Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Леди Макбет Мценского уезда
Очерк

«Первую песенку зардевшись спеть».

Глава первая

Иной раз в наших местах задаются такие характеры, что, как бы много лет ни прошло со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета. К числу таких характеров принадлежит купеческая жена Катерина Львовна Измайлова, разыгравшая некогда страшную драму, после которой наши дворяне, с чьего-то легкого слова, стали звать ее леди Макбет Мценского уезда.

Катерина Львовна не родилась красавицей, но была по наружности женщина очень приятная. Ей от роду шел всего двадцать четвертый год; росту она была невысокого, но стройная, шея точно из мрамора выточенная, плечи круглые, грудь крепкая, носик прямой, тоненький, глаза черные, живые, белый высокий лоб и черные, аж досиня черные волосы. Выдали ее замуж за нашего купца Измайлова с Тускари из Курской губернии, не по любви или какому влечению, а так, потому что Измайлов к ней присватался, а она была девушка бедная, и перебирать женихами ей не приходилось. Дом Измайловых в нашем городе был не последний: торговали они крупчаткою, держали в уезде большую мельницу в аренде, имели доходный сад под городом и в городе дом хороший. Вообще купцы были зажиточные. Семья у них к тому же была совсем небольшая: свекор Борис Тимофеич Измайлов, человек уж лет под восемьдесят, давно вдовый; сын его Зиновий Борисыч, муж Катерины Львовны, человек тоже лет пятидесяти с лишком, да сама Катерина Львовна, и только всего. Детей у Катерины Львовны, пятой год, как она вышла за Зиновия Борисыча, не было. У Зиновия Борисыча не было детей и от первой жены, с которою он прожил лет двадцать, прежде чем овдовел и женился на Катерине Львовне. Думал он и надеялся, что даст ему Бог хоть от второго брака наследника купеческому имени и капиталу; но опять ему в этом и с Катериной Львовной не посчастливилось.

Бездетность эта очень много огорчала Зиновия Борисыча, и не то что одного Зиновия Борисыча, а и старика Бориса Тимофеича, да даже и самоё Катерину Львовну это очень печалило. Раз, что скука непомерная в запертом купеческом терему с высоким забором и спущенными цепными собаками не раз наводила на молодую купчиху тоску, доходящую до одури, и она рада бы, бог весть как рада бы она была понянчиться с деточкой; а другое – и попреки ей надоели: «Чего шла да зачем шла замуж; зачем завязала человеку судьбу, нербдица», словно и в самом деле она преступление какое сделала и перед мужем, и перед свекром, и перед всем их честным родом купеческим.

При всем довольстве и добре житье Катерины Львовны в свекровом доме было самое скучное. В гости она езжала мало, да и то если и поедет она с мужем по своему купечеству, так тоже не на радость. Народ все строгий: наблюдают, как она сядет, да как пройдет, как встанет; а у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут все иначе. Встанут свекор с мужем ранехонько, напьются в шесть часов утра чаю, да и по своим делам, а она одна слоняет слоны из комнаты в комнату. Везде чисто, везде тихо и пусто, лампады сияют перед образами, а нигде по дому ни звука живого, ни голоса человеческого.

Походит, походит Катерина Львовна по пустым комнатам, начнет зевать со скуки и полезет по лесенке в свою супружескую опочивальню, устроенную на высоком небольшом мезонинчике. Тут тоже посидит, поглазеет, как у амбаров пеньку вешают или крупчатку ссыпают, – опять ей зевнется, она и рада: прикорнет часок-другой, а проснется – опять та же скука русская, скука купеческого дома, от которой весело, говорят, даже удавиться. Читать Катерина Львовна была не охотница, да и книг к тому ж, окромя киевского патерика, в доме их не было.

Скучною жизнью жилось Катерине Львовне в богатом свекровом доме в течение целых пяти лет ее жизни за неласковым мужем; но никто, как водится, не обращал на эту скуку ее ни малейшего внимания.

Глава вторая

На шестую весну Катерины Львовниного замужества у Измайловых прорвало мельничную плотину. Работы на ту пору, как нарочно, на мельницу было завезено много, а прорва учинилась огромная: вода ушла под нижний лежень холостой скрыни, и захватить ее скорой рукой никак не удавалось. Согнал Зиновий Борисыч народу на мельницу с целой округи, и сам там сидел безотлучно; городские дела уж один старик правил, а Катерина Львовна маялась дома по целым дням одна-одинешенька. Сначала ей без мужа еще скучней было, а тут будто даже как и лучше показалось: свободнее ей одной стало. Сердце ее к нему никогда особенно не лежало, а без него по крайней мере одним командиром над ней стало меньше.

Сидела раз Катерина Львовна у себя на вышке под окошечком, зевала-зевала, ни о чем определенном не думая, да и стыдно ей, наконец, зевать стало. А на дворе погода такая чудесная: тепло, светло, весело, и сквозь зеленую деревянную решетку сада видно, как по деревьям с сучка на сучок перепархивают разные птички.

«Что это я в самом деле раззевалась? – подумала Катерина Львовна. – Сем-ну я хоть встану по двору погуляю или в сад пройдусь».

Накинула на себя Катерина Львовна старую штофную шубочку и вышла.

На дворе так светло и крепко дышится, а на галерее у амбаров такой хохот веселый стоит.

– Чего это вы так радуетесь? – спросила Катерина Львовна свекровых приказчиков.

– А вот, матушка Катерина Ильвовна, свинью живую вешали, – отвечал ей старый приказчик.

– Какую свинью?

– А вот свинью Аксинью, что родила сына Василья да не позвала нас на крестины, – смело и весело рассказывал молодец с дерзким красивым лицом, обрамленным черными как смоль кудрями и едва пробивающейся бородкой.

Из мучной кади, привешенной к весовому коромыслу, в эту минуту выглянула толстая рожа румяной кухарки Аксиньи.

– Черти, дьяволы гладкие, – ругалась кухарка, стараясь схватиться за железное коромысло и вылезть из раскачивающейся кади.

– Восемь пудов до обеда тянет, а пихтёрь сена съест, так и гирь недостанет, – опять объяснял красивый молодец и, повернув кадь, выбросил кухарку на сложенное в угле кульё.

Баба, шутливо ругаясь, начала оправляться.

– Ну-ка, а сколько во мне будет? – пошутила Катерина Львовна и, взявшись за веревки, стала на доску.

– Три пуда семь фунтов, – отвечал тот же красивый молодец Сергей, бросив гирь на весовую скайму. – Диковина!

– Чему ж ты дивуешься?

– Да что три пуда в вас потянуло, Катерина Ильвовна. Вас, я так рассуждаю, целый день на руках носить надо – и то не уморишься, а только за удовольствие это будешь для себя чувствовать.

– Что ж я, не человек, что ли? Небось тоже устанешь, – ответила, слегка краснея, отвыкшая от таких речей Катерина Львовна, чувствуя внезапный прилив желания разболтаться и наговориться словами веселыми и шутливыми.

– Ни боже мой! В Аравию счастливую занес бы, – отвечал ей Сергей на ее замечание.

– Не так ты, молодец, рассуждаешь, – говорил ссыпавший мужичок. – Что есть такое в нас тяжесть? Разве тело наше тянет? тело наше, милый человек, на весу ничего не значит: сила наша, сила тянет – не тело!

– Да, я в девках страсть сильна была, – сказала, опять не утерпев, Катерина Львовна. – Меня даже мужчина не всякий одолевал.

