Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

«Милая Зина. Вчера Владимир Сергеевич Мейер застрелился. Вот что я должна сказать тебе прежде всего, чтобы тебе не казалось странным ни мое долгое молчание, ни расстроенность теперешнего письма. Я принадлежала Мейеру еще до нашего отъезда, и я его мучила; я думаю, я его не любила, а может быть, это и есть любовь. Я ничего не знаю. Я не знала, а может быть, и не знаю до сих пор себя самое. Теперь немного лучше знаю, чем год тому назад. Когда выходишь замуж, постепенно узнаешь не только человека, за которого вышла, но и себя. Но, ах, как это долго, и, может быть, только после пяти любвей или десяти узнаешь себя настолько, чтобы рисковать на продолжительную связь. Это все не то, что нужно писать, что нужно говорить, что нужно думать в настоящую минуту. Если бы я созналась в своих настоящих мыслях, то я должна была бы признаться, что у меня не выходит из ушей, как Мейер стукнулся затылком о дверь моей спальни, когда падал. Тупой стук почти уж неживого тела. Он упал навзничь и почти тотчас же умер. У нас не было ссоры перед его смертью. Я думала, что это так может кончиться, но в ту минуту никак этого не ожидала. Мейер был страстно влюблен в меня, но совсем не понимал меня или понимал слишком хорошо. Меня это не интересовало, как и вообще Мейер меня не интересовал. Зачем я все это сделала, я не знаю, или, вернее, боюсь знать. Так же я не знаю, что меня удерживает последовать примеру Владимира Сергеевича: и он, и я любили одного Толстого. И теперь, когда все вышло, как я предполагала и как хотела, я чувствую огромный страх за того другого, потому что Мейер был ему очень дорог. Это я знаю наверное. Я верю, что ты мне простишь, но пойми, что мне это все равно. Мне даже почти все равно, простит ли меня Толстой, потому что я сама себя не прощаю. Только бы он, только бы он оказался достаточно сильным. Я согласна была бы быть всю жизнь верной Виталию, лишь бы не случилось того, что случилось, и вместе с тем я отнюдь не раскаиваюсь. Я так запуталась, что сама не знаю, что и делать, хоть пускай себе пулю в лоб, как этот несчастный мальчик, погубленный мною. Со стороны все это может показаться очень банальной и простой историей: скучающая барыня, которая убежала от мужа со своим любовником и довела последнего до самоубийства. Что может быть проще и противнее этого? Но ты сама знаешь, что это далеко не так. Я не имею никаких определенных дальнейших планов. Завтра будут похороны Володи. Я переехала теперь в другую гостиницу и адрес мой: Мюнхен. Гостиница „Четыре времени года“, № 7. Я сообщаю тебе это, отнюдь не побуждая к письму, а в тайной надежде, что адрес этот узнается кем-нибудь и другим. Если я останусь в живых, то пробуду здесь довольно долго. Не все ли равно, где жить, а здесь, по крайней мере, могила Мейера, который был близок Толстому и связывает нас троих. Целую тебя нежно и остаюсь твоя Саша.

P. S. Кстати, я здесь записана как жена Мейера, так мне следует и писать».

Биография

Кузмин Михаил Алексеевич (1875 - 1936) - русский писатель, композитор, музыкальный критик. Примыкал к символизму, затем к акмеизму. Сборники стихотворений «Александрийские песни» (1921), «Форель разбивает лед» (1929). Проза (повесть «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро», 1919; роман «Тихий страж», 1916, и др.). Переводы зарубежных классиков (Апулей). Вокальные произведения (многие на собственные тексты), музыка для драматического театра.

Биография

Родился 6 октября (18 н.с.) в Ярославле в дворянской семье, придерживавшейся старообрядческой веры. Детские годы прошли в Саратове, он воспитывался в традициях староверческой бытовой религиозности и чувство живой связи с церковно-национальной культурой сохранил навсегда. Но были в его роду и французские корни.

С 1885 мальчик жил в Петербурге, учился в гимназии, затем поступил в консерваторию по классу композиции, был учеником Римского-Корсакова, однако консерваторию по болезни не окончил. В эти годы много путешествовал по Италии, Египту и другим странам. Ездил и по старообрядческим селениям Севера России. И те и другие впечатления впоследствии нашли отражение в его мировидении и творчестве.

