Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Свирская церковь в Смоленске. Заложена в 1180-е
Автор изображения – Szeder László

Северо-западный угол Алаунского пространства представляет Валдайское плоскогорье, пересеченное живописными холмами и глубокими оврагами. Это плоскогорье можно назвать по преимуществу областью источников. Здесь между холмами залегают многочисленные озера, из которых берут свое начало три великие русские реки: Волга, Днепр и Западная Двина. От этого плоскогорья область Двины и ее притоков постепенно понижается к Балтийскому морю. Ее равнинный характер нарушает только гряда холмов, которые отделяются от плоскогорья, пересекают течение Двины, Верхней Березины, Вилии и теряются в низменностях реки Немана. Все это пространство с его скудною, песчано-глинистою почвою, обилием стоячих и текучих вод, с его дремучими лесами, преимущественно еловыми, издревле было обитаемо многочисленным славянским племенем, известным под именем кривичей. Уже с самого начала Русской истории мы находим в Кривской земле два средоточия, около которых развивалась местная, областная жизнь этого племени. То были Смоленск и Полоцк. Последний, как известно, ранее других областей выделился из общего состава собранной киевскими князьями Руси, получив особую династию в лице потомков урожденной полоцкой княжны Рогнеды и ее сына Изяслава Владимировича. Смоленская же область получила свою особую ветвь русского княжеского рода с половины XII века. Вместе с Волынью она сделалась наследственным владением старшей линии Мономаховичей, т.е. потомков Мстислава I: Волынь досталась в удел его сыну Изяславу II, а Смоленск – другому сыну, Ростиславу. Известна неизменная дружба, которая связывала этих двух братьев, их борьба за Киев с дядею Юрием и черниговскими князьями.

Ростислав-Михаил ознаменовал себя внутренним устроением Смоленской земли, в особенности попечениями о делах церковных и постройкою храмов. До него хотя упоминаются некоторые епископы в Смоленске, но особой архиерейской кафедры здесь еще не было. В церковном отношении Смоленск причислялся к епископии южного Переяславля. Ростислав еще при жизни своего отца Мстислава испросил позволение устроить особую епископию для Смоленской области, а в исполнение привел уже после его смерти. В 1137 году с благословения киевского митрополита Михаила II смоленским епископом был поставлен грек Мануил-скопец, обративший на себя общее внимание своим прекрасным голосом ("певец гораздый", по выражению летописи). Спустя десять лет, при поставлении Климента Смолятича на Киевскую митрополию собором епископов, этот Мануил, как известно, явился противником его и сторонником греческой партии, которая отрицала право русских епископов ставить себе митрополита без разрешения константинопольского патриарха. Великий князь Изяслав II и митрополит Климент сильно гневались за то на Мануила; но Ростислав, по-видимому, оборонял его от преследования. К той же эпохе относится данная этим князем уставная грамота 1150 года. В ней с клятвою для своих преемников князь подтверждает отделение Смоленской епархии от Переяславской и определяет доходы епископа и соборного Успенского храма. Для них главным образом назначается десятина с тех даней Смоленской земли, которые собирались на князя и княгиню. Из грамоты видно, что десятая часть одних денежных сборов простиралась до 300 гривен; кроме того в пользу Успенского храма назначены села, разные угодья и, наконец, доход от церковных судов.

С перемещением Ростислава-Михаила на великий Киевский стол Смоленск перешел к его старшему сыну Роману; прочие сыновья (Рюрик, Давид, Мстислав) получили свои уделы также в Смоленской области. Но их честолюбие простиралось за ее пределы. Известно деятельное участие смоленских Ростиславичей в последующих событиях Южной Руси и в киевских переворотах. Сначала они помогали своему двоюродному брату Мстиславу Изяславичу овладеть Киевом; потом двоюродному дяде Андрею Боголюбскому помогли изгнать Мстислава из Киева; но вскоре затем восстали против Боголюбского и прогнали суздальские войска из Киевской земли. Некоторые из братьев в это время получали в ней уделы; именно: Давид сел в Вышгороде, а младший, Мстислав Храбрый, в Белгороде; последний вскоре был призван в Новгород Великий и уступил Белгород Рюрику. Старший брат Роман занял было и самый Киевский стол; но после разных превратностей уступил его Святославу Всеволодовичу Черниговскому, а сам воротился в Смоленск, где скончался в 1180 г., и его каменная гробница поставлена в соборном храме Богородицы. По словам летописца, этот князь был высок ростом, плечист "красен лицом" (красив), нрав имел незлобивый, и смоляне оплакивали его в особенности за доброту. Вдовая же княгиня его (дочь Святослава Ольговича Черниговского), стоя у гроба, причитала такими словами: "Царю мой благий, кроткий, смиренный и правдивый! Воистину тебе наречено имя Роман (христианское имя св. Бориса), коему ты уподобился всею добродетелью. Многие досады принял ты от Смольнян; однако не видели тебя, господина, никогда воздающего им злом, а все возлагающего на Божью волю". По некоторым признакам, действительно характер смолян в это время носил черты, общие с беспокойными новгородцами и киевлянами.

После помянутого выше вероломного нападения великого князя киевского Святослава Всеволодовича на Давида Ростиславича во время охоты Рюрик Ростиславич послал Давида в Смоленск к старшему брату просить помощи против Ольговичей. Случилось так, что Давид не застал в живых Романа, а приехал туда тотчас после его кончины. Епископ Константин, игумены, священники и граждане встретили Давида с крестами и проводили его в соборный храм, где с обычными обрядами посадили его на стол отний и дедний. Подобные знаки народной преданности не помешали, однако, смолянам потом войти с ним в некоторые распри. Известно, как в 1185 году во время общего похода на половцев смоленская рать у Треполя составила вече против своего князя и отказалась идти далее. Давид, однако, не был так кроток и мягок, как его отец Ростислав или брат Роман. По крайней мере, когда в следующем 1186 году произошли новые смуты и мятежи в Смоленске, он казнил многих "лучших", или именитых, граждан.

