Был ли Игорь Северянин «королём поэтов»? Избрание "короля поэтов". Игорь северянин

"Позовите меня -
Я прочту вам себя,
я прочту вам себя,
как никто не прочтет".

Игорь-Северянин

Поэт писал о себе:
"Моя двусмысленная слава,
Мой недвусмысленный талант..."

Сам Северянин писал свой псевдоним через дефис: как второе имя, а не фамилию.

Игорь-Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился 4 (16 мая) 1879 года в Петербурге. Его отцом был военный инженер (выходец из "владимирских мещан"), мать происходила из дворянского рода Шеншиных, к коим принадлежал и А.А. Фет, также нити родства связывали ее со знаменитым историком Н.М. Карамзиным.

Молодой Северянин литературе отдался самозабвенно, издавая за свой счет тоненькие брошюры стихов. Он рассылал их по редакциям "для отзыва", но стихи особого отклика не имели.
Ему помог случай. Это произошло с "легкой руки" Льва Толстого, которому в 1909 году попал в руки сборник стихов Северянина "Интуитивные краски"(сборник Толстому привез журналист Иван Наживин). В северяновском сборнике Льва Толстого возмутила одна из строк: "Вонзите штопор в упругость пробки. И взоры женщины не будут робки..." Всероссийская пресса подняла вой и дикое улюлюканье. Игорь-Северянин сразу стал известен на всю страну. Многие его бранили, а журналисты стали охотно печатать его стихи. Северянина приглашали на благотворительные вечера, где он читал свои стихотворения. С тех пор Северянин вошел в моду.
Успех нарастал. Он создал свое литературное направление - "Эгофутуризм ".

ЭГОПОЛОНЕЗ
Живи, Живое! Под солнца бубны
Смелее, люди,в свой полонез!
Как плодоносны, как златотрубны
снопы ржаные моих поэз!

В них водопадят Любовь и Нега,
И Наслажденье, и Красота!
Все жертвы мира во имя Эго!
Живи, Живое! - поют уста.

Во всей вселенной нас только двое,
И эти двое - всегда одно:
Я и Желанье! Живи, Живое! -
Тебе бессмертье предрешено!
1912

Из воспоминаний о Северянине Н.А. Тэффи (Надежды Александровны Лохвицкой) - сестры Мирры Лохвицкой, поклонником которой был Игорь-Северянин.

МЕМУАРНЫЕ ОЧЕРКИ. ИГОРЬ-СЕВЕРЯНИН (1933 г.)
(отрывки)
Игорь был большого роста, лицо длинное, особая примета - огромные, тяжелые, черные брови. Голос у него был зычный, читал стихи нараспев.
Первые его стихотворения были чересчур галантерейными. Вроде цветочного одеколона.
В них много говорилось о платьях муаровых, интервалах брокаровых.

Н.А. Тэффи (1872-1952)

Федор Сологуб сильно повлиял на его творчество. Помог ему выпустить книгу, которую Северянин окрестил "Громокипящий кубок". Критика приняла книгу холодно, но его стихи имели успех у читателей.

(из стихотворения "В блесткой тьме" - 1913)

Он был как-то сам по себе. "Я гений Игорь-Северянин" - заявлял он. И кончено. Он завоевал себе известность, о нем говорили с усмешкой, его знали.

ИСТОРИЯ КОРОНОВАНИЯ
Северянин выступил в Политехническом музее, на вечере поэзии. Это было 27 февраля 1918 года. Там регулярно проводились вечера, где выступали поэты различных школ направлений. Предварительно были расклеены афиши, где все приглашались на состязание на звание "короля поэзии".
На эстраде было тесно, как в трамвае. На публику гипнотически действовала манера чтения Северянина. Маяковский пытался сорвать выступление новоизбранного короля русских поэтов.
Избрание "короля" сопровождалось шутливым увенчанием мантией и венцом, но известно, что сам поэт отнесся к этому очень серьезно.

Король поэтов

В мае вышел в свет альманах "Поэзоконцерт" с портретом Игоря-Северянина на обложке с указанием его нового титула.

Из воспоминаний Гергия Иванова - "Петербургские зимы":
"Потом Северянин был в зените славы. Триумфальные поездки по России. Громадный зал городской Думы, не вмещающий всех желающих попасть на его "поэзо-вечера". Тысячи поклонниц, цветы, автомобили, шампанское. Это была настоящая, несколько актерская, пожалуй, слава".

Из воспоминаний Вс. Рождественского о поэзо-вечерах:

"Поэт появлялся на сцене в длинном, узком в талии сюртуке. Держался прямо, глядел в зал слегка свысока, изредка встряхивая нависающими на лоб черными, подвитыми кудряшками.
Заложив руку за спину или скрестив их на груди около пышной орхидеи в петлице, он начинал мертвенным голосом, все более и более нараспев, с особой, только ему одному присущей каденцией с замираниями, повышениями и резким обрывом стихотворной строки...
Заунывно-пьянящая мелодия получтения-полураспева властно и гипнотизирующе захватывала слушателей..."

Из воспоминаний В.Я.Брюсова, из статьи "Игорь Северянин" (1915):
"Это художник, которому открылись тайны стиха... Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет "Громокипящий кубок"- 1910-1912 г.
Северянин чрезвычайно быстро "исписался", довел, постоянно повторяясь, своеобразие некоторых своих приемов до шаблона, развил, в позднейших стихах, недостаток своей поэзии до крайности, утратив ее достоинства...
Приставка "эго" (Северянин именовался "эгофутуристом") мстила за себя".

Из воспоминаний А.М. Арго из "Своими глазами": книга воспоминаний:
"Северянин удалялся все теми же аршинными шагами, не уделяя ни поклона, ни взгляда, ни улыбки публике, которая, в известной своей части, таяла, млела и истекала соками преклонения перед "настоящей", "чистой" поэзией".

В 1920 году Северянов уехал на отдых в эстонскую приморскую деревню Тойла, а в 1920 году Эстония отделилась от России. Поэт оказался в вынужденной эмиграции.
С Фелиссой Крут он прожил 16 лет. Она его оберегала от всех житейских проблем. Перед смертью он признался, что разрыв с нею в 1935 году, был трагической ошибкой.

Игорь и Фелисса Лотаревы, Тойла, 1925

Жилось ему в Эстонии очень плохо.

"У меня голубая лодка,
У меня поэтесса жена".

Он голодал. Целые дни ловил рыбу со своей голубой лодки и от сверкающей водной ряби стал терять зрение.

Игорь и Фелисса Лотаревы, Пюхайыш, 1926

Игорь-Северянин, Пюхайыш, 1931.

