Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Вершина карьеры

• Адмирал.
• На случай отсутствия В. А. Корнилова назначен главнокомандующим флота и морских батальонов

Орден Белого орла

Орден Святого Георгия 2-й степени

Орден Святого Георгия 4-й степени

Орден Святого Владимира 2-й степени

Орден Святого Владимира 3-й степени

Орден Святого Владимира 4-й степени

Орден Святой Анны 1-й степени с императорской короной.

Орден Святой Анны 2-й степени с императорской короной.

Орден Святой Анны 2-й степени.

Орден Святого Станислава 1-й степени.

Орден Бани

Орден Спасителя

Па́вел Степа́нович Нахи́мов (1802 - 1855) - знаменитый русский адмирал. Во время Крымской войны 1853-1856 гг., командуя эскадрой Черноморского флота , Нахимов обнаружил и заблокировал главные силы турецкого флота в Синопе и разгромил их в Синопском сражении . 28 июня (10 июля) 1855 года был смертельно ранен пулей в голову на Малаховом кургане при обороне Севастополя.

Биография

П. С. Нахимов на Памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде

Основные даты жизни и деятельности

• 1802, 5 июля - Родился в селе Городок (ныне Вяземский район Смоленской области).
• 1813, 23 августа - Определён кандидатом на вакансию в Московский корпус.
• 1815, 26 июня - Прикомандирован для учебного плавания на бриге Морского корпуса "Симеон и Анна"
• 1815, 5 августа - Зачислен кандидатом Морского корпуса.
• 1815, начало августа - Произведён в гардемарины.
• 1817, 1 июня - 29 сентября - В плавании на бриге "Феникс" по Балтийскому морю.
• 1818, 1 февраля - Произведён в унтер-офицеры.
• 1818, 23 февраля - Произведён в мичманы с назначением во 2-ой флотский экипаж.
• 1820, 4 июня - 13 октября - Плавал на тендере "Янус" в финском заливе.
• 1821 - переведён в 23-й экипаж.
• 1822 - Совершил переход сухим путём из Архангельска в Кронштадт.
• 1822, 25 марта - Назначен на фрегат "Крейсер".
• 1822, 6 июля - 1825, 19 августа - Совершил кругосветное плавание на фрегате "Крейсер". Во время плавания произведён в лейтенанты.
• 1825, 13 сентября - За плавание на фрегате "Крейсер" награждён орденом святого Владимира 4-ой степени.
• 1826 - Назначен на 74-пушечный корабль "Азов",строящийся в Архангельске.
• 1826, 17 августа - 2 октября - Совершил переход на "Азов" из Архангельска в Кронштадт.
• 1827, 22 июня - 10 октября - На корабле "Азов" в составе эскадры Д.Н.Сенявина, а затем Л.П.Гейдена совершил переход Кронштадт - Наварин.
• 1827, 20 октября - Командуя батареей на корабле "Азов", участвует в Наваринском сражении.
• 1827, 25 октября - 8 ноября - На корабле "Азов" в составе русской эскадры совершил переход Наварин-Мальта.
• 1827, декабрь - За отличие, проявленное в Наваринском бою, произведён в капитан-лейтенанты и награждён орденом святого Георгия 4-ой степени.
• 1828, 16 апреля - 8 августа - Плавал на корабле "Азов" в составе русской эскадры в Средиземном и Эгейском морях.
• 1828, 27 августа - Вступил в командование корветом "Наварин".
• 1829, февраль - декабрь - На корвете "Наварин" в составе русской эскадры блокировал Дарданеллы.
• 1830, 29 января - 25 мая - На корвете "Наварин" в составе эскадры М.П.Лазарева совершил переход из Эгейского моря в Кронштадт
• 1830, май - сентябрь - На корвете "Наварин" плавал в балтийском море.
• 1831, сентябрь - Командуя корветом "Наварин", занимает пост карантинной брандвахты на Крондштадском рейде, плавал до Гогланда, конвоирует торговые суда в Либаву.
• 1832, 12 января - Назначен командиром фрегата "Паллада".
• 1832 - Руководил постройкой и отделкой фрегата "Паллада"
• 1833, 5 августа - 23 октября - командуя фрегатом "Паллада", находился в балтийском крейсерстве под флагом Ф.Ф.Беллинсгаузена.
• 1834, 5 февраля - Переведён в Черноморский флот. Назначен командиром корабля "Силлистрии".
• 1834 - 1836 - Руководит постройкой, оснащением и вооружением "Силлистрии".
• 1836, 27 сентября - 30 ноября - Командуя кораблём "Силлистрия", совершил переход Николаев - Очакон - Севастополь.
• 1837, 5 июня - 8 октября - Находился в крейсерстве по Чёрному морю на "Силлистрии"
• 1828, 4 апреля - 1839, 30 августа - В отпуске по болезни.
• 1840, 11 августа - 29 сентября - Руководил работами по установке мёртвых якорей в Новосибирской бухте. Находился в крейсерстве Анапа - Новороссийск.
• 1841, 13 мая - 31 августа - Находился в плавании Севастополь - Одесса - Новороссийск - Севастополь.
• 1842, 27 июля - 8 сентября - Находился в черноморском практическом плавании.
• 1843, 26 июня - 17 октября - Перевозил сухопутные войска из Одессы в Севастополь. Плавал в составе практической эскадры.
• 1844, 14 июля - 9 августа - Руководил работами по оборудованию Новороссийской бухты.
• 1844, 30 - 31 июля - Содействовал, командуя "Силлистрией", отражению нападения горцев на форт Головинский(кавказское побережье).
• 1845, 13 мая - 27 сентября - Находился в практическом плавании по чёрному морю. За отличие по службе произведён в контрадмиралы и назначен командиром 1-ой бригады 4-ой флотской дивизии.
• 1846, 20 марта - Имея флаг на фрегате "Кагул", командовал отрядом судов. Курсировал у восточного побережья Чёрного моря, охраняя Кавказ от контрабандистов.
• 1847, 15 мая - 15 июля - Имея флаг на корабле "Ягудиил", находился в плавании по Чёрному морю вторым флагманом практической эскадры.
• 1848, 14 мая - 14 октября - Имея флаг на фрегате "Коварин", командовал отрядом судов, находившихся в крейсерстве у Кавказа.
• 1848, 24 мая - 27 августа - Руководил работами по подъёму тендера "Струя", затонувшего в Новороссийской бухте.
• 1849, 29 февраля - Назначен младшим флагманом практической эскадры.
• 1849, 20 июля - 7 сентября - Находился в практическом плавании.
• 1850, 18 мая - 5 декабря - Имея флаг на фрегате "Кагул", командовал отрядом судов, крейсировавших у Кавказа.
• 1851, 16 мая - 5 июля - Плавал вторым флагманом первой практической эскадры Черноморского флота
• 1852, 11 апреля - Назначен командующим 5-ой флотской дивизии.
• 1854, 16 июля - 6 ноября - Имея флаг на линейном корабле "Двенадцать апостолов", командовал эскадрой, дважды переводившей сухопутные войска из Севастополя в Одессу. Плавал в Чёрном для "Практики и эволюции".
• 1852, 14 октября - Произведён в вице-адмиралы.
• 1853, май - июнь - Командовал эскадрой, крейсеровавшей у Херсонского маяка.
• 1853, 29 сентября - 6 октября - Имея флаг на линейном корабле "Великий князь Константин", командовал эскадрой, осуществившей перевозку из Севастополя в район Анакрия - Сухум 13-ой пехотной дивизии.
• 1853, 19 октября - За успешную переброску 13-ой дивизии награждён орденом св.Владимира 2-ой степени большого креста.
• 1853, 23 октября - Имея флаг на линейном корабле "Императрица Мария", вышел в крейсерство у анатолийского (Турция) побережья.
• 1853, 30 ноября - Командуя эскадрой, разгромил турецкий флот в Синопской бухте.
• 1853, 4 декабря - Возвратился с эскадрой из Синопа в Севастополь.
• 1853, 10 декабря - За победу при Синопе награждён орденом св. Георгия 2-ой степени большого креста.
• 1853, 17 декабря - Назначен командующим эскадрой, дислоцирующейся на рейде Севастопольской бухты и у входа в южную бухту.
• 1854, 19 сентября - На случай отсутствия В.А.Корнилова назначается главнокомандующим флота и морских батальонов.
• 1854, 3 - 5 октября - Руководил формированием морских батальонов из береговых и корабельных команд.
• 1854, 17 октября - При первой бомбардировке Севастополя ранен в голову.
• 1854, 12 декабря - Принял обязанности помощника начальника Севастопольского гарнизона (Назначение утверждено князем Меньшиковым лишь в феврале 1855 года).
• 1855, 25 января - За отличие при обороне Севастополя награждён орденом Белого орла.
• 1855, 9 марта - Назначен командиром Севастопольского порта и временным военным губернатором города.
• 1855, 8 апреля - За отличие при обороне Севастополя произведён в адмиралы.
• 1855, 7 июня - При штурме французами Камчатского люнета контужен.
• 1855, май - начало июня - Постройка моста на бочках через Южную бухту, что обеспечило переброску подкреплений и боезапаса на Малахов курган.
• 1855, 18 июня - Руководил защитой Корабельной стороны Севастополя во время общего штурма войсками союзников.
• 1855, 10 июля - Смертельно ранен в весок штуцерной пулей на Корниловом бастионе Малахова кургана.
• 1855, 12 июля - Скончался.
• 1855, 13 июля - Похоронен в склепе собор св. Владимира рядом с М.П.Лазаревым, В.А.Корниловым, В.И.Истоминым

Детство и учёба

Павел Степанович Нахимов родился в селе Городок Смоленской губернии Вяземского уезда 23 июня (5 июля) 1802 года. Его отец - Степан Михайлович - секунд-майор, впоследствии уездный предводитель дворянства, имел 11 детей, из которых в детстве скончалось шестеро. Все оставшиеся в живых: Николай, Платон, Иван, Павел и Сергей воспитывались в морском кадетском корпусе и впоследствии служили во флоте.

Начало карьеры в ВМФ

Павел Степанович был определен в кадетский корпус 3 мая 1815 года. Во время своего пребывания в корпусе он совершал практические плавания по Балтийскому морю на бригах «Симеон и Анна» и «Феникс». На «Фениксе» под командой одного из лучших морских офицеров того времени Дохтурова, в числе немногих лучших учеников, назначенных на бриг по воле Государя, посетил берега Дании и Швеции. Нахимов окончил курс корпуса в 1818 году шестым по выпуску и тогда же, 9 февраля, был произведен в мичманы и зачислен на службу во 2-й флотский экипаж.

Конец 1818 и весь 1819 год Нахимов служил со своим экипажем в Петербурге, в 1820 году плавал по Балтике на тендере «Янус», а в 1821 году был отправлен сухим путем в Архангельск, в команду строившегося там корабля. Из Архангельска он вскоре был вызван обратно в Петербург и назначен на фрегат «Крейсер», предназначавшийся вместе с 20-ти пушечным шлюпом «Ладогой» в кругосветное плавание. Начальником экспедиции и командиром «Крейсера» был капитан 2 ранга Михаил Петрович Лазарев, знаменитый впоследствии адмирал, под руководством которого произошло становление многих славных русских моряков. «Крейсер» предназначался для охранения российско-американских колоний, а «Ладога» - для доставления грузов в Камчатку и колонии.

Современники единогласно утверждают, что подобное назначение человеку без протекций в то время, когда кругосветные плавания были чрезвычайно редки, служит неопровержимым доказательством того, что молодой мичман обратил на себя особое внимание. Нахимов с первых дней плавания служил "24 часа в сутки", не вызывая при этом упреков за желание выслужиться со стороны товарищей, быстро уверовавших в его призвание и преданность самому делу.

