© Герштейн С.С.

На заре ядерной физики

Академик С.С. Герштейн
Институт физики высоких энергий, Протвино

В конце 20-х годов прошлого века в Ленинграде учились и работали три неразлучных друга - Георгий Гамов, Дмитрий Иваненко и Лев Ландау. К ним часто присоединялся и четвертый - Матвей Бронштейн. Вместе они восторгались квантовой механикой, зародившейся всего два-три года тому назад; вместе увлеченно работали и веселились, ходили на вечеринки, эпатировали солидных ученых своими шутками. Об этом периоде ярко написал сам Дмитрий Дмитриевич в очерке (к сожалению, часть его воспоминаний, относящаяся к последующим годам, носит весьма субъективный характер). Их общая работа тех лет , посвященная построению теорий на базе одних лишь фундаментальных мировых постоянных (постоянной Планка ћ , скорости света c, гравитационной постоянной G), которую недавно вернул из забвения академик Л.Б.Окунь, отвечает самым современным теоретическим устремлениям. Трех друзей можно видеть на фотографии участников Харьковской конференции по теоретической физике (одним из ее организаторов был Иваненко). По-разному сложились судьбы этих людей. М.П.Бронштейн - талантливый физик-теоретик и замечательный популяризатор науки - был расстрелян в 1937 г. Говорили, что его погубила фамилия, совпавшая с настоящей фамилией Троцкого. Л.Д.Ландау стал величайшим физиком-теоретиком, лауреатом Нобелевской премии, одним из последних универсалов, внесших фундаментальный вклад в самые разные области физики. Г.А.Гамов, позднее эмигрировавший в США, генерировал гениальные идеи: объяснил законы радиоактивного a -распада и указал на термоядерную природу энергии Солнца и звезд; развил теорию горячей Вселенной, предсказав существование микроволнового (реликтового) излучения и поставив вопрос о нуклеосинтезе химических элементов. История науки XX в. не может обойтись и без имени Д.Д.Иваненко.

Кризис электронно-протонной модели ядра

Следует напомнить современному читателю, насколько фундаментальными были упомянутые открытия и с каким трудом они были получены. В то время, согласно модели Э.Резерфорда, считалось, что ядра состоят из протонов и электронов. В основе данной модели лежали два экспериментальных факта: при ядерных реакциях с a -частицами из ядер вылетают протоны, а в радиоактивном b -распаде - электроны. В соответствии с классическими представлениями о составной системе ядро и должно было, казалось, состоять из этих частиц.

Квантовая механика и принцип неопределенности сразу поставили модель Резерфорда под сомнение.

Во-первых, из соотношений неопределенности следовало, что для удержания электронов в пределах ядра необходимы необычайно большие силы, которые, согласно опытным данным, отсутствовали. Но если электронов там нет, почему из ядер при b -распаде они вылетают? О том, что атомные ядра не могут содержать электронов, свидетельствовало также измерение магнитных моментов ядер, которые оказались в тысячи раз меньше магнитного момента электрона.

Во-вторых, выяснилось, что в модели Резерфорда для некоторых ядер нарушается квантовомеханическое правило связи спина и статистики. Так, в ядре азота 7 N 14 , согласно данной модели, должно было содержаться 14 протонов и 7 электронов, т.е. 21 частица со спином 1/2. В соответствии с квантовой механикой ядро 7 N 14 должно было иметь полуцелый спин и подчиняться статистике Ферми-Дирака. Экспериментальное же изучение интенсивности вращательных спектров молекулы N 2 доказывало, что ядра азота подчиняются статистике Бозе-Эйнштейна, т.е. имеют целый спин (который оказался равным 1). Возникший парадокс был даже назван “азотной катастрофой”.

Чтобы от него избавиться, выдвигались даже гипотезы о неприменимости квантовой механики к ядру и делались попытки построить для ядерных явлений новую теорию. В этом отношении решающее значение имела работа Гамова, трактующая a -распад как квантовомеханический туннельный переход через кулоновский барьер и тем самым впервые показавшая, что квантовая механика применима и к ядерным процессам. Однако две вышеуказанные трудности остались, и к ним следовало добавить третью: непрерывный спектр электронов в процессах b -распада, свидетельствующий, что в отдельных актах b -распада некоторая неопределенная часть энергии ядерного превращения как бы “теряется”.

Для решения этих проблем Н.Бор предположил, что электроны, попадая в ядра, “теряют свою индивидуальность” и свой собственный момент - спин, а закон сохранения энергии выполняется только статистически, т.е. может нарушаться в отдельных актах b -распада. В рамках таких представлений В.А.Амбарцумян и Д.Д.Иваненко высказали смелую гипотезу: b -электрон (потерявший свою индивидуальность и не существующий в ядре) рождается в самом процессе b -распада . Вот как говорил об этом Дмитрий Дмитриевич на Всесоюзной ядерной конференции, состоявшейся в 1933 г. в Ленинграде с участием виднейших советских и иностранных физиков, в том числе П.А.М.Дирака, Ф.Жолио-Кюри, Ф.Перрена и др.: “Еще в 1930 г. на основании теории дырок Дирака была высказана мысль, что в ядре вовсе нет электронов. Испускание же b -частиц было предложено толковать как их “рождение” по аналогии с излучением фотонов”. И далее: “Появление электронов, позитронов и пр. следует трактовать как своего рода рождение частиц, по аналогии с излучением светового кванта, также не имевшего индивидуального существования до испускания из атома” .

Для современного читателя должно быть ясно, что гипотеза Амбарцумяна и Иваненко о возможности рождения и исчезновения не только фотонов, но и любых частиц в результате их взаимодействий лежит в основе современной теории элементарных частиц.

Нейтрон как элементарная частица со спином 1/2

Надо сказать, что именно идея о возможности рождения b -электронов в процессе b -распада позволила Иваненко предположить, что ядра состоят из протонов и нейтронов. Но его гипотеза содержала и другое, не менее важное предположение, о котором пойдет речь ниже. У физиков моего поколения, не читавших оригинальных работ и не знакомых с дискуссиями, происходящими, например, на Ленинградской конференции, сложилось мнение, что после открытия Дж.Чедвиком нейтрона ничего не стоило предложить нейтронно-протонную модель ядра. Короче говоря, это мог сразу сделать любой физик. История убеждает, однако, что не сразу и не любой, поскольку создатель квантовой механики В.Гейзенберг предложил ту же модель вторым, после Иваненко, сославшись на него. Но и после работ Иваненко и Гейзенберга многое оставалось неясным. Об этом свидетельствует хотя бы дискуссия на упомянутой выше Ленинградской конференции 1933 г., состоявшейся уже после открытия нейтрона.

Вопрос о строении ядра находился в центре внимания конференции. В докладе Перрена, например, наряду с протонно-нейтронной моделью ядра, рассматривалась возможность того, что протон состоит из нейтрона и позитрона (поскольку Чедвик ошибочно счел массу нейтрона меньшей, чем масса протона) или нейтрон состоит из протона и электрона (поскольку, согласно измерениям Жолио-Кюри, масса нейтрона оказывалась большей, чем масса протона). Такие модели вызывали вопрос о спине частиц. Но авторы ссылались на гипотезу Бора о потере электроном своей индивидуальности и, возможно, своего спина. Что же касается спина нейтрона, уже в первой своей работе Иваненко предположил, что он равен 1/2. Это очевидным образом устраняло “азотную катастрофу”: ядро азота 7 N 14 , состоящее из 7 протонов и 7 нейтронов, должно было быть бозоном, как и следовало из опыта.

Надо заметить, что предположение о наличии в ядре нейтральных частиц со спином 1/2 (присутствие которых может ликвидировать “азотную катастрофу”) содержалось уже в известном письме В.Паули, где он в 1930 г. высказал гипотезу о существовании некой нейтральной частицы, вылетающей из ядра вместе с b -электроном, ускользающей от наблюдения и обеспечивающей выполнение закона сохранения энергии в b -распаде. Другими словами, Паули отождествлял нейтральную частицу, вылетающую при b -распаде, с частицей, входящей в структуру ядра (т.е. с еще не открытым нейтроном). Именно из таких соображений Паули приписал ей спин 1/2. Эта гипотеза позволяла обеспечить выполнение закона сохранения не только энергии, но и момента. Вскоре Паули отказался от мысли, что входящая в ядро нейтральная частица со спином 1/2 в ядре и есть та частица, которая вылетает из ядра, поскольку экспериментальные данные давали для последней очень маленькую массу, сравнимую с массой электрона. После открытия нейтрона Э.Ферми назвал эту частицу “нейтрино” (или “нейтрончик”, в переводе с итальянского).

Главным в короткой заметке Иваненко была не только мысль, что нейтроны являются структурными элементами ядра, но и предположение, что они могут рассматриваться как элементарные частицы со спином 1/2. “Наибольший интерес представляет вопрос, насколько нейтроны можно рассматривать как элементарные частицы (чем-то подобные протонам или электронам)”, - писал он. А в другой работе уточнял: “Мы рассматриваем нейтрон не как систему электрона и протона, но как элементарную частицу. Это вынуждает нас трактовать нейтроны как частицы, обладающие спином 1/2 и подчиняющиеся статистике Ферми-Дирака”.

К той же самой идее приходит Гейзенберг : “Опытами Кюри и Жолио при истолковании их Чедвиком установлено, что в строении ядер важную роль играет новая фундаментальная элементарная частица - нейтрон. Это наводит на мысль, что атомные ядра построены из протонов и нейтронов и не содержат электронов”, - пишет он и сразу же приводит ссылку на работу Иваненко . Но Гейзенберг идет дальше: предполагая сходство нейтрона и протона при их взаимодействии в ядре, он вводит изотопическое пространство, позволившее рассматривать протон и нейтрон как различные состояния нуклона.

“Нейтрон в той же степени элементарен, как и протон”, - произносит Дмитрий Дмитриевич на Ленинградской конференции. Данная фраза как нельзя лучше соответствует современным представлениям, когда ни протон, ни нейтрон не считаются элементарными, так как состоят соответственно из uud- и udd- кварков. На той же конференции Иваненко в качестве развития нейтронно-протонной модели ядра выдвигает предложенную им совместно с Е.Н.Гапоном концепцию ядерных оболочек, сыгравшую фундаментальную роль в ядерной физике, вплоть до современного открытия Ю.Ц.Оганесяном и др. в Объединенном институте ядерных исследований острова стабильности ядер с Z>112. Он замечает: “На кривой массовых дефектов относительно протонов и нейтронов (а не a -частиц) можно отметить некоторые более или менее резкие минимумы (“кинки”), которые были в старой модели отмечены Зоммерфельдом. Эти скачки должны указывать на преимущественную стабильность данного элемента, и является заманчивым рассматривать ядра по аналогии с внешней оболочкой состоящими из заполненных слоев протонов и нейтронов, оставляя в стороне a -частицы: минимумы и будут указывать на образование заполненных слоев”.

Надо сказать, что сразу же после открытия нейтрона Дмитрий Дмитриевич стал одним из первых энтузиастов в изучении структуры ядра. Он совместно с И.В.Курчатовым, М.П.Бронштейном и др. вошел в созданную А.Ф.Иоффе группу ядерной физики и был секретарем семинара, который начал работать в отделе Курчатова.

Слабое и сильное взаимодействия

Приняв протонно-нейтронную модель атомных ядер, не содержащих электронов, необходимо было объяснить, за счет каких сил нейтрон, не обладающий электрическим зарядом, удерживается в ядре. (Впрочем, такой же вопрос возникал и для протонов.) Тогда, напомним, были известны только электромагнитные и гравитационные силы. В гипотезе о вылетающей из ядра частице Паули наделил свою частицу (нейтрон = нейтрино) магнитным моментом, полагая, что за счет него эта частица может удерживаться в ядре. Он даже рассчитывал на регистрацию нейтрино по слабой ионизации, вызываемой его магнитным моментом в веществе. Гейзенберг предложил другую модель: нейтрон может виртуально испускать упакованный в нем, согласно гипотезе Бора, электрон (потерявший свой спин) и этот электрон может удерживать вместе нейтрон и протон, подобно атомам в молекулярном ионе H 2 + . Аналогичным образом, взаимодействие двух нейтронов он предполагал осуществляющимся через два виртуальных электрона, как взаимодействие протонов в молекуле H 2 . При всем несовершенстве модель Гейзенберга содержала очень ценную мысль, что силы взаимодействия нуклонов имеют обменный характер. Данная идея в дальнейшем сыграла важнейшую роль.

В нейтронно-протонной модели ядра необходимо было также решить проблему b -распада, т.е. появления электрона и нейтрино, не содержащихся в ядре. Это сделал Э.Ферми, осмелившийся в 1933 г. допустить, что помимо электромагнитного и гравитационного взаимодействий существует особое короткодействующее четырехфермионное взаимодействие, приводящее в ядрах к превращениям

n ® p + e – + n

p ® n + e + + n ",

т.е. нейтрона (n) в протон (p) с испусканием b –-электрона и антинейтрино n или протона в нейтрон с испусканием b +-позитрона и нейтрино n. Такая теория b -распада прекрасно описала наблюдающийся спектр электронов, а по времени жизни b -активных ядер оказалось возможным оценить константу GF, определяющую величину b -взаимодействия.

Непосредственно сразу же за работой Ферми И.Е.Таммом и Д.Д.Иваненко была независимо высказана гипотеза о том, что короткодействующее взаимодействие между нейтроном и протоном в ядре может осуществляться за счет обмена парой электрон-антинейтрино по схеме * n ® p +(e – n ") и (e – n ") + p ® n (см. рисунок).

* Мне приходилось слышать от старых сотрудников ФИАНа, что эта идея первоначально принадлежала И.Е.Тамму. Однако сам Игорь Евгеньевич пишет в своей статье : «Эта же идея, совершенно независимо, возникла у моего друга Д.Иваненко, с которым у меня с тех пор появилась возможность обсуждать этот вопрос», а Иваненко в своей статье ссылается на расчеты Тамма.

Обменное взаимодействие между нейтроном n и протоном p, возникающее согласно идее Тамма и Иваненко благодаря b -силам. Нейтрон n(1), испуская электрон e– и антинейтрино n , превращется в протон p(2), а протон p(1), поглощая электрон и антинейтрино - в нейтрон n(2) (а). Протон p(1), испуская позитрон e+ и нейтрино n, превращается в нейтрон n(2), а нейтрон n(1), поглощая пару (e+n) - в протон p(2). GF - константа, характеризующая b -силы (б).

Предпринятые авторами оценки, основанные на экспериментально определенной константе b -взаимодействия GF, показали, однако, что силы, возникающие между нуклонами за счет обменных b -взаимодействий, оказываются на 14-15 порядков меньше тех, которые необходимы для удержания нуклонов в атомном ядре. Казалось бы, авторов постигла неудача. Но работы Тамма и Иваненко стимулировали японского физика Х.Юкаву, сославшегося на эти работы, выдвинуть новую гипотезу. Юкава предположил, что взаимодействие между нуклонами происходит посредством обмена неизвестной ранее заряженной частицей, массу которой он предсказал, исходя из известного экспериментально радиуса действия ядерных сил ** (см. рисунок).

Ядерные силы, которые возникают согласно гипотезе Юкавы в результате обмена p -мезонами. Нейтрон n(1), испуская отрицательно заряженный p–-мезон, превращается в протон p(2), а протон p(1), поглощая p–-мезон, - в нейтрон n(2) (а). Протон p(1), испуская положительный p +-мезон, превращается в нейтрон n(2), а нейтрон n(1), поглощая p +-мезон, - в протон p(2) (б). Взаимодействие нуклонов путем обмена нейтральным p0-мезоном обеспечивает вместе с обменом заряженными пионами зарядовую независимость ядерных сил (в); g - константа, характеризующая величину взаимодействия между нуклонами и пионом.

Она получилась равной около 300 масс электрона, т.е. лежащей между массами электрона и протона. Поэтому ее назвали мезоном. Что же касается силы неизвестного взаимодействия мезонов с нуклонами, то ее можно было оценить, исходя из требуемой величины ядерных сил. Безразмерная константа этого взаимодействия g 2 /ћc оказалась примерно на три порядка больше, чем безразмерная константа электромагнитного взаимодействия a = e 2 /ћc ® 1/137. Так возникло понятие сильного взаимодействия, отличающегося на 14-15 порядков от слабых b -сил. Установление данного различия сыграло фундаментальную роль в дальнейшем развитии физики элементарных частиц после открытия мезонов, странных частиц, их распадов и взаимодействий.

** Позднее было показано, что для того, чтобы в соответствии с опытом ядерные силы не зависели от электрического заряда частиц, в обмене должна участвовать и нейтральная частица (см. рисунок).

И вполне справедливо этот результат отнесен к важнейшим открытиям в физике частиц.

О синхротронном излучении и новых идеях

В последующие годы Дмитрий Дмитриевич активно развивал мезонную теорию ядерных сил, хотя для процессов сильного взаимодействия существовавший аппарат теории возмущений не позволял получить надежные результаты, и занимался построением оболочечной модели ядра. Важное значение имела работа, выполненная в 1929 г. совместно с В.А.Фоком, обобщающая уравнение Дирака на случай присутствия гравитационного поля. В совместной работе Д.Д.Иваненко и И.Я.Померанчука было предсказано, что в создаваемых ускорителях высокой энергии - синхротронах - должно наблюдаться (в том числе в световом диапазоне) излучение электромагнитных волн, испускаемых электронами, которые движутся в магнитном поле. После того как это “магнитно-тормозное излучение” (предсказанное еще в 1912 г. А.Шоттом) было экспериментально открыто на электронных синхротронах, в мировую литературу прочно вошел термин “синхротронное излучение”. Этот термин употребляется сейчас и для электромагнитного излучения, порождаемого электронами в магнитных полях различных космических объектов. Оно позволяет получить ценнейшие сведения о процессах, происходящих в космическом пространстве, с помощью методов радио- и гамма-астрономии. Теория синхротронного излучения была развита в сотрудничестве Д.Д.Иваненко с А.А.Соколовым и его учениками, хорошо владевшими (в отличие от Иваненко) математическим аппаратом. За эти работы Иваненко, Померанчук и Соколов получили в 1950 г. Государственную (Сталинскую) премию. В дальнейшем синхротронное излучение и эффекты, связанные с ним, приобрели очень важное значение для техники электронных ускорителей высоких энергий и коллайдеров. Наиболее крупные успехи в использовании синхротронного излучения были достигнуты учеными из Института ядерной физики в Новосибирске. Именно из-за потерь энергии на синхротронное излучение проекты будущих электронных ускорителей-коллайдеров, рассчитанных на энергию в несколько тысяч ГэВ, предусматривают создание многокилометровых линейных, а не кольцевых, ускорителей. Широкое распространение в мире получило создание специальных электронных ускорителей в качестве источников направленного почти монохроматического рентгеновского излучения для рентгеноструктурного анализа конденсированных сред, биологических объектов, а также для использования в прикладных целях, например, создания элементов микроэлектроники.

Обладая большой физической интуицией, Дмитрий Дмитриевич сразу замечал самые интересные и перспективные среди новых направления физики и широко рекламировал их, издавая в русском переводе сборники основных статей, посвященных этим направлениям. Он, по-видимому, одним из первых в нашей стране оценил новейшее развитие электродинамики в конце 1949 г. и выпустил два сборника, содержащих переводы основных работ Ю.Швингера, Р.Фейнмана, Ф.Дайсона и др. Точно так же отреагировал он на возникновение калибровочных теорий, издав сборник “Элементарные частицы и компенсирующие поля”. В начале 30-х годов под редакцией Иваненко вышли переводы на русский язык книг П.Дирака “Принципы квантовой механики” и А.Зоммерфельда “Квантовая механика”. Иваненко активно участвовал в организации конференций по актуальным вопросам физики: в 30-е годы по физике ядра, а в последующие годы - по вопросам гравитации. Работая профессором физического факультета МГУ, он твердо защищал квантовую механику и теорию относительности от наскоков ретроградов и невежд, пользующихся большой поддержкой партийных бюрократов факультета, обвинявших эти науки в буржуазном идеализме.

К сожалению, большое негативное влияние на жизнь и научную деятельность Иваненко оказала его ссора с большинством друзей молодости, в том числе с Таммом, Фоком и в особенности с Ландау, с которым они стали непримиримыми врагами. Дело осложнялось известным противостоянием руководства физического факультета МГУ с академической наукой. Используя лозунги о необходимости борьбы с буржуазным “физическим идеализмом” и соблюдении “принципа партийности” в науке, верхушке физфака удалось изгнать с факультета выдающихся ученых, таких как И.Е.Тамм, Г.С.Ландсберг и др. В результате всего этого Дмитрий Дмитриевич оказался изолированным от академической науки, и у него, всегда внимательно следившего за появлением новых идей и легко подхватывавшего их, не оказалось, за редким исключением, коллег, способных на адекватном уровне эти идеи развивать. Одним из таких исключений были уже упоминавшиеся исследования по синхротронному излучению. За совместную с Иваненко работу Ландау даже “отлучил” Померанчука на некоторое время от участия в своем семинаре. Из-за противостояния АН СССР-МГУ и некоторых поступков самого Дмитрия Дмитриевича представители академической науки перестали цитировать его работы (или цитировали недостаточно полно, не подчеркивая, по мнению Иваненко, его приоритет в создании модели нейтронно-протонного строения ядра). С другой стороны, в борьбе за свой приоритет Дмитрий Дмитриевич неблаговидно повел себя в идеологических кампаниях конца 40-х годов, направленных против “философского идеализма” и “космополитизма” (подробнее об этих драматических событиях см. ). О подобных фактах нельзя умолчать, если мы хотим иметь объективное, правдивое освещение истории отечественной науки, которая развивалась в условиях тоталитарного режима, господствовавшего тогда в нашей стране. Вместе с тем, именно в этих целях следует отдать должное работам и открытиям Д.Д.Иваненко, вошедшим в фундамент современной физики элементарных частиц и атомного ядра.

