Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

А во стольном во городе во Киеве,

Вот у ласкова князя да у Владимира,

Вот про думных-то бояр да толстобрюхиих,

Вот про дальних-то купцей-гостей торговыих,

Да про всех-де хрестьян да православныих,

Да про честных-де жен да про купеческих.

Кабы день-от у нас идет нынче ко вечеру,

Кабы солнышко катится ко западу,

Кабы вси ле на пиру да напивалися,

Кабы вси-то на честном да пьяны-веселы,

Да и вси ле на пиру нынь прирасхвастались,

Кабы вси-то-де тут да приразляпались;

Как иной-от-де хвастат своей силою,

А иной-от-де хвастат своей сметкою,

А иной-от-де хвастат золотой казной,

А иной-от-де хвастат чистым серебром,

А иной от-де хвастат скатным жемчугом,

И иной-от-де домом, высоким теремом,

Уж как умной-от хвастат старой матерью,

Как глупой-от хвастат молодой женой.

Кабы князь-от стал по полу похаживать,

Кабы с ножки на ножку переступывать,

А сапог о сапог сам поколачиват,

А гвоздёк о гвоздёк да сам пощалкиват,

А белыми-ти руками да сам размахиват,

А злачными-то перстнеми да принабрякиват,

А буйной головой да сам прикачиват,

А желтыми-то кудрями да принатряхиват,

А ясными-то очами да приразглядыват,

Тихо-смирную речь сам выговариват;

Кабы вси-ту-де тут нонь приумолкнули,

Кабы вси-ту-де тут нонь приудрогнули:

«Ох вы ой есь, два брата родимые,

Уж вы что сидите будто не веселы?

Повеся вы держите да буйны головы,

Потупя вы держите да очи ясные,

Потупя вы держите да в мать сыру землю.

Разве пир-от ле для вас да всё нечестен был:

Да подносчички для вас были невежливы,

Золота ле казна у вас потратилась?

Али добры-ти кони да приуезжены?»

Говорят два брата, два родимые:

А пир-от для нас право честен был,

А подносчички для нас да были вежливы,

Уж как вежливы были и очестливы,

Кабы винны стаканы да нам доносили,

Кабы пивные-ти чары да к нам доходили,

Золотая казна у нас да не потратилась,

Как и добрых нам коней не заездити,

Как скачен нам жемчуг да все не выслуга,

Кабы есть у нас сестра да всё родимая,

Кабы та же Анастасья да дочь Петровична,

А никто про нее не знат, право, не ведает,

За семима-те стенами да городовыми,

За семима-ти дверьми да за железными,

За семима-те замками да за немецкими».

А учуло тут ведь ухо да богатырское,

А завидело око да молодецкое,

Тут ставает удалый да добрый молодец

Из того же из угла да из переднего,

Из того же порядку да богатырского,

Из-за того же из-за стола середнего,

Как со той же со лавки, да с дубовой доски,

Молодые Алешенька Попович млад;

Становился ко князю да ко Владимиру:

«Ох ты ой еси, солнышко Владимир-князь!

Ты позволь-ко, позволь мне слово вымолвить,

Не позволишь ле за слово ты сказнить меня,

Ты казнить, засудить, да голову сложить,

Голову-де сложить, да ты под меч склонить».

Говорит-то-де тут нынче Владимир-князь:

«Говори ты, Алеша, да не упадывай,

Не единого ты слова да не уранивай».

Вы Лука-де, Матвей, дети Петровичи!

Уж я знаю про вашу сестру родимую, -

А видал я, видал да на руки сыпал,

Говорят-то два брата, два родимые:

«Не пустым ли ты, Алеша, да похваляешься?»

Говорит тут Алешенька Попович млад:

«Ох вы ой еси, два брата, два родимые!

Вы бежите-ко нынь да вон на улицу,

Вы бежите-ко скоре да ко свою двору,

Ко свою вы двору, к высоку терему,

Закатайте вы ком да снегу белого,

Уж вы бросьте-ткось в окошечко косящато,

Припадите вы ухом да ко окошечку, -

Уж как чё ваша сестра тут говорить станет».

