Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Недавно на уроках литературы мы изучали творчество Блока, Есенина и Маяковского. Стихотворения всех трёх поэтов мне очень понравились, но поэзия Есенина мне ближе всех. Дело в том, что я тоже сочиняю стихи и очень часто пишу что-то печальное про смерть и любовь. Тоже самое можно увидеть в поэзии Есенина. Он часто размышляет в своих произведениях о том, как встретит свою смерть и в чём смысл его жизни. Я тоже часто размышляю о своей смерти в стихах. Читая произведения Есенина, я видел в его стихах себя. Так же, как и он, я часто пишу стихи на тему любви. Его стихами про любовь я действительно восхищаюсь, а иногда даже подражаю ему в своих. Когда я читаю стихи Есенина, моя душа отправляется в мир романтики.
Стихи же Блока слишком тяжёлые для моего понимания. Мне не хватает интеллектуального багажа, что бы понять о чём он пишет. Стихи «крестьянского сына», конечно же, проще, что мне и нравится.
Стихи Маяковского почти все относятся к гражданской лирике, которую я не очень люблю. Тем более, что в стране сменился общественный строй, произошла реставрация капитализма. Злободневные когда-то стихи Маяковского резко устарели и не связаны с сегодняшним днем.
Что касается техники написания стихов, то опять же Есенин, по моему мнению, превосходит Блока и Маяковского. Блок иногда не следит за соблюдением размера строчек, а Маяковский всегда пишет рваным ритмом, который я терпеть не могу. Стихи Есенина по написанию всегда очень плавные и гармоничные, поэтому читать его - одно удовольствие. У него много аллитераций и созвучий в произведениях. Это усиливает воздействие стиха.
Напоследок хочу сказать, что поэзия - действительно нечто прекрасное. Она раскрывает в человеке высшие чувства и окрыляет душу!

Роман «Доктор Живаго» во многом автобиографичен. Вместе с тем герой вбирает в себя не только жизненный путь Пастернака, но и его современников.

«Я пишу сейчас роман в прозе о человеке, который составляет некоторую равнодействующую между Блоком и мной (и Маяковским и Есениным, может быть)».

«…Герой должен будет представлять нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским, и, когда я теперь пишу стихи, я их всегда пишу в тетрадь этому человеку…»

Иными словами, Юрий Живаго представляет собирательный образ четырех поэтов, воплощающих, словами исследователя Бориса Гаспарова, черты философского и эстетического сознания эпохи.

Пастернак о Маяковском:

«Когда же мне предлагали рассказать что‑нибудь о себе, я заговаривал о Маяковском. В этом не было ошибки. Я его боготворил. Я олицетворял в нем свой духовный горизонт».

«Охранная грамота», 1930 год

«В отличье от игры в отдельное он разом играл во все, в противность разыгрыванью ролей, — играл жизнью. Последнее, без какой бы то ни было мысли о его будущем конце, — улавливалось с первого взгляда. Это-то и приковывало к нему, и пугало».

«Охранная грамота», 1930 год

«Когда я узнал Маяковского короче, у нас с ним обнаружились непредвиденные технические совпадения, сходное построение образов, сходство рифмовки. Я любил красоту и удачу его движений».

«Люди и положения», 1956 год

Пастернак о Есенине:

«То, обливаясь слезами, мы клялись друг другу в верности, то завязывали драки до крови, и нас силою разнимали и растаскивали посторонние».

«Люди и положения», 1956 год

«Есенин к жизни своей отнесся как к сказке. Он Иван-царевичем на Сером Волке перелетел океан и, как Жар-птицу, поймал за хвост Айседору Дункан. Он и стихи свои писал сказочными способами: то, как из карт, раскладывая пасьянсы из слов, то записывая их кровью сердца. Самое драгоценное в нем — образ родной природы, лесной, среднерусской, рязанской, переданной с ошеломляющей свежестью, как она далась ему в детстве».