Литература

1. Иваненко Д.Д. Эпоха Гамова глазами современника / Гамов Джордж. Моя мировая линия. М., 1994.

2. Гамов Г.А., Ландау Л.Д., Иваненко Д.Д. Мировые постоянные и предельный переход // Журнал русского физ.-хим. Общества, физический отдел. 1928. Т.60. С.13.

3. Proc. of Intern. Conf. of History of Part. Phys. Paris, 1982.

5. Heisenberg W . // Z.S. f. Phys. 1932. Bd.77. S.1.

8. Ambarzumian V., Ivanenko D. // Comptes Rendus Sci. Paris, 1930. V.190. P.582.

9. Атомное ядро. Сб. докладов 1-й Всесоюзной ядерной конференции / Под ред. М.П.Бронштейна, В.М.Дукельского, Д.Д.Иваненко и Ю.Б.Харитона. Л.; М., 1934.

10. Ivanenko D. // Comptes Rendus Sci. Paris, 1932. V.195. P.439.

11. Gapon E.N., Iwanenko D. // Naturwiss. 1932. Bd.29. S.792.

12. Сонин А.С . “Физический идеализм”. История одной идеологической кампании. М., 1994.

Д.Д.Иваненко -
вне науки и политики

По рассказам Р.А.Куликовой-Иваненко

В семейном архиве Д.Д.Иваненко, у его вдовы Риммы Антоновны, сохранились, среди многочисленных рукописей, черновые наброски его автобиографии в разных, весьма похожих вариантах. Процитируем начало одной из них, “Curriculum vitae”:

“Я, Иваненко Дмитрий Дмитриевич, родился 29-го июля 1904 г. в г.Полтава, в учительской семье. После окончания школы там же работал учителем физики; закончил в 1927 г. Ленинградский университет и состоял год аспирантом (стипендиатом), затем сотрудником Физико-математического института Академии наук СССР. В 1929-1943 гг. работал в институтах и преподавал в вузах Ленинграда, Харькова, Томска, Свердловска, Киева; с осени 1943 г. по настоящее время состою профессором теоретической физики физического факультета Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова. Заведовал кафедрами физики и теоретической физики в Ленинградском педагогическом институте, Харьковском механо-машиностроительном институте, в университетах Харькова, Свердловска, Киева; в Тимирязевской сельскохозяйственной академии и областном педагогическом институте в Москве”.

Скупые строки не предназначались для глаз заинтересованного читателя. Гораздо больше удалось почерпнуть из беседы с Риммой Антоновной. Вот что она рассказала.

Отец Дмитрия Дмитриевича - Дмитрий Алексеевич - происходил из рода священников. Сам же Дмитрий Алексеевич, широко образованный человек, издавал газету “Полтавский вестник”. Это было влиятельное и популярное издание откровенно монархического толка, чего впоследствии не могла не взять на заметку советская власть. Дмитрий Дмитриевич, будучи подростком, иногда писал в газету отца, но гораздо больше его занимали другие вещи. Он увлекался философией. Когда ему было 14 лет, он подарил отцу отрывок из Канта в своем переводе. В гимназии организовал философский кружок “Наука и жизнь”, а уже потом увлечение философией переросло в интерес к физике.

Матушка Дмитрия Дмитриевича, Лидия Николаевна, в девичестве Слатина, - дворянского происхождения. По этой линии в семье преобладали чиновники высокого ранга. Одна из пятерых сестер Лидии Николаевны была певицей (ее записывали на граммофонные пластинки).

Дмитрий Дмитриевич был исключительно привязан к своей единственной сестре Оксане. Он любил повторять, что на их долю выпало очень счастливое детство. Они росли в большой городской усадьбе - обширном уютном доме, который располагался внутри прекрасного сада. Детей окружало внимание многочисленных родственников, которые жили в Полтаве, приезжали из Петербурга и других городов. Постоянно ходили в театры, выезжали на премьеры в Петербург и Москву. Выпускали семейные журналы. Устраивали домашние спектакли.

Дмитрий Дмитриевич, по воспоминаниям Риммы Антоновны, часто говорил, что, читая у Владимира Набокова описание детства, ощущал знакомую ему атмосферу.

Во время первой мировой войны в Полтаву был эвакуирован Варшавский университет (или по крайней мере его часть). Профессора этого университета стали преподавать в гимназии. Образование Дмитрий Дмитриевич получил превосходное. Свободно владел всеми основными европейскими языками.

Наступило революционное время. Дмитрий Дмитриевич, получив документ о завершении среднего образования, в 16 лет стал учителем в школе, где преподавал физику и математику.

Спустя год он поступил в Харьковский университет, но не был удовлетворен уровнем преподавания и поехал в Москву, где познакомился и подружился с сыном Л.И.Мандельштама Сергеем, а в конце концов оказался в Ленинградском университете. Там он познакомился с Г.А.Гамовым (Джо) и Л.Д.Ландау (Дау). Об этой троице по прозвищу Джаз-банд написано уже довольно много. Предоставим слово Иваненко (Димусу):

“Ландау приехал в Ленинград в конце 1924 г., когда мы с Джо уже были знакомы и начали научные дискуссии, организовали неофициальный студенческий реферативный семинар. Некоторое время Дау производил впечатление провинциала, он забывал снимать свой картуз, выходя к доске на семинарах (где он сразу выдвинулся самым быстрым решением задач).

У нас троих установились на редкость дружественные отношения. В годы наиболее интенсивной совместной работы (1927 г. - начало 1928 г.) я приезжал к Дау каждый день (у него была отдельная комната в квартире родственников), переговариваясь с ним издали в случае гриппа и т.д. После окончания ЛГУ, будучи аспирантом Академии наук, в моих поисках комнаты меня сопровождал и Дау.

В 1927 г. мы с Дау окончили университет, защитив дипломные работы на одном и том же заседании комиссии; доклад Дау вызвал аплодисменты аудитории; член комиссии математик Лейферт, неприятная личность казенного типа, задал вопрос о том, где мы собираемся работать и, ввиду еще отсутствия ясности, сделал замечание, вошедшее в книги воспоминаний, в том смысле, что сейчас стране не нужно много теоретиков; это нелепое замечание было сделано в годы бурного развития квантовой механики” *.

* Иваненко Д.Д. Эпоха Гамова глазами современника / Гамов Джордж. Моя мировая линия: неформальная автобиография. М., 1994.

Гамов окончил университет раньше других. А Ландау и Иваненко, как уже сказано, в 1927 г. Оба имели все основания рассчитывать на аспирантуру. Все трое летом этого года пересеклись в Полтаве, где Димус неожиданно получил письмо от профессора Ю.А.Круткова с сообщением, что комсомольский актив не пропускает его в аспирантуру. Ландау как-то проскочил (был зачислен в аспирантуру в Физико-технический институт). Кстати говоря, ни тогда, ни потом никто из троих не был ни комсомольцем, ни коммунистом.

Планы Димуса повисают в воздухе.

Однако случилось так, что незадолго до этого ушел из жизни известный математик академик Владимир Андреевич Стеклов (1863/64-1926). В его память Академия наук учреждает в Физико-математическом институте стипендию для аспирантов. Дмитрий Дмитриевич при поддержке Я.И.Френкеля и А.Ф.Иоффе становится первым стипендиатом (о чем даже сообщалось в газетах), а год спустя сотрудником этого института.

Ленинградский университет. Семинар Я.И.Френкеля. Слева направо: И.И.Гуревич, Л.Д.Ландау, Л.В.Розенкевич, А.Н.Арсеньева, Я.И.Френкель, Г.А.Гамов, М.В.Мачинский, Д.Д.Иваненко, Г.А.Мандель. 1929 г.

В 1928 г. Иваненко получает предложение от И.В.Обреимова переехать в Харьков, где по инициативе Иоффе создавался Физико-технический институт, аналогичный ленинградскому. Дмитрий Дмитриевич без промедления согласился, тем более что в Харьков перебрались его отец, преподававший литературу, и сестра Оксана.

Как рассказывал Дмитрий Дмитриевич, он сразу включился в поиски места для строительства института и с гордостью отмечал, что разглядел весьма подходящую площадку на ул.Чайковского. Потом ему не раз приходилось слышать, что место выбрано очень хорошо. Институт был построен быстро. Иваненко стал в нем первым заведующим теоретическим отделом. В 1929 г. он преподавал в Университете и Механо-машиностроительном институте. Тогда же организовал в Харькове первую конференцию по теоретической физике. Стал инициатором издания в Харькове физического журнала на немецком языке “Physikalische Zeitschrift der Sowjet Union” (потом и на английском), который вскоре приобрел международное значение - в нем стали печататься физики других стран.

К этому времени относится женитьба Иваненко на Ксении Федоровне Корзухиной (внучке известного художника-передвижника). По профессии она была врачом. У них рождается дочь Марьяна, позднее - Михаил и Алексей.

В 1931 г. Дмитрий Дмитриевич возвращается в Ленинград. Иоффе, очень чуткий к новым веяниям, организует в своем Физтехе ядерный отдел, который возглавил И.В.Курчатов, и ядерный семинар под руководством Иваненко. Для участия в семинаре приезжали физики из разных городов страны.

В 1933 г. на базе ЛФТИ прошла первая ядерная конференция, которая, как отмечал Иваненко, дала импульс включиться в ядерную физику Я.И.Френкелю, И.Е.Тамму, Ю.Б.Харитону. Иваненко активно участвовал в ее подготовке и по этому поводу не раз виделся с С.М.Кировым - нужно было найти автомобили для встречи иностранцев, предусмотреть размещение в гостиницах, питание (в стране еще действовали карточки) и т.п.

В общем, дело было хлопотное, в которое Дмитрию Дмитриевичу пришлось уйти с головой, не оставляя чтения лекций, работу в Государственном технико-теоретическом издательстве и многое другое.

И тут случилось событие, перевернувшее его жизнь. Однажды очень рано утром Дмитрия Дмитриевича разбудил звонок Матвея Петровича Бронштейна, от которого он узнал об убийстве Кирова. Как известно, после смерти Кирова начались репрессии. Иваненко был арестован. Ему припомнили непролетарское происхождение и “грехи” родителей, поставили в вину общение и переписку с иностранцами, знание языков. Допрашивали “с пристрастием” и осудили на три года лагерей. Имущество было полностью конфисковано, жену выслали в 24 часа. (Тогда фактически и произошел их разрыв.)

А тем временем Иваненко везли по этапу, куда - неизвестно. Оказалось, в Карагандинский лагерь. Дмитрий Дмитриевич пробыл в лагере не три года, а один. Он считал, что его спас С.И.Вавилов, с которым у него до самой кончины Сергея Ивановича были исключительно теплые отношения. Вавилова поддержал Иоффе.

Сергей Иванович Вавилов

В результате Иваненко получает возможность уехать в Томск, где работает в университете и политехническом институте. Опять организует семинар, опять пропагандирует новую физику.

В Москву и Ленинград путь ему заказан, но он переезжает в Свердловск, куда во время войны эвакуировался физический факультет Московского университета. Вместе с факультетом он по приглашению А.С.Предводителева, декана, возвращается в столицу и до конца жизни работает профессором кафедры теоретической физики.

Официальный развод Иваненко с женой состоялся в 1949 г., но еще долгое время они то сходились, то расходились.

В 1961 г. на физический факультет пришла молоденькая стенографистка. Это было первое место работы Риммы Антоновны после школы и курсов стенографии. Юную стенографистку поразил ораторский талант профессора, знание языков, литературы, музыки, огромная эрудиция. Он всегда оказывался в центре внимания. Говорил очень быстро. Римма Антоновна утверждает, что быстрее, чем Тамм (при жизни Тамма в ходу была шутка, что существует единица измерения быстроты речи - 1 тамм).

На одном из заседаний Римма Антоновна не смогла закончить стенограмму - перетрудила руку (полагалось быть второй стенографистке, но она отсутствовала). Видимо, это было важное заседание. Римма Антоновна рассказывает, как ей пришлось ехать на Ленинградский вокзал - Дмитрию Дмитриевичу срочно нужно было уезжать - и там на столике в ресторане он по памяти дописал за нее стенограмму. Так завязалось их знакомство. Они ходили в театры, на концерты и выставки. Много путешествовали. Дмитрий Дмитриевич мастерски, даже лихо водил машину и в это время рассказывал массу интересных вещей, шутил и умел ускользать от гаишников (тогда они назывались иначе). Заставил Римму Антоновну учиться. Физик из нее не получился, но она окончила филологический факультет и сейчас обучает русскому языку иностранцев.

Их совместная жизнь началась в 1969 г. и до 1994 г., до самой его смерти, они всегда были рядом. Правда, ездить за границу вместе не всегда удавалось. Римма Антоновна вспоминает, что Дмитрий Дмитриевич во время заграничных поездок постоянно, как и в России, притягивал к себе внимание - отчасти потому, что на немецком говорил как на русском, знал английский, французский, итальянский, испанский. Вспоминает, как однажды он и немецкий профессор читали Гёте наперегонки - кто больше знает. Победил Иваненко. Общаться с ним было интересно всем.

На конференции в Дубне. Полемика Д.Д.Иваненко с И.Е.Таммом. Справа от Тамма В.Вайскопф. В следующем ряду второй слева Р.Пайерлс. 1964

В своем рассказе Римма Антоновна не раз касалась непростых отношений Иваненко с друзьями его молодости. Естественно, ей представляется, что Дмитрий Дмитриевич всегда был прав. На вопрос, почему так накрепко разошлись Иваненко и Ландау, она отвечает: - Из-за девушек-медичек. Джо и Димус подружились с ними (дело было в Ленинграде в 1928 г.), а Дау остался в стороне. - А как же с Таммом? - Игорь Евгеньевич не хотел, чтобы на кафедре теоретической физики было два теоретика…

Таков взгляд любящей женщины, стоящей на страже интересов мужа. Не будем углубляться в эти тонкости. Мы и так уже слегка нарушили обещание показать крупного физика современности Д.Д.Иваненко вне науки и политики. Поспешим поставить здесь точку.

Записала Н.В.Успенская

[р. 16 (29) июля 1904] - сов. физик. После окончания в 1927 Лен. ун-та работал в ряде научных и учебных ин-тов в Ленинграде, Харькове, Томске, Свердловске, Киеве. С 1943 - проф. Моск. ун-та. С 1949 работает также в Ин-те истории естествознания и техники АН СССР. И. впервые сделал предположение о строении атомного ядра из протонов и нейтронов (1932). Одновременно с И. Е. Таммом заложил основы теории специфич. ядерных сил (1934-36). Совм. с И. Я. Померанчуком и А. А. Соколовым разработал (1944-48) теорию электромагнитного излучения, испускаемого "светящимися" электронами, ускоренными до весьма больших энергий в ускорителях типа бетатрона и синхротрона.

И. предложена также новая линейная матричная геометрия и теория параллельного переноса спинорных волновых функций электрона (развитая им совм. с В. А. Фоком), позволившая обобщить квантовое ур-ние Дирака на случай наличия тяготения.

Совм. с А. А. Соколовым занимался решением ур-ний каскадной теории космич. ливней, учетом силы лучистого трения, квантовой теорией гравитации и др. Соч.: Классическая теория поля (Новые проблемы), 2 изд., М.-Л., 1951 (совм. с А. А. Соколовым);

Квантовая теория поля, М.-Л., 1952. Иваненко, Дмитрий Дмитриевич (р. 29.VII.1904) - советский физик-теоретик, доктор физико-математических наук. Р. в Полтаве.

Окончил Ленинградский ун-т (1927). Работал в Ленинградском физико-техническом ин-те. В 1929-31 - зав. теоретическим отделом Харьковского физико-технического ин-та, затем - в вузах Ленинграда, Томска, Свердловска и Киева. С 1943 - профессор Московского ун-та. Работы относятся к квантовой теории поля, теории ядра, синхротронному излучению, единой теории поля, теории гравитации, истории физики.

Совместно с В. А. Фоком, обобщив уравнение Дирака на случай тяготения, разработал теорию параллельного переноса спиноров (1929), с В. А. Амбарцумяном развил теорию дискретного пространства-времени (1930). В 1932 установил протонно-нейтронную модель ядра, рассматривая нейтрон как элементарную частицу, и указал, что при бета-распаде электрон рождается подобно фотону.

Совместно с Е. Н. Гапоном начал разработку оболочек протонов и нейтронов в ядрах. С И. Е. Таммом показал возможность взаимодействия через частицы, обладающие массой покоя, и заложил основы первой полевой нефеноменологической теории парных (электронно-нейтринных) ядерных сил (1934). Предсказал (1944) совместно с И. Я. Померанчуком синхротронное излучение, испускаемое релятивистскими электронами в магнитных полях, и разработал с А. А. Соколовым его теорию (Государственная премия СССР, 1950). Установил (1938) нелинейное спинорное уравнение.

Разрабатывал нелинейную единую теорию, учитывающую кварки и субкварки.

Развивал калибровочную теорию гравитации, учитывающую наряду с кривизной также кручение.

Его ученики: В. И. Мамасахлисов, М. М. Мирианашвили, А. М. Бродский, Н. Гулиев, Д. Ф. Курделаидзе, В. В. Рачинский, В. И. Родичев, А. А. Соколов и др. Соч.: Классическая теория поля / Д. Д. Иваненко, А. А. Соколов. - 2-е изд., М.; Л., Гостехиздат, 1951; Квантовая теория поля / А. А. Соколов, Д. Д. Иваненко. - М.; Л., Гостехиздат, 1952; Исторический очерк развития общей теории относительности. - Тр. Ин-та истории естествознания и техники, 1957, т. 17, с. 389-424. Лит.: Развитие физики в СССР. - М., Наука, 1967, 2 кн. Иваненко, Дмитрий Дмитриевич Род. 1904, ум. 1994. Физик, специалист в области теории ядерных сил, синхротронного излучения.

Гравитационная школа Д.Д. Иваненко

Для успешной научной деятельности чрезвычайно важное значение имеет принадлежность к сложившейся научной школе, а для успешного функционирования школы – постоянно действующий научный семинар… Фактически, группа Иваненко и его семинар стали центром научной мысли в области общей теории относительности и гравитации, а его организатор– признанным лидером гравитационного сообщества внашей стране .

Ю.С. Владимиров .

Семинар стал своеобразной научной школой Д.Д. Иваненко… Он считал, что речь может идти о третьем (вслед за ньютоновским и эйнштейновским) этапом развития теории гравитации, и, наверное, хотел, чтобы он отчасти стал ″иваненковским″ .

А. Сарданашвили .

Авторы этих эпиграфов – ученики Д.Д. Иваненко, видные представители его гравитационной школы. Их книги являются основным источником для изучения этой школы . В эпиграфах отмечена основная особенность школы Иваненко – ее теснейшая связь сего гравитационным семинаром и даже, можно сказать, ее отождествление с этим семинаром. Исследовательскую программу школы можно реконструировать по тематике семинара и по множественным юбилейным и вступительным статьям Д.Д. Иваненко к сборникам и монографиям по теории гравитации, выходивших под его редакцией на протяжении почти 30 лет, т.е. с начала 1960-х до конца 1980-х гг. .

Конечно, программа претерпевала определенные изменения, отчасти в связи с бурным развитием релятивистской астрофизики и космологии в 1960-1980-е гг., но, вместе с тем, основная направленность ее, а именно анализ трудностей общей теории относительности (ОТО), возможных обобщений этой теории и поиском ее синтеза с квантовой теорией и физикой элементарных частиц, сохранялась.

Место Иваненко и его школы в развитии гравитационной науки выявляется при рассмотрении «иваненковской цепочки» событий, начиная с 1920-х гг. и затем с 1960-х до 1980-х гг.(см. также тщательно составленную Г.А. Сарданашвили«Хронику жизни» Иваненко ).

Предыстория

Предысторическая часть начинается в середине 1920-х гг., когда Иваненко и Г.А. Гамов создали неофициальный теоретический семинар для студентов в Петроградском университете и когда возник знаменитый «джаз-банд» во главе с «тремя мушкетерами»: Д.Д. Иваненко, Г.А. Гамовым и Л.Д. Ландау. Чуть позже к ним присоединился М.П. Бронштейн. Иваненко успел прослушать нескольколекций А.А. Фридмана, стимулировавших его интерес к ОТО. Уже в своей первой работе (совместной с Гамовым) обнаруживается его нацеленность на синтез релятивизма и квантов (связь общерелятивистского пятимерия с уравнением Шредингера, 1926г). В 1927 году он заканчивает Ленинградский университет и вскоре становится сотрудником (в должности вычислителя) Физико-математического института АН СССР. В 1928 г. – важная работа о трех фундаментальных константах (вместе с Гамовым и Ландау), также связанная с идеейквантово-релятивистского синтеза. С 1927 по 1932 гг. Иваненко – аспирант, а затем сотрудник ЛФТИ. 1928г. – статья Иваненко и Ландау по представлению спиноров как антисимметричных тензоров.

Тем самым, Иваненко подключается к супершколе А.Ф. Иоффе, в которой главным теоретиком был Я.И. Френкель, имевший учеников, но научной школы не создавший.

1929 г. – статья В.А. Фока и Иваненко по параллельному переносу спиноров в гравитационном поле (так называемые коэффициенты Фока–Иваненко, в какой-то степени предвосхищающие калибровочный подход к теории гравитации). Затем Иваненко увлекается ядерной физикой, где параллельно с Гейзенбергом и И.Е. Таммом выполняет важные работы.

Впрочем, если не считать совместной статьи с В.А. Амбарцумяном, он пару раз возвращался к релятивизму. В 1932 г. под редакцией Иваненко вышел перевод книги П. Дирака «Основы квантовой механики» с написанными им релятивистскими дополнениями («Геометризация уравнения Дирака», «Общая теория относительности. Параллельный перенос полувекторов»). В 1934 г. под редакцией Иваненко был издан перевод монографии А. Эддингтона «Теория относительности», в которой немалое внимание уделялось «неримановым обобщениям» ОТО.

