Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Владимир Герье. Отношения Лейбница
к России и Петру Великому: По неизданным
бумагам Лейбница в Ганноверской
библиотеке // Лейбниц и его век. Т. II. СПб.:
Печатня В. И. Головина, 1871.

Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646–1716) относится к числу наиболее универсальных гениев Европы Нового времени. Философия, теология, математика, логика, история,
юриспруденция и дипломатия - вот далеко не
полный перечень тех областей, в которых проявил себя этот великий ум. Различные части
творческого наследия Лейбница постигла, однако, совсем не одинаковая судьба. В девяностых годах прошлого века на
русском языке вышло четырехтомное издание его трудов - была проделана большая работа, и едва ли можно
ожидать появления чего-то
сопоставимого в ближайшее
время. Удивительное дело, но
даже в столь значительном
издании не нашлось места
для того, чтобы осветить один
аспект творчества Лейбница,
который непосредственно
связан с Россией, а именно
его деятельность в качестве,
как мы бы сейчас сказали,
«эксперта» по реформированию государственной и образовательной системы России
в эпоху петровских преобразований. По счастью, мы
имеем работу профессора
всеобщей истории Московского университета
Владимира Герье, посвященную именно этому
вопросу, вышедшую, правда, 133 года тому назад. Книга Герье об отношениях Лейбница
к России и Петру Великому является продолжением его докторской диссертации «Лейбниц
и его век» (1868). Несколько позднее (в 1873 году) Герье выпустил еще и сборник писем Лейбница. Игнорирование темы «Лейбниц и Россия» в советский период так и оставалось бы
курьезным упущением с точки зрения специалистов, если бы не следующее обстоятельство.
Недавно некоторые идеи Лейбница были актуализированы в контексте новейшей истории
постсоветского реформационного процесса.
Это своего рода «неолейбницианство» обнаруживается в документах, посвященных нынешней административной реформе в России
(с прямой ссылкой на работу Герье). Так, в рамках предложений Центра стратегических разработок по реформированию государственной
службы вкачеств е одного из принципиальных пунктов указывалось на необходимость
возврата к лейбницианской модели подготовки государственных служащих в независимых (вневедомственных) учебных заведениях - в противоположность позднесоветской
и постсоветской ведомственной системе . Сопоставление
этих двух обстоятельств позволяет заключить, что имеет
место определенная несогласованность между востребованностью ряда идей из исторического наследия
страны в настоящее время
и степенью их реактуализации соответствующими компетентными сообществами
(в данном случае - историками философии, науки
и реформаторства в России). Впрочем, сразу можно отметить, что отсылка
к Лейбницу у новейших
реформаторовв ыполняет,
скорее, функцию символического «возвращения к позабытым истокам». В работе
Герье нет сколько-нибудь содержательных
сведений о взглядах Лейбница на подготовку
государственных служащих. Есть лишь замечание насчет того, что будущим государственным служащим, обучающимся в университетах наряду с другими специалистами,
«следует изучать государственное право и всеобщую историю» (с. 192). Каких-то других
высших образовательных учреждений, помимо университетов, планы Лейбница вообще не предполагали. Впрочем, отношение Лейбница к России и реформам Петра заслуживают внимания и без столь прямолинейной связи с современными российскими реформами.

Будучи профессиональным историком,
Герье уделил пристальное внимание подробной хронологической реконструкции «русской темы» в творчестве Лейбница на основании его архивных материалов, весьма
подробно останавливаясь при этом на роли
Лейбница в дипломатических делах России.
В силу того что книга Герье построена на основании архива Лейбница (главным образом,
его переписки), она предлагает довольно специфическую «оптику», позволяющую взглянуть на Россию глазами одного из наиболее
просвещенных и осведомленных людей Европы того времени. Сама по себе тема Лейбница и России замечательна еще и тем, что
поворот к Европе, осуществленный Петром,
по своей радикальности может быть сопоставлен, пожалуй, лишь с падением железного
занавеса в постсоветский период. Во всяком
случае, у Лейбница петровские преобразования пробудили надежду на то, что наконец
«…Москвитяне выйдут из усыпления» (с. 4).

Интерес Лейбница к России обнаруживается с середины 1690-х годов. Известия о реформаторских замыслах Петра и визит «Великого посольства» настолько воодушевляют
его, что с этого момента величайший деятель
немецкого Просвещения предпринимает всевозможные шаги для установления тесных отношений с Россией. Он пытается заполучить
филологические и этнографические сведения
о стране, в разное время и через разных лиц
предлагает несколько проектов по введению
научных институтов и системы образования
вРоссии, а также оказывает различные дипломатические услуги российским посланникам.
Дипломатическая деятельность, собственно,
со временем и обеспечивает ему возможность
прямых аудиенций у Петра. Настойчивость
вполучении доступа к «телу» царя не должна
нас удивлять. Лейбниц, как и множество других новоевропейских мыслителей и деятелей
Просвещения, считал, если воспользоваться
формулировкой Герье, что «прогресс человеческого общества всего более зависел от личной
инициативы государей» (с. 25).

Год спустя после первой личной встречи
с Петром в Торгау в 1711 году Лейбниц получает на русской службе должность тайного
юстиц-советника с окладом в 1 000 талеров
с целью, выражаясь словами петровского указа, употребить его «к имеющемуся нашему намерению, чтобы науки и искусства в нашем
государстве вящий цвет приобрели» (с. 160).
Впрочем, получив единовременную выплату
в500 талеров, он затем на протяжении нескольких лет безуспешно пытался добиться
от царской казны выплаты обещанного жалования. Герье даже затрудняется с ответом
на вопрос, удалось ли Лейбницу получить вознаграждение во время последней (третьей) серии личных встреч с царем, которые произошли уже в 1716 году в Пирмонте (в том же
году Лейбниц скончался). Результатом пирмонтских свиданий с царем был ряд записок
по организации научной, образовательной
и административной системы России, подытоживающих предыдущие проекты Лейбница.

На протяжении 20 последних лет своей
жизни Лейбниц настойчиво и упорно выстраивал систему отношений с Россией, желая принимать непосредственное участие в преобразованиях, связанных с учреждением в стране
европейской системы образования и науки,
и намеревался возглавить планируемую им
ученую коллегию (или академию) - дело, как
выражался Лейбниц в одной из своих записок,
которое он «предпочел бы всякому другому занятию» (с. 87). Стремясь заслужить расположение русского двора и обладая широчайшей для
своего времени системой связей, он не упускал
возможности оказывать российским представителям в Европе различные посреднические,
дипломатические и информационные услуги,
которыми пользовался и Петр. И все же все эти
занятия имели вглазах Лейбница в торостепенное значение. В одном из посланий Петру он
пишет: «Хотя мне и часто приходилось действовать на политическом и юридическом поприщах, а знатные государи иногда в этих вопросах пользуются моими советами, я все-таки
предпочитаю науки и художества, так как они
постоянно содействуют к славе Господней
и к благосостоянию всего рода человеческого,
ибо в науках и в познавании природы и художеств более всего обнаруживаются чудеса Господни, Его могущество, мудрость и милость;
науки и художества составляют настоящее сокровище человеческого рода, ибо посредством
их искусство превозмогает природу, и цивилизованные народы отличаются от варварских.
<…> Я не находил только могущественного государя, который достаточно интересовался бы
этим. Надеюсь, что нашел такового в вашем величестве» (с. 133–134).

Уже Герье мог сказать, что многие идеи
Лейбница со временем были реализованы
в России. Однако в сравнении с замыслами
Лейбница и несмотря на его настойчивость
впопытках их реализации эти преобразов ания
протекали чрезвычайно медленно и фрагментарно. Пожилой и обремененный недугами
философ, любимец немецких князей, занятый
множеством дипломатических поручений
и планов, ведущий колоссальную переписку
со всей Европой и даже с Китаем, неустанно повторяет в своих посланиях, адресованных
в Россию, девиз Горация: «Время летит, и вот
почему я не сочувствую отсрочкам». Научное
любопытство Лейбница и его упорство в достижении знаний о России сталкивалось с полным равнодушием к этим же вопросам в самой
стране. Например, на протяжении многих лет
Лейбниц упорно добивался, чтобы ему прислали образцы текстов на языках тех народов,
которые населяют Россию, для уточнения ее
этнографической карты и вопроса о происхождении народов. Но получить перевод «Отче
наш» на несколько языков и «список самых
обыкновенных слов» оказывается делом практически невозможным. Племяннику Лефорта
он пишет: «Это дело нелегкое и может быть
исполнено только по приказанию самого царя». Еще бы, когда Лейбницу в 1694 году удалось-таки свести знакомство с одним из немецких посланников в России на предмет этих
изысканий, последний так оправдывал невозможность выполнения просьбы знаменитого
ученого: «Московский народ совершенно неспособен к изысканию подобных диковинок,
ибо он не прилагает ни малейшего труда ни
к чему, что не пахнет деньгами или не представляет прямой пользы» (с. 5). Уже во время нахождения на царской службе Лейбниц просит
самую, казалось бы, малость материалов
из России, обращаясь в российские канцелярии, прямо к отдельным царским сановникам,
и даже к самому Стефану Яворскому. Ответов
из России нет, приходится довольствоваться
тем, что можно разыскать в западных библиотеках, и отрывочными сведениями из писем
европейских путешественников. Однако же
когда «русским правительством» было высказано пожелание собрать в Европе сведения
о языке и истории славянских народов, то, судя по приводимым Герье сведениям, лишь
Лейбниц оказался способен составить краткую записку для Петра по этому вопросу.
Лейбниц предлагает приобрести для России то
упавшую в цене библиотеку, то кабинет медалей - все напрасно. В лучшем случае он получает ироничные ответы, вроде того, что дал посланник России в Вене барон Урбих,
заметивший, что на случай войны России
очень пригодились бы несколько миллионов
таких медалей.

Еще питая большие надежды на свое участие в преобразованиях в России, Лейбниц
в одной из записок 1711 года обозначает «цену
вопроса» «по введению наук» в России: «Если
его величество назначит для этого ежегодную
сумму в 10 000 талеров… то я уверен, что в один
год можно будет достигнуть больших результатов, чем другие народы достигли в десять лет,
и с 10 000 талеров можно сделать больше, чем
иные сделали с 100 0000 талеров» (с. 120).
В другой записке того же времени он подробно расписывает «рыночные» источники содержания возможной коллегии, призванной
руководить учебной и ученой частями в империи, что позволило бы сделать ее существование необременительным для государственной
казны (льготы при введении «новых промыслов», печатанье календарей, возможность создания банка или ссудной казны, устройство
лотереи и т. п. (с. 121)). Для оценки суммы, достаточной, в понимании Лейбница, для начала
преобразований, можно заметить, что 9 000 талеров стоило годовое содержание одного российского посланника в Вене.

Среди сугубо научных проектов Лейбница, помимо стратегических планов по учреждению научных и образовательных институтов
и упомянутых лингвистических изысканий,
постоянно повторяется тема устройства наблюдений за магнитным полем (в то время отклонением магнитной стрелки компаса от линии меридиана пользовались в морской
навигации для определения долготы, но ввиду
особенностей магнитного поля земли эти значения требуют постоянного наблюдения в различных точках земного шара). Этот проект,
с учреждением соответствующих обсерваторий, был реализован в России лишь в XIX веке - благодаря стараниям Александра Гумбольдта. Лейбниц также подал царю идею
заняться вопросом о границе между Азиатским и Американским материком (с. 146).
Этот вопрос был решен в 1728 году посланной
по указу Петра экспедицией Витуса Беринга.

Проекты Лейбница по организации государственных, образовательных и научных учреждений, а также их эволюция требуют большего внимания, чем мы можем им здесь
уделить. Остановимся лишь на некоторых
ключевых моментах. Реконструкция хронологии и содержания проектов, предложенная Герье, позволяет ему уверенно заключать, что
Лейбниц отнюдь не является автором идеи учреждения в России системы коллегий. Идея
возникла у Петра раньше - согласно Герье,
в начале 1715 года, о чем Лейбниц знал напрямую от одного из корреспондентов в Петербурге (с. 179). К таким же домыслам Герье относит
и «темное предание, приписывающее знаменитому философу табель о рангах в России»
(с. 195). Среди Пирмонтских записок одна, тем
не менее, содержит предложения о числе и назначении коллегий. В отличие от действительно учрежденных Петром, Лейбниц предлагал
образовать особую коллегию народного просвещения (о ее отсутствии Герье сожалеет более
всего), а также полицейскую коллегию. В петровской системе, напротив, наличествовали
отсутствующие в плане Лейбница Берг- и Мануфактур-коллегия, от Военной коллегии была отделена особая Адмиралтейская коллегия,
а от Финансовой – Штатс-контор-коллегия
для ведения государственных расходов. В преамбуле к проекту коллегий Лейбниц использует общераспространенную в его эпоху метафору часов: «Опыт достаточно показал, что
государство можно привести в цветущее состояние только посредством учреждения хороших
коллегий, ибо как в часах одно колесо приводится в движение другим, так и в великой государственной машине одна коллегия должна
приводить в движение другую, и если все устроено с точною соразмерностью и гармонией,
то стрелки жизни непременно будут показывать стране счастливые часы» (с. 197). Что касается эффективности, функций и кадрового состава коллегий, то Лейбниц считал, что
«особенное описание» требуется относительно
того, «какие лица необходимы для коллегии,
в чем должна заключаться их обязанность и какую пользу окажет коллегия вашему величеству и вашей державе» (там же).

Планируемая система российского образования в последних записках Лейбница включает в себя три элемента: «школы для детей,
университеты для юношества и академии для
взрослых людей, самостоятельно разрабатывающих науку» (с. 191). Такая система действует в
России и по сей день. Разница, пожалуй, лишь
в одном: Лейбниц полагал, что следует «профессоров поставить наравне с высшими чиновниками в главных городах и при дворе,
а учителей уровнять во всем с высшими чиновниками в провинции» (с. 192). В проекте системы университетов Лейбниц в числе предпочтительных городов указывал, помимо Москвы,
Киева и т. д., также Астрахань. Герье в связи
с состоявшимся выбором Казани вместо Астрахани замечает: «Влияние Казани на сибирский край и поддержка, извлекаемая оттуда
Казанским университетом, незначительна, тогда как университет в Астрахани достиг бы гораздо скорее высокого процветания, ибо притягивал бы к себе умственные силы не только
приволжского, но и всего кавказского края
и сделался бы истинным рассадником русского
просвещения на востоке» (с. 192–193).

Хотя Герье полагает, что «Пирмонтское
свидание не осталось без влияния на решение
Петра учредить в свое царствование академию
наук в Петербурге» (с. 199), тем не менее «учрежденная в Петербурге Академия мало соответствовала планам Лейбница. Он имел в виду не
простое собрание ученых, а учреждение
с большим кругом практической деятельности
и большими полномочиями» (с. 204). Как с сожалением отмечает отечественный историк,
учрежденная Академия «была только подражанием Парижской и Берлинской Академиям
“социететом персон, которые для произведения
наук друг друга вспомогать имеют”» (с. 205). Так
что проект практически действующей науки,
в применении ее «к ремеслам, к мануфактурной
деятельности и вообще к улучшению народного
благосостояния» (с. 204), или того, что в современном популярном издании называется «экономикой, основанной на знаниях», так и остался нереализованным в XVIII веке в России.

Наконец, хотелось бы затронуть еще одну
базовую метафору, определяющую понимание
Лейбницем России. Через многочисленные
письма и записки Лейбница лейтмотивом проходит образ России как «невозделанного поля»,
tabula rasa и т. д. (ср. с. 10, 65, 134, 167 и passim),
которое позволяет возвести новую постройку по
единому плану, избежав тех искажений, которые успели вкрасться в европейские учреждения. «В вашем государстве, - пишет Лейбниц
Петру, - все, что касается до науки, еще ново
и подобно листу белой бумаги, а потому можно
избегнуть многих ошибок, которые вкрались
в Европе постепенно и незаметно. Известно,
что дворец, строящийся вновь, выходит лучше,
чем тот, который строился веками и часто подвергался исправлениям и изменениям» (с. 134).
Идея новой постройки, закладывающейся
на новом фундаменте, восходит в действительности к одному из родоначальников новоевропейской философии - Рене Декарту, который
подробно развивает ее в своем «Рассуждении
о методе». При этом Декарт, замысливший
именно таким образом выстроить свою систему
знания, предостерегает от попыток масштабных
общественных переустройств: «Эти громады
слишком трудно восстановить, если они рухнули, трудно даже удержать их от падения, если
они расшатаны, и падение их сокрушительно».
«Мое намерение, - продолжает Декарт, - никогда не простиралось дальше того, чтобы преобразовать мои собственные мысли и строить
на участке, целиком мне принадлежащем» (Декарт. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989. С. 258).
Таким образом, для осмотрительных новоевропейских философов общества со сложившейся
системой отношений мало подходят для крупномасштабных социальных экспериментов.
Но применительно к наукам и образованию
Россия для Лейбница - чистый лист. Строить
там - не значит перестраивать, а значит возводить согласно единому разумному замыслу. Получается - картезианский проект в масштабах
самой обширной державы в мире. Для столь кипучего деятеля, как Лейбниц, - поистине уникальная возможность. К сожалению, преобразования, проведенные Петром, лишь в малой
части соответствовали замыслам Лейбница. Теперь можно только гадать, как выглядели бы наука и образование в России, начни Лейбниц создавать их с «чистого листа» в соответствии
со своими замыслами.

Лейбниц Г. В. Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1982–1989.

Барабашев А. Г. Попытка реформы государственной службы 1999–2000 гг. (предложения
Центра стратегических разработок) // Реформа государственной службы России: История
попыток реформирования с 1992 по 2000 год. М: Весь мир, 2003. С. 170 (ср. с. 168).

В поэтической форме Лейбниц пытался воспроизвести свое учение о душе, вытекающее из оснований его философии.

«Это солнце стало невидимым, – пишет он, – свет высокого ума, блеск истинной добродетели, яркое сияние красоты – все погасло! Каждый дух представляет собою целое здание вселенной, как будто отраженное в одном зеркале… Он – изображение творения и был его целью… Что такое истинная любовь, как не наслаждение совершенством того, что мы любим?»

Но главный литературный памятник Софии Шарлотте поставил Лейбниц в своей «Теодицее».

Глава VIII

Философское учение Лейбница .

В последнем десятилетии XVII века (1695-1697) был напечатан «Исторический и критический словарь» Бейля, получивший прозвание «библии скептицизма», – книга, произведшая огромное впечатление на тогдашний ученый мир и на публику и оказавшая значительное влияние на большую часть писателей XVIII столетия. Две основные идеи господствуют в этом сочинении: начало религиозной терпимости и мысль, что огромное большинство догматических положений как богословских, так и чисто философских, приводит к неразрешимым противоречиям и потому должны быть признаваемы более или менее сомнительными.

Многие из мыслей Бейля произвели глубокое впечатление на Софию Шарлотту, и, по ее просьбе, Лейбниц задумал написать опровержение этих скептических воззрений. По вопросу о религиозной терпимости мнения Бейля совпадали с его собственными: но скептицизм подкапывал основы его оптимистического миросозерцания. Бороться с таким сильным умом казалось Лейбницу долгом совести, и просьбы Софии Шарлотты ускорили его решимость. Сам Лейбниц пишет об этом в предисловии к «Теодицее»:

«Беседы со многими учеными… но, главным образом, с одною из величайших и совершеннейших монархинь привели автора к этому решению… Королева настоятельно требовала, чтобы он исполнил свое давнишнее намерение; некоторые друзья присоединились к ее голосу… Многие препятствия замедлили работу, и более всего смерть несравненной королевы. Между тем, Бейль подвергся нападкам многих замечательных людей. – Он отвечал подробно и всегда весьма умно. Я внимательно следил за этим спором и сам почти был увлечен им».

Чтобы понять «Теодицею» Лейбница, необходимо ознакомиться с основными началами его философии, с его учением о монадах. Лишь поверхностная и близорукая критика могла утверждать, что между «Монадологией» и «Теодицеей» нет никакой связи, что у Лейбница философия сама по себе, а богословие само по себе. Были даже критики, утверждавшие, что сам Лейбниц, в сущности, пантеист вроде Спинозы, что он писал «Теодицею», сам себе не веря или желая себя утешить после смерти королевы. Такое раздвоение или самообольщение настолько чуждо целостной и гармоничной натуре Лейбница, что почти не верится, чтобы люди, рассуждающие таким образом, читали то, о чем они пишут. А между тем в числе таких критиков есть даже переводчики и усердные комментаторы Лейбница, такие, например, как новейший писатель Гоббс.

Монадология Лейбница есть первая попытка основать учение, известное в наше время под именем эволюционизма, или теории постепенного развития. Было уже указано на теснейшую связь этой теории с открытым Лейбницем методом дифференциального и интегрального исчисления. Развитие есть накопление или суммирование бесконечно малых изменений, подверженных известному закону и в конце концов дающих «конечное» или заметное изменение. Недаром новейшие эволюционисты избрали выражения «дифференциация» и «интеграция» для обозначения основных процессов развития. Конечно, возможны и пантеистические, и даже атеистические миросозерцания, признающие гипотезу развития; но в том виде, как она обоснована Лейбницем, самым естественным увенчанием системы является теизм, и притом в монотеистической форме, потому что, по учению Лейбница, божество есть не что иное, как наиболее совершенная из всех монад.

Что такое монада? Это не «единица» в арифметическом смысле слова, потому что в арифметике единица есть понятие относительное: данная единица состоит из меньших единиц, всякая арифметическая единица делима. «Не будь этого, – писал Лейбниц королеве Софии Шарлотте, – в арифметике, к величайшей радости школьников, совсем не существовало бы дробей». Монада – не атом, как его понимали древние атомисты, которых Лейбниц называет «корпускулярными философами», от слова corpusculus – тельце, атом. Атомы Демокрита и Эпикура, Гассенди и Гоббса материальны, поэтому протяженны и делимы, их только по недоразумению называют атомами (неделимыми). Монады Лейбница – это «метафизические» единицы, абсолютно неделимые, подобно математическим точкам. Сущность монады составляет не число, а сила, и, если метафизический язык Лейбница перевести, насколько это возможно, на язык современной науки, то окажется, что монады – не что иное, как центры сил. Лейбниц определяет их еще как «атомы субстанции». Но «субстанция» Лейбница не есть протяженная субстанция Декарта. Все субстанции, по Лейбницу, суть силы. Монады имеют существенно динамический, и притом телеологический (целесообразный) характер. Они не только неделимые единицы, но и индивидуумы, существа вполне самостоятельные, первобытные и способные к непрерывному развитию. Это учение прямо противоположно пантеизму, то есть всеобъемлющему единому принципу, но нимало не противоречит монотеизму, конечно, существенно отличающемуся от канонических учений. В то же время оно резко отличается и от дуалистической философии Декарта, проводящей непреодолимую пограничную черту между духом и материей. Господствующее в философии Лейбница понятие силы является в ней посредствующим звеном между миром материальным и духовным: сила не есть ни дух, ни материя, но принцип, без которого немыслимо ни духовное, ни материальное. Монада включает в себя и духовный, и материальный принципы. Монады не могут ни возникнуть, ни погибнуть. Лейбниц называет их inénérables et incorruptibles. Они так же древни, как сам мир; ни одна не возникла раньше другой, ни одна не исчезла и не исчезнет. «Поэтому сумма вселенной всегда одна и та же». Сотворение монады было бы необъяснимым чудом. Из принципа постоянства и сохранения монады вытекает принцип: «Сумма всех движущих сил природы постоянна, в природе всегда сохраняется одно и то же количество живой силы». Это утверждение Лейбница – первый и неполный шаг к установлению принципа сохранения энергии. (Ньютон, в свою очередь, содействовал открытию этого принципа своим законом действия и противодействия).

Монады не тожественны между собою по природе, но, наоборот, существенно различны. Мир состоит из непрерывного ряда монад, различных между собою по степени совершенства, но в то же время бесконечно разнообразных. В природе нет скачков, есть лишь постепенные переходы. Тоны гаммы – не единственно возможные музыкальные звуки: между двумя смежными тонами можно вставить бесконечное число промежуточных тонов. Лейбниц не допускает существования абсолютно пустого пространства и сообразно с этим полагает, что и между монадами нет пустых промежутков, нет «метафизической» пустоты.

Между природой и духом, между бессознательным существом и сознательным нет противоположности или непроходимой бездны, но есть бесчисленное множество переходных ступеней. Эта идея послужила для Лейбница источником для открытия весьма важного психологического принципа, сохранившего значение до новейшего времени и послужившего источником философского вдохновения для Гартмана и многих модных философов. Лейбниц первым установил понятие об апперцепции в отличие от перцепции, о сознании в отличие от бессознательного восприятия или представления (оба эти термина, взятые сами по себе, не совсем точно передают понятие о перцепции). Сам Лейбниц дает такое определение: «Перцепция есть внутреннее состояние монады как обладающей представлением внешнего мира (по Лейбницу, перцепция свойственна всем монадам). Апперцепция есть сознание (conscience) или рефлексивное познание этого внутреннего состояния (connaissance reflexive de cet état intérieur), и это сознание дано не всем монадам». Самосознающая монада, в противоположность монаде, обладающей лишь неясною силою представления, обладает ясным представлением. Такая сознательная монада и есть дух. Помимо сознательных представлений есть, стало быть, представления бессознательные. (Это учение и послужило исходным пунктом для всех позднейших теорий «бессознательного»).

Животные – не машины, не автоматы, какими их считала школа Декарта; подобно человеку, они обладают душевными способностями, но не имеют духовной жизни; они – индивидуумы, но не личности. Душа животного может представлять, чувствовать, но не знать. Животные обладают памятью; они комбинируют впечатления прошлого опыта; но они неспособны к суждению. Собака, испытавшая удар палки, боится палки, потому что соединяет с известным зрительным образом воспоминание об испытанной боли, но она не рассуждает и не имеет идеи о причинной связи между ударом и палкою. (Это утверждение Лейбница подверглось тонкой критике со стороны скептика Бейля).

Теория бессознательных представлений, которые могут быть бесконечно малыми (perceptions pentes),– это учение, состоящее в очевидной связи и с монадологией, и с дифференциальным исчислением, – развито Лейбницем с большою силою, и, исходя из него, он отвергает два крайних учения, из которых одно считало дух гладкой доской (tabula rasa), на которой внешний опыт, при посредстве органов чувств, пишет все, что ему вздумается, тоща как другое признало существование вполне готовых врожденных идей. Обе эти школы, по мнению Лейбница, заблуждались потому, что не имели понятия о существовании бессознательных представлений. Рационалисты ошибались, признавая существование первичных сознательных представлений; сенсуалисты заблуждались, думая, что вообще никаких первичных представлений нет и быть не может. Думать, что все врожденное непременно познаётся, есть, по мнению Лейбница, крупная философская ошибка. Врожденное сначала имеет смутный характер; нередко требуется много внимания и развития для того, чтобы сознать это врожденное. Между врожденным и познанным такое же множество переходных ступеней, как между способностью и виртуозностью.

Развивая далее свое учение, Лейбниц пришел к важной мысли, что бессознательные представления составляют даже в самом развитом духовном существовании дополнение представлений сознательных. Дух человека никогда не вполне бездеятелен, даже во время самого глубокого сна. Как только прекращается деятельность сознательных представлений, бессознательная душевная жизнь тотчас вступает в свои права, оставаясь тогда единственно возможной.

