Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

§ 109. Одним из основных явлений в истории древнерусского языка, перес Т р-0 ившим его звуковую систему и приблизившим ее к современному состоянию, было падение редуцированных. В известном смысле можно даже говорить о том, что между древнейшим состоянием звуковой системы русского языка и ее современным состоянием лежит паде­ние редуцированных.

§110. Утрата [ъ] и [ь] в слабом положении и изменение их в [о] и [е] -в сильном. Падение редуци­рованных заключалось в том, что [ъ] и [ь] как самостоятельные фонемы в системе русского языка перестали существовать.

Надо иметь в виду, что редуцированные [ъ] и [ь] произноси­лись неодинаково в сильной и слабой позициях. Ко времени их утраты [ъ] и [ь] в слабой позиции стали произноситься очень кратко и превращались в неслоговые звуки, а в сильной, наоборот, стали приближаться к гласным [о] и [е]. Это различие между слабыми и сильными редуцированными и определило их дальней­шую судьбу - или полную утрату, или превращение в гласные полного образования.

Падение редуцированных - это процесс, свойственный всем славянам, но в разных славянских языках он шел не одновремен­но и привел к различным результатам. Поэтому после паде­ния редуцированных славянские языки дальше разошлись друг с другом.

В древнерусском языке этот процесс проходил приблизительно во второй половине XII в. В памятниках именно этого времени наблюдается много случаев написания на месте сильных [ъ] и [ь] гласных о и е и пропуска редуцированных в слабом положении. Однако возможно, что падение редуцированных, начавшись с утраты слабых, было известно и раньше. Об этом свидетельствуют некоторые факты памятников древнерусской письменности. Не говоря уже о явлениях, отмечаемых в переписанном со старосла­вянского оригинала Остромировом евангелии 1056-1057 гг., где отражение процесса падения редуцированных может быть связано с его ранним протеканием в старославянском языке, следует от­метить, что в оригинальной древнерусской надписи на Тьмутара- канском камне 1068 г. встречается написание кньзь без ъ после к. То же самое можно обнаружить и в грамоте Мстислава Володими-
ровича и его сына Всеволода 1130 г.: кн*зь, кн*жение (вместо кън*жение), Всеволодоу (вместо Вьсеволодоу), кто (вместо къто) и т. д.

Но широкое отражение процесс падения редуцированных полу­чил в памятниках второй половины XII - начала XIII в., напри­мер в грамоте Варлаама Хутынского конца XII в., в Добриловом евангелии 1164 г., в Смоленской грамоте 1229 г. и т. д.

Утрата слабых редуцированных, вероятно, шла не одновремен­но в разных фонетических положениях. По мнению А. А. Шахмато­ва (а также Л. П. Якубинского), эта утрата раньше всего осущест­влялась в начальном первом предударном слоге: [къназь] >

> [кназь], [съна] > [сна] и т. д. Но, как видно, более ранняя утрата редуцированного была обусловлена еще и тем, что в ряде случаев слабый редуцированный в слове не был поддержан силь­ным в других формах этого же слова. Так, если в форме [съна] слабый [ъ] мог держаться дольше, так как в имен. пад. [сънъ] он в корне был сильным (изменился позже в [о] - [сон]), то та­ких родственных форм с сильным редуцированным не было в сло­вах типа кън*зь, къто, мъного и т. п. Здесь, таким образом, слабый редуцированный находился в изолированной позиции и поэтому его утрата могла осуществиться раньше.

Кроме того, редуцированные рано исчезли в положении конца слова, где они были всегда слабыми. Однако их написание в этом положении сохранялось долгое время в силу того, что они указы­вали на границу слова при древнерусском слитном, без разделе­ния на слова, письме, а позже обозначали твердость или мягкость предшествующего согласного.

Наконец, редуцированные произносились по-разному в полном и беглом стиле речи. Поэтому, вероятно, в церковном чтении реду­цированные удерживались дольше, чем в разговорной речи.

Итак, в результате падения редуцированных слабые [ъ] и [ь] утратились, а сильные прояснились в [о] и [е]. Например, [дьнь] > [ден’], [дьня] > [дня]; [вьсь] > [вес’], [вься] >

> [вся]; [съто] > [сто], [сътъ] > [сот]; [клѣтъка] > [клѣт­ка], [клѣтъкъ] > [клѣток] и т. д.

В качестве примеров прояснения [ъ] и [ь] в [о] и [е] в поло­жении под ударением (а не перед слогом со слабым редуцирован­ным) можно привести такие факты, как [пьстрый] > [пестрый], [тьща] > [теща], [съхнути] > [сохнути].

Однако надо иметь в виду и то, что иногда наблюдается ран­нее прояснение слабых [ъ] и[ь] в гласные [о] и [е]. Например, в Святославовом изборнике 1073 г. встречается написание золоба с о на месте [ъ] слабого или серебро вместо сьребро с е на месте [ь] слабого. То же самое можно найти в «Житии Феодосия» XII в.: золодѣи из зълодѣи, в Добриловом еванг.: монога из мънога. По- видимому, это явление объясняется тем, что в данных словах про-

изошла ассимиляция гласных [ъ] и [ь] гласному последующего слога, а такие факты по существу не имеют отношения к падению редуцированных.

Процесс падения редуцированных проходил не одновременно в различных говорах древнерусского языка - в одних диалектах этот процесс наметился уже в XI в., в других - позже, однако, к середине XIII в. он, по-видимому, был завершен во всем древ­нерусском языке.

§ 111. Удлинение гласных [о] и [е] перед слогом с утратившимся слабым редуцирован­ным. В памятниках древнерусского языка второй половины XII в., созданных на южнорусской территории, т. е. отражающих те говоры, которые впоследствии легли в основу украинского язы­ка, наблюдается написание ѣ на месте исконного [е] в тех случаях, когда в следующем слоге был слабый [ь], утратившийся в эпоху падения редуцированных (перед слогом с бывшим слабым [ъ] та­кого изменения нет). Это явление так называемого „нового ѣ“ было впервые установлено А. И. Соболевским в галицко-волынских памятниках. Такой новый ѣ наблюдается, например, в словах камѣнь, пѣчь, шѣсть, будѣть и т. п., в которых исконно ѣ не было. В современных северноукраинских говорах и в южнобелорусских диалектах в соответствии с этим ѣ произносится дифтонг [ие] (т. е. [камиен’], [пиеч], [шиес’т’], [будиет’]), а в литературном украинском языке - [и]: камінь, піч, шість и т. д.

Если сравнить все эти факты и учесть, что в древнерусском языке [ё] мог иметь характер дифтонга [ие] (см. § 54), то можно установить, что написание ѣ на месте е отражает дифтонгическое произношение нового [ё], возникшего из [е]. Однако возникает вопрос о происхождении этого [ё], ибо, как известно, звук [е], который был в словах камень, будеть, печь и т. д., был исконно кратким. Предполагают, что краткий звук [е] получил удлинение в результате утраты последующего слабого [ь]; это была замести­тельная долгота, возникшая после падения редуцированных. Дол­гое [ё] впоследствии дифтонгизировалось в [ие], а дифтонг в свою очередь далее изменился в [и], что и отразилось в украин­ском литературном языке.

Вместе с таким удлинением [е] происходило и удлинение крат­кого [о] в тех же условиях, т. е. перед слогом с утратившимся сла­бым редуцированным. Однако у древнерусских писцов не было возможности обозначить как-то долготу этого нового (прав­да, иногда оно получало обозначение через оо: воовца- Галицк. еванг. 1266 г.). Однако о наличии подобного удлинения [о] вновь свидетельствуют факты украинских диалектов и литературного языка. В северноукраинских говорах наблюдается произношение дифтонга [уо] на месте [о] в словах типа [вуол], [куон’], стуол], [нуос] и т. п., т. е. там, где исконно [о] находился в слоге перед

6 Заказ 490 ірі

слогом со слабым редуцированным. В украинском литературном языке эти слова произносятся со звуком [и]: вів, кінь, стіл, ніс и т. п. Как видно, процесе здесь шел таким образом, что [о] диф-

тонгизировалось в [уо], а затем через стадию [’уо] изменилось

„Удлинение о и е в слоге перед выпавшим глухим является очень важным в истории древнерусского языка, так как оно есть древнейшее из новых звуковых явлений, отделивших северные древнерусские диалекты (те, на основе которых сложился собст­венно русский язык) от южных, на основе которых сложился укра­инский язык" (Я кубинский Л. П. История древнерусского языка.- М., 1953.- С. 146-147).

§ 112. Судьба [ъ] и [ь] в сочетаниях с плав­ными. Особо обстояло дело с сочетаниями редуцированных с плавными между согласными, где судьба [ъ] и [ь] оказалась от­личной от общей судьбы сильных и слабых редуцированных.

а) В сочетаниях типа и под. во всех восточнославян­ских языках [ъ] изменился в [о], а [ь] - в [е]. Говоря иначе, в словах с этими сочетаниями редуцированный вел себя всегда как сильный: он выступал как сильный, например, и в форме [търгъ], и в форме [търга], хотя „внешне", с первого взгляда, [ъ] в одной форме (търгъ) был в сильной, а в другой (търга) - в слабой пози­ции. Таким образом, из древнерусских сочетаний , , возникли сочетания , , . Ср.: [търгъ] >

> [торг], [гърло] > [горло], [гърдый] > [гордый], [дьр- жати] > [держати], [мьртвый] > [мертвый], [вьрхъ] >

> [верх], [вълкъ] (из [*ѵь1къ]) > [волк], [пълкъ] > [полк], [мълнйя] > [молния], [вълна] (из [*ѵь1па]) > [волна] и т. д.

Однако наряду с общерусскими явлениями в области раз­вития сочетаний типа , в северорусских памятниках на­блюдается так называемое „второе полногласие" (термин А. А. По- тебни), т. е. появление на месте этих сочетаний написаний с полногласными сочетаниями оро, ере, оло. Так, в памятниках северо-западных территорий, прежде всего в новгородских, от­мечено: торожкоу - тороіикоу (вм. тържькоу), Поволжье (вм. Повължье)-I Новгор. лет.; веребныь недѣль (вм. вьрбьныь)- Паремейник 1271 г.; поверѣгиш (вм. повьргъиіи) - Кормч.

1282 г.; цетверети (вм. чьтвьрть) - берестяная гр. № 348; бороть (вм. бърть) - берестяная гр. № 390; молови (вм. мълви) - берестяная гр. № 8; вереиіе (вм. вьриіь) - берестяная гр. № 254 и др. Такие формы со „вторым полногласием" есть и в современ­ных, преимущественно северных, говорах русского языка, на­пример отмечаются: молонья из др.-русск. мълнйя; верех из др.-русск. вьрхъ, гороб из др.-русск. гърбъ; жередь из др.-русск. жьрдь; кором из др.-русск. кърмъ; холом из др.-русск. хълмъ; столон из др.-русск. стълбъ; доложно из др.-русск. дължьно; серен из др.-русск. сьрпъ и т. д. В украинском и белорусском языках есть 162

формы горон (из др.-русск. гърнъ), смеретный (ср. др.-русск. съмьрть), маланка (молния), жарало (др.-русск. жьрло) и др. Да и в русском литературном языке наличествуют такие полно­гласные формы: веревка (из др.-русск. вьрвъка), полон (из др.- русск. пълнъ), бестолочь (ср. др.-русск. тълкъ, русск. толк), сумеречный (русск. сумерки), остолоп (др.-русск. стълпъ).

Явление „второго полногласия" обнаруживается в русском языке непоследовательно, и это имеет свои причины.

Для того чтобы понять историю развития сочетаний типа в эпоху падения редуцированных, а вместе с тем не толь­ко появление „второго полногласия", но и ограниченность его распространения в древнерусском языке,- для этого надо учесть возможность двоякого слогораздела в словах, имевших подобные сочетания в древнерусском языке.

Как уже говорилось выше (см. § 68 и § 90), в сочетаниях типа слогораздел мог проходить или перед плавным, или после плавного. В том случае, когда слогораздел проходил перед плавным, звуки [г] и , оказавшись в начале слога перед со­гласным, развивали слоговость, в результате чего в подобного типа сочетаниях появлялось не два, а три слога (t> | г | t глас­ный) .

Таким образом, в форме, например, търгъ в некоторых диа­лектах древнерусского языка до падения редуцированных было не два слога (т. е. tb|rt + гласный), а три: [тъ|р|гъ] . Точно так же три слога было и в форме търга: [тъ|р|га]. Таким образом, редуцированный [ъ] в обеих формах находился вод­ном и том же положении: перед слоговым плавным, который являлся позиционной разновидностью не­слогового плавного, выступающей только в данном фонетическом положении. Позицию перед слоговым плавным нельзя считать ни сильной, ни слабой для редуцированных, ибо эти последние, как они определены выше (см. § 54), не включают данного поло­жения. Иначе говоря, позиция [ъ] и [ь] в сочетаниях типа была особой позицией, возникшей в результате действия за­кона открытого слога. Однако эта позиция и могла существо­вать лишь до тех пор, пока сохранялось действие этого закона. Когда падение редуцированных привело к нарушению закона открытого слога, к тому, что стали возникать закрытые сло­ги (см.

§ 116), тогда перестали существовать и слоговые [р] и [л] в сочетаниях типа , ибо были утрачены условия, в которых они появлялись. Следовательно, если в форме [търга] до изменения [ъ] было три слога: [тъ|р|га], то после падения редуцированных здесь возникло два слога: [тор|га], причем утрата слоговости [р] вызвала изменение [ъ] - продление его в [о]. Таким образом, в тех случаях, когда за слогом из плавно­го слогового шел слог с гласным полного образования, проясне­ние редуцированного шло за счет утраты сло­говости плавного звука.

В тех же случаях, когда за слогом из слогового плавного шел слог с редуцированным (например, [търгъ]), слоговой плав­ный, в силу краткости последующего слога с редуцированным, был, вероятно, долгим: [тъ|р|гъ], и поэтому в эпоху падения редуцированных за счет утраты слоговости происходило прояс­нение [ъ], [ь] в [о], [е], а за счет утраты долготы - развитие второго гласного после плавного [р], [л]. Так возника­ло „второе полногласие" в ряде диалектов древнерусского языка. Дальнейшее действие аналогии (например, по формам косвен­ных падежей) определило непоследовательность в развитии всего явления.

Однако вместе с тем диалекты древнерусского языка могли и не развивать слогового плавного в сочетаниях типа : [г] или могли оставаться неслоговыми и отходить к предшествую­щему слогу, приводя к его закрытости (см. § 68). В этом случае и в форме, скажем, [търгъ], и в форме [търга] слогораздел проходил после плавного. В результате этого обе формы имели два слога - один открытый и один закрытый ([тър | гъ], [тър | га]), а редуцированный перед плавным мог оказаться или в сильной, или в слабой позиции. В связи с этим и судьба его оказа­лась различной: в сильной позиции [ъ] и [ь] изменились в [о] и [е], а в слабой выпали. Однако выпадение [ъ] и [ь] в подобного рода словах приводило к возникновению труднопроизносимых групп согласных (ср.: [търга] > [трга]), которые в преде­лах одного слога не могли сохраниться: изменение достигалось путем развития нового слогового плавного ([трга] > [трга]). Однако у восточных славян слоговость плавных не удержалась; в языке возникла тенденция освобождения от новых [р] и [л], которая, по-видимому, была осуществлена не фонетическим пу­тем, а путем аналогического воздействия форм с бывшими силь­ными [ъ] и [ь].

б) Приблизительно так же обстояло дело и с изменением [ъ] и [ь] в сочетаниях с плавными, когда редуцированный на­ходился после плавного (т. е. в сочетаниях типа ). Судьба [ъ] и [ь] оказалась здесь несколько различной в разных вос­точнославянских языках, причем различия обусловливались силь­ным и слабым положением редуцированного в слове с этими сочетаниями.

В сильном положении [ъ] и [ь] в этих сочетаниях проясни­лись во всех восточнославянских языках в [о] и [е]. Например:

др.-русск. кръвь - русск. кровь, укр. кров, белорусск. кроу; др.-русск. глътка - русск. глотка, укр. глотка, белорусск.

др.-русск. крьстъ - русск. крест, укр. хрест, белорусск. хрест; др.-русск. сльзъ - русск. слез, укр. слез, белорусск. слез. Если же [ъ] и [ь] в сочетаниях типа находились в слабом положении, то они, как всякие слабые редуцированные,

подвергались утрате, исчезновению. Однако в результате этой утраты, как иногда и в словах с сочетаниями типа (tbrt] (см. вы­ше), в пределах одного слога оказывались труднопроизносимые группы согласных, в результате чего развивался слоговой плав­ный. Например, после выпадения слабого [ь] в форме [крьста] возникала группа согласных [крст], которая не могла сохранить­ся в пределах одного слога, в результате чего плавный становил­ся слоговым: [крста].

