Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Великий русский Раскол можно назвать великой религиозно-национальной катастрофой. Он явился следствием Никоновской реформы, которая не обоснована ни богословски, ни канонически, она была навязана Церкви искусственно. Главным творцом реформы является царь Алексей Михайлович, а не Никон, который был всего лишь исполнителем. Широко распространено мнение, что якобы реформа XVII века проводилась с целью исправления ошибок и описок, вкравшихся в богослужебные тексты с течением времени, но мнение это весьма далеко отстоит от истины. Сравнение старых и новых текстов приводит к мысли, что производилась тщательно замаскированная сознательная, порча текстов по принципу “чем хуже – тем лучше”. Добровольными сторонниками никоно-алексеевской “реформы” в то время стали на Руси все тайные враги Православия, поскольку “реформа” давала возможность безнаказанно поглумиться над Церковью.

“Издать закон, чтобы в Церкви Русской всё подведено было под пра-вила соборов отцов греческих...”

Из инструкции иезуитов Самозванцу, как ввести унию в России.

Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971 года торжественно отменил клятвы (анафематствования) на старые обряды и на придерживающихся их. Старые русские обряды были признаны спасительными и равночестными новым обрядам. В докладе, зачитанном на Поместном Соборе, никонова реформа характеризовалась как “крутая и поспешная ломка русской церковной обрядности”, предпринятая в силу ошибочного взгляда на об-рядовые различия, как на различие в вере. Основания для замены двоеперстия на троеперстие объявлялись более, чем сомнительными, а воззрение на старые русские церковные обряды как еретические отвергалось, как неправильное и необоснованное.

Неожиданным это постановление Собора может показаться лишь незнакомым с проблемой, в действительности равночестность старых и новых обрядов признавалась церковными властями уже давно. И это не могло быть иначе, поскольку церковная жизнь русского народа, со времени принятия им крещения и вплоть до наших дней, зиждется на вере равноапостольных Владимира и Ольги, преподобного Сергия Радонежского, святителей Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена, этих несомненных двуперстников (в этом смысле Русская Церковь - укоренена в старообрядчестве). Уже в 1765 году в “Увещании православной кафолической Церкви” митр. Платона (Левшина) признавалась православность старых обрядов и спасительность их употребления.

В 1800 г. императором Павлом было разрешено и утверждено так называемое Единоверие, при котором старообрядцам, канонически подчиненным священноначалию РПЦ, дозволялось иметь священников для совершения богослужения по старому обряду.

Ряд положительных решений по вопросу отношения к Старообрядчеству был принят церковными органами в 1906, 1918 и 1929 годах.

Таким образом, Собор 1971 года лишь подвел итог многолетней дискуссии по старому обряду, а говоря точнее, утвердил решения Священного Синода, принятые еще в 1929 году. Вот как это выражено в соборном определении:

“Рассмотрев вопрос... с богословской, литургической, канонической и исторической сторон, торжественно определяем:

1. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 г. о признании старых русских обрядов спасительными, как и новые обряды, и равночестными им.

2. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 г. об отвержении и вменении, яко не бывших, порицательных выражений, относящихся к старым обрядам и, в особенности, к двуперстию, где бы они ни встречались и кем бы они ни изрекались.

3. Утвердить постановление Патриаршего Священного Синода от 23 (10) апреля 1929 г. об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года, наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православноверующих христиан, и считать эти клятвы, яко не бывшие.

Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви любовию объемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами... Да приведет Господь расстоящаяся паки воедино, и в любви друг ко другу да исповедуем и славим едиными устами и единым сердцем Отца и Сына и Святаго Духа”.

Пожалуй, можно сказать, что исполнилось то, о чем писал в 1912 г. известный церковный историк, профессор Московской Духовной Академии Н.Ф. Каптерев: “Осуждение собором 1667 года, руководимого двумя восточными патриархами, русского старого обряда было, как показывает более тщательное и беспристрастное исследование этого явления, сплошным недоразумением, ошибкою, и потому должно вызвать новый соборный пересмотр всего этого дела и его исправление, в видах умиротворения и уничтожения вековой распри между старообрядцами и новообрядцами... чтобы Русская Церковь попрежнему стала единою, какою она была до патриаршества Никона”.

Но если старые обряды равночестны новым, то прежде всего напрашивается вывод, что никонова реформа была вообще не нужна?.. Именно это и подтвердил профессор Ленинградской Духовной Академии протоиерей Иоанн Белевцев в своем докладе на 2-ой Международной церковно-научной конференции, проходившей в Москве 11-19 мая 1987 г.: никонова реформа была “богословски не обоснованной и совершенно не нужной”.

Итак, великий русский Раскол, который, не боясь преувеличений, можно назвать великой религиозно-национальной катастрофой, явился следствием реформы, которая, как выяснилось, не была обоснована ни богословски, ни канонически и просто-напросто была не нужна Церкви.

Не слишком ли категоричны эти выводы? В таком случае кому нужна была эта “реформа”, каковы были ее истинные причины и цели, кто являлся ее творцом? Предлагаемая работа и есть краткое, в объеме журнальной статьи, изложение сути затронутой проблемы.

Более подробно на эти вопросы автор настоящей статьи попытался ответить в своей книге под названием “Церковная реформа XVII века, её истинные причины и цели”, Рига, 1992, Ч.1,2 (300 стр.). С добавлением третьей и четвертой части в связи с углублением разработки темы, а также уточнением ряда деталей, книга была издана под заголовком “Церковная «реформа» XVII века как идеологическая диверсия и национальная катастрофа” (М., 2003)

Главный вывод исследования совпадает с заявлением проф. прот. И.Белевцева, а именно: никонова реформа не обоснована ни богословски, ни канонически, эта реформа была навязана Церкви искусственно. Главным творцом реформы является царь Алексей Михайлович, а не Никон, который был всего лишь исполнителем, поэтому и реформу более справедливо было бы назвать алексеевской, а не никоновской, тем более, что и реформаторской деятельностью Никон занимался всего шесть лет, в период его пребывания на патриаршей кафедре с 1652 по 1658 год, для царя же реформа была делом всей его жизни вплоть до 1676 года (дата смерти).

Н.Ф.Каптерев в своей книге “Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович” пишет:

“Инициатива произвести церковную реформу, в смысле объединения наших церковных чинов, обрядов и богослужебных книг с тогдашними греческими, принадлежит не Никону, а царю Алексею Михайловичу и его духовнику, протопопу Стефану Вонифатьевичу. Они первые, еще до Никона, задумали произвести церковную реформу, ранее наметили ее общий характер и начали, до Никона, понемногу приводить ее в исполнение; они еще до Никона вызвали в Москву из Киева знающих греческий язык книжных справщиков, с помощью которых еще до Никона уже начали исправлять наши книги с греческих и, что главное, они же создали и самого Никона как реформатора-грекофила. Никон, сделавшись патриархом, только выполнял ту программу, какая ему дана была, конечно, в самых общих чертах, царем и Стефаном Вонифатьевичем. Правда, что в самое выполнение программы царь активно не вмешивался, предоставив в этом деле Никону полную свободу”.

Широко распространено мнение, что якобы реформа XVII века проводилась с целью исправления ошибок и описок, вкравшихся в богослужебные тексты с течением времени, но мнение это весьма далеко отстоит от истины. Объективное сравнение текстов богослужебных книг предреформенных, иосифовской печати, и послереформенных не оставляет сомнений в ложности утверждения о недоброкачественности предреформенных богослужебных книг - описок в этих книгах, пожалуй, меньше, чем опечаток в современных нам книгах. Более того, сравнение текстов позволяет сделатькак раз противоположные выводы: послереформенные тексты значительно уступают по доброкачественности предреформенным, поскольку в результате так называемой правки в текстах появилось огромное количество погрешностей разного рода и даже ошибок (грамматических, лексических, исторических, догматических и пр.). Примеры сравнения текстов будут приведены ниже.

Ближайшей же целью реформы было достижение единообразия между русской и греческой церковной практикой, взяв за образец греков, на что указывает и Н.Каптерев в вышеприведенном высказывании. Это отмечено и в докладе митрополита Никодима, зачитанном на Поместном Собо-ре 1971 года. Цель же церковного единообразия с греками диктовалась исключительно политическими соображениями.

Дело в том, что царь Алексей Михайлович первым из русских царей всерьез готовился воссесть на древний Византийский престол, став тем самым во главе вселенского Православия, всерьез готовился сделаться наследником и продолжателем дела древних православных греческих царей. Можно сказать, что политическая наивность этих замыслов вполне соответ-ствовала наивности и недалекости самого царя, которого с полным основанием можно назвать бедой России да и вселенского Православия на все времена. Реформа для достижения церковного единообразия по греческому образцу была для царя первой ступенью в осуществлении его замыслов, как бы идеологическим фундаментом для будущего политического единения всех православных государств под его державой в единую Великую Греко-Российскую Восточную империю.

Вот как говорит об этом Н. Каптерев: “Алексей Михайлович считал себя преемником древних благочестивых греческих императоров не только в делах веры и благочестия, но и законным наследником их царства, верил, что ему или его преемникам, действительно, суждено в будущем владеть самым Константинополем и всеми православными народами, томящимися под турецким игом... Ему не чужда была мысль сделаться освободителем православных народностей из-под турецкого ига и овладеть, как своим наследием, Константинополем, и церковное единение он считал первою и необходимою ступенью будущего политического единения”.

К сожалению, эта мысль царю Алексею была не только не чужда, но этой мысли была подчинена вся его жизнь и вcя его деятельность. Идея наследования Византийского престола стояла перед русским самодержавием и во время опубликования Н. Каптеревым своего исследования, отсюда понятно, почему историк говорит на эту тему весьма осторожно и уклончиво.

Историософскую суть явления сформулировал в 1938 г. на лекции студентам Парижского богословского института в кратком высказывании, на котором лежит отблеск гениальности, известный русский историк и богослов А.В. Карташев:

“Задача Третьего Рима в голове молодого царя Алексея Михайловича воспылала мечтой освободить православных от турок и войти в Царьград василевсом всего Православия, а его друга патр. Никона - служить литургию в Св. Софии во главе четырех остальных патриархов. Для этого спешно нужно согласовать все книги и обряды с греческими. Началась неграмотная и нетактичная ломка. А греческим справщиком у патр. Никона оказался Арсений, выученик униатской коллегии в Риме, а оригиналом для исправления новопечатные греческие книги, изданные в Венеции. Московская церковная элита в лице избранных протопопов с Авва кумом во главе ревниво и бурно восстала против этих латинских тенет, вдруг опутавших Св. Русь, с пророческим гневом разорвала их и создала, при слепоте и упорстве властей, широкое народное старообрядческое движение”.

Сама идея политического объединения всех православных народов под державой русского царя возникла после падения Византии в 1453 году. Тот факт, что Россия стала духовной наследницей Византии не вызывал сомнений ни у кого. В 1516 г. старец Филофей в послании к вел. князю Василию III пишет ставшие потом знаменитыми слова: “Вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, третий (т.е. Москва. - Б.К. ) стоит, а четвертому не быти... Един ты во всей поднебесней христианом царь”. На этой идее об исключительном призвании русского царя в православном мире и был воспитан Алексей Михайлович, причем столь основательно, что, став царем, будучи еще, можно сказать, ребенком, решил (не от большого ума, добавим) в своем лице воскресить образ древних греческих императоров. К войне с турками подстрекали, подталкивали и великого князя Василия III, и Ивана Грозного, но они были достаточно умными политиками и на эту провокацию не поддались - начать войну с гигантским Османским султанатом, раскинувшимся почти на полмира, было бы просто политическим безумием.

Заинтересованность в этом деле порабощенных турками греков вполне понятна, но известно также, кому кроме греков выгодно было втянуть русских в борьбу с турками: “угроза турецкого нашествия тревожила Западную Европу вплоть до поражения турок под стенами Вены в 1683 году” (Ю.А. Петросян).

А вот что говорит прот. Н. Новосад: “У папства в эту эпоху (ХVI-ХVII вв.) была давняя идея, которую папы желали внушить всей Европе: идея крестового похода для изгнания турок из Европы. Эту идею разделял также польский король Стефан Баторий. План борьбы с турками одинаково старательно разрабатывался и в Риме, и в Польше. При этом полагали, что для достижения успеха необходимо привлечь Москву в качестве орудия, а чтобы удобнее пользоваться этим орудием, нужно было подчинить его папе... Москве нужно было навязать царя католика, - так думали Стефан Баторий и Поссевин, считая это лучшим средством, чтобы окатоличить Москву и заручиться ее помощью”.

Таким образом, план борьбы с турками старательно разрабатывался и в Риме, и в Польше, причем Ватикан хочет использовать Москву как орудие в борьбе с турками и одновременно окатоличить ее. К последнему Ватикан был весьма близок в авантюре с самозванщиной. А чтобы втянуть русских в войну с турками, самой привлекательней приманкой для московитов и будет Константинопольский престол.

