Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Текст: Наталия Бесхлебная

Недавнее выступление Владимира Сафронкова , заместителя постоянного представителя России при ООН, который окликнул британского коллегу словами: «В глаза мне смотри!» - вызвало недоумение даже у представителей власти. Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко сегодня поддержала коллег, которые сравнили манеру Сафронкова с поведением прапорщика, заметив, что и у неё позиция «абсолютно такая же» и она успела донести её до министра иностранных дел Сергея Лаврова.

Мнение Матвиенко интересно ещё и потому, что в данном случае она выступает с позиции коллеги: свою государственную карьеру она начинала как дипломат. Этот факт, а также мидовские легенды о её посольской работе уже почти потерялись в пёстрой биографии спикера. О Матвиенко и ещё четырёх известных женщинах, чьё умение договариваться послужило отечественной дипломатии, - в нашей сегодняшней подборке.

Валентина Матвиенко

посол на Мальте и в Греции

Оказавшись на Мальте в должности посла, Валентина Матвиенко первым делом распорядилась снести высокую глухую стену, окружавшую российское посольство. В ответ жители соседних домов также снесли свои высокие заборы и выставили в знак приветствия вазы с цветами. Эта красивая история о начале дипломатической карьеры сегодняшнего спикера Совета Федерации вполне может быть правдой, ведь она была послом в начале 90-х годов, во время становления новых отношений России с западным миром.

Журналисты вспоминают, что Валентина Матвиенко запрещала подчинённым экономить: дипломаты получили в распоряжение по отдельной машине, что по советским временам было редкой роскошью. Дипломатия Матвиенко греческого периода запомнилась местным жителям ещё и тем, что она расправилась с садиком на задворках посольства, а на его месте появились теннисный корт с бассейном.

Публицист Александр Баунов, некоторое время проработавший в МИДе, вспоминает, как во время своей стажировки в российском представительстве в Греции застал там следы хозяйственной предприимчивости Валентины Матвиенко. Преимущественно мужской коллектив дипломатов существовал в отдалении от родины в согласии с местным климатом и обычаями, свято соблюдая сиесту в жаркие послеполуденные часы. Стоит ли упоминать, что для особенно находчивых сотрудников сиеста продолжалась до конца рабочего дня - ровно до тех пор, пока госпожа посол не распорядилась решительно эту практику искоренить.

Зоя Миронова

Зоя Миронова - вторая после Александры Коллонтай женщина-посол в СССР - начала работать в Нью-Йорке в годы, когда на родине не только американские сигареты и растворимый кофе, но иногда и туалетную бумагу можно было купить только в магазине для иностранцев «Берёзка», а за спекуляции с валютой полагалась высшая мера наказания.

Революционерка Коллонтай на своём пути к успеху бросала мужей, участвовала в демонстрациях и скрывалась от полиции. Миронова, принадлежа совсем иной эпохе, делала карьеру, постепенно продвигаясь по партийной лестнице. Дочь начальника милиции, химик по образованию, она пятнадцать лет проработала в НИИ редких металлов, сменив должность научного сотрудника на работу секретарём бюро ВКП(б) института. Затем - должность за должностью: секретарь, заместитель, исполнитель в многочисленных райкомах и исполкомах - вплоть до назначения постоянным представителем в комитете при ООН. Несмотря на усилия Коллонтай, никак иначе сделать дипломатической карьеры женщина в СССР не могла: в открывшийся в 1944 году Институт международных отношений сначала вообще принимали только юношей, позже появились там и девушки, но неофициальная политика «мужского вуза» сохранялась, и женщины долго составляли меньшинство. Этим и объясняется тот факт, что вторая женщина-посол появилась в СССР почти через полвека после первой.

Роза Отунбаева

посол в Малайзии и Брунее-Даруссаламе

«Я счастливый человек. Если женщине дана какая-то возможность реализоваться, то мне она была дана сполна. Я была послом супердержавы», - сказала в одном из своих интервью Роза Отунбаева.

Роза представляла СССР в Малайзии и Брунее-Даруссаламе - маленьких экзотических странах в Юго-Восточной Азии, на границе Тихого и Индийского океанов. Она занимала эту должность всего несколько месяцев в 1990–1991 годах, но именно эти дни стали толчком ко всей её дальнейшей уникальной карьере. Во время становления независимой Киргизии Отунбаева, используя полученный опыт, занялась интегрированием своей страны в мировую дипломатию, была первой женщиной-послом в США и Великобритании. В результате Роза стала одной из ключевых фигур политической жизни Киргизии и временно занимала пост президента - впервые женщина стала главой государства в Центральной Азии. В патриархальном мусульманском Кыргызстане её часто дискриминировали по гендерному признаку и дали презрительную кличку «эжешка», что означает «тётенька», а ещё называли «апче» - «доярка». Отунбаева регулярно участвует в международных проектах, поддерживающих женщин, а уходя с поста президента, она подчёркивала, что успела привести к власти женщин на многие высокие должности: генерального прокурора, председателя верховного суда, председателя национального банка.

Элеонора Митрофанова

чрезвычайный и полномочный посол

«Родители её назвали в честь Элеоноры Рузвельт. Отец подростком пережил Сталинградскую битву и в 1953 году (когда Эля родилась) решил выразить таким вот нестандартным образом, по-экстремистски, уважение к Рузвельту как союзнику», - рассказал о своей сестре Элеоноре Митрофановой политик Алексей Митрофанов.

Элеонора окончила институт международных отношений и получила наиболее высокий пост, который когда-либо в истории России женщина занимала в МИДе: стала первым заместителем министра. «Коллонтай эпохи Путина» приводят в пример современным студенткам МГИМО и часто говорят о ней как о женщине, успешно сочетающей международную службу и заботу о семье. Митрофанова мать четверых детей, но первые трое родились до начала дипломатической работы, а четвёртый появился уже в 45 лет - возможности совмещения дипломатической карьеры с материнством, очевидно, были ограниченны. Сама посол выступала по этому поводу во вполне правозащитном духе: «Я с радостью принимаю на работу женщин. По личному опыту знаю, что женщинам, особенно молодым, нужна поддержка. Ведь логика большинства кадровых решений одна: „Молодая придёт, но обязательно уйдёт в декрет, поэтому лучше взять мужчину“».