Понятно, что при таких распрях с князем население не всегда усердно поддерживало его во внешних столкновениях. В 1195 году Давиду пришлось оборонять свою землю с двух сторон: от князей черниговских и полоцких. Ольговичи вели борьбу с родом Мономаха из-за Киева; а полоцкие князья враждовали со смоленскими из-за Витебского удела, которым смоленские стремились завладеть. Ярослав Всеволодович Черниговский послал своего племянника Олега Святославича к Витебску на помощь полочанам против смолян; черниговцы на пути начали воевать Смоленскую землю. Давид отправил на них своего племянника Мстислава Романовича. Была вторая неделя Великого поста, лежал глубокий снег. Черниговцы расположились около лесу, притоптали вокруг себя снег и приготовились встретить неприятеля; с ними успел соединиться полоцкий отряд под начальством друтского князя Бориса. Мстислав Романович ударил на черниговцев и обратил их в бегство. Но в то время, как он с конного дружиною гнался за разбитыми черниговцами, смоленский полк, с своим тысяцким отряженный на полочан, при встрече с ними бежал почти без битвы. Полочане не стали преследовать смолян; а ударили в тыл пешему полку Мстислава Романовича и смяли его. Молодой князь вернулся из погони и, считая себя уже победителем, неосторожно въехал в средину полочан и был захвачен ими в плен. Тогда и Олег Святославич воротился на поле битвы с черниговцами. Он выпросил себе у Бориса Друтского его пленника и послал в Чернигов к дяде Ярославу такую весть: "Мстислава я взял и полк его победил, а также Давидов Смоленский полк. Пленные Смольняне сказывают, что их братья не ладно живут с Давидом. Такого удобного времени, как ныне, нам уже не будет, отче; совокупляй свою братию и приходи немедля, чтобы нам взять свою часть". Ярослав и все Ольговичи обрадовались этой вести и поспешили выступить в поход, чтобы напасть на самый Смоленск. Но великий князь Рюрик Ростиславич, находившийся тогда в Овруче, послал наперерез Ярославу своих бояр с крестными грамотами и велел сказать ему: "Ты хочешь брата моего погубить, уже отступился от ряду и крестного целования, то вот тебе назад твои крестные грамоты; ступай к Смоленску, а я пойду к Чернигову; пусть нас рассудит Бог и крест честный". Угроза подействовала, и Ярослав воротился с похода.

Давид Ростиславич скончался в 1197 году, после семнадцатилетнего княжения в Смоленске. Перед смертью он велел отнести себя в монастырь на Смядыне и постричь его в монашеский чин. Там он и был погребен в построенной его отцом церкви Бориса и Глеба. По словам летописца, Давид был среднего роста, красив лицом, любил монашеский чин и наделял монастыри; имел ратный дух, золота и серебра не собирал, а раздавал своей дружине; злых людей казнил.

Смоленский стол перешел к старшему племяннику Давида, Мстиславу Романовичу, бывшему черниговскому пленнику. Этот князь занимал его также лет семнадцать; а потом перешел на великий стол Киевский, где посадил его двоюродный брат Мстислав Мстилавич Торопецкий, по прозванию Удалой, изгнавший из Киева Всеволода Чермного. Смоленский стол после того занимали по порядку старшинства другие двоюродные братья, сначала Владимир Рюрикович, а потом Мстислав-Феодор Давидович. Последний особенно известен по своему торговому договору 1229 года с Ригою, Готландом и немецкими городами. Договор этот подтверждает свободное плавание гостей по реке Двине от верховья до устья. Товары немецкие обыкновенно поднимались на ладьях вверх по Двине (и, вероятно, по ее левому притоку Каспле) до той пристани, где они перегружались на телеги, и уже волоком или сухопутьем доставлялись в Смоленск. Для такой доставки существовала туземная артель возчиков, или "волочан", которыми заведовал особый староста, или тиун. В случае какой утраты товара при перевозке через волок убыток платила вся артель. Когда весною на пристани скоплялось много судов с товаром, то смоленские и немецкие купцы метали жребий, чей товар должен быть перевезен наперед. А иногородние русские купцы в таком случае без всякого жребия перевозили свой товар после туземных и немецких. Любопытно, что договор ставит немецким гостям в обязанность: по прибытии в Смоленск подносить княгине в подарок постав или кусок полотна, а тиуну волочанскому дарить готские "перстатыя" рукавицы, т. е. перчатки. На печати, приложенной к этому договору, Мстислав-Феодор называет себя "великим князем". По примеру Киева и Владимира-на-Клязьме этот титул начали присваивать себе старшие князья и других русских областей.

Смоленская земля занимала весьма выгодное географическое положение. Она лежала в средине Древней Руси, на западной окраине Алаунской возвышенности, и владела верховьями трех больших рек, Днепра, Двины и Волги, которые открывали ей судоходное сообщение почти со всеми краями России; что делало ее посредницею в торговле между Новгородом и Киевом, между Суздальским и Прибалтийскими краями. Скудость почвы возмещалась промышленным, торговым духом населения. Окруженная со всех сторон русскими областями, эта земля мало подвергалась нападениям иноплеменных народов; менее других страдала и от княжеских междоусобий. Необширная по своим размерам, она изобиловала городами и селами, в которых обитало зажиточное население.

Средоточие этой ветви кривичей, город Смоленск расположен на холмистом левом берегу Днепра, пересеченном глубокими оврагами и лощинами. На самом возвышенном из городских холмов стояла главная смоленская святыня, соборный каменный храм в честь Успения Богородицы, построенный Владимиром Мономахом, конечно, в том же греческом архитектурном стиле, как храмы киевские и черниговские. В этом соборе находилась весьма чтимая икона Богородицы Одигитрии (путеводительницы), по словам предания, написанная евангелистом Лукою; она была перенесена в Россию греческою царевною, матерью Владимира Мономаха. Внук его и главный устроитель Смоленского княжества, Ростислав, также украсил свой стольный город построением храмов и монастырей. Особенно замечательна из них Борисоглебская церковь в Смядынском монастыре, который находится за городом посреди лесов, при впадении речки Смядыни в Днепр, подле того места, где, по преданию, был убит св. Глеб Муромский. Тому же князю приписывают основание храма Петра и Павла в Заднепровском предместье, т.е. на правом берегу реки. Сыновья его подражали отцу в строительной деятельности. Так, памятью Романа служит каменный храм во имя Иоанна Богослова; а Давид Ростиславич соорудил при княжеском тереме храм Михаила и богато украсил его иконами, на которых блистало золото, жемчуг и дорогие каменья. Если верить летописцу, подобной церкви тогда не было в "полунощной стране", и все приходящие дивились ее красоте; а сам князь-строитель имел обычай ежедневно ходить в эту церковь.