В 1930-34 годах он побывал в Европе. Имел изумительный успех, но издателей для своих книг найти не удалось.
Умер он 20 декабря 1941 года в окупированном немцами Таллине. Там же и похоронен. На памятнике помещены строчки его стихов:

"Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенны во гроб!"

НАРОДНЫЙ СУД
Я чувствую, близится судное время;
Бездушье мы духом своим победим,
И в сердце России пред странами всеми
Народом народ будет грозно судим.

И спросят избранники, русские люди,
У всех обвиняемых русских людей,
За что умертвили они в самосуде
Цвет яркой культуры отчизны своей.

Зачем православные Бога забыли,
Зачем, шли на брата, рубя и разя...
И скажут они: "Мы обмануты были.
Мы верили в то, во что верить нельзя..."

И судьи умолкнут в печали любовной,
Проверив себя в неизбежный черед.
И спросят: "Но кто же зачинщик виновный?"
и будет ответ: "Виноват весь народ.

Он думал о счастье отчизны родимой,
Он шел на жестокость во имя любви"...
И судьи воскликнут: "Народ подсудимый!
Ты сам неподсуден. Мы братья твои!

Мы - часть твоя, пядь твоя, кровь твоя, грешный,
Наивный, стремящийся вечно вперед,
Взыскующий Бога в Европе кромешной.
Счастливый в несчастье, великий народ!"

По материалам сайта: www.zone.ee/severjanin

Король поэтов Игорь-Северянин.

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!

Удивительно вкусно, искристо и остро!

Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!

Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!..

«Увертюра».

Особенности личности поэта: Сам Игорь-Северянин писал свой псевдоним через дефис: как второе имя, а не фамилия. Имя Игорь было дано ему по святцам, в честь святого древнерусского князя Игоря Олеговича; приложение "Северянин" делало псевдоним близким к "царственным" именам и означало место особенной любви. Валерий Брюсов писал: «Это истинный поэт, глубоко переживающий жизнь и своими ритмами заставляющий читателя страдать и радоваться вместе с собой». Поэт выходил на эстраду в застегнутом наглухо сюртукес цветком в петлице и с неприницаемым лицом мелодично исполнял «поэзы», буквально гипнотизируя зрителей своим пением. Бесстрастно слушал восторженные крики и бурю оваций и также бесстрастно уходил с эстрады. Он всегда оставался загадкой. Всегда спокойный, изысканный в медлительных движениях, чуть надменный. /Эту загадочность дает соединение Солнца с Нептуном в 12 доме, а магическое исполнение стихов - конфигурация Лазер с Меркурием и Венерой, Раху, также Плутон в 12 доме./

В конце жизни, когда пришла пора подводить итоги, Игорь Васильевич, оглядываясь назад, с грустью признался самому себе, что в ранней молодости ему очень мешали правильно воспринимать людей и «глупая самовлюбленность», и «какое-то скольженье по окружающему». И это относится и к друзьям, которых он недооценил, и к женщинам: «в последнем случае последствия бывали непоправимыми и коверкали жизнь, болезненно и отрицательно отражаясь на творчестве». Поскольку эта запись сделана в дневнике, когда он непоправимо и навсегда расстался с двумя «недооцененными» им женщинами - своей первой любовью Евгенией и единственной законной женой эстонкой Фелиссой Круут, можно предположить, что приведенная выше сентенция относится именно к ним.

Астрологический комментарий - /псевдоним «Северянин», навел на мысль, что скорее всего АСЦ находится в козероге, либо рядом с Сатурном, отработав эти версии, я остановилась на времени 4ч.11м. - это 13 градус рака. Тотем этого градуса Ибис, дает мистичность и пророческие способности, необычную внешность, удлиненное лицо, худобу, длинный нос, люди часто с трагическим концом жизни. Такой человек может обольщать других сладким голосом. АСЦ находится в соединении со звездой Сириус, которая дает авторитет, раскрытие тайн, мистичность. При такой версии соединение Марса, Солнца и Нептуна, находится на границе 11 и 12 домов, что формирует способность сделать открытие, создать новые формы в искусстве. Человек может сформировать виртуальную реальность. Северянин не был певцом города и городской культуры, наоборот, он хотел избрать жизнь в природе, в дали от цивилизации - это подтверждает выделенность в моей версии 12 дома гороскопа, где находится Солнце, Нептун, Плутон, Хирон и Венера./

Особенности лирики: Для его лирики характерна смелая для тогдашнего вкуса (до грани пародийности) эстетизация образов салона, современного города («аэропланы», «шоффэры») и игра в романтический индивидуализм и «эгоизм», условные романтически-сказочные образы.

«Это было у моря»

Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж...

Королева играла - в башне замка - Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил ее паж...

Стих Северянина музыкален (во многом он продолжает традиции Бальмонта), поэт часто использует длинные строки, твёрдые формы (некоторые изобретены им самим), аллитерацию, диссонансные рифмы. Северянин признавался: «Музыка и Поэзия - это такие две возлюбленные, которым я никогда не могу изменить.» Он обладал хорошим голосом и прекрасным слухом, часто напевал ариии из опер, переписывался с С.Рахманиновым, С.Прокофьевым. Считал, что его стихи лучше читать под музыку Скрябина. /Музыкальность дается соединением Солнца с Нептуном, Луной в рыбах в секстиле к Меркурию, Венерой в раке и в 12 доме./

Северянин был основателем литературного движения эгофутуризма (начало 1912), однако, поссорившись с претендовавшим на главенство в движении Константином Олимповым (сыном Фофанова), осенью 1912 года покинул «академию Эго-поэзии» (о выходе из движения объявил знаменитой «поэзой», начинающейся «Я, гений Игорь-Северянин…»). Впоследствии ездил в турне по России в 1914 г. с кубофутуристами (Маяковским, Кручёных, Хлебниковым). Для эгофутуризма характерно культивирование ощущений, использование новых иноязычных слов, новых форм стихосложения, в целом это авангардистское движение. Северянин трактовал это как самовыдвижение, это цель эгофутуриста, ради этой цели можно принести все в жертву. /Интересно, что если расшифровать термин эгофутуризм с астрологической точки зрения, то скорее всего это связь водолея и льва. У поэта там узлы: Кету в водолее, Раху во льве (эго поэзия) в тау-квадрате на Солнце, т.е. творческое решение этого вопроса, через страдания и удары судьбы. Меркурий находится в 25 градусе 11 дома, его символ «Золотое кольцо» - градус гениальности, а также, редкая конфигурация Лазер на Венеру дает осознание себя уникальной творческой личностью. С самовыдвижением связан управитель АСЦ, у него - Луна, владыка рождения в 10 доме./

«Эпилог»:

Я, гений Игорь Северянин,

Своей победой упоен:

Я повсеградно оэкранен!