Теория непрерывности развития приводит Лейбница к утверждению, что бессознательные представления отличаются от сознательных лишь по степени; спускаясь постепенно вниз, он находит, что сознательные представления могут дойти до такой бесконечно малой величины, когда они становятся недоступными сознанию. «Малые перцепции», однако, играют гораздо большую роль, чем можно думать. «Они образуют это нечто, эти вкусы, эти образы, которые в целом ясны, но в частях смутны… эту связь, соединяющую каждое существо с остальной вселенной». Такова психология Лейбница. Из нее непосредственно вытекает его своеобразное учение о причинности и о свободе воли. Здесь, как и во всей философии Лейбница, мы видим стремление устранить роковые противоречия путем «гармонического» сочетания противоречащих принципов. Лейбниц рассекает гордиев узел, заявляя, что всякая воля определена законом причинности. Вполне безусловной воли не существует. Воля есть врожденное, присущее душе стремление. Нелепо (по мнению Лейбница) утверждать, что наше хотение определено опять-таки хотением. Мы не «хотим хотеть», но «хотим действовать»; в противном случае можно было бы идти до бесконечности, то есть сказать, что мы «хотим хотеть хотеть» и так далее, а это не более чем пустое сочетание слов, потому что при такой удаляющейся в бесконечность воле мы никогда не дошли бы до ее осуществления. Отвергая так называемое безразличное состояние воли, Лейбниц применяет к нему басню об осле, который умер с голода между двумя стогами сена, колеблясь в выборе между тем и другим. Этот осел есть нечто нелепое и невозможное. На самом деле ни две половины вселенной, ни две половины самого осла не абсолютно равны и не одинаковы расположены, а потому осел непременно пойдет в ту или в другую сторону. То же относится и к человеческой воле, хотя она определяется более сложными мотивами, иногда до того сложными, что наш разум не в состоянии охватить их в целом и анализировать по частям. Свобода человеческой воли есть независимость, но не произвол. Независимость эта состоит, по Лейбницу, в том, что человек, живя сознательной, духовной жизнью, находится под влиянием бесчисленных склонностей и стремлений, из которых лишь часть представляется его сознанию, но все действуют совокупно, причем их общая равнодействующая и определяет то или иное направление нашей деятельности. «Если я в данный момент пишу эти строки, – говорит Лейбниц, – этот мой акт есть следствие „склонности“, условия которой коренятся весьма глубоко в моей прошлой душевной жизни. В этом смысле мой настоящий акт вполне определен и мотивирован. Но разве из этого следует, что он необходим в том смысле, что я не мог бы желать во всякую минуту бросить писать, если бы захотел это сделать? Стоит поставить этот вопрос, чтобы отвергнуть такую необходимость».

Здесь Лейбниц коренным образом расходится и с защитниками теории абсолютной свободы воли, и с детерминистами, которые повторяют изречение Спинозы: «Человек, полагающий, что он свободен, подобен брошенному камню, который вообразил бы, что он хочет лететь».

Из предшествующего можно догадаться, что для доказательства бытия верховного Существа Лейбниц прибегает к доводам так называемого «космологического характера». Существование мира, по мнению Лейбница, само по себе не могло бы доказать существование Бога; последнее выводится из наличия мирового порядка. Бесчисленные монады – существа, вполне независимые между собою, развивающиеся каждая по закону своей индивидуальности. Каким же образом их совместное существование дает не хаос, а порядок? По мнению Лейбница, это объяснимо лишь допущением единой всеобщей причины, направляющей ход вещей. Другое доказательство состоит в том, что монады представляют бесчисленные ступени развития, поэтому, считает Лейбниц, должна быть высшая ступень. Эта наивысшая монада и есть Божество. В качестве наивысшей монады оно обладает и наивысшей свободой воли, наивысшим самоопределением. Подобно тому, как растение не может познать животное, а животное не может познать человека, так и нашему уму недоступно даже приблизительное познание наивысшей монады. Мы в состоянии иметь о ней лишь смутные и неясные представления, можем понять ее совершенства лишь по аналогии, сравнивая себя с существами, которые ниже нас.

Все монады, даже самая низшая, вполне независимы по своей деятельности, но не по своему существованию. Они действуют собственной силой, но сила эта создана высшею монадою – божеством. Божество относится поэтому к монадам, во-первых, как высшая сила к низшим; во-вторых, – как творец к своим созданиям. Как наивысшая монада божество есть идеал, конечная цель, к которой стремятся все прочие монады; как творческое начало оно есть конечная причина, производящая все остальные. В качестве конечной причины божество обусловливает закон механической причинности; в качестве идеала оно сознает, своею мудростью и благостью, нравственный закон. Механик сооружает машину, правитель мира устраивает государство. Поэтому мир есть не только совершеннейший из миров по закону физической причинности, но и наилучший из возможных миров в нормальном отношении. Здесь мы видим коренной источник оптимизма Лейбница. Мировой порядок есть действие могущества и мудрости совершеннейшего существа; это утверждение ставит Лейбница в ряды деистов. Но, не довольствуясь этим, он строит принцип, по которому существующий мир есть вместе с тем и наилучший из всех возможных. Если представляется бесчисленное множество возможностей, то лишь одна из них может осуществиться посредством выбора. Наивысшее существо может поступать лишь по законам благости, согласной с мудростью, по законам справедливости. Творческий акт есть вместе с тем акт правосудия. Поэтому божество и творит тот мир, который имеет наибольшие права на существование, то есть наилучший из возможных миров. Всевозможные возражения против оптимизма, по мнению Лейбница, опровергаются простым указанием на существование мира. Раз божество избрало этот мировой порядок, а не другой, стало быть, он и есть наилучший из возможных .

Здесь-то мы наконец и встречаемся со знаменитой теорией «предустановленной гармонии». Мировая гармония, по учению Лейбница, есть не что иное, как акт воли божества, превращающий физическую необходимость в необходимость моральную, управляющую всеми существами без различия. Каждая монада развивается собственными силами, но эти силы не только созданы, они избраны божеством. Развитие мира есть не только сохранение мира и действующих в нем сил, но и непрерывный творческий акт, устанавливающий гармонию между творцом и миром.

Здесь не место разбирать возражения, которые противопоставлялись системе Лейбница. Достаточно напомнить, что сильнейшим противником метафизической стороны этого учения явился Кант, а остроумнейшим оппонентом морального учения Лейбница был Вольтер со своим «Кандидом». Но для лучшего понимания оптимизма Лейбница не мешает еще привести пример, данный самим философом.

Аполлон предсказывает Сексту Тарквинию, что его преступление погубит царскую власть в Риме и самого Секста. Секст жалуется на это. Аполлон – божество, знающее все заранее, – посылает Секста к Юпитеру, – божеству, все предопределяющему, – и говорит при этом: «Знай, что боги делают каждого таким, каков он есть: волка – хищным, осла – глупым, льва – храбрым. Юпитер дал тебе злую душу, ты будешь действовать сообразно с твоей природой, и Юпитер поступит с тобою по делам твоим».

Секст является в Дельфы и умоляет самого Юпитера изменить его судьбу и улучшить его душу. Бог отвечает: «Откажись от Рима, ты станешь добрым и счастливым». Но тут Секст упирается, он не желает перестать быть тем, что он есть. Он добровольно избирает низкий поступок, который был предусмотрен и предопределен. Он совершает преступление, но зато гибнет сам, губит царскую власть и делает Рим великим и свободным. Конечно, раз Секст получил от природы злую душу, в решительную минуту не желающую «перестать быть собою», и раз Рим спасен гибелью Секста, то эта гибель сама по себе есть наименее возможное зло, и к результате остается наиболее возможное благо. Но почему боги сотворили волка хищным, а Секста – злым, и почему именно эта доля хищничества или злобы оказалась необходимою для наилучшего из миров? На эти и подобные вопросы учение Лейбница не дает удовлетворительного ответа.

Глава IX

Лейбниц и Петр Великий. – Последние годы жизни Лейбница .

Лейбницу было более пятидесяти лет от роду, когда он впервые встретился (июль 1697 года) с Петром Великим, в то время молодым человеком, предпринявшим путешествие в Голландию с целью изучения морского дела.

До этой встречи Лейбниц имел о России понятие, господствовавшее в то время на западе Европы. Московское государство почти не отличали от Турции, видя в нем в лучшем случае оплот против диких татарских орд. Когда шла речь о поддержке кандидатуры немецкого принца на польский престол, ни один из претендентов не вызвал против себя такого красноречия со стороны Лейбница, как претендент московский. «Гроза с Востока, – пишет Лейбниц от имени литвина Уликовиуса, – одинаково опасна Польше и Германии; против нее восстает чувство самосохранения». Москва на польском престоле будет, по словам Лейбница, второй Турцией, и, избрав московского царя, Польша откроет дорогу варварству, которое подавит европейскую цивилизацию. Это было написано в 1669 году.

Шестнадцать лет спустя взгляды Лейбница значительно меняются. В 1695 году он, под влиянием слухов о Петре I, уже замышляет устроить союз между Бранденбургом и Московским царством. «Я думаю, – пишет Лейбниц, – что Провидение доставляет нам прекрасный случай, если мы сумеем им воспользоваться». Но понятия Лейбница о Московском царстве все еще довольно смутны; так, он полагает, что необходимо позаботиться об устройстве миссий в России, и сносится по этому предмету с архиепископом Кентерберийским, считая английских миссионеров столь же удобными для своих целей, как и германских. Тут же Лейбниц рассуждает о миссиях в Китай и в Абиссинию, с которою он познакомился через Людольфа. Северная война положила конец этим планам и соображениям.

Свидание Лейбница с Петром I в Ганновере (1697) в Коппенбрюкском дворце было непродолжительно, но все-таки успело ознакомить философа с личностью, слишком выдающейся, для того, чтобы не произвести на него сильнейшее впечатление. Еще раньше, по случаю избрания Августа Саксонского польским королем, Лейбниц написал латинское стихотворение, в котором говорил: «И если судьба будет благоприятна, император, царь и саксонский король, соединясь, изгонят из Европы варварство».

Вслед за тем Лейбниц не имел случая встретиться с Петром I до 1711 года. Зато в 1707 году философу пришлось иметь свидание с противником царя, Карлом XII. «Северный Александр», как называли этого чисто военного гения, стоял лагерем в Альтранштадте. Русским посланником в Дрездене был злополучный Паткуль, которого потом выдал шведам король Август. Лейбниц много беседовал с Паткулем о России и о планах Петра I. Его интерес был возбужден этими беседами в высочайшей степени, и он, в свою очередь, развивал свои планы. В июне 1707 года философ поехал в шведский лагерь, желая увидеть Карла XII. Король долго не приезжал, наконец приехал и сел обедать. В продолжение получаса завоеватель ел с большим аппетитом, за все время не проронив ни слова. Лейбниц не мог более ждать и уехал. «Я не знал, о чем с ним говорить», – писал он английскому посланнику в Берлине, лорду Рэби.

Свидание Лейбница с Петром I в октябре 1711 года произошло при новых обстоятельствах. Одна из принцесс брауншвейгской фамилии, София Христина, вышла замуж за царевича Алексея. Софья Ганноверская писала по этому случаю Лейбницу: «Царевич и его принцесса питают друг к другу необычайную любовь». Брак состоялся в октябре. Дед невесты взял с собою Лейбница, и философ не заставил себя долго просить. «Мне было чрезвычайно любопытно, – писал он Софье Ганноверской, – увидеть вблизи такого государя, как царь». По словам Людовици, писателя, почти современного Лейбницу, философ крайне интересовался «намерением царя исторгнуть своих подданных из состояния варварства и насадить у них науки и искусства». На этот раз беседы царя с Лейбницем были хотя и непродолжительны, но богаты последствиями. Петр I просил Лейбница изложить все соображения, какие только он сочтет полезными. Лейбниц, между прочим, предложил организацию наблюдений над магнитным склонением, обрисовал в общих чертах проект законодательной реформы, указал на значение коллегиального начала в суде и администрации, наконец, набросал план реформы учебного дела и проект учреждения Петербургской академии наук. «Я хочу быть издалека русским Солоном», – писал Лейбниц Софье Ганноверской.

Осенью следующего, 1712 года, Петр I прибыл в Карлсбад. Здесь Лейбниц провел с ним долгое время и поехал с царем в Теплиц и Дрезден. Во время этого путешествия план академии наук был выработан во всех подробностях. Петр I тогда же принял философа на русскую службу и назначил ему пенсию в 2000 гульденов. Планы, проекты и письма Лейбница хранятся в Московском государственном архиве. Лейбниц был чрезвычайно доволен своими отношениями с Петром I. «Покровительство наукам всегда было моей главной целью, – писал он, – только недоставало великого монарха, который достаточно интересовался бы этим делом».

В последний раз Лейбниц видел Петра незадолго до своей смерти – в 1716 году. Об этом свидании Лейбниц пишет:

«Я воспользовался несколькими днями, чтобы провести их с великим русским монархом; затем я поехал с ним в Герренгаузен подле Ганновера и был с ним там два дня. Удивляюсь в этом государе столько же его гуманности, сколько познаниям и острому суждению».

Если Петр I сумел оценить Лейбница, то нельзя этого сказать о всех германских монархах. Георг I по-прежнему смотрел на Лейбница только как на своего придворного историографа, стоившего ему много липших денег.

По смерти Софии Ганноверской (матери Софии Шарлотты) единственным близким человеком для Лейбница стала принцесса Каролина, впоследствии принцесса Уэльская. Еще при жизни королевы Софии Шарлотты, в 1704 году, Лейбниц познакомился с этой принцессой, которая обожала прусскую королеву. Каролину прочили в невесты эрцгерцогу Карлу, впоследствии Карлу VI (он же – испанский король Карл III). Несмотря на то, что к ней подослали ловкого иезуита Орбана, принцесса отказалась переменить веру, что удивило даже Лейбница. Вскоре после этого Каролина вышла замуж за ганноверского принца, который, по вступлении Георга I на английский престол, стал принцем Уэльским.

Лейбниц чрезвычайно привязался к молодой принцессе. Их связывали воспоминания о покойной прусской королеве. Каролина в любви к науке немногим уступала Софии Шарлотте. Через ее посредство Лейбниц вел полемику с ближайшим последователем Ньютона, Кларком.

Полемика эта была продолжением и окончанием знаменитого спора о первенстве, возникшего между Ньютоном и Лейбницем из-за открытия метода флюксий и дифференциального исчисления. Сущность спора была уже выяснена; остается сказать несколько слов о самой полемике, которая немного прибавила к славе обоих великих людей, причем в пользу Ньютона следует сказать, что он в этом деле поступил осмотрительнее и даже благороднее Лейбница, воздав ему должное в своих бессмертных Principia, тогда как Лейбниц в написанной им (вдобавок анонимной) статье, появившейся в лейпцигских «Трудах», отозвался о Ньютоне так, как будто тот совершил у него плагиат. Как обыкновенно бывает в таких случаях, в спор вмешались разные третьестепенные ученые, из которых одни писали пасквили на Лейбница, другие – на Ньютона. Один из таких пасквилей побудил Лейбница как члена Лондонского королевского общества, председателем которого был Ньютон, обратиться к суду общества. Ньютон, хотя и не мог быть судьею в своем деле, искусно подготовил свою защиту, тем более, что по вопросу о первенстве был фактически прав, хотя Лейбниц обнародовал свое дифференциальное исчисление раньше появления «Начал» Ньютона. Лондонское королевское общество, рассмотрев дело, признало, что метод Лейбница в сущности тожествен с методом Ньютона, а поэтому первенство должно быть признано за английским математиком. Приговор этот, произнесенный 24 апреля 1712 года и в высшей степени раздосадовавший Лейбница, был, конечно, односторонен, так как аналитический метод Лейбница более абстрактен и более общ, чем метод флюксий. Но Лейбниц, в пылу полемики, в свою очередь писал несправедливейшие вещи, совершенно отвергая права Ньютона. Сторону Лейбница держали братья Бернулли и многие другие математики континента; в Англии, частью и во Франции, держали сторону Ньютона. Справедливее всех решила этот спор тогда же принцесса Каролина, которая всеми силами, хотя и безуспешно, пыталась примирить противников. Она писала Лейбницу:

«С настоящим прискорбием вижу, что люди такой научной величины, как Вы и Ньютон, не могут помириться. Мир бесконечно мог бы выиграть, если бы можно было вас сблизить, но великие люди подобны женщинам, которые ссорятся из-за любовников. Вот мое суждение о вашем споре, господа!» «Удивляюсь, – пишет она в следующем письме, – неужели, если Вы или Ньютон открыли одно и то же одновременно или один раньше, другой позднее, то из этого следует, чтобы вы растерзали друг друга! Вы оба – величайшие люди нашего времени. Доказывайте Вы нам, что мир не имеет нигде пустоты; Ньютон и Кларк пусть доказывают пустоту. Мы, графиня Бюккебург, Пёлльниц и я, будем присутствовать и изобразим в оригинале „Ученых женщин“ Мольера».

Как сказано, полемика, затеянная Лейбницем, через посредство принцессы Каролины, с английским богословом Кларком, была лишь продолжением борьбы с Ньютоном. Лейбниц знал, что Кларк пишет если не под диктовку Ньютона, то по его указаниям. Это заставило немецкого философа писать необычайно запальчиво. Он дошел до того, что обвинял Ньютона чуть ли не в атеизме и безнравственности.

Принцесса Каролина преклонялась перед «Теодицеей» Лейбница: книга эта вообще произвела огромное впечатление, тотчас была переведена на латинский язык и стала настольной книгой всех светских людей. Каролина хотела видеть также английский перевод «Теодицеи» и обратилась к богослову Кларку, поклоннику Ньютона. В последний год жизни Лейбница, с ноября 1715 по ноябрь 1716, между ним и Кларком завязалась философско-богословская полемика. Лейбниц напал на всю английскую школу: на Локка за его сенсуализм, на Ньютона – за его математическую философию природы и особенно за то, что Ньютон однажды высказал взгляд на пространство как на «чувствилище» (sensorium) божества, относящееся к божеству, как мозг к душе. Кларк, в свою очередь, жестоко нападал на «предустановленную гармонию», которая делает излишними дальнейшие вмешательства божества в естественный ход вещей, и, следуя Ньютону, сравнивал божество с часовщиком, периодически чистящим и починяющим построенный им механизм. Это в области метафизики и богословия; что касается науки, Лейбниц отвергал учение Ньютона о всемирном тяготении и вместо этого пытался подставить нечто вроде декартовских вихрей.

Последнее (пятое) письмо Кларка было послано принцессой Лейбницу, но осталось без ответа. Не успев на него ответить, Лейбниц умер.

Кроме полемики с Ньютоном и Кларком, последние годы Лейбница были отравлены до невозможности утомившею его назойливостью Георга I, постоянно делавшего ему выговоры за неаккуратное составление истории его династии. Этот король обессмертил себя рескриптом на имя ганноверского правительства, где официально выражено порицание Лейбницу, и великий философ публично назван человеком, которому не следует верить. На этот рескрипт Лейбниц ответил полным достоинства письмом, в котором писал: «Никогда не думал, что первым моим актом по восшествии Вашего Величества на престол (английский) будет апология». Когда Лейбниц написал девять десятых всего труда, работая и день, и ночь, страдая глазами от архивных занятий, которые были ему не по возрасту, король утверждал, что Лейбниц ничего не делает и забывает свои обещания, – его досадовало, что история не доведена до его собственно благополучного царствования. Последние два года жизни в Ганновере были для Лейбница настоящей пыткой. «Ганновер – моя тюрьма»,– сказал он однажды. В довершение всего, приставленный к Лейбницу помощник, Георг Экгардт, оказался одним из тех людей, о которых сложилась пословица: «Нет великого человека для его лакея». Экгардт был все что угодно: льстив и лукав, как лакей, и при случае следил за Лейбницем в качестве шпиона, докладывая, например, королю и его министру Бернсторфу, что Лейбниц, по дряхлости, недостаточно работает. Когда Лейбниц заболел продолжительной болезнью, Экгардт писал: «Ничто более не поставит его на ноги, вот если царь и еще дюжина монархов дадут ему надежду на новые пенсии, тогда сразу начнет ходить». На другой день Лейбниц умер.

Любопытно сравнить эту теорию с весьма сходными утверждениями эволюционистов, у которых роль божества играет механическое приспособление, создающее мир, наиболее приспособленный

