В овраге. Антон чехов - в овраге

Антон Павлович Чехов

Повесть (1899, опубл. 1900)

Село Уклеево известно тем, что “на поминках у фабриканта Костюкова старик дьячок увидел среди закусок зернистую икру и стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за рукав, но он словно окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел. Съел всю икру, а в банке было фунта четыре”. С тех пор о селе говорили: “Это то самое, где дьячок на похоронах всю икрусъел”. В селе четыре фабрики – три ситцевых и одна кожевенная, на которых занято около четырехсот рабочих. Кожевенная заражала реку и луг, крестьянский скот страдал от болезней, и фабрику приказали закрыть, но она работает тайно, а становой пристав и уездный врач получают за это взятки.

В селе два “порядочных дома”; в одном живет Григорий Петрович Цыбукин, мещанин. Для вида держит бакалейную лавку, а зарабатывает на торговле водкой, скотом, зерном, крадеными вещами и “чем придется”. Скупает лес, дает деньги в рост, “вообще старик… оборотистый”. Два сына: старший Анисим служит в городе в сыскном отделении; младший Степан помогает отцу, но помощи от него немного – он слаб здоровьем и глух. Помощь идет от его жены Аксиньи – красивой и стройной женщины, поспевающей везде и во всем: “старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслит в женской красоте”.

Цыбукин вдов, “но через год после свадьбы сына не выдержал и сам женился”. С невестой по имени Варвара Николаевна ему повезло. Она видная, красивая и очень религиозная женщина. Помогает нищим, богомольцам. Однажды Степан заметил, что она без спроса взяла в лавке две осьмушки чаю, и доложил отцу. Старик не рассердился и при всех сказал Варваре, что она может брать все, что хочет. В его глазах жена как бы отмаливает его грехи, хотя сам Цыбукин не религиозен, не любит нищих и гневно кричит на них: “Бог дасьть!”

Анисим бывает дома редко, но часто присылает гостинцы и письма с такими, например, фразами: “Любезные папаша и мамаша, посылаю вам фунт цветочного чаю для удовлетворения вашей физической потребности”. В его характере соединяются невежество, грубость, цинизм и сентиментальность, желание казаться образованным. Цыбукин обожает старшего, гордится тем, что он “пошел по ученой части”. Варваре не нравится, что Анисим неженат, хотя ему пошел двадцать восьмой год. Ей видится в том непорядок, нарушение правильного, как она его понимает, хода вещей. Анисима решают женить. Он соглашается спокойно и без энтузиазма; впрочем, кажется, доволен тем, что и ему невесту подыскали красивую. Сам он невзрачен, но говорит: “Ну, да ведь и я тоже не кривой. Наше семейство Цыбукины, надо сказать, все красивые”. Невесту зовут Липа. Очень бедная девушка, для которой войти в дом Цыбукиных, с любой точки зрения, подарок судьбы, ибо ее берут без приданого.

Она страшно боится и на смотринах выглядит так, “как будто хотела сказать: “Делайте со мной, что хотите: я вам верю”. Ее мать Прасковья робеет еще больше и всем отвечает: “Что вы, помилуйте-с… Много вами довольны-с”.

Анисим приезжает за три дня до свадьбы и всем в подарок привозит серебряные рубли и полтинники, главная прелесть которых в том, что все монеты, как на подбор, новенькие. По дороге он явно выпил и с важным видом рассказывает, как на каких-то поминках пил виноградное вино и ел соус, а стоил обед два с полтиной на персону. “Которые мужики – наши земляки, – и за них тоже по два с полтиной. Ничего не ели. Нешто мужик понимает соус!” Старик Цыбукин не верит, что обед может стоить так дорого, и с обожанием глядит на сына.