Наконец, в 1935 г. под редакцией Иваненко и В.К. Фредерикса был издан сборник классических работ по теории относительности «Принцип относительности» с нетривиальным историко-научным комментарием. Уже тогда обозначился интерес Иваненко к истории науки, и, в частности, к истории релятивизма. Этот сборник увидел свет после ареста Иваненко в 1935 г. Пробыв в лагерях, а затем в ссылке в Томске и Свердловске, он защищает докторскую диссертацию «Основы теории ядерных сил» в ФИАНе. Но в МГУ на кафедру теоретической физики он попадает только осенью 1943 г. И вскоре (1944 г) организует там теоретический семинар, который с конца 1950-хстал проходить дважды в неделю, причем его четверговая часть была посвящена гравитации. «Семинар стал своеобразной научной школой Иваненко (в первую очередь – гравитационной – В.В.). Через него прошли сотни отечественных ученых со всех концов страны » .Но к семинару и школе Д.Д. Иваненко мы вернемся позже, а сейчас отметим еще несколько событий и достижений, связанных с теорией относительности.

В 1947 г. была опубликована статья Иваненко и А.А. Соколова по квантовой теории гравитации, в которой воспроизводились результаты репрессированного в 1937 г. М.П. Бронштейна. «Однако, поскольку имяБронштейна было под запретом и его работы недоступны, статья Д.Д. Иваненко и А.А. Соколова стимулировала отечественные исследования по квантовой гравитации » [Там же. С.177].

В послевоенные 1940-е–1950-е гг. Д.Д. Иваненко в основном занимался теорией синхротронного излучения, а затем – квантовой теорией поля. Коснемся только его выступлений на знаменитом «несостоявшемся совещании по борьбе с идеализмом и космополитизмом» 1949 г. (точнее, на подготовительных совещаниях к нему), где он обвинилв этих «измах» ведущих «академических» физиков, в том числе Л.И. Мандельштама, И.Е. Тамма, Л.Д. Ландау, М.А Леонтовича, В.Л. Гинзбурга и др. .

Впрочем, Иваненко даже в эти годы никогда не выступал против теории относительностии квантовой механики. Об этом свидетельствуют материалы методологического семинара, посвященного теории относительности, который состоялся на физфаке МГУ 1 июня 1952 г. Иваненко отстаивал правильное понимание теории относительности в полемике с влиятельным философом Х.М. Фаталиевым . «Слова Д.Д. Иваненко в защиту теории относительности , – резюмировал его выступление на семинаре Ю.С. Владимиров, – не утратили своей актуальности. С большинством его высказываний по существу обсуждаемого вопроса автор (Ю.С. Владимиров – В.В.) согласен, за исключением его слов о борьбе с идеализмом и махизмом, которые следует рассматривать как дань господствующей идеологии » [Там же. С. 301].

С 1949 г. Д.Д. Иваненко работал сотрудником Института истории естествознания и техники АН СССР, в изданиях которого в 1957 г. и 1959 г. опубликовал основательные обзорно-исторические исследования ОТО. Как раз в 1959 – 1960 гг. произошло несколько знаменательных событий, обозначивших поворот Д.Д. Иваненко к гравитации как в исследовательском плане, так и в научно-организационном отношении.

В июне 1959 г. он принял участие в международной гравитационной конференции в Париже (Руайомоне), на которой был создан Международный гравитационный комитет. От СССР в него вошли В.А. Фок и Д.Д. Иваненко, который был членом комитета до 1977 г. С этого времени Иваненко – одна из главных действующих фигур международного (и, конечно, советского) научного сообщества гравитационистов. И как раз в это время (с начала 1960-х гг.) на базе семинара начинает формироваться гравитационная НШ Д.Д. Иваненко.

Формирование гравитационной школы

Теперь дадим слово крупным представителям школы Иваненко, которые на протяжении 10–15 лет, сначала один, а вскоре после него – другой – были учеными секретарями семинара, – это авторы цитированных книг Ю.С. Владимиров и Г.А. Сарданашвили. «Фактически группа Иваненко и его семинар сталицентром научной мысли в области общей теории относительности и гравитации, а его организатор – признанным лидером гравитационного общества в нашей стране. С полным основанием можно сказать, что в то время у многих отечественных физиков-релятивистов понятие гравитации ассоциировалось с деятельностью Д.Д. Иваненко». И далее Ю.С. Владимиров перечисляет наиболее заметных участников семинара и, соответственно, членов группы Иваненко или его школы в 1960-е – начале 1970-х гг. Это прежде всего его старшие ученики – А.М. Бродский, Г.А. Соколик, В. И. Родичев и Д.Ф. Курдгелаидзе и затем представители более молодого поколения – Н.В. Мицкевич, В.С. Брежнев, Д.В Белов, Б.Н. Фролов, Ю.Г. Сбытов, А.А. Ткаченко, В.Г. Кречет и др. В семинаре принимали участие и другие теоретики, которых едва ли можно причислить к школе Иваненко; это, в основном, ученики А.Л. Зельманова (В.Д. Захаров, Р.Ф. Полищук, С.Л. Галкин и др.), К. П. Станюковича (В.Н. Мельников, К.А. Бронников) и др. Сам Ю.С. Владимиров был секретарем семинара с 1960 до 1973 г., затем его на этом посту сменил Г.А. Сарданашвили, который секретарствовал до начала 1980-х, а после него в 1980-х секретарями были видные младшие «школьники»и соавторы Иваненко П.И. Пронин и Ю.Н. Обухов. К списку постоянных участников в 1960-е – 1970-е гг., приведенному ранее, Сарданашвили добавляет еще нескольких (назовем только гравитационистов): В.Н. Пономарев, В.Г. Лапчинский, А.Я. Буринский, В.Ф. Панов. Присутствие на семинарах дипломников и аспирантов считалосьобязательным.

Г.А. Сарданашвили подробно описывает, как проходили заседания семинара: «Для Д.Д. Иваненко семинар был чем-то священным. Пока он был здоров, никакие личные обстоятельства не могли его побудить отменить заседание… Семинар начинался с обзора литературы… Все это была информация с самого фронта мировой науки… Потом начинался основной доклад… На семинаре царила очень творческая атмосфера… Он никому не поручал сделать то или это. Он просто высказывал свои соображения, и они часто находили своих «реализаторов». Иногда это выливалось в совместную работу, иногда нет… В 60–70-е годы он (семинар – В.В.) сыграл немалую роль в развертывании отечественных гравитационных исследований, особенно на новых, «постэйнштейновских» направлениях» . Конечно, на семинаре нередко проходили апробацию кандидатские и докторские диссертации, и это имело существенное значение, поскольку Иваненко был членом диссертационных советов и экспертной комиссии ВАК.

Д.Д. Иваненко был профессором кафедры теоретической физики физфака МГУ, которая до 1965 г. называлась кафедрой статистической физики и квантовой механики. Тогда ею официально заведовал Н.Н. Боголюбов, а реально его заместитель А.А.Соколов. По ряду причин (см. ) она разделилась на две: первую, сохранившую название, продолжал возглавлять Н.Н. Боголюбов (там преобладали его ученики), а вторая получила название кафедры теоретической физики, ее возглавил А.А. Соколов. Иваненко удалось ввести в состав кафедры двух своих учеников Д.Ф. Курдгелаидзе и Ю.С. Владимирова. Позже, в 1970-е и 1980-е гг., штатными сотрудниками Иваненко были Г.А. Сарданашвили, В.Н. Пономарев, П.И. Пронин и Ю.Н. Обухов. Так что из «школьников» Иваненко, помимо нескольких аспирантов и дипломников, только двое-трое штатных сотрудников были «институциализированы», т.е. были при кафедре теоретической физики одновременно. Имея в виду эту особенность школы Иваненко, Сарданашвили подчеркивал: «Хотя Д.Д. Иваненко вовсе не был ″ученым-одиночкой″, он действительно не создал в обычном понимании научной школы » . И далее: «Если его аспирант или сотрудник чем-то увлекался, он никогда его не ″осаживал″, более того, это часто становилось интересно ему самому, и тогда отношения ″учитель–ученик″ между ними переворачивались. Отпущенные на такую волю, его ученики очень рано становились самостоятельными учеными. Но именно это позволило Д.Д. Иваненко создать в 60-е – 80-е годы широкую научную школу, объединявшую десятки ученых по всей стране, занимавшихся постэйнштейновскими и обобщенными теориями гравитации. Ее центром был семинар Иваненко » [Там же]. Кстати, именно это направление – постэйнштейновские и обобщенные теории гравитации – составило ядро исследовательской программы НШ Иваненко, но к более подробному ее рассмотрению мы еще вернемся.

Научно-организационная активность Д.Д. Иваненко

А сейчас отметим еще две важные особенности школы Иваненко и самого лидера. Первая относится к его беспрецедентной научно-организационной активности – стремлению быть во главе или среди первых фигур в гравитационном научном сообществе. Вторая же особенность связана с некоторыми чертами личности и научного стиля Иваненко.

Научно-организационная активность Иваненко представлена в книгах Ю.С. Владимирова и Г.А. Сарданашили . Вместе с Фоком он вошел в Международныйгравитационный комитет, организованный на Второй международной гравитационной конференции. Вернувшись из Парижа, онобратился с письмом в руководяще инстанции о необходимости развития гравитационных исследований в стране и соответствующих организационных мероприятий в этой сфере (большой фрагмент этого письма – см ). Первым результатом было проведение 1-ой Советской гравитационной конференции летом 1961г. на физфаке МГУ. Председателем оргкомитета был Иваненко. В 1962 г. при Минвузе СССР была создана Советская гравитационная комиссия по координации исследований в этой области. Но у Иваненко были сложные отношения с ведущими академическими гравитационистами: В.А. Фоком ипредставителями теоретических школ Л.Д. Ландау и И.Е. Тамма. Поэтому председателем комиссии стал А.З. Петров, а Иваненко – его заместителем, каковым и оставался до конца ее существования (1989). После смерти Петрова комиссию возглавляли сначала А.А. Соколов, а затемА.А. Логунов. Этой комиссией было проведено семь Всесоюзных гравитационных конференций и множествосимпозиумов и школ по гравитации и смежным проблемам. Таким образом, Иваненко стал одной из ведущих фигур внаучном гравитационном сообществе страны. В 1965 г. прошла 2-я Советская гравитационная конференция в Тбилиси, в организации которой Д.Д. Иваненко принял самое активное участие. На ней выступали и представители его школы – Ю.С. Владимиров, В.И. Родичев, Д.Ф. Курдгелаидзе и др.

Иваненко прилагал все усилия к тому, чтобы члены его НШ участвовали не только во всесоюзных, но и в международных гравитационных конференциях. Так в 4-й Международной конференции в Лондоне (1965) участвовали В.И. Родичев, Н.В. Мицкевич и Ю.С Владимиров, но самИваненко из-за конфликта с Фоком не смог поехать на нее.

В 1967 г. Советская гравитационная комиссия была преобразована в секцию гравитацииНТС Минвуза, и Иваненко продолжал в ней играть ведущую роль (подробно о работе секции – см. ). Сочетание научно-организационной активности с деятельностью по руководству широкой школой-семинаром выдвинуло Д.Д.Иваненко в лидеры гравитационного сообщества .

Вторая особенность Иваненко и его школы была связана с некоторыми отрицательными чертами его личности, которые уже проявились и в предшествовавшие, 1930–1940-е, годы и привели к его конфликтам с ведущими академическими теоретиками и, соответственно, их школами (с Л.Д. Ландау, И.Е. Тамом, В.А. Фоком и др). Ю.С. Владимиров, отдав должное беспрецедентной научной эрудиции Иваненко и его организационной активности, отмечает эти «негативы» :

1. «Иваненко сам никогда ничего не считал ».

2. «…Все оригинальные научные публикации Д.Д.Иваненко сделаны им в соавторстве ».

3. «После нашего выпуска (т.е. с начала 1960-х годов – В.В.) Д.Д. Иваненко практически сам не читал своих лекций ».

Заметим, что эти три «негатива» в какой-то степени служили на пользу школе, способствуя развитию самостоятельности «школьников», их вычислительных способностей, лекционных навыков. Другие «негативы» («гипертрофированное отношение к цитированию его работ другими авторами», «многословность», конфликтность и др.) не шли на пользу школе. Некоторые «школьники» уходили из школы из-за конфликтов, несомненной была и определенная отчужденность от мощныхакадемических теоретических школ (в том числе, и гравитационных).

Исследовательская программа школы и ее эволюция

Какова была исследовательская программа гравитационной школы Иваненко? Конечно, она эволюционировала, но все-таки основное ее ядро сохранялось. Сначала остановимся на том, как характеризуют эту программу Ю.С. Владимиров и Г.А. Сарданашвили. А затем рассмотрим ее эволюцию и то, как сам Д.Д. Иваненко высказывался о ней в начале 1960-х (1961–1962 гг.), середине 60-х (64–66), начале и середине 1970-х (1973–1976), начале и середине 1980-х (1982–1985) и в конце 1980-х – начале 1990-х (1989–1991).

Перечислив ряд «школьников» Иваненко 1960-х гг., Ю.С. Владимиров так характеризует основные направления (и, соответственно, программу): «Все названные лица работали по тематике, соответствующей интересам руководителя, которые всегда отличались своей широтой: единая нелинейная спинорная теория поля, обобщения теории гравитации (главным образом тогда в направлении учета кручения), квантование гравитации, в том числе расчеты взаимных трансмутаций гравитонов и квантов обычной материи, а также входящая тогда в моду калибровочная теория гравитации » .

Г.А. Сарданашвили так описывает программу НШ Иваненко: «Д.Д. Иваненко вступил в отечественную гравитацию со своей совершенно новой для того времени проблематикой – признание коренных трудностей ОТО (принцип относительности и принцип эквивалентности, проблема систем отсчета, проблема энергии, гравитационные сингулярности) и, следовательно, необходимость выхода за рамки эйнштейновской теории, а также объединение гравитации с другими фундаментальными взаимодействиями, напримерна базе калибровочной теории. Он считал, что речь может идти о третьем (вслед за ньютоновским и эйнштейновским) этапе развития теории гравитации, и, наверное, хотел, чтобы он отчасти стал ″иваненковским″ » . И далее: «Из основных направлений гравитационных исследований Д.Д. Иваненко и его ближайшего научного окружения следует отметить: проблему систем отсчета и тетрадный, монадный формализмы; возможное уменьшение гравитационной постоянной и его следствия, в частности, эффект расширения Земли; скалярно-тензорную теорию; возможность существования сверхплотных астрофизических объектов (кварковых и гиперонныхзвезд); модели с ″сильной″ гравитацией, коллапс вращающихся и заряженных объектов…; модели (космологические – В.В.) ″нефридмановской″, например, неоднородной, вращающейся и иерархической Вселенных; варианты многомерия; геометрию спинорных полей…, неримановы геометрии и основанные на них обобщенные теории гравитации с кручением; калибровочные теории гравитации; более радикальные модели с дискретным или фрактальным пространствами » [Там же].

Из этого весьма широкого спектра тем Сарданашвили выделяет две главных, или приоритетных: «Приоритетной темой была калибровочная теория гравитации, развивавшаяся сначала в работах Д.Д. Иваненко, А.М. Бродского, Г.А. Соколика, Б.Н. Фролова, а потом в моих с Иваненко совместных работах » [Там же. С. 150–151]. Вторая приоритетная тема – кручение: «Пожалуй, главным направлением исследований Иваненко стала теория гравитации с кручением » [Там же. С. 151]. Оба этих главных направления были связаны между собой, т.к. гравитацию и кручение можно было получить из соответствующей модификации калибровочной теории. Несмотря на «крутительную» активность Иваненко (его даже называли «крутящимся Иваненко»), большинству гравитационного сообщества кручение не казалось перспективной темой, поскольку была неизвестна постоянная взаимодействия поля кручения и отсутствовали какие-либо наблюдаемые макроскопические объекты с поляризованным спином. В 1960-е гг. после появления первой статьи В.И. Родичева по кручению в ЖЭТФе (1961) редакция журнала «решила не печатать работы по кручению вплоть до выяснения его физического смысла », как было сказано в ответе М. А. Леонтовича Родичеву, когда тот послал туда свою вторую статью по кручению.

И еще две темы, которые интересовали Иваненко и разрабатывались в его школе, но не вызывали заметного энтузиазма в гравитационной физике 1960–1970-х гг., – это проблема космологической постоянной икаталоги теорий гравитации, включающие, помимо ОТО, ряд других, альтернативных теорий, согласующихся с экспериментом (наблюдениями). «Д.Д. Иваненко был большим патриотом включения в уравнения Эйнштейна космологического члена для учета эффектов типа энергии вакуума » [Там же. С. 150]. И в этом отношении он оказался пророком: после открытия ускоренного расширения Вселенной введение космологического члена привело к ставшему почти общепринятым понятию «темной энергии», объяснившему это ускорение. Обсуждение альтернативных теорий гравитации тоже было полезным делом и в конечном счете способствовало укреплению позиций ОТО.

Теперь реконструируем эволюцию исследовательской программы гравитационной школы Д.Д. Иваненко по его текстам. В 1961 г. выходит в свет сборник «Новейшие проблемы гравитации» под его редакцией и с его же большой вступительной статьей . Опираясь на определенный всплеск активности в гравитационной физике во второй половине 1950-х гг., в том числе на материалы двух больших международных гравитационных конференций, и предвосхищая астрофизический и космологический бум, Иваненко говорит о начале новой фазы в развитии гравитационной науки: «Хотя все указанные и другие исследования не привели еще к результатам, сравнимым по значению с результатами общей теории относительности и фридмановской космологии, можно, несомненно, говорить о начале нового, третьего периода в истории изучения гравитации, вслед за ньютоновским и эйнштейновским » . И далее он перечисляет примерно десять проблем, в шести из которых у него и его первых учеников уже был некоторый задел. Это проблемы энергии гравитационного поля, гравитационных волн, экспериментальной проверки ОТО, «геометризованной единой теории поля», «квантовой гравидинамики» и квантовой теории взаимодействия элементарных частиц с гравитацией. Помимо своих ранних работ (по коэффициентам Фока–Иваненко и квантованию гравитационного поля – с А.А. Соколовым), он ссылается на работы Н.В. Мицкевича (и совместную с ним статью) по проблеме закона сохранения энергии-импульса в ОТО, на свою статью (с А.М. Бродским и др.) о роли гравитационных волн в обеспечении устойчивости астрономических систем, на свою работу с М.У. Сагитовым о расширении Земли вследствие возможного уменьшения гравитационной постоянной и совместную статью с В.Б. Брагинским и Г.И. Рукманом о возможных измерениях скорости распространения гравитации в земных условиях, на работы по кручению В.И. Родичева, на работы Д.Ф. Курдгелаидзе и свою статью с ним по квантованию гравитации.

Почти через год под редакцией Иваненко и с его вступительной статьей выходит в русском переводе книга Дж.А. Уилера «Гравитация, нейтрино и вселенная», в которой появляются новые проблемы и новые имена . Речь идет, прежде всего, о калибровочном подходе к гравитации, или, в терминологии Д.Д. Иваненко, о трактовке гравитации как «компенсирующего поля». При этом он сослался на совместные работы с А.М. Бродским и Г.А. Соколиком.

По-прежнему в центре внимания работы по кручению Родичева и минских гравитационистов А.Е. Левашова и О.С. Иваницкой, к которым примыкают и работы Ю.С. Владимирова с расчетами трансмутаций элементарных частиц в гравитоны и гравитонов в эти частицы. Что касается геометродинамики Уилера, то Иваненко ее приветствовал как новое перспективное обобщение ОТО, включающее новые топологические аспекты теории.

В калибровочной, или компенсационной, трактовке гравитации Иваненко видел не только возможность сближения гравитации с квантовой теорией поля и элементарных частиц, но и практические пути к естественному включению кручения в теорию гравитации и к решению проблемы энергии в ОТО .

Во вступительной статье к сборнику «Гравитация и топология» (1966) появляется большой раздел «Релятивистская астрофизика», которой иваненковцы ранее не уделяли достойного внимания и которой активно и успешно занимались в гравитационных подшколах Л.Д. Ландау (Е.М. Лифшиц, И.М. Халатников), И.Е. Тамма (В.Л. Гинзбург, М.А. Марков, А.Д. Сахаров) и особенно школа Я.Б. Зельдовича. Единственная работа по релятивистской астрофизике, выполненная к этому времени в НШ Иваненко, – это его совместная с Д.Ф. Курдгелаидзе статья о кварковых сердцевинах звезд.

С начала 1970-х гг. Д.Д. Иваненко увлечен идеей возможности не только ряда альтернативных теорий тяготения, но даже нескольких «каталогов теорий гравитации». В вводной статье к сборнику «Квантовая гравитация и топология» он говорит о нескольких направлениях в множестве альтернативных теорий тяготения: 1) единые теории поля (куда, в частности, следует отнести и теории с кручением; 2) каталог Торна, куда помимо ОТО, входят скалярно-тензорные обобщения теории и различные варианты конформно-плоских теорий; 3) «третий каталог теорий» (куда входят различные линейные варианты теории, тетрадные варианты теории, калибровочные, или компенсационные, варианты теории тяготения и др.) (о каталогах теорий гравитации – см. также ). При этом в школе Иваненко в это время разрабатывались и теории с кручением, и скалярно-тензорные теории, и калибровочный подход (работы самого Иваненко, Родичева, Фролова, Пономарева, Горелика, а также более ранние работы Иваненко, Бродского и Соколика).

