполеон и Россия", тогда как ее освещают 7-томник "Отечественная война и русское общество" (М., 1911-1912), 3?томник А. Вандаля "Наполеон и Александр I" (рус. изд.: СПб., 1910-1913) и десятки монографий российских, французских, польских, англоязычных и прочих историков от Ж. Шамбре и Д.П. Бутурлина до наших современников В.Н. Земцова и А.И. Попова. Столь же странным образом Сироткин доселе не находит ответа на "вечный вопрос" "Кто все же поджег Москву в 1812 году?" (С. 6, 341), хотя на него вполне определенный ответ дали еще современники и герои 1812 г. (М.И. Кутузов, А.П. Ермолов, Д.В. Давыдов и др.), а затем и специалисты-историки.
При этом В.Г. Сироткин по обыкновению вальяжно-снисходительно судит о своих предшественниках - даже о таких, как Е.В. Тарле. Кстати, я в его представлении "специалист по народникам", занимающийся почему-то и его, Сироткина, темой "Двенадцатого года". Выходит, 6 моих книг и полсотни статей специально о 1812 г., не считая разделов на ту же тему в моих учебниках - вузовских и школьных, не "тянут" до уровня специалиста.
Особый (я бы назвал его абалихинско-сироткинским) стиль в современной историографии "Двенадцатого года", а именно сочетание поверхностности и претенциозности при малой компетентности, довел в последнее время до крайности А.В. Шишов. Его книга "Неизвестный Кутузов" с подзаголовком "Новое прочтение биографии" и с эмблемой на обложке "Архив" (М., 2001) - это циничный вызов специалистам. В ней нет ничего нового, ничего неизвестного, а ссылок на архивы - 3 (три), и все они списаны из монографии Ю.Н. Гуляева и В.Т. Соглаева "Фельдмаршал Кутузов" (М., 1995), как, впрочем, списаны оттуда же названия всех глав книги Шишова и значительные куски текста. Я уж не говорю о том, что треть книги (120 с.!) составили приложения - сплошь давно опубликованные документы.
Кстати, - о монографии Ю.Н. Гуляева и В.Т. Соглаева. Она намного серьезнее опуса Шишова. В ней действительно есть и новые факты, и отказы от старых версий (например, отвергнут надуманный тезис П. А. Жилина о "конфликте между Кутузовым и царским правительством" и опровергнуто расхожее мнение о том, что после смерти Кутузова его семья будто бы бедствовала по вине Александра I. Но большей частью Гуляев и Соглаев следуют в русле официозной трактовки, навязчиво идеализируя Кутузова и старательно замалчивая критические отзывы о нем его соратников и современников. Назвав трех лиц (Л.Л. Беннигсена, А.Ф. Ланжерона и А.П. Ермолова), позволивших себе высказаться "о так называемых (! - Н.Т.) негативных качествах Кутузова", они объясняют такие высказывания "завистью" и "недопониманием масштабности" их героя. Но ведь резко критически отзывались о Кутузове генералиссимус А.В. Суворов, П.И. Багратион, Н.Н. Раевский, М.А. Милорадович, Д.С. Дохтуров, канцлер АА. Безбородко и многие другие знаменитости. Что - все они (включая Суворова) завидовали Кутузову и "недопонимали" его "масштабность"?
В последнее десятилетие выдвинулся ряд специалистов по нашей теме, работающих более творчески, чем "Абалдун" и В. Г. Сироткин, или даже Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев. Это - В.М. Безотосный, А.А. Смирнов, А.И. Попов. Однако их исследовательские приемы и этические нормы бывают (возможно, не всегда по их инициативе, а иногда и по стечению обстоятельств) более предосудительны, чем даже партийная цензура в СССР. Имею в виду соавторство, редактуру и, главное, прямо-таки абалихинскую предвзятость. Поясню это на примерах из собственного опыта.
Безотосный, с которым мы, судя по его рецензии о моей книге "Отечественная война 1812 г. История темы", принципиально расходимся в самом подходе к нашей теме, записан ко мне (без моего ведома) соавтором двух статей о российских генералах в энциклопедии "Немцы России", а Смирнов точно так же - соавтором статьи о Кутузове в энциклопедии "Отечественная история", куда Александр Александрович вписал новую дату рождения Кутузова. Она, по-моему, абсолютно безосновательна, но за нее теперь и я ответствен… как соавтор Смирнова.