– А ну-с, позвольте ручку, если как это правда, – попросил красивый молодец.

Катерина Львовна смутилась, но протянула руку.

– Ой, пусти кольцо: больно! – вскрикнула Катерина Львовна, когда Сергей сжал в своей руке ее руку, и свободною рукою толкнула его в грудь.

Молодец выпустил хозяйкину руку и от ее толчка отлетел на два шага в сторону.

– Н-да, вот ты и рассуждай, что женщина, – удивился мужичок.

– Нет, а вы позвольте так взяться, наборки, – относился, раскидывая кудри, Серега.

– Ну, берись, – ответила, развеселившись, Катерина Львовна и приподняла кверху свои локоточки.

Сергей обнял молодую хозяйку и прижал ее твердую грудь к своей красной рубашке. Катерина Львовна только было пошевельнула плечами, а Сергей приподнял ее от полу, подержал на руках, сжал и посадил тихонько на опрокинутую мерку.

Катерина Львовна не успела даже распорядиться своею хваленою силою. Красная-раскрасная, поправила она, сидя на мерке, свалившуюся с плеча шубку и тихо пошла из амбара, а Сергей молодецки кашлянул и крикнул:

– Ну вы, олухи царя небесного! Сыпь, не зевай, гребла не замай; будут вершки, наши лишки.

Будто как он и внимания не обратил на то, что сейчас было.

– Девичур этот проклятый Сережка! – рассказывала, плетясь за Катериной Львовной, кухарка Аксинья. – Всем вор взял – что ростом, что лицом, что красотой, какую ты хочешь женчину, сейчас он ее, подлец, улестит, и улестит и до греха доведет. А что уж непостоянный, подлец, пренепостоянный-непостоянный!

– А ты, Аксинья… того, – говорила, идучи впереди ее, молодая хозяйка, – мальчик-то твой у тебя жив?

– Жив, матушка, жив – что ему! Где они не нужны-то кому, у тех они ведь живущи.

– И откуда это он у тебя?

– И-и! так гулевой – на народе ведь живешь-то – гулевой.

– Давно он у нас, этот молодец?

– Кто это? Сергей-то, что ли?

– С месяц будет. У Копчоновых допрежь служил, так прогнал его хозяин. – Аксинья понизила голос и досказала: – Сказывают, с самой хозяйкой в любви был… Ведь вот, треанафемская его душа, какой смелый!

Глава третья

Теплые молочные сумерки стояли над городом. Зиновий Борисыч еще не возвращался с попрудки. Свекра Бориса Тимофеича тоже не было дома: поехал к старому приятелю на именины, даже и к ужину заказал себя не дожидаться. Катерина Львовна от нечего делать рано повечёрила, открыла у себя на вышке окошечко и, прислонясь к косяку, шелушила подсолнечные зернышки. Люди в кухне поужинали и расходились по двору спать: кто под сараи, кто к амбарам, кто на высокие душистые сеновалы. Позже всех вышел из кухни Сергей. Он походил по двору, спустил цепных собак, посвистал и, проходя мимо окна Катерины Львовны, поглядел на нее и низко ей поклонился.

– Здравствуй, – тихо сказала ему с своей вышки Катерина Львовна, и двор смолк, словно пустыня.

– Сударыня! – произнес кто-то чрез две минуты у запертой двери Катерины Львовны.

– Кто это? – испугавшись, спросила Катерина Львовна.

– Не извольте пугаться: это я, Сергей, – отвечал приказчик.

– Что тебе, Сергей, нужно?

– Дельце к вам, Катерина Ильвовна, имею: просить вашу милость об одной малости желаю; позвольте взойти на минуту.

Катерина Львовна повернула ключ и впустила Сергея.

– Что тебе? – спросила она, сама отходя к окошку.

– Пришел к вам, Катерина Ильвовна, попросить, нет ли у вас какой-нибудь книжечки почитать. Скука очень одолевает.

– У меня, Сергей, нет никаких книжек: не читаю я их, – отвечала Катерина Львовна.

– Такая скука, – жаловался Сергей.

– Чего тебе скучать!

– Помилуйте, как не скучать: человек я молодой, живем мы словно как в монастыре каком, а вперед видишь только то, что, может быть, до гробовой доски должен пропадать в таком одиночестве. Даже отчаянье иногда приходит.

– Чего ж ты не женишься?

– Легко сказать, сударыня, жениться! На ком тут жениться? Человек я незначительный; хозяйская дочь за меня не пойдет, а по бедности все у нас, Катерина Ильвовна, вы сами изволите знать, необразованность. Разве оне могут что об любви понимать как следует! Вот изволите видеть, какое ихнее и у богатых-то понятие. Вот вы, можно сказать, каждому другому человеку, который себя чувствует, в утешение бы только для него были, а вы у них теперь как канарейка в клетке содержитесь.

– Да, мне скучно, – сорвалось у Катерины Львовны.

– Как не скучать, сударыня, в эдакой жизни! Хоша бы даже и предмет какой у вас был со стороны, так, как другие прочие делают, так вам и видеться с ним даже невозможно.

– Ну это ты… не то совсем. Мне вот, когда б я себе ребеночка бы родила, вот бы мне с ним, кажется, и весело стало.

– Да ведь это, позвольте вам доложить, сударыня, ведь и ребенок тоже от чего-нибудь тоже бывает, а не так же. Нетто теперь, по хозяевам столько лет живши и на эдакую женскую жизнь по купечеству глядючи, мы тоже не понимаем? Песня поется: «без мила дружка обуяла грусть-тоска», и эта тоска, доложу вам, Катерина Ильвовна, собственному моему сердцу столь, могу сказать, чувствительна, что вот взял бы я его вырезал булатным ножом из моей груди и бросил бы к вашим ножкам. И легче, сто раз легче бы мне тогда было…

– Что это ты мне тут про свое сердце сказываешь? Мне это ни к чему. Иди ты себе…

– Нет, позвольте, сударыня, – произнес Сергей, трепеща всем телом и делая шаг к Катерине Львовне. – Знаю я, вижу и очень даже чувствую и понимаю, что и вам не легче моего на свете; ну только теперь, – произнес он одним придыханием, – теперь все это состоит в эту минуту в ваших руках и в вашей власти.

– Ты чего? чего? Чего ты пришел ко мне? Я за окно брошусь, – говорила Катерина Львовна, чувствуя себя под несносною властью неописуемого страха, и схватилась рукою за подоконницу.

– Жизнь ты моя несравненная! на что тебе бросаться? – развязно прошептал Сергей и, оторвав молодую хо-"зяйку от окна, крепко ее обнял.

– Ох! ох! пусти, – тихо стонала Катерина Львовна, слабея под горячими поцелуями Сергея, а сама мимовольно прижималась к его могучей фигуре.

Сергей поднял хозяйку, как ребенка, на руки и унес ее в темный угол.

В комнате наступило безмолвие, нарушавшееся только мерным тиканьем висевших над изголовьем кровати Катерины Львовны карманных часов ее мужа; но это ничему не мешало.

– Иди, – говорила Катерина Львовна через полчаса, не смотря на Сергея и поправляя перед маленьким зеркальцем свои разбросанные волосы.

– Чего я таперича отсюдова пойду, – отвечал ей счастливым голосом Сергей.

– Свекор двери запрет.

– Эх, душа, душа! Да каких ты это людей знала, что им только дверью к женщине и дорога? Мне что к тебе, что от тебя – везде двери, – отвечал молодец, указывая на столбы, поддерживающие галерею.