Из истории естествознания Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА ЛЕЙБНИЦ В РОССИИ: ПЕРЕВОДЫ И ИХ АВТОРЫ * Самым крупным и представительным собранием переводов сочинений и писем Г. В. Лейбница на русский язык стало четырехтомное издание 1982–1989 гг. В него вошли как специально подготовленные по этому поводу переводы, так и старые, публиковавшиеся еще в XIX в. Тем не менее нельзя сказать, чтобы это издание было исчерпывающим: туда не попали некоторые важные работы Лейбница, посвященные вопросам динамики и математического анализа. Не все из них, даже будучи переведены, дошли до типографии. Особенностям истории издания работ Лейбница на русском языке за более чем сто лет и посвящена данная статья. Ключевые слова: доклассическая наука, раннее Новое время, русские переводы классиков естествознания, Г. В. Лейбниц, Российская академия наук. Летом 2013 г. о Г. В. Лейбнице в России говорили необыкновенно много. Причин для этого было две. Прежде всего, с Лейбницем связана история возникновения первой российской академии наук – в Санкт-Петербурге, при дворе правящей династии Романовых. Одним из первых о роли создателя ма- тематического анализа в основании академии заговорил В. Е. Захаров: Лейбниц впервые встретился с Петром I в 1697 году, во время первого путешествия Петра по Европе, – тогда неотесанный парень из России ему не понравился. Но во время второй встречи 1711 года, на свадьбе царе- вича Алексея Петровича, они были друг другом очарованы. Лейбниц стал наставником Петра, а Петр, не оставшись в долгу, возвел Лейбница в тайные советники и назначил значительную пенсию. Лейбниц, уже имев- ший опыт создания Берлинской академии, настойчиво посоветовал Петру организовать подобную академию в России. Лейбниц и должен считаться духовным отцом нашей академии 1. Этой краткой формулировке предшествовала череда исследований, по- священных взаимоотношениям Лейбница с Россией и Петром I. Начало им положили сочинения П. П. Пекарского и В. И. Герье, о которых будет сказано ниже, продолженные впоследствии В. И. Вернадским. Второй причиной стал удивительный даже для XVII в. универсализм Лейб- ница. Невозможно найти ни одной сколько-нибудь значимой современной ему проблемы в любой из областей знания – математике, естествознании, техни- * Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, проект № 11-06-00466a. 1 Цит. по: Захаров В. Е. Академия наук и Россия // Троицкий вариант. 10 сентября 2013 г. № 137. С. 2–3 (см. также: http://trv-science.ru/2013/09/10/akademiya-nauk-i-rossiya/). © Д. В. Баюк, О. Б. Федорова. ВИЕТ. 2014. № 2. С. 3–24. 4 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА ке, философии, теологии или филологии, по которой у Лейбница не было бы своей обоснованной позиции, изложенной если не в изданных сочинениях, то в более или менее обширном рукописном наследии. Эта особенность не- редко ставилась ему в вину биографами, видевшими здесь чрезмерную всеяд- ность и неразборчивость. Однако по некоторым прогнозам XXI век будет веком универсалов 2. И хотя универсализм будущего («постнеклассический», как его иногда называют) так же отличается от универсализма Лейбница, как универ- сализм Лейбница от ренессансного универсализма Альберти или Леонардо да Винчи, именно Лейбниц в наибольшей степени среди титанов научной ре- волюции XVII в. может служить образцом, к которому следует стремиться 3. Однако, несмотря на очевидный рост интереса к творчеству ученого в по- следние годы, наибольшим достижением в изучении и пропаганде наследия Лейбница в России стало издание четырехтомного собрания его сочинений, вышедшее в самом конце советской эпохи в серии «Философское наследие» 4. Два тома были почти что полностью посвящены важнейшим объемным трак- татам Лейбница – Nouveaux essais sur l’entendement humain par l’auteur du système de l’harmonie préétablie 5 и Essais de théodicée sur la bonté de Dieu, la liberté de l’homme et l’origine du mal 6. В обоих случаях воспроизводились ста- рые, ранее опубликованные переводы. Так, перевод «Новых опытов» на рус- ский язык выполнил еще П. С. Юшкевич 7. Книга вышла в 1936 г., объединив под одной обложкой сочинение Лейбница и издание ленинского конспекта книги Л. Фейербаха «Изложение, анализ и критика философии Лейбница» (Darstelung, Entwicklung und Kritik der Leibnizschen Philosophie) 8. Практи- чески одновременно с этим фрагменты перевода Юшкевича издал ведущий идеологический журнал «Под знаменем марксизма», как приложения к стать- ям Б. Э. Быховского 9. «Теодицея» на русском языке появилась еще раньше, в 2 Из относительно большого количества проявлений этого ощущения укажем на два. Во-первых, о росте значения универсальных специалистов в разных секторах бизнеса гово- рил руководитель российского отделения Microsoft Николай Прянишников («Востребованы универсальные IT-специалисты: кадры ценятся по принципу “максимум знаний и навыков в одном человеке”» // Российская газета. 24 апреля 2012 г. № 845 (16); см. также: http://www. rg.ru/2012/04/24/it-sfera.html). Во-вторых, теме подготовки специалистов-универсалов была посвящена передача «Радио Свобода» от 24 января 2007 г. (полное название передачи «Уни- версальное образование на основе точных наук как реальность, или новая система деления областей знаний на школьные предметы». См.: http://dmcp.mipt.ru/student/diff_articles/vasilev_ okshtein_21022007.html). 3 Своеобразной апологией разнообразия интересов Лейбница стала последняя книга Л. А. Петрушенко. См.: Петрушенко Л. А. Лейбниц. Его жизнь и судьба. М., 1999. 4 Лейбниц Г. В. Сочинения в 4 т. М., 1982–1989 (серия «Философское наследие». Вып. 92). 5 Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предустановленной гармонии // Лейбниц. Сочинения... Т. 2. С. 47–545. 6 Лейбниц Г. В. Опыты теодицеи о благости Божьей, свободе человека и начале зла // Лейб- ниц. Сочинения... Т. 4. С. 49–413. 7 Павел Соломонович Юшкевич (1873–1945) – философ-позитивист, часто критиковавший- ся Лениным. Его сын Адольф-Андрей Павлович Юшкевич (1906–1993) с 1965 по 1974 г. был президентом Международной академии истории науки. 8 Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разуме. М., 1936. 9 Быховский Б. Э. О месте Лейбница в истории диалектики // Под знаменем марксизма. 1935. № 6. С. 90–102; Быховский Б. Э. Идеализм Лейбница // Под знаменем марксизма. 1936. № 5. С. 89–101. Лейбниц в России: переводы и их авторы 5 Таблица. Тематическое и хронологическое распределение переводов сочинений Лейбница на русский язык Конец совет- Годы 1890-е 1920–1930-е 1950–60-е ской эпохи Философия 6 (87) 10 (74) Политика 1 (40) и история Теология 6 (91) 2 (3) Математика 2 (12) 10 (100) 8 (115) и естественные науки 1887–1892 гг., в религиозном журнале «Вера и разум», выходившем в Харько- ве 10. Но это издание заслуживает отдельного разговора. Два других тома включили в себя значительно менее крупные произве- дения и избранные письма (в частности, туда вошла знаменитая переписка Лейбница с С. Кларком, его письма Н. Мальбраншу и П. Бейлю. Многие из них были переведены специально для этого издания, но значительная часть переводов издавалась и раньше. Интересно сопоставить время переводов и тематику выбранных для пере- водов произведений, несмотря на относительность такого рода разделений. Так, в первом томе, вышедшем в 1982 г., собраны малые сочинения Лейбница, которые условно можно разделить на четыре рубрики (см. таблицу). Первое число в таблице обозначает количество заголовков, а число в скоб- ках – число страниц, посвященных той или иной тематике. Первые три ко- лонки в таблице, естественно, указывают на переводы, которые были опубли- кованы ранее и, следовательно, не были специально подготовлены авторами нового издания, а были лишь выбраны из имеющихся. Мы подчеркиваем этот факт, потому что некоторые неопубликованные переводы также существуют, о чем вполне могло было быть известно во время создания четырехтомника, но они не только не были в него включены, но о них не было даже упомянуто в примечаниях и комментариях. Тексты последней по хронологии группы были переведены во время самого проекта или незадолго до его начала, но были ли они предназначены для более ранних нереализованных изданий, неизвестно. Составленная нами таблица делает наглядным изменение интереса к от- дельным темам лейбницевского наследия с течением времени. Самые ста- 10 См.: «Теодицея» Лейбница. – Рассуждение о благости Божией, свободе человеческой и начале зла // Вера и разум. 1887. № 13. С. 128–149, № 16. С. 189–212, № 17. С. 242–266, № 18. С. 304–322; 1888. № 3. С. 112–136; 1889. № 1. С. 1–15, № 2. С. 57–69, № 8. С. 322–446, № 14. С. 51–78, № 15. С. 106–133; 1890. № 12. С. 505–530, № 14. С. 57–90, № 19. С. 275–290, № 22. С. 427–440; 1891. № 1. С. 35–48, № 5. С. 213–234, № 6, С. 255–278, № 13. С. 27–46, № 18. С. 281–306, № 21. С. 391–416, № 23. С. 485–512; 1892. Т. 2. С. 66–80, 217–244, 261–284, 430– 462. Заголовок публикации и название журнала даны здесь, как и в аналогичных случаях далее, в современной орфографии. 6 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА рые переводы, сделанные до 1917 г., в той или иной форме касаются темы Бога. Интерес к этой тематике после революции угас и вновь возник только в 1980-е гг. вместе с ростом внимания к абстрактной философии и метафизике. Между этими двумя пиками мы можем отметить появление переводов работ по математике и естественным наукам. Исторические обстоятельства в России не способствовали методичному и последовательному изучению философского наследия, поэтому и образ творчества Лейбница, отображенный в русской культуре, представлен фраг- ментарно. Но в этом явлении не только историческая случайность, но и своя закономерность – универсальное творчество Лейбница, отражаясь в совер- шенно иной культурной среде, разбивалось на отдельные узкие направления, вливалось в отечественную культуру по отдельным руслам разных дисцип- лин. Так, выборка текстов о свободе человека и душе попала в журнал «Труды Московского психологического общества» за 1890 г. 11 Сочинение «О свобо- де» и письмо Лейбница к П. Косту «О необходимости и случайности» вышло на русском языке вместе с переводом книги К. Фишера «О свободе и случай- ности» 12. В отдельном издании были собраны и материалы, связанные с ро- лью Лейбница в создании в России академии наук и вообще его отношением к России 13. Как следствие, отображение его творчества даже в самом полном имею- щемся на нынешний день собрании сочинений, с одной стороны, недоста- точно полно, а с другой – лишено целостности. Тут совсем не представлены сочинения Лейбница по физике и математике и даже не упомянуты его труды по медицине, химии и горному делу. Возможно, исключение специальных трудов Лейбница из собрания было продиктовано сознательной гуманитарной направленностью издания, но обстоятельств, при которых можно было бы по крайней мере упомянуть открытие дифференциального исчисления или фор- мулировку принципа сохранения энергии в механическом движении в нем предоставлялось немало. И хотя в издание вошли многие старые переводы философских сочинений, избранные отрывки из математических сочинений Лейбница, подготовленные А. П. Юшкевичем для журнала «Успехи матема- тических наук» в 1948 г. 14, составителей четырехтомника обошли молчани- ем. Вообще же можно сказать, что переводы, собранные в четырехтомнике, были сделаны в разное время и с разными целями. Исключение представляет третий том с новыми специально подготовленными для него переводами. Он посвящен в основном логическим и связанным с логикой малым гносеоло- гическим сочинениям Лейбница. Эта тематика отражает научные интересы 11 См.: Лейбниц Г. В. Избранные философские сочинения / Пер. членов Психологического общества, ред. В. П. Преображенский. М., 1890. 12 Фишер К. О свободе человека. С приложением: 1. Трактата Лейбница «О свободе». 2. Письма его же к Косту «О необходимости и случайности» / Пер. со 2-го нем. изд. [и предисл.] С. Грузенберга, под ред. проф. М. И. Свешникова. СПб., 1900. 13 Сборник писем и мемориалов Лейбница, относящихся к России и Петру Великому / Из- дал В. И. Герье. СПб., 1873. 14 Юшкевич А. П. Лейбниц и основание исчисления бесконечно малых // Успехи матема- тических наук. 1948. Т. 3. № 1 (23). С. 150–204 (статья на с. 150–164, переводы фрагментов математических рукописей Лейбница на с. 165–204). Лейбниц в России: переводы и их авторы 7 одного из инициаторов проекта Г. Г. Майорова 15, объемная статья которого «Лейбниц как философ науки» предваряет том. За ней следует статья «Логи- ческие труды Лейбница», написанная А. Л. Субботиным 16, вторым редакто- ром и составителем тома. Майоровым также выполнены большинство пере- водов малых сочинений, помещенных в этот том. Два других основных автора новых переводов с латыни, Н. А. Федоров 17 и Я. М. Боровский 18, – ведущие филологи-классики своего времени. Логика, лежащая в основании нового знания, или «всеобщей науки», создаваемой Лейбницем, составляет самую сердцевину его творчества, то средоточие, из которого как из корня расходятся все другие направления его исследований как в философии, так и в естественных науках. Поэтому в этом томе, несмотря на тот же тематический принцип, который организует все издание, предпринята попытка представить творчество мыслителя более объемно и объективно. Изменение интереса к разным аспектам универсального творчества Лей- бница с течением времени, конечно, не случайно. Оно отображает те вопро- сы, которые интеллигенция того или иного времени задавала философскому наследию. Причем число этих вопросов возрастало тогда, когда будущее ка- залось менее определенным, когда многие теряли важные жизненные ори- ентиры и не знали, во имя чего им работать и за что бороться. Похожее из- менение интереса к мировому культурному наследию можно проследить и в русской культуре XIX в. Этот период можно назвать эпохой русского гума- низма. Конечно, это только метафора. Типичные черты гуманизма в Италии в XIV–XV вв. были чужды России XIX в. Прежде всего не было живых связей с Античностью, на культурное наследие которой она могла бы претендовать, не было и схоластической учености, с которой надо было бы бороться. Тем не менее претензия на причастность универсальному культурному развитию Западной Европы оказала очень плодотворное влияние на интеллектуальную жизнь России. Именно отсюда проистекает наша аналогия: если итальянс- кие гуманисты надеялись развивать национальную культуру, базируясь на 15 Геннадий Георгиевич Майоров (род. в 1941 г.) – профессор МГУ им. М. В. Ломоносова, специалист в области истории западноевропейской философии, член редакционной коллегии серий «Философское наследие» и «Памятники философской мысли», в рамках которых принял участие в издании сочинений Ф. Бэкона, Дж. Беркли, Г. В. Лейбница (составитель, ответствен- ный редактор и переводчик с латинского языка). 16 Александр Леонидович Субботин (род. в 1927 г.) – специалист по логике, методоло- гии науки и истории западноевропейской философии. Участвовал в подготовке русских из- даний сочинений Ф. Бэкона (в 2 т. М., 1971–1972; 2-е изд. – 1977–1978); Лейбница (в 4 т.; Т. 3. М., 1984); Локка (в 3 т.; Т. 3. М., 1988). См. также его статью: Субботин А. Л. Логические исследования Лейбница: традиции и новаторство // Историко-философский ежегодник ’95. М., 1996. С. 56–60. 17 Николай Алексеевич Федоров (род. в 1925 г.) – филолог-классик, преподаватель латин- ского языка (работал в МГУ, затем в РГГУ), известен переводами Цицерона, Ф. Бэкона, П. Гас- сенди, Дж. Локка, Т. Гоббса и Г. В. Лейбница, автор многих учебно-методических трудов и, пожалуй, самого популярного учебника латинского языка для вузов (в соавторстве с В. И. Ми- рошниченковой). 18 Яков Маркович Боровский (1896–1994) – филолог-классик, один из самых известных латинистов нового времени. Переводил труды Спинозы, Ф. Бэкона, Лейбница, Эйлера. 8 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА идее генетической близости современных им итальянцев и древних римлян, то в России похожий проект имел отправной точкой идею о генетической близости русских и европейцев и их культур, разнесенных не во времени, а в пространстве. Начальный импульс к усвоению европейских культурных достижений, включающих в себе научную и технологическую компоненты, прослеживается до эпохи Петра Великого и Лейбница, но только к XIX в. он достиг широкого круга русских dilettanti 19. Ранний период Переводы основных трудов Лейбница отмечают период активного усвоения в России интеллектуального и культурного западноевропейского наследия, на- чавшийся как раз в последней трети XIX в. и продолжавшийся с перерывами до 1920–1930-х гг. Особенный интерес в это время был проявлен к западноев- ропейскому рационализму XVII в. Важную роль в его пропаганде и критике история отвела Санкт-Петербургскому философскому обществу, издававше- му перед революцией кроме сочинений Лейбница также труды его основных оппонентов. В 1901 г. в его «Трудах» вышел перевод «Размышления о первой философии» Р. Декарта, в 1903 г. – «Разыскания истины» Н. Мальбранша 20. В двух других культурных центрах страны – Москве и Казани – в конце XIX – начале XX в. издаются переводы произведений Б. Спинозы и Дж. Локка 21. Выходят исследовательские работы русских авторов, посвященные анализу концепций западноевропейской философии XVII в. 22 Среди разнообразных стимулов к поиску и приобретению знаний, которые оказали влияние на большинство представителей благополучных классов, од- ним из самых сильных был одновременно филантропический и практичес- кий: способствуя образованию нижних социальных слоев, улучшать условия их жизни. Возможно, этот мотив первоначально и привлек внимание к Лейб- 19 Подробнее об этом см.: Bajuk, D. Ruská Renesance v 19. století: import evropských vědeckých poznatků a humanistických myšlenek // Jakou Evropu ohlašovala bitva u Slavkova? / S. Raková, C. Lequesne (eds.). Praha, 2006. S. 212–227. 20 Мальбранш Н. Разыскание истины / Пер. с фр. Е. Б. Смеловой, ред. Э. Л. Радлов. СПб., 1903 (Труды Санкт-Петербургского философского общества. Вып. 2). 21 Первые переводы Дж. Локка вышли в Москве даже раньше, в 1759 г.: Локк Дж. О воспи- тании детей / Пер. с французского Н. Поповского. М., 1759. В Казани его сочинения издавались в 1901 г. в составе сборника: Очерки по истории педагогики. Казань, 1901. Первые переводы Спинозы выходили в конце XIX в. в Санкт-Петербурге, см., например: Спиноза Б. Этика, изло- женная геометрическим методом и разделенная на пять частей. СПб., 1886. 22 Вот лишь некоторые: Герье В. И. Лейбниц и его время: в 2 т. СПб., 1868–1871; Люби- мов Н. А. Философия Декарта. СПб., 1886; Любимов Н. А. Учение Локка о прирожденных началах знания деятельности. СПб., 1892; Филиппов М. М. Лейбниц, его жизнь и философ- ская деятельность. СПб., 1893; Серебрянников В. С. Лейбниц и его учение о душе человека. СПб., 1908; Каринский В. М. Умозрительное знание в философской системе Лейбница. СПб., 1912; Беляев В. А. Лейбниц и Спиноза. СПб., 1914; Сперанский Н. Учение Лейбница и Лок- ка о врожденных идеях. М., 1872; Кечекьян С. Ф. Этическое мировоззрение Спинозы. М., 1914; Ершов М. Н. Проблемы богопознания в философии Мальбранша. Казань, 1914; Ягодин- ский И. И. Философия Лейбница. Казань, 1914; Сретенский Н. Н. Лейбниц и Декарт. Казань, 1915. Лейбниц в России: переводы и их авторы 9 ницу, который также часто преследовал ту же цель в своих научных штудиях. Для русских философов конца XIX в. был также очень привлекателен лейб- ницевский синтез рационализма и глубокого религиозного чувства. Вопрос об онтологических основаниях и целевых причинах бытия для русской ин- теллигенции стоял не менее остро, чем вопрос о экономических и политичес- ких принципах устройства общества, мучительная нерешенность которого и привела в конце концов к русской революции. Тем не менее первоначальным поводом для обращения к фигуре Лейбница и его деятельности как организатора науки был исторический эпизод личного общения и последовавшей за ней переписки с Петром Великим и его окру- жением. Впервые Лейбниц был упомянут в главном культурно-историческом труде архивиста и историка культуры, выпускника Казанского университета П. П. Пекарского (1827–1872), вышедшем в Санкт-Петербурге в 1862 г. под названием «Наука и литература в России при Петре Великом» 23. На десяти страницах, посвященных Лейбницу в этом издании, описывается переписка Лейбница с придворными Петра Великого, но оригинальные письма само- го Лейбница даже не цитируются. Только через два года, в 1869 г., впервые в русской печати появляются выдержки из писем Лейбница в другом труде Пекарского «Переписка Лейбница с разными лицами о славянских наречи- ях и древностях (по поводу письма Лейбница к Петру Великому, 22 января 1715 года)» 24. Историческая тема отношений между Лейбницем и Петром Великим и его двором получила развитие спустя девять лет спустя во вто- ром томе докторской диссертации профессора Московского университета Владимира Ивановича Герье (1837–1919) «Отношение Лейбница к России и Петру Великому» 25, который вышел в 1871 г. в Санкт-Петербурге и в 1873 г. в Лейпциге. Первый том – «Лейбниц и его время» 26 –вышел в 1868 г. В этой книге приведены длинные выдержки из неопубликованных писем как само- го Лейбница, так и других авторов из его архива. Кроме того, примерно в то же время, в 1873 г., Герье подготовил цитировавшееся выше собрание из 244 писем и заметок Лейбница, касающихся его отношений с Петром Вели- ким, на языке оригинала 27. Большой интерес к философии Лейбница вообще и к монадологии в частности возник примерно в то же время среди московс- ких математиков. Ярким свидетельством тому может служить статья Н. В. Бу- гаева «Основные начала эволюционной монадологии» 28. 23 Пекарский П. П. Наука и литература при Петре Великом: в 2 т. СПб., 1862. 24 Пекарский П. П. Переписка Лейбница с разными лицами о славянских наречиях и древ- ностях (по поводу письма Лейбница к Петру Великому, 22 января 1715 года) // Записки Импе- раторской Академии наук. 1864. № 4. С. 1–19. 25 Герье В. И. Отношение Лейбница к России и Петру Великому: по неизданным бумагам Лейбница в Ганноверской библиотеке. СПб., 1871. В 1873 г. эта работа была вышла на не- мецком языке: Guerrier, W. Leibniz in seinem Beziehungen zu Russland und Peter dem Grossen: eine geschichtliche Darstellung dieses Verhältnisses nebst den darauf bezüglichen Briefen und Denschriften. St. Petersburg; Leipzig, 1873. Герье начал работать над своей диссертацией в Гер- мании в 1866 г. и защитил ее в 1868 г. 26 Геррье В. И. Лейбниц и его век. СПб., 1868. 27 См.: Сборник писем и мемориалов Лейбница... 28 Бугаев Н. В. Основные начала эволюционной монадологии // Вопросы философии и пси- хологии. 1893. № 17. С. 26–44. 10 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА Лидирующее место в изучении философии Лейбница на долгое время занял Казанский университет. Интерес к историко-философским исследо- ваниям наследия Лейбница возникает непосредственно из приобщения к немецкой учености. Так, одна из самых ранних книг на эту тему «Новая ре- конструкция монадологии Лейбница» появилась в 1896 г. в Юрьеве (совре- менный Тарту) 29, написана она была Е. А. Бобровым – бывшим студентом Густава Тейхмюллера30, получившем в 1895 г. в Юрьевском университете магистерскую степень. Затем он занимал должность профессора Казанско- го университета, а оттуда перешел в Варшавский университет. В Варшаве в 1905 г. вышла вторая его книга «Этюды по метафизике Лейбница» 31. А два года спустя в Казани появилась первая книга выпускника и будущего профес- сора Казанского университета И. И. Ягодинского 32 «Первый печатный очерк философской системы Лейбница и вызванная им полемика» 33. Со временем Ягодинский стал ведущим исследователем философского наследия Лейбница в России. Наряду с работами, в том числе учебниками, по логике, им напи- саны и изданы с 1912 по 1915 г. несколько работ по философии Лейбница: в 1912 г. вышла «Философия Лейбница» 34, в 1913 г. – двуязычное издание на русском и латинском языках «Сочинения Лейбница: элементы сокровенной философии о совокупности вещей (Leibnitiana: Elementa philosophiae arcanae de summa rerum)» 35; в 1914 г. – «Философия Лейбница. Процесс образования системы. Первый период. 1659–1672» 36 с немецким названием на титульном листе Leibniz’ Philosophie. Der Process der Bildung. Erste Periode и, наконец, в 1915 г. – «Неизданное произведение Лейбница “Исповедь философа”» 37, также с переводом названия на французский и латынь. Таким образом, инос- транные названия книг, также как их библиографический аппарат, показыва- ют, что русские исследования были написаны в контексте современной им европейской науки. То же можно сказать о вышедшей в 1915 г. и созданной на основе студенческого сочинения книге ученика Ягодинского Н. Н. Сретенско- 29 Бобров Е. А. Новая реконструкция монадалогии Лейбница. Юрьев, 1896. 30 Густав Тейхмюллер (1832–1888) – немецкий философ. Развиваемое им философское направление он определял как персонализм, основателем которого считал Лейбница. Персона- лизм, по его мнению, необходимым образом дополнял позитивизм, идеализм и материализм. В Россию Тейхмюллер впервые попал в 1856 г. в качестве сотрудника германского посольства в Санкт-Петербурге и провел здесь четыре года. Вторично приехав в Россию в 1871 г., он ос- тался здесь до смерти, преподавая философию в Юрьевском университете. 31 Бобров Е. А. Этюды по метафизике Лейбница. Варшава, 1905. 32 Иван Иванович Ягодинский (1869 – год смерти неизвестен) – философ, логик. Родился в Казани. Окончил историко-филологический факультет Казанского университета. Экстраор- динарный профессор (1910), ординарный профессор (1913–1917). Основные научные интере- сы лежали в области изучения философии Лейбница и Декарта. 33 Ягодинский И. И. Первый печатный очерк философской системы Лейбница и вызванная им полемика. Казань, 1907. 34 Ягодинский И. И. Философия Лейбница // Ученые записки Казанского университета. 1912. Т. 79. Кн. 2. С. 1–32; Кн. 3. С. 33–64; Кн. 8. С. 65–144. 35 Ягодинский И. И. Сочинения Лейбница: элементы сокровенной философии о совокупно- сти вещей. Казань, 1913. 36 Ягодинский И. И. Философия Лейбница. Процесс образования системы. Первый период. 1659–1672, Казань, 1914. 37 Ягодинский И. И. Неизданные сочинения Лейбница. Исповедь философа. Казань, 1915. Лейбниц в России: переводы и их авторы 11 го «Лейбниц и Декарт» 38. К сожалению, заложенные Ягодинским традиции историко-философского исследования с их немецкой школьной тщательно- стью и аккуратностью были прерваны. Вера и разум Лейбниц был популярной фигурой и в других университетских центрах, упомянутых выше: Москве, Санкт-Петербурге, Юрьеве (Тарту), Варшаве. Однако, кроме науки университетской, в России была еще и церковная наука, в структуру которой входили духовные учебные заведения и религиозные журналы. Так, издание полных переводов трудов Лейбница, которые до сих пор в русской литературе были представлены цитатами отдельных отрывков или писем, было начато харьковским религиозным журналом «Вера и разум» в конце 1897 г. Естественно, что произведением, появившимся здесь в рус- ском переводе первым, была «Теодицея», этот же перевод был воспроизведен в издании 1982 г. и занял почти полностью весь четвертый том. Но, несмотря на это, в советском издании не было приведено никаких данных о перевод- чике, Константине Евграфовиче Истомине (1836–1916?). Вероятнее всего это объясняется как раз тем, что круг преподавателей, к которому принадлежал Истомин, был теологическим и церковным, а не университетским, светским. После окончания Волынской (1851) и Киевской (1855) духовных семинарий Истомин стал преподавателем, а затем инспектором аналогичного учебного заведения: он работал в Харьковской духовной семинарии до 1916 г. Больше никаких данных о его карьере мы не имеем, так что есть основание предпола- гать, что это и был год его смерти 39. Как многие другие школы того времени, Харьковская духовная семина- рия претерпела множество изменений в своем статусе. Во второй половине XVIII в. она называлась Харьковской коллегией и была самым значительным образовательным учреждением не только в городе, но и в целом регионе. Чис- ло студентов достигало 800 человек, причем никаких сословных ограничений при поступлении в коллегию не было. Кроме духовных дисциплин здесь изу- чались также математика, физика, естественная история, медицина, архитек- тура и сельское хозяйство. Значение коллегии существенно снизилось после образования в 1805 г. Харьковского университета, и в 1840 г. она приобретает статус духовной семинарии, высшей церковной богословской школы, пред- назначенной только для духовных лиц. В своем новом статусе школе удается восстановить в некоторой мере свою значимость и известность. Богословско-философский журнал «Вера и разум», в котором появился первый и столь значительный перевод сочинения Лейбница, был печатным органом и семинарии, и епархии. В каждом номере журнала было по три раздела: два более или менее теоретических – теологический и философс- кий, а последний, церковный, был всецело посвящен новостям харьковской 38 Сретенский Н. Н. Лейбниц и Декарт. Критика Лейбницем общих начал философии Де- карта. Очерк по истории философии. Казань, 1915 (переиздана в Санкт-Петербурге в 2007 г.). 39 См. статью об К. Е. Истомине в: Православная энциклопедия Харьковщины / Сост. и отв. ред. А. Д. Каплин. Харьков, 2009. С. 228–230. 12 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА епархии. Каждый из разделов имел свою собственную пагинацию, первые два – полугодовую, продолжающую пагинацию предыдущего выпуска, а цер- ковный – годовую. Только в 1907 г. богословский и философский раздел были объединены, а в 1915 г. епархиальные новости выделились в отдельный журнал «Пастырь и паства». В качестве редактора «Веры и разума» обычно выступал ректор семинарии, но в 1899 г. на эту должность назначили инс- пектора семинарии К. Е. Истомина, который делил ее с проректором, прото- иереем И. П. Знаменским. Такое положение сохраняется и дальше: Истомин остается в должности постоянно, только имя проректора меняется. Согласно «Православной энциклопедии Харьковщины», Истомин стал неформальным редактором «Веры и разума» еще раньше – с 1883 г. Именно благодаря этому обстоятельству происходит первое обращение издания к Лейбницу в 1887 г. Длинная статья Истомина, озаглавленная «Биографический очерк философа Лейбница относительно его богословской деятельности» 40, была посвящена в основном теологической проблематике. Позднее, в 1892 г., Истомин публи- кует обзор книги Эдуарда Диллманна 1891 г. о «Монадологии» Лейбница 41, присоедив к нему свои переводы Monadologie, Principes de la nature et de la grâce fondé en raison, а также введение к Nouveaux essais sur l’entendement humain 42. В 1880-х гг., в то время как журнал «Вера и разум» публиковал в Харькове выполненный Истоминым перевод «Теодицеи», в Москве профессор Москов- ского университета Василий Петрович Преображенский готовил издание ма- лых произведений Лейбница 43 в переводах, сделанных членами Московского психологического общества, в основании которого он принял деятельное участие 44. Все эти переводы за исключение одного были включены в издание 1982 г. Содержание издания Преображенского было следующим: «Исповеда- 40 Истомин К. Е. Биографический очерк философа Лейбница относительно его богослов- ской деятельности // Вера и разум. 1887. № 9. С. 420–444, № 10. С. 465–488. 41 Dillmann E. Eine neue Darstellung der Leibnizischen Monadenlehre auf Grund der Quellen. Leipzig, 1891. 42 Истомин К. Е. Новое понимание монадологии Лейбница в современной литературе // Вера и разум. 1892. Т. 2. Ч. 2. С. 193–232 (в 1892 г. вместо обычных двадцати четырех выпусков журнал вышел в двух томах, каждый из которых был поделен на две части, с сохранением непривычной системы пагинации, принятой в целом). Отметим, что вышедшая в 1896 г. в Юрь- еве статья Боброва «Новая реконструкция Лейбницевской монадологии» также была по сути обзором той же книги, написанным для журнала Юрьевского университета. Как мы видим, и светская, и «церковная» наука той эпохи имели много точек соприкосновения, несмотря на разницу в социальной структуре светских и духовных учебных заведений. Переводы Истомина текстов Лейбница см.: «Монадология» (Там же. С. 341–370), «На разуме основанные принци- пы природы и благодати» (Там же. С. 443–462), «Новые опыты о человеческом разумении» (Там же. С. 540–574). 43 См.: Лейбниц Г. В. Избранные философские сочинения / Ред и вступ. ст. В. П. Преоб- раженского // Труды Московского психологического общества. 1890. Вып. 4 (переиздано в 1908 г.). 44 Василий Петрович Преображенский (1864–1900) окончил историко-филологический факультет Московского университета в 1885 г. С начала 1888 г. принимал активное участие в деятельности Московского психологического общества, а также в редактировании журнала «Вопросы философии и психологии» с момента его основания в 1889 г. С 1895 г. он стал его редактором. Был успешным писателем, философом и психологом, редактировал и издавал со- чинения Лейбница и «Этику» Спинозы. Лейбниц в России: переводы и их авторы 13 ние природы против атеистов» (пер. Преображенского) 45; «Письмо к Якобу Томазию о согласовании философии Аристотеля с новейшею» (пер. Николая Басистова) 46; «О познании, истине и идеях» (пер. Эрнста Радлова) 47; «Рас- суждение о метафизике» (пер. Преображенского) 48; «Новая система приро- ды» (пер. Николая Иванцова) 49; «О коренном происхождении вещей» (пер. Преображенского) 50; «О природе самой в себе» (пер. Преображенского) 51; «О том, что независимо от чувств и материи» (пер. Преображенского) 52; «Новые опыты о человеческом разуме (предисловие)» (пер. Басистова) 53; «О всеобщем духе» (перевод Николая Грота) 54; «О жизненных началах и пла- стических натурах» (пер. Грота) 55; «Защита Бога» (пер. Ф. А. Смирнова) 56; «Критика основоположений Мальбранша» (пер. Юрия Бартенева) 57; «Начала природы и благодати» (пер. Иванцова) 58; «Монадология» (пер. Е. А. Бобро- ва) 59. Как видно, начало 1890-х гг. было отмечено высшим подъемом русской лейбнициады, в это время некоторые сочинения Лейбница появились даже в двух независимых переводах. И мы сейчас не можем сказать, по каким кри- териям составителей нового издания 1882–1898 гг. отдавали предпочтение одному переводу, не упоминая о существовании другого. Легко заметить, что все сочинения, выбранные для перевода, тем или иным образом связаны с тематикой божественного или духовного. В следую- 45 Confessio naturae contra atheistas. Ср.: Лейбниц Г. В. Свидетельство природы против атеи- стов // Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 78–84 (заглавие по изданию 1982–1989 гг. указывается только в том случае, если оно отличается от заглавия в издании 1892 г.). 46 Reformatorum sententia mihi non solum verior, sed et Aristoteli magis consentanea videtur, de utroque breviter dicam. Ср.: Лейбниц Г. В. Письмо к Якобу Томазию о возможности примирить Аристотеля с новой философией // Там же. С. 85–102. 47 Meditationes de cognitione, veritate, et ideis. Ср.: Лейбниц. Сочинения... Т. 3. С. 101–107. 48 Discours de metaphysique. Ср.: Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 125–163. 49 Système nouveau de la nature et de la communication des substances, aussi bien que de l’union qu’il y a entre l’âme et de la corps. Ср.: Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 271–281. 50 De rerum originatione radicali. Ср.: Лейбниц Г. В. О глубинном происхождении вещей // Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 281–290. 51 De ipsa natura, sive de vi insita, actionibusque Creaturarum; pro dynamis suis confirmandis illustrandisque. Ср.: Лейбниц Г. В. О самой природе, или природной силе и деятельности творе- ний // Там же. С. 291–306. 52 Ср.: Лейбниц Г. В. Письмо к Софии-Шарлотте Ганноверской 1702 года о вещах, независи- мых от чувств и материи // Лейбниц. Сочинения... Т. 3. С. 371–394. 