А какова теперь редактура? Заказанную мне статью о пожаре Москвы для энциклопедии "Отечественная война 1812 г." (под ред. В.М. Безотосного) отредактировали так, что она возымела, по сути дела, обратный смысл: сожгли Москву не столько россияне, сколько французы. В советское время ни один редактор не позволял себе такого "творчества" с моими текстами. Естественно, я потребовал снять мою фамилию с переиначенного варианта этой статьи.
Что касается предвзятости, то она у специалистов по нашей теме, как ни жаль, сегодня по-прежнему в моде. Вот, например, А.И. Попов (автор серьезного труда о Бородинской битве) по-сироткински уничижает своих предшественников, авторитетных ученых. Дело даже не столько в том, что тексты его пестрят такими вердиктами: В.А. Федоров "фальсифицирует", А.В. Фадеев "лгал" и "беспардонно фальсифицировал", Л.Н. Бычков "высосал из пальца", П.Г. Рындзюнский "врал", Е.В. Тарле "выдумал" и т. д. Главное, он судит о позиции Тарле не по его классическим монографиям ("Наполеон" и "Нашествие Наполеона на Россию"), а по статьям о Кутузове и Бородине, написанным перед смертью под давлением сверху и не характерным для его творчества.
А вот и самый разительный пример научной и этической непозволительности в полемике по нашей теме. Его выказал присутствующий здесь А.А. Смирнов (я рад его присутствию). Он процитировал в одной из своих публикаций мое частное письмо к нему от 1 июня 1999 г. - процитировал без моего ведома. Согласитесь, это уже не этично. Но Александр Александрович, цитируя и комментируя мое письмо, оглупил его смысл. Вот что сказано в моем письме. "Более всего шокирует меня Ваш пиетет к письму Кутузова французам, в котором "Кутузов поручал попечению неприятеля оставшихся в Москве наших раненых" <…> Верхом цинизма надо считать поведение Кутузова, который зажег Москву, лишил ее "огнегасительного снаряда", бросил в городе, заведомо обреченном на сожжение, десятки тысяч своих раненых и ПОСЛЕ ЭТОГО… поручил их "попечению неприятеля". Вы полагаете, что "аналогично (?? - Н. Т.) поступали и французы". По-моему, дико даже вообразить, чтобы французы в 1814 г. зажгли Париж, вывезли бы из него "огнегасительный снаряд", бросили бы в нем 20 тыс. своих раненых и поручили бы их "попечению неприятеля". Уверен, что любой француз поднимет Вас на смех за такое воображение".
А вот как интерпретировал меня Смирнов. "В ответ на мое доверие к письму Кутузова Троицкий заявил: "Уверен, что любой француз поднимет Вас на смех за такое воображение". Как же тогда расценить ответ Мюрата на это письмо: "Прочитав письмо, Мюрат отвечал: "Касательно больных и раненых излишне поручать их великодушию французских войск: французы на пленных неприятелей не смотрят, как на врагов"? По Троицкому, это - лицемерие маршала Франции. По-моему, именно такая оценка Троицкого может вызвать возмущение французов".
Вот уж истинно: "ему - про Фому, а он - про Ерему". Сравните. Я говорю: дико даже вообразить, чтобы французы поступили АНАЛОГИЧНО россиянам, т. е. зажгли бы Париж, вывезли бы из него противопожарные средства, бросили бы в нем своих раненых и после этого (!) поручили бы их "попечению неприятеля". Смирнов же выбирает отсюда только то, что и французы поручали своих раненых попечению неприятеля; следовательно, мнение Троицкого возмутит французов. Это напоминает мне случай из моей жизни в начальной школе, когда мой одноклассник Ваня, по прозвищу "Телепень", заспорил со мной о том, кто больше, - лев или тигр. Я говорю - лев, он - тигр, и показывает мне напечатанное в учебнике: "Тигр еще больше, чем лев, похож на кошку". Ваня - Телепень видел здесь только "тигр еще больше, чем лев", - остальное его не интересовало.
Заканчиваю. "Отечественная война 1812 года" как историографическая проблема остается столь же дискуссионной, сколь и актуальной. Меняются времена и подходы к проблеме, но по-прежнему мешают поиску истины как объективные, так и субъективные мотивы. Если в советское время это были цензура, конъюнктурщина и недосказанность, то сегодня - вседозволенность, безответственность и дилетантизм. Мешают исследователям во все времена и "розовые очки" ложного патриотизма - именно ложного, а не истинного, который, по мудрому определению В.Г. Белинского, "обнаруживается не в одном восторге от хорошего, но и в болезненной враждебности к дурному, неизбежно бывающему <…> во всяком отечестве".