Детальное описание свадьбы. Много едят и пьют плохое вино и отвратительную английскую горькую, сделанную “неизвестно из чего”. Анисим быстро напивается и хвастается городским приятелем по фамилии Самородов, называя его “человеком специальным”. Он кичится тем, что по внешности может распознать любого вора. Во дворе кричит баба: “Насосались нашей крови, ироды, нет на вас погибели!” Шум, кутерьма. Пьяного Анисима вталкивают в комнату, где раздевают Липу, – и запирают дверь. Через пять дней Анисим уезжает в город. Он говорит с Варварой, и та жалуется, что они живут не по-божески, что все построено на обмане. Анисим отвечает: “Кто к чему приставлен, мамаша Бога-то ведь все равно нет, мамаша. Чего уж там разбирать!” Он говорит, что все воруют и не верят в Бога: и старшина, и писарь, и дьячок. “А ежели они ходят в церковь и посты соблюдают, так это для того, чтобы люди про них худо не говорили, и на тот случай, что, может, и в самом деле Страшный суд будет”. Прощаясь, Анисим говорит, что Самородов впутал его в какое-то темное дело: “богат буду или пропаду”. На станции Цыбукин просит сына остаться “дома, при деле”, но он отказывается.

Выясняется, что монеты Анисима фальшивые. Он делал их с Самородовым и теперь идет под суд. Это потрясает старика. Он смешал фальшивые монеты с настоящими, не может их различить. И хотя сам всю жизнь плутовал, но делание фальшивых денег не вмещается в его сознание и постепенно сводит его с ума. Сына осуждают на каторжные работы, несмотря на хлопоты старика. В доме всем начинает заправлять Аксинья. Она ненавидит Липу и рожденного ею ребенка, понимая, что в будущем главное наследство достанется им. На глазах у Липы она обваривает младенца кипятком, и тот, недолго помучившись, умирает. Липа бежит из дома и по дороге встречает странников; один из них в утешение говорит: “Жизнь долгая, будет еще и хорошего и дурного, всего будет. Велика матушка Россия!” Когда Липа приходит домой, старик говорит ей: “Эх, Липа… не уберегла ты внучка…” Виноватой оказывается она, не Аксинья, которой боится старик. Липа уходит к матери. Аксинья окончательно становится главной в доме, хотя формально хозяином считается старик. Она входит в долю с братьями-купцами Хрымиными – вместе они открывают трактир на станции, проворачивают махинации, гуляют, веселятся. Степану дарят золотые часы. Старик Цыбукин опускается настолько, что не помнит о еде, ничего не ест целыми днями, когда его забывают покормить. По вечерам он стоит на улице с мужиками, слушает их разговоры – и однажды, увязавшись за ними, встречает Липу и Прасковью. Они кланяются ему, но он молчит, на глазах дрожат слезы. Видно, что он давно ничего не ел. Липа дает ему пирога с кашей. “Он взял и стал есть Липа и Прасковья пошли дальше и долго потом крестились”.

П. В. Басинский

(No Ratings Yet)

В овраге

.

Произведение начинается с описания села Уклеева, которое знаменито интересной историей о том, как один дьячок на поминках у господина Костюкова наелся досыта икры. В этом месте было целых три фабрики, где работало большинство местных жителей. Среди них особый вред наносило кожевенное предприятие, выбрасывающее отходы в реку, где пил скот у крестьян, и заражался разыми болезнями. И хотя фабрику приказали закрыть, она все равно работала. Пристав и врач закрывали на это глаза, так как получали деньги за молчание.

В селе известен бакалейщик Григорий Цыбукин, который на самом деле имеет заработок на продаже спиртным, зерновыми культурами, крадеными предметами. У него было два сына, один из которых Степан, хоть и слаб здоровьем, но вместе со своей женой помогал отцу. Григорий Петрович, глядя на младшенького, вскоре после смерти женился на женщине религиозного нрава Варваре Николаевне.

Как-то Степан заметил, что она потихоньку крадет из лавки, и тут же сообщил отцу, однако тот разрешил брать столько, сколько она пожелает. Его супруге не нравилось, что старший сын мужа не женат до сих пор, хотя Григорий Петрович им гордится, так как тот образованный. Ему выбрали красивую девушку, но бедную, считая, что он для нее будет наградой в жизни. Даже когда ее смотрели, то она не имела ничего против всех ее слов, а мать приклонялась перед их семейством, как могла. И вот перед свадьбой осталось буквально три дня. Анисим прибывает из города, привезя всем новые серебряные монеты. Будучи в подвыпившем состоянии, он начинает хвалиться, как роскошно кушал на поминках. Он немного преувеличивает стоимость обеда, и отец, конечно же, ему не верит.

