Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Приятная новость пришла из Лихтенштейна: 14 сентября своё столетие отметил барон Эдуард фон Фальц-Фейн. В связи с этим мы извлекли из архива публикацию, с встречи с автором которой у знаменитого аристократа пробудился особый интерес к Израилю. Да и автор человек не простой, знатный путешественник, журналист, член Союза писателей Израиля. Само собой, читая этот текст, делайте скидку на то, что написан он и впервые опубликован семь лет назад

Среди представителей русской аристократии, которые, избежав большевистской расправы, успели уехать заграницу, ныне в живых - раз-два и обчелся. И это понятно: им должно быть сегодня, как минимум, под девяносто. Среди этих последних из могикан, пожалуй, самый известный - барон Эдуард фон Фальц-Фейн.

Потомок основателей знаменитого заповедника “Аскания- Нова” всю жизнь посвятил собиранию и возвращению на родину раритетов русской культуры и искусства.

Двадцать лет назад мне посчастливилось встретиться с Фальц-Фейном на даче его большого друга Юлиана Семенова в Крыму. Я делал тогда телевизионный цикл передач о знаменитом писателе, одну из программ полностью посвятил их совместным проектам. А недавно в Иерусалиме вышла книга очерков “Остановись, мгновенье!”, где есть новелла, посвященная той давнишней встрече.

В загадочном альпийском княжестве Лихтенштейн Эдуард Александрович прочитал эти очерки, прислал мне трогательное письмо с добрыми словами о книге. А потом последовало приглашение в Вадуц, столицу крохотного государства, затерянного в горах между Австрией и Швейцарией.

ВАДУЦ, “АСКАНИЯ-НОВА”

Из Берна позвонил Эдуарду Александровичу, сообщил, что путешествие наше с женой по Швейцарии окончено, готовы парочку дней провести в его очаровательном княжестве. В ответ - знакомый голос, с мягким грассированием и типичной интонацией европейца, разговаривающего на приличном русском:

Очень замечательно! У меня послезавтра день рождения.

Только завтра с утра я не буду. Приехала из Монако дочь с мужем и внучкой, и они повезут меня в горы - давно не был…

14 сентября 2005 года русско-украинскому аристократу, гражданину Лихтенштейна, Эдуарду фон Фальц-Фейну исполнилось 93 года.

… И вот наш автобус из пограничного швейцарского городка Сарганс въезжает в долину, которая, собственно, и есть главная территория княжества. Теперь, узнав, какова же на самом деле площадь кукольного государства, с гордостью сообщаю всем, что наш малюсенький Израиль ровно в 99 раз больше Лихтенштейна!

Белые, желтые, голубые средневековые домики, перепоясанные, словно гренадерскими ремнями, деревянными стяжками. Остроголовые башенки над крышами с непременными флюгерами-птицами, флюгерами-корабликами, флюгерами-гномиками да стрелами амура. Кажется, что вот-вот из-за угла выскочит конный отряд крестоносцев в звонких латах, с пиками наперевес…

Наконец, появилась гора со столь знакомым по множеству рекламных открыток силуэтом княжеского замка, парящего над своими владениями. Малюсенькое государство некогда входило в Священную Римскую империю. С 1866 году Княжество стало независимым. В 1921 году принята Конституция, таким образом, строй в Лихтенштейне - конституционная монархия. Страна входит в Организацию Объединенных Наций, является членом Евросоюза.

Здесь разводят коров, коз и овец, выращивают картофель, овощи, пшеницу, виноград. И все же главный доход - от банковской деятельности. На территории Лихтенштейна тайну вкладов блюдут похлеще, чем в пресловутых сейфах-подвалах Женевы и Цюриха. Разумеется, немало приносит туризм. Экзотический уголок Европы посещают сотни тысяч людей. И, конечно же, увозят домой всевозможные сувениры, приобретенные в лавках и магазинах Вадуца, других городках княжества.

Когда согласно договоренности я позвонил Эдуарду Александровичу, чтоб выяснить, как добраться до его виллы, барон спросил, где мы сейчас находимся.

Полагаю, в центре столицы - недалеко от почты!

Очень хорошо. Зайди в мой сувенирный магазин - там все объяснят, где мой улица, где мой дом.

Я знал, что у Фальц-Фейна большая сеть сувенирных магазинов. Собственно, это - главная статья доходов барона. Знаменитого русского лихтенштейновца величают “королем сувениров”, многие из которых придумывает он сам.

Мы с женой тоже кое-что прикупили, а заодно получили исчерпывающую инструкцию, как проехать к дому номер 125 по улице Франца Иосифа. Впрочем, едва сели в такси и произнесли заветное слово “барон”, как водитель заулыбался, закивал головой и даже не взглянул на протянутую ему “объяснительную записку”.

Улица оказалась по существу лесной заасфальтированной дорогой, которая круто и петлеобразно забирается в гору. Вилла Эдуарда Александровича находится вблизи княжеского замка.

Рядом с воротами - табличка на английском: “ASKANIA NOVA”. Аскания-Нова в австрийских Альпах, в центре старушки Европы - просто фантасмагория!

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Мы сидим на веранде трехэтажной виллы, утопающей в сочной, пока что не порыжевшей, зелени.

И ты действительно не знал, что у меня день рождения?

Не знал. Поездку в Швейцарию мы с Ольгой задумали давно, даже билеты на самолет заказали. А тут - ваше приглашение…

Как чудесно! Давай, буду знакомить… Это внучка Казимира. Уже невеста. Хорошая девочка! Правда, красавица?.. А Людмила - моя дочь от первого брака с англичанкой.

Историю его первой брачной эпопеи я знал давно, но интересно было услышать о ней от самого барона.

После хорошей холостяцкой жизни меня угораздил (он с наслаждением гурмана смакует ядреное русское словечко - “угораздило”!) остановить свои глаза не на женщине, а на стране. Да, да - на ходячей Англии! Она была неписанная красавица, но помешана на всем английском. В конце концов, сбежала от меня в Америку с моим же другом, знаменитый английский писателем и редактор.

А это мой зять, - продолжает барон, ¬- Кейц Веркале, он голландец по национальности. Его в Европе и в мире знают. В нашей семье первый скульптор. Я нежно люблю Кейца и преклоняюсь перед его талантом. Хороший мальчик!

“Хороший мальчик” скромно удаляется в другую комнату, дабы не запылать от пламенных комплиментов.

Он для “Аскания-Нова” изготовлял бронзовая доска - профиль дяди Феди. На крылечке у меня копия висит, ты наверно заметили. И в заповедник на Украине - там главная мемориальная доска, зять подарил в музей… А еще вылепил лошадей Пржевальского, несколько штук, они как будто ведут между собой сражение - на дыбы встали…

При одном упоминании о легендарных монгольских мустангах у барона загораются глаза. По существу, в херсонской степи эти парнокопытные и были спасены для мира Фридрихом Фальц-Файном, “дядей Федей”. На гербе владельцев Аскании-Нова запечатлена голова лошади Пржевальского.

У вас когда самолет обратно?

Надо же, как все вместе сошлось! Такие чудесные совпадения.

Есть еще одно совпадение…

Я вынимаю две больших фотографии, одна из которых напечатана в моей последней книжке.

Вот это вы, Юлиан Семенов и я. Снимок сделан ровно двадцать лет назад, в августе 85-го в Крыму, в Мухалатке.

Двадцать лет прошло! Словно вчера… Какие мы были молодые!..

Я улыбаюсь про себя. Как говаривал Альберт Эйнштейн, “все относительно”: Юлиану тогда было 54 года, а барону - 73!

Они по-настоящему дружили. Вместе занимались поиском Янтарной комнаты, добились перезахоронения на Новодевичьем кладбище останков Шаляпина, основали комитет “За честное отношение к предметам русского искусства, оказавшимся на западе”. В состав Комитета кроме Семенова и Фальц-Фейна входили Марк Шагал, Жорж Сименон, Джеймс Олдридж.

Эдуард Александрович, во-первых, спасибо за теплый отзыв о моей книге, а во-вторых - за то, что так быстро откликнулись.

Хороший мальчик, хорошо воспитан! - весело похваливает себя хозяин.

В СТЕПИ ПОД ХЕРСОНОМ

На день рождения принято поминать родителей, дедушку-бабушку. Давайте повспоминаем! Согласны?

