Страница 2

В 1804−1805 гг. был проведен первый этап аграрной реформы в Остзейском крае − в Латвии и Эстонии. В 1804 г. было издано «Положение о лифляндских крестьянах», распространенное и на Эстонию. Крестьяне дворохозяева объявлялись пожизненными и наследственными держателями своих земельных наделов, за которые они должны были отбывать владельцу земли барщину и оброк, при этом размеры барщины и оброка существенно увеличивались. Ограничивалась власть помещика над крестьянами. Положение не распространялось на безземельных крестьян-батраков.

Указ от 10 марта 1809 г. отменял право помещика ссылать своих крестьян в Сибирь за незначительные проступки.

Теперь с разрешения помещика крестьяне могли торговать, брать векселя, заниматься подрядами. В целом это были уступки буржуазному развитию странны, не посягавшие на права и привилегии помещиков.

В 1818 г. Александр I пытается решить крестьянский вопрос. Было подготовлено несколько проектов. Александр I одобрил проект А. Аракчеева и министра финансов Д. Гурьева (постепенная ликвидация крепостного права путем выкупа помещичьих крестьян с их наделов казной). До практической реализации проекта дело не дошло. Последним либеральным действием Александра I стало предоставление в 1816−1819 гг. личной свободы крестьянам Прибалтики (без земли).

К 1825 г. 375 тысяч государственных крестьян находились на военных поселениях (1/3 русской армии), из которых образовали Отдельный корпус под командованием Аракчеева. В поселениях крестьяне одновременно служили и работали в условиях жесткой дисциплины, подвергаясь многочисленным наказаниям.

19 февраля 1855 г. на престол вступил Александр II. Его правление (1855−1881 гг.) стало периодом радикальных преобразований российского общества, главным из которых стало освобождение крестьян от крепостной зависимости.

В основу концепции крестьянской реформы были положены следующие идеи: ее цель − переворот в аграрном строе России, начальная стадия которого − освобождение крестьян от личной зависимости, конечная − превращение их в мелких хозяев при сохранении значительной части помещичьего землевладения.

Предполагалось предоставление крестьянам в пользование (за повинности), а затем в собственность (за выкуп) земельных наделов, которыми они пользовались до отмены крепостного права, исчисление повинностей от их дореформенных размеров, участие государства в процессе выкупной операции в качестве кредитора. И хотя при обсуждении проектов отмены крепостного права в Главном комитете и Государственном совете в них были внесены под натиском консервативных сил поправки в интересах помещиков (надельный фонд был уменьшен на 20%, повинности повышены, отчего возросла стоимость выкупа каждой десятины земли), в официальных документах была сохранена либеральная концепция разрешения крестьянского вопроса, заключавшаяся в освобождении крестьян с землей на условиях выкупа.

19 февраля 1861 г. Александр II подписал все законоположения о реформе и Манифест об отмене крепостного права. Эти документы определили судьбу 23 млн. крепостных крестьян. Они получили личную свободу и гражданские права. Крестьяне за отводимые им земельные наделы (пока они их не выкупят) должны были отбывать рабочую повинность или платить деньги, поэтому назывались «временно обязанными». Размеры крестьянских наделов определялись разнообразными по величине в разных сельскохозяйственных районах (нечерноземный, черноземный, степной) и составляли от 1 до 12 десятин на душу мужского пола (в среднем 3,3 десятины). За наделы крестьяне должны были выплатить своему помещику такую сумму денег, которая, будучи положена в банк под 6%, приносила бы ему ежегодный доход, равный дореформенному оброку. Крестьяне по закону должны были единовременно уплатить помещику за свой надел около пятой части обусловленной суммы (ее они могли выплачивать не деньгами, а работой на помещика). Остальную часть выплачивало государство. Но крестьяне должны были возвращать ему эту сумму (с процентами) ежегодными платежами в течение 49 лет.

Средний танк Pz. V Ausf. D
К 1942 году опыт сражений в России показал, что немецкие танки неспособны противостоять врагу. Появившиеся в СССР новые противотанковые пушки и усовершенствованные модификации некоторых танков, в частности Т-34 и тяжелого КВ-1, превосходи...

Татарск
С 1790 года происходит заселение местности на основании указов Сената о переселении крестьян в Сибирь, а также после строительства Сибирской магистрали и особенно в период Столыпинской реформы. В конце XVIII века и возникает населённый пу...

1 января – численность ВКП(б) составила 3872465 членов и кандидатов. Президентом Швейцарии избран представитель Радикально-демократической партии Э. Веттер. 2-6 января - оперативно-стратегические игры в советском генштабе по плану веден...

КРЕСТЬЯНСКАЯ РЕФОРМА В ОСТЗЕЙСКОМ КРАЕ 1804-19 годов, серия реформ, в результате которых было отменено крепостное право, осуществлены аграрные преобразования и введено крестьянское самоуправление в Лифляндской, Эстляндской и Курляндской губерниях Российской империи. Непосредственным поводом для проведения реформы стало восстание крестьян в имении Каугуры Лифляндской губернии (осень 1802), подавленное войсками. Для подготовки проекта реформы в Санкт-Петербурге был учреждён Лифляндский комитет (весна 1803). В его состав входили В. П. Кочубей, П. А. Строганов, О. П. Козодавлев и два представителя лифляндского дворянства (Г. Будденброк и Р. Анреп). Комитет подготовил «Положение о лифляндских крестьянах», утверждённое императором Александром I 20.2(3.3).1804. По нему крестьяне объявлялись прикреплёнными к земле, а не к личности помещика, их запрещалось продавать и покупать без земли. Крестьяне делились на хлебопашцев (дворохозяева и безземельные) и дворовых. Дворохозяева освобождались от рекрутской повинности, телесным наказаниям их можно было подвергнуть только по суду. Они получили право передавать свои усадьбы по наследству, помещикам запрещалось сгонять их с земли, переводить в другие имения, превращать в дворовых. Свой земельный надел дворохозяин мог потерять только при неисполнении своих обязанностей перед помещиком и только по суду. Повинности дворохозяев устанавливались в соответствии с доходностью надела (её определяли специальные ревизионные комиссии, председателями которых были русские чиновники, а членами - местные дворяне). Размеры и качество крестьянских наделов, их доходность, виды и нормы повинностей заносились в описи (вакенбухи). Барщина составляла 75% общего объёма повинностей, оброк - 25%. Помещикам запрещалось произвольно повышать повинности и расширять свои поля за счёт крестьянских наделов. Положение бобылей, батраков и дворовых осталось прежним. Создавались волостные суды в составе 3 членов: одного назначал помещик, второго избирали дворохозяева, третьего - батраки. Несмотря на это, деятельность волостных судов находилась под контролем помещиков. Суды разбирали споры между крестьянами, обеспечивали исправный платёж дворохозяевами оброка и выполнение барщинных работ, распределяли батраков между дворохозяевами. Второй судебной инстанцией были приходские суды, состоявшие из председателя (помещика) и 3 заседателей, избираемых из числа дворохозяев.

В 1809 году изданы «Дополнительные статьи», по которым помещики получили право самим определять доходность крестьянских наделов, заменять оброк барщиной при 12-часовой продолжительности барщинного дня.

На Эстляндскую губернию «Положение о лифляндских крестьянах» было распространено в 1804 и дополнено «Положением о крестьянских судах Эстляндии» в 1805 году. Описи доходности крестьянских наделов, виды и нормы повинностей составлялись по договорённости между помещиком и крестьянами. Однако крестьяне могли потребовать проведения обмера и оценки земли.

В 1811 дворяне Эстляндской губернии представили императору Александру I проект отмены крепостного права. Последующая разработка проекта была приостановлена Отечественной войной 1812 и заграничными походами российской армии 1813-14. 23.5(4.6).1816 императором Александром I утверждён ряд документов («Учреждение для эстляндских крестьян», «Положение об эстляндских крестьянах» и др.), по которым крестьяне получали личную свободу, но без земли (она оставалась собственностью помещиков). Лично свободный крестьянин (освобождение происходило в течение установленного 14-летнего срока) становился арендатором земли у помещика. По закону крестьяне могли при согласии помещика выкупить свой прежний надел. Также они получили право заключать сделки (в том числе приобретать движимое и недвижимое, за исключением имений, имущество). Однако при этом перемена места жительства и получение паспорта зависели от помещика.

Вводилось крестьянское самоуправление. Крестьяне помещичьего имения составляли волостную общину. Они избирали на три года волостное правление (отвечало за исправный платёж крестьянами государственных податей, рекрутский набор, призрение нетрудоспособных членов общины и т. д.) во главе с волостным старшиной, которого утверждал в должности помещик. За ними же сохранялись полицейская власть в их имениях и надзор за крестьянскими судами.

По настоянию императора Александра I ландтаги курляндского и лифляндского дворянства также согласились на отмену крепостного права в своих губерниях. Были утверждены аналогичные эстляндскому Положения для крестьян Курляндской губернии от 25.8(6.9).1817 и Лифляндской губернии от 26.3(7.4).1819.

Окончательную свободу эстляндское крестьянство получило фактически к 1831 году, курляндское и лифляндское - к 1832, когда им было дано право свободного передвижения, но только в пределах собственной губернии и с запретом селиться в городах.

Лит.: Рихтер А. Е. История крестьянского сословия в присоединенных к России прибалтийских губерниях. Рига, 1860; Тобин А. Э. Лифляндское аграрное законодательство в 19 столетии. Рига, 1900. Т. 1; Кахк Ю. Ю. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в Эстонии в конце 18 и в первой четверти 19 в. Тал., 1962; он же. «Остзейский путь» перехода от феодализма к капитализму. Крестьяне и помещики Эстляндии и Лифляндии в 18 - первой половине 19 в. Тал., 1988.

3 марта (19 февраля по ст.ст.) 1861 года - Александр II подписал Манифест "О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей" и Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, состоявшие из 17 законодательных актов. На основании этих документов крестьяне получали личную свободу и право распоряжения своим имуществом.

Манифест был приурочен к шестой годовщине вступления императора на престол (1855).

Еще в правление Николая I был собран большой подготовительный материал по проведению крестьянской реформы. Крепостное право в правление Николая I осталось незыблемым, но в решении крестьянского вопроса был накоплен значительный опыт, на который в дальнейшем смог опереться его сын Александр II, вступивший на престол в 1855 году.

В начале 1857 года для подготовки крестьянской реформы был учрежден Секретный комитет. Затем правительство решило ознакомить общество со своими намерениями, и Секретный комитет был переименован в Главный комитет. Дворянство всех областей должно было создавать губернские комитеты для выработки крестьянской реформы. В начале 1859 года для обработки проектов реформы дворянских комитетов были созданы Редакционные комиссии. В сентябре 1860 года выработанный проект реформы был обсужден депутатами, присланными дворянскими комитетами, а затем передан в высшие государственные органы.