Трёхлетнее кругосветное плавание

17 августа 1822 года «Крейсер» вышел из Кронштадта и, посетив порты Копенгагена и Портсмута, бросил 10 декабря якорь на рейде Санта-Круца. Перегрузившись в Рио-де-Жанейро и не надеясь, по позднему времени года, обогнуть мыс Горн, Лазарев счел за лучшее идти в Великий океан вокруг мыса Доброй Надежды и Австралии. 18 апреля 1823 года вошли на Гобарт-Таунский рейд, где экипажам дан был отдых на берегу и где изготовились к дальнейшему плаванию к острову Отаити и далее к Ново-Архангельску. В последнем пункте «Крейсер» сменил наш станционер, шлюп «Аполлон», и поступил в распоряжение главного правителя колоний. Совершив зимою 1823 года плавание в Сан-Франциско для возобновления припасов и оставаясь затем у колоний до половины октября 1824 года, «Крейсер» был сменен прибывшим из России шлюпом «Предприятие», обогнул мыс Горн, несколько задержался в Бразилии и прибыл в Кронштадт 5 августа 1825 года.

Трёхлетнее кругосветное плавание под начальством Лазарева принесло в 1823 году Нахимову чин лейтенанта, а по окончании экспедиции - орден Святого Владимира 4 степени, воспитало в нём качества прекрасного моряка, сблизило его с Лазаревым, оценившим дарования подчиненного и наставлявшим его для дальнейшей службы во флоте. Всю последующую свою службу Нахимов находился под начальством Лазарева до самой кончины адмирала, то есть до 1851 года.

По окончании кругосветной экспедиции Нахимов в том же 1825 году получил назначение в Архангельск, откуда в следующем году пошел в Кронштадт на 74-пушечном корабле «Азов» под командой Лазарева.

Служба на «Азове»

Нахимов по-прежнему служил на «Азове» под командой Михаила Лазарева, когда флагман принял активное участие в знаменитом Наваринском сражении. Флагманский корабль русской эскадры уничтожил 5 турецких кораблей, в том числе фрегат командующего турецким флотом, получив при это 153 попадания, из них 7 ниже ватерлинии.

Во время Наваринской битвы на «Азове» проявили себя будущие российские флотоводцы, герои Синопа и Севастопольской обороны лейтенант Павел Степанович Нахимов, мичман Владимир Алексеевич Корнилов, гардемарин Владимир Иванович Истомин. За боевые подвиги в сражении линейному кораблю «Азов» впервые в русском флоте был присвоен кормовой Георгиевский флаг. Щедрые награды Царя были розданы и храбрым морякам. Нахимов, особо отличившийся в бою, был произведен в капитан-лейтенанты и награжден орденом Святого Георгия 4 степени и греческим орденом Спасителя.

Самостоятельное плавание и возвращение к Лазареву

Весь 1828 год Нахимов провел в дальних походах, а в следующем году был назначен командиром 16-пушечного корвета «Наварин», трофейным турецким кораблём, носившем ранее имя «Нассабих Сабах». В мая 1830 года на этом корвете Нахимов возвратился в составе эскадры Лазарева в Кронштадт и на нем же крейсировал по Балтийскому морю в кампанию 1831 года.

Командование «Палладой»

В 1832 года Нахимов состоял членом комитета, учрежденного с целью предохранения Кронштадта от появившейся тогда холерной эпидемии, и вскоре получил в командование фрегат «Палладу», заложенный на охтинской верфи. Нахимов лично следил за постройкой этого корабля и ввел на нем некоторые, впервые примененные усовершенствования. На новом фрегате Нахимов крейсировал по Балтике в 1833 году в эскадре адмирала Беллинсгаузена. Во время плавания он лично проверял правильность хода корабля, шедшего в строе эскадры, первый обнаружил в одну из ночей неправильность курса и поднял сигнал: «Эскадра идет в опасности!». Суда быстро изменили курс, но передовой корабль «Арсис», не рассмотревший сигнала Нахимова, наскочил на камни и едва не затонул. Наградой Нахимову были милостивые слова Государя: «Я тебе обязан сохранением эскадры. Благодарю тебя. Я никогда этого не забуду».

Перевод в Черноморский флот

В январе 1834 года Нахимов был переведен на Черноморский флот , перешедший тогда под командование вице-адмирала Лазарева, и назначен командиром 41-го флотского экипажа. 30 августа того же года он был произведен в капитаны 2-го ранга, а в 1836 году получил под команду строившийся линейный корабль «Силистрия». На «Силистрии» же, совершая обычные практические плавания, получил 6-го декабря 1837 года чин капитана 1 ранга.

Проблемы со здоровьем

Непрерывное многолетнее плавание, различные лишения, связанные с крейсерством в далеких морях и при переходах через океаны, участие в боевых действиях и неусыпные труды подорвали здоровье Нахимова. Презирая всякие удобства жизни, мало обращая внимания на советы докторов, он пренебрегал зачатками болезней, вскоре принявших угрожающий характер. Радикальное лечение сделалось для него прямой необходимостью, и он должен был расстаться на время с родной стихией. По ходатайству начальника главного морского штаба, князя Меншикова, Нахимов был уволен в октябре 1838 года с сокращением содержания за границу, где и пробыл 11 месяцев.

Командование «Силистрией»

Оправившись от недугов, Нахимов вновь вступил в командование «Силистрией», участвовал на ней в 1840 году в перевозке сухопутных войск к черноморским берегам Кавказа и содействовал истреблению контрабандного судна, за что был отмечен Императором. 1841-1845 года он провел в крейсерстве по Черному морю и в Севастополе, оказав 30 августа 1844 года помощь Головинскому укреплению, осажденному горцами, за что вновь удостоился Высочайшего благоволения.

13 сентября 1845 года Нахимов был произведен в контр-адмиралы с назначением командиром 1-й бригады 4-й флотской дивизии.

До 1852 года включительно он плавал по Черному морю. 30 марта 1852 года, назначенный командующим 5-й флотской дивизией, он поднял свой флаг на корабле «Двенадцать Апостолов», а 2 октября того же года был произведен в вице-адмиралы с утверждением в должности.

Личные качества Нахимова

К этому времени Нахимов имел прекрасную репутацию на флоте. Убежденный холостяк, человек спартанских привычек, ненавидевший роскошь, он не имел никаких личных интересов, был чужд всякого эгоизма и честолюбия и был беззаветно предан морскому делу. Простодушный и всегда скромный, Нахимов избегал показной стороны и на службе, и в общественной жизни. Но все, знавшие адмирала, не могли не понимать, какое величие души, какой сильный характер таил он в себе под своим скромным и простодушным видом.

На берегу Нахимов был старшим товарищем своих подчиненных, был покровителем матросов и их семей. Помогал словом и делом, а нередко и своими средствами офицерам; вникал во всякие нужды морской братии. В Севастополе на Графской пристани почти ежедневно можно было видеть адмирала, являвшегося в сопровождении адъютанта своего к ожидавшей его толпе просителей - отставных матросов, убогих стариков, женщин, детей. Не за одной помощью материальной обращались эти люди к "матросскому батьку", просили подчас и только одних советов по всяким делам своим, просили третейского суда по ссорам и семейным неурядицам.

На море, на корабле, Нахимов был, однако, требовательным начальником. Строгость его и взыскательность за малейшее упущение или вялость на службе не знала пределов. Самые близкие его береговые приятели и собеседники не имели ни минуты нравственного и физического покоя на море: требования Нахимов возрастали в степени его привязанности. Его постоянство и настойчивость в этом отношении были истинно поразительны. Но в минуты отдыха от служебных занятий, за обеденным столом в адмиральской каюте Нахимов снова делался добродушным собеседником.

Требовательный к подчиненным, Нахимов еще более был требователен к себе, был первым работником на эскадре, служил примером неутомимости и преданности долгу службы. Плавая на «Силистрии» в составе эскадры, Нахимов потерпел однажды аварию. Во время эволюции флота шедший контргалсом и очень близко к «Силистрии» корабль «Адрианополь» произвел столь неудачный маневр, что столкновение оказалось неизбежным. Быстро оценивший обстановку, Нахимов спокойно отдал команду к удалению людей от наиболее опасного места, а сам остался именно на этом месте, на юте, в который ударил вскоре «Адрианополь», сорвавший с «Силистрии» значительную часть рангоута и огромный катер. Осыпанный обломками, но не изменивший позы, Нахимов только по счастливой случайности остался невредимым, а на упреки офицеров в неосторожности наставительно ответил, что подобные случаи представляются редко и что командиры должны ими пользоваться, дабы судовая команда видела присутствие духа в своем начальнике и проникалась к нему уважением, столь необходимым на случай боевых действий.

Близко изучивший технику кораблестроения, вложивший в нее много личного творчества, Нахимов и как кораблевожатый не имел соперников. Его детища: корвет «Наварин», фрегат «Паллада» и корабль «Силистрия» - были постоянно теми образцами, на которые все указывали и которым все стремились подражать. Всякий моряк, встречаясь в море с «Силистрией» или входя на рейд, где она красовалась, принимал все меры, чтобы показаться в возможно лучшем, безукоризненном виде зоркому командиру «Силистрии», от которого не мог скрыться ни один шаг, ни один малейший недостаток, так же как и лихое управление судном. Его одобрение почиталось за награду, которую каждый черноморский моряк старался заслужить. Все это привело к тому, что Нахимов приобрел репутацию моряка, все мысли и действия которого были направлены постоянно и исключительно на общую пользу, на неутомимое служение Родине.

Крымская война

13 сентября 1853 года с началом Крымской войны в Севастополе было получено приказание из Петербурга немедленно перевезти в Анаклию 13-ю пехотную дивизию с двумя легкими батареями, всего 16393 человека и 824 лошади, при соответственном количестве войсковых грузов, - тяжелое поручение это было возложено на вице-адмирала Нахимова и выполнено им блестяще. Флот под его командой в составе 12 кораблей, 2 фрегатов, 7 пароходов и 11 транспортов изготовился к плаванию и принял десант в четыре дня, а еще через семь дней, то есть 24 сентября, войска были высажены на кавказский берег. Дебаркация началась в 7 часов утра и окончилась через 10 часов. Распорядитель операций Нахимов «за отлично усердную службу, познания, опытность и неутомимую деятельность», был награжден орденом Святого Владимира 2-й степени.

С кавказского берега флот немедленно вернулся в Севастополь, а 11 октября, еще не зная об объявлении войны, Нахимов вышел в море с эскадрой, в состав которой входили: корабли «Императрица Мария», «Чесма», «Ростислав», «Святослав» и «Храбрый», фрегат «Коварна» и пароход «Бессарабия». Эскадра предназначалась для крейсирования в виду анатолийского берега, на путях сообщения Константинополя с восточным берегом Черного моря, и для обеспечения тем наших владений на этом берегу от внезапного нападения. Нахимову была дана инструкция - «отражать, но не атаковать».

1 ноября к Нахимову на пароходе «Владимир» прибыл начальник штаба Черноморского флота Корнилов и привез манифест о войне. Тотчас же по эскадре был отдан приказ: «Война объявлена; отслужить молебствие и поздравить команду!». Составлен незамедлительно и другой приказ, обширный и ясно выражавший требования адмирала, из которого выделяют следующую фразу:

Прошло еще несколько дней. Погода ухудшалась, и 8-го ноября разразилась буря. Линейные корабли «Святослав» и «Храбрый», фрегат «Коварна» и пароход «Бессарабия» потерпели столь сильные аварии, что их пришлось отправить для починки в Севастополь. Нахимов остался с тремя кораблями, но крейсерства не прекратил.

