Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Запись в синодике Ивана Грозного о поминании убитых

Нет, это не было пусть и запоздалым, но хотя бы раскаянием. Дело в другом. Многие, если не большинство, погибших от рук опричников не исповедовались перед смертью, не каялись в грехах и не получали их отпущения. Вместе с тем считалось, что за грехи человека, погибшего без покаяния, на том свете должен расплачиваться не только сам грешник, но и тот, по чьей вине покойный не смог исповедаться. Царь Иван, религиозный, как и все люди средневековья, спасал себя.

Но когда взялись за составление синодика, со времени многих казней прошел не один год, а то и не один десяток лет, многие погибли безымянными. Поэтому в синодике немало пропусков, часто вместо имен встречаются простые указания на место казней и количество погибших с прибавлением мрачной формулы: “...а имена их ты сам веси (знаешь. - В. К. ), господи”.

Над изучением синодиков плодотворно работал С.Б. Веселовский. Его труд был успешно продолжен Р.Г. Скрынниковым, который установил, что имена жертв записаны в Синодике не в беспорядке: как правило, вместе называются казненные по одному делу. Еще Веселовский показал, что главным источником для составления синодика послужили отчеты палачей и убийц. Есть в синодике и запись о новгородском погроме:

“По Малютинские ноугородцкие посылки (посылка - поручение, задание. - В. К. ) отделано скончавшихся православных христиан тысяща четыреста девятьдесять человек, да из пищалей стрелянием пятнадцать человек, им же имена сам ты, господи, веси”.

На этом основании Р.Г. Скрынников сделал вывод, что жертв было гораздо меньше. К числу 1505, имеющемуся в синодике, он прибавил поименно названных новгородцев и заключил, что в синодике перечислено 2170 - 2180 жертв новгородского погрома. Далее исследователь справедливо отметил, что донесения не могли быть полны, что многие действовали “независимо от распоряжений Скуратова” и допускает возможность, что погибло три-четыре тысячи человек.

Однако все это рассуждение основано на допущении, что Малюта Скуратов был главным распорядителем новгородского погрома. А между тем доказательств этого предположения у нас нет. Более того, маловероятно, чтобы в присутствии самого царя и его сына карательными акциями распоряжался только или хотя бы главным образом Малюта. Если это так, то 1505 человек - это цифра из отчета только одного из нескольких карательных отрядов. 10 - 15 тысяч жертв остается наиболее вероятной цифрой.

Погром состоял не только из убийств, хотя они естественно более всего действуют на чувства не только современников событий, но и на наши. Это был широкомасштабный, тщательно организованный грабеж. У всех новгородских монастырей и церквей было конфисковано имущество.

Монахи и священники не хотели отдавать церковные ценности. Тогда их ставили на “правеж” - принудительное взыскание долгов или недоимок по налогам. Состоял он в том, что должника ежедневно в течение двух часов били палками по ногам. Некоторые священники выдержали целый год “правежа”, многие погибли, забитые насмерть. Из Новгорода вывезли иконы и драгоценности. Даже церковные двери.

Существует легенда (скорее всего - только легенда), что как-то в первые послевоенные годы Новгородский музей обратился в Александровский музей Владимирской области с просьбой вернуть ценный экспонат, взятый на временное хранение царем Иваном IV. Речь шла о выдающемся памятнике русского средневекового прикладного искусства - знаменитых Васильевских вратах 1336 года работы мастера Ипатия из Новгородского Софийского собора. Сегодня их можно видеть в Успенском соборе в Александрове.

Считавшийся главой новгородских “изменников” архиепископ Пимен остался в живых, но царь вдоволь поиздевался над этим в недавнем прошлом беспрекословным исполнителем его воли. Рассказывают, что Грозный приказал переодеть архиепископа в скоморошью одежду и заявил ему, что, поскольку он теперь не архиерей, а скоморох, ему нужна жена. Привели кобылу. “Получи вот эту жену, влезай на нее сейчас”, - сказал царь Иван Пимену. Архиепископа привязали к лошади, дали в руки гусли и под конвоем отправили в Москву. По дороге он был обязан играть на гуслях. Откровенно говоря, Пимен - одна из немногих жертв царя Ивана, не вызывающих сочувствия: очень уж рьяно он в свое время добивался осуждения митрополита Филиппа. Из Москвы Пимена отправили в ссылку в Веневский монастырь, где он и умер через год с небольшим.

Погром не ограничился городом, а перекинулся в его близкие и далекие окрестности, в Новгородскую землю. Свое участие в этих деяниях описал один из опричников - Генрих Штаден. К числу положительных качеств его записок как источника относится то, что их автор настолько лишен морали, что не стыдится никаких, самых мерзких своих поступков, не пытается как-то себя приукрасить. Отсюда редкая достоверность его воспоминаний.

По словам Штадена, когда он узнал, что царь Иван все награбленное свозит к себе и не собирается ни с кем делиться, то решил создать свой собственный отряд. Слуги Штадена ловили по дорогам людей и расспрашивали, “где - по монастырям, церквам или подворьям - можно было бы забрать денег и добра, и особенно добрых коней”. Тех, кто “не хотел добром отвечать”, пытали. Штаден описывает, как он грабил одну усадьбу:

“Наверху меня встретила княгиня, хотевшая броситься мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась назад в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей”.

В другом же месте, в одном из посадов Штаден, по его словам, “не обижал никого. Я отдыхал”. Свой рассказ опричник завершает хвастливой фразой: “Когда я выехал с великим князем, у меня была одна лошадь, вернулся же я с 49-ью, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра”.

Участие в походе на Новгород принесло Штадену не только обогащение:

“Тогда-то великий князь и сказал мне: «Отныне ты будешь называться - Андрей Володимирович». Частица «-вич» означает благородный титул... В этой стране всякий иноземец занимает лучшее место, если он в течение известного времени умеет держать себя согласно с местными обычаями”.

Тот же Штаден пишет, что опричники вывозили крестьян из вотчин и поместий земских “насильством и не по сроку”, то есть не в Юрьев день (26 ноября), когда крестьяне имели право менять своих владельцев. Естественно, такие вывозы должны были в первую очередь происходить из Новгородской земли. У нас есть тому и документальное подтверждение. Сохранились описания разоренных сел и деревень Новгородской земли. Там можно, например, прочитать, что крестьян из одного села вывезли люди Демида Ивановича Черемисинова. А это был опричник, который приезжал в Новгород за награбленной казной.

Новгородский погром произвел страшное впечатление на всю страну. Нет ни одного летописца ,

Розыск продолжается

Из Пскова царь вернулся в Александрову слободу, и там начался “розыск” по делу о “новгородской измене”. Результаты этого следствия стали известны летом 1570 года.

В число обвиняемых попали многие из руководителей опричнины. Сами предававшие казням других, они теперь тоже попали в жернова страшной мельницы террора, которую строили вместе с царем Иваном. В связях с новогородцами были обвинены отец и сын Басмановы - Алексей Данилович и Федор Алексеевич. Алексея считали, как уже отмечалось выше, одним из инициаторов опричнины. Опытный воевода, участник многих сражений, он был вместе с тем фактическим главой опричнины. Федор был кравчим (высокая придворная должность) царя, его любимцем. Ходили слухи, что Федор и Иван IV состояли в противоестественных сношениях, что князь Дмитрий Федорович Овчинин, казненный по жалобе Басманова, поплатился жизнью как раз за то, что осмелился попрекнуть Федора Басманова “нечестным деянием, которое тот обычно творил с тираном”.

Трудно сказать, так ли все было на самом деле. Но знаменательно, что во всех рассказах о “делах” первых лет опричнины упоминаются Басмановы. Именно они, например, натравливали царя на казанского архиепископа Германа Полева, распоряжались низложением митрополита Филиппа. Недаром Курбский так характеризует отца и сына Басмановых: Федор - “маньяк и губитель свой и Святорусские земли”, Алексей - “воев демонских воевода”. Оба они были казнены. Курбский рассказывает (обычно он был хорошо информирован и старался точно излагать факты), что Федор по царскому приказу казнил своего отца, а потом погиб и сам.

Другая жертва - князь Афанасий Иванович Вяземский был настолько близким к царю человеком, что только из его рук Иван принимал лекарство, опасаясь, что другие могут его отравить. В опричной пародии на монастырь Вяземский был келарем - второе лицо после игумена. А игуменом-то был сам царь! Но стоило одному из подчиненных Вяземскому опричников - Григорию Дмитриевичу Ловчикову донести на своего начальника, будто он предупредил новгородцев о походе царя Ивана, как Вяземский был арестован и забит насмерть палками. Впрочем, примерно через полгода был казнен и Ловчиков.

