Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

«Новгородский погром (разгром) — поход опричного войска на Новгород в 1569-70 годах под личным руководством Ивана Грозного, сопровождавшийся массовыми убийствами.

В декабре 1569 года, подозревая новгородскую знать в соучастии в «заговоре» недавно убитого по его приказу князя Владимира Андреевича Старицкого и одновременно в намерении передаться польскому королю Сигизмунду II Августу, Иван Грозный в сопровождении большого войска опричников выступил против Новгорода.

Поводом к этому послужил донос, поданный неким бродягой, волынцем Петром, за что-то наказанным в Новгороде, и обвинявший новгородцев во главе с архиепископом Пименом в намерении посадить на престол князя Владимира Старицкого и передать Новгород и Псков польскому королю.

8 января, во время встречи опричного войска новгородским духовенством на Великом мосту через Волхов, царь обвинил в измене архиепископа Пимена. Последний был арестован и заключен в тюрьму.

В Новгороде было казнено с применением различных пыток множество горожан, включая женщин и детей. Точный подсчёт жертв вёлся лишь на первых порах, когда Иван Грозный целенаправленно уничтожал местную знать и приказных, устроив суд в «Рюриковом городище». После этого царь начал объезжать новгородские монастыри, отбирая у них все богатства, а опричники осуществили общее нападение на новгородский посад (остававшийся до тех пор нетронутым), в ходе которого погибло неведомое количество людей.

Затем последовали казни, продолжавшиеся до 15 февраля. Было казнено с применением различных пыток множество горожан, включая женщин и детей. По сообщению русской повести о разгроме Новгорода, Иван велел обливать новгородцев зажигательной смесью и затем, обгорелых и ещё живых, сбрасывать в Волхов; иных перед утоплением волочили за санями; «а жен их, мужеск и женск пол младенцы» он повелел «взяху за руце и за нозе опако назад, младенцев к матерем своим и вязаху, и с великия высоты повеле государь метати их в воду». Священники и монахи после различных издевательств были забиты дубинами и сброшены туда же. Современники сообщают, что Волхов был запружен трупами; живое предание об этом сохранялось ещё в XIX веке.

Людей забивали до смерти палками, бросали в реку Волхов, ставили на правёж, чтобы принудить их к отдаче всего своего имущества, жарили в раскаленной муке. Новгородский летописец рассказывает, что были дни, когда число убитых достигало полутора тысяч; дни, в которые избивалось 500 − 600 человек, считались счастливыми.

Частные дома и церкви были ограблены, имущество и продовольствие новгородцев уничтожено. Отряды опричников, разосланные на 200—300 км, творили грабежи и убийства по всей округе.

Разные исследователи и историки по разному оценивают число жертв Грозного во время похода на Новгород. Горсей насчитал 700000 погибших; Валишевский - 70000; Псковская летопись - 60000; Новгородская летопись - 30000; Таубе и Крузе - 15000; Курбский - 15000; Гуаньино - 2770; Скрынников - 1505 человек.

В общем «официальная история» рисует нам маленький апокалипсис, каковой закончился в феврале 1570 года с отъездом Грозного в сторону Пскова. Что происходило далее, «официальная история» стыдливо умалчивает.

Так давайте восполним этот пробел!

1570 год, Новгородская вторая летопись, с.163

«В лето 7078, месяца марта в 13 день, на пятой недели Великого поста, за две недели Христова дни, после государева разгрома в Великом Новгороде, на Торговой стороне, от Волхова все дворы очистили, нарядили площадню, а ставити на том месте двор государев.

Да месяца августа, в 30 день, в среду, взял государь по монастырям грамоты к себе, к Москве, жалованным по всем; и пришла грамота по всем монастырем, с Москвы, по грамоты, в Великий Новгород ».

Итак, согласно Новгородским летописям, сразу по отъезду государя в Великом Новгороде начинается крупномасштабное строительство и благоустройство города с обновлением городских укреплений (строительство Малого Земляного Города). Лучше всего это описано в работе А. И. Семенова «Древняя топография южной части Славенского конца Новгорода»:

«Торговая сторона Новгорода была взята Грозным в опричнину. Здесь он имел два своих двора: на Никитиной улицей в районе Ярославова Дворища. В Никитинском дворе Грозный начал жить в 1571 году, а к строительству Большого двора на Дворище, место, под который было отведено в 1570 году, приступили в 1572 году: «Месяца июня в 15, в неделю заложил государь избы ставити на своем дворе на Дворище» (Новг. 2 летопись). По-видимому, центральным местом Большого двора был южный район Дворища, возле церкви Жен-Мироносиц, что видно из летописного текста под. 1572 годом: «Да того же месяца в 2, в субботу на Дворищи колокол новой поставили у Жен-Мироносиц, у двора государьского, на четырех столбах на переклади» (Новг. 2 летопись). Следовательно, двор Грозного находился там, где в XI веке стоял дворец Ярослава Мудрого.

Строительство сначала было задумано как исключительно-крупное предприятие. Об этом можно судить по количеству отведенных под Большой двор дворов и мест (по данным ПК):

Дворище, Железная и Отцовская улки — 40 дворов, Михайлова — 38 дворов и 2 дворовых места, Славенская — 18 дворов, Виткова — 35 дворов, Нутная — 32 двора и 1 место, Варежская — 44 двора, Павлова — 26 дворов и 3 места дворовых, Кироиванская (неполный перечень) — 2 двора. Всего 235 дворов и 6 дворовых мест (без дворов Кироиванской и возможно Кончанской и южной: части Славеяекой улиц, утраченных в ПК).

Кроме того, в отведенную территорию Большого двора вошло шесть церквей: Николая на Дворище, Жен-Мироносиц, Святых отцов, Михаила на Михайловой улице; Благовещения на Михайловой улице и Ивана Крестителя у Немецкого двора.)

Отведенная территория, отмеченная в ПК, занимала площадь до 14 гектаров. Но, очевидно, вся территория Государева двора была больше, так как ПК сохранились не полностью. В них отсутствует описание Кироиванской и Кончанской улиц и южного участка Славенской улицы. В этом районе в ПК указана «псарня царя государя великого князя». Поэтому есть основания полагать, что весь берег Волхова от Ярославова Дворища до Белого Костра (башни Большого деревянного города у Волхова) и вглубь до Славенской улицы был отведен, под Государев двор.»

14 гектар — не хухры-мухры, это половина Московского Кремля! Так что обосновывался Иван Грозный в Господине Великом Новгороде всерьез и надолго. Предположительно — навсегда. В знак своего расположения к этому городу, к своей новой столице Грозный повелел отлить для новгородцев новый колокол. Колокол был изготовлен в Александровской слободе знаменитым литейщиком Иваном Афанасьевым.

«В лето 7080, месяца сентября в 30 день, в неделю, повелением Царя-Государя Великого князя Ивана Васильевича, слип бысть сей колокол новой в Великий Новгород, в Слободе».

Сам царь Иван Васильевич еще раньше бросает свою привычную и обжитую Александровскую слободу и переезжает в Великий Новгород уже через год после «погрома».

1571 год, Новгородская вторая летопись, с. 164-165

«7079. Да того же месяца, июня в 23, в неделю, архиепископ Леонид, и архимандрит Юрьева монастыря Феоктист, да московский архимандриты Феодосей да Симонова монастыря Иев, и все игумены новгородские, и священници, и мужи, и жены с младенцы встречали Пречистую Владимирскую в церкви святого Николы, и пели молебны в церкви, и даша икону нести Пречистую Владимирскую Владыка двема, священником, с Никитины улицы; из церкви понесоша икону на Ильину улицу, к святей Богородицы Знамение, и начаша идучи пети кануны Богородицы и стихи многии дияки московскии; и за иконою шел царь православный Иван Васильевич, да его сын Иван Иванович большей...

Да того же месяца Царь православный Иван Васильевич, да и царевич Иван Иванович пировал у Владыки.»

1572 год, Новгородская вторая летопись, с.171

«Того же дни, июля 9, Царь и Государь князь Великий Иван Васильевич всея Русии ездил пировати в монастырь в Юрьев, и с своими бояры.»

Там же, С.167

«1572 года, декабря 24, в понедельник, приехал Царь православный Иван Васильевич, да с ним царевич большей Иван Иванович, да с царевич меньшей Феодор Иванович, в Великий Новгород, миром, на шестом часу дни. И встречал Государя Владыка, со кресты, архимандриты и игумены всем собором на Великом мосту, у Креста. Да того же дни Государь обедню в Софии слушал, да назавтре, вторник в 25, в Рождество Христово, Владыка и архимандриты и игумены и священницы ходили ко государю с образы, челом бити, на Никитине улицы, и Государь образы принял, ели у Государя хлеба того дни.»

1572 год, Пискаревская летопись, с.192

«Лета 7080 виде царь крымский гнев Божий над русскою землею попущением Божиим за грехи наша. И прииде царь с великими похвалами и с многими силами на Русскую землю, и расписав всю Русскую землю, кому ждо что дати, как при Батые. А князь Великий в ту пору был в Новгороде в Великом со всем, а на Москве оставил Велики князя Василия Володимеровича Дмитровом»

«Со всем» — это напоминание о том, что в начале февраля 1572 года в Новгород прибыли обозы с царской казной в лубяных коробах на 450 санях. Казну поместили в подвалы церквей Чудотворца Николая, Пятницы и Жен-мироносиц. Потом царь направился в Москву на разряд полков и назначение воевод для отражения предстоящего нападения татар.

