Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Завтра, 2 августа, в день святого пророка Илии, Воздушно-десантные войска России отмечают свой профессиональный праздник. Рассказать о сегодняшнем положении ВДВ и поздравить десантников с праздником мы попросили руководителя сектора Воздушно-десантных войск Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями протоиерея Михаила Васильева .

Не без Промысла Божьего в 1930 году, от которого нас отделяет уже 81 год, первое десантирование было совершено под Рязанью в день святого пророка Илии. Как известно всем христианам, пророк Илия был первым человеком, о котором известно, что он взошел на небо в огненной колеснице, тем самым, став предтечей воздухоплавания и, в частности, десантников, которые, как известно, путешествуют по воздуху. Понятно, что в 1930 году никто специально это событие не приурочил ко дню памяти Илии-пророка. Но он ещё до революции считался покровителем русского Императорского воздушного флота.

Кроме того, аббревиатура ВДВ неофициально расшифровывается как «войска для войны» и опыт применения воздушно-десантных войск начался ещё с боев на Халхин-Голе. Именно тогда военнослужащие ВДВ были награждены первыми боевыми наградами. В дальнейшем вся история нашего Отечества неразрывно связана с боевым применением ВДВ, начиная с Великой Отечественной войны и заканчивая конфликтами на Северном Кавказе в последние годы. Это и миротворческие операции на Балканах - все помнят марш-бросок на Приштину, когда именно ВДВ спасли своими действиями честь Российского государства на Балканах, и не от них зависело тогда, что эта операция не была завершена.

В настоящее время ВДВ вместе со всеми Вооруженными силами переживают период очень сложного и болезненного реформирования, но они по-прежнему остаются образцовым родом войск. Мы, священнослужители ВДВ, набравшись за последние два десятилетия работы в частях и соединениях большого практического опыта, знаем как из «поколения пепси», из мальчишек с тонкой шеей, которые приходят в войска, формируются и воспитываются настоящие «десанты», которые способны выполнять боевые задачи.

Работая во всех жанрах, кроме скучного, начиная от приема молодого пополнения и заканчивая заседаниями военного совета, где я, как главный священник принимаю участие по долгу службы, мы видим, что для десантника священнослужитель, который находится вместе с ними и в горячих точках, и в повседневной жизни, стал такой же неотрывной частью воинской жизни как полевая кухня. Мы трудимся наравне с ними. Девять священников ВДВ регулярно совершают парашютные прыжки в составе подразделений, которые и окормляют. Например, протоиерей Павел Щербина имеет более 560 прыжков. Есть священники, которые только начинают этот путь, совершив пока всего несколько прыжков. Но за последние 15 лет во всех событиях жизни войск участвуют наши священнослужители. Есть также один войсковой мулла, который честно трудится на своем месте, работает с военнослужащими-мусульманами. Сегодня в частях ВДВ крайне редко можно встретить военнослужащих, как солдат, так и офицеров, которые не носят нательных крестов, которые не участвуют в таинствах исповеди и причастия. В этом году при подготовке к Параду Победы 2950 военнослужащих ВДВ причастились Святых Христовых Таин. При ВДВ создано 13 православных храмов, несколько часовен и ещё два храма строятся.

Позвольте в этот день поздравить всех наших военнослужащих славных гвардейских воздушно-десантных войск. И пожелать, как тем, кто служит сейчас, так и уважаемым ветеранам, тем, кто ранее служил в ВДВ и которых около миллиона, никогда не продаваться за деньги, не «жить на карман», всегда помнить о тех славных традициях, которые они являли в годы своей воинской службы. Не случайно десантников уважают простые люди. И даже на территориях таких больших городов как Москва можно видеть радостные лица граждан, потому что в день ВДВ мы не чувствуем этнического засилия инородцев, которые в этот день стараются не появляться на улицах и гуляют где-то далеко. А вместо этого, улицы наших городов заполнены крепкими мужчинами в тельняшках, которые вспоминают свою службу нашему Отечеству, те года, когда они являли собой честь и доблесть нашей Родины.

Как философ МГУ стал иереем во Власихе

Судьба готовила Михаилу Васильеву военную службу. Он родился в 1971 году в офицерской семье, рос в отдалённых северных гарнизонах, в закрытых городках. Отец хотел, чтобы сын поступил в военное училище, но Михаил проявил характер: выбрал МГУ, философский факультет, затем увлёкся изучением религий, потом была аспирантура, а далее сам встал за университетскую кафедру.

В Церковь Михаил пришёл уже взрослым. Путь к вере для молодого человека, некрещёного и не имеющего ни одного верующего друга, был непростым. Ему помогал духовник — протоиерей Димитрий Смирнов. Однажды спросил Михаила: «Ты из семьи военного?» И, услышав ответ, сделал неожиданный вывод: «Значит, быть тебе батюшкой в военном гарнизоне».