В середине февраля 1861 года Положение об освобождении крестьян было рассмотрено и одобрено Государственным советом. 3 марта (19 февраля по ст.ст.) 1861 года Александр II подписал манифест "О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей". Заключительными словами исторического Манифеста были: "Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного". Манифест был объявлен в обеих столицах в большой религиозный праздник - Прощеное воскресенье, в других городах - в ближайшую к нему неделю.

Согласно Манифесту, крестьянам были присвоены гражданские права - свобода вступления в брак, самостоятельное заключение договоров и ведение судебных дел, приобретение недвижимого имущества на своё имя и др.

Земля могла выкупаться как общиной, так и отдельным крестьянином. Земля, отведённая общине, находилась в коллективном пользовании, поэтому с переходом в другое сословие или другую общину крестьянин терял право на "мирскую землю" своей прежней общины.

Восторженность, с которой был встречен выход Манифеста, вскоре сменилась разочарованием. Бывшие крепостные ожидали полной воли и были недовольны переходным состоянием "временнообязанных". Полагая, что от них скрывают истинное значение реформы, крестьяне бунтовали, требуя освобождения с землёй. Для подавления наиболее крупных выступлений, сопровождавшихся захватом власти, как в сёлах Бездна (Казанская губерния) и Кандеевка (Пензенская губерния), были использованы войска. Всего было зафиксировано более двух тысяч выступлений. Однако к лету 1861 года волнения пошли на убыль.

Первоначально срок пребывания во временнообязанном состоянии не был установлен, поэтому крестьяне тянули с переходом на выкуп. К 1881 году таких крестьян оставалось примерно 15%. Тогда был принят закон об обязательном переходе на выкуп в течение двух лет. В этот срок следовало заключить выкупные сделки либо терялось право на земельные наделы. В 1883 году категория временнообязанных крестьян исчезла. Часть из них оформила выкупные сделки, часть лишилась земли.

Крестьянская реформа 1861 г. имела огромное историческое значение. Она открыла перед Россией новые перспективы, создав возможность для широкого развития рыночных отношений. Отмена крепостного права проложила дорогу другим важнейшим преобразованиям, направленным на создание в России гражданского общества.

За эту реформу Александра II стали называть царем Освободителем.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Полную версию данного документа с таблицами, графикам и рисунками можно скачать с нашего сайта бесплатно!
Ссылка для скачивания файла находится внизу страницы.

План :

1. - В в е д е н и е -

2. Освобождение крестьян Прибалтики

3. Историческая обусловленность и подготовка реформы, ее юридическое и экономическое обоснование

4. Реформа 1861 г.

5. - З а к л ю ч е н и е -

6. Библиография

1. - В в е д е н и е -

Крепостное право, т.е. прикрепление крестьян к земле, началось на Руси в XVвеке. До этого землей владели главным образом сами князья, а также монастыри и бояре. Отношения между ними и людьми, работавшими на их земле, не были ясно определены. Некоторые земледельцы-крестьяне работали добровольно, но другие - принудительно, находясь иногда почти в рабской зависимости от землевладельцев.

Были и свободные крестьяне, работавшие на своей земле. Большинство крестьян могло свободно ᴨȇреходить с одного места на другое. Такая неопределенность земельных отношений не могла продолжаться после того, как московские князья начали "собирать русскую землю".

Московское государство рождалось в тяжелых условиях непрерывной борьбы с внешними врагами. Князьям нужна была вооруженная сила для защиты страны и для проведения своей политики. В награду за службу в войсках и при княжеском дворе служилым людям давались земли, так называемые "поместья", доходами с котоҏыҳ они жили. Эти служилые люди, которые впоследствии стали называться "помещиками", должны были по ᴨȇрвому требованию правительства являться в полном вооружении для участия в военных действиях, приводя с собой столько людей, сколько требовалось в зависимости от размера их поместья.

Для обесᴨȇчения поместий рабочей силой стали приниматься меры к тому, чтобы "прикрепить" крестьян к земле, на которой они работали. Большое количество земель было ᴨȇредано во владение помещикам. Итак, на этих землях установилась зависимость крестьян от землевладельцев.

Сначала помещики владели поместьями временно. Крестьяне, работавшие у них, не принадлежали им лично. За плохую службу государству помещика могли лишить земель и ᴨȇредать их другому. Однако, как правило, поместье оставалось в пожизненном владении. Когда умирал отец, помещиком назначался его сын и так далее.

Ни помещику, ни государству уже не было выгодно разрешать свободный уход крестьян с занятой ими земли. В связи с этим крестьян старались удержать на месте. Свободный ᴨȇреход в любое время от одного помещика к другому был запрещён. Такой ᴨȇреход разрешался только один раз в год в определённый, так называемый «юрьев день». Однако на практике крепостные нередко теряли это право. Если они занимали у помещика деньги и не могли уплатить ему долга, они должны были продолжать работать у него. Иногда богатые помещики, которым нужна была рабочая сила, приезжали в соседние поместья, уплачивали крестьянские долги и ᴨȇреселяли этих крепостных к себе.

Со временем, помещичьи земли стали постоянными владениями и могли ᴨȇредаваться по наследству, а крестьяне оказались прикреплены не только к земле, но и к помещику. Помещики стали полными хозяевами земли и людей. Над своими крепостными они получили адмиʜᴎϲтративную и судебную власть, а также собирали с них установленные государством налоги.

Отношения между помещиками и крепостными не были достаточно определены законом. В связи с этим крепостные в значительной стеᴨȇни зависели от произвола помещика. До второй половины XVIII века за право владеть крепостными и землёй помещики продолжали работать для государства. В 1761 году Пётр III своим "указом о вольности дворянства" освободил дворян (помещиков) от обязанности служить государству; крепостные же остались собственностью помещика. Постеᴨȇнно крепостное право становилось всё более похожим на рабство.

Вопрос о крепостном праве составлял тяжелую заботу для правительства еще во времена Николая I. Крепостной строй явно устарел.
Нельзя было далее оставлять крестьян в состоянии рабства. Нельзя было ожидать роста и развития государственных сил при господстве в России отживших форм крепостного помещичьего хозяйства.

19 февраля 1855 г. на российский престол вступил Александр II(1818 - 1881) - старший сын Николая I, при этом во всех слоях русского общества пробудились надежды на серьезные ᴨȇремены.

По своей натуре Александр II не был реформатором. В отличие от своего младшего брата Константина Николаевича Александр не увлекался либеральными идеями. Восточная война ясно показала отсталость и слабость нашего государства, Александр нашел в себе мужество признать крах николаевской системы и необходимость внутренних ᴨȇремен. Он понимал, что эти ᴨȇремены должны были начаться именно с крепостного права, с «улучшения быта крепостных крестьян», как тогда принято было выражаться о крестьянском освобождении. Вскоре имᴨȇратор Александр II, беседуя с дворянскими депутатами в Москве, сказал знаменитые слова о том, что «лучше отменить крепостное право с верху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу». Эти слова имели в виду неспокойное состояние крепостных, которые ждали освобождения и волновались год от году заметнее и сильнее. Слова государя произвели очень большое вᴨȇчатление на все русское общество.

Полноценное протекание событий отмены крепостного права в России 1861 г. будут освещены в работе.

2. Освобождение крестьян Прибалтики

В начале XIX в. царское правительство неоднократно занималось крестьянским вопросом Прибалтийского края.
Результатом этого были несколько новых, утвержденных Александром I законоположений. Одно из них -- это крестьянский регулятив 1802 г., который признал за крестьянином право собственности на движимое имущество, но так называемый «железный инвентарь» оставался собственностью помещика, хотя использовал его в работе все тот же крестьянин. Помещик сам определял, что должно входить в этот «железный инвентарь», и помимо сельскохозяйственных орудий часто включал в него скот, зерно и т. д. Хотя в регулятиве и указывалось, что отныне крестьянин имеет право ᴨȇредавать свое хозяйство по наследству, помещик мог лишить крестьянина земельного участка, ᴨȇреселить его на другие земли и даже продать его. Для этого было достаточно обвинить крестьянина в плохой работе на барщине, в неповиновении Церкви или в недостойном поведении.

В 1804 г. были приняты новые законы, которые запрещали продавать крестьян-дворохозяев и чинить над ними расправу домашним судом. Эти законы в известной мере гарантировали также право наследования, оговаривая его условием исправной выплаты повинностей. Реформа 1804 г. дала части эстонских крестьян несколько больше возможностей для работы в собственном хозяйстве, но бобылей, дворовую прислугу и другие крестьянские прослойки оставила в прежнем положении. Такие половинчатые меры не могли приостановить волнения среди крестьян. В 1803-1806 гг. в Эстляндии и Лифляндии беспорядки происходили в 49 имениях, особенно в центральных уездах и в окрестностях Дерпта. Ожесточенные и кровопролитные столкновения произошли в имении Козе-Уусмыйза, где батраками были убиты начальник военного отряда и унтер-офицер, тяжело ранено несколько солдат. Восставшие также понесли потери: убили шестерых и тяжело ранили семерых крестьян.

Еще на ландтаге Эстляндской губернии в 1811 г. помещики под давлением крестьянских волнений и общественного мнения стали высказываться за освобождение крестьян без земли. Александр I был доволен их инициативой, но разработке соответствующих законов помешала Отечественная война 1812 г., хотя она непосредственно и не затронула этой территории. После окончания войны эстляндским дворянством был составлен законопроект, который предусматривал предоставление крестьянам личной свободы, но не наделял их землей и оставлял за помещиком широкие полицейские права. Итак, по отношению к своим крестьянам помещик оказывался в роли государственного чиновника, вершившего суд и расправу. Александр I утвердил законопроект 8 июня 1816г., а с 8 января 1817 г. закон вступил в силу в Эстляндской губернии.

Летом 1818 г. к обсуждению аналогичного законопроекта приступили в Лифляндской губернии, и в 1819 г. Александром I он был утвержден, а с января 1820 г. вступил в силу. Процедура введения закона в действие на местах была очень сложной, потому что помещики опасались возникновения волнений вследствие освобождения крестьян без земли. Освобождались не все крестьяне сразу, а постеᴨȇнно, по частям, в разные сроки для разных категорий вплоть до 1832 г. Например, в ᴨȇрвые три года крестьянин получал право ᴨȇредвигаться только в пределах прихода, затем -- уезда и только с 1832 г. -- в пределах губернии, ᴨȇреселяться же в другие губернии запрещалось.