“Викарий всего севера”, папский легат Антонио Поссевино, приехав в Москву, вручил царю Ивану Грозному богато украшенную книгу о Флорентийской унии, тем самым давая понять, что “все беды России легко исправимы, если русские не погнушаются принять унию, целуя туфлю с ноги папы”. Легат без обиняков пообещал Грозному Царьградский престол, если он признает главенство римского папы:

“Если ты соединишься верою с папою и всеми государями, то при содействии их не только будешь на своей прародительской отчине, в Киеве, но и сделаешься императором Царьграда и всего Востока”.

На этот лукавый соблазн Византийским престолом Иван Грозный отвечал: “Что же до Восточной империи, то Господня есть земля; кому захочет Бог, тому и отдаст ее. С меня довольно и своего государства, других и бо`льших государств во всем свете не желаю”.

Вот истинная государственная мудрость и твердость, достойные истинного царя! Как же далек от этой мудрости оказался царь Алексей...

Этим предложением Царьградского престола Посеевино, пожалуй, и высказал всю программу римского католицизма по этому вопросу - вот кто толкал русских на восточную авантюру на протяжении ряда веков.

Еще в 1518 г. в Москву приезжал от папы Льва Х легат, доминиканский монах Николай Шомберг, который склонял великого князя Василия III Ивановича соединиться с другими государями Европы для изгнания турок из Греции. В качестве приманки опять фигурирует Царьградский престол: “Чтобы подействовать на Василия Ивановича, ему представляли, что он вправе отнять у турок Царьград, как свое законное наследие, будучи сыном греческой церкви, и что если он соединится с римскою церковью, то папа увенчает его царскою короною и титулом, а русского митрополита возведет в сан патриарха”.

Воспитанник латинских школ во Флоренции и Венеции, бывший монах католического доминиканского монастыря, Максим Триволис (Грек), прибыв в Москву в этом же 1518 г., также призывает великого князя Василия к освобождению Константинополя от турок.

Приехавший в Россию за год до этого католик Сигизмунд Герберштейн, склоняет вел. князя к миру с Польшей для совместной борьбы с Османской империей.

В 1525 г. папа Климент VII прислал в Москву грамоту, предлагая снова принять участие вместе с другими государствами в изгнании турок из Константинополя.

Известно также, что в ХVII в. склоняли русское правительство к борьбе с турками иезуит-миссионер Ю. Крижанич и воспитанник иезуитских коллегий, объездивший всю Европу, Милеску Спафарий.

Таким образом, исторические факты свидетельствуют, что католицизм был весьма заинтересован в том, чтобы втянуть Россию в антитурецкую деятельность, и на протяжении длительного времени западные эмиссары упорно подталкивают русских к борьбе с турками.

Восточные же иерархи, по словам исследователя прошлого века С.А.Белокурова, постоянно увещали царя Алексея Михайловича начать поход против турок с целью завоевания Царьграда. Эти увещания начались, пожалуй, сразу после падения Византии (1453г.), но особенно они усилились в половине ХVII в. Назаретский митрополит Гавриил даже перевел на русский язык сказание о падении Царьграда, приурочивавшее это событие к 1653 году.

Иерусалимский патриарх Паисий в свой приезд в Москву убеждал царя Алексея Михайловича заключить союз с гетманом Хмельницким, с мутьянским и волошским воеводами для общих действий против турок. Об этом же патриарх Паисий, провожая Арсения Суханова в 1649 г. из Ясс в Москву, велел напомнить царю, а в грамоте Алексею Михайловичу написал следующее: “Пресвятая Троица... благополучно сподобит вас восприяти вам превысочайший престол великого царя Константина, прадеда вашего, да освободит народы благочестивых и православных христиан от нечестивых рук, от лютых зверей”.

Возможно, это провокационное благословение и утвердило окончательно царя Алексея в намерении принять конкретные меры по проведению в жизнь “греческого проекта”, первой стадией которого была церковная реформа по унификации русской и греческой церковной практики, приняв за образец греков. Конечно, подобное “пророчество”, высказанное патриархом от имени само-го Бога, могло смутить и соблазнить и не такого недалекого и лишь внешне благочестивого человека, каким был царь Алексей Михайлович. А спустя четыре года бывший Константинопольский патриарх Афанасий Пателар говорит, что греки имеют в лице русского царя “столп крепкий и утверждение вере и помощника в бедах и прибежище нам в освобождении”.

Для реализации “греческого проекта” патриарх Иерусалимский Паисий предлагает царю в качестве первого шага сущий “пустяк” - устранить некоторую обособленность Русской Церкви в богослужебных обрядах, отличавшую ее от других восточных Церквей. Для того, чтобы стать наподобие византийских императоров главою всех “ромеев”, восточных христиан, нужен был прочный единый идеологический фундамент.

При чрезвычайной заинтересованности Ватикана в том, чтобы любыми средствами втянуть русских в борьбу с турками, иезуитам, конечно, в то время не составляло большого труда активизировать провокационные увещания восточных иерархов, вечно нуждавшихся в деньгах и собиравших “милостыню” не только на Московской Руси.

Были и иные планы у врагов Православия, о чем будет сказано ниже. Во всяком случае, по-видимому, не будет ошибкой допустить, что много здесь было от сознательной провокационной деятельности зарубежных “спецслужб” того времени.

Искусные наставники внушили недалекому и юному тогда царю Алексею, что искание царьградского престола - дело святое, даже жертвенное, к чему обязывает его христианский долг и призывает сам Бог. Недаром патриарх Паисий для вескости и начинает свою речь прямо от имени Святой Троицы. И “греческий проект” овладел всеми помыслами царя и его окружения.

Известен разговор царя с греческими купцами: “Хотите ли вы и ждете ли, чтобы я освободил вас из плена и выкупил?” Они отвечали: “Как же может быть иначе? как нам не желать этого?” Царь сказал, обращаясь к вельможам: “Бог взыщет с меня за них... я принял на себя обязательство... принесу в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления”.

Царь Алексей Михайлович принес в жертву этой идее неисчислимое количество душ православных христиан, своих соотечественников, казненных за сопротивление “реформе”, которую теперь с полным основанием можно назвать преступной, расколол саму Русскую Церковь, а освобождения греков из-под владычества мусульман так и не добился - и до наших дней Царьград называется Стамбулом.

После отъезда Антиохийокого патриарха Макария царь сказал боярам: “Молю Бога, прежде,чем умру, видеть его в числе четырех патриархов, служащим во святой Софии (т.е. в Константинополе. - Б.К. ) и нашего патриарха пятым вместе с ними”.

Конечно, если бы русский царь воссел на Константинопольский престол, то Никон, разумеется, был бы не пятым среди патриархов, а первым, и он прекрасно понимал это, что и обусловливало, при незаурядном честолю-бии, его особо заинтересованное отношение к “греческому проекту”.

Уже говорилось, что Никон как реформатор был созданием царя и его духовника Стефана. До патриаршества Никон, как и все русские в то время, весьма подозрительно относился к современным грекам, считая, что истинное благочестие сохранилось только у русских. Эти воззрения он, не скрывая, часто высказывал открыто и после переселения в Москву, когда сделался архимандритом. Однако, став патриархом, Никон, вдруг, заявляет себя завзятым грекофилом; совершился крутой переворот - порицатель греков становится их поклонником и почитателем. А давно ли говаривал: “гречане и малые росии (малороссы) потеряли веру и крепости и добрых нравов нет у них, покой и честь тех прель-стила, и своим нравом работают, а постоянства в них не объявилося и благочестия нимало”. “Понятно, под чьим влиянием и воздействием совершился этот переворот у Никона”, - пишет Н.Каптерев.

Несомненно, что Никон, войдя в приближение к царю, был посвящен в тайну “греческого проекта” и сделал соответствующие выводы со свойственной ему беспринципностью, превратившись из порицателя греков в их почи-тателя. Именно после этого он и ставится по желанию царя патриархом.

Н. Каптерев: “Царь и Стефан Вонифатьевич приняли меры, чтобы привить Никону, как кандидату в патриархи на место Иосифа, грекофильское направление, и Никон превратился, благодаря этим мерам, из грекофоба в грекофила, способного осуществить церковную реформу, ранее намеченную царем и Стефаном Вонифатьевичем”.

Так был найден и подготовлен исполнитель будущей роковой для Православия “реформы”, которая рассматривалась ее творцами как первый шаг к тому, чтобы России стать единственным православным царством, в которое войдут также разрозненные и покоренные турками православные народности.

Обработка кандидата на патриарший престол велась очень активно и, наконец, “Никон "созрел" в известном отношении настолько, что царь и Стефан Вонифатьевич смело могли предоставить ему по смерти Иосифа патри-аршую кафедру в полной уверенности, что он поведет дело церковной реформы в том именно духе и направлении, как это было намеченоими ранее”.

Никон, несомненно, подумывал в этой ситуации уже о вселенском патриаршестве и, зная его беспрецедентное властолюбие, можно заключить, что эта захватывающая дух перспектива и явилась главным и решающим фактором в “созревании” его в известном направлении и превращении в завзятого грекофила.

Показательно, что после своего недостойного и неумного демарша с демонстративным оставлением патриаршей кафедры (“а как ты, царь, теперь без меня обойдешься?”), когда призрак Византийского престола перестал тревожить воображение Никона, с него слетела также и маска напускного грекофильства, сменившаяся полнейшим равнодушием к собственной “реформе”, к книжным исправлениям, даже более того, у себя в монастыре он печатает книги снова по старым образцам.

Н. Каптерев: “Сам Никон никогда не считал себя инициатором в деле книжных исправлений... Оставив патриаршую кафедру, он совсем перестал интересоваться своею церковною реформою и, в конце, даже отнесся резко отрицательно как к тем самым грекам, по указаниям которых он производил свои церковные реформы, так и к самим печатным греческим книгам, на основе которых, главным образом, и велись все книжные исправления во время его патриаршества”.

Зато еще в 1653 г. бывший Константинопольский патриарх Афанасий Пателар писал в челобитной царю: “А брату моему и сослужителю, великому господину святейшему Никону патриарху московскому и всея Руси, освящати соборную апостольскую церковь Софию, Премудрость Божию” (имеется ввиду знаменитая Константинопольская София).

Подобные заявления царь и Никон, вероятно, и считали достаточным оправданием того свирепого террора, который они развязали против противников своей “реформы”.

Смерть патриарха Иосифа развязала руки грекофильствующим поборникам “реформы”, и они развивают в этом направлении бурную деятельность. Став патриархом, Никон сразу начинает рьяно копировать греческую церковную практику. Каптерев замечает: “Так и кажется, что Никон задался грандиозной идеей сделать из Москвы в церковном отношении вторую Византию”. Действительно, он переносит к нам греческие амвоны, греческий архиерейский посох, греческие клобуки и мантии, греческие церковные напевы, приглашает в Москву греческих живописцев, строит монастыри по образцу греческих, приближает к себе разных греков, всюду выдвигает на первый план греческий авторитет и т.п.

Оценивая, в частности, это слепое копирование современного греческого образца свящ. Павел Флоренский назвал деятельность патриарха Никона “реакционной и вообще антинациональной”.

Если сказать точнее, то реформаторскую деятельность Никона и прежде всего царя Алексея, следует признать антиправославной, антицерковной. Антинациональной, антирусской эта деятельность становится лишь в связи с органической связью России того времени с Православием. Особенно ярко антинациональный характер реформаторской деятельности выявился на соборе 1667 года, когда по царской программе официально была развернута кампания по оплеванию вековых православных русских традиций, обрядов, всего прошлого русского быта, кампания по оплеванию, фактически, всей вековой русской истории. Н.Каптерев оценивает эту соборную деятельность, как “тенденциозное унижение греками русской церковной старины, ее публичное тенденциозное поругание”.

Именно здесь и следует искать истоки современной болезни поругания и забвения своего исторического прошлого. Недаром и свящ. Павел Флоренский в одном из своих частных писем говорит, что “всемирная атмосфера испорчена едва ли не с ХVII века”. Тщательное исследование никоно-алексеевской церковной “реформы” ХVII века полностью подтверждает эту догадку, ибо русская духовная катастрофа по своим последствиям имеет не только местный российский, но глобальный характер.

На соборе 1667 г. царь передал все ведение дел в руки двух восточных патриархов, Паисия Александрийского и Макария Антиохийского, предварительно уверившись, что они будут проводить нужную ему линию, т.е. утверж-дение “реформы”, разумеется, постоянно контролируя их действия, оставаясь сам, по обычаю, в тени. И восточные патриархи, чувствуя момент, держат себя на соборе как авторитетные верховные судьи и безапелляционные решители всех русских дел.

