Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Сегодня, придя домой под большим впечатлением после музея ВОВ, решила больше узнать о женщинах принимавших участие в боях. К огромному стыду вынуждена признаться, что многие фамилии я услышала впервые, или знала раньше, но не придавала им значения. А ведь эти девушки были намного моложе, чем я сейчас, когда жизнь поставила их в страшные условия, где они отважились на подвиг.

Татьяна Маркус

21 сентября 1921 - 29 января 1943. Героиня киевского подполья в годы Великой Отечественной войны . Выдержала полгода фашистских пыток

На протяжении полугода ее пытали фашисты, но она выдержала все, не выдав своих товарищей. Фашисты так и не узнали, что в жестокий бой с ними вступила представительница народа, который они обрекли на полное уничтожение. Татьяна Маркус родилась в городе Ромны Полтавской области в еврейской семье. Через несколько лет семья Маркусов перехала в Киев.

В Киеве, с первых дней оккупации города стала активно участвовать в подпольной деятельности. Она была связной подпольного горкома и членом диверсионно-истребительной группы. Неоднократно участвовала в диверсионных актах против гитлеровцев, в частности, во время парада оккупантов бросила гранату, замаскированную в букете астр, в марширующую колонну солдат.

По подложным документам её прописали в частном доме под фамилией Маркусидзе: подпольщики сочиняют Тане легенду, согласно которой она - грузинка, дочь князя, расстрелянного большевиками, хочет работать на вермахт , - снабжают ее документами.

Карие глаза, черные бровы и ресницы. Слегка вьющиеся волосы, нежный-нежный румянец. Лицо открытое и решительное. На княжку Маркусидзе засматривались многие немецкие офицеры. И тогда, по заданию подпольщиков, она использует и эту возможность. Ей удается устроиться официанткой в офицерскую столовую, войти в доверие к начальству.

Там она успешно продолжала диверсионную деятельность: подсыпала отраву в еду. Несколько офицеров погибло, но Таня осталась вне подозрений. Кроме того она своими руками застрелила ценного гестаповского осведомителя, а также передала в подполье сведения о предателях, работавших на гестапо. Многих офицеров немецкой армии привлекала её красота и они ухаживали за ней. Не смог устоять и высокопоставленный чин из Берлина, прибывший для борьбы с партизанами и подпольщиками. На своей квартире он был застрелен Таней Маркус. За время своей деятельности Таня Маркус уничтожила несколько десятков фашистских солдат и офицеров.

Но с очередного задания подпольщиков не возвращается отец Тани, Иосиф Маркус. Высокопоставленным комсомольским функционером, 1-ым секретарем Киевского горкома комсомола, а ныне подпольщиком Иваном Кучеренко предан Владимир Кудряшов. Гестаповцы одного за другим хватают подпольщиков. Сердце разрывается от боли, но Таня действует дальше. Теперь она готова на все. Товарищи сдерживают ее, просят быть осторожной. А она отвечает: Моя жизнь измеряется тем, сколько я уничтожу этих гадов...

Однажды она застрелила гитлеровского офицера и оставила записку: "Всех вас, фашистских гадов ждет такая же участь. Татьяна Маркусидзе ". Руководство подполья приказало вывести Таню Маркус из города к партизанам. 22 августа 1942 года она была схвачена гестаповцами при попытке переправиться через Десну. В течение 5 месяцев её подвергали в гестапо жесточайшим пыткам, но она никого не выдала. 29 января 1943 года она была расстреляна.

Награды:

Медаль Партизану Великой Отечественной войны

Медаль За оборону Киева.

Звание Герой Украины

Татьяне Маркус установлен памятник в Бабьем Яру.

Людмила Павличенко

12.07.1916 года [Белая Церковь]- 27.10.1974 года [Москва]. Выдающийся снайпер, уничтожила 309 фишистов в том числе 36 снайперов противника.

12.07.1916 года [Белая Церковь]- 27.10.1974 года [Москва]. Выдающийся снайпер, уничтожила 309 фишистов в том числе 36 снайперов противника.

Людмила Михайловна Павличенко родилась 12 июля 1916 года в поселке (ныне город) Белая Церковь. Затем семья переехала в Киев. С первых же дней войны Людмила Павличенко добровольцем уходит на фронт. Под Одессой Л. Павличенко получила боевое крещение, открыв боевой счет.

К июлю 1942 года на счету Л. М. Павличенко было уже 309 уничтоженных гитлеровцев (в том числе 36 снайперов противника). Кроме того за период оборонительных боев Л. М. смогла обучить множество снайперов.

Каждый день, как только забрезжит рассвет, снайпер Л. Павличенко уходила «на охоту ». Часами, а то и целыми днями, в дождь и на солнцепеке, тщательно замаскировавшись, лежала она в засаде, дожидаясь появления «цели ».

Однажды на Безымянной вышли против нее в засаду шесть автоматчиков. Они заметили ее накануне, когда вела она неравный бой весь день и даже вечер. Гитлеровцы засели над дорогой, по которой подвозили боеприпасы соседнему полку дивизии. Долго, по-пластунски, Павличенко поднималась в гору. Пуля срезала ветку дуба у самого виска, другая пробила верх фуражки. И тогда Павличенко сделала два выстрела - замолчал тот, кто едва не поразил ее в висок, и тот, кто чуть-чуть не угодил ей в лоб. Истерично стреляли четверо живых, и снова, уползая, она била точно туда, откуда раздавался выстрел. Еще трое остались на месте, только один убежал.

Павличенко замерла. Теперь нужно ждать. Один из них мог притвориться мертвым, и, быть может, он выжидает, когда она пошевелится. Или тот, кто убежал, уже привел с собой других автоматчиков. Сгустился туман. Наконец Павличенко решила подползти к своим врагам. Взяла автомат убитого, ручной пулемет. Тем временем подошла еще одна группа немецких солдат и из тумана снова раздалась их беспорядочная стрельба. Людмила отвечала то из пулемета, то из автомата, чтобы враги вообразили, будто здесь несколько бойцов. Павличенко смогла выйти живой из этого боя.

Сержанта Людмилу Павличенко перевели в соседний полк. Слишком много бед принес гитлеровский снайпер. Он уже убил двух снайперов полка.

У него был свой маневр: он выползал из гнезда и шел на сближение с противником. Долго лежала Люда, ждала. День прошел, вражеский снайпер не подавал признаков жизни. Она решила остаться на ночь. Ведь немецкий снайпер наверняка привык спать в блиндаже и поэтому вымотается быстрее, чем она. Так лежали они сутки не шелохнувшись. Утром опять лег туман. Голова отяжелела, в горле першило, одежда пропиталась сыростью, и даже руки ломило.

Медленно, нехотя туман рассеялся, просветлело, и Павличенко увидела, как, прячась за макет коряги, снайпер передвигался едва заметными толчками. Все ближе и ближе к ней. Она двинулась навстречу. Одеревеневшее тело стало тяжелым и неповоротливым. Сантиметр за сантиметром преодолевая холодную каменистую подстилку, держа винтовку перед собой, Люда не отрывала глаз от оптического прицела. Секунда приобрела новую, почти бесконечную протяженность. Вдруг в прицел Люда уловила водянистые глаза, желтые волосы, тяжелую челюсть. Вражеский снайпер смотрел на нее, глаза их встретились. Напряженное лицо исказила гримаса, он понял - женщина! Мгновение решало жизнь - она спустила курок. На спасительную секунду выстрел Люды опередил. Она вжалась в землю и успела увидеть в прицеле, как моргнул полный ужаса глаз. Гитлеровские автоматчики молчали. Люда выждала, потом поползла к снайперу. Он лежал, все еще целясь в нее.

