Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Считается, что прототипом страшного убийцы под прозвищем Синяя Борода стал французский маршал Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриен. Кем же был этот человек и так ли он виновен?

Жиль де Рэ родился около 1404 года в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу, в знатной и весьма состоятельной семье. В возрасте одиннадцати лет Жиль с младшим братом Рене после смерти родителей попал под опеку своего деда Жана де Краона.

Этот образованный человек привил внуку тягу к чтению и наукам. В шестнадцать лет Жиль женился на красавице Катрин де Туар, получив при этом в приданое обширные земли в Пуату и два миллиона ливров. В 1429 году у них родилась единственная дочь Мари де Лаваль.

В это время бушевала Столетняя война, англичане со своими союзниками бургундцами к тому времени заняли уже половину территории Франции. Жиль де Рэ решил встать на сторону французской короны. Благодаря своему огромному состоянию, он расположил к себе наследника короля — принца Карла Валуа и получил место в его свите.

Военная карьера Жиля сложилась успешно и он сумел достичь громкой славы. Он был храбр и удивительно хорошо владел оружием. Сформировав за свой личный счет крупные вооруженные отряды, Жиль де Рэ с 1427 по 1429 год захватил несколько замков и совершил удачные рейды по французским землям, занятым врагом.

В двадцать пять лет он был произведен в маршалы Франции, удостоившись чести включить в свой герб королевские лилии. Когда в начале 1429 года семнадцатилетняя Жанна д’Арк предстала перед дофином Карлом и заявила, что изгонит англичан и коронует Карла VII в Реймсе, маршал Жиль де Рэ, как и многие другие, был ею очарован. Король доверил барону охрану Жанны, и от Орлеана до неудачной осады Парижа Жиль де Рэ неотлучно находился при ней.

Победы Жанны д’Арк следовали одна за другой. 17 июля 1429 года в Реймсе, где традиционно короновались французские короли, состоялась коронация Карла VII. По правую руку короля стояла Жанна д’Арк, по левую — Жиль де Рэ.

Уверившись в победе Франции, Жиль де Рэ совершил ошибку — он дал понять новоиспеченному государю, что теперь пора начинать расплачиваться по займам. В результате, маршал впал в немилость и был удален от двора.

Вскоре ситуация при французском дворе изменилась. Жанне д’Арк не могли простить того, что девушка семнадцати лет знала о ведении военных действий больше, чем лучшие воины Франции. До Жиля дошли слухи о пленении Жанны и он бросился к королю и королеве, но получил отказ: Жанна — лицо неофициальное и выкупу не подлежит.

После казни Жанны д’Арк Жиль вернулся в замок Тиффож в глухой Бретани и начал заниматься алхимией: надежд на возврат королем займов не осталось, а его финансовые дела шли очень плохо. В 1436 году новый дофин – Людовик (будущий король Франции Людовик XI), интриговавший против отца, посетил его замок.

Барону де Рэ пришлось финансировать Людовика, закладывая свои замки один за другим. Непосредственным образом тень вражды короля и дофина легла и на Жиля – высочайшим указом короля он был ограничен в коммерческих операциях со своими владениями.

Видя, что его финансовое положение катастрофически ухудшается, Жиль со своим алхимиком Жилем де Силле с еще большим рвением принялся искать способ получения золота из свинца. Почти весь первый этаж замка Тиффож был переоборудован в алхимическую лабораторию, а агенты Жиля скупали в промышленных объемах очень дорогие по тем временам компоненты, например, такие как акулий зуб, мышьяк и ртуть. Однако, все было зря, золото он так и не получил.

Простившись в 1439 году со своим алхимиком Жилем де Силле, он пригласил на его место Франческо Прелатти — шарлатана, который со временем приобрел огромную власть над ним. Франческо прямо заявил, что он является колдуном и имеет личного демона, через которого держит связь с миром мертвых.

Вскоре слухи об их опытах, некоторые из которых описывались как дьявольские, распространились по всей Бретани, вследствие чего герцогу Бретонскому, вассалом которого был Жиль де Рэ, пришлось реагировать на них.

Монсеньор Жан де Малеструэ, епископ Нантский и главный советник герцога Бретонского выступил в 1440 году перед своими прихожанами в кафедральном соборе с сенсационной проповедью, в которой обвинил маршала Жиля де Рэ в жутких преступлениях «против малолетних детей и подростков обоего пола».

В конце он призвал, чтобы все, кто имеет об этом какие-либо сведения, доносили ему о них. Слухи и пламенная речь епископа создали впечатление того, что властям известно очень многое о преступлениях Жиля де Рэ, хотя в действительности был известен только один случай пропажи ребенка, который даже не связывали с маршалом.