Дальнейшее изменение шло несколько различными путями в разных восточнославянских языках. Так, в украинском и белорус­ском языках освобождение от слогового плавного шло путем развития вторичного гласного [ы] или [и] после, а иногда и перед плавным. Например, из др.-русск. кръвавый развились укр. кривавий и кирвавий, кервавий, белорусск. крывавы. Точ­но так же возникли из др.-русск. кръшити - укр. кришити, бело­русск. крышыць; из др.-русск. блъха - белорусск. блыха; из др.- русск. сльза - укр. диал. слиза и силза; из др.-русск. трьвога - укр. тривога, белорусск. трывога; из др.-русск. глътати - укр. глитати, белорусск. глытаць; из др.-русск. крьстити - укр. христи- ти, белорусск. хрысціць и т. д. Формы с ы, и на месте ъ, ь обнару­живаются в юго-западных памятниках с XIII в.: ілблыко (Жит. Саввы Освящ. XIII в.), скрыжеть (Луцк. еван. XIV в.), дрыжати (Гр. XIV в.); в старобелорусских документах эти сочетания фиксируются с XV в.: дрыжахоу, крывава (Четья 1489 г.), блы- шачись (Тяпинск. еван.), слыза (Псалтырь XVI в.).

В русском языке такого развития вторичного гласного в этих случаях не было. Некоторым русским говорам, да и то в единичных случаях, была известна утрата в этих сочетаниях не только сла­бых [ъ] и [ь], но и плавных [р] и [л]. Следами подобного разви­тия являются некоторые диалектные формы, в которых отсут­ствует плавный. Например, корень в диалектных кстить, окстить, в названии деревни Кстово восходит к др.-русск. крьст-, где после выпадения слабого [ь] выпал и плавный [р]. Точно так же объясняется и название города Пскова: слово Псков возникло из др.-русск. Пльсковъ (Пьсковъ известно с XIV в.), засвиде­тельствованного памятниками, где после выпадения [ь] выпал и плавный [л]. Пльсковъ засвидетельствовано в I Новгородской летописи по Синодальному списку (ср. также немецкое назва­ние Пскова - Pleskau).

Однако типичным для современного русского языка и его гово­ров является наличие сочетаний [ро], [ло], [ре], [ле] на месте др.-русск. [ръ], [лъ], [рь], [ль] в сочетаниях типа со слабыми [ъ] и [ь], например: кровавый, крошить, глотать, блоха, греметь, крестить, тревога, слеза и т. п. Можно думать, что произ­ношение [о] и [ё] на месте слабых [ъ] и [ь] в этих сочетаниях развилось путем аналогии с формами, в которых [ъ] и [ь] были сильными: под влиянием, например, кровь возникло крови, крова­вый; . под влиянием слез - слеза; под влиянием дров - дро-

§ 113. Судьба редуцированных [ы] и [и]. Как уже говорилось (см. § 80), древнерусский язык унаследовал от пра­славянского и сохранил в своей системе редуцированные глас­ные [ы] и [й], которые в эпоху падения редуцированных под­верглись изменениям, так же как это произошло с [ъ] и [ь].

Однако судьба [ы] и [й] оказалась несколько различной по диалектам древнерусского языка. В говорах, легших в осно­ву русского (великорусского) языка, сильные [ы] и [й] измени­лись в [о] и [е], а в говорах, легших в основу украинского и белорусского языков,- в [ы] и [и].

Так обстояло дело, например, в форме имен. пад. ед. ч. пол­ных прилагательных муж. р.: из *dobrb + /ь возникло о.-слав. dobryjb, где [у] был в сильной позиции; отсюда русск. доброй, укр. добрий, белорусск. добры. Из *sinb + jb возникло о.-слав. sinljb с [I] в сильной позиции; отсюда русск. синей, укр. диал. синий, белорусск. сіні. Ср. еще русск. молодой, укр. молодий, белорусск. малады; русск. верхней, укр. диал. верхний, белорусск. верхні. Подобные формы на -ой, -ей отражаются в памятниках московского происхождения с XIV - XV вв.

Надо сказать, что в русском литературном языке произноше­ние [оу] в этих формах сохранилось лишь под ударением (моло­дой, золотой, голубой), тогда как в безударном положении на месте [о] произносится [ъ] в результате редукции ([краснъц], [скоръц], [нбвъи]), что на письме отражается в виде написания ы (красный и т. д.). Окончание [ец] под ударением вообще не

выступает, а в безударном положении произносится с редуциро­ванным [ь], в написании отраженным через и ([сйньи] сйний, [давньц] давний). Такие написания укрепились в рус­ском языке под влиянием старославянской традиции. В окающих же северновеликорусских говорах и до сих пор в форме имен, пад. ед. ч. муж. р. сохраняется произношение [красной], [новой], [сйней], [давней].

Редуцированные [ы] и [и], восходящие к исконным [ы] и [и] в позиции перед [j] или [і], имели такую же судьбу. Так, в сильной позиции из *pijb развилось о.-слав. ріі > др.-русск. [пйц], откуда русск. пей, укр. пий, белорусск. пі; из *Ы]Ь - о.-слав. Ьіі > др.-русск. [бйц], откуда русск. бей, укр. бий, белорусск. бі; из *гпуір - о.-слав. пгуір > др.-русск. [мыцу] , откуда русск. мою, укр. мйю, белорусск. мыю; из *kryip - о.-слав. kryip > др.- русск. [крыцу], откуда русск. крою, укр. крйю, белорусск. крыю.

Ср. еще русск. лей, укр. лий, белорусск. лі\ русск. брей, укр. брий, белорусск. брый. В слабом положении [ьі] й [й] у всех восточных славян были утрачены. Так, из *pijp развилось о.-слав. pijp > др.- русск. , откуда русск. пью (= ), укр. п"ю, белорусск. п’ю; из *lijp- о.-слав. ZZ/p > др.-русск. [лйіу], откуда русск. лью, укр. ллю, белорусск. лью. Ср. еще русск. бью, укр. б"ю, бе­лорусск. б"ю.

§ 114. В заключение рассмотрения процесса падения редуци­рованных следует отметить случаи отступления от закономерно­го развития этих звуков.

Речь идет, например, о тех фактах, когда на месте слабых [ъ] и [ь] в эпоху их утраты возникают гласные полного образо­вания. Так, например, в слове [дъска] звук [ъ] был слабым и подлежал утрате. Такая утрата [ъ] произошла в отдельных рус­ских говорах, после чего в них возникла форма [дека], откуда по синтагматическому закону сочетаемости шумных - [тска] и далее [цка]. Такая форма отмечена в памятниках в специаль­ных значениях - «пластинка», «бляха» или «доска, на которой пишутся иконы»: ожерелье на ц к ах ъ на золотых (Дух. гр. Дм. Иван. 1509 г.), зделанию. . . на престол обруча и ц к и. . . число уже минуло (Волокол. гр. 1768 г.). Однако в литературном рус­ском языке и в говорах укрепилась форма с [о] на месте слабо­го [ъ] г [доска]. Это объясняется тем, что в вин. пад. ед. ч. и род. пад. мн. ч. ([дъекоу], [дъекъ]) [ъ] находился под ударением и был сильным. Обобщение основ привело к тому, что и там, где [ъ] в формах этого слова был слабым, стал произноситься гласный [о]. Точно так же обстояло дело и с формами косвен­ных падежей от слова [тьсть] (тесть), где, например, в род. пад. ед. ч. из [тьсти] должно было развиться [тсти] > [цти]. Такие формы также засвидетельствованы памятниками: Рости­славъ же ѣха ко ц т ю своему (Ипат. лет., 1493 г.); или с мета­тезой: не выдавайте мьт цю моему (Сузд. лет. 1216 г.). Однако по аналогии с теми формами, где [ь] был сильным, во всем скло­нении этого слова установилось произношение с гласным [е].

Причины возникновения аналогии здесь вполне ясны: различ­ная судьба редуцированных приводила к разрыву форм одного слова, что не могло не вызвать процессов обобщения.

Ср. еще такие факты: из др.-русск. [бьрьвьно] возникло фоне­тически закономерно [бревно], но в род. пад. мн. ч. из [бьрьвьнъ]* должно было развиться [бервен]; совр. [бревен] - по аналогии с [бревно]; из др.-русск. [Смольньскъ] должно было возник­нуть [Смол’неск], однако в современном русском языке суще­ствует форма [Смоленск], которая появилась под влиянием форм косвенных падежей, например род. пад. ед. ч. [Смоленска] из др.-русск. [Смольньска]. Таких примеров можно привести очень
много, однако важно подчеркнуть, что во всех этих случаях на фонетически закономерные процессы оказывали влияние анало­гические явления, связанные с обобщением звукового облика форм одного слова.

Вместе с тем здесь наблюдаются и такие факты, которые внешне похожи на изложенные выше, но объясняются иными причинами. Так, например, из др.-русск. [съборъ], [въсходъ], [въстокъ] должно было возникнуть [сбор], [всход}, [веток]. Так оно в целом и произошло: ср. совр. сборы, сборник, всходы, всходить, диалектное всточень (название ветра) и т. п. Однако наряду с этими словами есть и собор, восхождение, восход, восток с [о] на месте слабого [ъ]. Такое двоякое развитие одного и того же слова объясняется тем, что слова без [о] возникли на древне­русской почве в результате фонетического процесса падения [ъ]; слова же с [о] - это результат влияния их церковносла­вянского произношения. В связи с тем что в старославянском языке изменение [ъ] и [ь] произошло раньше, еще в X - XI вв., в памятниках старославянского происхождения, попадавших на Русь, уже наблюдалось написание о и е на месте сильных [ъ] и [ь]. Древнерусские книжники, произносившие тогда еще [ъ] и [ь] в любом положении, начинали усваивать искусственное произно­шение церковных слов с [о] и [е] на месте любого [ъ] или [ь]. Из церковнославянского такое произношение постепенно проник­ло и в живой русский язык.

Система согласных в русском языке в историческом развитии

Система согласных в историческом развитии представляет собой увеличивающуюся и разрастающуюся систему в количественном отношении: если в протославянский период насчитывалось всего 14 согласных, то в современном русском языке их более 40. В древнерусском языке было 26 согласных. Охарактеризуем их по месту и способу образования (см табл. 3).

Таблица 5

Примечание. Звуки без помет существовали в протославянский период. Звуки под * возникли в более позднюю эпоху в результате действия различных фонетических процессов в прото- и праславянский период.

В древнерусском языке не было оппозиции по звонкости/глухости и твёрдости/мягкости. Все согласные в отношении к твёрдости/мягкости делились на четыре группы:

1.Только твёрдыми были заднеязычные согласные г, к, х. Они меняли своё качество перед гласными переднего ряда (по первой палатализации) и под влиянием j.

2. Твёрдыми и полумягкими были губные п, б, в, м ипереднеязычные т, д , с, з, которые могли быть твёрдыми и полумягкими перед гласными переднего ряда. Однако меняли своё качество под влиянием j, так как не могли быть мягкими.

3.Всеми тремя степенями мягкости обладали сонорные согласные л, р, н. Они могли быть твёрдыми, полумягкими перед гласными переднего ряда и мягкими под влиянием j.

4.Только мягкими были исконно смягчённые согласные: j, ш’, ж’, ц’, ч’, ж’д’ж’, ш’т’ш’, с’, з’.

После 12 в. в связи с падением редуцированных гласных согласные приобрели оппозицию по твёрдости/мягкости и по звонкости/глухости.

В заключение рассмотрим происхождение производных согласных, возникших в праславянском языке и вошедших в консонантную систему древнерусского языка.

1. х – из *s по закону Педерсена (по «правилу руки») после звуков r, u, k, i в протославянский период (лтш. virsus – русск. верх).

2. с’, з’ – из палатовелярных *к, *г (сердце - kardia, зерно -granula) в протославянский период, а также по 2 и 3 палатализации из х , г (весь - др.-р. вьхоу, друзья -дроугъ).

ц ’ - из к по 2 и 3 палатализации (цђна (лит. kaina), мудрец (суф. из *ьк)).

3.ч’, ш’, ж’ - а) по 1 палатализации заднеязычных согласных г, к, х (слуга – служить, пеку – печет, сухой - сушить); в связи с переходным смягчением их под влиянием j (дорогой – дороже, *tuk– туча, дух - душа); в связи с переходным смягчением переднеязычных согласных т, д под влиянием j в древнерусском языке появляются ч’, ж’ (свет-свеча, ходить – хожу); в связи с влиянием j на с, з возникают ш’, ж’ (носить – ноша, возить – вожу); кт, гт перед гласными переднего ряда дают в древнерусском языке ч’ (*pekti – печи).

4.ш’т’ш’ (после опрощения ш’ш’ , русское орфографическое щ ) из сочетаний согласных ск, ст под влиянием j: искать – ищу, часто – чаща; в старославянских заимствованиях из кт, гт перед гласными переднего ряда (*mogti – мощь, *pekti - пещера) и из *tj (свет - освещение).

5.ж’д’ж’ (после опрощения ж’д’ ) из зг, зд под влиянием j (мозг – измождённый, гвоздь - пригвождён) и в старославянских заимствованиях из dj (ходить - хождение).

6.л’, р’, н’ – из л, р, н под влиянием j.

Литература

Собинникова В.И. Историческая грамматика русского языка. Воронеж, 1987.

Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. – М., 1990.

Маслова В.А. Истоки праславянской фонологии. М., 2004. – 480 с.

Лекант П.А., Гольцова Н.Г. и др. Современный русский литературный язык. М., 1982. – 399 с.

Овсянников М.С. К вопросу о развитии фонологических отношений между j, И. Ы // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж, 1981. С. 65-72.

Черенкова А.Д. Исторический комментарий к современному русскому языку. Часть 1. Отражение доисторических фонетических процессов в современном русском языке. – Воронеж, 2005. – 156 с.

Утрата редуцированных гласных Ъ, Ь и её последствия в русском языке .

1. Падение редуцированных гласных как основной фонетический процесс в языке древнерусской народности.

2. Следствия падения редуцированных:

А) в структуре слога;

Б) в структуре слова;

В) в области гласных;

Г) в области согласных.

Падение редуцированных гласных как основной фонетический процесс в языке древнерусской народности.

Падение редуцированных – один из важнейших процессов в истории русского языка. В результате утраты редуцированных в фонетической системе русского языка произошли коренные изменения.

Итак, что же такое падение (утрата) редуцированных?

Падением редуцированных называют процесс, при котором слабые редуцированные, подвергаясь ещё большему сокращению, утратились как звуки, а сильные прояснились в гласные полного образования: Ъ → О, Ь→ Е. Например: ТЪ ПЪ ТЪ – в абсолютном конце слова слабый редуцированный утрачивается; второй от конца слова проясняется в гласный полного образования О, так как редуцированный находился в сильной позиции перед слогом с редуцированным в слабой позиции; третий от конца слова находился в сильной позиции, так как стоял под ударением, поэтому он тоже прояснился в гласный полного образования. Так после падения редуцированных слово приобрело вид: ТОПОТ.

Однако эта закономерность могла нарушаться по нескольким причинам:

А) в связи с выравниванием основы: им.п. ЖЬНЬ ЦЬ → ЖНЕЦ, в косвенных падежах по всем правилам должны были появиться формы ЖЬ НЬЦА → ЖЕНЦА, ЖЬНЬЦУ → ЖЕНЦУ и т. д., но этого не произошло в связи с выравниванием основы по именительному падежу;

Б) в связи с омонимическим отталкиванием: на месте слова СЪВђТЪ должно было появиться слово СВђТ, которое бы совпало по фонетической оформленности со словом СВђТ (освещение). Чтобы этого не произошло, слабый редуцированный проясняется в гласный полного образования;

В) слабый редуцированный мог проясниться в гласный полного образования в связи с возникновением труднопроизносимой группы согласных: ЧЕЛОВђЧЬСКЫ И. В этом слове последний редуцированный И (jь) находился в слабой позиции, напряжённый редуцированный Ы находился в сильной позиции перед слогом со слабым редуцированным, а редуцированный Ь находился в слабой позиции перед слогом с сильным редуцированным. Он должен был утратиться, однако этого не произошло из-за скопления согласных. Так вместо слова ЧЕЛОВЕЧСКИЙ в русском языке функционирует слово ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ;

Г) слабые редуцированные могли проясняться в гласные полного образования в книжных и церковно-книжных словах: слово СЪБОРЪ в нейтральном значении подчинилось основной закономерности падения редуцированных и появилось слово СБОР, в церковно-книжной сфере возникло слово СОБОР.

В качестве причины падения редуцированных К.В.Горшкова и Г.А.Хабургаев выдвигают утрату количественных различий гласными. Они пишут: «…Падением редуцированных завершился длительный процесс преобразования праславянского вокализма, связанный с утратой фонологической значимости первоначальных различий гласных по длительности» [Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. 1981: 66].

Время падения редуцированных ученые ограничивают концом XI в. – XIII в. Таким образом, процесс этот был длительным и проходил в несколько этапов:

I этап – конец XI в. – утрата слабых редуцированных в начале слова, не поддержанных аналогией, т.е. тех редуцированных, которые никогда не попадали в сильную позицию (КЪНЯЗЬ - КНЯЗЬ, КЪНИГА – КНИГА);

II этап – утрата слабых редуцированных в середине слова и начало процесса прояснения редуцированных гласных в гласные полного образования (ПРАВДА, СЛАДОКЪ – отмечает А.И. Соболевский);

III этап – утрата редуцированных в конце слова и прояснение сильных редуцированных в гласные полного образования.

Следствия падения редуцированных

Какие же процессы связаны с утратой редуцированных?