Погиб князь Михаиле Темрюкович Черкасский. К тому времени уже умерла его сестра царица Мария Темрюковна. Ходили темные слухи, что она была отравлена царем. Кто знает, так ли это, но, во всяком случае, после ее смерти царь стал подозревать служивших в России черкесов, что они обвинят царя в смерти своей родственницы и будут мстить. Таубе и Крузе рассказывают, что сначала царь приказал казнить юную жену Михаила Темрюковича (всего 16-ти лет) с полугодовалым сыном и положить их трупы во дворе князя. Самого же князя назначили командовать войсками, направленными держать оборону на случай набега крымского хана. Там князя Михаила и казнили.

Правда, русским дипломатам в Крыму была дана инструкция отрицать эту казнь, а объяснять, что Михайло Темрюкович “ехал из полку в полк и изгиб безвестно. И ныне ведома про него нет, где изгиб”. Но царь лицемерил, он прекрасно знал, “где изгиб” этот лихой опричник: сам включил его имя в синодик опальных. А ведь и Михаиле Темрюкович был до опалы и казни одним из самых близких к царю людей, фактически возглавлял опричную Боярскую думу, участвовал в казнях. О нем впоследствии говорили, что он “был человек великой и временной (временщик. - В. К. ) и управы было на него добиться немочно”. Казнь Михаила Темрюковича плохо сказалась на связях России с Кавказом: отец казненного временщика кабардинский князь ТемрюкАйдарович, союзник и даже до некоторой степени вассал Ивана IV, после гибели сына вступил в союз со злейшим врагом России (и до того времени своим противником) крымским ханом Девлет-Гиреем.

25 июля 1570 года на Красной площади в Москве состоялись массовые казни. Следственное дело и приговор не сохранились, но еще в 1626 году они были целы. В составленной тогда описи царского архива можно прочитать краткое описание этого дела. Архивисты начала XVII века, бесхитростно перелагая документы, сообщают, что

“в том деле с пыток многие про ту измену на новгородцкого архиепископа Пимина и на его советников и на себя говорили, и в том деле многие кажнены смертью, розными казнми, и иные разосланы по тюрмам... Да туто ж список, ково казнити смертью, и какою казнью, и ково отпустити... Да тут ж и приговор государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и царевича Ивана о тех изменниках, ково казнить смертью, и как государь царь и великий князь Иван Васильевичь и царевич Иван Иванович выезжали в Китай-город на полое место

Запечатлелись эти казни и в народной памяти. Так, видимо, на рубеже XVI - XVII веков возникла Повесть о Харитоне Белоулине, рассказывающая, как “на Пожаре,

Считает, что «донос был откровенно нелеп и противоречив », так как новгородцам приписывались два несовместимых стремления.

Двинувшись на Новгород осенью 1569 года, опричники устроили массовые убийства и грабежи в Твери , Клину , Торжке и других встречных городах (документально подтверждается убийство 1505 человек, в основном - сидевших по темницам литовских и татарских пленников, а также выселенных из своих домов псковичей и новгородцев, застигнутых опричниками по дороге в Москву ). В Тверском Отрочем монастыре в декабре Малюта Скуратов лично задушил митрополита Филиппа , отказавшегося благословить поход на Новгород .

Казни в Новгороде

Точный подсчёт жертв вёлся лишь на первых порах, когда Иван Грозный целенаправленно уничтожал местную знать и приказных, устроив суд в «Рюриковом городище » (было убито 211 помещиков и 137 членов их семей, 45 дьяков и приказных, столько же членов их семей). Среди убитых оказались: главные дьяки Новгорода К. Румянцев и А. Бессонов, боярин В. Д. Данилов, заведовавший пушечными делами, а также виднейший боярин Ф. Сырков, принимавший ранее участие в составлении «Великих Четьих-Миней » и построивший на свои средства несколько церквей (его сначала окунули в ледяную воду Волхова, а затем живьём сварили в котле). После этого царь начал объезжать новгородские монастыри, отбирая у них все богатства, а опричники осуществили общее нападение на новгородский посад (остававшийся до тех пор нетронутым), в ходе которого погибло неведомое количество людей. С храма св. Софии были сняты Васильевские ворота и перевезены в Александрову слободу .

Затем последовали казни, продолжавшиеся до 15 февраля. Было казнено с применением различных пыток множество горожан, включая женщин и детей. По сообщению русской повести о разгроме Новгорода , Иван велел обливать новгородцев зажигательной смесью и затем, обгорелых и ещё живых, сбрасывать в Волхов; иных перед утоплением волочили за санями; «а жён их, мужеск и женск пол младенцы » он повелел «взяху за руце и за нозе опако назад, младенцев к матерем своим и вязаху, и с великия высоты повеле государь метати их в воду ». Священники и монахи после различных издевательств были забиты дубинами и сброшены туда же. Современники сообщают, что Волхов был запружен трупами; живое предание об этом сохранялось ещё в XIX веке .

Людей забивали до смерти палками, бросали в реку Волхов , ставили на правёж, принуждая их отдать свое имущество, жарили в раскалённой муке. Новгородский летописец рассказывает, что были дни, когда число убитых достигало полутора тысяч; дни, в которые избивалось 500−600 человек, считались счастливыми .

Частные дома и церкви были ограблены, имущество и продовольствие новгородцев уничтожено. Отряды опричников, разосланные на 200-300 км, творили грабежи и убийства по всей округе.

Но самое страшное началось в городе потом. На 1569-1570 годы пришелся страшный неурожай. Тотальное же истребление немногочисленных припасов привело к ужасному голоду, от которого погибло намного больше людей, чем от рук опричников. В Новгороде широко распространилось людоедство. Довершила дело эпидемия чумы, начавшаяся на Руси до погрома, а в Новгород пришедшая уже после него .

Количество убитых в Новгороде

Число погибших неизвестно, современные учёные их считают от 4-5 (Р. Г. Скрынников) до 10-15 (В. Б. Кобрин) тысяч, при общем количестве населения Новгорода в 30 тысяч .

Точное число убитых в Новгородском погроме вызывает споры. Цифры, которые приводят современники, могут быть преувеличены и выше, чем число самого населения Новгорода (30 тысяч). Однако по всей Новгородской земле проживало гораздо больше людей, а террор не обязательно был ограничен непосредственно Новгородом. Сохранилась запись царя в Синодике опальным из Кирилло-Белозерского монастыря : «По Малютинские ноугородцкие посылки (задания) отделано скончавшихся православных христиан тысяща четыреста девятьдесять человек, да из пищалей стрелянием пятнадцать человек, им же имена Сам Ты, Господи, веси ». Запись основана, как полагают, на документальном отчёте Скуратова .

Р. Г. Скрынников прибавил к этому числу поимённо названных новгородцев и заключил, что в синодике перечислено 2170-2180 жертв новгородского погрома, при этом отметив, что донесения не могли быть полны и многие действовали «независимо от распоряжений Скуратова», и допустив общую цифру жертв в 4-5 тысяч.

В. Б. Кобрин считает эту цифру крайне заниженной, отмечая, что она исходит из предпосылки, что Скуратов был единственным или по крайней мере главным распорядителем убийств. Кобрин считает, что отряд Малюты был лишь одним из многих отрядов, и оценивает число погибших в 10-15 тысяч, при общем населении Новгорода в 30 тысяч. При этом убийства не были ограничены лишь самим городом. Кроме того следует отметить, что результатом уничтожения опричниками съестных запасов был голод (так что упоминается людоедство), сопровождавшийся свирепствовавшей в то время эпидемией чумы . В результате, по сообщениям летописи, во вскрытой в сентябре 1570 года общей могиле, где погребали всплывших жертв Ивана Грозного, а также умерших от голода и болезней, насчитали 10 тысяч трупов. В. Б. Кобрин полагает, что эта могила не обязательно была единственным местом погребения погибших.

Казни в Пскове

Из Новгорода Грозный отправился к Пскову . В Пскове царь собственноручно убил игумена Псково-Печерского монастыря Корнилия . Об убийстве преподобного рассказывает Третья Псковская летопись , упоминает Андрей Курбский , а также «Повесть о начале и основании Печерского монастыря» (конец XVI века), которая гласит: «От тленного сего жития земным царём предпослан к Небесному Царю в вечное жилище ». В царском «синодике опальным» Корнилий был помечен первым в списке лиц, казнённых во Пскове. Его слуги также убили старца Вассиана Муромцева (с которым прежде переписывался А. М. Курбский), двух городовых приказчиков, одного подьячего и 30-40 детей боярских.