Глава четвертая

Зиновий Борисыч еще неделю не бывал домой, и всю эту неделю жена его, что ночь, до самого бела света гуляла с Сергеем.

Много было в эти ночи в спальне Зиновия Борисыча и винца из свекрового погреба попито, и сладких сластей поедено, и в сахарные хозяйкины уста поцеловано, и черными кудрями на мягком изголовье поиграно. Но не все дорога идет скатертью, бывают и перебоинки.

Не спалось Борису Тимофеичу: блуждал старик в пестрой ситцевой рубашке по тихому дому, подошел к одному окну, подошел к другому, смотрит, а по столбу из-под невесткина окна тихо-тихохонько спускается книзу красная рубаха молодца Сергея. Вот тебе и новость! Выскочил Борис Тимофеич и хвать молодца за ноги. Тот развернулся было, чтоб съездить хозяина от всего сердца по уху, да и остановился, рассудив, что шум выйдет.

– Сказывай, – говорит Борис Тимофеич, – где был, вор ты эдакой?

– А где был, – говорит, – там меня, Борис Тимофеич, сударь, уж нету, – отвечал Сергей.

– У невестки ночевал?

– Про то, хозяин, опять-таки я знаю, где ночевал; а ты вот что, Борис Тимофеич, ты моего слова послушай: что, отец, было, того назад не воротишь; не клади ж ты по крайности позору на свой купеческий дом. Сказывай, чего ты от меня теперь хочешь? Какого ублаготворения желаешь?

– Желаю я тебе, аспиду, пятьсот плетей закатить, – отвечал Борис Тимофеич.

– Моя вина – твоя воля, – согласился молодец. – Говори, куда идти за тобой, и тешься, пей мою кровь.

Повел Борис Тимофеич Сергея в свою каменную кладовеньку, и стегал он его нагайкою, пока сам из сил выбился. Сергей ни стона не подал, но зато половину рукава у своей рубашки зубами изъел.

Бросил Борис Тимофеич Сергея в кладовой, пока взбитая в чугун спина заживет; сунул он ему глиняный кувшин водицы, запер его большим замком и послал за сыном.

Но за сто верст на Руси по проселочным дорогам еще и теперь не скоро ездят, а Катерине Львовне без Сергея и час лишний пережить уже невмоготу стало. Развернулась она вдруг во всю ширь своей проснувшейся натуры и такая стала решительная, что и унять ее нельзя. Проведала она, где Сергей, поговорила с ним через железную дверь и кинулась ключей искать. «Пусти, тятенька, Сергея», – пришла она к свекру.

Старик так и позеленел. Он никак не ожидал такой наглой дерзости от согрешившей, но всегда до сих пор покорной невестки.

– Что ты это, такая-сякая, – начал он срамить Катерину Львовну.

– Пусти, – говорит, – я тебе совестью заручаюсь, что еще худого промеж нас ничего не было.

– Худого, – говорит, – не было! – а сам зубами так и скрипит. – А чем вы там с ним по ночам займались? Подушки мужнины перебивали?

А та все с своим пристает: пусти его да пусти.

– А коли так, – говорит Борис Тимофеич, – так вот же тебе: муж приедет, мы тебя, честную жену, своими руками на конюшне выдерем, а его, подлеца, я завтра же в острог отправлю.

Тем Борис Тимофеич и порешил; но только это решение его не состоялось.

Глава пятая

Поел Борис Тимофеич на ночь грибков с кашицей, и началась у него изжога; вдруг схватило его под ложечкой; рвоты страшные поднялись, и к утру он умер, и как раз так, как умирали у него в амбарах крысы, для которых Катерина Львовна всегда своими собственными руками приготовляла особое кушанье с порученным ее хранению опасным белым порошком.

Выручила Катерина Львовна своего Сергея из стариковской каменной кладовой и без всякого зазора от людских очей уложила его отдыхать от свекровых побоев на мужниной постели; а свекра, Бориса Тимофеича, ничтоже сумняся, схоронили по закону христианскому. Дивным делом никому и невдомек ничего стало: умер Борис Тимофеич, да и умер, поевши грибков, как многие, поевши их, умирают. Схоронили Бориса Тимофеича спешно, даже и сына не дождавшись, потому что время стояло на дворе теплое, а Зиновия Борисыча посланный не застал на мельнице. Тому лес случайно как-то дешево попался еще верст за сто: посмотреть его поехал и никому путем не объяснил, куда поехал.

Справившись с этим делом, Катерина Львовна уж совсем разошлась. То она была баба неробкого десятка, а тут и нельзя было разгадать, что такое она себе задумала; ходит козырем, всем по дому распоряжается, а Сергея так от себя и не отпускает. Задивились было этому по двору, да Катерина Львовна всякого сумела найти своей щедрой рукой, и все это дивованье вдруг сразу прошло. «Зашла, – смекали, – у хозяйки с Сергеем алигория, да и только. – Ее, мол, это дело, ее и ответ будет».

А тем временем Сергей выздоровел, разогнулся и опять молодец молодцом, живым кречетом заходил около Катерины Львовны, и опять пошло у них снова житье разлюбезное. Но время катилось не ддя них одних: спешил домой из долгой отлучки и обиженный муж Зиновий Борисыч.

Глава шестая

На дворе после обеда стоял пёклый жар, и проворная муха несносно докучала. Катерина Львовна закрыла окно в спальне ставнями и еще шерстяным платком его изнутри завесила, да и легла с Сергеем отдохнуть на высокой купеческой постели. Спит и не спит Катерина Львовна, а только так ее и омаривает, так лицо потом и обливается, и дышится ей таково горячо и тягостно. Чувствует Катерина Львовна, что пора ей и проснуться; пора идти в сад чай пить, а встать никак не может. Наконец кухарка подошла и в дверь постучала: «Самовар, – говорит, – под яблонью глохнет». Катерина Львовна насилу прокинулась и ну кота ласкать. А кот промежду ее с Сергеем трется, такой славный, серый, рослый да претолстющий-толстый… и усы, как у оброчного бурмистра. Катерина Львовна заворошилась в его пушистой шерсти, а он так к ней с рылом и лезет: тычется тупой мордой в упругую грудь, а сам такую тихонькую песню поет, будто ею про любовь рассказывает. «И чего еще сюда этот котище зашел? – думает Катерина Львовна. – Сливки тут-то я на окне поставила: беспременно он, подлый, у меня их вылопает. Выгнать его», – решила она и хотела схватить кота и выбросить, а он, как туман, так мимо пальцев у нее и проходит. «Однако откуда же этот кот у нас взялся? – рассуждает в кошмаре Катерина Львовна. – Никогда у нас в спальне никакого кота не было, а тут ишь какой забрался!» Хотела она опять кота рукой взять, а его опять нет. «О, да что ж это такое? Уж это, полно, кот ли?» – подумала Катерина Львовна. Оторопь ее вдруг взяла и сон и дрему совсем от нее прогнала. Оглянулась Катерина Львовна по горнице – никакого кота нет, лежит только красивый Сергей и своей могучей рукой ее грудь к своему горячему лицу прижимает.

Встала Катерина Львовна, села на постель, целовала, целовала Сергея, миловала, миловала его, поправила измятую перину и пошла в сад чай пить; а солнце уже совсем свалило, и на горячо прогретую землю спускается чудный, волшебный вечер.

– Заспалась я, – говорила Аксинье Катерина Львовна и уселась на ковре под цветущею яблонью чай пить. – И что это такое, Аксиньюшка, значит? – пытала она кухарку, вытирая сама чайным полотенцем блюдечко.