Тем не менее, есть прогресс в изучении "Двенадцатого года". Содержательны и полезны иные труды и тех историков, с кем я сегодня дискутировал: В.М. Безотосного, А.А. Смирнова, А.И. Попова, А.С. Малышкина. Особо выделю новаторские исследования В.Н. Земцова о Бородинском и А.А. Васильева о Малоярославецком сражениях, А.И. Ульянова о Тарутинском периоде, цикл статей С.В. Шведова о комплектовании, численности и потерях русских войск. Уверен, будут подлинно научные выступления и в рамках нашей конференции.
Здесь уместно, по-моему, объяснить, почему мои историографические обзоры, доклады, рецензии носят преимущественно критический, а не похвальный характер. В свое время М. Е. Салтыков-Щедрин оценил свой журнал "Отечественные записки" как "дезинфицирующее начало в русской литературе", ибо "читать русскую книгу" нередко "все равно, что нюхать портки чичиковского Петрушки". Мне давно и очень захотелось, чтобы такое "дезинфицирующее начало" было и в нашей историографии, а поскольку желающих выступить в сколько-нибудь похожей роли не нашлось, я взял эту неблагодарную, но, полагаю, необходимую роль на себя, рискуя, конечно, обзаводиться недругами даже из числа бывших друзей.
Вопрос интерпретации причин и последствий Отечественной войны 1812 года до сих пор дискутируется. Славные страницы российской истории давно пролистаны, казалось бы, заучены назубок, а потому малоинтересны. Лишь юбилеи приковывают блуждающие взгляды общественности к некой проблеме. Так, нынешнее 190-летие Отечественной войны 1812 года стало поводом задуматься, правильно ли мы себе представляем, кому обязаны победой...
Кто достоин победы? Для французов неведомо понятие "война 1812 года" - это лишь эпизод наполеоновских захватнических кампаний, которые велись с начала XIX в. Вместе с тем поход в Россию стал роковым для Наполеоновской империи (в историографии нет понятия "Французская империя", есть "Наполеоновская империя", или "Первая империя"). Хотя вопрос, кто выиграл войну, по-прежнему дискутируется. "Некоторые, их и историками-то не назовешь, занимаются тем, что втискивают факты и документы в прокрустово ложе "заказной схемы". Вписывается тот или иной факт в эту схему - его берут на вооружение, нет - "забывают" о нем, - рассказывает Петр
Черкасов, доктор исторических наук, руководитель Центра французских исторических исследований Института всеобщей истории РАН, лауреат премии Е.В. Тарле. - Такой подход к работе с источниками был распространен в советские времена". Первым, кто обратил внимание на подобные "ошибки", был профессор Николай Алексеевич Троицкий. Ученый обнаружил в архивах и опубликовал первоисточники: точное число солдат в русской и французской армиях на всех этапах войны. Троицкий выяснил, что общая численность армии Наполеона, разбросанной по всей Европе, составляла 1 046 567 человек. В Россию же французский император привел 448 тыс., которым реально противостояли три русские армии общей численностью 317 тыс. солдат. Окончание военных действий увидели 30 тыс. солдат Наполеона и 120 тыс. - наших. До границы под предводительством Кутузова русских дошло 40 тыс. Петр Черкасов считает, что чем больше документально подтвержденных фактов будет обнародовано, тем меньше специалисты смогут "фантазировать". Тогда-то наши и европейские историки придут к более или менее единому мнению относительно Отечественной войны. Тирания за гуманизм Наполеон пришел в Россию не только как завоеватель, но и как реформатор. К примеру, император организовал в Москве городское управление по типу мэрии. Говорят, Бонапарт собирался даже отменить крепостное право. В "Ответе французского гренадера" великий корсиканец писал: "Недалеко то время, когда мы дадим свободу вашим братьям, уничтожим рабство в Российской империи и восстановим вас в правах". Позже Наполеон высказывался о русских в том духе, что "они столь же темны, сколь и бесправны". Отмена крепостничества обернулась тем, что белорусы стали грабить и жечь усадьбы помещиков. Эксперимент со свободой прекратили. Черкасов считает, что в 1812 г. Наполеон думал только о легитимизации своего трона: "Бонапарт обращался к европейским монархам: мой кузен, мой брат. Выскочка, достигший вершины славы на революционной волне и укротивший породившую его революцию, хотел войти в круг богоизбранных монархов! Наполеон не помышлял подрывать основы монархии в России, он лишь хотел примерно наказать Александра I, уклонявшегося от договоренностей, достигнутых в Тильзите. Российский император не желал участвовать в блокаде Англии, это наносило тяжелый урон нашей экономике. Наполеон пытался увлечь Александра (как ранее его отца - Павла I) идеей захвата Индии, "жемчужины" Британской империи. "Русская кампания" была задумана Бонапартом как наказание строптивого Александра, никаких реформ для России запланировано не было". Зато они были запланированы для Польши. Ни одно славянское государство не помогло России в годину Отечественной войны. Мало того, братья-славяне, чьи земли тогда входили в состав Австрийской империи, воевали против нас. Раньше было не принято обсуждать семейные споры между славянами. Спустя многие годы "вспомнились" хулиганские стишки Дениса Давыдова: "Поляки, с Русскими вы не вступайте в схватку: мы вас глотнем в Литве, а вы...м в Камчатку". С кем уж точно нашли общий язык русские, так это с... евреями.