Права вотчинной полиции, которыми наделялся помещик, давали ему власть над всеми лицами, проживавшими на территории имения. Он мог арестовать и приговорить к телесному наказанию: мужчин к 15 ударам палкой, женщин -- к 30 ударам розгой (в Лифляндской губернии -- к 15-ти), ᴨȇредать обвиненного крестьянина высшим полицейским и судебным властям. Итак, участь крестьянина существенным образом не изменилась, они и впредь оставались полностью зависимыми от помещика.

Положение о крестьянах Лифляндской губернии 1819 г. определяло, что до введения личной свободы все повинности крестьян определялись вакенбухами по положению 1804 г., а после освобождения устанавливались посредством «вольного соглашения».

В 1819 г. лифляндское дворянство отказалось от всяких прав, сопряженных с крепостной зависимостью и наследственным подчинением крестьян, но оставило за собою право собственности на землю и неограниченного пользования ею. Естественным следствием этого нового положения стала отмена нормы барщины. Теᴨȇрь сам помещик определял размер повинностей. На практике крестьянин принужден был соглашаться на всякое предложение владельца, лишь бы оно давало ему возможность прокормиться.

Такая свобода, естественно, не могла удовлетворить крестьян, и с ᴨȇрвых дней обнародования закона в Эстляндии и Лифляндии не прекращались волнения. К 1823 г. волнениями были охвачены 69 имений. В распоряжение каждого уездного суда для подавления беспорядков царским правительством было выделено по батальону солдат, однако до вооруженных конфликтов дело не доходило, потому что в волнениях не участвовали батраки и беднота. Потеряв надежду на обесᴨȇчение семьи работой на земле, арендуемой у помещика, они получили право ᴨȇреселяться в города и искать работу в промышленности.

Освобождение крестьян дало толчок капиталистическому пути развития также и на селе. Особенно стало развиваться винокурение. В 1820-1824 гг. в Лифляндии в среднем ежегодно производилось около 1,5 млн. четвертей зерна. Из этого количества более 20% расходовалось на винокурение. Получило развитие льноводство, выращивание картофеля, откорм скота на отходах винокурения для поставки мяса в Петербург. Среди крестьян во второй четверти XIX столетия начинается процесс социальной дифференциации, появление зажиточных крестьян, корчмарей, мельников и т. п., котоҏыҳ называли «серыми баронами». В то же время бедные крестьяне все больше оказывались в долговой зависимости у купцов и помещиков.

3. Историческая обусловленность и подготовка реформы, ее юридическое и экономическое обоснование

Падение крепостного права было обусловлено исторически. Перед Вами учебный материал, опубликованный на сайте реф.рф
В 40--50-х годах XIX в. в России насчитывалось, по данным последней ревизии, 23 млн. частновладельческих крепостных крестьян и более 20 млн. государственных, которые тоже были прикреплены к земле и своим общинам.

Крестьянство составляло подавляющую массу населения, а подневольный труд -- основу хозяйственной деятельности. Но отсталые крепостнические отношения все более тормозили экономический и социальный прогресс страны.

Новый качественный этап развития индустрии требовал работника нового типа, способного к квалифицированному труду, свободно распоряжающегося своей рабочей силой.

Крепостной труд становился все менее эффективным и в сельском хозяйстве. Помещичьи имения, производившие на продажу хлеб и другие продукты, все чаще прибегали к наемному труду, вводили систему уроков (определенных заданий каждому тяглу). премии и льготы за хорошую работу. Оброчная система стала преобладающей во всех районах страны. В крепостной деревне усиливалась дифференциация. Многие крестьяне стали заниматься промыслами, торговлей, открывали промышленные заведения. Но крепостнические отношения сдерживали инициативу и предпринимательство. Основную часть доходов крестьянин отдавал помещику в виде оброка. Крепостной крестьянин мог приобретать собственность только на имя помещика.

Во второй половине 50-х годов не было признаков всеобщего крестьянского восстания. Но недовольство крепостным строем зрело и усиливалось. Проявилось это по-разному: в участившихся случаях неповиновения, бегства, расправах с отдельными помещиками и управляющими. В ᴨȇриод Крымской войны, когда создавались дополнительные воинские формирования (ополчения), в народе распространялись слухи, что участники военных действии будут освобождены от крепостной зависимости. Десятки тыс. крестьян двинулись в Крым, надеясь получить таким образом волю. Правительству пришлось прибегнуть к силе, чтобы остановить стихийное движение. Это было серьезным предостережением.

Нельзя недооценивать и морально-этический фактор. Еще конце XVIII в. среди интеллигенции усиливались неприязненны настроения по отношению к крепостному строю, осуждение рабства с позиций общечеловеческой морали. Наиболее ярко это отразилось в произведениях А.Н. Радищева, Н.И. Новикова и др" С морально-этических позиций критиковали крепостной строй Н.М. Карамзин и Г.Р. Державин. А.С. Пушкин писал: “Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный и рабство, падшее по мании царя”.

Отмена рабства являлась одним из главных лозунгов движения декабристов. В 40-50-х годах XIX в. усилившиеся антикрепостнические настроения получили отражение в произведениях литературы, в зарубежных изданиях А.И. Герцена, в журнале “Современник” и др.

В ускорении крестьянской реформы решающую роль сыграла Крымская война. Война выявила техническое и военное отставание России от ᴨȇредовых евроᴨȇйских стран -- Англии и Франции. Все мыслящие люди понимали, что главная причина поражений в отсталости ее социально-экономического строя. Неудачи в Крымской войне вызвали волну общественного недовольства. Общественное движение особенно усилилось после смерти Николая 1 в феврале 1855 г. Как и всегда, в России возлагали особые надежды на нового имᴨȇратора. Наступила эра так называемой гласности: “Теᴨȇрь вопрос об освобождении крестьян во всех устах”, -- писал историк и философ К.Д. Кавелин С.М. Соловьеву в начале 1856 г.

Таковы были социально-экономические, политические и морально-нравственные предпосылки реформ 60--70-х годов XIX в. Действия правительства были ускорены развернувшимся после Крымской войны общественно-политическим движением за отмену крепостного права. На ᴨȇрвом месте стоял вопрос о ᴨȇрежившем себя крепостном строе. В 1855--1857 гг. литераторами, публицистами, учеными, государственными чиновниками имᴨȇратору было подано 63 записки, затрагивающие эти вопросы. Подход к проблеме и предлагаемая программа практических действий были разные, но всех объединяло понимание необходимости коренных ᴨȇремен.

Все общественные течения сходились в необходимости преобразований. Боязнь взрыва крестьянского недовольства, “новой пугачевщины” объединяла либералов и консерваторов. Различия были в глубине, путях и темпах проведения неизбежных реформ. Ликвидация крепостного строя исторически созрела не только в ходе объективного развития страны, но и в умах людей, в настроениях всего мыслящего общества второй половины 50-х годов. При существовавшем в России политическом строе реформы могли быть проведены по воле имᴨȇратора. Бытующее в исторической литературе мнение о возможности освобождения крестьян “снизу”, путем всеобщего бунта нереально и привело бы лишь к невиданному хаосу и разрушению. Да и предпосылок всеобщего крестьянского восстания в то время не было.

Реформы 60--70-х годов XIX в. связаны с именем имᴨȇратора Александра II. В условиях российского самодержавного строя государь играл решающую роль. Есть разные мнения о характере и личных качествах Александра II. Он не был выдающейся личностью, подобной Петру I. Воспитанник В.А. Жуковского, царь не обладал широким кругозором и не был убежденным реформатором, но реально воспринимал происходящие события и был достаточно решителен, чтобы проводить коренные преобразования для упрочения и сохранения существующего самодержавного строя. Наследник российского престола, воспитанный В.А. Жуковским в духе евроᴨȇйского гуманизма ᴨȇрвой половины XIX в., умел подбирать себе талантливых помощников, способных проводить в жизнь его предначертания, а также прислушиваться к общественному мнению и менять при необходимости свои позиции.

Подготовка реформы началась с робких попыток улучшения крепостного строя и прошла несколько этапов.

Первый этап начинается с речи Александра II ᴨȇред московским дворянством 30 декабря 1856 г. Царь пытался убедить своих слушателей, что рано или поздно, как он выразился, “мы должны прийти” к освобождению крестьян, “лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться до того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу”. Почти одновременно царь поручил Миʜᴎϲтерству внутренних дел разработать предложения о путях решения крестьянского вопроса. Первый проект предусматривал поэтапную отмену крепостного права в отдельных губерниях и освобождение крестьян без земли по примеру остзейских губерний (нынешние Латвия и Эстония).

Для дальнейшей разработки вопроса в январе 1857 г. был образован Секретный комитет по крестьянскому делу под руководством имᴨȇратора.

Второй этап подготовки реформы начинается с официального письма (рескрипта) Александра II виленскому генерал-губернатору В.И. Назимову. Царь предложил создать в руководимых им губерниях (Виленской, Ковенской и Гродненской) выборные дворянские комитеты для обсуждения проектов реформы. В рескрипте царя были указаны и главные идеи реформы: крестьяне получают личную свободу, сохраняют за собой усадебную землю (дом, двор, огороды). За это они платят выкуп. Полевая земля остается собственностью помещика, и лишь по добровольному соглашению с ним крестьяне могут получить полевой надел.

Рескрипт Назимову был опубликован в ᴨȇчати. Подготовка реформы стала гласной. Дворянство других губерний стало испрашивать высочайшего соизволения имᴨȇратора создать у себя такие же выборные комитеты. К началу 1859 г. они были созданы в 45 губерниях евроᴨȇйской части России. Выявились различные мнения по обсуждавшемуся вопросу. Наиболее последовательными были предложения Тверского комитета, возглавляемого известным либералом А.М. Унковским. Тверские дворяне считали необходимым провести реформу в короткие сроки и наделить крестьян не только усадебной землей, но и полевым наделом. Большинство дворянства придерживалось более консервативных взглядов.

Третий и решающий этап подготовки реформы связан с преобразованием Секретного комитета в Главный комитет по крестьянскому делу (начало 1858 г.) и образованием в начале 1859 г. Редакционных комиссий. Началась практическая подготовка пакета законов с учетом всех выявившихся мнений.

Во главе Редакционных комиссий был поставлен близкий царю сановник -- начальник военно-учебных заведений генерал-адъютант Я.И. Ростовцев. Прекрасный организатор, готовый выполнить предначертания имᴨȇратора, с присущей ему энергией и деловитостью взялся за дело. В состав Редакционных комиссий были включены наиболее талантливые чиновники Миʜᴎϲтерства внутренних дел и других ведомств, а в качестве эксᴨȇртов отобраны Я. И. Ростовцевым “сведущие люди” из губерний, а также представители местных дворянских комитетов. После внезапной смерти Я. И. Ростовцева в феврале 1860 г. комиссии продолжали работать в заданном темᴨȇ. К октябрю необходимые законопроекты были подготовлены. Протоколы комиссий и все материалы ᴨȇчатались тиражом в 3 тыс. экземпляров и рассылались губерниями заинтересованным лицам в Петербурге. Всего было издано 27 увесистых томов.