Отсюда можно сделать вывод, что верхушка Бретонского герцогства воспользовалась представившимся случаем, чтобы навсегда избавиться от опального Жиля де Рэ. Жиль де Рэ обвинялся в человеческих жертвоприношениях домашнему демону, в убийстве детей с их расчленением и сжиганием тел, сексуальных извращениях и в колдовстве с «применением специальных технических средств». Учитывая мировоззрение людей того времени, можно представить себе, какое впечатление все эти обвинения произвели на них.

13 сентября 1440 года маршал Жиль де Рэ был официально поставлен в известность об обвинительном заключении, состоявшим из 47 пунктов. Ему было предложено прибыть 19 сентября в епископальный суд для дачи объяснений. Кроме того, по материалам обвинительного заключения герцог Бретонский санкционировал светское разбирательство.

Прекрасно понимая, чем грозит ему обвинения в колдовстве, Жиль де Рэ, в отличие от своего алхимика Жиля де Силле, подавшегося в бега, дал свое согласие прибыть в суд. Прокурором Бретани были арестованы телохранители барона Корийо и Гриар, а также колдун-итальянец Прелатти.

О процессе над маршалом Жилем де Рэ было объявлено на площадях всех городов Бретани, а зрители на него допускались свободно. Многие из них были настроены по отношению к обвиняемому очень агрессивно. Просьба маршала об адвокате судом была отклонена. Перед судьями Жиль де Рэ держался надменно, отвергая полностью свою вину и тогда начали допрашивать его людей.

Пойманный алхимик Жиль де Силле подтвердил, что обвиняемый маршал принимал участие в алхимических экспериментах, прекрасно зная, что это запрещено. Для некоторых опытов в чашу нужно было помещать разные части тела младенца. Также он дал показания о жестоких сексуальных надругательствах Жиля де Рэ над несовершеннолетними мальчиками и девочками.

Еще более страшные показания дал алхимик Франческо Прелатти, заявивший о том, что маршал подписал кровью договор с демоном Барроном. За дар богатства, власти и всеведения он обещал демону приносить кровавые жертвоприношения. По его словам, обвиняемый пробовал откупиться курицей, но демон потребовал крови младенцев.

Были допрошены и родители пропавших детей, которые заявили, что детей видели в последний раз, отправляя их просить милостыню во владениях маршала. Не стали молчать и арестованные телохранители барона Жиля де Рэ. Они единогласно заявили, что маршал коллекционировал отрезанные человеческие головы и во время обыска замка барона они не были найдены только потому, что почувствовавший опасность Жиль де Рэ приказал им эту коллекцию уничтожить.

Несмотря на то, что все эти показания свидетелей вызвали у маршала потрясение, внешне он оставался спокойным и невозмутимым, продолжая заявлять о своей невиновности и требуя предоставить адвоката. Однако, ему было в очередной раз отказано.

В конце концов, устав от необоснованных обвинений, барон Жиль де Рэ заявил, что лучше умрет на виселице, чем будет продолжать слушать лживые свидетельства на этом постыдном судилище. В результате, маршал был отлучен от церкви, а 19 октября 1440 года суд принял решение о пытках барона, чтобы «побудить прекратить гнусное запирательство».

Пытки Средневековья

К нему была применена самая популярная в те времена во Франции пытка – привязав за руки и ноги, его растянули на горизонтальной решетке, как на дыбе. Перенеся жуткую боль, Жиль де Рэ пообещал палачам быть сговорчивее на суде. Преклонив колени перед епископом, он попросил снять с него отлучение от церкви, а затем в процессе дачи показаний признал все свои грехи.

21 октября 1440 года барон де Рэ подвергся новым пыткам, после чего официально признался в том, что «наслаждался пороком», детально описав все свои любимые способы убийства и свои чувства при этом. Что интересно, маршал сознался в убийстве восьмисот невинных младенцев, однако суд принял решение, что будет вполне достаточно и ста пятидесяти.

За «столь тяжкие прегрешения против догматов веры и законов человеческих, что невозможно человеку и вообразить их» 25 октября 1440 года епископ Нантский повторно «исторг Жиля де Рэ из лона Церкви Христовой», а самого маршала приговорили к смерти на костре. Ему было предложено условие, что если он покается и примирится с церковью, его не будут сжигать живьем, а предварительно удушат. Барон согласился.

26 октября 1440 года маршал Франции Жиль де Рэ и два его приближенных – Анри Гриар и Этьен Корийо были казнены. Жиль всячески ободрял своих телохранителей и, как свидетельствует хроника, просил казнить его первым, чтобы научить их как умирать.