Семья, двор и казна Ивана Грозного находились в Великом Новгороде, сам он — в отъезде, поручив безопасность самых важных ценностей государства своим верным и преданным новгородцам. Каковые, понятно — не подвели.

В конце мая 1572 года царь выехал из Москвы в Новгород и здесь, в преддверии сражения, он написал завещание — «Духовную грамоту 1572 года »

Повторюсь еще раз для тех, кто не читал цитаты, а листал:

В минуту величайшей опасности для себя и государства Иван IV Грозный выбрал для своего укрытия, для спасения своей семьи и казны не привычную опричную Александровскую слободу, не обласканный Кириллов или перестроенную Вологду, не Белозерск с его новенькой могучей крепостью, не Нижний Новгород или еще какой иной могучий хорошо укрепленный русский город — а именно Великий Новгород на Волхове!!!

Из чего следует вполне логичный вывод о том, что в семидесятые годы 16 века ни о каком «Новгородском погроме 1569-70 годов» ни сам Иван Грозный, ни новгородцы ничего не знали, и отношения города с государем были исключительно крепкие, доверительные и дружеские.

1572 год, Новгородская вторая летопись, с.170

«В лето 7080, мая 31, Государь и царевичи приехали в монастырь ко Спасу на Хутыню на четвертомнадцатом часе дни, и стречал его игумен Варлаам всем собором, и в те же поры во все колоколы звонили; и царевичи были в церкви и молились Спасу и пречистей Богородицы и преподобному Варламу, а Государь стоял у церковных дверей у стороннех, где лежит чудотворец Варлам; из церкви Государь пошел и с царевичи в игуменскую келию, и за ним князи и бояри, и за Государем пошел владыка в келию с образы, и за владыкою все игумены с образы, Государю челом ударити - и Государь образы принял у владыки и у всех игуменов и звал к себе всех ясти хлеба, и владыка, игумены и старцы, и все князи и бояре ели хлеб в монастыре, в игуменской кельи, в вышкы. А царицы Анны было занято в монастыре восем келей, стояти княгинем и боярыням, а сказывают приехала государыня в монастырь на первом часи ночи, а келии заняты были на правой стороны да и досками загорожены с монастыря; и Государь в монастырь ночевал у Спаса, и с царицею и с царевичи. А месяца июня, в 1, в неделю, приехал Государь в Новгород и с царевичи, на четвертом часи дни; и владыка новгородский стречал Государя со кресты на Великом мосту, со архимандритом, игумены и со всем собором, и молебен пел на мосту; да со Государем два архимандрита Сергиева монастыря Феодосей да Симонова монастыря Иев» .

Остается выяснить — так что же на самом деле произошло в Великом Новгороде зимой 1569-70 годов?

Давайте прочитаем сохранившиеся документы:

1569 год, Новгородская летопись, с. 254

«Того же лета пойде с великою яростью и злобою в Великий Новгород Государь Царь и Великий князь Иоанн Васильевич всея русии самодержец, и пришед сташа в городище, за два поприща от Великого Новгорода; и владыку Пимена сведе к Москве, а бояр многих погуби и всякий людей различными муками, многие тысячи погуби, а игумена Антониева монастыря Геласия убил, и многих иных игуменов и инонческого чина многими муками замучи»

К этой лаконичной записи хочу добавить комментарий от свидетеля событий, ливонского пленника и переводчика Альберта Шлихтинга — иноземец уточняет, что в Москву было отправлено 300 арестованных заговорщиков, и его слова подтверждает другой немец — Александр Гваньини.

1570 год, Мазуринская летопись, т.31, с.140

«Того же году Царь и Великий князь Иван Васильевич своя дела совершая на Москве, посла же в Великий Новгород наперед себя бояр своих и воевод, князей и детей боярских, и многое множество воинства изгоном. Они же приехоша, постави заставы около всего Новгорода со всяким утверждением, дабы никто, ни един человек из града не ушел. А иные дворяне того же передового полку государеву указу поехаша около всего Великого Новгорода по всем монастырям, запечаташа монастырския казны и церковныя палатки и козенки и всякия потребы, а игуменов, и соборных старцев, и черных священников, и дьяконов изо всех монастырей около Новгорода собраша, взяша с собою. В Великий Новгород числом до пятисот и больши и поставиша всех на правеж до государева приезду. А иные дети боярские того же полку от всех храмов собравше попов и дьяконов, поставиша правеж и раздаша их за приставы по 10 человек приставу и повелеша их держати крепко во узлах железных и на правежи бити от утра и до вечера нещадно до искупа, а правити на них по десяти рублев новгородских. А иные дети боярские того же полку по всему Великому Новгороду запечаташа подцковия у всех храмов и домовныя палаты у всех именитых людей со имением и поставиша многие стражи, и повелеша крепко стрещи до государева приезду. А иные дети боярские того же полку в Великом Новгороде гостей и приказных людей и всех именитых людей переимав, раздаша за приставы и повелеша приставом во узах крепко стрещи, а домы их и имения запечаташа, а жены их и дети повелеша стражем крепко соблюсти до государева приезду. Та же и сам царь прииде к Новгороду и учиниша новгородцем козни и грабеж, из зачала на них такова разорения, кровопролития и грабежу не бывало.»

Перевожу: до приезда государя все ценности были опечатаны, знатные люди арестованы, а приехавший потом царь учинил грабеж и казни.

1570 год, Холмогорская летопись, т.37, с.173

«В лето 7078 Новгород громлен бысть»

«Того же году ходил Царь и Великий князь Иван Васильевич всей Русии в Новгород гневом и многих людей Новгородския области казнил многими разноличными казнями: мечем, огнем и водою. И в полон, велел имати и грабити всякое сокровище и божество: образы и книги, и колокола, и всякое церковное строение».

Поскольку летописи необычайно лаконичны и отделываются общими фразами, то добавлю комментарий от некого немца Генриха Штадена , каковой — если не врет, конечно — был одним из опричников и участвовал в погроме:

« Целых шесть недель без перерыва длились ужас и несчастье в этом городе! Все лавки и палатки, в которых можно было предполагать денег или товару, были опечатаны. Великий князь неизменно каждый день лично бывал в застенке. Ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться; все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось. Если кто-нибудь из земских пытался вытащить что-либо из воды, того вешали. Затем были казнены все пленные иноземцы; большую часть их составляли поляки с их женами и детьми и те из русских, которые поженились на чужой стороне. Были снесены все высокие постройки; было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Опричники увели также несколько тысяч посадских девушек. Некоторые из земских переодевались опричниками и причиняли великий вред и озорство; таких выслеживали и убивали ».

Из этих мемуаров следует вычленить две важные детали:

1) В Волхове топили вовсе не людей, а награбленные вещи из категории «неликвида»

2) Во время «новгородского погрома» истреблены оказались в большинстве отнюдь не новгородцы — а мигранты-иноверцы: « большую часть их составляли поляки ».

То, насколько умело поляки способны воспитывать к себе ненависть мы отлично знаем на собственном опыте — достаточно включить новостной канал и послушать все, что говорят польские политики о современной (и не только) России и о русских. Так что отнюдь неудивительно, если действия царя вызвали у местных жителей отнюдь не ненависть, а полное одобрение.

Число же погибших нам известно совершенно точно. Как отчитался сам исполнитель: « В ноугороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), и с пищали отделано 15 человек » (синодик опальных). Если предположить, что это число «понаехавших» в 30-тысячный Новгород — благодарность и преданность горожан царю понятна и гарантирована.

Однако вернемся к документам:

1570 год, Пискаревская летопись, с.191

« Лета 7078 положил Царь и Великий князь опалу на многих людей и повеле их казнити разными казнями на Потаной луже. Поставиша стол, а на нем всякое оружие: топоры, и сабли, и копия, и ножи, да котел на огне. А сам царь выехал, вооружася в доспехе и в шоломе и с копьем, повеле казнити диака Ивана висковатого, диака же варом обварити, а иных многих разными муками казниша. И всех 120 человек убиша грех ради наших ».

К этому событию тоже требуется комментарий. Предоставлю слово свидетелю -- Альберту Шлихтингу :

«В праздник св. апостола Иакова тиран посылает телохранителей на площадь города Москвы...Вслед затем приводят связанными 300 знатных московских мужей, происходивших из старинных семейств; большинство их — о жалкое зрелище! — было так ослаблено и заморено, что они едва могли дышать. Всех этих лиц ставят пред тираном. Тиран снова возвращается к черни и, стоя в середине ее, спрашивает, правильно ли он делает, что хочет карать своих изменников. Народ восклицает громким голосом: " Живи, преблагий царь. Ты хорошо делаешь, что наказуешь изменников по делам их ". Тиран, вернувшись, остановился на своем месте. Он велит вывести на средину 184 человека и говорит своим боярам, которые стояли в некотором отдалении от упомянутой толпы телохранителей: " Вот возьмите, дарю их вам, принимайте, уводите с собою; не имею никакого суда над ними ", и они были отпущены из упомянутой толпы стоявших кругом к свите бояр.

Тотчас вслед затем выходит на средину дьяк тирана Василий Щелкалов с очень длинным списком, перечисляя подряд туда внесенных. Он велит вывести на средину Ивана Михайловича, секретаря тирана и заместителя казначея, и упрекает его в порядке списка, в вероломстве и обмане, ища случая и причины для его смерти следующим образом: " Иван, секретарь великого князя, вероломный вероломно поступил. Именно, он написал королю Польскому, обещая ему предать крепость Новгородскую и Псковскую. Это — первый знак твоего вероломства и обмана ".