Она вынула снайперскую книжку гитлеровца, прочла: «Дюнкерк ». Рядом стояла цифра. Еще и еще французские названия и цифры. Более четырехсот французов и англичан приняли смерть от его руки.

В июне 1942 года Людмила была ранена. Вскоре ее отозвали с передовой и направили с делегацией в Канаду и Соединенные Штаты. В ходе поездки она была на приеме у Президента Соединенных Штатов Франклина Рузвельта. Позже Элеонора Рузвельт пригласила Людмилу Павличенко в поездку по стране. Людмила выступала перед Междуранодной Студенческой Ассамблей в Вашингтоне, перед Конгрессом Промышленных Организаций (CIO) а также в Нью Йорке.

Многим американцам запомнилось тогда ее короткое, но жесткое выступление на митинге в Чикаго:

- Джентльмены , - разнесся над многотысячной толпой собравшихся звонкий голос. - Мне двадцать пять лет. На фронте я уже успела уничтожить триста девять фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?!..

После войны в 1945 году Людмила Павличенко окончила Киевский университет. С 1945 по 1953 год была научным сотрудником Главного штаба Военно-Морского флота. Позже вела работу в Советском комитете ветеранов войны.

>Книга: Людмила Михайловна написала книгу "Героическая быль".

Награды:

Герой Советского Союза - Медаль «Золотая Звезда» номер 1218

Два Ордена Ленина

* Именем Людмилы Павличенко названо судно Министерства рыбного хозяйства.

* О поединке Павличенко с немецким снайпером Н. Атаров написал рассказ "Дуэль"

Американский певец Вуди Гатри написал о Павличенко песню

Русский перевод песни:

Мисс Павличенко

Целый мир полюбит ее на долгие времена

За то что более чем три сотни нацистов пали от ее оружия

Пали от ее оружия, да

Пали от ее оружия

Более чем три сотни нацистов пали от твоего оружия

Мисс Павличенко, ее слава известна

Россия твоя страна, сражение - твоя игра

Твоя улыбка сияет, как утреннее солнце

Но более чем три сотни нацистских собак пали от твоего оружия

В горах и ущельях притаилась, как олень

В кронах деревьев, не ведая страха

Ты поднимаешь прицел, и падает Ганс

И более чем три сотни нацистских собак пали от твоего оружия

В летнюю жару, холодной снежной зимой

В любую погоду ты выслеживаешь врага

Мир полюбит твое милое лицо, так же, как и я

Ведь более чем три сотни нацистских собак пали от твоего оружия

Не хотел бы я приземлиться с парашютом в вашей стране, как враг

Если ваш Советский народ так сурово поступает с захватчиками

Не желал бы я найти свой конец, пав от руки такой красивой девушки,

Если ее имя - Павличенко, а мое три-ноль-один

Марина Раскова

Пилот, Герой Советского союза, установила несколько женских рекордов по дальности перелетов. Создала женский боевой легкобомбардировочный полк, прозванный немцами "Ночные ведьмы".

В 1937 году в качестве штурмана участвовала в установлении мирового авиационного рекорда дальности на самолёте АИР-12; в 1938 году - в установлении 2-х мировых авиационных рекордов дальности на гидросамолёте МП-1.

24-25 сентября 1938 года на самолёте АНТ-37 «Родина » совершила беспосадочный перелёт Москва-Дальний Восток (Керби) протяжённостью 6450 км (по прямой - 5910 км). При вынужденной посадке в тайгу выпрыгнула с парашютом и была найдена только через 10 суток. В ходе перелёта был установлен женский мировой авиационный рекорд дальности полёта.

Когда началась Великая Отечественная война, Раскова использовала своё положение и личные контакты со Сталиным, чтобы добиться разрешения на формирование женских боевых частей.

С началом Великой Отечественной войны Раскова приложила все свои усилия и связи, чтобы добиться разрешения на формирование отдельной женской боевой части. Осенью 1941 года с официального разрешения правительства она приступила к созданию женских эскадрилий. Раскова разыскивала по всей стране воспитанниц аэроклубов и лётных школ, в состав авиаполков – от командира до обслуживающего персонала – подбирались только женщины.

Под ее руководством были созданы и отправлены на фронт авиаполки – 586 й истребительный, 587 й бомбардировочный и 588 й ночной бомбардировочный. За бесстрашие и мастерство немцы прозвали лётчиц полка «ночными ведьмами ».

Сама Раскова, одна из первых женщин, удостоенная звания Герой Советского Союза , была награждена двумя орденами Ленина и орденом Отечественной войны 1 степени . Еще она автор книги «Записки штурмана ».

Ночные ведьмы

Девушки авиаполков летали на легких ночных бомбардировщиках У-2 (По-2). Девушки нежно назвали свои машины «ласточками », но широко известное их название – «Небесный тихоход ». Фанерный самолетик с маленькой скоростью. Каждый вылет на По-2 был сопряжен с опасностями. Но ни вражеские истребители, ни зенитный огонь, встречавший «ласточек » на пути не могли остановить их полет к цели. Летать приходилось на высоте 400-500 метров. В этих условиях ничего не стоило сбить тихоходные По-2 просто из крупнокалиберного пулемета. И нередко самолеты возвращались из полетов с изрешеченными плоскостями.

Наши маленькие По-2 не давали покоя немцам. В любую погоду они появлялись над вражескими позициями на малых высотах и бомбили их. Девушкам приходилось делать по 8-9 вылетов за ночь. Но бывали такие ночи, когда они получали задание: бомбить «по максимуму ». Это означало, что вылетов должно быть столько, сколько возможно. И тогда их число доходило до 16-18 за одну ночь, как это было на Одере. Летчиц буквально вынимали из кабин и несли на руках, - они валились с ног. Мужество и отвагу наших летчиц оценили и немцы: фашисты назвали их «ночные ведьмы ».

Всего самолёты находились в воздухе 28 676 часов (1191 полных суток).

Лётчицами было сброшено 2 902 980 кг бомб, 26 000 зажигательных снарядов. По неполным данным полк уничтожил и повредил 17 переправ, 9 железнодорожных эшелонов, 2 железнодорожные станции, 46 складов, 12 цистерн с горючим, 1 самолёт, 2 баржи, 76 автомобилей, 86 огневых точек, 11 прожекторов.

Было вызвано 811 пожаров и 1092 взрыва большой мощности. Также было сброшено 155 мешков с боеприпасами и продовольствием окружённым советским войскам.

Стиль жизни

Не новости

Зина Туснолобова

Зина Туснолобова родилась в 1920 году в простой крестьянской семье, которая перебралась из хутора близ белорусского города Полоцка в маленький шахтерский городок Ленинск-Кузнецкий на Кузбассе. Там Зина пошла в школу, а после, закончив ее, поступила на работу в трест« Ленинскуголь» на должность лаборанта-химика.

Это была обычная жизнь обычной советской девушки: днем работа, вечером — танцы, а потом, может быть, свидание. На свидания Зину приглашал Иосиф Марченко — хороший парень, в которого Зина, конечно, влюбилась. Отношения пары строились по законам того времени: танцы, походы в кино, невинные поцелуи… Весной 1941 года Иосиф сделал Зине предложение, и она согласилась. Пара начала готовиться к свадьбе, но пожениться они не успели. Началась война.

Иосиф ушел на фронт с первым же призывом добровольцев. Зина, как комсомолка, не могла остаться в стороне: девушка закончила курсы медсестер и поступила в распоряжение 7-й роты 849-го стрелкового полка 303-й стрелковой дивизии в Воронеже. Санинструктор Туснолобова оказалась на действующем фронте в 1942 году. Двадцатидвухлетней девушке пришлось эвакуировать раненых с поля боя: вес взрослого мужчины в полном обмундировании намного превышал вес самой Зины, но всего за 5 дней, с 19 по 23 июля, Зина умудрилась спасти 25 бойцов советской армии. Вскоре она была назначена старшиной медицинской службы и награждена орденом Красной Звезды. После — за тот же подвиг — ее наградили орденом Красного Знамени. За 8 месяцев на фронте Зинаида Туснолобова успела спасти 123 раненых солдата, прежде чем пострадала сама.