Царь ограничился только казнью нескольких псковичей и конфискацией их имущества. В то время, как гласит предание, Грозный гостил у одного псковского юродивого (некоего Николы Салоса). Когда пришло время обеда, Никола протянул Грозному кусок сырого мяса со словами: «На, съешь, ты же питаешься мясом человеческим», а после - грозил Ивану многими бедами, если тот не пощадит жителей. Грозный, ослушавшись, приказал снять колокола с одного псковского монастыря. В тот же час пал под царём его лучший конь, что произвело впечатление на Ивана. Царь поспешно покинул Псков и вернулся в Москву, где снова начались розыски и казни: искали сообщников новгородской измены.

Примечания

Ссылки

• В. Б. Кобрин ИВАН ГРОЗНЫЙ Глава II.Путь террора. Новгородский погром
• Разгром Великого Новгорода Рубрика «Загадки истории» Журнал «Вокруг Света» №1 (1) 2005
• В.Г.Смирнов Третий ангел. Исторический роман. Издательство "Вече" 2013

1569 (тысяча пятьсот шестьдесят девятый) год по юлианскому календарю - невисокосный год, начинающийся в субботу. Это 1569 год нашей эры, 569 год 2 тысячелетия, 69 год XVI века, 9 год 7-го десятилетия XVI века, 10 год 1560-х годов.

Правление Ивана Грозного (1547-1584)

последний год Русско-турецкой войны Ивана Грозного

Опричнина: Новгородский погром - поход опричников на Новгород

Андрей Васильевич Безсонов (Безносов) (? - 1570-75?) - русский дворянин, дворцовый Дьяк при Иване Грозном, которого царь долго держал в милости и которому давал важные поручения, умер в 1570 г. В 1550 г. он сопровождал Ивана Грозного в казанский поход. В период 1552-1555 г.г. его имя постоянно упоминается при приёмах послов, а в 1554 г. он принимает участие в свадьбе царя Симеона Казанского. В 1560 г. царь Иван поручил ему отвезти в монастырь князя Дмитрия Курлятева, главного единомышленника Сильвестра. До 1563 г. Безсонов числится дьяком в Казенном приказе, а с 1563 г. до смерти в посольском приказе. В 1564 г. Безсонов вёл переговоры с послами немецкого Тевтонского ордена, Вольфганга. В следующем же году, когда Иван IV удалился в Александровскую слободу (прим. Ныне это город Александров), Безсонов, постоянно возил к нему дела и грамоты из Москвы, и ему же царь поручил «всегласно» прочесть на площади в Москве народу свою царскую грамоту (прим. Вероятно в них государь объявил, что отказывается от царства из-за измен бояр и духовенства, но на посадских людей зла не держит), присланную из Александровской слободы. В 1566 Безсонов присутствовал на земском соборе. Но вскоре и он сделался жертвой подозрительности Ивана: в 1570 г. он был обвинён, вместе с Висковатым и многими другими, в измене и в тайных сношениях с новгородским архиепископом (прим. Пименом) и новгородскими дьяками (прим. которые желали переметнуться на сторону Речи Посполитой к польскому королю Сигизмунду II, см. Новгородский погром) и приговорён к смертной казни. Однако существует грамота в Казань, князю Петру Андреевичу Булгакову, писанная на Москве 4 августа 1574 г. и скреплённая дьяком Андреем Васильевым, так что вопрос, был ли казнён Андрей Безсонов вместе с Висковатым, остаётся открытым. Этого Безсонова часто путают с другим Безсоновым, также Андреем Васильевичем, который в конце 1549 г. был разрядным дьяком в Новгороде, а 5 сентября 1568 г. давал подводы священникам, ехавшим из Новгорода в Москву.

Ива́н IV Васи́льевич, прозванный Гро́зным (впервые - в «Истории» Татищева), также имел имена Тит и Смарагд, в постриге - Иона (25 августа 1530, село Коломенское под Москвой - 18 (28) марта 1584, Москва) - государь, великий князь московский и всея Руси с 1533 года, первый царь всея Руси (с 1547 года; кроме 1575-1576, когда «великим князем всея Руси» номинально был Симеон Бекбулатович).

Старший сын великого князя московского Василия III и Елены Глинской. Номинально Иван стал правителем в 3 года. После восстания в Москве 1547 года правил с участием круга приближённых лиц - «Избранной Рады». При нём начался созыв Земских соборов, составлен Судебник 1550 года. Проведены реформы военной службы, судебной системы, государственного управления, в том числе внедрены элементы самоуправления на местном уровне (губная, земская и другие реформы). Были покорены Казанское и Астраханское ханства, присоединены Западная Сибирь, Область войска Донского, Башкирия, земли Ногайской Орды. Таким образом, при Иване IV прирост территории Русского государства составил почти 100 %, с 2,8 млн км² до 5,4 млн км², к завершению его царствования Россия стала размером больше всей остальной Европы.

В 1560 году Избранная рада была упразднена, её главные деятели попали в опалу и началось полностью самостоятельное правление царя в России. Вторая половина правления Ивана Грозного была отмечена полосой неудач в Ливонской войне и учреждением опричнины, в ходе которой была разорена страна и был нанесён удар старой родовой аристократии и укреплены позиции поместного дворянства. Формально Иван IV правил дольше любого из когда-либо стоявших во главе Российского государства правителей - 50 лет и 105 дней.

В эпоху неолита территорию современной Новгородской области населяли племена культуры ямочно-гребенчатой керамики. К эпохе бронзы относятся могильники фатьяновской культуры.

Традиционно считается, что в VI веке на эту территорию пришли племена кривичей, а в VIII веке в процессе славянского заселения Восточно-Европейской равнины пришло племя ильменских словен (культура новгородских сопок). Предполагается, что славяне пришли на эти земли из Южной Прибалтики (регион северной Польши). Одним из древнейших славянских поселений Новгородской области стал Городок на Маяте, а также городища Георгий и Сергов Городок на реке Веряже в приильменском Поозерье, Холопий городок на Волхове, селище на реке Прость. Раскопки селища на реке Прость выявили материалы третьей четверти I тысячелетия, то есть самые ранние славянские древности в истоке Волхова, хронологически более ранние, чем напластования в Старой Ладоге. Селище Прость было самым крупным неукрепленным поселением раннего средневековья в Приильменье и, возможно, являлось центром словен Ильменского Поозерья. На этой же территории проживали финно-угорские племена, оставившие память о себе в названиях многочисленных рек и озёр.

В IX веке Новгородская земля становится ядром зарождающегося русского (варяго-славянского) государства. На Волхове, близ его истока из Ильмень озера создаётся Рюриково городище, которое становится княжеской резиденцией первых русских правителей. Однако вскоре князь Олег предпринимает поход на юг против кривичей и хазарских данников на Днепре. В 882 году столица русского государства перемещается в Киев. Однако в те времена русское государство было достаточно аморфным. Новгород превращается в центр Новгородской земли и формируется особый древненовгородский диалект. Если поначалу в Новгородской земле хозяйничали варяги, то в X веке новгородцы поднимают антиваряжское восстание. Серединой X века датируется древнерусское Малышевское городище вблизи посёлка Любытино. Радиоуглеродный анализ спилов с дубовых брёвен городни, найденной на месте бывшей Пречистенской башни Новгородского детинца, дал даты 951±27 и 918±41 годы. Остатки мостового перехода, пересекавшего русло Волхова между Никольским собором на Ярославовом Дворище и утраченным собором Бориса и Глеба в Новгородском детинце в 170 метрах от Великого моста выше по течению Волхова, имеют возраст ок. 1060 лет назад.

В 980 году князь Владимир пытается учредить общерусский культ Перуна и создает капище Перынь.

В 988 году Новгородская земля подвергается насильственному крещению (Добрыня крестил мечом, а Путята огнём). В 989 году в Новгороде возводится 13-главый деревянный храм, а в 992 году учреждается епископская кафедра - первым новгородским епископом стал Иоаким Корсунянин.

В Старой Руссе при раскопках на вершине самой возвышенной части, ограниченной солёным озером (Верхним), рекой Малашкой и глубоким оврагом на месте ручья, вытекавшего из соляных озёр, и на его западном склоне выявлены самые ранние слои рубежа X-XI веков.

В начале XI века Ярослав Владимирович перенёс свою резиденцию вниз по течению Волхова к Торгу, что отразилось на снижении интенсивности жизни на Рюриковом городище.

Под 1071 годом в «Повести временных лет» упоминается появление в Новгороде волхва, которого убил князь Глеб Святославич.

В последней трети XI века в связи со снижением княжеской роли увеличением функций новгородского посадника, князь вынужден был снова перебраться из Новгорода на Рюриково городище, оставив за собой право на резиденцию в Новгороде.

В 1136 году с изгнанием князя Всеволода Мстиславича учреждается Новгородская республика, где ведущая роль принадлежит народному самоуправлению в форме веча, исполнительную власть осуществляют посадники.

