Сочинение

1. Брюсов и русский символизм.
2. Творческий путь поэта.
3. Ранняя лирика Брюсова.
4. Упорный труд - путь поэта к истинному мастерству.

Свой поэтический путь В. Я. Брюсов начал как «потрясатель основ», который с завидным упорством и настойчивостью продвигал в русскую литературу новое направление - символизм. К тому времени, когда Брюсов появился на литературной сцене, главные принципы символизма уже были провозглашены - вышла книга стихов Мережковского «Символы» (1892), однако Брюсов сумел взять на себя роль вождя символистов и, кроме того, труднейшую задачу формирования нового типа читателя. Более того, личная судьба поэта настолько прочно переплелась с историей символизма, что справедливо будет сказать, что Брюсов и русский символизм являются одним целым.

Стихи писать Брюсов начал уже в восьмилетнем возрасте, а в гимназии вместе с товарищами издавал литературный журнал. А затем последовал выпуск первых поэтических сборников под названием, а которых начинающий поэт сделал попытку объяснить суть нового направления под названием символизм. Брюсов говорил о том, что это новое направление - «поэзия оттенков», которая должна сменить «поэзию красок». Однако в критике его сборники вызвали не только непонимание, но и насмешки. В. С. Соловьев критически высказался по поводу нового автора и его стихов. Впоследствии он не пропускал ни одного выпуска стихов Брюсова, и всякий раз беспощадно критиковал поэта. В одной из рецензий Соловьев писал: «...если бы даже я был одушевлен самою адскою злобой, то все-таки мне было бы невозможно исказить смысл этих стихотворений - по совершенному отсутствию в них всякого смысла». После такого отзыва Брюсов мог, конечно, чувствовать себя не только раздавленным, но вообще не состояться как поэт. Но он сумел обернуть поражение в свою пользу, и скандальный дебют только утвердил в поэте решимость двигаться в избранном направлении. Он выпускает сборник стихов, пишет теоретические работы, сотрудничает с «Миром искусства», что приносит Брюсову известность.

Брюсов не только пишет стихи, но и пробует свои силы в прозе. В 1908 году выходит его лучшее прозаическое произведение - роман «Огненный ангел». Кроме того, поэт берется и еще за многие дела: руководит издательством «Скорпион», организует альманах «Северные цветы», является ведущим автором и символистического журнала «Весы». Вершиной славы Брюсова стало первое десятилетие XX века, после чего его популярность медленно, но неуклонно шла на убыль.

Раннюю лирику большинство его современников не только не принимали, но и считали полной бессмыслицей. Например, стихотворение Брюсова «Творчество». Особенно раздражали того же В. С. Соловьева строки:

Входит месяц обнаженный
При лазоревой луне...

Критик писал по этому поводу: «Обнаженному месяцу всходить при лазоревой луне не только неприлично, но и вовсе невозможно, так месяц и луна только два названия для одного и того же предмета». Да и само начало стихотворения казалось полнейшей несуразицей, при том еще и вычурной:

Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски
В звонко-звучной тишине
Вырастают, словно блестки
При лазоревой луне..,

А ведь этот, на первый взгляд, нереальная картина - точное описание того, что видел каждый вечер перед собой поэт. В. Ф. Ходасевич, который частенько бывал в доме Брюсова писал: «Дом на Цветном бульваре был старый, нескладный, с мезонинами и пристройками, с полутемными комнатами и скрипучими деревянными лестницами. Было в нем зальце, средняя часть которого двумя арками отделялось от боковых. Полукруглые печи примыкали к аркам. В кафелях печей отражались лапчатые тени больших латаний и синева окон. Эти латании, печи и окна дают расшифровку одного из ранних брюсовских стихотворений, в свое время провозглашенного верхом бессмыслицы».

То есть символист Брюсов не писал замысловатую картину - он всего лишь достоверно изобразил ту обстановку, в которой и проходил его творческий процесс. В те мгновения, когда в сознании поэта рождаются образы, мир реальный и вымышленный сливаются воедино и «тень несозданных созданий» облекается в реальные формы. В этих формах - единство фантазии и действительности:

Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне...
Звуки реют полусонно,

Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.