Как вы помните, для древнерусского языка было характерно действие закона открытого слога и закона слоговой гармонии. В результате утраты редуцированных действие этих законов было нарушено. Отсюда произошли изменения:

I. В структуре слога:

1. Появились закрытые слоги (ПО/ТОК);

2. Стал нарушаться ЗСГ (СУДИIА – СУДЬЯ);

II. В структуре слова:

1. В слове сократилось количество слогов ровно настолько, сколько в нём было редуцированных гласных в слабой позиции;

2. Появились односложные слова, что было нехарактерно для древнерусского языка. (СЫ/НЪ – СЫН, ЖЬ/НЬ/ЦЬ – ЖНЕЦ);

3. Изменения в конце слова:

а) появились слова, оканчивающиеся на согласный;

б) конечные звонкие согласные стали оглушаться: САДЪ, БЕРЕГЪ, МУЖЪ – [САТ], [БЕРЕК], [МУШ], что отмечено с XIII в;

в) конечный мягкий согласный МЬ отвердел, что отражается в памятниках в виде написания на конце слова МЪ . Первые случаи с отвердевшим М обнаружены в новгородских берестяных грамотах:

ПЛОДЪМЬ – ПЛОДЪМЪ;

О НЕМЬ – О НЕМЪ;

ВЪ ТОМЬ – ВЪ ТОМЪ;

ДАМЬ – ДАМЪ.

г) Плавный Л в глаголах прошедшего времени мужского рода (то есть в причастиях на Л) после утраты редуцированных утратился в связи с труднопроизносимостью сочетания согласных:

ПЕКЛЪ – ПЕКЛ – ПЕК, но ПЕКЛА

МОГЛЪ – МОГЛ – МОГ, но МОГЛА

НЕСЛЪ – НЕСЛ – НЕС, но НЕСЛА

УМЬРЛ – УМЕРЛ – УМЕР, но УМЕРЛА

Это явление нашло отражение затем и в существительных по говорам: РУБЛЬ – РУПЬ.

III. Изменения в области гласных .

1. Изменился состав гласных звуков: было 11, стало 9, так как исчезли Ъ и Ь.

2. Появилась беглость гласных, то есть чередования гласных О, Е с нулем звука. СОН – СНА, ДЕНЬ – ДНЯ.

Появление беглых гласных связано с тем, что в одной форме данного слова редуцированный был в сильной позиции и прояснялся в гласный полного образования О и Е, а в другой форме этого же слова – в слабой и поэтому утрачивался: ВЬ СЬ – ВЬСЕ (ве сь – все: е//ø), КУСЪ КЪ – КУСЪКА (кусо к – куска: о//ø).

3. Появились случаи так называемого второго полногласия на месте древних сочетаний редуцированных с плавными.

Как вы помните, в старославянском языке в сочетаниях редуцированных с плавными типа ДРЬЖАТИ , ВЛЪКЪ слоговостью обладал плавный, а редуцированный, стоящий после плавного, использовался лишь как знак, указывающий на слоговость плавного. У восточных славян слоговостью обладал редуцированный и стоял перед плавными, как в праславянском языке (ДЬРЖАТИ). Находился он всегда в сильной позиции. После утраты редуцированных в древнерусском языке они прояснились в гласные полного образования: ДЕРЖАТИ, ВОЛК.

Однако в некоторых говорах, например новгородских, после плавного развился аналогичный гласный, что и до него (ТОРОЖЬКУ). Ученые предполагают, что этот процесс начался задолго до падения редуцированных, когда действовал закон открытого слога. Слог в сочетаниях tъrt, tъlt открывался у восточных славян подобно дифтонгическим сочетаниям типа tort, tolt, то есть путем развития аналогичного гласного после плавного. И новый редуцированный после падения проясняется тоже в гласный полного образования: КЪРЪМЪ – КОРОМЪ, ВЬРЬХЪ - ВЕРЕХЪ и т.д. В литературном языке второе полногласие нашло отражение только в некоторых словах: СУМЕРЕЧНЫЙ, ВЕРЕВКА, БЕСТОЛОЧЬ, ОСТОЛОП.

4. Такую же судьбу, что и Ъ и Ь, имеют напряженные редуцированные Ы, И в слабом и сильном положении. В корнях слов (МЫЮ, ШИЮ, ПИИ), в окончаниях существительных типа КОСТЬ (КОСТИИ (родительный падеж множественного числа) → КОСТЕЙ), а также в окончаниях имен прилагательных мужского рода единственного числа (НОВЫИ, ДОБРЫИ, МОЛОДЫИ). Эти редуцированные в сильной позиции проясняются в гласные полного образования О, Е (МОЮ, ШЕЮ, ПЕЙ, КОСТЕЙ, МОЛОДОЙ), а в слабой позиции утрачиваются: ПИЮ→ПЬЮ.

Особо следует остановиться на судьбе напряженных редуцированных в окончаниях прилагательных мужского рода единственного числа.

Вплоть до XVIII в. в прилагательных мужского рода единственного числа именительного падежа господствовало окончание -ОЙ, так как Ы находился в сильной позиции и прояснился в гласный полного образования [О] как в ударной, так и в безударной позиции (НОВОЙ, СђДОЙ). В положении под ударением -ОЙ сохраняется, до настоящего времени, а в безударном положении в силу аканья -ОЙ стало звучать как -АЙ, а в XIII-XIV в связи с количественно-качественной редукцией в произношении возникает формант -ЪЙ, сближающийся с -ЫЙ. Однако на письме –ОЙ сохранялось вплоть до в XVIII в., а в XVIII в под воздействием книжной традиции восстанавливается окончание -ЫЙ.

В украинском языке напряженные редуцированные в сильном положении дали Ы, И.

5. С утратой редуцированных связано удлинение гласных О и Е в новых закрытых слогах.

Удлинение гласных происходило следующим образом: О, удлиняясь, переходило в дифтонг УО, который в результате диссимиляции по ряду дало дифтонг УЭ. Дифтонг УЭ в свою очередь в результате ассимиляции по подъёму изменился в УИ. Монофтонгизация этого дифтонга привела к появлению И на месте О: КОНЯ – КIНЬ. Гласный Е в закрытом слоге, удилиняясь, переходил в дифтонг IЕ, совпавший с ѣ , который испытал такую же судьбу, что и старый ѣ: в украинском языке совпал с I (СЭЛО – СIЛЬСКИЙ), в русском языке – с Е.Чередование О//И отразилось только в украинском языке, а территория распространения нового ѣ , оказалась, видимо, более широкой, в которую вошли не только диалекты, легшие в основу украинского языка, южная часть диалектов языка русской народности: новый Ђ отмечен в надписи на кресте Ефросиньи Полоцкой (КАМЂНЬЕ, ИЗНЕСЂТЬСЯ) 1161 г. и в других памятниках.

Удлинение гласных О и Е в закрытых слогах входит в состав самых ярких особенностей украинского языка.

6. У фонемы И появился позиционный вариант Ы после твердых согласных

Гласный И после твердых согласных после утраты слабых редуцированных продвигается назад и переходит в Ы:

В ЫНУЮ ЗЕМЛЮ (Смоленская грамота 1235)

ИЗ ЫНОИ ЗЕМЛЬ (Смоленская грамота 1229)

С ЫВАНОМ (грамота Ивана III – XV в.).

До падения редуцированных такой возможности не было, так как между твёрдым согласным и гласным И был редуцированный Ъ: предлоги СЪ (СЪ ИВАНЪМЬ), ВЪ, ИЗЪ и т.п.

___________УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Том 157, кн. 5 Гуманитарные науки

УДК 811.161.1

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ В ДРЕВНЕРУССКОМ ЯЗЫКЕ: ХРОНОЛОГИЯ, ФОНОЛОГИЧЕСКИЙ МЕХАНИЗМ, ОТРАЖЕНИЕ В ПАМЯТНИКАХ

М.Б. Попов

Аннотация

В статье рассматриваются некоторые дискуссионные вопросы относительной и абсолютной хронологии падения редуцированных гласных в древнерусских диалектах, а также особенности его фонологического механизма. Фонологическая теория и материал памятников письменности XII в. подтверждают гипотезу о фонологизации нового Ь до полной утраты слабого редуцированного гласного в следующем слоге. На основании противопоставления в рукописях XIII - XIV вв. написаний с е, о и ь, ъ развивается концепция сравнительно позднего (после изменения сильных редуцированных в [е] и [о]) исчезновения редуцированных гласных из системы фонем. Понятие абсолютно слабой позиции, весьма неоднозначно оцениваемое в палеорусистике, рассмотрено в контексте гипотезы В.М. Маркова о неорганических редуцированных как спусковом крючке падения редуцированных гласных.

Ключевые слова: древнерусский язык, историческая фонология, падение редуцированных гласных, абсолютно слабые позиции, книжное произношение, новый ять.

Падение редуцированных гласных не только привело к их исчезновению из системы фонем, но и затронуло основы звукового (и не только звукового) строя древних славянских языков. Предпосылки его были одинаковыми у различных славян, а вот утрата редуцированных гласных происходила уже в отдельных славянских языках и диалектах в разное время. Даже восточные славяне не представляли монолитного единства в отношении падения редуцированных гласных. Столь масштабное изменение требовало значительного времени для своего полного осуществления. В древнерусском языке оно - при максимально широком подходе -заняло период с конца XI по XIV в. включительно, пройдя несколько этапов.

Падение редуцированных гласных в древнерусском языке хорошо отражено на письме, поэтому состояние еров в датированных памятниках традиционно имеет первостепенное значение для определения времени, а в ряде случаев и места написания недатированных древнерусских рукописей, в том числе с широкой датировкой. Кроме того, то, что мы знаем о падении редуцированных в древнерусском языке благодаря наличию сравнительно большого числа древних памятников, может быть спроецировано на другие славянские языки, в которых падение редуцированных происходило раньше, а его начальные этапы недостаточно засвидетельствованы памятниками письменности.

М.Б. ПОПОВ

Несмотря на изученность истории редуцированных гласных в древнерусском языке, многие проблемы остаются дискуссионными. Ряд корректировок вносится по мере введения в научный оборот нового материала и появления теоретических решений, в значительной степени основанных на данных диахронической типологии. В статье рассматриваются некоторые из таких проблем.

Вопросы абсолютной и относительной хронологии падения редуцированных гласных всегда были в центре внимания палеорусистов, причём ряд гипотез, касающихся истории диалектного членения древнерусского языка, прямо выводится из того, что падение редуцированных в его диалектах происходило неодновременно. Ярким примером может служить гипотеза Н.С. Трубецкого о связи русско-украинских диалектных различий с разновременностью прохождения падения редуцированных на севере и юге древнерусской территории . Гипотеза Трубецкого находится в прямой зависимости от вывода А.А. Шахматова о том, что в южных говорах древнерусского языка редуцированные гласные утратились на век раньше (середина XII в.), чем в северных (середина XIII в.) . В свою очередь выводы Шахматова основывались на материале древних памятников письменности. В частности, он опирался на состояние еров в южном (галицко-волынском) ДЕ11641 и в северных новгородских грамотах 60-70-х годов Х в. и РП1282, которые в полном объёме отражали не только утрату слабых (у Шахматова, «полукратких глухих»), но и изменение сильных («кратких глухих») редуцированных. ДЕ1164, действительно, является самой ранней (хотя и не самой типичной для своего времени) крупной датированной рукописью, в которой очень последовательно отражено прояснение сильных редуцированных. Ни Мст, ни ГЕ1144 - южнодревнерусские памятники первой половины XII в. - ещё не отражают прояснения сильных редуцированных. Кроме того, ДЕ1164 является не только древнейшим памятником, отражающим полномасштабное прояснение сильных редуцированных, но и самой ранней датированной рукописью, фиксирующей новый Ъ. К тому же времени фактически относится Евф1161, где немало пропусков слабых еров (например, кто, кнлзь, вЪчнЦЮ, спаса, црькви), но нет ни одного написания, отражающего прояснение сильного редуцированного (чьстьныи, чьстьногс, крьстъ; ср. также отсутствие прояснения в корнях типа *tbrt, в которых [ь] перед плавным был сильным и которые переданы «по-старославянски»: дрьзнеть, црькви), причём в памятнике хорошо представлен новый Ъ (камЪньгс, нЪ изнесЪть, изнесЪть, игоумЪньд). ДЕ1164, последовательно передающее новый Ъ и изменение редуцированных не только в слабой, но и в сильной позиции, всегда рассматривалось как памятник, материал которого хорошо согласуется с традиционной гипотезой о заместительном продлении гласного в новых закрытых слогах (перед утраченным слабым редуцированным следующего слога), выдвинутой ещё Ф. Миклошичем в середине XIX в. и принятой А.А. Потебней и другими учёными. А.И. Соболевский, обнаруживший новый Ъ в галицко-волынских рукописях XII - XIV вв., также рассматривал его как результат удлинения [е], который ничем кроме длительности не отличался от [е] . *

Согласно гипотезе, до сих пор преобладающей в палеорусистике, после утраты слабых редуцированных в новых закрытых слогах происходило не только заместительное удлинение гласных [е] и [о], которые значительно позднее давали в украинском [i] (возможно, через промежуточную стадию дифтонгов), но и прояснение сильных редуцированных в [е] и [о]. Впрочем, параллелизм прояснения сильных редуцированных и появления нового Ъ не вполне согласуется с данными Евф1161. Уже А.И. Томсон, критически оценивая теорию заместительного продления с общефонетических позиций, указывал, что гласные в закрытых слогах обычно короче, чем в открытых, поэтому если удлинение и имелось в древнеукраинском языке, то оно должно было происходить в условиях существования слабых редуцированных в следующем слоге . С фонологических же позиций убедительная критика теории заместительного продления содержится в работах Ю.В. Шевелева и П. Гарда . Альтернативный (и более убедительный, на наш взгляд) подход исходит из того, что [е] и [е] различались по подъёму, а не по количеству; соответственно, [е] переходил в [е] вследствие повышения подъёма под влиянием слабого [ь], который, как и [е], был гласным средневерхнего подъёма . Независимо от того, какой признак [ь] вызвал изменение [е] > [е], новый [е] должен был фонологизоваться до утраты слабого [ь] (возможно, непосредственно перед этим), так как после его утраты перестали бы существовать и условия, вызывавшие удлинение и/или сужение [е], превращающее его в [е].

Таким образом, теоретически можно предположить возможность существования памятников с новым Ъ, которые не отражали бы утраты неконечных слабых редуцированных. Мы располагаем, по крайней мере, одним таким памятником - СуздЗм, палеографически датируемым XII в. (или даже его первой половиной). Если более древняя датировка верна, то это самый ранний памятник с новым Ъ. Как показало детальное исследование весьма необычной, но довольно последовательной графико-орфографической системы СуздЗм, новый ять в нём обозначается буквой Ъ (ср.: ееЪсьскЪе вместо ееесьскЪи, дъчЪриео вместо дъчерию), а все как слабые, так и сильные еры сохраняются (ср.: ееЪсьскЪе, мирьные, въ мирЪ, дъчЪриео, сънъ и др. ). Кроме того, при последовательном сохранении слабых и сильных еров в СуздЗм буквами ь и ъ обозначаются не только [ь] и [ъ], но и [е] и [о] (например, рабъма вместо рабома, пъмъзи вместо помози, крьсть вместо крьсте, хрьщьнии вместо хрьщении, нарьчьныма вместо нареченыма и др.). Наряду с новым Ъ в памятнике отражается новое о галицко-волынского типа. Различие между новым Ъ и новым о заключается в том, что в первом случае [е] в позиции перед слабым [ь] совпадает с уже существующей фонемой [е] и соответственно обозначается буквой Ъ, а во втором - [о] даёт новую фонему [о], для которой в алфавите, естественно, не было предусмотрено особой буквы. Для обозначения [о] в СуздЗм используется о (например, своима, отрокъ, гьорьгиео вместо георьгию, живоътьные), а для старого [о] - ъ. Видимо, в СуздЗм представлена графическая система, которая сформировалась после возникновения новых Ъ и о, но до утраты слабых редуцированных следующего слога и прояснения сильных в [е] и [о]. Из двух альтернативных решений - обозначать на письме различие между [е], [о] и [е], [о], пожертвовав различением [е], [о] и [ь], [ъ], или, наоборот, сохранить различение

М.Б. ПОПОВ

[е], [о] и [ь], [ъ], игнорируя новое противопоставление, - в условиях начавшегося падения редуцированных гласных было выбрано первое. Таким образом, СуздЗм отражает такое состояние звуковой системы галицко-волынского говора, когда фонологическое изменение - появление новых [е] и [о] - уже осуществилось (так как на письме отражаются только фонологические различия), а условие, вызвавшее его, - наличие слабого редуцированного в следующем слоге - ещё сохранялось.

Возвращаясь к вопросу о разном времени падения редуцированных гласных на юге и севере Руси, отметим, что уже во времена А.А. Шахматова были известны древнерусские письменные памятники, которые противоречили его гипотезе об утрате редуцированных в новгородском диалекте только во второй половине XIII в. Так, в ВарлХут сильные редуцированные проясняются (например, за волховомъ, на волхевьци, корь, волмина при съ двЪма, рьль, пожьнь и др.), причём в трёх случаях из пяти о на месте ера пишется в корнях типа *tbrt, которые, по мнению Шахматова, наиболее убедительно доказывают переход [ь] и [ъ] в [е] и [о] в языке писца, так как здесь невозможно предполагать воздействия церковнославянской орфографии.

