Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Меня заколебала родительская неадекватность.

Мне 12 лет, заболел живот, пошла кровь. Я в ужасе решила, что, видимо, скоро умру. Вечером, трясясь, подошла к маме. «А, это месячные, ничего страшного». Рассказать мне заранее, что с женщинами происходит такая фигня? Объяснить, что и как делать? Как же! Зачем столько внимания проблеме в трусах? Заметьте, интернета нет и в помине, подруги чуть моложе, досуг - бегать-прыгать, я вообще не в курсе интимных вещей. Я элементарно напугана.

Мне 14. Смотрим фильм всей семьёй. Главные герои целуются. Мама заявляет: «Детям после шестнадцати», - и переключает канал. Через пару лет 16 сменилось на 18. Потом на «детям постарше», которое серьёзно пытались скормить мне, уже учащейся в университете. Я не настаиваю на совместном просмотре порно, но и катастрофы в поцелуе не вижу.

Тем временем мне 16. У меня первый парень. Гормоны зашкаливают. Об интиме у меня весьма смутные представления: знаю, что сначала снимаешь трусы, потом появляются дети. Не надо кидать в меня ссаными тапками и не верить. Я девочка-припевочка из хорошей семьи, подруги мне под стать, интернета нет, специальную литературу непонятно, где искать. Всё, что мы с подружками знаем о сексе, приносит сарафанное радио. В семьях тема интимных отношений - строжайшее табу. К окончанию школы более десятка знакомых девчонок уже сделали аборты. Великое множество, в том числе две близких подруги, «стали женщинами» из любопытства: мол, никто об этом не рассказывает, наверное, надо попробовать. Обе, кстати, пожалели, что сделали это с такими мудаками, а других тогда и не было.

Мне 18, я учусь в универе. Учусь с интересом, поэтому пару лет моё усердие сублимирует сексуальную энергию. Я дорвалась до юного ещё интернета и наконец-то по мере возможности прояснила некоторые практические вопросы.

Мне 20. У меня вторые серьёзные отношения, и я твёрдо намерена дойти до четвёртой базы, когда совершаю огромную ошибку. Я иду к маме и спрашиваю, как лучше предохраняться. Её шока (нет, не так - ШОКА ) не передать словами. Мне читают многочасовые лекции, на меня кричат: «Зачем половые отношения в 20 лет?! Ты не замужем! Ещё так рано!», мне предрекают греховное падение (как раз маман увлеклась православием) и бесчестие. Пожав плечами, я делаю то, что и надо было делать - иду в женскую консультацию, где врач мне подробно всё объясняет (интернету я верить на слово так и не начала).

Мне 20–25. Маман с огромными и страшными глазами перед каждым свиданием отводит меня в сторонку, охает-ахает, собирается с мыслями, трагично заламывает руки и говорит мне: «Может, не пойдёшь, по телефону поболтаете лучше?», «Вы там поосторожнее» - это когда я уже взбесилась.

Как многие могут уже догадаться, когда мне исполнилось 25 и я вышла за своего ненаглядного замуж, пластинка моментально и агрессивно сменилась на 180 градусов: «Когда внуки?!» И так на протяжении нескольких лет.

Так вот, родители, но главным образом мамы, ваши добрые намерения меня донельзя задолбали! Подросток не идиот, и многие вещи он делает не потому, что действительно без этого не может, а из любопытства. А если над какой-то вещью, типа секса, сгущаются информационный мрак и запреты, она от этого становится только более притягательной. Более того, гормональный всплеск и интерес к сексу - это естественная штука, обвинять в этом подростка глупо.

Что получается в итоге: или ранние беременности, потому что половине жутко интересно, что и как, а про предохранение они ни сном ни духом, или неврозы, потому что второй половине страшно дать до себя дотронуться - вы же культивировали образ безупречной чистоты, информационный вакуум и осознание того, что секс - это плохо и рано в любом возрасте.