Я повсесердно утвержден!

Свои стихи он называл «Электрическими», даже сборник, который принес ему большой успех - это «Громокипящий кубок». /Участие сильного Урана даже не обсуждается, кубок полный - Кету, кипящая вода - Марс с Нептуном. В гороскопе мы видим тау-квадрат от узлов, где Кету в водолее на МС, на соединение Марса с Солнцем и Нептуном. Уран в весах и в 5 доме, выстраивает к Кету и Солнцу Секиру./

Поздняя лирика Северянина во многом отходит от его стиля 1910-х годов. Самые заметные его произведения этого периода - несколько получивших большую известность стихотворений («Соловьи монастырского сада», «Классические розы»), автобиографические романы в стихах «Колокола собора чувств», «Роса оранжевого часа», «Падучая стремнина» и сборник сонетов «Медальоны» (портреты писателей, художников, композиторов, как классиков, так и современников Северянина). Переводил стихотворения А. Мицкевича, П. Верлена, Ш. Бодлера, эстонских и югославских поэтов. Ни один другой русский поэт не отразил столь широко в своих стихах природу и жизнь Эстонии, как Игорь Северянин. Он же стал крупнейшим переводчиком эстонской поэзии на русский язык.

Биография : Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился 4 (16) мая 1887 г. в Петербурге. Отец его, Василий Петрович, - военный инженер (выходец из "владимирских мещан"), дослужившийся до штабс-капитана, умер в 1904 г. сорока четырех лет. Мать происходила из известного дворянского рода Шеншиных, к коим принадлежал и А.А. Фет (1820-1892), нити родства связывали ее также со знаменитым историком Н.М. Карамзиным (1766-1826). Небезынтересно, кстати, что по материнской линии Игорь Северянин находился в родственных отношениях с А.М. Коллонтай (1872-1952). В 1896 г. родители развелись, и будущий поэт уехал с отцом, вышедшим к тому времени в отставку, в Череповец; незадолго до смерти отца побывал с ним на Дальнем Востоке и в 1904 г. поселился у матери в Гатчине.

Учился он всего ничего, закончил четыре класса Череповецкого реального училища. Стихи начал писать в 8 лет. Одно из первых ярких впечатлений - влюбленность в Женечку Гуцан (Злату), которая и вдохновляла будущего поэта: (Была она на редкость хороша собой: стройная, с роскошными золотыми вьющимися волосами. Игорь, влюбившись, придумал своей юной подруге новое имя Злата и задарил стихами. Больше задаривать было нечем... Однако у Златы были не только золотые волосы, но и золотые руки - она умела пустяками «изузорить» их ветхий «уют». И вдруг Евгения забеременела, о женитьбе не могло быть и речи, а с ребенком на руках какое житье? И она сделала то единственное, что могла сделать молодая женщина в ее положении: стала содержанкой богатого «старика». Впрочем, стариком он, видимо, не был, а главное, любил детей. К родившейся вскоре девочке, названной Тамарой, относился так хорошо, что благодарная Злата родила и второго ребенка - тоже девочку. Так ли был богат покровитель Златы, как это изображено в стихотворении Северянина:

У тебя теперь дача, за обедом омары,

Ты теперь под защитой вороного крыла,

Мы не знаем. Но все остальное соответствует истине их отношений: Злата действительно ушла от него «ради ребенка»... Однако жертва оказалась напрасной. Богатый покровитель внезапно умер, и молодая мать осталась без гроша и с двумя маленькими детьми... Игорь Васильевич к тому времени успел стать известным поэтом, и какие-никакие деньги у него имелись, но он был связан с другой женщиной - Марией Васильевной Домбровской, и связан прочно, пусть и не узами законного брака. И Злата распорядилась своей судьбой сама, учтя сделанные ошибки. Вышла замуж, но не за богатого, а за надежного человека, скромного служащего, немца по национальности.).

Впервые Северянин опубликовался во втором (февральском) номере журнала "Досуг и дело" за 1905 год: там под фамилией Игорь Лотарев было помещено стихотворение "Гибель Рюрика". Литературе сразу же отдался самозабвенно, издавал за свой счет тоненькие брошюры стихов (от 2 до 16 стихотворений) и рассылал их по редакциям "для отзыва". Всего издал их с 1904 по 1912 г. аж 35. Стихи особого отклика не имели. 20 ноября 1907 года (Этот день Северянин потом ежегодно праздновал) он познакомился со своим главным поэтическим учителем - Константином Фофановым (1862-1911), который первым из поэтов оценил его талант. В 1908 году стали появляться первые заметки о брошюрках, издаваемых в основном самим Северяниным. /20.11.1907. - в астрологической карте мы видим Марс транзитный в соединении с Кету и МС радикса, Раху и Нептун транзитные в 2-х градусах от АСЦ в первом доме - эта встреча дала новый виток в развитии личности, таланта, профессиональной реализации./

В 1909 г. некий журналист Иван Наживин привез одну из брошюр ("Интуитивные краски") в Ясную Поляну и прочитал стихи из нее Льву Толстому. Сиятельного графа и убежденного реалиста резко возмутило одно из "явно иронических" стихотворений этой брошюры -"Хабанера II", начинавшееся так: "Вонзите штопор в упругость пробки, - И взоры женщин не будут робки!..", после чего, говоря словами самого поэта, всероссийская пресса подняла вой и дикое улюлюканье, чем и сделала его сразу известным на всю страну... " С легкой руки Толстого, хвалившего жалкого Ратгауза в эпоху Фофанова, меня стали бранить все, кому было не лень. Журналы стали печатать охотно мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них, - в вечерах, а может быть, и в благотворителях, - участие",-вспоминал позднее поэт. /Если посмотреть соляр 1909 года, то увидим соединение Марса солярного с Кету и МС радикса в тау-квадрате на Солнце радикса и в повозке с Селеной солярной - скандал, который способствовал новому периоду в жизни./

Как бы то ни было, Северянин вошел в моду. В 1911 г. Валерий Брюсов (1873-1924), тогдашний поэтический мэтр, написал ему дружеское письмо, одобрив брошюру "Электрические стихи". Другой мэтр символизма, Федор Сологуб (Федор Кузьмич Тетерников, 1863-1927), принял активное участие в составлении первого большого сборника Игоря Северянина "Громокипящий кубок" (1913), сопроводив его восторженным предисловием и посвятив Игорю Северянину в 1912 г. триолет, начинавшийся строкой "Восходит новая звезда". Затем Федор Сологуб пригласил поэта в турне по России, начав совместные выступления в Минске и завершив их в Кутаиси. /1911 год - это год обращения Юпитера в 5 доме и Венеры, так же транзит Марса по 10 дому. Соединение Солярного Нептуна с Сатурном (управитель 7 дома) радикса в 1 доме в бисекстиле к Марсу сол. - получение общественной известности./