53 Единственное исключение: этот перевод не был включен в первый том «Сочинений» Лейбница, поскольку «Монадология» полностью вошла во второй том в переводе Юшкевича. 54 Considérations sur la doctrine d’un Esprit Universel Unique. Ср.: Лейбниц Г. В. Размышление относительно учения о едином всеобщем духе // Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 359–369. 55 Considérations sur les principes de vie, et sur les natures plastiques, par l’auteur du système de l’harmonie préétablie. Ср.: Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 370–377. 56 Causa Dei Asserta per Iustitiam Eius: Cum caeteris eius Performationibus, Cunctisque Actioni- bus Conciliatam. Ср.: Лейбниц Г. В. Оправдание Бога на основании его справедливости, согла- сованной с прочими его совершенствами и всеми его действиями // Лейбниц. Сочинения... Т. 4. С. 467–497. 57 Entretiende Philarète et d’Ariste, suite du premier entretien d’Ariste et de Théodore. Ср.: Лейб- ниц. Сочинения... Т. 1. С. 388–403. 58 Principes de la nature et de la grâce fondé en raison. Ср.: Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 404– 412. 59 Monadologie. Ср.: Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 413–429. 14 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА щий период издателей и переводчиков будут привлекать совершенно иные темы и, соответственно, иные произведения Лейбница. Но сменились не только интересы, были насильственно прерваны основанные в это вре- мя традиции историко-философского исследования, так как историко- философские школы, едва-едва сформировавшиеся во некоторых куль- турных центрах России – как светских, так и религиозных, – прекрати- ли свое существование. На протяжении почти всего советского перио- да российской истории к творчеству Лейбница и в особенности к его богословской составляющей обращались крайне редко. Чтобы пояснить, почему и как это происходило, обратимся к частному, но типическому примеру – биографии Виктора Адриановича Беляева, о степени компе- тентности которого можно судить по его книге «Лейбниц и Спиноза», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1914 г., и вновь переизданной в том же городе издательством «Наука» в 2007 г. с подробной вступительной статьей Я. А. Силина 60. Биографические данные Беляева сохранились только благодаря биогра- фическому словарю сотрудников Российской национальной библиотеки (тогда Государственная публичная библиотека Петрограда) 61, где он работал в 1922–1929 гг. Родился Беляев в 1883 г. в селе Бительдино Данковского уезда Рязанской губернии в семье земского учителя. По окончании Данковского духовного училища и Рязанской духовной семинарии в 1904 г. он поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, где получил степень кандидата богословия, с 1909 г. Беляев – исполняющий обязанности доцента Санкт- Петербургской духовной академии. В 1910 г. он отправился на год в Герма- нии на стажировку, получив возможность слушать лекции в Лейпцигском и Берлинском университетах и работать с рукописями Лейбница в его архиве в Ганновере. По возвращении в Петербург Беляев в качестве доцента кафедры логики и метафизики Санкт-Петербургской духовной академии читал курсы логики и систематической философии, а в 1914 г. успешно защитил магистерскую диссертацию на тему «Лейбниц и Спиноза», которая была издана как книга. Основная сюжетная линия детального и тщательного компаративного иссле- дования – показать различия теологических взглядов двух мыслителей, он причисляет Спинозу к пантеистам, доказывая, что Лейбниц – ортодоксаль- ный теист. Несмотря на богословскую тему, работа Беляева явно носит харак- тер научного историко-философского исследования. Особенно обстоятельно написана первая часть книги, где вводится большое количество докумен- тальных данных. Объективная научная отстраненность текста даже создала некоторые трудности в получении ученой степени магистра богословия, в которой Беляеву первоначально было отказано Святейшим синодом, она была присуждена ему только в 1917 г. 60 Беляев В. А. Лейбниц и Спиноза. СПб., 1914 (2-е изд., 2007). 61 См.: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры: био- графический словарь. Российская публичная библиотека – Государственная публичная библио- тека в Ленинграде 1918–1930 / Сост. Л. А. Шилов. СПб., 1999. Т. 2. С. 91–94. Лейбниц в России: переводы и их авторы 15 Беляев был автором и других книг 62, причем его «Лекции по систематиче- ской философии» с 1911 по 1917 г. выдержали четыре издания. После прихода к власти большевиков духовная академия была закрыта, а Беляев постепен- но лишается возможности преподавать и публиковаться. С сентября 1919 г. он профессор философии Петроградского университета, откуда был уволен в связи с закрытием философского отделения в 1921 г. В 1921–1922 гг. – он профессор Педагогического института, откуда был уволен по сокращению штатов. С 1922 г. он – сотрудник Государственной публичной библиотеки, где даже заведовал в течение некоторого времени отделением инкунабул, но сно- ва был уволен в 1929 г. по требованию РКИ и прокуратуры Центрального рай- она Ленинграда как классово чуждый элемент. В 1932–1934 гг. он числился библиотекарем Ленинградского отделения НИИ торфяной промышленности, а в 1935 г. – библиографом отдела научной информации Всесоюзного алю- миниево-магниевого института (ВАМИ), откуда был уволен в августе 1936 г., а затем арестован и приговорен по ст. 59, п. 10 УК РСФСР (антисоветская пропаганда и агитация) к трем годам исправительно-трудовых лагерей с по- следующим поражением в правах сроком на два года. В ходе следствия он признался, что был «участником контрреволюционной фашистской группы, ведущей активную антисоветскую пропаганду», и по логике событий на этом его жизненный путь должен был прекратиться, но ряд счастливых стечений обстоятельств помог ему спастись. Наказание он отбывал в Карагандинских лагерях, откуда после освобож- дения в 1939 г. переехал в Можайск, с этого момента о судьбе этого человека ничего не известно, кроме того, что в 1953 г. он жил в Ленинграде, а в 1957 г. был реабилитирован за отсутствием состава преступления постановлением Президиума Верховного суда РСФСР от 25 июля 1957 г. Многообещающая научная карьера человека, начавшего свой путь в науку с сельского духовного училища и уже в 31 год защитившего магистерскую диссертацию, была пре- рвана; ни его даровитость, ни его с трудом приобретенные знания не оказа- лись востребованы новым обществом. Так, российская философская культура и ее важные темы уходили вместе с эпохой и людьми, их носителями. Сожженные рукописи Несмотря на свою расточительную неблагодарность к отечественной духов- ной культуре предыдущего века, новая эпоха, безжалостно истреблявшая вся- кое знание, если только существовало подозрение о его богословской приро- де, обратилась с необыкновенным вниманием и интересом к истории знания светского, к мировой культуре вообще и к истории науки в частности. Даже в России, не говоря уже о других странах, не очень известно о том, что уже в первые годы после Октябрьской революции 1917 г. начался рост, временами довольно бурный, изданий специальной исторической литературы. В 1920– 1930-х гг. впервые в России увидели свет многие сочинения Аристотеля, 62 Беляев В. А. Лекции по систематической философии: в 3 книгах. СПб., 1911, 1912–1913, 1916–1917; Беляев В. А. Философия Рудольфа Эйкена. СПб., 1912; Беляев В. А. К отношению между гносеологией и метафизикой. СПб., 1914; Беляев В. А. К вопросу о воссоединении церк- вей. Пг., 1915; Беляев В. А. Национализм, война и христианство. Пг., 1916. 16 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА Архимеда, Ньютона, Леонардо да Винчи, Галилея и другие. Выбранные по идеологическим критериям, были переведены и изданы и многие западно- европейские философы, среди них Г. В. Ф. Гегель, Э. Мах, Л. Фейербах. Из- давались труды крупнейших теоретиков архитекторы – например, Витрувия, Л. Б. Альберти, А. Палладио и Дж. Виньолы. Некоторые произведения были впервые переведены с латыни именно на русский язык, например, «Описание города Рима» Альберти или комментарии Даниеле Барбаро к «Десяти книгам об архитектуре» Витрувия. Среди этих переводов особое место занимала на- учная литература: переводились сочинения Ч. Дарвина, К. Гюйгенса, С. Сте- вина, затем шли произведения знаменитых историков науки того времени – Леонарда Ольшки, Иеронимуса Георга Цейтена и Фердинанда Розенбергера. С одной стороны, идеологическая подкладка этих проектов очевидна: члены первого в истории человечества научно организованного общества должны были знать его научные основы. С другой, подъем образования конца XIX в. в России дал такой мощный толчок развитию культуры, что даже ужас- ные исторические катаклизмы не смогли сразу и полностью его остановить. Поэтому общая сухая идеологема обрела сочную и разнообразную раз- работку. Те, кто делал переводы, получили свое образование еще в старой Рос- сии, и многие из них к концу 1930-х гг. были отправлены в тюрьмы или казнены. Печальный финал этого последнего расцвета был закономерен и неизбежен. Обычной практикой в библиотеках страны было уничтоже- ние изданных переводов после ареста автора. Иногда тот же перевод пере- издавался, но уже без упоминания имени переводчика. Но если переводчи- ка репрессировали до того, как вышла пусть уже принятая к публикации рукопись, то книга так и не появлялась. Такова была участь второго русс- кого перевода самого известного сочинения И. Ньютона (Philosophiae naturalis principia mathematica), который был выполнен неизвестным авто- ром и подготовлен к выходу в свет в ГОНТИ в самом конце 1930-х гг. Уже набранная книга была рассыпана, но, к счастью, гранки ее сохранилась 63. В 2008 г. санкт-петербургское издательство «Амфора» приступило к подго- товке этого перевода к изданию в рамках большого историко-научного проек- та «На плечах гигантов», но по экономическим причинам вышли только две книги серии – труды А. Эйнштейна и Н. Коперника 64. Переводы трудов Лейбница, конечно, не были исключением. Перевод трактата «Динамика. О потенции и законах телесной природы» (Dynamica de potentia et legibus corporae) 65 был выполнен во второй половине 1930-х гг., 63 См.: Кирсанов В. С. Уничтожение книги: эхо сталинского террора в советской истории науки // ВИЕТ. 2005. № 4. С. 105–124 (см. также: http://www.ihst.ru/projects/sohist/papers/ viet/2005/4/105-124.pdf). 64 См.: Эйнштейн А. Работы по теории относительности. СПб., 2008; Коперник Н. О враще- ниях небесных сфер. СПб., 2009 (серия «На плечах гигантов» / «Библиотека Стивена Хокинга»). 65 По-видимому, в это издание входили переводы рукописей Лейбница, опубликованных Карлом Иммануилом Герхардтом в шестом томе «Математических рукописей Лейбница» в 1860 г. Вопреки сообщению Кирсанова, что гранки этой книги сохранились даже в лучшем состоянии, чем гранки книги Ньютона, найти их нам не удалось. Как ни странно выглядит это совпадение, но и соответствующий том издания Герхардта отсутствует в главной библиотеке страны (Российской государственной библиотеке). Лейбниц в России: переводы и их авторы 17 были готовы даже гранки, и книга должна была появиться в 1938 г., но в тот же самый год директор издательства был арестован, обвинен в шпионаже и, по всей вероятности, казнен. Несколько лет тому назад историк науки Влади- мир Семенович Кирсанов писал: По сравнению с философскими сочинениями Лейбница его трудам по теологии и логике, его естественно-научным сочинениям в России не по- везло: за исключением «Краткого указания» и некоторых отрывков из математических сочинений – на русский язык не переведено ни одного произведения Лейбница из области физико-математических наук. Поэто- му планируемое издание представляло для русского читателя особую ценность – в книге достаточно полно представлена эволюция идей Лейб- ница, приведших его с созданию новой науки о силе и действии, которую он назвал динамикой 66. Насколько можно судить по описанию, данному в статье, по крайней мере четыре фрагмента из шести содержащихся в первом разделе этого сборника вошли позже в четырехтомное издание 1982–1989 гг.: 1) «Краткое указание ошибки достопочтенного Декарта и других относительно естественного за- кона, согласно которому по божьей воле всегда сохраняется якобы одно и то же количество движения и которым неправильно пользуются, между про- чим, в механической практике» 67; 2) «Некоторый общий принцип, полезный не только в математике, но и в физике, с помощью которого путем рассмот- рения божественной мудрости исследуются законы природы, в связи с чем излагается разногласие, возникшее с Мальбраншем, и отмечаются некоторые ошибки картезианцев» 68; 3) «О законах природы и правильном измерении движущих сил – возражение картезианцам и ответ Папену по поводу его со- ображений, изложенных им в “Acta eruditorum” (1691 г. январь)» 69; 4) «Ди- намический этюд о вновь открытых и достойных удивления законах природы в связи с силами и взаимными действиями тел – и о законах, приведенных к их причинам» 70. Один из этих фрагментов (второй) переводился и раньше, о чем ниже. Очевидные стилистические расхождения в переводе заглавий делают маловероятным предположение о заимствовании выполненного 66 Кирсанов. Уничтоженные книги... С. 115. 67 Ср.: Лейбниц Г. В. Краткое доказательство примечательной ошибки Декарта и других, относящейся ко вводимому ими и применяемому в механике естественному закону, согласно которому Бог хранит всегда одно и то же количество движения / Пер. Я. М. Боровского // Лейб- ниц. Сочинения... Т. 1. С. 118–124. 68 Ср.: Лейбниц Г. В. Один общий принцип, полезный не только в математике, но и в фи- зике, при помощи которого из рассмотрения божественной премудрости исследуются законы природы, в связи с каковым разъясняется спор, возникший с достопочтенным отцом Маль- браншем, и отмечаются некоторые заблуждения картезианцев / Пер. А. Водена // Там же. С. 203–211. 69 Ср.: Лейбниц Г. В. Против картезианцев. О законах природы и истинной оценке движущих сил (ответ на соображение, высказанное г-ном Папеном в январе 1691 г.) / Пер. Я. М. Боровско- го // Там же. С.224–233. 70 Ср.: Лейбниц Г. В. Опыт рассмотрения динамики. О раскрытии и возведении к причинам удивительных законов, определяющих силы и взаимодействие тел / Пер. Я. М. Боровского // Там же. С. 247–270. 18 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА раннее перевода этого фрагмента и, напротив, дают серьезные основания полагать, что все фрагменты были переведены одним человеком. В качестве переводчиков книги Кирсанов указывает В. С. Гохмана и С. П. Кондратьева, однако ничего не сообщает о том, как между ними были распределены части книги. Под «некоторыми отрывками из математических сочинений» Кирсанов, вне всякого сомнения, подразумевает упоминавшиеся выше математиче- ские фрагменты из пятого тома «Математических рукописей Лейбница» 71, подготовленные А. П. Юшкевичем в 1948 г. для журнала Московского ма- тематического общества «Успехи математических наук» 72. Ни сами эти переводы, ни сопровождающая их содержательная статья, к сожалению, не попали в четырехтомник, имеющий, как было уже отмечено, гуманитарную направленность. По всей вероятности, не были использованы и сохранив- шиеся, но не опубликованные переводы неосуществленного издания 1938 г. Возможно, авторы проекта не знали об уничтоженной книге или по-прежне- му просто не решались публиковать переводы репрессированных авторов. Исключения составляют переводы репрессированных авторов Алексея Ми- хайловича Водена (1870–1937) и Григория Базбек-Меликова (1900–193?), более известного под псевдонимом Баммель. Оба принимали очень актив- ное участие в философском просвещении после Октябрьской революции, и оба были тесно связаны с А. М. Дебориным 73 незадолго до его назначения директором Института философии в Москве. В 1924 г. Деборин издал вто- рой том «Книги для чтения по истории философии» 74; Воден перевел для него небольшой отрывок о непрерывности, начиная со слов: «Principium quoddam generale non in mathematicis tantum…» 75, а Баммель подгото- вил фрагмент знаменитого письма Лейбница к Вариньону от 2 февраля 1702 г. 76 71 Leibnizens mathematische Schriften / C. I. Gerhardt (Hrsg.). 1858. Bd. 5: Dissertatio de arte combinatoria; De quadratura arithmetica circuli, ellipseos et hyperbolae; Characteristica geometrica. Analysis geometrica propria. Calculus situs; Analysis infinitorum. 72 Юшкевич. Лейбниц и основание исчисления бесконечно малых... 73 Абрам Моисеевич Деборин (1881–1963) – влиятельный советский философ-марксист, действительный член АН СССР с 1929 г., один из создателей и первых директоров Института философии (до недавнего времени входящего в систему РАН). В первые годы советской власти Деборин активно участвовал в модных тогда околофилософских интригах. Результатом одной из них стал арест А. Ф. Лосева (вероятно, он был также причастен к аресту Д. Ф. Егорова и П. А. Флоренского). В результате другой он сам чуть было не отправился на Колыму, но дело кончилось относительно благополучно: он всего лишь был уволен с руководящих постов и оставлен в Москве. О нем вообще и, в особенности, о его роли в судьбе ИИНТ см.: Кривоно- сов Ю. И. Институт истории науки и техники: тридцатые – громовые, роковые... // ВИЕТ. 2002. № 2. С. 42–75. 74 Книга для чтения по философии. Т. 2 / Сост. А. М. Деборин. М., 1925. 75 Перевод выполнен по: Leibnizens mathematische Schriften… Bd. 6. S. 129–135. Этот же отрывок присутствует и в более позднем издании ГОНТИ, о котором шла речь выше (первый фрагмент, см. прим. 65). 76 Leibnizens mathematische Schriften... 1859. Bd. 4. S. 93–94. Баммель переводил по изданию: G. W. Leibniz Hauptschriften zur Grundlegung der Philosophie /A. Buchenau (Übers.), E. Cassirer (Hrgs.). 1906. Bd. 2. S. 556–559, при переводе на русский использовался также немецкий пере- вод на с. 74–78. Лейбниц в России: переводы и их авторы 19 Распространение подобных «Книг для чтения» по самым разным предме- там в 1920-е гг. в России было частью кампанией по ликвидации безграмот- ности на самых разных уровнях. Философское просвещении считалось необ- ходимым, поскольку идеология нового общества покоилась на марксизме, к которому, как тогда считалось, история мировой философии с неизбежностью приводит. Очень скоро (возможно, как раз к концу 1930-х гг.) утопичность этого подхода стала постепенно обнаруживаться, и чтение первоисточников больше не поощрялось. Канта, Гегеля и даже Дарвина предлагалось изучать по популярным пропагандистским изданиям, а для обращения к рукописям и оригинальным текстам великих философов на протяжении многих десятиле- тий требовались специальные разрешения и обоснования. Такое положение вещей сохранялось по меньшей мере до конца 1950-х гг., и нужно быть благодарным судьбе за то, что П. С. Юшкевич окончил свой перевод «Новых опытов о человеческом разумении» достаточно рано, что- бы он не угодил под идеологические ножницы. Его сын А. П. Юшкевич в 1930-е гг. работал старшим редактором в редакции технико-теоретической литературы ГОНТИ НКТП СССР 77, в которой готовились к публикации «Динамика» Лейбница и «Принципы» Ньютона. Он работал с рукописью пе- ревода «Динамики», и один экземпляр гранок был позднее обнаружен в его архиве 78. Имя Водена в книге не упоминается, что и не удивительно, так как он был уже репрессирован к тому времени, когда готовилась книга, однако переведенный им фрагмент о непрерывности в ней содержится. С равной степенью вероятности мы можем допустить и то, что составители просто не знали о переводах из Лейбница, опубликованных Дебориным, и заказали новый другому переводчику, и то, что они взяли старый перевод, но имени переводчика не указали. Выше мы привели некоторые соображения, которые заставляют нас склоняться скорее в пользу первого варианта, однако мы от- даем себе отчет в их слабости. Если верен первый вариант, то составители четырехтомника 1982–1989 гг. могли иметь два варианта перевода одного и 77 «ГОНТИ НКТП СССР – Государственное объединенное научно-техническое издательство Народного комиссариата тяжелой промышленности СССР. До 1934 г. существовало множество отраслевых издательств – медицинское (Медгиз), химическое (Химиздат) и др., в их числе и издательство технико-теоретической литературы (ГТТИ или Гостехиздат). Затем большинство этих издательств было включено в состав Объединения научно-технических издательств НКТП (ОНТИ НКТП), которое в том же 1934 г. превратилось в Объединенное научно-техническое из- дательство (с той же аббревиатурой – ОНТИ), причем бывшие независимые издательства стали в нем “главными редакциями”, сохранившими, впрочем, некоторую автономность. Так, в рам- ках ОНТИ НКТП возникла Главная редакция технико-теоретической литературы (ГРТТЛ), она и занималась выпуском книг серии “Классики естествознания”. Главный редактор ГРТТЛ (в то время – С. Е. Аршон) был, по существу, директором издательства. В 1938 г. ОНТИ преобразо- вано в ГОНТИ (Государственное объединенное научно-техническое издательство), а в 1939 г. ГОНТИ НКТП было ликвидировано, а вместо него создан целый ряд различных издательств, уже не подчиненных Наркомтяжпрому. В их числе вновь было создано Государственное изда- тельство технико-теоретической литературы, где продолжалось издание книг серии “Классики естествознания”» (Кирсанов. Уничтоженные книги... С. 109). 78 Судьба его в настоящее время неизвестна. По свидетельству С. С. Демидова, сменившего А. П. Юшкевича на посту заведующего сектором истории математики в Институте истории ес- тествознания и техники, этот экземпляр находился у Кирсанова вплоть до его смерти в 2007 г., однако в архивах Кирсанова его не оказалось. 20 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА того же фрагмента, причем оба переводчика этого фрагмента скорее всего были репрессированы, хотя и в разное время. Во избежание сложностей составители четырехтомника решили воспользоваться более ранним пере- водом, который уже был издан, а подходящие для их целей фрагменты из издания, не дошедшего до печатного станка, перевести заново. Впрочем, еще раз подчеркнем, что все приведенное рассуждение не более чем перечисле- ние возможностей, так как веских оснований отсечь хоть какую-то из них у нас на нынешний день нет. Однако мы можем провести несложный арифме- тический подсчет: взяв как среднюю точку 1936 г. – год победы социализма в СССР «в основном» и канун первой из двух главных волн сталинских ре- прессий – мы обнаружим, что все количество переводов, опубликованных в 1982–1989 гг., делится им почти точно на две равные части. Но если бы не изданная в 1938 г. книга появилась бы на два года раньше, то это равенство было бы кардинально нарушено. Последнее десятилетие Имена почти всех авторов переводов, выполненных, по-видимому, непо- средственно перед выходом четырехтомника 1982–1989 гг. и специально для него, были перечислены нами в самом начале статьи. Однако осталось одно не упомянутое: оно явно присутствует в первом томе и угадывается, хотя отсутствует в третьем. Это имя Геннадия Моисеевича Файбусовича, талант- ливого писателя, чье творчество отмечено рядом литературных премий, с 1982 г. живущего в Мюнхене. До того как Файбусович покинул СССР, он и его произведения были известны соотечественникам под двумя псевдонимами: увлекательные научно-популярные книги выходили в издательстве «Детская литература» подписанные Геннадием Шингаревым, а романтическая проза, которая вряд ли могла понравится цензорам в Главлите, публиковалась в самиздате как творчество Бориса Хазанова. В 1981 г. «Детская литература» выпустила его последнюю книгу совет- ского периода «Мальчик на берегу океана». Это беллетризованный рассказ о Ньютоне, использующий трогательный образ мальчика, играющего с камешками на берегу безбрежного океана истины. который был создан од- ним из первых биографов Ньютона Дэвидом Брюстером 79 на весьма шатко документированных основаниях. По словам самого Файбусовича, замысел этой книги у него возник во время работы с письмами и сочинениями Лейб- ница – именно тогда он заинтересовался двумя путями, следуя по которым два величайших ума своего времени пришли в соприкосновение 80. Причем одно из этих соприкосновений переросло в глубокий конфликт. Речь, разу- меется, об открытии математического анализа и связанной с ним области – математической теории движения. Хотя о Лейбнице Файбусовичу пока ни- чего не суждено было написать, он оставил перед эмиграцией переводы с французского нескольких его писем и коротких заметок. Некоторые из них 79 Sir David Brewster (1781–1868). 80 Интервью с Г. М. Файбусовичем от 23 декабря 2013 г. Личный архив Д. А. Баюка. Лейбниц в России: переводы и их авторы 21 попали в первый том 81, остальные – в третий 82. Похоже, это была послед- няя официальная работа Файбусовича в СССР: в 1982 г., т. е. в год выхода первого тома, он получил визу и эмигрировал в Германию. Возможно, это обстоятельство объясняет умолчание его имени в третьем томе, но смягчение нравов в стране по сравнению с концом тридцатых годов достойно уваже- ния: конфликт автора с властью не остановил работы над четырехтомником. Хотя, как мы знаем, и в 1980-е гг. всякое бывало. Подводя итоги, можно заключить, что четырехтомное издание избранных переводов Лейбница, снабженное библиографическим аппаратом, статьями и комментариями, было результатом целого века работы. Первый том вос- производит структуру издания профессора Преображенского, вышедшего в 1890 г. Второй – собрал публикации журнала «Разум и вера» 1889–1892 гг. Четвертый – воспроизвел издание 1936 г. П. С. Юшкевича. И только третий том был подготовлен именно для этого издания и содержит новые переводы. К сожалению, переводы, сделанные для неизданной в 1938 г. книги, так и не были использованы. В заключение мы хотели бы сделать некоторые общие замечания. Лаку- на между второй половиной тридцатых годов и началом восьмидесятых в переводческой и издательской деятельности оставила много нерешенных задач. Переводы, сделанные пятьдесят или даже сто лет назад, выглядят уже устаревшими. Поскольку большое количество важнейших работ вообще не были переведены на русский (например, даже самые главные сочинения Иоганна Кеплера, чьи архивы находятся в России со времен Петра Велико- го), ситуация с сочинениями Лейбница может показаться лучше. Но только на первый взгляд: большинство переводов сделаны столетие назад и еди- ножды; тридцать лет назад они были поверхностно отредактированы, что с современной точки зрения не может считаться нормальным. Кроме того, его важнейшие специальные сочинения по физике, химии, медицине, горному и инженерному делу, особенно те, что долгое время оставались в рукописях и лишь в последние десятилетия были исследованы, транскрибированы и отчасти изданы, по-прежнему остаются совершенно недоступными россий- ской публике. Даже медленное продвижение к новым переводам, введению в культурный оборот новых текстов остается для нас в высшей степени желательным. К концу 1930-х гг. относятся также последние перед перерывом почти в двадцать лет исследовательские работы, в основном в периодических изда- ниях, в которых философия Лейбница рассматривается с марксистских по- 81 Существуют две секты натуралистов... // Лейбниц. Сочинения... Т. 1. С. 103–106; Разъ- яснение трудностей, обнаруженных г-ном Бейлем в новой концепции о взаимосвязи души и тела // Там же. С. 318–325; Ответ на размышления... г-на Бейля о системе предустановленной гармонии // Там же. С. 326–344; Лейбниц – Бейлю // Там же. С. 345–348. 82 Переписка с С. Фуше // Лейбниц. Сочинения... Т. 3. С. 267–296; Переписка с Н. Маль- браншем // Там же. С. 298–344; Переписка с П. Бейлем // Там же. С. 345–370; Некоторые со- ображения о развитии наук и искусстве открытия // Там же. С. 461–479; Рассуждения о методе определения достоверности и об искусстве открытия, дабы положить конец спорам и в корот- кое время достигнуть большого прогресса // Там же. С. 480–490; Письмо к герцогу Ганновер- скому // Там же. С. 491–492. 22 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА зиций, в категориях идеализма и диалектики 83. Творчество Лейбница вновь начинает обсуждаться историками математики, опирающимися на уже упомя- нутые выше переводы его малых математических сочинений, выполненные А. П. Юшкевичем. Спустя четыре года там же, в журнале «Успехи математи- ческих наук», появляется статья А. Б. Штыкана «Интегрирующий механизм Лейбница» 84. Исследовательский всплеск наблюдается в шестидесятые годы, в обстановке своего рода философского бума 85. Но несмотря на бум, автором статьи о Лейбнице в «Философской энциклопедии» 86 оказался Борис Семе- нович Раббот – человек, судя по тому, что мы о нем знаем, в высшей степени достойный – выпускник философского факультета МГУ, изучавший филосо- фию Лейбница в аспирантуре, – однако в силу сложившихся обстоятельств в дальнейшем посвятивший себя социологии, а не философии, причем скорее в практическим, чем теоретическом ключе: он десять лет проработал в аппара- те вице-президента АН СССР А. М. Румянцева 87. В последующие два десятилетия бум спал, но несмотря на это мы обязаны ему появлением определенного количества достойных упоминания книг и статей. В 1970-е гг. появляются две лейбницевские биографии – И. Б. По- гребысского 88 и И. С. Нарского 89. В 1973 г. издательством Московского университета выпущена книга Г. Г. Майорова «Теоретическая философия Готфрида Лейбница», в основу которой легла докторская диссертация ав- тора 90. В отличие от двух предыдущих, акцент в этой книге сделан не на биографической канве и даже не на изложении философской системы Лейб- ница, а на исследовании некоторых наиболее существенных составляющих последней. Тематика этого исследования прочно привязывает его к активно 83 См., например: Спокойный Л. Философия Лейбница. М.; Л., 1935; две упоминавшееся выше статьи Б. Э. Быховского («О месте Лейбница в истории диалектики» и «Идеализм Лейб- ница»); Цейтен З. Философия Лейбница // Фронт науки и техники. 1936. № 9. С. 42–55. 84 Штыкан А. Б. Интегрирующий механизм Лейбница // Успехи математических наук. 1952. Вып. 1. С. 191–194. 85 См., среди многих: Танхилевич О. М. Лейбницевская концепция символической науки // Научные доклады высшей школы. Философские науки. 1961. № 2. С. 128–132; Деборин А. М. Г. В. Лейбниц как социальный мыслитель // Вопросы философии. 1961. № 3. С. 97–107; Козло- ва М. С. Лейбниц и неопозитивизм // Вестник Ленинградского университета. Сер. «Экономика, философия, право». 1962. Вып. 3. № 17. С. 83–94; Грязнов Б. С. О лейбницевском понимании равенства и синонимии // Вопросы философии. 1965. № 6. С. 124–126; Чучмарев В. И. Г. В. Лейбниц и русская культура. М., 1968. Исследованию логики Лейбница уделено внимание в книгах: Попов П. С. История логики Нового времени. М., 1960. Гл. 3–7; Асмус В. Ф. Проблемы интуиции в философии и математики. М., 1963; Стяжкин Н. И. Формирование математичес- кой логики. М., 1967. Гл. 5. 86 Лейбниц // Философская энциклопедия в 5 т. М., 1960–1970. Т. 3 (1964). С. 161–165. 87 О Б. С. Рабботе см.: Докторов Б. Борис Раббот и страницы истории, которые нам еще предстоит узнать // Телескоп. 2012. № 5 (95). С. 42–44, а также: Борис Раббот: шестидесят- ник, которого не услышали. Статьи. Интервью. Воспоминания / Сост. Л. Виссон, В. Арканов. М., 2012. 88 Погребысский И. Б. Готфрид Вильгельм Лейбниц. М., 1971 (Научно-биографическая серия издательства «Наука»). Для нас эта книга представляет особенный интерес, поскольку вторая ее часть посвящена научному наследию Лейбница в области физики, математики и техники. 89 Нарский И. С. Готфрид Лейбниц. М., 1972 (серия «Мыслители прошлого»). 90 Майоров Г. Г. Теоретическая философия Готфрида Лейбница. М., 1973. Лейбниц в России: переводы и их авторы 23 развивавшемуся в 1960-е гг. философскому направлению – философии логи- ки, в том числе математической. Оно посвящено, по словам самого автора, «реконструкции той части философской системы Лейбница, которая связана с его теоретическими открытиями в области естественных наук, математики и логики» 91. В 1980–1990-е гг. философские интересы отечественных исследователей переместились совсем в другую область, и вопросы, связанные с философи- ей раннего Нового времени, почти ушли из публикаций. Можно упомянуть только статьи П. П. Гайденко «Монадология Лейбница и кантовское поня- тие “вещи в себе”» 92 и В. В. Васильева «Влияние Лейбница на философию Юма» 93. Наше внимание привлекли и некоторые депонированные рукописи, хотя знакомство с ними в настоящее время по понятным причинам чрезвы- чайно затруднено. Приведем в качестве примера рукопись нашего коллеги Б. А. Старостина «Историко-научные воззрения Г. В. Лейбница» 94. С началом нулевых годов интерес к творчеству Лейбница стал возрождать- ся. С чем именно это связано, мы пока сказать затрудняемся. Прежде всего, он проявился в переиздании посвященных Лейбницу книг начала ΧΧ в., о кото- рых шла речь выше. Но появились и оригинальные издания. Так, в Институте философии в 2005 г. вышел сборник писем Лейбница, переведенных и про- комментированных В. М. Яковлевым 95. Он содержит переписку Лейбница с миссионерами-иезуитами относительно системы двоичного исчисления и использования его в китайских источниках. Книга снабжена очень сжатым вступлением, посвященным в основном разъяснению сути двоичной системы исчисления и ее отображения в китайской «Книге перемен». Двоичное ис- числение интересовало Лейбница в связи с проектом универсального языка. Самой ранней работе Лейбница на эту тему посвящена и более обстоятельная статья Н. А. Осминской «Математика и метафизика в “Диссертации о ком- бинаторном искусстве Г. В. Лейбница”» 96, которая предваряет перевод части самой «Диссертации» 97. Обе работы описывают конкретные тексты так, как это принято в мировой современной науке, частично выполняя филологические задачи перевода, 91 Майоров. Теоретическая философия... С. 3. 92 Гайденко П. П. Монадология Лейбница и кантовское понятие «вещи в себе» // Этика Кан- та и современность / Ред.-сост. П. Лайзанс, предисл. А. Гулбиса. Рига, 1989. С. 91–121. 93 Васильев В. В. Влияние Лейбница на философию Юма // Историко-философский ежегод- ник ’92. М., 1993. С. 16–27. 94 Старостин Б. А. Историко-научные воззрения Г. В. Лейбница // Рукопись, депонирован- ная в ИНИОН АН СССР. № 36937 от 13.02.89. 95 Лейбниц Г.В. Письма и эссе о китайской философии и двоичной системе исчисления / Пер., пред. и прим. В. М. Яковлев. М., 2005 (серия «Философская классика»). 96 Осминская Н. А. Математика и метафизика в «Диссертации о комбинаторном исскусстве Г. В. Лейбница» // Вопросы философии. 2011. № 2. С.151–159. 97 Арифметическое исследование комплексий, осуществленное в знаменитой Лейпцигс- кой академии с разрешения прославленного философского факультета в соискание должнос- ти М. Готфридом Вильгельмом Лейбницем / Пер. с латинского и комм. Н. А. Осминской // Вопросы философии. 2011. № 2. С. 151–166 (в 2012 г. Н. А. Осминская защитила канди- датскую диссертацию по теме «Проблема всеобщей науки в ранней и зрелой философии Г. В. Лейбница»). 24 Д. А. БАЮК, О. Б. ФЕДОРОВА интерпретации и комментария, но контекст, в который они вписаны, несмот- ря на переводы текстов на русский, все-таки не отечественная, а зарубежная культура. Впрочем, возможно, именно такой путь, перевода и комменти- рования, поможет не оборваться традиции отечественного лейбницеведе- ния. Вполне возможно также, что развитие тех тенденций, о которых шла речь в самом начале статьи, даст отечественному лейбницеведению новый импульс 98. 98 Некоторые успехи на этом пути уже тоже есть. См., например, недавнюю публикацию из- бранных писем Лейбница, посвященных «академическому вопросу»: Гуманистическая наука по Лейбницу и назначение академий / Институт философии РАН, Итальянский институт фило- софских исследований; ред. В. Кальтенбахер, А. А. Россиус, пер. А. А. Россиус. М.; Неаполь, 2010.