Если Чернигов, столь близкий Киеву, старался разделить с ним славу его святынь и основание своих главных монастырей приписывал Антонию Печерскому, то другие, более отдаленные области русские не замедлили соревновать Киеву в прославлении своих собственных подвижников. Таким образом, мало-помалу почти в каждой из древнерусских земель, особенно в стольных городах, прославляются свои местночтимые угодники рядом с подвижниками греческой церкви или с такими общерусскими святыми, как Борис и Глеб.

Старейшим смоленским угодником является преподобный Авраамий. Житие его некоторыми чертами напоминает Феодосия Печерского. Видим то же неодолимое влечение к иноческим подвигам с самой ранней юности, то же прилежание к книжному учению и такое же настоятельство монастыря, основанного в честь Богородицы подле самого города. Монастырь этот сделался известен более под именем Спасо-Авраамиевского. Жизнь и подвиги святого относятся ко второй половине XII и к первой четверти XIII века. В первой же половине XIII жил другой местночтимый подвижник, Меркурий, который был пришлецом с Запада и принадлежал сначала Латинской церкви. Он находился на службе Смоленского князя; по словам предания, отразил от столицы татарское полчище; но при этом пал и был погребен в соборном Успенском храме.

Кроме монастырей, храмов и княжих теремов, Смоленск обиловал гостиными дворами и лавками как туземных купцов, так иногородних и иноземных. Между последними преобладали гости варяжские и немецкие, которые имели не только свои дворы, но и собственные латинские храмы или божницы. Договор 1229 года упоминает о храме "Немецкой Богородицы", в котором, так же как в Успенском соборе, хранились для проверки образцы весовых мер, употреблявшихся в торговле. О том, как был велик и многолюден древний Смоленск, можно судить по следующему известию летописи. В 1230 году свирепствовала в том краю моровая язва. В городе по этому случаю устроено было четыре скудельницы, или общие могилы, и в них похоронено более тридцати тысяч человек! В том же году скончался и сам князь Мстислав Давидович. По торговле и богатству жителей Смоленск уступал только Киеву и соперничал с Великим Новгородом. Изяслав II, приглашая брата Ростислава к совокупному действию против Юрия Долгорукого, говорил: "Там у тебя Новгород сильный и Смоленск".

Из других приднепровских городов этой земли заслуживают внимания Дорогобуж выше и Красный ниже Смоленска, еще ниже Орша и Копыс. Тут Днепр углом поворачивает на юг и далее своим течением отделяет Смоленскую землю от Полоцкой. Граница смоленская, шедшая на север от утла, перерезывала течение Двины около устья рек Каспли с одной стороны и Усвята – с другой и продолжалась на Ловать, откуда по рубежу новгородскому заворачивала на восток к верховьям Волги; потом следовала ее течению и оканчивалась где-то между Ржевом и Зубцовым, из которых первый город принадлежал смоленским князьям, а второй – суздальским. Северный край Смоленской земли составлял Торопецкий удел, принадлежавший знаменитому Мстиславу Удалому. Город Торопецна Торопе, правом притоке Двины, был одним из наиболее торговых и промышленных смоленских городов. Кроме волжской Ржевы, к этому уделу, кажется, относился тогда и Xолм, стоявший на самой новгородской границе, при впадении речки Куньи в Ловать.

Восточный край Смоленской земли заключал верховья трех левых притоков Оки, именно: Угры, Протвы и Москвы. Здесь помещались уделы Вяземский и Можайский. Город Можайск, лежавший на берегах Москвы, находился на пограничье с Суздальской землей. А на Протве жил в те времена остаток литовского народца Голяди, который вследствие какого-то движения племен очутился посреди славян и был покорен Русью в XI веке. Вязьма расположена на левом притоке Днепра, речке Вязьме, которая уже самым своим названием указывает на вязкую, т.е. глинистую и болотистую почву своих берегов. Южные уделы Смоленской земли обнимали верховья Десны и Сожи. Здесь, на черниговском пограничье, находились города Ростиславль и Мстислав, оба на притоках Сожи, Осетре и Вехре. Упомянутая выше уставная грамота Ростислава называет многие смоленские села; некоторые из них являются впоследствии; например, Ельня – на верховьях Десны и Прупой (Пропойск) – при впадении Прони в Сож. Последний, вероятно, по своему населению принадлежал уже не столько кривичам, сколько радимичам: ибо тут же недалеко протекала известная их речка Пищана .

Грамота Ростислава-Михаила вместе с дополнительною по тому же предмету грамотою епископа Мануила напечатана в Дополн. к Актам Историческ. I. № 4. Она весьма важна как для разъяснения географического и экономического состояния древней Смоленской области, так и вообще для характера взаимных отношений церковной и светской власти того времени. Любопытно, между прочим, что Смоленский князь в то время имел еще притязание на какую-то волость, захваченную Юрием Долгоруким и отошедшую к Суздальской земле: "Суждали Залесская дань, оже воротить Гюрги, а что будет в ней, из того святей Богородицы десятина". Договорная грамота Мстислава Давидовича с Ригою и Готским берегом помещена в Собрании Госуд. грамот и договоров. Т. П. № 1, кроме того во втором томе "Русских Достопамятностей", с примечаниями Дубенского, и в "Русско-Ливонских актах", изданных Археографической комиссией, с приложением прекрасного исследования о ней академика Куника. Эти две грамоты, наряду с летописью, составляют главный источник при очерке древней Смоленской земли. Апособием, кроме общих приводимых выше трудов и путешествий, служат, между прочим, следующие специальные труды: "История губернского города Смоленска" Муразакевича. 1804, "История города Смоленска" Никитина. М. 1848, "Смоленская губерния" штабс-капитана Цебрикова. СПб. 1862 (Матер, для геогр. и стат. России), "Историко-статистическое описание Смоленской епархии". СПб. 1864. И некоторые статьи в "Памятных книжках" Смоленской губернии. "Княжая местность и храм князей в Смоленске" Писарева. Смол. 1894. И наконец, монография проф. Голубовского "История Смоленской Земли до начала XV ст.". Киев, 1895. В археолог, отношении любопытен труд Сизова о Смоленских курганах. СПб. 1902.

