Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

, Российская империя

• Белое движение

Получил прозвище «чёрный барон» за свою традиционную (с сентября 1918 года) повседневную форму одежды - чёрную казачью черкеску с газырями .

Происхождение и семья

Происходил из дома Тольсбург-Эллистфер рода Врангель - старинной дворянской семьи, которая ведёт свою родословную с начала XIII века . Девиз рода Врангелей был: «Frangas, non flectes» (с лат.  -  «Сломишь, но не согнёшь»).

Имя одного из предков Петра Николаевича значится в числе раненых на пятнадцатой стене Храма Христа Спасителя в Москве , где начертаны имена русских офицеров , погибших и раненых во время Отечественной войны 1812 года . Дальний родственник Петра Врангеля - барон Александр Врангель - пленил Шамиля . Имя ещё более дальнего родственника Петра Николаевича - известного русского мореплавателя и полярного исследователя адмирала барона Фердинанда Врангеля - носит остров Врангеля в Северном Ледовитом океане , а также другие географические объекты в Северном Ледовитом и Тихом океанах.

Троюродными братьями деду Петра Врангеля - Егору Ермолаевичу (1803-1868) - приходились профессор Егор Васильевич и адмирал Василий Васильевич .

В октябре 1908 года Пётр Врангель женился на фрейлине, дочери камергера Высочайшего двора, Ольге Михайловне Иваненко , впоследствии родившей ему четверых детей: Елену (1909-1999), Петра (1911-1999), Наталью (1913-2013) и Алексея (1922-2005) .

Образование

Участие в Русско-японской войне

Участие в Первой мировой войне

В октябре 1915 года был переведён на Юго-Западный фронт и 8 октября 1915 года получил назначение командиром 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска . При переводе ему была дана следующая характеристика его бывшим командиром: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив в тяжёлой обстановке». Командуя указанным полком, барон Врангель сражался против австрийцев в Галиции, участвовал в знаменитом Луцком прорыве 1916 года, затем в оборонительных позиционных боях. Во главу угла он ставил боевую доблесть, воинскую дисциплину, честь и ум командира. Если офицер отдал приказание, говорил Врангель, и оно не выполнено, «он уже не офицер, на нём офицерских погон нет». Новыми шагами в военной карьере Петра Николаевича стали чин генерал-майора , «за боевое отличие», в январе 1917 года и назначение его командиром 2-й бригады Уссурийской конной дивизии, затем в июле 1917 года - командующим 7-й кавалерийской дивизии, а после - командующим Сводным кавалерийским корпусом .

За успешно проведённую операцию на реке Збруч летом 1917-го генерал Врангель был награждён солдатским Георгиевским крестом IV степени с лавровой ветвью (№ 973657 ).

За отличия, выказанные им, как командиром сводного конного корпуса, прикрывавшего отход нашей пехоты к линии реки Сбруч в период с 10 по 20 июля 1917 г.

- «Послужной список главнокомандующего Русской Армией
генерал-лейтенанта барона Врангеля» (составлен 29 декабря 1921 г.)

Участие в Гражданской войне

С конца 1917 года жил на даче в Ялте , где вскоре был арестован большевиками . После непродолжительного заключения генерал, выйдя на свободу, скрывался в Крыму вплоть до вступления в него германской армии, после чего уехал в Киев , где решил сотрудничать с гетманским правительством П. П. Скоропадского . Уверившись в слабости нового украинского правительства, державшегося исключительно на германских штыках, барон покидает Украину и прибывает в занятый Добровольческой Армией Екатеринодар , где принимает командование 1-й Конной дивизией. С этого момента начинается служба барона Врангеля в Белой армии .

В августе 1918 года поступил в Добровольческую армию , имея к этому времени чин генерал-майора и будучи Георгиевским кавалером . Во время 2-го Кубанского похода командовал 1-й конной дивизией, а затем - 1-м конным корпусом. 28 ноября 1918 года, за успешные боевые действия в районе села Петровского (где он на тот момент и находился), произведён в чин генерал-лейтенанта .

Пётр Николаевич был противником ведения конными частями боёв по всему фронту. Генерал Врангель стремился собирать конницу в кулак и бросать её в прорыв. Именно блистательные атаки врангелевской конницы определили окончательный результат боёв на Кубани и Северном Кавказе .

В январе 1919 года некоторое время командовал Добровольческой армией, с января 1919 - Кавказской Добровольческой армией . Находился в натянутых отношениях с главнокомандующим ВСЮР генералом А. И. Деникиным , так как требовал скорейшего наступления в царицынском направлении для соединения с армией адмирала А. В. Колчака (Деникин настаивал на скорейшем наступлении на Москву).

Крупной военной победой барона стало взятие Царицына 30 июня 1919 года, до этого трижды безуспешно штурмовавшегося войсками атамана П. Н Краснова в течение 1918 года. Именно в Царицыне прибывший туда вскоре Деникин подписал свою знаменитую «Московскую директиву », которая, по мнению Врангеля, «являлась смертным приговором войскам Юга России». В ноябре 1919 года был назначен командующим Добровольческой армией, действовавшей на московском направлении. 20 декабря 1919 года из-за разногласий и конфликта с главнокомандующим ВСЮР был отстранён от командования войсками, а 8 февраля 1920 года уволен в отставку и отбыл в Константинополь .

2 апреля 1920 года главнокомандующий ВСЮР генерал Деникин принял решение уйти в отставку со своего поста. На следующий день в Севастополе был созван военный совет под председательством генерала Драгомирова , на котором главнокомандующим был выбран Врангель. По воспоминаниям П. С. Махрова на совете первым имя Врангеля назвал начальник штаба флота капитан 1-го ранга Рябинин . 4 апреля Врангель прибыл в Севастополь на английском линейном корабле «Император Индии » и вступил в командование.

Политика Врангеля в Крыму

В течение шести месяцев 1920 года П. Н. Врангель, Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской Армией, старался учесть ошибки своих предшественников, смело шёл на немыслимые ранее компромиссы, пытался привлечь на свою сторону различные слои населения , но ко времени прихода его к власти Белая борьба была фактически уже проиграна как в международном, так и во внутреннем аспектах.

Генерал Врангель при вступлении в должность Главнокомандующего ВСЮР, осознавая всю степень уязвимости Крыма, сразу же предпринял ряд мер подготовительного характера на случай эвакуации армии - чтобы избежать повторения катастроф Новороссийской и Одесской эвакуаций. Барон также понимал, что экономические ресурсы Крыма ничтожны и несравнимы с ресурсами Кубани , Дона , Сибири , послуживших базами для возникновения Белого движения и пребывание района в изоляции может привести к голоду.

Через несколько дней после вступления барона Врангеля в должность им были получены сведения о подготовке красными нового штурма Крыма, для чего сюда большевистское командование стягивало значительное количество артиллерии, авиации, 4 стрелковые и кавалерийскую дивизии . В числе этих сил находились также отборные войска большевиков - Латышская дивизия , 3-я стрелковая дивизия, состоявшая из интернационалистов - латышей, венгров и др.

13 апреля 1920 года латыши атаковали и опрокинули на Перекопе передовые части генерала Я. А. Слащёва и уже начали было продвигаться в южном направлении от Перекопа в Крым. Слащёв контратаковал и погнал противника назад, однако латышам, получавшим с тыла подкрепления за подкреплениями, удалось зацепиться за Перекопский вал . Подошедший Добровольческий корпус решил исход боя, в результате которого красные были выбиты с Перекопа и были вскоре частично изрублены, частично изгнаны прочь конницей генерала Морозова под Тюп-Джанкоем.

14 апреля генерал барон Врангель нанёс красным контрудар , предварительно сгруппировав корниловцев , марковцев и слащёвцев и усилив их отрядом конницы и броневиками . Красные были смяты, однако подошедшая 8-я красная кавдивизия, выбитая накануне врангелевцами с Чонгара, в результате своей атаки восстановила положение, а красная пехота снова повела наступление на Перекоп - однако на этот раз штурм красным уже не удался, и их наступление было остановлено на подступах к Перекопу. Стремясь закрепить успех, генерал Врангель решил нанести большевикам фланговые удары, высадив два десанта (алексеевцы на кораблях были направлены в район Кирилловки, а Дроздовская дивизия - к посёлку Хорлы в 20 км западнее Перекопа). Оба десанта были замечены красной авиацией ещё до высадки, поэтому 800 человек алексеевцев после тяжёлого неравного боя со всей подошедшей 46-й Эстонской дивизией красных с большими потерями прорвались к Геническу и были эвакуированы под прикрытием корабельной артиллерии. Дроздовцы же, несмотря на то, что их десант также не стал для врага неожиданным, смогли выполнить первоначальный план операции (Десантная операция Перекоп - Хорлы): высадились в тылу у красных, в Хорлах, откуда по тылам врага пройдя более 60 вёрст с боями к Перекопу, отвлекая от него силы наседавших большевиков. За Хорлы командир Первого (из двух дроздовских) полка полковник А. В. Туркул был произведён Главнокомандующим в генерал-майоры . В итоге штурм Перекопа красными оказался в целом сорван и большевистское командование было вынуждено перенести очередную попытку штурма Перекопа на май , чтобы перебросить сюда ещё большие силы и уже тогда действовать наверняка. Пока же красное командование приняло решение запереть ВСЮР в Крыму, для чего начали активно сооружаться линии заграждений, сосредотачивались крупные силы артиллерии (в том числе тяжёлой) и бронетехники.

В. Е. Шамбаров пишет на страницах своего исследования о том, как отразились на моральном состоянии воинства первые бои под командованием генерала Врангеля:

Генерал Врангель быстро и решительно произвёл реорганизацию армии и переименовывает её 28 апреля 1920 года в «Русскую ». Кавалерийские полки пополняются лошадями. Жёсткими мерами пытается укрепить дисциплину. Начинает поступать и снаряжение. Доставленный 12 апреля уголь позволяет ожить белогвардейским кораблям, стоявшим до этого без топлива. И Врангель в приказах по армии говорит уже о выходе из тяжёлого положения «не только с честью, но и победой ».