Согласен. Я буду повспоминать, а вы меня - останавливать, а то двух дней рождения не хватит!..

Он устраивается поудобнее в кресле, смотрит на Ольгу и галантно изрекает:

Тогда начинать буду с женщин. С бабушки Софьи Богдановны. Она у нас была главная в семье Фальц-Фейн… Ты же знаешь, что первый колонист Фейн приехал в степь Малороссия еще при Екатерине Великой, которая немецкий принцесса Анхальт-Цербская…

Мой бабушка оказалась крепкий хозяин. Построила на Днепре порт Хорлы и вывозила продукцию своих поместий на собственном пароходе “Софья” в Черный море, во все стороны и за границу. Она была большой и красивой, и называли её София Великая. Держала дружеские отношения с Лев Толстой, Федор Достоевский, была на короткой ноге с художник Айвазовский. Слухи говорят, что он влюбился в мой бабушка…

В семнадцатом году мародеры-красноармейцы закололи её штыками.

У Софьи Богдановны Фальц-Фейн было семеро детей: одна дочь и шестеро сыновей. Старший - Фридрих, на год младше - Александр, отец нашего барона Эдуарда Александровича.

Слава и величие уникального украинского заповедника связана с именем Фридриха Фальц-Фейна, “дяди Феди”, как называет его хозяин альпийской виллы “Аскании-Нова”.

Он разводил племенной скот, создавал новый порода овец. И было их видимо-невидимо…

Шерсть, которую привозил на всемирные выставки Фридрих Эдуардович, неизменно получала золотые медали за качество. Она потеснила на мировых рынках таких признанных авторитетов овцеводства, как Англия и Германия.

Но самое главное, что сделал дядя Федя в жизни, - барон выдерживает выразительную паузу, - он придумал создать первый в Россия заповедник животных!

Со всего мира в Асканию-Нова свозили диковинных особей: муфлонов, антилопу-сайгу, джейранов, серн, оленей, косуль, зебр, кенгуру, бизонов, страусов, фламинго. Но, конечно, особая гордость “дяди Феди” - табун диких лошадей Пржевальского.

Эти редчайшие непарнокопытные, обитающие в монгольской пустыне Гоби, невысокие, с массивной тяжелой головой, рыжеватого окраса и темной полосой посреди спины, - впервые увидел и описал знаменитый русский путешественник Николай Пржевальский. Их и в Монголии к тому времени оставалось раз-два.и обчелся.

По просьбе дяди Феди один немец-исследователь отловил несколько жеребят и кобылок, и привез их в Аскания-Нова. Они впервые размножались в неволе. Значит, им у Фальц-Фейнов хорошо жилось!

Смеется. Продолжает рассказ о семье.

Папа мой был очень талантливый музыкант, сочинял много произведений для фортепиано. Но и помещик был способный. Превратил наши Михайловку и Гавриловку на Днепре, где я родился, в страшно доходные и замечательно красивые имения. Он часто ездил по загранице, особенно в Германии, там имел много друзей…

Частенько наведывался Александр Эдуардович и в Ниццу, где высмотрел для своей семьи роскошный дом. Причем, покупка эта была с дальним прицелом. Как рассказывает барон, отец после неудавшейся революции 1905 года проницательно заметил: “Пока неудавшейся! Пройдет время - переворот удастся”.

Словом, заблаговременно позаботился о тылах. Недвижимость во всемирно известном французском морском курорте ох как кстати придется потом, после бегства из взорвавшейся России.

Конечно, папа был большой сердцеед, - продолжает семейную сагу барон. - В первом браке родился сын, тоже Александр, мой старший сводный брат. Еще когда учился на кадета, он сделал планер и поднимался в воздух…

Пройдут годы и Александра Фальц-Фейна-младшего назовут пионером русского воздухоплавания. Он испытывал первые аэропланы Туполева, с которым, к слову, учился в одной школе. Участвовал в Первой мировой войне, получил высшую награду за храбрость - Георгиевский крест.

Второй раз папа женился на моей маме. Он повстречался с ней в Петербург. Она была такой неописуемой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Папа влюбился в тот же мгновение, как увидел, и как она улыбнулась ему в ответ.

ПОТОМОК РОССИЙСКИХ АДМИРАЛОВ

Мама барона - из древнего русского рода. Епанчины одного происхождения с Романовыми, Шереметьевыми, Колычевыми и другими аристократическими династиями. С приходом Петра Великого фамилия Епанчиных все чаще появляется среди причастных к морскому делу. Три представителя рода достигли высшего морского звания, став полными адмиралами.

Братья Николай и Иван Епанчины в молодости принимали участие в легендарной Наваринской битве. Их парусники сражались бок о бок с флагманским кораблем “Азов”, которым командовал будущий великий адмирал и прославленный мореплаватель Михаил Петрович Лазарев.

Третий адмирал в роду Епанчиных - прадед лихтенштейновского барона Алексей Павлович много лет служил директором Морского кадетского корпуса, одного из самых привилегированных военных учебных заведений империи.

Но на Алексее Павловиче морская линия рода Епанчиных обрывается. Сын адмирала - Николай, дедушка барона Фальц-Фейна по материнской линии, стал сухопутным офицером. В двадцатилетнем возрасте участвовал в освободительном походе генерала Скобелева, отличился при штурме Плевны. В 1914 году, во время Восточно-прусской операции генерал командовал армейским корпусом. Разгромил кайзеровские войска в сражении при городке Гумбиннен.

Немцы почти дошли до Париж, и если б не русский войско, кайзер маршировал под Триумфальной арка. Маршал Франции Жоффр сказал, что мой дедушка спас его страну. Дедушку наградили орденом Почетный легион.

Генерал от инфантерии Николай Алексеевич Епанчин был директором Пажеского корпуса - знаменитого учебного заведения для детей высшей дворянской знати, ныне Суворовское училище. Одновременно состоял профессором Генерального штаба по кафедре военного искусства.

Когда мы заграницей оказались, мы же все жили вместе - дедушка, бабушка, мама, я и дядя. И дедушка был мой учитель - иностранных языков, русского языка и русской литературы, русской истории и всего другого… От дедушка я впервые услышал историю Суворова. Дед очень любил Суворов, в Петербурге он был член Суворовского общества. Занимался организовать музей полководца. Рисовал мне схемы сражений генералиссимуса, и особенно его Швейцарский поход - как Александр Васильевич прогнал оттуда француза. Швейцарцы до сих пор ему благодарны…

В год столетия знаменитого Альпийского похода в скале у Чертова Моста высекут 28-метровый крест в память о Суворове и его доблестных сподвижниках. В 94-м, в швейцарском местечке Гларис, что километрах в двадцати от Вадуца, Фальц-Фейн открыл музей великого русского полководца. Несколько лет назад на Сен-Готардском перевале установили прекрасную конную статую героя - и тоже не без финансовой поддержки Эдуарда Александровича.

Когда я окончательно поселился в Лихтенштейн, - говорит Эдуард Александрович, - все знали Чертов мост и Сен-Готард, и все передвижения генералиссимуса по Швейцарии, но никто не знал, что возвращаясь домой, Александр Васильевич останавливался рядом с Вадуц!

Взахлеб рассказывает барон о своем многолетнем поиске, связанном с пребыванием русского полководца в Лихтенштейне. Сегодня на военно-исторических картах, во многом благодаря усилиям Фальц-Фейна, четко обозначен путь Суворова из Швейцарии в Австрию через крохотное альпийское княжество.

Многие европейские туристические маршруты повернули в Лихтенштейн, чтобы побывать в “суворовском домике”. Княжество благодарно Фальц-Фейну за это, а Эдуард Александрович не устает благодарить добрых хозяев за приют, за любовь, за признание.

Уголок коллекции

РОМАН С ЛИХТЕНШТЕЙНОМ

Эдуард покинул Россию в пятилетнем возрасте. А увидел её вновь лишь спустя 63 года. Однажды он скажет: “Эмигранты всегда несчастливы. Но и несчастлив народ, который они покидают”. Увы, советский народ начал это осознавать с огромным запозданием.

Судьба дворянского клана Фальц-Фейнов и Епанчиных типична для русской эмиграции.