В литературу пришел сравнительно поздно. Он напечатал свои стихи в «Зеленом сборнике стихов и прозы», а в 1906 - опубликовал в крупнейшем символистском журнале «Весы» стихи из впоследствии знаменитых «Александрийских песен», привлекших внимание Волошина. Кузмина причисляли то к символизму, то к акмеизму. В 1910 написал свою программную статью «О прекрасной ясности. Заметки в прозе», в которой декларировал «аполлоническую» концепцию искусства с присущими ей требованиями стройности, четкости, логики, чистоты стиля и строгости формы. Работая в поэзии, прозе и драматургии, Кузмин неизменно следовал этим требованиям, восходящим к пушкинской традиции. В 1907 он написал повесть «Крылья», создавшую ему одиозную репутацию «поэта полового извращения», и конфискованный сборник драматургических произведений «Три пьесы». В 1908 вышел сборник стихотворений - «Сети». В 1910-е уделяет много внимания историческим «стилизациям» романов на современные темы (романы «Плавающие-путешествующие», «Тихий страж», повести «Мечтатели», «Покойница в доме», десятки рассказов). В августе 1912 вышла вторая книга стихотворений «Осенние озера», третью часть которой составляли «Духовные стихи» и «Праздники Пресвятой Богородицы». Далее следуют сборники стихов «Вожатый» (1915), «Нездешние вечера» (1921). Сборник «Параболы», включающий стихи 1921 - 1922, вышел в Берлине. Последний сборник стихов «Форель разбивает лед» появился в Ленинграде в 1929. Советская критика обошла ее молчанием. В 1915 публикует «Военные рассказы», в 1919 - роман в 3-х книгах «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро». После революции Кузмин остался в Петербурге, держась вдали от политических событий. С 1924 его постепенно вытесняют из литературной жизни. В его неопубликованных стихах проступали две новые темы: о прощении и надежде. Вокруг мэтра поэзии серебряного века сгруппировались теперь начинающие переводчики и филологи, сохранившие о нем благодарную память. После 1929 в печати не появилось ни одной его книги. Он занимался переводами из Боккаччо, Апулея, Шекспира, писал по вопросам литературы, театра, живописи. Умер М. Кузмин в нищете 3 марта 1936 в Ленинграде. Похоронен на Волковом кладбище.

Михаил Алексеевич Кузьмин является известным русским писателем, критиком и композитором. Он родился 6 октября 1875 года в городе Ярославле. Сам выходец из дворян, которые придерживались старообрядческой веры. Своё детство будущий писатель провёл в Саратове. Его воспитание проходило по правилам старообрядцев. Поэтому он всегда был связан чувствами с церковной культурой. В его роду также имелись и французские корни.

В 1885 году Кузьмин с семьёй переезжает в Петербург, где поступает в гимназию. Окончив школу, он решил учиться дальше и поступил в консерваторию. Его учителем был Римский - Корсаков. Однако ему не довелось окончить консерваторию из-за болезни.

За время своей болезни он посетил множество стран, ездил в старообрядческие поселения на Север страны. Оставшиеся впечатления и повлияли на его мировидение и творчество. Писать автор стал сравнительно поздно. Его первые стихи были опубликованы в 1906 году. В этом же году он написал свои стихи для крупнейшего символистского журнала "Весы". Впоследствии он создал ещё множество произведений.

После Октябрьской революции Кузьмин остался жить в Петербурге, не обращая внимания на политику. Начиная с 1924 года, его постепенно вытесняют из литературного сообщества. Его неопубликованные стихи несли в себе две темы: прощение и надежду. А после 1929 года он утратил полностью доверие властей, так и не опубликовав свои произведения. Он занялся переводами известных зарубежных поэтов и писателей, писал статьи по вопросам литературы, театра и живописи.

Третьего марта 1936 года Михаил Алексеевич Кузьмин скончался в нищете и был похоронен на Волковом кладбище.

Михаил Алексеевич Кузмин родился в Ярославле, детство провёл в Саратове, с 13 лет жил в Петербурге. Волга и Петербург - две родины и две важные темы его творчества.

Родители Кузмина были староверами; русские, «заволжские» корни кузминской поэзии заметили ещё Анненский и Блок . В конце 1890-х - начале 1900-х годов, после глубокого духовного кризиса и путешествий в Египет, в Италию, он много ездит по русскому Северу, изучает сектантские песни, духовные стихи. Определяются его наиболее устойчивые интересы: раннее христианство с элементами язычества, францисканство, старообрядчество, гностицизм.

Три года Кузмин учился в Петербургской консерватории у И. А. Римского-Корсакова; музыка осталась одним из главных увлечений поэта. Сопутствовала она и его вступлению в литературу: написанный свободным стихом цикл «Александрийские песни», принесший Кузмину известность (вошёл в его первый сборник «Сети». М., 1908), создавался именно как песни и романсы. Стилизованная «под XVIII в.» музыкальная пастораль Кузмина «Куранты любви», охотно им исполнявшаяся, была издана вместе с нотами (М., 1910). Кузмин - автор музыки к постановке «Балаганчика» Блока в театре Комиссаржевской. Был связан с Дягилевым, К. Сомовым и другими деятелями «Мира Искусства», театральными кругами; несколько лет (1907-1912) Кузмин - постоянный насельник «башни» Вяч. Иванова . 1905-1909 годы - период подчёркнутого эстетства и дендизма Кузмина. Блок считал их «маскарадными» и надеялся, что Кузмин «стряхнёт с себя ветошь капризной лёгкости». В дальнейшем поэзия Кузмина обретает большую глубину и одухотворённость.