Итак, со слов свидетеля мы узнаем, что в отношении подозреваемых в «Новгородской измене» было проведено тщательное расследование, в результате чего из 300 арестованных 184 человека были признаны невиновными и отпущены на все четыре стороны живыми и невредимыми. Тем же, кого подвергли казни — было предъявлено конкретное обвинение по конкретным уголовным статьям. И хотя Гваньини утверждает, что оправданных было всего 180 человек — однако в любом случае никаким абстрактным «гневом государя», злобой и жестокостью в данном событии и близко не пахнет. Перед нами акт правосудия: проведено следствие, выявлены конкретные преступления конкретных должностных лиц. Виновные наказаны, невиновные отпущены.

Власть предстает такой, каковой она и должна быть: жесткой, но справедливой.

И потому нет ничего удивительного, что эта власть имела безусловную поддержку во всех слоях русского народа. Однако Великий Новгород ухитрился стать чуть-чуть преданней всех остальных — за что в 1570 году и заслужил статус новой столицы всея Руси.

Осталось непонятно, почему перенос столицы в Великий Новгород и строительство в нем нового дворца названы в учебниках и справочниках «кровавым погромом»?

Но такова уж наша «официальная история»

Иван решил подойти к Новгороду неожиданно и потому повелел на пути к нему убивать всех подряд, чтобы ни один человек не смог известить новгородцев о приближении опричного войска.

Первыми жертвами похода на Новгород стали Клин, Вышний Волочек и Торжок. Опричники истребили там всех горожан – не только мужчин, но и женщин, и детей. Точное число их неизвестно, но счет шел на многие тысячи.

Иван решил добиться от бывшего митрополита Филиппа Колычева, сидевшего под Тверью в Отроче монастыре, благословения похода против Новгорода и послал к нему Малюту Скуратова-Вельского – первого палача и садиста. Филипп отказался благословить поход, и Малюта задушил его. Это произо-шло 23 декабря 1569 года.

А 2 января 1570 года передовой опричный полк подошел к Новгороду. Основные силы были еще в пути, когда опричники опечатали казну в монастырях, церквях и богатых домах. Через четыре дня к городу подошел и сам царь, решивший в воскресенье 8 января торжественно вступить в город.

В назначенный час архиепископ Пимен, главный враг Филиппа Колычева, встретил царя на мосту через Волхов. Он шел во главе группы священников, держа в руке «животворящий крест Господень».

Царь должен был поцеловать крест, но он к кресту не подошел, а вместо этого закричал: «Ты не пастырь, а волк и хищник, и губитель, и в руках у тебя не крест, а оружие, и ты, злочестивый, хочешь вместе со своими единомышленниками передать Великий Новгород польскому королю».

«Таковая яростная словеса изглаголав», писал летописец, царь Иван все же пошел вместе с архиепископом и опричниками в собор Святой Софии на богослужение, а потом в трапезную палату архиепископского дворца.

Там царь и опричники наелись и напились, после этого Иван крикнул: «Гойда!» – и по этому сигналу его приспешники кинулись на беззащитных, безоружных новгородцев, тут же перенеся погром на улицы города. Людей обливали горючей смесью, кидали под лед, разрывали на части лошадьми, сажали на кол и рубили руки, ноги и головы.

Погром продолжался с 8 января по 13 февраля с утра до ночи, и убито было около 15 тысяч человек. Архиепископа Пимена Иван оставил в живых, но сорвал с него облачение, переодел в скоморошью одежду и велел влезть на лошадь с гуслями в руках.

Пимена увезли в Москву, а оттуда отправили в Веневский монастырь, где он через год и умер.

Кроме того что город был залит кровью, он был и начисто разграблен. Опричник Генрих Штеден писал, что, когда он входил в Новгород, у него был всего лишь один конь, а из похода он вернулся с сорока девятью лошадьми, из них двадцать две были запряжены в сани, полные всякого добра.

Из Новгорода опричное войско пошло на Псков, но там Иван ограничился казнями нескольких десятков человек и, ограбив монастыри и многих горожан, вернулся в Александровскую слободу.

Что же изменило нрав убийцы? Почему кровожадное чудовище ушло из Пскова, не растерзав его жителей?

Секрет оказался простым: царь испугался Божьей кары, которую пообещал ему местный юродивый.

«Зима 1569—1570 — войско опричников, лично возглавлявшееся Иваном Грозным, выступило в поход на Новгород, поводом к которому послужил донос и подозрения в измене. Были разграблены все города по дороге от Москвы до Новгорода, по пути Малюта Скуратов лично задушил в тверском Отроческом монастыре митрополита Филиппа. Число жертв в Новгороде было по разным источникам современников от 27 тысяч до 700 тысяч человек… В Новгороде разгром длился 6 недель, людей тысячами пытали и топили в Волхове…. Город был разграблен. Имущество церквей, монастырей и купцов было конфисковано». (Википедия)

Вот что найдет неискушенный читатель о времени правления первого православного царя, помазанника Божьего, при котором Московское княжество стало Россией. О царе, победившем грозных врагов на востоке (Казанское, Астраханское, Сибирское ханства), отбившем у Отоманской порты и Крымского ханства желание разорять Московию; уничтожившем воинственный Ливонский орден на западе; стремившемся укорениться на Балтике и даже создать флот - о этом царе первое что он прочтет: тиран, самодур, уничтожавший собственный народ, многоженец, садист и прочие ужасы.

И первое на что укажут - это разорение Новгорода в 1570м году. И не просто разорение, а убийство десятков тысяч и даже сотен тысяч (даже вплоть до младенцев) ни в чем не повинных горожан.

Православному христианину, любящему отчизну и желающему гордиться своей историей следовало бы знать, откуда идет такая информация, и можно ли ей доверять. Как говорит юриспруденция: хочешь распутать преступление - ищи мотив, и тех, кому это выгодно. Давайте и мы попытаемся хоть немного разобраться в истории.

Какова же была причина для такого ужасного истребления населения Новгорода и окрестных городов? Как отмечает большинство хронографов, цель: «Помешать заговорщикам оторвать Псков и Новгород от Русского государства» (Флоря Б.Н. «Иван Грозный»)

«… осенью 1569 года царь получил сведения о новом.. опасном заговоре…. На этот раз в нашем распоряжении имеются уже не сообщения иностранцев, а запись о подлинном следственном деле в Описи архива Посольского приказа 1626 года: «Статейной список из сыскного из изменного дела... на наугороцкого (новгородского. — Б.Ф.) архиепискупа на Пимена и на новогородцких дьяков, и на подьячих, и на гостей, и на владычних приказных, и на детей боярских... о здаче Великого Новагорода и Пскова, что архиепископ Пимин хотел с ними Новгород и Псков отдати литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси хотели злым умышленьем извести, а на государство посадити князя Владимира Андреевича». Речь шла не о тайном сговоре группы представителей знати, а о масштабном заговоре, в который оказались вовлечены и вся приказная администрация, управлявшая Новгородской землей, и социальные верхи ее населения (гости — богатые купцы, и дети боярские), и сам глава Новгородской епархии — архиепископ Пимен со своим двором. (Епископы на Руси издавна имели свои большие земельные владения и своих военных вассалов, которые управляли их землями).» Флоря Б.Н. «Иван Грозный»

«О причине этого похода Владимир Варенцов и Геннадий Коваленко пишут в «Хронике „бунташного века“»: «Поводом к походу опричников на Новгород послужила сдача литовцам в январе 1569 г. русского пограничного города Изборска, являвшегося одной из наиболее неприступных крепостей России того времени... … по распоряжению царя наиболее неблагонадежные лица псковского и новгородского посадов были выселены. Из Пскова выселено 500 семей, а из Новгорода — 150….Еще большее недоверие к новгородцам проявилось после раскрытия опричниками в октябре 1569 г. заговора в земщине в пользу двоюродного брата царя — князя Владимира Старицкого...Поиск заговорщиков, связанных с новгородцами, привел к одному из видных представителей государственного аппарата управления — земскому боярину В[асилию] Д[митриевичу] Данилову, возглавлявшему Пушкарский приказ…В. Д. Данилов под пытками сознался в измене. Обвинение... сводилось к тому, что заговорщики хотели „Новгород и Псков отдати литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича хотели злым умышленьем извести“» (А. Шарымов «Предыстория Санкт-Петербурга» книга 1. Разд 1 (http://gorchev.lib.ru/ik/Predystoriya%20SPb_1703god/B1_Razdel_1/1_1_22.html)

Итак, первое: у погрома был мотив и весьма серьезный. Северо-восточные земли зарождающегося Российского государства, еще недавно бывшие отдельными независимыми княжествами (присоединены дедом Иоанна IV) могли быть потеряны для России, и перейти в подчинение Литовского королевства в результате «масштабного заговора, в который оказались вовлечены и вся приказная администрация, управлявшая Новгородской землей, и социальные верхи ее населения (гости — богатые купцы, и дети боярские), и сам глава Новгородской епархии — архиепископ Пимен» Готовился по сути политический переворот, или если совсем на современный лад - «цветная революция», как вариант предполагавшая свержение действующего правителя и (или) уход в подданство Литвы.

Если бы он удался, то Россия лишилась бы почти трети территории, выхода к Балтике, и получила бы враждебные города в непосредственной близости к жизненным центрам, откуда бы Литва без сомнения продолжила вести военные действия.