В газете «Новости» Брюсов объяснял свое стихотворение: «...какое мне дело до того, что на земле не могут быть одновременно видны две луны, если для того, чтобы вызвать в читателе известное настроение, мне необходимо допустить эти две луны, на одном и том же небосклоне». М. И. Цветаева писала о том, что Брюсов будет скорее понят и принят потомками, чем современниками: «Творение Брюсова больше творца. На первый взгляд лестно, на второй - грустно. Творец, это все завтрашние творения, все Будущее, вся неизбывность возможности: неосуществленное, но не неосуществимое - неучтимое - в неучтимости своей непобедимое: завтрашний день». Однако ранняя лирика не ограничивается стихотворениями «непонятными». В его лирике появляются и те, в которых и образы и звуковые сочетания подчинены определенной логике, а поэт проявляет себя как скульптор, совершенствуя свой стих:

Верю, дерзкий! Ты поставишь
По Земле ряды ветрил.
Ты своей рукой направишь
Бег планеты меж светил...

А в других стихах мы можем услышать и нотки романтизма:

Побледневшие звезды дрожали,
Трепетала листва тополей,
И, как тихая греза печали,
Ты прошла по заветной аллее.
По аллее прошла ты и скрылась...
Я дождался желанной зари,
И туманная грусть озарилась
Серебристою рифмой Марии.

Часто среди критиков слышалось мнение о том, что Брюсов, не имея особого таланта стихотворца, упорным трудом достиг подлинного мастерства. Б. Л. Пастернак написал к 50-летию Брюсова стихотворение, в котором говорил:

Что мне сказать? Что Брюсова горька
Широко разбежавшаяся участь?
Что ум черствеет в царстве дурака?
Что не безделка - улыбаться, мучась?
Что сонному гражданскому стиху
Вы первый настежь в город дверь открыли?
Что ветер смел с гражданства шелуху
И мы на перьях разодрали крылья?..

К. В. Мочульский писал после смерти Брюсова о нем: «Его историческое значение огромно. Он поставил ремесло подножием искусству: упорной и тяжелой работой дошел до мастерства, и навсегда оградил поэзию от дилетантизма... Он был своего рода Ломоносовым, и вся современная русская поэзия многим ему обязана».

В. Брюсов писал: "Где нет тайности в чувстве, нет искусства. Для кого все в мире просто, понятно, постижимо, тот не может быть художником" ("Ключи тайн"). Ключом же к тайне является символ .

В отличие от предшественников - реалистов - символисты отказались от слов в их прямых значениях, то есть, говоря словами З. Гиппиус, от слов "здешних", и обратились к лексике отвлеченной, "нездешней" - к символам. Одной из особенностей поэзии символистов является интерес к мистическому содержанию слов. "Символика говорит исполненным намеков и недомолвок, неясным голосом сирены или глухим голосом сибиллы, вызывающим предчувствие" (К. Бальмонт "Элементарные слова о символической поэзии", 1900).

Символы призваны помочь проникнуть в суть скрытых явлений, проникнуть из мира бытового в мир бытийный. По определению Вяч. Иванова, символы - это "знаки иной действительности". Символ увеличивает, расширяет смысл каждого слова, всего текста. Символ у символистов - не отражение, а знак иной действительности, он связывает земное, эмпирическое с мирами трансцендентными, с глубинами духа и души, с вечным. Символ многосмыслен, неопределенен и потому теснее связан с областью тайного.

У символа же значений всегда много, мы улавливаем только некоторые из них. Вяч. Иванов писал о том, что символ не только "многолик и многозначен", но еще и "всегда темен в последней глубине". То есть сколько бы значений символического слова мы ни называли, в нем остается еще что-то, быть может, самое существенное.

Как правило, в понимании символов особо важную роль играет контекст. Многие символы в стихотворениях А. Блока можно понять, лишь прочитав весь первый сборник "Стихи о Прекрасной Даме". Кстати, новые принципы циклизации стихотворений - это открытие символистов.