Сначала умер отец от разрыва сердца, следом - дядя Федя. В отличие от дедушка и бабушка, мама переносила разлуку как тяжелая болезнь…

Тысячу раз спасибо покойному отцу Эдуарда за то, что в девятьсот пятом купил в Ницце “хороший домик”. Эта недвижимость в конечном итоге и выручила семью. Мама продала шикарную виллу и денег хватило на образование Эдуарда до той поры, пока он не начал зарабатывать самостоятельно. Вера Николаевна настояла на том, чтобы после окончания лицея, сын поступил в сельскохозяйственный институт. Она продолжала надеяться, что в России вот-вот все изменится, они вернутся в Аскания-Нова и Эдуард продолжит традицию Фальц-Фейнов - будет заниматься животноводством и земледелием.

В институте он неожиданно увлекся спортом (со временем даже завоевал звание чемпиона Франции по велогонкам!) и… спортивной журналистикой. Бакалавр сельскохозяйственного производства становится популярнейшим парижским репортером.

Эдуард Александрович, похоже, пора перейти к вашему роману с Лихтенштейном! Как это случилось: “любовь с первого взгляда” или “брак по расчету”?

Он улыбается, едва заметной улыбкой.

Хороший вопрос. Наверно, и то, и другое… Нас ведь никто не хотел принимать, русских эмигрантов. И мы не знали куда деваться, мы были бесподанные… И тогда мама вспомнила, что наша семья была знакома с князем Лихтенштейна…

Знакомы они были по Петербургу, по тем временам, когда владелец замка в Вадуце Франц-Иосиф являлся австро-венгерским послом в России. Близко сошелся с дедушкой, Николаем Алексеевичем Епанчиным.

И мы с мамой пришли к воротам княжеского дворца. Он принял нас хорошо, сказал, что готов помочь… Он денег дал. Взаймы. Понимаешь, не банк, который мне, нищему, не поверил, а Князь государства дал деньги! Это чудесно: не побоялся ссудить определенную сумму, чтоб я сам развернулся и сделал свой бизнес. Я крепко взял голову в руки и придумал дело, которым до сегодня занимаюсь: туризм, сувениры, магазины повсюду - и здесь, и в Швейцария, и во всей Европа, Азия, Америка…

Но все-таки, как решился вопрос с гражданством?

Очень просто! Что не положено быстро по закону, то Князь может сделать по просьбе своих подданных… Он нашел деревушку, где не было фонтана для водопой, когда коровы возвращаются с горных пастбищ. И подсказал мне построить за свои деньги красивый фонтан, а жители за это уговорили Его Светлость дать мне новый лихтенштейнский паспорт!

А как русский дворянин стал лихтенштейновским бароном?

Замечательный вопрос. Объясняю. Ты знаешь, что дворянство мы получили лично от царя за заслуги перед государством, когда Николай II приехал к нам, в Аскания-Нова. За то, что мы устроили чудеса в мире - самый большой зоологический сад Европа. И заработали право на свой герб. Когда я представил все документы дворянина российского, Князь Лихтенштейна присвоили мне титул барона: и за фонтан, и за Суворова, и за сувениры мои, и за дедушку-генерала, и… - с самой серьезной миной хозяин виллы добавляет: - За то, что я очень послушный мальчик!

”ДА НЕ ОСКУДЕЕТ РУКА ДАЮЩЕГО…”

На вилле богатейшая коллекция картин и уникальных предметов искусства. Но это малая толика в сравнении с тем, что могло быть: и Репин, и Айвазовский, и Коровин, и Ларионов, и Бенуа, и многие, многие другие блистательные мастера, чьи работы Фальц-Фейн приобретал на разных аукционах и распродажах по всему миру, отдавая порой немыслимые деньги, чтобы потом… вернуть их России.

Например, в Воронцовский-Дашковский дворец я подарил Григорий Потемкин!…

Парадный портрет прославленного фаворита Екатерины, работы Дмитрия Левицкого, исчез из Алупки еще в семнадцатом году. Эдуард Александрович обнаружил холст в загашниках одного антиквара в Америке.

Вот теперь они опять вместе - Екатерина и Григорий, смотрят со стены на тепленькое Черное море!

А в нескольких километров от Воронцовского музея, в бывшем царском дворце в Ливадии висит еще один подарок барона: великолепный образец восточного ткацкого искусства - ковер, который персидский шах преподнес Николаю II на 300-летие дома Романовых.

Не жалко отдавать такие уникальные и, чего лукавить, очень дорогие вещи?

- “Да не оскудеет рука дающего…” - написано в Библия. Это моя одиннадцатая заповедь! Я счастлив, что столько зарабатываю в круглосуточный труд, что могу помогать для Россия…

Знаете, в устах старого, красивого человека, которому завтра исполнится девяносто три, эта фраза прозвучала ни капельки не выспренней, ни на йоту не парадной.

Насколько я понимаю, ваша филантропическая деятельность началась с передачи Киеву библиотеки великого танцовщика Сержа Лифаря?

Да, Серж был мой большой товарищ. Часто приезжал ко мне в Вадуц. Мы с ним земляки: он же, как я, украинец!..

(В скобках замечу: по матери - безоговорочно, а вот по отцу - коллежскому асессору Михаилу Яковлевичу Лифарю, конечно, крещенному, но…словом - сомнительно!.. Однако что абсолютно достоверно: Сергей родился в украинской столице. И на могиле великого мастера сцены, похороненного на кладбище Сент-Женевье-де-Буа начертано просто и лаконично: “Серж Лифарь из Киева”)

Когда Серж перестал выступать и ставить балет, и денег не хватало, начал по маленькому продавать свой уникальный коллекция… В общем, я библиотеку, который Дягилев дал ему в наследство, вместе с письмами Александра Пушкина купил за 100 тысяч долларов. Хранил их 25 лет, а потом весь архив передал Украинской академии наук.

Конечно, особое статья благотворительной деятельности Фальц-Фейна - заповедник Аскания-Нова. Сюжет трогательный и даже - авантюрный!

Например, однажды на реставрацию родной усадьбы барон привез - как в крутом кинобоевике! - наличными, в обычном чемодане, сто тысяч долларов! Торопился, думал, это подстегнет строителей…

Очень получилось красиво с Пажеский корпус - дедушка похвалил бы меня: “Хороший мальчик!”

Он в полном смысле слова взял шефство над Суворовским училищем, помогает создать там музей. Но главной заботой потомка Епанчиных стало восстановление Мальтийской капеллы бывшего Пажеского корпуса.

Там, слава Богу, в семнадцатом году сделали библиотека, а не конюшня. И, значит, стены и все такое сохранилось. Но, конечно, иконы, иконостас - куда-то девались… Я сказал: “В память моего дедушки, хочу привести все в порядок”. На 300-летие Санкт-Петербург открыли церковь… Это мой очень большой радость!

Вот и соединилась воедино “времен связующая нить”: увековечение памяти Суворова в далеком Лихтенштейне - шефство над Суворовским училищем в Питере - восстановление церкви Пажеского корпуса, построенной дедом, генералом Епанчиным, одним из основателей Суворовского общества - музей императорских пажей…

А вот, что я имел прямое отношение к захоронению царских останков, ты знал?

Догадывался, конечно. Особенно после того, как по Российскому ТВ, уже в Израиле, посмотрел траурно-торжественную церемонию перезахоронения, и рядом с князем Романовым увидел знакомую фигуру все такого же подтянутого и красивого барона Фальц-Фейна. Но, честно говоря, не предполагал, что роль Эдуарда Александровича во всей этой истории столь велика.

А ведь все началось с документов, которые барон обнаружил еще в семидесятые годы, частично опубликовал, а впоследствии и передал их России. То были протокольные записи известного юриста Николая Соколова, который по просьбе адмирала Колчака в 1919 году, когда Екатеринбург вновь отвоевала Белая армия, провел расследование расстрела царской семьи.

Летом 1979 года Свердловский геолог Александр Авдонин и киносценарист Гелий Рябов вскрыли могильник, местоположение которого определили на основе отчетов Николая Соколова, и извлекли из захоронения три черепа и несколько других костей.