А на то-де ребята не ослушались,

Побежали они да вон на улицу,

Прибежали они да ко свою двору,

Закатали они ком да снегу белого,

Они бросили Настасье да во окошечко,

Как припали они ухом да ко окошечку,

Говорит тут Настасья да дочь Петровична:

«Ох ты ой еси, Алешенька Попович млад!

Разве пир-от ле для те право не честен был?

Разве подносчички тебе были не вежливы?

А невежливы были да не очестливы?»

За великую досаду показалося,

Кабы тут-де Алешеньке за беду стало,

За великую досаду показалося.

«Ох ты ой еси, солнышко Владимир-князь!

Ты позволь мне, позволь сходить посвататься,

Ты позволь мне – Добрынюшку Никитича,

А ребята-ти ведь роду-ту ведь вольного,

Уж как вольного роду-то, смиренного».

Уж позволил им солнышко Владимир-князь,

Побежали тут ребята скоро-наскоро,

Они честным порядком да стали свататься.

Подошли тут и русски да три богатыря,

А заходят во гридню да во столовую,

Они Богу-то молятся по-ученому,

Они крест-от кладут да по-писаному.

Как молитву говорят полну Исусову,

Кабы кланяются да на вси стороны,

А Луки да Матвею на особицу:

«Мы пришли нынь, ребята, к вам посвататься,

Кабы с честным порядком, с весела пиру,

А не можно ле как да дело сделати?

А не можно ле отдать сестра родимая?»

Говорит тут стар казак Илья Муромец:

«Не про нас была пословица положена,

А и нам, молодцам, да пригодилася:

Кабы в первой вины да, быват, Бог простит,

А в другой-то вины да можно вам простить,

А третья-то вина не надлежит еще».

Не великую, не малу – полтора ведра,

Да припалнивал меду тут да сладкого,

На закуску калач да бел крупищатый;

Понижешенько они им да поклоняются,

Кабы сами они за чарой выговаривают:

«А оммыло-де наше да ретиво сердцё,

Звеселило у нас да буйну голову».

Как повыдали сестру свою родимую

За того же Алешеньку Поповича.

Былинные персонажи сказания «Про прекрасную Василису Микулишну» и «Ставр Годинович» (две версии одного сюжета). В былине, именуемой обычно сказителями по его имени, Ставр Годинович играет роль чисто страдательную; действительным героем былины является его жена - Василиса Микулишна.

На пиру у Владимира - Красна Солнышка заезжий боярин Ставр похваляется своей молодой женой. За оскорбительный тон этой похвальбы Ставр посажен князем в погреба глубокие.

Узнав об этом, жена Ставра, Василиса Микулишна, одевается в мужское платье, набирает дружину и едет к Владимиру. Явившись в Киев, Василиса выдаёт себя либо за сына короля Ляховитского, либо, в другой редакции былины, за грозного татарского посла, требующего уплатить дань за 12 лет. В обоих случаях происходит также сватовство за дочь (или племянницу) князя Владимира, которая одна узнаёт в чужеземном богатыре женщину и делится своими подозрениями с князем.

Все испытания, которым подвергают Василису, проходят для неё удачно, после чего устраивается свадьба. Но молодой муж на свадебном пиру сильно грустит, и Владимир, желая развлечь его, зовёт гусельников. Те играют недостаточно весело; тогда вспоминают про Ставра, чудесно игравшего на гуслях, выпускают его из погреба и приводят на пир. Василиса Микулишна делает Ставру разные намёки, но тот не догадывается, с кем имеет дело; тогда она уводит его с пира «посмотреть дружинушку хоробрыя»; объяснение с помощью традиционных метафор свайки и кольца происходит в поле, где она надевает женское платье. Затем оба возвращаются и объясняют Владимиру его заблуждение. Пристыжённый князь признаёт, что Ставр не напрасно хвастал молодой женой.