С многозначностью, неопределенностью символа у символистов связаны и особенности художественного образа. Живописный образ в символистской поэзии отодвигается на второй план, как и прямое значение слова. Образ у символистов почти отсутствует как зрительная реальность. Образ часто окутан мистической дымкой, его контуры и границы стираются. В один музыкальный аккорд, как правило, сливаются грустно-щемящий предмет, реальность и "нереальная" мечта, настроение.

Символистам важны не столько слова, сколько музыка слов. Музыкальность - это важнейший принцип символистов, отсюда стремление к музыкальности, гармонии. Категория музыки вторая по значимости (после символа) в эстетической и поэтической практике символизма. Это понятие использовалось символистами в двух аспектах - общемировоззренческом и "техническом":

• в мировоззренческом, философском значении музыка для символистов - не звуковая, ритмически организованная последовательность, а универсальная метафизическая энергия, первооснова всякого творчества;

• в "техническом" значении "музыка" для символистов - это принцип организации стиха, это пронизанная звуковыми и ритмическими сочетаниями словесная фактура стиха, то есть максимальное использование музыкальных композиционных принципов в поэзии. Стихотворения символистов порой строятся как завораживающий поток словесно-музыкальных созвучий и перекличек. В. Брюсов: "Цель символизма - рядом сопоставленных образов как бы загипнотизировать читателя, вызвать в нем известное настроение" ("Русские символисты"). Отсюда частые повторы слов и целых строк, развитие, варьирование заявленных в стихотворении мотивов. Хрестоматийно известным стало стихотворение В. Брюсова "Творчество" 1:

Сумерки - излюбленное время суток для поэта-символиста, так как они находятся на границе дня и ночи, они "трещина между мирами", через которую возможно проникнуть в мир невидимого, неведомого.

Сложностью, отвлеченностью поэтического языка символизма обусловлена и еще одна особенность этого течения: по-новому строились отношения художника-символиста и читателя. Поэт-символист не стремится быть общепонятным, потому что такое понимание основано на обыденной логике. Поэт-символист обращается к "посвященным", избранным, к читателю-творцу, читателю-соавтору. Стихотворение должно не столько транслировать мысли и чувства автора, сколько пробуждать в читателе его собственные, помочь ему в постижении "высшей реальности". ("И зову мечтателей... Вас я не зову!" - К. Бальмонт.)

3. Расширение художественной впечатлительности

Символ расширяет значение слова, текста, становится важнейшим средством передачи мистического содержания, и это ведет к расширению художественной впечатлительности. Читателю предоставляется возможность воспринимать текст в его многозначности, читатель становится как бы соавтором произведения.

Конечно, выдвинутые символистами эстетические принципы, как это всегда бывает в искусстве, оказались уже объективного художественного содержания символистских произведений. Каждый из символистов - это прежде всего своеобразный поэт, со своим неповторимым художественным миром (если, конечно, речь идет о подлинном поэтическом таланте).

1. Значение творчества Брюсова.
2. Ранние стихи поэта.
3. Брюсов — мэтр русского символизма.

В искусстве важен искус строгий.
Прерви души мертвящий плен
И выйди пламенной дорогой
К потоку вечных перемен.
В. Я. Брюсов

В. Я. Брюсов по праву занимает одно из ведущих мест в истории символизма России. Именно он стал вдохновителем первого коллективного выступления «новых» поэтов. Брюсов — теоретик символизма. Родился поэт в зажиточной купеческой семье. С детства он тяготел к чтению. На творческий путь поэта оказало огромное влияние знакомство с поэзией французских символистов. В своем дневнике молодой поэт писал: «Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идет вперед, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно, когда оно найдет достойного вождя. А этим вождем буду Я! Да, Я!» И он целиком отдался воплощению своей мечты в жизнь. Поэт вспоминал: «Знакомство в начале 90-х годов с поэзией П. Верлена и С. Малларме, а вскоре и Бодлера, открыло мне новый мир. Под впечатлением их творчества созданы те мои стихи, которые впервые появились в печати». В 1893 году Брюсов написал письмо Верлену, в котором сказал о своем предназначении распространять символизм в России.