«Люди и положения», 1956 год

«Вы уже, конечно, узнали о смерти Есенина. Этот ужас нас совершенно смял. Самоубийства не редкость на свете. В этом случае его подробности представились в таком приближенном и увеличенном виде, что каждый их точно за себя пережил, испытав, с предельным мученьем, как бы на своем собственном горле, людоедское изуверство петли и все, что ей предшествовало в номере, одинокую, сердцеразрывающую горечь, последнюю в жизни тоску решившегося».

Пастернак о Блоке:

«С Блоком прошли и провели свою молодость я и часть моих сверстников… У Блока было все, что создает великого поэта, — огонь, нежность, проникновение, свой образ мира, свой дар особого, все претворяющего прикосновения, своя сдержанная, скрадывающаяся, вобравшая в себя судьба».

«Люди и положения», 1956 год

Кому быть живым и хвалимым,
Кто должен быть мертв и хулим,
Известно у нас подхалимам
Влиятельным только одним.

Не знал бы никто, может статься,
В почете ли Пушкин иль нет,
Без докторских их диссертаций,
На все проливающих свет.

Но Блок, слава богу, иная,
Иная, по счастью, статья.
Он к нам не спускался с Синая,
Нас не принимал в сыновья.

Прославленный не по программе
И вечный вне школ и систем,
Он не изготовлен руками
И нам не навязан никем.

Он ветрен, как ветер. Как ветер,
Шумевший в имении в дни,
Как там еще Филька-фалетер
Скакал в голове шестерни.

И жил еще дед-якобинец,
Кристальной души радикал,
От коего ни на мизинец
И ветреник внук не отстал.

Тот ветер, проникший под ребра
И в душу, в течение лет
Недоброю славой и доброй

Помянут в стихах и воспет.

Тот ветер повсюду. Он дома,
В деревьях, в деревне, в дожде,
В поэзии третьего тома,

В «Двенадцати», в смерти, везде.

Широко, широко, широко
Раскинулись речка и луг.
Пора сенокоса, толока,
Страда, суматоха вокруг.

Косцам у речного протока
Заглядываться недосуг.
Косьба разохотила Блока,
Схватил косовище барчук.

Ежа чуть не ранил с наскоку,
Косой полоснул двух гадюк.
Но он не доделал урока.
Упреки: лентяй, лежебока!

О детство! О школы морока!
О песни пололок и слуг!
А к вечеру тучи с востока.
Обложены север и юг.

И ветер жестокий не к сроку
Влетает и режется вдруг
О косы косцов, об осоку,
Резучую гущу излук.

О детство! О школы морока!
О песни пололок и слуг!
Широко, широко, широко
Раскинулись речка и луг.

Зловещ горизонт и внезапен,
И в кровоподтеках заря,
Как след незаживших царапин

И кровь на ногах косаря.

Нет счета небесным порезам,
Предвестникам бурь и невзгод,
И пахнет водой и железом

И ржавчиной воздух болот.

В лесу, на дороге, в овраге,
В деревне или на селе
На тучах такие зигзаги
Сулят непогоду земле.

Когда ж над большою столицей
Край неба так ржав и багрян,
С державою что-то случится,
Постигнет страну ураган.

Блок на небе видел разводы.
Ему предвещал небосклон
Большую грозу, непогоду,
Великую бурю, циклон.

Блок ждал этой бури и встряски,
Ее огневые штрихи
Боязнью и жаждой развязки
Легли в его жизнь и стихи.

«Ветер» («Четыре отрывка о Блоке»), 1956 год

«То, что было крупно и своевременно у Блока, должно было постепенно выродиться и обессмыслиться в Маяковском, Есенине и во мне. Это тягостный процесс. Он убил двух моих товарищей и немыслимо затруднил мою жизнь, лишив ее удовлетворенности».