Василиса Микулишна обладает качествами недюжинного богатыря, умом, смелостью и скромностью. Она запрещает мужу хвастаться её достоинствами. В былине заметна противопоставленность этой поленицы Киеву. Хотя она чрезвычайно сильна, она не применяет свою сверхъестественную силу, в чём похожа на отца. Сила, состоящая в обладании, но не в применении могущества.

Заточение Ставра князем Владимиром - исторический факт 1118 года: в Новгородской первой летописи кратко и неясно сообщается о каких-то беспорядках в Новгороде, вызвавших гнев Великого князя Владимира Мономаха. Из контекста ясно, что Мономах устроил полномасштабное следствие в Киеве, вытребовав туда всех новгородских бояр; большая часть была отпущена, а признанные виновными в беспорядках заточены, а с ними и сотский Ставр (вина которого летописцем не указывается).

Кроме того, имя боярина Ставра Гордятинича (не Годиновича!) упомянуто в одном из граффити XII века на стенах Киевского Софийского собора.

Предполагается, что вскоре после 1118 года в Новгороде сложилась песня про Ставра, сидящего в погребах глубоких. К этой песне впоследствии мог присоединиться «бродячий» фольклорный сюжет о верной жене, выручившей из большой беды своего мужа. Таким образом, в целом былина о Ставре Годиновиче представляет собой вариант общераспространённого в европейской народной литературе сюжета о девушке-воине, которая освобождает брата или мужа, подвергается испытаниям и т.д..

Сюжет былины

Кроме того, имя боярина Ставра Гордятинича (не Годиновича!) упомянуто в одном из граффити XII века на стенах Киевского Софийского собора .

Предполагается, что вскоре после 1118 года в Новгороде сложилась песня про Ставра, сидящего в погребах глубоких. К этой песне впоследствии мог присоединиться "бродячий" фольклорный сюжет о верной жене, выручившей из большой беды своего мужа. Таким образом, в целом былина о Ставре Годиновиче представляет собой вариант общераспространенного в европейской народной литературе сюжета о девушке-воине, которая освобождает брата или мужа, подвергается испытаниям и т.д.

В Прионежье былина про Ставра и его жену исполнялась преимущественно женщинами, а сказители-мужчины в большинстве своём считали её "бабьей".

Ссылки

Примечания

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Ставр Годинович" в других словарях:

Один из богатырей былин. У Гильфердинга собрано 6 вариантов былин о Ставре (№ 7, 16, 21, 109, 140, 151, 169), у Рыбникова 3 (№ 19, 20, 21); менее других попорчены устной передачей № 7 и 151 у Гильфердинга. Содержание былины о Ставре Годиновиче… … Биографический словарь

Один из богатырей былин. У Гильфердинга собрано 6 вариантов былины о С. (№№ 7, 16, 21, 109, 140, 151, 169), у Рыбникова 3 (№№ 19, 20, 21); менее других попорчены устной передачей варианты №№ 7 и 151 у Гильфердинга. Содержание былины о С.… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

СТАВР - Ставр, новгородский сотский. 1122. Новг. 122. Ставр Годинович, в былинах. Рыбн. I, 241 … Биографический словарь

Богатыри. Слово богатырь в русском языке восточного (тюркского) происхождения, хотя, может быть, самими тюрками заимствовано у азиатских арийцев. В других славянских языках это слово не известно, кроме польского, в котором оно является… … Биографический словарь

Виктор Васнецов. «Богатыри» (Добрыня Никитич, Илья Муромец и Алёша Попович). 1881 1898. Богатыри и витязи художественные образы героев, защищавших земли Киевской Руси, русский народ от нашествий врагов или от злой нечисти, созданные анонимными… … Википедия

Виктор Васнецов. «Богатыри» (Добрыня Никитич, Илья Муромец и Алёша Попович). 1881 1898. Богатыри и витязи художественные образы героев, защищавших земли Киевской Руси, русский народ от нашествий врагов или от злой нечисти, созданные анонимными… … Википедия