Успех нарастал . Игорь Северянин основал собственное литературное направление - эгофутуризм (еще в 1911 г. "Пролог эгофутуризма"), в группу его приверженцев входили Константин Олимпов (сын К.М. Фофанова, 1889-1940), Иван Игнатьев (Иван Васильевич Казанский, 1892-1914), Вадим Баян (Владимир Иванович Сидоров, 1880-1966), Василиск Гнедов (1890-1978) и Георгий Иванов (1894-1958), вскоре перешедший к акмеистам. Эгофутуристы в 1914 г. провели совместно с кубофутуристами, Д. Бурлюком (1882-1907), В. Маяковским (1893-1930) и Василием Каменским (1884-1961), в Крыму олимпиаду футуризма. Начавшаяся первая мировая война, пусть и не сразу, сменила общественные интересы, сместила акценты, ярко выраженный гедонистический восторг поэзии Северянина оказался явно не к месту. Сначала поэт даже приветствовал войну, собирался вести поклонников "на Берлин", но быстро понял ужас происходящего и опять углубился в личные переживания, заполняя дальше дневник своей души. 27 февраля 1918 г. на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь-Северянин был избран "королем поэтов". Вторым был признан В. Маяковский, третьим В. Каменский. Рассказывая о вечерах поэзии, все современники говорят о переполненном зале, о толпе жаждущих попасть на вечер, о милиционерах, наводящих порядок, о царившей в зале атмосфере заинтересованности, неравнодушия. Политехнический музей и пропагандировал новую поэзию, и приобщал к ней самые широкие круги. Устраивались вечера отдельных писателей и поэтов - В. В. Маяковского, А. А.Блока, С. А. Есенина; проводились выступления группы объединенных едиными творческими принципами поэтов - футуристов, имажинистов и других. Но особенное внимание привлекали коллективные вечера, на которых выступали поэты различных школ и направлений. Первым из наиболее ярких и запомнившихся вечеров, воспоминания о котором можно и сейчас еще услышать, был вечер 27 февраля 1918 года - «Избрание короля поэтов». «Избрание короля поэтов» открыло собой длинную серию поэтических вечеров в Большой аудитории Политехнического музея, на которых поэты и публика вступали в прямой диалог; приговоры - поддержка, одобрение или неприятие - выносились тут же. Может быть, никогда еще поэты не стояли так близко к своему читателю и не ощущали его так отчетливо. Вечера носили общее название «Вечеров новой поэзии», хотя некоторые из них имели и свои названия: «Смотр поэтических школ», «Вечер поэтесс», «Чистка поэтов» и т. д. Для всех этих вечеров была характерна общая заинтересованность и откровенная реакция публики, на них бушевали страсти, возникали скандалы, но, несмотря на анекдотичность некоторых эпизодов, за ними всегда чувствуется высокая поэтическая атмосфера этих вечеров. Зал был набит до отказа. Поэты проходили длинной очередью. На эстраде было тесно, как в трамвае. Теснились выступающие, стояла не поместившаяся в проходе молодежь. Читающим смотрели прямо в рот. Маяковский выдавался над толпой. Он читал «Революцию», едва имея возможность взмахнуть руками. Он заставил себя слушать, перекрыв разговоры и шум. Чем больше было народа, тем он свободней читал, тем полнее был сам захвачен и увлечен. Он швырял слова до верхних рядов, торопясь уложиться в отпущенный ему срок. Но «королем» оказался не он. Северянин приехал к концу программы. Здесь был он в своем обычном сюртуке. Стоял в артистической, негнущийся и «отдельный». Прошел на эстраду, спел старые стихи из «Кубка». Выполнив договор, уехал. Начался подсчет записок. Вот как это изложено в Заметках о Маяковском 1941: “Маяковский выбегал на эстраду и возвращался в артистическую, посверкивая глазами. Не придавая особого значения результату, он все же увлекся игрой. Сказывался его всегдашний азарт, страсть ко всякого рода состязаниям. - Только мне кладут и Северянину. Мне налево, ему направо. Северянин собрал записок немного больше, чем Маяковский. Третьим был Василий Каменский. Часть публики устроила скандал. Футуристы объявили выборы недействительными. Через несколько дней Северянин выпустил сборник, на обложке которого стоял его новый титул. А футуристы устроили вечер под лозунгом «долой всяких королей». После выборов Маяковский довольно едко подшучивал над его «поэтическим величеством», однако мне показалось, что успех Северянина был ему неприятен. Я сказал ему, что состав публики был особый, и на эту публику гипнотически действовала манера чтения Северянина, у этой публики он имел бы успех при всех обстоятельствах. Маяковский ответил не сразу, затем сказал, что нельзя уступать аудиторию противнику, какой бы она ни была. Вообще надо выступать даже перед враждебной аудиторией: всегда в зале найдутся два-три слушателя, по- настоящему понимающие поэзию. - Можно было еще повоевать... Тогда я сказал, что устраивал выборы ловкий делец, импресарио, что, как говорили, он пустил в обращение больше ярлычков, чем было продано билетов. Маяковский явно повеселел: - А что ж... Так он и сделал. Он возит Северянина по городам; представляете себе, афиша - «Король поэтов Игорь Северянин»! Однако нельзя сказать, что Маяковский вообще отрицал талант Северянина. Он не выносил его «качалки грезерки» и «бензиновые ландолеты», но не отрицал целиком его поэтического дара. Впрочем, может быть, никакой подтасовки и не было: 9 марта Маяковский пытался сорвать выступление новоизбранного короля русских поэтов. В антракте он пытался декламировать свои стихи, но под громкий свист публики был изгнан с эстрады, о чем не без ехидства сообщила газета "Мысль" в номере за 11 марта 1918 года. В марте вышел в свет альманах "Поэзоконцерт". На обложке альманаха был помещен портрет Игоря-Северянина с указанием его нового титула. Под обложкой альманаха помещены стихи короля поэтов, Петра Ларионова, Марии Кларк, Льва Никулина, Елизаветы Панайотти и Кирилла Халафова. В марте 1918 г. в аудитории Политехнического музея меня избрали "Королем поэтов". Маяковский вышел на эстраду: "Долой королей - теперь они не в моде". Мои поклонники протестовали, назревал скандал. Раздраженный, я оттолкнул всех. Маяковский сказал мне: "Не сердись, я их одернул - не тебя обидел. Не такое время, чтобы игрушками заниматься"... /27.02.1918. - управитель 10 дома, Уран транзитный и Меркурий в соединении с МС и Кету радикса в тригоне к Юпитеру радикса, соединение транзитного Юпитера с Плутоном рад., транзитного Плутона с Венерой рад. - дало славу, рост популярности./ Через несколько дней "король" уехал с семьей на отдых в эстонскую приморскую деревню Тойла, а в 1920 г. Эстония отделилась от России. Игорь Северянин оказался в вынужденной эмиграции, но чувствовал себя уютно в маленькой "еловой" Тойле с ее тишиной и покоем, много рыбачил. Довольно быстро он начал вновь выступать в Таллине и других местах.