В феврале 1943 года в бою за станцию Горшечное Курской области был ранен командир взвода, лейтенант Михаил Тимошенко. Зина попыталась спасти командира, но попала под огонь: девушке перебило ноги. Зина не отступила и продолжала ползти к раненому лейтенанту, но опоздала: тот был мертв. На обратном пути ползущую Зину догнал немец. И почему-то решил не стрелять. Вместо этого он начал избивать девушку ногами и прикладом оружия. Зина потеряла сознание.

Разведгруппа нашла Зину ночью. Солдатам пришлось буквально вырезать Зину из снега, в который вмерзло ее тело. Лишь на третий день девушку удалось доставить в госпиталь, но было уже поздно: от сильного обморожения всех конечностей развилась гангрена. Зина перенесла 8 операций и выжила, но руки и ноги пришлось ампутировать.

Сотрудники и пациенты госпиталя восхищались стойкостью Зины: она терпела невыносимую боль без слез и жалоб. Ей было всего 23 года, и она осталась без рук и ног, но не позволила себе впасть в отчаяние. Просто попросила медсестру написать и отправить письмо Иосифу. Медсестра отказывалась, но Зина настояла. Вот это письмо:

«Милый мой, дорогой Иосиф! Прости меня за такое письмо, но я не могу больше молчать. Я должна сообщить тебе только правду… Я пострадала на фронте. У меня нет рук и ног. Я не хочу быть для тебя обузой. Забудь меня. Прощай. Твоя Зина».

Зина не хотела всю жизнь быть обузой любимому: ей казалось, что жить с калекой, неспособной себя обслужить, невыносимо. Но вскоре она получила ответ:

«Милая моя малышка! Родная моя страдалица! Никакие несчастья и беды не смогут нас разлучить. Нет такого горя, нет таких мук, какие бы вынудили забыть тебя, моя любимая. И у радости, и у горя — мы всегда будем вместе. Я твой прежний, твой Иосиф. Вот только бы дождаться победы, только бы вернуться домой, до тебя, моя любимая, и заживём мы счастливо. Вчера твоим письмом поинтересовался один из моих друзей. Он сказал, что, судя по моему характеру, я должен с тобой отлично жить и в дальнейшем. Я думаю, он правильно определил. Вот и всё. Писать больше некогда. Скоро пойдём в атаку. Желаю быстрейшего выздоровления. Ничего плохого не думай. С нетерпением жду ответ. Целую бесконечно. Крепко люблю тебя, твой Иосиф».

Тем временем война продолжалась. Рядом с госпиталем, где находилась Зина, располагался Свердловский танковый завод. Рабочие трудились в три смены, и буквально падали от усталости рядом со станками. Но фронт требовал работы, сил на которую больше не было. В этот момент Зина попросила сотрудников госпиталя отнести ее на завод. Ей хотелось сказать несколько слов рабочим.

«Дорогие друзья! Мне двадцать три года. Я очень сожалею, что так мало успела сделать для своего народа, для Родины, для Победы. За восемь месяцев пребывания на фронте мне удалось вынести с поля боя 123 раненых солдата и офицера. Сейчас я не могу воевать и не могу работать. У меня нет теперь ни рук, ни ног. Мне очень трудно, очень больно оставаться в стороне… Товарищи! Я вас очень-очень прошу: если можно, сделайте за меня хотя бы по одной заклёпке для танка!»

К концу месяца рабочие выпустили 5 танков сверх плана. На каждом из этих танков было написано: «За Зину Туснолобову!»

Зину перевели в Московский институт протезирования, где она продолжила лечение и училась жить с протезами рук и ног. Зина больше не могла воевать, но следила за новостями с фронта. В 1944 году, когда немецкие войска подошли к ее родному Полоцку, Зина написала письмо во фронтовую газету:

« Отомстите за меня! Отомстите за мой Родной Полоцк!

Пусть это письмо дойдёт до сердца каждого из вас. Это пишет человек, которого фашисты лишили всего: счастья, здоровья, молодости. Мне 23 года. Уже 15 месяцев я лежу, прикованная к госпитальной койке. У меня теперь нет ни рук, ни ног. Это сделали фашисты.

Я была лаборанткой-химиком. Когда грянула война, вместе с другими комсомольцами добровольно ушла на фронт. Здесь я участвовала в боях, выносила раненых. За вынос 40 воинов вместе с их оружием правительство наградило меня орденом Красной Звезды. Всего я вынесла с поля боя 123 раненых бойца и командира.

В последнем бою, когда я бросилась на помощь раненому командиру взвода, ранило и меня, перебило обе ноги. Фашисты шли в контратаку. Меня некому было подобрать. Я притворилась мёртвой. Ко мне подошёл фашист. Он ударил меня ногой в живот, затем стал бить прикладом по голове, по лицу…

И вот я инвалид. Недавно я научилась писать. Это письмо я пишу обрубком правой руки, которая отрезана выше локтя. Мне сделали протезы, и, может быть, я научусь ходить. Если бы я хотя бы ещё один раз могла взять в руки автомат, чтобы расквитаться с фашистами за кровь. За муки, за мою исковерканную жизнь!

Русские люди! Солдаты! Я была вашим товарищем, шла с вами в одном ряду. Теперь я не могу больше сражаться. И я прошу вас: отомстите! Вспомните и не щадите проклятых фашистов. Истребляйте их, как бешеных псов. Отомстите им за меня, за сотни тысяч русских невольниц, угнанных в немецкое рабство. И пусть каждая девичья горючая слеза, как капля расплавленного свинца, испепелит ещё одного немца.

Друзья мои! Когда я лежала в госпитале в Свердловске, комсомольцы одного уральского завода, принявшие шефство надо мной, построили в неурочное время пять танков и назвали их моим именем. Сознание того, что эти танки сейчас бьют фашистов, даёт огромное облегчение моим мукам…

Мне очень тяжело. В двадцать три года оказаться в таком положении, в каком оказалась я… Эх! Не сделано и десятой доли того, о чём мечтала, к чему стремилась… Но я не падаю духом. Я верю в себя, верю в свои силы, верю в вас, мои дорогие! Я верю в то, что Родина не оставит меня. Я живу надеждой, что горе моё не останется неотомщённым, что немцы дорого заплатят за мои муки, за страдания моих близких.

И я прошу вас, родные: когда пойдёте на штурм, вспомните обо мне!

Вспомните — и пусть каждый из вас убьёт хотя бы по одному фашисту!

Зина Туснолобова, гвардии старшина медицинской службы. Москва, 71, 2-й Донской проезд, д. 4а, Институт протезирования, палата 52».

На призыв Зины письмами ответили более 3000 бойцов. Призыв« За Зину Туснолобову!» появился на бортах многих советских танков, самолётов и орудий, в том числе на фюзеляже самолёта Героя Советского Союза Петра Андреева. Клич« зЗа Зину Туснолобову!» поддерживал бойцов в атаке. Солдаты шли мстить за то, что случилось с этой девушкой. И победили.

А Зина Туснолобова тем временем ждала возвращения Иосифа. Он вернулся с войны, покалеченный, но живой. Зинаида Михайловна Туснолобова-Марченко переехала в родной Полоцк. У них с Иосифом родилось двое сыновей, но оба умерли в младенческом возрасте. Позже, уже в 50-х, Зина родила сына Владимира и дочь Нину.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 декабря 1957 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны Туснолобовой-Марченко Зинаиде Михайловне присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали« Золотая Звезда».