В это же время турецкий адмирал Осман-паша также появился в Чёрном море с эскадрой, состоявшей из 7 фрегатов , 3 корветов , двух пароходов и двух транспортов, всего из четырнадцати военных судов. Буря заставила турецкого адмирала искать убежища. Он укрылся на рейде Синопа. У входа на рейд не замедлил появиться и Нахимов с тремя кораблями, составлявшими всю силу, какая была в то время в его распоряжении. Думая, что русский адмирал заманивает турецкий флот в открытое море, Осман-паша не решался выйти из гавани. 16-го ноября к отряду Нахимова присоединилась эскадра контр-адмирала Новосильского, состоявшая из линейных кораблей «Париж», «Великий Князь Константин» и «Три Святителя» и из фрегатов «Кагул» и «Кулевчи».

Русский флот располагал артиллерией в 712 орудий, вражеский - в 476, но турки находились под защитой шести береговых батарей, на которых стояло 44 орудия крупных калибров, значительно более сильных, нежели тогдашние образцы судовой артиллерии. 17-го ноября Нахимов собрал к себе всех командиров, и тогда же была составлена подробная диспозиция для боя и отдан приказ по эскадре. План был продуман до мелочей и на деле начал исполняться как на маневрах, однако содержал приказ и такие слова:

Синопское сражение

Утром 18 ноября шел дождь и дул шквалистый ветер, самый неблагоприятный для завладения неприятельскими судами, ибо, разбитые, они могли легко выброситься на берег. В 9 часов утра русская эскадра спустила гребные суда, как обыкновенно поступал деревянный флот перед боем, а в 9:30 был поднят сигнал приготовиться к атаке. В полдень корабли направились на Синопский рейд. Несмотря на дождь и туман, неприятель скоро заметил атаку, и все турецкие корабли и береговые батареи открыли огонь.

В 12:30 «Императрица Мария» под флагом Нахимова была засыпана ядрами и книппелями , большая часть ее рангоута перебита, у грот-мачты осталась только одна нетронутая ванта . Но корабль, имея ветер с кормы, бесстрашно шел вперед, действуя батальным огнем по неприятельским судам, мимо которых проходил, и отдал якорь против турецкого адмиральского фрегата «Ауни-Аллах». Не выдержав получасового огня, турецкое флагманское судно снялось с якоря и выбросилось на берег. «Императрица Мария» обратила тогда свой огонь исключительно на 44-х пушечный фрегат «Фазли-Аллах» - русский «Рафаил», захваченный турками в 1828 году - и заставила его последовать примеру первого судна.

Не отставали от адмирала и другие командиры русских судов, проявляя одновременно и отвагу, и умение. В особенности блестящи были действия линейного корабля «Париж» под флагом контр-адмирала Новосильского. Любуясь его прекрасными и хладнокровными маневрами, Нахимов в самую жаркую минуту боя приказал было изъявить «Парижу» свою благодарность, но поднять сигнал было не на чем; все фалы «Императрицы Марии» были перебиты. Полная победа русского флота обозначилась скоро - почти все суда турок выбросились на берег и там горели; прорвался лишь один 20-ти пушечный пароход «Таиф», принесший впоследствии печальную весть в Константинополь.

В 13:30 у Синопского рейда показался фрегат «Одесса» под флагом генерал-адъютанта Корнилова, а с ним пароходы «Крым» и «Херсонес». Бой продолжался, но главным образом с береговыми батареями. Турецкие военные суда, выбросившиеся на берег, были в самом бедственном положении; транспортные и купеческие суда затонули от ядер. Вскоре вражеские фрегаты начали взрываться, огонь передался на городские постройки, возник сильный пожар. В пятом часу вечера все было кончено: весь турецкий флот, кроме парохода «Таифа», уничтожен; разрушенные батареи безмолвствовали. До трех тысяч турок было убито; оставшиеся в живых сдались в плен вместе со своим адмиралом, раненым в ногу. Наши потери ограничились 1 офицером и 33 нижними чинами убитыми и 230-ю ранеными.

Ночью пароходы отвели наши корабли от берега во избежание возможности наноса на них горевших остатков судов вражеского флота. Тогда же команды приступили к починке основных повреждений, оказавшихся весьма значительными. На одном только корабле «Императрица Мария» было 60 пробоин. Все повреждения под непосредственным руководством самого Нахимова были исправлены в 36 часов настолько, что эскадра смогла предпринять обратное плавание через все неспокойное Черное море. Уже к ночи 22 ноября победители входили на рейд Севастополя.

Грамотой 28 ноября Государь Император, «исполняя с истинной радостью постановление статута», пожаловал Нахимову орден Святого Георгия 2-й степени.

Весьма характерным является то обстоятельство, что в подробной своей реляции о Синопском бое Нахимов совершенно забыл о себе.

Оборона Севастополя

23 декабря англо-французский флот общей силой в 89 боевых кораблей, в их числе 54 парохода, вошел в Чёрное море, обратил Варну в свою морскую базу и стал снаряжать там огромный десант с явной угрозой Крыму. Союзники выслали в открытое море сильные отряды, которые не замедлили прекратить движение торговых судов вдоль русских берегов. Русский парусный черноморский флот, значительно уступавший вражескому и по численности, и, в особенности, по качеству, был обречен на пассивную деятельность.

9 февраля 1854 года вышел манифест о разрыве с Англией и Францией, 9 апреля союзники бомбардировали Одессу, а 2 сентября в Евпатории высадилась союзная армия: 28000 французов, 27000 англичан и 7000 турок с соответственным количеством полевой артиллерии и с 114 осадными орудиями. Тотчас по высадке англичане и французы двинулись к Севастополю.

Севастополь к началу Восточной войны был укреплен довольно сильно с морской стороны. Вход на рейд обстреливался 8-ю батареями. По флоту, подходящему к Севастополю, могли действовать только крайние батареи - Константиновская и № 10, им могла помогать в этом деле только часть орудий прочих батарей.

Весной 1854 года были построены еще три внутренние батареи - Двенадцать Апостолов, Парижская и Святославская - и две внешние, на морском побережье к северу от Константиновской. Все эти батареи были вооружены 610 орудиями. Кроме того, для обороны Севастополя на воде, - на рейде, в полной готовности к выходу в море, стояла эскадра Нахимова из 8 кораблей и 6 фрегатов; далее, при входе в южную бухту, эскадра Корнилова из 4 кораблей, 1 фрегата и 4 пароходов, наконец, в глубине рейда - флотилия мелких судов.

С сухопутной стороны Севастополь был почти не обороненным. На северной стороне находилось большое, но старое укрепление, возведенное еще в 1818 году, а на южной только предполагалось построить ряд бастионов и соединительных между ними оборонительных линий. Укрепления сухопутной обороны начинались у Килен-бухты бастионом № 1, им, а затем бастионом № 2, Малаховым курганом (Корниловский бастион) и бастионом № 3 защищалась Корабельная сторона Севастополя, далее бастионами № 4-7 оберегалась Городская сторона.

После неудачного для нас сражения 8-го сентября на реке Альме, где союзная 62-тысячная армия была встречена 34 тысячами наших войск, Князь Александр Сергеевич Меншиков отступил к Бахчисараю, поручив временное заведование обороной южной стороны Севастополя Нахимову, а северной - Корнилову. Союзники, подступавшие к Севастополю с севера и осведомившиеся у татар о полной необороненности южной стороны, переменили первоначальный план, обосновались в Камышевой и Балаклавской бухтах и намеревались штурмовать город с юга. Но к этому времени на южной стороне деятельными усилиями Нахимова, Корнилова и Тотлебена, уже была возведена линия укреплений. Неприятель не отважился на атаку открытой силой и приступил к правильной осаде крепости.

Гарнизон южной стороны состоял из 6 резервных батальонов и флотских команд, всего до 5000 человек. Считая невозможным с такими силами отстоять Севастополь, Нахимов после решения Меншикова отвергнуть Корниловский план вступления с неприятелем в морской бой принял меры к затоплению судов своей эскадры, дабы не отдать их врагу и пресечь доступ вражескому флоту на рейд, а 14 сентября отдал следующий приказ:

Работы на южной стороне закипели. Нахимов вместе с Корниловым неусыпно заботился о доставлении всех средств флота, порта и других частей морского ведомства Тотлебену, который энергично приступил к усилению оборонительной линии. Привлеченные к работам матросы, одушевленные личным примером своего достойного начальника, отличались, по свидетельству Тотлебена, особой неутомимостью, ловкостью и расторопностью. Для обеспечения сообщения Корабельной стороны с Городской, Нахимов устроил по своей личной инициативе мост через южную бухту, воспользовавшись для того бригадами, шхунами и плотами.

Наступил памятный день 5 октября - день первого бомбардирования Севастополя. Тучи ядер и бомб посыпались на бастионы, которые, спешно насыпанные, плохо сопротивлялись неприятельским снарядам. Самый сильный бой разыгрался на Малаховом кургане и на 5 бастионе. На первый направился Корнилов, на второй Нахимов. Переходя от орудия к орудию, Нахимов сам наводил пушки, давал советы, следил за полетом снарядов, ободрял сердца защитников крепости. Презирая всякую опасность, он чуть было не погиб в самом начале боя: раненый в голову, раненый на счастье легко, Hахимов старался скрыть это, не желая волновать обожавших его матросов. «Не правда-с!» резко и с неудовольствием ответил он одному из офицеров, громко воскликнувшему: «Вы ранены, Павел Степанович!». Не так снисходительна была судьба к Корнилову, погибшему в тот день на Малаховом кургане.

Бой 5 октября, веденный союзниками одновременно и с суши, и с моря, закончился весьма незначительными повреждениями береговых батарей, но печальными результатами на стороне сухопутной. Оборонительная линия пострадала в такой мере, что почти не представляла препятствий для штурма. К счастью, неприятель не воспользовался этим, на штурм не отважился. К Севастополю стали подходить подкрепления и оборона получила возможность сделаться длительной и упорной.

Для характеристики личности Павла Степановича, как защитника Севастополя, достаточно привести следующие строки его боевого товарища Эдуарда Ивановича Тотлебена, признаваемые автором лишь «слабым очерком того, что был Нахимов для Севастополя»:

По словам современников Нахимов был душой обороны Севастополя. Но помимо нравственного воздействия на гарнизон, Павел Степанович сыграл известную роль также и в организации обороны. В декабре 1854 года по его настоянию были построены три батареи для обстреливания Артиллерийской бухты, в которую могли прорваться неприятельские суда вследствие повреждения бурями заграждения рейда. В половине февраля следующего года он устроил вторую линию заграждения у входа в Севастополь. В конце июня, допуская по тогдашним обстоятельствам возможность прорыва на рейд неприятельского флота, он усилил оборону входа еще тремя батареями, из коих одна, двухъярусная на 30 орудий, помещенная на мысе между Константиновской и Михайловской батареями и действовавшая как по рейду, так и по французским осадным работам у Херсонеса, была впоследствии названа Нахимовской.

Его февральский приках, устанавливавший общий порядок службы и деятельности на бастионах, относится к разряду тех исторических документов, которые стоит прочесть полностью:

Как известно, в начале обороны Севастополя Павел Степанович занимал скромную должность начальника морских команд на южной стороне. В этой должности 11 января 1855 года он был награжден орденом Белого Орла. 1 февраля Нахимов был назначен помощником начальника севастопольского гарнизона. Назначение это не открыло, однако, новой деятельности адмиралу, который с самого начала осады постоянно принимал самое близкое участие во всем, что касалось обороны.

С 18 февраля Нахимов временно исполнял должность начальника гарнизона, за отъездом князя Меншикова и назначением Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена командующим полевой армией. 27 марта он был произведен в адмиралы. В ночь на 27 мая во время штурмов французов на редуты за Килен-балкой и на Камчатский люнет Павел Степанович подвергся большой опасности: прибывший с вечера на «Камчатку» и лично руководивший отражением штурма адмирал, выделявшийся своими эполетами и мощной фигурой, чуть было не попал в плен. Матросы буквально вырвали его из рук неприятеля.