Готфрид Вильгельм Лейбниц - немецкий философ, математик, логик, физик, изобретатель, богослов, историк, юрист, языковед, дипломат, чьи теоретические работы и практические изобретения в немалой степени повлияли на современную философию и науку. Основал Берлинскую Академию наук и был первым ее президентом.

Родился в Лейпциге в 1646 г., 1 июля. Его отцом был профессор университета, известный юрист, матерью - профессорская дочь, и во многом это предопределило будущую судьбу их сына. После отца, который умер, когда Готфриду было 6 лет, осталась огромная библиотека, в которой сын проводил дни напролет. Одаренность его была видна с детских лет. Мать определила его в лучшую в городе школу, а в 14 или 15 лет он уже был студентом Лейпцигского университета.

По уровню подготовки Лейбниц опережал многих старшекурсников. Ему не исполнилось 18-ти, когда он уже был магистром словесности и философии. В 1663 г. Готфрид Вильгельм проучился семестр в Йенском университете. В этом же году им была получена степень бакалавра, в следующем - степень магистра философии. В ноябре 1666 г. в Нюрнберге, Альторфском университете, Лейбниц успешно защищает докторскую диссертацию и отказывается от предложения остаться работать при этом учебном заведении.

В 1667 г. молодой ученый переезжает в Майнц, где знакомится с курфюстом, который высоко оценил уровень Лейбница и предложил ему поучаствовать в реформировании законодательства. На протяжении пяти лет при дворе ученый занимал видное положение; это был благоприятный период и в его творческой биографии: целый ряд политических и философских сочинений появился именно в эти годы.

С 1672 по 1676 г. Лейбниц живет в Париже, отправившись туда в составе дипломатической миссии. Пребывание во французской столице внесло огромный вклад в его развитие как ученого, в частности, математика. Так, в 1676 г. им были выработаны первые основания т.н. дифференциального исчисления, выдающегося математического метода. Именно точным наукам он в это время отдавал предпочтение.

В 1676 г. Лейбниц возвращается в Германию и поступает на службу к герцогам Ганновера, чтобы получать стабильный доход. Поначалу ему предоставили место библиотекаря, придворного советника, позже Лейбниц занимал должность историографа и тайного советника юстиции. В обязанности ученому вменялись самые разнообразные занятия, от написания исторических справок до опытов в алхимии. За 40 лет, проведенных в Ганновере, Лейбницем было написано огромное количество работ в области таких наук, как история, философия, математика, физика, право, языковедение, которые прославили его на всю Европу. Ученый инициировал создание Берлинского научного сообщества и в 1700 г. стал его первым президентом.

Известны и такие факты из биографии Готфрида Вильгельма Лейбница, как его плодотворное общение с Петром Первым. Они встречались в 1711, 1712, 1716 гг., немецкий ученый был автором проектов реформирования российских систем образования и госуправления, проекта учреждения Петербургской Академии наук. Петр I был не единственным известным иностранцем, с которым у знаменитого немца были налажены контакты, он состоял в переписке со многими крупнейшими учеными, политиками, философами своего времени.

Европейская известность не скрасила последние годы жизни Лейбница, ему пришлось многое вынести из-за неблагосклонности не любившего его герцога, нападок со стороны местных духовных лиц, придворного интриганства. К нему был приставлен помощник-соглядатай, который не спускал с ученого глаз и время от времени делал доклады вышестоящим лицам, сообщал об уменьшившейся работоспособности. Страдал он не только морально, но и физически, т.к. его мучили болезни. 14 ноября 1716 г. Готфрид Вильгельм Лейбниц скончался, приняв чересчур большую дозу лекарства. Смерть великого ученого не вызвала практически никакой реакции со стороны герцогского двора и научных сообществ; в последний путь его провожал только личный секретарь.

Биография из Википедии

Готфрид Вильгельм - саксонский философ, логик, математик, механик, физик, юрист, историк, дипломат, изобретатель и языковед. Основатель и первый президент Берлинской Академии наук, иностранный член Французской Академии наук.

Важнейшие научные достижения:

• Лейбниц, независимо от Ньютона, создал математический анализ - дифференциальное и интегральное исчисления (см. исторический очерк), основанные на бесконечно малых.
• Лейбниц создал комбинаторику как науку.
• Он заложил основы математической логики.
• Описал двоичную систему счисления с цифрами 0 и 1.
• В механике ввёл понятие «живой силы» (прообраз современного понятия кинетической энергии) и сформулировал закон сохранения энергии.
• В психологии выдвинул понятие бессознательно «малых перцепций» и развил учение о бессознательной психической жизни.

Лейбниц также является завершителем философии XVII века и предшественником немецкой классической философии, создателем философской системы, получившей название монадология. Он развил учение об анализе и синтезе, впервые сформулировал закон достаточного основания (которому, однако, придавал не только логический (относящийся к мышлению), но и онтологический (относящийся к бытию) смысл: «… ни одно явление не может оказаться истинным или действительным, ни одно утверждение справедливым, - без достаточного основания, почему именно дело обстоит так, а не иначе…»); Лейбниц является также автором современной формулировки закона тождества; он ввёл термин «модель», писал о возможности машинного моделирования функций человеческого мозга. Лейбниц высказал идею о превращении одних видов энергии в другие, сформулировал один из важнейших вариационных принципов физики - «принцип наименьшего действия» - и сделал ряд открытий в специальных разделах физики.

Он первым обратился к вопросу о возникновении российской правящей династии, первым в немецкой историографии обратил внимание на взаимосвязь лингвистических проблем с генеалогией, создал теорию исторического происхождения языков и дал их генеалогическую классификацию, явился одним из создателей немецкого философского и научного лексикона.

Лейбниц также ввёл идею целостности органических систем, принцип несводимости органического к механическому и высказал мысль об эволюции Земли.

Ранние годы

Готфрид Вильгельм родился 1 июля 1646 года в семье профессора философии морали (этики) Лейпцигского университета Фридриха Лейбнюца (нем. Friedrich Leibnütz или Leibniz ; 1597-1652) и Катерины Шмукк (нем. Catherina Schmuck), которая была дочерью выдающегося профессора юриспруденции. Отец Лейбница был сербо-лужицкого происхождения. По материнской линии Готфрид Вильгельм Лейбниц, по-видимому, имел чисто немецких предков.

Отец Лейбница очень рано заметил гениальность своего сына и старался развить в нём любознательность, часто рассказывая ему маленькие эпизоды из священной и светской истории; по словам самого Лейбница, эти рассказы глубоко запали ему в душу и были самыми сильными впечатлениями его раннего детства. Лейбницу не было и семи лет, когда он потерял отца; его отец умер, оставив после себя большую личную библиотеку. Лейбниц рассказывал:

Когда я подрос, мне начало доставлять чрезвычайное наслаждение чтение всякого рода исторических рассказов. Немецкие книги, которые мне попадались под руку, я не выпускал из рук, пока не прочитывал их до конца. Латинским языком я занимался сначала только в школе и, без сомнения, я продвигался бы с обычной медленностью, если бы не случай, указавший мне совершенно своеобразный путь. В доме, где я жил, я наткнулся на две книги, оставленные одним студентом. Одна из них была сочинением Ливия, другая - хронологическая сокровищница Кальвизия. Как только эти книги попали мне в руки, я проглотил их.

Кальвизия Лейбниц понял без труда, потому что у него была немецкая книга по всеобщей истории, где говорилось приблизительно то же самое, но при чтении Ливия он постоянно попадал в тупик. Лейбниц не имел понятия ни о жизни древних, ни об их манере писания; не привыкнув также к возвышенной риторике историографов, стоящей выше обыденного понимания, Лейбниц не понимал ни одной строки, но это издание было старинное, с гравюрами, поэтому он внимательно рассматривал гравюры, читал подписи и, мало заботясь о тёмных для него местах, попросту пропускал всё то, чего не мог понять. Он повторял это несколько раз и перелистывал всю книгу; забегая, таким образом, вперёд, Лейбниц стал немного лучше понимать прежнее; в восторге от своего успеха подобным образом он продвигался дальше, без словаря, пока ему, наконец, не стала вполне ясной большая часть прочитанного.

Учитель Лейбница вскоре заметил, чем занимается его ученик, и, не долго думая, он отправился к лицам, которым мальчик был отдан на воспитание, требуя, чтобы они обратили внимание на «неуместные и преждевременные» занятия Лейбница; по его словам, эти занятия были только помехой учению Готфрида. По его мнению, Ливий годился для Лейбница, как котурн для пигмея ; он считал, что книги, годные для старшего возраста, надо отобрать у мальчика и дать ему «Orbis pictus » Коменского и «Краткий катехизис » Лютера. Он убедил бы в этом воспитателей Лейбница, если бы случайным образом свидетелем этого разговора не оказался один живший по соседству учёный и много путешествовавший дворянин, друг хозяев дома; поражённый недоброжелательством и глупостью учителя, который мерил всех одной мерой, он стал, напротив, доказывать, как было бы нелепо и неуместно, если бы первые проблески развивающегося гения были подавлены суровостью и грубостью учителя. Наоборот, он считал, что надо всеми средствами благоприятствовать этому мальчику, обещающему нечто необыкновенное; немедленно попросил он послать за Лейбницем, и когда, в ответ на его вопросы, Готфрид ответил толково, он до тех пор не отстал от родственников Лейбница, пока не заставил их дать обещание, что Готфрида допустят в библиотеку его отца, давно находившуюся под замком. Лейбниц писал:

Я торжествовал, как если бы нашёл клад, потому что сгорал от нетерпения увидеть древних, которых знал только по имени, - Цицерона и Квинтилиана, Сенеку и Плиния, Геродота, Ксенофонта и Платона, писателей Августова века и многих латинских и греческих отцов церкви. Всё это я стал читать, смотря по влечению, и наслаждался необычайным разнообразием предметов. Таким образом, не имея ещё двенадцати лет, я свободно понимал латынь и начал понимать по-гречески.

Этот рассказ Лейбница подтверждается и сторонними свидетельствами, доказывающими, что его выдающиеся способности были замечены и товарищами, и лучшими из преподавателей; Лейбниц особенно дружил в школе с двумя братьями Иттигами, которые были значительно старше его и считались в числе лучших учеников, а их отец был учителем физики, и Лейбниц любил его больше других учителей. Лейбниц учился в знаменитой Лейпцигской школе Святого Фомы.

Библиотека отца позволила Лейбницу изучить широкий спектр передовых философских и теологических работ, к которым он мог бы иметь доступ только в студенческие годы. В возрасте 12 лет Лейбниц был уже знатоком латыни; в возрасте 13 лет у него проявился поэтический талант, которого в нём никто не подозревал. В День Святой Троицы один ученик должен был прочесть праздничную речь по латыни, но он заболел, и никто из учеников не вызвался его заменить; друзья Лейбница знали, что он мастер писать стихи, и обратились к нему. Лейбниц взялся за дело и за один день сочинил триста гекзаметров латинского стиха для этого мероприятия, причём на всякий случай специально постарался избежать хотя бы единого стечения гласных; его стихотворение вызвало одобрения учителей, которые признали Лейбница выдающимся поэтическим талантом.

Лейбниц также увлекался Вергилием; до глубокой старости он помнил наизусть чуть ли не всю «Энеиду»; в старших классах его особенно отличал Якоб Томазий (рус.)нем., однажды сказавший мальчику, что рано или поздно он приобретёт славное имя в научном мире. В четырнадцатилетнем возрасте Лейбниц также стал вдумываться в истинную задачу логики как классификации элементов человеческого мышления ; он рассказывал об этом следующее:

Я не только умел с необычайною лёгкостью применять правила к примерам, чем чрезвычайно изумлял учителей, так как никто из моих сверстников не мог сделать того же; но я уже тогда во многом усомнился и носился с новыми мыслями, которые записывал, чтобы не забыть. То, что я записал ещё в четырнадцатилетнем возрасте, я перечитывал значительно позднее, и это чтение всегда доставляло мне живейшее чувство удовольствия.

Лейбниц видел, что логика подразделяет простые понятия на известные разряды, так называемые предикаменты (на языке схоластики предикамент означал то же самое, что и категория ), и его удивляло, почему таким же образом не подразделяют сложные понятия или даже суждения так, чтобы один член вытекал или выводился из другого. Готфрид придумал собственные разряды, которые он тоже называл предикаментами суждений, образующими содержание или материал умозаключений , подобно тому, как обыкновенные предикаменты образуют материал суждений ; когда он высказал эту мысль своим учителям, они не ответили ему ничего положительного, а лишь сказали, что «мальчику не годится вводить новшества в предметы, которыми он ещё недостаточно занимался».

В школьные годы Лейбниц успел прочесть всё более или менее выдающееся, что было в то время в области схоластической логики; интересуясь богословскими трактатами, он прочёл сочинение Лютера, посвящённое критике свободы воли, а также многие полемические трактаты лютеран, реформатов, иезуитов, арминиан, томистов и янсенистов. Эти новые занятия Готфрида встревожили его воспитателей, которые боялись, что он станет «хитроумным схоластиком». «Они не знали, - писал Лейбниц в своей автобиографии, - что мой дух не мог быть наполнен односторонним содержанием».

Учёба в университетах

В 1661 году, в возрасте четырнадцати лет (по другим данным - в возрасте 15 лет), Готфрид сам поступил в тот же Лейпцигский университет, где когда-то работал его отец. По уровню подготовки Лейбниц значительно превосходил многих студентов старшего возраста. В свою бытность студентом Готфрид Вильгельм познакомился с работами Кеплера, Галилея и других учёных. Среди профессоров философии в Лейпциге был и Якоб Томазий, считавшийся человеком начитанным и имеющим выдающийся преподавательский талант. Сам Лейбниц признавал, что Томазий в существенной мере способствовал систематизации его разнородных, но разрозненных знаний; Томазий читал лекции по истории философии в то время, как другие читали только лекции по истории философов, и в лекциях Томазия Лейбниц обнаружил не только новые сведения, но и новые обобщения и новые мысли; эти лекции в значительной степени содействовали быстрому ознакомлению Готфрида с великими идеями конца XVI и начала XVII веков.

Спустя 2 года Лейбниц перешёл в Йенский университет, где изучал математику. Лейбниц слушал в Йене лекции математика Вейгеля, а также лекции некоторых юристов и историка Бозиуса, который пригласил его на собрания учебного общества, состоявшего из профессоров и студентов и называвшегося «коллегия пытливых». Среди тетрадей Лейбница была одна переплетённая в четверть листа с надписью золотыми буквами: «Отчёты о занятиях коллегии», однако в эту тетрадь им было внесено немногое; главной целью Готфрида в тот период были занятия юриспруденцией. О своих дальнейших занятиях Лейбниц рассказывал следующее:

Я бросил всё остальное и занялся тем, от чего ожидал наиболее плодов (то есть юриспруденцией). Я замечал, однако, что мои прежние занятия историей и философией значительно облегчили мне понимание юридической науки. Я был в состоянии без труда понимать все законы, и поэтому не ограничился теорией, но посмотрел на неё сверху вниз, как на лёгкую работу, и жадно ухватился за юридическую практику. У меня был приятель в числе советников лейпцигского надворного суда. Он часто приглашал меня к себе, давал мне читать бумаги и показывал на примерах, как должно судить.

В 1663 году Лейбниц опубликовал свой первый трактат «О принципе индивидуации » («De principio individui »), в котором защищал номиналистическое учение о реальности индивидуального, и получил степень бакалавра, а в 1664 году - степень магистра философии. Лучшие из профессоров оценили Лейбница, а особенно высокого мнения о нём был Якоб Томазий, который так высоко оценил первую диссертацию Готфрида, что сам написал к ней предисловие, в котором публично заявил, что считает Лейбница вполне способным к «труднейшим и запутаннейшим прениям». Затем Лейбниц изучал в Лейпциге право, однако получить докторскую степень там не удалось. Расстроенный отказом, Лейбниц отправился в Альтдорфский университет в Альтдорф-Нюрнберге, где успешно и защитил диссертацию на соискание степени доктора права. Диссертация была посвящена разбору вопроса о запутанных юридических делах и называлась «О запутанных судебных случаях » («De asibus perplexis injure »). Защита состоялась 5 ноября 1666 года; эрудиция, ясность изложения и ораторский талант Лейбница вызывали всеобщее восхищение; экзаменаторы были настолько восхищены красноречием Готфрида, что просили его остаться при университете, но Лейбниц отклонил это предложение, сказав, что «его мысли были обращены в совершенно ином направлении». В этом же году Лейбниц получил степень лиценциата.

