Ролл мэй. Ролло мэй - известный американский психолог и психотерапевт. Смотреть что такое "Мэй, Ролло" в других словарях
Ролло Мэй
ИСКУССТВО ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ
Перевод Т.К.Кругловой
Библиотека психологии и психотерапии
Независимая фирма "Класс"
Мэй Р. Искусство психологического консультирования/Пер.с англ. Т.К.Кругловой.– М.: Независимая фирма "Класс"
Фактически эта книга о том, что во всем мире уже стало привычным и обязательным. Все мы по-любительски выступаем в этой роли с друзьями, сослуживцами и соседями.
Например, из нее можно узнать, что настоящее психологическое консультирование вовсе не состоит в раздаче советов. Она напомнит, что развития не бывает без кризисов – и именно в кризисной ситуации человек чаще всего ищет помощи. А лучшая помощь, стало быть, та, которая учитывает здоровое, естественное направление его роста.
Особый интерес для нашего читателя представят страницы, посвященные духовным аспектам психологического консультирования.
В общем, эта книга обязательно должна стоять на полке у врача, педагога и, само собой, психолога. А поскольку ждать профессиональной помощи большинству "широкого круга читателей" пока все-таки неоткуда... какое-то время придется заниматься само- и взаимопомощью, повышая свою квалификацию.
Ó Ролло Мэй
Ó Гарднер Пресс Инк.
Ó Независимая фирма "Класс"
Ó Т.К.Круглова, перевод на русский язык
ISBN 0-285-65099-8 (Великобритания)
ISBN 5-86375-007-3 (РФ)
СОБЛАЗНЫ АЗБУКИ
Ролло Мэй (род. в 1909 г.) – крупный американский психолог и психотерапевт, едва ли не последний ныне живущий классик экзистенциально-гуманистической психологии.
Его основные работы "Смысл тревоги", "Человек в поисках себя", "Любовь и воля", "Мужество творить" сочетают в себе скрупулезность анализа клинициста, гуманитарный кругозор философа и простоту пасторской беседы. Эти качества – отражение вех его биографии, в которой были годы учебы в теологической семинарии, пасторское служение, занятия философией, психоаналитическая подготовка и психоаналитическая практика.
"Искусство психологического консультирования" тоже несет отпечаток прекрасного и разностороннего образования Ролло Мэя. Однако самое главное в этой книге – ее практическая направленность. Как если бы рядом с тем, кто выступает в роли психолога-консультанта, оказался тот самый "супервизорский стул", с которого можно услышать подсказку, наводящий вопрос, похвалу или тактичное замечание опытного учителя – именно то, чего так не хватает российским коллегам Ролло Мэя.
Во всем мире в консультирование идут те, кто тянется к осмысленной, творческой и полезной работе с людьми, но, как правило, не имеет серьезного опыта "длинной" психотерапии с ее обязательным требованием терапевтической проработки собственных проблем. А для консультанта-профессионала (и уж тем более "любителя") очень высок риск угодить в разные "ловушки", расставленные его же чувствами, мотивами, не до конца осознанным пониманием своих задач.
Многие из этих соблазнов описаны Ролло Мэем. Некоторые из них достаточно элементарны, например, готовность давать советы, особенно когда клиент активно к этому подталкивает. Отказаться от других – намного сложней: "мужество быть несовершенным" – принять проявления своей профессиональной и человеческой несостоятельности как часть жизни и часть себя – на это могут уйти годы... И не одна ли из таких "ловушек" – нынешнее бурное увлечение "беспроигрышными" техниками в психотерапии и консультировании?
Знать и уметь – нужно, важно, и без этого нет профессионала. Но никакая "техническая оснащенность" не сделает его неуязвимым победителем. Возможно, больше всего он отличается от своих клиентов тем, что готов это про себя понять – и, что еще важнее, принять.
Духовному смыслу такого принятия посвящена последняя глава книги. В отличие от большинства своих коллег-современников, Ролло Мэй всегда придавал огромное значение этому аспекту психологического консультирования и готов был работать с религиозно-нравственными проблемами своих клиентов.
Случаи, разбираемые в этой книге, воспринимаются нами как бы со стороны, потому что принадлежат к иной религиозной традиции и не очень знакомой религиозной практике. Возможно, для нашего понимания идей автора это и к лучшему: когда есть пространство для некоторого внутреннего дистанцирования, легче разглядеть невротическую религиозность и невротический же атеизм, основанную на страхе нетерпимость и многое другое.
И, кажется, последнее. Иногда у читателя этой книги будет складываться впечатление, что Ролло Мэй очень уж прост: теория элементарная, случаи какие-то слишком понятные... Такий вот "американский лубок". Может быть, на это впечатление не стоит полностью полагаться...
Екатерина Михайлова
Посвящается Бобу, Роджеру, Ли и другим из моих клиентов, кто неоднократно появляется на страницах этой книги
ПРЕДИСЛОВИЕ
Один мой друг, который преподавал педагогику студентам выпускного курса, как-то сказал в беседе со мной, что для занятий по его предмету он сам и его студенты пытались подыскать основное учебное пособие. В планы студентов не входило избирать психотерапию своей основной профессией, но, как будущие преподаватели, они хотели знать основы такой научной области, как психологическая помощь советом, консультацией. "Мы так и не нашли ничего подходящего, – заключил мой друг, – и снова вернулись к твоему "Искусству психологического консультирования".
Книга была написана в сложное для меня время. Три года я преподавал в Центральной Европе, а в летние каникулы мне удалось попасть на семинар к Альфреду Адлеру в Вене. Я вернулся в Штаты в начале тридцатых, в самый разгар Великой Депрессии. Но мне посчастливилось получить работу в Мичиганском Университете. Моя должность называлась "консультант мужского студенческого контингента". Обязанности у меня были троякого рода: я преподавал один из предметов, консультировал и отвечал за деятельность студентов, связанную с располагавшейся напротив Университета Межконфессиональной Народной Церковью, где находился мой рабочий кабинет.
В те дни в университетах еще не преподавали учения Фрейда, Юнга, Адлера и Ранка, да и сами они были почти неизвестны в Штатах. Так что мне очень пригодилось мое участие в семинаре Адлера. Вопросы психологической помощи остро интересовали всех, кто вел работу, подобную моей, поэтому меня часто приглашали выступить с лекциями в разные концы страны. Литературы по этому вопросу никакой не было, по крайней мере нам не удалось отыскать ничего подходящего. Мне настойчиво предлагали опубликовать мои лекции, которые и легли в основу "Искусства психологического консультирования" , первой вышедшей в Америке книги на данную тему.
Как это ни странно, но и в наше время эта "срединная" область остается в значительной мере неисследованной. Полки библиотек полны популярной (до примитивности) литературы по психологии, нет недостатка и в серьезных работах для тех, кто занимается психотерапией на профессиональном уровне. Однако те, кто не собираются становиться психотерапевтами, но хотят получить представление о внутреннем мире и побуждениях личности, испытывают острую нехватку необходимой литературы. Это относится не только к педагогам, но и к медикам, которым приходится утешать потерявших близкого человека родственников или обсуждать самые сокровенные предметы со своими пациентами. Недостаток литературы испытывают адвокаты, которым приходится наставлять своих клиентов, и люди схожих профессий, не говоря уж о служителях культа и социальных работниках. Даже руководители корпораций хотят научиться плодотворно сотрудничать с работниками, занятыми на их производстве.
Вот почему я с готовностью откликнулся на предложение издательства "Гарднер" выпустить новое издание моей книги. Книга подверглась весьма значительной переработке, что относится и к манере изложения, которая, я думаю, теперь будет более полно соответствовать тому значению, которое приобрела эта захватывающая область науки.
Ролло Мэй
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ
ПРИНЦИПЫ
"Не стоит жить, если не изучать жизнь".
"Я понял, что все, чего я боялся, не содержит в себе
ни хорошего, ни плохого, а лишь воздействует на разум".
Типичный человек из ниоткуда
Живет в своем неведомом нигде,
И, строя планы никакие,
он вилами их пишет на воде.
Он не имеет точки зрения,
Куда идет, и сам не знает.
Он чем-то каждого из нас напоминает.
Послушай, человек из ниоткуда,
В твоем распоряжении весь мир.
Не упусти свой шанс попасть на жизни пир.
Леннон и Маккартни
Портрет личности
Что такое человеческое существо? Вот отправная точка нашего конструктивного исследования. Чем глубже наше понимание человека, тем эффективнее будет наша консультация. Понятие "мужчина" гораздо шире, чем просто телесная оболочка, чем дело, которым он занят, чем его общественное положение, а понятие "женщина" шире, чем воплощенное в ней материнство, привлекательность или профессия. Все это лишь способы самовыражения. Взятые в совокупности, они отразят как в зеркале внутреннюю человеческую структуру, которую мы довольно расплывчато обозначаем словом "личность". Европейские психологи предпочли бы в данном контексте понятие "душа" – как перевод греческого слова psyche. Но для нас, американцев, слово "личность" более точно выражает то основное в природе человеческого существа, что делает его или ее индивидуумом.