Я не предлагаю универсального решения проблемы - я не специалист. Но я знаю точно: подростку кто-то должен рассказать, что же такое неладное происходит с его телом, что и как со всем этим можно делать и какие могут быть последствия. Расскажут ли это родители, приглашённые в школу врачи, может, вы образовательный ролик, каких море, дадите посмотреть ребёнку; главное - помните, что вашей непорочной дочери, только что вышедшей замуж, несколько поздно сообщать о том, что у мужчин и женщин половые органы выглядят по-разному, и вообще, «закрой глаза и думай об Англии». Поздно - потому что, во-первых, это идиотизм, а во-вторых, она ещё очень не скоро сможет получить удовольствие и испытать что-то, кроме страха, если вообще сможет.

А пока - вспомните, куда мостят дорогу благими намерениями. Задолбали!

Титул свободного гражданина лондонского Сити дает владельцу множество древних привилегий: венчаться в соборе святого Павла, вытаскивать меч из ножен на территории Сити, право прогонять стадо своих овец через Лондонский мост и быть повешенным на шелковой веревке.

За что могли казнить в Англии 18-го века?
- за охоту на оленя;
- за кражу кроликов;
- за (незаконную) вырубку деревьев на улице или в саду;
- за поджог стогов сена;
- за стрельбу по людям;
- за вымогательство;
- за помощь при побеге заключенного;
- за ложную присягу для получения пенсии моряка;
- за повреждение мостов на Темзе;
- за подделку записей в приходских книгах;
- за использование маскировки при грабеже (а именно - за вымазывание лица сажей);
- за пребывание в течение месяца с цыганами.
При этом уголовная ответственность наступала с 7 лет. Так, в 1814 году в один день казнили 5 детей в возрасте от 7 до 14 лет. В 1833 году казнили 9-тилетнего за кражу краски стоимостью 2 пенса, а вот 12-тилетнего, укравшего пирожных на 2 пенни вывезли из страны на 7 лет.
Правда, стоит все же указать, что ко второй половине 19-го века правила наказания были очень смягчены по сравнению с изложенными.

В Америку (ту, которая нынче США) раньше можно было попасть довольно просто. Достаточно было совершить определенное преступление, и билет в один конец тебе был бы обеспечен. Так, англичане депортировали своих уголовников в Америку ещё в 17-м столетии, а вот после окончания местной гражданской войны дело пошло довольно плохо - слишком высоко стали цениться здоровые мужики, а плантаторы, к которым обычно уголовники попадали в руки, желали, естественно, видеть у себя здоровых работников.
В 1717 году Георг I включил в Акт о пиратстве статью, распространявшую вывоз в Америку на различных воров и контрабандистов шерсти. В 1718 году вывоз распространили на браконьеров (за убийство оленя). После этого количество преступлений, за которые высылали в Америку, постоянно росло. В 1751 году разрешили вывозить тех, кто крал тела казненных, в 1753 - тех, кто женился вне церкви, чуть позже - мошенников, а также воров из шахт по добыче свинца и т.д. (насильники, грабители, бунтовщики, грабители почт и барж, незаконно стрелявшие (?), воры овец, фальшивомонетчики, конокрады, поджигатели...).
Высылали на срок от 7 до 14 лет, а те, кто незаконно возвращались в Англию досрочно, подлежали смертной казни.
При этом осужденных продавали судовладельцам по 3 (позднее по 5) фунтов, а те, в свою очередь, продавали их плантаторам по 10 фунтов (женщин, правда, по 8 фунтов). Вот так вот, не просто высылали, а ещё и с выгодой.
Все это затихло из-за Семилетней войны и отделения США, хотя уже в 1786 году в Австралии начали строить первую колонию для уголовников, куда ссылали (но уже не в частные руки) до 1867 года.

Кража трупов

Кстати, вы можете спросить себя, - а зачем кому-то могло понадобиться красть труп казненного?
Всё дело в деньгах.
В 1540-м году актом Парламента анатомическим школам было позволено ежегодно получать четыре трупа казненных для практики. Но медицина требует жертв в виде тел, на которых можно тренироваться, а потому в 1752 году актом Парламента школам анатомии для практики передавались тела всех повешенных (за исключением тех, кто должен был висеть до полного разложения). Спрос на тела во всё это время был довольно велик, ибо тел для практики требовалось много. Спрос рождает предложение, и в Англии были распространены случаи продажи трупов (казненных; выкопанных с кладбищ; просто убитых). Так, к примеру в 1827 и 1818 году (уже в более-менее цивилизованные времена) в Эдинбурге Профессор Роберт Нокс давал 8 фунтов безо всяких вопросов.
Когда в 1831 году случилось дело об убийстве мальчика-попрошайки и попытке продажи тела убитого эскулапам, Парламент стал "работать над проблемой". Результатом работы стал Анатомический Акт 1832 года, разрешавший вскрывать тела умерших только в случае, если на то было их согласие при жизни.