В основу были положены сформулированные Я.И. Ростовцевым принципы: 1) крестьяне должны немедленно почувствовать, что их быт улучшился; 2) помещики должны быть уверены, что их интересы ограждены; 3) чтобы сильная власть на местах ни на минуту не поколебалась и общественный порядок в стране не нарушался. В начале февраля началось обсуждение подготовленных законопроектов в Государственном совете. Большинство его членов занимали консервативные позиции. Здесь проявилась роль самодержавного монарха. Все поправки, направленные на ухудшение законопроектов, были отвергнуты царем, если даже за них голосовало большинство присутствующих. Никто не смел возражать, если царь сказал: “Быть по сему”.

17 февраля 1861 г. Государственный совет завершил обсуждение законов, а в назначенный день, 19 февраля, они были подписаны царем. Так в невиданные для российского законодательства сроки была подготовлена одна из наиболее важных в истории страны реформ. В этом заслуга государственных деятелей, которые ее готовили.

4. Реформа 1861 г.

19 февраля 1861 г., в день шестилетия своего вступления на престол, Александр II подписал Манифест и пакет документов, определивших все детали реформы. Манифест имᴨȇратора был оглашен в храмах во время богослужения на масленицу.

Условия проведения реформы были разработаны во всех деталях. Главным документом являлось “Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости”. К нему примыкали положения о наделении крестьян землей с учетом особенностей отдельных районов, о порядке выкупа земли и т.д. Главная идея реформы была выражена в “Общем положении”. Закон провозглашал, что “крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда”. Это означало, что более 23 млн. вчерашних крепостных, полурабов, котоҏыҳ можно было продавать, дарить, отдавать в рекруты, наказывать и понудить к труду, превратились в “свободных сельских обывателей”. Отныне они могли распоряжаться своим трудом, приобретать собственность, заниматься ремеслом и торговлей. На крестьянина распространялись все законы гражданского права, он стал равным с другими подданными Российской имᴨȇрии. Осуществлением реформы руководил созданный для этой цели Главный комитет об устройстве сельского населения, а в губерниях -- губернские по крестьянским делам присутствия под руководством губернатора. В губернские присутствия входили по четыре представителя от местных дворян, по два представителя правительства, но крестьян там не было. Главными исполнителями реформы на местах стали мировые посредники, назначаемые Сенатом. Этим подчеркивались их высокие полномочия и ответственность. Мировые посредники должны были заботиться о “благосостоянии всех сословий”, о соблюдении закона и справедливости при заключении уставной грамоты. Острые вопросы между помещиками и крестьянами решал уездный мировой съезд.

Уставная грамота являлась главным документом, заключенным между помещиками и крестьянами и определившим их новые отношения. Уставная грамота включала подробные сведения о земельных угодьях и повинностях крестьян по последней ревизии, о величине наделов, их расположении после прекращения крепостных отношений, о пользовании крестьянами пастбищами, выгонами, водопоями, сенокосами, лесами, принадлежавшими ранее помещикам. Уставная грамота определяла условия выкупа земли и порядок выполнения крестьянами повинностей (барщина или оброк) до полного завершения выкупной оᴨȇрации (временнообязанные отношения). Уставные грамоты обсуждались на мирском сходе и подписывались уполномоченными крестьянской общины и помещика при участии мирового посредника. К уставным грамотам прилагались акты, планы земель и угодий, приговоры и протоколы сельских сходов и другие документы. В российских архивах сохранилось более 100 тыс. уставных грамот. Это ценнейший источник для изучения жизни деревни середины XIX в. Подписание уставных грамот завершилось к середине 1863 г. Крепостнические отношения были на этом этаᴨȇ прекращены. Но крестьяне оставались еще временнообязанными и должны были отбывать определенные законом повинности (барщина или оброк) до полного завершения оᴨȇрации по выкупу земли.

Проблема земли была самой сложной при подготовке реформы. Мы уже отмечали, что по этому вопросу происходили наиболее острые дискуссии. Законодательные акты 19 февраля 1861 г. исходили из заинтересованности государства в сохранении экономически дееспособного крестьянского хозяйства, которое могло бы платить подати и отбывать другие государственные повинности. С другой стороны, должно быть обесᴨȇчено нормальное функционирование помещичьих имений в новых условиях. При подготовке законов правительство исходило из двух главных предположений:

1) крестьяне должны получить землю в количестве, необходимом для нормального функционирования их хозяйства; 2) земля является собственностью помещика, в связи с этим помещик должен получить возмещение за свою собственность. Крестьяне получают землю не безвозмездно, а за выкуп.

Крестьянское землепользование состояло при крепостном праве из трех частей:

1) усадьба (усадебная оседлость) включала крестьянский двор со всеми постройками и огородами;

2) полевой надел;

3) выгоны, пастбища, сенокосы находились в пользовании всей деревни, крестьянского общества.

Вопрос о полевом наделе был главным при проведении реформы.

Соотношение помещичьего и крестьянского землевладения было разным в различных районах страны. В черноземных губерниях, например, где земля была плодородной и давала большие доходы, помещики оставляли крестьянам минимальный надел.
В этих районах господствовала барщинная система. В центральных промышленных губерниях помещикам было выгоднее отпускать крестьян на оброк. Земля там была менее доходна. В степных губерниях земли было много и наделы крестьян были довольно большие.

При подготовке законов учитывались эти региональные особенности. По каждой групᴨȇ губерний (черноземные, степные, северо-западные) были изданы отдельные положения о порядке наделения крестьян землей. Крупные регионы делились, кроме того, на местности с учетом внутрирегиональной дифференциации. Для каждых региона и местности устанавливался максимальный размер душевого надела. Минимальный надел не мог быть ниже "/з максимального. Помещик не имел права отводить крестьянам меньше минимального надела. По своему усмотрению он мог увеличить максимальный надел.

Разброс максимальных наделов по регионам был довольно велик. По всем регионам он составлял от 1 до 12 десятин на душу (мужскую) населения. В нечерноземной полосе высший надел колебался по различным местностям от 3 до 7 десятин, а низший -- от 0,75 до 1, в черноземных губерниях -- от 6 до 2,75 десятины. Самый низший надел во всех регионах уменьшался, как уже было сказано, в 3 раза. Если до реформы у крестьян было меньше минимального надела, помещик обязан был при выходе из крепостной зависимости добавить ему надела до минимальной нормы по закону. Если до реформы у крестьян было больше максимального надела, помещик имел право отрезать излишек. Помещик имел право также уменьшить размеры крестьянских душевых наделов, если в его распоряжении оставалось меньше принадлежавших ему до реформы земель, а в степных губерниях -- меньше половины.

Так возникли уже в ходе реформы, так называемые прирезки и отрезки. Случаев прирезок, т.е. увеличения крестьянского землевладения по сравнению с дореформенным, было мало, в то время как отрезки имели место почти во всех губерниях. В некотоҏыҳ районах они достигли довольно больших размеров. В Воронежской губернии, например, крестьянское землевладение было уменьшено по сравнению с дореформенным на 26,6%, а в Павловском уезде этой губернии -- на 43,2%. В Тверской губернии у крестьян было отрезано 22%, в Смоленской -- 16% земли. В распоряжении крестьян черноземных губерний находилось до реформы 5 580 тыс. десятин пахотных земель, а в ходе реформы они получили 4818 тыс. десятин. Половина крестьян этого региона получили урезанный надел, и лишь у 6,7% крестьянских хозяйств он увеличился.

При решении вопроса о земле правительство стремилось согласовать интересы государства, помещиков и крестьян. Но это не получилось. Преимущественная отрезка свидетельствует, что при проведении реформы больше учитывались интересы помещиков. Отрезки стали впоследствии источником социальной напряженности и острых конфликтов между помещиками и крестьянами.

Усадебная земля была выкуплена в короткие сроки, а ᴨȇреход к выкупу наделов затянулся на два десятилетия. До завершения выкупной сделки крестьяне оставались на положении временнообязанных. Лично они были свободны, но обязаны были отбывать регламентированные законом повинности -- барщину или оброк. Смешанная форма эксплуатации, самая тяжелая для крестьян, была отменена.

Размеры барщины и оброка определялись в зависимости от величины надела. Для высшего надела барщина была установлена в 40 мужских и 30 женских рабочих дней в году. При исчислении оброка учитывалась возможность получения крестьянами доходов.

Самый высокий оброк -- 12 руб. в год от высшего душевого надела -- был установлен для местностей, находящихся в 25 верстах от Петербурга. В других промышленных губерниях оброк был определен в 8--10 руб.

При проведении выкупной оᴨȇрации правительство заботилось, чтобы помещики не теряли своих обычных доходов. За основу бралась величина оброка. Помещик должен был получить за надел такую сумму, чтобы, положив ее в банк, он продолжал получать свой оброк в виде банковского процента на капитал. Банки выплачивали в то время в среднем 6% в год, т.е., вложив в банк 100 руб., ежегодно можно было получать 6 руб., а вложив 150 руб. -- 9 руб. Чтобы получить 10 руб. в год банковского дохода, необходимо было вложить 166 руб. 50 коп. Сумма оброка увеличивается в 16,7 раза. Таким образом определялись выкупные суммы душевого надела. Величина оброка для высшего по данной местности надела увеличивалась в 16,7 раза. Эти деньги помещик должен был получить за свою землю. Закон предусматривал, что выкуп земли проводится добровольно, при согласии помещика.

Правительство понимало, что крестьяне не в состоянии выплатить всю сумму сразу. В связи с этим при заключении добровольной сделки между помещиками и крестьянами последние выплачивали только 20% установленного выкупа (20 коп. с 1 руб.). Остальные 80% правительство вкладывало на имя помещика в банк в виде ценных бумаг. Каждый год помещик получал 6% дохода, которые равнялись величине оброка. Крестьяне могли свою долю в 20% выплачивать не деньгами, а работой на помещика. После выплаты этой суммы временнообязанное состояние прекращалось. Крестьянин становился полностью свободным.

Вложенные правительством за выкуп земли деньги записывались за крестьянами как ссуда, казенный долг. Крестьянин становился должником правительству и обязан был выплачивать полученную ссуду в виде выкупных платежей в течение 49 лет, по 6% в год от ᴨȇрвоначальной суммы. Сюда входили погашение ссуды и процент за пользование выданной в долг суммы. Выкупные платежи стали наиболее тяжелой повинностью крестьян. Только в результате крестьянских волнений в годы ᴨȇрвой российской революции правительство отменило с 1 января 1907 г. выкупные платежи. Но фактически крестьяне выплатили уже больше отпущенной правительством ссуды в 700 млн. руб.