Поэтому нам следует начать с определения понятия "личность". Сознательно уклонившись от такого определения, консультант сформулирует его для себя бессознательно, невольно исходя в своей работе с клиентом из предположения, что тот должен развить в себе личностные качества хотя бы своего консультанта, или любимого героя, или черты характера, считающиеся идеальными для данной национальной культуры. Мудрый терапевт сознательно и разумно нарисует портрет личности, не доверяя такое серьезное дело причудам подсознания.
Для большей ясности приводим наше определение: слагаемые личности – свобода, индивидуальность, социальная интегрированность и глубина религиозности. Эти четыре составляющие особенно важны для личности человека, как будет ясно из последующих рассуждений. В качестве более развернутого определения можно утверждать, что личность – это осуществление процесса жизни в свободном, социально интегрированном индивидууме, наделенном духовным началом.
Детерминирована ли личность?
Наиболее яркую и убедительную картину детерминированности личности дает психоанализ Фрейда. Без сомнения, в истории науки Фрейд останется одним из самых влиятельных мыслителей нашего века. Его учение – это водораздел в истории наших попыток познать самих себя. Правда, с его появлением люди лишились такой милой привилегии, как быть лицемерными и неискренними с самими собой, чем отчасти объясняются злобные нападки на Фрейда.
Фрейд родился в том веке, который уже жаждал психоанализа. Девятнадцатый век так расчленил человеческую натуру, так жестко регламентировал жизненные правила, превратив мораль в систему поверхностных установлений, что фрейдовский психоанализ появился как нельзя кстати. Его огромное влияние объясняется именно насущной потребностью в нем. Фрейд доказал, что понятие личности выходило далеко за рамки существовавших узких схем. Открыв для нас неисчерпаемое и мощное царство подсознания, он придал "глубину" природе человека. Поставив секс, как самый мощный человеческий инстинкт, в центр своего научного построения, возможно, чересчур смело и не всегда точно в деталях, он выразил тем самым неизбежную реакцию общества на лицемерное викторианское морализирование, в основе которого лежало представление, что можно игнорировать фактор секса, изъять его из жизни общества, чтобы оно, гордясь собственной "невинностью", бодро двинулось дальше.
Отыскивая в подсознании мотивы человеческого поведения, Фрейд выкапывал много такого, что было не по вкусу тому поколению, которое привыкло утрясать щекотливые проблемы по принципу "не зри в корень", т.е. отмахиваться от моральных проблем, обменявшись визитными карточками, а от международных – папками с договорами. Фрейд открыл нам неприглядную сторону человеческой натуры. А тем, кто не верит в эту неприглядность низменных страстей и первобытной жестокости, достаточно взглянуть на истерзанный войнами сегодняшний мир. Наша самовлюбленность побудила нас заклеймить Фрейда как рассадник клеветы и непристойности. Но, как сказал Юнг, "только великий идеалист способен посвятить свою жизнь расчистке таких залежей грязи".
Фрейд был гением анализа. Он изобрел систему изучения человеческой личности, названную психоанализом, из которой профессиональные консультанты могут почерпнуть много ценного о работе человеческого разума. Он установил, что регулирующие функции разума могут быть приведены в хаотическое состояние актами "подавления", т.е. неискренностью индивидуума с самим собой. Вот как это происходит: id (бурлящие в подсознании страсти и страхи, инстинктивные стремления и различные явления психического свойства) является источником инстинктивных порывов, которые ищут выхода вовне. Но ego , стоящее на пороге сознания и выступающее как посредник между id и внешним миром, осознает запреты общества, не позволяющие выразить данное конкретное желание, и прибегает к какой-либо уловке, чтобы подавить это желание. Действуя подобным образом, ego говорит себе: "Да, я этого вовсе не желаю" или "Я вместо этого сделаю вот это". Дело кончится тем, что данный порыв будет искать выхода в другой форме, но на этот раз в виде невротического синдрома, например, беспокойства, смущения, забывчивости, или в еще более серьезной форме психоза.
При лечении с помощью фрейдовского психоанализа аналитик настраивает пациента на словесное выражение ассоциаций, т.е. на свободный поток ассоциаций. Во время этой "исповеди" аналитик, как охотник в засаде, подкарауливает признаки подавления, когда пациент, например, запнется в самый ответственный момент исповеди, или будет стараться вспомнить что-то забытое, или выкажет явное смущение. Подобное торможение или блокирование указывает на расстыковку в мышлении пациента, на то, что прервался естественный поток инстинктивных стремлений из подсознания в сознание, а оттуда в реальность. Эти симптомы, как буйки, указывают на наличие глубинных психологических конфликтов. Задача аналитика – докопаться до конкретного конфликта, вытянуть его на свет из подсознания, и если это серьезный конфликт, разрешить его с помощью психологического катарсиса. Эта процедура называется абреакцией. Ее конечная цель – устранение путаницы в мыслях пациента, освобождение его от "комплекса" и, таким образом, восстановление функционального единства его разума.
Пациент обретает свободу для поиска наиболее благоприятного выхода в реальность своих инстинктивных порывов. А если такой выход невозможен, пациент, по крайней мере, подводится к осознанному пониманию этой невозможности и к необходимости честного отказа от данного стремления. Главная фаза психоанализа состоит в извлечении конфликта из темноты подсознания на свет сознания, где с ним легче будет разобраться. "Мы приносим пользу тем, – говорил Фрейд, – что замещаем подсознание сознанием и переводим подсознательное на язык сознательного".
Среди многочисленных вкладов, сделанных системой психоанализа в наше понимание человеческого разума, одним из главных является познание безграничности и мощи царства подсознательного. Исследование этой темной "глубинки", где зарождаются огромные жизненные силы и побудительные мотивы, подвело более прочный фундамент под наше понимание человека. Психоанализ показал, что, помимо сознательного ego, надо принимать во внимание еще очень много факторов. Бедному генералу ego нелегко приходится под натиском инстинктивных сил, порождаемых id , под напором внешнего мира и супер-ego (совести). Процесс жизни должен быть ориентирован на более глубинные уровни, чем одна лишь сознательная воля. И, наконец, фрейдовский психоанализ показал, что наша жизнь никогда не станет по-настоящему нравственной, если мы пойдем по простейшему пути подавления любого стремления, которое окажется не по вкусу обществу или нашему собственному супер-ego .
Однако фрейдовская система анализа может оказаться опасной, когда она переносится на личность в целом и объясняет ее с позиций детерминизма. Система может превратиться в простую схему причинно-следственных связей: заблокированный инстинктивный порыв равняется подавлению, равняется психическому комплексу, равняется неврозу. Отсюда, теоретически, лечение просто сводится к обратной последовательности: отметить невротический симптом, выявить комплекс, устранить подавление и затем помочь пациенту выразить свои инстинктивные побуждения наиболее удовлетворительным образом. Мы отнюдь не намерены свести фрейдовскую терапию к подобной простой схеме. Терапия по Фрейду – это разносторонний творческий процесс, успешный именно потому, что не скован жесткой причинной теорией. Опасность заключается в том, что теория Фрейда может способствовать тому, что в умах недостаточно знакомых с этой теорией людей может возникнуть механистическое, детерминистское воззрение на личность, из чего последует вывод, что люди всего лишь жертвы своих инстинктов и единственным способом спасения для них является выражение своего либидо, при малейшем к тому побуждении.
Без сомнения, система причинно-следственных связей вполне приемлема в отношении определенных аспектов умственной деятельности. Но было бы заблуждением на основании ограниченной сферы применения этой системы делать обобщенный вывод, что принципы причинности и детерминизма исчерпывают объяснение личности в целом. Фрейд соблазнился готовой и весьма четкой систематизацией, разработанной естественными науками. Ее-то он и использовал в качестве прокрустова ложа, куда он постарался втиснуть человеческую личность. Это заблуждение проистекает из непонимания того, что любой научный метод имеет свои ограничения. Признавая, что объективная наука помогает нам в значительной мере познать отдельные фазы и явления умственной деятельности человека, было бы непростительной ошибкой воображать, что можно свести к причинно-следственным механистическим принципам понимание человеческого разума во всех его творческих, часто непредсказуемых, подчас неуловимых проявлениях. В итоге, фрейдовская, по выражению Ранка, "естественно-научная психология" пошла по ложному пути признания абсолютной детерминированности личности.
Подобное признание снимает всякую ответственность с человека. Так вор вправе заявить: "Яблоко украл не я, а мой голод". А как же быть с такими присущими индивидууму свойствами, как целеустремленность, свобода, осознанность решений? Все это составляет основу личности, в чем мы убедимся ниже.
Между прочим, согласно одному из основных постулатов психотерапии, пациент должен рано или поздно научиться отвечать за свои поступки. Вот почему детерминированность, которая снимает с личности всякую ответственность, в конечном итоге просто мешает душевному выздоровлению. Причинно-следственная предопределенность годится только для весьма ограниченной области неврозов, вызванных комплексом подавления. Освободившись от комплекса, пациент принимает на себя ответственность за творческое созидание собственного будущего.
