Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Сколько себя помню, делил литературу на книги и Книги. Первые - литературное произведение, достойное прочтения, возможно, и не одного. Вторые - гениальные творения, прославленные в веках. Не всегда входят в программу школьного чтения, но всегда на слуху. Большинство людей, умеющих читать, ознакомились с ними, либо как минимум, слышали о них. Конечно, есть ещё и третья категория, но этим книгам лучшее применение - служить растопкой для костра, на котором сгорит их создатель. Если он много нагрешил, то удел его гореть в этом и загробном мире, если последний существует. Если согрешил мало, то удел его - испугаться и перестать писать так плохо.

Умберто Эко - писатель со значительной славой. Он не входит в школьную программу, но считается весьма выдающимся писателем, особенно среди тех, кто ещё жив. Выпустил всего шесть романов и гораздо больше известен, как историк, учёный. Но каждый из его романов получил широкую известность, сразу, начиная с "Имени розы" и заканчивая Пражским кладбищем. Да что уж там, перед закрытием наш Книжный 42 собирался закупить его новую книгу "Искусство и красота в средневековой эстетике".

Так вот, я наконец добрался до Маятника Фуко (заколебался уже вступление писать, изложение мыслей выйдет короче). Изначально заинтересовался книгой, когда решил, что именно на него ссылается Макс Фрай в своей серии книг, где несколько раз упоминалась книга "Маятник вечности", описываемая, как неподъёмный том - по весу и по сложности прочтения. Мол, её только очень вдумчивый человек может прочитать. Примерно то же самое я слышал о Маятнике Фуко, поэтому и решил, что одно есть ссылка на другое. Правды не знаю, но думаю, где-то рядом. Здесь самое время предупредить, что это не рецензия, это "мысли о". Так что спойлеры будут. Полных два-три абзаца спойлеров.

Что хочется сказать по поводу сюжета. Во первых, меня несколько бесит подход к подвешиванию секиры над головой главного героя, чтобы лишь через 750 страниц таки дать ей отрубить палец (именно палец, не голову). Метафорически выражаясь, конечно. К слову, это второе препятствие к пониманию этой книги. Это одна и тех Книг, где очень много отсылок на книги, кино, историю и политику времени написания книги (80-е годы). Очень много метафор, образных выражений, среди которых ой как придётся поломать голову, чтобы хотя бы предположить, что хотел сказать автор. Я подозреваю, и даже уверен, что смело можно разбирать каждый абзац, а то и каждое предложение для вычленения скрытых значений. Впрочем, как сам автор замечает в конце книги, кто ищет, тот всегда найдёт. Будет ли это действительно той истиной, что он искал, уже другой вопрос. И вот это, к слову, очень круто в этой книге.

Есть выражение, мол, "Маятник Фуко" - это "Код да Винчи", только для умных". С одной стороны соглашусь, поскольку Дэн Браун автоматически проигрывает Эко хотя бы по образованию. Но даже не в этом дело. Код да Винчи - мистификация. Он сделан, как статья в журнале - для развлечения, чтобы сделать сенсацию. Чтобы произвести впечатление, оскорбить Церковь. Не зря же Церковь и ответила Дэну Брауну лютой критикой и оскорблениями. Что до Маятника Фуко... О, право же, Умберто Эко дешёвая слава не нужна была. Он о ней не задумывался, а потому смотрел глубже и писал с большей задумкой. В общем, закончим спор между двумя книгами тем фактом, что Код да Винчи - выдумка, и в конце автор поощрает веру в существование тамплиеров, пусть и отчасти. А Маятник Фуко жонглирует реальными фактами и хотя является вымыслом, сделан гораздо тоньше и всю книгу честно называет всех искателей Грааля "одержимцами", то есть одержимыми Поиском. Проблема в том, что этот Поиск философского камня, или Грааля, или сокровищ - всё это так же бесцельно, как и поиск смысла жизни. Его не нужно искать, его нужно творить.