Как видим, угроза была не шуточная. И можно сказать - смертельная для воюющего на два фронта молодого государства. Напомним, что с юга постоянно нападали крымско-турецкие войска, на западе шла война с Литвой, Польшей, а на северо-западе периодически отбивали нападения Шведов.

Теперь давайте посмотрим, что пишут хронографы о событиях этих дней:

«Передовые отряды опричного войска подошли к Новгороду 2 января 1570 года и сразу окружили его, «кабы ни един человек из града не убежал». 6 января прибыл сам царь и стал укрепленным лагерем на Городище, там, где жили князья во времена независимости Новгорода. 8 января, в воскресенье, царь направился к обедне в храм Святой Софии. На «Волховском мосту великом» его встречал архиепископ Пимен со всем новгородским духовенством. По обычаю, архиепископ хотел благословить царя, но царь не принял благословения и « повелел» архиепископу идти в храм и служить литургию . После обедни архиепископ пригласил царя в свои палаты «хлеба ясти». Однако, как только начался обед, царь «возопи гласом великим яростию к своим князем и боярам... и тотчас повеле архиепископлю казну и весь двор его и келий пограбити, и бояр его и слуг переимати и за приставы отдати до своего государева указа, а самого владыку, ограбив, повеле за сторожа единаго отдати и крепко стрещи» (стеречь). …Из Новгорода Пимена повезли в Москву … На созванном в Москве церковном соборе Пимен был лишен сана . Он был заточен в Никольский монастырь в Веневе…

Таубе и Крузе впоследствии с некоторым удивлением писали: царь велел в Слободе «во искупление своих грехов построить две большие каменные церкви и наполнить их знаменитыми иконами, колоколами и другим, так что у всех составилось мнение, и он сам так думал, что ему прощены все грехи Господом Богом». Дворяне — протестанты — не понимали логики действий и размышлений царя. Для них новгородский заговор был актом политической измены, попыткой перехода под власть иного государя. Иначе выглядело дело с точки зрения царя: это был прежде всего акт отступничества от веры, попытка перехода под власть правителя «латинян» и еретиков, у которых от христианства осталось только имя. Изъять святыни из рук людей, осквернивших себя замыслами отделения от «святой земли» и общением с еретиками, и взять их под собственную защиту было с точки зрения царя в высшей степени богоугодным поступком. (По книге: Б. Н. Флоря. Иван Грозный)

Пока мы видим логику в действиях власти. Мятежные области оцеплены войсками. И видим, что царь прежде встречается с изменниками - возможно даже общается с ними, и присутствует на Литургии, которую ведет мятежный архиепископ, позже отстраненный и лишенный сана.

А вот дальше начинаются по мнению современных историков такие ужасы, которые не вяжутся не только со званием Православного царя, а вообще не походят на действия здравомыслящего человека. Все это крайне удивительно, особенно для тех, кто знает историю и богобоязенность, набожность и милосердный характер Иоанна IV неоднократно прощавшего своих врагов. Прежде чем привести «свидетельства» мы должны сказать, что благодаря историософу Карамзину с XIX века сложилось мнение считать, что царь Иоанн IV до 1560 года был добрым и милующим, а после стал почему-то злобным и неуправляемым. Мы же склонны думать, что такого «преображения» попросту не было, и историков ввели в заблуждение «свидетельские показания» которых, как оказывается на поверку до нас дошли единицы. Прежде всего это некая «Повесть о разгроме Новгорода Иваном Грозным», текст которой попал в том или ином виде в большинство летописей. Вот что читаем на сайте института русской литературы РАН «Повесть… была широко распространена в древнерусской письменности. С. А. Морозов зафиксировал свыше 80 списков разных ее редакций в составе летописных сводов, исторических сборников, в Латухинской Степенной книге» (http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4564)

Там же на сайте можно подробно изучить метаморфозы, которые приключились с этим источником «свидетельских показаний», как он стал кочевать из летописи в летопись. С каждой новой редакцией приобретая все большую достоверность в глазах современников. А между тем, важно то, что по мнению историков

«цифры в десятки тысяч убитых - преувеличение», «Повесть писалась новгородцем осуждающим царя», и «По-видимому, в Новгороде после похода Ивана Грозного возникло предание, стремящееся отвести от новгородцев подозрение в измене ». Кроме того, сама повесть была написана в 80-90х гг XVI века - через 10-20 лет после событий, и могла писаться «как очевидцем, так и с чьих-то слов».

Кроме «Повести..» написанной людьми, заинтересованными отвести от новгородцев подозрение в измене, и возможно стремившимся опорочить царя, мы имеем набор показаний иностранцев, которые, как увидим далее, часто просто ссылаются на неких «достойных доверия» новгородцев, рисуя с их слов такие ужасы, что просто волосы встают дыбом. Притом, зачастую показания иностранных «свидетелей» изобилуют грубейшими неточностями (хронологическими, географическими и проч.) откуда видно, что это пересказ с чужих слов.

Теперь почитаем, что нам преподносят сегодня как правду:

9 января на Городище начался суд над арестованными и другими людьми, заподозренными в измене. «Царь и великий князь сед на судище и повеле приводити из Великаго Новагорода владычних бояр, и служилых детей боярских, и гостей, и всяких городцких и приказных людей, и жены, и дети, и повеле перед собою люте мучити». После пыток царь приказывал «телеса их некою составною мудростию огненною поджигати, иже именуется пожар ». Затем осужденных привязывали за руки и за ноги к саням, волокли от Городища на «великий Волховский мост» и бросали в реку. Дело происходило зимой, когда Волхов был покрыт льдом, и его, очевидно, пришлось специально разбивать . Такой выбор способа казни вызывает удивление. Правда, в вечевом Новгороде именно так казнили преступников, но вряд ли Иван IV ставил своей целью возродить новгородские обычаи » (По книге: Б. Н. Флоря. Иван Грозный)

Вот на этом моменте хотелось бы остановиться подробнее. Сравнение описаний событий связанных с мостом и рекой у разных «очевидцев» оказывается весьма показательным, для оценки степени их достоверности и объективности. Из данного описания видно, что повествование, на которое опирается историк, составлялось, новгородцем, для которого обычным был способ казни, практиковавшейся в «вечевом Новгороде»: волочить преступника на мост и сбрасывать в воду. А вот для московита Иоанна IV такой способ казни несколько странен (не говоря уже о вере и набожности царя, перед началом «опустошения Новгорода», велевшего опальному архиерею, прежде всего, служить Литургию). Согласитесь, проще было бы тут же на Городище казнить, а не «волочить из Городища на великий Волховский мост», чтобы утопить (Городище расположено в 2 км от центра современного Новгорода, а по свидетельству И. Таубе и Э. Крузе в четверти пути" от Новгорода).

Плюс надо учитывать, что дело происходит в январе и река должна быть покрыта толстым слоем льда, который «очевидно, пришлось специально разбивать». Если вместе с ИРЛИ РАН предположить, что «Повесть…» писалась с желанием отвести от новгородцев подозрение в измене, то этот момент становится понятен.

Странность казни пытаются объяснить по-разному. Так, если Иоанн IV не ставил себе целью «возродить новгородские обычаи» тогда зачем такие сложности? Вот одно из предположений из той же книги:

«А. Л. Юрганов указал на отразившееся во многих русских фольклорных текстах устойчивое представление о связи ада, преисподней с пропастью, дном рек. Отсюда делается вывод о том, что казни новгородцев имели символический характер: вероотступников прямо посылали в ад» (Б. Н. Флоря. Иван Грозный)).

Однако, образы и мифы имеют тенденцию обрастать новыми подробностями. И вот уже читаем:

«Людей кололи ножами, рубили топорами, заливали на морозе водой. Их связывали веревками и десятками сбрасывали с Волховского моста в реку. По реке на лодках ездили опричники и добивали выплывших баграми и топорам » («Хроники „бунташного века“» В.Варенцов и Г. Коваленко)

Напомним что дело должно было происходить в январе. И лед на реке как предположили ранее «вероятно пришлось разбить», чтобы затем можно было плавать на лодках и добивать баграми и топорами десятки казненных, которых приволокли из Городища, находящегося «в четверти пути от Новгорода».

Символизм «посылания в ад» оборачивается каким-то чрезвычайно сложным способом казни. Если конечно предполагать, что так все на самом деле и происходило.