Если до 1832 года тела казненных могли быть использованы по-разному (тела убийц отдавались медикам для опытов, все остальные - как придется), то после 1832 года казненных хоронили на территории тюрем, где их казнили. При этом существовало правило - во время оглашения приговора суда перед осужденным обязательно указывалось, где будет захоронено тело.
В 1840-м году в Ирландии судья приговорил двух человек к смертной казни. Однако он забыл указать в приговоре, где хоронить тела. Через несколько дней он заметил ошибку и исправил её во время заседания суда, но на этот раз заседание прошло без осужденных. Это стало причиной для признания приговора недействительным и освобождения двух счастливчиков.
Вот такая вот судебная казуистика.

Сожжение

Женщин в Англии казнили не путем четвертования, а сжигали по причине "деликатности их пола, которая не позволяет публично терзать их тела". И если в древние дикие времена Генриха VIII сжигали обязательно живьем, то при Марии I позволили казнимым просить повесить на шею сумку с порохом - для ускорения смерти (от взрыва, как я понимаю). В более поздние, цивилизованные времена, перед сожжением казнимого душили.
Последний раз такой вид наказания был применен в 1789 году, а с 1790-го года формально запрещен.

Позорный столб

Одной из форм наказания в Англии было пребывание у т.н. pillory - позорного столба, который представлял собою доску с отверстиями для рук и головы. Наказуемого ставили возле столба, вставляли голову и руки в отверстия, а потом на протяжении определенного времени кто угодно мог бросать в наказуемого чем угодно.
Так, в 1732 году миссис Беар в наказание за подстрекательство другой миссис к отравлению мужа была приговорена к стоянию у позорного столба. Настолько она была испугана, что тихонько надела под свой чепчик оловянный горшок. Горшок был найден, снят, а миссис Беар была закидана настолько, что после окончания наказания представляла собою "объект, на который не стоило смотреть".
В 1777 году Анна Морроу, которая выдавала себя за мужчину и таким образом женилась на трех женщинах, была подвергнута подобному наказанию и вследствие этого лишилась зрения.
Стояние у столба не ограничивалось одними камнями и гнилыми репками. Иногда наказуемый подвергался пригвождению уха к столбу с последующим отрезанием уха. Так, в 1731 году 70-летний Джозеф Кук, уличенный в поделке документов, простоял два часа у столба на Чаринг-Кросс с прибитым ухом, которое потом отрезали.
В одном случае (но это ещё в 16-м веке, в 1552 году), наказуемый должен был сам отрезать себе ухо.
Кстати, в 1703 году Даниэль Дефо был приговорен к трем дням позорного столба за свой памфлет The Shortest Way with the Dissenters. Пока он ожидал наказания, он написал ещё один памфлет - The Hymn to the Pillory, который так хорошо продавался, что все три дня пока мистер Дефо стоял у столба, в него кидали только цветы.
Само наказание было отменено в 1837 году.

Висельники на дорогах

Интересно, что до 1834 года все дороги вокруг Лондона (равно как и по всей Англии) имели довольно оригинальные украшения в виде виселиц с черными гниющими телами в цепях. Дело в том, что зачастую повешенных оставляли висеть до полного разложения их тел - в назидание, так сказать. А чтобы тела быстро не портились, их покрывали дегтем. Правда, эта мера имела и другую сторону - повешенных можно было легко поджечь (это иногда было единственным выходом для родственников, желавших захоронить тело казненного). Последнее такое тело было вывешено на выезде из Лестера в 1832 году.