Наступление Русской армии в Северной Таврии

Разбив несколько красных дивизий, пытавшихся контратакой предупредить наступление белых, Русской армии удалось вырваться из Крыма и занять плодородные территории Северной Таврии , жизненно необходимые для пополнения продовольственных запасов Армии.

Падение белого Крыма

Приняв Добровольческую армию в обстановке, когда всё Белое дело уже было проиграно его предшественниками, генерал барон Врангель, тем не менее, сделал всё возможное для спасения ситуации, но в конце концов под воздействием военных неудач был вынужден вывезти остатки Армии и гражданского населения, которые не хотели оставаться под властью большевиков.

К сентябрю 1920 года Русская армия так и не смогла ликвидировать левобережные плацдармы РККА под Каховкой . В ночь на 8 ноября Южный фронт Красной армии под общим командованием М. В. Фрунзе начал генеральное наступление, целью которого было взятие Перекопа и Чонгара и прорыв в Крым. В наступлении были задействованы части 1-й и 2-й Конных армий, а также 51-я дивизия Блюхера и армия Н. Махно . Командовавший обороной Крыма генерал А. П. Кутепов не смог сдержать наступления, и наступающие с тяжёлыми потерями прорвались на территорию Крыма.

11 ноября 1920 года Реввоенсовет Южного фронта по радио обратился к П. Н. Врангелю с предложением «немедленно прекратить борьбу и положить оружие» с «гарантиями» амнистии «…по всем проступкам, связанным с гражданской борьбой». П. Н. Врангель ответа М. В. Фрунзе не дал, более того, он скрыл от личного состава своей армии содержание этого радиообращения, приказав закрыть все радиостанции, кроме одной, обслуживаемой офицерами. Отсутствие ответа позволило впоследствии советской стороне утверждать, что предложение об амнистии формально было аннулировано .

Остатки белых частей (приблизительно 100 тыс. чел.) были в организованном порядке эвакуированы в Константинополь при поддержке транспортных и военно-морских кораблей Антанты .

Эвакуация Русской армии из Крыма, намного более сложная, чем Новороссийская эвакуация, по мнению современников и историков прошла успешно - во всех портах царил порядок и основная масса желающих смогла попасть на пароходы. Перед тем, как самому покинуть Россию, Врангель лично обошёл все русские порты на миноносце, чтобы убедиться, что пароходы, везущие беженцев, готовы выйти в открытое море .

После захвата Крымского полуострова большевиками начались аресты и расстрелы оставшихся в Крыму врангелевцев. По оценкам историков с ноября 1920 по март 1921 года было расстреляно от 60 до 120 тысяч человек, по официальным советским данным от 52 до 56 тысяч .

Эмиграция и смерть

В 1922 году со своим штабом переехал из Константинополя в Королевство сербов, хорватов и словенцев , в Сремски-Карловци .

Врангель имел отношение к нелегальному путешествию Василия Шульгина по СССР в 1925-1926 годах.

В сентябре 1927 года Врангель переехал с семьей в Брюссель . Работал инженером в одной из брюссельских фирм.

25 апреля 1928 года скоропостижно скончался в Брюсселе, после внезапного заражения туберкулёзом . По предположениям его родных, он был отравлен братом своего слуги, являвшимся большевистским агентом . Версию об отравлении Врангеля агентом НКВД также высказывает Александр Яковлев в своей книге «Сумерки».

Основная часть архива П. Н. Врангеля согласно его личному распоряжению передана на хранение в Стэнфордского университета в 1929 году. Часть документов затонула при гибели яхты «Лукулл», часть была Врангелем уничтожена. После смерти вдовы Врангеля в 1968 году её архив, где оставались и личные документы мужа, был также передан наследниками в Гуверовский институт .

Награды

Память

В 2009 году памятник Врангелю открыт в Зарасайском районе Литвы .

В 2013 году к 135-летию со дня рождения и 85-летию со дня кончины П. Н. Врангеля в Доме русского зарубежья имени А. Солженицына прошёл круглый стол «Последний Главком Русской армии П. Н. Врангель» .

В 2014 году Балтийским Союзом казаков Союза казаков России в посёлке Ульяново Калининградской области (близ бывшего Каушен Восточной Пруссии) была установлена мемориальная доска барону Петру Николаевичу Врангелю и воинам-конногвардейцам, спасшим положение в Каушенском бою .

4 апреля 2017 г. в России учреждена литературно-художественная Премия им. генерал-лейтенанта, барона П. Н. Врангеля (Врангелевская премия)

В художественных произведениях

Киновоплощения

Литература

• Врангель П. Н. Записки
• Троцкий Л. К офицерам армии барона Врангеля (Воззвание)
• Врангель П. Н. Южный фронт (ноябрь 1916 г. - ноябрь 1920 г.). Ч. I // Воспоминания. - М. : Терра , 1992. - 544 с. - ISBN 5-85255-138-4 .
• Краснов В. Г. Врангель. Трагический триумф барона: Документы. Мнения. Размышления. - М. : ОЛМА-ПРЕСС , 2006. - 654 с. - (Загадки истории). - ISBN 5-224-04690-4 .
• Соколов Б. В. Врангель. - М.: Молодая гвардия , 2009. - 502 с. - («Жизнь замечательных людей ») - ISBN 978-5-235-03294-1
• Шамбаров В. Е. Белогвардейщина . - М. : ЭКСМО ; Алгоритм , 2007. - (История России. Современный взгляд). -

Петр Николаевич Врангель – белый генерал, главнокомандующий Вооружённых сил Юга России, а потом Русской армии. Врангель родился 15 августа 1878 в Новоалександровске, Ковенской губернии (ныне Зарасай, Литва), а умер 25 апреля 1928 года в Брюсселе.

Петр Врангель до Гражданской войны – кратко

Врангель происходил из семьи балтийских немцев, жившей в Эстонии с тринадцатого века и имевшей, возможно, нижнесаксонское происхождение. Другие ветви этой фамилии обосновались в XVI-XVIII веках в Швеции, Пруссии и России, а после 1920 г. – в США, Франции и Бельгии. Несколько представителей рода Врангелей отличились на службе шведских, прусских королей и русских царей.

Врангель вначале учился петербургском горном институте, где в 1901 получил диплом инженера. Но он отказался от инженерной профессии и в 1902 сдал экзамен при Николаевском кавалерийском училище (Санкт-Петербург), получив звание корнета. В 1904-1905 году Врангель принимал участие в русско-японской войне .

В 1910 Петр Николаевич окончил Николаевскую гвардейскую академию. В 1914 году, в начале Первой Мировой войны , он был ротмистром конной гвардии и отличился в первых же боях, захватив яростной атакой 23 августа под Каушеном немецкую батарею. 12 октября 1914 Врангель был произведён в полковники и одним из первых офицеров получил орденом Святого Георгия 4 степени.

В октябре 1915 Петр Николаевич был отправлен на Юго-Западный фронт. Он принял командование 1-м Нерчинским полком забайкальских казаков, с которым участвовал в Брусиловском прорыве 1916 года.

Петр Николаевич Врангель

В 1917 году Врангель стал командиром 2-й бригады Уссурийской казачьей дивизии. В марте 1917 года он был одним из немногих военачальников, который ратовал за отправку войск в Петроград для восстановления нарушенного Февральской революцией порядка. Врангель справедливо считал, что отречение Николая II не только не улучшит положения в стране, а ухудшит его.

Но Врангель не принадлежал к высшему армейскому командованию, и его никто не послушал. Временное правительство , которому не нравилось настроение Петра Николаевича, добилось его отставки. Врангель уехал с семьёй в Крым.

Врангель в Гражданской войне – кратко

На своей даче в Ялте Врангель был вскоре арестован большевиками. Спасением жизни Петр Николаевич был обязан жене, которая умолила коммунистов пощадить его. Получив свободу, Врангель оставался в Крыму до прихода немецких войск, которые на время прекратили большевицкий террор. Узнав о стремлении гетмана Скоропадского восстановить государственную власть, Петр Николаевич отправился в Киев, чтобы встретиться с ним. Разочарованный окружавшими Скоропадского украинскими националистами и его зависимостью от немцев, Врангель отправился на Кубань, где в сентябре 1918 года присоединился к генералу Деникину . Тот поручил ему привести к порядку одну находившуюся на грани мятежа казачью дивизию. Врангель сумел не только успокоить этих казаков, но и создать из них высокодисциплинированную часть.

Врангель. Путь русского генерала. Фильм первый

Зимой 1918-1919 он во главе Кавказской армии занял весь бассейн Кубани и Терека, Ростов-на-Дону, а в июне 1919 взял Царицын. Быстрые победы Врангеля подтвердили его дарования в деле ведения Гражданской войны. Он всячески старался ограничить неизбежные в её условиях насилия, сурово карая в своих частях грабителей и мародёров. Несмотря на суровость, он пользовался большим уважением среди солдат.

В марте 1920 года Белая армия понесла новые потери и едва успела переправиться с Кубани в Крым. На Деникина теперь громко возлагали ответственность за поражение, и у него не осталось иного выбора, кроме отставки. 4 апреля Врангель участвовал в Севастополе в совете белых генералов, который вручил ему полномочия главнокомандования. Белые силы получили новое название – «Русской армии». Во главе неё Врангель продолжил борьбу с большевиками на юге России.

Врангель, пытался найти решение не только военных, но и политических проблем России. Он верил в республику с сильной исполнительной властью и компетентным правящим классом. Он создал в Крыму временное республиканское правительство, стараясь привлечь на его сторону народ всей страны, разочарованный большевицким режимом. В политическую программу Врангеля входили лозунги передачи земли тем, кто её обрабатывает, и обеспечения гарантий занятости для неимущих.

Белое правительство юга России, 1920 г. В центре сидит Петр Врангель

Хотя англичане прекратили помощь белому движению, Врангель реорганизовал свою армию, который в этот момент насчитывала не более 25 000 вооружённых солдат. Большевицкий Совнарком вступил в войну с Польшей Пилсудского, и Петр Николаевич рассчитывал, что это отвлечение красных сил поможет ему укрепиться в Крыму и перейти в контрнаступление.