Весной 1998 года философа рукоположили в сан диакона, а затем иерея. Служить направили в подмосковную Власиху — в храм Преподобного Илии Муромца и великомученицы Варвары при штабе Ракетных войск стратегического назначения. А через год отца Михаила отправили в первую военную командировку — в Чечню.

Ночь молитвы о солдате

В боевых условиях священник меняет рясу на камуфляж, только без погон, и в петлицах не род войск, а православный крест. Оружия батюшке не полагается. Главное — быть рядом с солдатами, там, где труднее всего. Особая дружба связывала отца Михаила с десантниками, которых бросали в самое пекло. Он чувствовал, как нужна им его поддержка. Молва о «десантном» батюшке разнеслась по многим частям ВДВ.

Однажды в горах Чечни он с группой разведчиков попал в засаду. Наши бойцы отбили атаку, но одного тяжело ранило. Ждали вертолёт, была непогода. Парень истекал кровью на руках у батюшки. Проходил час за часом. Всю ночь отец Михаил молился, чтобы прилетела помощь и чтобы солдат вопреки всему выжил. Десантники смотрели и не верили своим глазам: казалось, их товарищ уже не дышал, и вдруг оживал... Ранним утром в небе застрекотала вертушка. К вечеру батюшка узнал: раненого удалось спасти. Опытные полевые хирурги говорили, что это исключительный случай, на грани чуда.

«…И я понял, что выживу»

С парашютом отец Михаил прыгал много раз, в основном на учениях. Однажды подал пример: когда самолёт поднялся, молодые ребята явно смутились, и тут батюшка встал и с молитвой первым направился к выходу. За ним уверенно потянулись бойцы.

А в 2007-м под Вязьмой едва не случилась трагедия. Его парашют попал в зону турбулентности, купол закрутило, он стал падать с 600-метровой высоты.

— Страха не было, — рассказывает отец Михаил. — У меня оставалось несколько секунд. Я, как учили, раскручивал почти погасший купол, молился. И когда парашют раскрылся на треть, понял, что выживу.

Его спасло присутствие духа: в последний момент сгруппировался, спружинил на ноги, но всё равно услышал хруст в позвоночнике. Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Но это выяснилось позже. А тогда пришлось быстро уходить с поля: вслед за солдатами сюда сбрасывали бронированные машины…

Часто ездил с десантом в горячие точки: Босния, Косово, Абхазия, Киргизия. И под обстрел попадал, и по минному полю приходилось идти. Но рассказывать об этом он не любит. Вот что говорит отец Михаил:

— Часто эта самая точка, куда едешь, оказывается вполне прохладной. Например, в Боснии уже активно не стреляли, хотя ещё считалось, что там локальный конфликт. В Косове поначалу обстреливали, но потом как-то успокоилось, и особой опасности не было. Да и в Чечне раз на раз не приходился.

Из «секретного объекта» — собор ВДВ

Лет 10 назад в разговоре с офицерами спецназа отец Михаил узнал, что в Сокольниках есть заброшенный храм. Тогда его здание занимала фельдъегерская служба: здесь был засекреченный узел военной связи. Священника туда не пустили. Тогда отец Михаил придумал «военную хитрость»:

— Чтобы понять, в каком состоянии находится внутренняя часть храма, мои друзья-десантники снарядили разведчика с видеокамерой под бушлатом. Он прошёл в здание и снял на видео общий интерьер.

Опасения подтвердились: к тому времени в храме не осталось даже следа былого благолепия. На месте Святого Престола в алтаре стояла чугунная топка, в одном из приделов устроили курилку, на каждом шагу перегородки, отставшая штукатурка…

Отец Михаил задумал вернуть бывший храм Церкви. Его благословили и в июне 2004 года назначили настоятелем. К возрождению храма подключились многие высокие церковные и военные чины. Окончательное решение приняли при новом командующем ВДВ генерале Владимире Шаманове: в июне 2009-го аварийное здание отдали верующим.

— Поднимали храм всем миром. Сначала наши ребята-десантники ломами крушили ненужные пристройки и перегородки. Перед реставрацией вывезли отсюда 150 самосвалов с мусором, — вспоминает отец Михаил.

А потом поставили новую колокольню и центральный купол, украсили фасад мозаичными иконами. И в конце прошлого года Святейший Патриарх Кирилл совершил здесь чин великого освящения. Сегодня это собор Воздушно-десантных войск России.

Интервью с руководителем сектора ВДВ иереем Андреем Шеломенцевым.

На этой должности отец Андрей сменил протоиерея Михаила Васильева, назначенного настоятелем московского храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках — Патриаршего подворья при штабе ВДВ.