Как говорит мой опыт, страдающие неврозами пациенты чаще всего придерживаются предопределенности в отношении к жизни. Они всегда ищут, на кого бы переложить вину за собственные трудности – на родителей, на несчастливое детство, на коллег. Для них все сгодится, "лишь бы только я был не виноват" – вот их лейтмотив. Объяснить это легко: стоит такому пациенту взять ответственность на себя, как ему придется предпринять какие-то шаги, чтобы справиться со своим неврозом. Безусловно, в любой произошедшей с человеком беде наличествует бессчетное количество предопределяющих факторов, но в основе основ личностной автономии лежит момент собственной ответственности и возможность творческого развития. Вот что важно.
Недавно мне пришлось работать с одним пациентом средних лет, владельцем небольшого предприятия в сельской местности. Яростный защитник детерминизма, он приводил в пример опыты с обезьянами и другие малоубедительные псевдонаучные факты. Он из кожи вон лез, чтобы доказать, что люди не более ответственны за свои поступки, чем павловские собаки за выделение слюны при рефлекторном стимулировании. Когда человек спорит так, словно от исхода спора зависит его жизнь, это, как правило, свидетельствует о том, что за его азартом скрывается нечто большее, чем поиски объективной истины. Скорее всего, пациент пытается сохранить в неприкосновенности структуру своего невроза. Так оно и оказалось. По окончании колледжа этот человек сменил несколько мест работы, ни на одной не добившись успеха. О годах учебы он говорил с неохотой, заметив только, что в житейском смысле толку от полученного образования мало. Можно сделать вывод, что, поскольку жизнь у этого человека не удалась, ему не оставалось ничего другого , как уверовать в предопределенность. Она стала для него оправданием, избавила от тягостного признания себя неудачником. Его собственные ошибки предопределили его детерминизм. А его горячность в споре доказывала подсознательное чувство вины за свои неудачи. Он отстаивал детерминизм именно потому, что в глубине души был убежден, что его жизнь не так уж безусловно предопределена.
Да, в отдельных случаях детерминизм вполне оправдан, это касается неврозов. Невроз – это отказ от свободы, подчинение своей личности жестким устойчивым формулам и, как следствие, превращение личности в автомат. Душевное здоровье подразумевает обретение чувства личной ответственности и, следовательно, свободы.
Свобода личности
Свобода – это основной принцип, обязательное условие существования личности. Именно свобода отличает человеческое существо от животного, потому что человек обладает способностью разорвать прочную цепь стимулов и реакций на них, которым подчиняются животные. Здоровый разум может сдерживать различные импульсы, поддерживая их в состоянии неразрешенного равновесия, пока не будет принято окончательное решение в пользу одного из импульсов. Это наличие творческих возможностей, равнозначное свободе, является главным свойством, определяющим личность.
Мы не собираемся углубляться в философские рассуждения о свободе человека, но хотим лишь заметить, что, с психологической точки зрения, весьма существенно верить в свободу, чтобы иметь адекватное представление о личности, необходимое для успешной консультационной деятельности. Не стоит употреблять выражение "свобода воли", поскольку оно подразумевает свободу только определенной части индивидуума, а это может вызвать бесконечные тупиковые дискуссии о метафизическом детерминизме. Пожалуй, свобода народа – это качество его существования как единого целого. Мы отнюдь не утверждаем, и это стоит запомнить, что на человека постоянно не воздействует со всех сторон бесконечное количество определяющих факторов, гораздо больше детерминирующих сил, чем представляется нашему веку с его верой, что человеку всего лишь надо сделать "простое усилие" для решения своих проблем. Однако, независимо от того, сколько факторов воздействует на Джона или Джейн Доу, в конечном итоге обнаруживается, что только один из них помогает мистеру и миссис Доу строить свои собственные неповторимые личностные модели из материалов наследственности и среды. Выступая против свободы, оппонент, тем самым, лишь еще убедительнее доказывает ее существование. Спор, любая разумная дискуссия, возникающие по ходу вопросы – все это предполагает наличие хотя бы минимальной свободы.
Студенты часто приходят к своему консультанту и начинают отстаивать какую-нибудь несостоятельную точку зрения, опираясь на естественные науки, поверхностное знание которых дало им представление о силе этой области человеческих знаний, но не о ее пределах и ограничениях. Если проблема личностного характера, консультант никогда не пойдет на прямую дискуссию. Консультирование никогда не переходит в спор. Консультант подскажет возможные пути разрешения проблемы и постепенно подведет студента к осознанию ответственности за свое поведение и будущее.
Психотерапевт Отто Ранк четко определил значение свободы и ответственности в психотерапии. Будучи в течение долгого времени одним из ближайших единомышленников Фрейда, Ранк, в конце концов, был вынужден порвать со своим учителем из-за того, что тот отказался признать главенство творческой воли в психоаналитической терапии. Ранк считал, что в конечном итоге человек сам формирует свою личность с помощью творческой воли, и что причиной неврозов является как раз отсутствие у пациентов такой созидательной энергии.
Свобода личности способна возрастать. Чем здоровее душевно становится человек, тем свободнее он или она творят себя из жизненного материала и тем больший потенциал приобретает в них свобода. Таким образом, помогая клиенту преодолеть личностную проблему, консультант помогает ему стать более свободным.
Свобода – первая составляющая понятия личности и первый принцип психологического консультирования. Задача консультанта – подвести клиента к принятию ответственности за свои поступки и за конечный итог своей жизни. Надо объяснить ему сложный механизм принятия решений, когда следует учитывать весь предыдущий жизненный опыт и воздействие всех факторов подсознания, что, в конечном итоге, позволит клиенту осознать и научиться использовать предоставляемые ему свободой возможности.
Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти Ялом Ирвин
Ролло Мэй
Ролло Мэй
Ролло Мэй дорог мне как писатель, как психотерапевт и, наконец, как друг. Когда я только начинал изучать психиатрию, многие теоретические модели сбивали меня с толку и казались неудовлетворительными. Мне представлялось, что и биологическая, и психоаналитическая модели не включают в себя многое из того, что составляет самое существо человека. Когда я учился на втором курсе ординатуры, вышла книга Ролла Мэя «Существование». Я прочел ее от корки до корки и почувствовал, что передо мной открылась яркая и совершенно новая перспектива. Я немедленно приступил к изучению философии, записавшись на курс введения в историю западной философии. С тех самых пор я начал читать книги и слушать курсы лекций по философии и всегда находил их более полезными для работы психотерапевта, чем специализированная психиатрическая литература.
Я благодарен Ролло Мэю за его книгу и за то, что он указал мне мудрый путь к решению людских проблем. (Я имею в виду три первых эссе; прочие - переводы трудов европейских Dasein-аналитиков, которые представляются мне менее ценными.) Много лет спустя, когда во время работы с онкологическими больными я начал испытывать страх смерти, я решил пройти курс психотерапии у Ролло Мэя. Он жил и работал в Тибуроне, полтора часа на машине от Стэнфорда. Но я знал, что на это стоит потратить время, и ездил к нему раз в неделю в течение трех лет. Консультации прерывалисьлишь на лето, когда он отправлялся в отпуск в свой коттедж в Нью-Гемпшире. Я старался с пользой проводить время в пути. Я записывал наши сеансы на диктофон и по дороге всякий раз слушал свои записи. Впоследствии я часто советовал этот прием своим пациентам, которым приходилось ездить ко мне издалека.
Мы с Ролло Мэем много говорили о смерти и о том страхе, который поселился во мне после работы с большим количеством умирающих людей. Мучительнее всего я воспринимал изоляцию, сопровождающую умирание, и в какой-то момент, когда я понял, что испытываю очень сильный страх во время вечерних поездок, я решил остаться на ночь в одиноком мотеле недалеко от его кабинета и провести с ним сеансы накануне и после этой ночи.
Как я и думал, тем вечером страх, казалось, был разлит в воздухе вокруг меня; были и пугающие видения - что меня кто-то преследует или в окно просовывается колдовская рука. Хотя мы пытались проанализировать страх смерти, мне почему-то кажется, что мы словно бы сговорились не вглядываться в солнце: мы избегали открытой конфронтации с призраком смерти. Попыткой такой конфронтации стала эта книга.
Но в целом он был для меня отличным психотерапевтом. Когда наша терапия подошла к концу, он предложил мне свою дружбу. Он с одобрением отнесся к моей книге «Экзистенциальная психотерапия», которую я писал десять лет и именно тогда, наконец, закончил. Сложный и очень щекотливый переход от отношений «психотерапевт - пациент» к дружбе прошел у нас относительно гладко.
Минули годы, и мы с Ролло поменялись ролями. После того как он испытал ряд мелких инсультов, его стали посещать приступы смятения и паники, и он часто обращался ко мне за помощью.