С точки зрения отражения редуцированных гласных одной из загадочных древнерусских рукописей долгое время было Мил. До последнего времени оно на основании нелингвистических данных косвенно датировалось 1215 г. (в лучшем случае - конец XII в.). По состоянию еров, даже с учётом его новгородского происхождения, Мил примыкало, скорее, к памятникам XI - начала XII в., чем к памятникам начала XIII в., так как в нём практически отсутствуют написания, отражающие прояснение редуцированных, а количество пропусков слабых еров ограничивается типичными для начала XII в. случаями. В Мил написания с е и о на месте [ь] и [ъ] в сильной позиции отмечены только формами: скрьжеть sic! 24в, 34б-в, 35а, 64в (постоянно с ь на конце), смоковь 104б, смоковьница 154в (дважды), -цю 119а, 127б (-цоу), 127в (дважды), 142в, 154б, w смоковьница 133б, 157а, смоковьничьское 154в и токмо 154в . Написания с е и о, несомненно, проникли в Мил из южнославянского протографа. И.А. Фалёв приводил материал Мил в качестве наиболее убедительного свидетельства того, что полностью падение редуцированных гласных в северных древнерусских говорах осуществилось лишь в первой половине XIII в., поскольку в этом памятнике отсутствуют примеры прояснения редуцированных в корнях типа *tbrt . Недавнее исследование Г.А. Молькова подтверждает отсутствие в Мил написаний с прояснением редуцированного гласного в таких корнях . Эту загадку Мил в настоящее время можно считать разрешённой благодаря усилиям ряда исследователей, которые убедительно доказали, что рукопись на целый век старше, чем традиционно считалось .

Хотя исследование новгородских берестяных грамот внесло некоторые уточнения в наши представления о хронологи падения редуцированных гласных (естественно, в сторону удревнения), в целом материал берестяных грамот подтверждает традиционную точку зрения, что активный процесс утраты слабых редуцированных в новгородском диалекте происходил в течение всего XII в., начавшись со второй четверти XII в. и завершившись к XIII в. Что касается перехода сильных редуцированных в [е] и [о], то он начался во второй половине XII в. и в целом завершился ко второй четверти XIII в. (см., например, ).

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

Значение берестяных грамот для понимания падения редуцированных гласных очевидно: мы имеем материал в наименьшей степени, насколько это возможно, зависимый от церковнославянского влияния (в частности, от южнославянских протографов), который к тому же представлен как корпус с XI до XV в., то есть на протяжении всего (хотя и неравномерно по векам) периода, в рамках которого проходило падение редуцированных гласных в его широком понимании. Однако очевидны и недостатки берестяных грамот как источника в отношении редуцированных гласных. Во-первых, небольшой объём и специфика текстов часто не даёт необходимого материала для статистической обработки и сопоставления с данными книжных памятников; во-вторых, новгородский «уклон» в корпусе грамот не позволяет сопоставить однородные данные, относящиеся к разным диалектам, в частности, север и юг Руси; и, в-третьих, наличие так называемой бытовой (неполноразличительной) графической системы письма, для которой характерны различные типы неэтимологического употребления букв ъ/о и ь/е/Ъ, конечно, затрудняет фонетическую расшифровку, тем более что большинство грамот с таким смешением приходится на XII - XIII вв., то есть именно на тот период, когда происходит активный переход сильных редуцированных в [е] и [о].

Долгое время историки русского языка пытались обнаружить фонетическую подоплёку смешения ъ/о, ь/е/Ъ в памятниках древнерусской письменности (не только в берестяных грамотах). А.А. Шахматов видел в нём явление графическое, но считал, что оно вызвано прояснением сильных редуцированных гласных в древнерусском языке . Г.К. Голоскевич, исследовавший ЕЕ1283, в котором достаточно выпукло представлено такое смешение (особенно в приписке писца Евсевия), тоже интерпретирует его как графический приём, возникший «под влиянием, с одной стороны, живого языка, в котором сильные ъ и ь перешли в о и е, а с другой - под влиянием традиционной графики, по которой писались ъ и ь там, где в живой речи уже произносились о и е» . При этом он понимал, что речь идёт не об механических, бессознательных ошибках писца, а о графическом приёме. Дальнейшие исследования подтвердили, что различные типы мены букв ъ/о, ь/е/Ъ в памятниках, подобных Смол1229, или в ряде берестяных грамот нельзя трактовать как ошибки писцов, поскольку они проводятся как графический приём на фоне почти безукоризненной в других отношениях орфографии. Однако написания со смешением ъ/о, ь/е/Ъ в книжных памятниках, в которых они выступают как отклонение от нормы, в принципе, могут рассматриваться как ошибки, даже если они вызваны интерференцией бытовой графической системы.

Итак, традиционно смешение ъ/о, ь/е трактовалось как графическое явление, обусловленное прояснением сильных редуцированных гласных в древнерусском языке. Однако такому объяснению противоречит тот факт, что подобное смешение засвидетельствовано уже памятниками первой половины XI в., в то время как изменение редуцированных в сильной позиции относится к значительно более позднему времени - не ранее середины - второй половины XII в. Видимо, древнейшим текстом со смешением ъ/о, точнее с одной из разновидностей такого смешения (употреблением о вместо ъ), является надпись на новгородском деревянном цилиндре, датируемом первой половиной XI в.: мечьничь лазорево

М.Б. ПОПОВ

мЪхо. Таким образом, возникновение бытовой графической системы невозможно считать результатом древнерусского изменения сильных редуцированных гласных в [е] и [o].

В настоящее время большинство историков русского языка признаёт, что смешение букв ъ/о, ь/е/Ъ в памятниках XI - XIII вв. - явление графическое и не отражает какого бы то ни было древнерусского фонетического изменения. Вывод о чисто графическом характере смешения ъ/о, ь/е/Ъ имеет некоторые важные побочные следствия для исторической фонетики русского языка. Так, было несколько дискредитировано давно господствовавшее мнение, что смешение ь/е/Ъ в Смол1229 отражает переход [е] > [е] в древнесмоленском диалекте. Если в новгородских берестяных грамотах такое смешение не может указывать на переход [е] в [е], так как в новгородском диалекте фонема <е> изменилась в [i], а не в [е], то и похожее смешение ъ/о, ь/е/Ъ в Смол1229 тоже может трактоваться как чисто графическая особенность письма, а не указание на переход [е] > [е]. Из того, что Смол1229 отражает переход [е] > [е], делался вывод не только об отсутствии в древнесмоленском диалекте начала XIII в. фонемы <е>, но и фонемы <о> ([о] закрытое), что теперь тоже может быть поставлено под сомнение.

Однако признание того, что смешение ъ/о, ь/е в древнерусских памятниках - явление графическое, не снимает вопроса о его генезисе. Поэтому возникли другие гипотезы происхождения бытовой графической системы. Одна из них подробно разработана А.А. Зализняком и получила в последнее время широкое распространение. Это остроумное объяснение смешения ъ/о, ь/е в берестяных грамотах опирается на две другие гипотезы. Прежде всего, это гипотеза А.А. Шахматова о существовании в XI - XIII вв. особого церковного произношения еров , поддержанная Н.Н. Дурново и позднее развитая Б.А. Успенским . Согласно этой гипотезе русские книжники в XI - XII вв. читали независимо от сильной или слабой позиции редуцированного гласного букву ь как [е], а ъ как [о] ( къто, чьто, дьнь, сънъ). По мысли Шахматова, такое произношение возникло вследствие контактов первых русских книжников с их учителями - южнославянскими книжниками, в языке которых уже произошло падение редуцированных гласных как в слабой, так и в сильной позиции. Но для объяснения генезиса бытовой графической системы этой гипотезы было бы недостаточно. Ещё одним звеном в объяснении А.А. Зализняка стало предположение, что в Древней Руси было распространено обучение книжному чтению без обучения книжному письму. Грамотеи, освоившие правила книжного чтения, при котором е (=[е]) и ь (=[е]), как о (=[о]) и ъ (=[о]), читались одинаково, но не усвоившие правил книжной орфографии, требовавшей различать е (=[е]) и ь (=[ь]), как о (=[о]) и ъ (=[ъ]), переносили на письмо тождество букв ь/е, ъ/о и породили таким образом бытовую графическую систему. Однако идея Шахматова и его последователей о церковном («литургическом», «книжном») произношении, несмотря на её распространённость, разделяется далеко не всеми историками русского языка. Недавно глубокую и всестороннюю критику этой гипотезы именно в связи 2

2 Впрочем, и сам А.А. Зализняк признаёт, что «чистое обучение чтению, без всяких элементов обучению письму, является всё же скорее удобным конструктом, упрощающим описание основных особенностей ситуации, нежели полной реальностью» .

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

с происхождением графической системы со смешением ь/е, ъ/о дал И.М. Ладыженский .

Любопытно, что после объяснения бытовой графической системы существованием книжного произношения еров сама бытовая система стала рассматриваться как подтверждение гипотезы Шахматова о церковном произношении. Но если до открытия бытовой системы смешение ь/е, ъ/о в книжных памятниках являлось основным аргументом в пользу гипотезы церковного произношения, то теперь, когда само такое смешение в книжных памятниках стало рассматриваться как вкрапления бытовой системы, наличие в книжных памятниках смешения ь/е, ъ/о уже не может служить основанием для гипотезы церковного произношения. Круг замкнулся, и гипотеза книжного чтения ь и ъ повисает в воздухе. В самой гипотезе об особом книжном чтении еров в XI - XII вв. наиболее уязвимым местом является, на наш взгляд, то, что отражение такого чтения на письме «в принципе не допускалось церковнославянской орфографической нормой» . Шахматов и его современные последователи, с одной стороны, предполагают резкое расхождение между книжным и разговорным произношением, а с другой - исходят из того, что книжная письменная норма (орфография) совершенно не считалась с книжным же произношением (орфоэпией), а ориентировалась на произношение разговорное. Это имело место в ситуации, когда написания южнославянских протографов, переписываемых древнерусскими писцами, отнюдь не соответствовали разговорному произношению восточных славян, в котором редуцированные гласные сохранялись. Таким образом, древнерусская книжная орфографическая норма противоречила как древнерусскому книжному произношению, так и орфографической норме южнославянских памятников, но соответствовала живому древнерусскому произношению. Вся эта конструкция маловероятна, хотя теоретически, наверное, возможна.

Представляется, что нет необходимости постулировать особое книжное чтение еров в XI - XII вв., по крайней мере, столь кардинально отличающееся и от их разговорного произношения, и от их передачи в книжном письме, как в целом, так и для объяснения генезиса бытовой графической системы. При этом вывести бытовую графическую систему из прояснения сильных редуцированных гласных на древнерусской почве и его отражения на письме нельзя, если согласиться с принятой в современной палеорусистике хронологией падения редуцированных у восточных славян. А вот связать возникновение такой графической системы с более ранним завершением падения редуцированных гласных у южных славян и отражением его результатов в переписываемых древнерусскими писцами памятниках, как это предлагает И.М. Ладыженский, представляется совершенно естественным. Именно в конце Х - первой половине XI в., то есть на раннем этапе усвоения славянской письменности восточнославянскими книжниками, в условиях расхождения фонологической системы древнерусского языка и южнославянской орфографии в части передачи [ь] - [е] и [ъ] - [о] могли быть заложены основы так называемой бытовой (неполноразличительной) графической системы.

Возражая против того, что смешение букв ь/е, ъ/о в сильной позиции редуцированного гласного (ср. параллелизм написаний типа дьнь = день, сънъ = сонъ) могло вызвать и смешение ь/е, ъ/о в слабой позиции, А.А. Зализняк отмечает, что «безразличное употребление двух букв, ограниченное определённой позицией

М.Б. ПОПОВ

(или определённым классом словоформ), никоим образом не вызывает всеобщего (не зависящего от позиции) смешения этих букв: иначе говоря, отнюдь не происходит забвения того факта, что они соотносятся с разными фонемами» . Но он говорит о древнерусской ситуации уже после прояснения сильных редуцированных, поэтому ни о какой «определённой позиции» (слабой или сильной позиции редуцированных гласных) речи идти не может, так как <ь> и <ъ> как самостоятельных фонем к этому времени уже нет. «Всеобщее» же (то есть и в сильной, и в слабой позициях) смешение в такой ситуации совершенно естественно может быть вызвано тем, что в большом количестве авторитетных рукописей второй половины XII - первой половины XIII в. ь фактически может обозначать «ноль звука» (после мягкого) и [е], а ъ - «ноль звука» (после твёрдого) и [о]. Соответственно, «правильные» написания, как дьнь = день, дьне сь = дьне сь, сънъ = сонъ, съно тъ = съно тъ, вполне могли бы спровоцировать и такие свойственные бытовой графической системе написания типа дене = дьне, соно = съно, медо = мьдъ = мьдо, домо = дъмъ и т. п. Однако теперь (прежде всего благодаря исследованиям А.А. Зализняка) мы знаем, что графические системы со смешением ь/е, ъ/о возникли до падения редуцированных гласных в древнерусском языке, но после падения и прояснения редуцированных гласных в древнемакедонских говорах, отразившихся в старославянских памятниках. Поэтому описанную выше ситуацию можно перенести в раннедревнерусский период первой половины XI в. с той поправкой, что в языке восточнославянских книжников редуцированные гласные [ь] и [ъ] ещё существовали как самостоятельные фонемы, а в качестве авторитетных рукописей выступали старославянские рукописи с отражением результатов падения редуцированных гласных. Восточнославянский книжник видит в южнославянском оригинале написания типа дьнь = день, сънъ = сонъ и выводит из них графическую систему, в которой ь и е могут обозначать как [ь], так и [е], а ъ и о - как [ъ], так и [о] его собственного произношения. Подчеркнём, что и в системе до падения редуцированных гласных смешение ь/е, ъ/о должно было обязательно затронуть как сильные, так и слабые позиции. Для носителя языка никаких «слабых» и «сильных» позиций не существовало, так как аллофонные различия не осознаются и на письме не отражаются. Сильные и слабые редуцированные были аллофонами одной фонемы - <ь> или <ъ>3. Соответственно, если писец по каким-то причинам поставил знак равенства между буквами ь=е, ъ=о, то он может писать не только сънъ = сонъ, дьнь = день, конь = кънь, но и къндзь = кондзе, конь = коне = кънь = къне.

Таким образом, формирование неполноразличительной графической системы не было прямо связано ни с падением редуцированных гласных в древнерусском языке, ни, видимо, с существованием в XI в. гипотетического «церковного» («книжного») произношения, а имело графико-орфографическую природу. Поскольку в основе любого графико-орфографического явления так или иначе лежит система фонем данного языка, то и в данном случае толчком к развитию графической системы со смешением е/ь, ъ/о послужило различие

3 Это, впрочем, не значит, что в какой-то момент ещё до падения редуцированных гласных, возможно, в конце XI в., сильные и слабые стали разными фонемами, но к этому времени неполноразличительные графические системы, судя по всему, уже сформировались.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

между фонологической системой восточнославянских говоров до падения редуцированных гласных и фонологической системой древнемакедонских говоров после падения редуцированных гласных, отразившейся в церковнославянских памятниках, переписывавшихся на Руси в конце Х - первой половине XI в.

С вопросами хронологии тесно связана проблема механизма падения редуцированных гласных, специфика которого определяется тем, что оно включает в себя относительно самостоятельные фонологические изменения: элизию слабых и «прояснение» сильных, а значит и два различных механизма изменения. Памятники письменности однозначно указывают, что сначала редуцированные гласные утрачивались в слабых позициях, а затем изменялись в сильных позициях. При этом если выпадение слабых редуцированных - процесс очень длительный, в значительной степени фонетически и морфонологически обусловленный, то переход сильных редуцированных в [е] и [о], видимо, осуществлялся быстрее, хотя бы потому что он в известном смысле вклинивается в процесс ликвидации слабых редуцированных гласных: постепенная утрата слабых редуцированных начинается задолго до прояснения сильных и заканчивается позднее окончательного перехода последних в [е] и [о]. Таким образом, завершение выпадения слабых редуцированных гласных происходило уже в условиях прояснившихся в [е] и [о] сильных редуцированных. Для понимания механизма изменения существенно, что переход сильных редуцированных гласных с гласными [е] и [о] связан не столько с исчезновением слабых редуцированных гласных, сколько с процессами, происходившими в системе древнерусского вокализма, в первую очередь, с появлением фонемы <о> ([о] закрытое) галицко-волынского (параллельно с развитием нового [е]) или великорусского типа.

Когда говорят, что сначала исчезали слабые редуцированные гласные, а потом прояснялись сильные, это верно лишь отчасти. Материалы памятников XII -XIII вв. не позволяют реконструировать такой этап изменения, когда только сильные редуцированные гласные фонологически противопоставлены другим гласным. Поскольку до конца прояснения сильных редуцированных гласных утратились не все слабые, а лишь те, которые находились в благоприятных с точки зрения консонантного окружения фонетических условиях (то есть в более или менее «простых» группах согласных), в древнерусском языке (по диалектам с конца XII до начала XV в. - фактически на протяжении всего так называемого позднедревнерусского периода) сложилась ситуация, когда сохранялись только слабые редуцированные гласные. Наиболее благоприятными условиями сохранения слабых редуцированных гласных были случаи, где [ь] и [ъ] оказывались в группах согласных, ср. двьри, дъска, дьбри, глътати, крьстити, лестьца, льстець, мертвьца, мьстиславъ, мьстити, сльза, снъха, тьстю, тьща, чьстенъ и др. В орфографии памятников, отражающих прояснение сильных редуцированных гласных, начиная с ДЕ1164 такая система представлена достаточно последовательно.