Зоя Новожилова

посол в Швейцарии

«На ней красный флаг, скроенный в шикарное пальто. Зоя - чернява, пальто - ало. „Стендаль принеси“ - как говорят в Кутаиси. Когда-то „Красная Зоя“ была секретарём ЦК ВЛКСМ, потом - секретарём ВЦСПС, а нынче она фрау амбассадор».

Так описал Зою Новожилову в своих воспоминаниях журналист Теймураз Степанов-Мамаладзе, и этот короткий абзац полон иронического сексизма. Между тем Новожилова пережила колоссальный всплеск внимания со стороны всего дипломатического корпуса Европы. Хотя интерес к ней в первую очередь объяснялся интересом к изменениям, происходящим в стране, Новожилова была послом в Швейцарии с 1987 по 1992 годы. Её называли «новой Коллонтай» и второй советской женщиной-послом, хотя на самом деле она была третьей женщиной-послом СССР и первой - РФ. Если Коллонтай налаживала международные связи на заре СССР и должна была добиться политического признания нового государства, то Новожилова зафиксировала конец империи и долгожданное падение железного занавеса - двери Европы были открыты перед ней.

Под знаменем женской эмансипации

Александра Коллонтай была не только первой в мировой истории женщиной-министром и первой женщиной-послом, но и предвестницей пресловутой «сексуальной революции», произошедшей во второй половине ХХ века. На протяжении всей своей жизни она неоднократно бросала вызовы обществу. Некоторые знаменитые ее романы протекали на фоне крымских декораций.

Александра Коллонтай, урожденная Домонтович, была генеральской дочкой, получившей домашнее образование. К 16 годам благодаря своей красоте и живости темперамента она уже сводила с ума не только сверстников-подростков, но и зрелых мужчин.

Летом 1889 г. во время пребывания в Ялте прекрасная Шурочка Домонтович отвергла ухаживания 40-летнего генерала Тутомлина, личного адъютанта императора Александра III. Родители, мечтавшие о такой блестящей партии для своей дочери, были в шоке. Однако та упорно не хотела «жить как все» и напрочь отвергала ту модель социального успеха, о которой мечтали все молодые барышни ее круга. Разбив несколько сердец, генеральская дочь вопреки воле родителей вышла замуж за своего троюродного брата, выпускника Военно-инженерной академии Владимира Коллонтая, которому еще предстояло сделать военную карьеру.

Первые вызовы общественной морали

Вскоре оказалось, что роль хозяйки домашнего очага и заботливой супруги очень раздражала Александру, а свои интимные отношения с мужем она называла «воинской повинностью». Чтобы как-то разнообразить свою жизнь, она закрутила бурный роман с другом семьи Александром Саткевичем, который в то время жил у них на квартире. Однако в 1898 г. она уходит от мужа и разрывает отношения со своим любовником, после чего уезжает за границу. Фамилию первого супруга Александра Коллонтай будет носить всю оставшуюся жизнь, хотя на его похороны, совпавшие по времени с революционными событиями 1917 г., она так и не придет.

Пребывая за рубежом, Коллонтай знакомится с такими знаковыми фигурами международного революционного движения, как Поль Лафарг, Карл Каутский, Роза Люксембург, Георгий Плеханов, Владимир Ульянов (Ленин) . С 1908 г., после серии публикаций Коллонтай в радикальной европейской прессе, она лишается возможности легально посещать Россию. Некоторые известные революционеры, например Петр Маслов и Александр Шляпников, становятся не только ее политическими единомышленниками, но и любовниками. Однако юридического оформления отношений с ними она старательно избегает.

Военно-полевой роман

Получив известие о Февральской революции 1917 г., Александра Коллонтай сразу направляется в Петроград. Общее воодушевление революционной феерии подействовало на нее опьяняюще. Ее выступления на многотысячных митингах вызывали у слушателей массовую эйфорию, и одержимая революционным экстазом толпа устраивала ей овации. Именно в этот период «валькирия революции», как называли ее корреспонденты западных изданий, познакомилась с вожаком революционно настроенных матросов Балтийского флота Павлом Дыбенко.

Начавшаяся между ними любовная связь тут же стала достоянием общественности. На постоянные напоминания «доброжелателей» о том, что она старше Дыбенко на 17 лет (в 1917 г. ей было 45, ему - 28), Коллонтай неизменно отвечала: «Мы молоды, пока нас любят!»

Александра Михайловна стала единственной женщиной, вошедшей в состав революционного правительства. Ее назначили наркомом государственного призрения (министром социального обеспечения). На этом посту она подготовила несколько важнейших декретов, касавшихся сферы семейных отношений: «О расторжении брака», «О гражданском браке» и «Об уравнении в правах внебрачных детей с законнорожденными».

В феврале 1918 г., после сокрушительного разгрома немцами под Нарвой частей Красной Армии, командир Дыбенко должен был предстать перед революционным трибуналом. Коллонтай использует всю свою бешеную энергию для того, чтобы спасти Павла от расстрела. Она регистрирует брак с ним. Принято считать, что это был первый в Советской России гражданский, то есть зарегистрированный органами государственной власти, а не скрепленный церковью, брачный союз.

В воспоминаниях поэтессы Зинаиды Гиппиус Дыбенко предстает эдаким «новым русским» революционной эпохи: «Рослый, с цепью (золотой?) на груди, похожий на содержателя бань жгучий брюнет». Сама Коллонтай отмечала: «Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем жестокого, страшного Дыбенко. Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. Я верю в Павлушу и его Звезду. Он - Орел».

Дыбенко чрезвычайно любил роскошь. Так, в мае 1921 г., став начальником Черноморского сектора обороны Украины, он в качестве своей личной резиденции избирает один из лучших в Одессе особняков, расположенный на Французском бульваре, недалеко от знаменитого винного завода, откуда ему ежедневно доставляли ведрами изысканные коллекционные вина. Бывшая дворянка и успешная революционерка Александра Коллонтай тоже была для него атрибутом социального успеха, а их брак - свидетельством его принадлежности к когорте «вождей революции».