Являясь своим, «домашним» человеком в различных артистических кругах, Кузмин ни с одним из направлений не был связан организационно, охраняя присущую ему художническую независимость. Творчество Кузмина снимает существенную в русской поэзии XX века оппозицию «символизм-акмеизм». Уважение и внимание к предметному миру с ясными и чёткими контурами сделали его учителем акмеистов. Но «мелочи» жизни для него не самоценны, они воплощают милость Божью, которая даётся смиренным. Предметный мир у зрелого Кузмина непременно пронизан горним светом («В капле малой - Божество»). В этом Кузмин - человек позднего символизма. «Вещный» символизм Кузмина и сходен с символизмом Анненского и полярен ему: у Анненского «вещи» объединены с человеком глубоким родственным страданием, общей отторженностью от целой» и заброшенностью в трёхмерный мир, у Кузмина - родственным же, но радостным, благодарным, «францисканским» чувством общей причастности к высшему, духовному началу. Ведущая тема его зрелой лирики (а также и прозы) - путь души через любовь и красоту к духовному просветлению. Душа («Психея») и сердце - излюбленные образы поэзии Кузмина, им сопутствуют образы пути, полёта, лёгкости.

При всей цельности облика автора в кузминской поэзии (не подменяемого «лирическим героем») в нём остаётся противоречие, создающее трудность для восприятия: соединение глубокой религиозности - церковной, обрядовой, бытовой - с дендизмом, эстетством, с пряной и сентиментальной эротикой. Может быть, что-то здесь прояснит автохарактеристика из письма 1901 г.: «Я только прислушиваюсь и звучу как гонг, ударяемый кем-то. Кто я, чтобы придумывать? Я могу придумывать причёски, духи, цвет рубашек, переплёты книг, но духа я не ломаю и не придумываю». Во всём творчестве Кузмина два плана как бы накладываются и пронизывают друг друга: «мелочи» то сквозят глубиной, то совсем затемняют её.

Стихи Кузмина в сборниках 1918-1929 всё более усложняются, становятся герметичны, появляются трагические ноты. Гностическая, оккультная, магическая тематика и многократное взаимоотражение образов-символов разных культурно-исторических планов в поздней лирике Кузмина порой делают её чрезвычайно трудной для прочтения. Но часто при этом сохраняется и «прекрасная ясность». Художественное воздействие достигается самим сочетанием простоты и загадочности: «Чем рассудку темней и гуще./Тем легче лёгкой душе».

Раскованность и изощрённость поэтической формы Кузмина, безграничная свобода выбора тем, слов и звучаний, возможность бесконечных взаимоотражений образов могут ощущаться как некая опасность для поэзии, как предел дозволенного в искусстве. Но в поэзии Кузмина свобода не переходит в произвол, умеряясь вольной покорностью внешнему и внутреннему канону.

Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред. М. Гаспаров, И. Корецкая и др. Москва: Наука, 1993

КУЗМИН, Михаил Алексеевич - русский писатель. Родился в дворянской семье. Печататься начал в 1905. В начале литературного пути Кузмин примыкал к символистам, затем в его творчестве обозначился переход к акмеизму. Поэзия, проза и драматургия Кузмина обращены к чувственно-осязаемому, предметному миру, в изображении которого господствует мотив иллюзорности, зыбкости, непостоянства («Разве меньше я стану любить эти милые хрупкие вещи за их тленность?»). В поэтическом мироощущении Кузмина доминируют черты упадка, увядания культуры: утончённость и изящество, переходящие в манерность, стилизация, обнажающая условный характер реминисценций, снисходительно-иронический взгляд на вещи. Отсюда же - примитивизм образного рисунка, нарочитые «небрежности» слога и ритма, призванные сообщить интонации наивность безыскусной речи. «Дар стиха певучего и лёгкого» (В. Брюсов ) позволил Кузмину заметно раздвинуть ритмичёский диапазон камерной лирики (например, в «Александрийских песнях», написанных свободным стихом). В его творчестве на первый план выдвинут момент «игры», театрального и кукольного представления, «священного фарса» (А. Блок ), что сближало его с художниками «Мира искусства» (К. Сомов, С. Судейкин и др.). В прозаических «жизнеописаниях» Кузмина («Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро», 1919, и др.) острая, занимательная фабула диктуется «капризами судьбы», повинуясь которой герои испытывают множество приключений и метаморфоз. Со временем в стиле Кузмина сгущаются утрировка, гротеск, приёмы т. н. остранения. В поздних произведениях намечаются модернистские тенденции, близкие сюрреализму («Для Августа» , 1927; «Лазарь» , 1928). Переводил из Боккаччо, Апулея, Шекспира, писал по вопросам литературы, театра, живописи.

Соч.: Собр. соч., т. 1-9, П., 1914-18; Нездешние вечера. Стихи, П., 1921; Вторник Мэри. Представление в 3-х ч. для кукол живых или деревянных, П., 1921; Параболы. Стихи. 1921-22, П., 1923; Условности. Статьи об иск-ве, П., 1923; Новый Гуль. Стихи, Л., 1924; Форель разбивает лёд. Стихи. 1925-28, Л., 1929.

Лит.: Блок А. , О драме, Собр. соч. в восьми томах, т. 5, М. - Л., 1962; его же, Письма о поэзии, там же; Иванов Вяч. , О прозе М. Кузмина, «Аполлон», 1910, № 7; Брюсов В. , М. Кузмин [и др.], в его кн.: Далёкие и близкие, М., 1912; Жирмунский В., Преодолевшие символизм, «Рус. мысль», 1916, кн. 12; Зноско-Боровский Е., О творчестве М. Кузмина, «Аполлон», 1917, № 4-5; Голлербах Э., Радостный путник, «Кн. и революция», 1922, № 3; Гумилёв Н. , Письма о рус. поэзии, П., 1923; Эйхенбаум Б., О прозе М. Кузмина, в его кн.: Сквозь литературу, Л., 1924; Цветаева М. , Нездешний вечер, в её кн.: Проза, Нью-Йорк, 1953.