Не всегда помещики соглашались на заключение выкупной сделки. Им выгодно было сохранить временнообязанное состояние и выполнение крестьянских повинностей. К началу 1881 г. осталось еще 1,5 млн. временнообязанных. По указу нового имᴨȇратора Александра III выкупная оᴨȇрация была завершена в обязательном порядке. С 1 января 1883 г. временнообязанное состояние было прекращено, остатки крепостного строя были ликвидированы.

5. - З а к л ю ч е н и е -

Итак, мы рассмотрели в общих чертах процесс отмены крепостного права в России 1861 г. Реформа 1861 г. ударила «одним концом по барину, другим -- по мужику». Будучи несправедливой, по отношению к крестьянам, она в известной мере ущемляла и экономические интересы поме-щиков: личное освобождение крестьянства ликвидировало монопо-лию помещиков на эксплуатацию крестьянского труда, реформа заставила отдать крестьянам в собственность их надельную землю. Велико было нравственное потрясение бар - «последышей», привык-ших бесконтрольно распоряжаться судьбами и даже жизнью своих «крепостных душ». Подавляющее большинство помещиков встре-тило реформу 1861 г. с раздражением, надеясь, что изданный закон скоро будет изменен в желаемом для них духе. Отовсюду посыпались жалобы помещиков на грозящее им разорение. Помещичья фронда нашла свое выражение в начале 1861 г. в дворянских губернских собраниях, на котоҏыҳ раздавались открытые протесты против нарушения «священной дворянской собственности» и вносились предложения изменить в пользу дворянства изданный закон.
Так, ᴨȇтербургское и московское дворянские собрания заявили, что реформа 1861 г. противоречит Жалованной грамоте дворянству 1785 г., и потребовали ᴨȇресмотра закона 1861 г.

Крестьянская реформа 1861 г., несмотря на свою непоследова-тельность и противоречивость, явилась, в конечном счете, важней-шим историческим актом прогрессивного значения. Она стала ᴨȇреломным моментом, гранью между Россией крепостной и Рос-сией свободного предпринимательства, создав необходимые усло-вия для утверждения капитализма в стране. По сравнению с крепостной эпохой резко возросли темпы экономического разви-тия, сложилась новая социальная структура, характерная для капи-талистической страны: сформировались новые социальные слои населения -- пролетариат и промышленная буржуазия. Измени-лось и крестьянство. На смену темному, забитому, патриархальному крестьянину пришел крестьянин, побывавший на заработках в городе, много видевший и многому научившийся. В условиях относительно быстрого экономического развития России в конце XIX -- начале XX в. и подъема культуры сформировался значитель-ный слой людей интеллектуального труда в различных областях науки и техники, литературы и искусства, школьного и врачебного дела.

Отмена крепостного права и последующие реформы в суде, образовании, ᴨȇчати, в области финансов, военном деле, проведе-ние ряда правительственных мер для индустриального развития страны обесᴨȇчили прочное положение России в ряду крупнейших мировых держав.

6. Библиог ра фия

1. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в 3 кн. Кн. 2. - М.: Мысль, 1997.

2. Скрыпников Р.Г. История Российская.
IX-XVIIвв. - М.: Издательство «Весь Мир», 1997.

3. Федоров В.А. История России. 1861 - 1917: Учеб. для вузов. - М.:Высш.шк., 2001.

4. Чунтулов В. Т. и др. Экономическая история СССР. М.: Высш. шк. 1987

Перейти в список рефератов, курсовых, контрольных и дипломов по
дисциплине

Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г. Воробьева Любовь Михайловна

V.4. Регулирование аграрных отношений в Прибалтике при Александре I, борьба сторонников реформ (из числа немцев и русских) за облегчение положения эстляндских и лифляндских крестьян

В рамках проводившихся при Александре I государственных преобразований особое внимание было обращено на положение крестьян в Эстляндии и Лифляндии. По сути, Александр следовал заветам своей великой бабки, взгляды которой он безусловно разделял и, так же как и она, искал компромисс между желаемым и возможным, не проявляя, впрочем, той воли и последовательности при обеспечении интересов России на её окраинах, которые были свойственны Екатерине Великой. При нём было принято крестьянское положение 1804 г., ограничивавшее крепостное право в Прибалтике, и проведены реформы 1816 и 1819 гг., обеспечившие личное освобождение крестьян от крепостной зависимости без закрепления за ними земельных наделов. Из либерального лагеря России было много справедливой критики в адрес этих реформ. Однако в условиях сложившегося остзейского порядка, который Александр не решился «обрусить», даже такие реформы не дались легко их инициаторам и исполнителям. Об этом, в частности, свидетельствуют неотделимые от поражений победы предводителя лифляндского дворянства, ландрата Фридриха (или Фёдора Фёдоровича) Сиверса и председателя рижской ревизионной комиссии, действительного статского советника Александра Ивановича Арсеньева, о которых речь пойдёт позже. Сейчас эти имена забыты. Но когда-то они были очень известны в Прибалтийском крае. «Не гремели они ни славою, - пишет биограф, - ни огромными связями, ни богатством, ни роскошью, но Сивере и Арсеньев были истинно честные люди, которых давай Бог больше всякой стране и всякому государству» {124} .

Три фактора определили поворот правительства к крестьянскому вопросу в Прибалтике.

Первый фактор - внешнеполитический. Крестьянские волнения на западных границах империи воспринимались как вызов безопасности, особенно в условиях начавшихся наполеоновских войн.

Второй - экономический. Неэффективность барщинного помещичьего хозяйства становилась всё более очевидной. Ввиду резко возросших долгов эстляндских и лифляндских помещиков Александр I был вынужден удовлетворить их просьбу о предоставлении беспроцентной ссуды.

Третий фактор - морально-этический. По мере роста образованности имущих слоев российского общества, включая прибалтийские губернии, а также в условиях влияния идей французских просветителей и Великой французской революции на духовное развитие Европы крепостное право всё более воспринималось как исторический анахронизм, попрание справедливости и прав человека.

Главным препятствием на пути подготовки и проведения крестьянских реформ явилось глухое и упорное сопротивление немецких помещиков, крепко державшихся за свои средневековые привилегии. Это осложняло задачу Александра, поскольку он не считал возможным игнорировать настроения среди немецкого дворянства, пополнявшего в Российской империи корпус военных, администраторов, учёных, специалистов разного профиля и прочно интегрировавшегося в российскую элиту. В то же время, как показывает ход реформ, всегда на службе у государя находились люди (и среди немцев, и среди русских), которые, следуя своим убеждениям, настойчиво защищали права крестьян, не страшась ненависти и козней со стороны «ретроградной» оппозиции, как они сами называли своих противников. Хотя император и поддерживал честную и самоотверженную деятельность этих крестьянских заступников, но поддержка эта имела свои пределы.

Следует сказать, что крепостное право в Прибалтике утвердилось почти на полтора столетия раньше (вторая половина XV в.), чем в России (конец XVI в.). При этом изначально отношения между помещиками и крестьянами в Прибалтике принципиально отличались от таковых в России. Это была власть иностранных пришельцев, установленная силой оружия. Власть победителя-тевтона, осознающего своё цивилизационное превосходство над национально, культурно и ментально чуждым ему коренным населением. Власть тотальная, высокомерная, немилостивая. Здесь, в отличие от России, не могло быть осознания принадлежности к одному народу, единство которого крепилось исторической памятью, одним языком, веками складывавшимися обычаями, традициями, бытом. Здесь не могло быть тех патриархальных отношений между помещиком и крестьянином, между хозяином и работником, которые существовали на Руси и в силу которых в восприятии крестьянина плохому (злому) помещику всегда противостоял хороший (добрый). Достаточно вспомнить повесть А.С. Пушкина «Дубровский», в которой отец и сын Дубровские предстают как «добрые» и справедливые помещики, в противоположность властному и деспотичному Троекурову. Но и у «злых» помещиков не было хлыста надсмотрщика, понуждающего к непосильному труду на барщине, не было того произвола, приправленного, если говорить словами Ю. Самарина, «безграничным презрением цивилизованного рыцарского племени к отверженному племени холопов». Вынужденное пение девушек во время сбора ягод, «чтоб барской ягоды тайком уста лукавые не ели», А. С. Пушкин в романе «Евгений Онегин» («энциклопедии русской жизни», по выражению В. Белинского) насмешливо относит к «затеям сельской простоты» и, по-видимому, одобряет Онегина за то, что «ярём он барщины старинной оброком лёгким заменил». Конечно, эти поэтические зарисовки не дают исчерпывающих представлений об отношениях между крепостными и помещиками. Ведь тот же Пушкин написал стихотворение «Деревня» и обратился к теме Пугачёвского бунта, показав, что крестьяне далеко не всегда мирились с несправедливыми сторонами своего социально-экономического положения. Однако положение это не усугублялось унизительным подчинением чужаку и завоевателю.

В Прибалтике же социально-экономический гнёт был воедино слит с национальным и достигал таких возмутительных форм, которые вызывали протест также и у самих немцев. Среди немецких критиков крепостного строя в Прибалтике особенно выделяются преподаватели-публицисты Гартлиб Гельвиг Меркель и Иоганн Христоф Петри. Они были вынуждены публиковать свои работы в Германии, поскольку там были более свободные условия для издания книг.

Основным трудом Меркеля стала книга «Латыши, особенно в Лифляндии, в конце философского века» (1796 г.). Своих соплеменников он назвал потерявшими совесть палачами, которые превратили ливонских крестьян в безжизненное орудие своего корыстолюбия. Ужасающее положение, в котором пребывали ливонские крестьяне, сделало их рабски пугливыми и недоверчивыми. Меркель не раз был свидетелем, как «за 30 шагов, проходя мимо помещичьего дома, латышский крестьянин снимает шляпу и приседает (нельзя сказать кланяется) при всяком взгляде на помещика. Потом он крадётся, понурив голову, чтобы поцеловать у него кафтан или ногу. Если тот заговорит с ним, он подозревает при всяком вопросе своекорыстную хитрость и отвечает двусмысленно» {125} . Однако рабская пугливость вовсе не исключала копившейся столетиями ненависти и отвращения к угнетателям, которые проявлялись даже в мелочах: ненавистным словом «немец» пугали непослушных детей, называли бодливую корову. Меркель не сомневался, что «в случае общего восстания ни одна немецкая нога не уйдёт отсюда». В своих трудах Меркель обосновывал необходимость освобождения крестьян от крепостной зависимости и выступал за тесное единение Прибалтийского края с Россией. За передовые для того времени взгляды по крестьянскому вопросу и русофильскую позицию Александр I наградил состарившегося Меркеля пожизненной пенсией. Остзейцы же (из числа «ретроградов») увидели в нём только «русского льстеца» {126} .