Как-то вечером мне позвонила его жена, Джорджия Мэй, тоже мой близкий друг. Она сообщила, что Ролло при смерти и попросила меня и мою жену скорее приехать. В ту ночь мы втроем по очереди дежурили у постели Ролло, который был без сознания и тяжело дышал, - он страдал отеком легких в поздней стадии. Наконец он последний раз судорожно вздохнул и умер. Это произошло на моих глазах. Мы с Джорджией обмыли тело и сделали все необходимое, а на следующее утро приехали из похоронного бюро и отвезли его в крематорий.
Ночью накануне кремации я с ужасом думал о смерти Ролло, и мне приснился очень яркий сон:
Мы с родителями и сестрой в торговом центре, решаем подняться на этаж выше. Вот я в лифте, но один, моя семья исчезла. Я очень долго еду на лифте. Когда я наконец выхожу, то оказываюсь на тропическом пляже. Я так и не могу найти своих близких, хотя не перестаю их искать. Там очень здорово, тропический пляж для меня - настоящий рай. Однако я чувствую, как в меня вползает страх. Затем я надеваю ночную рубашку с милой, улыбающейся мордочкой Медвежонка Смоки. Потом изображение на рубашке становится ярче, потом начинает излучать свет. Вскоре эта мордочка заполняет собой все пространство, как будто вся энергия этого сна передалась милой улыбающейся мордашке Медвежонка Смоки.
От этого сна я проснулся - не столько от страха, сколько от сияния искрящегося изображения на ночной рубашке. Чувство было такое, будто комнату осветили прожектором. В самом начале сна я был спокоен, почти доволен. Однако, когда я не смог отыскать свою семью, в меня вползли страх и дурные предчувствия. В конце концов все образы сна были поглощены ослепительным Медвежонком Смоки.
Я совершенно уверен, что в образе сияющего медвежонка отразилась кремация Ролло. Смерть Ролло поставила меня перед фактом собственной смерти, и во сне на это указывает моя отделенность от семьи и бесконечное движение лифта вверх. Что меня поразило, так это легковерие моего подсознания. Разве не удивительно, что часть меня купилась на голливудскую версию бессмертия (бесконечное движение лифта) и на кинематографическую же версию рая - в виде тропического пляжа. (Хотя рай все же не был таким уж «райским», потому что я находился там в полной изоляции.)
В этом сне отражены огромные усилия по снижению страха. В ту ночь я шел спать, потрясенный ужасом кончины Ролло и его предстоящей кремацией, и сон был призван смягчить это переживание, сделать его не таким ужасным, помочь его перенести. Смерть милосердно приняла облик лифта, идущего вверх, к тропическому пляжу. Даже огонь крематория принял более дружеский вид и появился на ночной рубашке - вы готовы к вечному сну в рубашке с милой и привычной мордочкой Медвежонка Смоки?
Этот сон кажется чрезвычайно удачной иллюстрацией идеи Фрейда о том, что сновидения охраняют сам процесс сна. Мои грезы изо всех сил стремились дать мне отдохнуть, и не позволили сну обернуться кошмаром. Как плотина, они сдерживали поток страха, но плотина все-таки рухнула, пустив ко мне эмоции. Но и тогда из последних сил грезы пытались сдержать мой страх, превращая его в образ любимого мишки, который в конце концов «накалился» и засиял столь невыносимо, что разбудил меня.
Из книги Экзистенциальная психология автора Мэй Ролло Р1. Ролло Мэй. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ В этом вступительном эссе я бы хотел рассказать о том, как появилась экзистенциальная психология, особенно на американской сцене. Затем я хотел бы обсудить некоторые "вечные" вопросы, которые в психологии задавали
Из книги Теории личности и личностный рост автора Фрейджер Роберт4. Ролло Мэй. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ПСИХОТЕРАПИИ В нашей стране предпринималось несколько попыток систематизировать психоаналитические и психотерапевтические теории в терминах сил, динамизмов и энергий. Экзистенциальный подход прямо противоположен этим попыткам.
Из книги Как преодолеть личную трагедию автора Бадрак Валентин Владимирович1. Ролло Мэй. ИСТОКИ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО НАПРАВЛЕНИЯ В ПСИХОЛОГИИ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ В последнее время многие психиатры и психологи все больше и больше осознают, что в нашем понимании человека существуют серьезные пробелы. Для психотерапевтов, которые сталкиваются в своей
Из книги автора2. Ролло Мэй. ВКЛАД ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ПСИХОТЕРАПИИ Фундаментальным вкладом экзистенциальной терапии является ее понимание человека как бытия. Она не отрицает ценности динамизмов и изучение специфических поведенческих стереотипов в надлежащих местах. Но она утверждает,
Из книги автораГлава 29. Ролло Мэй: экзистенциальная психология Ролло Мэя, бесспорно, можно назвать одной из ключевых фигур не только американской, но и мировой психологии. До самой своей смерти в 1994 году он был одним из ведущих экзистенциальных психологов в США. За последние полвека это
Из книги автораРолло Мэй. Болезнь, утверждающая миссию С судьбой нельзя не считаться, мы не можем просто стереть ее или заменить чем-то другим. Но мы можем выбирать, как нам отвечать нашей судьбе, используя дарованные нам способности. Ролло Мэй Ролло Мэй по праву считается одним из
Это очень простая и доступная любому человеку, желающему приобрести навыки консультирования даже без всякого специального образования, книга, написанная основателем экзистенциальной психологии, видным психологом, признанным специалистом в области психотерапии и консультирования Ролло Мэем. Ролло Мэй - один из самых известных в мире психиатров, удостоенный Золотой медали Американской психологической ассоциации, отмечающей "изящество, остроумие и стиль" его книг, неоднократно попадавших в списки бестселлеров. Предлагаемая книга содержит блестящий анализ любви и воли как фундаментальных измерений человеческого бытия и их исторической перспективе и актуальной феноменологии. В своей книге известный психоаналитик и один из ведущих представителей американской экзистенциальной школы анализирует сложный психологический механизм создания произведений искусства. Отчаиваясь найти смысл жизни, люди сегодня прибегают к различным способам притупить свое сознание бытия - через уход в апатию, психическую нечувствительность, в поисках наслаждений.Другие, в особенности молодые люди, выбирают страшные способы ухода, совершая самоубийство, и таких случаев все больше и больше. Написанная блестящим литературным языком и адресованная широкой читательской аудитории книга одного из ведущих представителей экзистенциальной психологии посвящена поиску психологических корней агрессии и насилия, проблемам добра и зла, силы и бессилия, вины и ответственности.
В оформлении обложки использована картина Рене Магритта "Титанические дни" Пытаемся ли мы разобраться в психологических причинах кризисов в политике, экономике, предпринимательстве, профессиональных или домашних неурядицах, хотим ли углубиться в сущность современного изобразительного искусства, поэзии, философии, религии - везде мы сталкиваемся с проблемой тревоги. Тревога вездесуща. Это вызов, который бросает нам жизнь. Книга "Экзистенциальная психология" стала манифестом гуманистической психологии, возникшего в начале 60-х годов в США особого направления современной психологической науки. Основоположниками гуманистической психологии и ее признанными лидерами были Абрахам Маслоу, Ролло Мэй и Карл Роджерс.
Ролло Мэй (May; p. в 1909 г.) - известный американский психолог и психотерапевт, реформатор психоанализа, привнесший в него экзистенциальные идеи, один из самых знаменитых в мире психиатров. Воззрения Мэя формировались под влиянием целого ряда интеллектуальных традиций. Мэй получил образование в 30-е годы в Европе, где изучал психоанализ и индивидуальную психологию Адлера. Вернувшись на родину, Мэй заканчивает теологический факультет. В это время он познакомился с эмигрировавшим из Германии протестантским теологом Паулем Тиллихом (Tillich; 1886 - 1965), с которым у него устанавливаются самые дружеские отношения и под влиянием которого он обращается к произведениям философов-экзистенциалистов 223 . В какой-то мере можно говорить и об обратном влиянии, поскольку Тиллих неоднократно заявлял, что его работа "Мужество быть" написана как ответ на книгу "Смысл тревоги" Мэя. Получив теологическое образование, Мэй стал сочетать психотерапевтическую работу с пастырской деятельностью. Свою первую книгу он посвятил исследованию терапевтического потенциала христианства. Работа Мэя "Искусство психологического консультирования" была первой, изданной по экзистенциальной психотерапии в США.
В 40-е годы Мэй, Вместе с Фроммом и Салливеном, работал в Нью-Йоркском Институте психиатрии, психоанализа и психологии -главном американском центре неофрейдизма. Поэтому, хотя впоследствии он подвел под свою психотерапевтическую концепцию экзистенциально-феноменологическую базу, многие положения Салливе-на и Фромма в несколько измененных формулировках вошли в его экзистенциальную психологию. Преподавательская деятельность Мэя была связана с Гарвардом, Принстоном и другими ведущими университетами Америки. Мэй удостоен Золотой медали Американской психологической ассоциации, отмечающей "изящество, остроумие и стиль" его книг, неоднократно попадавших в списки бестселлеров. Ему принадлежат такие работы, как "Любовь и воля", "Смысл тревоги", "Человек в поисках себя", "Мужество творить", "Свобода и судь-ба", "Открытие быт ия".