Данные в этой статье приведены по состоянию на конец XIX века. Вы можете помочь, обновив информацию в статье … Википедия

Киреевский (Петр Васильевич) брат Ивана Васильевича, родился 11 февраля 1808 г., умер в один год с И. В. (1856, 25 октября). По воспитанию и по образу мыслей был похож на старшего брата, по характеру был еще менее общителен и более замкнут в… … Биографический словарь

Книги

• Былины. Русские народные сказки. Древнерусские повести , . В книге представлены признанные образцы русского эпоса, русские народные сказки и древнерусские повести в переводе с древнерусского языка и в пересказе: "Илья Муромец и Соловей разбойник",…

Молодой богатырь Алеша Попович и его слуга Еким подъезжают к камню, на котором написано, куда ведут три дороги: к Тугарину, на Вуяндину и к киевскому князю Владимиру. Молодцы решают ехать ко Владимиру.

У Владимира в Киеве идёт пир. Князь сажает Алешу на почётное место. Алеша Попович видит, как тридцать богатырей несут в дом Тугарина. Его сажают рядом с женой князя Владимира, и Тугарин кладёт голову ей на грудь.

Тугарину и Алеше подносят по полведра вина. Алеша пьёт потихоньку, а Тугарин выпивает одним духом. Алеше Поповичу подносят на блюде лебедь белу и Тугарину тоже. Богатырь ест помаленьку и половину отдаёт своему слуге, а Тугарин Змеевич проглатывает лебедь одним махом. Обращаясь к слуге, Алеша Попович вспоминает, что у его отца, попа Леонтия Ростовского, была прожорливая собака, которая подавилась лебединой костью и издохла. И с Тугариным, заключает Алеша, завтра будет то же самое. Ещё Алеша вспоминает об отцовской жадной корове - она тоже подавилась костью. И опять говорит, что с Тугариным произойдёт то же. Тугарин Змеевич, слыша эти слова, с досады бросает в Алешу булатный нож, но проворный слуга Еким подхватывает нож на лету. Богатырь вызывает Тугарина на бой.

Весь город ручается, что победит Тугарин, но князь Владимир ручается за Алешу.

Богатырь просит слугу посмотреть, выехал ли уже Тугарин в поле. Еким видит, что Тугарин летает на бумажных крыльях, а вокруг - огненные змеи. Алеша идёт в церковь и молится Богу о том, чтобы дождь намочил Тугариновы бумажные крылья.

Приходит грозная туча, и Тугарин Змеевич падает на землю: его крылья намокли. Алеша Попович подъезжает к Тугарину, а тот грозит сжечь богатыря огнём, задушить дымом. В ответ Алеша упрекает Тугарина: «На что ты, Тугарин, за собой силу ведёшь?» В удивлении Тугарин Змеевич оборачивается, и Алеша отсекает ему голову.

Богатырь втыкает голову Тугарина на копье, садится на его коня и едет в город. Княгиня, жена Владимира, увидев Алешу издали, выражает надежду, что это Тугарин победил и везёт с собой Алешину голову.

Подъехав к княжеским палатам, Алеша Попович бросает голову в окно и насмешливо кричит княгине, чтобы она взяла Алешину голову. Князь предлагает богатырю почести. На это Алеша отвечает, что, если бы не приходились ему князь и княгиня дядюшкой и тётушкой, то назвал бы он князя сводничком, а княгиню - и того хуже.

Алёша и сестра Збродовичей

У киевского князя Владимира идёт пир. Сидят на пиру князья, бояре, богатыри, казаки, бурлаки да крестьяне. Наевшись да напившись, все начинают хвастать: кто «золотой казной», кто «широким двором», кто «добрым конём», а неразумные хвастают «молодой женой» да «родной сестрой».

Только два брата Петровича-Збродовича сидят и не хвастают. Сам князь Владимир спрашивает у братьев, почему они ничем не похваляются. Тогда Петровичи рассказывают о своей любимой сестрице Оленушке Петровне, которая сидит в задней горнице, лишние люди ее не видят и солнышко ее не печёт.