Теперь приведем «свидетельства» иностранцев. Будем выделять места связанные с Новгородским мостом через реку Волхов.Якоб Ульфельдт, «Путешествие в Россию», 1578 г.: «Лет 9 тому назад, если не ошибаюсь, у великого князя возникло некое подозрение на своего единоутробного брата - подозрение в том, что тот задумал ему навредить и строит козни. Было ли это так - знает Бог. Итак, он вызвал его к себе [и] поднес ему яд. После того как тот выпил его, он заболел и умер. Затем [великий князь] отобрал 300 опричников, предоставив им власть над жизнью и смертью людей, а также над всем имуществом, домами и домашним скарбом. Они обошли все пространство между Москвой и Псковом [и] сравняли с землей великое множество домов; по своему усмотрению убивали мужчин, женщин и детей, грабили купцов, уничтожали рыбные пруды, а рыбу сжигали [и] вообще все настолько расстроили и разорили, что страшно об этом [даже и] говорить, а не то что видеть… При этом в то же самое время царь созвал в Новгород большое количество людей, словно намеревался обсудить с ними неотложные дела. Когда они туда прибыли, он приказал всех их согнать на мост недалеко от города - тот, который мы видели каждый день. Собрав их, он [велел] сбросить их в текущую там реку. Были убиты и задушены многие тысячи людей, которых он подозревал из-за брата, [еще] раньше устраненного им с помощью яда, - [подозревал в том,] что они якобы были на его стороне. И что более всего удивительно, [так это то], что утонуло такое множество людей, что вышеупомянутая река заполнилась трупами сверх всякого человеческого ожидания и была настолько ими запружена, что не могла течь по своему прежнему руслу, но разлилась по зеленеющим лугам и плодородным полям и все затопила своей водой. Хотя это и кажется маловероятным и далеким от истины, однако все это в действительности так и было, как я узнал в России от людей, достойных доверия, то есть от тех, которые до сих пор живут в Новгороде под властью Московита. Иначе я, что называется, не стал бы писать об этом…» (Якоб Ульфельдт. Путешествие в Россию. М., 2002).Про «зеленеющие луга» в январе писал явно не очевидец. К тому же путешественник прямо говорит, что узнал это от людей, до сих пор живущих в Новгороде. То есть не был очевидцем, а передает чужое мнение. И в его повествовании логика не нарушается - людей не судят на Городище, а сразу загоняют на мост (несколько тысяч) чтобы задушить (!) и утопить. Но путешественник не знает, что была зима, и река была покрыта льдом.

«Хотя это кажется маловероятным», но Якоб Ульфельдт поверил людям, которые «живут в Новгороде», и вероятно прилагают массу усилий для убеждения окружающих в достоверности того, что «кажется... далеким от истины».

Продолжим речную тему:

Иоганн Таубе и Элерт Крузе, «Послание к Готхарду Кеттлеру, герцогу Курляндскому и Семигальскому», 1572 г. Когда он достиг известного города Новгорода, остановился он в четверти пути от него в монастыре, называемом Городище, и приказал обложить город и все улицы, а на следующий день поймать всех знатных новгородцев…. Имеются также определенные и достоверные сведения, что он приказал убить 12.000 именитых людей, мужчин и храбрых женщин. Что касается до безвестных бедных ремесленников и простого народа, то было их больше 15.000. Большая знаменитая река Волга, которая в два раза больше, чем Прегель под Кенигсбергом, была так наполнена мертвыми телами, что окрасилась в этом месте в цвет крови и должна была остановиться у мостов…. Кровожадный тиран, пробыв 6 недель в Новгороде, опустошив город и близлежащие окрестности более, чем на 150 немецких миль кругом, так что ничего не осталось .. (показательно оканчивается это повествование)… На основании всего вышеизложенного, разумные люди поймут, что с Божьей милостью и помощью можно завоевать Русское государство и нет причин бояться таких бедных, раздетых, бессильных людей …(Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский исторический журнал. Книга 8. 1922). Напомним, и то, что Иоанн IV был в Великом Новгороде, который стоит на реке Волхов. На Волге находится другой город - Нижний Новгород, отношения к повествованию не имеющий. Складывается впечатление, что автор повествования при написании посмотрел на карту, и просто… перепутал города.

Или вот еще одно описание «бесчинств тирана» в Новгороде на Волге, созвучное с предыдущим своей показательной ошибкой в названии реки (или города)

«Истинно правдивое описание», 1571 г.: Потом великий князь двинулся дальше к Новгороду (это большой торговый город) и ограбил все села и деревни и убил много людей. Затем за неделю до начала поста он внезапно напал на Новгород и учинил большую беду грабежом и убийствами. Не было ни одного дома, где бы они не переломали и не разбили ворота, двери и окна. Это были постыдные и жалкие деяния. Стрельцы принуждали к блуду благородных и честных женщин и девиц и насиловали их позорным образом. Потом они взяли примерно несколько сотен женщин и девиц, раздели их донага и привели их на приготовленное место, выстланное досками. И их ставили по пятьдесят человек на это место совсем обнаженными. И когда великий князь ходил туда, он их спрашивал, что они сделали. И так эта аудиенция продолжалась, пока они не замерзали. Потом тех людей для потехи и удовольствия бросали в воду, которая еще не совсем замерзла и топили их. Потом они захватили несколько тысяч пленников, связав мужчин и женщин вместе за руки и привязав детишек на грудь матерям, бросали их всех вместе ско-пом в огромную реку, под названием Волга, которая там имеет глубину 8 фаденов (около 14-16 м). Из-за этого река ото дна до верху была совсем заполнена, течение реки задер-жалось и пришлось заталкивать мертвые тела под лед, чтобы течение унесло их прочь. («Истинно правдивое описание» // Отечественная история. 1999. № 1).Следующий «очевидец»:Альберт Шлихтинг, «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича», нач. 70-х гг. XVI в.: Обычным родом казни у него был тогда следующий: он приказывал оградить частоколом обширное место, поручал привести туда огромную толпу знатных лиц и купцов, которых знал за выдающихся, садился на коня с копьем в руке и, пришпорив коня, пронзал копьем отдельных лиц, а сын его смотрел на эту забаву и одинаково занимался тою же игрой. Когда конь уставал, тиран сам, “усталый, но не насыщенный”, возвысив голос, кричал убийцам из опричнины, чтобы убивали без разбора всех и рассекали на куски. Те, унося оттуда куски, бросали их в реку. Был придуман и другой способ казни: множество людей получало приказ выйти на воду, скованную льдом, и тиран приказывал обрубать топорами весь лед кругом; и затем этот лед, придавленный тяжестью людей, опускал их всех в глубину…. дома горожан были спалены огнем. Таким образом этот старый город славян, местопребывание князей новгородских, можно видеть уничтоженным и сравненным с землей …(Новое известие о времени Ивана Грозного. Л., 1934). Царь и царевич (вероятно Федор Иоаннович, ставший после царем и получивший прозвище «блаженный на троне» за свой тихий и богобоязненный нрав) на конях в загоне с копьями в руках убивают знатных горожан, а потом кусками их тел вероятно и была запружена то ли Волга, то ли Волхов… так что вышла из берегов. Как говорится, без комментариев.

Рассказ бывшего опричника - немца Генриа Штадена, «Записки о Московии», 70-е гг. XVI в.:

Целых шесть недель без перерыва длились ужас и несчастье в этом городе! Все лавки и палатки, в которых можно было предполагать [наличность] денег или товару, были опечатаны. Великий князь неизменно каждый день лично бывал в застенке (Peinhofe oder Haus). Ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться; все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось. Если кто-нибудь из земских пытался вытащить что-либо из воды, того вешали. Затем были казнены все пленные иноземцы; большую часть их составляли поляки с их женами и детьми и те из русских, которые поженились на чужой стороне. Были снесены все высокие постройки; было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Опричники увели также несколько тысяч посадских девушек. Некоторые из земских переодевались опричниками и причиняли великий вред и озорство; таких выслеживали и убивали. (Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. М., 1925)В этом рассказе, вероятно участника событий - опричника Штадена - мы видим, что в воду сбрасывались далеко не трупы, а вещи, товары и прочий конфискат. И показан не геноцид населения, как это описывали выше, но разорение торговых мест, монастырского имущества, и домов богатых горожан (снесены все высокие здания, посечено все красивое: ворота, лестницы, окна). При этом казни иноземцев - учитывая пограничный характер территории, и причину конфликта (заговор высших кругов с целью перейти в подданство Литвы) - объясняются искоренением заговора и логикой военного времени. В то время как другие "свидетели" рисуют безумство тирана убивающего своих подданных чуть ли не ради забавы и «насыщения».

Анализируя вышеприведенные отрывки, складывается впечатление, что у авторов было желание перещеголять других повествователей в описании ужасов. И так, как большая часть текстов предназначалась для читателя западного, имевшего о «Московии» самые туманные представления, то в фантазиях не ограничивались. Были ли это фантазии авторов, или пересказчиков, с чьих слов писались эти «свидетельства», не суть важно. Важно, что историки и потомки восприняли басни за правду, и приводят их в качестве «свидетельств» очевидцев.

Если же взять новгородскую «Повесть…», то к ней тоже должно относиться критически. Ведь время ее написания Институт русской литературы РАН предположительно относит к 80-90 гг XVI столетия - т.е. она писалась через 10-20 лет после событий. Составитель, не является нейтральным, и имеет желание обелить Новгород - отвести от новгородцев подозрение в измене. Поэтому может искажать факты или гиперболизировать события. В этой связи нужно крайне серьезно отнестись к ремарке путешественника Якоба Ульфельдта, описавшего страшные ужасы со слов неких новгородцев "это и кажется маловероятным и далеким от истины, однако все это в действительности так и было, как я узнал в России от людей, достойных доверия, то есть от тех, которые до сих пор живут в Новгороде под властью Московита ". И как видим, для иностранного путешественника они "достойны доверия" только потому, что живут в Новгороде или называются современниками тех событий.Таким образом, становится понятно, что через 8-10 лет после описанных событий, в Новгороде были люди крайне заинтересованные в распространении преувеличенной и откровено ложной информации. И, вероятно, многие из иностранцев, оставивших "свидетельства", были введены в заблуждение этими мифотворцами, и передавали своим соотечественникам то, что слышали от "людей, которые до сих пор живут в Новгороде "... Опять же важно понимать, что во время "погрома" никого из иностранцев, чьи мнения мы приводили выше, кроме опричника Г. Штадена, там скорее всего не было. И. Таубе и Э. Крузе, в своем "Послании..." тоже ссылаются на некие "достоверные сведения" об убийстве десятков тысяч людей. Возможно, что эти сведения ими почерпнуты в той же самой Новгородской "Повести..." или от людей, ее составивших.