Именно Коллонтай после ареста Дыбенко в Севастополе немецкими оккупантами и приговора к смертной казни добивается того, чтобы ее «орла» советское правительство обменяло на 12 (!) пленных немецких генералов и полковников.

С весны 1919 г. Александра Коллонтай сопровождает своего супруга, занимая пост начальника политотдела в его штабе. Политическая работа в воинском формировании, которым командовал Дыбенко, была очень важна. Ведь значительная часть его бойцов ранее входила в повстанческие отряды батьки Махно и других атаманов, из-за чего имела склонность к анархии и партизанщине. Однако Коллонтай пользовалась в их кругу большим авторитетом. По воспоминаниям современников, она была единственным человеком, в присутствии которого они прекращали материться.

В мае 1919 г. провозглашается создание на территории полуострова Крымской Советской Социалистической Республики (КССР), правительство которой возглавил младший брат Ленина - Дмитрий Ульянов. Коллонтай становится главным комиссаром пропаганды Крыма и редактором газеты «Борец за коммунизм». За краткий период пребывания в Крыму она успела сделать немало, уделяя первостепенное внимание «женскому вопросу».

В одной из своих статей того времени Коллонтай писала: «Лучший залог безопасности тыла - привлечение работниц в наши ряды. Просветить отсталые массы пролетарок… сплотить их под коммунистическим знаменем - вот наша очередная задача».

Александра Михайловна добилась регулярного выделения продовольственных пайков для жен, детей и матерей красноармейцев. Однако в конце июня 1919 г. деникинские войска занимают весь полуостров, и правительство КССР в спешном порядке эвакуируется.

Вскоре произошла катастрофа и на личном фронте. Павел Дыбенко, который в условиях Гражданской войны мог месяцами находиться вдали от законной жены, отличался горячим темпераментом. Помимо массы кратковременных интрижек, он завел серьезный роман с одесской красавицей Валентиной Стефеловской. Видимо, именно эта связь стала основной причиной болезненного разрыва с Коллонтай, из-за которого герой Гражданской войны даже пытался покончить жизнь самоубийством. По легенде, от верной смерти Дыбенко спасло только то, что направленная им в сердце пуля попала в орден Красного Знамени. Однако этот поступок не растрогал Александру Михайловну, которая обратилась к руководству страны с двумя просьбами: как можно быстрее отправить ее на любую работу за границу и «больше не смешивать имен Коллонтай и Дыбенко».

Дорогу крылатому Эросу!

В первое послереволюционное десятилетие Советская Россия переживала пик политического и духовного раскрепощения. Превратившемуся в гегемона пролетариату захотелось открыто говорить не только о справедливом распределении средств производства, но и об отношении полов. Правда, до «Декрета о сексе» дело не дошло, но вопрос о пролетарской половой морали широко обсуждался даже на страницах партийной прессы. Общественное сознание готово было восторженно принять яркий и раскрепощенный женский образ, подобный тому, который изображен на знаменитой картине французского художника Делакруа «Свобода на баррикадах».

Однако «первая леди» Советской России - Надежда Константиновна Крупская - мало подходила на роль секс-символа новой эпохи. А вот яркая фигура Александры Коллонтай, попытавшейся в те годы теоретизировать свои взгляды на проблемы семьи, морали и нравственности, оказалась в этом отношении весьма кстати.

Эффект разорвавшейся бомбы имела фраза Коллонтай о том, что «для классовых задач пролетариата совершенно безразлично, принимает ли любовь форму длительного и оформленного союза или выражается в виде проходящей связи», которая была опубликована на страницах сверхпопулярного тогда журнала «Молодая гвардия».

Позже семейно-половая доктрина Александры Коллонтай была вульгаризирована и сведена к пресловутой теории «стакана воды». Мол, комсомольцу и комсомолке вступить в интимную связь должно быть так же просто, как утолить жажду. Хотя для тех, кто действительно читал такие произведения Коллонтай, как «Новая мораль и рабочий класс», «Дорогу крылатому Эросу!», «Любовь пчел трудовых», очевидно, что она лишь призывала к равноправию в отношениях между мужчиной и женщиной, а также отказу от показной ханжеской морали буржуазного общества, не имеющей глубокого духовного содержания.

Однако консервативная часть большевистской верхушки не поняла и не приняла эти по-настоящему революционные идеи. Взгляды Коллонтай были названы вульгарно-анархистскими. Они, как считало большинство партийных вождей, лишь отвлекали комсомольскую молодежь от борьбы за социалистическое переустройство общества. Строители нового общества не должны были растрачивать свою энергию на сексуальные забавы. Именно поэтому на рубеже 1920 - 1930 гг. в СССР утвердилась ханжеская идеология, выразившаяся в знаменитой фразе «У нас в стране секса нет!»

Блестящий полпред страны Советов

В 1922 г. партия направила Коллонтай на дипломатический фронт. На протяжении 23 лет она была полномочным представителем (а затем послом) СССР в Норвегии и Швеции.

Александра Коллонтай (в центре) и Павел Дыбенко (второй справа) с первой делегацией в Швеции

Лишь в 1926 г. воля советского руководства на несколько месяцев забросила ее в далекую Мексику. Александра Михайловна успешно выполняла ответственные внешнеполитические поручения.

При этом первая в мире женщина-посол, обожавшая меха, жемчуг и бриллианты, блистала на дипломатических приемах и была популярной героиней светской хроники в западной прессе.

Не утратила она и способности к эпатажным выходкам. Так, разменяв шестой десяток лет, могла ночью, тайком от всех, выскочить из поезда на маленькой станции и в течение нескольких дней, скрываясь в горах, купаться нагишом в ледяных горных озерах. Но в конце концов возраст берет свое - в 1942 г. Александра Михайловна переживает инсульт, после которого может передвигаться только в инвалидной коляске.