Добывание признания для следствия

Вплоть до 1827 года каждый, кому предъявлялось обвинение в совершении преступления, должен был признать себя виновным либо невиновным (за исключением дел в государственной измене, где молчание считалось признанием вины). При этом далеко не все хотели насильно признаваться. Для того, чтобы ускорить процесс правосудия, с 1406 года применялся довольно интересный способ - peine forte et dure - т.е. "прессование". Обнаженного обвиняемого клали на горизонтальную поверхность, приковывали, а сверху на него клали грузы до тех пор, пока обвиняемый не начнет что-то говорить.
При этом обвиняемого кормили и поили, но раздельно - день только вода, день - только еда.
Так, в 1586 году при использовании такого способа добычи сведений была раздавлена Маргарет Клифероу. В 1712 году Вильям Спигот пролежал полчаса под 350 фунтами веса, потом ему добавили ещё 50, после чего он начал говорить.
Такое средство добычи информации использовалось до 1741 года и было отменено в 1772 году.
Так что у выражения "попрессовать кого-то" есть свои корни.

(У историй, кроме первой, (с)

Вкратце про отношения викторианок к сексу можно прочесть под катом. Источник - все так же Joan Perkin, "Victorian Woman." Как всегда, я рада любой дополнительной информации.

Angelo Morbelli, Young Couple

Когда мы думаем о сексуальной жизни викторианской женщины, то зачастую представляем себе чопорную даму, которая в разгар действия неподвижно лежит в постели и разглядывает лепнину на потолке. Действительно, секс-бомбами викторианских домохозяек не назовешь. Но откуда им, бедняжкам, было узнать про разнообразие половой жизни, если обсуждение секса было под запретом. О нем не поговоришь на светском рауте, с подругой или даже с родной матушкой. Такие слова как «клитор» или «оргазм» были табу. Они никогда не всплывали в беседе – более того, большинство женщин не знали что они обозначают и удивились бы, наткнувшись на них в медицинском журнале. Хотя пособия для новобрачных существовали, зачастую они были написаны не врачами а проповедниками и особой научной ценностью не отличались. Так что прочитать про секс тоже было негде (а порнографическими открытками приличные барышни не баловались). Когда в романах упоминалась измена, писатели не вдавались в подробности – где, как, сколько раз. Даже шекспировские пьесы, в которых велись чересчур откровенные разговоры, были «подчищены» доктором Боудлером и его сестрой.

Респектабельные родители считали, что только невежество убережет их дочерей от падения. Но девочки из среднего класса могли узнать «про это» несколькими способами – например, найти в родительском столе интересную и познавательную литературу, понаблюдать за уличными кошками в марте, подслушать болтовню служанок. Узнавая про секс и в особенности про деторождения, девочки нередко приходили в ужас. Потом, уже после замужества, они старались избежать половых сношений любой ценой, притворялись фригидными только бы не заводить еще детей. Тем не менее, многие девицы так и выходили замуж, не зная что их ждет на брачном ложе. Про секс мало кто думал. Романтичные особы воображали объятия и поцелуи, более практичные – возможность сбежать от родительского гнета, обзавестись мужем, который будет их обеспечивать, и обрести хоть какую-то свободу. Взять к примеру Мари Стоупс, 1880года рождения, чья мать -суфражистка закончила университет (редкий случай в те годы!) и боролась за женские права. Но своей дочери она так и не удосужилась рассказать про половую жизнь. Мари отучилась в университете и вышла замуж в возрасте 31 года, в 1911м. Только через два года она узнала из книги, что оказывается у них с мужем никогда не было брачной ночи! И все это время их отношения были исключительно платоническими. То-то она наверное удивлялась, что аист до сих пор никого не принес. В 1917 году их брак бы аннулирован, а Мари позже написала книгу «Married Love» («Любовь в Замужестве»), надеясь помочь другим женщинам справится с их проблемами. В ответ она получила 5 тысяч писем, в которых читатели просили советов по тем или иным аспектам половой жизни. Подобной неосведомленностью отличалась и мать Эвелин Паркер. Жена биржевого брокера, до замужества она занималась благотворительностью, помогая «падшим девушкам» и при этом даже не подозревая, в чем именно заключалось их падение. Когда ей было 80, она спросила свою дочь Эвелин что такое выкидыш. Другая молодая женщина на 8 месяце беременности поинтересовалась у тетушки, откуда же появится ребенок. Тетка была удивлена, но так ничего и не прояснила.