Таким образом, мы имеем перед собой сообщения предположительно четырех видов:

Откровенно ложные или хорошо сдобренные фантазией автора или пересказчика («Истинно правдивое описание», А. Шлихтинг)

- переданные с чужих слов (Якоб Ульфельдт, возможно Иоганн Таубе и Элерт Крузе),

- предвзятые и имеющие намерение исказить суть (новгородская «Повесть…»)

- документы и свидетельства очевидцев (вероятно «Синодики опальных», и возможно Г. Штаден)

Как уже ранее было сказано, синодики говорят о 1490 казненных в Новгороде, однако, и в достоверности этого документа высказываются сомнения (см. мнение дореволюционного историка Белова Е.А. http://www.hrono.info/libris/pdf/belov_ivan4.pdf), Рассказ Г. Штадена выделяется из всех. Он как бывший опричник, видевший систему изнутри, знал не только факты, но и отчасти их мотивы, хотя не все ему могло быть известно, и не все поступки русских он мог понимать, оставаясь до конца чужаком в «этой стране», что видно из следующих фраз его автобиографического монолога: «В этой стране всякий иноземец занимает лучшее место, если он в течение известного времени умеет держать себя согласно с местными обычаями…» «Спустя некоторое время бросил я все, уехал в Рыбную Слободу и выстроил там мельницу. Но тщательно обдумывал, как бы уйти из этой страны…» (Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. М., 1925).

Таким образом мы имеем в наличии крайне мало материала, чтобы составить объективную картину происходившего. И есть необходимость подвергать сомнению большую часть «свидетельств». Поэтому в случае с историей Руси второй половины XVI века, все «свидетельства» надо «делить на десять», то есть, относиться крайне критически.

Мы должны больше уделять внимания косвенным фактам, молчаливо свидетельствующим о характере и истории того времени.

Так одним из подобных косвенных опровержений «мифа об истреблении Новгородцев», может служить следующий факт: После уничтожения Москвы пожаром 1571 года, когда возникла угроза захвата столицы 120 тысячной ордой объединенных турецко-татарских войск, шедших в 1572м году на Москву, Иоанн IV перевозит в Новгород семью и ВСЮ казну тогдашней Руси. Это через два года после «Новгородского погрома»!

«В начале февраля 1572 года в Нов-город прибыли обозы с царской казной в лубяных коробах на 450 санях. Казну поместили в подвалы церквей Чудотворца Николая, Пятницы и Жен-мироносиц под круглосуточной охраной стрельцов -"на всякую мощь по 500 человек в смену". Обычной нормой нагрузки подводы было летом - 20 пудов, зи-мой - 25 пудов. Общий вес доставленной в Новгород казны составлял около 10000 пудов. Потом царь направился в Москву на разряд полков и назначение воевод для отражения предстоящего нападения татар». (А.Р. Андреев «Неизвестное Бородино. Молодинская битва 1572 года. Сражение русского войска под началом князей Воротынского и Хворостинина с войском крымского хана Девлет Гирея под Серпуховом» Документальная хроника XVI века, М. 1997). http://www.hrono.ru/libris/lib_a/andeev08ar.htmlКрайне интересный факт. Особенно если учесть, что всего два года назад, здесь якобы было поголовное истребление мирного населения. Царь решается оставить всю казну Руси, в церковных подвалах под охраной каких-то «500 человек в смену» и уезжает. Давайте подумаем, был ли он сумасшедшим, чтобы так понадеяться на город где якобы тысячами топил подо льдом женщин, матерей с детьми и т.п. Нелишне будет напомнить, что Новгородцы даже во времена Орды, однажды уничтожили хорошо вооруженную охрану ордынских «послов» (более тысячи человек) и самих послов, расценив их присутствие как угрозу для Новгорода. Это произошло в 1374 году (еще до Куликовой битвы), когда ханов боялись и князья возили дань, и получали право на княжение. И этот свободолюбивый народ, присоединенный к Московии дедом Иоанна IV, стерпел бы «убийцу», «тирана» и «злодея» в своей земле? Пусть раньше якобы имело место неожиданное нападение. Сейчас же русский царь привез семью, казну и оставил, вероятно, не более тысячи тех самых опричников. Ответ один - нет, не стерпел бы.

И Иоанн IV будучи умным стратегом и расчетливым политиком, не поступил бы так опрометчиво. Скорее всего, он перевез бы казну в любой другой город - только не в Новгород. Хотя бы даже в тот же Псков, откуда его якобы прогнал юродивый (?), и где по причине этого опричные войска не натворили таких дел, как в Новгороде.

Однако ничего подобного. Иоанн IV Васильевич, как ни в чем не бывало привозит казну (читай золотовалютный резерв страны) на 450 санях и оставляет ее как у своих друзей почти без охраны (в подвалах церквей, которые якобы разорял. При охране в одного человека на 25 пудов золота (500 человек на 450 саней)). Правда А.Р. Андреев, пишет в тоне, характерном для большинства хроникеров того периода, что Иоанн «хотел отсидеться в Новгороде», вероятно, ставя ему в вину, что царь не руководил непосредственно военной операцией, как при взятии Казани. Хотя царь вскорости «направился в Москву на разряд полков и назначение воевод для отражения предстоящего нападения татар». Таким образом, в Новгороде остается семья Иоанна IV и казна Московского царства, при охране ничтожного в общем-то гарнизона. И не в каком-то закрытом со всех сторон каменном кремле, а в городе, где два года назад были «снесены все высокие постройки». В конце мая он снова вернулся в Новгород, где «в преддверии сражения, томясь ожиданием написал завещание - духовную грамоту».

Неправда ли, странный выбор города для того «чтобы отсидеться» - без войск (которые все были брошены на южные рубежи) с семьей и казной. По сути, Иоанн IV временно перенес столицу в Новгород. И это после 1570 го года! Вернее после того, что о нем написано!

На сайте посвященном Великому Новгороду, читаем о том, что при Иоанне IV произошли значительные изменения в городе и районе. Строились и расширялись улицы, возводились новые укрепления, возникла третья оборонительная стена. Правда там же присутствует «обязательное» в таких случаях упоминание о тяжести содержания Государева двора, и о «новгородском погроме» - как же без этого. «Царский двор в Новгороде находился около церкви Никиты, которая была перестроена по приказу Ивана Грозного еще в 1555—1556 годах. Очевидно, тогда же построили и каменный дворец для царя, который с юго-запада примыкал к церкви Никиты…. Царь и его семья оставались в Новгороде до 6 августа 1572 года. По-видимому, уже к тому времени Иван Грозный решил построить в Новгороде Большой царский двор и оттуда управлять опричниками. Земли и поместья опальных новгородских бояр и купцов были переданы во владение опричникам. Большой царский двор было решено строить на месте древнего Ярославова дворища. Летопись свидетельствует,что в 1571 году обмерили площадь Ярославова дворища, а 15 июня 1572 года «заложил государь избы ставити на споем дворе, на Дворищи». Очевидно, прежде строили вспомогательные деревянные постройки. Из писцовых новгородских книг и по изображению на иконе «Знамение» VIII века известно, что под Большой государев двор была отведена часть Торговой стороны Новгорода вдоль Волхова…. В годы царствования Ивана Грозного в Новгороде и крае произошли большие перемены. В городе, как подтвердили археологические исследования, расширяли улицы, реконструировали оборонительные сооружения. В 80-х годах XVI века в связи с широким распространением огнестрельного оружия были построены новые деревоземляные крепости в Новгороде, Старой Руссе и Ладоге. Укрепления имели не только рвы и земляные валы, но и так называемые «выводные быки» — предшественники бастионов, которые обеспечивали оборону не только по фронту, но и с флангов. Так, в 1583 году в Новгороде возникла третья оборонительная линия — малый земляной город, защищавший каменный детинец» (http://www.vnovgorod.info/oprichnik.html)Так было или нет разорение Новгорода? Мы можем делать только предположения. Прежде всего, мы видим, что в исторической памяти о времени Иоанна IV довлеет миф о его кровавости и деспотизме, и отсюда все другие мифы - в том числе о «разорении Новгорода» с многотысячными жертвами. Описания отдельных «свидетелей» рисуют картины едва ли не нашествие язычников, убивавших ради забавы многими тысячами беззащитных и неповинных горожан. При этом или вообще не объясняются мотивы кровавых убийц, или эти мотивы ничтожны или бессмысленны (клевета, желание пополнить казну, опричнина - просто как нечто само по себе кровавое и ужасное) и т.п.

Мотивом к походу на мятежные пограничные области стало известие о желании верхнего эшелона власти двух областей осуществить государственный переворот или уйти в подданство соседствующей Литвы. В заговор была втянута вся приказная администрация, управляющая Новгородской землей, и социальные верхи населения, во главе с архиепископом. Нужны были решительные действия, чтобы предотвратить потерю земель, за которые проливали кровь русские воины; земель, которые были жизненно необходимы государству - как ворота к Балтике. Иоанн IV Васильевич, искоренил мятеж верхов по законам военного времени. Ведь Русь тогда воевала на несколько фронтов: с Крымско-турецкими войсками на юге, Ливонией, Польшей на западе, Швецией на северо-западе и внутренними врагами в лице предателей, стремившихся растянуть страну снова на удельные княжества.