Сен 14 2015

Само название работы как будто предполагает сравнение произведений трех поэтов, посвященных А. С. Пушкину. Но сделать подобное сравнение очень трудно - слишком разный смысл вкладывали авторы в свои стихи. Поэтому, видимо, более правильно будет разобрать сначала каждое в отдельности, а потом уже попробовать найти в них какие-то общие черты, близкие или противоположные идеи. Стихотворение «Пушкинскому дому» написано для альбома Пушкинского дома при Академии наук накануне 84-й годовщины смерти Пушкина, а Маяковский и Есенин написали стихотворения «Юбилейное» и «Пушкину» к 125-й годовщине со дня рождения поэта. Пожалуй, это единственное, что их действительно объединяет.

Несмотря на то, что стихи Есенина и были написаны практически в одно время, они по глубине идейного содержания совершенно различные. Можно даже считать, что стихотворению Маяковского ближе по идее стихотворение Блока. Условно основную идею каждого из трех стихотворений можно выразить в следующих выражениях: у Есенина это - «я и Пушкин», у Блока - «Пушкин и мы», а у Маяковского - «Пушкин, русская и я». Мне хотелось бы начать со стихотворения Есенина «Пушкину».

Если подсчитать только формы первого и второго лица, употребленные Есениным в стихотворении, то можно заметить, что формы первого лица используются Есениным в три раза чаще, чем формы второго. Например: «стою я», «говорю с собой», «я сегодня хулиган», «я говорю», «я долго буду петь», «мое пение» и т. д. Похоже, что Есенина в день юбилея Пушкина волнует его собственная судьба, и он задумывается над тем, будет ли его имя так же славно и любимо, как имя Пушкина, останется ли его поэзия жить в веках, как поэзия Пушкина. Есенина беспокоит его дурная слава, которая мешает видеть в нем прежде всего поэта.

Он растворяется в этой «славе», как в тумане: «В легендах ставший, как туман». Есенин старается найти общие черты в своем поведении и поведении Пушкина. «Ты был повеса, как я сегодня хулиган». Он надеется, что как Пушкину слава повесы не помешала быть великим поэтом, так и его, Есенина, дурная слава не может затмить его поэтического дара.

Слог Есенина кажется слишком напыщенным. Излишним пафосом отличаются такие выражения, как «О, Александр!», «в бронзе выкованная слава», «бронзой прозвенеть» и т. д. Мне кажется, что это стихотворение не самое удачное, в нем отсутствует глубина сравнения своей роли в поэзии с ролью Пушкина. Стихотворение Блока - прямая противоположность стихотворению Есенина.

Блок видит себя как частицу чего-то целого, более значительного, чем его . Он практически совсем уходит от того, чтобы показать здесь свое «я». Это свое «я» он скрывает в безличном «мы». Он говорит о Пушкине, о том, как его призывы к свободе вдохновляли последующие поколения поэтов, звали на борьбу за свободу весь народ. Для Блока Пушкин - прежде всего певец свободы. Поэзия Пушкина как бы служит путеводной звездой, помогая увидеть грядущие века: Пропуская дней гнетущих Кратковременный обман, Прозревали дней грядущих Сине-розовый туман. Блока точен и изящен.

Читая первые строки стихотворения, мы видим, как перед нами действительно вырастает петербургской набережной с ее древними сфинксами и памятником Петру I. Мы слышим шум ледохода и пароходные гудки. Все эти образы созданы всего в нескольких выражениях. Стихотворение показывает очень бережное отношение поэта к Пушкину. От него как бы веет теплом.

Если для Есенина имя Пушкина - это «звон бронзы», то для Блока - это «родной для сердца звук». Такое отношение к великому поэту еще более трогательно, если знать, что стихотворение, посвященное Пушкину, одно из последних произведений Блока. Но даже уходя из жизни, Блок не стремится сравнить себя с Пушкиным, найти какое-то сходство, оценить свою роль в поэзии. Он лишь выражает глубокую благодарность поэту. Вот зачем в часы заката, Уходя в ночную тьму, С белой площади Сената Тихо кланяюсь ему. Для Маяковского обращение к Пушкину было серьезной вехой в .