Первое, что подметил в конце книги - разницу в путях трёх основных героев повествования. Да, остальные персонажи прописаны местами не хуже, однако Диоталлеви, Казобон и Бельбо определённо протагонисты книги. Первый был слишком религиозен и увидел слишком много знамений в обычном стечении обстаятельств. Умер от рака, но как по мне, его подкосила не только и не столько болезнь, сколько неверие в саму возможность выжить. Он умер, потому что решил, что не заслуживает другой участи за святотатственные действия - извращение Торы. Якопо Бельбо - наоборот, был абсолютно рьяным неверующим, причём не верил он не только в Бога, но и в себя. Считая себя недостойным творить, он всё равно начал этим заниматься. И в свой финальный момент, перед смертью, решил, что это единственная его возможность сотворить свою судьбу своими руками. Плюс, впервые за свою жизнь не струсить. Что ж, делаем вывод - излишне рьяные заканчивают на виселице.

Вообще, Диоталлеви из этой троицы значительно менее протагонист. По сути, в сердцевине повествования Бельбо и Казобон. Второй, от лица которого и вещает автор, является, казалось бы, значительно более уравновешенной личностью. Тем не менее, даже его под конец охватывает паранойя и трепет - как перед реальными угрозами, так и перед алхимическими знамениями.

К слову об алхимии и знаках. Целый пласт отсылок лично мне абсолютно недоступен. Я не читал ни одной из книг, к которым Эко отсылает в эпиграфах к каждой главе. Никогда не интересовался историями заговоров, ближе всего был, читая окаянный "Код да Винчи" и "Ангелы и демоны". Равно как и алхимическими и магическими трудами, хотя последними не так давно начал интересоваться.

Есть нечто, что раздражает так же в стиле автора. И тут именно речь о стиле - о том, каким образом автор описывает переживания героев. Мысли Бельбо нам доступны через его дневники, которые Казобон читает большую часть романа. Дневники эти, по большей части, представлены в форме отдельных рассказов, крайне метафорически описывающих действие. И вот тут мне было очень трудно. Во первых, потому что прочтение Маятника для меня растянулось на 4 месяца - читая последние главы, я никак не вспоминал, что там было в первых. А потому если меня отсылали к более ранним дневникам и событиям, то мне это было недоступно. Возможно, ради этого как р аз как нибудь перечитаю. Плюс, возможно, лучше пойму, что хотел сказать автор.

Насколько я могу видеть, Умберто Эко провёл восхитительную экскурсию в мир одрежимых тамплиерами, Граалем и алхимией людей, а также в сознание конкретно двух человек. Он провёл препарацию сознания Бельбо и Казабона с целью показать, как они работают. Что касается Казобона, то на нём ещё и было показано, как те или иные мысли меняют человека со временем. До чего могут довести навязчивые идеи и благие помыслы.
Разбирать Маятник Фуко с точки зрения литературы можно было бы несколько лет. Собственно, тот факт, что по книге есть отдельная Энкцилопедия, рассказывающая, что здесь и как, намекает на многослойность этого произведения. Если сесть разбирать каждое предложение, или даже просто абзац, я бы мог толковать по этой книге погоду и перемену в политике мира по завершению такого анализа. Но я всё же хочу сохранить свой рассудок при себе и даже выспаться сегодня. Так что пора мне. Надеюсь, этот текст кому-то доставил что-то, кроме траты времени:-)

P.S.: Ах да, и если вы спросите меня, книга это или Книга, то конечно второе. Маятник Фуко не войдет в школьную программу, но определённо является замечательной книгой. Гениальной я назвать её не могу, но крутой, мозгодробительной, шикарной, умной, токной и ещё много прилагательны - ещё как.

June 14th, 2016 , 01:26 pm

Знаковое произведение, которое породило после себя всяких денов браунов и паолов коэльев (знаю, что не склоняется, все равно:), породило и тут же уничтожило скрытой, но очевидной иронией, которой проникнут «Маятник Фуко». Я думаю, это произведение достойно того, чтобы стоять в Вавилонской библиотеке на одной полке с «Мастером и Маргаритой» Булгакова. И то и другое произведение подвело черту под мифом, после которой существование мифа в целом стало невозможным, и его растащили по частям менее одаренные, по более плодовитые писатели.