А. Корнеев

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 3. - М.: Советская энциклопедия, 1963

КУЗМИН Михаил Алексеевич - поэт и беллетрист. Родился в Ярославле в дворянской семье. Детство провёл в Саратове; с 1885 жил в Петербурге, где учился в гимназии, а затем в консерватории. Совершил длительное путешествие в Италию и Египет. По возвращении сблизился со старообрядцами, с которыми ездил в поисках древних икон по северным губерниям. В печати выступил лишь в 1905. Творчество Кузмина знаменует процесс буржуазного перерождения дворянской интеллигенции XX века. Оно выражает собой экспансию в область искусства буржуазно-помещичьего блока эпохи буржуазного подновления царизма (столыпинщина), блока, восторжествовавшего после 1905, стремившегося к всестороннему использованию своего положения, к утончённому наслаждению жизнью, к художественной сублимации своего бытия, к эстетизации своего быта, вариант которого и представляет «кларизм» Кузмина. Отталкиваясь от упадочно-дворянского символизма и импрессионизма, Кузмин противопоставляет им тенденции кларизма. Искусство для Кузмина уже не религиозное священнодействие, как у символистов, а «весёлое ремесло», требующее рационального оформления художественной материи, строгой логической оправданности каждой композиционной детали. Поэзия Кузмина реализует классические принципы раздельности (отчётливости, меры, строя), гармонии, равновесия формы и содержания. Для неё характерны размеренные периоды, господствует классический размер стиха - 4-стопный ямб. Стих Кузмина не напевен; его свободные стихи близятся к разговорной речи, имеют характер интимной непринуждённой беседы. Кузмин выдвигает классический принцип чётких границ жанров: «…в рассказе пусть рассказывается, в драме пусть действуют, лирику сохраните для стихов». Проза у Кузмина вновь приобретает повествовательный характер, ситуация господствует над типажем, нет описания деталей среды, быта, обстановки, если они не необходимы для хода действия. Психологизм вытесняется фабульностью, развитием занимательной интриги авантюрного романа, преобладает изображение внешних событий и предметов. Кузмин восстанавливает начало пластической формы, предметности. Если импрессионизм растворял вещи в потоке ощущений, а символизм изображал их лишь как ознаменования потустороннего, то Кузмин выдвигает значимость вещно-предметного мира самого по себе, самоценность материального, телесного, конечного, в связи с чем в его поэзии большую роль играет натюрморт, «дух мелочей прелестных и воздушных». Психика деклассирующегося дворянина, захватываемого в орбиту буржуазного мира, влекущего, но во многом ещё чуждого, закрепляется у Кузмина также в образах героев его авантюрных повестей (Лебеф, Фирфакс, Элевсипп и др.). Характерные их черты: сильное чувство жизни, всепоглощающая жажда наслаждений, постоянная готовность к авантюрам, но в то же время отсутствие свободного почина, организующей воли, полагания каких-либо целей; действование по чужой воле, пассивное отдание себя потоку случайностей, направляемых роком, влекущих их от мирного старозаветного жития в пёструю смену новой кипучей жизни. Кузмин выражает психологию буржуазного виверства рантьерского типа «буржуазной аристократии» и т. п.

Основным мотивом творчества Кузмина является радостное приятие и утверждение мира в его данности («Всё, что случается, то свято»), беспечное, изощрённое и жадное наслаждение жизнью, тяготение к «земному», «языческому», чувственному («Весёлой лёгкости бездумного житья, / Ах, верен я, далёк чудес послушных, Твоим цветам, весёлая земля!»). Значительное место занимает у Кузмина тема любви, которая трактуется уже не как мистическое переживание в духе символизма, но как чувственная эротика, часто извращённая (апология гомосексуализма в повести «Крылья») и т. п.

Наиболее характерна и значительна стилизаторская линия творчества Кузмина. Он черпает сюжетику и образность из мира александрийской культуры, Рима эпохи упадка, Византии, XVIII века во Франции, Италии, оттоманского Востока и т. д. Особенно показательно его тяготение к XVIII веку, к Рококо. В стихах и пьесах Кузмина часты мотивы и образы пасторали, идиллии, популярной в XVIII веке анакреонтики, мифологические образы, трактованные как изящные украшения во вкусе Рококо, восточная экзотика в духе балетов XVIII века. Перекликаясь с живописью Сомова, художников «Мира искусства», Кузмин погружается в мир арлекинад, фейерверков, маркизов, любовных затей. Его поэзия усваивает лёгкость, жеманность, всезаполняющий дух утончённой эротики Рококо, стилю которого соответствует и палитра эпитетов Кузмина. Наряду с этим главным руслом творчества у Кузмина намечен ряд романов, рассказов, носящих совершенно иной характер («Нежный Иосиф», «Мечтатели», «Тихий страж», «Плавающие-путешествующие» и др.). Здесь изображается современный быт буржуазных дам, чиновников, офицеров, прогоревших дворян, патриархального купечества, старообрядцев и т. д. Эта малозначительная линия творчества Кузмина продолжает традиции романов Лескова, правда, в чрезвычайно опошлённом виде.