Хорошо известно отрицательное отношение Маяковского к «классике». И вот он обращается к Пушкину. Он не пытается в своем стихотворении петь гимн великому поэту. Он как бы делится с ним своими трудностями и бедами, как делятся с близкими друзьями. В этом обращении Маяковский поднимает массу проблем.

Он говорит о том, что поэзия воспринимается «в штыки», что поэты вынуждены заниматься «служебной нудой», он рассказывает Пушкину, как обедняется русский язык, как засоряется страшными сокращениями («коопсах»), наводняется иностранными словами. Он бросает взор на всю поэзию со времен Пушкина и обнаруживает, что между Пушкиным и ним некого поставить. И здесь он дает очень точные характеристики многим поэтам, сетуя на то, что бедна «чересчур страна Алл С о ч. Р У моя поэтами…». Он дает яркие образные характеристики Некрасову, Есенину, Безыменскому и др. Но больше всего его волнует именно то, что время его никак не способствует расцвету поэзии.

Он пишет: «Хорошо у нас в Стране советов. Можно жить, работать можно дружно. Только вот поэтов, к сожаленью, нету - впрочем, может, это и не нужно». Маяковский признается, что он не Пушкина не любит, а именно «классику», т. е. то застывшее, хрестоматийное, что подается обычно как классика: «Я люблю вас, но живого, а не мумию.

Навели хрестоматийный глянец. Вы, по-моему, по жизни - думаю - тоже бушевали. Африканец!» Интересно обращение Маяковского и Блока к пушкинской поэзии.

У Блока мы встречаем выражение «тайная свобода», заимствованное из стихотворения «К Н. Я. Плюсковой». Любовь и тайная свобода Внушали сердцу гимн простой, И неподкупный голос мой Был эхо русского народа. Маяковский перефразирует четверостишие из «Евгения Онегина». Я знаю: жребий мой измерен; Но, чтоб продлилась моя, Я утром должен быть уверен, Что с вами днем увижусь я… И пишет: «Дескать, муж у вас дурак и старый мерин. Я люблю вас, будьте обязательно моя…» и т. д. Нетрудно заметить, что причина обращения к поэзии Пушкина у Блока и Маяковского различна.

Блок берет у Пушкина два слова, но эти два слова наполнены для него глубоким философским содержанием. Маяковский - пародирует. «Тайная свобода» - это свободомыслие поэта. не свободен говорить, но он свободен думать и чувствовать.

В этих словах мы опять видим гражданскую позицию: для Блока поэзия - это средство выражения идеи. Совсем другое использование пушкинских строк находим мы у Маяковского. В одной из недавно опубликованных работ, посвященных Маяковскому («Моя революция» А. Михайлова), писалось, что Маяковский признавался Луначарскому: мол, именно эти строки из «Евгения Онегина» произвели на него огромное впечатление. Маяковского поразила форма, мелодия стиха, в этом основной смысл его отношения к Пушкину.

Можно предположить, что для Маяковского Пушкин - это прежде всего форма, язык, слог, именно этим он ценен как поэт. И в этом основное отличие его отношения к Пушкину по сравнению с Блоком. Итак, сравнив обращения к Пушкину у Есенина, Блока и Маяковского, мы приходим к выводу, что для каждого из них Пушкин и его поэзия представляли разную сущность. Для Есенина Пушкин - это эталон для сравнения своей поэзии, для Блока - это философия, а для Маяковского - это форма.

Сочинение

Тема любви всегда была одной из главных в творчестве любого поэта и писателя. Это прекрасное чувство вдохновляло творцов на создание удивительных шедевров мировой литературы.

Начало 20 века для истории России — время очень тяжелое, переломное. Но именно в эти годы, как никогда ранее, расцветает литературная жизнь страны. Этот период принято называть Серебряным веком. Блок, Есенин, Маяковский — совершенно самобытные поэты, не похожие друг на друга. Творчество каждого уникально. И каждый из них, безусловно, особое место в своем творчестве выделял теме любви, но у каждого это чувство раскрывалось по-особенному.