Умберто Эко романом «Маяник Фуко» обобщил всю мировую мистику, увязал в единую теорию заговора все: сионских мудрецов, танцующих дервишей, магию вуду, тамплиеров, розенкрейцеров, иллюминатов, иезуитов и так далее и тому подобное. Увязал и высмеял, показал, что все это - выдумка трех ученых, несостоявшихся в той области знания или искусства, которой они были одержимы. А мировое мистическое знание при всей своей сложности свелось к одному, к ошибке тамплиеров, к несостоявшейся встрече двух групп, обладающей частями тайны о мировом господстве и к многовековой попытке соединить эти части вновь.

Этот «План», как развлечение для самих себя, как насмешку над одержимыми мистикой людьми, выдумали Бельбо, Диоталлеви и Казобон. Работая в двойном издательстве, одно из которых печатает серьезные научные труды, а второе - тщеславных авторов, издающихся за свой счет, они имеют доступ к большому количеству мистических рукописей «одержимцев» и решают переплюнуть их в создании теории мистического заговора, которая не только объединит все имеющиеся и заставит одержимцев в нее поверить, но и будет представлять из себя что-то действительно новое. Не буду пересказывать весь сюжет, хотя, он конечно, потрясает обилием исторических фактов и энциклопедических знаний автора, скажу только, что в результате этой «игры» двое авторов плана умирают, один от болезни, которую считает наказанием за насмешку над высшими силами, а второй - от рук выдуманного ими тайного общества.
Остановлюсь лишь на главной, на мой взгляд, идее романа. Она заключается в том, что ВСЕ СОЕДИНЯЕТСЯ СО ВСЕМ. Эту истину нам много раз говорили, но так ли уж часто нам удается это почувствовать? Думаю, лишь в редкие моменты духовных откровений, возвышенных переживаний, которые у обычного человека бывают раз-два за целую жизнь и часто в корне меняют жизнь человека. Умберто Эко дарит читателям своего романа это переживание. Он соединяет все мировые религиозные и мистические учения в один «План», которые объясняет и европейскую мистику, и русскую революцию, и Вторую Мировую Войну, для сопряжения явлений он использует компьютер с программой выпадения случайных текстов, он показывает, как кусочек средневекового шифра может одновременно быть и тайным заговором и товарным чеком, и он вплетает в эту общечеловеческую историю жизнь простого человека, ученого, который выдумал это все, и принял смерть от своей выдумки, потому что так он стал богом. Момент смерти Якопо Бельбо - это и есть тот символический акт соединения всего в одну божественную неподвижную точку, вокруг которой вращается мир - в точку, к которой подвешен маятник Фуко, явное доказательство вращения мира. Бельбо становится сам этой точкой, потому что его вешают на самом маятнике, и отвес уже колеблется от него. Смерть и перевоплощение в божество соединяется автором с другим переживанием Бельбо, с переживанием из детства, когда он, во время поминальной службы в честь героев, погибших на войне, когда сама война только что завершилась, играл на трубе на кладбище. И была в этой игре одна нота, один долгий пронзительный звук, когда все вдруг для него, двенадцатилетнего мальчика, остановилось и стало смыслом его самого - это был его звездный миг, миг, ради которого был рожден Бельбо, миг, когда он сам стал божественной точкой и осью мира, тем самым теллурическим пупом земли, который он позже выдумал со своими друзьями.

«Маятник Фуко» («Il Pendolo di Foucault») — роман Умберто Эко. Опубликован в 1988 году. Развивает поднятую итальянским писателем еще в романе «Имя розы» тему средневековья, но на этот раз в центре внимания оказывается не собственно история, а размышления современного человека над ее загадками. Этот экспериментальный жанр можно определить как историко-фантастический роман — по аналогии с научной фантастикой (science fiction), которая, если не смешивать ее ни с футурологией, ни с приключениями, оснащенными соответствующим антуражем, представляет собой изображение интеллектуального творчества и нравственной ответственности за его результаты. Это в полной мере относится к «Маятнику Фуко» Умберто Эко, коль скоро к науке относятся и гуманитарные дисциплины, в том числе и история (в этом смысле русский термин «научная фантастика» более емкий, чем его международный эквивалент «science fiction»). Именно процесс и моральные последствия интеллектуального творчества в области истории составляют содержание романа.