13 апреля первое нападение красных на Перекопский перешеек было легко отбито белыми. Врангель сам устроил атаку, сумел дойти до Мелитополя и захватить Таврию (область, прилегающую к Крыму с севера).

Поражение белых и эвакуация из Крыма – кратко

В июле 1920 Врангель отразил новое большевицкое наступление, но в сентябре конец активных военных действий с Польшей позволил коммунистам двинуть к Крыму огромные подкрепления. Численность красных войск составляла 100.000 пехоты и 33.600 конницы. Соотношение сил стало четыре к одному в пользу большевиков, и Врангель хорошо знал это. Белые покинули Таврию и отошли за Перекопский перешеек.

Первое наступление Красной Армии было остановлено 28 октября, но Врангель понимал, что оно вскоре возобновится с большей силой. Он стал готовиться к эвакуации войск и гражданских лиц, которые готовы были ехать на чужбину. 7 ноября 1920 красные силы Фрунзе ворвалась в Крым. Пока войска генерала Александра Кутепова кое-как сдерживали вражеский напор, Врангель приступил к посадке людей на корабли в пяти портах Черного моря. За три дня он сумел эвакуировать 146 тысяч человек, в том числе 70 тысяч солдат, рассаженных на 126 судов. Французский Средиземноморский флот отправил в помощь эвакуации броненосец «Вальдек-Руссо». Беженцы отправились в Турцию, Грецию, Югославию, Румынию и Болгарию. Среди эвакуированных было много общественных деятелей, интеллигентов, ученых. Большая часть солдат нашла временное убежище в турецком Галлиполи , а потом в Югославии и Болгарии. Среди тех российских эмигрантов, что выбрали Францию, многие поселились в Булонь-Бийанкур. Там они работали на конвейерах завода «Рено» и жили в бараках, занимавшихся ранее китайцами.

Сам Врангель поселился в Белграде. Он поначалу оставался во главе эмигрировавших участников белого движения и организовал их в Русский общевоинский союз (РОВС) . В ноябре 1924 года Врангель отказался от верховного руководства РОВСа в пользу великого князя Николая Николаевича .

Врангель с женой Ольгой, русские духовные, гражданские и военные деятели в Югославии, 1927

Смерть Врангеля – кратко

В сентябре 1927 Врангель переехал в Брюссель, где работал инженером. Он скоропостижно умер 25 апреля 1928 года из-за странного заражения туберкулёзом. Семья Петра Николаевича считала, что он был отравлен братом своего слуги, который являлся агентом ГПУ .

По настоятельной просьбе русских эмигрантов в Сербии и Воеводине Врангель был перезахоронен в русском храме Святой Троицы в Белграде (6 октября 1929). Он оставил мемуары.

Петр Николаевич Врангель был женат на Ольге Михайловне Иваненко (1886, Санкт-Петербург – 1968 Нью-Йорк). У них было четверо детей (Наталья, Елена, Петр Алексей).

Взаимоотношения А.И. Деникина и П.Н. Врангеля, двух ключевых фигур Белого движения, в советский период для широкой аудитории были известны мало, что, в общем-то, вполне объяснимо. Было принято писать о том, что Красная армия разгромила сильного, единого и сплочённого белой идеей противника, и останавливаться на некоторых его слабых сторонах было невыгодно. За рубежом же, наоборот, многие участники Белого движения, исследователи его истории, делали особый акцент на разобщённости белых сил и крупных разногласиях между их руководителями. И это тоже легко объяснить. На отсутствие единства взглядов, личную неприязнь вождей можно было списать многие их неудачи, просчёты в командовании войсками, и даже не брать во внимание некоторые объективные причины поражения Белого движения. Такой вывод позволяет сделать анализ воспоминаний, публикаций и работ как известных, так и малоизвестных военных белоэмигрантов, как, например, Ф.И. Елисеева, Д. Леховича, Г.А. Орлова, Я.А. Слащова, К.Н. Соколова и других.

Сразу же следует подчеркнуть, что противоречия между Деникиным и Врангелем не носили политического характера. Они касались только вопросов выбора союзников и определения стратегии боевых действий. «Чёрная кошка» на этой почве между двумя генералами пробежала ещё в начале апреля 1919 г., когда Деникин проигнорировал секретный рапорт Врангеля. В нём тот предлагал главнейшим и единственным операционным направлением планируемой кампании считать царицынское. По мнению Врангеля, это давало возможность соединиться правым флангом добровольческих войск с армией А.В. Колчака и вместе с ней развивать наступление на Москву. Это предложение не нашло поддержки у Деникина, и как бы ответом на него послужил приказ ставки от 20 июня 1919 г., получивший потом известность под названием «московская директива». В ней Врангелю предписывалось наступать на Москву по другому операционному направлению - через Курск, Орёл и Тулу. Как известно, это решение привело к растягиванию флангов белых войск, распылению их сил, что в конечном итоге лишило ставку возможности маневрировать ими. Захватив огромную территорию сравнительно небольшими силами, соединения и части белых армий не смогли закрепиться на ней и вскоре под ударами Красной армии покатились на юг.

То, что не удалось соединить фронты - восточный Колчака и южный Деникина, генерал Врангель переживал очень болезненно. Он утверждал потом, что так называемая «московская» директива явилась смертным приговором армиям Юга России и гражданская война была проиграна белыми именно по этой причине.

Справедливости ради следует сказать, что обвинения Врангеля имели основания лишь отчасти. Со стороны Деникина меры по объединению Вооружённых сил Юга России (ВСЮР) и войск Колчака всё же принимались, и одно время даже казалось, что оно вот-вот произойдёт. Вообще, идея объединения Добровольческой армии с войсками адмирала Колчака владела в то время умами многих руководителей Белого движения, как на юге России, так и во влиятельных политических кругах русской эмиграции. Было очевидно, что объединение всех противобольшевистских сил России в единый фронт значительно повышало шансы на победу, а главное, способствовало усилению помощи белым армиям со стороны союзников. В принципе эта идея не была чужда и Деникину, и он сам изъявлял желание войти в подчинение Верховному правителю. Для организации взаимодействия с армией Колчака он в апреле 1919 г. направил в Омск, где располагалась в то время ставка Колчака, свою делегацию во главе с генерал-майором А.Н. Гришиным-Алмазовым.

Однако эта затея окончилась трагически. 5 мая пароход, на котором делегация переправлялась через Каспийское море, был захвачен большевистским эсминцем, и, чтобы избежать плена, Гришин-Алмазов застрелился. По другой версии он был застрелен одним из членов команды эсминца.

Потом из Франции к Деникину приезжали русские видные политические деятели, которые рекомендовали ему как можно скорее войти в подчинение к Колчаку, как Верховному правителю России. Однако министры особого совещания при ВСЮР в то время очень осторожно подошли к предложениям парижских делегатов. Но неожиданно для всех кардинальный шаг к объединению с Колчаком по собственной инициативе предпринял сам Деникин. В тот самый день, 30 мая 1919 г., когда особое совещание решало, какой ответ дать делегатам из Парижа, Деникин огласил свой приказ № 145. В нём, в частности, говорилось: «Спасение нашей родины заключается в единой верховной власти и нераздельном с нею едином верховном командовании. Исходя из этого глубокого убеждения, отдавая свою жизнь служению горячо любимой родине и ставя превыше всего ее счастье, я подчиняюсь адмиралу Колчаку, как верховному правителю Русского государства и верховному главнокомандующему русских армий. Да благословит Господь его крестный путь и да дарует спасение России». Скорее всего, Деникин был искренен в своём решении. Во всяком случае, членам особого совещания он говорил потом, что не будет подчёркивать необходимость сохранения за собой всей полноты власти на Юге России: «Я человек военный. Раз я подчинился, я стою, держа руку под козырёк, и жду приказаний» .

Однако вскоре Деникин, похоже, утратил интерес к проблеме объединения фронта с Колчаком. Тот отступал всё дальше на восток, в то время как армии Юга России успешно продвигались вперёд к Москве, и создавалось впечатление, что победа будет одержана только своими силами. Идея подчинения Деникина Колчаку приобрела характер бессодержательной фикции. Вскоре между ними совсем прервалась даже эпизодически поддерживавшаяся телеграфная связь, а тяжёлые времена пришли и для ВСЮР.

Масла в огонь разгорающегося конфликта между Врангелем и Деникиным подлил также отказ последнего отступать левой группой своих войск, как это предлагал барон, в Крым, без донских казаков. Кубанцы к тому времени практически бросили фронт, и в расчёт их уже не принимали. Тем не менее Деникин посчитал тогда, что отрываться от Донской армии не следует, так как добровольческие части понесли большие потери. В этих условиях Врангель сделал последнюю попытку убедить Деникина изменить всю стратегию борьбы.

«Зная хорошо настроение казаков, - писал он, - считаю, что в настоящее время продолжение борьбы для нас возможно, лишь опираясь на коренные русские силы. Рассчитывать на продолжение казаками борьбы и участие их в продвижении вглубь России нельзя. Бороться под знаменем "единая неделимая великая Россия" они больше не будут, и единственное знамя, которое, быть может, ещё соберёт вокруг себя, - может быть лишь борьба за "права и вольности казачества"; и эта борьба ограничится, в лучшем случае, очищением от врага казачьих земель.

При этих условиях главный очаг борьбы должен быть перенесён на Запад, куда должны быть сосредоточены все наши главные силы.

Имея на флангах русские силы... и в центре - поляков, противобольшевистские силы займут фронт от Балтийского и до Чёрного моря, имея прочный тыл и обеспечение снабжением. В связи с изложенным необходимо... принять меры к удержанию юга Новороссии, перенесению главной базы из Новороссийска в Одессу, постепенной переброске на запад регулярных частей, с выделением ныне же части офицеров для укомплектования Северо-Западной армии (ген. Юденича), где их огромный недостаток». Деникин написал на этом рапорте: «Болгары и сербы хотели помочь, но не могут. Поляки могут, но не хотят. Северо-Западная армия генерала Юденича интернирована и разоружена» .