Смоленское великое княжество - русское княжество в верховьях рек Днепр, Волга и Западная Двина в XII-XV веках. Столица - город Смоленск. Путь из Варяг в Греки проходил через княжество и был важным источником дохода его правителей.

В состав княжества входили многие известные города, в том числе: Белый, Вязьма, Дорогобуж, Ельня, Жижец, Зубцов, Изяславль, Красный, Кричев, Медынь, Можайск, Мстиславль, Орша, Ржев, Ростиславль, Рудня, Славгород, Торопец.

Киевский период

Никоновская летопись под 875 годом сообщает об удачном походе Аскольда Киевского на кривичей. В 882 году, прежде чем захватить Киев, Олег Вещий посадил в Смоленске своих наместников. Первым смоленским наместником из династии Рюриковичей был Станислав Владимирович. По завещанию Ярослава Мудрого в 1054 году смоленским князем стал Вячеслав Ярославич, умерший через три года, после чего старшими Ярославичами с Волыни в Смоленск был переведён Игорь Ярославич. Он умер в 1060 году, и дани со Смоленской земли были поделены тремя старшими Ярославичами на три части.

Летописное известие о том, что Владимир Мономах, заняв в 1113 году киевский престол, перевёл своего сына Святослава из Смоленска в Переяславль, показывает Смоленскую землю под властью Мономаха в период после Любечского съезда 1097 года.

XII-XIII века

В правление Мстислава Великого (1125-1132) смоленский престол получил его сын Ростислав, который смог удержаться в Смоленске в период усобиц 1132-1167 годов и стал родоначальником династии смоленских князей Ростиславичей. Если Ростислав Мстиславич придерживался оборонительной стратегии (1155) и получал киевское княжение усилиями своих волынских и галицких союзников (1159, 1161), как старший в роду Мономаховичей, то его сыновья и внуки превращают княжество в базу своего влияния во всех частях Руси: наиболее заметными были выход Ростиславичей из подчинения Андрею Боголюбскому (1172), помощь противникам младших Юрьевичей (1174-1175) и Константину Всеволодовичу (1216) во время борьбы за власть во Владимиро-Суздальском княжестве, а также удачная серия походов (вдохновителем и организатором которых стал знаменитый Мстислав Удатный), направленных против чуди (1212, 1214), установивших влияние смоленских князей в Киеве (1214) и Галиче (1215, 1219) и противодействовавших захватам Ордена Меченосцев в Прибалтике (1217, 1219).

На княжение Мстислава Давыдовича (1219-1230) приходится и усиление Смоленского княжества, связанное с ситуацией в Полоцком княжестве. Натиск на него Литвы начался ещё в XII веке. К постоянным набегам добавились и поражения от немецких рыцарей Ордена Меченосцев. В результате Полоцк потерял ряд земель в Ливонии (Герсикское княжество, Кукейносское княжество). В то же время в нём растет влияние и авторитет смоленских князей, также воюющих с Литвой. После смерти в 1216 году Владимира Полоцкого его княжество слабеет, начинаются раздоры между удельными князьями. Ослабление Полоцка было невыгодно его соседям - Новгороду и Смоленску. И тогда, чтобы покончить со смутой в Полоцкой Земле, в 1222 году Мстислав Давидович ввёл смоленские войска в Полоцкую землю, взял Полоцк и посадил в нём на княжеский стол Святослава Мстиславича, старшего сына Мстислава Романовича Киевского.

Битва на реке Калке (1223) подорвала военные возможности смоленских князей, и в последующие десятилетия значение Смоленского княжества падает, для успешной обороны от Литвы оно вынуждено прибегать к помощи Владимиро-Суздальского княжества в 1225 (Битва под Усвятом), 1239, 1244-1245 годах. В 1230 году происходит землетрясение, затем два года длится голод. Следствием голода явился мор, унесший очень большое количество жизней во всех городах волости. По смерти Мстислава Давыдовича Святослав Мстиславич Полоцкий взял в 1232 году Смоленск и перебил при этом многих враждебных ему горожан. Во время монгольского нашествия пострадали восточные районы княжества, но Смоленск уцелел. В 1239 году на смоленский стол Ярославом Всеволодовичем Владимирским был посажен Всеволод Мстиславич, другой сын Мстислава Старого.

С конца XII века расширилась торговля Смоленска с Ригой и Висбю на Готланде. Главным предметом экспорта был воск, за ним следовали мёд и меха. Импорт состоял в основном из сукна, в более поздних источниках упоминаются также чулки, имбирь, засахаренный горошек, миндаль, копчёная сёмга, сладкие вина, соль, шпоры.

Монголо-татарское иго

В 1274 году хан Золотой Орды Менгу-Тимур послал войска на помощь Льву Галицкому против Литвы. Ордынское войско прошло на запад через Смоленское княжество, с чем историки связывают распространение на него власти Орды. В 1275 году одновременно со второй переписью в Северо-Восточной Руси была проведена первая перепись в Смоленском княжестве.

Во второй половине XIII века в Брянске утвердилась смоленская княжеская династия, потомки Глеба Ростиславича. Однако там на протяжении всего времени были сильны настроения «иметь своего князя» и быть автономными от Смоленска. Летопись даже сообщает, что в 1341 году жители Брянска убили нелюбимого ими князя Глеба, приехавшего из Смоленска. В конце концов Брянск был захвачен литовским князем Ольгердом в 1356 году, воспользовавшимся городской неурядицей.