В ДЕ1164 о и е на месте сильных редуцированных гласных пишутся в разных типах корней, суффиксах и окончаниях в 96-100% случаев (в предлогах и приставках, конечно, меньше - 45%) . В слабых же позициях процент написаний с пропуском еров значительно меньше, а в сочетаниях из трёх и более согласных, то есть в «сложных» консонантных группах, практически отсутствует, причём еры никогда не опускаются в таких случаях, как тьща,

М.Б. ПОПОВ

чьстенъ, стькллницю, снъха, дъждить, дъскоу, възлюбить и т. п., но систематически отсутствуют в словоформах дъва, къто, чьто, пътицд, вьсе, тьмьно, възьрите и т. п. Таким образом, следует предположить, что в языке писца слабые редуцированные гласные в случаях типа двьри, възлюбить, с одной стороны, противопоставлены фонемам <е> и <о> в случаях типа темно, возрите, а с другой - нулю звука. Соответственно, сохранившиеся в группах согласных слабые редуцированные гласные продолжают оставаться аллофонами фонем <ь> и <ъ>. Да, это пережиточные фонемы, уходящие на периферию системы, тем не менее они ещё сохраняются как самостоятельные фонемы. Сохранявшиеся в сложных консонантных группах редуцированные гласные вели себя (по крайней мере, в момент прояснения сильных) как слабые, что следует из изменения [ъ] предшествующего слога в [о], а [е] в «новый Ъ» (ср. в ДЕ1164 вос-крьсе, надо двьри, ото плъти, со сльзами как возрЪвъше, надо многыми, ото двою, со всЪмь и нЪ крьстиша, нЪ чьстоугсть, нЪ чьстовавъше как нЪ всегда, нЪ чьтЪтъ ).

Довольно последовательно орфография, противопоставляющая слабые редуцированные гласные в группах согласных фонемам <е> и <о>, проведена в тексте РП1282:

1) еры обычно пропускаются между двумя согласными (правда, братню, кто, что, кнажь (-а), мечникъ, головника, гривна, мытника, все, всеволодъ, начнеть, оутнеть, познагст ли, к нимъ, в томь, кдЪ, два, бчелы и др.), хотя в некоторых случаях, конечно, сохраняются (съвъкоупивъ|ше, съ дЪтьми, съ женою, въ разбои, въ дикую, свободьна, потьнеть, дъчери и др.) и даже ставятся в этимологически «безъеровом» предлоге без (безъ головника, безъ людии, безъ языка, безъ всакоя);

2) на месте сильных еров обычно пишутся е и о (купець, боярескъ, гривенъ, вынезъ, лЪчебногс, конечнии, жердью, надолзЪ, стополче, борть, борътьную, испоръ|тить и др.), хотя во многих случаях, особенно в сочетаниях с плавными, еры сохраняются (купьць, истьчь, възмуть, кръвь, вьрвь, въ търгу, пъртъ, бърть, въ ртЪ и др.). Единственной закономерностью, которая проводится почти стопроцентно, является сохранение еров в группах из трёх согласных (русьская, кыквьского, бЪлогородьского, усъхнеть, пьхнеть, крь-неть, кръвавъ, мьстити, мьста, къснАчь|ко, головничьство, послушьство, холопьство, тиуньство, истьцю, възложилъ и др). Есть только два отклонения: с одной стороны - сплатити, с другой - въ дровЪхъ. Кроме того, 3 раза встречается написание тысАчького с пропуском с в суффиксе -ьск-, которое может указывать на утрату [ь] и упрощение группы согласных (тысАчьского > тысАчского > тысАцкого = тысАчкого с отражением цоканья в новгородском списке). Впрочем, здесь могло иметь место фонетическое изменение, вызванное спецификой групп согласных (два свистящих вокруг [ь]: +[ь]+) и позицией самого [ь] в самом «слабом» - втором заударном неконечном - слоге.

Материал, подтверждающий существование промежуточной фонологической системы с самостоятельными фонемами <ь> и <ъ>4, восходящими к слабым

4 Можно предположить, впрочем, иго в связи с развитием корреляции по мягкости/твёрдости сохранившиеся рефлексы слабых <ь> и <ъ> слились в одну фонему типа шва (её можно обозначить [э]), как это было с фонемами <а> (<*?) и <а>.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

редуцированным гласным и противопоставленными фонемам <е> и <о>, представлен во многих древнерусских памятниках XIII - XIV вв. . Дальнейшая судьба этих пережиточных фонем известна. С одной стороны, они могли идентифицироваться и совпасть с фонемами <е> и <о> и их позднейшими рефлексами (ср. в ДЕ1164 тьща - всего 6 раз в корне тещ- и 1 раз тещю, но в ГЕ1266-1301 уже только теща, тещю, в ЛЕ теща, тещю; в ДЕ1164 дьбри, но в ЛЕ XIV в. дебри; в ДЕ1164 жьзла, жь|зла, а в ГЕ1266-1301 уже же|зла, жезъ|ла и т. п. ), а с другой - поскольку оставшиеся редуцированные гласные находятся в некотором смысле в дополнительном распределении с нулём звука ([ь] и [ъ] в окружении более чем двух согласных оказываются как бы реализацией нуля звука, ср. судба, собрати, но дьбри), они могут трактоваться носителем языка и начинают реализовываться как нуль звука, то есть утрачиваются (дьбрднескъ > дбрднескъ > брднеск > совр. Брянск). Этот завершающий падение редуцированных процесс происходил во второй половине XIII - XV в. на так называемом морфонологическом этапе падения редуцированных гласных .

Возможность такой интерпретации отражённых орфографией памятников позднедревнерусского периода слабых еров иногда недооценивается. Так, трудно согласиться с И.М. Ладыженским, когда он, исследуя орфографическую систему основного переписчика (писца В) двух северо-восточных прологов второй половины XIV в. (из собрания Библиотеки Московской синодальной типографии РГАДА - Т165 и Т167), приходит к выводу, что еры у него не обозначают каких-либо гласных, а указывают лишь на твёрдость/мягкость предшествующих согласных ). Судя по материалу рукописей, писец В последовательно отражает утрату слабых редуцированных гласных (сборъ, с братомь, схранити, оумвение, введе и др.) и прояснение сильных (возму, вЪнець, жидо-вескъ и др.), однако в некоторых «сложных» группах согласных на месте этимологических редуцированных гласных пишет ъ, ь (дъски, крьсти, льсти, мьздЪ, черньци, възложи, възможе и др.) или о, е (возведе, возвЪстиша, дивлесд, куплеше и др.). И.М. Ладыженский полагает, что написание еров в таких случаях, как дъски, черньци, вдовьство, волшьство, възложи, - явление графико-орфографическое, а писец просто считал буквы (например, последовательно ъ пропускается между двумя согласными - взови, взиде и др. - и сохраняется в группе из трёх и более согласных - възможе, въздати и др.) ). Думается, что у писца В еры в сочетаниях из трёх и более согласных во многих случаях отражали сохранившиеся слабые редуцированные гласные, которые находились в процессе исчезновения или вокализации, причём такое состояние было, видимо, особенностью диалекта писца, а не «книжного» произношения.

Одной из традиционных проблем падения редуцированных гласных является трактовка так называемых абсолютно слабых позиций редуцированных. Понятие абсолютно слабых редуцированных сформировалось в процессе поисков ответа на вопрос, в каких позициях редуцированные гласные начали утрачиваться раньше всего. Исследователи обратили внимание на то, что в древнерусских рукописях существовал круг корневых морфем (словоформ), которые уже в XI - начале XII в. часто пишутся с пропусками еров. Обычно редуцированные

М.Б. ПОПОВ

в таких словах находились в начальном слоге корня: вьдова, вьсе, гънати, дъва, зъло, кънАзь, къто, мъного, пътица и др. А.А. Шахматов сделал вывод о том, что редуцированные сначала выпадали в начальном слоге словоформы. Позднее И.А. Фалёв, подвергнув критике аргументы Шахматова, в частности, обратив внимание на то, что начальный слог корня не совпадает с начальным слогом фонетического слова (мъного ~ оумъножити, къндзь ~ съ кънязьмь и т. п.), выдвинул гипотезу, что «“падение глухих” в русском языке началось не в первом слоге слова, а в корнях, где ъ, ь не чередовались с ъ, ь сильными или были “пустыми”, “лишними” для языкового сознания» . Впоследствии слабые редуцированные в таких морфемах, где они не чередовались с сильными, то есть находились постоянно в слабой позиции, были названы «абсолютно слабыми» или «изолированными», а мысль о том, что падение редуцированных началось с абсолютно слабой (изолированной) позиции, получила широкое распространение в палеорусистике. И.А. Фалёв опирался на прототипические корни (дъва, кънАзь, мъного и т. п.) и рукописи, в которых имелось «постоянное в одних и частое в других рукописях написание мног-, кназь, отчасти в противопоставлении более частому зъло и т. п.» . Постепенно исследователи увеличивали количество таких корней. Вот примерный список наиболее часто встречающихся в рукописях слов с абсолютно слабыми ерами: бъчела, вьдова, вънукъ, въторъ, вьчера, гънути, дъва, доньдеже, къде, кънигы, кънАзь, къто, мьнихъ, мънЪ, мьнЪти, мъного, пьсати, пътица, пьшеница, съдоровъ, сьде, тъгъда, тъкъмо, упъвати, чьто. С учётом производных количество слов с абсолютно слабыми редуцированными гласными значительно увеличивается. Однако вследствие того, что критерием разграничения слабых и абсолютно слабых еров выступает морфемное тождество (особенно при стремлении учитывать «языковое сознание» носителей древнего языка), возникает много спорных случаев. В этот список обычно включают слово пътица, но следует ли считать, что в нём представлен тот же корень, что и в слове пътъка, где [ъ] в корне сильный? Если да, то [ъ] в слове пътица не должен трактоваться как абсолютно слабый. Считать ли однокоренными для периода падения редуцированных гласных слова къто [кь-to] и кыи [кь-|ь], чьто [сь-to] и чии [сь-|ь]? Произошло ли опрощение в слове съдоровъ? Выделяется ли приставка в слове съмьрть? И так далее. Окончательных ответов на эти вопросы нет.

К приведённому списку примыкают падежные формы местоимения вьсь с [ь] в слабой позиции. Некоторые исследователи рассматривают корневой [ь] данного местоимения как абсолютно слабый, хотя он не был изолированным: в формах им. и вин. п. ед. ч. в большинстве диалектов он находился в сильной позиции (вьсь; ср. также наречия вьсьде и вьсьжде). Исключением был древненовгородский диалект, где форма им. п. ед. ч. была вьхе (или въхе) при вин. п. ед. ч. вьхъ (или въхъ) с редуцированными в сильной позиции. Во всяком случае для древненовгородского диалекта есть больше оснований, чем для других диалектов, предполагать абсолютно слабую позицию [ь] в местоимении вьх-, так как в его парадигме ни им. п. ед. ч., ни род. п. мн. ч. не имели сильного [ь] в корне. Но форма вин. п. ед. ч. с сильным [ь] не позволяет отнести слабый [ь] в других формах парадигмы вьх- к абсолютно слабым даже в древненовгородском диалекте.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

Внимание исследователей издавна привлекала форма им. п. ед. ч. всь с пропуском сильного редуцированного гласного в ряде старославянских и древнерусских, прежде всего новгородских, памятников (М1095, М1097, Ил, Мил)5. Поскольку написание всь встречается в старославянских памятниках, оно обычно объясняется как явление графико-морфологической аналогии, то есть индукцией со стороны форм, где ь пропускался в слабой позиции , а в древнерусских текстах трактуется как прямое влияние старославянских протографов. Однако с учётом наших новых знаний о древненовгородском диалекте для новгородских рукописей XI - XII вв. нельзя исключить и другого объяснения, основанного на взаимодействии книжного (киевского) и диалектного (псковсконовгородского) произношения местоимения вьсь. Можно предложить следующую гипотезу. Новгородский книжник, стремясь приблизиться к престижному киевскому произношению, совместил киевское им. п. = вин. п. [у^ь] и псковсконовгородское им. п. [уьхе] Ф вин. п. [уьхъ], в результате чего появилась гибридная форма им. п. = вин. п. [у^е] (со слабым [ь] в корне), которая могла передаваться написанием всь наряду со стандартным вьсь. От киевской модели здесь сохраняется им. п. = вин. п. и [s] в конце основы, а от псковско-новгородской -флексия [е]. Изучавший псковские рукописи XIV - XV вв. Н.М. Каринский заметил, что всь регулярно пишется в памятниках с особенно ярко выраженными диалектными чертами, а в памятниках, переписанных более грамотными писцами, всь и весь чередуются, причём с преобладанием весь, и пришёл к выводу, что форма, стоящая за частотным всь, произносилась с гласным на конце, а написание всь было для псковской письменности более древним, чем весь, которое, по его мнению, введено в XV в. литературным путём .

Сложности в определении круга слов с абсолютно слабыми редуцированными связаны не только с наличием пограничных случаев, но и с тем, что практически нет рукописей, в которых строго и последовательно проводился бы принцип пропуска редуцированных гласных только в постулируемой на основе морфологической изолированности абсолютно слабой позиции, то есть таких, где бы, например, еры пропускались только в словах типа дъва, къндзь, мьнихъ и др., но совсем не пропускались бы в формах дьни, окъно, умьни, съна и т. п. Краткие тексты, в том числе и берестяные грамоты, не очень показательны. Так, в надписи на Тмутараканском камне 1068 г. в двух словах пропущены абсолютно слабые редуцированные (глЪбъ и кндзь). Ещё в одном - тъмЦгороканА, где [ъ] можно отнести к абсолютно слабым, он сохраняется, а обычных слабых еров в надписи нет (кроме еров на конце слова). В Мст ъ чаще всего пропускается в корне зъл-, который содержит обычный слабый редуцированный6 (20 написаний при 47 написаниях с ъ не на конце строки и 9 написаниях с надстрочным значком), при том что абсолютно слабые еры совсем не пропускаются в корнях бъчел- (2 раза), въдов- (16 раз), вътор- (13 раз), въчера (1 раз), сьде (48 раз), а в таком показательном корне, как дъв-, на 11 случаев с ером

5 Иногда отсутствие всь рассматривается как дополнительное свидетельство неновгородского происхождения памятника, как это делает М.А. Фёдорова в отношении Мст .

6 Сам Фалёв не относил ъ в зъл- к абсолютно слабым и даже наоборот противопоставлял его словам с изолированным редуцированным.

М.Б. ПОПОВ

и 103 написания с надстрочным значком приходится только 9 написаний с пропуском ера .

Всё это заставляет исследователей относиться к реальности абсолютно слабых позиций с некоторым предубеждением и игнорировать их роль в процессе падения слабых редуцированных. Так, Г.А. Хабургаев считал пропуски еров в изолированных позициях свидетельством утраты слабых редуцированных во всех позициях, а написания с сохранением еров в неизолированных позициях -следованием орфографической традиции . Эта крайняя точка зрения разделяется немногими. Есть и противоположный подход, имеющий большие основания и длительную традицию в отечественной палеославистике: пропуски еров в памятниках XI - начала XII в. вообще не отражают утраты редуцированных гласных, а указывают на сформировавшуюся под влиянием старославянских рукописей орфографическую традицию. Согласно этой точке зрения даже Мстиславова грамота (около 1130 г.) не отражает начального этапа падения редуцированных гласных. И с той, и с другой точкой зрения трудно согласиться . Само понятие абсолютно слабой позиции в духе И.А. Фалёва (то есть как морфологически изолированной7) родилось в процессе выяснения, в каких позициях редуцированные гласные исчезали раньше всего, причём Фалёв рассматривал пропуски еров в такой позиции как свидетельство утраты гласного в живом говоре писца . Таким образом, в условиях начавшегося падения редуцированных гласных морфонологическая изолированность редуцированного способствовала лишь более ранней его утрате. Этот фактор вряд ли мог быть единственным. Несомненно, он пересекался с другим не менее, а может быть, и более важным фактором - с особенностями согласных, окружавших редуцированный. Имеются и иные трактовки написаний типа дъва, кънлзь, мъного, в которых пропуск еров отражается раньше, чем в других слабых позициях.

Видимо, понятие абсолютно слабой позиции не должно носить столь формализованного характера, который оно получило после работы И.А. Фалёва. Это понятие отражает некую тенденцию, некую статистическую доминанту, которая ни в одном из древнерусских памятников XI - XII вв. не проводится очень строго. В конце концов, это и не удивительно, если учесть, что восточнославянские писцы осваивали письмо, переписывая южнославянские памятники, в которых падение редуцированных гласных было уже широко отражено. Кроме того, отделяя абсолютно слабые (изолированные) позиции от обычных слабых (неизолированных), возможно, следовало бы учитывать не всеобщий корень родственных слов, а парадигму словоформ одной лексемы . Тогда в парадигме зълъ, зъла, зълу и т. п. мы в корне зъл- обнаружим обычный слабый редуцированный, а в парадигмах зълоба, зълобы, зълобЪ и т. п. или зълодЪи, зъловЪрие и многих других - абсолютно слабый в том же корне. Такое предположение нуждается в проверке на материале рукописей XI - XII вв.

7 Ср. иное понимание абсолютно слабых позиций у В.Н. Чекмана. На основе типологических наблюдений он предлагал считать абсолютно слабыми позициями предударный слог и конец слова, так как в исследованных им языках именно в этих позициях наиболее последовательно осуществляется редукция централизованных гласных .