– Что, матушка?

– Не то что во сне, а вот совсем вот наяву кот ко мне все какой-то лез.

– И, что ты это?

– Право, кот лез.

Катерина Львовна рассказала, как к ней лез кот.

– И зачем тебе его было ласкать?

– Ну вот поди ж! сама не знаю, зачем я его ласкала.

– Чудно, право! – восклицала кухарка.

– Я и сама надивиться не могу.

– Это беспременно вроде как к тебе кто-нибудь прибьется, что ли, либо еще что-нибудь такое выйдет.

– Да что ж такое именно?

– Ну именно что – уж этого тебе никто, милый друг, объяснить не может, что именно, а только что-нибудь да будет.

– Месяц все во сне видела, а потом этот кот, – продолжала Катерина Львовна.

– Месяц – это младенец.

Катерина Львовна покраснела.

– Не спослать ли сюда к твоей милости Сергея? – попытала ее напрашивающаяся в наперсницы Аксинья.

– Ну что ж, – отвечала Катерина Львовна, – и то правда, поди пошли его: я его чаем тут напою.

– То-то, я говорю, что послать его, – порешила Аксинья и закачалась уткою к садовой калитке.

Катерина Львовна и Сергею про кота рассказала.

– Мечтанье одно, – отвечал Сергей.

– С чего ж его, этого мечтанья, прежде, Сережа, никогда не было?

– Мало чего прежде не бывало! бывало, вон я на тебя только глазком гляжу да сохну, а нонче вона! Всем твоим белым телом владею.

Сергей обнял Катерину Львовну, перекружил на воздухе и, шутя, бросил ее на пушистый ковер.

– Ух, голова закружилась, – заговорила Катерина Львовна. – Сережа! поди-ка сюда; сядь тут возле, – позвала она, нежась и потягиваясь в роскошной позе.

Молодец, нагнувшись, вошел под низкую яблонь, залитую белыми цветами, и сел на ковре в ногах у Катерины Львовны.

– А ты сох же по мне, Сережа?

– Как же не сох.

– Как же ты сох? Расскажи мне про это.

– Да как про это расскажешь? Разве можно про это изъяснить, как сохнешь? Тосковал.

Б. М. Кустодиев. Купчиха за чаем

– Отчего ж я этого, Сережа, не чувствовала, что ты по мне убиваешься? Это ведь, говорят, чувствуют.

Сергей промолчал.

– А ты для чего песни пел, если тебе по мне скучно было? что? Я ведь небось слыхала, как ты на галдарее пел, – продолжала спрашивать, ласкаясь, Катерина Львовна.

– Что ж что песни пел? Комар вон и весь свой век поет, да ведь не с радости, – отвечал сухо Сергей.

Вышла пауза. Катерина Львовна была полна высочайшего восторга от этих признаний Сергея.

Ей хотелось говорить, а Сергей супился и молчал.

– Посмотри, Сережа, рай-то, рай-то какой! – воскликнула Катерина Львовна, смотря сквозь покрывающие ее густые ветви цветущей яблони на чистое голубое небо, на котором стоял полный погожий месяц.

Лунный свет, пробиваясь сквозь листья и цветы яблони, самыми причудливыми, светлыми пятнышками разбегался по лицу и всей фигуре лежавшей навзничь Катерины Львовны; в воздухе стояло тихо; только легонький теплый ветерочек чуть пошевеливал сонные листья и разносил тонкий аромат цветущих трав и деревьев. Дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге и к темным желаниям.

Катерина Львовна, не получая ответа, опять замолчала и все смотрела сквозь бледно-розовые цветы яблони на небо. Сергей тоже молчал; только его не занимало небо. Обхватив обеими руками свои колени, он сосредоточенно глядел на свои сапожки.

Золотая ночь! Тишина, свет, аромат и благотворная, оживляющая теплота. Далеко за оврагом, позади сада, кто-то завел звучную песню; под забором в густом черемушнике щелкнул и громко заколотил соловей; в клетке на высоком шесте забредил сонный перепел, и жирная лошадь томно вздохнула за стенкой конюшни, а по выгону за садовым забором пронеслась без всякого шума веселая стая собак и исчезла в безобразной, черной тени полуразвалившихся, старых соляных магазинов.

Катерина Львовна приподнялась на локоть и глянула на высокую садовую траву; а трава так и играет с лунным блеском, дробящимся о цветы и листья деревьев. Всю ее позолотили эти прихотливые, светлые пятнышки и так на ней и мелькают, так и трепещутся, словно живые огненные бабочки, или как будто вот вся трава под деревьями взялась лунной сеткой и ходит из стороны в сторону.

– Ах, Сережечка, прелесть-то какая! – воскликнула, оглядевшись, Катерина Львовна.

Сергей равнодушно повел глазами.

– Что ты это, Сережа, такой нерадостный? Или уж тебе и любовь моя прискучила?

– Что пустое говорить! – отвечал сухо Сергей и, нагнувшись, лениво поцеловал Катерину Львовну.

– Изменщик ты, Сережа, – ревновала Катерина Львовна, – необстоятельный.

– Я даже этих и слов на свой счет не принимаю, – отвечал спокойным тоном Сергей.

– Что ж ты меня так целуешь?

Сергей совсем промолчал.

– Это только мужья с женами, – продолжала, играя его кудрями, Катерина Львовна, – так друг дружке с губ пыль обивают. Ты меня так целуй, чтоб вот с этой яблони, что над нами, молодой цвет на землю посыпался. Вот так вот, – шептала Катерина Львовна, обвиваясь около любовника и целуя его с страстным увлечением.

– Слушай, Сережа, что я тебе скажу, – начала Катерина Львовна спустя малое время, – с чего это все в одно слово про тебя говорят, что ты изменщик?

– Кому ж это про меня брехать охота?

– Ну уж говорят люди.

– Может быть, когда и изменял тем, какие совсем нестоящие.

– А на что, дурак, с нестоящими связывался? с нестоющею не надо и любви иметь.

– Говори ж ты! Неш это дело тоже как по рассуждению делается? Один соблаз действует. Ты с нею совсем просто, без всяких этих намерений заповедь свою преступил, а она уж и на шею тебе вешается. Вот и любовь!

– Слушай же, Сережа! я там, как другие прочие были, ничего этого не знаю, да и знать про это не хочу; ну а только как ты меня на эту теперешнюю нашу любовь сам улещал и сам знаешь, что сколько я пошла на нее своею охотою, столько ж и твоей хитростью, так ежели ты, Сережа, мне да изменишь, ежели меня да на кого да нибудь, на какую ни на есть иную променяешь, я с тобою, друг мой сердечный, извини меня, – живая не расстанусь.

Сергей встрепенулся.

– Да ведь, Катерина Ильвовна! свет ты мой ясный! – заговорил он. – Ты сама посмотри, какое наше с тобою дело. Ты вон так теперь замечаешь, что я задумчив нонче, а не рассудишь ты того, как мне и задумчивым не быть. У меня, может, все сердце мое в запеченной крови затонуло!

– Говори, говори, Сережа, свое горе.

– Да что тут и говорить! Вот сейчас, вот первое дело, благослови Господи, муж твой наедет, а ты, Сергей Филипыч, и ступай прочь, отправляйся на задний двор к музыкантам и смотри из-под сарая, как у Катерины Ильвовны в спальне свеченька горит, да как она пуховую постельку перебивает, да с своим законным Зиновием с Борисычем опочивать укладывается.