В 1976 г. выходит сборник «Актуальные проблемы теоретической физики», который был посвящен 50-летию научной деятельности Д.Д. Иваненко . В нем были представлены выдающиеся иностранные гравитационисты, такие, как Дж.А. Уилер, Х. Меллер, И. Шоке-Брюа, Дж. Вебер, Г.-Ю. Тредер, Ф. Хель и др., некоторые лидеры советской физики – Б.М. Понтекорво, Д.И. Блохинцев, Д.В. Ширков и др., а также были опубликованы работы Иваненко и его «школьников» (В.Г. Кречета, В.Н. Пономарева, Г.А. Сарданашвили). В этих работах доминировали все те же идеи кручения, калибровочной концепции гравитации, нелинейного спинорного уравнения, переменности гравитационной постоянной: «Теория компенсации, кручение, нелинейность, как мы видели, – говорилось в статье Иваненко и Сарданашвили, – требуют кубического псевдовекторного члена в уравнении Дирака. Этот фундаментальный результат, неожиданно связывающий различные области идей: компенсацию – кручение – спинорную нелинейность, представляется весьма многозначительным и подсказывает возможность геометрической интерпретации и правдоподобную роль кручения «внутри» частиц. Эти соображения вновь побуждают проанализировать и другие возможности влияния гравитации как внутри частиц, так и в экстремальных условиях сверхвысоких плотностей, вероятно, реализующихся в астрофизических и космологических условиях» .

Большая подборка статей, приуроченных к столетию Эйнштейна, в журнале «Вопросы истории естествознания и техники» , открывалась статьей Д.Д. Иваненко «Непреходящая актуальность теории гравитации Эйнштейна», в которой исследовательская программа и достижения его школы встраивались в масштабную историю ОТО, ее блистательных применений в астрофизике и космологии и попыток ее синтеза с квантовой теорией элементарных частиц на основе, прежде всего, калибровочного подхода[Там же. С. 3–14]. При этом истоки калибровочной идеологии восходили к работам Фока – Иваненко и получили значительное развитие в работах ранних «школьников» в соавторстве с лидером (А.М. Бродский, Г.А. Соколик) и последующих представителей школы (Б.А. Фролова, Г.А. Сарданашвили и др.). В этом русле весьма перспективным выглядело и «крутительное» обобщение ОТО, привлекавшее Иваненко и его школу (В.И. Родичев, В.Г. Кречет, В.Н. Пономарев, Ю.Н. Обухов и др.). Квантование гравитации Иваненко также возводил к своим работам (с А.А. Соколовым) конца 1940-х гг. (в этой статье он не упоминал о работе М.П. Бронштейна середины 1930-х гг.).

К этому же времени (1979–1982) относится основательный доклад Д.Д. Иваненко «Актуальность теории гравитации Эйнтштейна», прочитанный им в Берлине на конференции, посвященной столетию Эйнштейна и по-русски опубликованный в 1982г. (в дополненном варианте) . Как и раньше (начиная с 1961г.), Иваненко перечисляет «коренные трудности ОТО», над осмыслением и преодолением которых уже почти 20 лет работает он и его ученики. Это – проблема систем отсчета в ОТО, продвинутая усилиями В.И. Родичева и др. благодаря использованию тетрадного формализма. Далее, это – проблема сингулярности в начале Большого взрыва или при коллапсе, связанная с концепцией черных дыр (здесь иваненковцам особенно нечем было похвастаться, хотя упоминаются работы В.С. Брежнева по применению нелинейных по кривизне лагранжианов, не приводящих к сингулярностям). Еще одна, давняя трудность – это отсутствие удовлетворительного решения проблемы энергии (упоминаются работы Родичева, но не упоминаются работы Н.В. Мицкевича); один из вариантов решения – это отказ от ОТО в пользу теории А.А. Логунова, близкой к биметрическим теориям поля Н. Розена и др.). Наконец, целый пучок проблем относится к квантованию гравитации и их связи с физикой элементарных частиц.

Затем в докладе подробно рассматривается несколько подходов к преодолению этих трудностей, фактически некоторых обобщений ОТО, разрабатываемых в школе Иваненко. Прежде всего, это калибровочные теории гравитации, открывающие новые пути для квантования гравитационного поля (помимо ранних работ А.М Бродского, Г.А. Соколика, Б.Н. Фролова, называются и последние совместные с Г.А. Сарданашвили работы). Далее, это – теории гравитации с кручением, на которые в школе Иваненко возлагались особые надежды (по-прежнему здесь фигурируют имена «школьников» Иваненко – Родичев, Кречет, Пономарев, Пронин, Обухов и др.).

Дальнейшие небольшие дополнения и модификации исследовательской программы НШ Иваненко и обзор ее некоторых достижений можно найти в монографииД.Д. Иваненко и Г.А. Сарданашвили, вышедшей в 1985г. . Основа сохраняется: те же «коренные трудности ОТО», те же «каталоги теорий гравитации». Те же калибровочные теории гравитации и теории с кручением как основные пути преодоления этих трудностей. То же провозглашение 3-го, постэйнштейновского, этапа в развитии теории гравитации, который «характеризуется выходом за рамки ОТО в виде широкого применения новых методов, квантования и обобщения теории гравитации с теорией элементарных частиц » . В книге упоминаются работы следующих «школьников» Д.Д, Иваненко (и даются ссылки на их исследовния): А.О. Барвинский, А.А. Буринскй, П.И. Пронин, Ю.С. Владимиров, В.Г. Кречет, Н.П. Коноплева, Ю.Н. Обухов,В.Н. Пономарев, В.И. Родичев, Г.А. Сарданашвили, Б.Н. Фролов.

К этому же времени относится сборник трудов симпозиума, посвященного 80-летию Д.Д. Иваненко «Проблемы гравитации» в октябре 1984 г. (вышел в 1986 г.) . В статье Иваненко и Сарданашвили, в основном посвященной развитию калибровочной теории гравитации, приводится также наиболее полный каталог гравитационных теорий (нерелятивистские теории, спецрелятивистские обобщения теории Ньютона, «полевые» теории гравитации, геометризованные теории – в частности ОТО, единые теории поля, космологические варианты и радикальные варианты, характеризуемые отказом от ряда фундаментальных физических положений, например, теории с дискретным пространством-временем) . Один из космологических вариантов обобщения ОТО был рассмотрен Иваненко в совместной работе с В.Ф.Пановым – это модель вращающейся Вселенной .

Последний «срез» в эволюции школы Иваненко – это его 85-летие и два связанных с ним текста: послесловие к книге Г.-Ю. Тредера «Новые подходы к единой теории» и вышедший в 1991г. юбилейный сборник «Перспективы единой теории» под ред. Д.В. Гальцова, Л.С. Кузьменкова и П.И. Пронина .

В первом обзоре Д.Д. Иваненко вспоминает о своих ранних работах, затрагивающих не только гравитацию, но и физику микромира, затем говорит о трудностях современной фундаментальной физики, характеризуя нынешний этап ее развития на рубеже третьего тысячелетия как «постэйнштейновский и посткварковый». Далее отмечается вклад гравитационной НШ Иваненко в разработку обобщений и применений ОТО, включая проблему энергии (Родичев и др.), теории с кручением (Родичев, Кречет, Пономарев, Обухов, Пронин и др.), калибровочные теории гравитации (от работ Иваненко с Бродским и Соколиком до недавних работ его же с Сарданашвили), теории с уменьшающейся гравитационной постоянной и их возможные геофизические следствия (совместно с М.У. Сагитовым), космологию с расширением и вращением Вселенной (совместно с Пановым и Обуховым), попытки учесть гравитацию в рамках единой нелинейной спинорной теории поля Гейзенберга (Иваненко, Кречет, Пономарев, Наумов, Курдгелаидзе), «иерархические» модели вселенной (совместно с Кречетом) и дальнейшие попытки квантования гравитации (Иваненко совместно с Прониным и др.).

Заслуживает внимания вступительная статья к юбилейномусборнику , написанная его редакторами, и, наверняка, одобренная Д.Д. Иваненко. Фактически перечисляются те же самые проблемы и разработки, составляющие программу школы и ее достижения, но при этом подчеркивается и значительная роль Иваненко в научно-организационной деятельности в области гравитационной физики. Сам Иваненко в этом сборнике был представлен совместной с Ю.Н. Обуховым статьей «Модель Вселенной с расширением и вращением», в которой использовался вариант калибровочной теории гравитации, который был разработан Иваненко совместно с Сарданашвили, Прониным, Пономаревым и Барвинским.

Добавим, что почти одновременно в издательстве« World Scientific » вышел второй юбилейный сборник, посвященный Д.Д. Иваненко на английском языке под ред. П.И. Пронина и Ю.Н. Обухова , в котором, наряду с крупными зарубежными гравитационистами Ф. Хелем, Ю. Нееманом, Дж. Вебером, В. де Саббатой, Дж. Джакеттой и др., были представлены его ученики Г.А. Сарданашвили, П.И. Пронин, Ю.Н. Обухов и др. (статьи самого лидера школы на этот раз не было). И в этом сборнике доминировали калибровочная теория гравитации, кручение, модель расширяющейся и вращающейся Вселенной, квантование гравитации.

В 1992 г. по просьбе редколлегии ВИЕТ (а обе книги были присланы в редакцию журнала), я написал рецензию на них, отметив историко-научную ценность этих сборников . В одной из статей первого сборника было рассказано также о нелегкой судьбе одного из наиболее замечательных учеников Иваненко – Г.А. Соколика, который будучи тяжело больным, уже в 1972 г. эмигрировал в Израиль, где несмотря на ухудшающееся состояние здоровья продолжал работать до своей кончины в начале 1980-х гг. .

Мы так подробно остановились на обзорных и юбилейных статьях Иваненко и его учеников за 30 лет, начиная с 1961 г. и кончая 1991 г., чтобы проследить эволюцию исследовательской программы школы. В общем, характеристика исследовательской программы гравитационной школы Д.Д. Иваненко, данная Ю.С. Владимировым и Г.А. Сарданашвили, подтверждается более детальным рассмотрением реализации и некоторой эволюции этой программы. Действительно, в школе Иваненко в основном занимались не столько самой ОТО и ее применением к релятивистской астрофизике и космологии, сколько ее возможными расширениями или обобщениями. Две темы были сквозными: теории с кручением и калибровочная теория гравитации. Они начинают исследоваться уже с начала 1960-х и остаются приоритетными и в 1990-е гг. Породив массу интересных и перспективных разработок, они так не привели к заметному физическому прогрессу.

Точно так же не был достигнут сколько-нибудь заметный прогресс на пути квантования гравитации и синтеза ОТО с теорией элементарных частиц. Надежды на наступление постэйнштейновского этапа в развитии теории гравитации, который хотя бы отчасти должен был стать «иваненковским», не оправдались. Большего успеха добились те гравитационные школы, которые прочно стояли на почве ОТО, занимаясь релятивистской космологией и астрофизикой, а также математическими аспектами теории. Мы имеем в виду прежде всего гравитационное «подразделение» школы Ландау, блистательную школу Зельдовича, а также школы Фока и особенно А.З. Петрова.

Тем не менее, в оценке гравитационной школы Иваненко мы присоединяемся к его ученикам Ю.С. Владимирову и Г.А. Сарданашвили (см. эпиграфы к этой статье и ссылки ).

Заключительные замечания

Суммируем основные чертыгравитационной школы Д.Д. Иваненко:

1. Это – «вузовская» (или «университетская») школа, как и НШ Фока,Петроваи т.п. Ее институциональная база – физфак МГУ, именно кафедра теоретической физики.

2. Коммуникативный центр школы – гравитационный семинар Иваненко, работавший с начала 1960-х до начала 1990-х гг.

3. Исследовательская программа школы – обобщения ОТО с целью объединения гравитации с другими фундаментальными взаимодействиями и квантовой теорией, а также преодоление ее «коренных трудностей» (проблемы энергии, систем отсчета, квантования гравитации, сингулярностей). Сквозные приоритетные направления исследований – геометрии с кручением и калибровочный подход к теории гравитации.

4. Стиль работы – коллективный. Большое количество работ написано лидером вместе со своими учениками.

5. В составе школы большое количество учеников, начинающих свои исследования как дипломники и аспиранты лидера. Состав школы на протяжении лет изменялся. Ядро школы – наиболее продуктивные ученики – в разные периоды не более десяти человек. В 1960-е – это А.М. Бродский, Г.А. Соколик, Н.В. Мицкевич, В.И. Родичев, Ю.С. Владимиров, Д.Ф. Курдгелаидзе, В.С Брежнев, Б.Н. Фролов и др. В 1970-е гг. – это, в основном, Родичев, Владимиров, Курдгелаидзе, Фролов, к которым присоединяются В.Г. Кречет, Г.А. Сарданашвили, В.Г. Лапчинский и др. В 1980-е гг. это, главным образом, те же Курдгелаидзе, Кречет, Сарданашвили, а также В.Н. Пономарев, П.И. Пронин, Ю.Н. Обухов и др.

5. Для лидера и школы в целом была характерна активная научно-организационная, международная, издательская и просветительская деятельность (включая претензии на организационное лидерство в гравитационном научном сообществе).

6. Некоторые черты личности Д.Д. Иваненко еще в «дошкольный период» осложнили его отношения с Л.Д. Ландау, В.А. Фоком, И. Е. Таммом, а впоследствии отчасти и отношения школы Иваненко с некоторыми другими гравитационными школами.

Основные работы школы Иваненко, как и ее исследовательская программа, имели поисковой характер. Главный упор при этом делался не столько на применение ОТО в области астрофизики и космологии и на изучение ее математической структуры, сколько на ее обобщения и расширения. В начале 1960-х гг. у ряда теоретиков были надежды на наступление «постэйнштейновского этапа» в гравитационной физике, и с этими надеждами была связана и исследовательская программа школы Иваненко. Но они в значительной степени не оправдались, ОТО выдержала испытание временем: главное достижения теории гравитации во 2-й половине ХХ в. были связаны именно с самой ОТО и ее блестящими применениями к астрофизике и космологии. Можно предположить, что во многом этим объясняется не столь высокий уровень достижений школы по сравнению с общепризнанными весьма высокими достижениями других гравитационных школ страны.

В заключение отметим еще одну важную особенность гравитационной школы Д.Д. Иваненко, присущую и самому лидеру. Это неподдельный интерес к истории и философии науки, и прежде всего, именно к истории и философии науки, и прежде всего, именно к истории теоретической физики и философским проблемам современной физики. Из других гравитационных НШ эта черта была в наибольшей степени присуща школе Фока, точнее ее лидеру и немногим его ученикам – А.Д. Александрову и Г.М. Идлису. Хотя и в школе И.Е. Тамма был достаточно выражен интерес к этой проблематике (к истории науки – со стороны В.Л. Гинзбурга, а к философии – со стороны М.А. Маркова).

О раннем интересе Иваненко к истории физики мы говорили; в частности и о том, что он в 1950-е гг. работал в ИИЕТ АН СССР и в течение ряда лет входил в редколлегию журнала ВИЕТ. Он также старался участвовать в конференциях по философским проблемам современной физики и приобщить к этому своих учеников. Так, на симпозиумах «Философские проблемы теории тяготения Эйнштейна и релятивистской космологии» в середине 1960-х гг. участвовало, помимо самого Иваненко, шесть «иваненковцев», а именно: Г.А. Соколик, Н.П. Коноплева, В.И. Родичев, Н.В. Мицкевич, Д.Ф. Курдгелаидзе, Б.Н. Фролов . Впоследствии такие видные ученики Д.Д. Иваненко, как Ю.С. Владимиров и Г.А. Сарданашвили, выпустили ряд важных и интересных исследований как по истории отечественной теоретической физики, так и по философским проблемам физики .

В недавно увидевшей свет книгеЮ.С. Владимирова «Природа пространства и времени: Антология идей» приводятся некоторые высказывания Д.Д. Иваненко о природе пространства и времени (при этом цитируются его ранние выступления, относящиеся как раз к середине 1960-х гг.) .

Вот некоторые из этих высказываний Иваненко, связанных с исследовательской программой его гравитационной школы (цит. по ):

«… Мы стоим нынче перед задачей построения единой теории, учитывающей с самого начала как атомно-квантовые, так и гравитационные и космологические обстоятельства; речь идет о своего рода четвертой программе единой картины мира» (см. также ). Четвертая программа соответствуетпостэйнштейновскому этапу в развитии фундаментальной физики. Первые три программы (и этапа) – это ньютоновская, или классико-механическая, далее – электромагнитно-полевая и третья –эйнштейновская геометрическая полевая программа. Четвертую программу, на которую опиралась исследовательская программа его гравитационной школы, он еще называл «максимально объединенной, естественной картиной мира», которая «должна дать ответы на … трудные вопросы, перед которыми беспомощна эйнштейновская гравидинамика, по-видимому, способная претендовать на описание гравитации и обычной материи в основном в неквантовом пределе, притом лишь в масштабах примерно галактики » (см. также ).

Литература

1. Владимиров Ю.С. Между физикой и метафизикой. Кн.2. По пути Клиффорда-Эйнштейна. – М.: Либроком, 2011. – 248с.

2. Сарданашвили Г.А. Дмитрий Иваненко – суперзвезда советской физики: Ненаписанные мемуары. – М.: Либроком, 2010. – 320с.

3. Владимиров Ю.С. Между физикой и метафизикой. Кн.1. Диамату вопреки. – М.: Либроком, 2011. –280с.

4. Владимиров Ю.С. Между физикой и метафизикой. Кн.3. Геометрическая парадигма: испытание временем. – М.: Либроком, 2011. – 288с.

5. Сарданашвили Г.А. Я – ученый: Заметки теорфизика. – М.: Изд. ЛКИ, 2010. – 160с.

6. Сарданашвили Г.А Между рассветом и закатом: Советская физика в 1950–1979 гг. – М.: Ленанд, 2013. – 232с.

7. Иваненко Д.Д. Основные проблемы гравитации (вступительная статья) // Новейшие проблемы гравитации. Сборник статей. Под ред. Д.Д. Иваненко. – М.: Изд. иностр.лит., 1961. С. 5–64 .

8. Иваненко Д.Д. Вступительная статья // Уилер Дж. А . Гравитация, нейтрино и Вселенная / Под ред. Д.Д. Иваненко. – М.: Изд. иностр. лит., 1962. С. 5–30.

9. Иваненко Д.Д . Вступительная статья // Вебер Дж. Общая теория относительности и гравитационные волны. – М.: Изд. ин. лит., 1962. С.5–21.

10. Иваненко Д.Д. Теория элементарных частиц и векторные, или компенсирующие, поля. Вступительная статья // Элементарные частицы и компенсирующие поля / Под ред. Д.Д. Иваненко. – М.: Мир, 1964. С. 7–27.

11. Иваненко Д.Д . Возможности единой теории // Изв. вузов СССР, 1965. №3. C . 5–10.

12. Иваненко Д.Д . Актуальные проблемы гравитации//Гравитация и топология. Актуальные проблемы / Под ред. Д.Д. Иваненко. – М.: Мир, 1966. С. 5–33.

13. Иваненко Д.Д . Гравитация и единая теория. Вступительная статья // Квантовая гравитация и топология. Сборник статей / Под ред. Д.Д. Иваненко. – М.: Мир, 1973. С. 5–28 .

14. Иваненко Д.Д. Каталоги теорий гравитаций. Послесловие // Тредер Г.-Ю. Теория гравитации и принцип эквивалентности / Под ред. Д.Д. Иваненко. – М.: Атомиздат, 1973. С. 150-167.

15. Иваненко Д.Д. Главные периоды исследования гравитации // ВИЕТ, 1974, № 2–3. С. 51–59.

16. Иваненко Д.Д . Актуальность трудов Эйнштейна // ВИЕТ, 1975. №5.

17. Актуальные проблемы теоретической физики. Сборник статей, посвященный 50-летию научной деятельности Д.Д. Иваненко. / Под ред. А.А. Соколова. – М.: Изд. МГУ. 1976. 388с.

18. Иваненко Д.Д. Непреходящая актуальность теории гравитации Эйнштейна // ВИЕТ, 1980. №3 (67) – 4 (68). С. 3–14.

19. Иваненко Д.Д . Актуальность теории гравитации Эйнштейна // Проблемы физики: классика и современность./Под ред. Г.–Ю. Тредера. – М.: Мир, 1982. С. 127–154.

20. Иваненко Д.Д . , Сарданашвили Г.А. Гравитация. – Киев: Наукова думка, 1985. 199с.

21. Проблемы гравитации./ Под.ред. Д.В. Гальцова. – М.: Изд. МГУ, 1986 – 240с.

22. Иваненко Д.Д. Новые подходы к единой теории// Тредер Г.Ю. Эволюция основных физических идей / Под. ред. Д.Д. Иваненко. – Киев: Наукова думка, 1989. С. 306–344.

23. Перспективы единой теории / Под ред. Д.В. Гальцова, Л.С. Кузьменкова, Л.И. Пронина. –М.: Изд. МГУ, 1991. – 378с.

24. ModernProblems of Theoretical Physics. Festschrift for Prof. D. Ivanenko / Ed-s P.I. Pronin and Yu.N. Obukhov. – Sing ар ore etc.: World Scientific Publ., 1991.–351 p.

25. Сонин А.С. Борьба с космополитизмом в советской науке. – М.: Наука, 2011. – 663с.

26. Владимиров Ю.С. Методологический семинар по философским вопросам теории относительности (1952 год, физфак МГУ) // Исследования по истории физики и механики. 2006. – М.: Наука, 2007. С. 291–310.

27. Глазков Н.И. Избранное. – М.: Художественная Литература, 1989. 542с.

28. Визгин В.П . (Рецензия на сборники )// ВИЕТ, 1992. №2. С. 142–143.

29. Философские проблемы теории тяготения Эйнштейна и релятивистской космологии. Тезисы докладов и сообщений на втором Всесоюзном симпозиуме / Под ред. П.С. Дышлевого. – Киев: Ин-т философии АН УССР, 1966. – 172с.