1230 год - июльские морозы и непрекращающиеся дожди, длившиеся до зимы, стали причиной самого страшного в истории голода, в начале декабря на улицах Новгорода валялись обглоданные собаками трупы горожан, у людей не было сил хоронить умерших: «инии простая чадь резаху люди живые и ядяху, а инии мёртвые мяса и трупие обрезаече ядяху, а другие конину, псину, кошки».

1231 год - в Новгороде во время затяжного голода вновь бушевал ужасный пожар, спасаясь от которого новгородцы бросались в Волхов, где многие и утонули, казалось, что город уже никогда не восстановить. Пожар был столь «лютъ», что казалось, «яко по воде огнь горяше. ходя чрезъ Вълхово». Летописец пишет: «Новгород уже кончился». Пожар уничтожил не только строения и имущество, но и запасы продовольствия. Узнав, что Новгороде второй год продолжается голод, немецкие купцы доставили в город хлеб, «думая больше о человеколюбии, нежели о корысти, остановили голод; скоро исчезли ужасные следы его, и народ изъявил живейшую благодарность за такую услугу»: «прибегоша Немьци и-за-мория с житом и мукою и створиша много добра».

Около 1416 года в Новгороде была проведена важнейшая государственная реформа: «Представители боярских семейств были избраны посадниками и тысяцкими и образовали Совет Господ, который по значению и облику вполне можно уподобить венецианскому сенату». Республика превращалась в кастовое, олигархическое государство.

Под 1446 годом летописец сообщает, что последние десять лет в Новгороде и в волости была дороговизна и недостаток хлеба.

Великий Новгород поддерживал с Ганзой тесные отношения. В нём находился один из крупнейших филиалов («контор», нем. Kontor) Ганзы - Готский (Гётенхоф) и Немецкий (Петерхоф) «дворы» иноземных купцов. Со второй половины XV века наметился упадок Ганзы. Упадок Ганзы оказал влияние на судьбу Новгорода.

14 июля 1471 году московское войско наносит поражение новгородскому ополчению в ходе Шелонской битвы. Новгородский посадник Дмитрий Борецкий захвачен и обезглавлен по приказу московского царя Ивана III. В 1478 году Новгородская земля подчинена Московскому княжеству с сохранением её пятинного (пятина - уезд - погост) деления. Вечевой колокол увезён в Москву.

Через год, в 1479 году, новгородцы попробовали защитить традиционные обычаи. В ответ Иван III совершил крутую расправу. Владыка Феофил был арестован, отправлен в Москву и заточён в Чудов монастырь. Много бояр было казнено, ещё больше переселено в московские земли. На их землях были поселены московские служилые люди. Иван III выселил из Новгорода немецких купцов, что, вместе с уничтожением знати, полностью разрушило новгородскую торговлю с Западом.

В то же время, как отмечает В. О. Ключевский, «Меньшие люди новгородские, смерды и половники, были избавлены от боярского гнёта; из них были образованы крестьянские податные общины на московский образец. В общем, их положение улучшилось, и они не имели побуждения жалеть о новгородской старине».

В XV веке Литовско-Русское княжество имело притязания на Новгород, Псков и Тверь и на «Ржевскую дань»; в результате начались Русско-литовские войны.

В 1570 году московское опричное войско под личным руководством Ивана Грозного произвело Новгородский погром, сопровождавшийся массовыми убийствами.

На конец XVI века приходится Поруха, вызванная Ливонской войной.

В эпоху Смуты (1611-1617) Новгородская земля вошла в состав Шведского королевства, но затем была возвращена Москве в соответствии со Столбовским договором.

После церковного раскола и гонений на старообрядцев значительная часть населения Новгородской земли эмигрировала в соседнюю Речь Посполитую и восточно-балтийские владения Швеции.

В ходе Северной войны Россия получила выход к Балтийскому морю, а на вновь завоеванных землях Ингрии была основана новая столица Санкт-Петербург, из-за которого Новгородская земля стала превращаться в провинцию. Сначала она вошла в Ингерманландскую губернию (1708), а затем была выделена в отдельную Новгородскую губернию (1727). В 1831 году на Новгородская земля вспыхнул холерный бунт, поднятый военными поселенцами.

В 1917 году население Новгородской губернии поддержало Русскую революцию. В 1918 году 5 северо-восточных уездов (большая часть территории) Новгородской губернии (Белозерского, Кирилловского, Тихвинского, Устюженского и Череповецкого) вошли в состав Череповецкой губернии, а с 1926 года обе губернии вошли в состав Северо-Западной области. C 1 августа 1927 года Северо-Западная область была переименована в Ленинградскую. Обе губернии были упразднены, а территория вошла в состав Новгородского, Боровичского округов и западной части Череповецкого округа Ленинградской области, а территория современного Холмского района - в состав Великолукского округа. С июля 1930 года окружное деление было упразднено: районы, вошедшие затем в состав области, а также города Новгород и Боровичи стали подчинены непосредственно Леноблисполкому.

19 августа 1941 года во время Великой Отечественной войны Новгород был захвачен немецкими войсками. Оккупация Новгородской области продлилась 2,5 года. Ленинградско-Новгородская операция и Новгородско-Лужская наступательная операция привели к освобождению города Новгорода к 20 января 1944 года.

5 июля 1944 года - Указом Президиума Верховного Совета СССР была образована Новгородская область в составе РСФСР из районов, образованных в Ленинградской области, и городов областного подчинения Новгород, Боровичи и Старая Русса.

В состав Новгородской области вошли все современные районы, за исключением Холмского района - он до 1958 года входил в Великолукскую область, а Белебёлковский, Дрегельский, Залучский, Лычковский, Мстинский, Опеченский, Полавский, Уторгошский были упразднены за счёт укрупнения с включением их территории в ныне имеющиеся, Молвотицкий район был упразднён и вновь образован как Марёвский. Кроме того, в 1956 году из Дрегельского района в Бокситогорский район Ленинградской области были переданы Дмитровский и Мозолевский сельсоветы.

18 февраля 1967 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Новгородская область была награждена орденом Ленина.

Эта статья о войнах конца XV века. О конфликтах XIV века см.Новгородские походы владимирских князей

Моско́вско-новгоро́дские войны - ряд военных конфликтов между Великим княжеством Московским и Новгородской республикой, происходивших в период с 1456 по 1478 годы (с перерывами) и оканчивавшихся поражениями новгородцев. В итоге третьего похода москвичей на Новгород территория Новгородской республики была полностью присоединена к Московскому княжеству.

Московско-новгородские войны:

Первая Московско-новгородская война (1456)

Вторая Московско-новгородская война (1471)

Третья Московско-новгородская война (1477-1478)

Сму́тное вре́мя, или Сму́та - период в истории России с 1598 по 1613 год (существуют другие версии периодизации, доводящие хронологию Смуты до 1618 года), ознаменованный стихийными бедствиями, гражданской войной, русско-польской и русско-шведской войнами, тяжелейшим государственно-политическим и социально-экономическим кризисом.

На этой странице в хронологическом порядке приведены основные события из истории России и события, происходившие на территориях, когда-либо занимаемых Россией. Указаны некоторые события, происходившие в мире в соответствующий период.

См. также основную статью История России, ссылки на более подробные хронологические таблицы.

В более чем тысячелетней истории Великого Новгорода известно немало драматических страниц и крутых поворотов. Однако события зимы 1570 года повергли в ужас даже подданных царя Ивана Грозного, уже успевших натерпеться от него злодеяний. «Опричный разгром» второго по значению города Русского государства во многом стал роковым для судьбы уникальной новгородской культуры и навсегда остался, пожалуй, самым трагическим эпизодом этого мрачного царствования.

В обстоятельствах той трагедии очень многое остается неясным, а порой и просто загадочным. Крутой нрав, вспыльчивость и жестокость Ивана IV хорошо известны. В борьбе с подлинными и мифическими врагами он не останавливался ни перед чем. Но никогда ни до, ни после той зимы его гнев не обращался без разбора почти на все социальные слои огромной территории, какой была в XVI веке новгородская земля. К великому сожалению историков, опричные архивы Ивана Грозного, в том числе и многочисленные следственные дела «об изменах», не сохранились.

До наших дней дошли лишь названия некоторых из них. Вот как выглядит заголовок новгородского дела из Описи Посольского приказа: «Статейной список из сыскного из изменного дела… на ноугородцкого архиепискупа на Пимина и на новогородцких дьяков, и на подъячих, и на гостей, и на владычних приказных, и на детей боярских… о здаче Великаго Новагорода и Пскова, что архиепископ Пимин хотел с ними Новгород и Псков отдати литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси хотели злым умышлением извести, а на государство посадити князя Владимира Андреевича».