Перед девушками из рабочего класса, и уж точно перед молодыми крестьянками, такие проблемы не стояли. Чтобы жить на ферме, где телятся коровы, и не узнать про секс, нужно очень сильно постараться. Суровость морали колебалась от одной деревни к другой. Некоторые общины отличались строгостью нравов. Половая распущенность сурово порицалась. Например, в одном шахтерском поселении возле Шеффилда был обычай возить по улицам соломенную куклу, изображавшую оступившуюся женщину, и швырять в нее грязью. А несколько столетий назад в тележке могла оказаться сама виновница торжества. Пуританское отношение к сексу наблюдалось и среди той части рабочего класса, которая считала себя «солью земли.» Несмотря на тяжкие условия труда, на скудную еду и тесные жилища, такие семьи стремились к определенной респектабельности. Они хотели быть порядочными. Не хуже других. Мужья не напивались и не сквернословили, жены экономно вели хозяйство – многократно перешитые рубашки на детях всегда были починены и выстираны. По воскресеньям вся семья отправлялась в церковь, послушать проповедь про Спасение. Неудивительно, что в таких семьях дочерей воспитывали в строгости и целомудрии. Нелли Боултон, родившаяся в 1909 году, писала что в их доме мужчины и женщины всегда были разделены. Сестры никогда не могли зайти в спальню к братьям - «Я никогда не видела голого мужчину. У меня семь братьев, но я даже не знала что у них есть лодыжки.»

Девушки из таких семей стремились выйти замуж девственницами, но в других деревнях наблюдалась иная ситуация. На фермах, где в изобилии водилось молоко, еда и работа, даже незаконнорожденный ребенок не был обузой, поэтому и секс до брака не считался за грех. Более того, существовала традиция «проверок» - парень брал в жены девушку лишь после рождения первого ребенка. Суть «проверки» заключалась в том, чтобы доказать плодородие невесты. А то еще женишься на бесплодной, а потому мучайся с ней весь век! В деревнях, где практиковались "проверки", родить ребенка до брака не было позором. Настоящий позор наступал, если за рождением ребенка не следовала свадьба, но это было нечто из ряда вон выходящее и случалось крайне редко. Согласно официальной статистике, в 19м веке около трети женщин выходили замуж уже беременными.

Выйдя замуж, женщины относились к сексу по-разному. Некоторые с радостью открывали для себя эту новую страницу жизни. Например, через неделю после свадьбы королева Виктория написала премьер-министру лорду Мельбурну, «Я никогда не могла и подумать, что мне будет уготовано столько счастья.» Не все женщины разделяли ее энтузиазм. Для многих секс был чем-то болезненным и постыдным, неестественным и навязанным. Они намеренно отказывались от половой жизни, тем самым как бы доказывая свое превосходство над мужчинами, которые повиновались зову плоти. Кроме того, поскольку контрацепция не отличалась эффективностью, частые половая связь означало большое количество детей. Хотя идеалом по-прежнему оставалась многодетная семья, не все женщины были в восторге от этой идеи. Таким образом, воздержание было лучшим способом регулировать число детей. Ну а если муж не понимал намеков и продолжал скрестись в дверь, всегда можно было закрыть глаза и... Да-да, именно. Авторство бессмертной фразы приписывается королеве Виктории, якобы такой совет она дала свой дочери перед первой брачной ночью. На самом деле, ее написала леди Хиллингтон в 1912 году:

Я рада, что теперь Чарльз навещает мою спальню реже, чем раньше. Сейчас мне приходится терпеть только два визита в неделю и когда я слышу его шаги у моей двери, я ложусь в кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю об Англии.

David Walkley, Country Romance

Райкер поддается на ее уговоры с третьего раза. Поддается, обманывает маму, отца, Рокки, и идет с ней в клуб. Туда, где быть не должен, хотя, чего скрывать, был и даже не раз.