В 1890-х годах Брюсов написал ряд статей о французских поэтах, создал драму «Декаденты (Конец столетия)», в которой рассказал о жизни П. Верлена и его взаимоотношениях с М. Моте и А. Рембо. В тот же период он издал три сборника «Русские символисты».

В 1895 году вышел первый сборник стихов Брюсова «Chefs d`oeuvre» («Шедевры»), В этой книге особенно ярко проявились черты, характерные для раннего творчества поэта: тема борьбы с отжившим миром патриархального купечества, стремление уйти от «будничной действительности» к новому миру. Уже в первом сборнике поэта можно увидеть принцип «искусства для искусства». Поэт — «одинокий мечтатель», равнодушный к людям. Порой желание его оторваться от мира доходит до темы самоубийства. При всем том поэт ищет новые формы стиха, создает необычные образы. Например, в следующем стихотворении очень сильно ощущается влияние Верлена, как, впрочем, и во всех стихах сборника:

Тень несозданных созданий
Колыхается во сне
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонкозвучной тишине...

Следующий поэтический сборник Брюсова вышел в 1897 году. Он получил название «Me eum esse» («Это я»), Брюсов здесь все еще холодный мечтатель, отстраненный от ничтожного, грязного мира. Период первых своих сборников сам поэт впоследствии называл декадентским. Книга открывается программным стихотворением «Юному поэту». Позднее Брюсов стал одним из руководителей издательства «Скорпион», которое объединило сторонников нового искусства. В «Скорпионе» в 1900 году был издан следующий поэтический сборник «Tertia Vigilia» («Третья стража»). Он открыл новый урбанистический этап творчества поэта. Сборник был Посвящен К. Д. Бальмонту. Заметное место в нем занимают мифологические темы. Помимо них, Брюсов воспевал темп жизни большого города, социальные противоречия, городской пейзаж.

Брюсов по праву считается мэтром символизма России. Он был основным действующим лицом в журнале «Весы», печатном органе русского символизма. Брюсов был и автором, и редактором «Весов». В журнале печатались и стихи А. Белого, К. Д. Бальмонта, В. И. Иванова, М. А. Волошина. Роль Брюсова в русском символизме сложно переоценить. «Весы» благодаря поэту стали наиболее авторитетным модернистским журналом. Брюсов оказал влияние на творчество многих поэтов своей критикой. Он пользовался огромным авторитетом среди современников.

В стихах Брюсова можно проследить основные тенденции русского символизма. Читатель видит противоположные начала: жизнеутверждающие и пессимистические. С одной стороны, поэт говорит о любви, призывает к созиданию, борьбе за существование. С другой стороны, смерть для поэта — блаженство, стремление к смерти превыше всего, самоубийство соблазнительно. Главное действующее лицо поэзии Брюсова может быть отважным бойцом или отчаявшимся в жизни человеком.

Брюсов внес огромный вклад в развитие стихотворной формы, он использовал вольный стих, неточные рифмы, разрабатывал длинные размеры с внутренними рифмами.

Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра
ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра...

Брюсов, начиная с 1893 года, выступал в качестве литературного критика. «Далекие и близкие» — это наиболее полный сборник критических статей поэта-символиста. В своих статьях он раскрывает теорию символизма, выступает с высказываниями о взаимосвязи формы и содержания в литературе.

Образцы нового стиля, которые Брюсов стремился привить на русскую почву, создавались под огромным влиянием стихов Ш. Бодлера, П. Верлена, раннего М. Метерлинка. Стихи эти отличались мимолетностью настроений, случайных ассоциаций. В ранних сборниках Брюсов еще лишь пробует свои силы в символистской поэзии. Как он сам впоследствии признавался, что его ранние стихи в определенной степени дерзкий эпатаж, ориентированы они были на узкий круг таких же поэтов нового времени, символистов. Совершенно иначе дело обстоит с его более поздними стихами.