С этой находки все и завертелось…

Вижу, как Эдуард Александрович вновь внимательно всматривается в снимок, где ему, да и мне, на целых двадцать лет меньше. Вот только Юлиану все те же пятьдесят четыре…

Эдуард Александрович, кроме многих других совместных дел, с дорогим моему сердцу Юлианом Семеновым вас связывали многие годы совместного поиска легендарной Янтарной комнаты. Не обидно, что её так и не удалось обнаружить?

Во-первых, дорогому и моему сердцу! Юлиан много раз бывал в Вадуц, сидел здесь, на веранда, вот где ты сейчас сидишь. А во-вторых: человек должен уметь смириться с потерями и с тем, что не все всегда получается, как хочешь, и что все в мире конечно… - неожиданно в спокойной философской, но и все же немножко грустной манере начинает свой ответ барон.

Бедный Юлиан так и умер с верой, что я когда-нибудь найду Янтарное сокровище…

Когда специалисты окончательно убедились, что дальнейшие поиски бессмысленны, было принято решение заново восстановить царскосельское чудо по сохранившимся чертежам, фотографиям, рисункам. Российская Дума даже обязала правительство выделить деньги на закупку янтаря за рубежом, потому что собственных запасов необходимого качества явно не хватало.

И тут не обошлось без поддержки барона: он помогал закупать высококлассный янтарь, и вообще, неоднократно спасал проект от закрытия

Столько раз работа останавливалась. “Нет денег на зарплату реставраторам!” - звонит директор музей “Царское село”. На тебе деньги - и продолжай работать! Потом я присылал из Швейцария особый шлифовальный станки - их только тут делают, и особый сверла…

Десять лет продолжалось возрождение Янтарной комнаты. И к юбилею Санкт-Петербурга уникальное творение зодчих, художников, резчиков, мастеров многих других художественных профессий было открыто. В числе почетных гостей на торжество пригласили из Лихтенштейна и барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна.

Меня российские власть награждали: орден Дружбы народов и орден Почета. А патриарх Алексий II вручил православный орден Преподобного Сергея Радонежского. За то, что я принимал участие в строительстве храм Христа Спасителя в Москве и другие церкви восстанавливал…

СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

В уютной столовой накрыт старинный стол с посудой, про которую, кроме как “музейная”, не скажешь. Стол для завтрашней трапезы на четыре персоны: именинник, дочь с мужем и внучка Казимира. Барон не любит больших пиршеств, и обычно на свой день рождения уезжал к Людмиле и Кейцу в Монако. Однако на этот раз пригласил их к себе.

Ноженьки стали плохо ходить. Вот и приехали дети в мой резиденция в полном составе - вместе с собачкой…

Пока мы беседовали на уютной веранде, утопающей в цветах, пришла по факсу телеграмма из Москвы, от Генерального директора ИТАР-ТАСС Виталия Игнатенко. Сегодня и завтра таких поздравительных писем и телеграмм будет много. Из разных стран. Но больше всего, конечно, из России и Украины…

А многие побывали у меня здесь, в лихтенштейновской “Аскания-Нова” - барон начинает загибать пальцы, но пальцев явно не хватает: - Евгений Примаков, когда был министр иностранных дел, премьер-министр Россия Виктор Степанович Черномырдин - он мне вот здесь, за этим столом вручил орден Дружбы народов, потом - бывший глава Правительства Николай Рыжков, потом - прямой потомок царя, князь Николай Романов, ну, конечно, Юлиан Семенов… Наконец… - тут он делает передышку, - на мой рояль играл сам Святослав Рихтер. В той гостиная звучали в исполнения великий пианист мазурки и вальсы моего папа Александр Фальц-Фейн!

Вы ждете завтра официального представителя Киева?

Да, приедет из Берна украинский посол. Вернее, исполняющая обязанности, замечательно красивая женщина - там еще нового постоянного представителя Ющенко не назначили. И русский посол в Швейцария Черкашин тоже приедет. Они оба меня обожают, но, скажу по секрету, я так хитро придумал…, - вдруг глаза барона становятся по-детски заговорщицкими, - чтоб они не встречались, будет так. Утром я повешу украинский флаг с трезубцем, красавица из посольства приедет в одиннадцать вручить от своего Президента официальный грамота. Потом быстренько сниму желто-блакитный знамя и повешу триколор российский. После обеда приедет из Берна Черкашин. Вот видишь, какой я хитрый мальчик!

“Хитрый мальчик” выглядит искренне счастливым человеком, хотя в его годы это, наверно не так-то просто.

Проснуться утром и ощутить, что ты жив - разве это не счастье?! Но все равно приходит время умирать. И ко мне скоро придет, хотя мой материнский род - долгожители.

И впрямь Епанчины - кряжистая ветвь! Девяносто лет прожил адмирал-прадед, почти столько же - дед, генерал от инфантерии, маме Вере Николаевне было за 93…

Я похоронил мамочка на русском кладбище в Ницце, где лежат дедушка, бабушка, сестра моя… Когда попадете в Ниццу, там чудное русское кладбище. Там - все знаменитые имена России, которые руководили страной, которые были её гордость. Часть русской эмиграции похоронена около Парижа, в Сент-Женевье-де Буа, часть в - Ницце…

И разговор неожиданно (а, может, как раз естественно, что в день рождения: рождение и смерть - два полюса одного магнита!) заходит разговор о вечности души и бренности тела…

У меня, на кладбище в Ницца есть место рядом с мама и дедушкой. Я там все уже устроил. Да, да, надгробную плиту поставил, даже написал по-русски свой имя и когда родился, оставил только пусто, когда я умираю. Так что дочке, - он нежно смотрит на Людмилу, - останется написать цифра, когда папочки не стало.

Именинник вдруг беспечально смеется:

Здорово я придумал? Когда люди сейчас ходят на это кладбище, они удивляются, что я написал сам себе надгробие. А чтоб помочь дочери, потому что она по- русски ни слова!

И вдруг с той же веселой интонацией:

Ты только не подумай, что я уже туда собрался. Скажу по секрету: у меня здесь еще много дел и много планов!

Спасибо, что доверили такой чудесный секрет!

Это тот случай, когда глупо изрекать лицемерно-утешительные тирады, типа “Да вы еще хоть куда!..” Лучше под конец разговора - о чем-нибудь повеселее!

Эдуард Александрович, раз уж заговорили о секретах, то есть предложение. Я этот материал о встрече с вами собираюсь предложить газете, очень популярной в Израиле, - она называет “Секрет”. Так и быть, откройте читателям “Секрета” свой самый большой секрет!

Он многозначительно косит на меня глаз, в котором заиграли молодые чертики.

Ну, конечно, ты ждешь что-нибудь про женщин от прожженный Казанова, так? Угадал? Нет, Борис, секрет с женщиной мужчина не должен разглашать никогда! Даже твой замечательный газета “Секрет” свои любовные секреты открыть не буду. Я ведь хороший мальчик! А про жен ты знаешь - и про маму Людмилы, англичанку, и про вторую… Что не знаешь? Второй брак тоже неудачно. Она была королева красоты, манекенщица. Но, оказалось, наркоманка. Однажды переборщила с порошком и не проснулась утром… После этот фиаско я больше не женился. Казанова подписал зарок! Но…,- тут он делает загадочную паузу и торжественно объявляет: - Один секрет для “Секрет” я открою.

И неожиданно задает странный вопрос:

Как ты знаешь меня зовут - Эдуар? Но по церковному - совсем не Эдуард!

И он рассказывает на закуску мало кому известную историю о то, что барон Эдуард Александрович на самом деле не Эдуар, а…

Когда умер отец, мы с сестрой продолжали ходить в лютеранский кирха, а мама в церковь русскую. Но потом в один прекрасный день я сказал мамочке: хочу пойти с тобой молиться, мне почему-то в местном лютеранском храме неуютно, чужой он… Она так была рада, плакала от счастья и целовала… Когда мне стукнул одиннадцать, я стал первый православный в род Фальц-Фейн. Но батюшка в церкви вдруг говорит: “У нас нет такой имя - Эдуард”. Надо взять русский имя!” И стали они с мамой перебирать. И придумали, что лучше, чем древний Олег - князь Олег и Ольга! - ничего не придумаешь. Так вот стало у меня два имени, и в родословной нашей пишется: Эдуар Олег Фальц-Фейн.