Судя по этому пространному названию, больше похожему на обвинительное заключение, в Новгороде составился грандиозный заговор, в который оказалась вовлечена чуть ли не вся без исключения городская элита — сотни человек, причем злоумышленники ставили перед собой сразу две необычайно масштабные и не очень совместимые одна с другой цели! Чем же было «новгородское дело»: плодом больного воображения царя, удобным поводом для расправы с политическими противниками? А может быть, какой-то заговор действительно существовал?

Конец Новгородской республики

Новгород был настолько не похож на Москву, что некоторые историки считали возможным говорить об особой, «северной русской народности», или, выражаясь более современно, — «цивилизации», развивавшейся параллельно той, что существовала в Северо-Восточной Руси. Уже к XIII веку новгородская аристократия сумела победить в упорной борьбе с княжеской властью. В результате на огромной территории, от Кольского полуострова до Урала, сложилось политическое устройство, получившее у историков название «феодальной республики». Во главе ее стоял новгородский архиепископ, чьи полномочия серьезно ограничивались городской верхушкой — Советом господ. Немалую роль играло и знаменитое вече — та самая демократическая «вольница», которая была столь любима многими писателями и историками, видевшими в ней альтернативу московскому самодержавию.

К XV веку Новгород стал наиболее экономически и культурно развитой частью русских земель. Значение города было в то время столь велико, что многие иностранные географические руководства утверждали, что именно он, а не Москва является «главным городом» Руси. При этом Новгород никогда не владел собственным сильным войском. Не имея ни ресурсов, ни потребности в территориальном расширении, «республика» неминуемо должна была оказаться между жерновами экспансионистских устремлений агрессивных и стремительно растущих соседей — Москвы и Литвы. В 1471 году властный и решительный московский великий князь Иван III, дед Ивана Грозного, разгромил новгородское ополчение в битве на реке Шелонь. Новгородцы вынуждены были присягнуть на верность великому князю.

А спустя еще семь лет вечевой колокол был торжественно снят и увезен в Москву, а древние порядки упразднены. Отныне Новгородом управляли московские наместники. Великий князь обещал «не вступаться» в земли новгородской знати, но слова своего, разумеется, не сдержал. Тысячи новгородских дворян и купцов были репрессированы, лишены своих владений, перешедших в казну, и переселены в центрально-русские уезды. На освободившиеся земли переселялись московские служилые люди, дворы в Новгороде получали и крупные московские купцы («гости»), взявшие в свои руки наиболее прибыльные отрасли городской экономики. Кроме того, Иван III постарался превратить Новгород в настоящую крепость по подобию Москвы. Именно по его повелению в городе был построен прекрасно сохранившийся до наших дней Детинец из красного кирпича.

Стало ли присоединение к Москве благом для Новгорода — вопрос сложный. Но в жизни Московского государства покорение соседа-конкурента, безусловно, сыграло очень значительную роль. Обосновавшиеся здесь помещики составили наиболее боеспособную часть дворянского войска — тяжеловооруженную конницу («кованую рать»). Не будь Новгород частью Московского государства, и Иван Грозный не смог бы и помышлять об активной политике на западных рубежах Руси.

Поддержка местного дворянства стала для него особенно важной во время Ливонской войны. Поначалу очень удачная (русским полкам удалось быстро разгромить Ливонский орден, занять значительную часть Прибалтики, взять Полоцк), к середине 1560-х годов война превратилась в затяжную череду относительных успехов и поражений в борьбе с Литвой и ее союзником — Крымом. В разгар войны, в 1565 году, царь принял необычное решение о разделении страны на две части — «земщину» и «опричнину». Впрочем, начавшиеся конфискации, ссылки и казни уже через полтора года были приостановлены — Иван IV явно нуждался в том, чтобы «земщина» поддержала продолжение войны и приняла на себя грандиозные расходы по ее ведению. На спешно созванном Соборе представители русской элиты (среди которых было немало новгородцев) заявили, что они «на его государево дело готовы».

Заручившись поддержкой подданных и нового союзника — шведского короля Эрика XIV, Иван Васильевич осенью 1567 года во главе огромного войска выступил в поход на Ригу. Однако в этот решительный момент царь получил некие известия, не только заставившие его отменить поход и вернуться в Москву, но и спровоцировавшие новый виток репрессий. Именно с этого момента опричный террор приобрел наиболее устрашающие, разнузданные формы, нарастая как снежный ком. Спустя два года после его начала лавина накрыла Новгород.

В поисках врагов

Для историков, занимающихся эпохой Ивана Грозного, нет, пожалуй, проблемы более дискуссионной, чем смысл опричнины. В попытках найти ей рациональное объяснение высказывались самые различные суждения. По укоренившейся в массовом сознании версии, опричнина имела цель сломить сопротивление боярской аристократии, якобы препятствовавшей в своекорыстных интересах консолидации страны. Именно борьбой с боярской «изменой» объяснял свою политику сам Иван Грозный. Только вот ни опричным следователям, ни историкам так и не удалось обнаружить никаких сколько-нибудь достоверных свидетельств о заговорах, хотя бы немного соответствовавших по своим масштабам репрессиям. Да, был глухой ропот в среде элиты, недовольной нежеланием царя считаться с неписаными нормами обращения со своими подданными, были и высокопоставленные перебежчики на сторону врага (самым известным из них стал князь Андрей Курбский). И все же террор был скорее причиной недовольства, чем его следствием. Да и затронул он не только аристократию, большинство представителей которой, к слову сказать, были совершенно лояльными слугами царя.

Но если опричнина не была ответом на реальную «измену», то, может быть, она стала средством пресечения самой возможности оппозиции политике самодержца со стороны элиты? Такое объяснение кажется более основательным. Известный историк Р.Г. Скрынников провел в свое время интересную параллель между опричниной и политикой массовых переселений местных элит, которую использовали предки Ивана Грозного на вновь присоединенных к Москве территориях — в Смоленске, и особенно Новгороде. Следуя примеру отца и деда, многочисленными конфискациями и опалами царь прежде всего разрушал прочные, вековые социальные связи — родственные, «клановые», — которые сплачивали русское общество (как и любое традиционное общество), делали его устойчивым и не поддающимся легкому манипулированию. Эту-то вязкую среду, способную уступать грубому давлению, не разрушаясь, и готовую в любой момент ощетиниться в ответ на агрессию, видимо, и не выносил царь Иван, как не терпел ее гораздо позже и Петр I. И не зря репрессиям подвергались не «бояре» вообще — уничтожались целые кланы от возглавлявших их столпов аристократии до слуг, холопов, а порой даже зависимых крестьян! Если же уничтожение не считалось необходимым, они перетасовывались, как колода карт, ведь власти, которая претендует на неограниченность, гораздо проще иметь дело с отдельными людьми, чем с сообществами. За то же самое, при всей своей внешней благочестивости, не любил царь и церковь — еще более стойкий и неуправляемый организм.

Постоянно присутствовал в действиях Ивана Грозного еще один, не всегда понятный современному человеку смысл — сакрально-символический. Жертвы террора подвергались не механическому уничтожению, но прежде всего символическому поруганию. Целью было не банальное физическое убийство (ведь для религиозного сознания средневекового человека смерть тела отнюдь не являлась настолько важной, как для большинства современных людей), а уничтожение личности в более глубоком, социальном и, может быть, даже душевном смысле.

Отсюда эти кажущиеся избыточными ритуалы, которые сопровождали репрессии. Вот как, например, описывали очевидцы казнь одного из видных государственных деятелей, боярина Ивана Петровича Федорова-Челяднина. Иван Грозный приказал ему облечься в царские одежды и сесть на трон. Затем, преклонив перед ним колени, царь сказал: «Ты имеешь то, чего искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московским и занять мое место: вот ты ныне великий князь, радуйся теперь и наслаждайся владычеством, которого жаждал». После этого он сам убил боярина кинжалом, а труп «протащили за ноги по всему кремлю к городу, и он брошен был на середине площади, являя жалкое зрелище для всех». Запрет хоронить тело казненного, конечно, имел цель нанести ущерб его душе.