" , Мэй является автором интересного "персонального портрета" Тиллиха, содержащего сведения о житни Тиллиха в США, о восприятии его идей американской аудитории и т.д. (May R. Paulus: Reminiscences ofaFreindship- NY.- 1973).
Психотеология - Ролло Мэй
Мэй считается одним из наиболее ревностных сторонников экзистенциализма в Америке. Его вводные главы к книге "Экзистенция" (1958) 224 , а также его книга "Экзистенциальная психология" были для американских психологов основными источником информации об экзистенциализме. В американской литературе часто встречается мнение, что именно после издания книги "Экзистенция" - антологии работ европейских (в основном швейцарских и немецких) представителей феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа, к которой Мэй написал обширное теоретическое введение, начинается быстрое распространение экзистенциальной психологии и психотерапии в США. По оценке Шпигельберга, Мэй является "наиболее влиятельным американским представителем экзистенциальной феноменологии, подготовившим климат для нового подхода к феноменологической психологии" 225 .
Наиболее характерной чертой учения Мэя является стремление совместить реформированный психоанализ Фрейда с идеями Кьер-кегора, прочитанного "онтологически", то есть сквозь "Бытие и время" Хайдеггера, экзистенциальный анализ Бинсвангера, теологию Тиллиха. Публикация в 1958 г. антологии "Экзистенция" является водоразделом двух этапов творчества Мэя. На первом этапе в его произведениях преобладают общие для всех неофрейдистов темы, хотя уже тогда он в значительной мере опирался на идеи философов-экзистенциалистов. На втором этапе он становится виднейшим американским сторонником реформирования психологии и психиатрии на основе экзистенциальной феноменологии и экзистенциального анализа Бинсвангера. Мэй, таким образом, не сразу пришел к экзистенциализму, но уже по его ранним работам видно, что встреча с этим философским течением была закономерной.
На протяжении всего своего творчества Мэй вступает как противник ортодоксального фрейдизма, отмечает неприменимость его центральных понятий в психотерапевтической практике, столкнувшейся в середине века с рядом новых явлений. Фрейд считал причиной неврозов подавление "работающих" по "принципу удовольствия" инстинктивных влечений, вступающих в конфликт с социальными нормами, представителем которых в психике индивида является "Сверх-Я".
""" Existence: A New Dimension in Psychiatry and Psychology/ Ed. by R. May, E. Angel and
H. Ellenberger.-N.Y.: Basic books.- 1958.
225 Spiegelberg H. Phenomenology in Psychology and Psychiatry.- Evanston.- 1972- P. 158.
Ю.В. Тихонравов
Смягчение суровых моральных норм викторианской эпохи, полагал он, избавляло бы людей от неврозов.
Но еще до "сексуальной революции" Мэй обратил внимание на то, что смягчение моральных норм, снятие запретов не приводят к уменьшению числа психических расстройств. Напротив, большая свобода самовыражения в сфере сексуальных отношений вместо предсказанного Фрейдом роста витальности вызывала лишь количества этих расстройств. При этом, отмечает Мэй, пациенты обращаются к психоаналитику по поводу затруднений, имеющих совсем иной характер, чем те, что наблюдались Фрейдом в начале века. Одиночество, скука, недовольство, потеря смысла существования, духовная атрофия - таковы характерные симптомы современных психических расстройств. Мэй пришел к выводу, что причиной неврозов являются не плохо вытесненные детские впечатления, не фиксации либидо, словом, не прошлое пациента, а те проблемы, которые он не может решить в настоящий момент, что и ведет к потере спонтанности, устремленности в будущее, творческого существования. Психически нормальный человек, по Мэю, способен находить конструктивные пути для самовыражения. Для него характерен разрыв между тем, что он есть, и тем, чем он хочет быть, разрыв, создающий теоретическое напряжение. Становление, свободный выбор личности уже в первой работе Мэя принимаются в качестве критериев психического здоровья.
Мэй признает, что свобода - это не произвол. Иначе трудно было бы говорить о "конструктивности" выбора пациента, который должен соответствовать тому, что Мэй называет "необходимой структурой", обеспечивающей гармонию человека и общества, индивидуального и универсального. В своей первой книге "Искусство консультирования" Мэй, во-первых, находит эту необходимую структуру в юнговских архетипах коллективного бессознательного, а во-вторых, считает наиболее универсальными принципами нормы поведения индивида, установленные христианской религией. Причину эгоцентризма и эгоизма человека современного общества он видит в грехопадении и отделении человека от бога. Следование христианскому вероучению Мэй считает императивом личностного здоровья. Однако в этом случае не только все атеисты, но и большая часть людей на Земле оказываются психически не вполне здоровыми. Правда, Мэй отделяет "подлинную религию", дающую осмысленность бытию человека (а соот-
Психотеология - Ролло Мэй
ветственно и здоровье), от "догматической религии", отнимающей у него свободу и ответственность за собственные деяния. Но понять, что же представляет собой, по Мэю, эта "подлинная религия" крайне трудно, как и то, каким образом она может освящать высказываемые им идеи о том, что самоутверждение человека, различные проявления спонтанного творчества следует рассматривать в качестве выражения психического здоровья. С одной стороны, им утверждаются вечные и абсолютные "божественные принципы", а с другой - полная свобода творящего самого себя индивида.
В 1940 г. Мэй выпустил работу 226 , в которой религиозные мотивы усиливаются. Христос истолковывается как "терапевт человечества". Однако в последующие годы Мэй отходит от подобных построений, собственно религиозные размышления исчезают из его книг и статей, а ранние работы он запрещает переиздавать. Мэй приходит к мысли о вечном конфликте между этикой и религией в том виде, как она существует исторически и социально: "существует жестокая война между этически чуткими людьми и религиозными институтами" 227 . Героическое самоутверждение человека, "прометеевская" борьба с любыми формами организации и институтами становятся на некоторое время главными пунктами его произведений. Миф о Прометее, по Мэю, выражает вечную борьбу самостоятельной и ответственной личности с авторитетами и традиционными нормами. Жизнь человека с детских лет описывается им как борьба за самоутверждение, как "континуум дифференциации от "массы" по направлению к индивидуальной свободе" 228 . Мэй готов говорить о невротичности чуть ли не любой формы власти, даже в родительском авторитете он видит угрозу психическому здоровью ребенка.
Нельзя сказать, что Мэй совсем игнорирует социальные причины невротических расстройств. Его исследование "Смысл тревоги" представляет интерес не только в том отношении, что в нем впервые была предпринята попытка дать психологическую интерпретацию экзистенциалистского учения о тревоге, но и потому, что его автор обращается к критике современного общества и приходит к выводу о необходимости социальных перемен. Мэй пытался в своей работе показать, что невротические страхи порождаются обществом "борь-
2 - к May R. The Springs of Creative Living: A Study on Human Nature and God.-N.Y.- 1940. 2:7 May R. Man"s Search For Himself.- N.Y.-1953.- P. 164. ~* MayR. Man"s Search for Himself-P. 164.
Ю.В. Тижонравов
бы всех против всех", социальным неравенством, угрозой безработицы и тому подобными причинами. Однако впоследствии Мэй опускает рассмотрение вопросов психотерапии в широком социальном контексте, рассуждения об "адекватных формах общности", преодолении "невротического общества" и индивидуализма. Его учение о тревоге становится подготовкой перехода к экзистенциальному анализу и феноменологической психологии.
Тревога определялась Мэем как осознание угрозы "какой-либо ценности, которую индивид считает сущностной для своего существования как личности" 229 . Угрожать человеку могут физическая смерть или страдание, потеря тех или иных социальных благ, ценностей или символов. Но главное внимание Мэй обращает на угрозу утратить смысл существования, поскольку по поводу угрозы потерять какие-либо конкретные вещи, блага, обстоятельства человек испытывает не тревогу, а страх. То есть он способен четко сформулировать угрозу, бороться с ней или бежать от страшного. Страшное угрожает не ядру личности, тогда как тревога наносит удар по самому основанию ее психологической структуры, на котором строится понимание себя самого и мира. В тревоге человек испытывает страх по поводу собственной экзистенции, страшится "стать ничем".
Страх смерти представляет собой нормальную форму тревоги, но не он, считает Мэй, является ее истоком. Ее вызывает боязнь пустоты, бессмысленности, ничто. Это тревога, с необходимостью присущая человеческой экзистенции, она неотделима от бытия личности. Без тревоги невозможно позитивное развитие личности, она является необходимым элементом в структуре человеческой психики. Не-вротична не сама тревога, а попытки ее избежать. Невротик бежит от "базисной тревоги", но в результате начинает испытывать тревогу там, где нормальный человек (то есть осознающий свою конечность и постоянную угрозу ничто) испытывает лишь страх, осознавая конкретные опасные обстоятельства своего существования и находя силы им противостоять.