– Этого не будет! – весело протянула Катерина Львовна и махнула ручкой.

– Как так этого не будет! А я так понимаю, что совсем даже без этого вам невозможно. А я тоже, Катерина Ильвовна, свое сердце имею и могу свои муки видеть.

– Да ну, полно тебе все об этом.

Катерине Львовне было приятно это выражение Сергеевой ревности, и она, рассмеявшись, опять взялась за свои поцелуи.

– А повторительно, – продолжал Сергей, тихонько высвобаживая свою голову из голых по плечи рук Катерины Львовны, – повторительно надо сказать и то, что состояние мое самое ничтожное тоже заставляет, может, не раз и не десять раз рассудить и так и иначе. Будь я, так скажу, равный вам, будь я какой барин или купец, я бы то есть с вами, Катерина Ильвовна, и ни в жизнь мою не расстался. Ну, а так сами вы посудите, что я за человек при вас есть? Видючи теперь, как возьмут вас за белые ручки и поведут в опочивальню, должен я все это переносить в моем сердце и, может, даже сам для себя чрез то на целый век презренным человеком сделаться. Катерина Ильвовна! Я ведь не как другие прочие, для которого все равно, абы ему от женчины только радость получить. Я чувствую, какова есть любовь и как она черной змеею сосет мое сердце…

– Что ты это мне все про такое толкуешь? – перебила его Катерина Львовна.

Ей стало жаль Сергея.

– Катерина Ильвовна! Как про это не толковать-то? Как не толковать-то? Когда, может, все уж им объяснено и расписано, когда, может, не только что в каком-нибудь долгом расстоянии, а даже самого завтрашнего числа Сергея здесь ни духу, ни паху на этом дворе не останется?

– Нет, нет, и не говори про это, Сережа! Этого ни за что не будет, чтоб я без тебя осталась, – успокоивала его все с теми же ласками Катерина Львовна. – Если только пойдет на что дело… либо ему, либо мне не жить, а уж ты со мной будешь.

– Никак этого не может, Катерина Ильвовна, последовать, – отвечал Сергей, печально и грустно качая своею головою. – Я жизни моей не рад сам за этой любовью. Любил бы то, что не больше самого меня стоит, тем бы и доволен был. Вас ли мне с собою в постоянной любви иметь? Нешто это вам почет какой – полюбовницей быть? Я б хотел пред святым предвечным храмом мужем вам быть: так тогда я, хоть завсегда млаже себя перед вами считая, все-таки мог бы по крайности публично всем обличить, сколь я у своей жены почтением своим к ней заслуживаю…

Катерина Львовна была отуманена этими словами Сергея, этою его ревностью, этим его желанием жениться на ней – желанием, всегда приятным женщине, несмотря на самую короткую связь ее с человеком до женитьбы. Катерина Львовна теперь готова была за Сергея в огонь, в воду, в темницу и на крест. Он влюбил ее в себя до того, что меры ее преданности ему не было никакой. Она обезумела от своего счастия; кровь ее кипела, и она не могла более ничего слушать. Она быстро зажала ладонью Сергеевы губы и, прижав к груди своей его голову, заговорила:

– Ну, уж я знаю, как я тебя и купцом сделаю и жить с тобою совсем как следует стану. Ты только не печаль меня попусту, пока еще дело наше не пришло до нас.

И опять пошли поцелуи да ласки.

Женщины - создания нежные, но в коварности их не превзойти. Это подтверждают примеры из жизни. И этой теме посвящали свои творения гении драматургии и прозы. Первым о женской хитрости и жестокости сказал Уильям Шекспир. Николай Лесков драматический образ использовал в создании очерка «Леди Макбет Мценского уезда». Анализ этого произведения, впрочем, говорит о том, что русский классик раскрыл тему глубже. Ведь посвятил он его неудержимой женской любви, которая сильнее разума и нравственных законов.

История создания

Свое произведение Лесков определил как очерк. Этот жанр является чем-то средним между художественной литературой и публицистикой. По роду деятельности писатель некоторое время имел отношение к судебным уголовным делам. И, возможно, одно из них и легло в основу сюжета. Хотя прямых доказательств этому нет.

Журнал «Эпоха» - периодическое издание, в котором впервые появилась «Леди Макбет Мценского уезда». Анализ этого необходим, прежде всего, для того, чтобы понять, каким видел автор силу женского русского характера. Ведь именно этой теме писатель в дальнейшем планировал посвятить ряд работ. Однако очерк, о котором идет речь в этой статье, стал первым и последним.

Заглавие произведения является аллюзией на название тургеневского рассказа «Гамлет Щигровского уезда».

Катерина Измайлова

Кто такая леди Макбет Мценского уезда? Анализ этой героини позволяет сделать вывод, что это женщина, лишенная всякой нравственной основы, и в жизни ее занимает главенствующее место слепая страсть. Имя ее - Измайлова Катерина Львовна.

Ей двадцать три года, и по происхождению она крестьянка. За пять лет до описываемых в очерке событий Катерина вышла удачно замуж за немолодого мужчину, представителя купеческого сословия. Ее жизнь до невозможности скучна, потому как нет ее в душе ничего - одна пустота. Ребенка Измайловы за пять лет не нажили. Рассказчик, однако, упоминает, что от первого брака у мужа Катерины детей тоже не было.

Женщиной, абсолютно лишенной каких-либо привлекательных душевных качеств, является леди Макбет Мценского уезда. Анализ этого персонажа следует делать на основании ее поступков и событий, которые изображены в произведении, а также исходя из художественных средств, которые автор использует для того, чтобы глубже раскрыть ее характер. Но прежде следует сказать об основной особенности этой натуры - она малообразованна и далека от христианской религии. Это дает основание полагать, что безумная страсть овладела ею в силу душевного уродства, моральной неполноценности.

Сергей

Муж Катерины Львовны уехал надолго и оставил ее в доме со своим отцом Борисом Тимофеевичем. Молодой женщине в отсутствие мужа приглянулся дерзкий красивый работник. Ранее его она не видела, но узнала некоторые факты из его биографии от кухарки. Оказывается, Сергей недавно только появился у Измайловых. А на прежнем месте задержаться долго не смог из-за любовной связи с тамошней хозяйкой. Но Катерину Львовну эти сведения не только не смущают, но даже, напротив, интригуют, что говорит отнюдь не в пользу ее морального облика.

Первое убийство

Между Сергеем и Измайловой быстро завязывается тот род отношений, из-за которых Сергей не так давно был изгнан из прежнего дома. И Катерина Львовна впервые в жизни испытывает счастье. Раньше она об этом и не помышляла. Жила с нелюбимым немолодым мужем и невыносимо скучала. Но человек не может вести бесцельное существование. И если после долгого застоя он вдруг приобретает смысл жизни, лишиться его он боится превыше всего.

А потому, когда свекор узнал о любовной связи Катерины с Сергеем, она, недолго думая, отравила Бориса Тимофеевича Тело они с Сергеем спрятали в погребе.

Второе убийство

Как сказано было великим английским драматургом - «Кто начал со зла, тот в нем и погрязнет». Сергей, понимая, что все действия Катерины Львовны теперь зависят лишь от него, убеждает ее в том, что не может пребывать с ней дальше в незаконной связи. Он хочет, чтобы она стала его женой. Следует сказать, что молодой человек умеет оказывать влияние на человеческую душу. Он относится к тому типу аморальных мужчин, которые живут за счет своего таланта влюблять в себя женщин. Играя роль ревнивого любовника и убеждая ее в том, что хочет стать ее законным мужем, он ясно отдает себе отчет в последующих событиях.