Жизнь в Нюрнберге

После получения степени доктора права Лейбниц некоторое время жил в Нюрнберге, куда его привлекла информация о знаменитом Ордене розенкрейцеров, во главе которого тогда стоял проповедник Вёльфер. Готфрид достал сочинения знаменитейших алхимиков и выписал из них самые тёмные, непонятные и даже варварски нелепые выражения и формулы, из которых он составил род учёной записки, в которой, по собственному признанию, сам ничего не мог понять. Эту записку он преподнёс председателю алхимического общества с просьбой принять его сочинение как явное доказательство основательного знакомства с алхимическими тайнами; розенкрейцеры немедленно ввели Лейбница в свою лабораторию и сочли его по меньшей мере адептом. Так Готфрид стал наёмным алхимиком, хотя и не имел должных знаний по этой дисциплине. За определённое годовое жалованье ему было поручено вести протоколы общества, и Лейбниц в течение некоторого времени был секретарём общества, вёл протоколы, занимался алхимическими опытами, записывая их результаты, и делал выдержки из знаменитых алхимических книг; многие члены общества даже обращались к Лейбницу за сведениями, а он, в свою очередь, за очень короткое время усвоил всю необходимую информацию. Готфрид никогда не сожалел о времени, проведённом в Ордене розенкрейцеров и много лет спустя писал:

Я не раскаиваюсь в этом. Впоследствии я, не столько по собственному влечению, сколько по желанию монархов, не раз предпринимал алхимические опыты. Моя любознательность не уменьшилась, но я сдерживал её в пределах благоразумия. А сколь многие споткнулись на этом пути и сели на мель как раз в то время, когда воображали, что плывут при попутном ветре!

Политическая и публицистическая деятельность

В 1667 году Лейбниц поступил на службу к Майнцскому курфюрсту, в ведомство его министра Бойнебурга, где оставался до 1676 года, занимаясь политической и публицистической деятельностью, которая оставляла достаточное количество свободного времени для философских и научных исследований. Работа Лейбница требовала разъездов по всей Европе; в ходе этих путешествий он подружился с Гюйгенсом, который согласился обучать его математике. С 1672 по 1676 год Лейбниц был в Париже, где общался с Мальбраншем и Чирнгаузеном. К путешествию во Францию Лейбница побудила надежда склонить Людовика XIV к завоеванию Египта, которое должно было отвлечь честолюбивые замыслы Франции от немецких земель и в то же время нанести удар турецкому могуществу. В своём «египетском проекте» Готфрид Лейбниц писал следующее:

Франция добивается гегемонии в христианском мире. Наилучшим средством для достижения этой цели является покорение Египта. Нет экспедиции более лёгкой, безопасной, своевременной и способной поднять выше морское и торговое могущество Франции. Французскому королю следует взять пример с походов Александра Македонского. С незапамятных времён Египет, древняя страна, полная чудес и мудрости, имела высокое мировое значение. Это значение обнаруживалось много раз в эпоху персидских, греческих, римских и арабских мировых войн. С именем Египта соединены имена величайших завоевателей: Камбиз, Александр, Помпей, Цезарь, Антоний, Август, Омар - все добивались обладания Нилом.

По пути из Парижа в Германию Готфрид Вильгельм Лейбниц встречался в Голландии со Спинозой; там же он узнал и об открытиях Левенгука, которые сыграли важную роль в формировании его естественно-научных и философских воззрений. Лейбниц внёс вклад в политическую теорию и в эстетику.

Научная деятельность

В 1666 году Готфрид Вильгельм Лейбниц написал одно из своих многочисленных сочинений - «Об искусстве комбинаторики » («De arte kombinatoria »). Опередив время на два века, 21-летний Лейбниц задумал проект математизации логики. Будущую теорию (которую он так и не завершил) он называет «всеобщая характеристика». Она включала все логические операции, свойства которых он ясно представлял. Идеалом для Лейбница было создание такого языка науки, который позволил бы заменить содержательные рассуждения исчислением на основе арифметики и алгебры: «… с помощью таких средств можно достичь… удивительного искусства в открытиях и найти анализ, который в других областях даст нечто подобное тому, что алгебра дала в области чисел». Лейбниц многократно возвращался к задаче «математизации» формальной логики, пробуя применять при этом арифметику, геометрию и комбинаторику - область математики, основным создателем которой являлся он сам; материалом для этого ему служила традиционная силлогистика, достигшая к тому времени высокой степени совершенства.

Лейбниц изобрёл собственную конструкцию арифмометра, гораздо лучше паскалевской, - он умел выполнять умножение, деление, извлечение квадратных и кубических корней, а также возведение в степень. Предложенные Готфридом ступенчатый валик и подвижная каретка легли в основу всех последующих арифмометров вплоть до XX столетия. «Посредством машины Лейбница любой мальчик может производить труднейшие вычисления», - сказал об этом изобретении Готфрида один из французских учёных.

В 1673 году Лейбниц в Лондоне на заседании Королевского общества продемонстрировал свой арифмометр, и его избрали членом Общества. От секретаря Общества Ольденбурга он получил изложение ньютоновских открытий: анализа бесконечно малых и теории бесконечных рядов. Сразу оценив мощь метода, он сам начал его развивать. В частности, он вывел первый ряд для числа π

В 1675 году Лейбниц завершил свой вариант математического анализа, тщательно продумав его символику и терминологию, отражающую существо дела. Почти все его нововведения укоренились в науке, и только термин «интеграл» ввёл Якоб Бернулли (1690), сам Лейбниц вначале называл его просто суммой.

По мере развития анализа выяснилось, что символика Лейбница, в отличие от ньютоновской, отлично подходит для обозначения многократного дифференцирования, частных производных и т. д. На пользу школе Лейбница шла и его открытость, массовая популяризация новых идей, что Ньютон делал крайне неохотно.

В 1676 году вскоре после смерти курфюрста Майнцского Лейбниц перешёл на службу к герцогу Эрнесту-Августу Брауншвейг-Люнебургскому (Ганновер). Он одновременно выполнял обязанности советника, историка, библиотекаря и дипломата; этот пост он не оставлял до конца жизни. По поручению герцога Лейбниц начал работать над историей рода Гвельфов-Брауншвейгов. Он трудился над ней более тридцати лет и успел довести её до «тёмных веков».

В это время Лейбниц продолжил математические исследования, открыл «основную теорему анализа», обменивался с Ньютоном несколькими любезными письмами, в которых просил разъяснить неясные места в теории рядов. Уже в 1676 году Лейбниц в письмах изложил основы математического анализа. Объём его переписки колоссален: она достигала поистине астрономического числа - примерно 15 000 писем.

В 1682 году Лейбниц основал научный журнал «Acta Eruditorum », сыгравший значительную роль в распространении научных знаний в Европе. Готфрид Вильгельм поместил в этом журнале множество статей по всем отраслям знаний, преимущественно по юриспруденции, философии и математике. Кроме того, он печатал в нём извлечения из разных редких книг, а также рефераты и рецензии на новые научные сочинения и всячески содействовал привлечению новых сотрудников и подписчиков. Впервые «Acta Eruditorum » был опубликован в Лейпциге. Лейбниц привлекал к исследованиям своих учеников - братьев Бернулли, Якоба и Иоганна.

В 1698 году умер герцог Брауншвейгский. Его наследником стал Георг-Людвиг, будущий король Великобритании. Он оставил Лейбница на службе, но относился к нему пренебрежительно.

В 1700 году Лейбниц, действуя главным образом через королеву Софию Шарлотту, основал Берлинскую Академию наук и стал её первым президентом. Тогда же его избрали иностранным членом Французской Академии наук.

Лейбниц и Пётр I

В 1697 году во время путешествия по Европе русский царь Пётр I познакомился с Лейбницем. Это была случайная встреча в ганноверском замке Коппенбрюк. Позднее, после поражения русской армии при Нарве, Лейбниц сочинил в честь шведского короля стихотворение, в котором выразил надежду, что Карл XII победит Петра I и раздвинет шведскую границу «от Москвы до Амура». Во время торжеств в 1711 году, посвящённых свадьбе наследника престола Алексея Петровича с представительницей правящего ганноверского дома, принцессой Брауншвейгской Софией Христиной, состоялась их вторая встреча. На этот раз встреча имела заметное влияние на царя. В следующем году Лейбниц имел более продолжительные встречи с Петром, и, по его просьбе, сопровождал его в Теплице и Дрезден. Это свидание было весьма важным и привело в дальнейшем к одобрению Петром создания Академии наук в Петербурге, что послужило началом развития научных исследований в России по западноевропейскому образцу. От Петра Лейбниц получил титул тайного советника юстиции и пенсию в 2000 гульденов. Лейбниц выдвинул идею распространения научных знаний в России, предложил проект научных исследований в России, связанных с её уникальным географическим положением, таких, как изучение магнитного поля Земли. Также Лейбниц предложил проект движения за объединение церквей, которое должно было быть создано под эгидой русского императора. Лейбниц был очень доволен своими отношениями с Петром I. Он писал:

Покровительство наукам всегда было моей главной целью, только недоставало великого монарха, который достаточно интересовался бы этим делом.

В последний раз Готфрид Вильгельм Лейбниц встретил Петра в 1716 году незадолго до своей смерти; об этом свидании он писал следующее:

Я воспользовался несколькими днями, чтобы провести их с великим русским монархом; затем я поехал с ним в Герренгаузен подле Ганновера и был с ним там два дня. Удивляюсь в этом государе столько же его гуманности, сколько познаниям и острому суждению.

Спор между Лейбницем и Ньютоном

В 1708 году вспыхнул печально известный спор Лейбница с Ньютоном о научном приоритете открытия дифференциального исчисления. Известно, что Лейбниц и Ньютон работали над дифференциальным исчислением параллельно и что в Лондоне Лейбниц ознакомился с некоторыми неопубликованными работами и письмами Ньютона, но пришёл к тем же результатам самостоятельно. Известно также, что Ньютон создал свою версию математического анализа, «метода флюксий» («флюксия» (англ. fluxion) - термин Ньютона; первоначально обозначалась точкой над величиной; термин «флюксия» означает «производная»), не позднее 1665 года, хотя и опубликовал свои результаты лишь много лет спустя; Лейбниц же первым сформулировал и опубликовал «исчисление бесконечно малых» и разработал символику, которая оказалась настолько удобной, что её используют и на сегодняшний день.

Наш Валлис присоединил к своей «Алгебре», только что появившейся, некоторые из писем, которые я писал к тебе в своё время. При этом он потребовал от меня, чтобы я изложил открыто тот метод, который я в то время скрыл от тебя переставлением букв; я сделал это коротко, насколько мог. Надеюсь, что я при этом не написал ничего, что было бы тебе неприятно, если же это случилось, то прошу сообщить, потому что друзья мне дороже математических открытий.

После появления первой подробной публикации анализа Ньютона (математическое приложение к «Оптике», 1704) в журнале Лейбница «Acta eruditorum » появилась анонимная рецензия с оскорбительными намёками в адрес Ньютона; рецензия ясно указывала, что автором нового исчисления является Лейбниц, но сам Лейбниц решительно отрицал, что рецензия составлена им, однако историки нашли черновик, написанный его почерком. Ньютон проигнорировал статью Лейбница, но его ученики возмущённо ответили, после чего и разгорелась общеевропейская приоритетная война.

31 января 1713 года Королевское общество получило письмо от Лейбница, содержащее примирительную формулировку: он согласен, что Ньютон пришёл к анализу самостоятельно, «на общих принципах, подобных нашим»; Ньютон потребовал создать международную комиссию для прояснения научного приоритета. Лондонское королевское общество, рассмотрев дело, признало, что метод Лейбница в сущности тождествен методу Ньютона, и первенство было признано за английским математиком. 24 апреля 1713 года был произнесён этот приговор, раздосадовавший Лейбница.

Лейбница поддерживали братья Бернулли и многие другие математики континента; в Англии, а частично и во Франции, поддерживали Ньютона. Каролина Бранденбург-Ансбахская всеми силами, но безуспешно, пыталась примирить противников; она писала Лейбницу следующее:

С настоящим прискорбием вижу, что люди такой научной величины, как Вы и Ньютон, не могут помириться. Мир бесконечно мог бы выиграть, если бы можно было вас сблизить, но великие люди подобны женщинам, которые ссорятся из-за любовников. Вот моё суждение о вашем споре, господа!

В своём следующем письме она писала:

Удивляюсь, неужели, если Вы или Ньютон открыли одно и то же одновременно или один раньше, другой позднее, то из этого следует, чтобы вы растерзали друг друга! Вы оба - величайшие люди нашего времени. Доказывайте Вы нам, что мир не имеет нигде пустоты; Ньютон и Кларк пусть доказывают пустоту. Мы, графиня Бюккебург, Пёлльниц и я, будем присутствовать и изобразим в оригинале «Учёных женщин» Мольера.

В спор между Лейбницем и Ньютоном вмешивались разные третьестепенные учёные, из которых одни писали пасквили на Лейбница, а другие - на Ньютона. С лета 1713 года Европу наводнили анонимные брошюры, которые отстаивали приоритет Лейбница и утверждали, что «Ньютон присваивает себе честь, принадлежащую другому»; брошюры также обвиняли Ньютона в краже результатов Гука и Флемстида. Друзья Ньютона, со своей стороны, обвинили в плагиате самого Лейбница; по их версии, во время пребывания в Лондоне (1676) Лейбниц в Королевском обществе ознакомился с неопубликованными работами и письмами Ньютона, после чего изложенные там идеи Лейбниц опубликовал и выдал за свои.

Спор между Лейбницем и Ньютоном о научном приоритете стал известен как «наиболее постыдная склока во всей истории математики». Эта распря двух гениев дорого обошлась науке: английская математическая школа вскоре увяла на целый век, а европейская проигнорировала многие выдающиеся идеи Ньютона, переоткрыв их намного позднее.

Последние годы

Последние годы жизни Лейбница прошли печально и беспокойно. Сын Эрнста-Августа, Георг-Людвиг, наследовавший отцу в 1698 году, не любил Лейбница. Он смотрел на него только как на своего придворного историографа, стоившего ему много лишних денег. Их отношения охладели ещё сильнее, когда Георг-Людвиг под именем Георга I вступил на английский престол. Лейбниц хотел быть приглашённым к лондонскому двору, однако он встретил упорное сопротивление английских учёных, поскольку печально известный спор, который он вёл с Ньютоном, очень повредил ему во взгляде англичан; Лейбниц безуспешно пытался примириться с королём и привлечь его на свою сторону. Георг I постоянно делал Лейбницу выговоры за неаккуратное составление истории его династии; этот король обессмертил себя рескриптом на имя ганноверского правительства, где было официально выражено порицание Лейбницу, и знаменитый учёный публично был назван человеком, которому не следует верить. На этот рескрипт Лейбниц ответил полным достоинства письмом, в котором писал:

Никогда не думал, что первым моим актом по восшествии Вашего Величества на престол английский будет апология.

Лейбниц написал девять десятых всего труда; он очень много работал, и его зрение страдало от архивных занятий, которые были ему не по возрасту. Тем не менее, король утверждал, что Лейбниц ничего не делает и забывает свои обещания: его досадовало, что история не доведена до его собственного благополучного царствования.

Готфрид Вильгельм Лейбниц был окружён интригами придворных; его раздражали нападки ганноверского духовенства. Последние два года жизни в Ганновере были для Лейбница особенно тяжёлыми, он находился в постоянных физических страданиях; «Ганновер - моя тюрьма», - сказал он однажды. Приставленный к Лейбницу помощник, Георг Экгардт, при случае следил за Лейбницем в качестве шпиона, докладывая королю и его министру Бернсторфу, что Лейбниц по дряхлости недостаточно работает. Когда Лейбниц заболел продолжительной болезнью, Экгардт писал: «Ничто более не поставит его на ноги, вот если царь и ещё дюжина монархов дадут ему надежду на новые пенсии, тогда сразу начнёт ходить».

• 1716: в начале августа этого года Лейбницу стало лучше, и он решил наконец окончить брауншвейгскую историю. Однако он простудился, у него был приступ подагры и ревматические боли в плечах; из всех лекарств Лейбниц доверял лишь одному, которое когда-то подарил ему один приятель, иезуит. Но на этот раз Лейбниц принял слишком большую дозу и почувствовал себя плохо; прибывший врач счёл положение настолько опасным, что сам отправился в аптеку за лекарством, но во время его отсутствия Готфрид Вильгельм умер.

Никто из свиты ганноверского герцога не проводил Лейбница в последний путь, за гробом шёл только его личный секретарь. Берлинская академия наук, основателем и первым президентом которой он был, не обратила внимания на его смерть, однако год спустя Б. Фонтенель произнёс известную речь в его память перед членами Парижской академии наук.

Оценки

В известной речи, произнесённой в память Лейбница перед членами Парижской академии наук, Бернар Ле Бовье де Фонтенель признал его одним из величайших учёных и философов всех времён.

«Он любил наблюдать, как расцветают в чужом саду растения, семена которых он предоставил сам » (Фонтенель).

Позднейшие поколения английских философов и математиков воздали должное достижениям Лейбница, компенсировав тем самым сознательное пренебрежение его кончиной со стороны Королевского общества.

Дени Дидро в «Энциклопедии» отметил, что для Германии Лейбниц был тем, чем для Древней Греции были Платон, Аристотель и Архимед, вместе взятые. Норберт Винер говорил, что, если бы ему предложили выбрать святого - покровителя кибернетики, то он выбрал бы Лейбница.

Личные качества

Умственные способности

Отличительной чертой Лейбница с самых ранних лет была его гениальность, которая не вписывалась в традиционные образовательные схемы. Трудные книги казались ему лёгкими, а лёгкие - трудными; если глубина изучаемого материала была недостаточна, то мысль Лейбница работала вхолостую, приводя к неэффективной растрате интеллекта. Вспоминая о школе, Готфрид Вильгельм Лейбниц писал главным образом о том, чему научился не в ней, а за её стенами. Он писал:

Две вещи принесли мне огромную пользу, хотя обыкновенно они приносят вред. Во-первых, я был, собственно говоря, самоучкой , во-вторых, во всякой науке, как только я приобретал о ней первые понятия, я всегда искал новое, часто просто потому, что не успевал достаточно усвоить обыкновенное…

Лейбниц считается одним из самых всеобъемлющих гениев за всю историю человечества. Его мысль внесла новое во многие существовавшие при нём отрасли знания. Считается, что список существенных достижений Лейбница почти так же велик, как список его видов деятельности. Однако в многосторонности Лейбница заключался источник и недостатков его деятельности: она была до некоторой степени отрывочна; он гораздо чаще открывал новые пути, чем проходил их до конца; смелости и богатству его планов не всегда отвечало их выполнение в подробностях. Современников Лейбница поражали его фантастическая эрудиция, почти сверхъестественная память и удивительная работоспособность. Он с необычайной лёгкостью усваивал иностранные языки. Достаточно глубоко прослеживается влияние наследственности на умственные способности Лейбница: с обеих сторон - и с отцовской, и с материнской - у него были предки, более или менее выдающиеся по своему умственному развитию.

Черты характера

По мнению Бертрана Рассела, Лейбниц «был одним из выдающихся умов всех времён, но человеком он был неприятным». Рассел также писал, что «Лейбниц - скучный автор, и его влияние на немецкую философию сделало её педантичной и сухой». Однако, по характеристике Л. А. Петрушенко, Лейбниц производил в общем приятное впечатление, будучи по натуре миролюбивым, гуманным, мягким, великодушным, демократичным и доброжелательным человеком; обо всех людях он говорил только доброе и даже щадил своих врагов.

Душевное настроение Лейбница вполне гармонировало с его философским оптимизмом: он был почти всегда весел и оживлён; обо всех он отзывался хорошо, даже об Исааке Ньютоне до окончательной с ним ссоры. По словам самого Лейбница, у него был недостаток «цензорского духа»: почти любая книга ему нравилась, он искал и запоминал в ней лишь самое лучшее. Лейбниц обладал очарованием, хорошими манерами, чувством юмора и воображением. Он часто смеялся, даже тогда, когда, по его словам, это был лишь наружный, а не внутренний смех; он был обидчив, но не мстителен, и в нём легко было возбудить чувство сострадания.

Лейбниц был вспыльчив, но его гнев легко прекращался, он любил весёлую беседу, охотно путешествовал, любил и умел говорить с людьми всех званий и профессий, любил детей, искал общества женщин, но не думал о женитьбе. В 1696 году Лейбниц сделал предложение одной девушке, но она просила времени подумать. Тем временем 50-летний Лейбниц раздумал жениться и сказал: «До сих пор я воображал, что всегда успею, а теперь оказывается, что опоздал».

Готфрид Лейбниц был человеком разносторонних дарований и неутомимой энергии, он был весьма далёк от того типа уединённого мыслителя, какой представляли собой Декарт и Спиноза. По своему складу он был ближе к английскому лорду-канцлеру Фрэнсису Бэкону - дипломату, политику и светскому человеку.

Ещё в двенадцатилетнем возрасте Готфрид Вильгельм Лейбниц любил отыскивать во всём «единство и гармонию»; он понял, что цель всех наук одна и та же и что наука существует для человека, а не человек для науки; он пришёл к мысли, что отдельному человеку должно казаться наилучшим то, что плодотворнее всего для всеобщего.

По мнению многих биографов, Лейбниц был скуп, хотя сам он отрицал в себе корыстолюбие. Когда какая-нибудь фрейлина ганноверского двора выходила замуж, Лейбниц обычно преподносил ей то, что сам называл «свадебным подарком», состоящим из полезных правил, заканчивающихся советом не отказываться от умывания теперь, когда она заполучила мужа.

Внешний вид, здоровье, привычки и образ жизни

На первый взгляд Лейбниц производил впечатление довольно невзрачного человека. Он был худощавым, среднего роста, с бледным лицом. Цвет его лица казался ещё более бледным из-за контраста с огромным чёрным париком, который он носил по обычаю того времени.

До 50-летнего возраста Лейбниц редко болел. От сидячего образа жизни и неправильного питания у него к этому времени развилась подагра. Медицину он уважал в принципе, но тогдашнее врачебное искусство ценил низко; в одном из писем он после прочтения книжки врача Беренса «О достоверности и трудности врачебного искусства » сказал: «Дай Бог, чтобы достоверность была так же велика, как и трудность».

Лейбниц очень любил сладкое, даже в вино он подмешивал сахар, но вообще пил мало вина. Ел он с большим аппетитом без особенного разбора, мог одинаково довольствоваться и скверным обедом, который ему приносили из гостиницы, и изысканными придворными блюдами, причём ел он не в какое-либо определённое время, а когда придётся, и спал тоже как придётся. Обыкновенно он ложился спать не раньше часу ночи и вставал не позднее семи часов утра; такой образ жизни Лейбниц вёл до глубокой старости, и часто случалось, что он засыпал в своём рабочем кресле от переутомления и так спал до самого утра. Готфрид Вильгельм Лейбниц был человеком, способным как к размышлению в течение нескольких дней, сидя на одном и том же стуле, так и к размышлению во время путешествий по дорогам Европы летом и зимой. Как писал Г. Крюгер, жизнь Лейбница протекала в неутомимой деятельности, но эта деятельность не была целеустремлённой, а жизнь его была «монадической», уединённой, вне сложившегося круга профессуры, однако Готфрид Вильгельм всегда был связан со многими исследователями. Лейбниц писал свои работы только по какому-либо определённому поводу; это были немногие резюмирующие наброски и бесчисленные письма.

Философия Лейбница

В философии Лейбниц предпринял масштабную и плодотворную попытку «синтеза» античных, схоластических и картезианских идей на основе метода всеохватности и строгости рассуждений. В письме к Томазию Лейбниц писал: «…я не побоюсь сказать, что нахожу гораздо больше достоинств в книгах аристотелевской „Физики“, чем в размышлениях Декарта… Я осмелился бы даже прибавить, что можно сохранить все восемь книг аристотелевской физики без ущерба для новейшей философии…»; он также писал, что «большая часть того, что говорит Аристотель о материи, форме, …природе, месте, бесконечном, времени, движении, совершенно достоверно и доказано…».

Философия Лейбница завершила философию XVII века и предваряла немецкую классическую философию. В ходе Лейбниц подверг критическому переосмыслению взгляды Демокрита, Платона, Августина, Декарта, Гоббса, Спинозы и других; формирование его философской системы завершилось к 1685 году после двадцатилетнего развития. Хотя Лейбниц восхищался интеллектом Спинозы, он также был откровенно встревожен его заключениями. Со слов самого Лейбница, он принимал многое из прочитанного, что, по мнению современных исследователей, подтверждает способности Лейбница к синтезу разнообразных идей в создании собственной метафизики. Такой подход отличает Лейбница от Декарта: немецкий учёный не отказывался от схоластики, а, напротив, пытался совместить средневековые трактовки платонизма и аристотелизма с новыми научными методами - физикой, астрономией, геометрией, биологией. Платон, Аристотель, Плотин, Августин, Фома Аквинский и другие мыслители для Лейбница были не менее важны, чем Галилей, Кеплер, Кавальери, Валлис, Гюйгенс, Левенгук, Мальпиги и Сваммердам. Философские взгляды Лейбница не раз претерпевали изменения, но при этом они шли в направлении создания законченной системы, примиряющей противоречия и стремящейся учесть все детали действительности.

Лейбниц был человеком, увлекающимся китайской философией; интерес Лейбница к китайской философии был обусловлен тем, что она была похожа на его собственную. Историк Р. Хьюз полагает, что идеи Лейбница о «простой субстанции» и «предустановленной гармонии» возникли непосредственно под влиянием конфуцианства; на это указывает тот факт, что они возникли в тот период, когда он читал «Confucius Sinicus Philosophus ».

Философские принципы

Лейбниц считал слишком психологическим, и, следовательно, чрезмерно субъективным декартовский подход к истине - принцип очевидности, четкости и определённости идей. Вместо очевидности Декарта он предложил в качестве критерия истины и объективности использовать логическое доказательство. Согласно Лейбницу, «критериями истинности суждений… являются правила обычной логики, какими пользуются и геометры: например, предписание принимать за достоверное лишь то, что подтверждено надёжным опытом или строгим доказательством». Ставя своей целью объективную истинность, Лейбниц частично принимал принцип очевидности, однако, в отличие от Декарта, отталкивался не от человеческого Я, а от Бога.

Важнейшими требованиями предложенной Лейбницем методологии были универсальность и строгость философских рассуждений; по Лейбницу, выполнимость этих требований обеспечивается наличием не зависящих от опыта «априорных» принципов бытия, к которым Лейбниц относил:

• непротиворечивость всякого возможного или мыслимого бытия (закон противоречия);
• логический примат возможного перед действительным (существующим); возможность бесчисленного множества непротиворечивых «миров»;
• достаточную обоснованность того факта, что существует именно данный мир, а не какой-либо другой из возможных, что происходит именно данное событие, а не другое (закон достаточного основания, см. принцип достаточного основания);
• оптимальность (совершенство) данного мира как достаточное основание его существования.