Трудно представить, чтобы два этих зарубежных гостя, подобострастные и угодливые сборщики милостыни, находясь в центре России, в присутствии царя осмелились бы похулить, осудить всю русскую старину, даже анафематствовать старый русский обряд, если бы на это не было специальной санкции царя. “Самое бо`льшее, на что бы сам по себе мог отважиться приезжий в Москву греческий иерарх, - пишет Н.Каптерев, - это льстивое, на-пыщенное прославление русского царя, русского благочестия, публичное признание русских светом и опорою всего Православия”.

Как сообщает диакон Федор, по приезде в Москву с обоими патриархами имел беседу архимандрит Дионисий, грек, давно находившийся в Москве, который сказал им следующее: “Аще тако станете судити без помазания, и вам чести большия и милостыни довольной и даров не будет от великаго государя и от всех властей тако же, но сошлют вас в монастырь где, якоже и Максима Грека, нашего святогорца, и во свою землю не отпустят вас, аще в зазор станет дело. Как им надобно, так и пущайте. Патриархи же послушали его и творити тако стали, а не спорили ничего, токмо потакали”.

“Спорить” с царем в то время кому-либо, тем более приезжим гостям, хотя бы и патриархам, было попросту невозможно, оставалось лишь “потакать”. При любом авторитарном режиме даже мелкие государственные распоряжения делаются не иначе, как с санкции высшей власти. Царь же Алексей Михайлович, имея “самое высокое представление о своей царской власти... признавал себя наместником самого Бога на земле”. При таком мнении о своей особе кто бы мог дерзнуть действовать самостоятельно, помимо самодержца, в таком важном церковно-государственном деле, как реформа?

Поймет, наконец, кто истинный творец “реформы”, и протопоп Авва кум и обличит царя уже в пятой челобитной, написанной в 1669 году: “Ты самодержче, суд подымеши о сих всех, иже таково им дерзновение подавый на ны. Кто бы смел рещи таковыя хульныя глаголы на святых, аще бы не твоя держава попустила тому быти?.. Все в тебе, царю, дело затворися и о тебе едином стоит”.

Угождая царю Алексею и проводя нужную линию (собор по планам царя должен был окончательно утвердить “реформу”), восточные патриархи далеко зашли в своей деятельности. Собор под их руководством признал старый русский обряд еретическим и запретил его, а придерживающихся старого обряда отлучил от Церкви и анафематствовал. Однако, как пишет Н. Каптерев, “признанный ими еретическим обряд в действительности был созданием православной греческой Вселенской Церкви, и ранее, в течение целых столетий, он существовал у старых православных греков, и обвинять за него русских в еретичестве в существе дела значило обвинять в еретичестве старую греческую православную Церковь”.

Восточные иерархи на соборе широко и подробно пересмотрели всю вообще русскую церковную практику и вековые народные обычаи, чтобы осудить и уничтожить всё, вчем они отступали от тогдашней греческой практики. “Во всех русских церковных и даже простых житейских обычаях, несогласных с тогдашними греческими, патриархи обыкновенно видят, по выражению соборных актов, или “суемудрие и раскол”, или “суемудрие, мятеж и раскол”. Даже обычная одежда белого духовенства и монахов заменялась современными греческими образцами, “яко бы во святой соборной церкви было единомыслие и согласие во всем”.

Соборную деятельность восточных патриархов царь одобрил и щедро наградил их.

Показательно, что в 1666 же году царь специальным посланием просит прислать ему с Востока “Судебник” и “Чиновник всему царскому чину прежних царей греческих”, которые ему, видимо, понадобились для практической подготовки к ожидаемой коронации на Византийский престол, к чему можно приступать сразу после окончательного утверждения “реформы” собором.

Здесь уже, вероятно, можно говорить не о политической наивности, а о крайнем слабоумии царя Алексея Михайловича, которым отмечена вся его деятельность, следствием чего были и “соляной бунт”, и “медный бунт”, и многое другое, и, наконец, один из первых безумных “проектов века” - церковная всеобъемлющая “реформа” с прицелом на Константинопольский престол.

Много примеров можно привести в свидетельство о слабоумии царя. Так, например, царь Алексей любил смотреть, как “делают комедию” люди (т.е. театр), - а как бы стали делать то же, вместо людей, птицы, к которым, как известно, он питал большое пристрастие? И своему зарубежному маклеру Гебдону царь дает поручение: прислать из-за границы “мастеров таких, чтоб умели сделать так, чтобы всякие птицы пели и ходили, и кланялись, и говорили, как в комедии делаетца”.

Или еще поручение тому же Гебдону, чтобы нашел ему в Европе, стране святых чудес, “подкопщиков самых добрых, ко-торые б умели подкоп вести под реки, и под озеро, и сквоз горы каменные, и на гору вверх, и сквоз воду”. При уровне техники того времени, вероятно, с таким же успехом можно было приказать построить за ночь хрус-тальный дворец или мост до луны. Психология и ментальность ребенка, наполовину еще живущего в виртуальном, иллюзорном мире волшебных сказок, путающего их с реальной действительностью.

Царь Алексей был воспитан (и, по-видимому, это было целенаправленное и сознательное воспитание) в пренебрежении ко всему отечественному и в преклонении перед всем зарубежным. О “чудесах западной культуры” у него было прямо фантастическое представление, он наивно убежден в техническом “почти всеобъемлющем могуществе” мастера-иноземца. Эти качества, особенно пренебрежение к отечественной истории и культуре, еще в большей мере разовьются и проявятся у его сына, царя Петра I.

Слабоумный правитель легко делается марионеткой в чужих руках. А у царя Алексея, как известно, много было явных и тайных советников.

Что же думал о готовящейся реформе и о состоянии Русской Церкви сам верховный пастырь, патриарх Иосиф, в последние годы жизни? Прямой ответ на этот вопрос можем прочесть в челобитной самого патриарха Иосифа, поданной царю в 1649 году:

“А в твоем, государь, царствующем граде Моск-ве святая соборная первопрестольная церковь, мати всем церквам... и весь мир ею просвещается, сияет аки столп до небеси, никогда непоколебима и нерушима, право и истинно, якоже изначала приняла Божественный устав, також и все Божия церкви стоят по правилом св. апостол и св. отец, и по истинному христианскому закону”.

Свидетельство это многозначительно и веско, так как исходит от самого патриарха, который за три года до начала реформы утверждает, что в Русской Церкви все “право и истинно, якоже изначала приняла Божественный устав”, все “по правилом св. апостол и св. отец”, т.е. ни в каких реформах Церковь не нуждается. Отсюда видно, что патриарх Иосиф стоял в оппозиции к грекофильствующему царскому кружку, не участвовал в подготовке реформы и не одобрял этих начинаний.

“Последний догадывался, - пишет Н.Каптерев,- а, вероятно, и положительно знал о планах царя, о том, что он, Иосиф, занимая патриарший престол, мешает новым деятелям, и что они с нетерпеньем ждут, когда он освободит патриаршую кафедру своему преемнику. Иосиф даже стал думать, что его низведут с патриаршества: “переменить меня, скинуть меня хотят”. Он неоднократно говорил также: “Если не отставят, то я сам от срама об отставке стану бить челом, и денег приготовил с чем идти, как отставят”. Значит, настолько уж утеснили патриарха, что он всерьёз подумывал об отставке и бегстве.

По-видимому, Иосиф чрезвычайно мешал авторам “реформы”. Патриарх умирает неожиданно, скоропостижно 15 апреля 1652 года. Возникает вопрос, а своей ли смертью умер патриарх Иосиф? Известно, что на второй день после смерти труп стал быстро, даже бурно разлагаться (именно так действует яд цикуты), хотя время было весеннее и, следовательно, было достаточно прохладно. Несомненно, были лица, заинтересованные в скорейшем проведении “реформы” еще более, чем царь и его духовник.

Уже говорилось об интригах католицизма в связи с Восточным вопросом. Существует важный, но до сего времени замалчиваемый, документ, приведенный историком митр. Макарием (Булгаковым) в его “Истории Русской Церкви” в разделе о Смутном времени:

“Из инструкции иезуитов Самозванцу, как ввести унию в России”.

“...д) Самому государю заговаривать об унии редко и осторожно, чтоб не от него началось дело, а пусть сами русские первые предложат о некоторых неважных предметах веры, требующих преобразований, и тем проложат путь к унии;

е) издать закон, чтобы в Церкви Русской все подведено было под правила соборов отцов греческих , и поручить исполнение закона людям благонадежным, приверженцам унии: возникнут споры, дойдут до государя, он назначит собор, а там можно будет приступить и к унии;

з) намекнуть черному духовенству о льготах, белому о наградах, народу о свободе, всем - о рабстве греков;

и) учредить семинарии, для чего призвать из-за границы людей ученых, хотя светских”.

Итак, вот кто давно заботился о единообразии русского и греческого богослужения. Задолго до царя Алексея и Никона главный пункт “реформы” (её суть) был продуман иезуитами, сформулирован и выдан своим агентам в качестве рабочей инструкции.

Этот план иезуитов почти полностью и был выполнен спустя полвека в процессе церковной “реформы” ХVII века. История никоно-алексеевской “реформы” поразительно совпадает со всеми пунктами этой инструкции.

“О некоторых неважных предметах веры, требующих преобразования”, в частности, заговорил Иерусалимский патриарх Паисий в 1649 г., будучи в Москве, а греческое духовенство его поддерживает; правщик же Епифаний Славинецкий, ученик иезуитских коллегий, присланный из Киева вместо иного запрашиваемого лица, предлагает реформы, как ученый богослов.

По поводу того, чтобы “все подведено было под правила соборов от-цов греческих” , необходимо напомнить, что после двух уний с католиками (Лионская в 1274 г. и Флорентийская в 1439 г.) и двухсот лет пребывания под турецким владычеством, в греческой церковной практике произошло так много изменений, что русские ставили под сомнение само православие греков. Около 1480 года у нас в архиерейскую присягу было включено клятвенное обещание не принимать греков ни на митрополию, ни на епископию, как находящихся под властью неверного царя.

Таким образом, перед реформой по единообразию с греками, надо было сначала поднять авторитет греков, значительно скомпрометированных в глазах русских. Этим и занималось активно правительство Алексея Михайловича сразу после сформирования в течение нескольких лет и в разных направлениях. В Москве было издано несколько южнорусских книг, в которых настойчиво проповедывалось о полном православии греков, о необходимости сноситься с ними по всем вопросам церковным и во всем поступать единомысленно с ними. Царский духовник Стефан Вонифатьевич особо позаботился о широком распространении этих книг. Так, 850 экземпляров “Книги о вере” были распроданы за два месяца (значительный тираж для того времени и большая скорость реализации).

Для творцов “реформы”, кроме реабилитации греков, представляла важность и другая сторона вопроса, именно - создание прочного мнения о крайней неисправности русских богослужебных текстов и необходимости их исправления. В подготовке общественного мнения о мнимой неисправности русских богослужебных книг особую роль сыграло обширное предисловие к грамматике Мелетия Смотрицкого (1648 г.). В этом предисловии на все лады проводится мысль, что русские церковные книги очень неисправны и потому нуждаются в немедленном тщательном исправлении, а исправлять их нужно, разумеется, только и только по греческим образцам.

Весьма показателен тот факт, что незадолго до издания его книги в Москве, М. Смотрицкий перешел в католичество и уже открыто боролся с Православием в Польше. Этот факт его московские издатели и распространители, конечно, постарались утаить.

“Поручить исполнение закона людям благонадежным, приверженцам унии” . Подыскали “благонадежных” людей: Арсений Грек, Епифаний Славинецкий, Паисий Лигарид, Симеон Полоцкий и др.

Арсений Грек - воспитанник иезуитской коллегии в Риме, неоднократно переходил из православия в латинство и обратно, принимал на время магометанство, был и униатом; при угрозе медицинского осмотра сознался, что обрезан.

По свидетельству инока Соловецкого монастыря Епифания, соузника и духовника протопопа Авва кума, к перечисленным конфессиям, “опробованных” Арсением Греком следует добавить еще и иудаизм . Таким образом, Арсения Грека, пожалуй, можно считать абсолютным рекордсменом по части перемены вероисповеданий. Впрочем, некоторые склонны видеть в этой незаурядной личности отнюдь не мятущуюся душу, а истинного агента зарубежных спецслужб , неоднократно “менявшего окраску”.

Арсений Грек за еретичество был у нас сослан на Соловки, но Никон в 1652 г. освобождает его, делает главным правщиком богослужебных книг и даже поселяет у себя в келье (по-видимому, Никон, ознакомившись с “досье” ссыльного, решил, что именно такой работник ему и нужен).

“Паисий Лигарид - лоза не константинопольского престола, - так отзывается о нем Константинопольский патриарх Дионисий, - я его православным не называю, ибо слышу от многих, что он папежник, лукавый человек”.

По современным данным П. Лигарид - католический миссионер, воспитанник римской иезуитской школы, направленный на Восток в 1641 г. В Москве он разыгрывает роль православного газского митрополита, приобретает огромное влияние на царя Алексея и во многом определяет решения собора 1667 г., он главный подручный царя в осуществлении “греческого проекта”; его, по словам Н. Каптерева, сам царь слушал “как пророка Божия”.