После преобразования Кавказской армии в Кубанскую Врангель, сыгравший не последнюю роль в организации и проведении переворота на Кубани, больше не мог быть её командующим, поэтому Деникин принял решение поставить его во главе Добровольческой армии, сняв с должности окончательно спившегося генерала В.З. Май-Маевского. Врангель принял предложение, но с условием, что он тут же удалит из армии командиров корпусов конной группы: кубанского - генерала Шкуро и донского - генерала Мамонтова. Врангель считал их главными виновниками разгрома красными белой конницы и последовавшего за ним полного развала этих формирований. Но Деникин по-прежнему возлагал большие надежды на союз добровольцев с казачеством и, естественно, был против крутых мер против полководцев, которых казаки считали народными героями. Деникин предостерёг нового командарма, чтобы он воздержался от столь радикальных мер, но тот не прислушался и во главе конной группы назначил генерала С.Г. Улагая.

После этого Врангель предложил Деникину принять срочные меры по восстановлению боеспособности Добровольческой армии, для чего свернуть её в корпус. Такое решение было принято, но, вопреки желаниям Врангеля, добровольцев после этого ввели в состав Донской армии генерала В.И. Сидорина. Это был новый удар по самолюбию Врангеля. Перспектива нахождения под командованием Сидорина его совершенно не устраивала. Он просит ставку помочь ему реализовать новую идею, поручить ему убыть на Кубань, чтобы заняться там формированием новых корпусов. В будущем он планировал объединить их с конницей Донской армии, Терским корпусом, остатками добровольческой кавалерии, а затем создать из этих формирований конную армию наподобие той, что была у красных, и возглавить её.

Деникин вроде бы согласился, но после этого его и без того не простые отношения со строптивым бароном ещё более усложнились, а вскоре совсем зашли в тупик, так как дальше «стараниями главнокомандующего» для Врангеля началась новая полоса злоключений. Сдав переформированную в корпус Добровольческую армию генералу А.П. Кутепову, он прибывает на Кубань для формирования новых корпусов, но оказалось, что эту задачу уже выполняет генерал А.Г. Шкуро. После этого Врангель получает задачу убыть в Новороссийск для организации обороны его района, но там этими вопросами уже занимался бывший председатель особого совещания генерал А.С. Лукомский, и Врангель получил только должность его заместителя по боевой части.

Врангель тяготился своим новым положением, оно не соответствовало ни свойствам его характера, ни боевому опыту. Он открыто высказывал это, в том числе и давая интервью корреспондентам газет. В довершение всего Врангель узнаёт, что ему приписывают главную роль в заговоре по свержению Деникина. О готовящемся заговоре и, якобы, участии в нём Врангеля становится известно и самому главнокомандующему. Его об этом 11 декабря 1919 г. проинформировали: генерал А.Г. Шкуро, терский атаман генерал Г.А. Вдовенко, председатель Терского круга П.Д. Губарев и главноначальствующий на Северном Кавказе генерал И.Э. Эрдели .

В итоге всех этих неприятностей Врангель написал рапорт об увольнении со службы и, не дожидаясь ответа на него, самостоятельно уехал в Крым, как он сам сказал, «на покой», там у него была дача. Однако отдыха не получилось, а конфликт с Деникиным этим исчерпан не был. Не таким человеком был Врангель, чтобы отрешиться от дел в то время, когда решалась судьба Белого движения на юге России.

Получилось так, что одним днём позже Врангеля, 31 января 1920 г., в Крым прибыл скомпрометировавший себя неудачной эвакуацией Одессы генерал Шиллинг. Эти два случайно совпавших по времени обстоятельства окончательно взбаламутили жизнь в Крыму, и без того насыщенную местными интригами. Несколько раньше в Симферополе произошло событие, которое ярко свидетельствовало о том, до какой степени дошёл развал армейского тыла, флота и администрации на этом полуострове. Речь идёт о вооружённом выступлении капитана Орлова. Неожиданно для Врангеля и этот мятеж увеличил разрыв между двумя генералами. По убеждению Деникина, Орлов был лишь исполнителем, инициаторами же и организаторами мятежа были люди значительно солиднее его. Конечно, он имел в виду прежде всего Врангеля.

Ситуация в Крыму в конце 1919 и начале 1920 г. во многом напоминала ту, что была в то время в уже начавшем готовиться к эвакуации Новороссийске. Здесь тоже процветали коррупция, спекуляция и безвластие, у населения и военных копилось недовольство положением, как на фронте, так и в тылу, усиливалась тревога за своё будущее. Сюда тоже стекались состоятельная буржуазия, представители интеллигенции и различный чиновничий люд, по какой-либо причине не пожелавшие оставаться при коммунистах; как буря в стакане воды бушевали политические страсти. В Севастополе, Симферополе и других крупных, особенно портовых, городах тоже накопилось немало откровенных дезертиров и просто уклоняющихся под разными предлогами от фронта офицеров.

Слащов и его штаб, не разобравшись в истинных намерениях Орлова, вначале покровительствовали его отряду, обеспечивали его оружием, снаряжением и деньгами. А между тем среди горожан просочились слухи, что он готовит захват власти в городе. Орлов и его единомышленники не имели чёткой политической ориентации, и по большей части его отряд состоял из людей, вступивших в него случайно. Тем не менее, когда подпольный большевистский комитет Симферополя попытался воспользоваться ситуацией и привлечь Орлова к себе, он, как потом сообщалось в крымской печати, отказался от сотрудничества с ним и даже арестовал комитетчиков, заявив при этом, что всякое их выступление будет пресекаться в корне. Сам же Орлов характеризовался как храбрый офицер, но страдавший неврастенией и болезненным самомнением. Его мятеж не мог бы иметь такого резонанса и был бы расценен как авантюра, если бы, как сказал генерал Деникин, «он не разыгрался на вулкане» . Слащов, почувствовав, что ситуация выходит у него из-под контроля, 20 января 1920 г. потребовал от Орлова прибыть с отрядом на фронт, но тот 22 января поднял мятеж.

Это было уникальное в своём роде выступление. Своим противником Орлов объявил не белые войска вообще, а тех военачальников, которые развалили тыл армии. Он заявил, что чаша его терпения переполнена, так как Перекоп защищает горстка людей, а штабы, тыловые части и учреждения пухнут от их избытка. «Строгие приказы генерала Слащова, - говорил он, - результатов не дают. Медицинские комиссии вместо здоровых на фронт направляют не долечившихся в госпиталях и инвалидов» .

Орлов объявил себя начальником Симферопольского гарнизона, арестовал таврического губернатора Татищева, а также случайно находившихся в городе начальника штаба Новороссийской области генерала Чернавина, коменданта Севастопольской крепости Субботина и некоторых других военачальников. По городу был расклеен приказ № 1, в котором Орлов, подписавшись командиром 1-го полка добровольцев, сообщал о формировании им «армии правопорядка», о карах, которые ожидают спекулянтов и тех, кто будет совершать насилия над личностью, о запрете торговли спиртным и др.

В Севастополе в эти дни тоже сложилась непростая обстановка, назревал арест молодыми морскими офицерами командования Черноморского флота: командующего флотом адмирала Д.В. Ненюкова и его начальника штаба А.Д. Бубнова. Причина та же, что и в Симферополе: недовольство безвластием, нераспорядительностью, запущенностью управления. Существовали и серьёзные трения между Морским управлением штаба Деникина и командованием флота в Севастополе. Если Морское управление было озабочено тем, чтобы как можно эффективнее организовать поддержку боевых действий войск морскими силами, то командование флота было больше занято тем, чтобы воссоздать российский флот в дореволюционных масштабах. Под эту идею вместо того, чтобы заниматься пополнением флота судами, создавались для него всякие новые штабы и раздвигались штатные рамки уже имеющихся.

В этой обстановке и развернулись события, которые по замыслу их основных участников должны были привести к передаче всей власти в Крыму Врангелю. Прибыв в Севастополь, генерал Шиллинг, ставший теперь, по положению, старшим в Крыму, встретился с адмиралами Ненюковым и Бубновым. Однако они напрямую сообщили ему, что его подорванный в Одессе авторитет не будет способствовать наведению порядка в Крыму, и будет лучше, если этим займётся генерал Врангель. На следующий день к Шиллингу с предложением уступить власть Врангелю обратилась делегация офицеров, в основном морских.

В обоих случаях Шиллинг заявлял, что за власть он не держится, но всё должно происходить с согласия главнокомандующего. В эти дни с Шиллингом дважды встречался и Врангель. В первый раз он сказал, что согласится принять командование крымской группировкой, но без разрешения Деникина, чтобы быть независимым от него. Во второй раз Врангель смягчил свою позицию и говорил, что примет должность с согласия главнокомандующего. Шиллинг тут же послал телеграмму Деникину с предложением заменить его Врангелем, но, как и следовало ожидать, главнокомандующий не только отказал в этом, но и подчинил Шиллингу в оперативном отношении весь Черноморский флот. Неожиданно в этот процесс втянулся и генерал Лукомский, который тоже стал рекомендовать Деникину разрешить передать власть в Крыму Врангелю и свою позицию сообщил Шиллингу, послав ему соответствующую телеграмму.

В итоге Шиллинг подчинил Врангелю Севастопольскую крепость, флот и все тыловые отряды. Он рекомендовал ему всеми имеющимися средствами наводить порядок на полуострове, а главным образом прекратить бунтарство Орлова. Дело в том, что тот 6 февраля спустился с гор и, воспользовавшись отсутствием в этом районе войск, занял последовательно города Алушту, затем Ялту, ограбив там, как и накануне в Симферополе, казначейства.

После этого он потребовал отставки тех, кто, по его мнению, развалил армию и флот: генерала Шиллинга, его начальника штаба генерала Чернавина, градоначальника Симферополя генерала Субботина, а также руководство Черноморским флотом. Дело принимало серьёзный оборот. По приказу Деникина из Севастополя была направлена группа мелких судов и пароход с несколькими подразделениями. Предполагалось сначала обстрелять Ялту из орудий, а потом высадить отряд и ликвидировать мятежников, при этом личному составу было объявлено, что Орлов коммунист. Так было проще объяснять людям, почему им приходится воевать со своим офицером.