Гибель

Смертельное ранение

28 июня Нахимов, объезжая оборонительную линию, направился на 3-й бастион, а оттуда на Малахов курган. Поднявшись на банкет батареи впереди башни, он начал рассматривать в зрительную трубу неприятельские работы. Стоя совершенно открыто и резко выделяясь от свиты черным цветом своего сюртука и золотыми эполетами, Павел Степанович не замедлил обратиться в цель для французских штуцерников. Напрасно сопровождавшие адмирала офицеры умоляли его сойти с банкета: «Не всякая пуля в лоб-с!» отвечал он. Вот пуля ударила в земляной мешок, лежавший перед Павлом Степановичем. Он и тут остался на месте, спокойно промолвив: «Они целят довольно хорошо!». Почти одновременно с этим вторая пуля ударила Павла Степановича именно в лоб, над левым глазом, и наискось пробила череп. Адмирал упал без чувств на руки сопровождавших его и тотчас же был отнесен на перевязочный пункт Малахова Кургана.

Когда ему спрыснули лоб и грудь водой, он очнулся, что-то проговорил, но что именно - разобрать было трудно. После перевязки, его понесли на простых солдатских носилках в Аполлонову балку, а оттуда на шлюпке на Северную сторону. Всю дорогу Нахимов был в сознании и что-то шептал, но в госпитальном бараке вновь лишился чувств. У постели тяжелораненого собрались все врачи гарнизона, и на следующий день адмиралу стало как будто лучше. Павел Степанович шевелился, рукой дотрагивался до повязки на голове, а на попытки ему в этом помешать возражал: «Эх, Боже мой, что за вздор!». Это были единственные слова, разобранные окружающими. 30 июня в 11:07 адмирала Нахимова не стало.

Семья Нахимова после его кончины

Из братьев Павла Степановича Нахимова - Платон Степанович (1790 - 1850) оставил морскую службу в чине капитана 2-го ранга, был инспектором студентов московского университета, а затем главным смотрителем Странноприимного дома графа Шереметева в Москве; Сергей Степанович (1802 - 1875) служил также во флоте до 1855 года, когда, в чине контр-адмирала был назначен помощником директора Морского Корпуса, а затем - директором; в последней должности он находился в течение четырех лет, 1 января 1864 года С. С. Нахимов был произведен в вице-адмиралы.

Награды

• 1825 - орден Святого Владимира 4-й степени. За плавание на фрегате «Крейсер».
• 1827 - орден Святого Георгия 4-й степени. За отличие, проявленное в Наваринском бою.
• 1830 - орден Святой Анны 2-й степени.
• 1837 - орден Святой Анны 2-й степени с императорской короной. За отлично усердную и ревностную службу.
• 1842 - орден Святого Владимира 3-й степени. За отлично усердную и ревностную службу.
• 1846 - знак отличия безпорочной службы за XXV лет.
• 1847 - орден Святого Станислава 1-й степени.
• 1849 - орден Святой Анны 1-й степени.
• 1851 - орден Святой Анны 1-й степени с императорской короной.
• 1853 - орден Святого Владимира 2-й степени. За успешную переброску 13-й дивизии.
• 1853 - орден Святого Георгия 2-й степени. За победу при Синопе.
• 1855 - орден Белого орла. За отличие при обороне Севастополя.
• Нахимов был удостоен сразу трех орденов: рус­ского - Георгия, английского - Бани, греческого - Спасителя.

Память

Нахимов и противники

Крымский историк В. П. Дюличев такими словами описывает похороны Нахимова:

Бюст Нахимова установленный возле Музея судостроения и флота в Николаеве

В то же время в период, когда Севастополь был захвачен союзниками, крышки гробов адмиралов были проломлены мародерами, которые похитили золотые эполеты с их мундиров, о чем свидетельствует «Акт о глумлении англо-французских захватчиков над могилами русских адмиралов М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, В. И. Истомина», датированный 23 апреля (11 апреля ст.ст.) 1858 года, составленный по результатам осмотра усыпальницы адмиралов

Корабли

Имя Нахимова в разное время носили различные военные корабли и гражданские суда:

• «Нахимов» - российский грузовой пароход (затонул 1897).
• «Адмирал Нахимов» - российский броненосный крейсер (погиб в Цусимском сражении 1905).
• «Червона Украина» - бывший «Адмирал Нахимов», лёгкий крейсер типа «Светлана» (погиб 13 ноября 1941 года в Севастополе).
• «Адмирал Нахимов» - советский крейсер класса «Свердлов» (слом 1961).
• «Адмирал Нахимов» - бывший «Берлин III», советское пассажирское судно (затонуло в 1986 году).
• «Адмирал Нахимов» - советский большой противолодочный корабль (слом 1991).
• «Адмирал Нахимов» - бывший «Калинин», атомный ракетный крейсер проекта 1144 (на модернизации).

География

• Озеро Нахимовское в Выборгском районе Ленинградской области.
• Нахимовское (Смоленская область) - село переименовано в 1952 году в честь 150-летия со дня рождения П. С. Нахимова. В бывшем селе Волочек Сычевского уезда(ныне Холм - Жирковский район Смоленской области) находилось имение крестного отца и родного дяди адмирала, в связи с этим и произошло переименование этого села.

Музеи

• Молодежный центр-музей имени Адмирала Нахимова в Смоленске
• Музей им. Нахимова на родине адмирала в Хмелита музей-заповедник Хмелите,Смоленская область.

Монеты

• В 1992 году ЦБ РФ выпустил медно-никелевую монету номиналом 1 рубль, посвящённую 190-летию со дня рождения П. С. Нахимова.
• В 2002 году ЦБ РФ выпустил серебряную монету (Ag 900) номиналом 3 рубля, посвящённую 200-летию со дня рождения П. С. Нахимова.

В филателии

Примечания

Литература и источники информации

• Асланбегов А., статья в «Морском Сборнике» за 1868 г., № 3 (написана по поводу неблагоприятной для Нахимова «Записки севастопольца», появившейся в «Русском Архиве» за 1867 г., и служит прекрасным её опровержением).
• Асланбегов А. Адмирал Павел Степанович Нахимов. (Биографический очерк) // Русский архив, 1868. - Изд. 2-е. - М., 1869. - Стб. 373-410.
• Адмирал П. С. Нахимов (СПб., 1872).
• Адмирал Нахимов. Статьи и очерки. Сост. Б. И. Зверев, М., 1954.
• Белавенец П. И., Адмирал Нахимов, Севастополь, 1902.
• Давыдов Ю. В. Нахимов / Давыдов Юрий Владимирович. - М.: Мол. гвардия, 1970. - 176 с.: ил., карт.
• Журнал военных действий в Крыму, сентябрь-декабрь 1854 года / сост. А. В. Ефимов. - Симферополь: АнтиквА, 2010. - 192 с.: ил, карты, портр. - (Архив Крымской войны 1853-1856). 500 экз.
• «Записки» Игнатьева в сборнике «Братская помощь» (СПб., 1874).
• Зверев Б. И., Выдающийся русский флотоводец П. С. Нахимов, Смоленск, 1955.
• Зонин А. И. Жизнь адмирала Нахимова: роман / Зонин А. - Л.: Сов. писатель, 1987. - 448 с.
• Зонин А. И. Жизнь адмирала Нахимова: [роман] / Зонин Александр Ильич. - Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд., 1956. - 494 с.
• Лифшиц М. Н. Моя земля: стихи / Авториз. пер. с евр. А. Кленова. - М.: Сов. писатель, 1965. - 104 с.: ил.
• Мазунин Н. П., Адмирал П. С. Нахимов. М., 1952.
• Модзалевский В. Л. Догадка о происхождении рода Нахимовых. М., 1915.
• Нахимов П. С. Письмо П. С. Нахимова ко вдове М. П. Лазарева / Сообщ., коммент. Б. А. Перовского // Русский архив, 1868. - Изд. 2-е. - М., 1869. - Стб. 410-412.
• Нахимов П. С. Документы и материалы. - М., 1954.
• Поликарпов В. Д., П. С. Нахимов, М., 1960.
• Советская историческая энциклопедия / Глав. ред. Е. М. Жуков. Т. 9: Мальта - Нахимов. - М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 1000 с.: ил., карт.
• Соколов А., статья «О значении адмирала П. С. Нахимова в Севастопольской обороне» («Яхта», 1876, № 7).
• Тарле Е. В. Нахимов. / Тарле Евгений Викторович. - М.: Воен. - мор. изд., 1950. - 112 с.: ил., портр.
• Черкашин Н. Последний рейс «Нахимова»/Черкашин Н. - М.: Сов. Россия, 1988. - 127 с.
• Кирпичев Юрий. Последняя осень адмирала Нахимова (документальная история) // альманах «Лебедь» - 26 мая 2013.
• Морской архив - кн. № 400 и 412; *

Павел Степанович Нахимов (рожд. 23 июня (5 июля) 1802 г. — смерть 30 июня (12 июля) 1855 г.) — российский адмирал, герой обороны Севастополя 1854–1855 гг., среди замечательных русских флотоводцев занимает исключительное место как один из самых ярких представителей школы русского военного искусства.

Происхождение. Учеба. Начало службы

Павел родился в 1802 году в селе Волочек Вяземского уезда Смоленской губернии (сейчас село Нахимовское Андреевского р-а Смоленской обл.) Был седьмым ребенком из 11-ти детей небогатого помещика, секунд-майора Степана Михайловича Нахимова и Феодосии Ивановны Нахимовой.

По окончании Морского кадетского корпуса 20 января 1818 г. среди других гардемарин Павел Нахимов успешно сдал экзамены, став 6-м в списке из 15-ти лучших воспитанников. 9 февраля он был произведен в мичманы. В 1818 — 1819 гг. Нахимов оставался на берегу, при экипаже. 1820 год — с 23 мая по 15 октября мичман на тендере «Янус» был в плавании до Красной Горки. На следующий год был назначен в 23-й флотский экипаж и направили по суше в Архангельск. 1822 год — моряк вернулся берегом в столицу и получил назначение в кругосветное плавание на фрегате «Крейсер» под командованием капитана 2-го ранга М. П. Лазарева. На Тихом океане Павел Степанович отличился при попытке спасения упавшего за борт матроса. 1823 год, 22 марта — его произвели в лейтенанты. За это плавание 1 сентября 1825 г. моряк был удостоен ордена Святого Владимира 4-й степени и двойного жалования.

На корабле «Азов»

По возвращении кандидатуру лейтенанта намечали для Гвардейского экипажа. Однако Нахимов стремился служить на море. По просьбе Лазарева он был назначен на корабль «Азов». Будущий адмирал принимал участие в достройке судна и перешел на нем из Архангельска в Кронштадт, где экипаж продолжал работы и сделал «Азов» образцовым кораблем.

1827 год, лето — он отправился на Средиземное море и принял участие в Наваринском сражении. «Азов» действовал в самой гуще боя. Лейтенант командовал батареей на баке. Из 34 его подчиненных 6 было убито и 17 ранено. Павел Степанович по счастливой случайности не пострадал. За участие в сражении 14 декабря Нахимов был произведен в капитан-лейтенанты, а 16 декабря - был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени.

Командир корвета «Наварин»

1828 год, 15 августа — он принял трофейный корвет, переименованный в «Наварин», и тоже сделал его образцовым. На нем моряк принимал участие в блокаде Дарданелл и 13 марта 1829 г. с эскадрой М.П. Лазарева возвратился в Кронштадт, был награжден орденом Святой Анны 2-й степени. 1830 год, май — когда эскадра вернулась в Кронштадт, контр-адмирал Лазарев в аттестации командира «Наварина» написал: «Отличный и совершенно знающий свое дело морской капитан».