В конце XIII веке из состава княжества выделяется Вязьма, появляются удельные столы в Можайске, Фоминском городке, Вязьме, Хлепень, Березуй (Поле) и других городах. Все они начинались как пограничные крепости, наряду с Москвой разделявшие Смоленск и Владимир, позднее становясь самостоятельными городами. В 1303 году Даниил Александрович Московский завладел Можайском. Иван Александрович заключил союз с Гедимином и отказался от уплаты дани Золотой Орде, следствием чего стал совместный поход на Смоленск московских, рязанских и ордынских войск в 1340 году. В 1345 Ольгерд двинулся освобождать Можайск, но потерпел неудачу. В 1351 на Смоленск двинулся с московской ратью Семён Иванович Гордый; он заставил смолян «отложиться» от союза с Литвой. В 1355 Ольгерд захватил Ржев, после чего все отношения между Смоленском и Литвой были нарушены. И хотя в 1370 году смоленские князья участвовали во втором походе Ольгерда на Москву, после обращения к ним патриарха объявили себя «подручниками» Москвы, в 1375 они вместе с Дмитрием Донским ходили на Тверь и участвовали в Куликовской битве в 1380 году.

При смоленском князе Святославе Ивановиче и его преемниках, несмотря на все усилия задержать распад княжества, оно все больше оказывается зажатым между Москвой и Литвой. Часть смоленских князей начали переезжать на службу к сильному московскому князю, например, Фёдор Константинович Фоминский.

В 1386 в бою под Мстиславлем Витовт разбил смоленские полки и начал сажать в Смоленске угодных ему князей. В 1395 Витовт осадил Смоленск, взял его штурмом, пленил местного князя и посадил в городе своих наместников.

В 1401 смоленским князьям удалось вернуть удельный стол, но ненадолго - в 1404 Витовт вновь занял Смоленск и окончательно присоединил его к Литве. С этого времени с самостоятельностью Смоленского княжества было покончено навсегда, а его земли были включены в состав Литвы.

Страница 12 из 12

Искусство Смоленского княжества

Смоленская земля имела свою длительную историю, определившую и границы княжества, и его раннее обособление, и круг его культурных и экономических связей. Здесь, где сходятся своими верховьями Днепр и Западная Двина, лежали важнейшие волоки, связывавшие Днепр с Волгой и реками Ильменского бассейна: Смоленская земля была узлом великого пути «из варяг в греки». Смоленск был известен уже византийскому императору Константину Багрянородному как важный городской центр. В это время Смоленск, как предполагают, лежал не на теперешнем месте, но в районе городищ, связанных с огромным некрополем – Гнездовским могильником. По-видимому, лишь в конце XI века Смоленск был перенесен на высокие холмы днепровского берега, где Владимир Мономах в 1101 г. возвел первый каменный храм – городской Успенский собор. Это был большой кирпичный храм, построенный, вероятно, в подражание собору Киево-Печерского монастыря, к которому восходили и другие городские соборы XII века. В 40-х годах XII века Смоленское княжество приобрело самостоятельность, и силу смоленских князей почувствовали Киев и Новгород. Крупный торговый и ремесленный центр, расположенный по обоим берегам Днепра, Смоленск был во многом похож по своей топографии на Новгород. На одной стороне реки, на высоком холме, находился детинец с городским собором Мономаха; на противоположном низменном берегу, хорошо защищенном болотами и речками, лежал торгово-ремесленный район города. Городское население оседало и у подножия детинца (как и в Киеве, этот участок города назывался Подолом); здесь, в левобережной части, было расположено подавляющее большинство каменных построек XII-XIII вв. Источники упоминают также о концах и сотнях, на которые делилась городская территория (известны Пятницкий и Крылошовский концы, а в заречной низменной части – «Петровское сто»). Вече было в Смоленске не менее действенной силой, чем в Новгороде; оно ограничивало власть князя, решительно вмешивалось в политические и церковные дела, утверждало или изгоняло князей, участвовало в замещении высших церковных должностей. Даже дела Церкви не раз подвергались нападкам горожан, так что смоленский епископ Лазарь должен был покинуть кафедру. Смоленский князь Давид Ростиславич «многие досады принял от Смольнян»; в 1186 году дело дошло до восстания, «и много голов пало лучших мужей...». Видимо в связи с этим княжеская резиденция оказалась вынесенной из детинца на окраину города, за речку Чурилку, подобно тому, как в Новгороде князь вынужден был покинуть детинец и обосноваться на Городище. Со всем этим были связаны быстрый рост городской культуры, развитие грамотности и общественной мысли. Известный смоленский проповедник Авраамий, живший на рубеже XII-XIII веков, своим вольномыслием привлекал к себе городские низы и подвергался гонениям со стороны князя и епископа.

Наряду с различными ремеслами в Смоленске XII века процветало и каменное строительство. Его сохранившиеся памятники составляют лишь незначительную долю того, что было создано смоленскими зодчими; многие здания (их насчитывается до двадцати) еще лежат в земле и ожидают археологического исследования.

С 40-х годов XII века начинается большое строительство смоленских князей, которые, по словам летописца, имели «любовь ненасытную о зданиях» и, обстраивая свою резиденцию, хотели сделать ее «вторым Вышгородом». В этом выражалась не только приверженность смоленских князей к киевской художественной традиции, но и желание поднять значение своей столицы ее связью с культом первых русских святых Бориса и Глеба. Смоленск был местом гибели одного из братьев – Глеба, и Смядынь, урочище на берегу речки Смядыни, стала местом княжеской резиденции и вновь выстроенного Борисоглебского княжеского монастыря.

Смядынь имела и определенное экономическое значение: она являлась «Торговой стороной» Смоленска; здесь был центр внешней и внутренней торговли княжества; по соседству находился поселок немецких купцов, в котором стояла их церковь Девы Марии.