30. Владимиров Ю. С «Характерно, что Я.И. Френкель, – вспоминал впоследствии Д.Д. Иваненко, – имевший немало учеников и являвшийся автором многих книг, не создал своей школы; по-видимому для этого требовалась некоторая «жесткость», а также склонность к коллективной работе и наличие более узкой, но долгосрочной программы. При этом Я.И. Френкель не был «одиночкой», какДирак или Эйнштейн, но, можно сказать, слишком быстро сам решал возникающие вопросы, не привлекая сотрудников » (цит по ).

Вспомним в связи с этой моделью шутливое (но до некоторой степени пророческое) стихотворение Н. Глазкова, написанное в 1947г.:

«Пусть с вашей точки зрения

Все это извращение –

Но мир в момент творения

Был создан из вращения… » .

Работы относятся к ядерной физике, теория поля, синхротронному излучению, единой теории поля, теории гравитации, истории физики. Большинство работ выполнены совместно с крупнейшими физиками первой половины XX-го века.

• Совместно с Георгием Гамовым вывел уравнение Шредингера, исходя из модели 5-мерного пространства (1926).
• Совместно с Ландау рассматривал уравнение Клейна - Гордона, статистику Ферми - Дирака и альтернативное описание фермионов в терминах антисимметричных тензоров (геометрия Иваненко - Ландау - Кэлера) (1927-1928).
• Совместно с Георгием Гамовым и Ландау рассматривал теорию мировых констант (1928).
• Совместно с В. А. Фоком разработал теорию параллельного переноса спиноров, обобщив уравнение Дирака на случай тяготения (1929).
• Совместно с В. А. Амбарцумяном высказал гипотезу рождения массивных частиц в процессе взаимодействия, легшую в основу современной квантовой теории поля (1930).
• Первым предложил протон-нейтронную модель ядра (1932), впоследствии развивавшуюся также Вернером Гейзенбергом.
• Совместно с Е. Н. Гапоном разработал оболочечную модель атомных ядер (1932).
• Совместно с И. Таммом показал возможность взаимодействия посредством обмена частицами с ненулевой массой покоя (1934).
• Разработал совместно с А. А. Соколовым математический аппарат теории ливней космических лучей (1938).
• Предложил нелинейное обобщение уравнения Дирака (1938), на основе которого в 50-60-е годы параллельно с Вернером Гейзенбергом развивал единую нелинейную теорию поля, учитывающую кварки и субкварки.
• Предсказал совместно с Померанчуком синхротронное излучение (1944). Разработал совместно с А. А. Соколовым классическую теорию синхротронного излучения (1948).
• Развил теорию гиперядер (1956).
• В 60-80-е годы совместно с учениками выполнил целый ряд работ по теории гравитации, в том числе выдвинул гипотезу кварковых звезд, разрабатывал тетрадную, обобщенную и калибровочную теории гравитации, учитывающие наряду с кривизной также и кручение.

Биография

• 1920 Окончил гимназию в Полтаве .
• 1920-1923 Учитель физики и математики трудовой школы г. Полтавы. Одновременно учился и окончил Полтавский педагогический институт, работая при этом в Полтавской астрономической обсерватории.
• 1923-1927 Студент Ленинградского университета (был переведен после первого курса из Харьковского университета).
• 1927-1929 Стипендиат им. В. А. Стеклова , научный сотрудник физико-математического института АН СССР в Ленинграде.
• 1929-1931 Старший научный сотрудник, первый руководитель теоретического отдела Украинского физико-технического института (Харьков). Один из главных организаторов и редактор издававшегося в Харькове на иностранных языках первого советского «Физического Журнала Советского Союза» (Physikalische Zeitschrift der Sowjet Union). Инициатор и член Оргкомитета первых трёх Всесоюзных теоретических конференций в Харькове.
• 1931, февраль. Утверждён в звании профессора президиумом ВСНХ УССР.
• 1930-1931 Заведующий кафедрой теоретической физики Харьковского механико-машиностроительного (б. Технологического) института, профессор Харьковского университета.
• 1931-1935 Старший научный сотрудник Ленинградского физико-технического института, руководитель семинара по ядерной физике.
• 1933, сентябрь Один из главных организаторов (наряду с А. Ф. Иоффе и И. В. Курчатовым) 1-й Всесоюзной ядерной конференции в Ленинграде.
• 1933-1935 Профессор, зав. кафедрой физики Ленинградского педагогического института им. М. Н. Покровского.
• 1932-1935 Редактор теоретического отдела Ленинградского отделения Государственного технико-теоретического издательства. В те годы под редакцией и с комментариями и примечаниями Д. Д. Иваненко впервые на русском языке вышло 8 сборников работ и книг классиков современной физики (Луи де Бройль, Гейзенберг, Дирак, Шрёдингер, Бриллюэн, Зоммерфельд, Эддингтон и др.).
• 1935, 27 февраля. Арестован и постановлением Особого совещания (ОСО) при НКВД СССР от 4 марта 1935 г. был осуждён на три года и как «социально опасный элемент» выслан из Ленинграда в Карагандинский исправительно-трудовой лагерь (ИТЛ). Новым постановлением ОСО от 30 декабря 1935 г. лагерь был заменён ссылкой в Томск до конца срока.
• 1936-1939 Старший научный сотрудник Сибирского физико-технического института. Руководил теоретическим семинаром теоретического отдела СФТИ и общеинститутским теоретическим семинаром. Вёл семинар по технике перевода для аспирантов и соискателей; редактировал «Труды СФТИ».
• 1936-1938 Профессор, зав. кафедрой теоретической физики Томского университета.
• 1939-1942 Профессор, зав. кафедрой теоретической физики Уральского университета (г. Свердловск).
• 1940-1941 Профессор, зав. кафедрой теоретической физики Киевского университета.
• 1940, 25 июня. Защита докторской диссертации по теме «Основы теории ядерных сил» в физическом институте АН СССР.
• 1943-1994 Профессор кафедры теоретической физики физического факультета Московского университета. 50 лет руководил теоретическим семинаром и с 1961 по 1994 - гравитационным семинаром кафедры теоретической физики физфака МГУ.
• 1944: В момент подготовки выборов Заведующего кафедрой теоретической физики физического факультета МГУ выступает на стороне консервативного большинства Учёного Совета и декана факультета А. С. Предводителева . В своём выступлении на заседании Учёного Совета указывает на ряд ошибок в работах И. Е. Тамма . Это является одной из важных причин того, что на голосовании А. А. Власов получает 24 голоса против 5 голосов И. Е. Тамма
• 1944-1948 Заведующий кафедрой физики Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева. Организовал биофизическую лабораторию, где руководил работами по использованию атомной науки и техники в биологии и сельском хозяйстве. Уволен из академии после августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года.
• 1945, апрель - август. Находился в рядах Советской Армии в Германии.
• 1950 Присуждена Сталинская премия за работы по теории «светящегося» электрона и по современным проблемам электродинамики, изложенные в монографии «Классическая теория поля», опубликованной в 1949 году (совместно с А. А. Соколовым и И. Я. Померанчуком).
• 1950-1963 Старший научный сотрудник Института теории естествознания и техники АН СССР.
• 1961 Инициатор проведения 1-ой Гравитационной конференции в Москве. Организатор Советской Гравитационной Комиссии.
• 1959-1975 Член Международного гравитационного комитета.
• 1980 Награждён орденом Трудового Красного Знамени за заслуги в развитии науки и подготовке высококвалифицированных кадров.
• 1994, 19 декабря. Присуждено Почетное звание «Заслуженный профессор Московского университета».
• 1994, 30 декабря. Скончался в Москве. Похоронен на Кунцевском кладбище.

Ученики

1. В. И. Мамасахлисов
2. М. М. Мирианашвили
3. А. М. Бродский
4. Н. Гулиев
5. Д. Ф. Курдгелаидзе
6. В. В. Рачинский
7. В. И. Родичев
8. Н. В. Мицкевич
9. В. Н. Пономарев
10. П. И. Пронин
11. Г. А. Сарданашвили

Награды

• Сталинская премия (1950) - за развитие теории синхротронного излучения
• Орден Трудового Красного Знамени (1980)
• Заслуженный профессор Московского университета (1994)

Прочее

• Член редколлегии журнала «Известия вузов. Физика»
• Член редколлегии журнала «Nuovo Cimento»
• Член российского физического общества (1990-1994)
• Почетный член международной Славянской академии наук, образования, искусств и культуры (1994)

-- [ Страница 1 ] --

Д.Д. Иваненко. Энциклопедическая справка

Дмитрий Дмитриевич Иваненко (1904–1994) – один из великих физиков-теоретиков XX века,

профессор кафедры теоретической физики физического

факультета МГУ. Его имя навсегда

вошло в историю мировой науки в первую очередь как автора протон-нейтронной модели

атомного ядра (1932 г.), первой модели ядерных сил (вместе с И.Е. Таммом, 1934 г.) и

предсказания синхротронного излучения (вместе с И.Я. Померанчуком, 1944 г.). В 1929 г. Д.Д.

Иваненко и В.А.Фок описали движение фермионов в гравитационном поле (коэффициенты Фока – Иваненко).

Д.Иваненко, П. Дирак и В. Гейзенберг (Берлин, 1958 г.) Д.Д. Иваненко внес фундаментальный вклад во многие разделы ядерной физики, теории поля и теории гравитации: уравнение Иваненко – Ландау – Кэлера для фермионов в терминах антисимметричных тензоров (1928 г.), гипотеза Амбарцумяна – Иваненко рождения массивных частиц (1930 г.), первая оболочечная модель ядра Иваненко – Гапона (1932 г.), расчеты каскадной теории космических ливней (совместно с А.А. Соколовым, 1938), нелинейное обобщение уравнения Дирака (1938 г.), классическая теория синхротронного излучения (совместно с А.А. Соколовым, 1948 – 50 гг.), теория гипер-ядер (совместно с Н.Н.

Колесниковым, 1956 г.), гипотеза кварковых звезд (совместно с Д.Ф. Курдгелаидзе, 1965 г.), модели гравитации с кручением, калибровочная теория гравитации (совместно с Г.А.

Сарданашвили, 1983 г.).

Д.Д. Иваненко опубликовал более 300 научных работ. Его совместная с А.А. Соколовым монография “Классическая теория поля” (1949 г.) была первой книгой по современной теории поля, в которой впервые в монографической литературе излагался математический аппарат обобщенных функций. Под редакцией Д.Д. Иваненко издано 27 монографий и сборников статей ведущих зарубежных ученых, которые сыграли исключительную роль в развитии отечественной науки.

Д.Д.Иваненко был инициатором и одним из организаторов 1-й Советской теоретической конференции (1930 г.), 1-й Советской ядерной конференции (1933 г.) и 1-й Советской гравитационной конференции (1961 г.), инициатором и одним из основателей первого в стране научного журнала “Physikalische Zeitschrift der Sowjetunion” на иностранных языках (1931 г.). Научный семинар Д.Д. Иваненко на физическом факультете МГУ, действовавший на протяжении почти 50 лет, стал одним из центров мировой теоретической физики.

Как своеобразное признание научных заслуг Д.Д. Иваненко, шесть Нобелевских лауреатов оставили свои ставшие знаменитыми изречения на стенах его кабинета на физическом факультете МГУ:

Физический закон должен обладать математической красотой (П. Дирак, 1956) Природа в своей сущности является простой (Х. Юкава, 1959) Противоположности не являются противоречиями, но взаимно дополняют друг друга (Н. Бор, 1961) Время предшествует всему существующему (И. Пригожин, 1987) Физика является экспериментальной наукой (С. Тинг, 1988) Природа самосогласованна в своей сложности (М. Гелл-Манн, 2007) Эта публикация представляет научную биографию Д.Д. Иваненко. Более полную информацию о нем можно найти на сайте http:/webcenter.ru/~sardan/ivanenko.html.

В советское время официально считалось, что из ученых достойными истории являются только академики. Поэтому до сих пор о Д.Д. Иваненко, помимо нескольких юбилейных статей, ничего не опубликовано. Из литературы по истории отечественной физики наиболее выверенным и объективным (насколько это было возможно в условиях государственной и академической цензуры) является биографический справочник: Ю.А. Храмов, Физики (М., Наука, 1983). Вследствие такой цензуры из советских физиков, за редчайшим исключением, в нем присутствуют только академики и член-корреспонденты АН СССР и республиканских Академий наук. В справочнике есть статья о Д.Д. Иваненко и он упоминается в статьях:

"Амбарцумян В.А.", "Гейзенберг В.", "Померанчук И.Я.", "Тамм И.Е.", "Фок В.А.", "Юкава Х".

Содержание* Научная биография Стиль гения Первые работы (Гамов – Иваненко – Ландау) Коэффициенты Фока – Иваненко Модель ядра (кто и как ошибался) Ядерные силы Ядерные 30-е и 50-е Синхротронное излучение Научный семинар Иваненко Гравитационная школа Иваненко в 60-80-е Список научных публикаций Д.Д. Иваненко Приложение. Хроника жизни Д.Д. Иваненко *Сайт о Д.Д. Иваненко: http://webcenter.ru/~sardan/ivanenko.html Научная биография Дмитрий Дмитриевич Иваненко родился 29 июля 1904 г. в Полтаве. В 1920 г. окончил гимназию в Полтаве, где получил прозвище “профессор”. В 1920 – 23 гг. – учитель физики в школе, одновременно учился и окончил Полтавский педагогический институт и поступил в Харьковский университет, работая при этом в Полтавской астрономической лаборатории. В 1923 – 27 гг. – студент Ленинградского университета, одновременно работает в Государственном оптическом институте. С 1927 по 1930 г. – аспирант и затем сотрудник Физико-математического института АН СССР. В 1929 – 31 гг. – зав. теоретическим отделом Украинского физико-технического института (УФТИ) в Харькове (в то время столице Украины), зав. кафедрой теоретической физики Механико-машиностроительного института, профессор Харьковского университета. С 1931 по 1935 г. – старший научный сотрудник Ленинградского физико-технического института (ЛФТИ) и с 1933 г. – зав. кафедрой физики Ленинградского педагогического института им. М.В.Покровского. 28 февраля 1935 г. Д.Д. Иваненко был арестован, осужден постановлением ОСО НКВД на 3 года и как “социально опасный элемент” направлен в Карагандинский ИТЛ, но через год лагерь был заменен ссылкой в Томск (за него ходатайствовали Я.И. Френкель, С.И. Вавилов, А.Ф. Иоффе, а реабилитировали его только в 1989 г.). В 1936 – 39 гг. Д.Д. Иваненко – старший научный сотрудник Томского физико технического института, профессор и зав. кафедрой теоретической физики Томского университета. В 1939 – 43 гг. – зав. кафедрой теоретической физики Свердловского университета и в 1940 – 41 гг. зав. кафедрой теоретической физики Киевского университета.

С 1943 г. до конца жизни Д.Д. Иваненко – профессор физического факультета МГУ (сначала на полставки), в 1944 – 48 гг. зав. кафедрой физики Тимирязевской сельскохозяйственной академии, а в 1949 – 63 гг. по совместительству старший научный сотрудник Института истории естествознания и техники АН СССР.

Впервые Дмитрий Дмитриевич Иваненко вступил в “клуб” великих физиков в мае 1932 г. (ему было 27 лет), опубликовав в Nature статью , в которой на основе анализа экспериментальных данных предположил, что ядро состоит только из протонов и нейтронов, причем нейтрон является элементарной частицей со спином 1/2, что устраняло так называемую “азотную катастрофу”. Спустя несколько недель В. Гейзенберг тоже опубликовал статью о протон-нейтронной модели ядра, сославшись на работу Д.Д. Иваненко в Nature.

Следует заметить, что до этого доминировала протон-электронная модель атомного ядра, в котором, согласно гипотезе Бора, электрон “теряет свою индивидуальность” – свой спин, а закон сохранения энергии выполняется только статистически. Однако еще в 1930 г. Д.Д.

Иваненко и В.А. Амбарцумян предположили, что электрон рождается при -распаде .

Своего рода признанием научных заслуг Д.Д. Иваненко стало участие целого ряда выдающихся физиков (П.А.М. Дирак, В. Вайскопф, Ф. Перрен, Ф. Разетти, Ф. Жолио-Кюри и др.) в 1-й Всесоюзной ядерной конференции в Ленинграде в 1933 г., инициатором и одним из главных организаторов которой был Д.Д. Иваненко (наряду с А.Ф. Иоффе и И.В. Курчатовым).

Фактически это была первая международная ядерная конференция после открытия нейтрона, опередившая на два месяца 7-й Сольвеевский конгресс в Брюсселе.

Протон-нейтронная модель ядра по-новому поставила вопрос о ядерных силах, которые не могли быть электромагнитными. В 1934 г. Д.Д. Иваненко и И.Е. Таммом была предложена модель ядерных сил путем обмена частицами – парой электрон-антинейтрино . Хотя расчеты показали, что такие силы на 14-15 порядков меньше тех, которые необходимы в ядре, эта модель стала отправной точкой теории мезонных ядерных сил Юкавы, сославшегося на работы Тамма – Иваненко. Примечательно, что модель ядерных сил Тамма – Иваненко считается настолько важной, что в некоторых энциклопедиях ошибочно указано, что И.Е. Тамм (а следовательно и Д.Д. Иваненко) получил Нобелевскую премию именно за ядерные силы, а не за эффект Черенкова.

Еще одним “нобелевским” достижением Д.Д. Иваненко стало в 1944 г. предсказание синхротронного излучения ультрарелятивистских электронов (совместно с И.Я.

Померанчуком) . Это предсказание сразу привлекло внимание, поскольку синхротронное излучение устанавливало жесткий предел (около 500 МэВ) работы бетатрона. Поэтому проектирование и строительство бетатронов было прекращено и в результате перешли к новому типу ускорителей – синхротрону. Первые косвенные подтверждения синхротронного излучения (по уменьшению радиуса орбиты электрона) были получены Д. Блуиттом на бетатроне 100 МэВ в 1946, а в 1947 г. синхротронное излучение, испускаемое релятивистскими электронами в синхротроне, впервые визуально наблюдали в лаборатории Г. Поллака. Уникальные характеристики синхротронного излучения (интенсивность, пространственное распределение, спектр, поляризация) обусловили его широкое научно техническое применение от астрофизики до медицины, а физический факультет МГУ стал одним из мировых центров исследований синхротронного излучения. Хотя синхротронное излучение – это “стопроцентный” нобелевский эффект, его авторы так и не были удостоены Нобелевской премии: сначала из-за споров между его американскими первооткрывателями, а потом из-за смерти И.Я. Померанчука в 1966 г.

Д.Д. Иваненко внес фундаментальный вклад в развитие многих разделов ядерной физики, теории поля и теории гравитации. Его и В.А.Амбарцумяна идея рождения элементарных частиц легла в основу современной квантовой теории поля и теории элементарных частиц.

Д.Д. Иваненко и Е.Н. Гапон начали развивать оболочечную модель атомного ядра. Он совместно с А.А. Соколовым рассчитал каскадную теорию космических ливней. Вместе с ним же разработал классическую теорию синхротронного излучения (Сталинская премия 1950 г.

совместно с А.А. Соколовым и И.Я. Померанчуком). Вместе с В.А. Фоком построил уравнение Дирака в гравитационном поле (знаменитые коэффициенты Фока – Иваненко) , ставшее одной из основ современной теории гравитации и фактически первой калибровочной теорией, причем со спонтанным нарушением симметрий. Он построил нелинейное обобщение уравнения Дирака, легшее в основу нелинейной теории поля, которую в 50-е годы параллельно разрабатывал Гейзенберг. Развивал тетрадную теорию гравитации (совместно с В.И. Родичевым) и обобщенную теорию гравитации с полем кручения (совместно с В.Н.

Пономаревым, Ю.Н. Обуховым, П.И. Прониным). Разработал калибровочную теорию гравитации как хиггсовского поля (совместно с Г.А. Сарданашвили) .

Характерной чертой научного стиля Дмитрия Дмитриевича Иваненко была его удивительная восприимчивость к новым, подчас "сумасшедшим", но всегда математически выверенным идеям. В этой связи следует напомнить первую работу Д.Д. Иваненко с Г.А. Гамовым по 5 мерию (1926 г.);

теорию спиноров как антисимметричных тензорных полей (совместно с Л.Д.

Ландау, 1928 г.), известную сейчас как теория Ландау – Кэлера;

теорию дискретного пространства-времени Иваненко – Амбарцумяна (1930 г.);

теорию гипер-ядер (совместно с Н.Н. Колесниковым, 1956 г.);

гипотезу кварковых звезд (совместно с Д.Ф. Курдгелаидзе, г.). Все эти работы не потеряли свою актуальность и продолжают цитироваться.

Д.Д.Иваненко опубликовал более 300 научных работ. Изданная в 1949 г. (переизданная с дополнениями в 1951 г. и переведенная на ряд языков) книга Д.Д. Иваненко и А.А. Соколова “Классическая теория поля” стала первым современным учебником по теории поля.

Как отмечалось, в 1944 – 48 гг. Д.Д. Иваненко был заведующим кафедрой физики Тимирязевской сельскохозяйственной академии и инициатором первых в нашей стране биофизических исследований с изотопными индикаторами (метод меченых атомов), но был уволен после разгрома генетики на печально известной сессии ВАСХНИЛ в 1948 г.

Еще одной характерной чертой научного мышления Д.Д. Иваненко была концептуальность.

Начиная с 50-х годов все его исследования в той или иной мере следовали идее объединения фундаментальных взаимодействий элементарных частиц, гравитации и космологии. Это единая нелинейная спинорная теория (развивавшаяся параллельно Гейзенбергом), теория гравитации с космологическим членом, ответственным за вакуумные характеристики, обобщенные и калибровочные теории гравитации и многие другие работы.

Дмитрий Дмитриевич Иваненко внес громадный вклад в становление отечественной теоретической физики. Еще в Харькове он был инициатором и одним из организаторов 1-й Всесоюзной теоретической конференции и одним из основателей первого в стране научного журнала “Physikalische Zeitschrift der Sowjetunion” на иностранных языках.