Евреи на стороне антисемитов Положение еврейской нации, традиционно гонимой в России, было унизительным. Евреи, лично свободные люди, не имели паспортов, им было запрещено жить в столице. Тем удивительнее, что изгои сыграли важную роль в войне 1812 г. Петр Черкасов отыскал в Военно-историческом архиве любопытные документы - открылось имя разведчика Ушера Жолквера, который сообщал о передвижениях французских войск еще до начала войны! Этот добытчик информации пережил плен, выдержал пытки (не признавшись в шпионаже, съел инструкцию, полученную от Багратиона). Некоторое время после окончания войны 1812 г. он не давал о себе знать, пока нужда не принудила написать прошение императору. Разведчик перечислил свои заслуги, привел свидетельства военных, с которым работал. Его вызвали в Петербург на аудиенцию к начальнику Главного штаба. Жолквер получил, что просил, - паспорт и немалую по тем временам сумму в 300 рублей. Случай с Жолквером не был единичным. Десятки агентов-евреев самоотверженно помогали русским. "Удивительно, что они (евреи) в 1812 г. отменно верны нам были, даже помогали, где только могли, с опасностью для жизни", - писал в дневнике будущий император Николай I. В войну 1812 г. вышел законодательный акт "Учреждение для управления Большой действующей армии". На основе одного из секретных дополнений этого документа - "Образования высшей воинской полиции" - была организована русская контрразведка. Курировал ее начальник Главного штаба армии. Полковник Турский был одним из руководителей русской армейской разведки. Еще в 1811 г. он обосновался в Белостоке, где создал широкую сеть осведомителей из числа местных евреев, с помощью которых получал ценную информацию о составе, численности и передвижении французских войск на территории Герцогства Варшавского. Французское военное командование тоже пыталось организовать в приграничном районе сеть осведомителей, но евреи не шли на контакт с французами. Пришлось "окучивать" поляков. "Надо сказать, русская (еврейская) агентура действовала куда более эффективно, нежели французская (польская), - утверждает Черкасов. - Благодаря евреям русское военное командование не было застигнуто врасплох, когда 12 июня по старому стилю 1812 г. армия Наполеона вторглась в Россию. Агентура также блестяще сработала, когда отступавшие от Москвы французы в ноябре 1812 г. вторично оказались на территории Западного края". Почему же евреи помогали России? Семиты были чрезвычайно патриархальными. Они жили в замкнутых общинах, многие не знали державного языка и жили по указаниям раввина. Русское правительство безуспешно пыталось вовлечь "отколовшееся" население в хозяйственную жизнь страны, предлагая им заняться земледелием. Власти даже не знали, сколько евреев проживает в России - те скрывали количество детей, видимо, опасаясь налогообложения и рекрутской повинности... Глубоко религиозные семиты считали, что европейская революция под предводительством атеиста разрушила уклад жизни французских евреев. Так Бонапарт снискал себе славу посланника дьявола. Начальник III отделения, генерал-адъютант Бенкендорф (в начале войны 1812 г. полковник, командир одного из первых партизанских отрядов) вспоминал: "Мы не могли нахвалиться усердием и привязанностью, которые выказывали нам евреи". Генерал от инфантерии граф Милорадович тоже был в восторге от "общинного" народа: "Эти люди самые преданные слуги государя, без них мы не победили бы Наполеона и я не был бы украшен орденами за войну 1812 г.". Милорадович даже позволял своим любимцам, вопреки императорскому запрету, проживать в столице. На Западе давно обратили внимание на проблему соотнесения национальной и общемировой истории. Принцип "наши - хорошие, остальные - плохие" доминирует почти во всех странах. Переломить это ханжеское отношение к истории, пожалуй, основная задача современных ученых. Недаром академик Александр Чубарьян, директор Института всеобщей истории РАН, ректор Государственного университета гуманитарных наук, президент Российского общества историков-архивистов, подчеркивает: "Правда истории, какая бы она ни была горькая, полезна! Нужно решить, чему отдать предпочтение: покаянию или забвению?" Наталья Сергеева
2. ИСТОРИОГРАФИЯ О КРЫМСКОТАТАРСКИХ ПОЛКАХ РУССКОЙ АРМИИ (1807-1817)
Несмотря на то, что на общем фоне недостаточного изучения вопроса истории военной службы крымских татар в русской армии (1784-1920 гг.) период истории крымских конно-татарских полков (I807-1817 гг.) исследован лучше всего, тем не менее нельзя не признать факта, что он изучен не полностью.