Когда же возвращается муж и обвиняет Катерину в «амурах», она, ничуть не смутившись, подзывает Сергея и признается в преступной связи. А затем начинает его душить. Сергей, разумеется, приходит ей на помощь. Какие чувства испытывает после совершенного злодеяния леди Макбет Мценского уезда? Анализ произведения можно провести параллельно характеристике шекспировской героини. Если сравнивать этих персонажей, можно обнаружить общие черты: холодность, сдержанность и решительность. Но Измайлова совершает злодеяние не из корыстных соображений и честолюбия, а исключительно из-за своей болезненной страсти.

Сергей и Катерина

Удивительно то, что реакция сообщников разная. Сергею после убийства мерещатся призраки. Катерина же не испытывает никаких угрызений совести. Во время убийства губы его дрожат, его бьет лихорадка. Она же спокойна, хотя позже и видит тревожные сны. Однако это вовсе не говорит, что Сергей обладает более тонким душевным строем.

Катерина Львовна преступила закон нравственности. Она утратила свое душевное начало и остановиться больше не в силах. Измайлова и после убийства мужа способна на все, чтобы удержать счастье. Любить и быть любимой во что бы то ни стало - теперь великая цель ее жизни. И состояние ее души находится на грани безумия. Сергей же - подлец. Его действиями руководит не чувство, а расчет. Его жизнь, в отличие от жизни его соучастницы, и после совершенных злодеяний не остановится. А потому он обнаруживает некую тревогу, которая, впрочем, отнюдь не является следствием угрызений совести.

Жизнь без мужа

Второе убийство не омрачает счастья Катерины. Зиновия Борисовича разыскивают, а она тем временем не особенно стремится создать образ безутешной вдовы. Это отличает от подобных персонажей героиню очерка «Леди Макбет Мценского уезда». Анализ произведения кратко можно сделать и на основе заключительных событий. Уже в первые дни знакомства с Сергеем кардинально меняется ее душевный мир. Ею руководит исключительно зов плоти. Состояние героини повести Лескова напоминает тяжкую болезнь, психическое расстройство. И когда позже, на каторге, Сергей отвергает ее, она лишает себя жизни.

Но возвращаясь к событиям, предшествовавшим аресту, следует продолжить анализ повести «Леди Макбет Мценского уезда», сравнив главную героиню с новым персонажем - Федей. Этот герой противопоставлен Катерине, представляет собой образ мученика, почти ангела, погубить которого - значит совершить самый страшный грех.

Федя

Мальчик является единственным законным наследником убитого мужа. В то время когда он приезжает в дом Измайловых, Катерина уже ждет ребенка. Но даже этот факт не удерживает ее от смертоубийства. Однако следует сказать, что на этот раз инициатором выступает Сергей. Убеждая сообщницу в том, что мальчик стал единственным препятствием на пути к их великому счастью, он высказывает мысль о необходимости избавиться от него. И лишь на мгновение душа будущей матери оживает. Решающую роль играет в сюжете «Леди Макбет Мценского уезда» любовь.

Анализ этого произведения приводит к мысли о том, насколько многозначно это слово. Под понятием «любовь» понимают чрезвычайно широкий спектр чувств. И для Катерины Львовны оно значит безумную слепую страсть, которая приводит не только к убийствам. Она уничтожает и душу героини. А главное - убивает в ней женщину и мать.

Федя - мальчик богобоязненный. В день убийства он читает житие одного из святых. Его образ - символ окончательной нравственной гибели Измайловой. И после его убийства женщина лишается не только свободы, но и материнских чувств. Рожденный перед отправкой на каторгу ребенок не вызывает в ее душе никакого отклика.

Весьма своеобразную оценку русской дал Лесков. «Леди Макбет Мценского уезда» (анализ представлен в этой статье) является произведением, в основе которого - представление автора о характере простолюдинки. В конце повести героиня погибает, уничтожая при этом свою соперницу. Это ничуть не делает ее образ более привлекательным.

Очерк вызвал негативную реакцию в обществе. Представление о характере русской женщины не гармонировало с настроениями, царившими в России во второй половине девятнадцатого века.

Согласно революционно-демократическим идеям, «простой человек» был избавителем, обладающим всевозможными добродетелями. Писатель же настаивал на том, что психологический тип, изображенный им в очерке, нельзя обойти вниманием, потому как он все-таки существует. Звериная простота, глупость и бездуховность способны сделать из человека преступника. Достаточно всего лишь одной искры. Для героини очерка этой искрой стала любовь. Но ведь бывают и другие - месть, обида, стремление к наживе или желание самоутвердиться.

В Тамань, маленький приморский городишко, Печорин приехал поздно ночью на перекладной тележке. Он объяснил вышедшему из дома уряднику и десятнику, что он офицер, едет в действующий отряд, и потребовал казенную квартиру. Десятник повел его по городу, но все дома были заняты. Наконец подошли к маленькой хатке на самом берегу моря, и, хотя десятник сказал, что тут нечисто, Григорий Александрович решил остановиться здесь, поскольку была уже ночь.

Слепой мальчик

Велев денщику выложить чемодан из тележки и отпустить извозчика, он стал звать хозяина. Долго никто не открывал, а потом из сеней выполз мальчик лет четырнадцати. Он заявил, что хозяина в доме нет, а хозяйка ушла в слободку. Печорин ногой открыл дверь в хату. зажег спичку и рассмотрел мальчика. Тот был совершенно слепой. Надо сказать, что Григорий Александрович испытывал сильное предубеждение против калек. Ему казалось, что душа такого человека также увечна. Приезжий выяснил, что мальчик сирота, а у хозяйки есть дочь, которая убежала за море с татарином, лодочником из Керчи.

Ночное приключение Печорина

Устроившись на ночлег, Денщик сразу захрапел, а Печорину не спалось. Вдруг в окно он увидел, что кто-то пробежал к обрывистому берегу. офицер оделся и тихо вышел из хаты. Мимо него твердой походкой проследовал слепой мальчик, неся под мышкой какой-то узел, и направился по узкой и крутой тропинке к пристани. Григорий Александрович двинулся за ним. Мальчик остановился у воды, присел на землю и положил узел рядом с собой. Спустя некоторое время с противоположной стороны появилась белая фигура, подошла к слепому и села рядом. Это была девушка. Она боялась, что какой-то Янко утонет, а слепой говорил, что Янко не боится бури и непременно приплывет. Вскоре к берегу приблизилась лодка, из нее вышел человек в татарской бараньей шапке, и они
втроем принялись что-то вытаскивать из лодки. Затем каждый взял на плечо по узлу, и троица скрылась в темноте, Печорин насилу дождался утра.

Утром, немного полюбовавшись на море и небо, Григорий Александрович отправился к коменданту. Там ему объяснили, что почтовое судно на Геленджик будет только через три-четыре дня, и, угрюмый и сердитый, он вернулся домой. Денщик рассказал ему, что слепой всюду ходит один, и на базар за хлебом, и за водой, что хозяйка вернулась с дочерью и сейчас находится в хате. Печорин
удивился появлению дочери и вошел в хату. Старуха варила довольно роскошный для бедняков обед и на все вопросы отвечала, что она глуха и ничего не слышит. Тогда Григорий Александрович спросил у слепого, куда тот ходил ночью. Мальчик заплакал и стал отпираться.