А вообще, конечно, самый большой секрет моей жизни - что я никогда не сомневался в свой родной народ: ни в русский, ни в украинский. Чтобы с ним не случилось, как бы его не принижали, ни уничтожали. Надеюсь, кому-кому, но еврейский нация это чувство понятно, как никакой другой…

ЭПИЛОГ ПОД ГУЛ АЭРОПОРТА

В Цюрихском аэропорту, маясь, что с дуру явились слишком рано, зашли в одно из сотен кафешек, убить время. Сидим, поглядывая на летное поле за десятиметровыми стеклами безразмерного здания, вспоминая блаженное путешествие по стране тишины и покоя, бело-сизых гор и анилиново-изумрудных долин. И тут слышим фразу по-русски:

А где вы живете в Израиле?

Красивый немолодой мужчина за соседним столиком. Большие, притемненные очки, стриженные белые усы и бородка. В черной одежде священника.

Живем в Нацерет-Илите. Это, так сказать, Верхний Назарет…

Знаю, бывал и в Иерусалиме, и, конечно, в Назарете!

В общем, слово за слово, завязался разговор. Он - серб по национальность, отсюда такой хороший русский. Отец Семен живет во Франции, недавно ушел на пенсию. А прежде много лет служил в… Ницце, был священником православного Свято-Николаевского собора, и не счесть сколько раз отпевал в своем храме тех, кому предстояло упокоиться на русском кладбище - на том самом, где “забронировал” себе место барон Эдуард Фальц-Фейн!

Мир не просто тесен - он воистину неделим.

Наш самолет взлетал в девять вечера. Там, в альпийских горах Лихтенштейна уже стемнело. И за старинным столом в гостиной, увешанной уникальными полотнами, уставленной бесценными раритетами, Людмила и её знаменитый Кейц Веркале с внучкой Казимирой подняли бокалы шампанского за своего дорого отца, дедушку, тестя. За его здоровье, за долгие-долгие годы радости, которые он еще принесет детям, близким, друзьям, тысячам и тысячам людей.

А именинник, дабы - упаси Господи! - не прослезиться, скажет, посмеиваясь:

Хороший мальчик!

Швейцария-Лихтенштейн-Израиль
Еженедельник “Секрет”

ЖЕНЕВА, 18 ноября. /ТАСС/. Меценат и подвижник русской культуры за рубежом Эдуард фон Фальц-Фейн скончался 17 ноября в столице Княжества Лихтенштейн Вадуце. Об этом корреспонденту ТАСС сообщил его друг и опекун Адольф Хиб.

"Эдуард фон Фальц умер. Могу это подтвердить", - сказал он.

В субботу утром на вилле барона произошел пожар. Прибывшие на место пожарные обнаружили Эдуарда фон Фальн-Фейна без признаков жизни. 14 сентября ему исполнилось 106 лет, последние несколько лет он был прикован к постели. По словам Хиба, "причины пожара пока не выяснены, этим занимается криминальная полиция". Информация полиции на этот счет ожидается "в понедельник или вторник".

Когда произошел пожар, Фальц-Фейн, который уже несколько лет был прикован к постели, находился дома один. "Медсестра посещала его в течение двух-трех часов утром и двух-трех часов во второй половине дня", - сказал опекун.

По словам Хиба, барон будет похоронен в семейной усыпальнице Фальц-Фейнов в Ницце. Однако пока не ясно, когда тело будет перевезено в Ниццу, поскольку еще не закончена судебно-медицинская экспертиза, сказал он. Это может произойти "в середине недели или немного позже, точно это станет известно через два-три дня".

В настоящее время тело скончавшегося находится в Санкт-Галлене (Швейцария). "Там должна быть проведена экспертиза, чтобы выяснить причины смерти", - пояснил собеседник агентства. Хиб сообщил, что приезд дочери барона Людмилы в Швейцарию ожидается в понедельник.

Заслуги перед Россией

Заслуги Эдуарда Александровича фон Фальц-Фейна перед Россией отмечены наградами. Среди его дел - возвращение в Россию национальных художественных реликвий, реставрация памятников отечественной истории и культуры России и за рубежом. В собрания ведущих музеев он передал произведения Репина, Коровина, Маковского, Бенуа и других художников и скульпторов. Неоценим его вклад в сохранение в Швейцарии и Лихтенштейне памяти об альпийском походе русской армии под командованием Александра Суворова. Он участвовал в возвращении на родину праха Федора Шаляпина, помог России вновь обрести "архив Соколова" - документы расследования расстрела царской семьи. В трудные для новой России времена он помог в восстановлении Янтарной комнаты, Мальтийской капеллы Воронцовского дворца в Санкт-Петербурге.

Его дом в Лихтенштейне был открыт для всех приезжавших в Вадуц советских людей и граждан Российской Федерации. Он всегда интересовался новостями с родины, рассказывал собеседникам об эмиграции после Октябрьской революции, о том, как тяжело переживали эмигранты невозможность побывать на родине из-за жесткой позиции советских властей.

Сто лет в эмиграции

Барон, покинувший Россию с родителями шестилетним ребенком, тоже был включен в этот запретный для въезда в страну список. Растопить лед недоверия помогла Московская Олимпиада. Он смог, наконец, побывать на родине. Очень помогли ему в то время статьи и книги корреспондента ТАСС в Швейцарии Георгия Драгунова, рассказавшего о лихтенштейнском бароне-подвижнике, который покупает на аукционах произведения искусства, связанные в Россией, и безвозмездно передает их в СССР. Драгунов представил барона советским дипломатам в Берне, что в итоге проторило дорогу на родину.

Доброе отношение к тассовцам Эдуард Александрович сохранил с тех пор навсегда. В 1997 году, по решению Коллегии агентства, ему было вручено бессрочное удостоверение Почетного внештатного корреспондента ТАСС. Он награжден дипломом Всемирной ассоциации русской прессы.

Рассказывая о расставании с родиной, первых тяжелых годах эмиграции, смерти отца, о том, как подростком он направился в Лихтенштейн, где получил подданство и баронский титул, Эдуард Александрович не раз в беседах с корреспондентом ТАСС повторял: "Вот сколько бед принесла нашей семье революция, а я все равно вас люблю!" "Почему так происходит? Ведь не должно же так быть?", - задавал он риторический вопрос.

Во время одной из встреч он поделился сокровенным: "Хочу, чтобы когда меня не станет, этот дом по-прежнему был открыт для всех приезжающих в Вадуц россиян, чтобы все могли здесь побывать, и это был бы Русский дом в Лихтенштейне".

В числе наград Эдуарда фон Фальц-Фейн орден Дружбы народов (1994), орден Почета (2002), Международная премия имени Николая Рериха в номинации "Достижения в области сохранения культурных ценностей и миротворчества" (2004). В 1998 году он получил благодарность президента РФ. В феврале 2017 года барон был удостоен медали Пьера де Кубертена Международного олимпийского комитета за "выдающиеся проявления спортивного олимпийского духа", так отмечен его вклад в олимпийское движение и развитие спорта в Княжестве Лихтенштейн.

Владимир Дергачев

Барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн (род. 14 сентября 1912, село Гавриловка Херсонской губернии) является самым знаменитым русским в княжестве Лихтенштейн, общественный деятель, известный щедрый меценат, ценитель русского и европейского искусства.

В 2012 году отметил 100-летний юбилей на своей вилле «Аскания-Нова» в Вадуце. Его отец-агроном был братом основателя заповедника «Аскания-Нова». Семейству Фальц-Фейнов принадлежали в Одессе доходные дома, в частности знаменитый «Дом с атлантами» на улице Гоголя.

Бабушка основателя знаменитого заповедника Аскания-Нова Софья Фальц-Фейн (1835 - 1919) была крупной предпрнимательницей Новороссии и заложила на Черном море порт Хорлы, где её убили большевики. Ныне это село, в 1919 - 1939 гг. — город. До революции через порт отправлялся на экспорт хлеб из имений Фальц-Фейнов. Порт прекратил существование, а великолепный парк Фальц-Фейнов уничтожен.

В 1918 году Фальц-Фейны эмигрировали в Германию, затем была Франция и, наконец, княжество Лихтенштейн. Эдуард увлекался спортом, был чемпионом Парижа в велогонках. В 1936 году он создал в княжестве Олимпийский комитет, а на Играх в Германии был аккредитован в качестве спортивного журналиста. Затем дважды (1956, 1972) был знаменосцем сборной Лихтенштейна на Олимпийских играх. На зимних Играх 1980 года в Лейк-Плэсиде команда маленького альпийского княжества завоевала золотые медали в горнолыжном спорте.