Сборник «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), оказавший огромное влияние на младосимволистов, таких как А. А. Блок, А. Белый, был задуман в качестве образца сборника символистской поэзии. Брюсов в предисловии писал: «Книга стихов должна быть не случайным сборником разнородных стихотворений, а именно книгой, замкнутым целым, объединенным единой мыслью... книга стихов раскрывает свое содержание последовательно от первой страницы к последней. Стихотворение, выхваченное из общей связи, теряет столько же, как отдельная страница из связного рассуждения. Отделы в книге стихов — не более как главы, поясняющие одна другую, которых нельзя переставлять произвольно». Сам поэт считал вершиной своего поэтического творчества сборник «Stephanos» («Венок»). Вот что он писал: «"Венок" завершил мою поэзию, надел на нее воистину "венок"». По мнению Иванова, каждое стихотворение в сборнике представляло собою «новое открытие в царстве поэтических форм». Брюсов стремился к все более совершенной законченности своих поэтических творений, продумывал соразмерность частей.

Брюсова с полным правом можно назвать мэтром русского символизма. Вклад в отечественную поэзию его сложно переоценить. И хотелось бы завершить свое сочинение строчками из стихотворения самого Брюсова, выразившими его поэтические устремления. Стихотворение называется «Поэту» (1907):

Ты должен быть гордым, как знамя;

Ты должен быть острым, как меч;

Как Данту, подземное пламя

Должно тебе щеки обжечь...

Введение

Валерий Яковлевич Брюсов--поэт, прозаик, драматург, критик, переводчик, литературовед и историк, один из организаторов и признанный лидер русского символизма.

Творчество Валерия Брюсова в контексте символистской поэтики

Творческое наследие Валерия Брюсова разнообразно и многопланово как в жанровом, так и в стилистическом отношении. Он -- автор более чем десяти стихотворных сборников, нескольких романов, а также повестей, рассказов и новелл, драм, эссе, литературных и критических статей. В творчестве Брюсова отразились основные тенденции развития не только русского символизма, но и, шире, всей русской литературы конца XIX -- начала XX веков.

Валерий Брюсов родился в купеческой семье, где царила атмосфера материализма и атеизма. По свидетельству самого Брюсова, он в восемь лет прочел Добролюбова и Писарева. С детства любимым поэтом Брюсова был Н. Некрасов, позднее -- С. Надсон. Однако настоящим откровением для Брюсова стало знакомство с поэзией французских символистов Ш. Бодлера, П. Верлена, С. Малларме. Напряженно искавший собственного неповторимого пути в искусстве и движимый сильнейшим ощущением своей, в общем-то, самим на себя возложенной миссии и гипертрофированным юношеским честолюбием, Брюсов 4 марта 1893 года записывает в дневнике: "Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное... Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу ее: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идет вперед, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдет достойного вождя. А этим вождем буду Я! Да, Я!» .

И тогда Брюсов (вместе с немногочисленными соратниками, из которых профессиональным литератором был один А. Миропольский) совершает небывалый по своей дерзости эксперимент. Он пытается насадить в России новое литературное направление, символизм, выпуская три сборника под названием «Русские символисты» (1894-95 гг.), состоявшие большей частью из его собственных, помещенных и под вымышленными именами, стихов, произведений его друзей, поэтов-любителей, а также из многочисленных переводов. Резонанс, вызванный появлением этих сборников, превзошел самые смелые ожидания автора. Парадоксально, но популярности едва заявившего о себе направления немало поспособствовали блестящие иронические рецензии и пародии В. Соловьева, который, впрочем, Брюсовым почитался как предтеча русского символизма.

Конечно, столь быстрый успех и распространение символистских идей имели основания в самой литературной ситуации того времени. Уже начала складываться новая поэтика, черты которой находят в творчестве так называемых предсимволистов (к ним относят А. Фета, А. Апухтина, А. Голенищева-Кутузова, В. Соловьева, иногда к этому списку добавляют имена К. Фофанова, К. Случевского, М. Лохвицкой). Однако эти черты пока сводятся лишь к выражению стремления противостоять «убогому реализму».