Там всем наплевать, кто мы, - щебечет Райдел, но все же цепляет на нос круглые солнечные очки. Натягивает ему почти до носа капюшон серой толстовки и, будто случайно, пробегает пальчиками по колким щекам - никто не бреется по вечерам.

Она тычет в экран телефона и говорит, что он, Райкер, не пожалеет. Райкер жалеет немедленно, не сходя с места, но ничего не говорит, лишь аккуратно тянет ее за локоть, уводя из-под прямого столкновения с веселой пьяной компанией.

Фейс-контроль они проходят быстро, стоит всего лишь подойти к охране и чуть открыть лицо - Райкер желанный гость и он это знает.

Потрясающе, - восторженно кричит Райдел, глядя на мигающую светомузыку и танцовщиц в откровенных нарядах.

Райкер не видит ничего, чем можно было бы восхищаться, но крепко хватает ее за талию, прижимая спиной к своей груди. Это успокаивает его, а сама Делл ничего не замечает, рассматривая бармена, который жонглирует бутылками.

Райкер ведет ее по клубу быстро, так словно уйти отсюда - это лучшее, о чем он может сейчас мечтать. Капюшон снова натянут до глаз, поэтому его навряд ли кто узнает, и можно не опасаться дурацких клубных знакомых.

Райк! - она выворачивается в его руках, ловко обвивая за шею, и с горящими глазами шепчет, что у пульта тот, ради кого они пришли.

Музыка громкая, почти оглушающая, и шепот Райдел вынуждено влажный, почти интимный, до той степени, когда ее губы при разговоре касаются его кожи. И Райкер не сказать, что особо расстроен этим фактом. Он вообще-то удивлен, что дышит с ней одним воздухом и остается трезвым - и правда, весьма необычно; его ведет даже от случайного касания локтей на семейной кухне, после чего требуется срочное уединение в туалете.

Райдел не пытается отстраниться, не хочет танцевать одна, изгибаясь, как одна из танцовщиц наверху. Она может не хуже размалеванных кукол в крошечных купальниках - Райкер знает это, как никто другой. Райдел цепляет руки в замок за его шеей и качает бедрами - она может не хуже тех недо стриптизерш крутиться возле мужчин, как у шеста; Райкер знает это, как никто другой.

Райкер не любит электро, не разбирается в различных ди-джеях и желания Делл сходить конкретно сегодня именно на этого «реально нереального чувака» он не разделяет. Но басы бьют в пол, и сквозь толстые подошвы кроссовок вибрация проступает по ногам, а капюшон намокает от пота. Людей слишком много, чужое дыхание жаркое, совсем чужое, и родных светлых глаз тоже нет - все скрыто под идиотскими круглыми очками. А на Райкере капюшон.

И если бы не очки, то навряд ли он бы пошел за сестрой к туалетам. У Райкера есть голова на плечах. У Райдел - нет.

Райдел не нужно пить, чтобы совершать дурные поступки. В общем-то, она их дурными не считает - все в этом мире относительно, отвечает Делл.

Она тянет его на себя, опираясь спиной на стену, заставляет утыкаться лицом в ее ключицы, пышную, поднятую корсетом грудь. За капюшоном и ее уловками совсем не видно Райкера - никто не узнает.

Вообще-то, это довольно глупая игра, потому что отыметь собственную сестру для Райкера перестает быть шуткой уже как пару лет назад. И изредка он порывается сказать Делл, что не единственный на этом свете; что он ущербный и не сможет дать ей детей и счастливую семью; что надо найти кого-нибудь хорошего, умного, красивого, не его.

Закрой глаза и думай об Англии, - обычно говорит ему Райдел, целуя в уголок рта и просовывая указательный и средний пальцы в шлевки джинс.

Райкер слушается и тщательно запирает двери в свою комнату - братья напоминают щенят золотистого ретривера с безумным любопытством в огромных круглых глазах.

Биты "того самого" ди-джея все ещё бьют под ноги, и, когда Райкер наощупь скользит рукой по стене, натыкась на дверь, то тишина мужского туалета непривычна от слова «совсем». Стены практически звуконепроницаемы, потому что музыка доносится отдаленно, как будто играет на соседней улице.