Вторая мировая война заставила барона заняться бизнесом, он открыл в столице княжества магазин сувениров и со временем стал «королем сувениров».

Многие годы он не мог посетить Советский Союз, но никогда не забывал о России. После долгих поисков Янтарной комнаты, она был восстановлена на деньги барона и подарена Санкт-Петербургу. В 1994 году барон открыл музей Суворова в швейцарском Гарусе. Он инициировал возвращение в Россию архива Соколова (дело об убийстве царской семьи), организовал перенос на Родину праха Федора Шаляпина. В 1991 году барон в почти восьмидесятилетнем возрасте впервые получил официальное приглашение от Бориса Ельцина посетить Россию. Уже в демократической России он встречался с первыми лицами государства, включая президента Владимира Путина.
Барон Эдуард фон Фальц-Фейн награжден многими правительственными наградами России и Украины.

***
По воспоминаниям барона, его держал на руках российский император Николай Второй.

Как признается барон, он «всегда искал красоту». Красавец мужчина, обаятельный и умный, поддерживающий многие годы спортивную форму, пользовался повышенным вниманием красивых женщин. С двумя из них барон был связан брачными узами. Когда много вокруг красавиц, трудно выбрать постоянную спутницу для повседневной жизни. Барон ошибся дважды и на этом остановился.

Бракосочетание барона Эдуарда фон Фальц-Фейна с Виржинией Кюртис-Беннет, дочерью английского лорда, бывшего министра финансов Великобритании. Справа от невесты свидетель, князь Константин Лихтенштейнский. Лондон, 1950. От этого брака родилась дочь Людмила, которая живет в Монте-Карло. Брак был непродолжительным из-за упорного стремления жены привить мужу английские манеры.

Бракосочетание барона Фальц-Фейна со второй женой Кристиной Шварц. Слева от жениха - князь Владимир Нарышкин. Мюнхен, 1965.
Кристина работала манекенщицей. Умерла от передозировки наркотиков в 1977 году. Детей от второго брака не было.

На швейцарском лыжном курорте в Сант-Морице (столице зимних Олимпийских игр в 1928 и 1948 гг.) барон Фальц-Фейн познакомился с красавицей-принцессой Сорайей, бывшей женой иранского шаха, только что получившей развод. Экс-шахиня искала умиротворение в альпийских пейзажах, и барон помог ей преодолеть одиночество.

Сорайя Эсфандияри Бахтиари (1932 - 2001) была известна непревзойдённой красотой. По матери — немка, а по отцу принадлежала к могущественному иранскому роду. В 1951 году она стала второй женой шаха Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви . Среди свадебных подарков была норковая шуба и настольный телефон с бриллиантами от вождя советского народа Иосифа Сталина. Но, увы, несмотря на брак по взаимной и возвышенной любви, шахиня не смогла родить наследника. После развода в 1958 году ей оставили звание «королевской принцессы и все привилегии семьи шаха. Она автор бестселлера на французском языке «Дворец одиночества» (1991).

На снимке Сорайя танцует с бароном, когда он находился между двумя браками. Фотография конца 50-х годов (?).

В потаённом списке барона Фальц-Фейна такие мировые красавицы как шведско-германская певица и киноактриса Зара Леандер (на снимке), голливудская звезда Джоан Кроуфорд и графиня Лиллиан Алефельд, которая впоследствии стала женой знаменитого русского танцовщика Сержа Лифаря.

Возможно, секрет долголетия Барона и заключается в умении оставаться притягательным многие годы для красивых женщин.

После развода шаха с первой женой Фавзией Фуад , которую за красоту называли азиатской Венерой. Она сохранила титул Её императорское и королевское высочество принцесса Фавзия Египетская и Иранская.

Барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн родился в 1912 году в России, в селе Гавриловка Херсонской губернии. Был он сыном Александра Эдуардовича Фальц-Фейна, агронома, приходившегося братом основателю заповедника "Аскания-Нова" Ф. Э. Фальц-Фейну, в котором спасли от вымирания знаменитую лошадь Пржевальского. Матушка Эдуарда, Вера Николаевна, происходила из славной семьи адмирала русского флота Епанчина, знаменитой своими генералами и адмиралами.

Рожденный за 5 лет до Революции, Эдуард рос в очень богатой и именитой семье, которая владела газетами, заводами и пароходами, а в 1918-м его семейство было вынуждено эмигрировать, выехав в Германию (Germany). Затем Фальц-Фейны отправились во Францию (France), в итоге осев в Лихтенштейне (Lichtenstein).

В 1932 году Эдуард, который с увлечением занимался спортом, выиграл студенческую велогонку, став чемпионом Парижа (Paris). После этого его пригласили в спортивную газету "L`Auto", назначив корреспондентом в Германии.

В 1936 году Фальц-Фейн освещал Олимпийские игры в Германии, за что получил звание "лучшего репортёра газеты" - "Золотое перо".

В том же 1936 году он создал в Лихтенштейне Олимпийский комитет, а также собр

ал и олимпийскую сборную страны для участия в Зимней Олимпиаде 1936 года. Кстати, он и сам принял участие в той Олимпиаде, войдя в команду по бобслею, и его результат оказался 18-м.

Во годы Второй мировой войны спортивный репортер оставил свое занятие – в Европе было не до спорта. Так, барон решил заниматься туризмом, открыв в Вадуце (Vaduz) магазин сувениров. Очень скоро его сувенирная лавка стала очень популярной - там останавливались все туристические автобусы.

В 1951 году и позже, с 1953 года до 1973 год, барон Фальц-Фейн был президентом Ассоциации велосипедного спорта Лихтенштейна.

Известно, что Фальц-Фейн всегда искал возможность связи с Россией, и такая возможность представилась в середине 1970-х, когда во время аукциона "Sotheby`s" в Монте-Карло (Monte Carlo) барон подружился с Ильёй Самойловичем Зильберштейном. Барон подарил тогда библиотеке, которую представлял Зильберштейн, уникальное русское издание XVIII века из коллекции Дягилева-Лифаря. Так, купив книгу, Фальц-Фейн подарил ее в Россию, и после этого он стал еще настойчивее искать возможность приезда в Россию.

Позже барон сумел способствовать тому, что Олимпийские игры 1980 года проводились в Мо

скве, а впервые в Россию его впустили, когда Фальц-Фейну было уже около 70 лет. Так, миссией барона стало восстановление на родине имен его рода – Фальц-Фейнов и Епанчиных.

Первым даром барона России стало около 100 книг из библиотеки Дягилева-Лифаря, а после создания Советского фонда культуры дары от Фальц-Фейна стали поступать в Россию постоянно.

Известно, что вместе с Юлианом Семеновым он был создателем Международного комитета по возвращению русских сокровищ на родину. Именно Фальц-Фейн сделал многое для возвращения на родину праха Шаляпина, а, кроме того, он известен огромным вкладом в поиски Янтарной комнаты из Екатерининского дворца Царского Села.

В 1990-х барон способствовал созданию двух русских музеев за пределами России - Музея Суворова в Швейцарии (Swissland) и Музея Екатерины II в Германии.

Одним из самых важных проектов барона Фальц-Фейна стала организация передачи "архива Соколова" - знаменитого архива следственных документов, касающихся убийства царской семьи.

Среди многочисленных наград барона Фальц-Фейна - Благодарность Президента Российской Федерации (1998); Орден Дружбы народов (1993 года); Орден Почёта (2002); Медаль Пушкина (2007); Орден

преподобного Сергия Радонежского II степени (2002); Медаль "В память 300-летия Санкт-Петербурга" (2003) и много прочих. Кроме того, имеет барон награды и от Украины, и, конечно, от государства Лихтенштейн.

Известно, что в Россию барон приезжал, уже будучи более чем 90-летним, однако все, кому довелось с ним повстречаться, отказывались верить, что перед ними – ровесник века, настолько подтянутым и моложавым выглядел Фальц-Фейн.

Известно и то, что всю свою жизнь барон имел репутацию сердцееда, любителя женщин, которые всегда охотно отвечали ему взаимностью. Ему присваивали в прессе титулы Казановы ХХ века, Дон Жуана и Европейского плейбоя. Сам барон на вопрос о его любви к женщинам краток: "Женщин нужно любить всех!".