В 1965 году Международный Комитет Красного Креста наградил Зинаиду Михайловну медалью Флоренс Найтингейл. Она стала третьей советской медсестрой, удостоенной этой почётной награды.

Зинаида Михайловна умерла 20 мая 1980 года. Верный ей до конца Иосиф совсем ненадолго пережил жену.

Мария Склодовская-Кюри

Жертва выдающейся ученой была невольной, но от этого — еще более трагичной: Склодовская-Кюри понятия не имела, как опасны для ее здоровья эксперименты, которые она проводила. Наука убила ее, но открытия Марии спасли огромное количество жизней.

1885: M. Sklodovski with his three surviving daughters. Left to right: Many(Marie Curie 1867−1934), Bronya and Hela.

Мария Склодовская родилась в Варшаве, в семье учителя Владислава Склодовского, где, помимо Марии, росли ещё три дочери и сын. Жизнь семьи трудно назвать благополучной: мать Марии болела туберкулезом, отец выбивался из сил, чтобы прокормить пятерых детей и лечить больную жену. Мария была ребенком, когда потеряла и мать, и одну из сестер.

Отдушину девочка находила в учебе: Мария отличалась редким трудолюбием и прилежанием: она не ложилась спать, пока не выполняла все уроки, и порой даже отказывалась от еды, чтобы успеть сделать все задания идеально. Это учебное рвение сыграло с ней злую шутку — в какой-то момент Марии пришлось на время оставить занятия, чтобы восстановить подорванное здоровье.

При этом знания, полученные с таким трудом, не гарантировали Марии ровным счетом ничего: ее родные губернии Привислинского края в то время входили в состав Российской Империи, а это значило, что женщине было крайне трудно добиться права получать высшее образование. Некоторые историки утверждают, что Мария закончила подпольные женские курсы — так называемый« Летучий университет», но доподлинно это не известно. Однако она нашла способ получить образование: Мария вместе с сестрой Брониславой договорились несколько лет отработать гувернантками, чтобы скопить сумму, необходимую на оплату обучения в Париже. Сначала в Сорбонну поступила Бронислава и выучилась на врача. Мария в это время продолжала работать, чтобы дать сестре возможность получить образование. Затем они поменялись ролями: Бронислава начала вести врачебную практику, а Мария поступила в университет и начала изучать химию и физику. В этот момент ей было 24 года. Вскоре Мария стала одной из лучших студенток университета, и ей было позволено начать собственные исследования. И они оказались столь успешны, что после окончания университета Мария стала первой в истории Сорбонны женщиной-преподавательницей.

Вскоре в доме своего приятеля, физика из Польши, Мария познакомилась с Пьером Кюри. Этот молодой ученый провел важные исследования по физике кристаллов и зависимости магнитных свойств веществ от температуры. Марию, которая в этот момент занималась исследованием намагниченности стали, представили Пьеру в надежде на то, что Пьер позволит ей поработать в своей лаборатории. Пьер позволил. 26 июля 1895 года они поженились.

Супруги принялись вместе работать над изучением соединений урана, и вскоре им удалось выделить новое, доселе не известное науке вещество, которое они назвали радием. Вскоре ими был открыт и полоний — элемент, названный в честь Польши, родины Марии Кюри. Патентовать открытие Пьер и Мария не стали: решили подарить новые элементы человечеству. В это же время Мария родила дочь Ирэн и нашла время для того, чтобы начать докторскую диссертацию. Этот труд был посвящен изучению радиоактивности. В 1903 году Мария и Пьер Кюри совместно с Анри Беккерелем получили Нобелевскую премию по физике« за выдающиеся заслуги в совместных исследованиях явлений радиации».

Пьер Кюри погиб в 1906 году в результате трагической случайности: он попал под колеса конной повозки. Мария осталась вдовой с двумя детьми(в 1904 году она родила дочь Еву), но не оставила научную работу. В 1911 году Мария Кюри получила Нобелевскую премию по химии« За выдающиеся заслуги в развитии химии: открытие элементов радия и полония, выделение радия и изучение природы и соединений этого замечательного элемента». Мария Кюри стала первой — и на сегодняшний день единственной в мире женщиной — дважды лауреатом Нобелевской премии.

Перед Первой мировой войной Парижский университет и Пастеровский институт успели учредить Радиевый институт для исследований радиоактивности, в котором Мария Кюри была назначена директором отделения фундаментальных исследований и медицинского применения радиоактивности. Во время войны исследования Марии пригодились: она обучала военных медиков работе с рентгеновскими аппаратами. После, на основании этого опыта, Мария написала монографию« Радиология и война». После войны Мария возвратилась в Радиевый институт и продолжила руководить работами по применению радиологии в медицине. Но здоровье ее оказалось подорванным в результате постоянного контакта с радием. О том, что радий губителен для здоровья, еще никто не знал. Мария Кюри скончалась 4 июля 1934 года вследствие хронической лучевой болезни. Невольная, неосознанная жертва Марии Склодовской-Кюри впоследствии спасла множество жизней.

Флоренс Найтингейл

Флоренс прожила долгую жизнь, получила общественное признание и мирно скончалась у себя дома в возрасте 90 лет. Но для этого ей пришлось отказаться от того, о чем многие ее современницы могли только мечтать.

Флоренс Найтингейл родилась в Лондоне, в семье богатых аристократов и получила блестящее образование — знала древнегреческий, латынь, французский, немецкий и итальянский языки. Ее ждала счастливая и безмятежная судьба: выгодная партия, шикарная свадьба, балы и светские приемы, богатство и положение в обществе. Но она отказалась от всего этого, потому что чувствовала, что ее призвание — в другом. Больше всего Флоренс хотела помогать людям. В первую очередь — людям больным. В викторианской Англии профессия сиделки — грязная, неблагодарная работа — приличествовала лишь монахиням и небогатым женщинам, но никак не барышням из высшего общества. Кроме того, профессия сестры милосердия вообще пользовалась дурной славой: пуританское общество осуждало телесные контакты мужчин и женщин, не состоящих в браке.

Florence Nightingale(Seated) With Her Sister Parthenope

Флоренс мечтала стать сестрой милосердия с 20 лет, но лишь 13 лет спустя, в 33 года, она смогла, наконец, преодолеть сопротивление семьи. Вероятнее всего, к этому моменту близкие поняли, что Флоренс так и останется старой девой, и махнули рукой на ее странные желания.

Флоренс же наконец смогла почувствовать себя счастливой, когда ей позволили посещать больных и путешествовать по Италии, Египту и Греции, чтобы изучать работу сестер милосердия. После этого путешествия Флоренс, преодолев очередное сопротивление матери, уехала в Германию, в общину сестер пастора Флендера. Там, в городе Кайзерверте, можно было получить лучшее образование по специальности« Сестринское дело». Затем она вернулась в Лондон и стала управляющей частной больницы на Харли-стрит в Лондоне. Под руководством Найтингел показатели выздоровления больных так увеличились, что ее начали приглашать в другие больницы — с тем, чтобы возглавить их. Но не сложилось. Началась Крымская война.

Вообще сиделка должна отличаться молчаливостью и сдержанностью; сиделки-болтуньи и сплетницы мало пригодны. Чем солиднее сиделка, тем лучше. Болезнь — дело очень серьезное, и потому легкомысленное отношение к нему непростительно. Но прежде всего — нужно любить дело ухаживания за больными, иначе лучше избрать другой род деятельности

В октябре 1854 года Флоренс вместе с 38 помощницами, среди которых были монахини и сёстры милосердия, отправилась в полевые госпитали сначала в Турцию, а затем в Крым. Там она обучала медсестер принципам санитарии и основам ухода за ранеными. В результате смертность в лазаретах снизилась с 42% до 2,2% всего за полгода. Флоренс, казалось, совершила невозможное. Солдаты, вернувшиеся с войны, слагали о ней легенды и называли ее «леди с лампой», потому что по ночам она лично обходила палаты и проверяла состояние больных.