Знаменитый приказ А.Ф. Иоффе № 64 от 15.12.1932 г. о создании в ЛФТИ “особой группы по ядру”, включавшей самого А.Ф. Иоффе (руководитель), И.В. Курчатова (заместитель), а также Д.Д. Иваненко и еще 7 человек, положил начало организации советской ядерной физики.

Одним из пунктов этого приказа Д.Д. Иваненко назначался ответственным за работу научного семинара. Этот семинар и уже упоминавшаяся 1-я Всесоюзная ядерная конференция вовлекли в ядерные исследования целый ряд известных физиков (самого И.В. Курчатова, Я.И. Френкеля, И.Е. Тамма, Ю.Б. Харитона и др.). Не без его участия в Ленинграде (ЛФТИ, Государственный радиевый институт) и Харькове (УФТИ) возникли два мощных центра ядерных исследований, с которыми позже стал конкурировать Московский ФИАН под руководством С.И. Вавилова.

Арест, ссылка и война почти на десять лет вырвали Д.Д. Иваненко из активной научно организационной жизни. В 1961 г. по инициативе и при самом активном участии Д.Д. Иваненко прошла 1-я Всесоюзная гравитационная конференция (вопрос решался на уровне ЦК КПСС, и конференция задержалась на год из-за возражений В.А. Фока, считавшего ее “преждевременной”). Впоследствии эти конференции стали регулярными и проводились под эгидой созданной по инициативе Д.Д. Иваненко Советской гравитационной комиссии (формально – секции гравитации научно-технического совета Минвуза СССР). Д.Д. Иваненко был также среди основателей Международного гравитационного общества и ведущего международного журнала по гравитации “General Relativity and Gravitation”.

Дмитрий Дмитриевич Иваненко был инициатором издания и редактором целого ряда переводных книг и сборников наиболее актуальных работ зарубежных ученых. Например, следует упомянуть вышедшие в начале 30-х годов книги П.А. Дирака “Принципы квантовой механики”, А. Зоммерфельда “Квантовая механика”, А. Эддингтона “Теория относительности”, а также сборники “Принцип относительности. Г.А. Лоренц, А. Пуанкаре, А. Эйнштейн, Г.

Минковский” (1935 г.), “Новейшее развитие квантовой электродинамики” (1954 г.), “Элементарные частицы и компенсирующие поля” (1964 г.), “Гравитация и топология.

Актуальные проблемы” (1966 г.), “Теория групп и элементарные частицы” (1967 г.), “Квантовая гравитация и топология” (1973 г.). В условиях определенной недоступности зарубежной научной литературы эти издания дали толчок целым направлениям отечественной теоретической физики, например калибровочной теории (А.М. Бродский, Г.А. Соколик, Н.П.

Коноплева, Б.Н. Фролов).

Своеобразной научной школой Д.Д. Иваненко был его знаменитый теоретический семинар, проводившийся на физическом факультете МГУ на протяжении 50 лет. Он проходил по понедельникам, а с конца 50-х годов еще и по четвергам. На нем выступали Нобелевские лауреаты П. Дирак, Х. Юкава, Нильс и Оге Бор, Ю. Швингер, А. Салам, И. Пригожин, а также другие известные зарубежные и отечественные ученые. Одним из первых секретарей семинара был А.А. Самарский, с 1960 г. на протяжении 12 лет – Ю.С. Владимиров, с 1973 г.

почти 10 лет – Г.А. Сарданашвили, а в 80-х годах – П.И. Пронин и Ю.Н.Обухов. Семинар всегда начинался обзором новейшей литературы, в том числе многочисленных препринтов, получаемых Д.Д. Иваненко из ЦЕРНа, Триеста, ДЕЗИ и других мировых научных центров.

Отличительными чертами семинара Д.Д. Иваненко были: во-первых, широкий спектр обсуждавшихся проблем (от теории гравитации до экспериментов по физике элементарных частиц), во-вторых, демократизм обсуждения как следствие демократического стиля научного общения самого Д.Д. Иваненко. С ним было естественно спорить, не соглашаться, обоснованно отстаивать свою точку зрения. Через семинар Д.Д. Иваненко прошли несколько поколений отечественных физиков-теоретиков из многих регионов и республик нашей страны.

Он стал своего рода центром, как сейчас говорят, сетевой системы организации науки, в отличие от иерархической Академии Наук.

В 2004 г. Московский государственный университет отметил 100-летие со дня рождения профессора Иваненко, учредив стипендию имени Д.Д. Иваненко для студентов физического факультета.

Стиль гения Я, Сарданашвили Геннадий Александрович, могу считать себя одним из ближайших учеников и сотрудников Д.Д. Иваненко, хотя отношения "учитель – ученик" в группе Иваненко радикально отличались свободой и равноправием от большинства научных групп и школ, например Ландау или Боголюбова. Я был студентом, аспирантом и сотрудником Д.Д.

Иваненко на протяжении 25 лет с 1969 г. до его смерти в 1994 г. В течение 15 лет (с 1973 г. по 1988 г.) я был секретарем, а потом куратором секретарей его научных семинаров, общаясь с ним почти ежедневно едва ли не часами. Поэтому мое мнение о Д.Д. Иваненко, хотя и субъективно, но вполне компетентно. В мое время все его "за глаза" называли "Д.Д.". Уже в 70-е при всей "неоднозначности" отношения к нему он был своего рода "достопримечательностью" и физфака, и вообще советской науки – "тот самый Иваненко, знаменитый и ужасный". Производило сильное впечатление, когда в дискуссии или разговоре он, как будто говоря о чем-то обыденном и повседневном, начинал сыпать великими именами – казалось, что вместе с ним у доски стоит вся мировая наука.

Дмитрий Дмитриевич Иваненко по праву входит в "клуб" великих физиков-теоретиков XX века.

В этот "клуб" он вступил сразу, своими первыми работами, амбициозный и агрессивный:

коэффициенты Фока – Иваненко в 24 года, идея рождения частиц Амбарцумяна – Иваненко в 26 лет, модель ядра в 28 лет, ядерные силы в 30 лет. Позднее он вспоминал: "В то время, гуляя по набережной Невы, я говорил себе, что я – первый теоретик в мире. Это было мое убеждение". На его менталитет как ученого, несомненно, повлиял успех А.А. Фридмана в полемике с Эйнштейном, показавший, что в науке нет абсолютных авторитетов.

Д.Д.Иваненко не равнял себя с "титанами": Эйнштейном, Бором, Гейзенбергом, Дираком. Хотя по своему значению для развития науки его модель ядра сопоставима с моделью атома Резерфорда, а синхротронное излучение – “стопроцентно” нобелеабельный эффект.

Коэффициенты Фока – Иваненко параллельного переноса спиноров являются одной из основ современной теории гравитации, первым примером калибровочной теории, причем со спонтанным нарушением симметрии. Идея Иваненко – Амбарцумяна о рождении массивных частиц, реализованная потом в модели ядра, при открытии рождения и аннигиляции электронов и позитронов в космическом излучении, в модели ядерных сил, является краеугольным камнем современной квантовой теории поля и теории элементарных частиц.

Модель ядерных сил Тамма – Иваненко не только послужила прелюдией мезонной теории Юкавы, но и задала общий метод описания фундаментальных взаимодействий в современной квантовой теории поля посредством обмена частицами.

В отличие от Ландау, Д.Д. не увлекался "классификацией", но считал себя равным главным советским теоретикам-академистам Ландау, Фоку, Тамму. Он их очень хорошо знал и лично, и научно. Д.Д. всегда уважительно, но как-то отстраненно отзывался о Н.Н. Боголюбове, считая его более математиком, чем теоретиком. Так же уважительно он относился, например, к Д.В.

Скобельцыну, С.Н. Вернову, Д.И. Блохинцеву, М.А. Маркову, Г.Т. Зацепину, А.А. Логунову, занявшемуся гравитацией, и как-то особенно тепло к Г.Н. Флерову. Резко Д.Д. высказывался о М.А.Леонтовиче ("видите ли, академик") и В.Л. Гинзбурге. Из отечественных гравитационистов Д.Д. особо выделял В.А. Фока и А.З. Петрова, но более как математиков. Многолетние дружеские отношения связывали Д.Д. с крупнейшим советским математиком И.М.Виноградовым ("дядей Ваней"), директором МИАН ("стекловки").

Какой строкой останутся Ландау, Фок, Тамм, Иваненко в истории мировой науки через пару сотен лет? Ландау – это теория сверхтекучести Ландау, уравнение Гинзбурга – Ландау, диамагнетизм Ландау, уравнение Ландау – Лифшица. Фок – пространство и представление Фока, коэффициенты Фока – Иваненко. Тамм – ядерные силы Тамма – Иваненко, излучение Вавилова – Черенкова. Иваненко – это протон-нейтронная модель ядра, коэффициенты Фока – Иваненко, ядерные силы Тамма – Иваненко, синхротронное излучение Иваненко – Померанчука. Имена Ландау, Фока, Тамма – в университетских спецкурсах, портрет Иваненко – в школьном учебнике по физике.

В науке Д.Д. привлекали многоплановые, многовариантные задачи – "клубки проблем", решение которых предполагало сопоставление ряда нетривиальных факторов. Пионерские работы Д.Д. Иваненко по модели ядра, теории ядерных сил и синхротронному излучению являются блестящим примером решения именно такого рода задач. Примечательно, что весьма сдержанный публично в своих негативных оценках Д.Д. не мог скрыть раздражения, если речь шла об известном курсе “Теоретической физики” Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица. Он считал его коллекцией научных банальностей и поэтому вредным даже для студентов.

Научное мышление Иваненко было системным и целенаправленным. Он выдерживал длительное интеллектуальное напряжение, мог владеть всей проблемой в целом, не стремился ее "упростить", как Ландау, но четко выделял главное. Хотя выступления Д.Д.

изобиловали обширными комментариями и дополнениями (доводившими слушателей порой до изнеможения), он никогда не терял нить мысли.

И самое главное, Д.Д. был щедр на стоящие идеи. Фактически, почти весь гигантский вклад Д.Д.Иваненко в мировую науку – это три гениальные по простоте и компетентности идеи.

(1) Нейтрон – элементарная частица, как и протон, а бета-электрон рождается.

(2) Взаимодействие может осуществляться обменом не только фотонов, но и массивных частиц.

(3) При обсуждении на семинаре реферативного доклада о работе запущенного Д. Керстом бетатрона Д.Д. Иваненко всего лишь спросил И.Я. Померанчука, опубликовавшего перед этим статью о частицах космических лучей в магнитном поле: а не может ли излучение в магнитном поле сказаться на процессе ускорения электронов в бетатроне? Остальное было, как говорится, делом техники.

Конечно, Д.Д. был сложной личностью. Своего самого непримиримого врага Л.Д. Ландау он приобрел из-за поступка, который трудно оправдать, и "ничего научного, только личное". В 1939 г. в Харькове проходила 4-я Советская ядерная конференция. Д.Д. Иваненко в ней участвовал, приехав из Свердловска, где продолжал отбывать ссылку. Л.Д. Ландау к тому времени был освобожден из тюрьмы, но на конференцию не приехал. Как вспоминал Д.Д.

Иваненко, все живо обсуждали, почему нет Ландау. И тогда он сказал: "Я его вызову". На следующий день Л.Д. Ландау получил из Харькова неподписанную телеграмму: "Кора повторно захворала, поражены вашем бессердечием". Он решил, что это телеграмма от родителей Коры, его будущей жены, с которой у него были уже длительные отношения, но он их не форсировал, уехав в 1937 г. из Харькова в Москву. Ландау в Харьков приехал, как и обещал Д.Д. Иваненко. Д.Д. вспоминал: "Это было в духе "джаз-банд”, а он обиделся, что его поставили в глупое положение, вместо того чтобы рассмеяться и, наоборот, помириться. На его месте я так бы и сделал. Он сначала даже решил в суд подавать, мстил всю жизнь – чепуха какая-то". В то же время со многими большими учеными у Д.Д. сохранялись вполне ровные и личные, и научные отношения. Как-то на упрек Ландау М.П.Бронштейн ответил: "С Димусом интересно".

У Д.Д. было счастливое детство, развившее в нем чувство свободы и собственного достоинства. Внутренняя свобода составляла его суть. Она конфликтовала с тотальной "несвободой" советского общества. Отдушиной была наука. В науке он всегда занимался только тем, чем хотел.

По роду своей деятельности родители Д.Д. были публичными людьми. Стремление к публичности было присуще и Иваненко. Ему нравилось выступать перед аудиторией, производить впечатление. Д.Д. говорил, что по своей натуре он – школьный учитель. Он любил рассказывать, информировать. Его мать учительствовала, он и сам начинал школьным учителем. Помимо своих знаменитых научных семинаров на физфаке МГУ, Иваненко много лет вел кружок теоретической физики для студентов младших курсов. Особенностью кружка было то, что студентам рассказывали о самых фронтовых проблемах, и многих из них он вовлек в теоретическую физику. Д.Д. часто выступал с научно-популярными лекциями, в том числе в Политехническом музее;

они были захватывающими и собирали многочисленную аудиторию, порой с давкой и битьем стекол.

По материнской линии Д.Д. унаследовал греческую и турецкую "кровь" (когда в 1910 или году известный авиатор С.И. Уточкин приехал в Полтаву с демонстрационными полетами, Лидия Николаевна к ужасу родственников не удержалась от соблазна полетать на самолете).

Д.Д. не умел просчитывать свои действия, реакцию на них других людей. Его захватывало предвкушение, овладевал кураж того, "как это будет здорово, если..."послать известную телеграмму Гессену, подшутить над Ландау, написать свое мнение поперек стенгазеты (едва выйдя из заключения) или устроить первую всесоюзную конференцию по гравитации. На международных конференциях он любил выступать ради эффекта на нескольких языках, переходя с одного на другой. Впрочем, его сохранившиеся дружеские письма Жене Канегиссер летом 1927 г. из Полтавы тоже изобилуют фразами на немецком, английском, французском.

Д.Д. всегда реагировал на присутствие в аудитории симпатичной женщины, и в этом случае он выступал с особенным блеском. Отвечая на вопрос, что стало причиной разрыва отношений с Ландау, он, смеясь, вспоминал, что Гамов раньше всех из "джаз-банд" закончил университет и начал преподавать в Мединституте. Там он и Д.Д. познакомились с некоторыми студентками. Ландау они в компанию не брали, и тот обиделся.

Д.Д. был смелым и даже авантюрным человеком и в жизни, и в науке. Он принципиально считал, что всегда надо давать сдачи, и потому порой ввязывался в конфликт с "мелкими" людьми. Обожаемый в детстве своими родителями и многочисленными родственниками, Д.Д.

был непритязательным в быту, но весьма амбициозным и часто не "чувствовал" других людей, а они считали его бесцеремонным, обижались. Однако в науке он всегда исходил из "презумпции уважения". Его научные семинары славились "демократизмом". При этом в научной дискуссии он не тушевался ни перед кем. Ландау грозил привести всю свою "школу" на защиту докторской диссертации Д.Д. в ФИАНе и сорвать ее. Д.Д. это только раззадорило;

он Ландау не боялся. Ландау не пришел. На Международной юбилейной конференции, посвященной 400-летию Галилея, в 1964 г. в Италии, на ее философском симпозиуме в Пизе, он сцепился с "самим Фейнманом".

Очень многие Д.Д. не любили, объясняя это его характером, поступками и прочим “негативом”. Доля правды в этом есть. В организационных вопросах он всегда упорно гнул свою линию, чем портил отношения с людьми. Однако Иваненко уже давно умер, а его маниакально продолжают "пинать". Мне кажется, что подоплекой такого отношения к Д.Д.

были своего рода психологический дискомфорт, неосознанное раздражение несвободных, в чем-то ущемлявших себя людей по отношению к свободной личности, которая "колет глаза".

Он не вступил в КПСС вопреки настояниям президента АН СССР С.И.Вавилова, имевшего на него "организационные виды". Он категорически отказался участвовать в ядерной программе, хотя с ней была связана его командировка в Германию в 1945 г. и его "уговаривал" А.П.

Завенягин, зам. министра внутренних дел и фактический руководитель ядерного проекта СССР. Замечу также, что Д.Д. никогда не участвовал в субботниках, политзанятиях и других мероприятиях подобного рода. Его официальный брак в 1972 г. с женщиной на 37 лет моложе (до этого они 3 года жили вместе) по тем временам был неслыханным скандалом, вызовом "общественной" морали.

Советское время было суровым не только политически. Как и вся система, советская наука была строго иерархичной, а борьба за научное выживание – административно жесткой.

Первый конфликт возник в 1932 г., когда Гамов и Ландау попытались организовать "под себя", включая Бронштейна и Амбарцумяна из “джаз-банд”, но исключая Иваненко, институт теоретической физики. Потом в 1935 г. – арест, лагерь и ссылка Иваненко. Пытаясь вернуться из ссылки в конце 30-х, Д.Д. обнаружил, что "места" уже заняты. И.Е. Тамм настойчиво выталкивал Д.Д. на периферию, в Киев. Удалось "зацепиться" за МГУ, находившийся в эвакуации в Свердловске. В Москве борьба продолжилась. После известной сессии ВАСХНИЛ Иваненко выгнали из Тимирязевской сельхозакадемии. В МГУ ему удалось удержаться во многом благодаря поддержке в Отделе науки ЦК, которую, однако, пришлось "отрабатывать".

В отличие от Ландау, Гамова, Френкеля и других, Д.Д.Иваненко в 20 – 30-е годы был "невыездным", что существенно ограничило возможности его научного общения с ведущими мировыми физиками и их поддержку. Его выпустили за границу в 50-е годы. Однако и потом многие его командировки срывались буквально накануне отъезда. Часто противодействовали "академисты". Были случаи, когда В.А. Фок и И.Е. Тамм ставили вопрос ребром: "Или я, или Иваненко", что неудивительно, поскольку иностранцы часто именно Д.Д. принимали за руководителя советской делегации. Д.Д. никогда не выпускали с женой в западные страны.

Впервые они вместе выехали только в 1992 г. в Италию к А. Саламу. Д.Д. шутил, что, если надо за несколько минут узнать страну, достаточно зайти в общественный туалет.

Всю жизнь Д.Д. наивно полагал, что, чем больше его научные успехи, тем больше его заслуги перед обществом, которые оценят. Все было наоборот. В иерархической системе успех кого то – это реальная угроза остальным. Как известно, многие академики-теоретики 40 – 60-х годов стали академиками и Героями вовсе не за теоретические, а за оборонные работы.

"Изгой" Иваненко своей научной свободой и успехами опять же "колол" им глаза. Они заявляли, что Д.Д. не ученый, ничего не “считает”, а только "болтает". Несомненное международное признание, с одной стороны, и "нецитирование" внутри страны стало у Д.Д.

определенной фобией. Его можно было понять. Доходило до абсурда, когда, чтобы не называть Иваненко, не упоминали и Гейзенберга, а писали, что "ученые в разных странах предложили протон-нейтронную модель ядра". Впрочем, Иваненко и сам иногда был намеренно "неаккуратен" в ссылках.

Отношения Д.Д. с "академистами" окончательно разладились к середине 50-х. В первую очередь, это было связано с организационной борьбой за физфак МГУ – главный и единственный физический вуз страны, остававшийся вне влияния Академии Наук. Д.Д. не стеснялся рассказывать, как он провалил избрание И.Е. Тамма заведующим кафедрой теоретической физики. И это были не просто интриги и групповщина, это была позиция ЦК.

Дело дошло до громкого скандала. В конце концов академистам дали пару кафедр, но физфак остался независимым от Академии. Кроме того, к концу 50-х Ландау, Фок, Тамм, а также многие их ученики и сотрудники уже получили "всё" по советским меркам, а Иваненко – ничего. Надо было как-то убеждать себя и других, что это справедливо, что Иваненко "никто", а то и хуже. Однако ни на семинарах, ни даже в узком кругу сотрудников Д.Д. своих недругов не "шельмовал", хотя и давал собственную оценку той или иной конкретной ситуации.

Бранные эпитеты вообще отсутствовали в его публичном лексиконе. Впрочем, шутили, что Иваненко не выбирают в Академию только потому, что потом он там никому слова не даст сказать. Доля правды в этом была. В отличие от Отделения общей физики АН, у Д.Д. были вполне "лояльные" и уважительные отношения со многими из Отделения ядерной физики.

Однако Д.Д. по своему менталитету не был ни "игроком команды", ни "одиночкой";

он был "лидером". Очень живой и активный, он часто самим своим присутствием, не желая того, доминировал. Как-то Д.Д. присутствовал при беседе ректора Московского университета (в 1951 – 73 гг.) И.Г.Петровского с новоиспеченным "почетным доктором" МГУ. Петровский только что освоил английский язык и в какой-то момент замешкался. Д.Д. пришел ему на помощь, и дальше беседа шла уже с Иваненко. Больше Петровский его на такие мероприятия не приглашал. В 1964 г. на Международной юбилейной конференции, посвященной 400-летию Галилея, в Италии после одного из заседаний Иваненко сидел в кафе с П. Дираком и его женой. К ним подошел корреспондент и стал брать интервью у Дирака. Дирак по своей манере задерживался с ответом, и вместо него начинал говорить Иваненко. В конце беседы несколько раздраженная миссис Дирак указала корреспонденту, что интервью получилось не с Дираком, а с Иваненко, и его так и надо публиковать.