Известно, что женат он был дважды. Первой его женой была Вирджиния, дочь английского лорда, в этом браке появилась дочь. После развода второй женой барона стала Кристина Шварц, манекенщица из Мюнхена, скончавшаяся в результате передозировки наркотиков в 1977 году.

Сегодня барону 99 лет, Эдуард – последний из рода Фальц-Фейнов. Его знают по всему миру как щедрого мецената, общественного деятеля и большого ценителя русского и европейского искусства.

Ну и крутила же его судьба! От наследника богатейшей в России семьи, издавшего свой первый крик в фамильном дворце, до полунищего эмигранта, от человека без родины до одного из самых уважаемых и преуспевающих граждан княжества Лихтенштейн. Князь Франц I решил его судьбу: объявил местный референдум, и тайным голосованием в декабре 1936-го жители крохотного городка Руггеле проголосовали за гражданство бездомного русского барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна. В княжестве Лихтенштейн он единственный русский.

«Такого парня в мире больше нет!»

– говорит о себе барон Фальц-Фейн, и это точно. Парню в прошлом году исполнилось100 лет. Но кто ещё может сравниться с ним бескорыстием и широтой души, дерзостью и авантюризмом, оригинальностью ума и трезвостью расчёта?! Он разыскивал по всему миру и возвращал России, казалось бы, безнадёжно утраченные живописные шедевры,бесценные исторические документы – письма, дневники, архивы (в их числе знамениты архив Соколова – свидетельства убийства в Екатеринбурге царской семьи) и целые библиотеки. Он дарил России её достояние. Список огромен: полотна Репина, Коровина, Бенуа, Лебедева, редкостные гравюры… Все свои деньги, что поступают от продажи сувениров, – у барона Фальц-Фейна в Вадуце два сувенирных магазина – он привык делить на две равные части: одну – для России, вторую – для себя и дочери. Его друзья этого не понимают: зачем помогать родине, которая так обошлась с тобой?

В 1917-м взрыв гигантской Российской империи детонировал и вызвал крах маленькой крымской империи Фальц-Фейнов. Русские немцы Фальц-Фейны основали богатейшее овцеводческое хозяйство на юге России – знаменитый заповедник «Аскания-Нова», руно элитных мериносов стало для них поистине золотым, построили фабрики и дворцы, возвели храмы. В одночасье всё рухнуло – бабушку барона Софью Богдановну, владелицу порта Хорлы на Чёрном море, удачливую российскую предпринимательницу, расстреляли в 1919-м – она наотрез отказалась покинуть родину. Отец, Александр Эдуардович, не вынеся всех несчастий, обрушившихся на него, умер в эмиграции в том же несчастливом для Фальц-Фейнов году. И если бы не его предвидение и деловая сметка – ещё в 1905-м, после первой русской революции, он, решив, что самое время приобрести недвижимость за границей, купил на юге Франции, в Ницце, великолепную виллу Les Palmiers, – то его семейству пришлось бы влачить в чужих краях нищенскую жизнь. Обосновавшись на Лазурном Берегу, вдова Александра Фальц-Фейна вынуждена была продать виллу. И хотя деньги за неё были выручены небольшие, но на них Вера Николаевна с детьми и стариками-родителями смогла безбедно существовать несколько лет.

«Горек чужой хлеб, говорит Данте, и тяжелы ступени чужого крыльца», – эту истину, подтверждённую русским гением Пушкиным, испытал на себе барон Эдуард Фальц-Фейн.

Садовник, репортёр, гонщик, бизнесмен, он вобрал в себя динамизм трагичного двадцатого века и романтику девятнадцатого. От житейских невзгод его всегда защищала сень мощного родового древа. Две ветви: немецкая – Фальц-Фейны, пионеры освоения южнорусских степей, прибывшие на Русь во времена матушки-государыни Екатерины II, и русская — Епанчины, представители гордого русского дворянства, ведущие свой род от боярина Фёдора Кошки – общего предка Епанчиных и царской династии Романовых. Ветви эти причудливо переплелись в тот самый день и час, когда Александр Фальц-Фейн предстал перед алтарём храма со своей избранницей, красавицей Верой Епанчиной.

От Фёдора Кошки пошли многие российские фамилии: Кошкины, Романовы, Юрьевы, Захарьины, Шереметевы, Епанчины. Старший сын Фёдора Кошки Иван, боярин Василия I, стал родоначальником Романовых, а другой сын, Александр, по прозвищу Беззубец — Шереметевых и Епанчиных.

– О-ля-ля! Какие люди были Епанчины! Мой дедушка – генерал Николай Алексеевич Епанчин. Родился в России в 1857-м, умер во Франции в 1941-м. Он служил Александру II, Александру III и Николаю II. Известен как военный историк. Был директором его императорского величества Пажеского корпуса, где учились дети аристократических фамилий – будущая военная элита России, написал мемуары «На службе трёх императоров», которые я помог издать в России в 1996 году. Эта книга – библиографическая редкость! Так вот, с одной стороны, материнской, – у меня все военные, а с другой, отцовской, – зоологи.

В родовом гербе Фальц-Фейнов под короной и рыцарским забралом не мифический единорог и не арабский скакун, а – лошадь Пржевальского. Именно эта древнейшая на земле порода лошадей была спасена от вымирания в заповеднике «Аскания-Нова» дядей Эдуарда Александровича.

Портреты на стенах

Вилла «Аскания-Нова» в Лихтенштейне – зеркальное отражение той несуществующей ныне жизни. Сколок былой крымской империи Фальц-Фейнов. Мир мёртвых и живых. Вернее, мир Эдуарда Александровича неделим на ушедших и здравствующих. У него все живы, как у Господа Бога. Их лица проступают в памяти. И взирают с портретов на своего внука и правнука адмиралы Епанчины, верно служившие царю и отечеству. Пристально вглядывается монаршая чета: император Павел I и императрица Мария Фёдоровна. Удостаивает царственного взора сама Екатерина Великая. Она добрая давняя собеседница Эдуарда Александровича. Дань памяти Эдуард Александрович воздал ей сполна – бронзовый бюст русской императрицы работы знаменитого скульптора Жана-Антуана Гудона подарил её родному Цербсту, когда там в 1995 году открылся музей Екатерины II.

Он сумел провезти этот бюст через пограничные кордоны и таможни: просто установил его, предварительно упаковав, на переднем сиденье своего автомобиля. И когда дотошный таможенник поинтересовался, что за странную вещь везёт в Германию почтенный господин, Фальц-Фейн сразу нашёлся: «Это бюст моей бабушки!» Если бы не Екатерина II, не бывать бы немцам Фальц-Фейнам на святой Руси! Да и вся история России, возвеличенной и умноженной её трудами, была бы иной! В домашней галерее барона есть и портрет последнего российского императора Николая II. Эдуард Александрович – единственный на земле, кто помнит тепло его рук: в мае 1914-го, во время визита к Фальц-Фейнам в «Асканию-Нова», государь держал на руках маленького Эди. Почти в столь же младенческом возрасте запечатлён и сам будущий российский монарх. Здесь же и подлинный репинский эскиз казаков, пишущих письмо турецкому султану. Портреты адмиралов Епанчиных, Екатерины Бибиковой, супруги светлейшего князя фельдмаршала Михаила Кутузова, последней русской императрицы Александры Фёдоровны. Но самый любимый – портрет матери.

Обиды

Старость подбиралась к нему исподволь, крадучись, по-воровски... Но так и не смогла укрепиться, захватить главные рубежи. Всё же успеха ей удалось добиться – трудно ходить от нестерпимой боли в коленях. Опаснее всего – крутые лестницы в собственном доме. Коварные ступеньки, их он прежде не замечал. Нет, обращения «почтенный» и «старейший» – не для барона. Он всё тот же беззаботный Эди, щеголявший в куртке с разодранными локтями, удачливый любовник, щедрый меценат и великий жизнелюб. В девяносто два получил право управлять автомобилем ещё на несколько лет. Знакомый доктор заверил его, что если бы не знал возраст своего пациента, не поверил бы – сердце, лёгкие, желудок как у тридцатилетнего!