Однако командование этого отряда знало истинное положение дел, а поэтому решили дело закончить миром. К Орлову направили делегацию парламентёров для переговоров. Им Орлов заявил, что если его будут обстреливать, он отвечать не будет, так как считает, что все они, как и его отряд, горят желанием спасти родину, а для этого «нужно искоренить негодяев, спрятавшихся в тылу». Корабли вернулись в Севастополь, не выполнив приказа и прихватив с собой воззвания Орлова. Как только Врангель прибыл в Крым, Орлов в очередном из своих воззваний тут же сообщил: «По дошедшим до нас сведениям, наш молодой вождь генерал Врангель прибыл в Крым. Это тот, с кем мы будем и должны говорить. Это тот, кому мы все верим...»

Генерал Лукомский в двух телеграммах обрисовал Деникину тревожное положение дел в Крыму, говорил о том, что в связи с брожением в офицерской среде все, кто будут посланы против Орлова, тут же перейдут на его сторону. И делал вывод, что только срочная замена Шиллинга Врангелем может спасти дело, завтра уже может быть поздно. Но теперь сам Врангель стал отказываться принимать те полномочия, которые ему передавал Шиллинг, мотивируя это тем, что в такой ответственный момент разделение власти в Крыму только усложнит обстановку и приведёт к полному развалу тыла. Теперь к Деникину с просьбой разрешить ему передать всю военную власть в Крыму Врангелю обратился уже и сам Шиллинг. Но главнокомандующий оказался непреклонным и телеграфировал Шиллингу, что «уверен в его способности положить предел той разрухе, которая имеет место в Крыму».

Ободрённый Шиллинг тут же сообщил генералу Лукомскому решение Деникина и просил его: во-первых, принять самые решительные меры против Орлова, во-вторых, снять с должностей адмиралов Ненюкова и Бубнова, и, в-третьих, посоветовал Лукомскому, чтобы тот сам предложил Врангелю покинуть пределы Крыма.

В это же время было наконец покончено и с мятежом Орлова. Сначала он подчинился требованиям Слащова и прибыл с отрядом на фронт. Однако узнав, что начато расследование его выступления и ему инкриминируется хищение 15 млн рублей, снова решил взять Симферополь. 11 марта с отрядом в 500 штыков он начал движение к этому городу, а подчинённым сказал, что получил приказ Слащова ликвидировать там восстание. Причём, как подчеркивал потом сам Слащов, «...был настолько военно-безграмотен, что такой же приказ дал стоявшим около него танкам, но там сейчас же усомнились в том, чтобы я мог дать приказ танкам идти походным порядком в Симферополь, и донесли мне» .

За Орловым была организована погоня сводным полком 9-й кавалерийской дивизии (400 шашек) с 8 конными орудиями и 100 шашками личного конвоя Слащова. Эти силы поддерживали два бронепоезда. Наконец мятежник и его отряд были разгромлены. Князь Романовский, поддерживавший его, в надежде привести к власти великого князя Николая Николаевича, за связь с Орловым понёс лишь символическое наказание. Вскоре Врангель отправил его к отчиму в Италию, посоветовав великому князю держать пасынка при себе.

А фронт на Кубани в это время катился к Новороссийску, и флоту предстояло выполнить важнейшую задачу по эвакуации войск. Нужно было принимать меры по укреплению его командного состава и одновременно что-то делать с генералом Врангелем. Деникин решил эту проблему, как он считал, деликатно, попросив английского генерала Хольмана посоветовать барону уехать из Крыма. Хольман в дружелюбном тоне написал Врангелю письмо, в котором говорил о том, что размолвка двух истинных патриотов России, не понявших друг друга, сильно вредит делу, и что он поэтому просит его покинуть страну. Это письмо Врангелю в Севастополе от имени Хольмана передал адмирал Сеймур. Барон однозначно воспринял эту просьбу как требование Деникина об оставлении им пределов России. Врангель выехал в Константинополь, предварительно отправив Деникину обличительное письмо, которое потом стало достоянием общественности. Его копии длительное время ходили по рукам на всей территории России, занятой белыми войсками.

В итоге такого «хождения» текст письма постепенно терял свой исходный вид. Обычно в литературе ссылаются на ту копию, которая опубликована в книге В. Дрейера «Крестный путь во имя Родины» (Берлин, 1921). Есть все основания утверждать, что и этот вариант был отредактирован, в результате чего в нем появились неточности и произвольное толкование отдельных фраз, допущены ошибки при указании номеров приказов и некоторых дат, отдельные фрагменты письма выпали вообще. В данной статье использована другая копия письма, которая в числе других документов передана в 1994 г. Центральному музею Вооружённых Сил из архива общества «Родина» .

В этом письме Врангель снова указывал на ошибки Деникина, и прежде всего на его нежелание объединиться с Колчаком, уличал главнокомандующего в том, что он своей нераспорядительностью и либерализмом разложил армию. «В то время, когда добровольцы победоносно двигались к сердцу России, - пишет он, - и слух Ваш уже улавливал перезвон московских колоколов, в сердца многих из Ваших помощников закрадывалась тревога. Армия, воспитываемая на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальниками, примером своим совращая и войска, - такая армия не могла создать Россию», - писал он.

Врангель возмущался той слежкой, которую за ним в Новороссийске установила деникинская разведка, объяснял свою непричастность к мятежу Орлова и т.д. Заканчивая письмо, Врангель писал: «Столь доблестно начатая Вами и столь недостойно проигранная борьба приходит к концу. В неё вовлечены сотни и тысячи лучших сынов России, не повинных в Ваших ошибках. Спасение их и их семейств зависит от помощи союзников, обещавших эту помощь Вам.

Кончайте же начатое Вами дело, и, если моё пребывание на Родине может хоть сколько-нибудь повредить Вам защитить её и тех, кто Вам доверился, я, ни минуты не колеблясь, оставляю Россию» .

Деникин ответил Врангелю кратко: «Ваше письмо пришло как раз вовремя - в наиболее тяжкий момент, когда мне приходится напрягать все духовные силы, чтобы предотвратить падение фронта. Вы должны быть вполне удовлетворены...

Если у меня и было маленькое сомнение в Вашей роли в борьбе за власть, то письмо Ваше рассеяло его окончательно. В нём нет ни слова правды. Вы это знаете. В нём приведены чудовищные обвинения, в которые Вы сами не верите. Приведены, очевидно, для той же цели, для которой множились и распространялись предыдущие рапорты-памфлеты.

Для подрыва власти и развала Вы делаете всё, что можете» .

Письмо Врангеля, помимо разных его достоинств и недостатков, ценно тем, что в нём впервые на таком высоком уровне ещё до окончания гражданской войны на Юге России была сделана попытка разобраться в причинах поражения Белого движения. Конечно, нужно учитывать, что написано оно в сердцах, в состоянии обиды, горечи и досады, а это всегда вредило объективности. Это письмо в армии оценили тогда по-разному, но большинство сходилось во мнении, что в условиях, когда решалась судьба Белого движения на Юге России, оно только ускорило развязку. Вот мнение начальника 2-й Кубанской дивизии полковника Ф.Е. Елисеева по этому поводу: «Оба письма страшные. С точки зрения этики письмо Врангеля совершенно недопустимое, тем более, если учесть, что с таким письмом он обратился к своему главнокомандующему. Но по сути дела Врангель ничего нового не сказал. Став командующим Добровольческой армии, он почти всё это уже говорил в своем рапорте» .

Итак, генерал Врангель вынужден был уехать в Константинополь. Вскоре остатки белых войск, разгромленных на Кубани, были морем переправлены на Крымский полуостров, а несколько кораблей с войсками, не заходя в Крым, сразу направились к турецким берегам. Сам Врангель, будучи человеком острого аналитического ума, наверняка воспринимал эвакуацию из Новороссийска и Одессы как своеобразную репетицию того, что пришлось потом пережить при не менее драматичных обстоятельствах в портах Крыма.

18 марта 1920 г. он, как и другие видные генералы белых армий Юга России, получил телеграмму от генерала Деникина, предлагавшую им прибыть вечером 21 марта в Севастополь на заседание Военного совета для избрания преемника главнокомандующего ВСЮР.

Получив телеграмму, а затем и предложение стать главнокомандующим, Врангель прекрасно понимал, что придется принимать армию, находящуюся в катастрофическом состоянии, и шансов на успех практически нет. Об этом убедительно свидетельствует бывший главный священник Русской армии митрополит Вениамин. Во время перерыва в заседании Военного совета, состоявшегося 22 марта 1920 г., Врангель обратился к митрополиту за советом, принимать ли предложенный ему пост главнокомандующего разгромленной армии.

«По человеческим соображениям, - говорил он, - почти никаких надежд на дальнейший успех добровольческого движения. Армия разбита. Дух пал. Оружия почти нет. Конница погибла. Финансов никаких. Территория ничтожна. Союзники ненадежны. Большевики неизмеримо сильнее нас и человеческими резервами, и вооруженным снаряжением» . Митрополит благословил Врангеля, подчеркнув, что речь идёт о спасении людей и этот тяжкий крест придётся нести.

Врангель вступил в командование войсками ВСЮР. Это был отчаянный шаг, если учесть тот факт, что англичане, например, считали капитуляцию русских войск неизбежной. Зная о том, что у Деникина и Врангеля разные взгляды на исход войны, они решили предложить Врангелю войти в переговоры с советским руководством, целью которого должно было стать перемирие при их посредничестве. Для этого в тайне от Деникина они подготовили соответствующую делегацию, и та прибыла из Константинополя в Севастополь практически одновременно с Врангелем. Он же свою главную задачу видел в том, чтобы спасти армию.