До сих пор не появилось отдельной работы по данной проблеме. В тех работах, которыми мы располагаем на сегодняшний день, недостаточно полно (порой даже с ошибками) отражены вопросы формирования, комплектования, боевого пути крымско-татарских полков в ходе, а особенно - после военных действий. Совершенно отсутствует анализ боевых операций, в которых принимали участие крымские татары, в общем контексте военно-стратегических планов русского главнокомандования и сражений, в которых принимали участие крымские конно-татарские полки. Недостаточно исследованы биографические данные об офицерах полков, не говоря уже о нижних чинах. Не опубликованы именные списки нижних чинов. Именные списки офицеров, которыми мы располагаем, даны без привязки последних к сотенному расписанию полков, что затрудняет представление об организации сотенного командования и лишает четкости и организованности имеющийся в научном обороте материал.
Недостаточно освещается вопрос об истории первых воинских формирований крымских татар - Таврических татарских дивизионах бешлейского войска (1784-1796 гг.) в контексте истории крымских конно-татарских полков. А ведь немалую роль в истории этих полков сыграл опыт службы бешлейских дивизионов. Он оказался поистине бесценным при формировании полков, прошедших свой боевой путь в составе русской армии. Появившиеся недавно две публикации в некоторой степени восполняют данный пробел, однако этого явно недостаточно. В настоящее время в издательстве "Доля" вышла книга, посвящённая вышеозначенным формированиям.
Недостаточны и скупы сведения о командирах полков - Кая бее Балатукове, Ахмед бее Хункалове, Абдулле are Мамайском и Али мурзе Ширинском.
Обратившись к досоветской историографии проблемы изучения.крымских конно-татарских полков, необходимо отметить, что в обобщающих трудах, посвящённых Отечественной войне 1812 года и заграничным походам русской армии крайне мало можно узнать о боевом пути и истории вышеозначенных крымско-татарских формированиях. В лучшем случае имеются скользкие упоминания о существовании полков, сформированных из крымских татар, в худшем - о них вообще замалчивается и их история прослеживается лишь в контексте истории иррегулярных воинских формирований казачьего войска.
Таким недостатком страдают всем известные работы Д.И. Ахшарумова, Д.П. Бутурлина, А.И. Михаиловского-Данилевского, М.И. Богдановича.
Труды крупнейших представителей так называемой русской буржуазной историографии также игнорируют тему участия национальных формирований в воине 1812 года (в том числе и крымско-татарских).Таковы работы А.Н. Попова , В.И. Харкевича , К.А. Военского , А.Н. Витмера , а также изданный в 1911-1912 гг. коллективный труд "Отечественная война и русское общество" в семи томах под редакцией А.К. Дживегелова, С.П. Мельгунова, В.И. Пичеты. Этот труд был издан к столетию войны и по праву считается "высшим достижением буржуазной и вообще всей русской дореволюционной историографии 1812 г" . Таким образом, мы действительно видим, что в дореволюционных обобщающих трудах, посвященных Отечественной войне 1812 года и заграничным походам русской армии, можно мало узнать о боевом пути и истории крымско-татарских формирований. В лучшем случае там есть скользкие упоминания, в худшем - о них вообще замалчивается.
Изучение Отечественной воины 1812 года не прекращалось и при Советской власти.
Из наиболее ярких работ первого периода советской историографии (1917- 1930 гг.) о войне 1812 года следует отметить труды одного из выдающихся отечественных историков - М.Н. Покровского . Впрочем, ход войны 1812 года М.Н. Покровский обозревал лишь в общих чертах , поэтому, естественно, за глобальным характером работ, участие национальных формирований в войне против агрессора (в том числе, естественно, и крымско-татарских), не рассматривалось этим историком.
Второй период советский историографии (вторая половина 1930-х - середина 1950-х годов) характеризуется появлением довольно большого количества обобщающих работ, однако и в этих трудах крымские татары оказались обойдёнными вниманием .
Третий период советской историографии не внёс радикальных изменений в процесс изучения национальных (в том числе и крымско-татарских) формировании, в войне 1812 года .