Библиография: I. Крылья, Повесть, М., 1907 (изд. 2-е, П., 1923); Три пьесы, СПБ., 1907 (конфискованы); Приключения Эме-Лебефа, Повесть, СПБ., 1907; Сети, 1-я кн. стихов, М., 1908, изд. 2-е (т. I Собр. сочин.), П., 1915, изд. 3-е, Берлин, 1923); Комедии, СПБ., 1909; Первая книга рассказов, М., 1910; Вторая книга рассказов, М., 1910; Куранты любви, Стихи и музыка, М., 1911; Осенние озёра, 2-я кн. стихов, М., 1912; Третья книга рассказов, М., 1913; Глиняные голубки, Стихи, Сочин., т. III, П., 1914 (изд. 2-е, Берлин, 1923); Покойница в доме, Рассказы, Сочин., т. IV, П., 1914; Военные рассказы, П., 1915; Венецианские безумцы, Комедия, М., 1915; Плавающие-путешествующие, Роман, Сочин., т. VI, П., 1915 (изд. 2-е, П., 1923); Тихий страж, Роман, Сочин., т. VII, П., 1916; Антракт в овраге, Рассказы, Сочин., т. VIII, П., 1916; Бабушкина шкатулка, Рассказы, Сочин., т. II, П., 1918; Девственный Виктор, Рассказы, Сочин., т. IX, П., 1918; Вожатый, Стихи, П., 1918; Двум, Стихи, П., 1918; Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро, в трёх кн. (Новый Плутарх, I), П., 1919; Занавешенные картинки, Стихи, Амстердам, 1920; Александрийские песни, Стихи, П., 1921; Нездешние вечера, Стихи, П., 1921; Это, Стихи, П., 1921; Вторник Мэри, представление в 3 ч., для кукол живых или деревянных, П., 1921; Лесок, Лирическая поэма для музыки с объяснительной прозой в 3 ч., П., 1922; Параболы, Стихи 1921-1922, П., 1923; Условности, Статьи об искусстве, П., 1923; Зелёный соловей, Рассказы, Сочин., т. V., изд. 2-е, П., 1923; Новый Гуль, Стихи, Л., 1924.

II. Белый А. , ст. в «Перевале», 1907, №№ 6 и 10; Иванов В. , ст. в «Аполлоне», 1910, № 7; Гуревич Л., Литература и эстетика, ст. «О прозе Кузмина», М., 1912; Жирмунский В. М., Преодолевшие символизм, «Русская мысль», 1916, № 12; Зноска-Боровский Е., О творчестве М. Кузмина, «Аполлон», 1917, № 4-5; Голлербах Э., Радостный путник, «Книга и революция», 1922, 3 (15); Гумилёв Н. , Письма о русской поэзии, П., 1923 (об «Осенних озёрах»); Эйхенбаум Б., Сквозь литературу, ст. о прозе Кузмина, Л., 1924; Горбачев Г., Очерки современной русской литературы, Л., 1925.

III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, Л., 1928; Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН, М., 1928.

Б. Михайловский

Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939

Родился 6 (18) октября 1872 в Ярославле в семье дворянина Алексея Алексеевича Кузмина (1812-1886) и его жены Надежды Дмитриевны Кузминой (урожденной Федоровой) (1834-1904).

В краткой автобиографии Михаил Кузмин писал, что одним из предков его матери был известный во времена Екатерины II французский актер Жан Офрень, остальные родственники происходили из небогатых дворян Ярославской и Вологодской губерний. Исследователи творчества М. Кузмина отмечают, что эти факты его семейной истории – исконно русские и западноевропейские корни – наложили неизгладимый отпечаток на личность будущего писателя и поэта, создав необычный сплав доверчивости и прямоты с подчеркнутым артистизмом и склонностью к эпатажу.

Семья Кузмина переехала в Петербург в 1884 году, где Михаил окончил 8-ю Санкт-Петербургскую гимназию, после чего несколько лет проучился в консерватории у Н. А. Римского-Корсакова и А. К. Лядова. Впоследствии М. Кузмин выступал как автор и исполнитель музыкальных произведений на свои тексты. Определённая известность пришла к М. Кузмину после его музыкальных выступлений на «Вечерах современной музыки» — музыкального отделения журнала «Мир искусства». Кузмин поддерживал дружеские отношения с художниками группы «Мир искусства». Эстетика мирискусников оказала влияние на его литературное творчество.

Большое влияние на Кузмина оказала юношеская дружба и переписка с Г. В. Чичериным и путешествия по Египту и Италии, а затем по русскому Северу (долгое время Кузмин увлекался русским старообрядчеством).

По некоторым данным, в 1905 году Кузмин вступил в Союз Русского Народа, во всяком случае, его устойчивый интерес к националистическому движению хорошо засвидетельствован современниками.

После революции Михаил Кузмин остался в России и занимался в основном переводами. В 20-30-е гг. Михаил Алексеевич вынужденно перестал печатать свои стихи и прозу, временами он принимал участие в театральных постановках в качестве музыкального руководителя, писал театральные рецензии. По приглашению Максима Горького Кузмин участвовал в составлении планов французской секции издательства «Всемирная литература», переводил прозу Анатоля Франса и редактировал собрание его сочинений.