Теоретические основания нового искусства были изложены в лекции Д. Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях в современной русской литературе» (издана в 1893 г.). Мережковский выделил три особенности, которые должны характеризовать искусство будущего: мистическое содержание, символы, расширение художественной впечатлительности. Под мистическим содержанием понимался художественный идеализм, «возвращение к вечному, никогда не умиравшему». Символы -- категория центральная в позднейшей символистской эстетике, разрабатывавшаяся такими выдающимися теоретиками символизма, как В. Иванов и А. Белый (только в «Эмблематике смысла» дается 23 определения символа), -- у Мережковского определялась то через сопоставление со словом, ограничивающим мысль, в отличие от символа, выражающего ее безграничную сторону, то через противопоставление его аллегории, которая не «взята из глубины действительности», а «искусственно придумана» .

Искусство, по словам Д. Долгополова и И. Роднянской, понималось символистами как интуитивное постижение мирового единства через символические «соответствия» и аналогии, праосновой жизни и искусства считалась музыка. В творчестве символистов господствует лирико-стихотворное начало, основывающееся на вере в близость внутренней жизни поэта к абсолютному и в надреальную или иррационально-магическую силу поэтической речи . Однако не всем этапам развития символизма эти характеристики присущи в одинаковой мере. Так, старшие символисты уделяли большое внимание поэтике «соответствий» (в связи с ориентированностью на французскую литературу) и разработке новых форм и приемов «художественной впечатлительности», тогда как младшие -- теории символа и мистическому содержанию, воплощая идею «нового религиозного искусства».

Брюсов предпочитает метафоры и перифразы символам и аллегориям, считая последние вовсе необязательным признаком символистского произведения. После «Русских символистов» он выпускает два сборника стихов: «Chefs d"oeuvre» («Шедевры», 1895 г.) и «Me eum esse» («Это --я», 1896 г.), которыми завершается первый период его творчества. В этих сборниках некоторые современники усматривали «установочность», эпатажность, в полной мере проявившиеся в самом начале творческого пути поэта. Но именно в «Chefs d"oeuvre» и «Me eum esse» уже звучат темы и мотивы, по праву считающиеся открытиями Брюсова.

В первую очередь, это тема города, «страшного мира» (позднее подхваченная Блоком, которому и принадлежит данное определение). Брюсов сочетает описательный стиль со стилем «эстетического преображения, пересоздания вещей» , являющимся в символизме одним из путей освобождения от законов реальности. Этой цели служат и экзотизмы, которые играют у Брюсова ту же роль, что стилизация у К. Бальмонта, М. Кузмина и А. Белого. Опять-таки по-новому, нетрадиционно для русской литературы раскрывается в эротических стихотворениях поэта («Поцелуи» (1895), «К моей Миньоне» (1895)) тема любви.

Одно из самых известных стихотворений сборника «Chefs d"oeuvre» -- «Ночью» демонстрирует все особенности брюсовского стиля того периода. В нем город описывается через экзотические соответствия, Москва сравнивается с «самкой спящего страуса», раскинувшей крылья и вытянувшей шею («беззвучную, черную Яузу»). Метафора разворачивается. Первоначально служившие для сравнения образы африканской природы обретают самостоятельное значение, превращая московское небо в тропическое, где «ярко сверкают созвездия».

Брюсовские метафоры отличаются импрессионистичностью, то есть для поэта восприятие вещи становится важнее самой вещи, которая тем самым «развеществляется», а слово освобождается от предмета. Стихотворная техника обогащается неточными и усеченными рифмами (например, лес -- крест, облако -- около). Использование экзотизмов приводит к появлению изысканных, неожиданных рифм. Введение в поэтический обиход новых слов предоставляет новые возможности сочетания для тех, которые давно уже были в русской поэтической лексике.

Второй период творчества Брюсова ознаменован выходом нескольких сборников стихов: «Tertia Vigilia» («Третья стража», 1900) «Urbi et Orbi» («Городу и миру), 1903), «Stephanos» («Венок»), 1906), «Все напевы» (1909).

Начало XX века -- время вступления на литературную арену младших символистов, поэтов и писателей, обладавших новым видением жизни и искусства, последователей и проповедников идей В. Соловьева. Брюсов, создавший символистскую литературную школу в России, не мог остаться в стороне от этих веяний и пытался понять или хотя бы приблизиться к пониманию того, что владело умами младосимволистов. Однако их мистические устремления были чужды Брюсову. Пресловутый рационализм не позволял ему безоглядно верить во что-либо одно, отдаваясь ему целиком. И все-таки младшее поколение очаровало Брюсова, повлияло на него, что, в частности, сказалось на понимании им искусства.