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

По-новому интерпретировать абсолютно слабые позиции оказалось возможным в контексте гипотезы В.М. Маркова о неорганических (вставных) редуцированных . Одной из особенностей механизма падения редуцированных гласных, по мнению учёного, было развитие вставных редуцированных внутри исконных групп согласных (дворъ > дъворъ, три > тьри, гнКвъ > гънКвъ, землга > земьлга), которым сопровождалось падение слабых редуцированных. Как показал В.М. Марков, вставки неэтимологических редуцированных широко отражены памятниками XI - XII вв. В.Н. Чекман отметил, что «в языках с редукцией централизованных гласных нередко появляются неэтимологические редуцированные в конце слов и в группах согласных» . Он полагал, что наблюдения В.М. Маркова вполне согласуются с этими данными диахронической типологии. Однако примеры из французского (появление э-muet после одиночного согласного в конце слова), японского (разбивка консонантных групп звуками , [u] в заимствованиях типа durama < англ. drama) и хинди (то же самое в заимствованиях из санскрита), которыми Чекман иллюстрирует соответствующую закономерность, мало похожи на то, что реконструирует Марков для древнерусского языка. По Маркову, неорганические редуцированные, которые в рукописях могли передаваться как ерами, так и надстрочными знаками, появляются именно в исконных сочетаниях согласных, которые не противоречили действию закона открытого слога (восходящей звучности). Что касается заимствований эпохи до падения редуцированных гласных, то в них вставные [ь] и [ъ] появлялись в тех группах согласных, которые были невозможны в позднем праславянском (аньдреи, пъсалъмъ, серьгии и др.), и такие вставные редуцированные прямо не связаны с гипотезой В.М. Маркова. Именно развитие неорганических гласных, которые, кстати, в основной массе были морфонологически изолированными, приводило, по мысли Маркова, к дефонологизации слабых редуцированных. Широкое распространение неорганических редуцированных в таких словах, как дъворъ/д’воръ, тьри/т’ри, гънКвъ/г’нКвъ < дворъ, три, гнКвъ, приводила к тому, что этимологические редуцированные гласные в таких словах, как дъва, тьри, гънати, перестали противопоставляться фонематическому нулю, а значит, они сами превращались в фонематический нуль. В функциональном отношении этимологические слабые [ь] и [ъ] были как бы «дискредитированы» вставными неэтимологическими редуцированными . Если гипотеза В.М. Маркова верна, то именно абсолютно слабые редуцированные в первую очередь и должны были ассоциироваться с фонематическим нулём.

Не все исследователи, впрочем, согласны с В.М. Марковым в том, что развитие неорганических гласных послужило причиной падения редуцированных и тем самым предшествовало ему. Наоборот, можно рассматривать его скорее как следствие начавшегося процесса падения слабых редуцированных (см., например, ). Вставки редуцированных в исконные группы согласных трудно объяснить с позиций действия тенденции к открытости слога, так как сами эти группы согласных не нарушали открытости слога (если не считать, конечно, корни типа *tbrt, в которых у восточных славян развивалось второе полногласие, но это особый случай). Логичнее предположить, что развитие неорганических редуцированных было именно реакцией

М.Б. ПОПОВ

на начавшееся ослабление слабых редуцированных, которое началось вследствие исчерпания тенденции к открытому слогу. Развитие неэтимологических редуцированных обеспечивало условия для дефонологизации основной массы слабых редуцированных и облегчало плавное свёртывание закона открытого слога.

Важно подчеркнуть, что В.М. Марков, уравнивая этимологические и вставные редуцированные в фонологическом качестве, не предполагает для раннего этапа падения редуцированных собственно фонетической утраты гласного звука, он говорит лишь о функциональном ослаблении исконных редуцированных гласных, об их нейтрализации с фонематическим нулём. Таким образом, получается, что при утрате слабых редуцированных фонологическое изменение предшествовало фонетическому, а фонетическая реальность уже потом подтягивалась за фонологической. Такой механизм способствовал постепенности и плавности прохождения столь глобального фонологического изменения, каким было падение редуцированных гласных в славянских языках.

Одной из типологических особенностей звуковых изменений, связанных с утратой гласных, является то, что на ранних этапах процесса ослабление и выпадение гласного всегда выступают как признак разговорного стиля произношения . По мере развития процесса падения слабых редуцированных произношение без гласного постепенно распространялось с разговорного (эллиптического) стиля на нейтральный, а затем на полный (в конце концов даже на «сверхполный»). Такое движение текущего фонетического изменения вверх по стилистической шкале обычно сложным образом пересекается с возрастной и социальной характеристикой носителей языка. Приблизительно с середины XII в. до середины XIII в. (видимо, в разных диалектах и возрастных группах в разное время) сложилась такая ситуация, когда в изолированной позиции и на конце слова, а также в простых группах из двух согласных слабые редуцированные утратились фонологически (перестали противопоставляться нулю звука) и фонетически (перестали произноситься8). При этом до конца XII -начала XIII в. слабые редуцированные, утрачиваемые в разговорном и даже в полном стиле, могли восстанавливаться в особых стилистических условиях (при декламации идеологически важных и поэтических текстов), воспроизводясь как элементы традиционной ритмической структуры текста. Естественно, что восстановление слабых редуцированных было затруднено именно для абсолютно слабых (морфонологически изолированных), так как они не поддерживались сильными в тех же морфемах и словоформах (ср. кънлзл, кънАзю, кънАзи и т. п., кънигы, кънигъ, кънигами и т. п., но окъно -[окопа] окънъ - [окоп’эс’е] окъньце - [окэп’ес’э] окъньць).

Проследить детали отражения на письме таких стилистических сдвигов в произношении, осложнявшихся к тому же комплексом фонетических и морфонологических условий, практически невозможно, но общая тенденция на материале памятников XI - XV вв. отчётливо просматривается и хорошо известна исследователям: количество словоформ с пропущенными слабыми ерами постепенно увеличивается. Несмотря на множество привходящих обстоятельств

8 Здесь, видимо, были возможны различные последовательные стадии ослабления гласного, которые невозможно точно реконструировать; вплоть до нефонологических гласных неопределённого тембра типа шва ([к’п’яй’е] кънАже, окъно и т. п.).

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

(влияние протографов, орфографическая традиция, выучка писцов, тип памятника и т. п.), затрудняющих фонетическую расшифровку текстов, отражение в них падения редуцированных гласных поразительно напоминает развитие живого фонетического процесса (sound change in progress). Этот вывод может быть распространён и на отражение в древнерусских памятниках изменения сильных редуцированных в [е] и [о].

Из рукописей XI в., пожалуй, только ЕвгПс имеет многочисленные написания с е и о на месте сильных редуцированных (начдтокъ, любовь, сждьнои, день, месть, конець, правьденъ, въшедъ и т. п. ) при полном отсутствии каких-либо написаний с пропуском слабых еров. Учитывая, что в ЕвгПс примеры с прояснением редуцированных гласных в корнях типа *tbrt отсутствуют (ср. твьрдо, оутвьрдисА, съ|мьртьнЪи, осквьрнЪвъша и др. при господстве написаний со «старославянским» порядком плавного и еров, но с различением редуцированных гласных - мрьтвыА, тврьды, гръдии, млъниА и др.), можно полагать, что написания с е и о на месте сильных еров проникли в ЕвгПс из оригинала. Что касается памятников XII в., то на юге это ГЕ1144, в котором ещё нет написаний, отражающих прояснение сильных редуцированных. Таковы же, как было показано выше, Евф1161 и СуздЗм, хотя эти памятники не столь показательны в силу небольшого объёма. На севере широко отражает утрату слабых редуцированных переписанный в Новгороде УстС (около 1170 г.), при этом «сильные редуцированные нигде не заменены на письме буквами о и е» . На этом фоне своим сходством с ЕвгПс выделяется ТолПс, которая может быть датирована началом XII в. . У основного писца рукописи представлены как написания с пропуском еров в абсолютно слабой и слабой позиции (въ злобЪ 48, 87об, злаА 101, оумножать 107, прЪдъ кнази 51об, кто 165, никто 259, к томоу 49, разгнани 159об, събрашасА 45об, възвахъ 5об, вЪчно 51, евангелскымь 30 и др.), так и довольно широко с прояснением в сильной позиции (весь 43об, весьде 4об, день 229, деньми 56, дождь 111об, месть 97об, честьно 235об, сънемъ 144об, соньмище 143об, праведьника 52об, шепътаахоу 62об, пришелъ 203об, павелъ 57об, слезъ 220об, бренье 11, силенъ 23об, пользенъ 60, правьденъ 81, старьческъ 236об и др.). Написания с прояснением в корнях типа *tbrt в ТолПс отсутствуют.

В связи с разновременностью падения редуцированных гласных на севере и юге Руси представляет интерес ПЕ. Оно, видимо, было переписано в первой половине XIII в. в Новгороде, возможно, с галицко-волынского оригинала и отражает этап между падением слабых и прояснением сильных [ь] и [ъ]. При большом количестве написаний с пропуском слабых еров, которые сохраняются только в определённых позициях (прежде всего в группах согласных, между двумя одинаковыми согласными и в некоторых других случаях), в рукописи зафиксировано лишь 4 примера с прояснением сильных редуцированных (долгъ, столпъ, трии сотъ, четвьртовластець ), впрочем, два из них показательны, так как отмечены в корне *tblt и, вероятно, вынесены из оригинала.

В СИ (вторая половина XII в.) случаев пропуска слабых еров в корнях немного по сравнению со случаями их сохранения и наблюдаются эти пропуски обычно в изолированной позиции (книг-, кнАз-, мног-, птиц-, дв-, зл-, кто, мн-, тл-, что и т. п.). А в других случаях главным образом после

М.Б. ПОПОВ

плавного [г] (орла, творца, двьрми, вБрно, оумьрша); кроме того, имеются написания на р в конце строки), причём отсутствует замена еров буквами о, е.

Более ранняя стадия изменения зафиксирована в рукописи Злат (первая половина или середина XII в.): в абсолютно слабой позиции (особенно в корнях книг-, кнлз-, мног-) пропуск редуцированного гласного отражается, но таких написаний очень мало (кроме того, отмечены написания с пропуском ера в предлоге къ, ср.: к томоу, к тебБ, к намъ). В этой рукописи встречается и пропуск редуцированных гласных в обычной слабой (не абсолютно слабой) позиции (например, в суффиксе -ьн-) между согласными бн, вн, зн, дл, сн, лн, жн, мн, рн, тн, рш, вш, тл, а в исконных сочетаниях бн, гн, зн, кн, сн, бл, вл, мл, пл, бр, тв, тр отмечаются написания с неорганическими ерами, то есть фактически в тех же сочетаниях согласных, где отмечен пропуск этимологических еров; написаний с о, е на месте сильных редуцированных практически нет .

Злат и СИ трудно поддаются однозначной локализации, но, учитывая степень отражения падения редуцированных гласных и отсутствие нового ятя, цоканья и других ярких диалектных фонетических особенностей, исследователи указывают на их северо-восточное (ростово-суздальское) происхождение. Если это так, то рукопись Злат можно считать древнейшим дошедшим до нас памятником письменности Северо-Восточной Руси, более древним, чем СИ (вторая половина XII в.). Северо-восточные рукописи ТрК, ЖН1219, ТА1220, УЕ начала XIII в. (не позже 40-х гг.) из Ростова Великого отражают уже завершающую стадию падения редуцированных гласных. Об этом свидетельствует последовательное отражение как выпадения слабых редуцированных (тма, правдоу, овца, сдБла, сборъ, бывши и др. при сохранении их в группах согласных - тьща, дъщи, сльза, дъскы и др.), так и вокализации сильных редуцированных (поверже, столпъ, темницю, правьденъ, правед-никъ, жидовескъ, любовью, шепты, сажець и др), причём в них представлен также смешение ъ/о, ь/е . Если принятая исследователями диалектная принадлежность этих памятников верна, активный процесс падения редуцированных гласных в Северо-Восточной Руси - будущей великорусской территории - можно отнести к середине XII в. - первой половине XIII в. Упомянутые северо-восточные рукописи (Злат, СИ и ростовские начала XIII в.) отражают последовательное развитие этого процесса в говорах, которые позднее легли в основу современного русского литературного языка.

M.B. Popov. On the Fall of Reduced Vowels in the Old Russian Language: Chronology, Phonological Mechanism, Reflection in Written Records.

The paper is focused on some controversial issues of relative and absolute chronology concerning the fall of reduced vowels in the Old Russian dialects, as well as peculiarities of its phonological mechanism. The phonological theory and Old Russian written records of the 12th century support the view on new jat (t) phonologization before the fall of the weak reduced vowel in the next syllable. Based on the contrasting graphemes of е, о and ь, ъ in the manuscripts of the 13th-14th centuries, the idea of rather late (after the change of strong reduced vowels in [e] and [o]) disappearance of reduced vowels as phonemes is developed. The mixed concept of “absolutely weak position”, which is ambiguously estimated in paleo-

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

Russian studies, is discussed in the context of V.M. Markov’s hypothesis of non-etymological reduced vowels as a trigger of their fall.

Keywords: Old Russian language, historical phonology, fall of reduced vowels, absolutely weak positions, liturgical pronunciation, new jat.

Источники

ЕвгПс - Евгениевская псалтырь XI в. (ГПБ, Погод. 9; БАН 4.5.7).

ПА - Пандекты Антиоха XI в. (ГИМ, Воскр. 30).

Ил - Ильина книга XI-XII в. (РГАДА, Тип. 131).

Мст - Мстиславово евангелие до 1117 г. (ГИМ, Син. 1203).

ГЕ1144 - Галицкое евангелие 1144 г. (ГИМ, Син. 404).

СуздЗм - Суздальский змеевик (ГИМ, № 19726).

Евф1161 - надпись на кресте Евфросинии Полоцкой 1161 г.

ТолПс - Толстовская псалтирь XII в. (РНБ, F.n.I.23).

Мил - Милятино евангелие XII в. (РНБ, F.wU).

Злат - Златоструй XII в. (РНБ, F.wI^).

СИ - Слово Ипполита (ГИМ, Чуд. 12).

ДЕ1164 - Добрилово евангелие 1164 г. (РГБ, ф. 256, № 106).

УстС - Устав Студийский около 1170 г. (ГИМ, Син. 330).

ВарлХут - Вкладная Варлама Хутынскому монастырю 1192-1210 гг.

Смол1229 - Список А Договорной грамоты смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою и о. Готландом 1229 г.

ТрК - Троицкий (Лаврский) кондакарь (РГБ, ф. 304.1, № 23).

ЖН1219 - Житие Нифонта 1219 или 1222 г. (РГБ, ф. 304.1, № 35).

ТА1220 - Толковый апостол 1220 г. (ГИМ, Син. № 7).

УЕ - Университетское евангелие XIII в. (НБ МГУ № 2, Ag.80).

ПЕ - Полоцкое евангелие XIII в. (РНБ, Пог. 12).

ГЕ1266-1301 - Галицкое евангелие 1266-1301 гг. (РНБ, F.wI^).

РП1282 - Русская правда по списку Новгородской кормчей 1282 г. (ГИМ, Син. 132). ЕЕ1283 - Евсевиево евангелие 1283 г. (РГБ, ф. 178, № 3168).

ЛЕ - Луцкое евангелие XIV в. (РГБ, ф. 256, № 112).

Литература

1. Трубецкой Н. С. О звуковых изменениях русского языка и распаде общерусского языкового единства // Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. - М.: Прогресс, 1987. - С. 143-167.

2. Шахматов А.А. Очерк древнейшего периода истории русского языка // Энциклопедия славянской филологии. - Вып. 11 (I). - Пг.: Отд-ние рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук, 1915. - 368 с.

3. Соболевский А.И. Труды по истории русского языка: в 2 т. / Под ред. В.Б. Крысько. -М.: Яз. славян. культуры, 2004. - Т. 1: Очерки из истории русского языка. Лекции по истории языка. - 712 с.

4. Томсон А.И. О дифтонгизации е, о в украинском языке // Сб. Отд-ния рус. яз. и словесн. АН СССР. - Л., 1928. - Т. 110. - № 3. - С. 318-322.

М.Б. ПОПОВ

5. Shevelov G.Y. A historical phonology of the Ukrainian language. - Heidelberg: Winter, 1979. - 809 p.

6. Garde P. Le mythe de l’allongement compensatoire en ukrainien // The Annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the United States. - 1981-1983. - V. XV, No 39-40. - Р. 69-81.

7. ГиппиусА.А., ЗализнякА.А. О надписях на Суздальском змеевике // Балто-славянские исследования 1997. - М.: Индрик, 1998. - С. 550-555.

8. Мольков Г.А. Лингвистическое и палеографическое исследование древнерусской рукописи Милятино евангелие (РНБ, F.n.I.7): Дис. ... канд. филол. наук. - СПб., 2014. - 267 с.

9. Фалёв И.А. О редуцированных гласных в древнерусском языке // Язык и литература. -1927. - Вып. 1, Т. 2. - С. 111-122.

10. ЗализнякА.А. Древненовгородский диалект. - М.: Яз. славян. культуры, 2004. - 872 с.

11. Шахматов А.А. Исследование о Двинских грамотах XV в. // Исследования по русскому языку. - СПб.: Отд-ние рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук, 1903. - Т. 2, Вып. 3. - 140 + 184 с.