Симеон Полоцкий (Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович) - выпускник польской иезуитской коллегии в Вильно, тайный униат-базилианин, наставник царских детей, воспитывавший их в польско-латинском духе, ловкий борзописец, пишущий комедии для царского театра, активный сторонник никоно-алексеевской “реформы”, написавший полемический трактат против старообрядчества по заказу царя. Несомненно, принес большой вред русской словесности внедрением в литературу того времени польско-украинского жаргона и польского силлабического стиха, чуждого русской культуре. Многие в Москве обвиняли С. Полоцкого в неправославии.

Протопоп Аввбкум прямо говорит: “Овчеобразные волки Симеон и Епифаний. Знаю я Епифана-римлянина до мору, егда он приехал из Рима... А Семёнка-чернец оттоле же выехал, от римского папежа”. В иных своих посланиях также называет их: “шиши, кои приехали из Рима”, “иеромонахи римския”.

“Учредить семинарии, для чего призвать из-за границы людей ученых, хотя светских” . И семинарии учредили по подобию западных схоластических школ, и людей призвали ученых именно из-за границы. Братья Лихуды, воспитанники иезуитских коллегий Венеции и Падуи, утверждали никоно-алексеевскую “реформу”, будучи в течение 15 лет (до 1701 г.) во главе Московской Духов-ной Академии.

Как видим, программа, данная иезуитами Самозванцу, была в основном выполнена. Сам Самозванец потерпел поражение, вероятно, лишь потому, что слишком круто взялся за дело. Воцарившись на московском троне, ослеплен-ный успехами, он, видимо, решил, что уже можно обойтись без паллиативов вроде постепенного внедрения унии посредством идентификации русского и греческого богослужения. Он пишет в Римскую курию: “А мы сами Божьей милостью соединение (церквей) сами приняли и станем теперь накрепко промышлять, чтобы все государство Московское в одну веру римскую всех привесть и костелы римские устроить”. Это было слишком круто, самозванщина провалилась, а иезуитам пришлось исправлять ошибки своего агента постепеннной кропотливой деятельностью.

Митрополит Макарий (Булгаков) так отзывается о деятельности иезуитов:

“С самого отделения своего от Церкви вселенской римские первосвященники постоянно были заняты мыслию подчинить себе православный Восток и, в частности, православную Россию, как свидетельствует непрерывный ряд их попыток, представляемых историею. Но никогда эти попытки не были так сильны и так близки к успеху и опасны для Православия, как с ХVI века. В Греции им благоприятствовали падение империи (1453 г.) и последовавший за тем упадок просвещения; в России - недостаток просвещения и присоединение западной части ее к Польше (1569 г.). Главным орудием как здесь, так и там явился новоучрежденный (1540 г.) орден иезуитов.

Быстро проникли они в Польшу и западную Россию, основали свои школы в Полоцке, в Вильне и на Волыни для воспитания в своем духе детей православных; повсюду рассеивали сочинения против восточной Церкви для увлечения в свои сети и людей взрослых, считавшихся ее чадами от колыбели, и несчастная уния, возникшая в западном крае России к концу ХVI века, была первым плодом этих усилий. Так же быстро проникли достойные ученики Лойолы в Грецию, завели свои училища в Галатах и даже в Константинополе, выдавали себя за безмездных учителей юношества, старались быть духовниками народа и рас-сеивали пагубные для православия сочинения; между тем как за пределами Греции, в знаменитых университетах и академиях Запада, куда за недос-татком собственных училищ спешили греческие юноши, жаждавшие просвещения, они незаметно напитывались тем же духом, опутывались теми же сетями, и папа Григорий ХIII в самом Риме основал греческую коллегию, где безвоз-мездно воспитывал всех приходящих греков и русских. Вся эта усиленная деятельность Ватикана объясняется Лютеровою реформою: лишившись вследствие ее бесчисленного множества древних чад своих, папы думали вознаградить свою потерю подчинением себе церкви восточной и не щадили для сего никаких средств”.

Общая латинская направленность деятельности Никона, его “реформы” и рассуждений отмечена многими исследователями. Некоторые историки прямо указывали, что никонова “реформа” - результат интриг иезуитов.

По словам Ю.Ф. Самарина, Никон хотел “основать в России частный национальный па-пизм” .

Папа - глава церкви и государства; в единстве духовной и политической власти главный нерв папизма.

Папоцезаризм Никона, спровоцировавший у нас феномен цезарепапизма (принцип главенства гражданской власти над церковной), вполне вы-явился за период его пребывания у власти. “На отношения царской власти к патриаршеской Никон высказал взгляд, который никак не сходился с пре-даниями восточной Церкви, утвержденными в России историею”, - говорит С.М. Соловьев. Подражая католикам он вводит в употребление четырехконечный крест, преднесение креста перед патриархом, шляпу себе делает на манер карди-нальской, башмаки украшает крестами (как у папы), митры его имеют вид то тиары, то западной короны.

Никон неоднократно пользуется приемом ложной клятвы, обнаруживая знание иезуитского учения.

Более того, историк В. Татищев сообщает, что Симеон Полоцкий уговаривал молодого царя Федора возвратить Никона из ссылки в Москву и сделать папою, о чем упоминает и С.М. Соловьев.

Отзывы приверженцев Никона о его якобы учености и уме не соответству-ют действительности. Происходя из крестьян, Никон был совершенно необразованным человеком, и уж, конечно, не ему бы возглавлять столь сложное дело, как правка богослужебных текстов, без знания к тому же греческого языка. И говорит ли о большом уме повальная грецизация русской церковной практики и даже быта, вплоть до завода греческой кухни на патриаршем подворье, не говоря уж о неспособности подавить мелочное самолюбие в отношениях с царем, когда демонстративный уход с патриаршей кафедры более похож на поступок капризной женщины, нежели на обдуманное решение верховного пастыря церкви.

“Вся личная тайна Никона в его темпераменте, - пишет прот. Георгий Флоровский. - И отсюда всегдашняя узость его горизонта. У него не было не только исторической прозорливости, но часто даже простой житейской чуткости и осмотрительности”.

Вот как отзывается митр. Макарий (Булгаков) о кни-ге, которую Никон написал в свое оправдание: “Нужно иметь великое тер-пение, чтобы читать книгу Никона даже по частям... Видеть в этой книге обширную начитанность и ученость Никона не совсем основательно. Он имел под руками Библию, печатную Кормчую, толковое Евангелие и Апостол да еще две-три книги и черпал из них полною рукою, сколько хотел, а делать это, особен-но из Кормчей при ее указателе было вовсе нетрудно... Нравственный же облик Никона является в книге в самом непривлекательном виде”.

Несправедливо будет заключать и о каких-то архитектурных талантах Никона в связи с постройкой Воскресенского монастыря, названного им Новым Иерусалимом. Известный Арсений Суханов по заказу Никона привез ему с Востока макеты иерусалимских храмов, строителям оставалось только копировать. О крайне отрицательном нравственном облике Никона свидетельствует его келейник Иона, князь Шайсупов и др. (С.М.Соловьев).

Мы не можем также пренебречь свидетельствами вождя русского Сопротивления XVII века протопопа Аввбкума, казненного реформаторами и в угоду византийской прелести, оклеветанного и ошельмованного в период синодального цезарепапизма. Аввакум, лично знавший Никона, дает ему уничтожающую характеристику - он называет Никона врагом Божиим, великим обманщиком, волком в овечьей шкуре (“овчеобразный волк”), блудником, предтечей антихриста и колдуном. Одержимый жаждой власти, богатства и наслаждений этот “детинка-бродяга”, говорит Аввакум, “колдун учинился, да баб блудить научился, да... с книгою поводился, да выше, да выше, да и к чертям попал в атаманы”.

Возможно, для того и поселил у себя в келье “искатель сокровенного (эзотерического) знания”, Никон, рекордсмена по смене вероисповеданий Арсения Грека, бывшего, конечно, на высоте всех современных “достижений” в области чернокнижия и астрологии, процветавших махровым цветом в то время в Италии, где он учился. Как свидетельствуют исторические документы, оккультизм бытовал и при дворе царя Алексея Михайловича, который и сам с готовностью пользовался услугами “звездочетцев”, “альманашников” и “зодейщиков” и, конечно, его “собинный” друг Никон не был в стороне от этих тайных царских занятий.

С течением времени вскрылось много подлогов, совершенных в процессе никоно-алексеевской “реформы” ее творцами и делателями. Сенсационный разоблачительный материал опубликовал проф. Ленинградской Духовной Академии Н.Д. Успенский в статье “Коллизия двух богословий в исправлении русских богослужебных книг в ХVII в.” , напечатанной в 1975 г. в журнале “Богословские труды”.

В начале “реформы” на Соборе 1654 г. было постановлено исправлять богослужебные книги по древним греческим и древним славянским образцам, и до сравнительно недавнего времени и считалось, что правка книг производилась именнотак. Проф. Н.Д. Успенский неопровержимо доказал, что образцами для исправления служили современные греческие богослужебные книги, изданные преимущественно в иезуитских типографиях Венеции и Парижа . Чтобы скрыть этот факт, никоновы правщики, фальсифицируя, писали в предисловиях некоторых книг, что исправление проводилось согласно “с древними греческими и словенскими” образцами (служебник изд. 1655 г.).

Это и понятно, поскольку творцов “реформы” интересовало в действительности достижение еди-нообразия именно с современным греческим образцом, поэтому древние гре-ческие и славянские хартии (рукописи) их просто не интересовали. Этим же объясняется и тот весьма странный, на первый взгляд, факт, отмеченный Н.Д. Успенским, что Арсений Суханов в числе большого количества (498) рукописей, приоб-ретенных им на Востоке, привез в Москву только 7 (семь!) рукописей, которые можно было использовать при исправлении книг.

А ведь одним из глав-ных заданий и целей поездки А.Суханова на Восток было привезти необходимые источники для правки богослужебных книг. И вот он привозит огром-ное количество рукописей, среди которых и труды языческих философов, и сведения о землетрясениях, о морских животных, а вот рукописей, кото-рые можно использовать при правке богослужебных книг, всего семь.

Более подробное знакомство с документами, касающимися экспедиции Арсения Суханова подтверждает тот факт, что это путешествие было ничем иным, как дымовой завесой “реформаторов”, пытавшихся ввести в заблуждение русское общественное мнение в отношении целей своей “реформы”. И творцы “реформы” многого достигли при помощи этой сухановской историко-научной мистификации: на протяжении более двух веков полемисты со старообрядчеством категорически утверждали, что “правка” наших богослужебных книг производилась именно по древним греческим рукописям, в огромном количестве привезенным А. Сухановым.

В эту экспедицию за руко-писями, длившуюся полтора года, Суханова отправляли царь и Никон, несомненно, с соответствующими инструк-циями. Как видим, и здесь подлог.

Мнимый парадокс заключается в том, что царь Алексей и Никон вовсе и не преследовали цели действительного исправления церковных книг и обрядов, и их отнюдь не волновал вопрос, кто сохранил чистоту Православия, русские или греки.

Это подтверждает и следующая исто-рия. Желая заручиться поддержкой реформы со стороны Константинопольско-го патриарха Паисия, Никон в 1654 г., накануне собора, отсылает к нему грамоту с вопросами церковно-обрядового характера с просьбой рассмот-реть их собором и дать ответ. Никон и царь, видимо, рассчитыва-ли, что Паисий одобрит их реформу, и им удобно будет ссылаться, на его авторитет. Однако их надежды не оправдались, в ответном послании патриарх Паисий выразил, от лица греческого собора, очень трезвый и осторожный взгляд на дело изменения богослужебных чинопоследований и церковных обрядов, давая этим понять, что необходимости в реформе нет. Несмотря на это, царь Алексей и Никон продолжали начатое дело, демонстрируя этим, что богословская обоснованность реформы не особенно их интересует, что и понятно, принимая во внимание политические цели творцов реформы. Не обошлось без подлога и в этой ис-тории с запросом патриарха Паисия. Ответное послание Паисия было полу-чено уже после собора, однако Никон на соборе заявляет о получении гра-моты от Константинопольского патриарха, якобы с одобрением его реформ.

Вот еще одна тактическая уловка творцов “реформы”. Как уже говорилось, чтобы подвести общественное мнение к сознанию необходимости реформы, они ратуют за срочное исправление якобы накопившихся в славянских переводах различных описок, ошибок и разных неисправностей, допущенных переводчиками и переписчиками. Против таких исправлений никто и не возражал. Од-нако, когда дело дошло до реформы, Никон на соборе 1654 г. вдруг делает сногсшибательное заявление, что русское благочестие “сомнительно”, так как русские содержат у себя “неправые нововведения”, требует, таким обра-зом, исправления не просто книг, но самой Церкви.