В марте 1945 г. в связи с тяжелым состоянием здоровья она возвращается в Москву. В горниле сталинских репрессий уже погибли ее бывшие возлюбленные: в 1937 г. был расстрелян Шляпников, в 1938 г. - Дыбенко. Формально она до конца своих дней оставалась советником Министерства иностранных дел СССР, но фактически отошла от общественной деятельности и до минимума сократила личные контакты.

Известно, что в последние годы жизни Коллонтай утратила былой революционный запал, хотя и не афишировала этого. В интимном письме, адресованном последнему возлюбленному, французскому коммунисту Марселю Боди, она писала: «Мы проиграли, идеи рухнули, друзья превратились во врагов, жизнь стала не лучше, а хуже. Мировой революции нет и не будет. А если бы и была, то принесла бы неисчислимые беды всему человечеству».

Александра Михайловна Коллонтай умерла от сердечного приступа в марте 1952 г., не дожив нескольких дней до 80-летия.

Как только не называли ее при жизни и после смерти. «Демон 8 Марта», «валькирия революции», «сексуальная революционерка», «Эрос в мундире дипломата»…

Вот лишь ничтожная часть тех эпитетов, которыми наградила ее пресса. Статьи о ней можно найти как в книге «100 великих дипломатов», так и в издании «100 великих любовниц». Но если отбросить скандальный флер и еще раз проанализировать жизненный путь Александры Коллонтай, то невольно восхищаешься этой сильной женщиной, которая была революционеркой во всем.

Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter .

Александра Коллонтай – первая женщина нарком, борец за освобождение женщины. Она создала гражданский брак, уберегла СССР от войны со Швецией, но заслуги не спасли ее от обвинений в шпионаже и легализации проституции.

Шведская семья

Александра Коллонтай свою личную жизнь начала со «шведской семьи». Вопреки воле отца она вышла замуж по любви за бедного офицера – Владимира Коллонтая, оставив не у дел двух завидных женихов: адъютанта императора – Владимира Тутомлина и генеральского сына Ивана Драгомирова. Последний после отказа Александры пустил себе пулю в сердце.
Муж ее обожал, но разбудить в Коллонтай любящую жену и хранительницу домашнего очага ему не удалось. «Я хотела быть свободной», - признавалась она. Вскоре она нашла себе отдушину в лице близкого друга Владимира, офицера Александра Саткевича, который поселился в их семейном доме. «Я уверяла обоих, что их обоих люблю - сразу двух», - вспоминала Коллонтай свой любовный треугольник. Потом, ситуация начала ее тяготить, она, буквально, сбежала из дома, уехав в Швейцарию изучать экономику, бросив разом мужа, любовника и маленького сына Мишу. «Больше я к прежней жизни не вернусь. Пусть мое сердце не выдержит от горя из-за того, что я потеряю любовь Коллонтая, но у меня другие задачи…» - гласит запись в ее дневнике.

Первая в мире

Историки называют Коллонтай слишком революционной даже для своей эпохи. Честная, прямолинейная, с обостренным чувством справедливости, она была первой во всем, в прямом смысле этого слова. Александра представляла собой тот класс эмансипированных женщин, которые понимали, зачем им обретенная свобода. Самым точным девизом Александры стал бы этот - «Свобода, справедливость, эрос».

Она стала первой женщиной министром в мире, опередив на несколько десятилетий Голду Меир и . Правда, должность, которую она заняла, называлась «нарком общественного призрения в первом составе Совета народных комиссаров».
Александра Коллонтай также была первой женщиной дипломатом в мире, когда в 1922 году ее назначили послом в Норвегии, благодаря ее прочным связям с социалистическими движениями в Европе.

Борьба за права женщин

Александра происходила из дворянской семьи Домонтовичей, она была генеральской дочкой. Ни одна женщина из высших советских кругов не могла похвастаться такими светскими манерами, какими владела Коллонтай. Но и изысканную Александру иногда можно было встретить в пролетарском платье в обнимку с нетрезвым матросом. Она умела быть разной - эта «валькирия революции», как прозвал ее , ратовавшая за освобождение пролетариата и женское освобождение.

Впервые об ужасах жизни простой женщины, дворянка Коллонтай узнала, когда посетила с мужем, любопытства ради, ткацкую фабрику. Грязные бараки, серые лица работниц, прикрытый тряпьем мертвый ребенок в углу - все это произвело на холеную барышню неизгладимое впечатление. В будущем Коллонтай станет одной из самых ярких борцов за права женщин в истории. Благодаря ей в Советской России появятся оплачиваемый декретный отпуск, бесплатные родильные дома, детские сады и санатории, а также очень щепетильное отношение к гигиене, которой до Александры русские женщины не уделяли должного внимания.

Гражданский брак

Семейные узы с Владимиром Коллонтай, которые оставались лишь формальными с момента отъезда Александры в Швейцарию, страшно ее тяготили. По законам Российской империи женщина могла развестись, только заручившись согласием мужа. Однако супруг отказывался ей давать это согласие. При этом у него самого уже была новая спутница. Но вскоре Александра сама окунулась в страстный роман - с наркомом по морским делам Павлом Дыбенко.

Их первая встреча была очень романтична. Во время пропагандистского выступления Александры перед матросами на одном из кораблей, кто-то сбросил стапели, по которым она поднималась. И вот молодой Дыбенко хватает ее в охапку, спрыгивает в лодку и привозит ее на берег. Как потом вспоминала сама Коллонтай: «так я в этой охапке и осталась».

Александра была впечатлена Павлом, который был моложе ее на 17 лет. В своем дневнике она писала: «Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. Он – орел. Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем жестокого, страшного Дыбенко». Страсть была взаимной, а в 1918 году Коллонтай сама сделала Павлу предложение. Это была первая запись о браке в первой книге актов гражданского состояния советской России. С этого момента все советские граждане официально могли вступать в брак за считанные минуты, минуя церкви и венчания.