На фрегате «Паллада»

1831 год, 31 декабря — Нахимов был назначен командиром фрегата «Паллада». Он наблюдал за постройкой, внося усовершенствования, пока фрегат, вошедший в строй в мае 1833 г., не стал показательным. 17 августа, в плохую видимость, моряк заметил Дагерортский маяк, дал сигнал, что эскадра подвергается опасности, и спас большинство судов от гибели.

На Черноморском флоте. Командир «Силистрии»

1834 год — адмирал Лазарев стал Главным командиром Черноморского флота и портов. К себе он вызывал тех моряков, с которыми был в плаваниях и сражениях. Черноморцем стал и Павел Нахимов. 1834 год, 24 января — будущий адмирал был назначен командиром строящегося линейного корабля «Силистрия» и переведен в 41-й экипаж Черноморского флота; 30 августа капитан-лейтенанта за отличие в службе произвели в капитаны 2-го ранга. 1834–1836 гг. — он занимался постройкой «Силистрии». В скором времени корабль стал примером для других. 1837 год, 6 декабря — командир корабля «Силистрия» был произведен в капитаны 1-го ранга. 22 сентября за отличное усердие и ревностную службу был награжден орденом Святой Анны 2-й степени, украшенной императорской короной.

Усердная служба отразилась на здоровье, 23 марта 1838 г. П.С. Нахимов был отправлен в отпуск за границу на лечение. Несколько месяцев он провел в Германии, однако медики не помогли. 1839 год, лето — он по совету Лазарева возвратился в Севастополь и чувствовал себя хуже, чем до отъезда. Тем не менее Нахимов продолжал службу на море. Он принимал участие в высадках десанта при Туапсе и Псезуапе, в 1840–1841 гг. крейсировал в море и руководил постановкой мертвых якорей в Цемесской бухте. 1842 год, 18 апреля — за отлично-усердную службу П.С. Нахимов был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени.

Контр-адмирал

1845 год, 13 сентября — за отличие в службе, Павел Степанович Нахимов был удостоен чина контр-адмирал и назначен командиром 1-й бригады 4-й флотской дивизии. Один год он был во главе отряда кораблей, крейсировавших у берегов Кавказа, другой - выступал в роли вначале младшего, а потом и старшего флагмана практической эскадры, выходившей в море для обучения команд. Опытный моряк добивался повышения морской выучки экипажей и поощрял инициативу. 1849–1852 гг. — он сделал свои замечания к «Правилам, принятым на образцовом артиллерийском корабле „Екселент“ для обучения нижних чинов артиллерии», к изданному в 1849 г. своду морских сигналов и к новому «Морскому уставу».

Вице-адмирал

1852 год, 30 марта — П. С. Нахимова назначают командующим 5-й флотской дивизией. 25 апреля его определили командовать практической эскадрой. За время кампании эскадра сделала несколько рейсов для перевозки войск. 2 октября он был произведен в вице-адмиралы с утверждением начальником дивизии.

В сентябре, чтобы ликвидировать угрозу с юга, где у границ России скопились турецкие войска, Нахимов перевез на Кавказ 13-ю пехотную дивизию из Крыма, после чего был направлен в крейсерство у берегов Анатолии. Здесь он встретил начало войны, а 18 ноября нанес поражение турецкой эскадре в .

Обнаружив 11 ноября в Синопской бухте 7 фрегатов, 2 корвета, шлюп и 2 парохода под прикрытием шести береговых батарей, Нахимов блокировал ее своими тремя судами и отправил в Севастополь за подмогой. Когда подошло подкрепление, вице-адмирал решил атаковать с 6 линейными кораблями и 2 фрегатами, не дожидаясь пароходов.

За Синоп вице-адмирал был удостоен ордена Святого Георгия 2-й степени. Награды получили другие участники сражения, победу широко отмечала вся Россия. Но Нахимова не радовала награда: он переживал тот факт, что становился виновником грядущей войны. И его опасения имели вполне прочные основы. Получив предлог для вмешательства и поддержку возбужденного общественного мнения, правительства Англии и Франции отдали приказы, и 23 декабря англо-французская эскадра вступила на Черное море.

С декабря 1853 г. адмирал командовал кораблями на рейде и в бухтах Севастополя. Ожидая нападения, он почти не сходил на берег. Тем временем Англия и Франция 12 марта заключили военный договор с Турцией и 15 марта объявили войну России.

П.С. Нахимов во время Синопского сражения

Оборона Севастополя

Высадка союзников, сражение на Альме и уход армии создали критическое положение в Севастополе. Только задержка движения неприятельских войск позволила защитить город с суши орудиями и моряками, занявшими наскоро построенные укрепления. Чтобы преградить путь неприятелю в бухту, 11 сентября между Константиновской и Александровской батареями затопили пять старых кораблей и два фрегата. В тот же день Меншиков поручил вице-адмиралу Корнилову оборону Северной, а Нахимову - Южной стороны. Начиналась героическая оборона Севастополя, в которой вице-адмирал вначале командовал эскадрой, а потом стал душой обороны, фактическим ее руководителем после гибели в первой бомбардировке Севастополя 5 октября 1854 года В.А. Корнилова. Он принимал меры к усилению сухопутных бастионов, однако не забывал и о флоте, всемерно добиваясь активных умелых действий от командиров пароходов, ставших единственной боеспособной силой флота.

Только 25 февраля 1855 г. Нахимова официально назначили командиром Севастопольского порта и военным губернатором Севастополя. 27 марта о был произведен в адмиралы за отличие при обороне Севастополя. Получив разрешение сдать эскадру, он сосредоточил внимание на сухопутной обороне.

Смерть адмирала Нахимова

Ранение. Смерть

Флагман заботился о людях, стремился, как только возможно в тех условиях, избавить армию от лишних потерь. Сам же Павел Степанович продолжал в сюртуке с хорошо заметными эполетами появляться в самых опасных местах. 28 июня, как всегда, с утра Нахимов объезжал позиции. Когда адмирал с Малахова кургана наблюдал за противником, высунувшись из-за укрытия, он был смертельно ранен в голову пулей. 1855 год, 30 июня — Нахимов Павел Степанович умер. Похоронен был флотоводец во Владимирском соборе с другими выдающимися адмиралами.

Смерть адмирала поставила последнюю точку в обороне Севастополя. Когда союзникам в результате очередного штурма удалось ворваться на Малахов курган, русские полки оставили Южную сторону, взорвав склады, укрепления и уничтожив последние суда.

В годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., когда жизнь заставила обратиться к боевым традициям прошлого, были учреждены орден и медаль Нахимова для награждения достойных моряков.

Нахимов в Крымской войне

Июнь 1855 г. принес защитникам Севастополя не только радость победы, но и два несчастья. Контуженный в день штурма Тотлебен болел и не хотел лечь в постель. Через два дня, 8 (20) июня, осматривая батарею Жерве, он был очень тяжело ранен, и его увезли из Севастополя.

Боялись смерти Тотлебена. Но рок сохранил его и для новых блестящих достижений, для взятия Плевны в 1877 г., и для черного в его биографии года, о котором можно только повторить слова В.Г. Короленко: «В 1879-80 году в Одессе генерал-губернаторствовал знаменитый военный инженер и стратег Тотлебен. Злая русская судьба пожелала, чтобы свою блестящую репутацию воина генерал этот завершил далеко не блестящей административной деятельностью. Знаменитым генералом управлял пресловутый Панютин, по внушению которого, хотя за нравственной ответственностью самого генерала, в Одессе началась памятная оргия административных ссылок. Слишком поздно, только уезжая из Одессы, понял Тотлебен, в чьих руках он был орудием, и с отчаянием и яростью публично набросился тогда на опозорившего его седины гнусного человека…»

Но в июне 1855 г., когда тяжко раненного Тотлебена увозили из Севастополя, еще светла и ничем не запятнана была его молодая слава, и велика была скорбь защитников крепости. Их ждал в том же месяце еще более сокрушительный удар.

Во время штурма 6 (18) июня Нахимов побывал и в самом опасном месте - на Малаховом кургане, уже после Хрулева. Французы ворвались было снова на подступы к кургану, ряд командиров был переколот немедленно, солдаты сбились в кучу… Нахимов и два его адъютанта скомандовали: «В штыки!» - и выбили французов. Для присутствовавших непонятно было, как мог уцелеть Нахимов в этот день. Подвиг Нахимова произошел уже после хрулевской контратаки, и Нахимов, таким образом, довершил в этот день дело спасения Малахова кургана, начатое Хрулевым.

Вообще это кровавое поражение союзников 6 (18) июня 1855 г. покрыло новой славой имя Нахимова. Малахов курган только потому и мог быть отбит и остался в руках русских, что Нахимов вовремя измыслил и осуществил устройство особого, нового моста, укрепленного на бочках, по которому в решительные часы перед штурмом и перешли спешно отправленные подкрепления из неатакованной непосредственно части на Корабельную сторону (где находится Малахов курган). Нахимов затеял постройку этого моста еще после первого бомбардирования Севастополя 5 октября, когда в щепки был разнесен большой мост, покоившийся на судах. Этот новый мост, на бочках, оказал неоценимые услуги, и поправлять его было несравненно легче и быстрее, чем прежний.

Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, начальник севастопольского гарнизона, был в полном восторге от поведения Нахимова и до и после блестящей русской победы, каковой даже и враги считали неудачный для них штурм 6 июня. Нужно сказать, что генерал Остен-Сакен был человеком совсем другого типа, чем, например, Меншиков или Горчаков. Как военный он был, пожалуй, еще меньше взыскан дарами природы, чем оба упомянутые главнокомандующие, последовательно друг друга сменившие за время осады. У барона Остен-Сакена было, по-видимому, в самом деле нечто вроде религиозной мании, и это обстоятельство еще более подрывало скромные умственные ресурсы этого злополучного военачальника. На гарнизон, которым он командовал, он ни малейшего влияния не имел. Ни солдаты, ни, тем более, матросы, как уже сказано раньше, просто его не знали.

Офицеры, даже склонные к мистике, перед ежечасно летавшей вокруг них и над ними огненной смертью, считали все-таки, что для молитв, бдений, коленопреклонений, акафистов, ранних обеден, поздних вечерен существует протоиерей Лебединцев, а начальнику гарнизона следует заниматься вовсе не этим, но совсем другими, гораздо более трудными, сложными и опасными делами.

После падения трех контрапрошей Остен-Сакен стал гораздо больше считаться с Нахимовым и Васильчиковым.

Нахимов, Васильчиков, Тотлебен - вот кто фактически управлял защитой весной и в начале лета 1855 г. М.Д. Горчаков уже переписывался с Александром II о сдаче Севастополя и меньше проявлял активного интереса к вопросам обороны, предоставив Остен-Сакену не управление военными действиями, потому что Остен-Сакен ничем не управлял, но издание приказов и отдачу распоряжений, которые будут продиктованы теми же Нахимовым, Васильчиковым и Тотлебеном. «7 июня граф Сакен был у меня, - читаем в дневнике одного из участников обороны, - и я просил его о некоторых разрешениях мне по разным предметам. - «Пойду домой, обдумаю это», - отвечал он, - то есть без Васильчикова и Тотлебена не может решиться разрешить сам ничего»1.