Вскоре начинается свадебное торжество, где гости пьют дешевое вино и много закусывают. Анисим, напившись, хвалится своим приятелем из города и способностями по определению вора в любом человеке. Потом его с новобрачной закрывают в комнате. Через неделю Анисим уезжает в город. При этом он говорит мачехе, что никто на свете не живет честно, и не соблюдает божеские заповеди.

Анисим признается, что его друг Самородов втянул в сомнительное дело. Отец просит сына остаться дома, но тот отказывается. Вскоре узнают, что Анисим попался на сбыте фальшивых монет. И хотя, Григорий Петрович много хлопотал по поводу сына, его все равно отправляют на каторгу. В доме начинает властвовать Анисья, жена Степана. Она сжила со свету ребенка Липы, и ее выгнала из дома. Липа вернулась к матери, а сноха начинает заправлять всеми делами. Доходит до того, что Григорий Степанович остается целый день без еды. Как- то раз, он шел по улице и встретил Липу с мамой. Старик пожаловался на свою жизнь, и женщины, пожалев его и простив ему все грехи, покормили. Произведение учит быть нас милосердными и внимательными к близким и особенно друг к другу.

Село Уклеево известно тем, что “на поминках у фабриканта Костюкова старик дьячок увидел среди закусок зернистую икру и стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за рукав, но он словно окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел. Съел всю икру, а в банке было фунта четыре”. С тех пор о селе говорили: “Это то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел”. В селе четыре фабрики – три ситцевых и одна кожевенная, на которых занято около четырехсот рабочих. Кожевенная заражала реку и луг, крестьянский скот страдал от болезней, и фабрику приказали закрыть, но она работает тайно, а становой пристав и уездный врач получают за это взятки.
В селе два “порядочных дома”; в одном живет Григорий Петрович Цыбукин, мещанин. Для вида держит бакалейную лавку, а зарабатывает на торговле водкой, скотом, зерном, крадеными вещами и “чем придется”. Скупает лес, дает деньги в рост, “вообще старик… оборотистый”. Два сына: старший Анисим служит в городе в сыскном отделении; младший Степан помогает отцу, но помощи от него немного – он слаб здоровьем и глух. Помощь идет от его жены Аксиньи – красивой и стройной женщины, поспевающей везде и во всем: “старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслит в женской красоте”.
Цыбукин вдов, “но через год после свадьбы сына не выдержал и сам женился”. С невестой по имени Варвара Николаевна ему повезло. Она видная, красивая и очень религиозная женщина. Помогает нищим, богомольцам. Однажды Степан заметил, что она без спроса взяла в лавке две осьмушки чаю, и доложил отцу. Старик не рассердился и при всех сказал Варваре, что она может брать все, что хочет. В его глазах жена как бы отмаливает его грехи, хотя сам Цыбукин не религиозен, не любит нищих и гневно кричит на них: “Бог дасьть!”
Анисим бывает дома редко, но часто присылает гостинцы и письма с такими, например, фразами: “Любезные папаша и мамаша, посылаю вам фунт цветочного чаю для удовлетворения вашей физической потребности”. В его характере соединяются невежество, грубость, цинизм и сентиментальность, желание казаться образованным. Цыбукин обожает старшего, гордится тем, что он “пошел по ученой части”. Варваре не нравится, что Анисим неженат, хотя ему пошел двадцать восьмой год. Ей видится в том непорядок, нарушение правильного, как она его понимает, хода вещей. Анисима решают женить. Он соглашается спокойно и без энтузиазма; впрочем, кажется, доволен тем, что и ему невесту подыскали красивую. Сам он невзрачен, но говорит: “Ну, да ведь и я тоже не кривой. Наше семейство Цыбукины, надо сказать, все красивые”. Невесту зовут Липа. Очень бедная девушка, для которой войти в дом Цыбукиных, с любой точки зрения, подарок судьбы, ибо ее берут без приданого.
Она страшно боится и на смотринах выглядит так, “как будто хотела сказать: “Делайте со мной, что хотите: я вам верю”. Ее мать Прасковья робеет еще больше и всем отвечает: “Что вы, помилуйте-с… Много вами довольны-с”.
Анисим приезжает за три дня до свадьбы и всем в подарок привозит серебряные рубли и полтинники, главная прелесть которых в том, что все монеты, как на подбор, новенькие. По дороге он явно выпил и с важным видом рассказывает, как на каких-то поминках пил виноградное вино и ел соус, а стоил обед два с полтиной на персону. “Которые мужики – наши земляки, – и за них тоже по два с полтиной. Ничего не ели. Нешто мужик понимает соус!” Старик Цыбукин не верит, что обед может стоить так дорого, и с обожанием глядит на сына.
Детальное описание свадьбы. Много едят и пьют плохое вино и отвратительную английскую горькую, сделанную “неизвестно из чего”. Анисим быстро напивается и хвастается городским приятелем по фамилии Самородов, называя его “человеком специальным”. Он кичится тем, что по внешности может распознать любого вора. Во дворе кричит баба: “Насосались нашей крови, ироды, нет на вас погибели!” Шум, кутерьма. Пьяного Анисима вталкивают в комнату, где раздевают Липу, – и запирают дверь. Через пять дней Анисим уезжает в город. Он говорит с Варварой, и та жалуется, что они живут не по-божески, что все построено на обмане. Анисим отвечает: “Кто к чему приставлен, мамаша Бога-то ведь все равно нет, мамаша. Чего уж там разбирать!” Он говорит, что все воруют и не верят в Бога: и старшина, и писарь, и дьячок. “А ежели они ходят в церковь и посты соблюдают, так это для того, чтобы люди про них худо не говорили, и на тот случай, что, может, и в самом деле Страшный суд будет”. Прощаясь, Анисим говорит, что Самородов впутал его в какое-то темное дело: “богат буду или пропаду”. На станции Цыбукин просит сына остаться “дома, при деле”, но он отказывается.
Выясняется, что монеты Анисима фальшивые. Он делал их с Самородовым и теперь идет под суд. Это потрясает старика. Он смешал фальшивые монеты с настоящими, не может их различить. И хотя сам всю жизнь плутовал, но делание фальшивых денег не вмещается в его сознание и постепенно сводит его с ума. Сына осуждают на каторжные работы, несмотря на хлопоты старика. В доме всем начинает заправлять Аксинья. Она ненавидит Липу и рожденного ею ребенка, понимая, что в будущем главное наследство достанется им. На глазах у Липы она обваривает младенца кипятком, и тот, недолго помучившись, умирает. Липа бежит из дома и по дороге встречает странников; один из них в утешение говорит: “Жизнь долгая, будет еще и хорошего и дурного, всего будет. Велика матушка Россия!” Когда Липа приходит домой, старик говорит ей: “Эх, Липа… не уберегла ты внучка…” Виноватой оказывается она, не Аксинья, которой боится старик. Липа уходит к матери. Аксинья окончательно становится главной в доме, хотя формально хозяином считается старик. Она входит в долю с братьями-купцами Хрымиными – вместе они открывают трактир на станции, проворачивают махинации, гуляют, веселятся. Степану дарят золотые часы. Старик Цыбукин опускается настолько, что не помнит о еде, ничего не ест целыми днями, когда его забывают покормить. По вечерам он стоит на улице с мужиками, слушает их разговоры – и однажды, увязавшись за ними, встречает Липу и Прасковью. Они кланяются ему, но он молчит, на глазах дрожат слезы. Видно, что он давно ничего не ел. Липа дает ему пирога с кашей. “Он взял и стал есть Липа и Прасковья пошли дальше и долго потом крестились”.
(No Ratings Yet)

Краткое содержание повести Чехова “В овраге”

Другие сочинения по теме:

Список произведений в сокращении этого автора Степь. История одной поездки. Повесть (1888) Иванов. Драма (1887 – 1889) Скучная история. Из...
Чехов принадлежал к писателям, которые изображали жизни народа будто бы извне, с наблюдением и сочувствием, из позиции гуманиста, которому не...
Профессор медицины Николай Степанович – ученый, достигший вершин своей науки, пользующийся всеобщим почетом и признательностью; его имя известно каждому грамотному...
Из уездного города N-ской губернии июльским утром выезжает обшарпанная бричка, в которой сидят купец Иван Иванович Кузьмичев, настоятель N-ской церкви...
В рассказе “Случай из практики” экономический закон капитализма воспринимался героем повествования как некое злое чудовище. Доктор Королев, приехавший на фабрику...
В городке на берегу Черного моря во время купания беседуют два приятеля. Иван Андреевич Лаевский, молодой человек лет двадцати восьми,...
Каштанка – молодая рыжая собака, помесь таксы с дворняжкой – блуждает по улице и пытается найти своего хозяина. Ее хозяин...
Ольга Семеновна Племянникова, дочь отставного коллежского асессора, пользуется всеобщей симпатией: окружающих привлекают добродушие и наивность, излучаемые тихой розовощекой барышней. Многие...
В земской больнице вместо отлучившегося доктора больных принимает фельдшер Курятин. Приходит дьячок Вонмигласов, приносит просфору и жалуется на сильную зубную...
Рассказ ведется от первого лица. Рассказчик по имени Мисаил Полознев вместе с отцом-архитектором и сестрой Клеопатрой живет в провинциальном городе....

Антон Павлович Чехов

Село Уклеево лежало в овраге, так что с шоссе и со станции железной дороги видны были только колокольня и трубы ситценабивных фабрик. Когда прохожие спрашивали, какое это село, то им говорили:

Это то самое, где дьячок на похоронах всю икру съел.

Как-то на поминках у фабриканта Костюкова старик-дьячок увидел среди закусок зернистую икру и стал есть ее с жадностью; его толкали, дергали за рукав, но он словно окоченел от наслаждения: ничего не чувствовал и только ел. Съел всю икру, а в банке было фунта четыре. И прошло уж много времени с тех пор, дьячок давно умер, а про икру всё помнили. Жизнь ли была так бедна здесь, или люди не умели подметить ничего, кроме этого неважного события, происшедшего десять лет назад, а только про село Уклеево ничего другого не рассказывали.

В нем не переводилась лихорадка и была топкая грязь даже летом, особенно под заборами, над которыми сгибались старые вербы, дававшие широкую тень. Здесь всегда пахло фабричными отбросами и уксусной кислотой, которую употребляли при выделке ситцев. Фабрики - три ситцевых и одна кожевенная - находились не в самом селе, а на краю и поодаль. Это были небольшие фабрики, и на всех их было занято около четырехсот рабочих, не больше. От кожевенной фабрики вода в речке часто становилась вонючей; отбросы заражали луг, крестьянский скот страдал от сибирской язвы, и фабрику приказано было закрыть. Она считалась закрытой, но работала тайно с ведома станового пристава и уездного врача, которым владелец платил по десяти рублей в месяц. Во всем селе было только два порядочных дома, каменных, крытых железом; в одном помещалось волостное правление, в другом, двухэтажном, как раз против церкви, жил Цыбукин, Григорий Петров, епифанский мещанин.

Григорий держал бакалейную лавочку, но это только для вида, на самом же деле торговал водкой, скотом, кожами, хлебом в зерне, свиньями, торговал чем придется, и когда, например, за границу требовались для дамских шляп сороки, то он наживал на каждой паре по тридцати копеек; он скупал лес на сруб, давал деньги в рост, вообще был старик оборотливый.

У него было два сына. Старшин, Анисим, служил в полиции, в сыскном отделении, и редко бывал дома. Младший, Степан, пошел по торговой части и помогал отцу, но настоящей помощи от него не ждали, так как он был слаб здоровьем и глух; его жена Аксинья, красивая, стройная женщина, ходившая в праздники в шляпке и с зонтиком, рано вставала, поздно ложилась и весь день бегала, подобрав свои юбки и гремя ключами, то в амбар, то в погреб, то в лавку, и старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслил в женской красоте.

У старика всегда была склонность к семейной жизни, и он любил свое семейство больше всего на свете, особенно старшего сына-сыщика и невестку. Аксинья, едва вышла за глухого, как обнаружила необыкновенную деловитость и уже знала, кому можно отпустить в долг, кому нельзя, держала при себе ключи, не доверяя их даже мужу, щелкала на счетах, заглядывала лошадям в зубы, как мужик, и всё смеялась или покрикивала; и, что бы она ни делала, ни говорила, старик только умилялся и бормотал:

Ай да невестушка! Ай да красавица, матушка…

Он был вдов, но через год после свадьбы сына не выдержал и сам женился. Ему нашли за тридцать верст от Уклеева девушку Варвару Николаевну из хорошего семейства, уже пожилую, но красивую, видную. Едва она поселилась в комнатке в верхнем этаже, как всё просветлело в доме, точно во все окна были вставлены новые стекла. Засветились лампадки, столы покрылись белыми как снег скатертями, на окнах и в палисаднике показались цветы с красными глазками, и уж за обедом ели не из одной миски, а перед каждым ставилась тарелка. Варвара Николаевна улыбалась приятно и ласково, и казалось, что в доме всё улыбается. И во двор, чего раньше никогда не было, стали заходить нищие, странники, богомолки; послышались под окнами жалобные, певучие голоса уклеевских баб и виноватый кашель слабых, испитых мужиков, уволенных с фабрики за пьянство. Варвара помогала деньгами, хлебом, старой одеждой, а потом, обжившись, стала дотаскивать и из лавки. Раз глухой видел, как она унесла две осьмушки чаю, и это его смутило.

Тут мамаша взяли две осьмушки чаю, - сообщил он потом отцу. - Куда это записать?

Старик ничего не ответил, а постоял, подумал, шевеля бровями, и пошел наверх к жене.

Варварушка, ежели тебе, матушка, - сказал он ласково, - понадобится что в лавке, то ты бери. Бери себе на здоровье, не сомневайся.

И на другой день глухой, пробегая через двор, крикнул ей:

Вы, мамаша, ежели что нужно, - берите!

В том, что она подавала милостыню, было что-то новое, что-то веселое и легкое, как в лампадках и красных цветочках. Когда в заговенье или в престольный праздник, который продолжался три дня, сбывали мужикам протухлую солонину с таким тяжким запахом, что трудно было стоять около бочки, и принимали от пьяных в заклад косы, шапки, женины платки, когда в грязи валялись фабричные, одурманенные плохой водкой, и грех, казалось, сгустившись, уже туманом стоял в воздухе, тогда становилось как-то легче при мысли, что там, в доме, есть тихая, опрятная женщина, которой нет дела ни до солонины, ни до водки; милостыня ее действовала в эти тягостные, туманные дни, как предохранительный клапан в машине.

Дни в доме Цыбукина проходили в заботах. Еще солнце не всходило, а Аксинья уже фыркала, умываясь в сенях, самовар кипел в кухне и гудел, предсказывая что-то недоброе. Старик Григорий Петров, одетый в длинный черный сюртук и ситцевые брюки, в высоких ярких сапогах, такой чистенький, маленький, похаживал по комнатам и постукивал каблучками, как свекор-батюшка в известной песне. Отпирали лавку. Когда становилось светло, подавали к крыльцу беговые дрожки и старик молодцевато садился на них, надвигая свой большой картуз до ушей, и, глядя на него, никто не сказал бы, что ему уже 56 лет. Его провожали жена и невестка, и в это время, когда на нем был хороший, чистый сюртук и в дрожки был запряжен громадный вороной жеребец, стоивший триста рублей, старик не любил, чтобы к нему подходили мужики со своими просьбами и жалобами; он ненавидел мужиков и брезговал ими, и если видел, что какой-нибудь мужик дожидается у ворот, то кричал гневно:

Или кричал, если то был нищий:

Бог дасьть!

Он уезжал по делам; жена его, одетая в темное, в черном фартуке, убирала комнаты или помогала в кухне. Аксинья торговала в лавке, и слышно было во дворе, как звенели бутылки и деньги, как она смеялась или кричала и как сердились покупатели, которых она обижала; и в то же время было заметно, что там в лавке тайная торговля водкой уже идет. Глухой тоже сидел в лавке или, без шапки, заложив руки в карманы, ходил по улице и рассеянно поглядывал то на избы, то вверх на небо. Раз шесть в день в доме пили чай; раза четыре садились за стол есть. А вечером считали выручку и записывали, потом спали крепко.