Агент № 338

Во время посольской миссии Александры Коллонтай, которая за свою жизнь побывала послом в Норвегии, Мексике и Швеции, она не раз попадала под подозрения НКВД. У нее было много близких друзей и соратников среди иностранцев, что в те времена считалось большой дерзостью и приравнивалось к измене. Сам Сталин говорил, что любой иностранный гражданин мог оказаться шпионом. Кроме того, Коллонтай была любвеобильной женщиной, а значит, по мнению советского руководства, в личной беседе могла случайно сболтнуть «чего лишнего».

В 1937 году, вскоре после расстрела Павла Дыбенко, с которым у Коллонтай на тот момент уже не было никаких отношений, и ее бывшего любовника Александра Шляпникова, ее в срочном порядке вызвали из Стокгольма прямо в кабинет народного комиссара . Все вопросы касались связей Александры с ее близким другом Марселем Боре, французским коммунистом, который когда-то порвал отношения с СССР. Тогда Коллонтай отпустили, в ее дневнике осталась запись об этом событии: «Жить жутко». Слежка за ней продолжилась, доверие Сталина она потеряла. После ее смерти пошли слухи о неких списках французских агентов-разведчиков, завербованных во время Второй мировой войны, в котором якобы фигурировало имя Коллонтай, у которой даже был свой номер – агент № 338.

Домашний арест

На дипломатическом поприще Александра Коллонтай достигла невероятных успехов. Благодаря ей заключил ряд выгодных торговых договоров. Она же спасла престиж родины во время Второй мировой войны, доказав, что бомбежка шведских городов неопознанными истребителями дело рук Германии, а не СССР. Германия использовала подобные провокации, дабы вовлечь Швецию в войну в качестве своего союзника.

Но все эти заслуги не уберегли Александру, старого большевика, одного из членов ленинской гвардии от подозрительности Сталина, который неустанно видел в ней шпионку. В 1943 году Коллонтай по состоянию здоровья на время покинула свой пост и отправилась в пригородный санаторий Стокгольма. За несколько недель ее отсутствия из посольства пропал весь ее личный архив, который, спустя несколько дней, был уже в Москве. Все ее письма, воспоминания, записки, тщательно изучались НКВД. Из рапорта сотрудника НКВД, товарища Рыбкина значилось, что архив был украден с помощью его жены – Зои Рыбкиной, сотрудницы советского посольства в Швеции. Она обвиняла Коллонтай в подозрительных и неизвестных для правительства связях. А ее шифровальщика Петрова вдруг объявили французским агентом, завербованным сотрудником французской разведки Жильбертой Буанон. В марте 1945 года – Коллонтай срочно вызвали в Москву. Ей уже было за 70 лет, и она передвигалась только на инвалидной коляске. Она была вынуждена оставить свой пост, и отныне была «пожизненно» помещена под домашний арест.

Вульгаризация

Активная борьба Коллонтай за женскую эмансипацию и революцию в буржуазных семейных ценностей привели к тому, что с ее именем стали связывать легализацию проституции в стране Советов или такие скандальные документы, как, например, Декрет Владимирского совдепа «О раскрепощении женщин». Согласно последнему, «с 1 марта 1918 года в городе Владимире отменяется частное «право» на владение женщинами. Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста, объявляется собственностью республики и обязана быть заранее зарегистрированной в «Бюро свободной любви» при «Комитете бдительности» и имеет право выбирать среди других мужчин от 19 до 50 лет временного сожителя – товарища».

Александре Михайловне также приписывалась «Теория стакана воды», которая отрицала любовь в отношениях между мужчиной и женщиной и сводила все к инстинктивной сексуальной потребности. Поводом к появлению связи между именем Коллонтай и этой теории послужило ее высказывание: «Для рабочего класса большая „текучесть“, меньшая закреплённость общения полов вполне совпадает и даже непосредственно вытекает из основных задач данного класса». Действительно, в своих работах Коллонтай писала: «Буржуазная мораль требовала: все для любимого человека. Мораль пролетарская предписывает: все для коллектива! Эрос займет достойное место среди членов трудового единения. Пора научить женщину брать любовь не как основу жизни, а лишь как способ выявить свое истинное я». Однако историки, занимающиеся первыми периодами Советского государства, в частности Алексей Пензенский, считают все это вульгаризацией более глубоких идей Александры Коллонтай, которая ратовала не за «беспорядочные половые связи», а за абсолютное равноправие в «новой семье».

Эта женщина была действительно выдающейся – революционерка, феминистка, борец за права женщин, оратор, публицист, министр. Александра Михайловна Коллонтай призывала к социальному раскрепощению женщин и проповедовала идеи свободной любви. А в историю она вошла как первая в мире женщина-посол и министр СССР .

Александра Домонтович родилась в 1872 г. в генеральской семье, получила хорошее образование и воспитание. Ей была уготована традиционная участь аристократки – выйти замуж и растить детей. Но в 17 лет она отказала генеральскому сыну и императорскому адъютанту. Она сказала: «Мне безразличны его блестящие перспективы. Я выйду замуж за человека, которого полюблю». Так она и сделала – наперекор своей семье вышла замуж за бедного офицера Владимира Коллонтая. Больше всего она ценила в нем то, что с ним можно было обсуждать пути освобождения русского народа.

Но радости семейной жизни и рождение сына не могли сделать женщину абсолютно счастливой – она нуждалась в социальной реализации. Увлеченная революционными идеями, она писала: «Любила своего красивого мужа и говорила всем, что я страшно счастлива. Но мне казалось, что это «счастье» меня как-то связало. Как только мой маленький сын засыпал, я шла в соседнюю комнату, чтобы снова взяться за книгу Ленина».

Вскоре она развелась с мужем, чтобы полностью посвятить себя общественной работе. После революции 1917 г. Александра Коллонтай получила высокий партийный пост – возглавила женотдел ЦК партии. Троцкий называл ее «валькирией революции». Именно она отстояла для женщин оплачиваемый декретный отпуск, бесплатные родильные дома, детские сады и санатории.