Как и большинство ученых в СССР, Д.Д. хотел стать академиком, хотя и не "комплексовал", что это не удалось. В жесткой иерархической системе советской науки это звание давало колоссальные организационные преимущества: секретари, ставки для сотрудников, публикации, командировки, например, вместе с женой. Академики входили в номенклатуру ЦК КПСС. Несопоставимо было и материальное обеспечение академика (деньги, квартиры, лечение, санатории, пайки и пр.) в сравнении с "простым" профессором. Кроме того, звание академика (как и высшие государственные награды: орден Ленина и звезда Героя социалистического труда) было признанием особых заслуг ученого (но не только научных) перед властью. Советская власть не видела у Д.Д. таких заслуг. Д.Д. считал себя одним из зачинателей ядерной физики в СССР. Через ядерный семинар, которым он руководил в Ленинградском физтехе, в ядерную физику пришли многие ученые, в том числе И.В.Курчатов и Ю.Б.Харитон. Увлечение было такое, что А.Ф.Иоффе как директору объявили выговор за перекос в тематике института. В стране появились специалисты, способные понять и повторить американскую атомную бомбу. Д.Д. был обижен, что страна с ним никак за это не расплатилась. Лишь в связи с юбилеем МГУ в 1980 г. он был награжден орденом Трудового Красного Знамени (наградой второго уровня). Дважды, в 1974 и 1984 гг., подавались документы на присвоение ему "Почетного звания заслуженного деятеля науки и техники РСФСР" (низшие почетное звание, дававшее, однако, некоторые пенсионные льготы), и оба раза они были отклонены на уровне Московского горкома КПСС. Для советской власти, чиновников и партийных функционеров Д.Д. был хотя и вполне лояльным, но, как теперь говорят, "несистемным". При этом Д.Д. был хорошим организатором и умел вести дела с "высоким начальством". Поразительным образом ему удавалось это "начальство" увлечь. Он был инициатором и организатором целого ряда конференций, в том числе первой Всесоюзной ядерной конференции в 1933 г. в Ленинграде. Тогда же у него сложились весьма тесные отношения с С.М. Кировым, первым секретарем Ленинградского обкома, членом Политбюро ЦК ВКПБ – нужно было найти автомобили для встречи иностранных делегатов, предусмотреть размещение в гостиницах, питание (в стране еще действовали карточки) и т.п.

При организации в 30-е годы издания "Физического журнала Советского Союза" на иностранных языках он встречался с Н.И. Бухариным, тоже членом Политбюро ЦК, руководителем научно-исследовательского сектора ВСНХ СССР. В 50 – 80-е годы Д.Д.Иваненко постоянно "был вхож" в Отдел науки ЦК, в Гос. комитет по науке и технике, к руководству Минвуза СССР. Однако, как уже отмечалось, в организационных делах Д.Д.

очень на всех, включая самое высокое начальство, "давил", по-видимому, искренне полагая, что то, что "хорошо для Иваненко", хорошо для советской науки.

Д.Д. также не "комплексовал", что не получил Нобелевскую премию. Я не слышал, чтобы он говорил о Нобелевской премии за модель ядра, хотя считал этот результат более чем нобелевским. Его забавляло, что в некоторых иностранных энциклопедиях ошибочно указывалось, что Тамм, а следовательно и Иваненко, получил Нобелевскую премию за ядерные силы. Он признавал, что их модель – это хорошая "голевая подача", но "гол забил" именно Юкава. Несомненно, синхротронное излучение – это “стопроцентный” нобелевский эффект, но его авторы так и не были удостоены Нобелевской премии: сначала из-за споров между его американскими первооткрывателями, жесткого противодействия АН СССР, а потом из-за смерти И.Я. Померанчука в 1966 г. Была еще одна (четвертая!) возможность для Д.Д, получить "нобеля". Он рассказывал о ней следующее: "Я предсказал искусственную электронную радиоактивность (после открытия позитронной), но Курчатов, стоявший во главе лаборатории, не захотел проверить это. И вдруг приходит номер "Ricerca Sientifica" из Италии, где Ферми сообщает об открытии. С Курчатовым произошло неприятное объяснение. С тех пор наши пути разошлись". Правда, они опять пересеклись в 1945 г. в связи с ядерным проектом и в 1946 – при создании биофизической лаборатории в Тимирязевской сельскохозяйственной академии.

Д.Д. поддерживал тесные научные контакты со многими зарубежными учеными. Из мировых "грандов" это Дирак, Гейзенберг (как и Д.Д., развивавший в 50-е годы нелинейную спинорную теорию), Луи де Бройль, Юкава, Пригожин. Весьма дружескими были отношения Д.Д. с А.Саламом. Еще до получения Нобелевской премии Салам приезжал в Москву и выступал на семинаре Иваненко, и о нем тогда говорили, что он много "бьет по воротам, но попадает в штангу". Обширна переписка Д.Д. со многими видными ядерщиками, гравитационистами, "синхротронщиками", в том числе с Поллоком, одним из первооткрывателей синхротронного излучения.

Некоторые склонны видеть в противостоянии Д.Д. и "академистов" антисемитскую подоплеку.

Антисемитизм был негласной официальной политикой и в стране, и в МГУ, и в Дубне. Был ли Д.Д. антисемитом? Не с его родословной было кичиться какой-либо национальной исключительностью. На бытовом, идеологическом, научном уровнях, в межличностных отношениях ничего такого не замечалось. Однако шла жесткая организационная борьба.

Известен был тезис Ландау: "Физиком-теоретиком может быть только еврей". Для иерархического советского общества было характерно, что "каждый сам за себя и все против одного": А.Ф.Иоффе против Д.С.Рождественского, а потом "съели" и его самого;

московский ФИАН против ленинградского физтеха;

выдающиеся советские математики – ученики Н.Н.

Лузина против своего учителя и т.д. Д.Д. тоже был в эпицентре такой борьбы за физфак МГУ.

Причем в советских традициях было всякому делу придавать политическую окраску и "сигнализировать". Д.Д. Иваненко сигнализировал прямо в Отдел науки ЦК. Д.Д. часто иронизировал, что для "отпора" рядовому, без наград и чинов, профессору Иваненко обязательно собирались подписи группы в 5, 10 и один раз даже 14 академиков.

Д.Д. не занимался научными банальностями, и даже "недруги" признавали, что общаться с ним как с ученым интересно. Его научный семинар на протяжении почти полувека был очень популярен и фактически стал центром его широкой научной школы. Он славился своим демократизмом, остротой, но и уважительностью обсуждения. На его базе сформировалась своеобразная сеть научных групп во многих городах страны, объединявшихся научными, а не административными интересами. Своего рода научной школой Иваненко были также почти переводных сборников и монографий ведущих зарубежных ученых под его редакцией, многие из них – с большими вступительными обзорными статьями. Они дали толчок целым направлениям отечественной теоретической физики. Д.Д. Иваненко был едва ли не самым эрудированным среди отечественных физиков. Недаром в 1949 г. С.И.Вавилов пригласил его в Главную редакцию 2-го издания Большой советской энциклопедии, но Д.Д. был беспартийным, и его не утвердили.

Хотя Д.Д. Иваненко вовсе не был “ученым-одиночкой", он не создал в обычном понимании научной школы, школы "учеников". Вопреки расхожему мнению, А.А. Соколов не был учеником Д.Д. Когда они познакомились в Томске в 1936 г., Соколов уже стал кандидатом наук, и их научный тандем с самого начала был равноправным и взаимодополняющим. Сам Д.Д. пенял на то, что у него никогда не было достаточного "административного ресурса", хотя он всегда прилагал много усилий, чтобы пристроить своих людей, устраивал ставки, прописки, публикации и т.д. Но дело было в другом. Если аспирант или молодой сотрудник Д.Д. чем-то увлекался, Д.Д. его никогда не "осаживал", более того, это часто становилось интересно ему самому, и тогда отношения "учитель – ученик" между ними переворачивались. Отпущенные на такую волю, его ученики очень рано становились самостоятельными учеными. Но именно это позволило Д.Д. создать в 60 – 80-е годы широкую научную школу, объединявшую десятки ученых по всей стране, занимавшихся постэйнштейновскими и обобщенными теориями гравитации. Ее центром был семинар Иваненко.

Я тесно сотрудничал с Д.Д. более 20 лет. До его болезни в 1985 г. мы чуть ли не ежедневно часами обсуждали науку, если не в университете, то по телефону (благо, Д.Д. был "сова", и я тоже ложился за полночь, хотя и вставал рано). Мы опубликовали 21 совместную работу, включая 3 книги и обзор в Physics Reports. Еще одна наша большая книга (в соавторстве с Ю.Н. Обуховым) была сдана в издательство "Высшая школа", пришла корректура, но наступил 1991 г., и она так и не была опубликована. Сильно сокращенный вариант этой книги составил вышедший в 1996 г. первый том моего 4-томника "Современные методы теории поля". Еще раньше, в 1987 г., я и Д.Д. Иваненко сдали в Издательство МГУ книгу по алгебраической квантовой теории, но Д.Д. сам приостановил ее публикацию, для того чтобы дать дорогу более актуальной для него книге с П.И. Прониным по теории гравитации с кручением. В результате не вышли ни та, ни другая, но я потом использовал готовый материал для 3-го тома "Современные методы теории поля. Алгебраическая квантовая теория" (1999 г.). Таким образом, я могу компетентно свидетельствовать, что Д.Д. был ученым-профессионалом высокого уровня. В те годы ему было за семьдесят, и он действительно сам уже не "считал", но вполне понимал и конкретно обсуждал расчеты других.

Он был весьма вариабельным и хорошо осваивал новый материал, в том числе современный математический аппарат. Мои обсуждения с ним были плодотворны, и он был полноценным соавтором. Д.Д. считал себя интуитивистом, своего рода "десантником": сделана работа и вперед. При этом он написал немало вполне детальных обзоров, в том числе к многочисленным сборникам и переводам под его редакцией. Его научное мышление было системным и имело целью построение единой физической картины от космологии до микромира.

Что меня больше всего привлекало в Д.Д.? С ним действительно было интересно, он был на фронте мировой науки, у него были идеи, а остальное я мог сделать и сам. Что мне больше всего досаждало в Д.Д.? Его всегда приходилось ждать! Д.Д. никогда не обращался к своим ученикам и сотрудникам с бытовыми поручениями. Единственный раз он попросил меня помочь ему переехать на новую квартиру.

Наученный горьким опытом, Д.Д. избегал на публике обсуждать ненаучные темы, но с детства круг его интересов и общения был очень широк, включая литературу, музыку, живопись, архитектуру, историю, философию. Он знал немецкий, английский, французский, итальянский, испанский, в 80 лет начал изучать японский. Он обладал хорошей литературной памятью, спустя полвека легко вспоминал многочисленные стишки, ходившие в их студенческой среде;

хвастался, как однажды он и немецкий профессор читали Гете наперегонки – кто больше знает, и он победил.

Д.Д. ложился спать очень поздно, мы нередко перезванивались с ним по делам за полночь.

Перед сном он обязательно читал. Он покупал по возможности всю стоящую художественную литературу, издававшуюся в стране. Очень любил Данте. В изданном под редакцией Иваненко переводе книги Г.-Ю. Тредера “Эволюция основных физических идей” есть его небольшое дополнение “О переводах Данте”.

По пятницам Д.Д. с коробочками шоколада обходил несколько киосков в "Метрополе" и других местах, где ему оставляли иностранные газеты и журналы. Он шутил: “Чтобы хорошо заварить чай, надо завернуть чайник в “Humanite”.

Д.Д. понимал и ценил живопись, архитектуру. Его первая жена К.Ф. Корзухина была дочерью архитектора и внучкой известного художника-передвижника А.И. Корзухина. Хотя при аресте в 1935 г. все имущество Д.Д. конфисковали, у него сохранилось несколько работ Кустодиева. В Москве он старался не пропускать ни одной важной художественной выставки.

Д.Д. Иваненко был председателем отделения Общества охраны памятников культуры при физическом факультете МГУ. Конечно же, не прошла мимо него и история с Новым Арбатом.

У него была длительная переписка с Моссоветом, что правильнее его называть “Калининский проспект”, а не “проспект Калинина”. Надо сказать, что Д.Д. Иваненко относился очень серьезно к терминологии, особенно научной. Например, именно он ввел привычные сейчас термины “собственные значения и собственные векторы” и “компьютер”.

У Д.Д. было много увлечений в разное время: ботаника, филателия, собирание бабочек, фотографирование, киносъемка, шахматы, большой теннис (в 20-е годы в университете на Васильевском острове был хороший стадион). В 1951 г. с премии он купил Москвич, а в 1953 г.

его сменила Победа. Он на ней ездил до середины 70-х. Он объездил все Подмосковье, потом Золотое кольцо, потом Крым. Часто ездил в Загорск, дважды возил туда поэтессу Анну Ахматову, с которой был знаком.

У Д.Д. был очень широкий круг ненаучных знакомств. Кое с кем он познакомился в 30-е годы в Ленинградской консерватории, в которую часто ходил и которая тогда была своего рода светским клубом, а также в поезде Ленинград – Москва. Так он познакомился с академиком и адмиралом А.И. Бергом, историком Е.В. Тарле, братьями Орбели, один из которых, И.

Орбели, был тогда директором Эрмитажа. Потом дочь Иваненко Марьяна работала в Эрмитаже, так что Д.Д. всегда мог попасть туда через служебный вход. Его сестра Оксана Иваненко была известной и весьма “читабельной” украинской писательницей, и через нее он познакомился со многими выдающимися писателями и поэтами: Корнеем Чуковским, Анной Ахматовой, Николаем Тихоновым, Михаилом Зощенко (он был полтавчанин), Ольгой Форш, а также Ираклием Андрониковым. В 1944 г. многие из них уже вернулись из эвакуации в Москву, временно поселились в гостинице “Москва” и вечерами собирались все вместе. В самолете, возвращаясь из загранкомандировки, Д.Д. Иваненко познакомился с внуком Карла Маркса Робертом Лонге и потом с ним переписывался. Он также переписывался с невесткой А.

Эйнштейна Элизабет Эйнштейн (она – биолог) и с Суми Юкава, женой Х. Юкавы.

В советские годы Дмитрий Дмитриевич тщательно скрывал свою религиозность: ездил в Загорск подальше от случайных и неслучайных глаз;

если в храме хотел приклонить колено, то, по словам его жены Риммы Антоновны, делал вид, что завязывает шнурок. Она открылась в 90-е, хотя он ее опять же никак не афишировал. Как вспоминает Римма Антоновна, Д.Д. очень радовался, когда увидел по телевизору снос памятника Дзержинскому:

"Все-таки пережил эту власть!" – а потом у него началась истерика – это нахлынули много лет подавляемые ужас и унижение ареста, лагерей, Большого страха.

Как и его отец, Д.Д. Иваненко умер в канун Нового года. Его предсмертными словами были: "А все-таки я победил!" Первые работы (Гамов – Иваненко – Ландау) Первые свои научные исследования Д.Д.Иваненко датировал концом 1924 г. Он – студент 3-го курса Ленинградского университета. Только что закончился 4-й Всесоюзный съезд физиков, для обслуживания которого его привлекли вместе с другими студентами. Он слушал доклады по современной физике, среди которых наиболее сильное впечатление на него произвели выступления П.С. Эренфеста, познакомился кое с кем из физиков, в том числе с Я.И.

Френкелем, в общем, почувствовал атмосферу большой науки. К 24-му году стало ясно, что "старая" квантовая теория Бора, которую он знал из книг и лекций, свой здоровый потенциал исчерпала. Иваненко, как и его новые друзья Гамов и Ландау, мечтал включиться в построение "новой" квантовой механики.

К тому времени уже вышли работы Луи де Бройля о волновой теории, вышла статья Ш. Бозе – новая трактовка статистики и новый вывод формулы Планка. Д.Д. Иваненко вспоминал:

"Нас, молодых людей, это очень заинтересовало, кое-что стали соображать сами. У меня появилась идея, что статистика Бозе для света применима и для массивных частиц.

Союзников, однако, у меня не было, старые профессора сами ничего не понимали. Я это объяснял Круткову, заведующему кафедрой теоретической физики, но он – механик, не теоретик. Я рассказывал на кружке, но все отнеслись скептически. И вот, через несколько месяцев, я вернулся с каникул, ко мне врывается Гамов и кричит: "Твоя работа напечатана!" Спрашиваю: "Кем напечатана?" – "Эйнштейном". – "Какая?" – "Статистическая работа". Это была формула статистики Бозе – Эйнштейна. Осенью 1925 года появилась "новая" матричная квантовая механика Гейзенберга. На работу Гейзенберга мы не обратили внимания, а когда о ней упомянул Бор, немедленно устроили специальный семинар, позвали математиков, которые объясняли нам теорию матриц, матричное исчисление. В 1926 г. Шредингер опубликовал свое уравнение волновой квантовой механики. Когда появились эти работы, нам стало обидно, что новая теория уже построена и что для нас останутся крохи с барского стола".

Такого рода "крохой" была первая научная публикация Д.Д. Иваненко (совместно с Г.А.

Гамовым) в 1926 г., вышедшая, правда, в авторитетном немецком журнале “Zeitschrift fr Physik” . Позже Гамов комментировал: "Мы с Димусом опубликовали статью, где пытались рассмотреть волновую функцию, введенную Шредингером, в качестве пятого измерения, дополнительного к релятивистскому четырехмерному миру Минковского. Позже я узнал, что такие попытки делались и другими".

Хотя первая статья Иваненко написана совместно с Гамовым, наиболее тесные научные и дружеские отношения у него в то время были с Ландау. Он вспоминал: "С Ландау очень сблизились, ежедневно встречались, летом переписывались. В годы наиболее интенсивной совместной работы (1927 г. – начало 1928 г.) я приезжал к Дау каждый день (у него была отдельная комната в квартире родственников), переговариваясь с ним через дверь в случае гриппа, а он отвечал дружескими ругательствами".

Первая из пяти его совместных с Ландау статей, опубликованная в том же 1926 г., также в центральном немецком журнале, давала вывод релятивистского уравнения Клейна – Гордона обычным путем, не исходя из пятой координаты . Этому посвящена и их более подробная статья на русском языке .

В 1926 состоялся очередной 5-й Съезд физиков в Москве. Д.Д. Иваненко подрабатывал лаборантом в Государственном оптическом институте, у него были некоторые деньги, и он поехал. На съезде он от общего имени сделал доклад, подготовленный совместно с Ландау, с критикой "антирелятивиста" А.К. Тимирязева.

В 1927 г. Д.Д. Иваненко и Л.Д. Ландау опубликовали небольшую заметку, касающуюся ошибки Эренфеста, некорректно толковавшего плотность в квантовой теории . Эренфест признал свою ошибку, но довольно резко написал об этом своему знакомому профессору Ленинградского университета В.Г. Бурсиану, рекомендуя "сдержать" обоих авторов.

В 1927 г. В.Гейзенберг сформулировал свой принцип неопределенности, который произвел громадное впечатление, он был понятен и нефизикам, за него сразу ухватились философы.

Д.Д. Иваненко вспоминал: "Летом ко мне в Полтаву довольно неожиданно приехал Гамов, но мы не смогли повидаться, так как я находился в больнице;

мне передали от Джо записку с информацией, что де “известный геттингенский квантист доказал невозможность применять к самым простым домашним предметам обычные понятия". Таким путем я впервые получил сведения об установлении Гейзенбергом принципа неопределенности". Д.Д. Иваненко откликнулся на него статьей .

Несколько раньше, в начале 1928 г., была опубликована выполненная в конце 1927 г.

совместная статья трех авторов: Г.А. Гамова, Д.Д. Иваненко и Л.Д. Ландау, посвященная построению теорий на базе одних лишь фундаментальных мировых постоянных (постоянной Планка, скорости света, гравитационной постоянной) . Позднее Г.А. Гамов, Д.Д. Иваненко и др. возвращались к обсуждению мировых констант в связи и с дираковской гипотезой изменения констант со временем, и с "сильной" гравитацией Салама. На эту статью продолжают ссылаться и сейчас, в 2002 г. она была переиздана . Тем более занятно, что статья была написана по предложению Гамова как подарок ко дню рождения их друга по "джаз-банд" Ирины Сокольской, некоронованой "мисс физфака ЛГУ".

В 1928 г. П. Дирак опубликовал свое знаменитое уравнение. До этого было нерелятивистское уравнение Шредингера для электрона. Его пытались релятивизировать, например, подправляя уравнение Клейна – Гордона добавочными членами типа Паули. Д.Д. Иваненко и Л.Д. Ландау тоже занимались этой проблемой. Д.Д. Иваненко вспоминал: "Мы с Ландау предложили описывать релятивистский электрон антисимметричными тензорами вроде электромагнитного поля, но разного ранга. И в это время появилось уравнение Дирака. Мы срочно опубликовали, что было в руках. Работа была послана в печать в марте, а работа Дирака, на которую мы ссылались, вышла в феврале. В статье , оптимистически озаглавленной как первая часть, мы написали соответствующее уравнение, в него было включено электромагнитное поле, мы уже вывели значение магнитного момента половинка, но это было гораздо меньше получения полного спектра атома водорода у Дирака. Наша публикация с Дау была замечена, но работа Дирака все перекрыла". В 60-х годах уравнение Иваненко – Ландау было переоткрыто немецким математиком Кэлером в терминах внешних дифференциальных форм;

было показано, что оно эквивалентно уравнению Дирака. Однако работа Кэлера тоже была забыта, и этот подход, известный сейчас как геометрия Ландау – Кэлера, вновь стал развиваться в 80-е годы, в том числе и в группе Иваненко . Дело в том, что в гравитационном поле уравнения Дирака и Иваненко – Ландау – Кэлера не эквивалентны, но уравнение Иваненко – Ландау – Кэлера, в отличие от уравнения Дирака, описывает спинорные поля на решетках.

Летом 1928 г., 5 августа, в Москве открылся 6-й Всесоюзный съезд физиков. На съезд приехало много иностранцев, в том числе П. Дирак, Л. Бриллюэн, М. Борн, П. Дебай. Из Москвы участники съезда по железной дороге отправились в Нижний Новгород, где заседания продолжились. Потом все сели на специально зафрахтованный пароход, шедший до Сталинграда. Заседания съезда продолжались на пароходе и в университетских городах:

Казани (с большим банкетом) и Саратове. Пароход делал остановки, его пассажиры купались, отдыхали. Из Сталинграда делегаты снова по железной дороге ехали до Владикавказа и оттуда на автомобилях до Тбилиси. Официально съезд закончился в Тбилиси, но многие участники поехали в Батуми. Кое-кто из молодежи, включая Иваненко, Ландау, несколько студентов и студенток, во главе с Я.И. Френкелем, после Сталинграда отправились в Домбай, провели там неделю, потом с проводником перешли по Военно-Сухумской дороге через Клухорский перевал и спустились в Сухуми.