Эта карнавальная, то есть языческая, по сути, стихия, в которую погрузился царь Иван вместе со своим окружением, отнюдь не была фарсом или сумасбродством — она была устрашающе серьезна. Ярким ее проявлением стало устройство опричного двора в Александровской слободе по подобию монастыря. «Рано поутру царь с фонарем на руке лез на колокольню, — пишет Р.Г. Скрынников, — где его ждал «пономарь» Малюта Скуратов. Они трезвонили в колокола, созывая прочих «иноков» в церковь. На «братьев», не явившихся на молебен к четырем часам утра, царь-игумен накладывал епитимью. Служба продолжалась с небольшим перерывом от четырех до десяти часов. Иван с сыновьями усердно молился и пел в церковном хоре. Из церкви все отправлялись в трапезную. Каждый имел при себе ложку и блюдо. Пока братья питались, игумен смиренно стоял подле них». Уподобляясь духовному наставнику, царь получал возможность добавить к своим полномочиям «самодержца», и без того пронизанным сакральным смыслом, право «духовного наставничества». Вероятно, хотя это может показаться диким, что, перемещаясь из трапезной в застенок, он считал пытки и казни лишь закономерным проявлением такого мудрого наставничества.

Пытаясь подойти к действиям Ивана Грозного со своими, рационалистическими мерками, историки редко придают должное значение его мироощущению, в котором и без того непривычная для нас ментальность другой эпохи была отягощена личными психологическими проблемами. В результате в их трудах появляются очень умозрительные конструкции, согласно которым Иван Грозный боролся, скажем, с остатками «удельной децентрализации» или с «экономической независимостью церкви». Да, наверное, такие интерпретации не лишены смысла. Однако как бледны они по сравнению с реальностью!

Но вернемся к драматическим событиям 1567 года. Считается, что подозрения царя, которые заставили его прервать поход на Ригу, были вызваны сведениями о якобы сложившемся в среде недовольных опричниной «земских» бояр заговоре. Целью его было то ли выдать царя польскому королю Сигизмунду III, то ли возвести на трон двоюродного брата царя и единственного, помимо сыновей Ивана, законного претендента — князя Владимира Андреевича Старицкого. Именно такое двойное обвинение было, как мы уже знаем, предъявлено позже и новгородцам.

Польский монарх действительно пытался склонить некоторых московских бояр к измене, направляя им письма, оказавшиеся в руках царя. И без того мнительному и подверженному мании преследования Ивану Васильевичу недоставало лишь последнего толчка. Им стало некое вынужденное признание, которое уже во время похода царь выслушал от своего брата. О его содержании мы можем только догадываться. Простая логика говорит, что если бы Владимир Старицкий действительно имел серьезные поползновения на трон, он вряд ли стал бы откровенничать с царем. В реальности заговора заставляет усомниться и тот факт, что Владимир Андреевич поначалу не подвергся никакому наказанию и лишь был удален подальше от Москвы.

Первая волна репрессий обрушилась на московские боярские кланы. В 1568 году без всякого суда и следствия были убиты сотни человек. Поднявший голос против казней московский митрополит Филипп (Колычев) был низложен и заточен в одном из тверских монастырей. Однако массовые расправы лишь подстегнули подозрительность царя. Под жестокими пытками подозреваемые готовы были оговорить и себя, и кого угодно еще. Круг подозреваемых расширялся: в него попали уже некоторые приближенные к царю опричники. Усугубили положение неожиданная сдача литовцам неприступной крепости Изборск и, как ни странно, свержение с престола союзника Москвы шведского короля Эрика XIV. Внутренняя политика полубезумного Эрика очень сильно напоминала действия царя Ивана: те же жестокие репрессии, тот же страх перед собственными подданными. Опасаясь их мятежа, король просил русских послов помочь ему бежать в Московию. Но не успел. В сентябре 1568 года братья при поддержке жителей Стокгольма низложили Эрика и заточили его в крепость. Аналогии напрашивались сами собой, и судьба Владимира Старицкого была окончательно решена. Он был вызван в Александровскую слободу, обвинен по наскоро сфабрикованному делу в попытке отравления царя и убит вместе с женой и девятилетней дочерью (всех их заставили выпить яд). А вскоре по первому зимнему пути спешно собранная опричная армия (6—7 тысяч человек) двинулась из Слободы в поход на Новгород.

Кровавая расправа

Почему в сознании царя угроза со стороны брата соединилась с идеей о новгородском отступничестве? Старицкие князья имели прочные и давние связи с новгородским дворянством. Но одно это вряд ли могло стать поводом к столь серьезным мерам. Существует также версия о сфабрикованной «изменнической грамоте», под которой были подделаны подписи архиепископа новгородского Пимена и некоторых бояр и которая была представлена царю неким доносчиком. Как считал известный советский историк А.А. Зимин, Новгород действительно представлял опасность для царя «и как крупный феодальный центр, и как союзник старицкого князя, и как потенциальный сторонник Литвы, и как крупнейшая цитадель сильной воинствующей церкви». Не доверял царь, по словам Зимина, и новгородскому дворянству. Все эти положения выглядят очень зыбко. Никаких данных о выступлениях новгородцев ни в пользу Литвы, ни в поддержку Владимира Старицкого источники не содержат. Новгородская церковь была ко времени разгрома под полным контролем Москвы, а архиепископ Пимен являлся одним из самых лояльных царю иерархов. И уж совсем непонятно, как Новгород, в котором задолго до того было уничтожено местное боярство и крупное землевладение, Новгород мелких и средних поместий, можно считать «крупным феодальным центром».

По основательному мнению другого историка, Б.Н. Флори, новгородским дворянам и купцам завоевательная политика Ивана Грозного в Ливонии могла только импонировать: они получали земли, доступ к международной торговле, возможность проявить себя — и все это не где-нибудь в далеких степях, а рядом с родными местами.

Оснований для недовольства тоже было немного: ведь предшествовавшие репрессии новгородскую землю почти не затрагивали. Но именно поэтому она могла восприниматься царем как громадное «непаханое поле», где измена может безнаказанно пускать корни. Новгородчина была для него чужим и угрожающим пространством, настоятельно требующим символического покорения. Не случайно опричный поход на Новгород больше был похож на самую настоящую завоевательную экспедицию. Реальная вина тех или иных новгородцев в таких условиях большого значения не имела. Положение усугублялось извечной взаимной подозрительностью московских властителей по отношению к городу, всегда доставлявшему им немало хлопот.

О событиях, произошедших в Новгороде той зимой, известно немало благодаря местным летописям, а также свидетельствам иностранцев, находившихся на опричной службе. Поход готовился и начинался в глубокой тайне. Все дороги были перекрыты под предлогом эпидемии чумы. Опричное войско двигалось через Клин, Тверь, Медное и Торжок. По дороге опричники расправились с несколькими сотнями псковичей, незадолго до того выселенных из родного города, с пленными литовцами и татарами. 23 декабря 1569 года в монастыре под Тверью Малюта Скуратов задушил опального митрополита Филиппа.

2 января 1570 года передовой отряд опричников оцепил Новгород, занял городские монастыри, опечатав монастырскую казну. Сотни игуменов, старцев и священников были посажены под арест. 6 января в город прибыл царь, остановившийся на Торговой стороне, на Городище, где во времена Новгородской республики жили князья. Через два дня Иван Васильевич отправился в знаменитый собор Святой Софии. На мосту через Волхов его торжественно встретил со свитой архиепископ Пимен. Царь демонстративно не принял благословения иерарха и громогласно обвинил новгородцев в измене.

Не обращая внимания на всеобщую растерянность и испуг, он отстоял службу в храме. Однако после нее, едва начался торжественный обед, царь «возопи гласом великим яростию… и тотчас повеле архиепископлю казну и весь двор его и келии пограбити, и бояр его и слух переимати». Из кафедрального собора были вывезены все реликвии, иконы и утварь, а самого архиепископа подвергли уже знакомому нам ритуалу символического, карнавального поругания. «Тебе не подобает быть епископом, — заявил ему Иван Грозный, — а скорее скоморохом, поэтому я хочу дать тебе в супружество жену». По его приказу привели кобылу. «Получи вот эту жену, — продолжал царь, — влезай на нее сейчас, оседлай, отправляйся в Москву и запиши свое имя в списке скоморохов». Сидя на кобыле задом наперед, с гуслями или волынкой в руках архиепископ был отконвоирован в столицу.

На следующий день на Городище началась продолжавшаяся много дней расправа. Взрослых и детей пытали, привязывали к саням, волокли на «великий Волховский мост» и бросали в реку. Тех, кому удалось выплыть, заталкивали под лед палками. Репрессии обрушились прежде всего на окружение архиепископа, «приказных» (местных чиновников), богатых купцов, их родных и близких. По мнению Б.Н. Флори, такая необычная казнь была связана с представлениями о воде как о стихии, где властвуют враждебные человеку силы. Царь символически направлял вероотступников (ведь новгородцам инкриминировалась связь с католиками) прямиком в ад. Такая интерпретация подтверждается рассказом немца Шлихтинга. Одного из купцов, Федора Сыркова (представителя богатейшей династии, некогда переселенной Иваном III из Москвы), царь велел привязать к веревке и окунать в холодную воду до тех пор, пока он не расскажет, где хранит свои сокровища. Когда купца в очередной раз подняли и Иван Грозный с обычной издевкой спросил его, что он видел под водой, Сырков ответил, что был в аду и видел там место, приготовленное для царя. Обвинение вернулось к обвинителю.