Кузмин относительно спокойно, хотя и в тревоге за своих близких, пережил начало политических репрессий. Возможно, свою роль в этом сыграла давняя, ещё с гимназических времен, дружба с Г. В. Чичериным – наркомом иностранных дел СССР.

Кузмин умер 1 марта 1936 в Куйбышевской (Мариинской) больнице в Ленинграде. Он был похоронен на Литературных мостках Волкова кладбища. После окончания Великой Отечественной войны его могила была перенесена на другой участок того же кладбища в связи с сооружением мемориала семьи Ульяновых. Последние несколько лет в годовщину смерти Михаила Кузмина на его могиле собираются поклонники его творчества и читают его стихи, отдавая дань памяти талантливому поэту.

Дебютировал в 1905 в полулюбительском «Зелёном сборнике стихов и прозы», после чего творчество Кузмина вызвало интерес , который привлёк его к сотрудничеству в символистском журнале «Весы» и убедил его заниматься, прежде всего, литературным, а не музыкальным творчеством. В 1906, в необычно для Серебряного века позднем возрасте 34-х лет, Кузмин выступил в «Весах» с первыми заметными стихотворной (цикл «Александрийские песни») и прозаической (философски-публицистический роман «Крылья») публикациями. В 1907 появились его новые прозаические вещи («Приключения Эме Лебёфа», «Картонный домик»), а в 1908 году вышла его первая книга стихов «Сети», куда вошли также «Александрийские песни». Дебюту Кузмина сопутствовал громкий успех и сочувствие со стороны критиков-модернистов, в то же время роман «Крылья» вызвал скандал из-за первого в русской литературе нейтрального описания гомосексуальных чувств и отношений (впрочем, вполне целомудренного). Кузмин продолжал писать прозу до конца 1910-х годов, но его остальные романы, повести и рассказы, в основном искусно стилизованные под позднеантичную прозу или XVIII век, привлекли меньшее внимание критики, чем «Крылья».

Для стихов Кузмина характерен ряд постоянных образов (эллинистическая Александрия, французский XVIII век, русская религиозность), виртуозное владение формой (одним из первых разрабатывал свободный стих), особое внимание к детали. Ряд черт его творчества сближал Кузмина с акмеистами, которые во многом вдохновлялись его программной статьёй «О прекрасной ясности» (1910).

Кузмин - автор сборника критических статей «Условности» и обширного «Дневника», известного уже современникам, но систематически начавшего издаваться лишь недавно. Будучи хорошо образованным, а, помимо этого, деятельным и неравнодушным, человеком, Кузмин писал критические статьи на различные темы, связанные с искусством Серебряного века, как то: о прозе, поэзии, изобразительном искусстве, музыке, театре, кино и даже о цирке. Помимо этого он периодически публиковал заметки касательно происходивших в стране общественно значимых событий, хотя, надо отметить, что политика интересовала его значительно меньше искусства.

Выступая с поэтическими концертами, Кузмин часто прибегал к музыкальному сопровождению, мелодекламировал (впрочем, негромко), что было тогда в большой моде, а иногда аккомпанировал себе на гитаре. В 1906 г. он написал музыку к постановке «Балаганчика» на сцене театра Комиссаржевской.

Некоторые свои стихи он клал на музыку и исполнял их вполголоса как романсы. Наиболее широко был известен его романс «Дитя и роза», несколько раз переиздававшийся нотным издательством «Эвтерпа». Этот романс прочно вошёл в репертуар военного Петрограда и исполнялся многими артистами до конца 1930-х годов.

Послереволюционное творчество Кузмина (последний сборник - «Форель разбивает лёд», 1929) отличается усложнённостью образов, исчезновением прежней «лёгкости» и «манерности», отсылками к гностицизму, западноевропейскому экспрессионизму (в том числе и в кино).

В 1920-1930-е годы Кузмин, как и многие писатели в советский период, был вынужден зарабатывать на жизнь многочисленными переводами: среди наиболее заметных работ - «Метаморфозы» Апулея (перевод стал классическим), сонеты Петрарки, восемь пьес Шекспира, новеллы Мериме, стихи Гёте и Анри де Ренье; не всё опубликовано, в том числе полный перевод «Дон Жуана» Байрона. Перевод (возможно, полный) сонетов Шекспира утрачен в годы войны.

Ряд его поздних произведений, по-видимому, не сохранился: романы «Римские чудеса» (сохранились две опубликованные главы), «Пропавшая Вероника», известно очень мало стихотворений последних 7 лет жизни.

Ознакомиться с творчеством Михаила Кузмина

Реферат на тему

«Поэт серебряного века М.А. Кузьмин»

(1875-1936)

Работу выполнил

ученик ** «*» класса

ФАМИЛИЯ ИМЯ

ГОРОД

Михаил Алексеевич Кузьмин (1875-1936) – поэт, прозаик, критик, переводчик, композитор и музыкант. Родился в Ярослав­ле в семье отставного морского офицера. Его родители были ста­рообрядцами, и бытовые обычаи этой традиции, впитанной с дет­ства, глубоко вошли в духовную эстетику будущего поэта. Затем семья переехала в Саратов в 1874 году, а вскоре - в Петербург в 1884 году, где Кузмин окончил гимназию. Кузьмин учился в 8-й гимназии вместе с Г. В. Чичериным. Три года проучился в консерватории - в клас­се композиции Римского-Корсакова, и музыка - наряду с поэ­зией - навсегда воцаряется в творческом мире художника.