Услышав это, богатырь Алеша Попович заявляет, что живёт с Оленушкой «будто муж с женой». Братья раздосадованы, но Алеша предлагает им проверить правдивость его слов: бросить снежком Оленушке в окно и посмотреть, что будет. Братья так и делают. Оленушка открывает окошко и спускает из него длинное белое полотно.

Братья, убедившись в том, что Алеша не солгал, приказывают сестре надеть чёрное платье: они хотят отвезти Оленушку в поле и там отрубить ей голову. Узнав об этом, сестра говорит Петровичам-Збродовичам, что жена старшего из них живёт с богатырём Добрынюшкой, а младшего - с Переметушкой. Братья не верят этим обвинениям и везут Оленушку в поле. Но тут появляется Алеша Попович. Он увозит Олену Петровну к венцу, а братьям напоследок бросает то же самое обвинение касательно их жён, Добрынюшки и Переметушки.

А во стольном во городе во Киеве,

Вот у ласкова князя да у Владимира,

Туг и было пированье столованье,

Тут про русских могучих про богатырей,

Вот про думных то бояр да толстобрюхиих,

Вот про дальних то купцей гостей торговыих,

Да про злых де поляниц да преудалыих,

Да про всех де хрестьян да православныих,

Да про честных де жен да про купеческих.

Кабы день от у нас идет нынче ко вечеру,

Кабы солнышко катится ко западу,

А столы те стоят у нас полустолом,

Да и пир от идет у нас полупиром;

Кабы вси ле на пиру да напивалися,

Кабы вси то на честном да пьяны веселы,

Да и вси ле на пиру нынь прирасхвастались,

Кабы вси то де тут да приразляпались;

Как иной от де хвастат своей силою,

А иной от де хвастат своей сметкою,

А иной от де хвастат золотой казной,

А иной от де хвастат чистым серебром,

А иной от де хвастат скатным жемчугом,

И иной от де домом, высоким теремом,

А иной от де хвастат нынь добрым конем,

Уж как умной от хвастат старой матерью,

Как глупой от хвастат молодой женой.

Кабы князь от стал по полу похаживать,

Кабы с ножки на ножку переступывать,

А сапог о сапог сам поколачиват,

А гвоздёк о гвоздёк да сам пощалкиват,

А белыми ти руками да сам размахиват,

А злачными то перстнеми да принабрякиват,

А буйной головой да сам прикачиват,

А желтыми то кудрями да принатряхиват,

А ясными то очами да приразглядыват,

Тихо смирную речь сам выговариват;

Кабы вси ту де тут нонь приумолкнули,

Кабы вси ту де тут нонь приудрогнули:

«Ох вы ой есь, два брата родимые,

Уж вы что сидите будто не веселы?

Повеся вы держите да буйны головы,

Потупя вы держите да очи ясные,

Потупя вы держите да в мать сыру землю.

Разве пир от ле для вас да всё нечестен был:

Да подносчички для вас были невежливы,

А невежливы были, да не очестливы?

Уж как винны то стаканы да не доходили,

Али пивны то чары да не доносили?

Золота ле казна у вас потратилась?

Али добры ти кони да приуезжены?»

Говорят два брата, два родимые:

А пир от для нас право честен был,

А подносчички для нас да были вежливы,

Уж как вежливы были и очестливы,

Кабы винны стаканы да нам доносили,

Кабы пивные ти чары да к нам доходили,

Золотая казна у нас да не потратилась,

Как и добрых нам коней не заездити,

Как скачен нам жемчуг да все не выслуга,

Кабы чистое серебро – не похвальба,

Кабы есть у нас дума да в ретивом сердце:

Кабы есть у нас сестра да всё родимая,

Кабы та же Анастасья да дочь Петровична,

А никто про нее не знат, право, не ведает,

За семима те стенами да городовыми,

За семима ти дверьми да за железными,

За семима те замками да за немецкими».