Отсюда выводятся основные принципы психотерапии Мэя: от невротических страхов индивид освобождается через осознание "базисной тревоги", поскольку "имеется обратное отношение между осоз-
MayR. Meaning of Anxiety.- N.Y.- I977.-P.239.
Психотеология - Ролло Мэй
нанием тревоги и присутствием симптомов" 230 . Тревога, как страх за самое бытие экзистенции, должна "растворить" все невротические фобии: "осознанная тревога может быть более болезненной, но она может быть использована также для интеграции "Я" 231 . Психотерапия, таким образом, является родом воспитания пациента в духе экзистенциалистской философии: он должен понять неподлинность собственного существования и своих страхов, осознать собственную конечность и выбрать самого себя перед лицом ничто. Многие из пациентов, как отмечал сам Мэй, приходят к аналитику, с медицинской точки зрения, совершенно здоровыми. Их тревожит пустота, бессмысленность собственного существования, а психотерапевт указывает им на необходимость выбора самого себя, призывает к "мужеству творить" и ничего, кроме смерти, не бояться, реализуя собственную свободу.
Психотерапевтическое убеждение, безусловно, является чрезвычайно важным средством лечения. Оно оказывает воздействие не только на представления, но и на эмоции, интеллект, личность больного в целом. Врач может указать на неадекватность оценки больным своей ситуации, окружающих людей, может в какой-то мере изменить сформировавшиеся установки и нормы поведения больного. У Мэя этот момент психотерапии доминирует: психотерапевт убеждает своих пациентов в том, что все находится в их руках, зависит от их свободного выбора. Если речь идет о практически здоровых людях, которых тревожит бесцельность собственного существования, такого рода убеждение без сомнения полезно, однако оно же может при известных условиях принести вред действительно больному человеку, если тот станет пытаться одним лишь усилием освободившейся воли преодолеть болезнь. Неудачность такого рода попыток может привести к усилению невротических симптомов.
Для того, чтобы помочь пациенту найти смысловые ориентиры в жизни, необходимо понять его внутренний мир. Исходить при этом, считает Мэй, надо из того общего основания, которое делает возможным как нормальное, так и психически анормальное существование, то есть нужно раскрыть его бытие-в-мире, структуру его осмыслен-
1 " May R. Meaning of Anxiety.- P.371. Мэй повторяет здесь то, что писало соотношении страха и тревога Хайдегтер: "Страх есть падшая в "мир", неподлинная и сама от себя сокрытая тревога" (Heidegger M.SeinundZeit.-S.I89.). 231 May R. Meaning of Anxiety.-P.371.
Ю.В. Тихонравов
ных переживаний, интенций. Конкретные науки дают нам,по его мнению, знание о тех или иных механизмах мышления и поведения, но не об этом основании. Для того чтобы иметь возможность понять существование каждого конкретного человека, нужна онтология. "Отличительной чертой экзистенциального анализа является, таким образом, то, что он имеет дело с онтологией, с экзистенцией этого конкретного бытия, находящегося перед психотерапевтом" 232 . Структуру такой экзистенции призвана, по Мэю, раскрыть экзистенциальная феноменология. Только после постижения этой интегральной структуры может принести какую-то пользу изучение различных механизмов психики: "Излечение от симптомов, несомненно желательное... не является главной задачей терапии. Самым важным является открытие личностью своего бытия, своего Dasein" 233 . Существо процесса терапии составляет оказание помощи "пациенту в осознании и испытании своей экзистенции" 234 .
Мэй отрицает возможность рационального и объективного познания человеческой экзистенции. Наука, повторяет он вслед за другими экзистенциалистами, говорит на языке картезианского дуализма, разделяет субъект и объект и является выражением современной цивилизации, в которой господствуют взаимоотчуждение и деперсонализация. Однако человек и мир неразрывно друг с другом связаны, это два полюса единого структурного целого, бытия-в-мире. Мир личности невозможно понять через описание всевозможных факторов внешней среды, которая есть лишь один из модусов этого бытия-в-мире. По Мэю, имеется множество окружающих миров - столько же, сколько имеется индивидов. "Мир является структурой смысловых отношений, в котором существует личность и в образе которого она соучаствует" 235 . Мир включает в себя прошлые события, но они существуют для индивида не сами по себе, не "объективно", а в зависимости от его отношения к ним, от того смысла, который они для него имеют. В мир входят и возможности индивида, в том числе и данные обществом, культурой. Человек все время достраивает свой мир.
2J - Existence: A New Dimension in Psychiatry and Psychology.- P.37. -" Existence,-P.27.
114 Existence- P.77.
115 Existence.- P.59.
Психотеология - Ролло Мэй
Вслед за Бинсвангером Мэй говорит о трех основных модусах мира. В первом из них - окружающем мире, среде обитания - человек сталкивается со всем многообразием природных сил и приспосабливается к ним. Во втором мире - универсуме "со-бытия" - человек встречается с другими людьми. Здесь речь идет уже не об адаптации, а о сосуществовании, предполагающем взаимное признание в качестве личностей. Окружающий мир постигается современными биологическими и психологическими теориями; фрейдовское учение Мэй считает важным составным элементом правильного описания этого измерения человеческого бытия. Мир "со-бытия" рассматривается в различных социокультурных теориях, среди которых Мэй выделяет, как наиболее правильную, неофрейдистскую концепцию Салливена.
Однако, считает Мэй, к этим модусам не может быть сведен собственный мир человека. Этот уникальный для каждого мир предполагает самосознание и должен быть основанием для видения всех человеческих проблем, поскольку лишь здесь раскрывается мир внутренних значений. Только обратившись к этому измерению, можно понять, что значат для любого индивида окружающие его предметы, какой смысл именно для него имеют, скажем, цветок, океан, другой человек и т.д.
Учение Фрейда, по Мэю, верно описывает биопсихические детерминанты, неофрейдисты дополнили его социальным учением, а сам Мэй добавляет к этому зданию верхний этаж - учение о внутреннем мире каждого человека. Вместе с тем он пишет о взаимном проникновении всех трех модусов, об одновременном существовании человека во всех трех измерениях. Фактически бытие природы и общества сведены у Мэя к бытию индивида. Они даны только как элементы бытия-в-мире; если исчезает воспринимающий человек, исчезает и мир 236 . В самом деле, если речь идет о моей субъективной картине мира, то она невозможна без меня самого и исчезнет вместе с моим исчезновением. Смысл, который я, в отличие от всех других людей могу придавать цветку или другой личности, также является моим смыслом. Мэй идет дальше и придерживается той точки зрения, что пространственно-временных континуумов имеется столько же, сколько индивидов, что говорить об объективном, не зависимом от сознания людей бытии невозможно. Бытие для Мэя - это бытие-в-мире, то
ш См.: Руткевич A.M. От Фрейда к Хайдеггеру: Критический очерк экзистенциального
психоанализа-М:Политиздат, I985.-C. 115.
Ю.В. Тихонравов
есть совокупность смысловых отношений между двумя полюсами: личностью и ее миром. В таком случае говорить о природе и обществе самих по себе нельзя: это природа и общество, какими они даны субъекту. Единственным миром, о котором можно говорить, оказывается собственный мир.
Обсуждению вопроса об экзистенциальном обосновании психотерапии Мэй посвятил несколько работ 237 . В качестве онтологических условий человеческого существования он рассматривает следующие структуры бытия-в-мире: центрированность, самоутверждение, соучастие, осознание, самосознание, тревога. Центрированность является базой отдельного, отличного от других существования. Речь идет об уникальности каждого индивида. Центрированность не является у человека предзаданной. Он должен иметь мужество видеть себя отдельным и независимым центром всего окружающего, утверждать себя в этом качестве. Таков смысл экзистенциала "самоутверждение", человек должен реализовать себя в выборе. Если центрированность указывает на уникальность каждого индивида, то соучастие раскрывает его необходимую соотнесенность с другими людьми. Невротические симптомы появляются, когда либо соучастие, либо центрированность доминируют. Изоляция от всех или полная поглощенность становятся тогда на место взаимоотнесенности автономных экзистенций. Субъективной стороной центрированности является, по Мэю, осознание (или "отдавание себе отчета" -awareness). Каждое живое существо наделено опытом самого себя, своих желаний, потребностей. Этот опыт имеется еще до ясного сознания и целесообразного действия. Самосознание Мэй считает присущим исключительно человеку. Наконец, в онтологическом чувстве тревоги человеку открывается возможность небытия.
Систему экзистенциалов Мэя можно рассматривать как попытку приблизить аналитику Хайдеггера к тому, что иногда называют "американским здравым смыслом". Мэй пишет не о каком-то "бытии-при-внутримировом-сущем", а о самоутверждении, самосознании, тревоге, которые в той или иной мере знакомы каждому человеку. Но в результате такого приземления онтологии Хайдеггера происходит полное смешение философских (онтологических) и конкретно-научных (онтических) категорий. Когда Мэй еще не был последователем Хайдеггера, он в какой-то мере придерживался социально-исторического
Особенно подробно в кн.: Existential Psychology /Ed. R.May.-N.Y,- 1961
Психотеология - Ролло Мэй
подхода и писал в "Смысле тревоги", что страх, тревога, вина являются переживаниями людей, характерными для определенных социально-культурных целостностей на определенных этапах их развития. Сделавшись же онтологом, он перенес в область экзистенциа-лов те чувства, которые испытывают его современники, в частности его пациенты.