Именно благодаря Флоренс Найтингейл сегодня так развито сестринское дело. Вернувшись с войны, Флоренс решила реорганизовать военную медицину, и ей это удалось. Несмотря на протесты военного министерства, ей удалось создать комиссию по проблемам здоровья в армии. В викторианской Англии женщины не имели права быть членами такой комиссии, но Найтингейл все равно оказывала влияние на ее деятельность, потому что ни у кого, кроме нее, не было столь полной и достоверной информации о том, как обстоят дела с медициной в армии.

Каждая женщина от природы сиделка — таково убеждение огромного большинства людей. На самом же деле большая часть даже профессиональных сиделок не знает азбуки ухода за больными. Что же касается бабушек, тетушек и маменек, то сплошь и рядом даже в образованных семьях они при уходе за больными творят величайшие несообразности — совершенно противоположное тому, что следовало бы делать.

Кроме того, Флоренс предоставила правительству свои статистические исследования. Её 800-страничная книга« Заметки о факторах, влияющих на здоровье, эффективность и управление госпиталями британской армии»(1858) содержала раздел, посвященный статистике. Этот раздел был снабжён круговыми диаграммами, которые она изобрела сама и назвала« петушиным гребнем». Флоренс использовала эти диаграммы, чтобы показать количество смертей в Крымской войне, которых можно было бы избежать. В результате реформы были проведены, а в армии впервые в истории начался сбор медицинской статистики и была создана военно-медицинская школа.

В 1859 году Найтингейл была избрана членом Королевского статистического общества и впоследствии стала почётным членом Американской статистической ассоциации. Она написала книги« Заметки о факторах, влияющих на здоровье, эффективность и управление госпиталями британской армии» и «Как нужно ухаживать за больными». Вскоре она открыла школу сестер милосердия при больнице святого Фомы в Лондоне. С этого момента началась история современного сестринского дела.

авное искусство сиделки заключается в том, чтобы она умела сразу отгадывать желания больного. К сожалению, очень многие сиделки смешивают свои обязанности с обязанностями прислуги, а больного с мебелью, или вообще с вещью, которую нужно содержать в чистоте и больше ничего. Сиделка скорее должна быть нянею, любящей порученного ее попечению ребенка и понимающей все оттенки его голоса, предупреждающей все его, так сказать, законные требования, умеющей с ним говорить так, что и он ее понимает, хотя еще не умеет говорить.

В 1883 году Найтингейл была награждена Королевским Красным крестом, а в 1907 году — орденом« За заслуги». В 1912 году Лига Международного Красного Креста и Красного полумесяца учредила медаль имени Флоренс Найтингейл, до сих пор самую почётную и высшую награду для сестёр милосердия во всём мире.

Флоренс Найтингейл умерла 13 августа 1910 года. Сегодня, 100 лет спустя, мы получаем помощь от медицинских сестер только благодаря ей.

За четыре военных года высшей награды страны были удостоены девять десятков женщин, защищавших Родину с оружием в руках.

Женщины - герои ВОВ: кто они? Чтобы ответить на этот вопрос, не нужно долго гадать. Нет такого рода и вида войск, в которых не воевали бы советские женщины. И на суше, и на море, и в воздухе - везде можно было найти воительниц, взявших в руки оружие для защиты своей Родины. Такие имена, как Татьяна Маркус, Зоя Космодемьянская, Марина Раскова, Людмила Павличенко, известны, пожалуй, всем в нашей стране и бывших советских республиках.

Девушки-снайперы перед отправкой на фронт

Официальная статистика гласит, что в армию и на флот было призвано 490 тысяч женщин . Полностью из женщин были сформированы три авиационных полка - 46-й гвардейский ночной бомбардировочный, 125-й гвардейский бомбардировочный и 586-й истребительный полк ПВО, а также отдельная женская рота моряков, отдельная женская добровольческая стрелковая бригада, центральная женская школа снайперов и отдельный женский запасной стрелковый полк.

Но в реальности число воевавших женщин было, конечно же, гораздо больше. Ведь многие из них защищали свою страну в госпиталях и на эвакопунктах, в партизанских отрядах и в подполье.

И Родина в полной мере оценила их заслуги. 90 женщин заслужили звание Героя Советского Союза за подвиги, совершенные в годы ВОВ, а еще четверо стали полными кавалерами ордена Слава. А женщин ― кавалеров других орденов и медалей сотни тысяч.

Героини-летчицы

Больше всего женщин, заслуживших на фронтах ВОВ высшее звание страны, оказалось среди летчиц. Это легко объяснимо: все-таки в авиации чисто женских полков было аж три, тогда как в других родах и видах войск подобные части почти не встречались. К тому же на долю женщин-летчиц выпала одна из самых трудных задач: ночные бомбардировки на «небесном тихоходе» - фанерном биплане У-2.

Стоит ли удивляться тому, что из 32 женщин-летчиц, получивших звание Героя Советского Союза, 23 - «ночные ведьмы»: именно так прозвали героинь немецкие вояки, которые несли серьезные потери от их ночных налетов. Кроме того, именно женщины-летчицы были первыми, кто получил высшее звание еще до войны. В 1938 году экипаж самолета «Родина» - Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова - удостоился высшей награды за беспосадочный перелет Москва - Дальний Восток.

Летчицы женского авиаполка

Из трех с лишним десятков женщин ― кавалеров высшего звания семь получили его посмертно. И среди них - первая летчица, таранившая немецкий самолет, пилот бомбардировщика Су-2 Екатерина Зеленко. Ей, кстати, это звание присвоили много лет спустя после окончания войны - в 1990 году. В авиации служила и одна из четырех женщин ― полных кавалеров ордена Славы: воздушный стрелок разведывательного авиаполка Надежда Журкина.

Героини-подпольщицы

Чуть меньше, чем женщин-летчиц, среди Героев Советского Союза женщин-подпольщиц и партизан - 28. Но тут, к сожалению, куда больше число героинь, получивших звание посмертно: 23 подпольщицы и партизанки совершили подвиги ценой своей жизни. Среди них и первая женщина ― Герой Советского Союза в годы войны Зоя Космодемьянская, и пионер-герой Зина Портнова, и участницы «Молодой гвардии» Любовь Шевцова и Ульяна Громова…

Три советские женщины-партизанки, 1943 г.

Увы, «тихая война», как называли ее немецкие оккупанты, почти всегда велась до полного уничтожения, и выжить, активно действуя в подполье, удавалось немногим.

Героини-медики

Из почти 700 тысяч врачей в действующей армии около 300 тысяч составляли женщины. А среди 2 миллионов среднего и младшего медперсонала это соотношение было еще выше: почти 1,3 миллиона! При этом очень многие девушки-санинструкторы постоянно находились на переднем крае, деля с солдатами-мужчинами все тяготы войны.

Санитар перевязывает раненого

Поэтому закономерно, что по числу Героев Советского Союза женщины-медики на третьем месте: 15 человек. Да и одна из полных кавалеров ордена Славы - тоже медик. Но и соотношение среди них живых и тех, кому высшее звание присвоено посмертно, тоже показательное: 7 из 15 героинь не дожили до мига своей славы.