Гармония контрастов.

Летишь в экспрессе - жди крушенья!

Ткань доткана - что-ж, в клочья рви!

Нет творчества без разрушенья -

Без ненависти нет любви.

Познал восторг - познай страданье.

Раз я меняюсь - я живу.

Застыть пристойно изваянью,

А не живому существу!

В Эстонии Северянина удерживает брак с Фелиcсой Круут, заключенный в 1921 году. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни. За Фелиссой Игорь-Северянин был как за каменной стеной, она оберегала его от всех житейских проблем, а иногда и спасала. Долгое время поэт нуждался в деньгах, жил очень бедно, часто в долг. Перед смертью Северянин признавал разрыв с Фелиссой в 1935 году трагической ошибкой. О жене: в очень высокой, слишком прямой и для ее девятнадцати чересчур уж серьезной "эсточке", ученой дочке деревенского плотника, не было ни обаяния, ни ликующей свежести Женечки-Златы, ничуть не походила она и на шальную, «сексапильную» Сонку. В ней вообще не было ничего от того, что пленяло Северянина в женщинах - игры, кокетства, изящества. Зато имелось, и с лихвой, то, чего хронически недоставало как предыдущим, так и последующим дамам его выбора: основательный, практичный ум, твердость характера, а главное - врожденный дар верности. Такого надежного товарища, терпеливого и выносливого, о его изменчивой и трудной судьбе больше уже не будет.

Моя жена мудрей всех философий, -

Завидная ей участь суждена,

И облегчить мне муки на Голгофе

Придет в тоске одна моя жена!

из стихотворения "Дороже всех..."

В 20-е годы он естественно держится вне политики, (называет себя не эмигрантом, а дачником) и вместо политических выступлений против Советской власти он пишет памфлеты против высших эмигрантских кругов. Эмигрантам нужна была другая поэзия и другие поэты. Игорь Северянин по-прежнему много писал, довольно интенсивно переводил эстонских поэтов: в 1919-1923 гг. выходят 9 новых книг, в том числе"Соловей". С 1921 года поэт гастролирует и за пределами Эстонии: 1922год - Берлин, 1923 - Финляндия, 1924 - Германия, Латвия, Чехия... В 1922-1925 годах Северянин пишет в довольно редком жанре - автобиографические романы в стихах: "Падучая стремнина", "Роса оранжевого часа" и "Колокола собора чувств". Большую часть времени Северянин проводит в Тойла, за рыбной ловлей. Жизнь его проходит более чем скромно - в повседневной жизни он довольствовался немногим. С 1925 по 1930 год не вышло ни одного сборника стихотворений, то есть он был лишен заработков. Зато в 1931 году вышел новый (без сомнения выдающийся) сборник стихов "Классические розы", обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах состоялось несколько гастролей по Европе, имевших шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов "Адриатика" (1932 г.) Северянин издал за свой счет и сам же пытался распостранять его. Особенно ухудшилось материальное положение к 1936 году, когда к тому же он разорвал отношения с Фелиссой Круут и сошелся с В.Б. Коренди:

Стала жизнь совсем на смерть похожа:

Все тщета, все тусклость, все обман.

Я спускаюсь к лодке, зябко ёжась,

Чтобы кануть вместе с ней в туман... "

(В туманный день)".

А в 1940 поэт признается, что "издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я пишу стихи, не записывая их, и почти всегда забываю". Поэт умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище. /20.12.1941. - транзитные Уран и Сатурн (управитель 7 и 8 домов) в соединении с ядром планет: Марс, Солнце, Нептун рад., в тау-квадрате на границе 12 дома. В последнем соляре, владыка рождения, управитель АСЦ - Луна в 8 доме рад., и на границе солярного 8 дома, Венера и Меркурий солярные как Анарета и Алькокоден в соединении с Плутоном рад./

На памятнике помещены его строки:

Как хороши, как свежи будут розы,

Моей страной мне брошенные в гроб!

Патриот России Игорь Северянин

К 80-летию со дня смерти (16.05.1887 -20.12.1941)

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!

Удивительно вкусно, искристо и остро !

Весь я в чём-то норвежском! Весь я в чём-то испанском!

Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

Но взялся за перо Игорь Васильевич Лотарёв, когда его «порывно» вдохновил трагический героизм русского флота во время русско-японской войны. Ему близка была эта тема. После окончания четвёртого класса Череповецкого реального училища он некоторое время жил у отца в г. Дальнем и Порт-Артуре.

Надеюсь, что еще найдутся люди,

Которые поддержат русский флаг,

Как сделали, врагу подставив груди,

Бессмертные «Кореец» и «Варяг».

Начинающий поэт ещё не стремится превратить «трагедию жизни» в «грёзофарс» - это придёт позднее, - пока он трибун, гневной филиппикой обличающий изменников и предателей Родины в стихотворении «Сражение при Цусиме»:

К тебе обращаюсь я, русский народ:

Проклятье изменнику, сдавшему флот!

Изменники - хуже пиратов!

Публиковаться в периодической прессе Игорь Лотарёв начал в 1904 году, переходя от патриотической темы к иронии и далее просто к лирике. Так как журналы отказывались печатать его стихотворения, он выпускал небольшие брошюры, опубликовав до 1913 года их свыше 30.

О литераторах этого периода И.А. Бунин в воспоминаниях отзывался так: «… почти все были "жулики" и "здоровеннейшие мужики", но нельзя сказать, что здоровые, нормальные. Силы (да и литературные способности) у "декадентов" времени Чехова и у тех, что увеличили их число и славились впоследствии, называясь уже не декадентами и не символистами, а футуристами, мистическими анархистами, аргонавтами, равно как и у прочих, - у Горького, Андреева, позднее, например, у тщедушного, дохлого от болезней Арцыбашева или у педераста Кузьмина с его полуголым черепом и гробовым лицом, раскрашенным, как труп проститутки, - были и впрямь велики, но таковы, какими обладают истерики, юроды, помешанные: ибо кто же из них мог назваться здоровым в обычном смысле этого слова? Все они были хитры, отлично знали, что потребно для привлечения к себе внимания…».