Основной его предмет — история ордена тамплиеров — сродни тайнам Бермудского треугольника, летающих тарелок, снежного человека и лохнесского чудовища — то есть всему традиционному набору, вызывающему фантастические ожидания. В будущее и в прошлое от проблемы тамплиеров тянутся цепочки вопросов, на которые возможен в лучшем случае гипотетический ответ. Правда ли, что орден храмовников не был уничтожен при Филиппе Красивом, а ушел «в подполье»? Что розенкрейцеры и масоны суть прямые наследники тамплиеров? Существует ли по сей день их мировой заговор? Связаны ли тамплиеры с еретиками манихейского толка? Точно ли им досталось тайное знание кельтских друидов, греческих мудрецов, египетских жрецов и проч.? Были ли египетские жрецы хранителями наследия атлантов? И была ли вообще Атлантида? И что-то еще до нее? Причем ни отрицательный, ни, тем более, положительный ответ на любой из этих вопросов в отдельности вовсе не предполагает автоматически аналогичного решения для всех остальных. Все это интеллектуальная задача того же порядка, что и изобретение вечного двигателя, машины времени, средств нуль-транспортировки или хотя бы сверхсветовых звездолетов, а также поиски внеземных цивилизаций, здравствующих динозавров и т.д. и т.п. Каждая версия может быть принята или отвергнута не столько в соответствии с фактами или даже с логикой, сколько на уровне веры, что вполне согласуется с характерными признаками научной фантастики.

Герои «Маятника Фуко» Эко пытаются по загадочному клочку бумаги («ордонанс из Провэна») реконструировать тайный тамплиерский план захвата мирового господства, рассчитанный на 600 лет, то есть актуальный как раз в XX веке. С этим связана детективная линия романа (причастные к документу люди исчезают) и его нравственные аспекты. Результат исследования плачевен для героев: один предположительно становится жертвой ритуального убийства, другой скрывается — то ли от реальной опасности, то ли охваченный манией преследования, — третий умирает от рака, причиной которого сам считает свои изыскания. Специфический сюжет допускает троякое прочтение романа. Вариант первый: герои расшифровали подлинный план тамплиеров и были выслежены их настоящими последователями, что привело к страшному финалу. Это история грандиозного научного открытия, сопоставимого разве что с обнаружением жизни на Марсе. Вариант второй: герои сочинили этот план и невольно привлекли к нему внимание людей, болезненно увлеченных эзотеризмом. Тут можно говорить о своеобразном «историческом изобретении», создании некоего артефакта. Третий вариант — не только план, но и весь шабаш оккультистов в финале — плод больного воображения. В этом случае продуктом интеллектуальной деятельности оказывается своеобразная среда обитания, разрушающая психическое и телесное здоровье героев. По всему роману разбросаны намеки на правомерность всех трех вариантов и ни один не дезавуируется. Все они замкнуты на проблему моральной ответственности ученого.

Историко-культурные корни романа «Маятник Фуко» Эко практически безграничны — здесь представлена едва ли не вся традиция европейского эзотеризма и оккультизма. Только своеобразными заглавиями-эпиграфами к 120 главам служат 120 цитат на разных языках из исторических документов, священных книг, классической литературы, популярных эзотерических изданий, не говоря уже о многочисленных реминисценциях из самых разных источников (вплоть до К. Маркса и В.И. Ленина), разбросанных непосредственно в тексте. Всё это объединяют две сквозные метафоры. Прежде всего — сам маятник Фуко, символ стабильности и правильности в хаотическом мире («Маятник мне говорил, что хотя все движется…, единственная точка остается стержнем, осью, идеальной сцепкой, что позволяет Вселенной вращаться вокруг самой себя».) Второй символ — каббалистическое дерево сефирот, определяющее композицию и развитие сюжета романа, каждая из десяти частей которого соответствует сефире. Так, первая часть, «Кетер» (сефира, означающая Корону, Исток, Вечность), содержит размышления о маятнике; последняя — «Малкут» (основание, соединение высших сил, ступни — если сравнивать дерево сефирот с человеческим телом) — переосмысление пережитого и основных жизненных ценностей; «Тиферет» (Сердце, Солнце, фокальная точка между Богом и природой ) — апофеоз интеллекта, еще не омраченный страшными событиями или предчувствиями.