А учуло тут ведь ухо да богатырское,

А завидело око да молодецкое,

Тут ставает удалый да добрый молодец

Из того же из угла да из переднего,

Из того же порядку да богатырского,

Из за того же из за стола середнего,

Как со той же со лавки, да с дубовой доски,

Молодые Алешенька Попович млад;

Он выходит на середу кирпищат пол,

Становился ко князю да ко Владимиру:

«Ох ты ой еси, солнышко Владимир князь!

Ты позволь ко, позволь мне слово вымолвить,

Не позволишь ле за слово ты сказнить меня,

Ты казнить, засудить, да голову сложить,

Голову де сложить, да ты под меч склонить».

Говорит то де тут нынче Владимир князь:

«Говори ты, Алеша, да не упадывай,

Не единого ты слова да не уранивай».

«Ох вы ой есь, два брата, два родимые!

Вы Лука де, Матвей, дети Петровичи!

Уж я знаю про вашу сестру родимую,

А видал я, видал да на руки сыпал,

На руки я сыпал, уста целовывал».

Говорят то два брата, два родимые:

«Не пустым ли ты, Алеша, да похваляешься?»

Говорит тут Алешенька Попович млад:

«Ох вы ой еси, два брата, два родимые!

Вы бежите ко нынь да вон на улицу,

Вы бежите ко скоре да ко свою двору,

Ко свою вы двору, к высоку терему,

Закатайте вы ком да снегу белого,

Уж вы бросьте ткось в окошечко косящато,

Припадите вы ухом да ко окошечку,

Уж как чё ваша сестра тут говорить станет».

А на то де ребята не ослушались,

Побежали они да вон на улицу,

Прибежали они да ко свою двору,

Закатали они ком да снегу белого,

Они бросили Настасье да во окошечко,

Как припали они ухом да ко окошечку,

Говорит тут Настасья да дочь Петровична:

«Ох ты ой еси, Алешенька Попович млад!

Уж ты что рано идешь да с весела пиру?

Разве пир от ле для те право не честен был?

Разве подносчички тебе были не вежливы?

А невежливы были да не очестливы?»

Кабы тут де ребятам за беду стало,

За великую досаду показалося,

А хочут они вести ее во чисто поле.

Кабы тут де Алешеньке за беду стало,

За великую досаду показалося.

«Ох ты ой еси, солнышко Владимир князь!

Ты позволь мне, позволь сходить посвататься,

Ты позволь мне позвать да стара казака,

Ты позволь мне – Добрынюшку Никитича,

А ребята ти ведь роду ту ведь вольного,

Уж как вольного роду то, смиренного».

Уж позволил им солнышко Владимир князь,

Побежали тут ребята скоро наскоро,

Они честным порядком да стали свататься.

Подошли тут и русски да три богатыря,

А заходят во гридню да во столовую,

Они Богу то молятся по ученому,

Они крест от кладут да по писаному.

Как молитву говорят полну Исусову,

Кабы кланяются да на вси стороны,

А Луки да Матвею на особицу:

«Мы пришли нынь, ребята, к вам посвататься,

Кабы с честным порядком, с весела пиру,

А не можно ле как да дело сделати?

А не можно ле отдать сестра родимая?»

Говорит тут стар казак Илья Муромец:

«Не про нас была пословица положена,

А и нам, молодцам, да пригодилася:

Кабы в первой вины да, быват, Бог простит,

А в другой то вины да можно вам простить,

А третья то вина не надлежит еще».

Подавал тут он ведь чару зелена вина,

Не великую, не малу – полтора ведра,

Да припалнивал меду тут да сладкого,

На закуску калач да бел крупищатый;

Подавают они чару да обема рукми,

Поближешенько они к има да придвигаются,

Понижешенько они им да поклоняются,

А берут то де чару единой рукой,

А как пьют ту де чару к едину духу,

Кабы сами они за чарой выговаривают:

«А оммыло де наше да ретиво сердцё,

Звеселило у нас да буйну голову».

Веселым де пирком да они свадебкой

Как повыдали сестру свою родимую

За того же Алешеньку Поповича.