Одна из брошюр поэта, публиковавшегося под псевдонимом Игорь Северянин, в 1910 году получила резко отрицательный отзыв Л.Н. Толстого. Игорь Северянин в воспоминаниях так написал об этом: «…после чего всероссийская пресса подняла вой и дикое улюлюканье, чем и сделала меня сразу известным на всю страну! С тех пор каждая моя брошюра тщательно комментировалась критикой на все лады, и с легкой руки Толстого… меня начали бранить все, кому не было лень. Журналы стали охотно печатать мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них участие…». А два года спустя, И. Северянин с Г. Ивановым, К. Олимповым и Грааль-Арельским (С. Петров) создали манифест Вселенского эгофутуризма под громким названием «Скрижали эгопоэзии». И хотя группа «Эго» распалась уже через год, но к Игорю Северянину пришла долгожданная слава: сборник его поэз «Громокипящий кубок» в течение 1913-15 гг. переиздавался 9 раз. Он пел свои поэзы, восприняв призыв Бальмонта: «Будем как солнце».

В моей душе восходит солнце,
Гоня невзгодную зиму.
В экстазе идолопоклонца
Молюсь таланту своему.(…)

Ах, для меня, для беззаконца,
Один действителен закон:
В моей душе восходит солнце,
И я лучиться обречён! (1912)

Обречённость «лучиться», угнетает ли она поэта? Думаю, что нет. Скорее его огорчает другое:

Я — царь страны несуществующей,
Страны, где имени мне нет…

Поэт противоречит сам себе. Имя у него было, было и признание. В этом же сборнике он оповестит читателей, тех, кто его ещё не знает:

Я, гений Игорь-Северянин,
Своей победой упоён:

Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утверждён! (…)

Я покорил Литературу!
Взорлил, гремящий, на престол!

(«Эпилог»)

Северянин считает именно себя создателем новейшего литературного направления, надо полагать, «новейшего из новых» эгофутуризма.

Меня положат в гроб фарфоровый

На ткань снежинок яблоновых,
И похоронят (…как Суворова…)
Меня, новейшего из новых.

Но уже в 2012 году Игорь Северянин предвидел своё восхождение на королевский трон. В «Прощальной поэзе», несомненно кокетничая, в ответ на послание Брюсова, первым поддержавшего молодого поэта - почти как Державин Пушкина - он писал:

Я так устал от льстивой свиты
И от мучительных похвал…
Мне скучен королевский титул,
Которым Бог меня венчал.

Поэт оказался пророком, правда, не королевскую корону, а миртовый венок короля поэтов он получил в феврале 1918 году уже в Советской России в Москве и не от Бога, а от присутствующей в зале Политехнического музея публики. Это был его последний приезд в Россию. В январе этого года Игорь Северянин переехал на дачу из Петрограда в Эстонию в поселок Тойла на берегу Финского залива, а после подписания Брестского мира 3 марта 1918 года он оказался в эмиграции вследствие разделения границ.

Первая мировая война перечеркнула все планы салонного поэта. Он скандализировал патриотически настроенную публику, опубликовав в «Биржевых ведомостях» стихотворение, в котором утверждал, что поэты не должны воевать. О, как изменились его взгляды после юношеских патриотических стихов, например, по поводу гибели «Рюрика» в русско-японской войне: «Пусть подвигом славным гордится весь мир,

Тем подвигом доблестных россов!». Да, пусть весь мир гордится, а сам поэт десять лет спустя… Впрочем, в армию он был призван, где во время учебных стрельб в ответ на похвалу полковника за точность стрельбы ответил ему: «Мерси, господин «полковник!». И солдат «Мерси» был отправлен в санитары. Правда, «прослужил» он недолго и по ходатайству высокопоставленных поклонников был демобилизован. Но оправдываться ему за свой «антипатриотический» всплеск с боязнью «быть обузою своим же братьям на войне» всё-таки пришлось. И в 1915 году он публикует ответ своим критикам, заканчивающийся словами:

Друзья! Но если в день убийственный

Падёт последний исполин,

Тогда ваш нежный, ваш единственный,

Я поведу вас на Берлин!

Вести «друзей» на Берлин Игорю Северянину не довелось, вместо Берлина он оказался после подписания Брестского мира в эмиграции в Эстонии на 23 года. И вот там «игры» в гениев, королей, и королев с юными пажами, как мне кажется, закончились. Поэт признаётся в сонете «Игорь Северянин», посвящённом самому себе:

Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о нём толпа пустая, (…)
А между тем душа его простая,
Как день весны. Но это знает кто? (…)

Над вечно первенствующей планетой...
Он - в каждой песне, им от сердца спетой,-
Иронизирующее дитя.

«Иронизирующее дитя» в эмиграции гастролирует по Европе, издаёт книги и пишет те стихи, благодаря которым он и вошёл в историю русской культуры Серебряного века поэтом , а не только салонным иронистом. В 1934 году он издаёт в Белграде мало известный читателям сборник из 100 классических сонетов - сонетов Петрарки - «Медальоны». Это портреты деятелей культуры, преимущественно русских, увиденные зорким критическим взором Северянина: писателей как классиков - Пушкина, Лермонтова, Гоголя, - так и современников автора. В «сонетных» портретах, как в зеркале, отражаются симпатии и антипатии автора.

Безвременно умершей Мирре Лохвицкой, творчество которой Игорь Северянин ставил «… выше всех и Байрона, и Пушкина и Данта» (1912 г.), он и в «Медальонах посвящает сонет:

Я чувствую, как музыкою дальней
В мой лиственный повеяло уют.
Что это там? — фиалки ли цветут?
Поколебался стих ли музыкальный?

Цвет опадает яблони венчальной.
В гробу стеклянном спящую несут. (1926 г.)

К другим великим ныне поэтессам Серебряного века он более пристрастен. Зинаида Гиппиус: «… в лирике она слаба// (Лишь издевательство - её судьба) -// В уменье видеть слабость //Нет ей равных».

Её лорнет надменно беспощаден,

Пронзительно блестящ её лорнет.

В её устах равно проклятью «нет»

И «да» благословляюще, как складень.

Анна Ахматова 1925 года в представлении Игоря Северянина -

Послушница обители Любви

Молитвенно перебирает чётки.

Осенней ясностью в ней чувства чётки.

Марина Цветаева: Блондинка с папироскою в зелёном,

Беспочвенных безбожников божок (…)

Какие там «свершенья» ни верши,

Мертвы стоячие часы души,

Не числящиеся в её таланте.