В отличие от англичан, он планировал не ее капитуляцию, а эвакуацию, и в то же время не хотел так скоро сдавать свои позиции. Врангель решил готовить наступление. Видимо, он захотел показать иностранным союзникам, что Русскую армию нельзя списывать со счета, даже если она потерпит окончательное поражение и оставит свой последний бастион - Крым. Врангель неоднократно повторял при этом свой принцип: «хоть с кем, лишь бы против большевиков!» Но идею Врангеля опереться в Крыму на «общерусские силы» и поляков, а затем выиграть войну осуществить оказалось невозможно. В итоге из Крыма Русской армии Врангеля пришлось уйти.

Примечания

. Соколов К.Н. Правление генерала Деникина// Белое дело. М., 1992. С. 125,129.

Врангель Пётр Николаевич (1878- 1928), барон, один из руководителей Белого движения, генерал-лейтенант (1917 г.).

Родился 28 августа 1878 г. в городе Ново-Александровске (Литва). Вскоре семья переехала в Ростов-на-Дону. Сын директора страхового общества. После окончания Горного института (1901 г.) поступил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Конный полк. Через год сдал экзамены на чин офицера гвардии при Николаевском кавалерийском училище и был произведён в корнеты.

Во время русско-японской войны 1904-1905 гг. командовал сотней 2-го Аргунского казачьего полка. Отличался большой личной храбростью, за два года дважды повышался в звании. В 1910 г. ‘окончил Императорскую Николаевскую военную академию.

С 1912 г. командовал эскадроном Конного полка.

В Первую мировую войну Врангель стал одним из первых русских офицеров, награждённых за отвагу орденом Святого Георгия.

В январе 1917 г. командовал конной дивизией. Слава Врангеля как талантливого кавалерийского командира росла, и в июле он уже возглавлял кавалерийский корпус. Летом 1917 г. его наградили солдатским Георгиевским крестом 4-й степени за прикрытие отхода пехоты к реке Сбруг.

После Октябрьской революции Врангель уехал в Крым, а затем на Дон, где присоединился к атаману А. М. Каледину, которому помогал в формировании Донской армии.

После самоубийства Каледина в августе 1918 г. вступил в ряды Добровольческой армии и вскоре стал командиром 1-й конной дивизии, а с ноября - 1-го конного корпуса. 27 декабря 1918 г. возглавил Добровольческую армию - наиболее боеспособное соединение Вооружённых сил юга России (ВСЮР).

После отставки А. И. Деникина по решению большинства высшего командного состава 22 марта 1920 г. был назначен главнокомандующим ВСЮР. Врангель попытался привлечь к движению широкие массы крестьян, приняв новую аграрную программу. По ней крестьяне получали в собственность землю. Но время было уже упущено - под контролем Русской армии, как назывались войска белых, остался практически только Крым.

В мае Врангель, собрав остатки армии, предпринял наступление в Северной Таврии. В ночь с 8 на 9 ноября красным ценой огромных потерь удалось прорвать оборону войск Врангеля на Перекопе и ворваться в Крым. 14 ноября Врангель был вынужден вместе с армией эвакуироваться в Турцию. На 120 с лишним кораблях в Стамбул переместилось около 150 тыс. человек. С 1921 г. бывший командующий жил в городе Сербски-Карловцы (Югославия), а с 1927 г. - в Брюсселе.

В 1924 г. барон создал Русский общевоинский союз, объединивший белую военную эмиграцию. Союз намеревался продолжать войну с большевиками, вести диверсионные действия.

Врангель умер скоропостижно 25 апреля 1928 г. в Брюсселе; существует версия, что он был отравлен агентами НКВД. В октябре 1929 г. прах перенесён в русскую церковь Святой Троицы в Белграде

Художественный критик, историк искусства Н.Н. Врангель родился 2 июля 1880 года в имении Головковка Чигиринского уезда Киевской губернии, двумя годами позже своего брата Петра. Барон Николай Врангель принадлежал древнему и прославленному роду, известному с середины XIII века и давшему Европе и России семь фельдмаршалов, семь адмиралов, более тридцати генералов, известного мореплавателя Фердинанда Врангеля. Обрусевшие потомки тевтонских рыцарей, Врангели в XIX веке породнились с правнучкой знаменитого полководца Абрама Ганнибала. Бабкой Николая Врангеля была троюродная сестра Пушкина Дарья фон Траубенберг, а дед барона был декабристом. Своим романтичным предком, "арапом Петра Великого", гордились и Николай Врангель и его отец, Николай Егорович Врангель (1847-1923), в свое время учившийся в Швейцарии и получивший звание доктора философии в Геттингенском университете. Он был предпринимателем и финансистом, членом правления ряда промышленных компаний, однако пробовал себя и на литературном поприще, имел репутацию человека независимого и был "сибарит, повеса, знаток и любитель искусств".

Дядя Николая, барон Александр Егорович Врангель (1833-1915), юрист и дипломат, дружил с в годы сибирской ссылки писателя, а тетя, баронесса Вера Егоровна (1832-1915), была активной деятельницей Красного Креста. Николай Егорович был женат на дочери морского офицера Марии Дементьевой-Майковой (1857-1944), воспитаннице приюта принца Ольденбургского, с дипломом домашней учительницы. Мария Дмитриевна, сама обладавшая чувством прекрасного и литературным талантом, опекала любимого сына и в зрелые годы, став его "нештатным" секретарем.

Детские и отроческие годы Коки (так звали Николая близкие) прошли в Ростове-на-Дону. В 1892 году он поступил в Ростовское реальное училище. Правда, вскоре семье пришлось переменить место жительства. В 1895 году Врангели переехали в Петербург, где Кока продолжил учебу в IV Петербургском реальном училище и у себя дома, пугая гувернанток и учителей своим дурным поведением. Уже тогда он интересовался искусством, историей, литературой. Этому увлечению способствовало и пребывание Врангеля в Италии и Германии, куда он был отправлен для поправки здоровья после воспаления легких. Два года он провел за границей, жил в Риме и Флоренции, в маленьких городках, занимаясь итальянским языком и литературой XV века. В эти же годы, по собственному признанию, он "педерастии учился самоучкой и совершенствовался под руководством известного путешественника Александра фон Трубникова - фельдшера Гейдельбергского университета, специалиста по южно-африканской живописи".

В 1900 году Николай вернулся в Петербург. Его отец, Николай Егорович Врангель, состоя на государственной службе, много сил отдавал собиранию художественной коллекции, его часто можно было видеть на Александровском рынке, "копающегося в поисках "жемчужин", которые действительно там можно было найти". Квартира Врангелей на Бассейной в Петербурге была "набита прекрасными вещами". Брат Николая, Петр Врангель поступил в Горный институт императрицы Екатерины II. Закончив его, он избрал - по семейной традиции - военную карьеру. Николай же окунулся в мир искусства. Уже в 1901 году Николай Врангель познакомился с известным декадентом Александром Бенуа, который, по некоторым свидетельствам, оказал на Николая пагубное влияние, а через него и с С.Дягилевым и членами "Мира искусства". Двадцатилетний барон стал организатором художественных выставок, на которых экспонировались произведения русского и зарубежного искусства.

Начиная с 1900 года молодой барон Н.Врангель, не имея специального образования, в течение трех лет проводил колоссальную работу, описывая коллекцию Русского музея в Петербурге (самого крупного хранилища произведений русского искусства того времени), систематизируя и каталогизируя материалы, дополняя их обширными справками об авторах, историей произведений. Двухтомный подробнейший каталог вышел в свет в 1904 году. Уже в этом издании определился индивидуальный стиль Н.Врангеля. Он скрупулезно описывал произведения, коллекции, выставки (количество сносок в некоторых статьях превышает две сотни). Такой подход должен был повлиять на жизнь автора, заполнив ее напряженным, самоотверженным трудом в архивах, библиотеках, личных фондах Петербурга и Москвы, пристальным изучением подлинников в музеях, частных коллекциях России и Европы.

В 1902 году в Петербурге состоялась первая "врангелевская" выставка - "Русская портретная живопись за 150 лет (1700-1850)". Выставка открылась 7 марта 1902 года в залах Академии наук. Она не получила широкого общественного резонанса, в отличие от состоявшейся три года спустя Таврической выставки Дягилева, которая и стала главным катализатором массового интереса к старине. Пресса 1902 года не проявила особого интереса к такой необычной экспозиции. На ней впервые акцентировалась не историческая значимость портретируемых лиц, а художественная сторона выставляемых портретов. Автор этой затеи, Н.Врангель, заразил всех своей смелостью и потрясающей работоспособностью. Неопытный юнец, не написавший ни строчки, "не имея еще ровно никакого опыта и лишь приблизительные знания", обратился тогда за помощью к А.Бенуа. Выставка оказалась интересной и полной, на ней впервые широко были представлены еще не обретшие своей былой славы Д.Левицкий, В.Боровиковский, О.Кипренский.

Показательно, что в апреле 1902 года, еще не закрыв экспозицию в Академии наук и находясь в самом разгаре работы по подготовке ее научного каталога, Врангель уже мечтал об организации подобной выставки в Париже. "Выбор всех без исключения лиц будет зависеть от нас, начиная от председателя и кончая кассиром, - писал он Бенуа. - Выбор картин будет всецело принадлежать экспертизе из четырех человек в СПБ и 2х в Москве. Очевидно, дамы не будут допущены на расстояние пушечного выстрела… Главное, сразу поставить дело на серьезную почву в смысле организации и участников. Если все решится, мы все лето можем подготовляться и сделать даже несколько экскурсий в провинцию. Заранее надеюсь, что Вы согласитесь принять участие в этой интересной идее, чтобы из нее не вышел бы опять балаган". Но из этой затеи ничего не вышло.

В 1904 году барон участвовал в подготовке знаменитой выставки портретов в Таврическом дворце (генеральный комиссар С.Дягилев), открывшейся в начале 1905 года. Н.Врангель стал "адъютантом" Дягилева вместе с другими молодыми знатоками искусства. В следующем году Н.Врангель был принят в штат Императорского Эрмитажа, где занимался составлением описей, редактированием каталогов, осматривал собрания, атрибутировал отдельные произведения. Вскоре появились первые статьи Врангеля по истории русского искусства в "Русском архиве", "Русской старине", "Старых годах". В дальнейшем Н.Врангель участвует в проведении многих крупных выставок.