Ладошки Райдел забираются под капюшон, оглаживая щеки, подбородок, и цепляя настырную челку, которую Райкер не стрижет ради нее. Она касается его лица везде, где только можно, теребит мочки ушей и наконец целует, сладко лизнув нижнюю губу.

Райкеру не хочется ничего делать; хочется вечность стоять неподвижно, чувствовать, как ее язык щекочет нёбо и плевать на всю рефлексию, что раскручивается в нем с каждым днем все сильнее.

Он отрывается от нее и смотрит жалобно, почти умоляюще. Большие пальцы его рук обводят аппетитные ямочки на спине, надавливая там, где нужно. Райдел выгибается под немудреными ласками и тянет его обратно, успокаивающе проговаривая:

Закрой глаза и думай об Англии.

В штанах становится тесно, а член болезненно упирается в застегнутую ширинку, и Райкер готов думать хоть о книгах Харпер Ли или распаде группы Битлз, лишь бы больше не чувствовать умопомрачающего раскаянья, что так быстро сменяется похотью.

И когда Райкер открывает глаза, то у Райдел масляный взгляд, как у кошки, которой отдали банку сметаны. Не тронутую и полную до краев.

Закрой глаза и думай об Англии, - повторяет она ему на ухо, мазнув накрашенными губами по шершавой щеке, и легко опускается на колени, нетерпеливо расстегивая кожаный ремень.

Райкер пытается нагнуться, пытается поднять ее с ужасного грязного пола, но Делл по-прежнему в очках, которые так мешали целоваться, и без взгляда светлых невинных глаз, идея о минете в туалете клуба кажется вполне себе ничего. Райкер упирается рукой в дверь кабинки, в которую его затолкала сестра, и позволяет себе запустить руку в светлые пряди ее волос.

Райдел таки сбрасывает опостылевшие очки, но те уже отыграли свою роль. Она берет в рот может и не особо умело, но у Райкера, готового кончить от одной только мысли о Делл на коленях, подкашиваются ноги и сердце начинает стучать слишком быстро.

Он не может сдержать глухого, позорно-девчачьего стона, когда усилия Делл завершаются успехом. Его передергивает, как от электрического разряда, и через мгновение он сумбурно шепчет:

Прости, прости, прости...

Они редко практикуют оральный секс - Райкеру стыдно об этом просить, а на Делл нечасто находят подобные затмения.

Но сейчас Райдел улыбается, не открывая рта, а после ребячески высовывает язык, перекатывая белесую жидкость на нем. И сглатывает, облизывая испорченную линию губной помады.

Райкер нелепо подает ей руку, стоя со спущенными штанами, и она поднимается, дергая его белье вверх. От нее исходит пряный аромат недавнего секса, а на донышке тех самых светлых глаз таится какое-то странное самоудовлетворение.

Райкер понимает, что ни разу не услышал имени того ди-джея, ради которого они пришли.

Мы можем снять номер в следующий раз, - снисходительно говорит он, и Райдел, причмокнув губами, вновь цепляет очки на свой нос.

«Если думать об Англии чаще, то может имеет смысл снять недорогую квартиру на постоянный срок», размышляет Райкер и позволяет сестре слизать соль со своей шеи, чтобы после опрокинуть шот текилы.

Когда речь заходит об Англии времен правления королевы Виктории (1837-1901 гг.), на ум многим приходят пуританские нравы, чопорная сдержанность и забота о целомудрии.

“Умный журнал” объясняет, как в Англии XIX века благопристойность уживалась с расцветом проституции и какие еще пороки лицемерное общество прятало за закрытыми дверями.

Генитальный капкан

Одной из главных добродетелей викторианской эпохи было воздержание, в том числе когда дело касалось самоудовлетворения.

Целые поколения юношей и девушек росли уверенными, что мастурбация ведет к слепоте, безумию и навевает печаль.

Но отвадить молодых людей от онанизма одними лишь историями о плачевных последствиях не получилось бы, потому в XIX веке были изобретены специальные устройства против рукоблудия и ночной эрекции.

Корсет с металлическим мешочком для пениса “препятствовал доступу к яичкам”, а специальное устройство остужало “орган размножения” при помощи холодной воды “подавляющей эрекцию и предотвращающей семяизвержение”.