— Отец Андрей, какая на Ваш взгляд ситуация с духовным окормлением десантников? Что входит в Ваши ближайшие планы?

— Ситуация в этом плане очень благоприятная. Отец Михаил, работая в этом направлении еще до меня, заложил добрые основы для взаимоотношений с военнослужащими ВДВ. Скажу прямо, в войсках нас — священников Русской Православной Церкви прекрасно знают и не препятствуют нашей работе. Мало того, со многими командирами соединений и частей, офицерами и генералами штаба ВДВ, лично командующим — героем России, генерал-полковником Владимиром Шамановым у нас прекрасные деловые, рабочие отношения. Мы координируем всю нашу работу, это приносит заметные плоды.

Это легко объяснимо, ведь ВДВ — это «войска для войны», а там где война, где реальная работа, там люди быстрее приходят к вере, к Богу. Совсем неверующих людей в ВДВ я, к слову, не встречал. Чувство единства с Богом есть практически у всех. Перед каждым прыжком, первым или очередным десантники обычно молчаливы и сосредоточены, и многие из них молятся. В такие минуты десантникам нужен не командир, не замполит, а именно священник. Сколько раз отец Михаил в такие минуты не просто был рядом, но и прыгал только потому что солдаты-перворазники боялись это сделать сами. Тогда он, так же одевал парашют и шел с ними в самолет, а потом первым выходил в рампу. И глядя на него, шли остальные. Если поп прыгнул, то десантник — подавно. Вот так личным примером и словом Божиим укрепляется дух солдата ВДВ.

В мои ближайшие планы на новом поприще входит создание системы подготовки священников для ВДВ. Нам нужно четко определить функциональные обязанности пастырей, разработать методические пособия конкретно для священников, окормляющих воздушно-десантные войска, где будет обобщен и учтен весь опыт, включая зарубежный.

— Как обстоят дела с заполнением должностей штатных священников в воздушно-десантных войсках?

— Во многих частях введены штатные должности помощников командиров по работе с верующими военнослужащими и мы проводим активный подбор кандидатур на из замещение. Некоторые уже находятся на рассмотрении в аппарате Минобороны. Из штатных священников официально приняты на работу пока только три. Но это не значит, что остальные десантники остаются без духовного окормления православных пастырей. В большинстве частей давно уже на добровольной, нештатной основе многие батюшки очень плотно сотрудничают с войсками. Во всех частях, где есть священнослужители имеются храмы, часовни, или оборудованы молельные комнаты со всем необходимым инвентарем.

— В чем Вы видите проблему, что до сих пор должности не укомплектованы?

— Проблем несколько. Во-первых, очень сложно подобрать для таких специфических войск достойных кандидатов. У нас среди священства по разным причинам нет такого количества батюшек, готовых для этих вакансий. Во-вторых, утверждается каждый такой человек лично министром обороны. При нынешнем министре, Сергее Шойгу, процесс назначений сдвинулся с мертвой точки, и сегодня мы ждем каких-то реальных кадровых решений. Повторю, при этом практически во всех частях ВДВ есть нештатные священнослужители, выполняющие в принципе все обязанности штатного: беседуют и встречаются с командованием и военнослужащими, членами семей, проводят богослужения и выполняют требы, выезжают на учения, прыгают с парашютом и в общем и целом окормляют военнослужащих и членов их семей.

В моих ближайших планах так же объехать все части и соединения ВДВ, ознакомиться на местах с обстановкой, с командирами, узнать поближе этих пастырей, несущих свой крест воинского служения безвозмездно. Увы, это уже стало традицией русского священства — работать с военнослужащими, окормлять свою армейскую паству совершенно бескорыстно. И все они знают, что случись с ними какая-то беда, никаких льгот или выплат от МО или государства ни они, ни их осиротевшие семьи не получат. Хотя и сама штатная должность гражданского персонала эти выплаты также не подразумевает. Это еще одна из причин, по которой не так много священников желают работать с армией.

И еще — на приходе люди сами идут к священнику, а в армии, он должен идти к людям и, фактически начиная с нуля, рассказывать, кто он и зачем к ним пришел. Есть и специфические трудности. На приходе, например, настоятель сам определяет, когда ему служить Литургию, а в части он жестко привязан к распорядку дня и если, например, подъем в 6.00, а завтрак в 7.00, то он должен ухитриться провести за это время Литургию, не нарушая распорядка.

— Какие, по-Вашему, главные качества священника, который будет назначен в часть ВДВ?

— По-моему, не важно даже служил ли он вообще в армии или нет. Главное — это горение, это состояние души, которое будет подвигать на деятельное служение Богу и людям, стремление идти к солдатам и офицерам, делиться с ними своей пасхальной радостью. Если оно есть, то все остальное — дело наживное, а если нет, то и не стоит браться. Ну и второе, как говорит отец Михаил, нам нужны те, кто готовы служить не за деньги, а за Родину! Это внутренне чувство — гарант того, что ты настоящий патриот своего дела, своей службы в ВДВ. А если священник еще и в армии отслужил в свое время — это, конечно, поможет ему в общении с военнослужащими.