Согласно Лейбницу, разнообразие существующих вещей и действий природы оптимальным образом соотносится с их упорядоченностью, и в этом причина совершенства действительного мира, заключающегося в «гармонии сущности и существования». Онтологический принцип «минимум средств при максимуме результата» влечёт за собой в качестве следствия и ряд других принципов: единообразие законов природы (всеобщая взаимосвязь), закон непрерывности, принцип тождества неразличимых, кроме того, принципы всеобщего изменения и развития, простоты и полноты. По Лейбницу, существующий мир создан Богом как «наилучший из всех возможных миров».

Монадология

Лейбниц - один из важнейших представителей новоевропейской метафизики, в центре внимания которой - вопрос о том, что такое субстанция. Лейбниц развивает систему, получившую название субстанциальный плюрализм, или монадология. Согласно Лейбницу, основаниями существующих явлений, или феноменов, служат простые субстанции, или монады (греч. μονάδα от др.-греч. μονάς, μονάδος - «единица», «простая сущность»). Все монады просты и не содержат частей. Их бесконечно много. Монады обладают качествами, которые отличают одну монаду от другой, двух абсолютно тождественных монад не существует. Это обеспечивает бесконечное разнообразие мира феноменов. Идею, согласно которой в мире не существует абсолютно схожих монад или двух совершенно одинаковых вещей, Лейбниц сформулировал как принцип «всеобщего различия» и в то же время как тождество «неразличимых», выдвинув тем самым глубоко диалектическую идею. Согласно Лейбницу, монады, саморазвёртывающие всё своё содержание благодаря самосознанию, являются самостоятельными и самодеятельными силами, которые приводят все материальные вещи в состояние движения. По Лейбницу, монады образуют умопостигаемый мир, производным от которого выступает мир феноменальный (физический космос).

Простые субстанции создаются Богом одномоментно, и каждая из них может быть уничтожена только вся сразу, за один момент, то есть простые субстанции могут получить начало только путём творения и погибнуть только через уничтожение, в то время как то, что сложно, начинается или кончается по частям. Монады не могут претерпеть изменения в своём внутреннем состоянии от действия каких-либо внешних причин, кроме Бога. Лейбниц в своей одной из итоговых работ, «Монадологии» (1714), использует следующее метафорическое определение автономности существования простых субстанций: «Монады вовсе не имеют окон и дверей, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти». Монада способна к изменению своего состояния, и все естественные изменения монады исходят из её внутреннего принципа. Деятельность внутреннего принципа, которая производит изменение во внутренней жизни монады, называется стремлением.

Все монады способны к перцепции или восприятию своей внутренней жизни. Некоторые монады в ходе своего внутреннего развития достигают уровня осознанного восприятия, или апперцепции.

Для простых субстанций, имеющих только восприятие и стремление, достаточно общего имени монады или энтелехии. Монады, имеющие более отчётливые восприятия, сопровождающиеся памятью, Лейбниц называет душами. При этом, согласно Лейбницу, не существует совершенно неодушевлённой природы. Поскольку никакая субстанция не может погибнуть, то она не может окончательно лишиться какой-либо внутренней жизни. Лейбниц говорит о том, что монады, которые основывают явления «неодушевлённой» природы, на самом деле находятся в состоянии глубокого сна. Минералы и растения - это как бы спящие монады с бессознательными представлениями.

Разумные души, составляя особое Царство Духа, находятся на особом положении. Бесконечный прогресс всей совокупности монад как бы представлен в двух аспектах. Первый - это развитие царства природы, где главенствует механическая необходимость. Второй - это развитие царства духа, где основным законом является свобода. Под последней Лейбниц понимает, в духе новоевропейского рационализма, познание вечных истин. Души в системе Лейбница представляют, по его собственному выражению, «живые зеркала Вселенной». Однако разумные души представляют собой вместе с тем отображения самого Божества, или самого Творца природы.

В каждой монаде в потенциале свёрнута целая Вселенная. Лейбниц причудливо комбинирует атомизм Демокрита с различием актуального и потенциального у Аристотеля. Жизнь появляется тогда, когда атомы пробуждаются . Эти же монады могут достигать уровня самосознания (апперцепции). Разум человека - это тоже монада, а привычные атомы - это спящие монады. Монада обладает двумя характеристиками - стремлением и восприятием.

Лейбниц делает утверждение, что пространство и время субъективны - это способы восприятия, свойственные монадам. В этом Лейбниц повлиял на Иммануила Канта, в философской системе которого время рассматривается как априорная, то есть доопытная форма чувственного созерцания. Кант писал: «Время не есть эмпирическое понятие, выводимое из какого-нибудь опыта… Время есть чистая форма чувственного созерцания… Время есть не что иное, как форма внутреннего чувства, то есть созерцания нас самих и нашего внутреннего состояния… Время есть априорное формальное условие всех явлений вообще… Пространство и время, вместе взятые, суть чистые формы всякого чувственного созерцания, и именно благодаря этому возможны априорные синтетические положения».

Лейбниц, раскрывая содержание понятия времени, использовал термин «феномен»; он объяснял, что пространство и время - не реальности, существующие сами по себе, а феномены, вытекающие из существования других реальностей; согласно Лейбницу, пространство представляет собой порядок размещения тел, то, посредством чего они, сосуществуя, обретают определённое местоположение относительно друг друга; время представляет собой аналогичный порядок, который относится уже к последовательности тел, и что, если бы не было живых созданий, пространство и время остались бы только в идеях Бога. Эта концепция была особенно чётко выражена в письмах Лейбница ньютонианцу С. Кларку. Ю. Б. Молчанов предложил называть эту концепцию реляционной.

В концепции времени Лейбница определённую роль играют малые восприятия, характерные для отдельно взятой монады. Лейбниц писал:

…действие …малых восприятий гораздо более значительно, чем это думают. Именно они образуют те, не поддающиеся определению вкусы, те образы чувственных качеств, ясных в совокупности, но не отчётливых в своих частях, те впечатления, которые производят на нас окружающие нас тела и которые заключают в себе бесконечность, - ту связь, в которой находится каждое существо со всей остальной Вселенной. Можно даже сказать, что в силу этих малых восприятий настоящее чревато будущим и обременено прошедшим, что всё находится во взаимном согласии… и что в ничтожнейшей из субстанций взор, столь же проницательный, как взор божества, мог бы прочесть всю историю Вселенной…

При жизни Лейбница «Монадология» не публиковалась. Поскольку в авторском тексте работы названия не было, имеются публикации с различными названиями. Впервые это сочинение было издано на немецком языке в переводе Г. Келера: «Lehrsätze über die Monadologie… », Frankf.-Lpz., 1720, и переиздано в 1740 году. Затем вышел латинский перевод под названием «Principia philosophiae… » в «Acta eruditorum Lipsiae publicantur ». Supplemente, t. 7, sect. 11, 1721. Французский оригинал работы был издан Эрдманном вместе с «Новыми опытами» лишь в 1840 году («Opera philosophica… », Bd. 1-2, В.). Лучшие издания оригинала принадлежат Гюйо (1904) и Робине (1954). Лучшим немецким изданием считается издание 1956 года.

Титульный лист работы Лейбница «Опыты теодицеи », версия 1734 года

Опыты теодицеи

Работа «Опыты теодицеи » (слово «теодицея» (новолат. theodicea) означает «богооправдание») была попыткой Лейбница примирить его личную философскую систему с его интерпретацией догматов христианства. Целью этой работы было намерение показать, что зло в мире не противоречит благости Бога, и что, действительно, несмотря на многие бедствия, этот мир является лучшим из всех возможных миров.

В своей работе «Опыты теодицеи » Лейбниц указывал следующее:

Время будет состоять в совокупности точек зрения каждой монады на самое себя, как пространства - в совокупности точек зрения всех монад на Бога. Гармония производит связь как будущего с прошедшим, так и настоящего с отсутствующим. Первый вид связи объединяет времена, а второй - места. Эта вторая связь обнаруживается в единении души с телом, и вообще в связи истинных субстанций между собой. Но первая связь имеет место в преформации органических тел, или, лучше всех тел…

Лейбниц писал, что зло можно понимать метафизически, физически и морально; по Лейбницу, метафизическое зло состоит в простом несовершенстве, физическое зло - в страдании, а моральное - в грехе. Лейбниц указывал, что Бог прежде всего желает блага, а затем - наилучшего; в отношении к сущности зла Бог совершенно не желает морального зла и вовсе не желает физического зла, или страданий. Физического зла Бог часто желает лишь как должного наказания за вину, а также часто для предупреждения бо́льших зол и для достижения наибольших благ. Лейбниц писал, что «наказание равным образом служит и в качестве примера, и в качестве устрашения, и зло часто ведёт к большему ощущению добра и иногда также приводит к большему совершенству того, кто его творит, как и посеянное семя при прорастании подвергается некоторого рода порче». Что касается морального зла, или греха, то очень часто случается, что оно может служить средством для приобретения блага или для прекращения другого зла, но это, однако, не делает его удовлетворительным объектом божественной воли; оно допустимо или позволительно лишь по той причине, чтобы человек, не желающий позволить кому-либо другому согрешить, мог предотвратить это, сам совершив моральное зло, подобно тому, как офицер, обязанный охранять важный пост, оставляет его, чтобы прекратить ссору в городе между двумя гарнизонными солдатами, готовыми убить друг друга. Иными словами, в своей работе Лейбниц указывал, что, несмотря на идеальную божественную предусмотренность всего происходящего, в мире господствует абсолютная свобода воли, из-за чего возможно зло. В то же время, согласно Лейбницу, Бог предопределил все закономерности мира, изначально установил необходимое и всеобщее соответствие душ и тел, свободы и необходимости, например, допустил зло, чтобы выразить добро, и, таким образом, создал «совершеннейший из всех возможных миров». Эта попытка Лейбница примирить фатализм с признанием свободы воли, объяснить наличие зла и дать ему оправдание в духе оптимизма была саркастически подвергнута критике Вольтером в его «Кандиде».

Природу Лейбниц толковал как привычку Бога. В понимании Лейбница, Бог - это как бы актуальная бесконечность человеческого духа, полная реализация чистого познания, которая не осуществима для человека. Бог представляет собой творческую монаду, обладающую свойством актуального абсолютного мышления. Бог есть первомонада, все другие монады - её излучения. Бог свободен от страдательных, то есть бессознательных, состояний; он является источником вечных истин и предустановленной мировой гармонии, залога совершенства мироздания. Предустановленная гармония, как взаимно однозначное соответствие между монадами, была изначально установлена Богом, когда он избрал для существования «наилучший из возможных миров». В силу предустановленной гармонии, хотя ни одна монада не может влиять на другие, так как монады как субстанции не зависят друг от друга, тем не менее развитие каждой из них находится в полном соответствии с развитием других и всего мира в целом. Это происходит благодаря заложенной Богом способности монад представлять все другие монады и весь мир.

С помощью понятия предустановленной гармонии Лейбниц в духе окказионализма разрешает столь трудную для рационализма XVII века проблему связи души и тела, восходящую к учению Декарта. Как теист, Готфрид Вильгельм Лейбниц допускал постоянное воздействие Бога на течение мировых процессов, но отвергал его влияние на изменения в сотворённых монадах и сближал в духе деизма «Бога-творца» с «сотворённым миром», отрицал личного человекообразного Бога. Согласно Лейбницу, высшую монаду-бога не следует чрезмерно уподоблять низшей - духу человека.

Критика учения Локка о душе как «чистой доске»

В теории познания и психологии рационалист Лейбниц подверг критике учение представителя эмпиризма Джона Локка о душе как «чистой доске» (лат. tabula rasa), на которую лишь опыт наносит свои письмена. Лейбниц пытался найти компромиссную позицию между декартовским рационализмом и локковским эмпиризмом и сенсуализмом. В соответствии с представлениями Лейбница, душа ещё до всякого реального опыта имеет свои индивидуальные особенности, предрасположения, от которых зависит приём внешних впечатлений. Тезису эмпиризма, согласно которому нет ничего в разуме, чего до этого не было бы в чувствах («nihil est in intellectu, quod non fuerit in sensu »), он противопоставил утверждение: в разуме нет ничего, чего раньше не было бы в чувствах, кроме самого разума . Лейбниц полагал, что ум обладает прирождённой способностью к познанию некоторых фундаментальных принципов, однако, в отличие от «врождённых идей» Декарта, эта способность не дана в готовом виде, но есть лишь задаток, «предрасположенность». Предметом подобного познания в области идей являются высшие бытийные категории, такие, как «Я», «тождество», «бытие», «восприятие», в сфере истин - всеобщие и необходимые логические и математические истины.

Восприятие идей Лейбница

Готфрид Вильгельм Лейбниц являл собой важнейший авторитет в германской философии докантовского периода. Ученику Лейбница Христиану фон Вольфу и его школе принадлежит большая заслуга в систематизации и популяризации в Германии лейбницевских философских идей. Многие из этих идей получили свою рецепцию в немецкой классической философии. В творчестве ряда философов-идеалистов XX столетия, относившихся к персонализму, а также некоторым другим школам (Эдмунд Гуссерль, Альфред Норт Уайтхед), развивались принципы «монадологии».

Идеи Лейбница отразились на миросозерцании поэтов «Бури и натиска», на эстетических взглядах Лессинга, на мировоззрении Гёте и Шиллера. Учение Лейбница об органическом единстве всех вещей мира и их развитии было воспринято Шеллингом и нашло своё выражение в его натурфилософии. Существенные черты лейбницевского идеализма возродились в объективном идеализме Гегеля (деятельная, духовная монада Лейбница - это прообраз саморазвивающейся идеи Гегеля). Под воздействием идей Лейбница формировались также учения Гербарта, Бенеке, Лотце, Тейхмюллера, Вундта и Ренувье. Фейербах высоко ценил учение Лейбница о деятельной силе самодвижения как основном и самом существенном определении субстанции и вместе с тем отметил, что теология извращает его лучшие мысли. Высоко оценивал Лейбница как выдающегося мыслителя и Ломоносов, который, однако, резко критиковал его монадологию как «мистическое учение». Метафизика Лейбница возродилась в России в учениях А. А. Козлова, С. А. Аскольдова, Л. М. Лопатина, Н. О. Лосского и С. А. Левицкого

Научная деятельность

Логика

В области логики Годфрид Вильгельм Лейбниц разрабатывал учение об анализе и синтезе. Логику он понимал как науку о всех возможных мирах. Лейбницу принадлежит первая в истории формулировка закона достаточного основания; он также является автором принятой в современной логике формы выражения закона тождества. Закон тождества он считал высшим принципом логики. «Природа истины вообще состоит в том, что она есть нечто тождественное».

Сформулированный Лейбницем закон тождества в настоящее время используется в большинстве современных логико-математических исчислений. С законом тождества связан принцип подстановки эквивалентных: «Если А есть В и В есть А, тогда А и В называются „тем же самым “. Или: А и В есть то же самое, если они могут быть подставлены один вместо другого».

Для Лейбница принципы тождества, подстановки эквивалентных и противоречия - это основные средства всякого дедуктивного доказательства; опираясь на них, Лейбниц предпринял попытку доказать некоторые так называемые аксиомы. Он считал, что аксиомы - это недоказуемые предложения, представляющие собой тождества, но в математике далеко не все положения, выдаваемые за аксиомы, представляют собой тождества, а потому их, с точки зрения Лейбница, необходимо доказывать. Введённый Лейбницем критерий отождествления и различения имён соответствует в известной мере современному различению между смыслом и значением имён и выражений, например, широко известный пример с эквивалентностью выражений «сэр Вальтер Скотт» и «автор Веверлея», восходящий к Расселу, буквально повторяет эту мысль Лейбница.

Единой системы обозначений Лейбниц не выработал, наиболее разработано им исчисление «плюс - минус». Удачным оказалось предложенное Лейбницем для вывода правильных модусов силлогизмов представление суждений посредством параллельных отрезков или кругов («Опыт доказательной силлогистики» в книге «Opuscules et fragments inédits de Leibniz»). Важное место у Лейбница занимала защита объекта и метода формальной логики. Он писал Г. Вагнеру следующее:

… хотя г-н Арно в своём искусстве мышления утверждал, что люди редко ошибаются в форме, а почти исключительно в сути, в действительности дело обстоит совсем иначе и уже г-н Гюйгенс вместе со мной заметил, что обычно математические ошибки, называемые паралогизмами, вызываются неряшливостью формы. И, конечно, не пустяк то, что Аристотель вывел для этих форм строгие законы и тем самым оказался первым, кто вне математики писал математически.

Лейбниц выступил создателем наиболее полной для его времени классификации определений, кроме того, он разработал теорию генетических определений. В своём труде «Об искусстве комбинаторики », написанном в 1666 году, Лейбниц предвосхитил некоторые моменты современной математической логики. Комбинаторикой Лейбниц называл развитую им под влиянием Р. Луллия идею «великого искусства» открытия, которая, опираясь на очевидные «первые истины», позволяла бы логически вывести из них всю систему знания. Эта тема стала у Лейбница одной из ключевых и на протяжении всей жизни он разрабатывал принципы «универсальной науки», от которой, по его словам, «в наибольшей степени зависит благополучие человечества».

Готфриду Вильгельму Лейбницу принадлежит авторство идеи использования математической символики в логике и построений логических исчислений. Он выдвинул задачу фундирования математических истин на общелогических принципах, а также предложил применить бинарную, то есть двоичную, систему счисления для целей вычислительной математики. Лейбниц обосновал значение рациональной символики для логики и для эвристических заключений; он утверждал, что познание сводится к доказательствам утверждений, находить же доказательства необходимо по определённому методу. Согласно Лейбницу, сам по себе математический метод не достаточен, чтобы открыть всё то, что мы ищем, но он предохраняет от ошибок. Последнее объясняется тем, что в математике утверждения формулируют с помощью определённых знаков и действуют по определенным правилам, а проверка, возможная на каждом этапе, требует «только бумаги и чернил». Лейбниц также впервые высказал идею о возможности машинного моделирования человеческих функций, ему принадлежит и сам термин «модель».

Лейбниц внёс большой вклад в разработку понятия «необходимость». Необходимость он понимал как то, что должно быть обязательно. Согласно Лейбницу, самой первой необходимостью выступает метафизическая, абсолютная, а также логическая и геометрическая необходимость. Она основывается на законах тождества и противоречия, поэтому допускает единственную возможность событий. Лейбниц отмечал и другие особенности необходимости. Он противопоставлял необходимость случайности, понимая её не как субъективную видимость, а как такую объективную связь явлений, которая зависит от свободных решений и от хода процессов во Вселенной. Он понимал её как относительную случайность, носящую объективный характер и возникающую на пересечении определённых необходимых процессов.

В «Новых опытах» (книга 4) Лейбниц дал дедуктивный анализ традиционной логики, показав, что 2-я и 3-я фигуры силлогизма могут быть получены как следствие из модуса Barbara при помощи закона противоречия, а 4-я фигура - с использованием закона обращения; здесь же он дал новую классификацию модусов силлогизма.

Оригинальные логические идеи Лейбница, более всего ценимые сегодня, стали известны только в XX веке. Результаты Лейбница пришлось переоткрывать заново, поскольку его собственный труд был похоронен в грудах рукописей королевской библиотеки в Ганновере.

Математика

Ряд приёмов решения задач на проведение касательных, отыскание экстремумов и вычисление квадратур был создан ещё до Лейбница, однако в работах его предшественников отсутствовал общий метод, позволяющий распространить исследования, ограниченные преимущественно целыми алгебраическими функциями, на любые дробные и иррациональные и особенно на трансцендентные функции. В этих работах не были сколько-нибудь отчётливо выделены основные понятия анализа, а также не были установлены их взаимосвязи, не имелось развитой и единой символики. Готфрид Лейбниц свёл частные и разрозненные приёмы в единую систему взаимно связанных понятий анализа, выраженных в обозначениях, позволяющих производить действия с бесконечно малыми по правилам определённого алгоритма.

• 1675: Лейбниц создал дифференциальное и интегральное исчисления и впоследствии издал главные результаты своего открытия, опередив Ньютона, который ещё раньше Лейбница пришёл к сходным результатам, но в то время ещё не публиковал их, хотя Лейбницу некоторые из них были известны в приватном порядке.
• 1684: Лейбниц опубликовал первую в мире крупную работу по дифференциальному исчислению: «Новый метод максимумов и минимумов», причём имя Ньютона в первой части даже не упоминается, а во второй заслуги Ньютона описаны не вполне ясно. Тогда Ньютон не обратил на это внимания. Его работы по анализу начали издаваться только с 1704 года. Впоследствии на эту тему возник многолетний спор между Ньютоном и Лейбницем о приоритете открытия дифференциального исчисления.

В работе Лейбница излагаются основы дифференциального исчисления, правила дифференцирования выражений. Используя геометрическое истолкование отношения dy/dx , он кратко разъясняет признаки возрастания и убывания, максимума и минимума, выпуклости и вогнутости (следовательно, и достаточные условия экстремума для простейшего случая), а также точки перегиба. Попутно без каких-либо пояснений вводятся «разности разностей» (кратные дифференциалы), обозначаемые ddv . Лейбниц писал:

То, что человек, сведущий в этом исчислении, может получить прямо в трёх строках, другие учёнейшие мужи принуждены были искать, следуя сложными обходными путями.

• 1686 Впервые в печати ввёл символ ∫ для интеграла (и указал, что эта операция обратна дифференцированию).
• 1692: введено общее понятие огибающей однопараметрического семейства кривых, выведено её уравнение. Теорию огибающих семейства кривых Лейбниц разрабатывал одновременно с X. Гюйгенсом в 1692-1694 годах.
• 1693: Лейбниц рассматривал вопрос о разрешимости линейных систем; его результат фактически ввёл понятие определителя. Но это открытие не вызвало тогда интереса, и линейная алгебра возникла только спустя полвека.
• 1695: Лейбниц ввёл показательную функцию в самом общем виде: u^{v}. Позже, в 1697 году, Иоганн Бернулли изучал исчисление показательной функции.
• 1702: совместно с Иоганном Бернулли Лейбниц открыл приём разложения рациональных дробей на сумму простейших. Это решило многие вопросы интегрирования рациональных дробей.

В подходе Лейбница к математическому анализу были некоторые особенности. Лейбниц мыслил высший анализ не кинематически, как Ньютон, а алгебраически. В первых работах он, похоже, понимал бесконечно малые как актуальные объекты, сравнимые между собой, только если они одного порядка. Возможно, он надеялся установить их связь со своей концепцией монад. В конце жизни он высказывался скорее в пользу потенциально бесконечно малых, то есть переменных величин, хотя и не пояснял, что он под этим подразумевает. В общефилософском плане он рассматривал бесконечно малые как опору непрерывности в природе. Попытки Лейбница дать строгое обоснование анализа не увенчались успехом, он колебался между различными трактовками бесконечно малых, пытался иногда прибегнуть к неуточнённым идеям предела и непрерывности. Взгляды Лейбница на природу бесконечно малых и на обоснование операций над ними вызвали критику ещё при его жизни, а удовлетворяющее современным научным требованиям обоснование анализа могло быть дано только в XIX веке.

Двоичная система счисления Лейбница. Страница из

Силу своих общих методов Готфрид Вильгельм Лейбниц показал, решив с их помощью ряд трудных задач. Например, в 1691 году он установил, что подвешенная за два конца тяжёлая гибкая однородная нить имеет форму цепной линии, и, наряду с Исааком Ньютоном, Якобом и Иоганном Бернулли, а также Лопиталем, в 1696 году решил задачу о брахистохроне.

Большую роль в распространении идей Лейбница играла его обширная переписка. Некоторые открытия были изложены Лейбницем лишь в письмах: начала теории определителей в 1693 году, обобщение понятия дифференциала на отрицательные и дробные показатели в 1695 году, признак сходимости знакочередующегося ряда (признак Лейбница, 1682), приёмы решения в квадратурах разных типов обыкновенных дифференциальных уравнений.

Лейбниц ввёл следующие термины: «дифференциал», «дифференциальное исчисление», «дифференциальное уравнение», «функция», «переменная», «постоянная», «координаты», «абсцисса», «алгебраические и трансцендентные кривые», «алгоритм» (в смысле, близком к современному). Хотя математическое понятие функции подразумевалось в тригонометрических и логарифмических таблицах, которые существовали в его время, Лейбниц был первым, кто использовал его явно для обозначения любого из нескольких геометрических понятий, производных от кривой, таких как абсцисса, ордината, тангенс, хорда и нормаль.

Лейбниц сформулировал понятия дифференциала как бесконечно малой разности двух бесконечно близких значений переменной величины и интеграла как суммы бесконечного числа дифференциалов и дал простейшие правила дифференцирования и интегрирования уже в своих парижских рукописных заметках, относящихся к октябрю и ноябрю 1675 года; здесь же у Лейбница впервые встречаются современные знаки дифференциала d и интеграла ∫ . Определение и знак дифференциала были даны Лейбницем в опубликованном в 1684 году первом мемуаре по дифференциальному исчислению «Новый метод максимумов и минимумов…». В этом же сочинении были приведены без доказательств правила дифференцирования суммы, разности, произведения, частного, любой постоянной степени, функции от функции (инвариантность первого дифференциала), а также правила отыскания и различения (с помощью второго дифференциала) максимумов и минимумов и отыскание точек перегиба. Дифференциал функции был определён как отношение ординаты к подкасательной, умноженное на дифференциал аргумента, величина которого может быть взята произвольно; вместе с тем Лейбниц указал, что дифференциалы пропорциональны бесконечно малым приращениям величин и что на основании этого легко получить доказательства его правил.

За сочинением 1684 года последовал ряд других сочинений Лейбница, в своей совокупности охватывающих все базовые отделы дифференциального и интегрального исчислений. В этих работах Готфрид Вильгельм Лейбниц дал определение и знак интеграла (1686), подчёркивая взаимно обратный характер обеих главных операций анализа, указал правила дифференцирования общей показательной функции и многократного дифференцирования произведения (формула Лейбница, 1695), а также положил начало интегрированию рациональных дробей (1702-1703). Кроме того, Лейбниц придавал принципиально важное значение применению бесконечных степенных рядов для изучения функций и решения дифференциальных уравнений (1693).

По причине не только более ранних публикаций, но и существенно более удобных и прозрачных обозначений сочинения Лейбница о дифференциальном и интегральном исчислениях оказали на современников значительно большее влияние, чем теория Ньютона. Даже соотечественники Ньютона, долгое время предпочитавшие метод флюксий, постепенно усвоили более удобные обозначения Лейбница.