Остен-Сакена горячо хвалили за благочестие в Москве и Петербурге, и впоследствии клубные бары не переставали задавать ему восторженные обеды и поздравительные ужины, однако в Севастополе, во время осады, офицеры считали его хотя и богобоязненным, но совершенно бесполезным мужем и называли пренебрежительно-фамильярно Ерофеичем. А как мечтали защитники Севастополя о настоящем вожде! Как они льнули душевно к Нахимову, который один у них остался после гибели Корнилова и Истомина и после ранения Тотлебена! Как разочаровались они в тех, кто повелевал всем и владычествовал и над Тотлебеном и над подчиненными адмиралами Корниловым, Истоминым, Нахимовым! Как изверились они во всех этих придворных вельможах Меншиковых, аккуратно ведущих канцелярию и корреспонденцию Горчаковых, бьющих об пол лбом пред иконой по три раза в сутки Остен-Сакенах…

Подобно тому как в свое время Меншиков не мог не понять, что ему никак не уйти от неприятной обязанности представить Нахимова к Белому Орлу, так и Остен-Сакен и Горчаков пред лицом гарнизона, который видел, что делает ежедневно и еженощно Нахимов и что сделал он в день штурма 6 (18) июня, поняли свой повелительный долг. Но надо отдать должное Остен-Сакену. Он никогда не соревновался с Нахимовым и даже не завидовал ему: слишком уж, прямо до курьеза, несоизмеримо было их моральное положение в осажденной крепости и их военное значение. И чувствуется, что и Остен-Сакен и Горчаков сами хотят греться в лучах нахимовской славы, когда мы читаем приказ по войскам, отданный после победоносного боя 6 (18) июня: «Доблестная служба помощника моего, командира поста адмирала Нахимова, одушевляющего примером самоотвержения чинов морского ведомства и столь успешно распоряжающегося снабжением обороны Севастополя, известна всей России. Но не могу не упомянуть, что подкрепления, посланные на атакованную часть Севастополя, разделенную Южной бухтою, переходили по устроенному адмиралом Нахимовым пешеходному мосту на бочках, без чего Корабельная сторона, вмещающая в себя Малахов курган - ключ позиции, могла пасть, ибо прежний мост на судах легко (мог. - Е.Т.) быть поврежден неприятельскими выстрелами и одиннадцатидневным бомбардированием помянутое сообщение было прервано».

Ничего нового о Нахимове севастопольскому гарнизону этот приказ не сказал. Вот случайно записанный очевидцами и случайно поэтому дошедший до нас эпизод, прямо относящийся к этому кровавому дню июньской русской победы: «Каждый из храбрых защитников, после жаркого дела, осведомлялся прежде всего, жив ли Нахимов, и многие из нижних чинов не забывали своего отца-начальника даже и в предсмертных муках. Так, во время штурма 6 июня, один из рядовых пехотного графа Дибича-Забалканского полка лежал на земле близ Малахова кургана. «Ваше благородие! А ваше благородие!» - кричал он офицеру, скакавшему в город. Офицер не остановился. «Постойте, ваше благородие! - кричал тот же раненый в предсмертных муках, - я не помощи хочу просить, а важное дело есть!» Офицер возвратился к раненому, к которому в то же время подошел моряк. «Скажите, ваше благородие, адмирал Нахимов не убит?» - «Нет». - «Ну, слава богу! Я могу теперь умереть спокойно»». Это были последние слова умиравшего2.

Встал вопрос о новой награде Нахимову. Известно было, как бедно и скудно живет Нахимов, раздающий весь свой оклад матросам и их семьям, а особенно раненым в госпиталях. Во всяком случае решено было за день 6 июня наградить его денежно. Александр II дал ему так называемую «аренду», т. е. очень значительную ежегодную денежную выдачу, независимо от его адмиральского регулярного жалованья.

25 июня царский указ об аренде был вручен Нахимову. «Да на что мне аренда? Лучше бы они мне бомб прислали!» - с досадой сказал Нахимов, узнав об этой награде.

Он сказал это 25 июня. Бомбы ему были нужны в особенности потому, что расход боеприпасов, произведенный 6 июня, еще не был как следует пополнен, а что генерал Пелисье готовится получить близкий реванш за отбитый штурм, в этом сомнений не было.

Вообще же мечтать о том, что он будет делать с только что полученной арендой, Нахимову пришлось недолго, только три дня - от 25 до 28 июня. Но мы точно знаем эти мечты. «Удостоившись по окончании последней бомбардировки Севастополя получить в награду от государя императора значительную аренду, он только и мечтал о том, как бы эти деньги употребить с наибольшей пользой для матросов или на оборону города», - говорят нам источники3.

Жить ему оставалось в это время лишь несколько суток. Смерть, которой он бросал так упорно вызов за вызовом, теряя счет, уже стояла за его спиной.

«Берегите Тотлебена, его заменить некем, а я - что-с!» «Не беда, как вас или меня убьют, а вот жаль будет, если случится что с Тотлебеном или Васильчиковым!» Это и другое, все в том же роде Нахимов повторял настойчиво не только в разговоре с Остен-Сакеном, но всякий раз, как его убеждали не рисковать так безумно, как он стал это делать, в особенности после потери Камчатского люнета и Селенгинского и Волынского редутов. Ведь и на Камчатском люнете, в конце концов, матросы, не спрашивая, схватили его и вынесли на руках, потому что он медлил и еще несколько секунд - и он был бы или убит зуавами, или, в лучшем случае, изранен и взят в плен.

Один из храбрейших сподвижников Нахимова по защите Севастополя, князь В.И. Васильчиков, давно его пристально наблюдавший, нисколько не обманывался в тайных побуждениях адмирала: «Не подлежит сомнению, что Павел Степанович пережить падения Севастополя не желал. Оставшись один из числа сподвижников прежних доблестей флота, он искал смерти и в последнее время стал более, чем когда-либо, выставлять себя на банкетах, на вышках бастионов, привлекая внимание французских и английских стрелков многочисленной своей свитой и блеском эполет…»

Свиту он обыкновенно оставлял за бруствером, а сам выходил на банкет и долго там стоял, глядя на неприятельские батареи, «ожидая свинца», как выразился тот же Васильчиков.

Генерал-лейтенант М.И. Богданович передает слышанное им лично от адмирала П.В. Воеводского и адмирала Ф.С. Керна (бывших при Нахимове еще капитанами 1-го ранга), и их слова, так же как воспоминания Стеценко, могущественно подтверждают все, что мы знаем из других свидетельств. Нахимов в своих приказах писал, что Севастополь будет освобожден, но в действительности не имел никаких надежд. Для себя же лично он решил вопрос уже давно, и решил твердо: он погибает вместе с Севастополем.

«Если кто-либо из моряков, утомленный тревожной жизнью на бастионах, заболев и выбившись из сил, просился хоть на время на отдых, Нахимов осыпал его упреками: «Как-с! Вы хотите-с уйти с вашего поста? Вы должны умирать здесь, вы часовой-с, вам смены нет-с и не будет! Мы все здесь умрем; помните, что вы черноморский моряк-с и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя-с! Я уже выбрал себе могилу, моя могила уже готова-с! Я лягу подле моего начальника Михаила Петровича Лазарева, а Корнилов и Истомин уже там лежат: они свой долг исполнили, надо и нам его исполнить!» Когда начальник одного из бастионов при посещении его части адмиралом доложил ему, что англичане заложили батарею, которая будет поражать бастион в тыл, Нахимов отвечал: «Ну, что ж такое! Не беспокойтесь, мы все здесь останемся!»»

Как прежде Меншиков, так теперь Горчаков боялся даже заговаривать при Нахимове об оставлении Севастополя.

Блестящая русская победа не уменьшила пессимистического настроения главнокомандующего. Уже на другой день после отбитого штурма 6(18) июня Горчаков пишет царю о вариантах вывода гарнизона в случае оставления Севастополя. Правда, он оговаривается, что решится на это «только в крайности».

Вариантов же вывода войск существует два. Во-первых, возможно попытаться двинуться разом на неприятеля: из Севастополя ударить на Сапун-гору, где стоит главная масса английских и французских войск, и со стороны реки Черной, где стоит русская полевая армия, - и в случае удачи обе эти русские армии, разбив и отбросив неприятеля, соединятся. Этот вариант Горчаков решительно отвергает. Из Севастополя можно вывести 50 000, считая с моряками. Этим 50 тысячам пришлось бы брать могущественно укрепленные подступы к Сапун-горе с ее мощными батареями и редутами. Успех тут более чем сомнителен. Точно так же полевой армии, которой по этому варианту нужно броситься на неприятеля со стороны реки Черной, тоже пришлось бы бороться с очень сильными укреплениями, «делать штурмы, труднейшие, чем тот, при котором союзники были вчера отбиты», а между тем эта полевая русская армия еще слабее севастопольской, в ней меньше 40 000 человек. Следовательно, этот вариант не годится, он сулит колоссальные потери и вовсе не обещает успеха.

Остается второй вариант, который князь Горчаков и признает единственно исполнимым: «Из худшего надо выбирать менее пагубное»: просто переправить гарнизон на Северную сторону Севастополя, оставив неприятелю Южную часть. При этой переправе, конечно, не обойдется без боя и будет потеряно, вероятно, от 10 до 15 000 человек. Но это лучше, чем потерять все… «Нападение с двух сторон, в направлении к Сапун-горе, стоило бы нам весь Севастопольский гарнизон, которому пробиться невозможно (подчеркнуто Горчаковым. - Е.Т.), и почти всех войск, еще в поле находящихся. Не только Севастополь, но и весь Крым был бы потерян». Пороха мало, приходится его расходовать «с крайней бережливостью» и допускать «усиленную пальбу только при совершенной необходимости». У Горчакова после отбития штурма пороха осталось всего на 100 000 выстрелов для 467 орудий главной оборонительной линии и 60 000 выстрелов для 1000 орудий прибрежных и вспомогательных батарей. Хорошо, если бомбардирование стихнет. Но если неприятель хоть на восемь дней усилит канонаду, «то защите Севастополя будет конец, ибо собственно для орудий по оборонительной линии, полагая по 60 выстрелов в день на орудие, нужно на 6 дней до 160 тысяч выстрелов»4.

«Но сам кн. Горчаков не утешал себя… розовыми надеждами. По-прежнему озабочивала его одна мысль - как уменьшить по возможности потерю в наших войсках в случае необходимости оставить Севастополь. Признавая такой печальный конец неизбежным, он не переставал обдумывать план исполнения трудного отступления на Северную сторону. По распоряжению его заготовлялись втайне материалы для постройки гигантского пловучего моста через всю ширину большой бухты на протяжении 430 саженей. Вскоре потом приступлено было и к самой постройке моста под руководством начальника инженеров ген.-м. Бухмейера, к величайшему негодованию моряков и других истых защитников Севастополя, которые не допускали ни в каком случае возможности оставить эту святыню в руках врагов»5.

«Узнав о намерении главнокомандующего устроить мост на рейде, Павел Степанович, опасаясь, чтобы это не поселило в гарнизоне мысли об оставлении Севастополя, сказал И.П. Комаровскому: «Видали вы подлость? Готовят мост чрез бухту - ни живым, ни мертвым отсюда не выйду-с», - повторял он - и сдержал слово»6.

С этим согласуется одна его заветная мечта: остаться с кучкой матросов-единомышленников где-нибудь в не взятой неприятелем укрепленной точке и, даже если город будет сдан, продолжать сражаться, пока их всех не перебьют. По своему характеру - враг полумер, он при жизни часто говаривал, что, если даже весь Севастополь будет взят, он со своими матросами продержится на Малаховом кургане еще целый месяц.

Многие странности Нахимова в последние месяцы жизни объяснились лишь потом, когда стали вспоминать и сопоставлять факты. Никто, кроме Нахимова, в Севастополе не носил эполет: французы и англичане били прежде всего в командный состав. И долго не могли понять упорства Нахимова в этом вопросе о смертельно опасных золотых адмиральских эполетах, - Нахимова, который так небрежно относился всегда к костюму и украшениям, так глубочайше равнодушен был к внешнему блеску и отличиям.