— Отец Андрей, какая сейчас молодежь идет в армию?

— Я могу сказать не только про тех, кто пришел служить, но и про тех, кто еще готовится к службе. Молодежь у нас — отличная. Неправда, когда нас пытаются со всех сил убедить в обратном, дескать, они бездельники, пьяницы и наркоманы. Есть и такие, что скрывать, но не они делают погоду в молодежной среде, как бы не пытались нас в этом убедить некоторые СМИ. Если молодежь любить, заниматься с ней, отдавать им себя, то они это обязательно оценят, почувствуют и будет отдача. Поэтому в большой цене сейчас люди, могущие и желающие работать с молодежью, зажигать ее на нужные дела, заряжать ее позитивом. Если такие люди найдутся, то и за молодежь нашу можно будет не волноваться: есть у нас и свои Александры Матросовы, и Евгении Родионовы. Молодежи всегда свойственно стремление в будущее, соприкосновение с реальным делом, ответственностью, и нынешняя молодежь — не исключение. Нужно больше доверять молодым и давать им шанс, тогда будет и отдача.

Я таких ребят часто встречаю: и в учебных заведениях, и на сборах допризывников, и в частях непосредственно. Регулярно общаясь с солдатами, я не вижу большой разницы с теми бойцами, которые были под моим командованием, когда я служил в бригаде морской пехоты. А это было лет 30 назад. У меня такое ощущение, что желающие нас убедить в никудышности нынешней молодежи, показывают нам на барашки прибоя у морского берега — пену с мусором, забывая о той глубине, в которой и заключается суть моря. Молодежь, которая попадает в криминальные сводки, — это лишь прибрежная пена, а вся суть — на глубине. Нашу настоящую золотую молодежь и не видно по-настоящему, потому что она занята, она при деле. Я спокоен за нашу молодежь и за наше будущее. Если Бог с нами, кто на нас?

НЕ РАЗ злые языки распускали слухи о том, что отец Михаил готовил спецназ Русской Православной Церкви для войны в мусульманских странах, торговал оружием в Чечне. А однажды в Косово албанские боевики пытались его убить.
Армейский батюшка пребывает в возрасте Христа - ему 33 года. При весе более чем 90 килограммов он шустро бегает по горам с тяжеленным рюкзаком, в котором вместе со спальным мешком лежат ряса и нехитрая церковная утварь. Черная скуфейка (церковный головной убор) уже давно примелькалась среди голубых беретов десантников и не вызывает раздражения у генералов. В военные командировки он надевает выгоревший камуфляж, в петлицах которого вместо эмблем ВДВ православные крестики. В кармане - удостоверение, не имеющее аналогов в Российской армии. В нем написано, что отец Михаил - главный священник ВДВ. Благословение на поездки в горячие точки, согласно поданному рапорту, он получает лично от Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Оклад фронтового священника составляет 7 тыс. руб.

ПОЛЕТ НА ТРОТИЛОВЫХ “КАРАНДАШАХ”

НАШ Ми-8 идет низко над землей. Летать в Чечне по-прежнему опаснее, чем передвигаться по земле. Вертолет иногда совершает противоракетные маневры, отстреливая ракеты-тепловушки на тот случай, если боевики попытаются засадить по машине из ПЗРК. Батюшка иной раз крестится, поглядывая в иллюминатор.

Чечня, 2002 год. Летим на "корове" (так солдаты называют громадный вертолет Ми-26) в горную группировку ВДВ. Брюхо вертолета почти доверху набито многометровыми "карандашами" - снарядами объемного взрыва для установки залпового огня "Буратино". Мы сидим на тротиловых "карандашах" и не дышим. Не дай Бог, упадем или взорвемся. Не то что костей наших не соберут, щепотки праха не найдется. Каюсь, мысли греховные. Но тут как дьявол накаркал. Вертолет "зачихал" и, словно спичечный коробок, начал крутиться в воздухе. Кое-как "корова" села на землю, а я не могу встать с "карандашей", как будто прилип к ним.