Лейбниц также описал двоичную систему счисления с цифрами 0 и 1. Современная двоичная система была полностью описана им в работе Explication de l’Arithmétique Binaire . Как человек, увлекающийся китайской культурой, Лейбниц знал о Книге Перемен и заметил, что гексаграммы соответствуют двоичным числам от 0 до 111111; он восхищался тем, что это отображение является свидетельством крупных китайских достижений в философской математике того времени. Лейбниц, возможно, был первым программистом и информационным теоретиком. Он обнаружил, что если записывать определённые группы двоичных чисел одно под другим, то нули и единицы в вертикальных столбцах будут регулярно повторяться, и это открытие навело его на мысль, что существуют совершенно новые законы математики. Лейбниц понял, что двоичный код оптимален для системы механики, которая может работать на основе перемежающихся активных и пассивных простых циклов. Он пытался применить двоичный код в механике и даже сделал чертёж вычислительной машины, работавшей на основе его новой математики, но вскоре понял, что технологические возможности его времени не позволяют создать такую машину. Про­ект вычислительной машины, работающей в двоичной си­стеме, в которой использовался прообраз перфокарты, Лейбниц изложил в труде, написанном ещё в 1679 году (до того, как он подробно описал дво­ичную арифметику в трактате 1703 года Explication de l’Arithmétique Binaire ). Единицы и нули в воображаемой машине были представ­лены соответственно открытыми или закрытыми отверсти­ями в перемещающейся банке, через которую предполага­лось пропускать шарики, падающие в желоба под ней. Лейбниц писал также о возможности машинного моделирования функций человеческого мозга.

Механика и физика

В области физики Лейбниц развивал доктрину, согласно которой пространство, время и движение обладают относительным характером. Его заслугой является введение в механику количественной меры движения - произведения массы тела на квадрат скорости. Эта величина, названная им «живой силой», в противовес подходу Р. Декарта, считавшего мерой движения произведение массы на скорость («мёртвую силу», по определению Лейбница), получила позднее наименование кинетической энергии. Важным примером зрелых физических взглядов Лейбница является его сочинение «Очерк динамики» («Specimen Dynamicum» ), 1695.

Частично использовав результаты Х. Гюйгенса, Лейбниц открыл закон сохранения «живых сил», дав, таким образом, первую формулировку закона сохранения энергии. Ему, кроме того, принадлежит идея о превращении одних видов энергии в другие.

Принимая за основу философский принцип оптимальности всех действий природы, Готфрид Вильгельм Лейбниц сформулировал один из важнейших вариационных принципов физики - «принцип наименьшего действия», названный впоследствии «принципом Мопертюи». Лейбниц также совершил ряд открытий в специальных разделах физики: в теории упругости, теории колебаний, в частности, вывел формулу для расчёта прочности балок (формула Лейбница).

Подобно атомистам и картезианцам, Лейбниц не принимал идеи всемирного тяготения Исаака Ньютона. По мнению Лейбница, «собственно притяжение тел является чудом для рассудка, так как оно необъяснимо их природой»;в соответствии с представлениями Лейбница, всякое изменение состояния тел, то есть переход их из состояния движения в состояние покоя и наоборот, должно быть обусловлено воздействием других тел, непосредственно соприкасающихся или сталкивающихся с данным телом. Лейбниц говорил следующее:

Было бы странным заблуждением, если бы всей материи придавали тяжесть и считали бы её действенной по отношению ко всякой другой материи, как если бы все тела взаимно притягивались в соответствии со своими массами и расстояниями, то есть обладали бы именно притяжениями в собственном смысле, которые нельзя сводить к результатам скрытого толчка тела. Тяготение чувственно воспринимаемых тел к центру Земли предполагает, напротив, движение какой-то среды в качестве причины. Это же относится и к другим видам тяготения, например, к тяготению планет к Солнцу и друг к другу. Тело естественным образом не может быть приведено в движение иначе, чем посредством другого тела, прикасающегося к нему и таким образом побуждающего его к движению, и после этого оно продолжает своё движение до тех пор, пока соприкосновение с другим телом не воспрепятствует этому. Всякое другое воздействие на тела должно быть рассматриваемо или как чудо, или как чистое воображение.

Тяжесть земных тел и тяготение небесных Готфрид Вильгельм Лейбниц объяснял с помощью движения среды, в частности эфирной, следуя в этом отношении за концепцией вихрей Декарта. Ньютоновский принцип тяготения как действия тел на расстоянии Лейбниц квалифицировал как чудо или «нелепость вроде оккультных качеств схоластиков, которые теперь снова преподносятся нам под благовидным названием сил, но которые ведут нас обратно в царство тьмы».

История

Готфрид Вильгельм Лейбниц первым обратился к вопросу о возникновении российской правящей династии, который связывался в первую очередь с проблемой образования Древнерусского государства. Лейбниц начал свою работу с вопросов происхождения генеалогий.

В первую очередь Лейбница интересовали корни русской царской фамилии, и он понимал, что эти корни уходят в глубокую древность. 26 июля 1697 года Лейбниц писал графу Палмиери:

… Я желал бы узнать различные подробности как насчёт родословного происхождения царя, о чём у меня есть таблица, так и насчёт этнографического различия подвластных ему народов. Родословное древо, о котором я говорю, показывает, как Михаил Фёдорович, первый великий царь ныне царствующей ветви, происходит по прямой мужской линии от того же самого родоначальника, от которого происходила прекратившаяся теперь ветвь царей.

Вопрос о корнях русской правящей династии в представлении того времени был напрямую связан с вопросом об этническом происхождении Рюрика. Готфрид Вильгельм Лейбниц собрал и систематизировал для этого большое количество материалов по древнерусской истории, оставив интересную переписку. В своём письме от 15 апреля 1710 года к Ла-Крозу Лейбниц писал, что рассматривает область варягов как область Вагрия в окрестностях Любека. Позднее эта область была подчинена норманнами и датчанами. По предположению Лейбница, само слово «варяг» представляет собой искажённое производное от названия Вагрия.

Несмотря на то что Лейбниц выводил Рюрика из области Вагрия, он называл его «благородным датским сеньором» на том основании, что имя Рюрик «часто употребляется у датчан и других северных германцев». Это доказательство с современной точки зрения не кажется столь безупречным, потому что, если судить по именам, большинство нынешнего населения России - это греки и евреи, что не соответствует действительности, но в XVIII веке к древности относились иначе.

Лейбниц, возможно, подозревал и о существовании каких-то древних родословных, которые представляли Рюрика в ином свете. Одно время он вёл переписку с бароном фон Урбихом, когда тот с 1707 по 1712 год был русским послом в Вене; через Урбиха Лейбниц наводил справки в баварских архивах для исследования истории брауншвейгского дома, однако все его попытки только вызвали подозрения в Вене, так как в то время Бавария управлялась австрийским наместником.

Интерес к вопросу о происхождении варягов вполне вписывался в общую направленность научных интересов Лейбница. Лейбниц, изучая произведения греческих и латинских авторов, сформулировал задачу отыскать «origines populorum » (начало народов); он понимал этногенез как процесс формирования языка, поэтому для него генеалогическая схема развития языка вполне соответствовала схеме этнического развития. О вендах, которые населяли Северную Германию, Лейбниц писал в письме генералу Брюсу от 23 ноября 1712 года.

Безусловная заслуга Готфрида Вильгельма Лейбница заключалась в том, что он первым в немецкой историографии обратил внимание на взаимосвязь лингвистических проблем с генеалогией. Однако эта идея Лейбница далеко не сразу получила должное развитие.

После женитьбы царевича Алексея на Брауншвейг-Люнебургской принцессе немецкий историк И. Г. Экхарт начал возводить родословные к византийскому императору Константину Багрянородному. Экхарт был сотрудником и помощником Лейбница. В целом идеи об «устойчивой дружбе» между Российской и Германской империями позже были развиты в работе С. Трейера. В 1734 году его публикация была переиздана в Петербургской Академии наук. Вслед за Лейбницем он предполагал, что Рюрик вёл своё происхождение из гольштинской Вагрии.

Эстетика

Г. Лейбниц стоял у истоков философской эстетики и повлиял на эстетику немецкого Просвещения (Баумгартен и др.). В его учении оформилось характерное для немецкой рационалистической философии и эстетики докантовского периода значение “символа” и “символического”.

Особенно важную роль сыграли две его ключевые идеи: во-первых, это характеристика чувственного восприятия как ясного; но оно не так ясно, как отчётливое восприятие вещей, которые могут, в принципе, быть осознаваемы интеллектом. И во-вторых, это характеристика удовольствия как чувственного восприятия совершенства вещей. Концепция Лейбница чувственного восприятия была представлена в работе 1684 г. "Размышления о познании, истине и идеях". Там Лейбниц утверждает, что "познание ясно тогда, когда я имею то, по чему я могу узнать представляемый предмет" , но оно "смутно, если я не могу по отдельности перечислить признаки, достаточные для отличения этого предмета от другого, - хотя предмет этот действительно обладает такими признаками и реквизитами, на которые может быть разложено его понятие" . И наоборот, познание и ясно, и отчётливо, когда возможно не только отличить его объект от других, но и перечислить его "признаки" или качества, на которых базируется отличие. Затем Лейбниц говорит, что чувственное восприятие - это ясное, но неотчётливое или смутное познание, и иллюстрирует свой главный тезис о чувстве восприятия замечанием о восприятии искусства и суждении о нем: "Подобным образом живописцы и другие творцы искусства очень хорошо знают, что сделано хорошо, а что - плохо, но основания своего суждения они часто не в состоянии дать, а на вопрос отвечают, что в предмете, который им не нравится, чего-то не хватает".

Вторая идея, повлиявшая на дальнейшее развитие эстетики (Вольф и др.) - это идея, что удовольствие само по себе - это чувственное восприятие совершенства, существующего в объекте. Для Лейбница и его последователей есть лишь один смысл, в котором все свойства реально существующих объектов могут быть расценены как совершенства, так как они считали, что реальный мир - единственный, выбранный Богом для существования среди всех возможных миров именно потому, что он наиболее совершенен; и поэтому каждый предмет и все его свойства должны в каком-то смысле способствовать совершенству мира. Но они также использовали понятие совершенства в более привычном смысле, в котором некоторые реальные объекты имеют особые совершенства, которых нет у других, и это именно то чувство совершенства, о котором говорит Лейбниц, когда утверждает, что удовольствие - это ощущение безупречности или совершенства, неважно, в себе ли или в чём-либо другом. Для названия "совершенство" в другом существе приемлемо что-то вроде понимания, отваги или, особенно, красоты в человеке, или в животном, или даже в безжизненном творении, картине или произведении искусства.

Лейбниц также считал, что совершенство, воспринимаемое нами в других объектах, в каком-то смысле связано с нами, несмотря на то, что он не говорит, что наше удовольствие в восприятии совершенства в действительности направлено на самосовершенствование.

Лингвистика

Вкладом Готфрида Вильгельма Лейбница в языкознание стала теория исторического происхождения языков и их генеалогическая классификация, а также развитие учения о происхождении названий. Лейбниц отверг преобладавший в то время «библейский» взгляд на языковое многообразие, согласно которому все наречия восходят к древнееврейскому языку, кроме того, он обратил внимание на историческую близость между некоторыми языками (такими, как германские и славянские, финский и венгерский, тюркские языки).

Лейбниц по праву считается одним из творцов немецкого философского и научного лексикона. Готфрид Вильгельм Лейбниц писал на разных языках, в первую очередь на латинском (~40 %), французском (~30 %) и немецком (~15 %).

Биология

В сфере биологии Лейбниц выдвинул идею об органических системах как о целостности, кроме того, он ввёл принцип несводимости органического к механическому.

Когда в июне 1692 года в каменоломне близ Тиде был найден огромный доисторический скелет, Лейбниц на основе зуба установил, что это скелет мамонта или морского слона.

Накопленный материал в области палеонтологии Готфрид Вильгельм Лейбниц обобщил в неопубликованной при жизни работе «Протогея» (1693), в которой также высказал тезис об эволюции Земли. Эволюционная доктрина, отстаиваемая Лейбницем, трактовалась им, однако, в механистическом ключе, эволюция понималась как непрерывное развёртывание преформированных зародышей. На основе принципа непрерывности Лейбниц дал одну из первых в новой философии формулировок идеи всеобщей связи сущего: «Всё во вселенной находится в такой связи, что настоящее всегда скрывает в своих недрах будущее, и всякое данное состояние объяснимо естественным образом только из непосредственно предшествовавшего ему». Основываясь на этом положении, Лейбниц пришёл к выводу об органическом родстве всех живых существ и о их связи с неорганической природой. Этой постановкой вопроса Лейбниц, несмотря на ошибочность представления о существовании зоофитов, то есть животно-растений, сделал шаг к диалектическому пониманию природы, однако его концепция развития была метафизической в том смысле, что отрицала скачкообразность и абсолютизировала принцип непрерывности. Согласно Лейбницу, развитие происходит только из первоначальных форм в «малых перцепциях» монады путём бесконечно малых изменений. Готфрид Вильгельм выдвинул преформистское учение о постепенном развитии живой природы из вечно существующих зародышей и отрицал наличие скачков в её эволюции. Он писал следующее: «Мы признаём, что через посредство одного только переместительного движения можно объяснить все остальные материальные явления».

Психология

В области психологии вкладом Готфрида Вильгельма Лейбница явилось введение понятия о бессознательных «малых перцепциях» («малых восприятиях») и развитие доктрины бессознательной психической жизни. В разработанной им концепции «малых перцепций» он разделил понятия психики и сознания, признавая, что существуют смутно осознаваемые и совсем не осознаваемые психические процессы. По Лейбницу, бессознательные «малые восприятия» подобны дифференциалу: только бесконечно большее их число, будучи суммированным, даёт конечную, то есть различимую нами, величину, тогда как каждое малое восприятие, взятое в отдельности, не достигает порога сознания. Создавая учение о бессознательной деятельности души, в том числе и души разумной, Готфрид Вильгельм пытался решить проблему, возникающую с допущением некоего подобия душ также и в неживой природе. Теория бессознательных восприятий и влечений оказала влияние на дальнейшее развитие философской мысли - от Шеллинга до Шопенгауэра, Эдуарда Гартмана и 3игмунда Фрейда. Лейбниц также ввёл в психологию понятие апперцепции, под которой он понимал форму активности души, проявляющуюся уже в процессе элементарных ощущений.

Лейбниц как дипломат и юрист

Готфрид Вильгельм Лейбниц был видным общественным деятелем Германии, отразившим взгляды прогрессивной, но нерешительной немецкой буржуазии, действовавшей в условиях феодальной раздробленности путём компромисса с «просвещённым» абсолютизмом немецких князей. В качестве дипломата и юриста Лейбниц отстаивал принципы национального единства немецких государств и начала естественного права. Готфрид пытался связать воедино правовое и полицейское государство, идеи демократии и абсолютизма. Согласно Лейбницу, государство образуется путём общественного договора. При этом субъектом власти выступает само государство, а не личность правителя. Лейбниц близко подошёл к идее народного суверенитета. Он различает три ступени естественного права или справедливости: строгое право, равенство, благочестие и праведность.

Лейбниц, занимаясь социальными вопросами, составил предложения о реформе податной системы, уничтожении барщины, крепостного права и введении общинного самоуправления. Как мыслитель, он склонялся к компромиссу с официальной религиозной идеологией, одновременно выступая и против богословской ортодоксии, и против материализма и атеизма. Ленин отмечал у Лейбница «…примирительные стремления в политике и религии». Лейбниц стремился примирить враждующие курфюршества и дворы, католическую и протестантскую церкви, религию и естествознание, идеализм и материализм (на базе объективного идеализма), а также априоризм с эмпиризмом.

Изобретения

В 1673 году, после знакомства с Христианом Гюйгенсом, Лейбниц создал механический калькулятор (арифмометр), выполняющий сложение, вычитание, умножение и деление чисел, а также извлечение корней и возведение в степень. Машина была продемонстрирована во Французской академии наук и Лондонском королевском обществе.

Лейбниц подсказал Дени Папену конструкцию паровой машины (цилиндр и поршень). Сам Готфрид Лейбниц с переменным успехом пытался создать паровой насос на рубеже XVII и XVIII веков наряду с Христианом Гюйгенсом.

Лейбниц мог за неделю предложить с полдюжины гениальных идей: от подводной лодки до абсолютно новой формы часов, от новаторской модели фонарика до повозки, которая могла двигаться с такой же скоростью, как и современные автомобили (даже во времена, когда дороги представляли собой колейные пути), однако ни одно из этих изобретений так и не было завершено. Как инженер, Лейбниц работал над вычислительными машинами, часами и даже над оборудованием для горнодобывающей промышленности. Как библиотекарь, он более или менее изобрёл современное представление о каталогизации.

Среди изобретений Лейбница можно также отметить:

• проектирование оптических приборов и гидравлических машин;
• работу над созданием «пневматического двигателя».

Почести

Лейбниц стал первым гражданским лицом Германии, которому был воздвигнут памятник.

Статуи Готфрида Вильгельма Лейбница:

Статуя Лейбница в Гёттингене

Формулы

• Формула Ньютона-Лейбница основная формула (теорема) математического анализа;
• Формула Лейбница дифференцирования интеграла с переменными пределами;
• Формула Лейбница кратного дифференцирования произведения двух функций;
• Формула Лейбница для медианы тетраэдра;
• Формула Лейбница для определителей.

Объекты

• Кратер на Луне;
• Малая планета (5149) Leibniz;
• Ганноверский университет в Ганновере.

Прочее

• Печенье Leibniz;
• Лейбницева алгебра;
• Нотация Лейбница;
• Оператор Лейбница;
• Премия имени Лейбница;
• Ряд Лейбница для числа пи;
• Тождество Лейбница для дифференциальных операторов;
• Ассоциация Лейбница;
• Род растений Лейбниция (лат. Leibnitzia) семейства Астровые.

Сочинения

Основные философские сочинения

• «Рассуждение о метафизике» (Discours de métaphysique ), 1685 или 1686, издание 1846.
• «Новая система природы и общения между субстанциями, а также о связи, существующей между душою и телом» (Système nouveau de la nature et de la communication des substances, aussi bien que de l’union qu’il y a entre l" âme et le corps ), 1695.
• «Новые опыты о человеческом разуме» (Nouveaux essais sur l’entendement humain par l’auteur du système de l’harmonie préetablie ), 1704, издание 1765.
• «Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла» (Essais de théodicée sur la bonté de Dieu, la liberté de l’homme et l’origine du mal ), 1710.
• «Монадология» (La Monadologie ), 1714, издание 1720.

Основные математические сочинения

• «Об истинном отношении круга к квадрату» (1682).
• «Новый метод максимумов и минимумов» (1684).
• «О скрытой геометрии и анализе неделимых…» (1686).

Основные сочинения по физике

• «Новая физическая гипотеза» (1671).
• «Доказательство памятной ошибки Декарта» (1686).
• «Очерк динамики» (1695).

Политические и юридические сочинения

• «Трактат о праве…» (1667).
• «Христианнейший Марс…» (1680).
• «Кодекс международного дипломатического права» (1693).

Другие сочинения

• «Об искусстве комбинаторики» (1666).
• «Протогея» (Protogaea ), ок. 1693, издание 1748.

Переводы сочинений на русский язык

• Лейбниц Г. В. Сочинения, в четырёх томах. Серия: Философское наследие. М.: Мысль.
  • Том 1. Метафизика. «Монадология». 1982. - 636 стр.
  • Том 2. «Новые опыты о человеческом разумении». 1983. - 686 стр.
  • Том 3. Теория познания, методология, логика и общая теория науки. 1984. - 734 стр.
  • Том 4. «Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла». 1989. - 560 стр.
  • Лейбниц Г. В. О свободе от необходимости в выборе. Перевод и примечания О. М. Башкиной под редакцией В. Л. Иванова // EINAI: Проблемы философии и теологии". Том 3, № 1/2 (5/6) 2014
  • Лейбниц, Г. В. Исповедание природы против атеистов, 1668. Перевод с нем. под ред Василия Преображенского, 1892 / См.: Лютер, Мартин. О свободе христианина. [Сборник]. Уфа: ARC, 2013. С. 193-203.
• Лейбниц Г. В. Математические работы в переводе А. П. Юшкевича // Успехи Мат. Наук, т. 3, в. 1 (23).
• О приумножении наук (архив) (с 13-05-2013 - история ).
• Лейбниц Г. В. Письма и эссе о китайской философии и двоичной системе исчисления. Предисловие, переводы и примечания В. М. Яковлева. М., 2005. - 404 с.
• Лейбниц Г. В. Труды по философии науки. - М.: Либроком, 2010. - 178 с. - (Из наследия мировой философской мысли. Философия науки).
• Цифровая библиотека по философии.

Все ученые мира для простых обывателей делятся на две категории — те, чьи имена они никогда не слышали, и те, чьи имена им известны, однако они понятия не имеют, почему.

Готфрид Вильгельм Лейбниц относится ко второй категории — имя его слышали почти все, но весьма смутно представляют, чем именно заслужил этот человек свою известность.

Великий французский писатель и драматург Дени Дидро как-то заметил, что для Германии Лейбниц был тем, чем для Древней Греции были Платон , Аристотель и Архимед , вместе взятые.

Норберт Винер , основоположник современной кибернетики, полагал, что если бы кибернетика нуждалась в своем святом покровителе, то не было бы для этого лучшей кандидатуры, чем Лейбниц.

Если говорить коротко, Готфрид Лейбниц был человеком, гениальность которого признали еще при жизни.

Самоучка из Лейпцига

Он родился 1 июля 1646 года в Лейпциге. Научная стезя была написана Готфриду на роду — отцом его был профессор философии Лейпцигского университет Фридрих Лейбниц , а матерью Катерина Шмукк , дочь знаменитого профессора юриспруденции.

Отец рано заметил способности сына к наукам, и всячески старался их развивать. Но Лейбница-старшего не стало, когда мальчику было всего 7 лет. От отца сыну досталась большая библиотека, которая и стала для Готфрида источником знаний. Сам он уже во взрослом возрасте именовал себя «самоучкой».

Педагогам было очень трудно с Готфридом — он с легкостью осваивал сложнейшие вопросы, которые зачастую ставили в тупик самих учителей, но мог запнуться на элементарных вещах. Преподаватели полагали, что проблемы идут от того, что юноша не следует их советам, и пытались заставить его учиться по установленным канонам, но получалось это плохо.

В 10 лет Готфрид изучил книги Цицерона , Плиния , Геродота , Ксенофана и Платона , к 12 годам поражал ученых мужей своими знаниями тонкостей латыни, в 13 лет сражал наповал маститых литераторов своими поэтическими опытами.

К 14 годам Лейбниц не просто увлекся логикой, а занялся пересмотром этой научной дисциплины на свой манер.

В неполные 15 лет Готфрид Лейбниц становится студентом Лейпцигского университета, и профессура находится в легком недоумении, не совсем понимая, чему учить молодого человека — по некоторым направлениям знаний он стоит вровень не только со студентами старших курсов, но и с частью преподавателей.

Готфрид Лейбниц. Фото: www.globallookpress.com

Универсальный ученый

Спустя два года Лейбниц опубликовал свой первый трактат «О принципе индивидуации», получив степень бакалавра, в 1664 году он уже стал магистром. В 1666 году, в возрасте 20 лет, Готфрид Лейбниц с блеском защитил диссертацию на соискание степени доктора права.

В возрасте 21 года Лейбниц начинает работу над проектом математизации логики. Эту сложнейшую научную задачу он таки не завершил, но тут нужно понимать, что ученый опередил время — научный мир придет к решению поставленных Лейбницем проблем только через 200 лет.

Для того, чтобы описать все значимые труды немецкого гения, не хватит и нескольких книжных томов.

Если говорить коротко и поверхностно, то, помимо заложения основ математической логики, Лейбниц, независимо от Ньютона , создал математический анализ. Кроме того, он разработал двоичную систему счисления с цифрами «0» и «1», лежащую в основе всей современной компьютерной техники.

В психологии выдвинул понятие бессознательно «малых перцепций» и развил учение о бессознательной психической жизни, в механике ввёл понятие «живой силы» и сформулировал закон сохранения энергии, в философии стал предтечей знаменитой классической школы немецких философов.

Исследователи биографии Лейбница отмечают, что он занимался одновременно невероятным количеством научных направлений, начиная от юриспруденции и заканчивая лингвистикой. При этом считается, что Лейбниц лишь открывал целые научные направления, которые затем развивали другие.

Благодаря Лейбницу, в Берлине в 1700 году была учреждена Академия наук, первым президентом которой стал сам ученый.

Копия механического калькулятора Лейбница. Фото: www.globallookpress.com

В поисках «просвещенного монарха»

Помимо научной деятельности, Лейбниц состоял на службе у немецких князей в качестве дипломата. Свою политическую задачу ученый видел в укреплении национального единства немецких государств. Одновременно он пытался добиться у сильных мира сего поддержки научной мысли, и немало добился на этом поприще.

В 1697 году Готфрид Лейбниц был уже маститым ученым, чье имя гремело по всей Европе. Его не покидала идея о «просвещенном монархе», благодаря которому, по мысли философа, развитие общества и науки должно перейти на совершенно иной уровень.

В ганноверском замке Коппенбрюк случайно встретился с молодым русским «бомбардиром Петром Михайловым», входившим в «Великое посольство». Под таким псевдонимом по Европе путешествовал царь Петр I , впрочем, его истинное имя мало для кого было загадкой.

Судя по всему, на Лейбница молодой правитель впечатления не произвел. Куда более интересным ему казался шведский король Карл XII , с которым вскоре и столкнулись русские войска.

Полагая, что Карл и есть тот самый «просвещенный монарх», Лейбниц после победы шведов на Нарве сочинил в честь шведского короля стихотворение, в котором выразил надежду, что Карл XII победит Петра I и раздвинет шведскую границу «от Москвы до Амура».

Но Карл XII не оправдал надежд Лейбница. К наукам он был равнодушен, его занимали лишь военные походы. С расширением границ Швеции тоже не сложилось — после разгрома под Полтавой шведскому королю нужно было думать о сохранении власти, а не о новых завоеваниях.

«Крестный отец» русской науки

В 1711 году Петр I и Лейбниц встретились вновь. Отношение ученого к русскому владыке изменилось кардинально, и он постарался увлечь его своими идеями. Петр I, что называется, проникся, и в последующие годы их переписка и встречи стали носить систематический характер.

Лейбниц был в восторге: «Покровительство наукам всегда было моей главной целью, только недоставало великого монарха, который достаточно интересовался бы этим делом».

Россия интересовала Лейбница как ученого давно. Еще в конце 1690-х годов он одним из первых занялся проблемой происхождения правящей русской династии. Изучая историю Романовых , Лейбниц взялся и за изучение вопроса о появлении Древнерусского государства.

Лейбниц полагал, что легендарный Рюрик происходит из области Вагрия, считая его датчанином.

Впоследствии данные теории в России многие будут считать враждебными, хотя сам Лейбниц ничего подобного не имел в виду. Напротив, его работы на эту тему наводили на мысли о близости русских и немцев, их давних исторических связях.

Лейбниц, вдохновленный дружескими отношениями с Петром I, составил план масштабных научных исследований в России, который при его жизни осуществлен не был. Но ценивший немецкого ученого русский царь назначил ему пенсию и пожаловал титул тайного советника юстиции.

Лейбниц умер в 1716 году, в возрасте 70 лет, незадолго до смерти в последний раз встретившись с Петром.

Надо сказать, что русский царь все же не обманул надежд немецкого гения — в 1724 году по указу Петра I была основана Петербургская Академия наук, которая положила начало как систематической научной деятельности в России, так и созданию светского высшего образования в стране.

Нет никаких сомнений, что влияние Готфрида Лейбница на Петра I сыграло в создании русской Академии наук огромную роль. И если бы «германский Аристотель» мог видеть, как далеко шагнула впоследствии российская наука, он имел бы полное право гордиться собой — его усилия не пропали даром.