Можно спорить, было ли оправданным казнить пленных иноземцев («большую часть их составляли поляки с их женами и детьми и те из русских, которые поженились на чужой стороне» ), и разорять лавки торговцев, следовало ли трогать имущество монастырей, и сносить высокие строения, «посекать все красивое» (ворота, лестницы, окна)… Но факт остается фактом, Псковская и Новгородская области не были отторгнуты от Царства Московского. В противном случае, если бы заговор удался, это сделало проблематичным не только выход к Балтике, но и само дальнейшее существование зарождающейся Руси. Более того, можно полагать, что злоба на царя и желчь, изливавшаяся долгое время потом в написании пасквилей и басен, была у верхушки, но не у горожан. Иначе бы всего через два года глава государства с семей и казной не смог бы укрываться за стенами Новгорода.

Значит, действия царя были, в общем и целом, справедливыми - в том числе и с точки зрения самих горожан. Можно предположить, что «снося высокие строения» и «посекая красивое» воины Иоанна IV карали местных «олигархов» и разоряли места их проживания - выдававшиеся на общем фоне. Вероятно, это же «неправедное» имущество конфисковывалось или топилось в реке. Далее, Г. Штаден показывает, что под видом опричников действовали и переодетые земские, желавшие грабить. Но таких выявляли и убивали. В общем практика не новая.

Если бы имело место несправедливое по народным понятиям разграбление народа Новгородского, или тем более истребление неповинных людей тысячами и десятками тысяч, то это бы вызвало восстания. И конечно, через два года, когда еще были свежи в памяти «несправедливости» - царь не смог бы организовать в Новгороде свою временную столицу практически без войск, и жить более полугода на обеспечении Новгородцев.

Уже погибли почти все лица, которые во время болезни Ивана Грозного склонялись на сторону его двоюродного брата, князя Владимира Андреевича, но сам Владимир еще оставался жив. До какой степени ему не доверял царь после болезни своей, видно из того, что несколько раз брал с него записи (письменные обязательства) верно служить и ему, царю, и сыну его. Князь Владимир должен был при этом обещать, что пойдет войной даже на своего родного брата, если прикажет царевич; донесет ему даже на свою мать, если та умыслит ему какое зло, и пр.

Иван Грозный переменил у Владимира всех бояр и слуг, из одной волости перевел его в другую, наконец, и совсем покончил с ним. По одному известию, князь замышлял перейти в подданство. Сигизмунду. Так ли это было действительно или это была клевета – трудно судить; но вначале Владимир Андреевич погиб. По одним известиям, он был осужден в присутствии царя выпить отраву, по другим – ему была отрублена голова. С ним вместе казнены были его жена, дети, и даже служанок, выразивших сочувствие своим господам, расстреляли.

Ненасытная злоба кипела в сердце Ивана IV; никакие жертвы, казалось, не могли утолить ее: очевидно, страшная душевная болезнь обуревала его. Вечный страх измены помрачал ум его, делал его злобным, жестоким. Страшась сам всего, он хотел страшить всех... Мало того что он беспощадно истреблял боярские роды, он хотел быть страшен и простому люду. Несомненно, что опричники своими доносами и клеветами разжигали все пуще и пуще больную душу Ивана.

Летом 1569 года явился к Грозному какой-то бродяга с доносом, что новгородцы хотят предаться польскому королю. Доносчик заявил, что написана даже грамота к королю и хранится в Софийском соборе, за образом Богоматери. Царь отправил в Новгород доверенное лицо вместе с доносчиком, и грамота действительно нашлась в указанном месте. Говорят, что доносчик из мести новгородцам, чем-то обидевшим его, сам сочинил грамоту и очень искусно подписался под руку архиепископа и некоторых влиятельных новгородцев.

Иван Грозный поверил доносу. Новгородцы и псковичи, среди которых еще жили предания о старых вольностях, могли казаться ему подозрительными. Весьма вероятно, что в Новгороде, вдали от Москвы, смелее, чем где-либо, поговаривали о бесчинствах опричнины, и слухи об этом могли доходить до царя. Он еще раньше доноса выселил из Новгорода и Пскова несколько сот семей; теперь же, имея благовидный повод, решился этим городам дать надолго острастку.

В декабре 1569 года Иван Грозный предпринял поход на север. Не только опричники были с царем, но он вел с собою будто на настоящую войну и отряд войска. Разгром начался с границ бывших тверских владений, от города Клина до Новгорода. Опричники врывались в города, грабили, били кого попало, даже убивали людей неведомо за что. Особенно сильно пострадала Тверь.

2 января 1570 года прибыл в Новгород передовой отряд царской дружины и занял все пути из города, чтобы ни один человек не ушел отсюда. Во всех подгородных монастырях начальники этого отряда запечатали казну, захватили игуменов и иноков числом более 500; взяты были под стражу и священники новгородских церквей; знатнейших жителей, купцов, приказных людей также забрали под стражу, а имущество их опечатали.

6 января вечером прибыл Иван Грозный со всем двором, с полутора тысячами стрельцов, и остановился на Торговой стороне, на Городище. На следующий день отдано было первое приказание: захваченных игуменов и монахов бить палками до смерти и трупы развозить по монастырям для погребения. На третий день по приезде, в воскресенье, государь отправился в кремль, к св. Софии, к обедне. На Волховском мосту, по стародавнему обычаю, владыка Пимен со всем собором, с крестами и иконами вышел встречать государя. Владыка хотел осенить его крестом, но Иван не подошел ко кресту, а начал гневно говорить владыке:

– Ты не пастырь и не учитель – но волк, хищник, грабитель, изменник, нашей царской багрянице и венцу досадитель!..

Сказавши это, он приказал владыке служить обедню в Софийском соборе. По окончании службы Иван Грозный с ближайшими своими опричниками из церкви пошел к владыке в столовую палату. Здесь для высокого гостя был приготовлен обед. Но едва царь отведал пищи, как вдруг завопил страшным голосом. Это было условным знаком нападения. Владыку схватили. Опричники кинулись грабить двор и казну его; хватали его слуг и отдавали под стражу, а потом по царскому приказу ходили по всем монастырям и церквам и забирали церковную казну и утварь.

Затем Иван Грозный с сыном своим отправился снова на Торговую сторону, в Городище, и здесь открыл суд: сюда приводили новгородцев, взятых под стражу; их подвергали пыткам, жгли при помощи какого-то состава на медленном огне. Обвиненных, привязавши к саням, волокли к Волхову. Здесь большое пространство реки было очищено от льда. Осужденных с Волховского моста с высоты бросали в воду, связанных по рукам и ногам. Кидали также женщин и детей, младенцев привязывали к их матерям. По реке ездили в челнах опричники и баграми, рогатинами и топорами добивали тех, которые всплывали.

Эта ужасная расправа длилась, «грех наших ради», говорит летописец, пять недель без перерыва. Казненных и замученных до смерти было более полутора тысяч. После того опричники рыскали по городу и его окрестностям, грабили лавки, дворы, разоряли дома, истребляли домашние запасы, убивали скот... Верст на двести кругом Новгорода были опустошены села и деревни.

Наконец, 13 февраля, Иван Грозный приказал созвать уцелевших новгородцев с каждой улицы по одному. Явились они пред ним, трепеща от страха, бледные как мертвецы: они ожидали смерти. Но царь взглянул на них милостиво и обратился к ним с ласковой речью.

– Молите человеколюбивого Бога, – сказал он, – о нашем благочестивом державстве, о детях наших молите, чтобы Господь даровал нам победу на всех видимых и невидимых врагов. Пусть взыщется вся кровь эта на изменниках, владыке Пимене и его советниках; вы же об этом теперь не скорбите и живите в Новгороде благодарно!

Пимен, клеветавший раньше на Филиппа, лишен был сана, предан поруганию и сослан в заточение.

Памятен остался новгородцам этот грозный суд... Два года спустя после погрома, во время обедни, в одной церкви вдруг разнеслась почему-то молва, что Иван Грозный с опричниками приехал в город. Толпа в ужасе кинулась во все стороны. Мужчины, женщины и дети с плачем бежали, сами не зная куда. Страх от бегущих сообщился и другим; купцы от испуга покидали даже свои лавки, товары и бежали... Не скоро и очнулись от страха. Такой переполох произвел слух о приезде грозного владыки.

Иван Грозный во Пскове. Никола Салос

Из Новгорода царь отправился во Псков. Псковичи в ужасе ждали участи новгородцев, исповедовались, причащались... Но псковский воевода князь Юрий Токмаков оказался очень находчивым: он распорядился, чтобы устроена была царю особенная, небывалая встреча. Иван Грозный подъехал ко Пскову ночью и остановился переночевать в одном подгородном монастыре. На заре царь услышал звон во всех псковских церквах: то благовестили к заутрене; псковичи готовились в последний раз пред смертью помолиться Богу. Это, говорят, тронуло государя и расположило к жалости.

Когда же он вступил в город, то его взорам представилось неожиданное зрелище. Жители стояли по улицам, каждый пред своим домом, с женами своими и детьми, держа в руках хлеб и соль. Завидев царя, все падали на колена и с полней покорностью приветствовали его. Эта встреча умилила его. Он запретил опричникам убивать или мучить жителей, позволил только пограбить их.

Иван Грозный недолго пробыл во Пскове. Рассказывают, между прочим, что он посетил блаженного Николу Салоса (Салос по-гречески значит юродивый). Никола стал потчевать царя сырым мясом, а тогда был великий пост.