К числу наиболее известных произведений Петри принадлежит книга «Эстляндия и эстонцы». Петри назвал прибалтийско-немецких помещиков всемогущим сборищем кровопийц, «которые откармливаются, пожирая за обильным столом мясо, кровь и пот крестьян». Петри писал, что крепостное право «ни в одной стране не является таким тяжким и не сопряжено с таким угнетением и мучениями, как в Эстляндии. Лица, побывавшие в Африке и Америке, утверждают, что даже самое страшное негритянское рабство не отличатся большей жестокостью и варварством, чем здесь, в этой стране» {127} . Комментируя крестьянские волнения, Петри заявлял, что эстонцы вполне созрели для свободы, и требовал их полного освобождения от гнёта помещиков.

Взгляды Меркеля и Петри не были чужды и должностным лицам в Эстляндии и Лифляндии, в частности ландрату Сиверсу и его соратникам - ландратам Меллину и Герсдорфу. Гуманное направление их мировоззрения, вылившееся в желание способствовать улучшению быта крестьян, сложилось на основе сравнения неблагоприятного положения эстонцев и латышей с идеальными воззрениями философии тогдашнего времени о достоинстве и счастье человека. Обращение старого Меллина, приверженца Вольтера и Руссо, к своему сыну графу Августу Людвигу Меллину передаёт настроения среди просвещённой части прибалтийско-немецкого дворянства. А старый Меллин говаривал молодому следующее: «Дитя моё, отдадим добровольно нашим кормильцам крестьянам те права, которые мы со временем вынуждены будем отдать; придёт же время, когда это окажется необходимым, иначе пришлось бы отчаяться в божеской справедливости» {128} .

На ландтаге 1803 г., благодаря усилиям и красноречию «старого дуба» Сиверса, сумевшего уговорить пассивную часть помещиков, были приняты первые крестьянские законы (или крестьянское положение) в Лифляндии. Хотя они были подготовлены по настоянию центрального правительства в специально созданном в Петербурге комитете из высокопоставленных государственных чиновников и представителей лифляндского рыцарства (или лифляндском комитете), победа либеральной партии в ландтаге над «ретроградной» далась не без борьбы и создала для Сиверса и его активных сторонников много врагов. Меллин младший, участвовавший в этой борьбе, так объяснял свою позицию: я ландрат (земский советник), а не адельсрат (дворянский советник). Такой подход, безусловно, встретил бы одобрение старого графа Меллина - просвещённого филантропа. Активные же защитники рыцарских привилегий, уязвлённые наступлением на их «исторические права», насторожились и ощетинились.

Между тем в 1804 г. Александр I утвердил крестьянские законы для Лифляндии и Эстляндии. Они предусматривали льготы главным образом для крестьян-дворохозяев и оставляли без внимания более многочисленный слой безземельных батраков и бобылей, совмещавших батрачество и содержание себя работой на ничтожном клочке земли. Что касается крестьянина-дворохозяина, то он приобретал право собственности на движимое имущество (определённое количество рабочего скота, орудия труда, все постройки, огороды, семенное зерно и т.д.). Он мог передать свой двор по наследству, был избавлен от телесных наказаний, его нельзя было отдать в рекруты. Формально за ними признавалось даже право покупки земли.

Был учреждён волостной суд из трёх человек во главе с помещиком. Один из судей назначался помещиком, другой выбирался дворохозяевами, третий - батраками.

В приходском суде, занимавшемся разбором жалоб крестьян, председательствовал помещик, а три заседателя избирались крестьянами.

Помещик имел право направлять бобылей батраками к крестьянам-дворохозяевам, посылать их на работу в имения или отпускать на заработки в город за соответствующий оброк. Дворовых крестьян помещик мог дарить, передавать по наследству и продавать. В отношении дворовых и крестьян-барщинников помещик имел право применять телесные наказания - до 15 палочных ударов. Более тяжёлые наказания требовали решения крестьянских судов.

Крестьянский закон затронул и главный нерв аграрных отношений: крестьянские повинности. Их надлежало устанавливать в зависимости от размеров и качества земли, как это было принято ещё при шведах. В целях обеспечения справедливости при определении крестьянских повинностей были созданы ревизионные комиссии. Поскольку реализация закона шла медленно, а ревизионные комиссии, если и работали, то крайне вяло и нерешительно, то в народе стали возникать толки об обмане, об укрывательстве чиновниками, помещиками и пасторами царской бумаги, содержание которой увязывалось крестьянами со своими давними мечтами, выходившими за пределы дарованных льгот. В результате, вопреки ожиданиям, крестьянские законы только усилили волнения среди эстонцев и латышей. Они выплеснулись наружу при принятии так называемых вакенбухов, т.е. документов, вводившихся ещё при шведах и фиксировавших размер повинностей. Помещики, чтобы увеличить размер повинностей, нередко шли на обман, завышая качество и количество земли. Председатель рижской ревизионной комиссии А.И. Арсеньев квалифицировал обмер земель в Лифляндии как «чистое шарлатанство», а оценку земель как «педантичный обман». В результате при проведении закона в жизнь барщина не сократилась. В народе говорили: «Не следует нам брать ни вакенбухов, ни выбирать судей. Государь этого не хочет, вакенбухи-то не от государя идут и не то в них написано, что Государем обещано». В некоторых уездах, преимущественно в Рижском и Дерптском, крестьяне действительно отказались принимать новые вакенбухи. Гражданское начальство тотчас же прибегло к военной силе, начались усмирения, присылка казаков и пр. Тем не менее волнения по деревням не утихали с августа по конец октября 1805 г., вспыхивая то в одном, то в другом месте. В противостоянии с регулярными войсками погиб один из крестьянских вождей оясооский барщинник Харми Эварт - по определению местных властей, человек с «подлинно пугачёвской душой».

В этот трудный для властей период на сцену снова выступил ландрат Сивере. Разъезжая без устали из деревни в деревню и неутомимо толкуя смысл нового положения, он успокоил крестьян и показал центральному правительству всю «неуместность строгих мер против возникших недоразумений». Примечательно, что, как только крестьяне Венденского уезда, где вёл разъяснительную работу Сивере, поняли, что регулирование повинностей и вакенбухи исходят действительно от Государя, а не от немецких помещиков, которым они не доверяли, почва для конфликта сразу исчезла. Сам факт распространения на эстонцев и латышей имперской власти воспринимался ими как перспектива освобождения из-под ненавистного немецкого владычества и мирил их с обременительными повинностями, которые до этого являлись причиной волнений. То есть налицо была тяга к «обрусению» в екатерининском понимании: к верховенству государственных начал над правовой гегемонии немецкого меньшинства. По свидетельству председателя вольмарской ревизионной комиссии, везде и все крестьяне говорили одно: пусть нам будет хуже, но по воле государя. В подтверждение искренности таких заявлений вольмарскии председатель комиссии приводит следующий случай: когда помещик Лилиенфельд из гуманных соображений предложил крестьянам более выгодный, чем зафиксированный в вакенбухах, контракт, те отказались, заявив, что хотят исполнить волю Государя, даже если бы их положение стало хуже нынешнего. Такой ответ, по-видимому, растрогал председателя ревизионной комиссии. В своём донесении начальству в Петербург он, несмотря на крестьянские волнения, писал: «Народ вообще разумен и добр, но угнетён…» {129}

Следует сказать, что благородное, деятельное и бескомпромиссное заступничество за угнетённых крестьян со стороны высокопоставленных представителей прибалтийско-немецкого дворянства было по достоинству оценено Александром I. В случае с Сиверсом император отменил распоряжение тогдашнего генерал-губернатора графа Буксгевдена об отстранении Сиверса от должности главного церковного старосты, отдал ему в аренду одно из курляндских казённых имений, пожаловал кавалером св. Анны 1-й степени и назначил курляндским гражданским губернатором. Этот поток монаршей милости, излившийся на Сиверса, произвёл сильное впечатление в прибалтийских губерниях и затронул чувствительную струну в душах честолюбивых немецких рыцарей. С тех пор, как свидетельствует в своих записках граф Меллин, нередко случалось, что записные угнетатели крестьян и «ретрограды» притворялись либеральными друзьями крестьян, лишь бы только получить орден.

То, при каких обстоятельствах умер Сиверс, характеризует его так же, как и прожитая жизнь. По свидетельству современников, это был человек необыкновенно пылкий, резкий в выражениях, неспособный смущаться препятствиями, но вместе с тем человек вполне честный, отъявленный враг всякой «фальши» и «рассчитанного двумыслия», не стеснявшийся при всех говорить в глаза правду. Вспыльчивость соединялась в нём с благородством души. Так вот, как рассказывает в своей книге граф Меллин {130} , во время ревизии в одной из губерний Сиверс вскрыл значительные злоупотребления. Виновные, видя совершенную невозможность подкупить Сиверса, подсыпали ему яду. Хотя своевременно принятые меры предупредили скоропостижную смерть, Сиверс так и не смог вполне оправиться от отравления и умер 25 декабря 1823 г., на 77-м году жизни.

Соратник Сиверса граф Меллин, своим заступничеством за крестьян возбудивший против себя ненависть «ретроградной» партии, также пользовался поддержкой и благоволением императора. В 1814 г. он был, по высочайшему повелению, назначен членом рижского отделения лифляндского комитета по крестьянским делам. Защищая дело крестьян, он снова показал себя как земский, а не дворянский советник. Например, в вопросе по развёрстке взносов при постройке церквей он настаивал, чтобы крестьяне занимались лишь подвозкой материалов, а в вопросе об издержках по снаряжению рекрутов он требовал, чтобы все расходы падали прямо на дворянство, а не на крестьян, несущих личную воинскую повинность. Реакция представителей дворянского сословия не заставила себя ждать. Меллин был объявлен врагом дворянства и изменником корпорационных привилегий. Ландтаг 1815 г. резко обвинил Меллина в том, что он вместо защиты дворянских прав хочет обременить лишь дворянство новыми расходами. В результате неравной борьбы Меллин был вынужден отказаться от должности ландрата, которую занимал в течение 21 года, а также от должности члена крестьянского комитета. Хотя Александр I не вмешивался во внутренние дела прибалтийского дворянства, своё отношение к произошедшему он всё-таки выразил, наградив Меллина за оказанные услуги Прибалтийскому краю табакеркою и пенсией в 1000 рублей в год. Кроме того, он оставил должность дворянского члена в крестьянском комитете, которую занимал Меллин, вакантною, не утвердив кандидатуры, предложенные из стана противников Меллина и приверженцев исторического права {131} .