“Никон, - пишет Н. Каптерев,- говорит на соборе не о таких книжных исправлениях, под которыми бы разумелись внесенные в них невежеством ошибки, описки и подобные неваж-ные и легко исправимые погрешности, но требует исправления книг, посколь-ку они содержат, по его мнению, нововводные чины и обряды, требует, так сказать, исправления самой Церкви, а не книг только”.

Эта тактика тоже понятна - любыми средствами подтолкнуть к реформе, а затем делать свое дело, копируя греческий образец.

Н.Д. Успенский в своей статье описывает трагикомичную историю “правки” Ни-коном служебника. За шесть лет никонова патриаршества вышло шесть изданий слу-жебника, разногласящих между собой. В качестве образцов, как установил Н.Д. Успенский, использовались киевские служебники, которые незадолго до это-го были в свою очередь исправлены по венецианским и парижским изданиям греческих служебников.

Н.Д. Успенский сообщает, что еще в 1911 г. проф. А.А. Дмитриевский дал такой отзыв о первых четырех изданиях: “Все эти издания в текстуальном отношении весьма сильно разнятся друг от друга, причем раз-ности между изданиями мы наблюдаем не только в несколько строк, но иног-да в страницу, в две и больше”.

Именно о шести разногласящих изданиях служебников и писали в челобитной царю противники книжного исправления - свящ. Никита Добрынин и диакон Федор: “Шесть бо выходов его никоновых служебников в русийское государство насилством разослано: а все те служебники меж собою разгласуются и не един с другим не согласуются”.

Н.Д. Успенский пишет далее, что с увеличением количества изданий противоре-чия в книгах не только не уменьшались, но все более увеличивались. И, на-конец, возникла такая ситуация, что “в результате исправления богослужеб-ных книг, предпринятого в целях унификации русского богослужения с гре-ческим”, чинопоследования покаяния и причащения в Греческой и Русской Церквах стали иметь расхождения.

Приводит он также и следующее высказывание Н. Каптерева: “Чем более про-ходило времени, тем большее количество появлялось изданий одной и той же книги, несогласных между собою, и самое количество этих несогласий с течением времени все более увеличивалось. Это замечали все, все этим обстоятельством очень смущались и соблазнялись, тем более, что на него постоянно и неустанно указывали противники книжных никоновских исправлений, как на очевидное длявсех доказательство, что русские церковные книги в действительности не исправляются, а только портятся”.

Каково же положение сегодня?Как уже говорилось, сравнение современ-ных текстов с дореформенными позволяет сделать вывод, что новые тексты значительно уступают по доброкачественности старым . И это вывод не только автора настоящей статьи, проведшего значи-тельную работу по сравнению текстов, но и многих других исследователей как прошлого века (прот. А.И. Невоструев, проф. М.Д. Муретов, проф. Н.И. Ильминский и др.), так и наших современников (проф. Н.Д. Успенский, проф. Б.И. Сове, проф.-прот. И. Белевцев и др.).

Прот. А.И. Невоструев в публикациях своих ученых трудов дал подробную классификацию ошибок и неточностей послереформенного текста: странные выражения - “грецизмы”, например, “сияние шума”, “уразу-меть очесы”, “видеть перстом” и т.п., сбивчивое употребление грамматических форм, смешение падежей, превращение сказуемого в подлежащее и т.п. Прот. А.Невоструев приводит примеры тропарей канонов с весьма неясным смыслом, перечисляет “грехи не только против грамматики, филологии, логики, но и против истории, экзегетики, догматики и т.п.”, указывая на массу оши-бок в текстах, в том числе смешение имен собственных и нарицательных и наоборот, несоответствия библейским текстам и т.п.

Проф. М.Д. Муретов в своих работах также указал многочисленные случаи неправильного перевода и неис-правностей послереформенного текста. А известный фило-лог Н.И. Ильминский “на целом ряде примеров показывает превосходство в смысле точности во многих случаях старого перевода перед поновленным в ХVII веке”.

То, что Н.Каптерев пытается смягчить впечатление от дефектов “правки” объясняется, конечно, давлением обер-прокурорской цензуры:

“Арсений, как иностранец-грек, не настолько владел русским языком, чтобы постичь все его тонкости... почему его переводы, естественно, во многом отличались от старых, нередко ус-тупали им в ясности, точности, в уместности того или дру-гого выражения, казались иногда двусмысленными и соблазнительными... Другим видным переводчиком, при Никоне и после него, был Епифаний Славинецкий. Этот переводчик известен как крайний приверженец буквализма в переводе, он в жертву буквализму приносил ясность и понятность самой речи, сочинял собственные слова и их сочетания очень искусственные и маловыразительные, лишь бы быть ближе к подлиннику, отчего его переводы всегда неуклюжи, нередко темны и малопонятны, так что смысл некоторых наших церковных песней и сейчас усвояется с трудом”.

Порча русского языка началась именно в XVII веке в процессе “прав-ки” текстов.

Приведем некоторые примеры из Псалтыри, обозначая старый текст - С , а новый - Н .

• С : “закон положът ему на пути” (24, 12) - Н : “законоположът ему на пути”.
• С : “обновится яко орлу" юность твоя” (102, 5) - Н : “ обновится яко урля юность твоя”.
• С : “ помощник ву благо время в печалех” (9,10) -Н : “помощник во благоврймениих в скорбех”.
• С : “неправду возненавидех и мйрзе ми” (118,163) -Н : “неправду возненавидех и омерзъх”.
• С : “ибо благословение даст закон даяи” (83,6) - Н : “законополагаяй”.
• С : “яко несть помогающаго ми” (21,12) - Н : “яко несть помогаяй ми”.
• С : “спаси мя от уст львов” (21, 22) - Н : “от уст львовых”.
• С : “яко трава на зданиих” (128,5) - Н : “яко трава на здех”.
• С : “седмицею днем хвалих Тя” (118, 164) - Н : “седмерицею...”.
• С : “избави мя от вод многих, от рук сынов чужих (143,7) - Н : “из руки сынов чуждъх”.
• С : “се пядию измерены положил еси дни моя” (38, 6) - Н : “се пяди положил еси дни моя”.

Смысл старого перевода вполне ясен (пядь - расстояние от конца большо-го пальца до конца мизинца), а нового нет.

• С : “повелением им же заповеда” (7,7) - Н : “заповедал еси”. Фонетическое ухудшение.
• С : “утвержение”(17,1) - Н : “утверждение”. Фонетическое ухудшение.
• С : “яко услыша мя Боже” (16,7) - Н : “яко услышал мя еси”. Фонетический взрыв.
• С : “вскую остави мя” (21,1) - Н : “вскую оставил мя еси”. Фонетическое ухудшение и утяжеление конструкции фразы.
• С : “и исцели мя” (29, 2) - Н : “и исцелил мя еси”. То же самое.

Глагольные формы аорист и имперфект заменялись перфектом явно незаконно, в связи с чем церковнославянский язык оказался перегружен, буквально пестрит связкой “еси”.

Были допущены “ошибки” и посерьезнее, наличие которых уже со всей очевидностью свидетельствует, что под видом правки осуществлялась идеологическая диверсия.

Старый текст молитвы из чина крещения: “Запрещает ти диаволе, Господь наш Исус Христос пришедыи в мир и вселивыися в человецех”.

Новый текст: “Запрещает тебе Господь, диаволе, пришедый в мир и вселивыйся в человецех” .

На кощунственную порчу текста неоднократно указыва-ли реформаторам и их последователям, однако новообрядцы вернулись к дониконовскому варианту, пожалуй, лишь в Требнике, изданном в 1979 году.

Старый текст из чина крещения: “молимся Тебе, Господи, ниже да снидет с крещающимся дух лукавый”.

Новый текст: “ниже да снидет с крещающимся, молимся тебе, дух лукавый”.

И в этой кощунственной порче сторонники старого обряда постоянно обличали новообрядцев, но последние вернулись к дониконовскому варианту, по-видимому, лишь в начале нашего века. Около двух веков эта “ошибка” рабо-тала на раскол: “духу лукавому молятся”, - говорили старообрядцы.

Из ектении на освящение воды в Богоявление:

С : “о еже быти воде сей приводящей в жизнь вечную” .

Н : “о еже быти воде сей скачущей в жизнь вечную ”. “Скачущая вода” - выражение, просящееся под рубрику “нарочно не придумаешь”.

Вернулись к старому варианту лишь в “Праздничной минее”, изданной в 1970 г.

Следует заметить, что тиражи церковных книг, изданных в советское время были весьма ограничены, поэтому во многих храмах, особенно в сельских, служба отправлялась до недавнего времени (а где-то, по бедности, и сейчас) по дореволюционным требникам, т.е. со всеми указанны-ми ошибками.

Вряд ли столь серьезные ошибки в текстах чина крещения, этого основополагающего таинства, фундамента, на котором стоит Православная вера и Церковь, были сделаны по причине недостаточного профессионализма правщиков.

Сравнение старых и новых текстов приводит к мысли, что зачастую производилась тщательно замаскированная сознательная , порча текстов по принципу “чем хуже - тем лучше”. Добровольными сторонниками никоно-алексеевской “реформы” в то время стали на Руси все тайные враги Православия, поскольку “реформа” давала возможность безнаказанно поглумиться над Церковью, о чем даже в век оберпрокурорского цезарепапизма удалось сказать средствами живописи В.Сурикову в своей картине “Боярыня Морозова”.

«Боярыня Морозова» — гигантская по размерам (304 на 586 см) картина Василия Сурикова ,

изображающая сцену из истории церковного раскола в XVII веке

Церковно-обрядовая реформа (в частности, исправление накопившихся ошибок в богослужебных книгах), предпринятая с целью укрепления церковной организации. Реформа вызвала раскол в церкви.

НИКОН

После окончания Смутного времени, при Михаиле и Алексее Романовых во все внешние сферы жизни российской жизни стали проникать иноземные новшества: из шведского металла лили клинки, голландцы устраивали железоделательные заводы, бравые немцы-солдаты маршировали у Кремля, офицер-шотландец учил русских новобранцев европейскому строю, фряги разыгрывали спектакли. Некоторые россияне (даже царские дети), глядясь в венецианские зеркала, примеряли иностранные костюмы, кто-то завел обстановку, как в Немецкой Слободе...

Но затронута ли была душа этими новшествами? Нет, в большинстве своем русские люди оставались такими же ревнителями московской старины, «веры и благочестия», какими были их прадеды. Причем это были ревнители весьма самоуверенные, говорившие, что «Ветхий Рим пал от ересей. Второй Рим захватили безбожные турки, Русь - Третий Рим, который один остался хранителем истинной христовой веры!»

В Москву XVII в. власти все чаще звали «духовных учителей» - греков, но на них часть общества смотрела свысока: не греки ли малодушно заключили в 1439 г. во Флоренции унию с папой римским? Нет, другого чистого православия, кроме русского, нет и не будет.

В силу этих представлений русские не чувствовали «комплекса неполноценности» перед более ученым, умелым и живущим с большим комфортом иноземцем, однако опасались - как бы эти немецкие водовзводные машины, польские книги вместе со «льстивыми греками и киевлянами» не коснулись самих основ жизни и веры.

В 1648 г. перед свадьбой царя тревожились: Алексея «выучили по-немецки» и теперь он заставит бороду брить по-немецки, погонит молиться в немецкую кирху, - конец благочестию и старине, наступает конец света.

Царь женился. Отшумел соляной бунт 1648 года. Не все остались при головах, но при бородах все. Однако напряжение не спадало. Грянула война с Польшей за православных малороссийских и белорусских братьев. Победы вдохновляли, тяготы от войны раздражали и разоряли, простолюдины роптали, бежали. Напряжение, подозрительность, ожидание чего-то неминуемого росли.

И вот в такое время «собинный друг» Алексея Михайловича Никон, которого царь называл «избранным и крепкостоятельным пастырем, наставником душ и тел, возлюбленным любимцем и содружебником, солнцем, светящимся во всей вселенной...», ставший в 1652 г. патриархом, задумал церковные реформы.

ВСЕЛЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Никона целиком поглощала мысль превосходства духовной власти над светской, которая воплотилась в идею Вселенской церкви.

1. Патриарх был убежден, что мир разделен на две сферы: вселенскую (общую), вечную, и на частную, временную.

2. Вселенское, вечное, - важнее всего частного и временного.

3. Московское государство, как всякое государство, - это частное.

4. Объединение же всех православных церквей - Вселенская церковь - вот что ближе всего к Богу, что на земле олицетворяет вечное.

5. Все, что не согласуется с вечным, вселенским, должно быть упразднено.

6. Кто же выше - патриарх или светский правитель? Для Никона не существовало этого вопроса. Патриарх Московский - один из патриархов Вселенской церкви, следовательно, его власть выше царской.

Когда Никона упрекали в папизме, он отвечал: «За доброе отчего и папу не почитать?» Алексея Михайловича отчасти, видимо, захватывали рассуждения его властного «друга». Царь пожаловал патриарху титул «великого государя». Это был царский титул, и из патриархов его носил лишь дед самого Алексея - Филарет Романов.