– Я – христианин, – сказал царь, – и не ем говядины в пост.

– Хуже ты делаешь, мясо человеческое ты ешь! – возразил юродивый. Этим укором и некоторыми дурными предвещаниями юродивый, говорят, так напугал суеверного Ивана, что он поспешил уехать из Пскова.

Иван Грозный и Никола Салос. Картина А. Рябушкина, 1903

Казни Ивана Грозного в Москве после похода на Новгород

По возвращении Ивана Грозного в Москву начались и здесь розыски участников новгородской измены. На многих бояр и даже близких царю людей было донесено, будто они сносились с Пименом и злоумышляли на государя.

25 июля, на большой Московской площади, в Китай-городе, поставлено было 18 виселиц, разложены были разные орудия пытки, зажжен громадный костер, над которым повесили огромный чан с водою. Готовилось страшное зрелище. Жители Москвы в ужасе спешили укрыться: торговцы бежали, покидая свои открытые лавки. Боялись все, что над Москвою разразится такая же гроза царской немилости, как над Новгородом. Площадь опустела. Только толпа опричников стояла здесь в ожидании жертв. Среди тишины словно вымершего города раздался звук бубнов: то въезжал царь. Он был верхом на коне; с ним рядом ехал его любимый старший сын Иван Иванович; следом за ними – приближенные сановники, отряды опричников, позади них вели осужденных, около трехсот человек, уже измученных пытками, истерзанных, походивших на мертвецов.

Иван Грозный осмотрелся и остался очень недоволен, что площадь пуста, что нет народа. Он приказал опричникам сгонять людей. Жители, конечно, не смели ослушаться, выходили испуганные из ям, из погребов, куда попрятались со страху. Когда площадь наполнилась народом, царь громко сказал:

– Народ, увидишь муки и гибель, но караю изменников. Отвечай, прав ли суд мой?

– Да здравствует на многие лета государь великий! Да погибнут изменники! – закричал в ответ народ.

Иван Грозный приказал отделить из толпы осужденных сто восемьдесят человек менее виновных и даровал им жизнь.

Затем начались и продолжались четыре часа подряд ужасные, изысканно-мучительные казни...

Не станем описывать этих ужасов, глубоко возмущающих человеческое чувство. Хотя о них подробно рассказывают в своих записках иноземцы, свидетельствует Курбский, говорят и наши летописи, – но всему верить нельзя: все, что слишком поражает чувство человека, обыкновенно потом в рассказах преувеличивается – даже невольно; а иноземцы, сначала служившие Грозному царю, потом изменившие, конечно, очень склонны были преувеличивать ужас жестоких казней его. То же надо сказать и о русских изменниках. Но если даже откинуть все баснословное в рассказах о лютых казнях и мучениях, то все-таки много еще останется несомненного и ужасного...

Упоминается в современных записках о страшных орудиях мучения: сковородах, печах, клещах; говорится о том, что вбивали иглы под ногти, резали по суставам, перетирали веревками и пр.

Надо припомнить, что в то время и в Западной Европе обильно лилась человеческая кровь. Это была пора какого-то умственного и нравственного помрачения. Набожность и зверство шли рука об руку. В Испании дымились сотни костров, на которых приносились человеческие жертвы, – жгли еретиков во имя Христовой веры. Во Франции в одну ночь десятки тысяч их были избиты во имя той же веры, а в Риме папа, считавшийся наместником Христа на земле, праздновал эти злодейства как победы Христовой веры над ересью и служил благодарственные молебны!..

Жестокость Ивана Грозного дошла до высшей меры после новгородских казней. Его опричники, часто окровавленные, с дикими криками: «Гойда! Гойда!» – носились на своих лихих конях по Москве, приводя всех в ужас. Даже потехи грозного царя были порою ужасны. Случалось, что он приказывал выпускать медведей на толпу народа, ни в чем не повинного, и тешился воплями испуганных и убегающих людей, стонами пострадавших. Искалеченных, впрочем, он всегда щедро награждал.

Любил Иван Грозный тешиться с веселыми людьми, скоморохами. У него было много и шутов. Но их участь также бывала иногда очень горькая! Рассказывают, что один шут, князь Гвоздев, пошутил как-то неудачно во время царского обеда. Царь вылил на него мису горячих щей. Несчастный завопил и хотел бежать. Это совсем не понравилось царю, и он ударил шута ножом. Тот упал, обливаясь кровью. Царь опомнился, велел поскорее позвать своего врача Арнольфа и сказал ему:

– Исцели слугу моего доброго, я пошутил с ним неосторожно.

– Так неосторожно, – отвечал лекарь, взглянув на рану, – что разве только Бог и твое царское величество может воскресить его.

Тогда царь, махнув рукой, проговорил: «Ну его, пса!» – и продолжал пировать.

Случалось, если верить рассказам иностранцев, что и смертная казнь обращалась в злую потеху. Над жертвой издевались.

Рассказывают, например, такой случай. Один из воевод, Никита Казаринов, ожидая опалы и смерти, уехал из Москвы и посхимился в одном из монастырей. Иван Грозный послал за ним, с злобной усмешкой сказал, что схимники – ангелы и потому должны лететь на небо, и велел его взорвать на бочке пороха.

Жестокие нравы были в ту пору, и как ни ужасны были мучения и казни, но люди того времени так не возмущались ими, как возмутились бы теперь. В довершение бедствий в 1570 году свирепствовали ужасный голод и мор. Холода, а потом засухи сгубили жатву. Цены на хлеб поднялись неслыханные. Бедняки толпами скитались по улицам Москвы, прося подаяния. Люди, прежде достаточные, разорились, обнищали вконец. На улицах, на дорогах лежали трупы умерших от голода... От изнурения, от дурной пищи и от голода начались повальные болезни. До 1572 года продолжались бедствия. В это время обрушилось на Москву новое несчастие –

«Не так страшен царь, как его Малюта», - говорили на Руси после того, как армия опричников совершила поход на Великий Новгород. Царь Иван Грозный лично возглавил этот поход, который обернулся для жителей Новгорода кровавым кошмаром. По разным данным, погибло от 2.000 до 40.000 человек. Опричники не жалели ни женщин, ни детей, говорят источники.

Почему это произошло?

На дворе 1569 год. В стране уже несколько лет действует опричнина. Иван Грозный подозревает своего двоюродного брата князя Владимира Старицкого в заговоре. Дело в том, что Владимир Старицкий занимал особое место в русском государстве. Он был одним из последних удельных князей в стране, то есть Владимир самостоятельно управлял своими землями в городе Старица (Тверская область) как во времена феодальной раздробленности.

Еще в марте 1553 года, когда Иван Грозный тяжело заболел, именно во Владимире Старицком бояре видели будущего государя. А это не могло понравиться царю, который видел в ближних своих врагов.

На Старицкого поступали доносы, и в 1569 году он был казнён вместе со многими членами своей семьи. Но Иван Грозный не успокоился. Он чувствовал в государственном заговоре Старицкого еще и «руку» новгородской знати. Совсем скоро царь получил донос, где говорилось, что новгородцы вообще желали уйти под покровительство поляков и литовцев. Это и стало поводом для начала похода.

Ужасы похода

Войско опричников, а их было около 15.000 человек, направлялось к Новгороду через Тверь и Торжок. Попутно в этих городах опричники устроили массовые убийства и грабежи. Как минимум, 1.000 человек погибло. 23 декабря Малюта Скуратов убил опального митрополита Филиппа II в Отрочьем монастыре. Филипп не только выступал против царской политики опричнины, но и отказался благословить Грозного на карательный поход.

Митрополит Филипп отказывается благословить Ивана Грозного на новгородский поход

2 января 1570 года боевые отряды окружили город, сотни священников были посажены под арест, монастыри взяты под полный контроль. Через четыре дня сюда приехал уже сам царь. Он отстоял службу в Софийском соборе и потом приказал начать репрессии: «и тотчас повеле архиепископлю казну и весь двор его и келии пограбити, и бояр его и слух переимати».

Из кафедрального Софийского собора вывезли все реликвии и иконы. В один день лишился всего новгородский архиепископ Пимен, который надеялся до последнего, что все решится мирным путем. Примечательно, что Пимен был верным сторонником царя и помогал ему в разоблачении непокорного Филиппа.

Но и его Иван Грозный публично обвинил в заговоре и обозвал скоморохом. А для большего унижения архиепископа раздели, привязали к лошади, которую назвали его женой, и водили в таком виде.

Резня в Новгороде и Пскове

Итак, после глумления над Пименом опричники стали мародерствовать во всем городе и его посадких окрестностях. По записям летописей, каратели никого не жалели, взрослых и детей пытали, избивали, а потом сбрасывали прямо в реку Волхов. Если кто выживал, то того заталкивали под лёд палками.

Прежде всего, пострадали купцы - их имущество отбирали, сжигали все, что было невозможно увезти. Казни продолжались до середины февраля. Но и это было еще не все. После Новгорода царь отправился в Псков, где также происходили повсеместные казни и грабежи.

После ухода опричников в Новгороде начались бедствия. Так как Иван Грозный уничтожил все продовольственные запасы, жители страдали от страшного голода из-за последовавшего неурожая. Людоедство стало обыеднностью. К тому же, в Новгород пришла чума, которая убила многих людей. После этого погрома часть города вошла в состав царской опричнины, а некоторых опричников показательно казнили.