Начало творческого пути Блока ознаменовано восторженным, священным отношением к женщине. Стихи этого периода связаны с именем Л. Д. Менделеевой, в которую он был влюблён и которая вдохновляла его («Дева», «Заря», «Величавая Вечная Жена», «Непостижимая», «Стихи о Прекрасной Даме» и другие). Первая книга Блока создана под влиянием философских идей Владимира Соловьева. В этом учении поэта привлекают представления об идеале, о стремлении к нему как воплощению Вечной Женственности — красоты и гармонии. Своему идеальному образу Блок дает имя — Прекрасная Дама. Она и Древняя Дева, и Заря, Купина, Вечная жена, и просто «ласковая, милая», «вечно молодая».

Развитие темы любви мы наблюдаем в цикле «Снежная маска», посвященном актрисе Наталье Николаевне Волоховой, игравшей одну из ролей в первой драме Блока «Балаганчик», поставленной в театре Комиссаржевской Всеволодом Мейерхольдом. Прекрасная Дама здесь превращается в Снежную Деву, а, следовательно, и изменяется чувство героя к ней. Теперь это уже не обожествляющее преклонение. Мы видим перед собой женщину с более отчетливо проступающими чертами. Если в первом цикле не было и намека на то, чтобы приблизиться к объекту своей любви, то здесь герой общается с ней как с живым реальным человеком:

Я так устал от ласк подруги

На застывающей земле.

И драгоценный камень вьюги

Сверкает льдиной на челе.

В цикле «Кармен» любовь снова изменяется и выходит на новую ступень. Это уже не любовь, а страсть, жгучая, как воронье крыло и волосы Кармен, и опасная, как испанский разбойничий клинок. Восьмое стихотворение «Ты — как отзвук забытого гимна…» можно назвать главным в цикле, потому что именно в нем наиболее ярко показано «плененное» сердце. Весь сборник посвящен Любови Александровне Дельмас — оперной певице, исполнявшей роль Кармен в петербургском Театре музыкальной драмы.

Тема любви у Есенина раскрывается иначе.

В любовной лирике поэта ярко видны мотивы, сливающие воедино поэзию любви с поэзией природы, передающие возвышенную одухотворенность чувства и его целомудренность. Так, в стихотворении «Зеленая прическа…», посвященном Л. И. Кашиной, хрупкая девушка сравнивается с тонкой, заглядевшейся в пруд березкой, ее косички — с ветвями, прибранными лунным гребешком. Девушка-березка открывает «тайну …древесных дум», рассказывает о пастухе, приходящим к ней «ночью звездной». Это первое чувство девушки, неискушенной в любовных утехах: «Луна стелила тени, // Сияли зеленя. // За голые колени // Он обнимал меня».

Совсем иная «любовь» появляется в «Москве кабацкой». Начало 20 годов — время душевного кризиса поэта, мечущегося между старой и новой Россией, чувствующего свою ненужность. Утешения он искал в пьянстве и разгуле. Кажется, герой не способен на светлое чувство. В «Письме к женщине» Есенин признается:

И я склонился над стаканом,

Чтоб, не страдая ни о ком,

Себя сгубить

В угаре пьяном…

Любовь теперь видится ему не прекрасным светлым чувством, а бедой, омутом: «я не знал, что любовь — зараза, Я не знал, что любовь — чума». Это разочарование рождает циничные, вульгарные, грубые строки: «Сыпь, гармоника. Скука… Скука…\ Гармонист пальцы льет волной. \ Пей со мной, паршивая сука, \ Пей со мной. \ Излюбили тебя, измызгали — \ Невтерпеж».

Цикл «Любовь хулигана» посвящен Августе Миклашевской. Любовь к этой женщине была целительной для больной и опустошённой души поэта. Одухотворенное чувство к Миклашевской просветляет, возвышает и вдохновляет Есенина на творчество, заставляет снова и по-новому поверить в значимость идеального чувства.