Как, например, санинструктор 355-го отдельного батальона морской пехоты Тихоокеанского флота матрос Мария Цуканова. Одна из девушек-«двадцатипятитысячниц», откликнувшихся на приказ призвать в военный флот 25 000 женщин-добровольцев, она служила в береговой артиллерии, а санинструктором стала незадолго до атаки десанта на берег, занятый японской армией. Санинструктор Мария Цуканова сумела спасти жизни 52 морякам, но сама погибла - это случилось 15 августа 1945 года…

Героини-пехотинцы

Казалось бы, даже в годы войны женщина и пехота были трудно совместимы. Одно дело - летчицы или медики, но пехотинцы, рабочие лошадки войны, люди, которые, по сути, всегда и везде и начинают, и заканчивают любую битву и при этом переносят все тяготы военной жизни…

Тем не менее и в пехоте служили женщины, рискнувшие не просто разделить с мужчинами трудности пехотного быта, но и освоить ручное оружие, что требовало от них немалого мужества и сноровки.

Присяга

Среди женщин-пехотинцев - шесть Героев Советского Союза, пять из них получили это звание посмертно. Впрочем, и для мужчин-пехотинцев соотношение будет таким же. В пехоте служила и одна из полных кавалеров ордена Славы. Что примечательно, среди героинь-пехотинцев - первая женщина из Казахстана, заслужившая столь высокое звание: пулеметчица Маншук Маметова. Во время освобождения Невеля она одна удерживала со своим пулеметом господствующую высоту и погибла, так и не пропустив немцев.

Героини-снайперы

Когда говорят «женщина-снайпер», первое имя, которое приходит на ум, - лейтенант Людмила Павличенко. И вполне заслуженно: как-никак звание Героя Советского Союза она получила, будучи самой результативной женщиной-снайпером в истории! Но кроме Павличенко высшей награды за искусство меткой стрельбы были удостоены еще пять ее боевых подруг, и три из них - посмертно.

Одна из полных кавалеров ордена Славы - старшина Нина Петрова. Ее история уникальна не только тем, что на ее счету было 122 уничтоженных врага, но и возрастом снайпера: она воевала, когда ей уже исполнилось 52 года! Редко кто из мужчин добивался права попасть на фронт в таком возрасте, а инструктор снайперской школы, за спиной которой была Зимняя война 1939–1940 годов, этого добилась. Но, увы, она не дожила до Победы: Нина Петрова погибла в автокатастрофе за неделю до нее, 1 мая 1945 года.

Героини-танкисты

Можно представить себе женщину за штурвалом самолета, но за рычагами танка - непросто. И, тем не менее, были женщины-танкисты, и не просто были, а добивались больших успехов на фронте, получая высокие награды. Две женщины-танкиста получили звание Героя Советского Союза, и одна из них - Мария Октябрьская - посмертно. Причем погибла она, под огнем противника ремонтируя собственный танк.

Советский танкист

Собственный в прямом смысле слова: танк «Боевая подруга», на котором Мария воевала механиком-водителем, был построен на деньги, собранные ею и ее сестрой после того, как женщина узнала о гибели своего мужа, полкового комиссара Ильи Октябрьского. Чтобы добиться права занять место за рычагами своего танка, Марии Октябрьской пришлось обращаться лично к Сталину, который помог ей попасть на фронт. И высокое доверие женщина-танкист оправдала в полной мере.

Героини-связистки

Один из самых традиционных книжных и киноперсонажей, связанных с войной, - девушки-связистки. Действительно, на тонкую работу, требующую усидчивости, внимательности, аккуратности и хорошего слуха, их брали охотно, направляя в войска телефонистками, радистками и другими специалистами связи.

Женщины-связистки

В Москве на базе одного из старейших подразделений войск связи в годы войны действовала специальная школа, в которой готовили девушек-связисток. И совершенно естественно, что среди связисток нашлись свои Герои Советского Союза. Причем обе девушки, заслужившие столь высокое звание, получили его посмертно ― как Елена Стемпковская, во время боя своего батальона в окружении вызвавшая огонь артиллерии на себя и погибшая во время прорыва к своим.

«Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи… Уходи… У тебя еще две младших сестры растут. Кто их замуж возьмет? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами…»

Правда про женщин на войне, о которой не писали в газетах…

Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич «У войны – не женское лицо» – одной из самых знаменитых книг о Великой Отечественной, где война впервые показана глазами женщины. Книга переведена на 20 языков и включена в школьную и вузовскую программу:

• «Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. «Не ходи, убьют, - не пускали меня бойцы, - видишь, уже светает». Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: «Заслуживает награды». В девятнадцать лет у меня была медаль «За отвагу». В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги… И меня посчитали убитой… В девятнадцать лет… У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее - и не верю. Дите!»
• «И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье - то появится, то скроется, - я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх… Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение… После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко… И внутри у меня что-то противится… Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок… Не сразу у нас получилось. Не женское это дело - ненавидеть и убивать. Не наше… Надо было себя убеждать. Уговаривать…»



• «И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В пехоте. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом - вторая, третья… Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие? В начале войны его не хватало. Винтовку, автомат, пулемет - это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием - медаль «За боевые заслуги», за спасение двадцати пяти человек - орден Красной Звезды, за спасение сорока - орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти - орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного… Из-под пуль…»
• «Что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой! Когда знамя получил наш командир полка и дал команду: «Полк, под знамя! На колени!», все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела «куриной слепотой», это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души…»
• «Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание… Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы - вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: «Кто вы? Откуда?» Подошла ближе, ахнула и говорит: «Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет». Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: «Скорей! Быстрей!» И опять - «Скорей! Быстрей!» Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь».



• «Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила… Я подросла на десять сантиметров…»
• «У нашей матери не было сыновей… А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал…»
• «Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте…»
• «Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю:
  - Дайте мне конфет.
  Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое - карточки, что такое - блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: «Когда я дорасту до этой винтовки?» И все вдруг стали просить, вся очередь:
  - Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
  И мне дали».



• «И у меня впервые в жизни случилось… Наше… Женское… Увидела я у себя кровь, как заору:
  - Меня ранило…
  В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
  - Куда ранило?
  - Не знаю куда… Но кровь…
  Мне он, как отец, все рассказал… Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься - зубы скрипят. Вспоминаешь - где ты? Там или здесь?»
• «Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там… Там я стала молиться… Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые… Мои слова… Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию. Никто не видел, как я молилась. Я - тайно. Украдкой молилась. Осторожно. Потому что… Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы - понимаете?»
• «Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый - старший лейтенант Белов, мой последний раненый - Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон… Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь… Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов… И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов - балетный вес. Сейчас уже не верится…»



• «Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: «Старшина за бортом!» Вытащат. Вот такая элементарная мелочь… Но какая это мелочь? Я потом лечилась…
• «Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: «Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь». Брат на фронте погиб. Она плакала: «Одинаково теперь - рожай девочек или мальчиков».
• «А я другое скажу… Самое страшное для меня на войне - носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то… Я не выражусь… Ну, во-первых, очень некрасиво… Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года… Перешли советскую границу… Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и… И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз. Ха-а-а… Ну, понятно… Мы увидели нормальное женское белье… Почему не смеешься? Плачешь… Ну, почему?»