Патриарх был ревнителем истинного православия. Считая первоисточниками православных истин греческие и старославянские книги (ибо оттуда взяла Русь веру), Никон задумал сравнить обряды и богослужебные обычаи московской церкви с греческими.

И что же? Новизна в обрядах и обычаях Московской церкви, почитавшей себя единственной истинно христовой церковью, была повсюду. Московитяне писали «Исус», а не «Иисус», служили литургии на семи, а не на пяти, как греки, просфорах, крестились 2 перстами, олицетворявшими Бога-отца и Бога-сына, а все прочие восточные христиане осеняли себя крестом 3 перстами («щепотью»), олицетворявшими Бога отца, сына и Святого духа. На Афоне одного русского монаха-пилигрима, между прочим, за двуперстное крещение едва не убили как еретика. И много еще расхождений нашел патриарх. В различных областях сложились местные особенности службы. Священный Собор 1551 г. некоторые из местных отличий признал как общерусские. С началом книгопечатания во второй половине XVI в. они получили широкое распространение.

Никон происходил из крестьян, и с крестьянской прямолинейностью он объявил войну отличиям Московской церкви от Греческой.

1. В 1653 г. Никон разослал указ, велевший креститься «щепотью», а также сообщавший, сколько земных поклонов правильно класть перед чтением знаменитой молитвы Святого Ефрема.

2. Потом патриарх обрушился на иконописцев, начавших использовать западноевропейские приемы живописи.

3. В новых книгах было велено печатать «Иисус», вводились греческие богослужебные обряды и песнопения по «киевским канонам».

4. По примеру восточного духовенства священники начали читать проповеди собственного сочинения, причем тон здесь задавал сам патриарх.

5. Русские рукописные и печатные книги по богослужению велели вести на просмотр в Москву. Если находили расхождения с греческими, то книги уничтожали, а взамен рассылали новые.

Священный Собор 1654 г. с участием царя и Боярской Думы одобрил все начинания Никона. Всех, кто пытался спорить, патриарх «сносил» с пути. Так, коломенский епископ Павел, возражавший на Соборе 1654 г., без соборного суда был лишен сана, люто бит, сослан. От унижений он сошел с ума и скоро умер.

Никон неистовствовал. В 1654 г. в отсутствие царя люди патриарха насильно вламывались в дома московских жителей - посадских, купцов, дворян и даже бояр. Они забирали из «красных углов» иконы «еретического письма», выкалывали образам глаза и носили изуродованные лики по улицам, читая указ, который грозил отлучением от церкви всем, кто пишет и хранит подобные иконы. «Неисправные» иконы жгли.

РАСКОЛ

Никон боролся с новшествами, думая, что они могут вызвать раздор в народе. Однако именно его реформы вызвали раскол, поскольку часть московского народа восприняла их как новшества, посягающие на веру. Церковь раскололась на «никонианцев» (церковная иерархия и большая часть верующих, привыкших подчиняться) и «старообрядцев».

Староверы прятали книги. Светские и духовные власти преследовали их. От гонений ревнители старой веры бежали в леса, объединялись в общины, основывали в глуши скиты. Не признавший никонианства Соловецкий монастырь находился в осаде семь лет (1668-1676), пока воевода Мещериков не взял его и не перевешал всех мятежников.

Вожди старообрядцев - протопопы Аввакум и Даниил, писали челобитные царю, но, видя, что Алексей не защищает «старину», объявили скорый приход конца света, потому что явился в Россию Антихрист. Царь и патриарх - «два рога его». Спасутся лишь мученики старой веры. Родилась проповедь «очищения огнем». Раскольники запирались в церквах целыми семьями и сжигали себя, чтобы не служить Антихристу. Старообрядчество захватило все слои населения - от крестьян до бояр.

Боярыня Морозова (Соковина) Федосия Прокопьевна (1632-1675) собирала вокруг себя раскольников, переписывалась с протопопом Аввакумом, посылала ему деньги. В 1671 г. она была арестована, но ни пытки, ни уговоры не заставили ее отказаться от своих убеждений. В том же году боярыню, закованную в железо, повезли в заточение в Боровск (этот момент запечатлен на картине В.Сурикова «Боярыня Морозова»).

Старообрядцы считали себя православными и не расходились с православной церковью ни в одном догмате веры. Поэтому патриарх звал их не еретиками, а только раскольниками.

Церковный Собор 1666-1667 гг. предал раскольников проклятию за непокорность. Ревнители же старой веры перестали признавать отлучившую их церковь. Раскол не преодолен и по сей день.

Жалел ли Никон о содеянном? Быть может. В конце своего патриаршества в беседе с Иваном Нероновым, бывшим вождем раскольников, Никон бросил: «и старые и новые книги добры; все равно, по каким хочешь, по тем и служишь...»

Но церковь уже не могла уступить непокорным мятежникам, а те уже не могли простить церковь, посягнувшую на «святую веру и старину».

ОПАЛА

А как сложилась судьба самого Никона?

Великий государь патриарх Никон искренне верил, что его власть выше царской. Отношения с мягким и уступчивым - но до известного предела! - Алексеем Михайловичем становились напряженными, пока, наконец, обиды и взаимные претензии не завершились ссорой. Никон удалился в Новый Иерусалим (Воскресенский монастырь), надеясь, что Алексей будет молить его вернуться. Время шло... Царь молчал. Патриарх направил ему раздраженное письмо, в котором сообщал, насколько все дурно в Московском царстве. Терпение Тишайшего царя было не безграничным, и никто не мог подчинить его своему влиянию до конца.

Рассчитывал ли патриарх, что его будут молить вернуться? Но Никон - не и не государь Московский. Собор 1666-1667 гг. с участием двух восточных патриархов предал анафеме (проклятию) староверов и вместе с тем лишил Никона сана за самовольный уход с патриаршества. Никона сослали на север в Ферапонтов монастырь.

В Ферапонтовом монастыре Никон лечил больных и выслал царю список излеченных. Но вообще он скучал в северной обители, как скучают все сильные и предприимчивые люди, лишенные активного поприща. Находчивость и остроумие, которые отличали Никона в добром настроении, часто сменялись чувством обиженного раздражения. Тогда Никон уже не мог отличить настоящих обид от им же выдуманных. Ключевский рассказывал следующий случай. Царь слал бывшему патриарху теплые письма и подарки. Однажды от царских щедрот в монастырь прибыл целый обоз дорогой рыбы - осетров, лососей, севрюг и т.д. «Никон ответил упреком Алексею: зачем де не прислал яблочек, винограду в патоке и овощей?»

Здоровье Никона было подорвано. «Теперь я болен, наг и бос, - писал царю бывший патриарх. - Со всякой нужды... оцынжал, руки больны, левая не подымается, на глазах бельма от чада и дыма, из зубов кровь идет смердящая... Ноги пухнут...» Алексей Михайлович несколько раз приказывал облегчить содержание Никона. Умер царь раньше Никона и перед смертью безрезультатно просил у Никона прощения.

После смерти Алексея Михайловича (1676) гонения на Никона усилились, его перевели в Кириллов монастырь. Но потом сын Алексея Михайловича царь Федор решил смягчить участь опального и велел отвезти его в Новый Иерусалим. Никон не выдержал этой последней поездки и умер в пути 17 августа 1681 г.

КЛЮЧЕВСКИЙ О РЕФОРМЕ НИКОНА

«Никон не перестраивал церковного порядка в каком-либо новом духе и направлении, а только заменял одну церковную форму другой. Самую идею вселенской церкви, во имя которой предпринято было это шумное дело, он понял слишком узко, по-раскольничьи, с внешней обрядовой стороны, и не сумел ни провести в сознание русского церковного общества более широкого взгляда на вселенскую церковь, ни закрепить его каким-либо вселенским соборным постановлением и завершил все дело тем, что в лицо обругал судивших его восточных патриархов султанскими невольниками, бродягами и ворами: ревнуя о единении церкви вселенской, он расколол свою поместную. Основная струна настроения русского церковного общества, косность религиозного чувства, слишком крепко натянутая Никоном, оборвавшись, больно хлестнула и его самого, и правящую русскую иерархию, одобрившую его дело. <…> Церковная буря, поднятая Никоном, далеко не захватила всего русского церковного общества. Раскол начался среди русского духовенства, и борьба в первое время шла собственно между русской правящей иерархией и той частью церковного общества, которая была увлечена оппозицией против обрядовых новшеств Никона, веденной агитаторами из подчиненного белого и черного духовенства. <…> Подозрительное отношение к Западу распространено было во всем русском обществе и даже в руководящих кругах его, особенно легко поддававшихся западному влиянию, родная старина еще не утратила своего обаяния. Это замедляло преобразовательное движение, ослабляло энергию нововводителей. Раскол уронил авторитет старины, подняв во имя ее мятеж против церкви, а по связи с ней и против государства. Большая часть русского церковного общества теперь увидела, какие дурные чувства и наклонности может воспитывать эта старина и какими опасностями грозит слепая к ней привязанность. Руководители преобразовательного движения, еще колебавшиеся между родной стариной и Западом, теперь с облегченной совестью решительнее и смелее пошли своей дорогой».

ИЗ ИМЕННОГО ВЫСОЧАЙШЕГО УКАЗА НИКОЛАЯ II

В постоянном, по заветам Предков, общении со Святою Православною Церковью неизменно почерпая для Себя отраду и обновление сил душевных, Мы всегда имели сердечное стремление обеспечить и каждому из Наших подданных свободу верования и молитв по велениям его совести. Озабочиваясь выполнением таковых намерений, Мы в число намеченных в указе 12 минувшего Декабря преобразований включили принятие действительных мер к устранению стеснений в области религии.

Ныне, рассмотрев составленные, во исполнение сего, в Комитете Министров положения и находя их отвечающими Нашему заветному желанию укрепить начертанные в Основных Законах Империи Российской начала веротерпимости, Мы признали за благо таковые утвердить.

Признать, что отпадение от Православной веры в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собою каких-либо невыгодных в отношении личных или гражданских прав последствий, причем отпавшее по достижении совершеннолетия от Православия лицо признается принадлежащим к тому вероисповеданию или вероучению, которое оно для себя избрало. <…>

Разрешить христианам всех исповеданий принимаемых ими на воспитание некрещенных подкидышей и детей неизвестных родителей крестить по обрядам своей веры. <…>

Установить в законе различие между вероучениями, объемлемыми ныне наименованием «раскол», разделив их на три группы: а) старообрядческие согласия, б) сектантство и в) последователи изуверных учений, самая принадлежность к коим наказуема в уголовном порядке.

Признать, что постановления закона, дарующие право совершения общественных богомолений и определяющие положение раскола в гражданском отношении, объемлют последователей как старообрядческих согласий, так и сектантских толков; учинение же из религиозных побуждений нарушения законов подвергает виновных в том установленной законом ответственности.

Присвоить наименование старообрядцев, взамен ныне употребляемого названия раскольников, всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы Церкви Православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам.

Присвоить духовным лицам, избираемым общинами старообрядцев и сектантов для отправления духовных треб, наименование «настоятелей и наставников», причем лица эти, по утверждении их в должностях надлежащею правительственною властью, подлежат исключению из мещан или сельских обывателей, если они к этим состояниям принадлежали, и освобождению от призыва на действительную военную службу, и именованию, с разрешения той же гражданской власти, принятым при постриге именем, а равно допустить обозначение в выдаваемых им паспортах, в графе, указывающей род занятий, принадлежащаго им среди этого духовенства положения, без употребления, однако, православных иерархических наименований.

1 Комментарий

Горбунова Марина / почетный работник образования

Помимо создания Вселенской церкви и ограничения "новшеств", были еще причины, не только вызвавшие реформы, но и объединившие вокруг них (на время!) значимых личностей, чьи интересы временно совпадали.
И царь, и Никон, и Аввакум были заинтересованы в восстановлении нравственного авторитета церкви, в укреплении ее духовного влияния на прихожан. Этот авторитет постепенно терял свое значение и по причине многогласия во время службы, и из-за постепенного "отвыкания" от церковного старославянского языка, на котором они велись, и из-за сохраняющейся "безнравственности", с которой безуспешно пытался бороться еще Стоглав при Иване Грозном (суеверия, пьянство, ворожба, сквернословие и т.д.). Именно эти проблемы собирались решать священники в составе круга "ревнителей благочестия". Для Алексея Михайловича очень важно было, чтобы реформы способствовали сплочению церкви и ее единообразию, так как это отвечало интересам государства в период усиления централизации. Для решения этой задачи появилось эффективное техническое средство, которого не было у предшествующих правителей, а именно - книгопечатанье. Исправленные печатные образцы не имели расхождений, и их можно было массово тиражировать в короткие сроки. И первоначально ничто не предвещало раскола.
В дальнейшем возвращение к первоисточнику (Византийским "харатейным" спискам), по которому осуществлялись исправления, сыграло злую шутку с реформаторами: именно обрядовая сторона церковнослужения претерпела наиболее глубокие изменения со времен Владимира Святого, и оказалась "неузнанной" населением. То, что многие византийские книги привозили после падения Константинополя от "латинян", укрепляло убеждение в том, что истинное православие губится, грядет падение Третьего Рима и наступление царства антихриста. Отрицательные последствия увлечения в первую очередь обрядовостью во время рефом прекрасно отражены в прилагаемом тексте лекции В.О.Ключевского. Нужно также добавить, что в жизни многих слоев населения в это период произошли неблагоприятные изменения (отмена "урочных лет", ликвидация "белых слобод", ограничения боярского влияния и местнических традиций), которые напрямую связывались с "отказом от старой веры". Короче, было от чего пугаться простому люду.
Что касается противостояния царя и патриарха, то этот факт не имел решающего значения для проведения реформ (они продолжались и после заточения Никона), а повлиял на положение церкви в дальнейшем. Проиграв светской власти, церковь поплатилась за забвение своей первостепенной роли духовного наставника тем, что в последствии превратилась в часть государственной машины: сначала было ликвидировано патриаршество и руководством к служению стал Духовный регламент, а затем в процессе секуляризации была ликвидирована и экономическая независимость церкви.