Существовали и особые кольца с шипами, использующиеся, чтобы предотвратить у мальчиков ночной онанизм. По сути эти кольца представляли собой “медвежий капкан” с шипами внутри, которые были призваны сделать нежелательную эрекцию болезненной.

“Ужас половой жизни”

Многие слышали фразу: “Закрой глаза, раздвинь ноги и думай об Англии!”. Ее нередко приписывают самой королеве Виктории, будто бы это напутствие она дала своей дочери перед первой брачной ночью. По другим данным, цитата была обнаружена в дневнике некой Леди Хиллингтон в записи от 1912 года:

“Я рада, что теперь Чарльз посещает мою спальню реже, чем раньше. И когда я слышу его шаги у своей двери, я ложусь на кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю об Англии”.

Но кому бы высказывание ни принадлежало, оно как нельзя лучше описывает отношение к женской сексуальности в Викторианскую эпоху.

Этикет предписывал жене допускать супруга до своего тела, но стараться по возможности избегать этого и не провоцировать специально. Получать же удовольствие от процесса считалось и вовсе неприличным.

В основном половой акт воспринимался обществом и церковью как вынужденная для деторождения необходимость.

В книге 1894 года “Секс-советы для мужей и жен” Рут Смитерс пишет, что брачная ночь - это расплата за брак, в результате которой невеста “вынуждена впервые испытать весь ужас половой жизни”.

“Большинство мужчин, если им не отказывать, требовали бы половой жизни почти каждый день. Мудрая жена будет разрешать самое большее два коротких соития в неделю в первые месяцы супружества. С течением времени она будет прилагать все усилия к тому, чтобы уменьшить эту частоту. Наилучшую службу может сослужить жене имитация недомогания, желания спать и головной боли”.

Проституция “во благо семьи”

Мужчин, как нетрудно догадаться, мало устраивало, что жены их откровенно терпят и ведут себя отстраненно-прохладно, не говоря уже о запрете на секс во время беременности.

Считалось неприличным оскорблять супруг приставаниями, против природы, как известно, не попрешь, поэтому для мужчины того времени считалось допустимым обращаться к услугам проституток “во благо семьи”.

Проститутками обычно становились фабричные работницы, портнихи, матери-одиночки, горничные или вдовы. Такой способ заработка помогал получить хоть какую-то финансовую независимость.

Бордели были не очень распространены - клиентов по негласным правилам было принято искать в игорных домах, театральных фойе, на улицах.

В тот же период популярность набирает детская проституция, впрочем, девушки 13-15 лет по тем временам считались чуть ли не совершеннолетними. Нередко их родители и сами с радостью избавлялись от лишнего рта, продавая дочь для работы в борделе.

Всякий, кто пользовался услугами проституток, рисковал заразиться сифилисом или другой венерической болезнью.

Один из современников позволил себе грубое, но вполне справедливое высказывание о “ночных бабочках”: “Шлюха - это все равно что ночной горшок, - емкость для всякого рода нечистот. Она как кресло цирюльника: едва один встал, другой тут же сел”.

По некоторым данным, к концу XIX века каждый третий-четвертый житель Европы хоть раз в жизни переболел гонореей.

В рамках борьбы с инфекционными заболеваниями “работницу” могли даже насильно подвергнуть медицинскому осмотру, если у нее было заподозрено наличие болезни.

Нелегальная любовь

До XIX века проявления однополой любви грозили смертной казнью. Лишь в 1861 году казнь была заменена 10-летним тюремным сроком.

При этом гомосексуализм встречался в аристократической среде, на флоте и армии, а также в закрытых школах - Итоне, Оксфорде, Кембридже и так далее.

Гомосексуализм мог и не стать большой проблемой, если отношения не выносились на публику.

Однако с 1885 года сам факт однополой любви (даже за закрытыми дверями) снова стал наказываться тюрьмой.

Так произошло, например, с поэтом и писателем Оскаром Уайльдом, который в 1896 году был обвинен в “грубой непристойности с лицами мужского пола” и осужден на два года каторжных работ.

Оскар Уайльд с любовником Альфредом Дугласом