БРЕЗЕНТОВЫЙ ХРАМ

С ВЫСОТЫ хорошо виден палаточный лагерь десантников. Там среди флагов России и ВДВ блестят кресты фронтового храма, а рядом в чеченском селе возвышается минарет новенькой мечети из красного кирпича. Наш же фронтовой храм: три армейские палатки с печкой-буржуйкой. Но зачастую армейские часовни на войне возводят из снарядных ящиков (одновременно с баней). Особенно хороши трехметровые зеленые доски от упаковки боеприпасов для ракетной установки "Град". Церковная утварь в этих храмах по-армейски скудна и убога. Свечи крепятся прямо в автоматных гильзах, а колоколом обычно служит бронзовая гильза от танкового снаряда. Иногда под часовни переоборудуются бывшие ленинские комнаты.
Главный брезентовый собор в горной группировке в Чечне пару лет простоял в Югославии. После вывода наших российских миротворческих сил из Косово храм перебросили на Кавказ. Кстати, там, в Югославии, отец Михаил и получил свое боевое крещение.

Из фронтового дневника священника ВДВ:
Югославия, лето 2000 г.
Вместе с певцом Юрием Шевчуком и двумя сербскими священниками в сопровождении двух наших офицеров на БТРе мы отправились в женский монастырь XIV века, разграбленный албанскими боевиками. Передвигаться пришлось на джипе бело-красной окраски. За столь необычный вид десантники прозвали его "кока-колой".
При входе в монастырь нас охватил ужас. Алтарь взорван, библиотека с уникальными рукописями сожжена. По свидетельству очевидцев, албанские боевики жестоко обошлись с монахинями: молодых изнасиловали, а старых избили до полусмерти.
На обратном пути, завидев в джипе двух сербских монахов, албанцы начали забрасывать нашу "кока-колу" камнями. Тем временем к нападавшим присоединились вооруженные боевики, стреляющие из автоматов в воздух и жестами показывающие, что сейчас нам отрежут головы. Под градом камней мы едва успеваем пересесть из нашей весьма приметной машины в БТР.
Но албанцы не собирались сдаваться. Они перекрыли дорогу в сторону Белграда бульдозером, а, чтобы мы не могли двинуться дальше, под колеса "брони" легли дети. В этой ловушке мы провели 6 часов. При виде попыток боевиков поджечь нашу технику с помощью бутылок с бензином сербские монахи падают в обморок. "Ну все, - думаю, - пора готовиться к смерти на костре". И вдруг наша охрана - два офицера ВДВ, оба Дмитрия - включает на полную громкость походный магнитофон с песнями Юрия Шевчука, и мы начинаем орать в приоткрытый люк: "Русские не сдаются!" Эта "психологическая" атака позволила нам продержаться до прихода на помощь австрийских солдат.

У фронтового "косовского" храма появляются десантники, загоревшие до черноты под жестким чеченским солнцем. "Смирно! - почему-то кричит солдат, домывающий полы церкви. - Товарищ священник, за время вашего отсутствия происшествий в храме не случилось". Батюшка краснеет, смущается и неловко прикладывает руку к скуфейке, отдавая солдату честь. Отец Михаил, переодевшись из камуфляжа в рясу, благословляет разведчиков, уходящих на боевую задачу…

"ПЕРВЫМ ПРЫГАЕТ ПОП"

ОДНАЖДЫ во время учебных прыжков у одного из солдат не раскрылся основной купол парашюта. Однако боец сумел раскрыть запасной парашют и удачно приземлился. Но слух о нераскрытом парашюте вселил страх в молодых солдат.
- В этом полку я сразу справил службу и прочитал солдатам-новобранцам специальную молитву "Перед воздушным путешествием Божьей Матери", - рассказывает отец Михаил. - На следующий день утром я стоял перед строем и еще раз благословил десантников. Опять достал Молитвослов православного воина и начал искать молитву. И вдруг голос из строя: "Батюшка, страница 266!" - гаркнул прапорщик. Я обомлел!
Точно, эта страница. Оказывается, командир весь вечер учил молитву наизусть вместе с солдатами. Я чуть со стыда не сгорел за свою забывчивость и нерасторопность. И тоже надел парашют! Прапорщик, увидев меня в самолете, обалдел от моего решения, но виду не подал. Он подмигнул мне, сложил пальцы в колечко "о"кей" и прорычал, стараясь перекричать шум двигателя: "Первым прыгает поп!" И я провалился в воздушную бездну. За мной прыгнули прапорщик и все новобранцы. Из-под купола своего парашюта я видел, как они орали от радости, паря в небе словно ангелы.

СЕГОДНЯ в Чечне нет ни одного действующего православного храма. Все они разрушены войной. Церковь в Грозном боевики сожгли еще в 1996 году, а в 2000-м сгоревший остов добили федеральные войска во время второго штурма города. Русская Православная Церковь в войне тоже понесла потери: под бомбежками погибли четыре священника и более 10 были ранены.
Под надзором военных в Чеченской республике - в зоне боевых действий, в воинских частях - сложилась своеобразная "фронтовая епархия", насчитывающая один храм и 20 часовен. Только в группировке ВДВ сейчас "внештатно" работают 15 священников. Среди них много бывших военных...