12. Голоскевич Г.К. Евсевиево евангелие 1283 года: Опыт историко-филологического исследования // Исследования по русскому языку. - СПб.: Отд-ние рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук, 1914. - Т. 3., Вып. 2. - 70 с.

13. ЗализнякА.А. Древнерусская графика со смешением ъ - о, ь - е // Зализняк А.А. «Русское именное словоизменение» с приложением избранных работ по современному русскому языку и общему языкознанию. - М.: Яз. славян. культуры, 2002. -С. 577-612.

14. Успенский Б.А. Русское книжное произношение XI - XII вв. и его связь с южнославянской традицией (Чтение еров) // Успенский Б.А. Избранные труды: в 3 т. - М.: Шк. «Языки русской культуры», 1997. - Т. III: Общее и славянское языкознание. -С. 143-208.

15. Ладыженский И.М. Графико-орфографические и языковые особенности рукописных книг Типографского собрания РГАДА № 165, 166, 167: Дис. ... канд. филол. наук. - М., 2011. - 282 с.

16. Малкова О.В. Редуцированные гласные в Добриловом евангелии 1164 года: Авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1967. - 21 с.

17. Малкова О.В. О принципе деления редуцированных гласных на сильные и слабые в позднем праславянском и в древних славянских языках // Вопр. языкознания. -1981. - № 1. - C. 98-111.

18. Попов М.Б. Проблемы синхронической и диахронической фонологии русского языка. - СПб.: Филол. фак. СПбГУ, 2004. - 346 с.

19. ФёдороваМ.А. Орфография Мстиславова евангелия и проблема узкой датировки памятников раннедревнерусского периода // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 9. - 2015. -Вып. 2. - С. 164-176.

20. ВайанА. Руководство по старославянскому языку. - М.: Изд-во иностр. лит., 1952. -447 с.

21. Каринский Н.М. Язык Пскова и его области в XV веке. - СПб.: Тип. М.А. Александрова, 1909. - 207 с.

22. Хабургаев Г.А. Ещё раз о хронологии падения редуцированных в древнерусском языке (в связи с вопросом о соотношении книжнописьменной и диалектной речи) // Лингвистическая география, диалектология и история русского языка. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1976. - С. 397-406.

К ВОПРОСУ О ПАДЕНИИ РЕДУЦИРОВАННЫХ ГЛАСНЫХ...

23. Чекман В.Н. Исследования по исторической фонетике праславянского языка: типология и реконструкция. - Минск: Наука и техника, 1979. - 215 с.

24. Марков В.М. К истории редуцированных гласных в русском языке. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1964. - 279 с.

25. Ладыженский И.М. Редуцированные гласные в Ильиной книге // Die Welt der Slaven. - 2014 - Т. LIX. - С. 219-241.

26. Гринкова Н.П. Евгениевская псалтырь как памятник русской письменности XI в. // Изв. II Отд-ния РАН. - 1924. - Т. XXIX. - C. 289-306.

27. ИщенкоД.С. Древнерусская рукопись XII века «Устав студийский»: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Одесса, 1986. - 16 с.

28. Гавриленко Т.Н. Отражение редуцированных гласных в рукописи XII в. // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. 2. - 1989. - Вып. 2. - С. 68-73.

29. Шулаева Д.П. К истории языка в XIII в. (Палеографическое и фонетическое описание рукописи ГПБ Пог.12): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Л., 1970. - 15 с.

30. Голышенко В.С. Из истории русского языка XII века (палеографическое и фонетическое описание рукописи Чудовского собрания № 12 ГИМ): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1963. - 26 с.

31. Караулова Ф.В. Палеографическое и фонетическое описание рукописи Златоструя XII века: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Л., 1977. - 22 с.

32. Князевская О.А. О судьбе редуцированных гласных ъ, ь в ростовских рукописях первой трети XIII в. // Лингвогеография, диалектология и история языка. - Кишинёв: Штииница, 1973. - С. 202-208.

33. Князевская О.А. Буквы о, е на месте редуцированных гласных в ростовских рукописях начала XIII в. // Лингвистическая география, диалектология и история языка. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1976. - С. 327-336.

Поступила в редакцию 24.07.14

Попов Михаил Борисович - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка, Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург, Россия.

Определение позиций редуцированных В XII в. произошел процесс падения редуцированных, который заключался в утрате редуцированных в слабой позиции и изменение их в [о] и [е] в сильной позиции. Нужно иметь в виду, что редуцированные произносились неодинаково в сильной и слабой позициях: ко времени их утраты в слабой позиции эти звуки произносились очень кратко, а в сильной, наоборот, стали приближаться к гласным полного образования [o] и [e], что и определило их дальнейшую судьбу. Умение правильно определять позиции редуцированных - необходимое условие правильного чтения и понимания текста. Слабые (начинать говорить о позициях лучше со слабых, т. к. сильная позиция обусловлена наличием слабых) позиции: 1. конец неодносложного слова (домъ, конь); 2. перед слогом с гласным полного образования (пьня, съна); 3. перед слогом с редуцированным в сильной позиции (пъпьрьць, жьньць, съмьрть). Примечание. Существует такое понятие, как абсолютно слабая позиция (ср. в словах кънязь, мъного, когда нет однокоренных слов, в которых редуцированный стоял бы в сильной позиции). В подобном положении происходила очень ранняя утрата редуцированных. Уже в ранних письменных памятниках встречаем написание данных слов без редуцированного.

Так, в надписи на Тьмутараканском камне (1068 г.) слово князь написано без редуцированного. Сильные позиции: 1. перед слогом, в котором редуцированный находится в слабой позиции (жьньць, вьсь); 2. в начальном первом слоге под ударением, причем приставка часто не влияет, т. к. важен корневой слог (мьсти - существительное в Р. пад. ед. ч.); 3. в односложных словах, исключая предлоги (например, местоимения тъ, сь, союз нъ) - данную позицию можно считать разновидностью предшествующей; 4. в сочетании редуцированного с плавным между согласными в корне слова независимо от других условий (търгъ, вълкъ, зьрно). Такой разновидности сильной позиции не было в старославянском языке. Часто формы одного и того же слова имели исходно разные основы (И.п. ед. ч. - пъпьрьць[попрец], а Р.п. ед.ч. - пъпьрьца[пперца> перца]) - происходило выравнивание основ (в данном случае - по косвенным падежам) в результате действия грамматической аналогии. В некоторых случаях можно наблюдать более сложный процесс - двойную аналогию (правьдьнъ - правьдьна), где наблюдается, во-первых, влияние основы косвенных падежей этого слова, во-вторых, влияние одноструктурных слов - наличие в мужском роде кратких прилагательных беглого [е]). История напряженных редуцированных Возникновение напряженных редуцированных: 1. из редуцированных переднего [ь] и непереднего [ъ] ряда в положении перед [j] (ср. полная форма прилагательного худыи образовалась от краткой худъ с помощью прибавления местоимения и= ). 2. из гласных полного образования [и], [ы] в полoжении перед [j](ср. в глаголах III класса, где перед окончанием должен быть [j]): корневой гласный оказывался перед [j] и становился звуком более узким, закрытым - редуцированным напряженным звуком.

Напряженный редуцированный мог быть а) в сильной позиции(крыю: крыj-у - сильная позиция, т. к. напряженный редуцированный находится под ударением в первом корневом слоге), б) в слабой позиции (лию: лиj-у - слабая позиция, т. к. напряженный редуцированный находится перед слогом с гласным полного образования и не под ударением); Результаты изменений напряженных редуцированных в трех восточнославянских языках были различными: в сильной позиции в русском языке напряженные редуцированные прояснились в гласные полного образования [о] и [е] (лей, брей), а в белорусском (лi, брый) и украинском (лий, брий) языках в [ы] и [и] (такой же результат и в старославянском языке); в слабой позиции во всех языках напряженные редуцированные утратились. Однако в современном русском языке можно встретить и незакономерный результат изменений напряженных редуцированных. Так, в безударном положении вместо закономерного окончания -ой находим окончание -ый (ср. золотой, но красный), что объясняется влиянием церковнославянского языка. При чтении текста слова с напряженными редуцированными принято читать условно, как после падения редуцированных: рыю читаем как рою (сильная позиция), а пию - как пью (слабая позиция). Одним из важнейших следствий падения напряженных редуцированных считается образование новых групп согласных - согласный с йотом (веселье [лj], воробьи [бj]), что до падения редуцированных было невозможным, т. к. согласный под воздействием йота изменялся (ср. любить - люблю, светить - свечу и т. п.). В белорусском и украинском языках новая группа согласных претерпела дальней- шие изменения: [j] ассимилировался с согласным, а согласный приобретал долготу (укр. [суд"а], белорусск. [суд"з"а]). Судьба сочетаний редуцированного с плавным В отличие от праславянского в древнерусском языке было лишь три сочетания редуцированного с плавным tъrt, tъlt, tьrt, т. к. под воздействием твердого [l] редуцированный переднего ряда передвинулся в задний ряд. По закону слогового сингармонизма после шипящих согласных появляется редуцированный переднего ряда(ср. желток: звук [ж"] - исконно мягкий согласный и по закону слогового сингармонизма он мог сочетаться в пределах слога только с гласными переднего ряда). В старославянском языке древнерусским сочетаниям типа *tъrt соответствовали сочетания *trъt. Старославянское написание редуцированного после плавного передает слоговость плавного звука. В сочетаниях типа *tъrt редуцированный находился всегда в сильной позиции, во всех восточнославянских языках [ъ] изменился в [о], [ь] - в [е]. Однако наряду с общерусскими явлениями в области развития сочетаний типа *tъrt , в письменных памятниках наблюдается так называемое “второе полногласие” (термин А. А. Потебни), т.е. появление на месте этих сочетаний полногласных сочетаний -оро-, -оло-, -ере-. В сочетаниях типа *tъrt слогораздел мог проходить или перед плавным, или после плавного. В том случае, когда слогораздел проходил перед плавным, звуки [r] и [l], оказавшись перед согласным, развивали слоговость, в результате чего в подобного типа сочетаниях появлялось не два, а три слога (данный процесс начинается одновременно с падением редуцированных): тър/гъ > тъ/р/гъ. Судьба подобных сочетаний зависела от следующего слога. Если сочетание редуцированного с плавным находилось перед слогом со слабым редуцированным, то происходило второе полногласие (слоговой плавный, в силу краткости последующего слога с редуцированным, был, вероятно, долгим, и поэтому в эпоху падения редуцированных за счет утраты слоговости происходило прояснение [ъ] в [о] и [ь] в [е], а за счет утраты долготы - развитие второго гласного этой же артикуляции после плавного согласного): Им.п. търгъ > торогъ; если же такое сочетание находилось перед слогом с гласным полного образования, то происходило лишь прояснение редуцированного в гласный полного образования за счет утраты слоговости плавного звука:Р.п.тър/га > тъ/р (слоговый)/га. Результатом этого было появление разных основ одного и того же слова (стълбъ > столобъ, но стълба > столба - затем происходит выравнивание основ).

Слова со вторым полногласием можно встретить как в современном русском литературном языке (остолоп, бестолочь, полон (краткое прилагательное), веревка), так и в говорах (ср. в псковских говорах сереп `серп", верех `верх", молонья `молния", скатеретка `скатерть"). Вопрос о времени появления второго полногласия решался в лингвистике неоднозначно. Так, уже в древнейшем письменном памятнике - “Остромировом евангелии” - находим сочетания tъrt (древнерусское написание), trъt (старославянское написание), tъrъt (двуеровое написание). Академик А. И. Соболевский считал двуеровые написания отражением живых процессов в языке, т. е. рассматривал как отражение второго полногласия. А. А. Шахматов объясняет подобное написание совмещением двух графических систем: писец пишет в соответствии с произношением tъrt…, а потом, сверяясь с текстом, дописывает -tъrъt. В последнее время считается, что второе полногласие начинает появляться до падения редуцированных, а завершается с падением редуцированных. Важно уметь различать первое и второе полногласия: если есть параллель с неполногласием (золото - злато, борода - брадобрей), то это первое полногласие; если же полногласное сочетание чередуется с -ол-, -ор-, -ер- (полон - полный), то это второе полногласие. Судьба сочетаний плавного с редуцированным В древнерусском языке было 4 сочетания плавного с редуцированным trъt, trьt, tlъt, tlьt; данные сочетания в древнерусском и старославянском языках совпадали. Нужно помнить, что позиции редуцированных в таких сочетаниях определялись по общему основанию. В сильной позиции во всех трех восточнославянских языках результат изменений сочетаний плавного с редуцированным совпадал: редуцированный переднего ряда прояснялся в гласный полного образования [е], а редуцированный непереднего - в [о]. Разные результаты были в слабой позиции: в русском языке происходила утрата редуцированного (кръвь > кров" в Им. п. и въ кръви> во крви в М.п.; затем происходит выравнивание основ по грамматической аналогии), а в белорусском и украинском плавный становился слоговым, и, чтобы устранить слоговость, вставлялся гласный [ы] или [и] перед плавным или после плавного (укр. кирвавый,белор. крывавый). Следствия падения редуцированных В результате падения редуцированных (прояснение в сильной позиции в гласные полного образования: [ъ] > [о], [ь] > [е] и исчезновение в слабой позиции, т.е. ъ и ь как самостоятельные фонемы в системе русского языка перестали существовать) произошла коренная перестройка всей фонетической системы русского языка.

В ряде случаев фонетический процесс падения редуцированных сыграл роль и в истории морфологической системы русского языка (например, в изменении фонетико-морфологического строения слова), и в истории лексического состава языка (затемнение этимологической структуры слова, разрыв связей исконно родственных слов). I.Изменение слоговой структуры древнерусского языка и связанные с этим явления. 1. Утратил свою актуальность закон открытого слога (ср. до падения редуцированных в слове домъ было два открытых слога, после падения редуцированных данное слово стало односложным, причем слог стал закрытым). 2. Появилось большое количество односложных слов (сон < сънъ,мир < миръ). 3. Потерял актуальность закон слогового сингармонизма: в одном слоге стали возможны звуки разной зоны (в слове лес после утраты конечного редуцированного в одном слоге оказались вторично смягченный согласный, гласный переднего ряда и твердый согласный, что было несвойственно древнерусскому языку). 4. Появление новых грамматических форм и новых морфем - возникновение морфем без гласных звуков (корневые морфемы, приставки и суффиксы, нулевые окончания). Причем появление такой морфемы, как нулевого окончания, стало признаком определенных грамматических форм; оно выступает в современном русском языке в словах женского и мужского рода 2-ого и 3-его типов склонения, независимо от времени появления этих слов в языке (ср. не только день, но и комсомолец). II.Образование беглых [о] и [е]. В зависимости от фонетического положения редуцированных возникло чередование [о] и [е] с [o].

Однако уже в древнерусском языке данное чередование можно встретить и в словах, где редуцированных не было (так, в словах ров - рва, лед - льда объясняется действием аналогии: беглые звуки появились на месте [о] и [е]) по аналогии со словами типа сънъ - съна, дьнь - дьня. В дальнейшем в современном русском языке данное чередование из фонетического явления превратилось в морфологическое - в средство образования форм слов (флажок - флажка, комсомолец - комсомольца). III. Возникновение новых групп согласных и их изменения. 1. Образование новых групп согласных, ранее отделенных друг от друга редуцированным в слабой позиции (ср. палъка > палка), т.е. появились разнообразные группы согласных, ранее ограниченных в своей сочетаемости. 2. Ассимиляция звуков по глухости (ло[шк]а < ложька, пчела < бчела < бъчела) - звонкости (изба < истба < истъба; в некоторых случаях результаты ассимиляции отражены в современной орфографии: трижды < тришды < тришьды и др.), по твердости - мягкости (красный < крас"ный < красьныи), по месту и способу образования, т. е. полное уподобление ([ж]еною < [жж]еною <[зж]еною < [сж]еною < [съ ж]еною) 3. Диссимиляция представлена в русском языке в меньшей степени,чем ассимиляция. В основном она коснулась групп согласных “взрывной + взрывной” и “аффриката + носовой” (къто > кто > [хто] - исходно оба согласных взрывные, глухие; вместо взрывного появляется такой же глухой, заднеязычный, но отличающийся по способу образования). Под влиянием орфографии результаты диссимиляции в целом утрачены (ср. лишь в произношении прилагательных мягкий [м"ахк"ий], лёгкий [л"охк"ий]). 4. Оглушение звонких согласных в абсолютном конце слова (кръвь> [кроф"]). 5. Возникновение в результате падения напряженных редуцированных новых сочетаний согласных с [j] ([друз"jа], [колос"jа]). 6.