Самый известный портрет Михаила Кузмина был создан в 1909 году Константином Сомовым. Небольшие усы и аккуратная бородка француз­ского маркиза, прихотливые завитки темных волос, зачесанных от висков ко лбу, чрезвычай­но выразительные глаза, полуприкрытые тяже­лыми веками. Элегантность законодателя мод, ненатужная ироничность, чуть наигранная уста­лость любимца муз. Незлобивость, отсутствие мании вели­чия, контактность М.Кузмина быстро принесли ему широкий круг знакомств среди музыкантов, литераторов, художников, актеров.

«Изящество - вот пафос поэзии М. Кузмина, везде и всегда он хочет быть милым, красивым и немного желан­ным. Все, даже трагическое, приобретает в его стихах поразительную легкость, и его поэзия похожа на блестящую бабочку, в солнечный день порхающую в пышном цветнике»,- писал В. Брюсов. Он отметил у Кузмина «дар стиха, певучего и легкого», а Блок в свою очередь полагал, что это «...поэт высокий и прекрасный».

Чуткое к прекрасному сердце ребенка пленяют и «Волга, вся залитая луною», и книги Шекспира, «полные крови, любви, смерти и эльфов», и произведения Гоф­мана. Он мечтает о «выдуманных сущест­вах, о тайном лесе, где живет царица Афра, и ее служанки перебирают струны». В романтических и одновременно обыден­ных красках воссоздает поэт свою родо­словную, и новое бытие получают под его пером:

Моряки старинных фамилий,

Влюбленные в далекие горизонты,

пьющие вино в темных портах,

обнимая веселых иностранок...

(«Моряки старинных фамилий...», 1907)

Родился Михаил Кузмин, как уже было сказано, в Ярославле, в дворянской семье, детские годы провел в Саратове, и потому волжские мотивы и корни естественно можно обнаружить в его поэзии. Он всегда восхищался «трепещущей красотой волжского приволья, старых волжских городов, тесных келий, любовных речей и песен, всей привольной и красной жизни...». Уже взрослым чело­веком Кузмин подолгу проводил время в заволжских скитах, бывал в имениях род­ных и знакомых, снимал комнату под Ниж­ним Новгородом.

Любовью к родимому краю пронизаны строки стихотворения:

«Я знаю вас не понаслышке...», 1916

Старая русская провинция, семейные разговоры отца - отставного морского офицера, отпрыска древнего дворянского рода, и матери - правнучки французского актера, для которого Россия стала вторым домом, с самых ранних лет охватившая мальчика любовь к литературе и музыке - все это формировало его духовный мир.

С детских лет ощущает Кузмин прочное родство с прошлым - и дичится знакомых детей, растет нелюдимым, одиноким. Внут­ренняя обособленность обостряет наблю­дательность, глубину переживаний. Пове­ренным душевных тайн в гимназии, в Петербурге, куда будущий поэт переезжает в 1885 г. Там он знакомится с Г. В. Чичериным – лучшим другом по жизни. Их перепис­ка, длившаяся до 1926 г., насыщена внутренними исканиями молодых людей, стремившихся во всей сложности познать мировую культуру, осмыслить связь с ней культуры родной, русской. Однако отношения в консерватории сложи­лись неудачно. По словам Е. А. Зноско-Боровского, «...его не одобряли, и он отве­чал тем, что не показывал своих работ, приготовленных дома, и так и не кончил консерваторию», проучившись три года.

Кузмин сочинял симфонии, сюиты, песни, романсы, музыку на духовные стихи, рабо­тал над операми «Елена», «Клеопатра», «Эсмеральда», всю жизнь продолжал му­зицировать. По воспоминаниям мемуариста, он так говорил о своих композиторских занятиях: «...У меня не музыка, а музычка, но в ней есть свой яд, действующий мгновенно, благотворно, но ненадолго...»

В поэтических кругах успехом пользо­вались песни поэта, оригинально испол­няемые им самим. В 1906 г. Мейерхольд, ставивший в Театре В. Ф. Комиссаржевской драму А. Блока «Балаганчик», пред­ложил Кузмину написать музыку, и он, по словам актрисы В. П. Веригиной, создал «музыку обаятельную».

Но тогда, в конце 90-х гг., Кузмин пережил тяжелый духовный кризис, период сомнений в нужности своего искусства - музыки, жажду очищения от «несмываемо­го греха» и «огромную потребность веры». «Очищение может быть в странствиях и мытарствах»,- уверял он себя, предприни­мая ряд путешествий. В 1885 г. он побы­вал в Египте, изучал религиозные культуры Востока, раннее христианство, гностицизм.