Смута стала суровым испытанием для церкви. Часть священнослужителей во главе с патриархом Игнатием поддержала Лжедмитрия I. Однако большинство священнослужителей показали образцы высокого служения отечеству и церкви.

Находившиеся в Москве в годы Смуты поляки не только разграбили церковную утварь и осквернили мощи святых, но и уничтожили при отступлении почти 450 московских церквей. В числе пленных оказался митрополит Филарет.

После восьмилетнего пребывания в польском плену в Москву возвратился в 1619 г. отец царя Михаила – митрополит Филарет. Участники церковного Собора избрали его новым патриархом Московским и всея Руси. Он был, по-существу, вторым царем: все доклады о государственных делах царь и патриарх заслушивали совместно, а решения Михаил никогда не принимал без согласия отца.

Главное, чего удалось добиться Филарету – укрепить авторитет и власть царя Михаила Федоровича Однако многие вопросы церковного характера так и не были решены ни при нем, ни при его преемниках – патриархах Иоасафе I и Иосифе. Стремясь противодействовать усилившемуся в годы Смуты западному влиянию, церковь усилила в эти годы борьбу с иноверием.

В середине 17 в. стало ясно, что в русскиъ церковных книгах, переписывавшихся от руки, имеется много описое\к и искажений текста в сравнении с оригиналами. Немало сомнений вызывал обычай многоголосия во время церковной службы(все могли молиться одновременно, используя разные молитвы), крещение двумя пальцами и т.д. Мнения верующих разделились. Одни предлагали исправить церковные книги и обряды, вернувшись к древнерусским образцам. Другие считали, что следует обратиться не к старым книгам, а к самим греческим источникам, с которых они в свое время переписывались.

После смерти патриарха Иосифа новым предстоятелем Русской Православной Церкви по предложению Алексея Михайловича был избран Никон – митрополит Новгородский. Ему и было поручено провести церковную реформу.

Она прошла в 1653-1655 гг. и касалась в основном церковных обрядов и книг. Было введено крещение тремя пальцами, поясные поклоны вместо земных, исправлены по греческим образцам иконы и церковные книги.

Созванный в 1654 г. церковный Собор одобрил реформу, но предложил привести действующие обряды в соответствие не только с греческой, но и с русской традицией.

Новый патриарх, получив необъятную власть нал верующими, вскоре выступил с идеей первенства власти церковной над царской и предложил Алексею Михайловичу разделить с ним власть по примеру царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета. Но это заявление царь не пожелал долго терпеть. Он перестал ходить на патриаршии богослужения в Успенском соборе, приглашать Никона на государственные приемы. Это было серьезным ударом по самолюбию патриарха. Во время одной из проповедей в Успенском соборе он заявил о сложении патриарших обязанностей и удалился в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, думая, что царь будет просить его вернуться, однако, царь поступил совсем иначе. Он стал готовить церковный суд над Никоном. Для суда в 1666 г. был созван церковный Собор. Царь осудил Никона в том, что он самолично отрекся от патриаршества, присутствовавшие же церковные иерархи поддержали царя и осудили Никона, заточив его навечно в монастырь.

Одновременно Собор 1666-1667 гг. поддержал церковную реформу и проклял всех ее противников. Участники Собора постановили передать лидеров старообрядцев в руки светских властей. По Соборному Уложению 1649 г. им грозила смерть на костре.

Таким образом, Собор 1666-1667 гг. положил начало расколу в Русской Православной Церкви.

Выдающимся руководителем старообрядцев выступал протопоп Аввакум, который с юных лет посвятил себя церкви. Реформы Никона он воспринял резко отрицательно, считая, что если и обращаться к первооснове веры, то в русских источниках. За свои взгляды он был лишен места в московском Казанском соборе, а затем арестован и заключен в монастырь. Позже был сослан в Сибирь. Но он нигде не мог смириться с новой реформой и на церковном Соборе он был предан церковному проклятию и расстрижен из священников, в затем вновь заключен. 11 апреля 1682 г. протопоп и его сподвижники были казнены, заживо сожжены.

Таким образом, церковь, укрепившая свои позиции после Смуты, попыталась занять господствующее положение в политической системе страны. Однако в условиях усиления самодержавия это привело к резкому конфликту церковного и светского руководства. Поражение церкви в этом столкновении подготовило почву для ее фактического превращения в придаток самодержавной власти.

Религиозная жизнь Руси никогда не застаивалась. Обилие живого церковного опыта позволяло благополучно решать самые сложные вопросы в духовной области. Наиболее важными из них общество безоговорочно признавало соблюдение исторической преемственности народной жизни и духовной индивидуальности России, с одной стороны, а с другой - хранение чистоты вероучения независимо ни от каких особенностей времени и местных обычаев. Незаменимую роль в этом деле играла богослужебная и вероучительная литература. Церковные книги из века в век являлись той незыблемой материальной скрепой, которая позволяла обеспечить непрерывность духовной традиции. Поэтому неудивительно, что по мере оформления единого централизованного Русского государства вопрос о состоянии книгоиздания и пользования духовной литературой превращался в важнейший вопрос церковной и государственной политики.

Русская православная церковь занимает значительное место в истории русского государства. Православие определило этническое самосознание русского народа в период борьбы с монголо-татарским игом, что вместе с общерусской церковной организацией и наряду с социально-экономическими факторами способствовало политическому объединению земель и созданию единого Московского государства.

В XVI-XVII веках церковь, опираясь на государство, подавила многочисленные ереси, проникшие в высшие слои административного аппарата и имевшие достаточно широкую социальную базу. Церковь и монастыри обладали значительной экономической мощью, развитием и эффективным хозяйством, были культурными центрами. Монастыри строились часто в стратегически важных местах и имели огромное значение в обороне страны. Церковь была в состоянии выставлять до 20 тыс. ратников. Эти обстоятельства создали материальную базу для авторитета церкви (своего рода государства в государстве). Освященный Собор как орган церковного управления принимал активное участие в работе Земских Соборов. В годы Смуты патриаршество (учреждено с 1589 г.), несмотря на некоторые колебания, сыграло большую роль в борьбе с самозванцами и польско-шведской интервенцией (трагическая судьба патриарха Гермогена, гибель монахов при защите православных святынь, материальная поддержка ополчения и т.п.). Патриарх Филарет фактически управлял Россией, являясь соправителем царя Михаила Романовича, укрепляя самодержавие и новую династию, с одной стороны, и роль церкви-с другой. В середине XVII века начинается переориентация в отношениях между церковью и государством. Ее причины исследователями оцениваются по-разному. В исторической литературе преобладает точка зрения, согласно которой процесс становления абсолютизма вел с неизбежностью к лишению церкви ее феодальных привилегий и подчинению государству. Поводом для этого стала попытка патриарха Никона поставить духовную власть выше светской. Церковные историки отрицают такую позицию патриарха, считая Никона последовательным идеологом «симфонии власти»". Инициативу в отказ от этой теории они усматривают в деятельности царской администрации и влиянии протестантских идей. Важным фактором русской истории XVII века был церковный раскол, явившийся результатом церковной реформы патриарха Никона. В понимании раскола в литературе существуют две основные традиции. Одни ученые - А.П.Щапов, Н.А.Аристов, В.Б.Андреев, Н.И.Костомаров - склонны видеть в нем социально-политическое движение в религиозной форме. Другие иследователи усматривают в расколе и старообрядчестве прежде всего религиозно-церковное явление. Среди историков такое понимание раскола характерно для С.М.Соловьева, В.О.Ключевского, Е.Е. Голубинского, А.В.Карташева. Восприняв христианство от Византии в 988 г. вместе со всеми его церковными обрядами, необходимой богослужебной и религиозно-философской книжностью русская православная церковь стремилась хранить это наследие без изменений. Однако в рукописных церковных книгах в процессе многочисленной переписки неизбежно накапливались различного рода ошибки и погрешности. Несколько раз начиная с XVI века церковь при содействии государственной власти предпринимала попытки исправления церковных книг путем сличения их с греческими. Но эти начинания, как правило, были недостаточно последовательными и не приобрели общественного характера для богослужения в огромном количестве церквей на все более разраставшейся территории России. В 1653-1656 гг., во время царствования Алексея Михайловича и патриаршества Никона, была проведена церковная реформа, направленная на унифицирование религиозных обрядов, исправление книг по греческим образцам. Ставились также задачи централизации церковного управления, увеличения сбора налогов, взимаемых с низшего духовенства, укрепление власти патриарха. Внешнеполитические цели реформы состояли в том, чтобы сблизить российскую церковь с украинской в связи с воссоединением Левобережной Украины (и Киевом) с Россией в 1654 г. До этого воссоединения украинская православная церковь, подчинявшаяся Константинопольскому греческому патриарху, уже прошла аналогичную реформу. Именно патриарх Никон начал реформу по унификации обрядов и установлению единообразия церковной службы. За образец были взяты греческие правила и обряды. Основными нововведениями были следующие: крестное знамение надо было творить тремя пальцами, а не двумя; крестный ход вокруг церкви совершать не с востока на запад (посолонь), а с запада на восток (против солнца); вместо земных поклонов надо делать во время богослужения поясные, произносить славословие Богу «Аллилуйя» не дважды, а трижды, и ряд других. Потом патриарх обрушился на иконописцев, начавших использовать западноевропейские приемы живописи. Кроме того, по примеру восточного духовенства в церквах начали читать проповеди собственного сочинения. Русские рукописные и печатные богослужебные книги велели везти на просмотр в Москву. Если там находили расхождения с греческими, то книги уничтожали, взамен печатали и рассылали новые. И хотя все изменения были чисто внешними и не затрагивали православного вероучения, они воспринимались как посягательство на, саму веру, ибо нарушали традиции (веру отцов и их предков). Церковная реформа по сути дела, имела весьма ограниченный характер. Однако эти незначительные перемены произвели потрясение в общественном сознании, были крайне враждебно восприняты значительной частью крестьян, ремесленников, купцов, казаков, стрельцов, низшего и среднего духовенства, а также некоторыми аристократами (боярыней Р.П.Морозовой, ее сестрой Е.П.Урусовой и др.). Возник церковный раскол. Церковь раскололась на никонианцев (церковная иерархия и большая часть верующих, привыкших подчиняться) и старообрядцев, которые первоначально называли себя старолюбцами; сторонники реформы называли их раскольниками. Активным противником Никона и одним из основоположников старообрядческого движения становится протопоп Аввакум. Человек огромной силы духа, он с детства приучался к аскетизму и умерщвлению плоти. Обширная начитанность Аввакума в церковно-учительной литературе и природный дар проповедника первоначально способствовали его быстрой церковной карьере: в попы был поставлен 23 лет, в протопопы - 31 года. Но повсюду, в селах и г. Юрьеве-Польском, жилось ему тяжело. Отвращение от мира и стремление к святости он считал настолько естественным для человека, что не смог ужиться ни в одном приходе из-за неустанного преследования им мирских потех и отступлений от обычаев церкви. Многие считали его чудотворцем и святым. Гонимый «паствой» Аввакум переехал в Москву, сблизился с придворным духовенством, был представлен молодому царю Алексею Михайловичу. Служа в церкви Казанской Божьей Матери (на Красной площади), Аввакум проявил себя как замечательный проповедник - «много людей приходило». Именно он возглавил движение противников проведения реформы. Приверженцы старой веры - старообрядцы - спасали и прятали «неправильные» богослужебные книги. Светские и духовные власти преследовали их. От гонений ревнители старой веры бежали в леса, объединялись в общины, основывали в глуши скиты. Не признавший никонианства Соловецкий монастырь сидел в осаде с 1668 по 1676 гг., пока воевода Мещеряков не взял его и не повесил всех мятежников (из 600 человек в живых осталось 50). Раскол в Русской православной церкви был социальным движением, питаемым социально апокалипсической утопией. Весь смысл и весь пафос раскольнического сопротивления состоял не в слепой привязанности к отдельным обрядовым или бытовым мелочам. Основной темой раскола была тема «Антихриста». В среде старообрядцев возродились древние легенды о наступлении «конца света» и «царства Антихриста». Долгое время церковь внушала обществу, что после гибели Византии русское православие являлось единственной хранительницей христианской истины. Православная церковь на протяжении. веков свою местную церковную обрядность признавала неприкосновенной святыней, а свое религиозное понимание нормой и коррективом боговедения, -отмечал В.О.Ключевский. И поэтому изменения, носившие сугубо частный характер, были восприняты как посягательство на религиозную веру. Некоторые из старообрядцев «угадывали» уже пришедшего Антихриста в царе Алексее Михайловиче. Главный идеолог староверия протопоп Аввакум мечтал, что еще до «Страшного суда» сможет собственноручно показать своих глав- / ных врагов: «А царя Алексея велю Христу на суде поставить. Тово мне надобно (шелепами медными попарить». Царь воспринимался как Антихрист потому, что в действительности церковная реформа была подготовлена во дворце. Вокруг царя сложился влиятельный кружок, в котором особенно выделялись царский духовник и благовещенский протопоп Стефан и боярин Ф.М.Ртищев. В этом кружке и был намечен план унификации религиозных обрядов и исправления церковных книг. Не патриарх Никон был изобретателем церковной реформы. Он был привлечен к уже начатому делу, посвящен в уже разработанные планы. Движение «раскола», как и все другие движения Средневековья, не могло выдвинуть позитивной политической программы. Социально-политическое значение церковной реформы заключалось в конечном итоге в усилении абсолютизма. Единому централизованному государству с одной государственной религией должны были соответствовать и общие внешние формы культа - одинаковый текст молитв, один и тот же чин богослужения, одни и те же формы религиозных обрядов. Старообрядцы не расходились с православной церковью ни в одном догмате (основном положении вероучения), а лишь в некоторых обрядах, которые отменил Никон, поэтому они были не еретиками, а раскольниками. Встретив сопротивление, правительство приступило к репрессиям против «старолюбцев». Аввакума, монаха Епифания, попа Лазаря и дьякона Федора, вождей «раскола», навсегда сослали в Пустозерск. Всем им, кроме Аввакума, вырезали языки и отрубили пальцы на правой руке, чтобы не крестились двоеперстно и не писали. Аввакум избежал этой «казни», т.к. за него заступилась царица Мария Ильинична и сестра царя, Ирина Михайловна. В Пустозерске они провели 14 лет в земляной тюрьме, после чего были сожжены. И до этого раскольники запирались в церквах и сжигали себе заживо, принимая «очищение огнем». После гибели идейных вождей раскола старообрядцы часто подвергали себя «огненному крещению» - самосожжению. Священный собор 1666-1667 гг., одобрив результаты церковной реформы, сместил Никона с поста патриарха, а раскольников предал проклятию за непокорность. Ревнители старой веры перестали признавать отлучившую их церковь. В 1674 г. старообрядцы приняли решение о прекращении молитв за здоровье царя. Это означало полный разрыв старообрядцев с существующим обществом, начало борьбы за сохранение идеала «правды» внутри своих общин. Раскол не преодолен и по сей день. Таким образом, церковная реформа и раскол явились крупным социальным и духовным переворотом, который не только отразил церковные тенденции к централизации и определенной унификации, но и повлек за собой существенные социокультурные последствия. Он всколыхнул сознание миллионов людей, заставив их усомниться в легитимности существующего миропорядка, породил раскол между официальной светской и духовной властью и значительной частью общества. Нарушив некоторые традиционные устои духовной жизни, раскол дал толчок общественной мысли и подготовил почву для грядущих преобразований. Церковный раскол, ослабивший церковь в XVII веке, послужил предпосылкой для последующего подчинения церкви государственной власти.