Опричный разгром завершился ритуальным уничтожением имущества новгородцев, торговых запасов, лавок, продовольствия. «Были снесены все новые постройки, — пишет участник погрома немец-опричник Штаден, — было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна». Царь «в житницах хлеб всякой стоячей в скирдах… повеле огнем сожигати и скот их всякой и лошеди и коровы повеле посекати». Сжигалось все, что нельзя было увезти. Мелкие отряды опричников отправились мародерствовать по окрестностям. На купцов и духовенство была наложена громадная контрибуция, которую опричники в буквальном смысле слова выбивали из жертв в течение года. Символическое «покорение» города совсем не мешало вполне практическому пополнению не только карманов опричников, но и отощавшей государственной казны.

Историки до сих пор спорят о количестве жертв погрома. Называются самые разные цифры — от полутора до сорока тысяч человек. Минимальное число погибших зафиксировано в так называемом «Синодике опальных». Этот документ представляет собой составленный в конце жизни царя, вдруг озаботившегося спасением своей души, поминальный список всех казненных и просто убитых, который был основан на утраченных опричных архивах. «По Малютине скаске, — гласит Синодик, — новгородцев отделал тысящу четыреста девяносто человек, [и] ис пищали отделано 15 человек». Иначе говоря, Малюта Скуратов, возглавлявший «розыскные мероприятия», насчитал именно столько безымянных казненных. Кроме того, в Синодике названы сотни убитых, чьи имена известны. На самом деле погибших, конечно, было гораздо больше. Едва ли их кто-то и считал.

Но самое страшное началось в городе потом. На 1569—1570 годы пришелся страшный неурожай. Тотальное же истребление немногочисленных припасов привело к ужасному голоду, от которого погибло намного больше людей, чем от рук опричников. В Новгороде широко распространилось людоедство. Довершила дело эпидемия чумы, начавшаяся на Руси до погрома, а в Новгород пришедшая уже после него. Помешать ее распространению не смогли даже жесточайшие карантинные меры, принятые властями.

Однако еще до этого «очищенный» от измены город был сочтен достойным для присоединения к опричнине и даже для превращения его в очередную царскую резиденцию. Правда, столь высокой чести удостоилась только половина Новгорода — а именно Торговая сторона, Софийская же осталась в «земщине». Строительство новой резиденции началось со свойственным царю размахом. На Торговой стороне были сломаны 227 дворов, и начался подвоз материалов для сооружения большой крепости.

В 1571—1572 годах, когда крымский хан Девлет-Гирей сначала безнаказанно сжег Москву, а затем, в следующем году, был с большим трудом отброшен русскими полками на подступах к ней, царь счел за благо оказаться подальше от опасности. В декабре 1571 года он прибыл в Новгород. А вслед за ним в город прибыл огромный обоз с государственной казной — 450 возов золота и серебра. Сокровища были размещены в подвалах церквей Никольской, Св. Жен-Мироносиц и Параскевы Пятницы на Ярославовом Дворище и круглосуточно охранялись караулом в 500 стрельцов.

По отношению к новгородцам царь в это время всячески демонстрировал свое расположение. Он объезжал ограбленные им же монастыри и храмы, усердно молился и даже организовал показательную казнь некоторых опричников, отправленных с камнями на шее все в тот же Волхов. Ближайшие сподвижники Ивана Грозного поспешили обзавестись в Новгородской земле богатыми поместьями.

Однако новой столицей Новгород так и не стал. Последнее десятилетие жизни Ивана Васильевича (а умер он в 1584 году) прошло в каком-то страшном угаре, и в его действиях ощущалось все меньше осмысленности и даже простой последовательности. Вероятно, можно утверждать, что именно новгородское «дело», совпав с нашествием татар, голодом и эпидемией, поразившими всю страну, окончательно надломило психику царя. Новгород же так никогда и не сумел оправиться от погрома и последовавших за ним бедствий, последним из которых стала многолетняя шведская оккупация этой древней русской земли в период Смуты. По окончании же Смутного времени на восстановление края потребовались многие десятилетия. Однако прежний вольный дух, по-видимому, царивший в Новгороде еще в середине XVI века, ушел безвозвратно.

Игорь Христофоров, кандидат исторических наук

Детинец — Новгородский кремль

О происхождении этого названия нет единого мнения. По одной из версий, оно пошло от живших на территории Кремля дружинников князя, именуемых «отроками» или «детьми».

Территория расположенного на берегу Волхова Детинца имеет форму неправильного овала, вытянутого с севера на юг. Площадь составляет 12,1 га, протяженность стен — 1 385 м, толщина — 3,3 м, высота — около 11 м.

Как и другие города Древней Руси, Новгород был деревянным даже в эпоху своего расцвета. «Каменный город» велел заложить князь Ярослав в 1044 году. Однако крепостные стены, сохранившиеся до наших дней (хотя и частично перестроенные), были возведены в 1484—1490 годах по велению Ивана III: строить «град камен детинец, на старой основе».

Многие века сердцем Детинца и символом Новгорода является Софийский собор. В древности выражение «умереть за святую Софию» означало сложить голову, защищая родной город. Отсюда, получив благословение, уходили на ратные подвиги княжеские дружины.

Тринадцатиглавый деревянный храм был построен в Детинце в год крещения Руси. В 1045 году сын Ярослава Мудрого Владимир начал строительство каменного собора с пятью куполами, что послужило началом традиционного пятиглавия русских церквей. В настоящее время у собора шесть куполов. Шестой венчает башню, пристроенную позже к юго-западной части храма. Архиепископ Лука освятил собор во имя Святой Софии Премудрости Божьей 14 сентября 1052 года.

До 30-х годов XII века храм был символом могущества князя. Позже собор стал главным храмом вечевой республики. В нем хранили городскую казну, принимали послов, заключали торговые и военные союзы. Первоначальные формы Софийского собора сохранились до нашего времени. Правда, в древности он был несколько выше — за прошедшие века культурный слой закрыл нижнюю часть здания более чем на 2 метра. Высота храма — 38 м, ширина с севера на юг — 40 м, длина — 35 м.

Чтобы представить, как выглядел собор до ХII века, на восточной стороне здания оставлены неоштукатуренные фрагменты стен. Впервые храм был оштукатурен в 1156 году. В 1408-м был покрыт позолотой центральный купол. Свинцовый голубь на кресте центрального купола — символ Святого духа. Старинная легенда гласит: «Как слетит голубь с креста, тут и Новгороду конец». Когда заходишь в храм, взор невольно устремляется вверх, к своду купола, где обычно находится изображение Вседержителя (греч. Пантократор). В Софии этого изображения нет — во время Второй мировой войны прямым попаданием бомбы уникальная фреска была уничтожена. До наших дней сохранилась лишь легенда о ее создании. По канону, в куполе Спасителя рисовали с раскрытыми в благословляющем жесте ладонями. Но мастера никак не могли закончить работу — наутро правая рука Христа была сжата в кулак. Фреску перестали исправлять после того, как иконописцы услышали голос свыше: «Напишите Меня со сжатой рукой, ибо Я, в сей руке Моей, Великий Новгород держу, а когда моя рука распростится, тогда будет городу сему скончание».

Иван решил подойти к Новгороду неожиданно и потому повелел на пути к нему убивать всех подряд, чтобы ни один человек не смог известить новгородцев о приближении опричного войска.

Первыми жертвами похода на Новгород стали Клин, Вышний Волочек и Торжок. Опричники истребили там всех горожан – не только мужчин, но и женщин, и детей. Точное число их неизвестно, но счет шел на многие тысячи.

Иван решил добиться от бывшего митрополита Филиппа Колычева, сидевшего под Тверью в Отроче монастыре, благословения похода против Новгорода и послал к нему Малюту Скуратова-Вельского – первого палача и садиста. Филипп отказался благословить поход, и Малюта задушил его. Это произо-шло 23 декабря 1569 года.

А 2 января 1570 года передовой опричный полк подошел к Новгороду. Основные силы были еще в пути, когда опричники опечатали казну в монастырях, церквях и богатых домах. Через четыре дня к городу подошел и сам царь, решивший в воскресенье 8 января торжественно вступить в город.

В назначенный час архиепископ Пимен, главный враг Филиппа Колычева, встретил царя на мосту через Волхов. Он шел во главе группы священников, держа в руке «животворящий крест Господень».