В своих статьях Коллонтай писала: «Буржуазная мораль требовала: все для любимого человека. Мораль пролетарская предписывает: все для коллектива! Эрос займет достойное место среди членов трудового единения. Пора научить женщину брать любовь не как основу жизни, а лишь как способ выявить свое истинное я». Коллонтай призывала женщин раскрепоститься, но при этом ратовала не за беспорядочные половые связи, а за абсолютное равноправие в «новой семье».

Александра Коллонтай стала не только теоретиком, но и практиком сексуальной революции: в 45 лет она сама сделала предложение 28-летнему Павлу Дыбенко. На все осуждающие реплики она отвечала: «Мы молоды, пока нас любят!». Это была первая запись о браке в первой книге актов гражданского состояния советской России.

Дипломатическая работа Коллонтай началась в 1922 г., когда ее отправили торговым советником в Норвегию. В 1926 г. она получила назначение в Мексику, в 1930 г. – в Швецию. Говорят, что именно она уберегла Россию от войны со Швецией. СССР обязан ей заключением ряда выгодных торговых договоров. Она работала, пока болезнь не приковала ее к инвалидной коляске, и оставалась активной до 80-ти лет, до самой смерти.
Начало ХХ в. в России до сих пор вызывает много споров среди историков, в частности,

Первая в мире женщина-посол. С 1923 года полномочный и торговый представитель в Норвегии, с 1926 - в Мексике, с 1927 - полномочный представитель в Норвегии, в 1930-1945 - посланник, а затем посол СССР в Швеции. Ее имя овеяно легендами. Одна из самых загадочных женщин советской России. До глубокой старости сводила с ума мужчин.

Есть такие женщины, которым Бог не дал таланта быть хранительницей семейного очага. Хотя, казалось бы, всем остальным природа их наградила: и красотой, и грацией, и обаянием, и умением любить, и умом… Но желанием создать семейный уют Шурочка Коллонтай была обделена так же, как бывает иногда человек начисто лишен слуха или голоса.

Александра Михайловна Домонтович (Коллонтай) родилась 1 апреля 1872 года в богатом трехэтажном особняке в семье полковника генерального штаба. Женился он лишь в сорок лет, на женщине с тремя детьми, которая ушла от мужа. Так что Шура была ее четвертым ребенком, но для отца - первым и любимым. В девочке перемешалась русская, украинская, финская, немецкая и французская кровь.
Воспитание она получила домашнее, но экзамены на аттестат зрелости в петербуржской мужской гимназии сдала лучше многих гимназистов.

Ей было шестнадцать, она обожала танцевать, и ее любимым партнерам по танцам был Ванечка Драгомиров. Они были признаны на балах самой блистательной парой. Ей казалось, что она влюблена, но когда Ваня попытался ее убедить, что они должны быть вместе навеки, Шурочка подняла его на смех. Ваня пустил себе пулю в сердце.

Некоторое время спустя блистательный адъютант императора Александра III сорокалетний генерал Тутолмин просил руки Шуры Домонтович, но получил решительный отказ. Отправляясь по делам в Тифлис, отец взял Шуру с собой. Здесь она проводила время с троюродным братом - черноволосым красавчиком и весельчаком, молодым офицером Владимиром Коллонтаем. Говорили они о политике и о социальной несправедливости, читали Герцена. Владимир покорил сердце и ум юной красавицы. Шура вернулась в столицу, но Коллонтай приехал следом и поступил в Военно-инженерную академию. Родители мечтали о другой партии для дочери и не разрешили видеться влюбленным, что, естественно, только разогрело страсть. Чтобы охладить дочь, отец отправил ее развеяться в Париж и Берлин под присмотром ее сводной сестры. Но переписка между влюбленными не прекращалась, а в Европе Шура узнала про профсоюзы, Клару Цеткин, «Коммунистический манифест», - про все то, что в России было запретным. И именно сладость запретного плода заставила ее заявить: выхожу замуж за Коллонтая!

Они были счастливой и красивой парой. Муж был мягок и добр, старался во всем ей угождать, он был горазд на выдумки и забавы. Упрекнуть его было не в чем, но она хотела чего-то другого. Чего? Она сама не знала. Шура начала работать в публичной библиотеке, где собирались столичные вольнодумцы. Ее сыну, Мише, не исполнилось еще и полугода, а его мать, нахватавшись первых сведений о том, что не все в этом мире гармонично и справедливо, уже была одержима жаждой участвовать в избавлении человечества от вселенского зла. Но пока она ставила перед собой цели попроще. Например, выдать замуж ближайшую подругу Зою Шадурскую за друга мужа офицера Александра Саткевича. Ради этого она даже придумала жить «коммуной», пригласив и Зою, и Саткевича в свой дом. Надо сказать, что в средствах молодая семья не была стеснена - отец выделил замужней дочери значительное содержание. Вечерами собирались вчетвером, читали вслух социальную публицистику, отобранную Шурой. Зоя слушала страстно, Саткевич внимательно, муж, зевая. Заходили новые друзья хозяйки дома - учителя, журналисты, артисты - и до хрипоты спорили о политике.

Саткевич не пленился Зоей, но зато хозяйка дома полностью и безраздельно завладела его чувствами. Образовался мучительный любовный треугольник. С этого времени Шуру Коллонтай начали безраздельно волновать проблемы свободы любви, семейного счастья, долга, возможности любви к двоим мужчинам. Она теоретизировала, но ни на что не могла решиться. Ей нравились оба. Зоя ушла из «коммуны» и снимала квартиру, где Шура тайно встречалась с Саткевичем. Наконец, она покинула супружескую квартиру, сняла комнаты для себя, сына и няни, но вовсе не для того, чтобы расторгнуть брак с Коллонтаем и вступить в новый. Она не хотела семейного уюта, дом ей нужен был, чтобы делать дело - читать и писать. Саткевич был в ее квартире желанным, но редким гостем.

13 августа 1898 года Шура Коллонтай отправилась за границу, оставив сына на попечение родителей. Ей было двадцать шесть.