Девушка с распущенными волосами

Печорин вышел из хаты и сел у забора. Вдруг он услыхал песню. Подняв голову, он увидел на крыше хаты девушку с распущенными волосами. Она смотрела вдаль моря и пела.

Весь день хозяйская дочь вертелась перед Печориным, поглядывая на него с большой проницательностью, но на вопросы не отвечала. Под вечер, остановив ее в дверях, Григорий Александрович начал расспрашивать, что она делала ночью на берегу, и пересказал ей все увиденное. Девушка отвечала уклончиво, и Печорин пригрозил ей донести обо всем коменданту.

Покушение на Печорина

Вечером они с денщиком собирались пить чай, как вдруг послышался шорох и появилась дочь хозяйки. Она села напротив Григория Александровича, устремила на него нежный взгляд, потом подошла к нему, обняла и поцеловала. у Печорина закружилась голова, а девушка шепнула, чтобы ночью, когда все уснут, он вышел на берег. Часа через два, предупредив денщика, чтобы тот бежал к берегу, если услышит выстрелы, он отправился к пристани. девушка уже ждала его. Они сели в лодку. Было темно, по морю мерно и ровно катились тяжелые волны. Хозяйская дочь обняла Печорина и сказала, что любит его. Но вдруг он услышал всплеск, это упал в воду его пистолет. Страшная догадка поразила офицера. Оглянувшись, Григорий Александрович увидел, что они уже в пятидесяти саженях от берега, а он не умеет плавать. Он попытался оттолкнуть от себя девушку, но та, как кошка, вцепилась в него и чуть не выбросила за борт. «Ты видел, ты донесешь!» — говорила она. Они начали бороться. Наконец Печорин с трудом выбросил ее за борт. Голова ее раза два мелькнула в волнах, больше он ничего не видел. В лодке он нашел обломок весла и кое-как причалил к пристани.

На вопрос Тамань. краткое содержание (тамань герой нашего времени) заданный автором Неизвестно Неизвестно лучший ответ это ТАМАНЬ
В дальнейшем рассказ ведется от лица Печорина. Из всех приморских городишек Тамань показалась ему самым скверным местом, где только ему приходилось бывать: он там чуть не умер с голода, и, вдобавок, его еще хотели утопить. Печорин приехал в Тамань поздно ночью. Напрасно проискав свободное жилье в городе, он нашел приют в хате на самом берегу моря. Поначалу на стук его в избе никто не откликался, но, в конце концов, выползший от туда слепой мальчик лет четырнадцати сказал, что никого нет, хозяйка ушла в слободку, и, когда вернется, он не знает. Печорин ложится спать, но не может заснуть. Вдруг он замечает, что в окне мимо него кто-то мелькнул. Печорин выходит из хаты и видит слепого мальчика, который несет под мышкой какой-то узел. Заинтересовавшись, Печорин идет за ним, спускаясь по тропинке к морю. На берегу слепой встречается с женщиной. Они ведут беседу о некоем Янко. Женщина говорит, что из-за бури Янко не приплывет, но слепой ей возражает. Минут через десять к берегу причаливает лодка. Из нее выходит человек среднего роста в татарской шапке. Женщина и слепой помогают ему вытаскивать из лодки груз. Затем, с узлами на плечах, они расходятся. Печорин в темноте постепенно теряет их из виду.
На следующий день он едет в крепость Фанагорию, чтобы узнать у коменданта, когда можно будет отправиться дальше, в Геленджик. Комендант ничего не может сказать, так как стоящие у причала корабли пока не готовы к отплытию.
Казак, служащий у Печорина денщиком, сообщает ему, что «здесь нечисто и люди недобрые». Об этом его предупредил казачий урядник. Печорин пытается расспросить хозяйку, но та говорит, что она глухая. Тогда он хватает за ухо слепого мальчишку и требует ответить, куда тог ходил ночью. Слепой, заплакав, отвечает, что никуда не ходил.
Решив «достать ключ от этой загадки» , Печорин садится на камень у забора, смотрит на море. Вдруг он слышит песню. Подняв глаза, Печорин увидел на крыше хаты девушку с распущенными волосами. Она то пристально всматривалась вдаль, то рассуждала сама с собой, то снова принималась петь. Печорину кажется, что он слышал ее голос раньше. Девушка пробегает мимо него, останавливается и пристально смотрит ему в глаза. Целый день она вертится около его квартиры. Печорин заводит с ней разговор и спрашивает, что она делала на крыше хаты днем? Девушка отвечает загадками. Тогда он пересказывает ей все, что видел минувшей ночью и угрожает донести коменданту. Под вечер девушка приходит к Печорину и назначает встречу ночью на берегу. По прошествии двух часов он отправляется к морю, предусмотрительно захватив с собой пистолет и предупредив казака. Девушка предлагает ему покататься на лодке. Отплыв на достаточно большое расстояние от берега, незнакомка обнимает Печорина, признается ему в любви. В то же время она достает его пистолет и бросает в воду, а затем пытается вытолкнуть из лодки и самого Печорина, который не умеет плавать. Ему удается выбросить девушку в воду и доплыть на лодке до берега. Печорин поднимается на утес и оттуда видит «свою ундину» , выжимающую из волос морскую пену. Вскоре к берегу причаливает Янко. Девушка говорит ему, что все пропало. Приходит слепой с каким-то узлом. Янко наказывает слепому беречь то место, где лежат богатые товары, говорит, что теперь стало опасно, и он едет искать работу в другом месте, а девушку забирает с собой. Слепой же ему не нужен, и, оставшись один, мальчик долго плачет. Печорину становится грустно: «И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!». Он возвращается домой и решает немедленно уехать. Принявшись за сборы, Печорин обнаруживает пропажу нескольких ценных вешей. Его осеняет догадка, что это их нес ночью слепой в узле под мышкой. Утром Печорин покидает Тамань.

Ответ от 22 ответа [гуру]

Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: Тамань. краткое содержание (тамань герой нашего времени)