В трактате «Ключи тайн» Брюсов пишет: «искусство -- то, что в других областях мы называем откровением. Создание искусства -- это приотворенные двери в вечность» , тогда как в более ранней статье «О искусстве» настаивал на том, что оно -- только выражение души художника.

Нельзя сказать, будто мистика вовсе не интересовала Брюсова. Он принимал непосредственное участие в спиритических сеансах, вошедших в моду в начале XX века, и до конца своих дней сохранил веру в них. В Брюсове сочеталось тяготение к таинственному и желание научно его объяснить. Эту возможность и предоставлял спиритизм в сочетании с оккультизмом, изучением которого поэт специально занимался.

В начале 900-х годов Брюсов создает ряд прозаических и драматических произведений. Новеллы и футурологическую драму «Земля» он включает в книгу «Земная ось» (1907). В 1905-06 годах пишет свой самый знаменитый роман «Огненный ангел», основанный на материале немецкой истории. Позднейшие романы «Алтарь Победы», «Юпитер поверженный», «Рея Сильвия» (1911-16) посвящены истории Древнего Рима, периоду борьбы язычества и христианства. Именно переходные периоды больше всего интересовали Брюсова, искавшего в истории аналогий с состоянием современного ему мира и пытавшегося через эти аналогии («соответствия») постичь современность.

Стремление к экспериментаторству было свойственно Брюсову всегда. Жизнь, в том числе и личная, становилась своего рода сценой. На ней разыгрывались спектакли, результаты которых потом «заносились» в произведения. В кружке символистов Брюсов играл роль выразителя темных сил (одна из его поэтических масок -- древнескандинавский бог Локи) в противовес светлому богу (Белому).

В поэзии этого периода совершенно отчетливо определяется приоритетная роль темы по отношению к другим техническим средствам стиха; импрессионистичность соседствует с относительной «вещностью» (поэмы «Замкнутые», «Мир»); сочетаются противоречивые тенденции рациональности и чувственности, воли и стремления отдаться во власть стихийных начал. Д. Максимов выделяет два направления, в которых протекает внутренняя жизнь лирического героя Брюсова: «нисхождение» и «восхождение», иначе говоря, самоотдача сумрачным силам «страшного мира» и волевое противостояние, самоутверждение . Последнее преобладает в зрелом творчестве Брюсова, в том числе и в третьем его периоде, в течение которого созданы «Зеркало теней» (1912), «Семь цветов радуги» (1916), «Девятая камена» (1916-17), «Последние мечты» (1917-19).

После революции Брюсов организовал и возглавил Высший литературно-художественный институт. В 1919 году вступил в РКП(б), факт, подчеркивающий его стремление преодолеть замкнутость, присоединиться к новому обществу, в котором, как ему казалось, возможно воплощение героического идеала, долгое время занимавшего воображение поэта. В творчестве происходит поворот к «научной поэзии» (сборники «Дали» (1922), «Меа» (1924)). Идею Рене Гиля о возможности таковой Брюсов поддерживал уже давно. Однако стихи эти были перегружены именами и терминами, а открытия, воспеваемые поэтом, быстро старели.

С «научной» эпопеей Рене Гиля «Euvre» была связана идея Брюсова о создании грандиозного поэтического цикла «Сны человечества», в котором должны были воплотиться формы лирики всех времен и народов: австралийских туземцев, египтян, ранних христиан, немецких романтиков, французских символистов и даже жителей легендарной Атлантиды. Этот замысел не был осуществлен в полном объеме, что, однако, не отменяет блестящего стилизаторского таланта Брюсова, написавшего продолжение «Египетских ночей» Пушкина и, кстати, предложившего использовать при публикации собрания его сочинений метод девинации -- досоздания черновиков и набросков. Роман «Огненный ангел», стилизованный под автобиографическую повесть XVI века, был воспринят одним немецким коллекционером как настоящий перевод древней рукописи.