В 76-й Десантно-штурмовой дивизии по инициативе командования находятся миссионеры Московской Патриархии во главе с заместителем председателя Синодального отдела Московской Патриархии по взаимодействию с вооруженными силами священником Михаилом Васильевым.

Непосредственным руководителем отца Михаила в деле окормления нашей Армии является уважаемый отец протоиерей Димитрий Смирнов. В Интернете немало интервью с отцом Михаилом, и в одном из них, в частности, он говорит:"Церковь всегда была государствообразующей структурой. Сегодня, сохраняя культурную и духовную идентичность нации, она не может остаться вне процесса формирования взаимодействия общества с Вооруженными силами".

Сегодня священнослужители проводят работу в 789 гарнизонах министерства обороны, при этом, в 420 гарнизонах построены храмы. Информационная служба Псковской епархии воспользовалась возможностью задать несколько вопросов священнику Михаилу Васильеву, находящемуся в 76-й дивизии в Пскове.

С какой целью, отец Михаил, вы приехали в нашу дивизию?

Цель очень простая, по благословению Владыки Евсевия и отца Димитрия Смирнова мы вместе с девятью студентами – миссионерами православного Свято-Тихоновского университета миссионерского факультета проводим плановую работу по духовно-нравственному воспитанию военнослужащих. Ежегодно мы работаем в соединениях различных воздушно-десантных войск, в прошлом году работали в Новороссийске в 7-й дивизии ВДВ, в этом году - в Псковской 76-й дивизии. В Пскове я не впервые, бываю часто на разных мероприятиях, но в такой двухнедельной командировке, когда мы работаем в каждой роте, впервые.

Что это за работа?

Составляем сводное расписание, и по графику в разных подразделениях и в разное время, я и мои помощники, в том числе и отец Олег Тэор, участвуем в жизни дивизии. Допустим, проводятся прыжки, мы благословляем на прыжки, раздаем крестики, иконки, молимся. В дивизии проводятся стрельбы, мы тоже их благословляем, чтобы люди понимали, что оружие есть средство защищать добро от зла, а не просто механизм, который стреляет.

Вы, отец Михаил, будете прыгать? Нет, пока у меня перерыв небольшой. Еще мы в дивизии проводим воспитательную работу, общественно-государственную, показываем интересные фильмы: "Воины духа", "Миротворец", "Живи и веруй". У нас есть хорошие фильмы по профилактике неуставных отношений.

Какая же может быть профилактика с помощью фильмов, батюшка?

Вполне эффективная, потому что в фильмах показываем, что бывает на зоне с теми, кто туда попадает из-за дедовщины, что очень наглядно убеждает не издеваться над солдатами. Нехитрыми наработками помогаем ребятам почувствовать, что служба - дело святое, и надо ее делать с чистой совестью.

Есть уже наработки отца Олега Тэора, и мы просто пытаемся их довести непосредственно до военнослужащих в общении с каждым. Мы не занимаемся в этой поездке крещением, в Пскове достаточно храмов и духовенства, и я уверен, что каждый из них окрестит бесплатно солдата или офицера ВДВ. Считаю, что грех брать за это с них деньги.

Завтра он может пойти на войну за родину и погибнуть, а причиной, почему он не покрестился, может оказаться наличие ценника, который закрыл солдату дорогу в Царствие Небесное. Мы, когда бываем в Чечне, непременно крестим наших ребят, вот уже где-то три тысяч покрестили.

Что для Вас, отец Михаил, военные, армия, как оказались здесь?

Для меня работа с военными это постоянный процесс узнавания нового. Мой отец, офицер, предлагал, но я не стал заканчивать военное училище, потому что там слушаться надо, там дисциплина… Я жил в военных гарнизонах, причем, романтических – на островах, в Баренцевом море, служил отец и в Нарьян-Маре.

Могу сказать, что там бывали такие объявления: на улице детям сегодня гулять нельзя, потому что росомахи бегают. Или, чтобы открыть дверь в школу, сначала нужно раскопать ее от снега. Так что для меня "офицерское троеборье", трудности офицерской жизни: вода, дрова, помои известны с рождения, и я прекрасно понимал, какой это тяжкий труд, быть офицером, поэтому пошел в МГУ на философский факультет. А когда после аспирантуры начал преподавать в университете, мне мой духовник отец Димитрий Смирнов сказал: "Ты из семьи военного? Будешь батюшкой в военном гарнизоне". Отказывался, но обложили со всех сторон, моя супруга, его давняя духовное чадо, поддержала батюшку, и вот так я в армии.

Редкий случай, отец Михаил, чтобы жены так поддерживали.

Бывают еще женщины, а не тетки, их мало, но они есть, моя Маша из таких. Очевидно, что служить в России – это тяжелый труд, не зарабатывать, а служить. Получать не заработную плату, а жалованье, сколько пожалуют.