Стихи последнего периода творчества полны презрения к неискренности отношений, неприятия женского лукавства. Поэт осуждает «легкодумных, лживых и пустых женщин». Есенин всегда мечтал о чистой, возвышающей человека любви, в последние годы в своем творчестве воспевает идеал радостного, светлого чувства. «Листья падают, падают листья…» — стихотворение, написанное человеком, уставшим от ударов судьбы, человеком, ищущим надежную гавань: «Я хотел бы теперь хорошую // Видеть девушку под окном». Лишь такое настоящее чувство способно успокоить «сердце и грудь».

Любовная лирика Есенина полностью автобиографична, как и все его творчество. К концу жизни он, к сожалению, разочаровался в любви, так и не сумев найти по-настоящему «той единственной», что успокоила бы его мятущуюся душу.

Что касается восприятия любви у Маяковского, то можно сказать, что это чувство для него — всегда страдание. Так, в стихотворении «Ко всему» поэт рассказывает о прошедшем чувстве, о душевных переживаниях лирического героя, который искренне верил любимой:

Только в моем

Воспаленном

Мозгу была ты!

Глупой комедии остановите ход!

Смотрите —

Срываю игрушки-латы

Величайший Дон-Кихот!

Лирический герой романтичен в своих чувствах. Но разочарование и внутреннее страдание делают его жестоким и циничным. Боль души настолько сильна, что Маяковский перестает верить в любовь земную:

Красивую,

Души не растрачу,

Изнасилую

И в сердце насмешку плюну ей!

Человеческая любовь, по мнению поэта, невозможна в мире материальном и поверхностном. В своих стихах Маяковский рисует высокий идеал любви-созидания, которая обогащает человека, делает его лучше и чище. По мнению автора, человек не может быть счастлив для себя одного, даже в таком исключительном чувстве.

Особое место в творчестве Маяковского занимает стихотворение «Лиличка! Вместо письма». Здесь автор показывает безответную любовь, которая является счастьем и трагедией лирического героя. Данное произведение становится своеобразным откровением персонажа. Мне кажется, что это стихотворение очень яркое и искреннее. Написано оно в виде монолога:

Все равно

Любовь моя —

Тяжкая гиря ведь —

Висит на тебе,

Куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь

Горечь обиженных жалоб.

Это чувство настолько сильно, что лирический герой не видит без любимого человека смысла жизни и красоты окружающего мира.

Любовная поэзия Маяковского совершенно особенная. По его мнению, это чувство принадлежит идеальному миру, а в мире реальном, дисгармоничном, любовь выжить не может, поэтому приносит, в основе своей, только страдания.

Таким образом, каждый из поэтов самобытен. И Блок, и Есенин, и Маяковский оставили свои имена в истории русской литературы. Но творчество каждого, восприятие ими чувства любви совершенно уникально. Думаю, это во многом зависело от личного опыта.