Сохранившиеся в развалинах храмы Борисоглебского монастыря сооружены в 40-х годах
XII века согласно двум каноническим типам крестово-купольного здания. Малая церковь (Василия?) была небольшим четырехстолпным храмом; полуколонны средней пары лопаток выделяли центральное членение фасада, имевшего, судя по старым рисункам, трехлопастное завершение; эта форма, использованная полоцким зодчим Иоанном для обработки постамента под барабаном, здесь была перенесена на фасад самого здания.

В 1145-1146 годах был построен большой шестистолпный монастырский собор – «великая церковь» Бориса и Глеба. В западной части собора были хоры с лестницей, вероятно, внутри западной стены. Фасады членились плоскими лопатками с полуколоннами, а полукружия апсид были оживлены тонкими тягами. Обстроенный в 80-х годах XII века с трех сторон галереями, предназначавшимися под усыпальницу смоленских князей, Борисоглебский собор приобрел облик пятинефного храма. Он имел нарядные майоликовые полы и был украшен фресками.

Две другие церкви XII века – Петра и Павла середины XII в. и храм Иоанна Богослова, возведенный князем Романом Ростиславичем в 1173 году, – представляют собой варианты типа малого храма на Смядыни.

Церковь Петра и Павла – самое древнее из сохранившихся каменных сооружений Смоленска, датируется 40-50-ми годами XII в. К западу от храма стоял дворец князя, соединенный с ним деревянным переходом. Храм Петра и Павла – прекрасный образец крестово-купольной одноглавой четырехстолпной постройки. Фасады его членятся лопатками, полуциркульные проемы обрамлены строгой двухступенчатой нишей, храм имеет перспективные порталы и фасадные аркатуры, на промежуточных пилястрах – мощные полуколонны и двенадцатигранный барабан главы. На широких плоскостях угловых лопаток западного фасада проходит лента бегунка и выложены из плинфы рельефные кресты. Фасады церкви были обмазаны розовато-белым раствором с оставлением открытыми кирпичных деталей декора. Интерьер Петропавлов-ской церкви был роскошным, стены его покрывала фресковая роспись, полы выложены поливными керамическими плитками.

Церковь Иоанна Богослова располагалась при въезде в княжескую резиденцию – Смядынь. Храм имеет много общих черт с церковью Петра и Павла, интересно применение в убранстве фасадов, выложенных из кирпича, крестов и устройство наружных приделов-усыпальниц у восточных углов церкви.

Князья делали в эти храмы богатые вклады. Так, о Богословской церкви летопись говорит: князь Роман «создал церковь каменную святого Иоанна и украсил ее всяким строением церковным, и иконами золотом и финифтью украшенными, память создавая роду своему, также и душе своей оставление грехов прося».

Наиболее выдающимся произведением смоленских зодчих является построенный ими в
1191-1194 гг. в резиденции князя Давида придворный княжеский храм Михаила архангела (так называемая Свирская), в известной мере вторящий традиции полоцкого зодчего Иоанна. Центральная часть четырехстолпного храма значительно вытянута вверх, подобно мощной башне; ее динамику подчеркивает трехлопастное завершение фасадов и применение сложных пучковых пилястр, с их уходящими ввысь вертикалями. С трех сторон к храму примыкают высокие открытые внутрь притворы, образующие вместе со значительно выступающей вперед центральной апсидой как бы контрфорсы, усиливающие напряженность архитектурного образа. Особенность храма составляют его прямоугольные боковые апсиды. План церкви и композиция его объемов отличаются четко выраженной центричностью. Система завершения храма сближает его с передовым национальным течением в зодчестве XII века – Спасским собором в Полоцке и храмом Пятницы в Чернигове. Ниши фасадов были украшены росписями, часть наружных росписей Свирской церкви сохранились, внутри храм также имел стенопись, сохранившуюся фрагментарно. Михайло-Архангельский храм принадлежит к числу подлинных шедевров древнерусского искусства. Галицко-волынская летопись, внимательная к выдающимся памятникам архитектуры, в некрологе о строителе храма Давиде Ростиславиче пишет: князь «во все дни ходил к церкви святаго архистратига Божия Михаила, ее же сам создал во княжении своем, такой же нет в полунощной стране, и все приходящие к ней дивились изрядной красоте ее, иконами, золотом и серебром, и жемчугом, и каменьями дорогими украшенной, и всей благодатью исполненной».

Для большого строительства смоленских купцов и князей работали специальные корпорации кирпичников, знаки и клейма которых часто встречаются на кирпичах смоленских зданий. Кирпичная кладка скрывалась под побелкой или обмазкой, сообщавшей фасадам гладь и монолитность, напоминающую в известной мере памятники Новгорода. Общий облик храма был также прост и монументален. Полуколонны лопаток, глубокие теневые пятна порталов усиливали мощь и пластичность фасада, скромно украшенного строгим пояском аркатуры или выложенными из кирпича крестами.

Западноевропейские торговые связи смоленских купцов и большой приток иноземцев, для которых смоленские мастера возводили в городе храмы, помогают объяснить наличие в смолен-ских памятниках романских деталей, каковы отмечавшиеся выше аркатурные пояса, пучковые пилястры, лопатки с полуколоннами, перспективные порталы, которые прослежены также и в развалинах ряда храмов XII века, например, безымянной церкви, открытой раскопками на Воскресенском взгорке. Использование романских деталей обогащало художественный опыт смоленских зодчих. Венцом их творчества был храм Михаила Архангела, которому не было равного по «изрядной красоте» на всем русском Севере – «в полунощной стране». Напоминая здесь сказанное выше о поразительной по смелости и новизне композиции церкви Пятницы в Чернигове, связываемой с заказом князя смоленской династии Рюрика Ростиславича и его зодчим Петром Милонегом, можно оценить по достоинству вклад смоленского архитектурного искусства в сокровищницу русского зодчества. По-видимому, этим объясняются и широкая популярность смоленских зодчих, и влияние их приемов на архитектуру смежных областей.