Царь должен был поцеловать крест, но он к кресту не подошел, а вместо этого закричал: «Ты не пастырь, а волк и хищник, и губитель, и в руках у тебя не крест, а оружие, и ты, злочестивый, хочешь вместе со своими единомышленниками передать Великий Новгород польскому королю».

«Таковая яростная словеса изглаголав», писал летописец, царь Иван все же пошел вместе с архиепископом и опричниками в собор Святой Софии на богослужение, а потом в трапезную палату архиепископского дворца.

Там царь и опричники наелись и напились, после этого Иван крикнул: «Гойда!» – и по этому сигналу его приспешники кинулись на беззащитных, безоружных новгородцев, тут же перенеся погром на улицы города. Людей обливали горючей смесью, кидали под лед, разрывали на части лошадьми, сажали на кол и рубили руки, ноги и головы.

Погром продолжался с 8 января по 13 февраля с утра до ночи, и убито было около 15 тысяч человек. Архиепископа Пимена Иван оставил в живых, но сорвал с него облачение, переодел в скоморошью одежду и велел влезть на лошадь с гуслями в руках.

Пимена увезли в Москву, а оттуда отправили в Веневский монастырь, где он через год и умер.

Кроме того что город был залит кровью, он был и начисто разграблен. Опричник Генрих Штеден писал, что, когда он входил в Новгород, у него был всего лишь один конь, а из похода он вернулся с сорока девятью лошадьми, из них двадцать две были запряжены в сани, полные всякого добра.

Из Новгорода опричное войско пошло на Псков, но там Иван ограничился казнями нескольких десятков человек и, ограбив монастыри и многих горожан, вернулся в Александровскую слободу.

Что же изменило нрав убийцы? Почему кровожадное чудовище ушло из Пскова, не растерзав его жителей?

Секрет оказался простым: царь испугался Божьей кары, которую пообещал ему местный юродивый.

Подозревая новгородскую знать в соучастии в «заговоре» недавно убитого по его приказу князя Владимира Андреевича Старицкого и одновременно в намерении передаться польскому королю Сигизмунду II Августу , Иван Грозный в сопровождении большого войска опричников выступил против Новгорода.

Поводом к этому послужил донос, поданный неким бродягой, волынцем Петром, за что-то наказанным в Новгороде, и обвинявший новгородцев во главе с архиепископом Пименом в намерении посадить на престол князя Владимира Старицкого и передать Новгород и Псков польскому королю. В. Б. Кобрин считает, что «донос был откровенно нелеп и противоречив », так как новгородцам приписывались два несовместимых стремления.

Двинувшись на Новгород осенью 1569 года, опричники устроили массовые убийства и грабежи в Твери , Клину , Торжке и других встречных городах (документально подтверждается убийство 1505 человек, в основном - сидевших по темницам литовских и татарских пленников, а также выселенных из своих домов псковичей и новгородцев, застигнутых опричниками по дороге в Москву ). В Тверском Отрочем монастыре в декабре Малюта Скуратов лично задушил митрополита Филиппа , отказавшегося благословить поход на Новгород .

Казни в Новгороде [ | ]

Точный подсчёт жертв вёлся лишь на первых порах, когда Иван Грозный целенаправленно уничтожал местную знать и приказных, устроив суд в «Рюриковом городище » (было убито 211 помещиков и 137 членов их семей, 45 дьяков и приказных, столько же членов их семей). Среди убитых оказались: главные дьяки Новгорода К. Румянцев и А. Бессонов, боярин В. Д. Данилов, заведовавший пушечными делами, а также виднейший боярин Ф. Сырков, принимавший ранее участие в составлении «Великих Четьих-Миней » и построивший на свои средства несколько церквей (его сначала окунули в ледяную воду Волхова, а затем живьём сварили в котле). После этого царь начал объезжать новгородские монастыри, отбирая у них все богатства, а опричники осуществили общее нападение на новгородский посад (остававшийся до тех пор нетронутым), в ходе которого погибло неведомое количество людей. С храма св. Софии были сняты Васильевские ворота и перевезены в Александрову слободу .

Затем последовали казни, продолжавшиеся до 15 февраля. Было казнено с применением различных пыток множество горожан, включая женщин и детей. По сообщению русской повести о разгроме Новгорода , Иван велел обливать новгородцев зажигательной смесью и затем, обгорелых и ещё живых, сбрасывать в Волхов; иных перед утоплением волочили за санями; «а жён их, мужеск и женск пол младенцы » он повелел «взяху за руце и за нозе опако назад, младенцев к матерем своим и вязаху, и с великия высоты повеле государь метати их в воду ». Священники и монахи после различных издевательств были забиты дубинами и сброшены туда же. Современники сообщают, что Волхов был запружен трупами; живое предание об этом сохранялось ещё в XIX веке .

Людей забивали до смерти палками, бросали в реку Волхов , ставили на правёж, принуждая их отдать свое имущество, жарили в раскалённой муке. Новгородский летописец рассказывает, что были дни, когда число убитых достигало полутора тысяч; дни, в которые избивалось 500−600 человек, считались счастливыми .

Частные дома и церкви были ограблены, имущество и продовольствие новгородцев уничтожено. Отряды опричников, разосланные на 200-300 км, творили грабежи и убийства по всей округе.

Но самое страшное началось в городе потом. На 1569-1570 годы пришелся страшный неурожай. Тотальное же истребление немногочисленных припасов привело к ужасному голоду, от которого погибло намного больше людей, чем от рук опричников. В Новгороде широко распространилось людоедство. Довершила дело эпидемия чумы, начавшаяся на Руси до погрома, а в Новгород пришедшая уже после него .

Количество убитых в Новгороде [ | ]

Число погибших неизвестно, современные учёные их считают от 4-5 (Р. Г. Скрынников) до 10-15 (В. Б. Кобрин) тысяч, при общем количестве населения Новгорода в 30 тысяч .

Точное число убитых в Новгородском погроме вызывает споры. Цифры, которые приводят современники, могут быть преувеличены и выше, чем число самого населения Новгорода (30 тысяч). Однако по всей Новгородской земле проживало гораздо больше людей, а террор не обязательно был ограничен непосредственно Новгородом. Сохранилась запись царя в Синодике опальным из Кирилло-Белозерского монастыря : «По Малютинские ноугородцкие посылки (задания) отделано скончавшихся православных христиан тысяща четыреста девятьдесять человек, да из пищалей стрелянием пятнадцать человек, им же имена Сам Ты, Господи, веси ». Запись основана, как полагают, на документальном отчёте Скуратова .

Р. Г. Скрынников прибавил к этому числу поимённо названных новгородцев и заключил, что в синодике перечислено 2170-2180 жертв новгородского погрома, при этом отметив, что донесения не могли быть полны и многие действовали «независимо от распоряжений Скуратова», и допустив общую цифру жертв в 4-5 тысяч.

В. Б. Кобрин считает эту цифру крайне заниженной, отмечая, что она исходит из предпосылки, что Скуратов был единственным или по крайней мере главным распорядителем убийств. Кобрин считает, что отряд Малюты был лишь одним из многих отрядов, и оценивает число погибших в 10-15 тысяч, при общем населении Новгорода в 30 тысяч. При этом убийства не были ограничены лишь самим городом. Кроме того следует отметить, что результатом уничтожения опричниками съестных запасов был голод (так что упоминается людоедство), сопровождавшийся свирепствовавшей в то время эпидемией чумы . В результате, по сообщениям летописи, во вскрытой в сентябре 1570 года общей могиле, где погребали всплывших жертв Ивана Грозного, а также умерших от голода и болезней, насчитали 10 тысяч трупов. В. Б. Кобрин полагает, что эта могила не обязательно была единственным местом погребения погибших., упоминает Андрей Курбский , а также «Повесть о начале и основании Печерского монастыря» (конец XVI века), которая гласит: «От тленного сего жития земным царём предпослан к Небесному Царю в вечное жилище ». В царском «синодике опальным» Корнилий был помечен первым в списке лиц, казнённых во Пскове. Его слуги также убили старца Вассиана Муромцева (с которым прежде переписывался А. М. Курбский), двух городовых приказчиков, одного подьячего и 30-40 детей боярских.

Царь ограничился только казнью нескольких псковичей и конфискацией их имущества. В то время, как гласит предание, Грозный гостил у одного псковского юродивого (некоего Николы Салоса). Когда пришло время обеда, Никола протянул Грозному кусок сырого мяса со словами: «На, съешь, ты же питаешься мясом человеческим», а после - грозил Ивану многими бедами, если тот не пощадит жителей. Грозный, ослушавшись, приказал снять колокола с одного псковского монастыря. В тот же час пал под царём его лучший конь, что произвело впечатление на Ивана. Царь поспешно покинул Псков и вернулся в Москву, где снова начались розыски и казни: искали сообщников новгородской измены.