Впрочем, в работе В.И. Бабкина можно встретить упоминание о том, что крымские татары приняли решение о сформировании четырёх конных полков с обязательством обеспечить ратников продовольствием, обмундированием, амуницией на весь период действий ополчения .
Другой достаточно авторитетный советский исследователь Л.П. Богданов упоминает о существовании крымско-татарских конных полков, рассказывая о русской кавалерии на начало войны 1812 года . В то же время необходимо заметить, что Л.П. Богданов всего лишь привел данные, которые задолго до него были известны дореволюционному исследователю Г.С. Габаеву .
Таким образом, можно сделать вывод, что в обобщающих трудах, посвященных Отечественной войне 1812 года (как в русской дореволюционной, так и в советской историографии) о военной службе крымских татар в русской армии в указанный период в лучшем случае мы имеем редкие упоминания о существовании полков, сформированных из крымских татар, в худшем - о них вообще замалчивается и их история прослеживается лишь в контексте истории иррегулярных воинских формировании казачьего войска.
Такова ситуация с обобщающими работами. Теперь необходимо обратиться к работам, посвященным истории русской кавалерии, ведь воинские формирования из крымских татар служили в кавалерийских войсках (за исключением сформированной 17 апреля 1882 г. из сверхштатных новобранцев, составлявших пеший эскадрон Крымской стрелковой роты, которая была упразднена 24 декабря 1893 г. .
Из наиболее значительных дореволюционных исследований по истории русской кавалерии необходимо назвать труды В. Броневского , С. Маркова , В.Х. Казина , а также всем известное издание 1914 года (одна из серии справочных книжек императорской главной квартиры) .
Впрочем, и эти обобщающие работы дореволюционных авторов не меняют общей картины недостаточного изучения проблемы истории военной службы крымских татар в период Отечественной войны 1812 года. В лучшем случае мы имеем лишь упоминания о крымских татарах.
В советский же период вовсе происходило замалчивание сведений об участии крымских татар в войнах против наполеоновской Франции. Впрочем, в указанный период практически не появлялось (за редким исключением) работ по истории русской кавалерии .
Вышедшая в 1992 г. книга А.И. Бегуновой (выход которой был бесспорно выдающимся событием в истории изучения русской кавалерии) лишь вскользь упоминает об участии Симферопольского конно-татарского полка в Бородинском сражении .
Таким образом, ни обобщающие работы по истории Отечественной войны 1812 года, ни общие работы по истории русской кавалерии не дают нам цельной картины истории крымско-татарских конных полков. Поэтому нам необходимо обратиться к краеведческим работам, в той или иной степени затрагивающим вопросы военной службы крымских татар в русской армии.
Первым серьёзным исследователем, который обратился к проблеме изучения военной службы крымских татар под знаменами русской армии, был полковник Исмаил Мурза Муфтизаде (3.05.1841 - 1917 гг.) (до настоящего времени годы жизни были неизвестны - М.М.), сын генерал-майора Батыр-Челеби Муфтизаде.
В 1899 г. в N 30 "Известий Таврической учёной архивной комиссии" появляется работа И.М. Муфтизаде . В этом же году в Таврической губернской типографии издаётся оттиск этой же работы .
В данном сочинении история крымских конно-татарских полков излагается на девяти страницах . Автор излагает историю формирования, боевого пути, касается судеб отдельных офицеров, приводит именные списки штаб- и обер-офицеров Симферопольского, Перекопского, Евпаторийского и Феодосийского полков. В заключение Исмаил Мурза пишет по поводу участия крымских конно-татарских полков в войнах против наполеоновской Франции следующее: "Из всех вышеозначенных фактов видно, что татарские полки Крыма вернулись домой через шесть с половиною лет, вернулись не в том составе и не в том виде, как вышли из Крыма, но зато в точности исполнив долг присяги и послужив Отечеству с некоторою пользою и славой, о чем свидетельствуют раны, полученные крымцами, и знаки отличия, а также свидетельства их начальства" .
Во второй своей работе первый историк военной службы крымских татар под знамёнами русской армии уделяет участию крымских конно-татарских полков несколько больше места , но дополнения автора не столь существенны. Вместе с тем весьма ценен помещённый на трех страницах список генералов, штаб- и обер-офицеров Симферопольского конно-татарского полка, возвратившихся в Крым с Отечественной воины 5 октября 1814 г. в Симферополь.
Достаточно важными для нас представляются работы полковника русской армия Г.С. Габаева, а именно: "Крымские татары под русскими знаменами" и "Законодательные акты и другие документы о военной службе Крымских татар в рядах войсковых частей, предков нынешнего Крымского конного Её Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полка" .