Стоя на костре, Жиль де Рэ обратился к толпе и сказал, что он брат всем присутствующим и просит всех, и в особенности тех, у кого он убил детей, не только простить, но и молиться за него. И тут произошло невероятное — толпа стала на колени и начала молиться. Жиль де Рэ подал знак, что готов к смерти. Палач, набросив петлю гарроты, задушил его, затем подожгли костер. С этого момента французский король Карл VII уже не должен был отдавать ему огромный долг.

Казнь Жиля де Рэ и двух его телохранителей

Тело барона сняли почти сразу и торжественно похоронили в усыпальнице баронов де Рэ. По другим сведениям родственники отказались хоронить его в семейном склепе, и он был похоронен под безымянной плитой в кармелитском монастыре на окраине Нанта.

Прошли столетия, но по-прежнему местные крестьяне повторяют, что в этих замках на берегу Луары жил когда-то богатый барон по прозвищу Синяя Борода, который убивал жен и детей.

Французские ученые считают доказанным, что прототипом Синей Бороды был Жиль де Рэ. Но был ли маршал Франции барон Жиль де Рэ действительно так виновен? «Посмертный суд», состоявшийся в Сенате Французской республики в 1992 году, маршала Жиля де Рэ полностью оправдал.

Использованы материалы

Кто не слышал о злодее, увековеченном Шарлем Перро под именем Синей Бороды? С тех пор как история была напечатана в 1697 году в сборнике «Сказки моей матушки Гусыни...», ее читали все дети Европы, а вот откуда она появилась, известно не каждому взрослому. Считается, что прообразом Синей Бороды послужил Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, маршал Франции, герой Столетней войны, современник и соратник знаменитой Жанны д’Арк. Вот только справедливо ли достались ему «лавры» убийцы и колдуна?

Утром 26 октября 1440 года площадь перед нантским кафедральным собором была запружена огромной толпой. Всем хотелось поглядеть на казнь знатного сеньора, обвиненного в чудовищных преступлениях. В соборе маршал Жиль де Рэ каялся и просил прощения. У церкви — за вероотступничество, ересь, богохульство и колдовство. У своего сеньора, герцога Жана Бретонского, — за многочисленные убийства малолетних детей. Церемония не была долгой — уже в десятом часу с площади к месту казни тронулась процессия повозок: на первой — сам маршал, за ним — двое его ближайших слуг-телохранителей и, по их собственным показаниям, помощников в нечестивых делах — Анри Гриар и Этьен Корийо. Эти двое, люди незнатные, полчаса спустя будут заживо сожжены на костре. Их господина палач задушит гарротой, «символически» подожжет хворост под мертвым телом, тут же вытащит труп, который и передадут родственникам. Те, впрочем, остерегутся хоронить «изверга» в фамильном склепе — он найдет вечное упокоение под безымянной плитой в кармелитском монастыре на окраине Нанта…

Наперсник дофина

«Жил-был человек, у которого были красивые дома и в городе, и в деревне, посуда, золотая и серебряная, мебель вся в вышивках и кареты, сверху донизу позолоченные. Но, к несчастью, у этого человека была синяя борода, и она делала его таким гадким и таким страшным, что не было ни одной женщины или девушки, которая не убежала бы, увидев его». Уже в самом начале сказки, похоже, содержится первый навет на героя нашей истории, носившего, судя по портретам, аккуратно подстриженную темную бородку.

Жиль де Рэ, рожденный в 1404 году в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу, — отпрыск старинного и знатного рода, давшего Франции двенадцать маршалов и шесть коннетаблей (носитель этой должности соединял обязанности главнокомандующего и военного министра).

О его детстве источники ничего не говорят, что обычно для той смутной эпохи. Известны лишь самые общие сведения. В 1415-м одиннадцатилетний Жиль и его младший брат Рене лишились обоих родителей: отец Ги де Лаваль, барон де Рэ, погиб то ли на войне, то ли на дуэли, матушка скончалась чуть раньше, а дети оказались под опекой своего деда Жана де Краона. Тот, видимо, приложил немало сил, чтобы привить Жилю любовь к чтению и наукам — занятиям, вообще-то, не слишком популярным у довольно грубого в те времена рыцарства. Во всяком случае, в зрелом возрасте его воспитанник страстно собирал древности и проявлял крайнюю пытливость ума. Проведя большую часть жизни в седле и на поле брани, он тем не менее умудрился составить богатую библиотеку и никогда не жалел денег на ее пополнение.

Еще в юном возрасте этот блестящий рыцарь выгодно (но, заметьте, в первый и единственный раз!) женился на девице Катрин, внучке виконта де Туара, и получил вдобавок к и без того немалому состоянию два миллиона ливров приданого и обширные земли в Пуату (в том числе замок Тиффож, которому суждено будет сыграть немалую роль в его дальнейшей судьбе). Женой он интересовался мало и почти не уделял ей внимания. Достаточно сказать, что родилась у них — в 1429 году — только одна дочь, Мари де Лаваль.