Коллонтай выбрала Швейцарию, чтобы получить образование. Но она заболела нервным расстройством, уехала в Италию,"где писала статьи для газет и журналов, которые никто не печатал. Нервное расстройство усилилось, врачи посоветовали вернуться домой. Тогда она в последний раз попыталась жить нормальной женской жизнью в семье. Муж заболел, она ухаживала за больным. Но роль заботливой жены ей наскучила, а возобновившиеся свидания с Саткевичем ставили перед ней неразрешимые проблемы. Коллонтай уехала в Швейцарию.

Она записалась в семинар профессора Геркнера, много читала, ее статьи появились в солидных журналах. Она писала о Финляндии - о проектируемых реформах, об экономике, о рабочем движении, и стала авторитетным экспертом по этой стране. Шура быстро приобретала новые связи: подружилась с Розой Люксембург, с Плехановым и его женой. Изредка она приезжала в Петербург, встречалась с другом, но не с мужем. Мать умерла, сын жил с дедом. Саткевич мечтал жениться на Шурочке, потому что гражданский брак для полковника был неприемлем. Но она была категорически против. Она уже приспособилась к другой жизни. Она познакомилась с Каутским и Лафаргами, стала знатоком русского рабочего движения и специалистом по Финляндии.

Когда умер отец, возникло множество бытовых проблем. Ей в наследство перешло имение, которое приносило большие доходы, позволявшие безбедно жить в Европе. Ей нужны были деньги, но заниматься их добыванием, обременять себя финансовыми отчетами не хотелось. Она поручила все дела по имению Саткевичу. К тому времени к их отношениям привыкло даже строгое начальство полковника, и Шура и Александр уже ни от кого не таились. Дом отца продали, Коллонтай сняла хорошую квартиру, верная подруга Зоя жила с ней в качестве домработницы. Она готовила, стирала, гладила и шила, а кроме того, писала для газет очерки, фельетоны, рецензии. Шура Коллонтай предпочитала только творчество: она была уже автором трех книг по социальным проблемам, много писала о женском движении, о пролетарской нравственности, которая придет на смену буржуазной.

В 1905 году А. Коллонтай обнаружила в себе еще один талант - талант оратора. Включившись в агитационную работу нелегалов, она с пафосом выступала на рабочих собраниях. На одном из них она познакомилась с соредактором первой легальной газеты социал-демократов в России Петром Масловым, которого отчаянно критиковал Ленин. Пухленький, рано начавший лысеть русский экономист произвел на Шуру неизгладимое впечатление. Она говорила только о нем, и Петр Маслов - степенный, расчетливый - бросился в омут любви, хотя и состоял в законном браке.

Маслов получил возможность прочитать цикл лекций в Германии. Коллонтай приехала на учредительный съезд социал-демократов в Мангейм, где круг ее знакомых в высшей элите европейской социал-демократии значительно расширился. Но, главное, в Берлине, где она остановилась на несколько дней, ее ждал Маслов. А в Петербурге Петр смертельно боялся огласки, тайные свидания радости не приносили. Но популярного экономиста снова пригласили в Германию, а Коллонтай - на конгресс Интернационала. Личное сочеталось с общественным.

Тем временем бурная революционная деятельность Коллонтай не осталась без внимания властей. Ее арестовали, но выпустили под залог. Пока она укрывалась у писательницы Щепкиной-Куперник, друзья приготовили ей заграничный паспорт, и она сбежала. Ее разлука с Петербургом на этот раз растянулась на восемь лет. Вскоре за ней последовал Петр Маслов, правда, ему пришлось взять с собой семью. Тайная любовь продолжилась в Берлине. Но Шура, как и большинство русских эмигрантов, не могла усидеть на одном месте. Для Коллонтай домом была она сама, крыша над головой и стол для работы. Но, главное, она великолепно знала несколько европейских языков и легко адаптировалась в любой стране.

Роман с Петром Масловым начал тяготить Шуру Коллонтай, поскольку превратился в тривиальный адюльтер, а о браке с ним она и слышать не хотела. Она уехала в Париж, сняла комнату в скромном семейном пансионе. Но Петр бросился за Шурой, прихватив, как всегда, свое семейство. Он приходил к ней каждый день, но ровно в половине десятого торопился домой. Ее это угнетало.

На траурном митинге у могилы Лафаргов Коллонтай заметила на себе пристальный взгляд молодого мужчины - прямой, открытый, властный взгляд. После похорон он подошел, похвалил ее речь, поцеловал ручку. «Он мне мил, этот веселый, открытый, прямой и волевой парень», - писала она немного позже. Тогда они долго бродили по городу, зашли в бистро. Она спросила, как его зовут. Александр Шляпников, революционер-пролетарий. Ночью он привез ее в пригород, в скромный дом для малоимущих, где снимал убогую комнату. Ему было двадцать шесть, ей - тридцать девять. Утром последовали объяснение и разрыв с Петром Масловым. Решили с Санькой уехать в Берлин, но она еще задержалась в Париже: прибыл муж, Владимир Коллонтай. Не читая, Шура подписала заготовленные его адвокатом документы о разводе, где всю вину брала на себя. Теперь ее бывший муж мог спокойно жениться на любимой женщине, с которой давно жил и которая любила их с Шурой сына Мишу.

Коллонтай писала Зое, что безмерно счастлива с новым другом. Только с ним она по-настоящему почувствовала себя женщиной. Теперь, живя с пролетарием, она считала, что стала лучше понимать жизнь и проблемы рабочих. Шляпников выполнял ответственные поручения Ленина, поэтому не часто бывал дома. Когда же им удавалось подольше жить вместе, Шура замечала, что друг начинает ее раздражать. Мужчина, который при всей непритязательности все-таки требовал минимального ухода и внимания, был обузой. Он мешал ей работать, писать статьи и тезисы лекций. Имение давало все меньше денег.