• «В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет - орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: «А за что ты получила свои медали?» или «А была ли ты в бою?» Пристают с шуточками: «А пули пробивают броню танка?» Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила - Щеголеватых. У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: «Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел…»
• «Ехали много суток… Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам – кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в плену. Теперь мы вместо них… Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло – я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала…»
• «Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят – это какие-то доли секунды… Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы… Нес и целовал… Было нас пять, конаковских девчонок… А одна я вернулась к маме…»



• «И вот я командир орудия. И, значит, меня – в тысяча триста пятьдесят седьмой зенитный полк. Первое время из носа и ушей кровь шла, расстройство желудка наступало полное… Горло пересыхало до рвоты… Ночью еще не так страшно, а днем очень страшно. Кажется, что самолет прямо на тебя летит, именно на твое орудие. На тебя таранит! Это один миг… Сейчас он всю, всю тебя превратит ни во что. Все – конец!»
• «Пока он слышит… До последнего момента говоришь ему, что нет-нет, разве можно умереть. Целуешь его, обнимаешь: что ты, что ты? Он уже мертвый, глаза в потолок, а я ему что-то еще шепчу… Успокаиваю… Фамилии вот стерлись, ушли из памяти, а лица остались…»
• «У нас попала в плен медсестра… Через день, когда мы отбили ту деревню, везде валялись мертвые лошади, мотоциклы, бронетранспортеры. Нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана… Ее посадили на кол… Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. В рюкзаке у нее мы нашли письма из дома и резиновую зеленую птичку. Детскую игрушку…»
• «Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках… На жилах… В кровище весь… Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: “Скорей, сестра. Я еще повоюю”. В горячке…»



• «Я всю войну боялась, чтобы ноги не покалечило. У меня красивые были ноги. Мужчине – что? Ему не так страшно, если даже ноги потеряет. Все равно – герой. Жених! А женщину покалечит, так это судьба ее решится. Женская судьба…»
• «Мужчины разложат костер на остановке, трясут вшей, сушатся. А нам где? Побежим за какое-нибудь укрытие, там и раздеваемся. У меня был свитерочек вязаный, так вши сидели на каждом миллиметре, в каждой петельке. Посмотришь, затошнит. Вши бывают головные, платяные, лобковые… У меня были они все…»
• «Мы стремились… Мы не хотели, чтобы о нас говорили: “Ах, эти женщины!” И старались больше, чем мужчины, мы еще должны были доказать, что не хуже мужчин. А к нам долго было высокомерное, снисходительное отношение: “Навоюют эти бабы…”»
• «Три раза раненая и три раза контуженная. На войне кто о чем мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала – дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта была!»



• «Идем… Человек двести девушек, а сзади человек двести мужчин. Жара стоит. Жаркое лето. Марш бросок – тридцать километров. Жара дикая… И после нас красные пятна на песке… Следы красные… Ну, дела эти… Наши… Как ты тут что спрячешь? Солдаты идут следом и делают вид, что ничего не замечают… Не смотрят под ноги… Брюки на нас засыхали, как из стекла становились. Резали. Там раны были, и все время слышался запах крови. Нам же ничего не выдавали… Мы сторожили: когда солдаты повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим… Они потом уже догадывались, смеялись: “Старшина, дай нам другое белье. Девушки наше забрали”. Ваты и бинтов для раненых не хватало… А не то, что… Женское белье, может быть, только через два года появилось. В мужских трусах ходили и майках… Ну, идем… В сапогах! Ноги тоже сжарились. Идем… К переправе, там ждут паромы. Добрались до переправы, и тут нас начали бомбить. Бомбежка страшнейшая, мужчины – кто куда прятаться. Нас зовут… А мы бомбежки не слышим, нам не до бомбежки, мы скорее в речку. К воде… Вода! Вода! И сидели там, пока не отмокли… Под осколками… Вот оно… Стыд был страшнее смерти. И несколько девчонок в воде погибло…»
• «Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову. Если долго шли, искали мягкой травы. Рвали ее и ноги… Ну, понимаете, травой смывали… Мы же свои особенности имели, девчонки… Армия об этом не подумала… Ноги у нас зеленые были… Хорошо, если старшина был пожилой человек и все понимал, не забирал из вещмешка лишнее белье, а если молодой, обязательно выбросит лишнее. А какое оно лишнее для девчонок, которым надо бывает два раза в день переодеться. Мы отрывали рукава от нижних рубашек, а их ведь только две. Это только четыре рукава…»



• «Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу… Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины… Они кричали нам: “Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п… наших мужиков. Фронтовые б… Сучки военные…” Оскорбляли по-всякому… Словарь русский богатый… Провожает меня парень с танцев, мне вдруг плохо-плохо, сердце затарахтит. Иду-иду и сяду в сугроб. “Что с тобой?” – “Да ничего. Натанцевалась”. А это – мои два ранения… Это – война… А надо учиться быть нежной. Быть слабой и хрупкой, а ноги в сапогах разносились – сороковой размер. Непривычно, чтобы кто-то меня обнял. Привыкла сама отвечать за себя. Ласковых слов ждала, но их не понимала. Они мне, как детские. На фронте среди мужчин – крепкий русский мат. К нему привыкла. Подруга меня учила, она в библиотеке работала: “Читай стихи. Есенина читай”».
• «Ноги пропали… Ноги отрезали… Спасали меня там же, в лесу… Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе ноги… Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без… Вместо наркоза – бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы… Столярной… У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: “Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет”. Я держалась… Я привыкла быть на людях сильной…»
• «Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: “Кисанька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую”. Ребенок… У ребенка все должно быть детское… Он засыпал со словами: “Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом”».



• «Лежит на траве Аня Кабурова… Наша связистка. Она умирает – пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: “Как жаль, девочки”. Потом помолчала и улыбнулась нам: “Девочки, неужели я умру?” В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: “Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома…” Аня не закрывает глаза, она ждет… Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: “Дорогая моя, любимая доченька…” Возле меня стоит врач, он говорит: “Это – чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины…” Дочитали письмо… И только тогда Аня закрыла глаза…»
• «Пробыла я у него один день, второй и решаю: “Иди в штаб и докладывай. Я с тобой здесь останусь”. Он пошел к начальству, а я не дышу: ну, как скажут, чтобы в двадцать четыре часа ноги ее не было? Это же фронт, это понятно. И вдруг вижу – идет в землянку начальство: майор, полковник. Здороваются за руку все. Потом, конечно, сели мы в землянке, выпили, и каждый сказал свое слово, что жена нашла мужа в траншее, это же настоящая жена, документы есть. Это же такая женщина! Дайте посмотреть на такую женщину! Они такие слова говорили, они все плакали. Я тот вечер всю жизнь вспоминаю…»
• «Под Сталинградом… Тащу я двух раненых. Одного протащу – оставляю, потом – другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца… Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца спасаю. Я была в панике… Там, в дыму, не разобралась… Вижу: человек умирает, человек кричит… А-а-а… Они оба обгоревшие, черные. Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: “Возвращаться за немцем или нет?” Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет. От потери крови… И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих… Это же Сталинград… Самые страшные бои. Самые-самые… Не может быть одно сердце для ненависти, а второе – для любви. У человека оно одно».



• «Моя подруга… Не буду называть ее фамилии, вдруг обидится… Военфельдшер… Трижды ранена. Кончилась война, поступила в медицинский институт. Никого из родных она не нашла, все погибли. Страшно бедствовала, мыла по ночам подъезды, чтобы прокормиться. Но никому не признавалась, что инвалид войны и имеет льготы, все документы порвала. Я спрашиваю: “Зачем ты порвала?” Она плачет: “А кто бы меня замуж взял?” – “Ну, что же, – говорю, – правильно сделала”. Еще громче плачет: “Мне бы эти бумажки теперь пригодились. Болею тяжело”. Представляете? Плачет».
• «Это потом чествовать нас стали, через тридцать лет… Приглашать на встречи… А первое время мы таились, даже награды не носили. Мужчины носили, а женщины нет. Мужчины – победители, герои, женихи, у них была война, а на нас смотрели совсем другими глазами. Совсем другими… У нас, скажу я вам, забрали победу… Победу с нами не разделили. И было обидно… Непонятно…»
• «Первая медаль “За отвагу”… Начался бой. Огонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: “Вперед! За Родину!”, а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась… И они все встали, и мы пошли в бой…»

У Надежды Андреевны Киппе легкий характер, доброе сердце и какой-то особый дар общения с людьми. Встречая меня, незнакомого человека, она накрыла стол и в течение нескольких часов рассказывала о своей фронтовой молодости и послевоенной жизни. А вот жизнь у этой «легкой» женщины выдалась непростая: горюшка хлебнула она вдоволь. И теперь, много лет спустя, при воспоминаниях о пережитом у нее наворачиваются слезы. Родом Надежда Киппе (в девичестве Бородина) из глухой деревеньки Липа, что была на границе Горьковской и Костромской области. Сейчас этой деревни уже нет: старики поумирали, молодежь поразъехалась, а домишки и земля заросли лесом. После окончания семилетки Надежда приехала в Горький и поступила учиться в медтехникум на фельдшера. А в 1941 году, когда юные медики сдавали экзамен, объявили войну. Сокурсников-мальчишек забрали на фронт, а ее, дипломированного фельдшера, направили в один из дальних районов Горьковской области. Глухомань была еще та: 45 километров до железной дороги, ни рынка, ни базара, и как во всей стране – карточная система.