Появление новых сочетаний [тл] и [дл] вследствие утраты редуцированного между этими согласными (ме[тл]а из ме[тьл]а). 7. Упрощение групп согласных, возникших после падения редуцированных, путем выпадения одного из этих согласных (се[рц]е <се[рдц]е < сь[рдьц]е). Другим путем освобождения от труднопроизносимых групп согласных было развитие слоговости сонорными с последующимным, что вызвало появление еще одной категории слов с беглыми гласными (в словах огнь и угль, где после утраты редуцированного в конце слова возникли труднопроизносимое сочетание согласных; сонорные становились слоговыми, дальнейшее изменение привело к возникновению гласного [о]: огонь, уголь. Подобный процесс развития слоговости широко известен и в формах Р.п. мн.ч. существительных с бывшими основами на *a и *o (ср. современное чередование земля - земель, стекло - стекол). 8. В определенных грамматических формах на конце слова отмечается отвердение губного cогласного [м"] > [м] (в форме 1-ого лица ед. ч. настоящего или простого будущего времени глаголов - емь > ем, дамь > дам; в Т. пад. ед. ч. существительных м. и ср. р., прилагательных и неличных местоимений - новымь > новым, темь> тем; в М. пад. ед. ч. м. и ср. р. прилагательных и местоимений - новомь > новом, томь > том). Но данный процесс не охватывал все грамматические формы: ср. семь, восемь (в данном случае можно предположить, что мягкость конечного губного поддерживается формами косвенных падежей). IV. Одним из важнейших следствий падения редуцированных является количественное изменение звуковой системы, причем количество гласных звуков уменьшилось, а количество согласных уве- личилось - добавились мягкие переднеязычные [т"], [д"] и 6 губных [п"], [б"], [м"], [в"], [ф"], [ф]. После падения редуцированных на восточнославянской почве развился звук [ф], исконно чуждый славянским языкам. Звук [в] губно-зубной, попадая в фонетическое положение конца слова, становится глухим: при образовании этого звука теряется голос и преобладание получает шум, что изменяет его в глухой [ф]. В такое положение звук [в] мог попасть только после падения редуцированных, т.к. до этого [в] не могло быть в абсолютном конце слова. V. Оформление категории соотносительности согласных по глухости - звонкости. Падение редуцированных вызвало совершенно новое для древнерусского языка явление - наличие шумного согласного в абсолютном конце слова. В такой позиции произошло оглушение звонких шумных. Все это обусловило то, что в определенных фонетических положениях глухость - звонкость перестала играть фонематическую роль, т.к. слова, различающиеся глухими и звонкими согласными, в таких положениях перестают быть противопоставленными друг другу (ср. древнерусские слова [прудъ] и [прутъ] в современном языке совпадают в одном звуковом комплексе [прут]). VI. Полное освобождение твердости - мягкости согласных от позиционных условий. Утрата слабых редуцированных вызвала процессы ассимиляции согласных по признаку твердости - мягкости (ть[мьн]ыи > те[м"н]ый > [т"омный]). После падения редуцированных на конце слов оказывались как твердые, так и мягкие согласные, причем в русском языке в определенной степени здесь развивался процесс отвердения мягких губных согласных звуков (в основном это касается одного губного согласного - [м]: ср. в форме 1-го лица ед.ч. настоящего времени от глагола дати вместо [дамь] возникло [дам`], а затем [дам] и т. д.). Итак, в русском языке твердость - мягкость согласных приобрела полную независимость от позиционных условий: в результате падения редуцированных твердые и мягкие согласные перестали быть неразрывно связаны с качеством последующего гласного, освободившись от этой зависимости в положении конца слова и перед согласными, возникла противопоставленность твердых и мягких согласных.

Фонетические процессы в области гласных, развившиеся в русском языке после падения редуцированных. Переход е > о

Изменение [е] в [`о] было свойственно большинству русских го- воров. Переход [е] в [`о] происходил в положении после мягких соглас- ных перед твердыми (мягкость предшествующего согласного при этом сохранялась). Если в современном русском литературном языке пере-ход [е] в [`o] наблюдается только в ударном слоге, то исконно такое изменение [е] в [`о], как предполагается, не было связано с положением [е] под ударением (ср. в современных северновеликорусских ёкающих говорах произношение типа [н"осу], [в"озу] и т. п. - в данном случае сохранение наиболее ранних явлений в изменении [е] в [`о]). Временные границы действия данного процесса можно определить и доказать. Начало изменения [е] в [`о] может быть отнесено 1)не ранее чем к XII в., т.к. такой процесс не мог развиться раньше, чем произошло вторичное смягчение согласных, иначе в современномрусском языке не сохранялась бы мягкость предшествующего согласного перед новым [о] из [е], т.к. мягкость согласного была полностью обусловлена следующим за согласным гласным переднего ряда: из [везъ] с полумягким [в] возникло бы [воз], а не [в"оз]; 2) к периоду после падения редуцированных, т.к. такому изменению подвергся и [е], развившийся из редуцированного переднего ряда в сильной позиции вXII в. В определенный период развития русского языка переход [е] в [`о] перестал быть живым процессом. Время прекращения действия этого процесса - XIV-XVI вв.: важно обратить внимание на судьбу [е] перед [ш], [ж] и [ц].Переход [е] в [`о] наблюдается перед [ж] и [ш], которые отвердели к XIV в. (ср. ёж, идёшь), но отсутствует прерд [ц"], который отвердел лишь к XVI в. (ср. отец, молодец). В современном русском языке встречаются три случая: 1. Есть условия для перехода, и есть фонетически закономерный переход [е] в [`о] (нёс, сёла); 2. Условия для перехода есть, а переход отсутствует, что может объясняться следующими причинами: а) в словах типа отец, купец нет перехода, т.к. [ц] отвердел, когда действие перехода е > `o завершилось; б) в словах типа аптека, газета нет перехода, т.к. это более поздние заимствования; в) в словах типа небо, перст, надежда нет перехода, т.к. эти слова заимствованы из старoславянского языка через посредство церковнос лавянского языка, которым никогда не было известно изменение [е] в [`о] (ср. древнерусские слова нёбо, напёрсток, в говорах - надёжа); г) в словах типа лето, лес нет перехода, т.к. [е] из [м], который к этому периоду еще не совпал с [е]; д) в словах типа женский, деревенский нет перехода, т.к. [н] долго сохранял мягкость перед суффиксом -ьск-, е) в словах типа первый, верх нет перехода, т.к. позднее отвердение : в группе * tьrt был не только плавный, но и мягкий под влиянием последующего редуцированного переднего ряда (мягкость утратилась раньше перед переднеязычными согласными (мёртвый) и позднее перед заднеязычными согласными); ж) в словах типа ненависть, нехотя, недруг нет перехода, т.к. в приставках может быть обобщение с другими корнями, которые начинаются с мягкого согласного. 3. Условий для перехода нет, а переход есть: это объясняется действием грамматической аналогии: а) в словах типа щёки (после мягкого перед мягким) - по аналогии с весна-вёсны, село-сёла; б) в словах типа звёзды, гнёзда ([е] из [м]) - по аналогии с теми же словами весна-вёсны, село-сёла; в) в словах типа землёю, свечою (перед мягким согласным) по аналогии со словами твердого варианта - водою, женою; г) в словах типа лицо, кольцо (в абсолютном конце слова) по аналогии с твердым вариантом - бревно, село; д) в словах типа моё, твоё (в абсолютном конце слова) по аналогии с твердым вариантом - оно, то; е) в словах типа (на) берёзе, переплёте (перед мягким согласным) по аналогии с другими формами этих слов - берёза, переплёт; ж) в словах типа несёте, идёте (перед мягким согласным) по аналогии с другими формами этих слов - несём (конечный губной рано отвердел), несёшь, идём, идёшь.

Причины падения редуцированных. Отражение процесса падения редуцированных в письменных памятниках. Существует несколько гипотез о причинах падения ред-х. 1 . В. М. Марков, Иванов. Ред-е утратились потому, что они были малоинформативными фонемами, были слабо противопоставлены другим гласным фонемам . Ь и Ъ хар-ись особым доп. признаком – сверхкраткость. Марков: информативность ред-х снижалась еще больше за счет распространения неэтимологических ред-х, вследствие пр-па восходящей звучности. Если этот принцип нарушался, то возникали вставные ред-е: ВЪЗЪ ЗЬРѣТИ – этимологически на конце приставок на –З не было ред-ого. Вставной ред-й появляется для восстановления пр-па восходящей звучности. 2 . Н. Д. Русинов. Утрате ред-х способствовало изменение хар-ра ударения. Первоначально ударение было музыкальным. Ударный гл-й отмечался интонацией. В ДРЯ очень рано ударение стало силовым. Ударн. гл-й теперь выделялся силой и долготой. -> Возникло противоречие: если перед ударением оказ-ся ред-й, то он произносился короче и слабее, чем перед гл-м в безударном слоге, что противоречило хар-ру ударения: ДЪ’СКЫ (доски). ППР в памятниках . Др. русские памятники отражали неравномерную картину. Она связана с типами пам-в, с территорией их возникновения, с позициями ред-х. В бытовой письменности ред-е удерживались дольше, чем в книжной. Пам-ки отражают более раннюю утрату ред-х в слабой позиции, прояснение – более позднее. В разных слабых позициях утрата ред-х проходила в разное время. Раньше всего утрачиваются ред-е в начальном предударном слоге, особенно в тех морфемах, где слабые ред-е не чередовались с сильными: КЪ НѧЗЬ, МЪ НОГО, КЪ ТО, ЧЪ ТО. Рано утрачиваются ред-е в абсолютном конце слова. Эта позиция тоже не поддерживалась сильными. В конце слов ред-е выступали как разделители при сплошном написании текста. Позже Ъ и Ь стали указывать на тверд/мягк согл-ого. Судить об утрате конечных ред-х можно по косвенным данным: отвердение конечных губных (чаще всего М) – ѣМЬ (Ъ) -> ем, ТѣМЬ (Ъ) -> тем. Отвердение конечного М прошло по всей Руси. Искл.: СЕМЬ, ВОСЕМЬ. В некоторых русских говорах отвердение конечных губных прошло шире: КРОВ (=кровь), ГОЛУБ (=голубь). В разных говорах ред-е утратились в разное время. На юге падение произошло раньше (сер. XI в), на севере (сер. XII в). К сер. XIII века падение ред-х завершилось.

Ъ, ь в сочет с j изменялись: ъj > ы, jьj > и (комбинаторные изменения). Ы, И могли быть и позиц вариантами ыj, иj. Пр., крыѭ (крыти). К позиционным изменениям относятся сильные и слабые позиции -> в одной и той же морфеме редуц могли черед-ся как сильные и слабые. Потом слабые редуц вообще перестали произноситься, а сильные начин произноситься как гласные полного образования О и Е. Редуц ы, и в слабых позициях тоже утрачивались, а в сильных – вокализовывались, но в разных вост-слав диалектах по-разному. В говорах, к-е легли в основу РЯ ы>о, и>е. Пр, ши/а > ше/а, глухыи > глухой. В говорах, к-е легли в основу укр и бел яз сильные ы, и перешли в ы, и полного образвоания. Вскоре в укр яз Ы и И совпали в одном И. Пр., Лии > леи (рус), лiи (укр), лi (бел). Крыи> крой, крiи, крыи. Судьба редуц зависела от того, наход-ся ли он перед плавным или после него: 1. tъrt 2. trъt. В сочетаниях 1го типа во всех диалектах редуц прояснялся. Пр., търгъ, вълна, дьржати. В сочет 2го типа судьба редуц уже зависела от позиции. В сильных позициях редуц, как обычно, прояснялись. Пр., кръвь. В слабых позициях (Пр., сльза): 1. у всех вост славян происх утрата ред => 2. появлялось стечение согласных 3. плавный развивал слоговость 4. но для вост славян слоговость нехар-на, поэтому происходил процесс освобождения от слоговости -> в говорах рус яз после плавных развив гласные О и Е. В отд словах (как диалектное явление) были утрачены и редуц, и плавные. За счёт слоговости плавных развив звуки Ы и И и в укр, и в белорус языках. В некот случаях рез-ты падения редуц были неожиданными, не соответ-ли правилам соотв позиций: слабые ред могли проясняться, а сильные утрачиваться. Пр., смольньскъ > Смоленск, чьтьца > чтеца (возд формы Им.п.). Такие формы возникают в связи с грамматической аналогией (стремление к обобщению основ у разных форм слова).

Изменения в слоговой и морфемной структуре слова в связи с падением редуцированных. ПР привело к перестройке звуковой системы ДРЯ, т. к. прекратило д-ие основных закономерностей более древнего периода истории. После ПР утратил свою актуальность закон открытого слога (хотя тенденция к открытости слога осталась). Так слова, имевшие в ДРЯ 2 открытых слога: сто/лъ, ко/нь, съ/нъ, оказались односложными, причем с закрытым слогом: стол, кон’, сон. Потерял актуальность и слоговой сингармонизм: в пределах одного слога стали возможны звуки неоднородной артикуляции (л’ес – в 1 слоге мягкий согл., передний гласный и твердый согл). Все это привело к тому, что в русском языке распространились односложные слова (до ПР в основном некоторые союзы и предлоги). Утрата слабых ред-х и связанные с нею изменения стр-ры слога привели к появлению в ДРЯ новых грамматических форм и новых морфем. «0 окончание» - форма слова представляет собой чистую основу в рез-те утраты конечного слабого Ь или Ъ. До ПР Ь и Ъ были окончаниями форм И. п., ед. ч. слов м. р.: столъ, конь , слов м. и ж. р.: гость, кость . После ПР в этих формах возникло «0 окончание». Но если бы формы с «0 окончанием» были только в словах с Ь и Ъ на конце, то следствия ПР не вышли бы за рамки чисто фонетических явлений. Возникнув как рез-т ПР, новые формы стали явлением грамматическим, т. е. характеризующим морфологическую систему РЯ, формы его словоизменения. Так же развивались и грам-ие элементы, состоящие из одного согласного (до ПР не сущ-ло морфем из 1 согл.). Пример: до ПР формы 3 л., ед. и мн. ч. глаголов наст. вр. оканчивались на [ть], после ПР окончанием стало только [т’]. После ПР появились и суффиксальные морфемы из одних согл. Пример: вместо ДРЯ суф-сов –ьск -, -ьн -, -ък -, возникли –ск -, -н -, -к - (палъка – палка ). В ДРЯ такие морфемы совершенно искл.

Изменения в системе согласных фонем в связи с падением редуцированных. После ПР произошли следующие процессы: 1 . формирование фонем ф/ф’ . Раньше встречались только в заимствованиях. После ПР возникло оглушение в/в’ в абс. конце слова (кроф ’) и перед след. глухим (моркоф ка). У фонем в/в’ появляются позиционные варианты ф/ф’. Создаются предпосылки появления самостоятельных фонем ф/ф’. Процесс поддерживается наличием достаточного кол-ва заимствований с ф/ф’ в сильных позициях (ф араон). До сих пор в говорах, где отсутствует оглушение в, в этиз позициях замена на хв, п. 2 . формирование корреляции по звон/глух согласного . До ПР звонкие и глухие согл. сущ-ли, но они не образовывали соотносительных рядов, т. е. не сущ-ло позиций, где глухие озвончались, а звонкие оглушались. Искл.: з/с, т. к. в приставках на –з не было ред-ого. До ПР ПѧДЬ – ПѧТЬ; РОГЪ - РОКЪ. Появились позиции нейтрализации глух/звон: конец слова, перед шумным согл. Это означало, что глух/звон стало позиционно обусловленным кач-ом. Вместо параллельных рядов появились пересекающиеся ряды: до ПР <д> - [д], <т> - [т], после ПР [д], [т]. ПРУД – ПРУТ, СВАТАТЬ – СВАДЬБА . После ПР смыслоразличительная роль этого признака ослабилась. В рез-те возникновения соотнесенности, возникло большое кол-во омофонов. 3 . формирование корреляции по тверд/мягк согласного. К началу письменного периода произошло вторичное смягчение полумягких -> появились пары тверд/мягк. До ПР мягкие согл. не выступали как самостоятельные, т. к. не выполняли смыслоразличительной роли. После утраты конечного ред-ого на конце слов стали находиться либо тверд., либо мягк. согл. -> они стали единственными различителями смысла в позиции конца слова: БЫЛЪ – БЫЛ’(Ь). Тверд/мягк полностью освободились от влияния гласных, стали самостоятельными фонемами. Признак тверд/мягк усилил свою смыслоразличительную роль.

Изменения в системе гласных фонем в связи с падением редуцированных. После ПР сократилось кол-во и упростилась система гласных. Фонемы Ь, Ъ перестали сущ-ть. Осталось 7 глас. фонем. Утратился 1 из диффер-х признаков – долгота (количественный, квантитативный). Произошло объединение фонем <ы> и <и> в одну. Их судьба связана с категориями тверд/мягк. 1 . Сначала твердость и мягкость как парное явление было очень ограниченно. Все твердые могли получать только полумягкость. В это время <ы> и <и> являются самостоятельными фонемами: мылъ – милъ . 2 . К нач. письменного периода произошло вторичное смягчение полумягких. Появились пары, но мягкие согл. еще не явл. самостоятельными. Обычно в этот период смыслоразличительную роль выполнял целый слог (силлабема): мылъ – милъ : гласный уже не играет определяющей роли, а согл. еще не приобрел эту роль. Фонемы <ы> и <и> связ-ся с согл., т. е. происходит дефонологизация признака ряда у гласных, т. е. ослабление фонематической роли. 3 . После ПР мягкие согл. стали самостоятельными фонемами -> именно согл. стали играть ведущую роль и стали определять кол-во гласных (раньше наоборот). Ы и И стали аллофонами одной фонемы <и>: [ы], [и], т. к. звук [ы] более ограничен в своих позициях. Он не встречается в начале слов, не употребляется изолированно. По артикуляции [ы] четко отличается от [и], его можно произнести изолированно -> его включ. в табл. гласных. Превращение <ы>, <и> в одну фонему наблюдается по пам-ам уже с 12 века: замена [и] на [ы] после твердых: ПОДЪИМАТИ ->ПОДЫМАТИ, СЪ ИВАНОМ -> С ЫВАНОМ.