Подобный характер имеет и концепция, изложенная в наиболее широко известной книге Мэя "Любовь и воля" (1969), которая стала в США "национальным бестселлером". Она содержит анализ любви и воли как фундаментальных измерений человеческого бытия в их исторической перспективе и актуальной феноменологии. Автор демонстрирует положение, согласно которому расширение горизонтов сознания достижимо только на пути возрождения единства любви и воли, в котором можно найти новые источники смысла существования в шизоидном мире. Любовь и воля признаются в этой книге необходимыми условиями человеческого существования. Мэй цитирует Тиллиха: "Любовь есть онтологическое понятие. Ее эмоциональный элемент является следствием ее онтологической природы". Однако о какого рода онтологии в данном случае идет речь? Современная психология, от имени которой выступает Мэй, не может в духе Эмпе-докла рассматривать любовь и ненависть в качестве управляющих всем миром сил. Христианское учение о милосердной любви также не может служить основанием для наук о человеке, поскольку это предполагало бы некритическое принятие догматов христианской религии.
Учение Мэя о любви задумано как снятие двух концепций: фрейдовской теории либидо и платоновского учения об Эросе. Мэй хочет доказать, "что они не только совместимы, но и представляют собой две половины, каждая из которых необходима для психологического развития человека" 238 . Фрейд уделил основное внимание биологическим предпосылкам любви, описал влияние прошлого на эмоции индивида. Но "регрессия" к биологической предыстории любви не объясняет ее самой. Учение Платона, в отличие от фрейдовского, полагает Мэй, дает "прогрессию": Эрос направлен в будущее. Мэй хотел бы соединить телесное (регрессивное) и духовное (прогрес-
MayR. Love and WilL-N.Y-l969.-P.88 .
Ю.В. Тихонравов
сивное) начала любви, указав на их общее основание, которым он считает интенциональность человеческой экзистенции.
Эрос, "творческая витальность", по Мэю, является глубочайшим импульсом человеческого существования. Это "стремление установить единство, полное взаимоотношение" 239 есть центр творческих способностей человека, "демоническое чувство", лежащее в основе экзистенции. Понятие "демоническое" толкуется Мэем в античном смысле: "демоническое может быть и творческим, и разрушительным, будучи в нормальном случае и тем, и другим" 240 . Демонический Эрос оказывается единством того, что ранее Мэй называл самоутверждением и соучастием. Это одновременно спонтанная витальность утверждающего себя индивида и основа межличностных отношений.
В качестве другого фундаментального свойства человеческого существования Мэй называет волю. Она пронизывает все бытие-в-мире, так как идентичным самому себе человек становится только в акте выбора. Темы возможности, свободы, решимости, тревоги, вины рассматриваются теперь Мэем в связи с волей как "базисной интенцио-нальностью экзистенции". Его размышления заставляют вспомнить о ницшеанской "воле к власти", хотя Мэй и далек от мысли, что власть над другими является признаком подлинности существования. Но многие темы "философии жизни" выходят в этой работе Мэя на первый план, поскольку и любовь, и воля становятся чертами некой изначальной витальности, выходящей за собственные пределы. Во взаимодействии желания и воли видит сущность человеческого бытия. Воля рассматривается как организующий принцип, требующий рефлексии, сознательного решения при реализации желаний. Правда, здесь Мэй вступает в противоречие с проводимой им самим мыслью о тождественности воли сфере интенциональности в целом. Тогда любое желание уже является проявлением воли и отпадает нужда в особом организующем желания принципе.
В интенциональности, направленности существования, его выходе за собственные пределы Мэй видит фундамент бытия человека. Интенциональные акты формируют те смысловые содержания, с которыми имеет дело человек. Это "наш способ осознания реальности", понимания мира и самих себя. Структура интенциональных актов определяет способ существования, бытие-в-мире каждого человека.
Психотеология - Ролло Мэй
Что касается цели психотерапии, то Мэй видит ее теперь в выявлении базисной интенциональной структуры пациента, которую необходимо довести до его сознания и помочь перестроить. Процесс терапии заключается, по его словам, в "соединении друг с другом трех измерений -желания, воли и решения" 241 . Пациента надо сначала научить переживать собственные желания, затем доводить их до сознания и принимать самого себя как автономную личность и, наконец, принимать целесообразное решение, с полной ответственностью утверждать себя в мире, изменяя тем самым структуру интенци-ональности. Человек представляется как свободная и определяющая себя в акте выбора экзистенция.
Одна из последних книг Мэя не зря получила название "Мужество творить" - к этому он призывает как своих пациентов, так и все человечество. Конечно, творчество было и остается идеалом человеческой деятельности. Однако, когда Мэй пишет о том, что каждая личность творит собственный мир, он имеет в виду не только то, что человеческая деятельность способна преобразовывать мир в соответствии с потребностями людей. Мир, по Мэю, меняется с преобразованием собственной точки зрения индивида.
Данное положение отразилось и на понимании психотерапии: она должна содействовать тому, чтобы пациент становился способным пересоздавать свои цели, ориентации, установки. Образцом для Мэя, как и для Бинсвангера, служит жизнь художника. Излечить от невроза - значит научить творить, сделать человека "артистом собственной жизни". Но, во-первых, если психическое здоровье и художественное творчество тождественны, то большую часть людей придется признать невротиками. Во-вторых, творчество лишь в редких случаях может оказаться средством излечения для тех, кто действительно болен. Ни усилия воли, ни творческие порывы большинству невротиков не помогут. Наконец, само человеческое творчество становится у Мэя какой-то демонической, магической силой, способной по воле человека изменять не только его цели и установки, но и всю окружающую действительность. Если принять предписания Мэя, можно уподобиться Дон-Кихоту и жить в фантастическом мире, который может быть прекрасным, но совершенно не соответствовать реальности.
Ю.В. Тихонравов
Выходит, что Пациенты Мэя только в воображении могут свободно и ответственно выбирать себя как великих художников 242 .
Этим Мэй не ограничивается. Подобно многим другим представителям гуманистической и экзистенциальной психологии, он призывает к "трансформации сознания". Книга "Мужество творить" тоже стала бестселлером, и по вполне понятным причинам. Время ее выхода - середина 70-х годов - было временем широкого распространения контркультуры, адепты которой уделяли большое внимание восточным религиям, медитации, психоделическим средствам типа ЛСД. Хотя Мэй, в отличие от некоторых других экзистенциальных аналитиков, достаточно осторожен в оценке таких средств трансформации сознания, речь у него идет о том же. Например, он пишет: "Экстаз является заслуженным древним методом трансцендирования нашего обыденного сознания, помогающим нам достичь инсайтов, иным путем недоступных. Элемент экстаза... является частью и предпосылкой любого подлинного символа и мифа: ибо, если мы подлинно соучаствуем в символе или мифе, мы на время "изъяты" и находимся "вовне" самих себя" 243 . Подобное соучастие становится для Мэя главной характеристикой подлинности человеческого существования. Отказ от позитивистской психологии, таким образом, приводит Мэя к мистицизму: за призывами "мужественно творить" оказывается сокрытой техника экстаза, соучастия в мифе и ритуале.
Мэй стал одним из наиболее последовательных сторонников отказа от позитивистских подходов в психологии. Не выходя за рамки гуманистического течения в целом, Мэй отмежевался от эклектизма своих коллег. Он полагал, что в познании онтологических характеристик человеческого существования позитивистские методы играют весьма незначительную роль.
Люди обращаются к психологии, писал Мэй, в поисках решения самых жгучих своих проблем: любви, надежды, отчаяния и тревоги, связанных со смыслом их жизни 244 . Психологи, тем не менее, избегают столкновений с этими сугубо человеческими дилеммами. Они объясняют любовь как сексуальное влечение; обращают тревогу в
42 См.: Руткевич A.M. От Фрейда к Хайдеггеру: Критический очерк экзистенциального
психоанализа.- М.: Политиздат, 1985.-С. 120..
""May R. The Courage to Create- N.Y.- 1978- P. 130.
will- N. Y.: W. W. Norton, 1969.- P. 18.
Психотеология - Ролло Мэй
физический стресс; утверждают, что наша надежда всего лишь иллюзия; отождествляют отчаяние с депрессией; сводят страсть к удовлетворению биологических потребностей и делают из приятной релаксации простую разрядку напряженности. Когда, наконец, в полном отчаянии люди смело и страстно действуют, влияя на свою судьбу, они называют это не более чем реакцией на стимул.