Но в паспорте впечатана строка – 14 сентября 1912 года. И никуда от этой самой важной даты – точки отсчёта земного бытия – не уйдёшь! Мы мчимся по автостраде Сарганц – Вадуц.

– Не привык тащиться как черепаха (стрелка на спидометре вздрагивает на отетке 140!). Раньше носился по Европе со скоростью250 километровв час. О, меня штрафовала полиция всех стран! В тридцатых-сороковых годах минувшего века барон Фальц-Фейн слыл лихим гонщиком, участвовал во многих престижных мировых ралли. Теперь за рулём Эдуарду Александровичу приходится осторожничать. Ах, как это не в его характере! Ему о многом нужно рассказать.

– Меня никто здесь не понимает – ну зачем ты помогаешь России, даришь ей такие дорогие подарки?! Ведь твою семью лишили всех богатств, бабушку расстреляли, отец умер в эмиграции, твоя семья и ты сам приняли столько лишений… Это же другая Россия, и другие люди, отвечаю им, я просто переворачиваю страницу.

Но есть обиды, что засели в памяти как занозы. И одна из них особенно болезненна. Так уж вышло, что идея перезахоронения праха Фёдора Шаляпина пришла в голову его другу, писателю Юлиану Семёнову (вместе с ним они создали международный комитет по поиску «Янтарной комнаты»), а затем стала и его, барона Фальц-Фейна. Сколько было треволнений, переговоров: и с сыном певца Фёдором Фёдоровичем Шаляпиным, и с советскими властями, и с тогдашним мэром Парижа Жаком Шираком, сколько усилий положено на то, чтобы человеческая и историческая справедливость восторжествовала. А его, главное действующее лицо и вдохновителя этой гуманной акции, попросту забыли пригласить в Москву! И ещё возмущает барона явная историческая несправедливость – светлейшего князя Георга Юрьевского, живущего в Швейцарии, официально не признают наследником царского рода.

– Какой он Юрьевский?! Он настоящий Романов! Правнук Александра II! Что за глупость придумали: Катя Долгорукова – морганатическая жена? Да князья Долгоруковы куда древнее Романовых! И забывают: император Александр II венчался с княжной Екатериной Долгоруковой и даровал ей титул светлейшей княгини Юрьевской.

Сокровища нетленные

Эдуарда Александровича по праву можно считать автором любопытного исторического открытия – именно он, опираясь на найденные им архивные документы, доказал, что русский полководец Александр Суворов в октябре 1799 года, после перехода с армией через Альпы, сделал краткую остановку в княжестве Лихтенштейн. В честь этого события в Бальцерсе на средства барона и по его проекту была открыта мемориальная доска. Он стал инициатором выпуска юбилейной почтовой марки и открыток с портретом генералиссимуса. Но прежде заручился высочайшим соизволением князя Лихтенштейнского Ханса Адама II. По правде сказать, сделать это было несложно, ведь князь – давний добрый знакомый барона, да к тому же ещё и сосед. Вилла «Аскания-Нова» и княжеский замок разместились поблизости, на живописном горном склоне.

…Эдуард Александрович беспокоится – надо успеть разобрать огромный домашний архив. Барон не скрывает своей гордости: Фальц-Фейны породнились с Фёдором Достоевским. В знак памяти и любви к русскому гению восстановил надгробия на могилахдочерей писателя – Софии, умершей в младенчестве в Женеве, и Любови Фёдоровны – в итальянском Больцано.

– Каждое утро встаю со словами: жив? А, жив! Ну, тогда пойдём чай пить!

И каждое утро одна неотвязчивая мысль – что будет с домом, с русскими картинами? Потом, после него? Хотя и сознаёт, что ПОТОМ ему-то будет всё равно. Но так уж устроен он, Эдуард Фальц-Фейн, что обо всём должен позаботиться ещё при жизни. Значит, нужно думать сегодня и о судьбе «Аскании-Новы», и о судьбе русских книг, картин, всех милых и дорогих реликвий, что «избрали» его дом своим пристанищем. Неужели им вновь предстоят странствия по свету – чужие страны, чужие руки? Как больно сознавать, что прекрасная коллекция русского искусства, созданная ценой неимоверных усилий, вобравшая его жизнь, мечтания, надежды, восторги, будет разбита, растащена по разным углам!

А теперь… Как сделать так, чтобы не обидеть дочь Людмилу (она живёт в Монако) и внучку Казмиру, своих наследниц, и не обидеть Россию? Днём назойливые мысли отгоняют дела, а ночами, когда царствует бессонница, они просто невыносимы.

Цветы добра

Ах, Эдуард Александрович, у вас есть ведь ещё один титул, коим вы гордитесь, – Казанова! Не отменяемый за давностью лет. И сколь занятно рифмуется он с названием вашей виллы «Аскания-Нова».

– За всю жизнь на меня не обиделась ни одна подружка!

В потаённом списке барона Фальц-Фейна имена мировых красавиц. И графини Лилланы Алефельд. Некогда их связывали близкие отношения. Но романтическая составляющая сама собой угасла. Как-то барон познакомил её со своим близким другом Сержем Лифарём, и красавица графиня на десятилетия, вплоть до самой его смерти, стала преданной женой великому танцовщику и страстному собирателю пушкинских раритетов.

…Воспоминания тревожат, не дают покоя своей незавершённостью. Сколько раз переживал он их заново, пытаясь осмыслить события того злосчастного декабрьского дня. Он ехал на поезде во Францию, и в ту самую минуту, когда экспресс остановился в Лозанне, сердце болезненно сжалось от дурного предчувствия. Не стряслось ли какой-то беды с его Серёжей? Взглянул на часы – было ровно четыре часа дня. Уже в Париже, на перроне, услышал крики продавцов вечерних газет: «Последняя новость – в Лозанне в четыре часа скончался известный танцовщик Серж Лифарь!» Барон тут же пересел на поезд, идущий в Лозанну. На пороге дома Лифаря его встретила графиня Алефельд и ввела в комнату, где, увенчанный венком из белых лилий, гробу лежал его Серёжа. Он так любил лилии при жизни!

Вдова Лифаря стала наследницей всех реликвий – эпистолярных, библиографических, живописных, – связанных с именем Пушкина. В том числе и писем поэта к невесте Натали Гончаровой. Графиня Алефельд отнюдь не пылала той же страстью к русскому гению, как её покойный супруг, но зато прекрасно понимала цену всех оставленных им сокровищ. С письмами поэта она с лёгкостью рассталась за миллион долларов (они были выкуплены через аукцион «Сотбис» Советским фондом культуры), а портретные миниатюры Пушкина и Гончаровых графиня продала некоему швейцарцу. Сказано в Святом Писании: «Копите сокровища нетленные…» Он копил земные, но, расставаясь с ними, обретал вечные… Странно, за долгие годы так и не прилипла к его душе житейская скверна.

…Он очень любит свою маленькую земную планету «Аскания-Нова». И, подобно герою Сент-Экзюпери, украшает её – сажает цветы. Яркие, живописные аллеи из нарциссов, ирисов и тюльпанов. По первой своей профессии Эдуард Александрович – садовник окончил школу цветоводства во французском Антибе. Он привык жить в одиночестве. В его изысканную иноческую обитель идут, едут, летят паломники со всего мира. Он мудр, этот светский старец. Его хотят видеть, с ним хотят говорить. Хотя цель большинства его званых и незваных гостей незатейлива: блеснуть в беседе брошенной как бы невзначай фразой:

«Когда я был у барона в Вадуце…» Наверное, с теми же суетными желаниями в веке осьмнадцатом на поклонение к Вольтеру в швейцарскую деревушку Ферней, где поселился великий изгнанник, ездили знатные русские путешественники. Мирской отшельник. Он принимает всех, идущих к нему. Но первый вопрос задаёт прямо: «Что ти хочешь?» И требует столь же честного ответа.

…Мы прощаемся. На железнодорожной станции, в приграничном Сарганце. Грустно. Увидимся ли ещё? Слишком мала вероятность.

– Ладно, – на прощание машет мне рукой барон, – когда вернусь домой, буду пить кефир – тот, что ты привезла из Москвы. В Европе такого кефира нет. О, какое удовольствие!

И «мерседес» цвета воронова крыла в мгновение ока обернулся чёрной точкой.