Съезд физиков открывался совместным докладом Д.Д. Иваненко и Л.Д. Ландау, который делал Иваненко. Это была их последняя совместная работа. Как вспоминал Д.Д. Иваненко, после одного из заседаний съезда они с Ландау прогуливались около Политехнического музея, Ландау сказал что-то резкое, слово за слово, они "научно" разошлись, но договорились до конца съезда это не афишировать.

Коэффициенты Фока – Иваненко С математической точки зрения, в отличие от всех предыдущих работ по теории гравитации и ее обобщениям в духе "единых теорий" (Эйнштейн, Вейль, Картан и др.), в работе Фока – Иваненко 1929 г. впервые рассматривалась, говоря современным языком, геометрия не касательного расслоения. Поэтому Нобелевский лауреат A.Салам ссылался на нее как на пионерскую работу по калибровочной теории. Фактически это первая калибровочная модель со спонтанным нарушением симметрий, которая позже легла в основу калибровочной теории гравитации.

Эта статья не первая работа Д.Д. Иваненко по уравнению Дирака. До сих пор цитируется его совместная статья с Ландау , в которой было предложено эквивалентное (в плоском пространстве) описание дираковских фермионов в терминах антисимметричных тензоров (т.

е. внешних дифференциальных форм). Сейчас этот подход известен как геометрия Ландау – Кэлера . В начале 1929 г. для геометрической интерпретации уравнения Дирака Д.Д.

Иваненко разрабатывает так называемую линейную геометрию, в основе которой лежит линейная метрика, т.е. интервал, а не квадрат интервала . Эта работа очень заинтересовала В.А.Фока, и он с Д.Д.Иваненко начали обсуждать, как можно уравнение Дирака записать в искривленном пространстве. Они быстро нашли решение этой проблемы и представили свои результаты в мае 1929 г. на 1-й Советской теоретической конференции, организованной Д.Д. Иваненко в Харькове. Был сделан общий доклад (часть докладывал Д.Д.

Иваненко, часть – В.А. Фок), после которого они направили свою совместную ставшую знаменитой работу в печать. Она исходит из концепции линейной метрики и начинается с выражения для релятивистского интервала, введенного в статье Д.Д. Иваненко по линейной геометрии. Ей также предшествовала работа Фока и Иваненко , где новый тогда тетрадный формализм применялся для ковариантной записи уравнения Дирака.

В то время Иваненко, в отличие от Фока, не стал продолжать исследования в казалось бы таком многообещающем направлении, поскольку, как он вспоминал, зарождавшаяся ядерная физика “все захлестнула”. Однако в 1930 г. он и В.А. Амбарцумян предложили модель дискретного пространства, а в 1934 г. он издал перевод книги А. Эддингтона "Теория относительности" по неримановым геометриям и основанным на них обобщениям ОТО.

Д.Д. Иваненко вернулся к теории гравитации в конце 50-х годов (тетрадная, калибровочная и обобщенные теории гравитации, проблема космологического члена, кварковые звезды и многое другое), хотя следует отметить его работу с А.А. Соколовым в 1947 г. по квантованию гравитационного поля . Она основывалась на работах расстрелянного в 1938 г. М.П.

Бронштейна, друга и коллеги Д.Д. Иваненко, на которые в то время никак нельзя было ссылаться. Неудивительно, что, исходя из своей работы 1929 г., Д.Д. Иваненко сразу и с большим энтузиазмом воспринял идею калибровочной теории, в основе которой лежит обобщенная ковариантная производная. Именно сборник переведенных на русский язык статей "Элементарные частицы и компенсирующие поля" под его редакцией дал толчок развитию калибровочной теории в нашей стране. Одним из научных результатов самого Д.Д.

Иваненко в 70 – 80-е годы стало построение калибровочной теории гравитации , где гравитационное поле трактуется как своего рода хиггсовское поле.

Модель ядра (кто и как ошибался) Казалось бы, очень маленькая заметка , подписанная Д.Д. Иваненко 21 апреля 1932 г. и опубликованная 28 мая в “Nature”, была квинтэссенцией тщательного анализа множества эмпирических данных и теоретических моделей.

До этого, согласно модели Резерфорда, считалось, что ядра состоят из протонов и электронов. В основе данной модели лежали два экспериментальных факта: при ядерных реакциях с -частицами из ядер вылетают протоны, а в радиоактивном -распаде – электроны. Однако из соотношений неопределенности вытекало, что для удержания электронов в пределах ядра необходимы необычайно большие силы. То, что атомные ядра не могут содержать электроны, следовало также из величины магнитных моментов ядер, которые были значительно меньше магнитного момента электрона. Кроме того, согласно модели Резерфорда, для некоторых ядер нарушалось квантово-механическое правило связи спина и статистики. Так, в ядре азота 7N14 должно было бы содержаться 14 протонов и электронов, т.е. 21 частица со спином 1/2, т. е. оно должно было иметь полуцелый спин и подчиняться статистике Ферми – Дирака. Экспериментальное же изучение интенсивности вращательных спектров молекулы N2 доказывало, что ядра азота подчиняются статистике Бозе – Эйнштейна, т.е. имеют целый спин (который оказался равным 1). Возникший парадокс был назван “азотной катастрофой”. Еще одна трудность была связана с непрерывностью спектра электронов в процессах -распада, свидетельствовавшей, что в отдельных актах распада некоторая часть энергии ядерного превращения как бы “теряется”. Для решения всех этих проблем Нильс Бор даже предположил, что электроны, попадая в ядра, “теряют свою индивидуальность” и свой спин, а закон сохранения энергии выполняется только статистически. Не менее смелую для того времени гипотезу выдвинули В.А. Амбарцумян и Д.Д. Иваненко. Они предположили, что в ядре вовсе нет электронов, а -электрон рождается в самом процессе -распада, подобно излучению фотонов . В том же 1930 г. В. Паули предположил наличие в ядре нейтральных частиц со спином 1/2, вылетающих из ядра вместе с -электроном. Эта гипотеза позволяла обеспечить выполнение закона сохранения не только энергии, но и момента. Однако вскоре Паули пришлось отказаться от мысли, что входящая в ядро нейтральная частица со спином 1/2 и есть та частица, которая вылетает из ядра, поскольку экспериментальные данные давали для последней очень маленькую массу. После открытия нейтрона Э. Ферми назвал эту частицу “нейтрино”.

Таким образом, с одной стороны, наличие в ядре нейтральных частиц могло решить проблему, но это не были частицы, вылетающие вместе с электроном при -распаде, а с другой стороны: откуда берутся электроны и гипотетические частицы Паули при -распаде?

Д.Д. Иваненко элегантно, без нагромождения "сумасшедших" идей, решил эту дилемму, опираясь на совместную с Амбарцумяном гипотезу рождения массивных частиц. Он предположил, что, во-первых, ядро состоит из протонов и открытых Дж. Чэдвиком в начале 1932 г. нейтронов с массой, близкой к массе протона, во-вторых, нейтроны являются такими же элементарными частицами, как протоны и, в-третьих, электроны возникают при -распаде.

Если в этой первой статье Д.Д. Иваненко еще допускает наличие внутриядерных электронов в составе -частиц, но не нейтронов, то уже в следующей публикации в августе 1932 г. он определенно говорит о рождении -электронов.

Два месяца спустя В.Гейзенберг в своей работе (подписанной 10 июня 1932 г.) цитирует Иваненко. Он пишет: "Это наводит на мысль считать атомные ядра построенными из протонов и нейтронов без участия электронов", но допускает существование электронов внутри нейтронов. Очевидно, Гейзенберг уже работал над этой проблемой и под влиянием заметки Иваненко решил немедленно опубликовать то, что у него было. Интересно, что Д.Д.

Иваненко узнал о публикации своей работы (28 мая 1932 г.) именно по ссылке в статье Гейзенберга.

Модель ядра Иваненко, особенно утверждения об элементарности нейтрона и рождении электронов, была признана далеко не сразу. Сам Гейзенберг, приняв протон-нейтронную модель ядра, продолжал колебаться и даже стал рассчитывать рассеяние гамма-излучения на ядрах как рассеяние на гипотетических "внутринейтронных" электронах. По воспоминаниям Иваненко, его публикации также предшествовала трудная дискуссия с друзьями и коллегам.

Хотя гипотеза элементарности нейтрона основывалась именно на уже упоминавшейся работе Амбарцумяна и Иваненко, сам Амбарцумян, признавая элементарность нейтрона, в остальном сомневался и предлагал подождать, фактически отказавшись от совместной публикации. Модель ядра обсуждалась также с М.П. Бронштейном, через которого о ней знал Л.Д. Ландау, но он ядром не занимался и называл все это "филологией". Резко против выступил В. Вайскопф. Д.Д. Иваненко вспоминал: "Он, помню, яростно возражал мне несколько дней в Харькове. И это очень мне помогло. Возражения Вайскопфа меня как раз убедили, потому что я их отвергал, вижу, что это неверно. Потом, на следующий день, он – новые возражения, я опять их отвергаю. Вижу, что возражений нет, и я побеждаю".

Важную роль в окончательном признании протон-нейтронной модели ядра сыграло открытие П. Блэкеттом и Дж. Оккиалини рождения и аннигиляции электронов и позитронов в космическом излучении, наглядно продемонстрированных своеобразными ливнями на фотографиях в камере Вильсона (конец 1932 г. – начало 1933 г.). При этом они ссылались на Иваненко и его трактовку -распада как процесс рождения электронов и учитывали теорию дырок и предсказание Дирака о рождении и аннигиляции пар частиц.

Д.Д. Иваненко об истории создания модели атомного ядра Как известно, атомные ядра оказались составленными из протонов и нейтронов, являющихся барионами, "тяжелыми" частицами, в противоположность электронам и другим "легким" частицам – лептонам. Здесь имеются в виду обычные ядра, входящие в состав атомов вещества Земли, Солнца и т.д., и оставлены пока в стороне более общие, также барионные системы, например гипер-ядра, содержащие наряду с протонами и нейтронами гипероны и другие, еще гипотетические, экзотические барионные системы типа "бариония" (еще не открытая с достоверностью система протон-антипротон). Не будем касаться также обсуждаемых в последнее время гипотетических сверхплотных ядер, содержащих бозонный конденсат пионов, возможно, реализуемых в космических объектах или при столкновении ядер. Говоря об атомах, будем иметь в виду обычные системы, составленные из вращающихся вокруг ядер электронов, если не будут сделаны указания на мезоатомы, в которых электрон заменяется мюоном или пионом, или на системы типа позитрония (электрон-позитронный безъядерный атом).

Гипотеза протон-нейтронного состава ядер была высказана мной вскоре после открытия нейтрона Чэдвиком (его сообщение датировано 17 февраля 1932 г), окончательно она подтвердилась уже в начале становления современной ядерной физики. Как сейчас ясно, протон-нейтронная модель оказалась одним из необходимых отправных пунктов всего развития ядерной физики наряду с другими фундаментальными открытиями и идеями "великого трехлетия" 1932 – 1934 гг. К ним прежде всего относятся: открытие тяжелой воды и дейтрона, искусственное расщепление ядер, открытие позитрона, искусственной позитронной и электронной радиоактивности, космических лив ней, гипотеза нейтрино, создание первых ускорителей, выяснение специфического характера ядерных сил, полевая модель ядерных сил как ступень к теории мезонов, подходы к капельной и оболочечной моделям ядер.

Поскольку основные аргументы против существования электронов в ядрах, т.е. против старой протон-электронной модели, и обоснование барионной модели давно стали общепризнанными, излагаются в монографиях, университетских курсах, трудах по истории и философии науки, формулируются коротко в школьных учебниках, на первый взгляд может показаться излишним возвращаться сейчас к этому вопросу. Однако до сих пор некоторые авторы, в том числе историки науки, умалчивают о довольно продолжительных спорах вокруг протон-нейтронной модели, ошибочно говорят о будто бы незамедлительном ее признании. На самом же деле эта модель ядра вовсе не была сразу безоговорочно принята, с ней в 1932 – 1933 гг. конкурировали иные представления, вокруг нее шли довольно продолжительные дискуссии. Анализ этих дискуссий (в частности, колебаний Гейзенберга относительно полного признания протон-нейтронной модели, в развитие которой сам он внес большой вклад) представляет интерес не только для истории ядерной физики, но в известном смысле и для нынешнего этапа познания материи, связанного с трактовкой элементарных частиц как систем кварков (а в дальнейшем, возможно, субкварковой – преонной – структуры самих кварков).

Поэтому прежде всего остановимся на дискуссиях о протон-нейтронной модели в первые годы после ее появления, в частности, на 1-й Советской конференции по атомному ядру в 1933 г. и на Сольвеевском конгрессе в том же году.

Поскольку значение массы ядер примерно вдвое у легких ядер и втрое у более тяжелых превышает значение их заряда, построить ядра из одних протонов невозможно (отвлекаясь от природы ядерных сил, которые могли бы как-то противодействовать кулоновскому отталкиванию протонов). Поэтому естественной оказалась модель протон-электронного состава ядер, предложенная голландским физиком Ван ден Бруком (1913 г.), который, кроме того, установил, что порядковый номер в менделеевской периодической системе совпадает с зарядом ядра.

Масса ядра определялась числом протонов, а для компенсации части заряда допускалось наличие в ядрах соответствующего числа электронов, например считали, что в ядре азота-14 протонов и семь электронов. Испускание электронов ядрами при бета-распаде, на первый взгляд подобное появлению протонов при расщеплении ядер, также говорило в пользу данной модели. Очевидным также казалось наличие в ядрах (максимально возможного числа) альфа-частиц. Теория альфа-распада как квантового туннельного эффекта (Гамов, Кондон и Герни, 1928 г.) указывала на наличие потенциального барьера и подтверждала существование в ядрах некоторых короткодействующих сил в противоположность кулоновскому взаимодействию.

Для теории атомных электронов долгое время было достаточно знать массу и заряд ядра;

однако, когда к началу 30-х годов были измерены спиновые и магнитные моменты многих ядер и определен тип их статистики, стали выясняться все более глубокие противоречия протон электронной модели. Оказалось, что нельзя применять квантовую механику к предполагаемым "внутриядерным" электронам. Согласно опытам, ядра с четным массовым числом А имели целые значения спина, с нечетным – полуцелые значения спина, что не удавалось согласовать с допускаемым общим числом протонов и электронов в ядрах. Далее, эксперименты показали, что ядра с четным массовым числом подчиняются статистике Бозе;

это особенно убедительно доказали наблюдения полосатого спектра азота итальянским физиком Разетти (впоследствии сотрудником группы Ферми, стимулировавшим у Ферми интерес к изучению ядра). В то же время протон-электронная модель приводила для азота-14 к статистике Ферми – Дирака. Вопрос о статистике системы фермионов был подробно проанализирован Эренфестом и Оппенгеймером;

их теорема гласила, что система из нечетного числа фермионов (каковыми являются протоны и электроны – частицы с полуцелым спином) должна подчиняться статистике Ферми – Дирака, а система (например ядра) из четного числа фермионов – статистике Бозе.

Критическая для протон-электронной модели ситуация, особенно ясно проявившаяся на данном примере, стала именоваться "азотной катастрофой". Некоторые физики (например Гейтлер, Герцберг) начали говорить о "потере" спина внутриядерными электронами, о "потере" статистических свойств. В этом же направлении шел анализ магнитных моментов ядер (в измерениях сверхтонкой структуры спектров сыграли важную роль советские физики А.Н.

Теренин, С.Э. Фриш и др.). Все ядерные магнитные моменты оказались порядка протонного, а не электронного магнетона Бора (заметим, что "боровское" значение магнетона для электрона было введено румынскими физиками еще до появления теории Бора).

Однако аргументы, основанные на магнитных моментах, в некоторой степени играли роль, противоположную указаниям, связанным со спином и статистикой ядер, что довольно сильно меня смущало. Действительно, для магнитных моментов нет закона сохранения;

кроме того, именно для релятивистских частиц эти моменты уменьшаются, а предполагавшиеся легкие "внутриядерные" электроны вполне можно было считать релятивистскими в противоположность протонам и альфа-частицам, так что малые значения магнитных моментов ядер, возможно, не противоречили наличию внутри них электронов.

Наряду с этими аргументами на аномальное поведение "внутриядерных" электронов указывал бета-распад с его непрерывным энергетическим спектром электронов (до некоторого значения энергии). Трактовка бета-распада как туннельного эффекта в духе альфа-распада не была успешной. Казалось странным появление непрерывного спектра при переходе ядра из одного состояния с определенной энергией в другое (опыты Эллиса и Мотта, позже Мейтнер и Ортмана).

Нильс Бор снова пытался усмотреть здесь нарушение закона сохранения энергии, так же как при своей неудачной попытке совместно с Крамерсом и Слэтером предсказать несохранение энергии в атомных процессах, в эффекте Комптона (что было опровергнуто опытами Боте, но все же сыграло некоторую положительную роль в развитии теории дисперсии Крамерса – Гейзенберга и вообще подчеркнуло критическое состояние теории Бора, исчерпавшей свои возможности накануне создания квантовой механики). Конечно, глубокие трудности в понимании структуры ядра и бета-распада, указывавшие на аномальное поведение "внутриядерных" электронов, были известны всем размышлявшим над этими проблемами, и еще до открытия нейтрона были предложены варианты разрешения трудностей.

Нильс Бор считал, что невозможно придать электрону разумный смысл заряженной материальной точки в области малого размера, меньшего, чем его классический радиус.

Поддерживая эти соображения Бора, Гейзенберг в своем докладе на 7-м Сольвеевском конгрессе (1933 г.) перечислил трудности со спином, статистикой, выходами энергии, бета распадом и указал на неприменимость квантовой механики ко "внутриядерным" электронам. На самом же деле, как показывают современные эксперименты, например с эффектом Комптона, рассеянием и рождением частиц, квантовая электродинамика, оперирующая точечными электронами, справедлива во всяком случае до расстояний на 4 порядка меньше радиуса электрона. Все же эти, пусть не очень ясные, соображения Бора шли отчасти в правильном направлении – в направлении анализа поведения электронов на малых расстояниях. Касаясь бета-распада, Бор предлагал строить новую теорию, в которой не имел бы места закон сохранения энергии;

в более мягкой форме он говорил об этом еще в конце 1933 г. на 7-м Сольвеевском конгрессе, указывая на невозможность, по его мнению, определить понятие энергии в некоторых ядерных процессах.

Паули категорически не соглашался с идеями Бора о несохранении энергии при бета-распаде и тем более с его попыткой объяснить таким образом происхождение излучения звезд (связь несохранения энергии с излучением звезд одно время поддерживали Ландау и Бек). В письме к Бору (17 июля 1929 г.) Паули писал, что он не согласен с той частью присланной ему статьи, которая относится к бета-распаду, и советовал Бору отказаться от ее публикации: "Пусть звезды спокойно продолжают излучать". Все же эта дискуссия, вероятно, сыграла положительную роль, побудив Паули выдвинуть для обеспечения сохранения энергии гипотезу вылета из ядра при бета распаде вместе с электроном частицы малой или исчезающе малой массы, названной нейтрино.

По-видимому, впервые эта частица была упомянута Паули в письме, адресованном Мейтнер и Гейгеру – участникам физической конференции в Тюбингене – и начинавшемся обращением:

"Уважаемые радиоактивные дамы и господа...". Сам Паули не был уверен в своей гипотезе и в первое время не упоминал о ней в публикациях, а ссылка на нее была сделана в одной из статей Оппенгеймера.

Гипотеза была изложена Паули в 1931 г. на конференции в Пасадене и более подробно – на Сольвеевском конгрессе в 1933 г. Реально нейтрино (точнее, антинейтрино) были открыты в 1957 г. Рейнесом, использовавшим интенсивные потоки антинейтрино из реакторов. Как известно, построенная с допущением существования нейтрино теория бета-распада Ферми 1934 г.

(даже простейшая ее форма – теория Перрена) со всеми дальнейшими уточнениями как база теории слабых взаимодействий уже фактически не оставляла сомнений в реальности нейтрино.

Вместе с тем, в моей работе 1930 г. с В.А. Амбарцумяном и в несколько более поздней работе Гейзенберга была высказана идея существенного изменения геометрической структуры пространства-времени на малых расстояниях, а именно идея перехода в дискретность. В качестве модели была выбрана простая решетка, и был рассчитан потенциал (гриновская функция уравнения Лапласа – Пуассона в конечных разностях). Это привело к замене кулоновского 1 потенциала, пропорционального r, при малых r величиной, пропорциональной a, где а – шаг решетки;

тем самым устранялось бесконечное значение собственной энергии электрона. В из вестной мере, к счастью, эти соображения не стали применяться к "внутриядерным" электронам, но сами по себе дали импульс многим вариантам теории дискретного пространства или одного только дискретного времени, разрабатываемым до настоящего времени.

Так или иначе, но эта работа побудила нас с Амбарцумяном проанализировать поведение электронов внутри ядер с наиболее принципиальных позиций, учитывая, конечно, упомянутые аномалии со спином, статистикой, магнетизмом, бета-распадом. Существенно, что оценка ядерной энергии по дефекту массы указывала на ее большое значение;

освобождающаяся при ядерных реакциях энергия (миллионы электрон-вольт) значительно превосходила собственную энергию электрона;

в атомной же оболочке энергия связи и энергия атомных переходов гораздо меньше собственной энергии электрона, поэтому электроны сохраняют в атомах свою индивидуальность.