Интересовал его также итальянский католицизм, и немало дала двухмесячная поездка в Италию, «где искусство пускает ростки из каждого камня...». Не раз позже отразилась эта прекрасная страна в стихах и прозе Кузмина. Довелось ему постранст­вовать и по северу России, побывать в Поволжье, в местах, где особенно распро­странен раскол. Собирание старинных книг, духовных стихов, знакомство с пением сектантов питает истоки творчества поэта, как замечал Блок, писавший: «Для меня имя Кузмина связано всегда с пробуждением русского раскола, с темными религиозными предчувствиями России XV века, с воспо­минанием о «заволжских старцах», которые пришли от глухих болотных топей в при­земистые курные избы».

Мотивы старообрядчества войдут потом в циклы Кузмина «Духовные стихи», «Праздники Пресвятой Богородицы», в повесть «Крылья». Впечатления от стран­ствий по староверческим скитам, вместе с впечатлениями от путешествий в Египет и Италию, составят органичное целое в его стихах, где волей поэта соединяются отдельные черты, казалось бы, совершенно несовпадающих миров. Так формируется творческая лаборатория автора, очень не­простого для восприятия.

В начале 900-х гг. Кузмин тесно сживается с художественной, музыкальной, литератур­ной и театральной элитой Петербурга. Он сближался со многими культурными кругами, но при этом сохранял художественную независимость.

Его литературный дебют состоялся в 1905 г., когда в «Зеленом сборнике стихов и прозы» была напечатана драмати­ческая поэма «История рыцаря д"Алессио» и 13 сонетов.

Первый авторский сборник поэта - «Сети» (1908), рецензируя который Блок писал, что Кузмин «чужой нашему каждо­му дню, но поет он так нежно и призыв­но, что голос его никогда не оскорбит, редко оставит равнодушным и часто на­помнит душе о ее прекрасном прошлом и прекрасном будущем, забываемом среди волнений наших железных и каменных будней». Тональность книги - удивитель­но светлая, мажорная, исполненная гармо­нии.

А в цикле «Александрийские песни», отдельным изданием вышедшем в свет в 1921 г., автор как бы перевоплощается в восторженного поклонника Эпикура, тон­кого ценителя всех прелестей окружающей жизни:

Как люблю я, вечные бога,

прекрасный мир!

Как люблю я солнце, тростники

и блеск зеленоватого моря

сквозь тонкие ветви акации!

Как люблю я книги (моих друзей),

тишину одинокого жилища

и вид из окна

на дальние дымные просторы!

(«Как люблю я, вечные боги...»)

Это и другие стихотворения цикла («Как песня матери...», «Что же делать...», «Сладко умереть...», «Солнце, Солнце...», «Если б был я древним полководцем...» и др.) позволили гово­рить об авторе как блестящем стилиза­торе, создателе удивительного, чистого и полного душевного покоя мира, где не страшны никакие потери, где царствует бескорыстная и целомудренная любовь, отсутствуют сомнения и тревоги.

Исследователи полагают, что Кузмин - единственный не трагический поэт в рус­ской поэзии XX столетия. Не раз обраща­ется он к поэтическому гению - «вожато­му», ведущему его на пути к совершен­ству, к подлинной радости:

Я стою средь поля сжатого.

Рядом ты в блистаньи лат.

Я обрел себе Вожатого -

Он прекрасен и крылат.

(«Вожатый», 1908)

Ясен путь поэта, следующего своему предназначению. Ему чужда отвратитель­ная, как отмечает он в дневнике, блестя­щая грязь улиц Петербурга под зажжен­ными фонарями. «Нет, день - мой вождь, утро и огненные закаты, а ночь - так ясная, с луной из окна».

Уже с выходом первой книги Кузмин занял одно из видных мест в литературе. В обществе часто звучали слова и музыка его песен, собранных в книгу «Куранты любви» (1910). На фоне поэтических течений серебряного века творчество М.Кузмина выглядит необычно. Эта необычность отражается в разноголосице литературных «этикеток», прикрепляющих его к тому или иному течению, - как правило, символизму или ак­меизму, а порой «неоклассицизму» или «постсимволизму». Пробле­ма рубрикации обостряется мнением современников: так, А.Блок утверждал, что М.Кузмин никак не связан с русским символизмом, а А.Ахматова считала ошибочным мнение об ак­меистической природе творчества художника. Проблематичная позиция М.Кузмина по отношению к символизму и акмеизму заставляет литературоведов прибегать к отказу от терминологичес­кой жесткости и к использованию компромиссных формулировок в отношении М.Кузмина: его поэзия обычно помещается между разделами «Символизм» и «Акмеизм» и определяется как «связан­ная с акмеизмом» или как «предакмеистическая». Он поддерживал дружеские отношения с представителями разных нап­равлений в поэзии, печатался в самых разных журналах и формально стремился не принадлежать ни к одному поэти­ческому объединению начала века. До сих пор ведутся споры, можно ли отнести его к поздним символистам или к акмеизму. В статье «О прекрасной ясности», напе­чатанной в 1910 г. в журнале «Аполлон», поэт критиковал «туманности» символизма и провозглашал главным признаком худо­жественности сопротивляющуюся хаосу ло­гичную и четкую ясность - «кларизм» (термин символиста В. Иванова от франц. сlarte- ясность, свет), призывая: «...если вы совестливый художник, молитесь, чтобы ваш хаос просветился и устроился или покуда сдерживайте его ясной формой».