В целом роман «Маятник Фуко» Эко изображает механизм проникновения мифов в сознание толпы, формирования страхов и подозрительности, поиска заговоров и тайных врагов — всего того, что со времен средневековья и до наших дней регулярно порождает атмосферу массовой истерии и тотального психоза, независимо ни от смены идей и верований, ни от развития искусства и технологий. По словам самого Умберто Эко, он пытался победить все это путем художественного анализа, подобно тому как дети прогоняют страхи, зажигая в комнате свет.

© RCS Libri S.p.A. – Milano Bompiani 1988-2010

© Е.Костюкович, перевод на русский язык, 1997, 2008, новая редакция перевода, 2011

© А.Бондаренко, оформление, 2011

© ООО “Издательство Астрель”, 2011 Издательство CORPUS ®

Единственно ради вас, сыновья учености и познанья, создавался этот труд. Глядя в книгу находите намерения, которые заложены нами в ней; что затемнено семо, то проявлено овамо, да охватится вашей мудростью.

Генрих Корнелий Агриппа Неттесгеймский,

Об оккультной философии.

Heinrich Cornelius Agrippa von Nettesheim,

De occulta philosophia, 3, 65

Суеверия не к добру.

Раймонд Смуллиан,

За пять тысяч лет до нашей эры.

Raymond Smullyan,

5000 В. С, 1.3.8.

И тут я увидел Маятник.

Шар, висящий на долгой нити, опущенной с вольты хора, в изохронном величии описывал колебания.

Я знал, но и всякий ощутил бы под чарами мерной пульсации, что период колебаний определен отношением квадратного корня длины нити к числу π , которое, иррациональное для подлунных умов, волей божественной Рацио неукоснительно сопрягает окружности с диаметрами любых существующих кругов, как и время перемещения шара от одного полюса к противоположному составляет результат тайной соотнесенности наиболее вневременных мер: единственности точки крепления – двойственности абстрактного измерения – троичности числа π – скрытой четверичности квадратного корня – совершенства круга.

Еще я знал, что в конце отвесной линии, проведенной от точки крепления, находящийся под маятником магнитный стабилизатор воссылает команды железному сердцу шара и обеспечивает вечность движения: это хитрая штука, имеющая целью перебороть сопротивление материи, но которая не противоречит закону маятника, напротив, помогает ему проявиться, потому что помещенный в пустоту любой точечный вес, приложенный к концу нерастяжимой и невесомой нити, не встречающий ни сопротивления воздуха, ни трения в точке крепления, действительно будет совершать регулярные и гармоничные колебания – вечно.

Медный шар поигрывал бледными переливчатыми отблесками под последними лучами, шедшими из витража. Если бы, как когда-то, он касался слоя мокрого песка на плитах пола, при каждом из его касаний прочерчивался бы штрих, и эти штрихи, бесконечно мало изменяя каждый раз направление, расходились бы, открывая разломы, траншеи, рвы, и угадывалась бы радиальная симметричность, костяк мандалы, невидимая схема пентакула , звезды, мистической розы. Нет, нет. Это была бы не роза, это был бы рассказ, записанный на полотнах пустыни следами несосчитанных караванов. Повесть о тысячелетних скитаниях; наверное, этой дорогой шли атланты континента My, в угрюмой, упорной решительности, из Тасмании в Гренландию, от тропика Козерога к тропику Рака, с острова Принца Эдуарда на Шпицберген. Касаниями шара утрамбовывалось в минутный рассказ все, что они творили в промежутках от одного ледового периода до другого и, скорее всего, творят в наше время, сделавшись рабами Верховников; вероятно, перелетая от Самоа на Новую Землю, этот шар нацеливается, в апогее параболы, на Агарту, центр мира. Я чувствовал, как таинственным общим Планом объединяется Авалон гиперборейцев с полуденной пустыней, оберегающей загадку Айерс Рок.