На государственную службу в канцелярию Его Императорского Величества по учреждениям императрицы Марии барон Н.Н. Врангель устроился еще в 1901 году, вскоре получив там чин коллежского регистратора. Но настоящая "профессиональная" работа началась именно весной 1906 года в Эрмитаже. Врангель был самоучкой, в отличие от большинства своих друзей и знакомых (выпускниками Санкт-Петербургского университета были почти все основатели "Мира искусства", С.М. Волконский, С.К. Маковский; в Гейдельбергском университете учились В.П. Зубов и С.Л. Бертенсон; П.П. Вейнер закончил Александровский лицей), Врангель не имел университетского диплома. Тем не менее, он обладал потрясающей эрудицией. "Нашим общим энциклопедическим словарем" как-то назвал Врангеля Маковский.

В начале века, с возникновением большинства отечественных музеев происходит и становление музейного дела. Н.Врангель атрибутирует произведения Русского Музея, Эрмитажа, Академии художеств, пытается сформировать представления о научно-экспозиционной работе в музее. Он определяет концепцию Русского музея как "учебного храма", совмещающего "поклонение красоте с поклонением науке", говорит о необходимости использования опыта Европы и достижения молодым музеем европейского уровня. За десять лет Н.Врангель публикует множество материалов о неизвестных широкой публике мастерах, произведениях искусства. Среди основных его трудов можно назвать сборник "Венок мертвым" (1913), включающий статьи "Романтизм в живописи Александровской эпохи и война 1812 года", "Иностранные художники в России", "Русские женщины в искусстве", "Любовная лирика ХVIII века". Художник О.Кипренский, скульптор И.Мартос, архитектор П.Росси, в начале ХХ века еще неизвестные или полузабытые, стали хрестоматийными во многом благодаря исследовательской работе Н. Врангеля.

Молодой Врангель стал наследником идей "Мира искусства", открывателей и поэтов старины. Девиз С.Дягилева "Открыть Россию России" нашел в деятельности Н.Врангеля поправку: "Нигде не гибнет столько произведений искусства, как в России", еще можно и нужно "спасти дорогие останки старины, сохранить и уберечь от окончательной гибели красивые воспоминания". Н.Врангель совместно с А.Бенуа, Н.Рерихом, А.Щусевым, петербургскими аристократами-любителями искусства основывает в 1909 году Общество защиты и сохранения памятников искусства и старины. "Архитектурные постройки, памятники кладбищ, картины, бронза, фарфор, скульптура, гравюры, предметы художественных промыслов - все это подлежит сохранению и защите". Члены Общества рассылали ходатайства, препятствуя разрушению художественных ценностей, устраивали выставки, читали лекции, печатали брошюры и художественные издания.

Барон, однако, устраивал не только выставки, но и скандалы. В Петербургском свете и богемных кругах Кока Врангель был знаменитостью. "У него был талант смеха. Не было такого пустяка, которого он своим прикосновением не превратил в предмет прелестного замечания, едкой шутки". Барон состоял в близкой дружбе со всеми столичными, провинциальными и иностранными своднями. Врангель входил в число известнейших столичных денди, лидером которых был Сергей Маковский. "Веселые, элегантные, высокого роста, носившие монокли", - так, словно былинных богатырей, описывал их Г.К. Лукомский, а про самого Врангеля добавлял: "статный, с горящими, темными глазами, увлеченный всем, что есть красивого, обладающий поразительной эрудицией и памятью". А раскрепощенные футуристы всю эту компанию именовали "Адамами в манишках".

По воспоминаниям П.П. Вейнера Врангель не останавливался пред самыми "непечатными" словами, если они подходили для его юмора или красного словца, бившего непрестанным фонтаном. "Так, было у меня стихотворное послание, где смешной элемент заключался в том, что самые непристойные слова нанизывались без смысла, для рифмы, и всевозможные небылицы и пороки относились именно к тем, кому не было никакого основания их приписывать. Часто для этих шуток служили поводом какие-нибудь в нашем кругу известные случаи и разговоры, посторонним без объяснения непонятные, - и на каком ложном пути были бы те, кто из этого материала вздумал бы строить выводы, считая это документами!" Так что воспринимать буквально все эпатажные эротические подробности приключений Врангеля не стоит. В начале ХХ века, когда гомосексуализм в среде богемы перестал быть сугубо интимной сферой, он приобрел социальный оттенок и во многом стал инструментом эпатажа обывателей, так что многие стремились "казаться грешными". Вполне вероятно, что в описываемых Врангелем "сексуальных подвигах" присутствует элемент сознательного преувеличения, тем более что один из "героев" - примерный семьянин и однолюб Бенуа.

На любительских вечерах барон выступал и с декламациями собственных стихов. Однако за всю жизнь Врангель не опубликовал ни одного своего поэтического опуса. Помимо "отвлеченной" лирики (Там, где плещет волна далеко от земли/Там, где зарево солнца восходит вдали, /Там печальная чайка кого-то зовет,/Замедляя свой быстрый полет...), он сочинял шутливые послания друзьям и барышням, а также откровенную похабщину. Скандальной славы Врангелю добавило и то, что он разорил московского миллионера М.К. Ушкова, да и его (неизданные) мемуары "Пакости о моих ближних". Недаром в 1910 году барона шутливо избрали "профессором похабности" в Институте истории Искусств.

В.Верещагин, познакомившийся с бароном в начале 1907 года, отмечал, что "репутация трудоспособности Врангеля, значительно опередила славу его таланта". Активность барона способствовала и созданию внешне противоречивого образа. И друзья, и газетные репортеры писали о нем, словно о вездесущем Фигаро, к тому же постоянно меняющем свои маски. "Вспоминая Врангеля, я себе его представляю двояким: то с пытливо сосредоточенным почти насупленным лицом, отражающим его заботу о каких-то исследованиях, то - смеющимся, дразнящим и даже шаловливым, - писал А.Бенуа. Барон Врангель, "неутомимый труженик и пламенный художник слова, пишущий сразу, почти без единой помарки", успевал бывать "на всех балах, премьерах, в вернисажах, в заседаниях, в любительских спектаклях", работать "ранним утром и поздней ночью", заниматься "то в публичной библиотеке, то в институте Истории Искусств, то в архиве Адмиралтейства, Градоначальства, то в Департаменте герольдии Сената, то в Министерстве иностранных дел и почти ежедневно в Академии Художества, а кроме того, обязательно на службе, в Эрмитаже"... "Являлось почти загадкой для всех мало знавших Врангеля, когда, в сущности, он работал? Но лица, близко его знавшие, поражались как раз обратному: когда же находит он время для посещения всех этих спектаклей, вернисажей и кабаре?", - отмечал Г.К. Лукомский. "Он совершил труды, которых при нормальных условиях хватило бы на десятерых", - патетически восклицал А.Левинсон, перечисляя основные вехи творческой биографии ученого. "Работаю как молодая тигра", - сообщал Врангель об интенсивности своего труда в послании к Бенуа.

В это время, в 1907 году, начинает издаваться (до 1916 года) ежемесячный журнал "Старые годы". Издавали его П.П. Вейнер и В.А. Верещагин, чтобы "вглядеться в ушедшие эпохи, их скрытое великолепие, сохранить, не утратив и крупицы былого". Однако душой, вдохновителем этой "прекрасной затеи" был Н.Н. Врангель, именно его статьи открывают многие сборники, среди них "Помещичья Россия" - исследование о русской усадьбе, ее обитателях - "культурном дворянстве, которое берегло и любило красоту жизни". Именно в "Помещичьей России" за обязательной врангелевской археологической научностью открывается сентиментальное и поэтическое начало, за каталожным перечнем имен и дат возникают образы ушедших эпох и милых мелочей: "Белые дома с колоннами в тенистой чаще деревьев, сонные, пахнущие тиной пруды с белыми силуэтами лебедей, бороздящих летнюю воду…" "Душа, заводила и вдохновитель" - так определил Бенуа роль Врангеля в журнале "Старые годы", авторитетном историко-художественном издании тех лет и одном из самых почитаемых источников для искусствоведов последующих поколений.

Однако издания по искусству как не окупаются сегодня, так не окупались и в начале ХХ века, финансовые трудности беспокоили издателей и тогда. Журнал "Старые годы", общепризнанное "модное" издание, являлся убыточным предприятием, имея всего 300 подписчиков. Вся работа редакционного комитета велась "на общественных началах" и не оплачивалась. Это обстоятельство стало одной из причин ухода Врангеля в 1911 году в "Аполлон" Маковского в качестве соредактора. Хотя и там случались проблемы. Об одной из них Врангель писал секретарю "Аполлона" Е.А. Зноско-Боровскому: "Ровно шесть недель тому назад мною было заявлено управляющему делами "Аполлона" г-ну Кранцу мое желание получить следующий мне гонорар за три месяца. Г-н Кранц просил меня зайти через два дня и когда я зашел, извинился, обещая через день доставить мне на дом. Пять недель спустя, неделю тому назад, я и А.А. Трубников вновь заявили о том же. Г-н Кранц извинился и просил зайти на другой день, что мы и исполнили. Г-н Кранц извинился и просил зайти на третий день, причем это повторилось четыре раза... Если в "Аполлоне" денег нет, то об этом нам, близким сотрудникам, можно заявить прямо и мы готовы чем только можем вполне безвозмездно быть ему полезными..." Да и в Эрмитаже Н.Н. Врангель в течение нескольких лет работал безвозмездно, числясь "кандидатом на классную должность", и только с середины 1912 года ему как "столь выдающемуся и ценному сотруднику", по ходатайству Д.И. Толстого, стали выплачивать вознаграждение.