Раскол русской православной церкви

Церковный раскол - в 1650-х - 1660-х гг. раскол в Русской православной церкви, из за реформы патриарха Никона, которая заключалась в богослужебно-обрядовых нововведениях, которые были направлены на внесение изменений в богослужебные книги и обряды с целью их унификации с современными греческими.

Предыстория

Одним из наиболее глубоких социокультурных потрясений в государстве стал церковный раскол. В начале 50-х годов XVII века в Москве среди высшего духовенства сложился кружок «ревнителей благочестия», члены которого хотели устранения разных церковных непорядков и унификации богослужения на всей огромной территории державы. Первый шаг уже был сделан: Церковный собор 1651 года под нажимом государя ввел единогласное церковное пение. Теперь надо было сделать выбор, чему следовать в церковных преобразованиях: своей русской традиции или чужой.

Такой выбор делался в условиях уже наметившегося в конце 1640-х г. внутрицерковного конфликта, обусловленного борьбой патриарха Иосифа с усиливающимися украинскими и греческими заимствованиями, инициированными государевым окружением.

Церковный раскол — причины, последствия

Церковь, укрепившая свои позиции после Смутного времени, пыталась занять господствующее положение в политической системе государства. Стремление патриарха Никона усилить свои властные позиции, сосредоточить в своих руках не только церковную, но и светскую власть. Но в условиях усиления самодержавия это вызвало конфликт церковной и светской власти. Поражение церкви в этом столкновении подготовило почву для превращения ее в придаток государственной власти.

Начатые в 1652 г. патриархом Никоном нововведения церковной обрядности, исправление православных книг по образцу и подобию греческому привели к расколу русской православной церкви.

Основные даты

Основная причина раскола – реформы патриарха Никона (1633–1656 гг.).
Никон (мирское имя – Никита Минов) пользовался неограниченным влиянием на царя Алексея Михайловича.
1649 год – Назначение Никона Новгородским митрополитом
1652 год – Избрание Никона патриархом
1653 год – Церковная реформа
В результате реформы:
– Исправление церковных книг в соответствии с «греческими» канонами;
– Изменение обрядов Русской православной церкви;
– Введение троеперстия во время крестного знамения.
1654 год – На церковном соборе одобрена реформа патриарха
1656 год – Отлучение от церкви противников реформы
1658 год – Отречение Никона от патриаршества
1666 год – Низложение Никона на церковном соборе
1667–1676 гг. – Восстание монахов Соловецкого монастыря.
Непринятие реформ привело к разделу на сторонников реформ (никониан) и противников (раскольников или старообрядцев), в результате – появление множества течений и церквей.

Царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон

Избрание митрополита Никон в патриархи

1652 год — после смерти Иосифа, кремлевское духовенство, и царь желали, чтобы на его место пришел новгородский митрополит Никон: характер и воззрения Никона, казалось, принадлежали человеку, который был способен возглавить задуманную государем и его духовником церковно-обрядовую реформу. Но Никон дал свое согласие стать патриархом лишь после долгих уговоров Алексея Михайловича и с условием отсутствия каких-то ограничений своей патриаршей власти. А такие ограничения создавались Монастырским приказом.

У Никона было большое влияние на молодого государя, который считал патриарха ближайшим другом и помощником. Отъезжая из столицы царь передавал управление не боярской комиссии, как это было принято раньше, а на попечение Никона. Ему было дозволено именоваться не только патриархом, но и «государем всея Руси». Заняв такое неординарное положение во власти, Никон начал им злоупотреблять, захватывать чужие земли для своих монастырей, унижать бояр, сурово расправляться с духовенством. Его занимала не так реформа, как утверждение сильной патриаршей власти, образцом для которой служила власть папы римского.

Реформа Никона

1653 год — Никон приступил к осуществлению реформы, которую предполагал проводить ориентируясь на греческие образцы как более древние. В действительности он воспроизводил современные ему греческие образцы и копировал украинскую реформу Петра Могилы. Преобразования Церкви имели внешнеполитический подтекст: новая роль России и Русской церкви на мировой арене. В расчете на присоединение Киевской митрополии, русские власти думали о создании единой Церкви. Это требовало сходства церковной практики между Киевом и Москвой, в то время как они должны были ориентироваться на греческую традицию. Безусловно, патриарху Никону оказывались нужны не различия, а единообразие с Киевской митрополией, которая должна войти в состав Московской патриархии. Он всячески пытался развивать идеи православного универсализма.

Церковный cобор. 1654 год. Начало раскола. А.Кившенко

Нововведения

Но многие из сторонников Никона, будучи не против реформы как таковой, отдавали предпочтение другому ее развитию - с опорой на древнерусские, а не на греческие и украинские церковные традиции. Как результат реформы традиционное русское двоеперстное освящение себя крестом заменялось троеперстным, написание «Исус» изменено на «Иисус», возглас «аллилуйя!» провозглашался трижды, а не дважды. Вводились другие слова и обороты речи в молитвах, псалмах и Символах веры, произведены некоторые изменения в порядке богослужения. Исправление богослужебных книг проводилось справщиками на Печатном дворе по греческим и украинским книгам. Церковным собором 1656 года было принято решение об издании исправленных Требника и Служебника - важнейших для каждого священника богослужебных книг.

Среди разных слоев населения находились те, кто отказался признать реформу: она могла означать, что российский православный обычай, которого издревле придерживались их предки, был порочен. При большой приверженности православных к обрядовой стороне веры, именно ее изменение было воспринято очень болезненно. Ведь, как считали современники, лишь точное исполнение обряда давало возможность создать контакт с сакральными силами. «Умру за единый “аз”»! (т. е. за изменение хоть бы одной буквы в священных текстах), - восклицал идейный руководитель приверженцев старых порядков, старообрядцев, и бывший член кружка «ревнителей благочестия» .

Старообрядцы

Старообрядцы первоначально оказали яростное сопротивление реформе. В защиту старой веры выступали боярские жены и Е. Урусова. Не признавший реформу Соловецкий монастырь больше 8-и лет (1668 — 1676 г.г.) противостоял осаждавшим его царским войскам и был взят лишь в результате предательства. Из за нововведений появился раскол не только в Церкви, но и в обществе, он сопровождался распрями, казнями и самоубийствами, острой полемической борьбой. Старообрядчество сформировало особенный тип религиозной культуры с сакральным отношением к письменному слову, с верностью старине и недоброжелательным отношением ко всему мирскому, с верой в близкий конец света и с враждебным отношением к власти - как светской, так и церковной.

В конце XVII века старообрядцы разделились на два главных течения - беспоповцев и поповцев. Беспоповцы, не найдя в результате возможности учреждения собственной епископии, не могли поставлять священников. Как результат, основываясь на древних канонических правилах о допустимости совершения в экстремальных ситуациях таинств мирянами, они стали отвергать необходимость священников и всей церковной иерархии и начали выбирать из своей среды духовных наставников. Со временем формировалось множество старообрядческих толков (течений). Некоторые из которых в ожидании скорого конца света подвергали себя «огненному крещению», т. е. самосожжению. Они осознавали, что в случае захвата их общины государевыми войсками их сожгут на костре как еретиков. В случае подхода войск они предпочитали сгореть заранее, не отступив ни в чем от веры, и тем самым спасти душу.

Разрыв Патриарха Никона с царем Алексеем Михайловичем

Лишение Никона патриаршего сана

1658 год — патриарх Никон в результате размолвки с государем объявил, что больше не станет исполнять обязанности церковного главы, снял с себя патриаршее облачение и удалился в свой любимый Новоиерусалимский монастырь. Он считал, что просьбы из дворца о его скорейшем возвращении не заставят себя ждать. Однако этого не произошло: даже если совестливый царь и сожалел о произошедшем, его окружение больше не хотело мириться со столь всеобъемлющей и агрессивной патриаршей властью, которая, по выражению Никона, была выше царской, «как небо выше земли». Чья власть в реальности оказалась более значимой, продемонстрировали дальнейшие события.

Алексей Михайлович, принявший идеи православного универсализма, уже не мог лишить патриарха сана (как это делалось в Русской поместной церкви постоянно). Ориентир на греческие правила поставила его перед необходимостью созыва вселенского Церковного собора. Исходя из устойчивого признания об отпадении от истинной веры Римской кафедры, вселенский собор должен был состоять из православных патриархов. Все они так или иначе приняли участие в соборе. 1666 год — такой собор осудил Никона и лишил его патриаршего сана. Никон был сослан в Ферапонтов монастырь, а поздней переведен в более суровые условия на Соловки.

Вместе с этим собор одобрил церковную реформу и предписал преследование старообрядцев. Протопопа Аввакума лишили священства, предали проклятию и отправили в Сибирь, где ему отрубили язык. Там он написал многие произведения, отсюда рассылал послания по всему государству. 1682 год — его казнили.

Но устремления Никона сделать духовенство неподсудным светским властям находили сочувствие у многих иерархов. На Церковном соборе 1667 года им удалось добиться уничтожения Монастырского приказа.