В данный миг, в четыре часа дня 23 июня, Маятник утрачивал скорость у края колебательной плоскости, безвольно отшатывался, снова начинал ускоряться к центру и на разгоне, посередине рассекал с сабельным свистом тайный четвероугольник сил, определявших его судьбу.

Если бы я пробыл там долго, неуязвимый для времени, наблюдая, как эта птичья голова, этот копейный наконечник, этот опрокинутый гребень шлема вычерчивает в пустоте свои диагонали от края до края астигматической замкнутой линии, мной овладела бы фабуляторная иллюзия и я поверил бы, что колебательная плоскость совершила полный оборот и возвратилась в первоначальное положение, описав за тридцать два часа сплюснутый эллипс – эллипс создавался обращением плоскости вокруг собственного центра с постоянной угловой скоростью, пропорциональной синусу географической широты. Как вращалась бы плоскость, будь нить маятника прикреплена к венцу Храма Соломона? Вероятно, Рыцари испробовали и это. Может быть, их расчет, то есть конечный результат расчета, не изменялся. Может быть, собор аббатства Сен-Мартен-де-Шан – это действительно истинный Храм. Вообще чистый эксперимент возможен только на полюсе. Это единственный случай, когда точка подвешивания нити расположилась бы на продолжении земной оси, и Маятник заключил бы свой видимый цикл ровно в двадцать четыре часа.

Однако это отступление от Закона, к тому же предусмотренное самим Законом, эта погрешность против золотой нормы не отнимала чудесности у чуда. Я знал, что Земля вращается и что я вращаюсь вместе с нею, и Сен-Мартен-де-Шан, и весь Париж со мною, и все мы вращались под Маятником, который действительно нисколько не изменял ориентации своего плана, потому что наверху, где он к чему-то был привязан, на другом конце воображаемого бесконечного продолжения нити, в высоту и вдаль, за пределами отдаленных галактик, – находилась невозмутимая в своей вековечности Мертвая Точка.

Земля двигалась, однако место, к которому прикреплялся канат, было единственным неподвижным местом вселенной.

Поэтому мой взгляд был прикован не столько к земле, сколько к небу, осиянному тайной Абсолютной Неподвижности. Маятник говорил мне, что хотя вращается все: земной шар, Солнечная система, туманности, черные дыры и любые порождения грандиозной космической эманации, от первых эонов до самой липучей материи, – существует только одна точка, ось, некий шампур, Занебесный Штырь, позволяющий остальному миру обращаться около себя. И теперь я участвовал в этом верховном опыте, я, вращавшийся, как все на свете, сообща со всем на свете, удостаивался видеть То, Недвижное, Крепость, Опору, светоносное помрачение, которое не телесно и не имеет ни границы, ни формы, ни веса, ни количества, ни качества, и оно не видит, не слышит, не поддается чувственности и не пребывает ни в месте, ни во времени, ни в пространстве, и оно не душа, не разум, не воображение, не мнение, не число, не порядок, не мера, не сущность, не вечность, оно не тьма и не свет, оно не заблуждение и не истина.

До меня долетел пасмурный обмен репликами между парнем в очках и девицей, увы, без очков.

– Это маятник Фуко, – говорил ее милый. – Первый опыт провели в погребе в 1851 году, потом в Обсерватории, потом под куполом Пантеона, длина каната шестьдесят семь метров, вес гири двадцать восемь кило. Наконец, в 1855 подвешен тут, в уменьшенном масштабе. Канат протянут через нижнюю часть замка свода…

– А зачем надо, чтобы он болтался?

– Доказывать вращение Земли. Поскольку точка крепления неподвижна…