Современная психология, подчеркивал Мэй, не только замалчивает, но и упрощает сущностные аспекты собственно человеческого переживания 245 . Прикрываясь непререкаемостью той или иной методической процедуры, она избегает встречи с существенными сторонами человеческого бытия, которые так или иначе "срезаются" редукционистскими тенденциями объективного измерения. Если психология не может иметь дело со всем диапазоном непосредственного опыта человека и его дилеммами, заявлял Мэй, тогда представления о ней как о науке ошибочны.
В собственной программе гуманистической психологии Мэй утверждает, что психологам следовало бы отказаться от всех претензий на управление поведением и его предсказание и перестать игнорировать человеческую субъективность уже потому, что она не имеет аналогов в животном мире 246 . Наука, уклоняющаяся отданных, которые не соответствуют ее методам, - обороняющаяся наука. Любое психологическое исследование, предметом которого является человек, должно сосредоточиваться на целостной личности со всеми ее жизненными проблемами, а не только на животных, машинах, поведении или диагностических категориях. Наука о природе человека должна следовать гуманистической модели и изучать уникальные свойства людей-то, что он назвал "онтологические характеристики человеческого существования" 247 . Эти характеристики могли бы включать способность людей относиться к себе одновременно как к субъектам и объектам, выбирать и совершать этические поступки, мыслить, создавать символы и участвовать в историческом развитии своего общества.
Психологии, по Мэю, следовало бы взять на вооружение феноменологический подход и изучать людей в непосредственной данности, такими, каковы они есть в действительности, а не как проекции пси-
(1909-04-21 )Окончив школу, юноша поступил в университет штата Мичиган . Бунтарская натура привела его в редакцию радикального студенческого журнала, который он вскоре возглавил. Неоднократные стычки с администрацией привели к исключению из университета. Он перевёлся в Оберлин -колледж в штате Огайо и здесь в 1930 году получил степень бакалавра гуманитарных наук.
По окончании университета Мэй много путешествовал по восточной и южной Европе, писал картины и изучал народное творчество, он успел в качестве свободного художника побывать в Турции , Польше , Австрии и других странах. Однако, на второй год странствий Мэй внезапно почувствовал себя очень одиноким. Пытаясь избавиться от этого чувства, он с усердием погрузился в преподавательскую деятельность, но это слабо помогало: чем дальше, тем более напряженной и менее эффективной становилась проделываемая работа.
Вскоре вернувшись на родину, Мэй поступает в семинарию Теологического общества , чтобы найти ответы на основные вопросы о природе и человеке, вопросы, в решении которых религия играет не последнюю роль. Во время учёбы в семинарии Теологического общества Мэй познакомился с известным теологом и философом Паулем Тиллихом , бежавшим из нацистской Германии и продолжившим академическую карьеру в Америке. Мэй многому научился у Тиллиха, они стали друзьями и оставались ими более тридцати лет.
По окончании семинарии он был рукоположен в священники Конгрегационной церкви. В течение двух лет Мэй служил пастором, но быстро разочаровался, сочтя этот путь тупиковым и принялся искать ответы на свои вопросы в психоанализе. Мэй изучал психоанализ в Институте психиатрии, психоанализа и психологии Уильяма Алансона Уайта. Тогда же он познакомился с Гарри Стэком Салливаном, президентом и одним из основателей Института Уильяма Алансона Уайта. Взгляд Салливана на терапевта как на соучаствующего, а не как стороннего наблюдателя и на терапевтический процесс как на увлекательное приключение, способное обогатить как пациента, так и врача, произвел на Мэя глубокое впечатление. Ещё одним важным событием, определившим развитие Мэя как психолога, стало знакомство с Эрихом Фроммом , который к тому времени уже прочно обосновался в США.
К 1946 году Мэй решает приступить к собственной частной практике, а через два года он начинает преподавание в Институте Уильяма Алансона Уайта. В 1949 году зрелым сорокалетним специалистом он получил первую докторскую степень в области клинической психологии, присвоенную Колумбийским университетом , и продолжал преподавать психиатрию в Институте Уильяма Алансона Уайта до 1974 года.
Прозрение
Возможно, Мэй никогда бы не выделился среди множества других терапевтов, практикующих в то время, если бы с ним не произошло то самое переворачивающее жизнь экзистенциальное событие, о каких писал Жан Поль Сартр . Ещё до получения докторской степени Мэй пережил одно из самых глубоких потрясений своей жизни. Когда ему было чуть больше тридцати лет, он перенес туберкулез - трудноизлечимое по тем временам заболевание и провел три года в санатории в Саранаке, на севере штата Нью-Йорк, и в течение полутора лет Мэй не знал, суждено ли ему выжить. Сознание полной невозможности противостоять тяжелой болезни, страх смерти, томительное ожидание ежемесячного рентгеновского обследования, всякий раз означающего либо приговор, либо продление ожидания - все это медленно подтачивало волю, усыпляло инстинкт борьбы за существование. Поняв, что все эти, казалось бы, вполне естественные психические реакции вредят организму не меньше физических мучений, Мэй начал развивать в себе взгляд на болезнь как на часть своего бытия в данный период времени. Он понял, что беспомощная и пассивная позиция способствует развитию болезни. Оглядываясь вокруг, Мэй видел, что больные, которые смирились со своим положением, угасали на глазах, тогда как те, что боролись, обычно выздоравливали. Именно на основании собственного опыта борьбы с недугом Мэй делает вывод о необходимости активного вмешательства личности в «порядок вещей» и свою собственную судьбу.
В это же время он открывает, что излечение есть не пассивный, но активный процесс. Человек, пораженный физической или психической болезнью, должен быть активным участником лечебного процесса. Окончательно убедившись на собственном опыте, он начал внедрять этот принцип в свою практику, воспитывая в пациентах способность анализировать себя и корректировать действия врача.
Признание
Столкнувшись на собственном опыте с феноменами страха и тревоги во время длительной болезни, Мэй стал изучать труды классиков, посвященные этой теме, -- в первую очередь Фрейда , а также Кьеркегора , датского философа и теолога , прямого предшественника экзистенциализма ХХ века. Высоко ценя идеи Фрейда, Мэй все же склонялся к предложенной Кьеркегором концепции тревоги как скрытой от сознания борьбы против небытия , которая затронула его более глубоко.
Вскоре после возвращения из санатория Мэй оформил записи своих размышлений о тревоге в виде докторской диссертации и опубликовал ее под заглавием «Значение тревоги» (1950). За этой первой крупной публикацией последовало множество книг, которые принесли ему общенациональную, а потом и мировую известность. Наиболее известная его книга - «Любовь и воля» - вышла в 1969 году, стала бестселлером и в следующем году была удостоена премии Ральфа Эмерсона. А в 1972 году Нью-Йоркское общество клинических психологов присудило Мэю премию доктора Мартина Лютера Кинга-мл. за книгу «Власть и невинность».
Помимо этого, Мэй вел активную педагогическую и клиническую работу. Он читал лекции в Гарварде и Принстоне, в разное время преподавал в Йельском и Колумбийском университетах, в колледжах Дартмут, Вассар и Оберлин, а также в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке. Он был внештатным профессором Нью-Йоркского университета, председателем Совета ассоциации экзистенциальной психологии и членом Попечительского совета Американского фонда душевного здоровья.
22 октября 1994 года после продолжительной болезни в возрасте 85 лет Ролло Мэй умер в городе Тибуроне, штат Калифорния, где он жил с середины семидесятых.
Основные идеи
Литература
Мэй Р. Открытие Бытия. - М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2004. - 224 с. - ISBN 5-88239-137-8
Примечания
См. также
- Любовь и Воля
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 21 апреля
- Родившиеся в 1909 году
- Умершие 22 октября
- Умершие в 1994 году
- Персоналии:Трансперсональная психология
- Психологи США
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Мэй, Ролло" в других словарях:
Ролло Мэй Rollo May Известный американский экзистенциальный психолог. Дата рождения: 21 апреля, 1909 … Википедия
Мэй (May) Ролло (род. 1909) американский психолог, представитель гуманистической психологии. Изучал индивидуальную психологию А. Адлера, затем получил теологическое образование. 1940 х гг. работал в Институте психиатрии, психоанализа и… … Психологический словарь
МЭЙ Ролло Риз - (1909–1994) – американский психоаналитик, психотерапевт, психолог. Родился 21 апреля 1909 года в городе Ада (штат Огайо). Он был вторым ребенком из шестерых детей. Его отец был секретарем Христианской ассоциации молодежи и часто переезжал вместе… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике
- (p. 1909). Мэй известен как один из лидеров гуманистической психологии, пропагандирующий и разъясняющий такие экзистенциальные принципы, как «встреча», «выбор», «аутентичность», «ответственность», «трансцендентность», а также другие… … Психологическая энциклопедия
- (англ. May) немецкая фамилия. Известные носители: Мэй, Брайан английский рок музыкант, гитарист группы Queen Мэй, Джеймс английский журналист, известный как один из соведущих телепередачи Top Gear Мэй, Тереза английский политик Мэй, Дэвид… … Википедия