В первой своей работе Г.С. Габаев уделяет истории крымских конно-татарских полков менее семи страниц текста , что, таким образом, не вносит ничего нового по сравнении с данными, внесёнными И.М. Муфтиэаде (у последнего, как мы видим, даже больше места посвящено участию крымско-татарских конных полков в войнах против наполеоновской Франции). Тем не менее работа Г.С. Габаева имеет большую ценность в историографии проблемы. Кроме того материал изложен более последовательно, чётко и компактно, нежели у И.М. Муфтизаде.
Вторая работа Г.С. Габаева вносит большой вклад в развитие источниковедения проблемы изучения военной службы крымских татар под русскими знамёнами (и, конечно же, службы в период войн против наполеоновской Франции) .
Наибольший вклад в развитие проблемы военной службы крымских татар под знамёнами русской армии в период наполеоновских войн внёс патриарх крымского исторического краеведения Арсений Иванович Маркович (1855-1942) .
Несмотря на то, что работа А.И. Марковича посвящена в целом ситуации в указанный промежуток времени в Таврической губернии, тем не менее последний останавливается достаточно подробно на истории крымских конно-татарских полков (1807-1817 гг.). И хотя исследование А.И. Марковича не является достаточным для создания цельной картины участия крымских татар в войне под знамёнами русской армии, тем не менее представление об их участии складывается довольно чёткое. История крымских конно-татарских полков нашла отражение в следующих разделах довольно обширного труда А.И. Марковича: "Сформирование татарских конных полков. Жертвы обывателей Таврической губернии" , "Отправление Симферопольского и Перекопского полков на прусскую границу" , "Выступление Евпаторийского и Феодосийского полков. Настроение татар" , "Укомплектование татарских полков. Наводнение 1811 г. Меры правительства относительно татарского населения Таврической губернии" , "Участие крымских конно-татарских полков в Отечественной воине. Настроение татар в Крыму " , "Комплектование крымских конно-татарских полков. Возмущение татар Симферопольского и Евпаторийского уездов" , "Укомплектование Евпаторийского и Феодосийского полков" , "Составление капитала для пособия раненым ратникам крымско-татарских полков. Сведения о раненых" , "Высочайшие милости населению Таврической губернии .
Таким образом, история крымских конно-татарских полков изложена у A.И. Марковича на 53 страницах. Для общего представления об участии крымских татар в войнах против наполеоновской Франции этого вполне достаточно.
Однако более серьёзное исследование по вышеуказанной проблематике требует существенного дополнения и расширения А.И. Маркевича. Обращает на себя внимание ряд существенных недостатков работы патриарха отечественного краеведения. В частности, если выступлению полков на прусскую границу А.И Маркевич отвел шесть страниц текста, то боевому пути полков, их участию в сражениях - всего четыре! Отсутствует у него изложение истории боевого пути полков в общем контексте стратегических планов генерального штаба русской армии и ряд других недостатков.
Тем не менее выводы, сделанные А.И. Маркевичем, актуальны и абсолютно справедливы и на сегодняшний день.
В заключение своего труда А.И. Маркевич писал: "... Таврида с честью и самоотвержением исполнила свой гражданский долг и не щадила никаких средств для спасения достоинства, свободы и целости государства. Не говоря о материальных жертвах населения, особенно русского всех сословий, кровь жителей Тавриды, к тому же инородцев, была пролита в защиту России и у стен Смоленска, древнего оплота Москвы против западных врагов, и на святых полях Бородина, и у Москвы - сердца России, и под Вильной, древней столицей Литвы, и под Данцигом, Дрезденом, и на высотах Монмартра. Плохо одетые и вооружённые, незнакомые с военной службой, не знавшие русского языка, среди чуждых условий жизни, крымские татары честно исполнили свой долг, и за их верную службу потомки 26 августа 1912 года, вместе с представителями таврического дворянства и земства представляли Тавриду на Бородинском поле пред лицом Государя и всей России" . Таким образом, дореволюционные краеведы Крыма создали неплохой задел в процессе изучения проблемы военной службы крымских татар под знаменами русской армии в период противостояния России и наполеоновской Франции. Этот задел весьма важен для дальнейших исследований.
В советское же время вопрос о военной службе крымских татар в вооружённых силах России не получил дальнейшего развития, что связано с целым комплексом субъективных и объективных причин; это и разгром краеведческих организаций в З0-е годы, и ситуация, связанная с положением крымских татар, оказавшихся в депортации (а поскольку крымские татары были признаны коммунистическими властями предателями, то и история "народа-предателя" не имела права на существование). Ситуация сдвинулась с мертвой точки лишь с начала 90-х годов XX столетия, события которых всем известны.