Блок, Есенин и Маяковский являются крупнейшими русскими поэтами начала 20 века. Волею судеб, они стали свидетелями крупнейших исторических событий, впавших на долю России: революции 1905 года, периода жестокой реакции, империалистической войны, Февральской и, наконец, Октябрьской революции 1917 года. Будучи большими патриотами, искренне переживая за свою родину, эти поэты не могли не отразить в своем творчестве узловые моменты истории России. Больше того, мне кажется, что именно из описаний таких моментов и складывается патриотическая лирика Блок, Есенина, Маяковского.
С октября 1917 года начинается новый этап в творчестве Маяковского, резко меняется его тональность стихов. Характерный для поэта пафос решительного отрицания враждебной человеку реальности, ее гротескное изображение сменяется полным принятием начавшихся в стране коренных перемен. “Ода революции”, “Левый марш”, “Мистерия-буфф”, “Потрясающие факты” – в этих произведениях открывается другая Родина, озаренная верой в прекрасное будущее, ожидающая человечество.
Маяковский, как и прежде, остался романтиком, но теперь романтизм поэта направлен на утверждение созидания нового мира. “Необычайнейшее”, почти фантастическое в его произведениях тех лет рождено окружающей его обстановкой. Именно поэтому образы его творчества так объемны. Для Маяковского революция была возможностью сделать жизнь легче и светлее, она должна была избавить народ от ненавистной власти сытых. Вот как он пишет в стихотворении “Потрясающие факты”:
Напрасно пухлые руки взмолены,–
не остановить в его неслышном карьере.
Раздавил
и дальше ринулся Смольный,
республик и царств беря барьеры.
Сергей Есенин по-другому воспринял перемены, настигнувшие его “голубую Русь”. Лирика этого поэта сосредоточена на изображении драматической судьбы личности в переломную эпоху, представляет своего рода лирический роман, сюжетом которого поэт сделал свою биографию, превратив ее в историю “поэта Сергея Есенина”. Его стихи – это летопись жизни с ее взлетами и падениями.
Читая “Небесного барабанщика”, “Иорданскую голубицу”, “Преображение” мы чувствуем, что Есенин приветствует великие перемены. Но в чем он видит их смысл? Что означает – “принимал с крестьянским уклоном”? Произведения, написанные в первые годы революции, полны радостных надежд на преображение действительности в “деревенский рай”, где “злачные нивы”, “стада буланых коней”, где с пастушеской дудкой “бродит апостол Андрей” (“Иорданская голубица”).
Какие же существенные стороны революции отразились в творчестве Есенина? Поэт выразил те противоречия, которые были присущи русскому крестьянству, принявшему революцию, защищавшему ее завоевания, но питавшему порой несбыточные социальные иллюзии.
Свое представление о революции поэт передает образом красного коня – образом романтическим, фантастическим, но родственным миру берез, черемух и кленов, миру русской природы, то есть всему тому, что составляло почву есенинской поэзии, воплощало его представления о прекрасном, его стремления к гармонической жизни.
Сойди, явись нам, красный конь.
…О, вывези наш шар земной
На колею иную.
Когда Есенин убедился, что революция ускорит переход России с патриархальной колеи на магистрали современной машинной техники, он болезненно воспринял это. Реальные революционные события, резкие перемены в деревне, даже элементарная машинизация села – все это в представлении Есенина говорило о гибели кроткой, созданной, главным образом, воображением поэта патриархальной Руси. Крушение этого иллюзорного представления о деревенской России было закономерно, но при этом поэту казалось, что исчезла целая область жизни, а значит, и область чувств. Таким образом, он боялся не пришествия нового, а ухода старого.
Свое восприятие новой действительности было у Александра Блока. В январе 1918 года Блок опубликовал статью “Интеллигенция и революция”, в которой писал о великих задачах, стоящих перед страной. В это же время им была написана поэма “Двенадцать”. Она стала итогом раздумий Блока о революции.
С огромным мастерством передает он революционную бурю, охватившую всю страну. Картины разрушенной жизни, разбушевавшейся природы, образы старого мира составляют реальную обстановку, в которой совершается революция. Характерное для Блока отрицание старого мира проявилось в сатирическом изображении буржуазии, символа прошлого. Против прошлого, навстречу ветру, через разруху и голод идут двенадцать человек, двенадцать “апостолов революции”, исполненные гнева народного. Революционная страсть, охватившая этих людей, преображает их в солдат.
Главная тема и главный герой поэмы – народ в революционную эпоху. Повествование о красногвардейском дозоре, идущем по улицам революционного Петрограда, приобретает космические масштабы. Блок выводит идею об очистительном огне революции с идеей возмездия. С помощью образа Христа Блок пытался утвердить революцию, так как Христос – это символ морали, а с ним неразрывно связаны двенадцать гвардейцев.
Таким образом, тема Родины в творчестве Блока, Есенина, Маяковского выражена по-разному. Но всех этих поэтов роднит то, что они тесным образом переплели данную тему с темой революции. Каждый из поэтов переживал за судьбу своей страны, пытался увидеть, что ждет Россию, что несут ей глобальные перемены, свершившиеся в начале 20 века.

(Пока оценок нет)