Поведение Нахимова давно уже, особенно после падения Камчатского люнета и двух редутов, обращало на себя внимание окружающих, и они не знали, как объяснить некоторые его поступки. Насколько Нахимов был прямо враждебен всякому залихватскому, показному молодечеству - это хорошо знали все еще до того, как он особым приказом потребовал от офицеров, чтобы они не рисковали собой и своими людьми без прямой необходимости. Поэтому либо просто удивлялись, не пробуя пускаться в объяснения, либо говорили о фатализме. «При этом он (Нахимов. - Е.Т.) был в высшей степени фаталист, - пишет один из наблюдавших его севастопольцев, - посещая наше отделение, он всякий раз непременно ходил на банкет в различных местах, чтобы взглянуть на неприятельские батареи, но никогда в таких случаях не ходил по траншеям, а всегда по площадкам, где пули скрещивались беспрерывно. Однажды, когда он хотел пройти с левого фланга в мой блиндаж, Микрюков сказал ему: «Здесь убьют, пойдемте через траншеи». Он отвечал: «Кому суждено…» - «А вы - фаталист!» - заметил я. Он промолчал и пошел все-таки по открытой площадке, т. е. прямо под прицельные французские пули, для которых неспешно шагавшая высокая фигура с блестевшими на солнце золотыми эполетами была превосходной мишенью»7.

28 июня Нахимов верхом поехал с двумя адъютантами смотреть 3-й и 4-й бастионы, по дороге отдавая распоряжения обычного «бытового» характера: командиру 3-го бастиона, куда как раз ехал Нахимов, лейтенанту Викорсту, только что оторвало ногу, нужно было назначить другого и т. д. Одного из адъютантов адмирал отправил с распоряжением. «Оставшись вдвоем, - рассказал лейтенант Колтовской, его сопровождавший, лейтенанту Белавенцу, - мы поехали сперва на 3-е отделение, начиная с батареи Никонова, потом зашли в блиндаж к Панфилову, напились у него лимонаду и отправились с ним же на третий бастион». Осмотрев его и еще остальную часть 3-го отделения «под самым страшным огнем», Нахимов поехал шагом на 4-е отделение.

Бомбы, ядра, пули летели градом вслед Нахимову, который был «чрезвычайно весел» против обыкновения и все говорил адъютанту, не желавшему отъехать от него: «Как приятно ехать такими молодцами, как мы с вами! Так нужно, друг мой, ведь на все воля бога! Что бы мы тут ни делали, за что бы ни прятались, чем бы ни укрывались, - мы этим показали бы только слабость характера. Чистый душой и благородный человек будет всегда ожидать смерти спокойно и весело, а трус боится смерти, как трус». Сказав это, Нахимов вдруг задумался.

Как раз перед этим он очень взволновал окружающих. Нахимов ведь поехал на 3-й бастион именно потому, что узнал о начавшемся усиленном обстреле этого укрепления. Прибыв на бастион, Нахимов сел на скамье у блиндажа начальника, вице-адмирала Панфилова. Кругом стояло несколько флотских и пехотных офицеров, толковали о служебных делах. Вдруг раздался крик сигналиста: бомба! Все бросились в блиндажи, кроме Нахимова, который, беспрестанно твердя своим подчиненным о благоразумной осторожности и самосохранении, сам остался на скамье и не пошевельнулся при взрыве бомбы, осыпавшей осколками, землей и камнями то место, где прежде стояли офицеры. Когда миновала опасность, все вышли из блиндажа, разговор возобновился, о бомбе и в помине не было8.

Но вот оба всадника оказались уже на Малаховом кургане, и на том именно бастионе, где пал 5 октября Корнилов и который с тех пор назывался Корниловским.

Нахимов тут соскочил с коня, матросы и солдаты бастиона сейчас же окружили его.

«Здорово, наши молодцы! Ну, друзья, я смотрел вашу батарею, она теперь далеко не та, какой была прежде, она теперь хорошо укреплена! Ну, так неприятель не должен и думать, что здесь можно каким бы то ни было способом вторично прорваться. Смотрите же, друзья, докажите французу, что вы такие же молодцы, какими я вас знаю, а за новые работы и за то, что вы хорошо деретесь, - спасибо!» На матросов, по наблюдению окружавших, навеки запомнивших все, что случилось в роковой день, речь и уже самое появление их общего любимца произвели обычное бодрящее, радостное впечатление. Поговорив с матросами, Нахимов отдал приказание начальнику батареи и пошел по направлению к банкету, у вершины бастиона. Его догнали офицеры и всячески стали задерживать, зная, как он в последнее время ведет себя на банкетах. Начальник 4-го отделения прямо заявил Нахимову, что «все исправно» и что ему нечего беспокоиться, хотя Нахимов ни его и никого вообще ни о чем не спрашивал, а шагал все вперед и вперед.

Капитан Керн, не зная, что только придумать, чтобы увести Нахимова от неминуемой смерти, сказал, что идет богослужение в бастионе, так как завтра праздник Петра и Павла (именины Нахимова); так вот, не угодно ли пойти послушать? «Я вас не держу-с!» - ответил Нахимов.

Дошли до банкета. Нахимов взял подзорную трубу у сигнальщика и шагнул на банкет. Его высокая сутулая фигура в золотых адмиральских эполетах показалась на банкете одинокой, совсем близкой, бросающейся в глаза мишенью прямо перед французской батареей. Керн и адъютант сделали еще последнюю попытку предупредить несчастье и стали убеждать Нахимова хоть пониже нагнуться или зайти к ним за мешки, чтобы смотреть оттуда. Нахимов, не отвечая, стоял совершенно неподвижно и все смотрел в трубу в сторону французов. Просвистела пуля, уже явно прицельная, и ударилась около самого локтя Нахимова в мешок с землей. «Они сегодня довольно метко стреляют», - сказал Нахимов, и в этот момент грянул новый выстрел. Адмирал без единого стона упал на землю, как подкошенный.

Штуцерная пуля ударила в лицо, пробила череп и вышла у затылка.

Он уже не приходил в сознание. Его перенесли на квартиру. Прошел день, ночь, снова наступил день. Лучшие наличные медицинские силы собрались у его постели. Он изредка открывал глаза, но смотрел неподвижно и молчал. Наступила последняя ночь, потом утро 30 июня 1855 г. Толпа молчаливо стояла около дома. Вдали грохотала бомбардировка.

Вот показание одного из допущенных к одру умирающего:

«Войдя в комнату, где лежал адмирал, я нашел у него докторов, тех же, что оставил ночью, и прусского лейб-медика, приехавшего посмотреть на действие своего лекарства. Усов и барон Крюднер снимали портрет; больной дышал и по временам открывал глаза; но около 11 часов дыхание сделалось вдруг сильнее; в комнате воцарилось молчание. Доктора подошли к кровати. «Вот наступает смерть», - громко и внятно сказал Соколов, вероятно не зная, что около меня сидел его племянник П.В. Воеводский… Последние минуты Павла Степановича оканчивались! Больной потянулся первый раз и дыхание сделалось реже… После нескольких вздохов он снова вытянулся и медленно вздохнул… Умирающий сделал еще конвульсивное движение, еще вздохнул три раза, и никто из присутствующих не заметил его последнего вздоха. Но прошло несколько тяжких мгновений, все взялись за часы, и, когда Соколов громко проговорил: «Скончался», - было 11 часов 7 минут… Герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны, окончил свое славное поприще»9.

Матросы толпились вокруг гроба целые сутки днем и ночью, целуя руки мертвеца, сменяя друг друга, уходя снова на бастионы и возвращаясь к гробу, как только их опять отпускали. Вот письмо одной из сестер милосердия, живо восстанавливающее пред нами переживаемый момент.

«Во второй комнате стоял его гроб золотой парчи, вокруг много подушек с орденами, в головах три адмиральских флага сгруппированы, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопской битвы. По загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. Да и с тех пор я не видела ни одного моряка, который бы не сказал, что с радостью лег бы за него»10.

Похороны Нахимова навсегда запомнились очевидцами. «Никогда я не буду в силах передать тебе этого глубоко грустного впечатления. Море с грозным и многочисленным флотом наших врагов. Горы с нашими бастионами, где Нахимов бывал беспрестанно, ободряя еще более примером, чем словом. И горы с их батареями, с которых так беспощадно они громят Севастополь и с которых они и теперь могли стрелять прямо в процессию; но они были так любезны, что во все это время не было ни одного выстрела. Представь же себе этот огромный вид, и над всем этим, а особливо над морем, мрачные, тяжелые тучи; только кой-где вверху блистало светлое облако. Заунывная музыка, грустный перезвон колоколов, печально-торжественное пение…. Так хоронили моряки своего Синопского героя, так хоронил Севастополь своего неустрашимого защитника»11.

Роковое для севастопольской обороны значение гибели Нахимова поняли все. «28 июня - печальный день - убит П.С. Нахимов. Число геройских защитников Севастополя редело, да и не было таких влиятельных, как покойный Нахимов, а между тем Горчаков настойчиво торопил подготовить отступление от Севастополя; и потому рвение защитников Севастополя слабело», - читаем в черновых заметках Ухтомского.

Морской командный состав сразу же лучше всех понял грозное значение гибели Нахимова.

«Неприятели все строят новые и новые батареи, роют траншеи, и теперь нет места в городе, куда бы не попадали их ядра; даже залетают через весь город на Северную сторону, и кажется, что нам придется лишиться остальных своих кораблей, да; кстати, на них некому будет плавать, а главное - некому будет водить флот. Лучшие наши адмиралы все убиты… Вчера вечером нас постигло большое горе, Нахимов ранен пулей в голову. Потеря эта велика для всей России, а для нас необъятна. Верно мы чересчур прогневили бога, что он в самые критические минуты нас лишает таких людей, которых мы лишились в эту войну, - писал капитан Чебышев своей жене тотчас после получения известия о ране Нахимова. - Теперь Нахимов оставил нас, когда окончательно решается участь Севастополя и участь Черноморского флота, который ему обязан своей славой и всеми наградами. Он сделал больше, чем может сделать человек: кроме того, что он добросовестно работал всю жизнь, последние 2 года он умирал по 100 раз в день и умер только раз. Но главное - он не только сам, но и нас, от офицера до последнего арестанта, приучал на это смотреть не так, как на заслугу, но как на долг, на обязанность. Вот будут рады турки, французы, когда узнают, что он убит, - и ошибутся, потому что дух его не убит и надолго останется с нами… Счастливы те, которые вначале перебрались в вечность, счастливее те, которые за ранами уехали с побоища; еще счастливее будет тот, кто дождется до конца. Отстоим Севастополь и тогда с чистой совестью приедем на отдых»12.

Мучившийся сам от своей тяжелой раны Тотлебен уже 29 июня узнал о смертельной ране Нахимова, о том, что надежды нет. «Вчера вечером Нахимов был опасно ранен в голову на Малаховом кургане, - пишет он жене. - Прискорбное это происшествие меня ужасно потрясло. Я любил Нахимова, как отца. Этот человек оказал большие услуги: он был всеми любим и очень уважаем. Благодаря его влиянию на флот мы сделали многое то, что казалось бы невозможным… Он был искренний патриот, любивший Россию безгранично, всегда готовый всем жертвовать для чести ее, подобно некоторым благородным патриотам древнего Рима и Греции, и при всем этом какое нежное сердце, как заботился он обо всех страждущих, он всех посещал, всем помогал…»13 «Хозяин Севастополя» исчез, и хотя в осажденном городе, ежедневно и еженощно осыпаемом разрывными и зажигательными бомбами, успели за девять месяцев, протекшие от начала осады до гибели Нахимова, более чем достаточно привыкнуть к смерти, но к этой смерти никак не могли привыкнуть и не могли примириться с ней. Приведем свидетельство, самое простое и самое правдивое.