Представленные образы, несомненно, интересны. Но это взгляд Северянина 1925-26 гг., когда всемогущая история ещё не расставила их всех «по ранжиру». Недооценил поэт и своего соратника по «Эго» - Георгия Иванова.

Во дни военно-школьничьих погон
Уже он был двуликим и двуличным:
Большим льстецом и другом невеличным,
Коварный паж и верный эпигон. (…)
Перо же, на котором вдосталь гноя,
Обмокнуто не в собственную кровь.
И жаждет чувств чужих, как рыбарь — клёва
Он выглядит вполне под Гумилёва,
Что попадает в глаз, минуя бровь...

Трудно сказать, что двигало пером Северянина. Обида на уход молодого сотоварища из эгофутуристов в Цех поэтов к Гумилёву? Оскорбительное предложение и «Королю поэтов» перейти туда же? «Вводить меня - самостоятельного и независимого - в Цех, где коверкались жалкие посредственности, было действительно нелепостью и приглашение меня в Цех Гумилёвым положительно оскорбило меня. Гумилёв был большим поэтом, но ничто не давало ему право брать меня в ученики». Возможно и это. Но нужно отметить также, что в 1926 году Георгий Иванов ещё не достиг тех высот своего творчества, которые пришли к нему позже в годы эмиграции.

Что же касается Гумилёва, то в посвящённом ему сонете Северянин, тем не менее, воздаёт должное не только его таланту, но и незаурядной личности «… того, кто в жизнь одну десятки жизней умел вместить. Любовник, Зверобой, Солдат - всё было в рыцарской манере». Впрочем, этот сонет - уже эпитафия расстрелянному поэту. Как известно, De mortuis aut bene aut nihil. Уже нет Блока, красивого, «как Демон Врубеля для женщин», он уже у рая с лучащайся «от его стихов» котомкой:

Благожелательный к меньши′м и ме′ньшим,

Дерзал поэтно видеть в зле добро.

Взлетал. Срывался. В дебрях мысли брёл.

Любил Любовь и Смерть. Двумя увенчан.

Ну, а о современниках… Нежно восторженное восприятие поэзии И.А. Бунина:

Прозрачен стих, как северный апрель.

То он бежит проточною водою,

То теплится студёною звездою,

В нём есть какой-то бодрый, трезвый хмель.

Валерий Брюсов, первым обративший внимание на талант Игоря Лотарёва, в его представлении «честолюбец суховатый», «по-европейски скроенный москвич»:

Родясь дельцом и стать сумев поэтом,

В ненасытимой страсти всё губя!

Всю жизнь мечтая о себе, чугунном, (…)

Не пощадил он - прежде всех - себя.

В 1924 году в стихотворении «На смерть Брюсова» он скорбит о нём: « Ведь этот "богохульный коммунист" //Был в творчестве божественным поэтом!». И далее воздаёт должное его поэзии: «Как выглядит без Брюсова Москва?// Не так же ли, как без Москвы Россия?».

Но вернёмся к «Медальонам». Другу и соратнику Брюсова - Андрею Белому (Борису Бугаеву) он даёт просто уничижительную характеристику:

В заумной глубине своей пустой -

Он в сплине философии английском,

Дивящий якобы цветущим риском,

По существу, бесплодный сухостой...

Безумствующий умник ли он или

Глупец, что даже умничать не в силе…

Это спорное утверждение. Думаю, что отнюдь немногие согласятся с оценкой Андрея Белого, автора «Котика Летаева», «Петербурга» как «бесплодного сухостоя».

Когда Северянин был избран королём поэтов, то Маяковскому было присуждено лишь второе место. «Вице-король» в поэтическом соревновании -отказавшийся от этого звания Владимир Маяковский - для Северянина «в господском смысле», «конечно, хам». Но, несмотря на его «гимны всем грехам», король поэтов признаёт его «нашим»:

В нём слишком много удали и мощи,

Какой полны издревле наши рощи,

Уж слишком он весь русский, слишком наш!

А ведь в это время - в 1926 г. - русский король поэтов находился уже в вынужденной эмиграции в Эстонии, и в этом сонете прозвучала ностальгически нотка о «наших рощах». Главное, что поэт видит в Маяковском - то, что он русский. Впрочем, и о себе в эти годы он пишет также:

Во мне всё русское счеталось:
Религиозность, тоска, мятеж,
Жестокость, пошлость, порок и жалость,
И безнадёжность, и свет надежд.

О России, которую «нужно заслужить», Северянин напишет ещё не единожды:

Ты потерял свою Россию.

Противоставил ли стихию

Добра стихии мрачной зла?

Но «свет надежд» оставался, и этим светом была надежда вернуться в Россию:

И будет вскоре весенний день,

И мы поедем домой, в Россию...(…)

И зарыдаю, молясь весне

И землю русскую целуя! (1925 г.)

В 1927 году он ещё раз подчеркнёт безнадёжность жизни в «краю неласковой чужбины»:

Десять лет - грустных лет!- как заброшен в приморскую глушь я.

Труп за трупом духовно родных. Да и сам полутруп.

Десять лет - страшных лет!- удушающего равнодушья

Белой, красной - и розовой - русских общественных групп.

Десять лет! - тяжких лет!- обескрыливающих лишений,

Унижений щемящей и мозг шеломящей нужды.

Как отличается этот «юбилейный» стих разочарований от его же восторженного приветствия - гимна февральской революции:

Свобода! Свобода! Свобода!

Свобода везде и во всём!

Свобода на благо народа!

Да радуемся! да живём! (…)

Победа! Победа! Победа!

Над каждым в России царём!

Победа — расплата за деда!

Да радуемся, да живём!

Столетья царями теснимы,

Прозрели в предвешние дни:

Во имя России любимой

Царь свергнут — и вот мы одни!

Труд, равенство, мир и свобода,

И песня, и кисть со стихом —

Отныне для счастья народа!

Да радуемся! да живём!

Недолгой была эта радость свободы и победы для поэта. Пришло другое «прозрение». А что до света надежд, - этим светом для поэта была русская культура. Снова сонеты «Медальонов». Вот его мнение о Пастернаке.

Когда в поэты тщится Пастернак,

Разумничает Недоразуменье.(…)

Им восторгаются плачевный знак.

Но я не прихожу в недоуменье:

Чем бестолковее стихотворенье.

Тем глубже смысл находит в нём простак.