Мировая война застала Коллонтай с ее сыном, Мишей, в Германии. Они вместе отдыхали в это лето в курортном городке Коль-груб. Их арестовали, но через два дня ее выпустили, так как она была врагом того режима, с которым Германия вступила в войну. С трудом удалось вызволить Мишу, и они выехали из страны. Шура отправила сына в Россию, а сама уехала в Швецию, где был в то время Шляпников. Но из Швеции ее выслали за революционную агитацию без права возвращения когда-либо. Выгнали навсегда. Она остановилась в Норвегии. Наезжавший иногда Шляпников тяготил ее, кроме того, Саткевич сообщил о своей женитьбе. Ее это расстроило. Сказывались и долгая разлука с Россией, и бездеятельность. У нее началась депрессия, она писала о своем одиночестве и ненужности. И в этот момент ее пригласили с лекциями в США, к тому же сам Ленин поручил ей перевести его книгу и попытаться издать в Штатах. Коллонтай выполнила его задание, да и лекции имели бешеный успех. Она объехала 123 города, и в каждом прочитала по лекции, а то и по две. «Коллонтай покорила Америку!» - писала газета.

Она устроила Мишу, через своих знакомых, на военные заводы США, что освободило его от призыва в действующую армию. Мать решила поехать вместе с сыном. Шляпников хотел присоединиться - она не позволила ему. Это был разрыв.

Коллонтай находилась в Норвегии, когда в России царь отрекся от престола. Ленин сам написал Шуре, чтобы она спешно возвращалась на Родину, а потом дал ей через своих людей деликатное поручение. На вокзале в Петербурге ее встретил Шляпников, сразу взял один из чемоданов. Предполагалось, что в нем были деньги, которые Ленину выделило Германское правительство на революцию в РОССИИ. Вскоре приехал и сам Ленин в пресловутом запломбированном вагоне в окружении ближайших соратников. Коллонтай уже была избрана в исполком Петроградского Совета, поэтому, узнав о болезни бывшего мужа, она едва нашла время его навестить, но прийти на его похороны она не смогла: была целиком поглощена революционной работой. Газеты следили за каждым ее шагом, называя ее Валькирией Революции. Про ее вдохновенные речи на митингах складывались легенды. Толпа всюду встречала ее восторженными криками. Ее ошеломительный ораторский успех побудил Ленина доверить ей самое трудное: воздействовать на матросов, которые совершенно не поддавались большевистской агитации. Коллонтай отправилась на военные корабли. Ее встретил председатель Центробалта матрос Павел Дыбенко, богатырь и бородач с ясными молодыми глазами. Он на руках перенес Шуру с трапа на катер. С этого дня он сопровождал ее во всех поездках, но роман развивался довольно медленно. Вряд ли ее смущала разница в возрасте - он был на семнадцать лет моложе. Все говорили, что в двадцать пять она выглядела на десять лет старше, а когда ей стало за сорок, она казалась двадцатипятилетней. Дыбенко был выходцем из неграмотной крестьянской семьи, он отличался лихостью, буйным темпераментом и импульсивностью. Она решила, что встретила человека, предназначенного ей судьбой.

Молва о пылкой любви Валькирии Революции со знаменитым вождем балтийских матросов дошла едва ли не до каждого российского гражданина. «Это человек, в котором преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия, - писала Коллонтай про Дыбенко. - В нем, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего, оскорбляющего женщину штриха». Однако она писала о нем и другое: «Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть… У них кружится голова». Она поехала к нему на фронт. Дыбенко переводили из одной части в другую - Шура следовала за ним. Но быть «при ком-то» она не хотела, это ранило ее самолюбие. Дыбенко получил приказ разгромить Колчака, Коллонтай вернулась к своей работе в женотделе ЦК и женской секции Коминтерна заместителем Арманд.

В то время Коллонтай уже очень многое поняла в революции. В дневнике она писала, что рабочие жестоко разочарованы, но в статьях призывала работниц к новым усилиям на пути строительства новой жизни. И несмотря на все намерения порвать с Павлом, она продолжала с ним встречаться. Но ее мучила ревность. Ей скоро пятьдесят, и она чувствовала молодую соперницу рядом с ним. Однажды она ждала его до поздней ночи, а когда он пришел, упрекнула его. Павел пытался застрелиться, ранил себя. Оказывается, та девушка поставила ультиматум: «Или я, или она». Коллонтай выходила друга и простилась с ним навсегда.

Коллонтай давно не нравилось то, что творилось в большевистской партии. Она чувствовала, что внутрипартийная борьба добром не кончится, и решила спрятаться. Ее люто ненавидел Зиновьев. По его просьбе Сталин отправил Шуру в Норвегию, по сути, в почетную ссылку.

В Норвегии ее другом, помощником и советником стал Марсель Боди, французский коммунист, секретарь советской миссии. Очевидно, он и был последней любовью Александры Коллонтай. В нем был европейский лоск и почтительность, и он был на двадцать один год младше Шуры.

Через некоторое время она стала главой советской дипломатической миссии в Норвегии, а потом первой в мире женщиной-послом в Швеции. В Швецию ей писали и Дыбенко, и Шляпников. Иногда она ездила на тайные, тщательно законспирированные встречи с Боди. В России свирепствовал террор. Письма друзей были полны уныния.

В один из приездов в Москву ее вызвал Ежов - спрашивал о Боди. Она оборвала с французом всякую связь. Потом Коллонтай узнала об аресте Шляпникова и даже не пыталась помочь, понимала - бесполезно. Его расстреляли в 1937 году. Потом арестовали Саткевича. Семидесятилетнего профессора казнили по постановлению, подписанному Ежовым. Дыбенко арестовали как «участника военно-фашистского заговора» и расстреляли в июле 1938 года. «Жить - жутко», - писала Коллонтай. Готовилось дело об «изменниках-дипломатах», в списке была и ее фамилия. Но громкого процесса не последовало, дипломатов «убирали» тихо. Коллонтай почему-то уцелела.

В марте 1945 года Молотов сообщил телеграммой в Швецию, что за послом прилетит специальный самолет. Во Внуково Шуру встретил внук Владимир. Петр Маслов умер своей смертью в 1946 году. Коллонтай умерла, не дожив пяти дней до восьмидесятилетия. Ее похоронили рядом с Чичериным и Литвиновым.