В июле 1917 года Осман Акчокраклы публикует в издававшейся в Крыму А. Боданинским и Х. Чапчакчи газете "Голос татар" статью "Военная служба крымских татар" , которая была перепечатана в ноябре 1996 года в газете "Голос Крыма" . Статья О.А. Акчокраклы была написана па злобу дня, когда остро стоял вопрос о национальных воинских формированиях крымских татар, вызвавший после февральской революции 1917 г. острую полемику и даже временный арест крымского муфтия Н. Челебиджихана. Работу в этой области Осман Акчокраклы так и не продолжил, а жизнь его трагически оборвалась в 1938 году во время репрессий .
Трагически закончилась жизнь еще одного выдающегося человека занимавшегося проблемой военной службы крымских татар и опубликовавшего работу "Война в джунглях" , лидера Национального движения крымских татар (НДКТ) и редактора газеты "Арвкет" Юрия Бекировича Османова.
Из исследователей, затрагивающих проблему военной службы крымских татар в русской армии необходимо назвать В.П. Петрова и А. Бобкова .
Проблема военной службы крымских татар волнует и автора этих строк. Им был опубликован ряд работ, посвящённых данному вопросу (где есть также немало сведений, посвященных истории крымских конно-татарских полков): "Крым во внешней политике России" (монография) , "Крымские татары: в русской армии" (на крымско-татарском яэыке) , "Они служили России" , "Крымские татары в вооружённых силах Российской империи" , "Крымские татары в вооружённых силах России" , "Полтора века службы татар Крыма державе Российской..." , "История Украины..." , "К вопросу о службе крымских татар в вооружённых силах Российской империи" , "Таврические бешлейские дивизионы конного войска" , "Крымско-татарские полки в Отечественной войне 1812 года и в заграничных походах русской армии I8I3-I8I4 годов" , "О службе татар Крыма Державе Российской" , "Что можно прочитать о службе крымских татар в русской армии" (на крымско-татарском языке) , "Таврические татарские дивизионы конного войска: краткий очерк истории (1784-1796 гг)" , "Таврические татарские дивизионы бешлейского войска (1784-1796). Документы и материалы" .
Однако перечисленные работы М.В. Масаева, несмотря на солидное их количество, отражают проблему истории крымских конно-татарских полков (1807-1817 гг) фрагментарно и недостаточно, что требует продолжения исследований.
Таким образом, на основании анализа перечисленных выше работ, можно сделать следующие выводы об основных тенденциях развития историографии вопроса военной службы крымских татар в период войн России с наполеоновской Францией: 1) несмотря на то, что на общем фоне недостаточного изучения истории военной службы крымских татар в русской армии период истории крымских конно-татарских полков (1807-1817 гг.) исследован лучше всего, тем не менее нельзя не признать факта, что он изучен не полностью, 2) мы, видим, что в обобщающих трудах, посвящённых Отечественной войне 1812 года (как в русской дореволюционной, так и в советской историографии) о военной службе крымских татар в русской армии в указанный период в лучшем случае мы имеем мимолётные упоминания о существовании полков, сформированных из крымских татар, в худшем - о них вообще замалчивается и их история прослеживается лишь в контексте истории иррегулярных воинских формирований казачьего войска; 3) следует также отметить, что ни обобщающие работы по истории Отечественной войны 1812 года, ни общие работы по истории русской кавалерии не дают нам цельной картины истории крымских конно-татарских полков;
4) дореволюционные краеведы Крыма создали неплохой задел в процессе изучения вопроса военной службы крымских татар под знаменами русской армии в период противостоянии России и наполеоновской Франции; этот задел весьма важен для дальнейших исследований; 5) в советское время проблема службы крымских татар в вооружённых силах России не получила дальнейшего развития, что связано с целым комплексом субъективных и объективных причин: это и разгром краеведческих организаций в 30-е годы, и ситуация, связанная с положением крымских татар, оказавшихся в депортации (а поскольку крымские татары были признаны коммунистическими властями предателями, то история "народа-предателя" не имела права на существование). Ситуация сдвинулась с мёртвой точки лишь с начала 90-х годов XX столетия, события которых всем известны.
Бесспорно, что история крымских конно-татарских полков (1807-I817) под знаменами русской армии (как в целом и вся военная служба крымских татар) требует дальнейшего изучения и наша статья, будем надеяться, станет ещё одним шагом вперёд в изучении этой проблемы.