Все древние храмы Смоленска были расписаны, к сожалению, от смоленской монументальной живописи осталось очень немного. В церквах Петра и Павла и Иоанна Богослова сохранились орнаментальные росписи в откосах окон, в Петропавловском храме в камере на хорах еще в
30-40-е гг. XX в. существовала большая композиция «Руно Гедеоново», в настоящее время практически утраченная и известная по воспроизведениям. Небольшие фрагменты росписи конца XII в. сохранились и церкви Михаила Архангела, часть их была недавно раскрыта при разборке поздних закладок в нишах и арках. Неоценимым для изучения домонгольской монументальной живописи открытием стало обнаружение при археологических раскопках большого монастыр-ского собора на Протоке фрагментов его росписи. При работах в 1962-1963 гг. был раскопан храм, стены которого местами сохранились на высоту до трех метров, но росписи сохранились в основном в нижних частях стен, это росписи декоративного характера – полилитии и полотенца , а также немногие лицевые изображения, располагавшиеся над декоративными панелями – фигуры трех мучеников в белых одеждах и св. Параскевы, изображение святителя Николая в жертвеннике, нижняя часть росписи центральной апсиды. Кроме того, существуют собранные из осколков части ликов. Работы по снятию со стен и монтировке на новую основу этих росписей выполняла реставрационная лаборатория Государственного Эрмитажа, сейчас они хранятся в Эрмитаже и в Смоленском музее. Росписи храма на Протоке датируются концом XII – началом XIII вв., они отличаются свободой и живописностью, в ликах мало использована моделировка при помощи белильных линий и бликов, как в новгородской стенописи этого времени, они отличаются более спокойной светотеневой лепкой. Стилистически они ближе киевским памятникам. Очень интересны смоленские росписи в технологическом отношении: в технике фресковой живописи выполнена только подготовка, доработка по уже сухой штукатурке красками на связующем играет гораздо большую роль при написании изображений, чем в монументальной живописи Киева, Новгорода или северо-восточной Руси.

При фрагментарности остатков монументальной живописи и отсутствии икон, связанных с полоцко-смоленским краем рассматриваемого времени, особого внимания заслуживают сохранив-шиеся миниатюры.

К полоцко-смоленской культуре принадлежит «Хутынский Служебник» (ныне в Государст-венном Историческом музее), датируемый XIII веком. Миниатюры этой рукописи представляют значительный интерес. Изображения Иоанна Златоуста и Василия Великого, отличающиеся точными пропорциями и хорошим рисунком, даны на Золотом фоне; они кажутся как бы парящими в воздухе, благодаря абстрактности фона. Орнаментика обрамлений во многом перекликается с мотивами народного искусства. К той же художественной традиции принадлежит «Евангелие» XIII века, хранящееся в Библиотеке Московского государственного университета. Плохо сохранившееся изображение евангелиста Иоанна близко по стилю к миниатюрам «Хутынского Служебника».

Подытоживая наблюдения над архитектурными памятниками XI-XIII веков в Галицко-Волынской земле, Полоцком и Смоленском княжествах, можно сделать следующие выводы.

Зодчество начального этапа периода феодальной раздробленности вступает в полосу быстрого подъема. Этот расцвет во многом обусловлен традициями и достижениями искусства Киевской Руси X-XI веков. Но традиции воспринимаются не механически, а глубоко творчески: архитектура XII-XIII веков разрабатывает новые темы и наполняет архитектурный образ новым содержанием. С неизбежной последовательностью и закономерностью рождается новый архитек-турный стиль, полностью отвечающий своему времени. Киев первоначально идет во главе художественного развития, поставляя первые образцы новых зданий, а затем уступает ведущую роль зодчеству других областей, которые, исходя из общего источника, создают местные варианты стиля. Теперь архитектурное творчество целиком сосредоточено в руках русских мастеров. Последние совершенствуют свое искусство, изучая древние и новые памятники Поднепровья и внимательно присматриваясь к работе своих русских и западноевропейских собратьев. Господ-ствующим типом культового здания остается крестово-купольный храм. Однако русские зодчие не оставляют неприкосновенной и эту основу византийского наследия: они подвергают ее коренной переработке, всячески подчеркивая пирамидальную, башнеобразную композицию храма. Эти смелые архитектурные искания увлекают зодчих многих областных школ и усиливают черты общности в их искусстве. В церкви Пятницы в Чернигове и в церкви Михаила Архангела в Смоленске дано наиболее острое и смелое решение этой задачи, как бы предвосхищающее позднейшие искания московских зодчих XIV-XV веков.

Смоленское княжество

Обращаясь по очереди ко всем русским князьям, автор "Слова о полку Игореве" очень сдержанно и несколько загадочно выражает свой призыв к смоленским князьям, двум братьям Ростиславичам:

Ты, буй Рюриче и Давыде!

Не ваю ли вой злачеными шеломы по крови плаваша?

Не ваю ли храбрая дружина

Рыкают акы тури, ранены саблями калеными, на поле незнаеме?

Вступита, господина, в злат стремень

За обиду сего времени, за землю Рускую,

За раны Игоревы, буего Святославлича!

Рюрик в это время был, как мы знаем, соправителем и потенциальным соперником киевского князя. Певец умолчал и о том и о другом, он просто отнес Рюрика в один раздел со смоленским князем, вероломным, эгоистичным Давыдом. Не входя во все тонкости межкняжеской вражды, то прорывавшейся безудержной яростью, как было в 1180 году, то затаенной, как в 1185 году, автор "Слова" напоминает смоленским князьям, что и они оба когда-то тяжело пострадали от половецких стальных сабель.

В 1177 году летом, "на русальной неделе", то есть в июне, половцы ворвались на Русь; Рюрик и Давыд были посланы против них, но "Давыд же бяше не при-тяги и бывше распре межи братьею", – вот когда начали их копья "розно петь". Половцы нанесли всем русским войскам страшное поражение. Святослав Всеволодич требовал суда над Давыдом, лишения его княжества. Об этих далеких и не очень приятных событиях и напомнил автор "Слова" князю Давыду, а заодно и Рюрику, как бы делая его ответственным за брата.