С появлением в 1909 году журнала "Аполлон" Н.Врангель стал членом его редакции, а с 1911 года, вместе с С.К. Маковским - его редактором. И в эти напряженные годы, когда приходилось совмещать работу в Эрмитаже, в Обществе защиты памятников искусства и старины, лекции в Институте истории искусств, он и тогда находил время для того, чтобы являться колоритной личностью богемного Петербурга, острословом и насмешником, автором эпиграмм и анекдотов. "Удивительное сочетание противоречий, - писал князь Волконский, - как же о Коке Врангеле говорить без парадокса, когда он сам был парадокс?.. Я затруднился бы определить, что будет правильнее сказать о Врангеле: что для него не было на свете ничего святого или что не было на свете ничего, что не было бы для него свято… Способность, скажем, не сжечь, а поджечь то, чему поклонялся, - никогда не покидала его".

Быть общим любимцем Врангелю позволяла легкость натуры. Он насмешничал как над другими, так и над собой. Легкий скепсис к самому себе всегда сопутствовал ему даже в самых искренних увлечениях. С напускной беспечностью он сносил враждебное отношение со стороны почтенной академической профессуры. По свидетельствам современников, барон был человеком "крайних увлечений", и внешние противоречия он подчеркивал и в своих героях. Так, любезную его сердцу императрицу , сочетавшую "царственную пышность с простонародным пряником", он сравнивал с "Евангелием в окладе рококо". Или , чье правление барон называл "чудовищным кошмаром", в то же время был охарактеризован как "странный и пленительный".

В октябре 1912 года был сформирован выставочный комитет под председательством П.Ю. Сюзора, куда вошли представители от всех министерств и ведомств, ведущие художественные деятели Петербурга и Москвы - Альб.Н., А.Н. и Л.Н. Бенуа, Ф.Г. Беренштам, П.П. Вейнер, Н.Н. Врангель, О.Э. Визель, И.Э. Грабарь. В.В. Матэ, Н.И. Романов, А.Е. Фелькерзам, И.Е. Цветков. Судя по материалам заседаний, экспонаты новой выставки отличались разнообразием - исторические документы, парадные платья высочайших особ, декоративно-прикладное искусство, мебель, произведения живописи, в том числе дары европейских дворов, такие как гобелены, подаренные Людовиком XVI, или "Снятие с креста" Рубенса и "Христос" Рембрандта. Планировалось представить и рисунки членов императорской фамилии. Письма с просьбой о присылке интересных экспонатов рассылались хранителям музеев во все губернии. Но "потонувший" в необъятном материале громоздкий и разношерстный комитет не мог договориться о характере будущей экспозиции - общедоступной "для широких масс". Сроки открытия выставки, намеченные на конец февраля 1913 года, все оттягивались. В апреле 1913 года Врангель для спасения дела предложил полностью передать ему дело организации выставки. Последовал отказ, после которого "группа Врангеля" заявила о своем уходе, а выставка, перенесенная на конец года, так и не была открыта...

В предвоенные годы барон Н.Врангель был завсегдатаем артистического кабаре "Бродячая собака", где собиралась столичная богема: , А.Крученых, Б.Лифшиц, К.Бальмонт, В.Хлебников, С.Судейкин, П.Богданова-Бельская, А.Ахматова... Многих из них барон собирался привлечь к участию в грандиозном проекте, предполагавшем организацию в Петербурге дешевых театральных зрелищ и разнообразных увеселений. Август 1914-го разрушил планы, заставил отказаться от замыслов...

Мировую бойню, которая несет крушение всей культурной эпохи, Врангель воспринимал как неизбежное испытание, ниспосланное Богом. В день обнародования царского манифеста о войне Н.Н. Врангель сделал первую запись в своем дневнике: "Мне думается, что грядущая Война, в которой все Великие Державы примут участие, - разрешение вековечного вопроса о борьбе двух начал: божеского и человеческого. Дай Бог, чтобы страшная война дала жизнь первому Началу, ибо только оно и живительно и многообразно и только ему и нет конца".

В первые дни войны Н.Врангель вместе с другими сотрудниками Императорского Эрмитажа готовит музейные ценности к отправке в Москву. В дневнике он пишет и о настроениях столичных жителей, о слухах про "немецких шпионов", о волнениях в ходе мобилизации в Сибири. Подчас он пребывает в грустном настроении: "Стыдно... Опять ощущение, которое я теперь испытываю от своего вынужденного бездействия. Чувствуешь себя каким-то тунеядцем, не имеющим права на существование. Страшное дело, но те интересы, которыми жили до сих пор, кажутся ныне совершенно пустяшными, и прежние ценности не стоят ничего". В начале августа он задумал издавать газету для солдат с целью "установления тесной и непрерывной связи сражающегося за родину воина со всем тем, что ему, наравне с защитой Отечества, наиболее дорого - с семьей и хозяйством". Однако ходатайство об издании газеты не увенчалось успехом из-за отказа в денежной субсидии. Томясь без активной деятельности, он искал возможности применить свои способности. Вскоре Н.Врангель стал работать в организации Красного креста Северного района, проводя дни на вокзале, где встречал санитарные поезда и распределял раненых по столичным лазаретам. В октябре 1914 года он добровольцем отбыл на войну уполномоченным санитарного поезда № 81 имени великой княжны Ольги Николаевны.

"Кошмар, который я видел сегодня, превосходит все, что можно себе вообразить. Здесь в лазаретах на 200 человек помещается 2500 стонущих, кричащих, плачущих и бредящих несчастных. В душных комнатах, еле освещенных огарками свечей, в грязной соломе валяются на полу полумертвые люди. Узнав, что явилась возможность уехать из этого ада, все способные хоть кое-как двигаться, - часто безрукие, безногие, полуживые, - ползком, волоча свои тела, добрались до станции. Вопли и мольбы наполняли воздух ужасом и смертью. Этой картины я никогда не позабуду, сколько бы мне ни пришлось прожить", - писал Николай Врангель в дневнике.

В апреле 1915 года Н.Н. Врангель принял предложение главноуполномоченного Красного креста по Северному району написать очерк о деятельности этой организации в первый год войны. С целью сбора сведений барон вместе со своим другом, С.Бертенсоном, обследовал учреждения Красного креста в Вильно, Митаве, Полоцке, Витебске, побывал на передовых позициях. В мае, вернувшись в Варшаву, друзья приступили к написанию книги. Однако вскоре, рассказывает С.Бертенсон, "Врангель заболел. Врачи определили у него желтуху, и сперва болезнь его как будто не внушала никаких опасений, он даже немного работал. Но затем неожиданно произошло резкое ухудшение и, пробыв сутки без сознания, 15 июня 1915 года в 10 часов 30 минут утра он скончался". Скоропостижная смерть барона в неполные 35 лет в Варшавском военном госпитале поразила современников. Они с горечью говорили о несвоевременности его ухода. Но эта смерть оказалась по сути "счастливым жребием". Врангель не повторил пути А.А. Трубникова, написавшего в парижской эмиграции мемуары "От Императорского музея к Блошиному рынку". Избежал он и участи П.П. Вейнера, который полупарализованным инвалидом был расстрелян в подвалах ленинградского ОГПУ в 1931 году.

Н.Н. Врангель был похоронен 19 июня 1915 года в Петрограде на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Его могилу ждала печальная судьба. В 1920-1930-е годы надгробия официально "признанных" исторических деятелей переносились на другие кладбища, а оставшиеся на заброшенном Никольском подвергались разграблению и разрушению. В конце 1950-х участок кладбища, на котором покоилось тело Н.Н. Врангеля, был "отрезан" для строительства автомобильной развязки к новому мосту через Неву, могила барона была утрачена. Лишь весной 2004 года энтузиастами был установлен символический крест на Никольском кладбище.

После смерти Н.Н.Врангеля остался большой архив. А.Бенуа писал: "Материалов у Врангеля осталось неисчислимая масса. Очень ценны должны быть также те записки, которые он делал во время своих путешествий по России и Европе. Что теперь со всем этим станется?" И судьба архива барона была печальной. Материалы были разбиты, переданы в различные учреждения - в Императорскую Академию наук, Пушкинский дом, Музей императора Александра III, Институт истории искусств. Большая часть архива была попросту утеряна, отдельные документы из него появлялись на аукционах вплоть до 1950-х годов.

В 1916 году предполагалось начать издание пятитомного собрания сочинений Н.Н. Врангеля, которое, однако, в условиях войны осуществить не удалось. Тем более оно стало невозможно после октября 1917 года. Тогда тень "Черного барона", белогвардейского генерала и главнокомандующего Вооруженными силами Юга России Петра Врангеля легла на наследие его младшего брата. В советское время была опубликована лишь одна небольшая статья "брата того самого" - в 1934 году, фрагменты нескольких его писем публиковались в ряде изданий в 1955 и 1974 годах. Интерес к творческому наследию барона Н.Н. Врангеля обозначился лишь с конца 1980-х гг.

Искусствовед барон Николай Николаевич Врангель принадлежит к самым ярким и характерным фигурам эпохи. Впрочем, определение "искусствовед" не исчерпывает роли Врангеля в отечественной культуре. Его перу принадлежит множество научных трудов по истории искусства, он публиковался в журналах, организовывал выставки, читал лекции в Институте истории искусств, работал в Эрмитаже и Обществе защиты и сохранения в России памятников искусства и старины, собирал русскую графику, живопись и скульптуру. Он не учился в университете, не имел специального образования, но он был человеком высокого таланта и эрудиции, великим патриотом России. Он, отпускавший язвительные пассажи о провинциализме русского искусства, показывал пример настоящей любви к Родине, без фальшивого пафоса и дешевого умиления. Он был одним из тех образцов беззаветного служения искусству, кто сделал Серебряный век столь притягательным для потомков.

"Перечел статью Врангеля после долгого перерыва и не могу вновь не переживать того восторга, что вызывают почти все его статьи, увлекательные, живые, с самостоятельным, иногда неожиданным суждением по вопросам не только искусства, но истории вообще и быта. Сколько огня, сколько культурности взгляда на все! Сколько знаний, вложенных в немногие слова, и которые как будто дались ему даром, родились с ним! Но сколько работы, изысканий, эрудиции обнаруживают примечания! Недаром он создал школу, где - увы! - никто пока к нему не приблизился!"

П.П. Вейнер