У войны не женское лицо

Проработав два месяца, узнала, что в райвоенкомат пришел запрос на четырех медиков, и Надежда Бородина пошла на фронт добровольцем. Дивизион, в котором она воевала, формировали в Филях под Москвой.

Когда один из политработников увидел ее, 18-летнюю худенькую девчонку небольшого роста с двумя косичками, собирающуюся на фронт, тут же заметил:

— Товарищ военфельдшер, пока мы стоим под Москвой, и есть время, съездите в парикмахерскую, состригите косички и сделайте завивку. Надя выполнила эту просьбу, и потом, на фронте, так ругала про себя этого политработника: голову не расчесать, да и помыть-то особо негде. Кое-как холодной водой поплескаешь – и все.

Факты

Около половины всего медицинского персонала Вооружённых сил в годы Великой Отечественной Войны составляли женщины

Женщина пяти фронтов

Часть, в которую попала Надежда Бородина, делилась на несколько отрядов. Солдаты и офицеры разведывали передний край противника, выясняли, где у немцев скопление минометов, пулеметов и прочей техники. Передавали эти данные нашей артиллерии, которая, в свою очередь, противника.

А разведчики наблюдали и сообщали: «недолет» или «перелет», корректируя артиллерийский огонь. Этот дивизион постоянно перебрасывали на самые горячие участки, туда, где готовилось наступление, прорыв фронта.

Поэтому со своим отрядом Надежда Бородина прошла пять фронтов: начинала на Волховском и Ленинградском, затем были Карело-финский, Белорусский и Украинский.

Факты

116 тыс. медиков были награждены орденами и медалями. 47 из них стали Героями Советского Союза, 17 из которых были женщинами

— Мы все время были на переднем крае, — вспоминает Надежда Андреевна. – После немецких артобстрелов раненых было особенно много. Я с серой брезентовой сумкой с красным крестом бегала и ползала по полю. Раненые со всех сторон стонут, зовут – не знаешь, кому в первую очередь помогать. А они все просили жизни, говорили: «Сестричка, помоги, пожалей, я жить хочу!»

Но как тут поможешь, когда весь живот вспорот. Некоторых перевяжешь, смотришь, а он уже умер. Глаза только прикроешь ему, чтобы не лежал с открытыми, и ползешь дальше. А крови-то, крови-то сколько! Когда кровь горячая, она бьет прямо фонтаном. К этому всему разве можно привыкнуть? У меня руки все время были в крови. И после войны теплая меня еще несколько лет преследовала.

За мужество, проявленное на полях сражений, лейтенант Надежда Бородина была награждена медалью «За отвагу».

Военное наследство медсестры Надежды

Сейчас у Надежды Андреевны болят ноги. Она считает, что это «аукаются» фронтовые дороги.

А случилось это в 43-м году под Псковом. Была ранняя весна, все маленькие речушки разлились, кругом грязь, слякоть, даже танки не могли проехать, тонули, а нашим войскам командование приказало идти в наступление.

Факты

В 1941–1945 годах врачи, фельдшеры, медсестры и санитары поставили на ноги около 17 миллионов солдат и офицеров Красной армии – 72,3 процента раненых и 90,6 процента заболевших возвратились в строй

На пути отряда, где воевала Надя, протекала небольшая речка, через которую нужно было перейти вброд. Мужчины из отряда переправились, подошла Надина очередь. Она поставила сумку с перевязочными материалами на голову, и как была, в сапогах и одежде двинулась через реку.

Испугалась ужасно – плавать-то не умела! Но переправилась благополучно. Стоит на холоде, с одежды все течет. Ребята дали ей запасные брюки, гимнастерку, стояли, ждали, пока высохнет ее амуниция. Ноги тогда и простыли, а сейчас дают о себе знать.

Победительницу медсестру носили на руках

После войны ее быстро демобилизовали: медицинские работники уже не были нужны. Когда она приехала в родную деревню, все женщины вышли к околице встречать, взяли ее на руки и донесли до дома. Несут и плачут: жалуются, что у них поубивало всех сыновей.

— Все босоногие мальчишки, с которыми мы бегали по деревне, сложили головы на фронте, так что деревенские женихи мои все погибли, — вздыхает Надежда Андреевна. — А я осталась жива. Мама мне сказала: «Дочка, я день и ночь молилась за тебя на коленях».

Может быть, благодаря маминым молитвам и выжила. Судьба на фронте меня хранила. Бывало, летят снаряды и осколки, голову руками закроешь, смотришь, а товарищ, который стоял рядом, уже ранен или убит. У меня же за всю войну ни одного ранения. Только юбку осколком разорвало, да один раз шинель.

Замуж за сослуживца

На фронте военфельдшер Надежда Бородина ни о каких романах не думала. Один раз кто-то из сослуживцев взял ее за руку, так она руку вырвала, чтобы не давать повода для ухаживаний.

Мужчины из отряда ее оберегали. Те, кто постарше, называли «дочкой», ровесники – «сестричкой». При своей «сестричке» даже не сквернословили и от мужских приставаний ограждали.

Факты

Отважным санитаркам полагались награды: «за вынос 15 раненых — медаль, за 25 - орден, за 80 - высшая награда - орден Ленина»

А судьбу свою она нашла тоже на фронте. Служили в ее части два москвича-офицера – Леша и Артур. После войны Артур предложил ей руку и сердце, они поженились, и из Надежды Бородиной она превратилась в Надежду Киппе.

Мирная жизнь героини войны

В 1946 году в семье Киппе родился сын. Надя назвала его в честь мужа — Артуром. А муж вскоре после войны умер, и она с маленьким сынишкой уехала к матери в деревню. Но в деревне работы не было, и все втроем (она, мать и сын) решили перебраться в Горький к старшей сестре.

Надежда Андреевна устроилась в районную поликлинику старшей медсестрой, а жили все у сестры в щитках вместе с ее семьей.

Затем ей предложили «шестиметровку» в коммуналке с соседями, и они втроем перебрались туда с радостью. В этой каморке даже развернуться было негде.

А спали мама с сыном на кровати, а она под кроватью. Здесь прожили 8 лет. Затем была 12-метровка на Северном поселке, смерть мамы, воспитание сына и работа, работа, работа.

Всё в прошлом

А в 80-х ее настиг еще один страшный удар – смерть сына. Он служил срочную старшим механиком баллистических ракет, работал внизу, внутри самой ракеты, и облучился. После армии обострилась, и три года до смерти сын лежал, болел, а мать за ним ухаживала.

Сейчас Надежда Андреевна осталась одна: ближайшие родственники умерли, а племянники уехали в Ульяновск. Заботится о бывшем военфельдшере соседка Светлана. «Соседушка моя дорогая, — говорит про нее Надежда Андреевна. – Я зимой боюсь выходить на улицу, так Светлана мне и хлебца из магазина принесет, и молочка, и все, что нужно».