«Вообще многомесячное, ежеминутное стояние лицом к лицу со смертью установило в отношениях наших к ней некоторую фамильярность, - пишет в своих воспоминаниях один из севастопольских героев Вязмитинов. - Трагизм смерти почти вовсе утратился». Сидят, например, Вязмитинов с ротным командиром М. около траверза. «За траверзом раздался взрыв бомбы и крик. М. послал вблизи стоящего унтер-офицера узнать, что случилось. - Ничего, ваше благородие, отвечал тот, возвратившись, - черепком только немного у штуцера приклад откололо. - Да что штуцер! Человек-то что? - Унтер-офицер посмотрел на нас недоуменно. - Человек? Да человека, известно, убило, - отвечал он, удивляясь, что нас могут интересовать такие пустяки…» Со смертью, увечьями, ранами вполне освоились: «Только одна рана и одна смерть заставила застонать весь Севастополь, - свидетельствует Вязмитинов, - 28 июня вечером командир нашего редута получил записку и сообщил нам о смертельной ране Павла Степановича Нахимова, прося нас не объявлять пока об этом матросам и солдатам. Старались, чтобы слух об этом несчастье сколько возможно долее не дошел до матросов, зная, какое подавляющее впечатление произведет на них известие, что обожаемого ими Павла Степановича они уже не увидят. 30-го мы узнали, что самого любимого и самого популярного человека на Черноморье не стало».

Смертью Нахимова потрясена была и вся Россия.

«Нахимов получил тяжкую рану! Нахимов скончался! Боже мой, какое несчастье!» - эти роковые слова не сходили с уст у московских жителей в продолжение трех последних дней. Везде только и был разговор, что о Нахимове. Глубокая, сердечная горесть слышалась в беспрерывных сетованиях. Старые и молодые, военные и невоенные, мужчины и женщины показывали одинаковое участие», - писал московский историк Погодин после получения фатального известия.

«Был же уголок в русском царстве, где собрались такие люди, - говорил Т.Н. Грановский, узнав о гибели Нахимова. - Лег и он. Что же! Такая смерть хороша; он умер в пору. Перед концом своего поприща вызвать общее сочувствие к себе и заключить его такой смертью… Чего же желать более, да и чего бы еще дождался Нахимов? Его недоставало возле могил Корнилова и Истомина. Тяжела потеря таких людей, но страшнее всего, чтобы вместе с ними не погибло в русском флоте предание о нравах и духе таких моряков, каких умел собрать вокруг себя Лазарев».

«Таков был Нахимов. Доброта ли его, скрытые ли проблески гения, который, как алмаз, таится иногда под непроницаемой корой, или, наконец, подготовленные к тому обстоятельства времени, только имя Нахимова стало для нас дорогим именем, и ни одна потеря, кроме потери самого Севастополя, не отозвалась так во всех сердцах, как смерть незабвенного адмирала, честно и добросовестно отслужившего свою службу России. Ни одни похороны не справлялись в Севастополе так, как похороны Нахимова. Он привлек сердца всех. Об нем говорили, страдали и плакали не только мы, на холмах, орошенных его кровью, но и везде, во всех отдаленных уголках бесконечной России. Вот где его Синопская победа!»14

Если первым явственным ударом погребального колокола по Севастополю была потеря Камчатского люнета и двух соседних редутов, то вторым было тяжелое ранение Тотлебена, а третьим, бесспорно, была гибель Нахимова. Смерть знаменитого адмирала явилась в полном смысле слова началом конца Севастополя. В России это поняли, по-видимому, все, следившие за титанической борьбой, а больше всего - принимавшие в ней прямое участие.

Твердыня, за которую Нахимов отдал жизнь, не только стоила врагам непредвиденных ими ужасающих жертв, но своим, почти год длившимся, отчаянным сопротивлением, которого решительно никто не ожидал ни в Европе, ни у нас, совсем изменила все былое умонастроение неприятельской коалиции, заставила Наполеона III немедленно после войны искать дружбы с Россией, принудила враждебных дипломатов, к величайшему их раздражению и разочарованию, отказаться от самых существенных требований и претензий, фактически свела к ничтожному минимуму русские потери при заключении мира и высоко вознесла моральный престиж русского народа. Это историческое значение Севастополя с несомненностью стало определяться уже тогда, когда Нахимов, покрытый славой, лег в могилу.

Примечания

1. Сборник рукописей… о Севастопольской обороне, т. III, стр. 388.

2. Адмирал П.С. Нахимов. СПб., 1872, стр. 26. Изд. Севастопольского отдела на Политехнической выставке.

3. Сборник известий…, кн. 27. Приложения, стр. 88.

4. Горчаков - Александру II. Лагерь при Инкермане, 7/19 июня 1855 г. Русская старина, 1883, июль, стр. 199.

5. Библиотека им. В.И. Ленина, Рукописн. отд. ф. 169, Д.А. Милютина, п. 8, № 32, л. 287 об. - 288.

6. Богданович М. Восточная война, т. III, стр. 413. Генерал-лейтенант Модест Богданович построил все свое изложение обстоятельств гибели Нахимова на собранных им показаниях очевидцев, с которыми он лично беседовал. Он дополняет рассказ Белавенца.

7. Гос. архив Одесский области, 1138, архив № 23, Зеленого. Заметки Милошевича о Крымской кампании. Рукопись на л. 18-46.

8. Алабин П. Походные записки, ч. II. Вятка, 1861, стр. 284; Богданович М. Восточная война, т. III, стр. 407-408 и cл. Генерал Богданович лично слышал обо всем, что случилось в роковой день, от капитана 1-го ранга Керна.

9. Кронштадтский вестник, 1868, № 17.

10. Извлечение из письма Крестовоздвиженской общины сестры Г.Б. - Морской сборник, 1855, № 9, стр. 72-73.

11. Там же, стр. 73-74.

12. ЦГИАМ, ф. 722, д. 201, л. 6-7 об. Выписка из письма с подписью «твой муж» из Севастополя от 29 июня 1855 г. к Юлии Григорьевне Чебышевой в Сухиничи.

13. Шильдер Н.К. Цит. соч., т. I, стр. 78. Приложения.

14. Берг Н. Записки об осаде Севастополя, т. I. М., 1858, стр. 223-224.

Е.В. Тарле

Красивые места Крыма

Знаменитый русский адмирал Нахимов Павел Степанович родился 23 июня 1802 года в селе Городок Смоленской губернии. Это 260 км от Москвы. Умер 30 июня 1855 года в возрасте 53 лет в городе Севастополе. По происхождению дворянин. На воинской службе состоял с 1818 года после окончания Морского кадетского корпуса в Санкт-Петербурге. В 1817 году в качестве гардемарина совершил своё первое морское плавание по Балтийскому морю на бриге "Феникс".

Начало военной морской карьеры

По-настоящему боевым крещением стало кругосветное плавание в 1822-1825 годах на 36-пушечном фрегате "Крейсер" под командованием Михаила Петровича Лазарева (1788-1851). Своей целью экспедиция ставила охрану Русской Америки от американских контрабандистов. Но где Аляска, а где Кронштадт. Поэтому пришлось огибать весь земной шар, чтобы попасть в пункт назначения.

Корабль пересёк Атлантику, обогнул Южную Америку, доплыл до Таити, а уже оттуда взял курс на север. В течение года "Крейсер" охранял русские воды от контрабандистов, а в октябре 1824 года был сменён другим кораблём. В начале августа 1825 года фрегат вернулся в кронштадтский порт. Следует отметить, что плавание проходило в тяжелейших условиях. Оно сопровождалось штормами и ураганами. Всех участников этой экспедиции представили к наградам. Павел Степанович получил звание лейтенант.

Дальнейшая морская служба

Дальнейшая служба молодого офицера проходила под командованием М. П. Лазарева на линейном корабле "Азов". 8 октября 1827 году он принимал участие в морском Наваринском сражении . В этой исторической баталии сошлись 2 флота. С одной стороны выступала объединённая эскадра России, Франции и Англии, а с другой стороны турецко-египетский флот. Сражение происходило в Наваринской бухте на юго-западной оконечности Пелопоннеса. Причиной его стало национально-освободительное движение греческого народа против турецких захватчиков.

Турки потерпели сокрушительное поражение, а командиру батареи Нахимову было присвоено очередное воинское звание капитан-лейтенант. За мужество и героизм молодого офицера наградили орденом Святого Георгия IV степени. В следующем году Павлу Степановичу доверили командовать 3-мачтовым военным кораблём "Наварин". На вооружении он имел 30 орудий малого и среднего калибра.

Во время русско-турецкой войны 1828-1829 годов этот корвет принимал участие в блокировании пролива Дарданеллы. А после окончания военных действий капитан-лейтенанта перевели вместе с кораблём на Балтийский флот. В 1831 году Павел Степанович получил под своё командование самый современный военный корабль - фрегат "Палладу".

Судно построили по личному высочайшему повелению императора Николая I. Это был шедевр военного судостроения тех лет. На корабле было множество конструкторских новинок, а на вооружении состояло 52 орудия. Естественно, командовать им доверили одному из самых достойных офицеров морского флота Российской империи.

В 1834 году Нахимова перевели служить на Черноморский флот. Он стал командиром 84-пушечного линейного корабля "Силистрия". Это была самая настоящая плавучая крепость. Она считалась лучшим военным судном и флагманским кораблём Черноморского флота.

В 1845 году Павлу Степановичу было присвоено воинское звание контр-адмирал. Он возглавил бригаду кораблей. А в 1852 году получил звание вице-адмирал и стал во главе целого флота.

Крымская война

В 1853 году началась Крымская война (1853-1856). В это суровое для России время адмирал Нахимов встал во главе Черноморской эскадры. Своё имя он в очередной раз прославил в Синопском сражении . Произошла эта баталия 18 ноября 1853 года. По сути, она стала первым крупным сражением Крымской войны.

Сражение происходило при сильном дожде и порывистом ветре. Турецкие корабли находились в бухте под защитой береговых батарей. Но это не испугало русских моряков. Сопротивление противника было подавлено мощным орудийным огнём. Он уничтожил турецкие суда и береговые батареи. Спасся только один турецкий фрегат "Таиф". Ему удалось вырваться из-под огня и уйти в открытое море. Все остальные корабли были потоплены. В плен попал командующий турецкой эскадры.

В этой баталии с российской стороны принимали участи 6 линейных кораблей и 5 фрегатов с общим количеством орудии 746. У турок насчитывалось 8 фрегатов и 4 корвета с общим количеством орудий 472. Плюс к этому 6 береговых батарей.

Весть о разгроме врага мгновенно долетела до Севастополя. 22 ноября корабли-победители вошли в севастопольский порт при общем народном ликовании. За победу при Синопе государь наградил Павла Степановича орденом Святого Георгия II степени.

Дальнейший ход военных действий сложился так, что в феврале 1855 года пришлось потопить морские суда. Нахимову была поручена оборона южных районов Севастополя. Он проявил себя как мужественный защитник и руководитель обороны. При этом современники отмечали, что солдаты и матросы относились к адмиралу с огромной теплотой и уважением.

Памятник адмиралу Нахимову в Севастополе

Гибель

28 июня 1855 года Павел Степанович объезжал передовые укрепления на самом важном военном стратегическом участке - Малаховом кургане . Англо-французская артиллерия вела по высоте непрерывный огонь. Один из осколков разорвавшегося снаряда попал в голову командующего. Примечательно то, что его, смертельно раненого, вынес из под обстрела заместитель командира батареи Василий Иванович Колчак (1837-1913) - отец Александра Васильевича Колчака: Верховного правителя России в годы Гражданской войны.

30 июня 1855 года Павел Степанович умер. Похоронили его в городе Севастополе в соборе Святого Равноапостольного князя Владимира. В наши дни это улица Суворова 3. Во время похорон флотоводца на военных французских и английских кораблях были приспущены флаги. Даже противник отдал дань уважения этому мужественному человеку, беззаветно служившему родине.

Образ выдающегося флотоводца и верного сына России навсегда остался в памяти русских людей. Его именем названы корабли, озёра, населённые пункты, улицы городов. В 1943 году постановлением СНК СССР было создано военно-морское Нахимовское училище. Тысячи юношей вышли из его стен и продолжили то дело, которому легендарный адмирал посвятил всю свою жизнь .

Александр Арсентьев