Десятилетняя вражда Святослава и Давыда сделала строки "Слова", посвященные смоленскому князю, слишком скупыми и вежливо-неприязненными. Из них очень трудно выяснить, что представлял собою в то время Смоленск.

Смоленское княжество – древняя земля кривичей – занимало срединное положение, было окружено со всех сторон русскими областями. Через Смоленск проходили важные магистральные дороги в Западную Европу и Византию: путь вверх по Днепру завершался у Смоленска; далее через систему волоков он мог вывести и в Западную Двину (к Полоцку и в Балтику), и в Ловать, и затем в Новгород.

Торговое значение Смоленска отражено в договоре Смоленска с Ригой и Готландом 1229 года.

Смоленское княжество, выделявшееся время от времени в удел еще в XI веке, обособилось от Руси при Ростиславе Мстиславиче (1127-1159), внуке Мономаха и отце упоминавшихся выше Рюрика и Давыда.

Смоленск имел очень удобную связь с Киевом – вниз по Днепру можно было пустить флотилию любых размеров, и всего лишь через восемь дней она была уже под стенами столицы. Единственным препятствием на этом пути был Любеч, принадлежавший черниговским князьям, но и оно было устранено. В 1147 году Ростислав, воспользовавшись отсутствием черниговских войск, сжег Любеч и, как он сам писал брату, "Ольго-вичам много зла сотворил". После этого в Любече жили только "псари да половцы", а смоленские ладьи беспрепятственно могли плыть в Киев.

Быть может, эта важная стратегическая близость к Киеву (в сочетании с полной безопасностью самого Смоленского княжества от половцев) и была причиной того, что почти все смоленские князья побывали на киевском престоле: Ростислав Мстиславич и его сыновья Роман и Рюрик, внук Мстислав Романович и сын Мстислава – Роман.

От времени Ростислава до нас дошел интереснейший документ, подробно вводящий нас в княжеское феодальное хозяйство. Это грамота Ростислава Мсти-славича епископу Мануилу, данная по случаю учреждения в Смоленске епархии около 1137 года. Здесь перечислены статьи княжеского дохода с разных городов Смоленского княжества, десятая часть которого (десятина) передавалась церкви. В 36 пунктах собралось различных поборов на 4 тысячи гривен; здесь были и виры, и продажи, и полюдье, торговые пошлины, мыт (таможенные сборы), гостевые и др. Епископ получал, кроме того, земельные владения с феодально зависимым населением (изгои, бортники и др.) и доходы с церковных судов по особым видам преступлений.

В то время во всех выкристаллизовывавшихся княжествах учреждались самостоятельные епархии и оформлялись имущественные права епископов. Происходило это по инициативе князей, закрепившихся в определенных землях и хотевших усилить свои позиции поддержкой церкви.

Рост церковных богатств и имений в 1130-е годы вызвал резкую критику. Климент Смолятич, известный писатель середины XII века, ставший по воле киевского князя митрополитом, писал, что он, Климент, не относится к тем, "ижи прилагают дом к дому и села к селам, изгои же и сябры и борти и пожни, ляди же и старины". Возможно, что Климент, отвечая смоленскому священнику, имел в виду прежде всего смоленского епископа, своего политического врага, Мануила. Самому Клименту было предъявлено любопытное обвинение в том, что он, христианин, слишком увлекается такими языческими "философами", как Гомер, Аристотель и Платон.

В княжение Давыда Ростиславича (1180-1197), уже известного нам по своим бесславным делам на юге, происходили конфликты между князем и горожанами Смоленска. У князя Давыда еще в молодости было много неприятностей с новгородцами, которые не один раз "показывали путь" ему. В 1186 году, вскоре после возвращения из-под Треполя, "въстань бысть Смоленске промежи князем Давыдом и Смолняны. И много голов паде луцьших муж". В чем состояли противоречия между князем и боярством, летопись не сообщает.

Смоленское княжество не было исключением – борьба боярства с князьями в очень резкой форме шла и в других землях.

К началу XIII века относится интереснейшее событие в Смоленске, приоткрывающее частично завесу над внутренней социально-идеологической жизнью русских средневековых городов: игумены и попы устроили всенародный суд над неким попом Авраамием. Одни хотели его заточить, другие – "к стене ту пригвоздить и зажещи", а третьи – утопить. Игумены и попы, "яко волы рыкающие", хотели, "аще бо мощно, жива его пожрети".

Чем же так разъярил Авраамий смоленских церковников? Оказывается, находясь в одном из окраинных монастырей Смоленска, Авраамий читал населению книги и "протолковывал" их всем – "малым и великим, рабам же и свободным и рукодельным". В Смоленске везде говорили, что "он уже весь град к собе обратил есть". Его обвиняли в чтении "глубинных книг", из которых одна упомянута в его житии. Это так называемая "Златая цепь", сборник изречений и слов, направленных иногда против "плохих пастухов" – попов и монахов. В таких сборниках появлялись антиклерикальные идеи, близкие учению западноевропейских вальденсов, преследовавшихся католической церковью. В сходных условиях на Руси возникли сходные идеи.

Открытая проповедь таких опасных для церкви идей, проповедь, обращенная к рабам и рукодельным, вызвала ненависть духовенства. Князь спас Авраамия от казни, но еретику-проповеднику церковь придавала такое значение, что по всем дорогам, ведущим в Смоленск, были поставлены воины (очевидно, владычные, епископские), преграждавшие путь сторонникам Авраамия; они действовали так решительно, что некоторые люди, шедшие к Авраамию, "разграблены быша".

Смоленское княжество, укрытое внутри русских земель от всех внешних врагов, долго, до начала XV века, сохраняло самостоятельность. Батый во время похода 1237-1238 годов направился было к Смоленску, но затем обошел его стороной. Очевидно, богатый торговый город, украшенный десятками великолепных зданий и обнесенный крепкими стенами, представлял непреодолимую преграду для войска, измотанного сопротивлением русских городов, и кровожадный завоеватель не посмел показаться под его стенами.