А сколько у нас пожалуют?

Мало, жалованье платится по остаточному принципу. В начале берут себе то, что, считают, им принадлежит.

Кому – им?

Тем людям, которые распределяют финансовые потоки. Очевидно, например, что Церковь, которая была разорена государством, никаких государственных реституций не получила, и мы сейчас возрождаем церковную жизнь на собственные средства, в том числе, на церковные деньги пытаемся возрождать ее и в школе, и в армии, и в пенитенциарных учреждениях. Проблема в том, что у нас люди, которые служат России, этой же самой Россией попираются. Это неправильно, так не должно быть, но в нашей истории это было часто, почти во все времена.

Почему же послевоенная армия при коммунистах была уважаема и богата?

При тех режимах, которые были заинтересованы в силовой поддержке, армия хорошо содержалась государством. Почему у нас сейчас работники спецслужб получают в три раза больше, чем боевые офицеры? Я считаю это безобразием и отсутствием государственной мудрости. Совершенно понятно, что командир полка должен получать больше, чем лейтенант в прокуратуре или ФСБ.

Да, это вроде бы всем понятно.

Всем понятно, но почему-то все в жизни иначе. Контрактник воздушно-десантных войск через несколько часов, если будет такая необходимость, должен быть готов в любую секунду отдать свою жизнь, не имеет квартиры, в которой должна жить его семья, и считает последние копейки до зарплаты. Хотя, конечно, за деньги нельзя умирать, за них можно только убивать. Понятно, что за деньги Родину никто защищать не будет, но при этом мы же живем в материальном мире, поэтому нужны средства, чтобы жить, а не существовать, тем более, в армии.

Евангельская притча рассказывает нам о пастыре добром, полагающем свою жизнь за овец, и о наемнике, который видит волка, оставляет овец и бежит, так можно ли за деньги победить волка, отец Михаил?

Давайте реально говорить: восемь тысяч, которые получает контрактник – это не деньги. Это пособие, чтобы человек не умер с голоду. Когда я был в Косово, мы разговорились с полковником армии Арабских эмиратов, и он нам сказал, что ему в месяц в Косово платят 25 тысяч долларов. За восемь тысяч рублей отдавать свою жизнь никто не пойдет, кроме тех, у кого есть какое-то религиозное чувство, хотя бы проявляющееся в любви к ВДВ, к какому-то боевому братству, к жертвенному служению. Вот, когда будут платить сорок тысяч, тогда уже появятся нравственные борения. Проблема наемничества, когда человек получает копейки, не существует.

Средняя зарплата в Пскове десять с половиной тысяч рублей – это пятидневная рабочая неделя, восьмичасовой рабочий день, а в Псковской дивизии тебя в три часа ночи подняли, посадили в самолет, за спину парашют - и ты должен прыгнуть в неизвестном месте, а когда приземлишься живой, не отдыхать, а вступать в бой надо, рискуя своей жизнью. В контактном бою офицер живет 10-15 минут, а солдат и того меньше. И что, много желающих? Понятно, что десантники – это люди, которые кропотливо и ежедневно готовятся совершить подвиг, эти мальчишки готовятся, если загорится где-то на территории России, отдать свою жизнь первыми.

Возможно ли, что наступит скоро такое время, когда в армию будут призываться все здоровые молодые люди призывного возраста, а не только романтики и те, кого поймал военкомат, или кто не смог откупиться?

Мое мнение: в армии не должны служить все - в армии должны служить лучшие. Все нам не нужны. С физическими дефектами развития, с судимостью, люди, которые откровенно не хотят идти в армию, там не нужны. Невольник не богомольник. Если человек не хочет два года послужить своей родине или даже год, ему надо делать какую-то отметку, чтобы его будущая жена знала, что он на жертвенное служение не способен и учитывала это в будущей семейной жизни. Если человек не умеет наступить на горло собственной песне, то совершенно понятно, что рано или поздно он будет жить, как хочется, как легче, а не как нужно. В Чечне, в палатке, у одного из наших лейтенантов ВДВ я увидел плакат, напечатанный на машинке: "Жене и Родине не изменять". Это вещи одного порядка, вот и все.

Какие перспективы Вы видите у военного духовенства в нашей армии?

"Претерпевый до конца спасен будет".

Священники спасут армию?

Это принципиально не их задача: победить дедовщину или решить проблему комплектования армии и т.п. Наша задача заключается в другом: проповедовать о Христе во всякое время и на всяком месте. Если мы будем пытаться решать проблемы армии, то священники превратятся в политруков. Мы прямо говорим, что пришли в армию, чтобы помочь, но помочь спасти души, а уже потом помочь решить проблемы, если мы поменяем это местами, то ни того, ни другого не получится.