Многие не согласятся с Северяниным: по стопам Пастернака, ступая след в след, до сих пор идут его эпигоны, хотя, например, Владислав Ходасевич оценивал его поэзию тоже скептически. Но ожидать иного «медальона» для Пастернака было бы весьма трудно - он был поэтом другого направления, примыкавшего вначале к «ЛЕФ» Маяковского. Нет среди ста сонетов и упоминания об Осипе Мандельштаме. Да и в целом, рассматривая «Медальоны», читатель видит сугубо субъективное восприятие творчества тех или иных деятелей культуры Северяниным, а не их объективную критическую оценку. Но именно этим они интересны.

В сонете о Есенине, вбегавшем «в жизнь рязанским простаком», проходят основные этапы его творческого пути: и влечение к «усладам жизни», и бунт, и издевательство над Иисусом, и кабак…, и снова русская душа.

И богу вновь раскрыл, раскаясь, сени

Неистовой души

Неистовой души своей Есенин,

Благочестивый русский хулиган.

И последнее утверждение Северянина вряд ли можно воспринимать как истину, - ещё в 1918 году «пророк Сергей Есенин» «снёсся золотым яйцом» - «Инонией»:

Тело, Христово тело,
Выплевываю изо рта.

Не хочу восприять спасения
Через муки его и крест (…)

Я иное узрел пришествие -
Где не пляшет над правдой смерть.

А ведь Есенин нигде и никогда не отказывался от этого стихотворения. Какое уж тут благочестие!

Порой Северянин выступает адвокатом, не соглашаясь с мнением критики и собратьев по перу. Приведу цитату из дневника А. Блока: «Молодежь самодовольна, "аполитична", с хамством и вульгарностью. Ей культуру заменили Вербицкая, Игорь Северянин и пр. Языка нет. Любви нет. Победы не хотят, мира - тоже. Когда же и откуда будет ответ?» (10 ноября 1915). Тем не менее,Северянин посвящает сонет практически забытой ныне Анастасии Вербицкой (1861 - 1928 гг.). Признанные критикой «бульварными», романы писательницы, ещё одного юбиляра 2016 года -155 лет со дня рождения,- издавались огромными тиражами и переживали нелёгкое время и в Советской России: то Наркомпрос требовал их уничтожения, то комиссия Воровского признавала их безвредными, а после убийства Воровского они стали запрещёнными, вопреки поддержке А.В. Луначарского. Северянин же пишет:

К ней свысока относится Парнас,
Её поставив вне литературы (…)
Парнасу вторит Критика: «Она
Способна развратить, всмотритесь в туры
Её идей… (…)

Находит в ней охотник за бациллой
Разврата то, роднящее с гориллой,
Чего она не вкладывала в том…

«Медальоны»… О ста классических сонетах о писателях, поэтах, композиторах разных эпох и народов можно было бы ещё многое сказать, сопоставляя мир чувствований и оценок Северянина с оценками критиков и собственным восприятием. Но одно несомненно - этот сборник неоценимый и недооценённый вклад поэта в русскую и мировую культуру. Игоря Северянина не салонным иронистом, «соловьём», «сероптичкой», а поэтом, сделала эмиграция так же, как например, Георгия Иванова. В отличие от последнего Северянин никогда не примыкал к кругу Мережковских, Бердяева и др. - принципиальных противников советской власти, хотя никогда и не считал себя эмигрантом. До конца своих дней его родиной была Россия.

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!

Мятлев, 1843 г.

В те времена, когда роились грёзы

В сердцах людей, прозрачны и ясны,

Как хороши, как свежи были розы

Моей любви, и славы, и весны!

Прошли лета, и всюду льются слезы...

Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране...

Как хороши, как свежи ныне розы

Воспоминаний о минувшем дне!

Но дни идут - уже стихают грозы.

Многие гении появляются на свет в провинции. Северянин в этом отношении был «отщепенцем». Игорь Васильевич Лотарев (настоящая фамилия поэта) родился 16 мая 1887 года в Санкт-Петербурге на знаменитой улице Гороховой (на ней жили многие известные люди, в том числе и литературный герой — Илья Обломов).

«Я — самоучка-интуит», — говорил о себе поэт. Действительно, живя в просвещённой столице, Северянин не получил высшего образования (Евгений Евтушенко назвал полуобразованного Северянина «полуинтеллигентом»). Из-за отсутствия профессии эгофутурист жил лишь на литературные заработки.

В одной из анкет поэт отметил, что начал писать стихи с 8 лет. Он стал закидывать все журналы своими поэзами. Но те в упор не замечали его вирши. Тогда молодой поэт принялся издавать сборники стихов за свой счёт. Он издал 35 (!) книг. А критики по-прежнему не обращали на него никакого внимания.

Однако судьба оценила рьяные, но бесплодные попытки поэта прославиться. Как часто водится, помощь пришла с неожиданной стороны. Бескомпромиссному реалисту Льву Толстому показали стихи салонного поэта Северянина. Великий писатель свой искренний и праведный гнев излил на эти стишки. Как говорят в таких случаях: на следующий день поэт проснулся знаменитым.

Конвейер непреднамеренной «техники славы» запустился на полную катушку. Десятки журналов, до этого дружно отмахивающиеся, наперебой кинулись печатать стихи «оскандалившегося» поэта. Рецензии сыпались одна за другой. Одни восторгались, другие яростно критиковали «ананасовые» стихи новоявленного поэта. Критических статей о поэзии Северянина можно набрать на полновесный том.
Фото: wikipedia.org

Получив такую невиданную популярность, Северянин стал выступать со стихами на поэзовечерах. Залы были переполнены поклонниками, которые пришли поглазеть на модного поэта. На концерты приходили послушать не то, что говорит поэт, а как говорит. Поэтому Маяковский раздражённо (от зависти) писал о Северянине:

Известный в те времена импресарио Фёдор Долидзе организовал нашумевший вечер по выбору «короля поэтов». 27 февраля 1918 года в Московском Политехническом музее прошёл этот знаменитый вечер. Невзирая на присутствие других поэтов, публика, в основном, голосовала за Северянина и Маяковского. Лавровый венок в итоге повесили на Игоря Северянина. Несмотря на некоторую шутливость данного мероприятия, оба кандидата ревностно относились к этому «званию».

Получив свою толику славы, Северянин укатил в Эстонию, которая со временем стала независимой. И поэт вдруг стал вынужденным эмигрантом. Себя он в этом положении называл «дачником». Живя там, он совершил заграничное турне, зарабатывая своими стихами.

Также его поддерживала морально и материально жена Фелисса Круут, с которой он «осупружился» (неологизм самого поэта) в 1921 году. Когда «короля» перестали издавать и приглашать на концерты, он вёл скромный образ жизни, занимаясь вовсе не королевскими делами.
Фото: