Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

“Principium , - для которого необходим Рrinceps , - существования заместителя Бога на Земле, посредника между Λόγος и δήμος , неотделим от души каждой здоровой нации. Желание же дать δήμος верховную власть - сиречь, инкарнировать Λόγος в δήμος , есть жесточайщее преступление перед духом народным, извращение сущности человеческой, которые не могут не повлечь за собой цепь преступлений, одно ужаснее другого.

И вот заревели глотки цареубийц, и - впервые в мировой истории - демократически избранная ассамблея единодушно проблеяла о необходимости геноцида собственного народа, а "адские колонны" направились в Вандею жечь младенцев, насиловать их матерей да натягивать человечью кожу на республиканские барабаны, по которым любознательные туристы и по сей день могут постучать в приморских музеях Марьянны-Номер-Пять…”

Нескрываемые с 1789-го года корчи Франции преподносятся не как патологическое ответвление от сверх здорового состояния, но как логическое продолжение французской культуры; недалёкие эволюционисты убеждают, что путч дня Святого Камилия только подвел некий итог творчества Рабле, Монтеня и Вольтера. После данного утверждения следует и естественное для "социал-дарвинистов" заключение: "некогда подчинившая себе весь цивилизованный мир французская культура выбрала революцию, а потому и вам, народы Eвропы, если вы желаете следовать высшей культуре, необходимо реализовать слова Интернационала - стереть с лица земли ваше прошлое".

В настоящий момент данная установка воспринимается "бывшими" цивилизованными народами как нечто само собой разумеющееся - так патология "эпохи просвещения" окончательно поработила мир. ..

А теперь зададимся на миг одним невозможным вопросом: что будет, если внезапно эта страдалица-Франция излечится от мук, признает болезнью свою более чем двухсотлетнюю летаргию, - и признает это перед всем светом! - а именно, вернётся в своё естественное, до-путчевое состояние? Какой резонанс вызовет в мире подобное выздоровление Франции?”

В то время как Франция после путча 1789 AD, должна была вести войну со всей Европой, загорелась междоусобная война в пределах самого бывшего королевства, выразившаяся в освободительном восстании в Вандее.

В этой провинции ещё господствовал дух “La Belle France”, a в населении преобладали здоровые стремления к сохранению естественных порядков, к правому укладу.

Казнь короля, вмешательство охлократического правительства во внутренние дела церкви, фискальные нововведения, тотальная коррупция и воровство, грабёж и всякого рода обложения, возбудили в стране волнение, имевшее сначала более религиозный и мировозренческий, нежели роялистский характер.

После 1792 AD, когда путч принял не только антиклерикальное, но прямо атеистическое направление, все католики, то есть большинство населения, почувствовали себя оскорблёными. Это оставалось одним из главных источников сопротивления вплоть до Крнкордата Буонапарте, заключёным с папой в 1801 AD.

В 1792 AD многие приходы поддержали своих священников, отказавшихся приносить присягу трёхцветным властям. Ответом им были регулярные вылазки городской черни в деревни, где они разрушали церкви и нападали на refractories (строптивцев)

Постепенно усиливаясь, волнения перешли в открытое восстание, когда конвент ввиду предполагавшегося усиления численности республиканских армий заменил прежнюю вербовку принудительными рекрутскими наборами. Военные потери и при вторжении республиканцев в Австрийские Нидерланды и Савойю и в боевых действиях против Первой коалиции были просто беспримерными.

Тотальное воровство, процветавшее среди поставщиков, которым покровительствовал генерал Дюмурье, вело к скверному снабжению республиканских войск. Полуголодные, плохо одетые добровольцы все чаще пользовались предоставленным им законом правом и покидали свои части, возвращаясь к родным очагам.

Декрет о принудительном рекрутировании дополнительных 300 тыс. человек почти повсеместно вызвал глухое сопротивление.

Ведь на западе, никогда не освобождали от воинской службы, как это часто случалось с сыновьями республиканских чиновников и профессионалов: казалось, только крестьяне-католики должны были умирать за атеистическую республику, к которой они вовсе не стремились.

В мае 1792 AD Дантону сообщили, что предположительно маркиз де ля Руайран в Бретани готовит заговор.Заговор был расстроен ещё в зародыше, но он послужил катализатором двух связанных между собой массовых восстаний: освободительные восстание в Вандее и войну шуанов, охватившие запад Франции более чем на десятилетие.

В начале марта вспыхнул мятеж в Бретани, Анжу, Пуату. Быстро подавленный в Бретани, мятеж продолжал расширяться в районах к югу от Луары, где ненависть к четвёртому сословию дополнилась у крестьянства и дворянства протестом против разрушения традиционного уклада жизни. Причиной недовольства крестьянства и дворянства явилось резкое усиление в ходе путча политического могущества четвёртого сословия и его экономической позиции в деревне (за счёт скупки национализированных земель церкви и др.)

Крестьяне и petite дворяне выступили против притеснений со стороны республиканского режима, который для них являлся худшим, чем предыдущий.

Мы хорошо знакомы с концепцией трёх сословий, но гораздо хуже осведомлены о полемике вокруг сословия четвертого. А такая полемика велась, к тому же не один век. В идее четвертого сословия проявилась сама квинтэссенция динамичного состояния мира, смены, ломки мировоззрения человека. "Четвертое сословие" - это класс ростовщиков и спекулятивной буржуазии (Wuocher ), который управляет тремя остальными

Контур нового класса проступал в нетрадиционных торговых схемах, в пересечении всех и всяческих норм и границ (как географических, так и нравственных). Диапазон его представителей - от ростовщиков и купцов до фигляров и писак.

Это было время распространения эгалитарной, еретической модели, вытесняющей духовную вертикаль. И, наконец, это был период раскола Universum Christianum - универсального пространства спасения. Параллельно проекту универсального пространства спасения Universum Christianum этот мир-двойник тотальной лжи создаёт свой собственный амбициозный глобальный проект левого изврата - построения вселенского Pax Oeconomicana и полигоном для обкатки новых технологий стала Франция.

Особый оборот дело приняло, на западе Франции, в Вандее.

В действительности за этим словом стоят четыре департамента, расположенных вдоль нижнего течения Луары и к югу от него: собственно Вандея, Нижняя Луара, Мэн и Луара и наконец Де Севр.

Рекрутский набор послужил лишь толчком, предлогом к открытому выражению недовольства, уже давно накапливавшегося в сердцах истинных французов, склонных к традиционализму и настороженно встречающих любые паталогические нововведения, гораздо менее “зараженных”, чем жители крупных городов.

Вандейское восстание отличалось чисто народным характером (впрочем как и борьба в Марселе, Лионе etc.). В любой другой стране Европы приверженность вандейцев традиционному образу жизни вызвала бы всеобщее восхищение. Их нравственность и цельность проявилась, например, когда умирающий де Боншан помиловал 5000 своих пленников. Их враги без колебаний обратились к геноциду, а потом покрыли свои жертвы клеветой.

Франция так по сей день и не справилась с этой ужасной историей геноцида французов французами (populidde).

Восстание началось в марте 1793 AD в Сен Флорен-сюр-Луар, но вскоре охватило все деревни bocage (подлеска)

Пользуясь топографическими условиями местности, изрезанной оврагами, покрытой лесом и мелким кустарником, многочисленые отряды insurgentеs не только с успехом отражали нападения трёхцветных войск, но и вторгались в соседние провинции, пытаясь распространить в них борьбу против правительства "вакуумной троицы", этих "свободы, равенства, братства"

Восстание развивалось с чрезвычайной быстротою. 4 марта был убит комендант города Шоле, 10-го толпы крестьян напали на Машекуль, а 12-го овладели Сен-Флораном.

В течение нескольких дней во всех Вандейских приходах не умолкал звон набата, и около 100 тысяч крестьян взялись за оружие.

Из шести главных предводителей (генерал Жиго д"Эльбе, маркиз де Боншан, маркиз де Лескюр, месье Анри или де Ларошжаклен, де Шаретт, Жак Кателино и Жан Стоффле) первые пятеро принадлежали к старому дворянству, местным помещикам, a остальные - к третьему сословию (сокольник Кателино из Пен-ан-Мож и егерь Стоффле из Монлеврие).

Кателино, избранный главнокомандующим, 15 марта овладел Шоле, захватив до 700 пленных и 4 орудия.

В это время в Вандее войск почти совсем не было, a части “национальной гвардии”, разбросанная по стране мелкими бандами, оказалась не в состоянии противодействовать народному восстанию.

Начальник республиканских войск, генерал Марсе с 3 000 человек и 7 орудиями овладел городом Шантоне, пользуясь тем, что крестьяне разошлись для обработки полей; но 19 марта его отряд потерпел поражение при Сен-Венсане, после чего д"Эльбе двинулся к Шаланну и занял этот город.

Убедясь в серьезности положения дел, конвент распорядился сформированием двух корпусов (20 тысяч) под началом генерала Беррюйэ и Канкло и двинул их на восточную и южную границу восставшей провинции. Конвент издал декрет, согласно которому ношение оружия или белой кокарды, символа "королевской" Франции, принятого вандейцами, каралось смертной казнью.

В первой половине апреля республиканские войска начали движение в лесистую часть Вандеи пятью колоннами:

• 1-я (4 т.), Буляра, двинулась в ю.-з. направлении на Сабль д"Олон, С.-Жилль и Бовуар
• 2-я (21,5 т.), Кетино, на Лезобье
• 3-я (10 т.), Легонье, в направлении Везен - Шоле
• 4-я, самого Беррюйэ (3 700 ч.), - на Шемилие,
• 5-я (2,5 т.), Говилье, должна была переправиться через Луару и идти к С.-Флорану.

Первые удары Боншана, двинувшегося от С.-Флорана к Шемилие, обрушились на колонну Беррюйэ, которая была разбита 11 апреля.

Подкрепленный войсками Ларошжаклена, Боншан (Charles-Melchior Arthus, Marquis de Bonchamps 1760 –1793 AD) атаковал колонну Кетино y Лезобье (13 апреля) и нанёс ей поражение.

Три дня спустя Кателино и д"Эльбе (16 апреля) разгромили отряд Легонье y Корона, a при Бопрео такая же судьба постигла колонну Говилье (20 апреля), атакованную соединенными силами д"Эльбе и Боншана.

Насколько роялисты действовали успешно в северо-восточной части Вандеи, настолько неудачны были их действия в юго-западной.

Энергичное наступление Буляра, на соединение с которым через Машекуль спешил из Нанта отряд Бейсера, принудило Шаррета к отступлению.

Тем временем в северо-восточной Вандеи главная армия роялистов генерала д"Эльбе (20 тысяч, 12 орудий) овладела Шатильоном, Аржантоном, Бресюиром и Вийе, a затем, окружив отряд Кетино y Tyapa (5 мая), заставила его положить оружие.

Вслед за тем армия Королевская католическая Армия Святых разделилась на три отряда: отряд Боншана должен был действовать на Луаре, д"Эльбе - в центре и Шаррета - в нижней Вандее.

9 мая роялисты заняли Партене, a 13 мая - Шатеньере, Боншан и д"Эльбе сделали 16 мая попытку атаковать отряд республиканцев Шальбо y Фонтенэ.

Атака была отбита, и “белые” потеряли при этом около 4 тысяч убитых и почти всю артиллерию.

Неудача не обескуражила стойких вандейцев: получив подкрепления, они снова перешли в наступление и y Фонтенэ (24 мая) нанесли поражение войскам Шальбо.

Пока происходили указанные события, высший командный состав республиканских войск подвёргся перемене: вместо Беррюйе был назначен Бирон, получивший предписание оцепить границы Вандеи от Сомюра до Сабль д"Олон, в то время как генерал Канкло должен был двигаться к Луаре.

Королевская католическая Армия Святых

В моменты наивысшего единства Католическая армия объединяла до 40 тысяч человек и представляла серьезную опасность для республиканских войск. Она выступала под белым штандартом с лилиями и девизом: “Да здравствует Людовик" XVII”.

Воины этой армии носили монашеский наплечник и изображение Божественного сердца и креста в пламени .

Они учавствовали в 21 жестокой битве, победили на залитом кровью поле боя при Шоле, захватили Анж, осадили Нант и вступили в провинции Мен и Анжу.

Их отчаянное мужество запечатлелось в приказах месье Анри: “Если я пойду вперёд, идите зп мной! Если я стану отступать, убейте меня! Если я умру, отомстите за меня!”

Воины этой армии были спаяны кровными узами и неформальными связями: это были родственники, друзья, соседи, все они прекрасно знали местность, имели отлично налаженную цепь связи, с пристрастием, а потому безошибочно, выбирали себе "капитанов".

Подобные преимущества вполне уравновешивали и отсутствие полноценной медицинской и интендантской службы в Католической армии, и слабости её вооружения. Нехватка ружей компенсировалась, особенно поначалу,серпами, вилами, косами, дубинами и охотничьими ружьями. Собранные по замкам старинные пищали заменили восставшим пушки.

Настоящее же оружие приходилось брать в боях, и оно успешно добывалось.

Со временем вандейцы неплохо вооружились и даже создали постоянные военные формирования из числа солдат республиканской армии, перешедших на сторону народа или иностранных наёмников (немцев, швейцарцев).

Это было немаловажно, поскольку Королевская католическая Армия Святых, состоявшая более чем на две трети из крестьян, значительно редела в период сельских работ.

В мае 1793 AD вандейский штаб, объединивший командиров и вожаков разных отрядов, создал Высший совет, орган, призванный управлять "отвоёванной страной" во имя "законного монарха" Людовика XVII, юного сына казнённого короля.

Обосновавшийся в Шатийон-сюр-Севр, Совет стал чем-то вроде легитимного правительства и занимался изданием декретов, прямо противоположных по содержанию декретам Конвента.

Между тем, Кателино (20 тысяч) форсированным маршем двинулся к Сомюру, где 11 июня нанёс поражение республиканским войскам Мену (8 тысч) и взял Сомюр, a 13 июня и Анжер.

В это время в Бретани,с 19 по 25 июня, представители бретонских городских коммун, собравшиеся в Ренне, принимают решение о сборе войск, совместно с нормандцами.

Вооруженное выступление, плохо подготовленное, не имеющее талантливых военных руководителей, потерпело крах 13 июля, у Паси-сюр-Эр.

Увлечённые успехом, Вандейские начальники решились перенести освободительную войну за пределы своей провинции и напасть на Нант, овладение которым обеспечило бы им сообщение с морем и доставило бы опорный пункт.

Несмотря на огромное превосходство в силах (38 тысяч против 12 тысяч Канкло и Бейсера), штурм Нанта был отбит (29 июня), a сам генерал Кателино смертельно ранен и, проиграв уличные бои, деморализованные вандейцы сняли осаду.

В беспорядке армия переправилась обратно через Луару, Шаррет отступил к Леже, a Ларошжаклен под напором “синей” дивизии Лабарольера очистил Сомюр, немедленно занятый противником.

7 июля Канкло вошел в связь с прибывшей из Тура в Сомюр дивизией Лабарольера, которая 12 июля выступила к Вийе, выдвинув авангард Мену к Корону.

17 июля авангард этот был отброшен вандейцами на главные силы, которые 18 июля при Вийе были атакованы Пироном (12 тысяч вандейцев) и разбиты.

Успех дела при Вийе был, однако, омрачён крупной неудачей под Люсоном (14 августа), где республиканский генерал Тенк с 10 тысячами разбил 30-тыс. армию д"Эльбе, потерявшую 5 тыс. человек и 17 opудий, тогда как потери республиканцев не превосходили 500 человек.

Тем временем д"Эльбе (Maurice Joseph Louis Gigost d"Elbée, 1752 –1794 AD) был избран главнокомандующим по смерти Кателино.

В то же время, убедясь в ненадежности боевых сил, действовавших против народа, прав-ство распорядилось о перевозке на берега Луары войск из Майнца и Валансьена.

Однако еще до прибытия новых республиканских войск вандейцам удалось одержать ряд побед над республиканскими отрядами.

1 августа, заслушав доклад Б. Барера, Конвент решил "уничтожить" Вандею, направив туда армию под командованием генералов Клебера и Марсо. Однако 19 сентября республиканские силы были наголову разбиты. Барер вновь добился направления в непокорные департаменты новых частей, на этот раз Западной армии, требуя "к 20 октября покончить с гнусной Вандейской войной"

В начале октября республиканская армия генерала Лешеля предприняла общее наступление двумя колоннами и после нескольктх небольших столкновений с отдельными отрядами инсургентов 17 октября при Шоле нанесла полное поражение 40-тысячной “королевской католической армии”, потерявшей 20 % личного состава, 12 орудий и двух своих вождей - д"Эльбе и Боншана.

По смерти обоих предводителей главное начальство над войсками перешло к Ларошжаклену (Henri du Vergier, comte de La Rochejaquelein 1772 –1794 AD) – Месье Анри .

Западные и северные департаменты Франции в 1793-1796 годы.

Вандейские войны 1793-1795 годов, гражданские войны во Франции в период Великой французской революции, борьба республиканского правительства с контрреволюционными роялистскими мятежами в сев.-зап. Провинциях страны. Назв. получили по деп. Вандея, одному из гл. очагов мятежей, где контрреволюц. роялистское дворянство и католич. духовенство имели особенно сильное влияние. Название «Вандея» стало нарицательным для контрреволюц. выступлений вообще.

Волнения в Вандее начались в 1791 и первое время носили религиозный характер, олицетворяя недовольство церковной реформой, провед. Нац. собранием. Наибольшего размаха они достигли в 1793, вылившись в открытое вооруж. восстание, в к-ром наряду с дворянством и духовенством участвовала и значит, часть крестьянства. Влияние революции на сев.-зап. провинции, наиболее отсталые в экономическом отношении, к этому времени было ещё очень слабым. Здесь сохранялись многие формы феод, эксплуатации крестьян (напр., аренда исполу, соединённая с барщиной). Крестьяне были обременены растущей дороговизной и новыми налогами, всё это усиливало их недовольство респ. администрацией.

Непосредственным поводом к мятежу послужил объявленный Конвентом 24 февр. 1793 декрет о призыве в армию 300 тыс. чел. Поддавшись контрреволюц. агитации, ок. 100 тыс. крестьян взялись за оружие. В марте вспыхнули мятежи в Бретани, Анжу, Пуату. Восстания в Бретани были быстро подавлены, но к югу от р. Луара выступления продолжались. Особенно большого размаха они достигли в Вандее. В начале восстания вождями были выходцы из низов: Кателино, Стофле, Гастон. Затем во главе восставших открыто становятся представители дворянства и реакционного духовенства: д"Эльбе, Шарет, Боншан, Ларошжаклен и др. Они стремились придать стихийно вспыхнувшему крестьянскому мятежу характер организов. выступления против республики за реставрацию клерикально-монархических порядков. Пользуясь малочисленностью правительств, войск в провинции, вандейцы захватили ряд районов. Крупные отряды мятежников (численностью до 20 и более тыс. чел.) врывались в города, грабили и убивали население, устраивали массовые расстрелы сторонников революции. Гарнизоны респ. войск вместе с городским населением оказывали сопротивление бандам вандейцев. Конвент не смог принять решит, мер для подавления мятежа; почти все лин. войска были обращены на защиту внешних границ.

В апреле 1793 для борьбы с мятежниками были сформированы всего 2 корпуса общей числ. до 20 тыс. чел. Они предприняли наступление на Вандею 5 колоннами с С., В. и Ю., но не смогли выполнить поставл. задачи и к середине июня отошли за пределы провинции. Борьба происходила с переменным успехом. В мае - июне мятежники овладели гг. Анже, Сомюр, Туар, Фонтене. Летом руководители мятежа решили перенести боевые действия к С. от р. Луара. 29 июня они попытались овладеть портовым г. Нант, чтобы обеспечить прямую связь с блокировавшим берега Франции английским флотом. При штурме Нанта 29 июня гл. силы мятежников, несмотря на числ. превосходство (38 тыс. чел. против 12 тыс. правительств, войск), потерпели поражение и в беспорядке отошли за р. Луара. Их главнокоманд. Кателино погиб. С установлением якобинской диктатуры руководство респ. армией улучшилось. В окт. правительств, войска, усиленные отрядами, переброшенными из Майнца и Валансьенна, вступили в Вандею и в сражении при Шоле нанесли поражение 40-тыс. армии вандейцев. Мятежники потеряли 20% лич. состава и своего второго главнокоманд.- д"Эльбе. Гл. силы республиканцев повели наступление на С. Для подавления мятежей в Бретани и Нормандии. В середине ноября к Ла-Маншу двинулись и вандейцы, рассчитывая на помощь англ, войск. Но англичанам не удалось высадиться. Войска мятежников были разбиты под Гранвилем, 12 дек. они потерпели решающее поражение при Ле-Мане (Мансе), где было уничтожено св. 10 тыс. вандейцев, а 23 дек.- при Савне. По приказанию Конвента в янв. 1794 респ. войска под командованием ген. Тюро приступили к окончат, подавлению мятежа в Вандее. Для этого были сформированы 12 «летучих отрядов», действовавших по отд. направлениям. Чтобы полностью изолировать гл. очаг мятежа, с весны 1794 вокруг границ Вандеи стали создаваться укрепл. лагеря, постепенно передвигавшиеся в глубь департамента.

В феврале 1795 правительство (образованное после термидорианского переворота) заключило с мятежниками мир. Однако в июне, после высадки на п-ов Киберон (в Бретани) экспедиц. отряда франц. эмигрантов, вандейцы нарушили мир и снова взялись за оружие (см. Киберонская экспедиция 1795). Против роялистов выступила респ. армия во главе с ген. Л. Гошем, к-рая к концу июля уничтожила экспедиц. отряд. Боевые действия по ликвидации многочисл. мелких отрядов мятежников продолжались до июля 1796. Попытки вновь поднять роялистские мятежи в Вандее предпринимались в 1799, 1813, 1815, 1832, но успеха не имели. В. в. велись революц. Францией в сложной обстановке, когда её осн. воен. силы отражали натиск коалиции монархических гос-в (Австрия, Англия, Пруссия и др.). Это определило затяжную борьбу в Вандее. В борьбе с внутр. контрреволюцией, так же как и в сражениях с внешним врагом, респ. войска отличались революц. энтузиазмом, решительностью и смелостью действий.

Использованы материалы Советской военной энциклопедии в 8-ми томах, том 2.

Далее читайте:

Великая французская революция (хронологическая таблица)

Исторические лица Франции (биографический справочник)

Литература:

Godechot S.La contrerévolution,doctrine et action. P., 1961;

Montagnon A. Les guerres de Vendée. 1793-1832. P., 1974.

Вандея
Н. Ю. Плавинская

Вандея - слово-символ. Это не просто одна из самых драматичных и кровавых страниц Французской революции. Уже давно отделившись от своего конкретного историко-географического содержания, понятие «Вандея» прочно вошло в современную политическую лексику как синоним контрреволюции низов. Именно контрреволюции, ибо якобинская, а затем и традиционная марксистская концепции революционного процесса долгое время слишком категорично наделяли приставкой «контр» любые движения, не совпадающие с восходящей линией революции. Сегодня мы уже готовы смотреть на это иначе, признавая, что контрреволюция - неизбежная часть революции, что именно последняя и порождает первую и разделить их бывает весьма трудно, а порой просто невозможно. Во Франции на протяжении всего десятилетия с 1789 по 1799 год революционным преобразованиям когда более, когда менее явно сопротивлялись не только старая феодальная знать, но и городские и сельские низы. Однако гражданская война, развернувшаяся в 1793 году на западе Франции, имела совершенно особое значение для всей последующей истории страны.
В начале 1793 года молодая французская республика, и без того раздираемая внутренними распрями, оказалась перед лицом возросшей внешней опасности: ее армии потеряли численное превосходство над силами антифранцузской коалиции, куда входили Австрия, Пруссия, Англия, Испания, Голландия и множество мелких государств Европы. Из-за воровства, процветавшего среди поставщиков, республиканские войска снабжались крайне скверно. Полуголодные, плохо одетые добровольцы все чаще пользовались предоставленным им законом правом и возвращались к родным очагам. К февралю от 400-тысячной армии осталось всего 228 тыс. человек. Ставка на революционную сознательность и патриотизм не оправдывалась, и 24 февраля 1793 года Конвент принял декрет о принудительном рекрутировании еще 300 тыс. человек.
В отличие от предыдущих армейских наборов 1791 и 1792 годов, проходивших, пожалуй, даже с энтузиазмом, декрет 1793 года почти повсеместно вызвал глухое сопротивление. Особый оборот дело приняло на западе Франции, в Вандее, а точнее в департаментах, расположенных вдоль нижнего течения Луары и к югу от него: собственно Вандее, Нижней Луаре, Мене и Луаре и, наконец, Де Севре.
Вряд ли причиной восстания в Вандее, объединившего крестьян, часть городских ремесленников, провинциальной знати и духовенства стал этот злополучный рекрутский набор. Скорее он послужил лишь толчком, предлогом к открытому недовольству французов из глубинки, гораздо менее политизированных, чем жители крупных городов, по-крестьянски склонных к сохранению традиций и настороженно встречавших любые нововведения. Они многого ждали от нового порядка в 1789 году, но революционные преобразования, как это обычно бывает, прежде всего повлекли за собой нарушение привычного уклада их жизни. Налоговые тяготы лишь сильнее обременили крестьян. Распродажа национальных имуществ обошла их стороной. Реформы местного управления перемешали привычные границы прежних церковных приходов, карта департаментов не была издана.Особенно болезненно отозвались в душах глубоко религиозных жителей западной Франции декреты о гражданском устройстве духовенства, а затем и преследовании неприсягнувших конституции священников - «своих» и их замена «пришлыми», «чужими». Все это породило не столько тоску по недавнему прошлому, сколько глубокий протест против настоящего, хотя восставших и объединил девиз «За короля и веру». Уже летом 1792 года Вандея забурлила, однако тогда попытки восстания были подавлены. Принудительный набор в армию 1793 года (именно это, а не казнь короля, как можно было бы ожидать) стал последней каплей, переполнившей чашу крестьянского терпения.
Волнения начались в первых числах марта: в городке Шоле молодежь расправилась с командиром местной национальной гвардии. Спустя неделю противники рекрутского набора столкнулись с «истинными патриотами» в Машекуле: счет жертв пошел на сотни. На берегах Луары собрался отряд повстанцев, который возглавили каретник Кателино и лесничий Стоффле. Вскоре, в середине марта, в стычке с этим отрядом была разбита небольшая республиканская армия. Конвент, обеспокоенный развитием событий, в тот же день издал декрет, по которому ношение оружия или белой кокарды - символа королевской Франции, выбранного себе вандейцами, каралось смертной казнью. В ответ началось массовое вооружение крестьян и части горожан. Восставшие находили себе вожаков не только среди простлюдинов, но и среди местных дворян, знавших военное дело: Шаретта, Ларошжаклена и других.
Отряды вандейцев называли себя пышно и горделиво: Католическая королевская армия. Но на деле это было довольно аморфное объединение разрозненных полупартизанских, полурегулярных формирований. Постоянное соперничество вожаков весьма затрудняло совместные действия и серьезно ослабляло вандейцев. Все же в иные моменты Католическая армия насчитывала до 40 тыс. человек и представляла грозную опасность для правительственных войск. Отряды восставших были спаяны кровными связями, прекрасно знали местность, имели отлично налаженную связь между собой и с пристрастием, а потому безошибочно выбирали себе «капитанов». Благодаря этому меньше сказывалось и отсутствие полноценной медицинской, интендантской службы в Католической армии, и слабости ее вооружения. Ружей, особенно поначалу, конечно, не хватало, зато вил, кос, дубин было предостаточно. Собранные по замкам старинные пищали заменили восставшим пушки. Настоящее же оружие приходилось добывать в боях. Со временем вандейцы неплохо вооружились и даже создали постоянные военные формирования из республиканцев-дезертиров или иностранных наемников (немцев, швейцарцев). Это было кстати, поскольку Католическая армия, состоявшая более чем на две трети из крестьян, значительно редела, когда наступала пора сельских работ.
Лишь за три недели марта повстанцы захватили весь край, почти не встречая сопротивления. В мае вандейский штаб, объединивший командиров и вожаков разных отрядов, создал Высший совет - орган, призванный управлять «завоеванной страной» во имя «законного монарха» Людовика XVII, юного сына казненного короля. Обосновавшийся в Шатийон-сюр-Севр Совет стал чем-то вроде антиправительства и занимался изданием декретов, прямо противоположных по содержанию декретам Конвента. В июне войска вандейцев заняли город Сомюр, открыв себе дорогу на Париж, однако не осмелились идти на столицу. Напротив, они повернули на запад, вошли в Анжер, покинутый властями и защитниками, и в конце июня предприняли осаду Нанта, рассчитывая с атлантического побережья дотянуться до помощи англичан. Город отчаянно сопротивлялся, а атакующим не доставало единства. Избранный генералиссимусом Кателино был смертельно ранен, и, проиграв уличные бои, упавшие духом вандейцы сняли осаду.
Летом 1793 года в Вандее наступило затишье. Перевес сил оставался на стороне повстанцев. Мятежные крестьяне вернулись на свои поля, но по первому же сигналу были готовы вновь взяться за оружие.
Республиканские власти никак не могли отважиться на крайние меры. Наконец, 1 августа, заслушав доклад Баррера, Конвент решил «уничтожить» Вандею, направив туда армию Клебера и Марсо. Однако 19 сентября республиканские силы были наголову разбиты. Баррер добился того, чтобы в непокорные департаменты послали новые части, требуя «к 20 октября покончить с гнусной Вандейской войной». В середине октября у Шоле, в самом сердце восстания, отряды мятежников потерпели сокрушительное поражение.
Разгромленные «белые» во главе с Ларошжакленом стремительно отступили к Луаре, увлекая за собой свои семьи, которым грозило «революционное возмездие». Переправившись на другой берег, они начали тяжкий поход в Нормандию в надежде встретить там обещанную англичанами помощь. Огромная, 80-тысячная толпа беженцев - женщин, детей и стариков; дворян и простолюдинов, которых охраняли 30-40 тыс. солдат, растянулась на многие километры, грабя по дороге города и деревни в поисках хоть какой-нибудь пищи. Но, дойдя до Гранвиля, вандейцы убедились, что город на берегах Ла-Манша неприступен, а английского флота нет и в помине. Изнуренные беженцы потребовали, чтобы командиры вернули их к домашним очагам. Толпа двинулась обратно по уже опустошенному ими пути, оставив на нем 10 тыс. мертвых: голод, болезни и осенние заморозки добивали ослабевших людей.
В декабре республиканцы захватили уже не способных сопротивляться мятежников в Ле Мане и устроили резню. Остатки Католической королевской армии бежали вдоль Луары, пытаясь прорваться на юг, и накануне Рождества 1793 года погибли окончательно под ударами правительственных войск. Уцелели лишь те отряды, которые не участвовали в трагическом походе в Нормандию, в частности отряды Шаретта и Стоффле. Они продолжали действовать еще довольно долго, но «большая война» в Вандее практически уже закончилась.
В начале 1794 года командующий Западной армией генерал Тюрро приступил к исполнению страшного декрета от 1 августа, решив покарать мирное население, поддерживавшее повстанцев. «Вандея должна стать национальным кладбищем», - угрожающе заявил он. Тюрро разделил свои войска на две армии, по двенадцать колонн в каждой, которые должны были двигаться навстречу друг другу с запада и с востока. «Адские колонны», как их тут же окрестили, с января до мая жгли дома и посевы, грабили, насиловали, убивали - и все это «во имя республики». Счет жертвам шел уже на многие тысячи. Но особенно чудовищными были экзекуции в Нанте, где свирепствовал член Конвента Каррье. Около десяти тысяч человек, многие из которых никогда не держали оружия в руках, а просто сочувствовали повстанцам, были казнены. Одни погибли под ножом гильотины, другие в Луаре: людей усаживали в большие лодки и пускали на дно посередине реки. С супругов срывали одежду и топили попарно. Беременных женщин обнаженными связывали лицом к лицу с дряхлыми стариками, священников - с юными девушками. Каррье называл такие казни «республиканскими свадьбами». Он любил наблюдать за ними с изящного суденышка, плавая по Луаре со своими подручными и куртизанками. Так за свою непокорность Вандея была потоплена в крови.
Расправа длилась долго. Лишь после термидорианского переворота (июль 1794) начались поиски компромисса. В начале 1795 года Стоффле, Сапино и ряд других лидеров уцелевших вандейских отрядов подписали с «представителями народа» мирный договор в Ла Жонэ: Вандея признала республику, республика же, в свою очередь, обещала освободить на десять лет непокорные департаменты от рекрутского набора и налогов, приостановить преследование неприсягнувших священников. Но высадка эмигрантов на Кибероне в середине лета вновь подтолкнула мятежников взяться за оружие и сорвала хрупкий мир. Республика направила против Вандеи генерала Гоша. К весне 1796 года после казней Стоффле и Шаретта она была окончательно обезглавлена.
Мятежный дух Вандеи еще не раз давал о себе знать в особенно трудные моменты истории: в 1814 и 1815 годах она поднималась против Наполеона, в 1832-м - в поддержку законного монарха. Впоследствии на всех выборах Вандея исправно отдавала свои голоса, как отдает их и сегодня, наиболее консервативным политическим партиям и течениям.

О проекте «Русская Вандея».
Добрый день, дорогие Друзья!

Разрешите Вас поприветствовать на страничках интернет ресурсов, посвященных одной из значительнейших частей истории Государства Российского – периода времени первой четверти 20 века. На мой взгляд, этот период времени является достаточно ключевым в Новой истории России. Правильное понимание происходящих тогда исторических процессов позволит нам сформировать видение дальнейшего развития нашей страны.

Что такое «Русская Вандея»?
Вандея - один из первых 83 департаментов, образованных во время Великой французской революции в марте 1790 г. Возник на территории бывшей провинции Пуату. Название происходит от реки Вандея. В 1793 г. здесь возник мощный очаг контрреволюции под предводительством Жака Кателино. В истории события того времени известны как «Вандейский мятеж».
Вандейский мятеж (фр. Guerre de Vendée), иначе «Вандейская война» - вооруженное контрреволюционное выступление крестьян, дворян и духовенства из западно-французского департамента Вандея под католико-монархическими лозунгами весной 1793 года.
Подробный материал из Википедии о «Вандейском мятеже» во Франции можно почитать тут: ru.wikipedia.org/wiki/Вандейский_мятеж
В ходе Вандейской войны и после неё печальную известность снискали так называемые «адские колонны генерала Тюрро», действия которых некоторые исследователи характеризуют как франко-французский геноцид. В ходе подавления восстания, а также в ходе последующих карательных операций против контрреволюционно настроенного населения Вандеи были без суда убиты более 10000 человек обоих полов, по другим данным, количество жертв составило от 400 000 до 1 000 000 человек[источник не указан 44 дня], в том числе родственники и члены семей участников восстания, священнослужители, монахи и монахини. Из фактов геноцида населения Бретани карательными колоннами наиболее известны «Нантские утопления», заменившие собой казни на гильотине за счёт большей скорости и массовости.
Якобинский генерал Вестерман воодушевлённо писал в Париж: «Граждане республиканцы, Вандея более не существует! Благодаря нашей свободной сабле она умерла вместе со своими бабами и их отродьем. Используя данные мне права, я растоптал детей конями, вырезал женщин. Я не пожалел ни одного заключённого. Я уничтожил всех»
Впоследствии сопротивление Вандейцев стало символом борьбы для Белого Движения в России.
«Русской Вандеей» обычно называют контрреволюционный мятеж на казачьем Дону в начале 20-х годов 20-го века.
Спорить о корректных правовых и исторических терминах можно долго, но очевидно одно: 90 лет назад там произошла страшная трагедия.
Три причины ставят ее на особое место даже на общем фоне жестокой Гражданской войны.
Во-первых, применение против граждан собственной страны химического оружия. За всю историю, кроме ленинцев, на такое пошел только Саддам Хусейн.
Во-вторых, массовое взятие и убийства заложников, которое все цивилизованное человечество считало военным преступлением, как минимум, с XVIII века. В 1907 году оно было официально признано таковым Гаагской конвенцией. Причем это было не эксцессами отдельных командиров, а официальной политикой государства, сформулированной в постановлениях и приказах.
В-третьих, подавление восстания произошло уже после Гражданской войны, которая официально закончилась в декабре 1920 года эвакуацией армии Врангеля из Крыма. Большевики воевали с трудовым народом, а не с «эксплуататорами». (Владимир Мединский)
В любом случае это была величайшая трагедия в истории нашей Страны, как и все контрреволюционное движение.
Мы даем более широкое толкование термина «Русская Вандея».
«Русская Вандея» в нашем понимании это все этапы Контрреволюционного движения в России в 1917-1921 годах и последовавшая за ним эмиграция и все связанные с этим движением события (от убийства Государя Николая Второго и его семьи до раскола РПЦ).

Мы стремимся реализовать две основные задачи в рамках проекта «Русская Вандея»:

1. Дать объективную картину всем произошедшим в начале 20-го века в России событиям, вернуть утраченную Славу истинным Героям государства Российского, проанализировать причины, повлекшие Раскол и Смуту.
2. Не допустить повторения новых революций в нашей стране, с учетом анализа и осознания ошибок прошлого. Привести Россию к покаянию и переосмыслению совершенных грехов. В первую очередь за казнь членов Царской семьи. И выстроить новую модель развития нашего общества, основанную на восстановление глубоких исторических моральных и нравственных ценностей Русского народа.

В рамках нашего проекта допускаются и приветствуются любые публикации и обсуждения материалов, относящихся к описываемому периоду времени.
Мы вместе должны сформировать путь развития нашей Державы и не допустить повторения ошибок прошлого.

Адрес нашей постоянной страницы в сети:
Адрес в Живом Журнале: http://rus-vandeya.livejournal.com/
Адрес постоянной группы в ФБ.

2

Конечно же стоит остановиться на том, что представляла собой Вандея, что представляли собой люди, населяющие ее, кто вдохновлял их на мятеж против революционного правительства и под какими лозунгами руководители восстания вели крестьян в бой.
Как пишет Виктор Гюго: «Вандея – это мятеж попов. Пособником этого восстания были леса. Тьма помогает тьме» 4 . В этих строках много справедливости: огромнейшую роль в сознании вандейцев, представляющими в своем большинстве крестьянство, играло духовенство, которое настраивало людей против новой власти, против новых идей; играя на суевериях и невежестве крестьян, священники представляли революционные идеи не чем иным, как происками Сатаны, они уверяли крестьян, что ничего хорошего те не увидят от новой власти, и что только король и религия принесут французам истинное счастье и благополучие. Возвращаясь после поражений к своим очагам, крестьяне, «подавленные, покрытые кровью и преследуемые страхом, готовы были отказаться от террора, который вел их в лабиринт несчастий» , однако появлялись священники, и тогда «эти лицемеры» начинали «оказывать влияние... которое они имели на эти суеверные существа. Проповеди, исповеди, обещания индульгенций, даже чудес, - все было использовано, чтобы оживить их ярость и возбудить их фанатизм» 5 . Многочисленные же леса, расположенные в мятежных департаментах, играли немаловажную роль в тактике вандейцев, успешно скрывавшихся в них и неожиданно нападавших на республиканские войска.
Говоря о влиянии, которое оказывали священники на крестьян, Виктор Гюго писал: «Их (крестьян Вандеи – С.З.) можно было уверить в чем угодно. Какой-нибудь священник показывал им другого священника с красной полосой на шее (для чего тот предварительно перетягивал себе шею бечевкой) и говорил: «Вот воскрес казненный на гильотине», и они верили». И далее с некоторым восторгом и горечью заключает: «Колоссы, но увы, - какая темнота!» 6
Со своей стороны, руководители восстания в своих прокламациях угрожали смертной казнью всем, кто окажет поддержку республиканцам, а также тем, кто откажется вступить в ряды борцов за королевское дело.
«Чтобы понять вандейское восстание, - пишет Гюго, - надо ясно представить себе это непримиримое противоречие: с одной стороны, французская революция, с другой – бретонский крестьянин. Поставьте рядом с грозным шествием разгневанной цивилизации, которую со всех сторон обступают враги, грозясь уничтожить все ее благодеяния, с этим стремительным, неистовым натиском прогресса, несущего с собой необъятные и непонятные улучшения, - поставьте рядом с этими великими, не знающими себе равных, событиями своеобразного, торжественно-серьезного дикаря, длинноволосого, светлоглазого человека, питающегося молоком и каштанами, прикованного к своему полю, к своему двору, к своей соломенной кровле, различающего по звуку колокола всех окрестных сел, пользующегося водой исключительно для питья, - человека в кожаной куртке, расшитой шелковыми арабесками, татуирующего свою одежду, как некогда его предки кельты татуировали себе лицо, почитающего в своем палаче своего господина, говорящего на мертвом языке, что равносильно погребению заживо своей мысли, - человека, который умеет только подгонять своих быков, точить косу, кое-как возделывать землю, печь гречневые лепешки, который прежде всего чтит свою соху, затем свою бабушку, который верит и в богородицу и в Белую даму , который преклоняет колени и перед алтарем и перед таинственным высоким камнем, торчащим посреди ланд, - пахаря, рыбака, браконьера, любящего своих королей, своих господ, своих священников, своих вшей, - который способен часами простаивать в угрюмом раздумье на плоском пустынном песчаном берегу, прислушиваясь к шуму моря, - поставьте их рядом и спросите себя, может ли этот слепец вместить это сияние, оценить этот свет?» 7
«Настоящая Вандея, - добавляет Гюго, - это Вандея у себя дома; там она неуязвима, неуловима. Вандеец у себя – и земледелец, и контрабандист, и пастух, и солдат, и браконьер, и вольный стрелок, и свинопас, и звонарь, и мирный поселянин, и шпион, и убийца, и причетник, и зверь лесной» 8 .
Говоря о тактике и оружии вандейцев, Гюго пишет: «Каждый мятежник имел при себе по длинному, футов в пятнадцать, шесту, которым он пользовался и в бою, для нападения на синих, и для перепрыгивания через рвы во время бегства. Если на поле битвы, хотя бы в самом разгаре общей свалки или во время атаки республиканского каре, крестьянам попадались крест или часовня, все они падали на колени, читали молитву под картечью, и, только помолившись, оставшиеся в живых поднимались и бросались на врага. Они заряжали свои ружья на бегу, проявляя в этом особенное искусство» 9 . И далее: «Правило вандейцев было действовать всегда неожиданно. Они могли пройти пятнадцать лье в полном молчании, совершенно бесшумно, не задев ни одной ветки, не смяв травы на ходу. С наступлением вечера вожаки собирались на военный совет, чтобы условиться на завтра, в каком месте напасть на республиканские посты, и, когда все было решено и условлено, весь отряд заряжал ружья, бормотал молитвы, затем снимал башмаки и, ступая босыми ногами по вереску и по мху, гуськом пробирался через леса и рощи, не произнося ни слова, задерживая дыхание, беззвучно, точно кошка, выслеживающая добычу в темноте» 10 .
Как пишет Тьер: «Их способ борьбы был тем же. Используя изгороди, неровности местности, они окружали неприятельский батальон и, находясь под прикрытием, открывали прицельный огонь. Поколебав уверенность республиканцев этим ужасным огнем, они, воспользовавшись первым моментом их нерешительности, устремлялись вперед, испуская сильные крики, опрокидывали их ряды, и либо разоруживали, либо убивали своими палками. Такова была в тот период вся их военная тактика; природа указывала им на эту тактику, и она лучше всего была приспособлена к этому краю. Войска, которые они (вандейцы) атаковали, выстраиваясь в линию без всякого прикрытия, подвергались огню, на который они не могли ответить, поскольку не могли ни употребить свою артиллерию, ни идти в штыковую атаку против рассредоточенного неприятеля. В этой ситуации, если только они не были ветеранами войны, они должны вскоре поколебаться от столь непрерывного и прицельного огня, с которым никогда не мог сравниться огонь регулярных линейных войск. Когда они видели, главным образом, устремившихся на них этих бешеных фурий, испускавших громовые крики, им было трудно не устрашиться и не позволить себя разбить. Тогда они (линейные войска – С.З.) были погублены, поскольку бегство, столь легкое для жителей этих местностей, было неосуществимо для линейных войск» 11 .
По словам Десормо, отряды вандейцев действовали следующим образом: когда начальники этих отрядов желали произвести сбор, мэрам коммун отсылались циркуляры с указанием пункта, а также «количество продовольствия, которым каждый человек должен быть обеспечен» ; били в набат и каждый отряд направлялся к месту сбора. Тактика вандейцев в бою представляла собой атаку либо одним из флангов, либо обоими флангами одновременно, чтобы выйти в тыл республиканским войскам; пока осуществлялись фланговые атаки, «большое количество стрелков занимали вас с фронта и атаковали с невероятной стремительностью. Ни ружейный, ни артиллерийский огонь не мог поколебать этих фанатиков, - продолжает мемуарист, - и... появившись на батареях, вооруженные палками, они валили с ног канониров и захватывали пушки; они мало применяли пушки, если это не касалось преследования или обороны пункта. Их кавалерия была скверно организована, плохо оснащена и сражалась – хуже некуда. Вандейцы использовали ее для патрулирования, на сторожевых заставах и для сбора своей пехоты, когда ей приходилось двигаться. Они (вандейцы) имели постоянное вооруженное ядро, состоящее из дезертиров различных легионов, набранных в начале войны, а именно из армий Севера и Германии, а также из военнопленных различных наций. Руководители называли эти войска – приверженцы» 12 .
Охарактеризовывая боевые действия в Вандее, Десормо говорит, что это была «война не в буквальном смысле, какой представляем себе, а беспощадная война стрелков» ; природа края, по словам современника, способствовала беспощадности и сложности этой войны; никакого другого театра боевых действий, по его словам, найти невозможно. «Анжу, Пуату, Бретань и некоторые другие местности, - добавляет Десормо, - представляют собой систему сельского хозяйства; каждый землевладелец окружал свое поле, фруктовый сад, луг глубоким рвом и из земли, получаемой от рытья рва, он возводит ограду в виде парапета высотой около пяти футов, на которой он устанавливает изгородь и вбивает деревья разных видов; таким образом вся местность представляет один непрерывный лес. Независимо от этих препятствий, Вандея и Дё-Севр прерываются большим количеством ручьев, болот и оврагов. Также встречается множество лесов... Почти все дороги, за исключением больших дорог, непригодны для артиллерии. Таким образом, легко предположить, какое преимущество должны иметь в такой местности люди, знающие любой выход, любую тропинку, против войск, которые могли передвигаться только с величайшими предосторожностями, если не желали угодить в засаду. Когда победа заявляла о своей благосклонности к ним, руководители (восстания) во главе некоторого количества войск и с одной или двумя пушками, имея по флангам дозорных и стрелков, преследовали и изводили вас с невероятным упорством; а поскольку они были намного более искусными в преодолении барьеров и рвов, знали лучше, чем наши солдаты все выходы со своих полей, имеющих форму лабиринтов, то вы оказывались вскоре в окружении. Тогда замешательство (в рядах руспубликанских войск) становилось большим и легко превращало отступления в ужасные поражения» 13 .
Как пишет Пажоль: «Причина необычайных успехов вандейцев кроется в рельефе местности, в их способности вести бой, в их находчивости и мужестве, наконец, неопытности или нерешительности республиканских войск. Никогда еще страна не была настолько неблагоприятна для наступательных действий. Природа, казалось, накопила там все средства для сопротивления» 14 .
Говоря о тактике вандейцев, Пажоль пишет, что они, «уверенные в превосходстве, которое давало им знание местности», придумали свой способ употребления огнестрельного оружия, нападали и изводили колонны, бывшие на марше, «всегда зная свое положение и никогда не позволяя заставать себя врасплох. Поколебав войска убийственным огнем, они устремляются против них, издавая сильные крики. Если вы оказываете сопротивление их атаке, если они вынуждены отступать, то отступали столь быстро, что очень трудно было их настигнуть, поскольку деревья и ограды никогда не позволяли применить кавалерию; они рассеивались, ускользая от вас через поля, зная обо всех тропинках, дефиле. Если же вы уступили их удару, то увеличиваете страдания, совершая свой отход: очень часто артиллерия, обозы, ружья, которые солдаты бросали, чтобы бежать быстрее, оказывались в их власти. Таким образом, вандейцы, которые начали войну с вилами и палками, всегда доставали оружие и боеприпасы. Их поражения ничего не оставляли республиканцам; каждая их победа стоила им значительной военной добычи» 15 .
Помощь вандейцам оказывали не только женщины, но и дети, выполняя роль разведчиков и шпионов, или служившие своеобразным телеграфом для передачи сообщений в разные концы края. Говоря об этом Гюго писал, что вандейцы были превосходно осведомлены обо всем, что происходит в округе. «Трудно поверить, - продолжает он, - до чего быстро сносились они между собой и какой тайной были обставлены их сношения. Они разрушили все мосты, разобрали все повозки и все-таки находили способы обо всем извещать и предупреждать друг друга. По всей стране, от леса до леса, от деревни до деревни, от фермы до фермы, от хижины до хижины, от куста до кустов, были расставлены условные посты сменяющихся дозорных и разведчиков» 16 . По словам Пюизэ: «Тайны, о которых знало больше четырехсот тысяч человек, свято хранились» 17 .
При таком положении вещей, когда вся местность была для республиканских солдат враждебной и опасной, отлучение солдат из своих частей для грабежа заканчивалась для них смертью; такая же участь ждала не только отставших солдат, но порой и весь арьергард. «Одним словом, - констатирует современник, - они (вандейцы) скрывались перед тем, кто был сильнее них и набрасывались на любого, кто был слабее них. Именно подобными засадами они также часто завладевали у наших конвоев продовольствием и боеприпасами.
Однако если они, атакуя с тем бешенством, которое может внушить только фанатизм, проявляя упрямство в своем сопротивлении, настойчивость в преследовании, однажды оказывались побежденными, тогда ничто не могло их задержать: оставив свои сабо, сломав свое оружие, каждый со своей стороны бежал с легкостью оленя, углубляясь подальше в леса... откуда, в последующие ночи, они возвращались поодиночке в свои хижины. Только самые преданные оставались иногда вокруг своих руководителей и, захватив первый выгодный пункт, который находили, они держались там до тех пор, пока не принималось решение о новом сборе» 18 .
Тем не менее, нельзя категорично утверждать, что все население мятежных департаментов взяло в руки оружие, чтобы бороться за дело короля. По словам современника, одна часть пошла драться против Республики, другая – продолжала безмятежно жить в своих домах и ожидала развитие событий, третья часть граждан последовала за республиканскими войсками, чтобы вести бой с мятежниками 19 .
Говоря об организации вандейской армии, современник писал: «Мятежники, кроме военной организации, имели гражданскую администрацию; у них была типография и клише для выпуска бумажных денег, но не для подделки наших ассигнаций, а от имени короля» 20 .
У крестьян не было недостатка в ловких и дерзких командирах: Кателино, простой каретник, Стоффле, лесничий, и Гастон, цирюльник – три выходца из крестьянской среды, которые, по словам Обинье, «заслужили своим талантом встать на одну ступень с наиболее выдающимися именами вандейского дворянства – Шареттом, Рошжакленом и д’Эльбэ. Прекрасное знание местности, насыщенной лесами, болотами, прорезаемой оврагами, ручьями и реками, - давало в первое время огромное преимущество для восставших крестьян» 21 .
В этой связи стоит немножко остановиться на наиболее колоритных фигурах вандейского восстания, руководителях так называемой Королевской Католической армии.
Говоря о военной организации Католической армии и ее руководителях, современник писал: «Мятежники имели довольно хорошо организованное военное управление. Д"Эльбэ был провозглашен... генералиссимусом армий, нет не потому, что его считали самым умелым из генералов, как он об этом говорил перед своей смертью, но потому, что ему приписывали меньше всего амбиций. После него, первоклассными руководителями считались Боншан, Ларошжаклен, Кателинье (имеется в виду Жак Кателино – С.З.), Мариньи, принц Тальмон де ла Тремоль, д"Отишам, Гастон, Лексюр, Пирон, Домманье, Дез Эссарт, шевалье де Тюрпен, де Логренье, де Сент-Илер, Шарет и Стоффлет; этот послений был простолюдином и некогда сторожем охотничих угодий. Он был возведен в степень генерала, благодаря большому доверию жителей своего края, знанием местности и чрезвычайной отвагой.
Боншан был тем, кого мятежники любили больше всего и за которым признавали в то же время наибольшие таланты. Ларошжаклен обладал в равной степени блестящими качествами и превосходным ведением боя. Мариньи был резким и жестким, впрочем, не слишком способным. Тальмон – превосходный человек, однако робкий. Шаретт, командуя всегда отдельными корпусами, может рассматриваться как сторонник армии, однако, не слишком уважаемый другими начальниками, он редко общался с ними...» 22
Болотистая местность, называемая Марэ, по словам Тьера, «пожелала быть под начальством Шаретта» 23 . Франсуа-Атанас Шаретт (Francois-Athanas Charette) родился 2 мая 1763 года в местечке Куффэ, недалеко от Ансени, в Анжу. Его семья относилась к старинному бретонскому дворянскому роду, который вел свое происхождение с XII века, когда его основал итальянский маркиз Галеас Каретто, сопровождавший короля Филиппа Августа в путешествии на Святую Землю, и после возвращения обосновавшийся в Нормандии. Отец будущего руководителя вандейского мятежа - Луи-Мишель Шаретт, сеньор де-ла-Контри, принадлежал к обедневшей ветви своего рода и был вынужден добиваться положения в обществе военной карьерой, которую завершил в чине пехотного лейтенанта. В 1779 году он поступил на службу в королевский военно-морской флот, что было хорошим тоном в те времена для дворян, не имевших протекции, и дослужился до звания капитан-лейтенанта.
Мнения о Шаретте разнятся: по словам одних современников, он отличался расточительностью и любовью к картежной игре, и, в то же время, у него было живое чувство чести, огромная выдержка в самых критических обстоятельствах; он был злопамятен и жестоко наказывал за неповиновение своей особе и малейшую оплошность. Современники отмечали в нем мало способностей для роли лидера, особенно в военном деле, однако признавали за ним хладнокровие даже в самых критических ситуациях и безумная храбрость и дерзость. Некоторые из современников охарактеризовывали Шаретта, как человека заурядного, не слишком образованного, с манерами провинциала и ленивого.
По словам Виктора Гюго, Шаретт «приближается к типу бандита» 24 .
«Слабого и хрупкого телосложения, - пишет о Шаретте Адольф Тьер, - он казался мало пригодным к тяготам войны, однако живя в лесах, где проводил целые месяцы, лежа на земле вместе с охотниками, он стал крепче, приобрел совершенные знания об обычаях края и способствовал тому, чтобы все крестьяне узнали о его находчивости и храбрости... Ловкий, хитрый, твердого нрава и неукротимого упорства, он стал самым ужасным из вандейских руководителей» 25 .
Шарль Боншан, маркиз де Боншан, родился 10 мая 1760 года в Жувертеле (Анжу). Сражался в Северной Америке за независимость Соединенных штатов. Когда вспыхнула Революция, он, будучи всецело за короля, удалился в свой уединенный замок, где ему было вручено начальство над анжуйскими инсургентами. По словам Тьера, Боншан был «умелым офицером и соединял в себе огромное бесстрашие и благородный характер» 26 . В битве у Шоле, 17 октября 1793 года, Боншан был смертельно ранен; отступившие в беспорядке вандейцы унесли его с собой и поклялись отомстить за его смерть; месть должна была пасть на 5 тысяч республиканских солдат, захваченных вандейцами ранее в плен, однако Боншан, уже умирая, отдал категоричный приказ не трогать пленных и этим спас им жизнь.
Шевалье д"Эльбэ, по словам Тьера, «соединял исключительную набожность с упрямым характером и большим пониманием в военном деле» 27 .
Пажоль, говоря о д"Эльбэ, пишет: «Приятный и изысканный внешний вид д"Эльбэ соединял с характером и талантами, необходимыми для лидера. Будучи военным, он ставил перед собой цель обучить вандейцев тактике в соответствии с их талантами и рельефом их страны. Он обладал даром речи, высказывался изящно и легко; его красноречие было слащавым и убедительным» 28 .
Анри де Ларошжаклен был представителем одной из самых старинных дворянских фамилий Франции, отличавшейся своей преданностью королевской власти. Родившись в 1772 году, он в 1791 году поступил офицером в конституционную гвардию короля Людовика XVI. Однако после событий 10 августа 1792 года он возвратился в Вандею, где стал одним из руководителей вандейского восстания. Проявляя во всех боях огромное бесстрашие, Ларошжаклен получил от своих приверженцев прозвище «герой Вандеи».
Охарактеризовывая трех главных вождей восстания в Вандее, - Боншана, Лескюра и Ларошжаклена – Гюго писал, что они отличались «гуманными чувствами, можно сказать, что они просто заблуждались» 29 .
Таков был край и люди, которые противились новым реформам в стране и которые желали оставаться ослепленными рабами своих господ и священников, использующих невежественный и забитый народ исключительно для своих целей.
Говоря о настоящем и будущем вандейского восстания, Гюго пишет: «Вандейское восстание – скорбное недоразумение. Колоссальная по своему размаху, смелая до дерзости авантюра, стычки титанов, широко задуманный мятеж, которому суждено было оставить в истории название Вандеи , - славное, но не доброй памяти название; Вандея, накладывающая на себя руки ради отсутствующих, жертвуя собой эгоизму, отдавая свое беззаветное мужество в услужение трусам, без расчета, без стратегии, без тактики, без плана, без цели, без ответственности, без головы, показавшая, до какой степени воля может оказаться бессильной, рыцарски благородная и дикая; нелепая в корне, пытающаяся возвести глухую стену тьмы, чтобы оградить себя от света; невежество, оказывающее истине, разуму, праву, справедливости, свободе упорное, глупое и великолепное сопротивление; восьмилетняя угроза Франции; четырнадцать разоренных департаментов, опустошенные поля, уничтоженные жатвы, горящие деревни, разрушенные города, разграбленные жилища, избиение женщин и детей, пылающий факел в соломенных крышах, меч в сердцах, пугало цивилизации... вот чем была эта война...» 30

Примечания

. Белая дама – по поверью, приведение, появляющееся в замках перед каким-нибудь важным событием в семье.