Можете ли Вы оценить человеческое качество наших офицеров, солдат?

Как говорил Владимир Ильич Ленин, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, чего тут говорить. Я знаю десятки героев-офицеров, которые честно служат России сейчас, и только их милостью держатся наши внешние границы, потому что все страны, которые нас окружают, имеют территориальные претензии. Даже Эстония, которую без увеличительного стекла на карте вы не найдете, хочет кусок Псковской земли. Ну что в этой ситуации можно сделать?

Только возрождать сильную армию. Государь Александр III был абсолютно прав: у России только два союзника - Армия и Флот. Если мы это не поймем, практически не преложим это, то, значит, будущего не будет. Знаете, чем отличается в России оптимист от пессимиста? Оптимист учит английский, а пессимист - китайский. Но еще есть реалист, который изучает автомат Калашникова. Вот я думаю, что военнослужащие ВДВ относятся к категории реалистов, и мы вместе с ними.

Кто, батюшка, нашу армию любит?

Ее любят все, особенно в тот момент, когда плохо. Солдат ребенка не обидит.

Информационная служба Псковской епархии.

В нашем разговоре, отец Михаил не сказал, что небольшой перерыв с прыжками случился после неудачного прыжка, о чем сообщается на www.rg.ru: Главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев не разбился, падая с высоты 600 метров на недавних учениях под Вязьмой. Убежден: спасся с Божией помощью. На учениях в честь юбилея Вяземской воздушно-десантной операции - крупнейшего в истории войн воздушного десанта - главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев прыгал с парашютом с полковой разведкой. Перед вылетом он по традиции освятил 9 боевых машин десанта и прочитал бойцам специальную молитву. Прыгал "батёк", как его называют десантники, с Ил-76 первым. С земли было хорошо видно, как у него перехлестнулись стропы…Батюшка сумел приземлиться на полураскрытом парашюте.

Без травм, конечно, не обошлось. Мы встретились с отцом Михаилом в Центральном госпитале Ракетных войск стратегического назначения.

В том, что произошло, виноват я сам, - выгораживает укладчика парашюта батюшка. - Рано раскрыл купол, попал в поток турбулентности, стропы тут же перехлестнуло, и начало рвать. Но страха не было. Страшно отцу Михаилу, по его словам, бывало раньше: под обстрелом, и когда как-то пришлось идти по минному полю. А здесь, под Вязьмой, он отчаянно боролся за жизнь. Как учили, "раскручивал" почти погасший купол.

Сумел даже приблизительно рассчитать скорость падения: 20 метров в секунду. И понял, что выживет при приземлении. - Сгруппировался, приземлился на ноги, - весело рассказывает замотанный в бандаж и прикованный к больничной койке батюшка. - На мне были отличные ботинки, "пиндосовские", из Боснии привез. Но все равно при приземлении услышал хруст - сломался позвонок. Но тогда даже не это беспокоило, а то, что через пятнадцать минут за нами сбрасывают бээмдэшки. Еще подумалось: некогда на земле разлеживаться, а то БМД так припечатает, что мало не покажется... Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Рисковать жизнью отцу Михаилу приходится регулярно.

Как-то на других учениях у солдата не раскрылся парашют. Инцидент подорвал дух, молодые солдаты отказались прыгать. "Батёк" с молитвой поднялся в Ан-2 и первым шагнул из самолета. Говорят, это было лишнее: уже только лишь вид "батька" в камуфляже с парашютом произвел на личный состав сильное впечатление. Прыжки прошли благополучно, парашюты раскрылись у всех.

Священнику Михаилу Васильеву 36 лет. Сын офицера, окончил философский факультет МГУ по кафедре научного атеизма. Потом аспирантура, год преподавал в университете. В 1998 году стал священником. Женат, трое детей. За десять лет, что батюшка в армии, свыше 30 командировок в "горячие точки", между которыми закончил "генеральские" курсы переподготовки и повышения квалификации в Академии Генштаба по специальности "командно-штабная оперативно-стратегическая подготовка". Отец Михаил является настоятелем храма преподобного Илии и великомученицы Варвары в подмосковной Власихе.

С Владимирской иконой Божией Матери батюшка встречал в Салониках корабли с десантом, а затем на головном бэтээре совершал известный марш-бросок в Косово. Еще есть боевые награды за Чечню. Самого его в выгоревшем камуфляже, по словам офицеров, не всегда отличишь от десантника. Если бы еще не борода да не православные крестики в петлицах вместо эмблем ВДВ. - Понимаете, дело ведь совсем не в том, что какой-то поп не разбился, падая на отказавшем парашюте, - горячится отец Михаил. - Куда важнее, если люди зададутся вопросом: а что вообще этот поп делает в армии?!