Ответ от Denis denisov [новичек]
Первая главка этого романа в романе - авантюрная новелла «Тамань» подтверждает: штабс-капитан, при всём своём простодушии, верно почувствовал характер погубителя Бэлы: Печорин - охотник за приключениями, из тех бессмысленно-действенных натур, что готовы сто раз пожертвовать жизнью, лишь бы достать ключ к заинтриговавшей их беспокойный ум загадке. Судите сами: трое суток в пути, приезжает в Тамань поздно ночью, с трудом устраивается на постой - денщик храпит, а барину не до сна. Охотничий инстинкт и дьявольская интуиция нашёптывают: слепой мальчик, пустивший его «на фатеру», не так слеп, как говорят, а фатера - даром что кособокая мазанка - не похожа на семейную хату.
Слепой и впрямь ведёт себя странно для незрячего: спускается к морю по отвесному склону «верной поступью», да ещё и волочит какой-то узел. Печорин крадётся следом и, спрятавшись за прибрежным утёсом, продолжает наблюдение. В тумане обозначается женская фигура. Прислушавшись, он догадывается: двое на берегу ждут некоего Янко, чья лодка должна незаметно пробраться мимо сторожевых судов. Девушка в белом тревожится - на море сильная буря, - но отважный гребец благополучно причаливает. Взвалив привезённые тюки на плечи, троица удаляется.
Загадка, показавшаяся Печорину замысловатой, разрешается легче лёгкого: Янко привозит из-за моря контрабандный товар (ленты, бусы да парчу), а девушка и слепой помогают его прятать и продавать. С досады Печорин делает опрометчивый шаг: в упор, при старухе хозяйке, спрашивает мальчика, куда тот таскается по ночам. Испугавшись, что постоялец «донесёт» военному коменданту, подружка Янко (Печорин про себя называет её ундиной - водяной девой, русалкой) решает отделаться от не в меру любопытного свидетеля. Приметив, что приглянулась мимоезжему барину, русалочка предлагает ему ночную, тет-а-тет, лодочную прогулку по неспокойному морю. Печорин, не умеющий плавать, колеблется, но отступать перед опасностью - не в его правилах.
Как только лодка отплывает на достаточное расстояние, девушка, усыпив бдительность кавалера пламенными объятиями, ловко выкидывает за борт его пистолет. Завязывается борьба. Судёнышко вот-вот перевернётся. Печорин - сильнее, но дева моря гибка, будто дикая кошка; ещё один кошачий бросок - и наш супермен последует за своим пистолетом в набегающую волну. Но всё-таки за бортом оказывается ундина. Печорин кое-как подгребает к берегу и видит, что русалочка уже там. Появляется Янко, одетый по-походному, а затем и слепой. Контрабандисты, уверенные, что теперь, после неудачного покушения, господин офицер наверняка донесёт властям, сообщают мальчику, что оставляют Тамань насовсем. Тот слёзно просит взять и его, но Янко грубо отказывает: «На что мне тебя!»
Печорину становится грустно, ему все-таки жаль «бедного убогого». Увы, ненадолго. Обнаружив, что бедный слепец его обокрал, безошибочно выбрав самые ценные вещи (шкатулку с деньгами, уникальный кинжал и пр.), он называет воришку «проклятым слепым».

Ответ от хлебосол [новичек]
Журнал Печорина
Предисловие
Узнав, что Печорин по дороге из Персии умер, автор решает опубликовать дневник. В дальнейшем роман написан как «Журнал Печорина», в котором раскрывается характер главного героя. Печорин описывает в дневнике свое путешествие на Кавказ и события, произошедшие там в период военной службы.
I. Тамань
По дороге на Кавказ Печорин ненадолго задерживается в Тамани. Он останавливается на постой в небольшой хижине на берегу моря, где проживают глухая старуха и слепой мальчик.
Печорин замечает рядом с хижиной девушку, которая ведет себя очень странно – говорит загадками, все время поет и приплясывает. Ночью Григорий видит как эта девушка и слепой мальчик поджидают на берегу лодку. Ей управляет мужчина по имени Янко. С помощью молодых людей он уносит и прячет загадочный груз.
Утром Печорин пытается выяснить у мальчика и девушки, что они выгружали из лодки, но ему ничего не удается от них узнать. Тогда он грозится рассказать обо всем коменданту.
Странная девушка приглашает молодого офицера на свидание. Ночью она заманивает Печорина в лодку и пытается его утопить. Этот план вполне осуществим, поскольку Печорин не умеет плавать. В борьбе за свою жизнь Григорию удается сбросить девушку в море.
На берегу Печорин находит то место, где прошлой ночью видел лодку. Девушка и слепой уже там. Снова появляется лодка с контрабандистом Янко. Он забирает девушку с собой и покидает эти места, опасаясь, что Печорин выполнит свою угрозу и донесет коменданту. Слепому мальчику Янко дает пару монет и бросает на произвол судьбы. Тот горько и долго плачет.
Вернувшись домой, Печорин обнаруживает, что слепой мальчик его обокрал. На следующее утро Григорий покидает Тамань.

В дальнейшем рассказ ведется от лица Печорина. Из всех приморских городишек Тамань показалась ему самым скверным местом, где только ему приходилось бывать: он там чуть не умер с голода, и, вдобавок, его еще хотели утопить. Печорин приехал в Тамань поздно ночью. Напрасно проискав свободное жилье в городе, он нашел приют в хате на самом берегу моря. Поначалу на стук его в избе никто не откликался, но, в конце концов, выползший от туда слепой мальчик лет четырнадцати сказал, что никого нет, хозяйка ушла в слободку, и, когда вернется, он не знает. Печорин ложится спать, но не может заснуть. Вдруг он замечает, что в окне мимо него кто-то мелькнул. Печорин выходит из хаты и видит слепого мальчика, который несет под мышкой какой-то узел. Заинтересовавшись, Печорин идет за ним, спускаясь по тропинке к морю. На берегу слепой встречается с женщиной. Они ведут беседу о некоем Янко. Женщина говорит, что из-за бури Янко не приплывет, но слепой ей возражает. Минут через десять к берегу причаливает лодка. Из нее выходит человек среднего роста в татарской шапке. Женщина и слепой помогают ему вытаскивать из лодки груз. Затем, с узлами на плечах, они расходятся. Печорин в темноте постепенно теряет их из виду. На следующий день он едет в крепость Фанагорию, чтобы узнать у коменданта, когда можно будет отправиться дальше, в Геленджик. Комендант ничего не может сказать, так как стоящие у причала корабли пока не готовы к отплытию. Казак, служащий у Печорина денщиком, сообщает ему, что "здесь нечисто и люди недобрые". Об этом его предупредил казачий урядник. Печорин пытается расспросить хозяйку, но та говорит, что она глухая. Тогда он хватает за ухо слепого мальчишку и требует ответить, куда тог ходил ночью. Слепой, заплакав, отвечает, что никуда не ходил. Решив "достать ключ от этой загадки", Печорин садится на камень у забора, смотрит на море. Вдруг он слышит песню. Подняв глаза, Печорин увидел на крыше хаты девушку с распущенными волосами. Она то пристально всматривалась вдаль, то рассуждала сама с собой, то снова принималась петь. Печорину кажется, что он слышал ее голос раньше. Девушка пробегает мимо него, останавливается и пристально смотрит ему в глаза. Целый день она вертится около его квартиры. Печорин заводит с ней разговор и спрашивает, что она делала на крыше хаты днем? Девушка отвечает загадками. Тогда он пересказывает ей все, что видел минувшей ночью и угрожает донести коменданту. Под вечер девушка приходит к Печорину и назначает встречу ночью на берегу. По прошествии двух часов он отправляется к морю, предусмотрительно захватив с собой пистолет и предупредив казака. Девушка предлагает ему покататься на лодке. Отплыв на достаточно большое расстояние от берега, незнакомка обнимает Печорина, признается ему в любви. В то же время она достает его пистолет и бросает в воду, а затем пытается вытолкнуть из лодки и самого Печорина, который не умеет плавать. Ему удается выбросить девушку в воду и доплыть на лодке до берега. Печорин поднимается на утес и оттуда видит "свою ундину", выжимающую из волос морскую пену. Вскоре к берегу причаливает Янко. Девушка говорит ему, что все пропало. Приходит слепой с каким-то узлом. Янко наказывает слепому беречь то место, где лежат богатые товары, говорит, что теперь стало опасно, и он едет искать работу в другом месте, а девушку забирает с собой. Слепой же ему не нужен, и, оставшись один, мальчик долго плачет. Печорину становится грустно: "И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!". Он возвращается домой и решает немедленно уехать. Принявшись за сборы, Печорин обнаруживает пропажу нескольких ценных вешей. Его осеняет догадка, что это их нес ночью слепой в узле под мышкой. Утром Печорин покидает Тамань. "Что сталось со старухой и с бедным слепым - не знаю. Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности! ... " - пишет он в своем журнале.