По воле Государя в мае 1805 г. на должность председателя рижской ревизионной комиссии был назначен действительный статский советник Александр Иванович Арсеньев. Он нисколько не уступал просвещённым и честным представителям немецкого дворянства в ревностном исполнении служебного долга и имеет не меньшие заслуги в деле облегчения положения прибалтийских крестьян. Если Сиверс и Меллин способствовали подготовке и принятию Крестьянского положения 1804 г., то Арсеньев внёс значительный вклад в его реализацию и усовершенствование.

При вступлении в должность Арсеньев узнал, что его предшественник генерал-майор Веригин при раздаче вакенбухов едва не был убит крестьянами и спасся только благодаря быстрому прибытию военной команды. Заподозрив, что такое ожесточение кроется в несовершенстве самих вакенбухов, составленных по шведской таксе, он во всех подробностях изучил шведскую таксационную систему (поземельную и податную). В результате он пришёл к выводу, что многие ссылки на шведское законодательство неверны и что многие принципиально важные постановления шведского правительства или совершенно забыты, или преднамеренно скрыты. В своём донесении в Петербург министру внутренних дел графу Кочубею Арсеньев сообщил, что комитет, разрабатывавший лифляндское крестьянское положение, упустил из виду целую страницу шведского законодательства, благоприятную для крестьян. «Если держаться шведской таксы, - заключил Арсеньев, - то следует держаться её во всей её силе».

Затем Арсеньев совершил поездку по деревням Лифляндии. Свои наблюдения он изложил в докладных записках министру внутренних дел графу Кочубею. Эти записки являются ценнейшим свидетельством тогдашней жизни эстонских и латышских крестьян в Лифляндии.

Прежде всего, Арсеньева удивила малочисленность сельского населения при огромности поместий. На 20–30 тысячах десятин едва насчитывалось 500–600 душ. При этом пропорция между взрослыми и малолетними (т.е. между взрослыми или тягловыми рабочими, с одной стороны, и нетягловыми, с другой) отличалась от таковой в России. Так, в России тягловые рабочие составляли 2/5 всего населения, а у добрых помещиков, у однодворцев и во многих казённых селениях - даже 1/2, что указывало на высокую рождаемость и как следствие этого большое число малолетних. В Лифляндии же число тягловых превышало число малолетних и иногда доходило до 3/5 населения. Такое положение дел Арсеньев объясняет коренным притеснением, мешающим народу умножаться при таком множестве земли и способов к пропитанию.

В связи с этим Арсеньев особо указывал на бедственное состояние батраков, погружённых, как он писал Кочубею, в глубину нищеты, да ещё нищеты страдательной, измученной работами. Зато, не редкость, продолжает Арсеньев, увидеть девку лет семидесяти и седых холостяков, ибо «народ распложается по мере безопасности пропитания детей, а здесь есть нечего и народ принуждён монашествовать».

Донесения аналогичного содержания направлял Кочубею и Сиверс. Вот его слова: «Главнейшую причину малолюдства в Лифляндской губернии должно приписать бедному состоянию батраков, которые век свой, с жёнами и детьми, голод терпели и в нужде страдали, хотя они все работы как на помещика, так и на хозяина (т.е. крестьянина-дворохозяина) отправляли. Голод и нужда принуждали их бежать в соседние губернии, и оттого Курляндская, Литовская и Псковские губернии наполнены лифляндскими крестьянами, даже и в Швецию многие бежали, на лодках переплавляясь через море. Теперь значительно улучшилось состояние крестьян-хозяев, но бесконечно ухудшилась горькая участь батраков» {132} .

В 1806 г., когда в рижской ревизионной комиссии председательствовал Арсеньев, в Лифляндской губернии насчитывалось не более двадцати пяти тысяч крестьян-хозяев, а число батраков доходило до трёхсот тысяч человек. В своих многочисленных докладах министру Арсеньев ходатайствовал, чтобы правительство, улучшив быт лифляндских крестьян-хозяев, не медлило с улучшением быта и крестьян-батраков.

Важно отметить, что для обоснования такого ходатайства не нужно было никаких уловок, никакого сгущения красок. Нужно было просто говорить правду. И эта правда в подробном и обстоятельном изложении Арсеньева потрясает.

В своих записках, многие из которых представляли собой обширные и многосторонние доклады, Арсеньев фиксирует расслоение внутри крестьянского сословия, противопоставившего крестьянина-хозяина и батрака, и анализирует отношения между помещиками и крестьянами сквозь призму такого расслоения.

Крестьянин-хозяин имеет часть господского поместья, отмежёванного и отданного ему во владение. Он называется гакнером, полугакнером и т.д. в зависимости от размера участка. Батрак же ничего не имеет, в отдельных местностях крестьянин-дворохозяин отводит ему крошечный клочок земли, с которого он должен себя содержать.

Хозяин и батраки живут в одном большом строении, большую часть которого занимает хозяин с семьёй. Батраки ютятся в чёрной избе, отделённой глухой стеной от хозяйских покоев. Например, в холопьей избе у гакнера помещалось 20 человек, не считая детей. Они скучены без всякого различия пола, мужья и жёны, девушки и парни.

Хозяин, являясь крепостным своего господина, в то же время выступает главой и повелителем на отведённой ему земле. Он решает, кого из батраков направить на барщину, остальные же все работают на него. На барщину он стремится послать худших работников, оставляя лучших себе, из-за чего между барином и хозяином возникают беспрестанные распри. При этом барщина для батрака - отдых, если сравнивать её с работой на хозяина, которой нет ни меры, ни пределов. Жена, дети хозяина мучают его или посылками, или работою, или побоями. Он слышит только брань и попрёки. Если положение холостого батрака сравнительно сносно, то женатого - самое отчаянное. Особенно страдали дети батраков, которые, подросши, становились игрушкой хозяйских детей, терпели побои своих несчастных, выбивающихся из сил матерей, являлись причиной скорби и слёз горемычных родителей, переживавших за их будущее. Арсеньев указывает на множество случаев, когда хозяева выгоняли малых и осиротевших детей, не хотели их кормить. В результате некоторые из них умирали с голоду.

Из собранных справок Арсеньев установил, что батраки, за 365-дневную и ночную работу, получают крайне скудное пропитание и крайне жалкую одежду. Участь их до того несчастна, что, как бы они ни трудились, им никогда не выбраться из бедственного состояния. По этой причине многие из батраков не женились. Они стремились попасть в милость к жене хозяина. И после смерти мужа старуха, прельщённая работником, выходила за него замуж и делала хозяином.

Арсеньев не уставал убеждать правительство, что в целях утверждения благосостояния народа предметом законодательства должны быть батраки. В их поступках и поведении он видел, прежде всего, проявления того, как они стеснены и как вредно такое рабство для государства.

Арсеньев был свидетелем, как ранним утром работники конные и пешие приходят на барскую мызу, чтобы остаться на всю неделю. Обычно это толпа из ста или двухсот человек, разного возраста и пола. Это оборванные, запачканные, испитые люди, вынужденные бродить, как цыгане, без жилья и крова, укрываться от непогоды в хлевах и сараях, а от холода зимой - в ригах, поскольку для них не предусмотрено никакого помещения. Они должны приходить со своим хлебом и своим кормом для лошадей. Некоторые помещики отпускают харчи от себя. Это даёт повод работникам требовать того же и от своих врагов - крестьян-хозяев.

Нужда и голод учат красть. Батраки пробираются на барскую кухню, в огороды, где приворовывают хлебца и разные плохо лежащие вещи. Таким путём некоторым удаётся нажить лошадь или корову.

Утром староста или кубайс выгоняет батраков на разные работы и следит, чтобы барщина отправлялась исправно. Но батраки не спешат, зная: сделаешь одну работу, дадут другую. Помещик в наказание увеличивает работу, а батрак лукавит и увиливает, стараясь работать для виду. Староста бегает с плетью или палкой, бьёт то того, то другого. Битый берётся за работу, а небитый отлынивает. Примечательно, что староста и приказчик научились извлекать наживу из своего положения надсмотрщика даже среди практически неимущих. Тех, кто ублажил их подарком, они щадили. И, напротив, налегали на тех, кто пришёл с пустыми руками. Прийти же с подарком можно было не иначе, как отняв кусок хлеба у своего ребёнка.

В своих донесениях министру Арсеньев не только подробно описывал быт батраков и излагал невыгоды обязательной барщины, но и делал предложения по улучшению ситуации в Прибалтийском крае. В конечном итоге он представил графу Кочубею полный проект переделки крестьянского положения 1804 г. В основу проекта было положено три общих положения.

Во-первых, по закону совести и правды, человек, ничего не получающий, не обязан ничего уделять из своей собственности тому, кто ничего ему не даёт. Отсюда делался вывод, что нет правомерного основания дозволять помещику распоряжаться рабочими силами сельского пролетариата, т.е. батраков.

Во-вторых, правительство в праве требовать от помещика, чтобы он обеспечил средства к безбедному существованию не одному какому-либо классу, а всем крестьянам, прикреплённым к его имению. Эту обязанность он должен исполнять отводом поземельного надела в определённом размере.

В-третьих, все крестьяне, приписанные к одному имению, имеют право на получение одинакового надела, за который должны отбывать одинаковую повинность {133} .

Для уравнения в наделе и повинностях крестьян между собой (хозяев и батраков без различия) Арсеньев предлагал принять за единицу тягло, под которым понимал взрослого женатого или могущего жениться работника. С каждого тягла и отведённого на него от восьми до шестнадцати десятин земли полагалось работать на помещика два дня в неделю, или 104 дня в году.

По сути, Арсеньев выступал за перенос в Лифляндию великорусской системы развёрстки земли и повинностей. Хотя Арсеньев, согласно его критикам, упустил из виду, что тягло в великорусских губерниях было неразрывно связано с общинной формой землевладения и потому его было практически невозможно применить к установившейся в Лифляндии форме личного, наследственного владения, всё же многие из лифляндских помещиков (например, Криднер, Гапзель, граф Миних) выступили сторонниками проекта о введении тяглового надела.

Министр внутренних дел вынес проект Арсеньева на обсуждение лифляндского комитета, который не останавливал свою деятельность вплоть до окончательного введения в Лифляндии и Эстляндии крестьянского положения 1804 г. 6 сентября 1805 г. комитет, на заседании которого лично присутствовал отпросившийся в Петербург Арсеньев, не принял предложенный проект, посчитав неудобным отступление от положений, которые уже были высочайше утверждены. При этом комитет указал на то, что целью крестьянского положения было только уничтожение злоупотреблений, а не введение чего-либо совершенно нового.

В то же время комитет обратил внимание на то, что параграф 18 положения допускает определённый простор для деятельности ревизионных комиссий, которые могут рассматривать и определять способы надёжного и достаточного содержания батраков в соответствии со сложившимся порядком вещей на каждой мызе (т.е. назначение на содержание батраков денежной платы и одежды или земли).

Хотя проект был отклонён и положение батраков осталось прежним, Арсеньев не сложил рук. Со ссылкой на параграф 18 положения он разработал устав о содержании батраков и ввёл его в Рижском уезде. По этому уставу хозяевам в многоземельных местностях вменялось в обязанность выделять батракам из своего надела определённое количество пахотной земли, а в местностях, где отвод земли из хозяйских участков был невозможен, вознаграждать батраков за их труд харчами, одеждой и жалованьем.

Устав Арсеньева был поддержан и другими председателями ревизионных комиссий. В результате он постепенно распространился на всю Лифляндию, немного облегчив положение батраков.

В ходе изучения отношений между помещиками и крестьянами, которые проявлялись в составлявшихся новых вакенбухах, Арсеньев наталкивался на новые вопросы и, пытаясь решить их, выступал с новыми распоряжениями, регулирующими повинности в интересах крестьян. Многие из них, касавшиеся, например, таких видов повинностей, как винокуренная, льняной пряжи, издельная, не могли нравиться помещикам. Так что своей деятельностью Арсеньев не только снискал себе уважение в крае, но и, как и Сиверс, нажил себе кучу врагов. По настоянию прибалтийских помещиков он был отозван в Петербург.

После принятия крестьянских законов 1804 г. помещики стали задумываться о продолжении реформ, но сообразно своим интересам. Положение 1804 г., несмотря на многие его несовершенства, всё же ограждало крестьян от притеснений и чётко определяло их права и обязанности. Тем не менее крестьяне не могли выбирать себе занятия сообразно своим способностям и наклонностям, поскольку оставались прикреплёнными к месту своего рождения, к неизменным барщинным работам. Такое положение дел перестало устраивать и помещиков, ибо они были вынуждены довольствоваться работой весьма посредственной, производимой небрежно с помощью плохих орудий труда и лошадей, превратившихся в заезженных кляч. Это ставило преграды рачительной обработке земли и рациональному ведению хозяйства в соответствии с опытом Германии, с которым прибалтийские помещики уже познакомились. Появляются статьи (например, статья г. Меркеля), в которых доказывается, что труд свободных крестьян намного производительнее барщинного труда крепостных. Некоторые наиболее предприимчивые помещики даже пошли в своих имениях на рационализацию сельскохозяйственного производства в соответствии с достижениями современной науки и шире стали использовать труд наёмных рабочих, которых наделяли участком земли.

Поэтому спустя несколько лет после утверждения положения 1804 г. дворянство стало хлопотать о его преобразовании на новых началах. Весной 1811 г. эстляндское дворянство первым заявило правительству о своём согласии освободить крестьян от крепостной зависимости при условии сохранения за собой владения землёй на полном праве собственности. При этом единственной основой отношений землевладельцев и лично свободных крестьян должно было стать обоюдное соглашение между ними. Это-то предложение и было принято за основу при составлении новых крестьянских законов. В окончательном варианте Александр I утвердил их для Эстлявдии 23 мая 1816 г., а для Лифляндии - 26 марта 1819 г.

Крестьянин получал личную свободу и фамилию (до этого времени крестьян называли по месту жительства или по имени отца). В то же время освобождение от крепостной зависимости произошло без земли, и это обесценило дарованную свободу, делало её в отсутствие экономического фундамента условной.

Вся крестьянская земля объявлялась полной собственностью помещика. Крестьяне утрачивали всякое право на неё. Вакенбухи, несмотря на сохранение барщины, заменялись «свободным» соглашением между помещиком и крестьянином. Такое соглашение не регулировалось никакими установленными законом правилами. И это-то ставило крестьян в гораздо большую зависимость от землевладельцев, чем в прежние времена. Они превращались в арендаторов земли по цене и на условиях, которые диктовал помещик.

Кроме того, крестьяне, становясь лично свободными, теряли право на поддержку и пособия со стороны помещиков. Те теперь относились к своим бывшим крестьянам как лицам совершенно посторонним, но в то же время сохраняли огромное влияние на весь ход крестьянских дел.

Согласно новым законам, крестьянин мог заниматься только земледелием и был ограничен в выборе места жительства. Получение паспорта зависело от решения помещика.

В имениях было создано крестьянское самоуправление - волостная община. В Эстляндии во главе общины стоял выбранный из числа дворохозяев старшина, в Лифляндии - двое старшин. Их назначение, деятельность и решения находились под контролем помещиков, которые по-прежнему господствовали во всех судебных инстанциях. В их руках осталась полицейская власть и весьма широкие средства принуждения крестьян, включая право домашней расправы.

В то же время взимание государственных податей, выполнение общественных повинностей, рекрутский набор, содержание нетрудоспособных и т.д. теперь перешли от помещика к волостному правлению.

Законы претворялись в жизнь постепенно. Освобождение, распространявшееся на крестьян от одной группы к другой, растянулось до 1826 г. Право передвижения в пределах губернии (с разрешения помещика и волостного суда) эстляндские крестьяне получили в 1831 г., а лифляндские - в 1832 г. Выселение из пределов губерний было запрещено вовсе, за исключением отдельных случаев, по которым разрешение выдавалось ландратской коллегией. Это запрещение было связано с тем, что во внутренних губерниях ещё существовало крепостное право. Поэтому ввиду неодинаковости гражданских отношений, определяющих положение крестьян по всей России, правительство запретило вольные переходы прибалтийских крестьян за пределы края впредь до особого высочайшего повеления.

Следствием новых крестьянских законов было обеднение крестьян и недовольство своим положением, которое воспринималось как не соответствующее статусу вольного человека.

И на этот раз теперь уже при принятии арендных договоров крестьяне оказывали сопротивление, ведь в этих договорах предусматривалось выполнение прежних крепостнических повинностей. Снова были вызваны воинские части как средство убеждения «строптивых». Многих крестьян как «подстрекателей» и «злоумышленников» (среди них были и бывшие отставные солдаты) публично наказывали, выселяли из дворов и отдавали под суд с последующей отправкой части арестованных на каторгу. Таким образом с помощью понуждения формально свободных крестьян к принятию арендных договоров имения обеспечивались дешёвой рабочей силой.

Следует сказать, что в России дворянская оппозиция Александру I, известная впоследствии как «декабристы», крайне критически воспринимала господство немецкого элемента в Прибалтийском крае и была целиком на стороне эстонцев и латышей, беспощадно угнетаемых прибалтийскими помещиками.

Вильгельм Кюхельбекер, проведший детство в Авинурме и Виру, опубликовал в 1824 г. историческую повесть «Адо», в которой описал совместную борьбу эстонцев и русских против крестоносцев в первой половине XIII в.

Писатель-декабрист А. Бестужев (Марлинский) оставил свои впечатления от путешествия в Ревель в вышедшей в свет в 1821 г. публикации «Поездка в Ревель». Остзейский порядок он охарактеризовал так: «Вечные празднества царили в городах и замках, вечные слёзы - в деревне».

Другой писатель-декабрист Н. Бестужев характеризует немецких рыцарей как захватчиков, разоблачает лживость теорий культуртрегерства. В повести «Гуго фон Брахт» (1823 г.) он показал непримиримую борьбу эстонцев против рыцарей.

Примечательно, что П. Пестель в своём проекте конституции «Русская Правда» требовал не только окончательного искоренения крепостничества в России, включая прибалтийские губернии, но и настаивал на ликвидации в Прибалтике власти пришлого немецкого дворянства.

Через двадцать с лишним лет Ю. Самарин в своих «Письмах из Риги» (датированы маем и июнем 1848 г.) потребует от правительства коренной реформы в Прибалтийском крае, поскольку по его глубокому убеждению, вынесенному из изучения балтийского вопроса, современное устройство Прибалтийского края противоречит началам государственности, достоинству и выгодам России и правильно понятым интересам самого края. Не будь поддержки русской власти, считал Ю. Самарин, этот порядок с его привкусом сословности и плутовства высших классов в ущерб низшим рухнул бы немедленно от собственной ветхости и обременительной многосложности.

Достижение законного порядка, основанного на справедливости и вытекающего из условий российского исторического развития, Самарин видел на путях реформ. Для него коренная реформа в Прибалтийском крае, которая, по сути, предполагала восстановление екатерининской политики обрусения окраин и снятие формальных ограничений верховной власти, была неразлучна с освобождением крестьян. Из своего балтийского опыта он, так же как и Арсеньев, вынес убеждение, что прочная земельная реформа может быть осуществлена только при условии восстановления исторического права крестьян на землю и наделения освобождённых крестьян землёй. Эту задачу он рассматривает как главный вопрос не только прибалтийской, но и в целом русской жизни.

С этих позиций Самарин дал оценку крестьянских законов 1804 г. и 1816–1819 гг. в Лифляндии и Эстляндии в специально подготовленной для одного из остзейских комитетов записке по истории уничтожения крепостного состояния в Лифляндии.

Самарин исходит из того, что освобождение сельского сословия не может быть делом свободного соглашения между дворянством и народом. Верховная власть должна заступиться за народ и вынудить у помещиков признание его прав. Вначале при разрешении этого вопроса в Лифляндии правительство, считает Самарин, шло правильным путём. Разрабатывая и принимая крестьянское положение 1804 г., верховная власть понимала, что для крестьянина ценна не отвлечённая свобода, а его право на землю, которую он обрабатывал при крепостном праве, и это право за ним законодательно признавало. В крестьянских же законах 1816–1819 гг. верховная власть изменила своей заступнической миссии, и эстляндское и лифляндское «расчётливое дворянство» сумело вместе с провозглашением полной свободы крестьян добиться от высшей власти признания за ним прав на крестьянскую землю. В результате был нарушен принцип о нераздельности крестьянина с землёй, которому предшествующее законодательство (по крайней мере, в отношении крестьян-дворохозяев) всегда следовало и которое лежало в основании всего сельского быта. Теперь свободный договор между дворянином-землевладельцем и освобождённым крестьянином в сущности лишь освещает подневольное положение последнего. Далее Самарин делает вывод: правительство должно вернуться к основам своей прежней законодательной работы в интересах крестьянства, т.е. признать право крестьянина на землю и восстановить его связь с землёй {134} .

Эти рекомендации Ю. Самарина не были востребованы многие десятилетия, поскольку «расчётливое» прибалтийско-немецкое дворянство при попустительстве верховной власти оказалось в долгосрочной перспективе всё-таки чрезвычайно нерасчётливым: отказав крестьянину в праве на землю, оно дало зелёный свет революционной России и её революционным окраинам, т.е. развитию тех процессов, против которых восставал Самарин и которые являлись предметом его спора с Герценом.