А вот богатством своим барон де Рэ пользовался, по крайней мере, любовно, внимательно и рачительно. В краткий срок оно помогло расположить к себе наследника, принца Карла Валуа, и получить место в его свите. Молодой дофин, почти ровесник Жиля, в отличие от своего нового придворного вечно жил у края финансовой пропасти, в силу чего его шансы на французскую корону приближались к нулю. Да и корона-то была призрачной: половину страны уже давно прочно занимали англичане и их союзники бургундцы, а во многих провинциях хозяйничали местные феодалы. Бедному во всех отношениях принцу с трудом удавалось удерживать только города в долине Луары , и при этом он и носа не высовывал из своей резиденции в Шинонском замке.

Бушующая кругом Столетняя война и определила поприще нашего героя. Он решился сделать ставку на дофина Карла, в те годы правильность этого выбора была совсем не очевидна. Однако барон не изменил ему и не просчитался.

Национальный герой

В Жиле де Рэ текла кровь прославленного коннетабля Бертрана Дюгесклена — знаменитейшего из полководцев страны, погибшего в 1380 году. Конечно, внучатому племяннику «грозы англичан» не давали покоя лавры знаменитого предка. И ему удалось достичь столь же громкой славы. Преодолевая вялость и апатию своего сюзерена и друга Карла, барон де Рэ не жалел сил и средств. Он за свой собственный счет формировал крупные отряды и совершал — с 1422 по 1429 год — весьма удачные рейды по землям, занятым врагом, штурмом взял несколько замков и, наконец, покрыл себя общенациональной славой, сражаясь рука об руку с Жанной д’Арк под Орлеаном и при Жаржо. За эти подвиги Монморанси-Лаваль уже в 25 лет стал маршалом Франции — случай беспрецедентный! Злые языки утверждали, что случилось это благодаря тому, что барон де Рэ на свои деньги содержал не только войско, но и Карла со всем его двором, оплачивая всевозможные пиры, охоты и прочие увеселения, которые так обожал дофин. Впрочем, и действительные военные подвиги маршала никто не ставил под сомнение.

После памятной Орлеанской победы в мае 1429 года война покатилась к успешному для Карла концу. 17 июля того же года он короновался в Реймсе — месте, где традиционно с 498 года венчались на царство французские короли. Победа Валуа уже вызывала так мало сомнений, что Жиль де Рэ счел уместным осторожно дать понять новоиспеченному государю, что теперь, когда все идет хорошо, пора начать расплачиваться по займам. И, как нередко бывает в подобных случаях, маршал не только не получил обратно потраченные средства, но вдобавок еще впал в немилость и был удален от двора. Ведь хорошо известно: маленький долг рождает должника, большой — врага.

Ошибка Жиля де Рэ

С 1433 года наш герой — официально в отставке. Он тихонько живет себе в замке Тиффож в глухой Бретани и от скуки зачитывается книгами по алхимии. В конце концов, в ней была и насущная нужда — его финансовые дела шли все так же скверно, а надежда поправить их возвратом королевского долга улетучилась.

Видимо, в поисках выхода из денежных затруднений Жиль де Рэ совершает и главную стратегическую ошибку в жизни. В 1436 году он радушно принимает у себя нового дофина — Людовика. Принимает как сына своего старого боевого друга и короля. Барон не мог не знать, что дофин, будущий король Людовик XI, хитрейший из монархов Европы, уже сейчас интригует против отца и в поместьях маршала, собственно, укрывается от монаршего гнева. Хорошо зная Карла, как же мог он сомневаться, что тень вражды отца и сына ляжет на него самым непосредственным образом (пусть даже формально визит Людовика был представлен ему как «инспекторская» проверка).

Наказание последовало незамедлительно. Чтобы добыть хоть какую-то наличность, маршалу приходилось закладывать недвижимость — то один замок, то другой… Операции эти были абсолютно законны и выгодны, но от короля последовал указ: барона Жиля де Рэ в коммерческих операциях с его владениями ограничить. Для опального маршала это стало немалым ударом — тем с большим усердием он принялся искать способ превращения свинца в золото. Он приказал своему алхимику Жилю де Силле сконцентрироваться только на этой задаче.

Под алхимическую лабораторию переоборудовали чуть ли не весь первый этаж замка Тиффож. Хозяин не скупился на расходы. Его агенты скупали в промышленных масштабах нужные для опытов компоненты, некоторые из которых — например, акульи зубы, ртуть и мышьяк — стоили по тем временам очень дорого.

Но, как нетрудно догадаться, это не помогло — получить золото никак не удавалось. В сердцах маршал распрощался с более или менее трезвомыслящим де Силле и в 1439 году пригласил на место главного алхимика Франческо Прелати, который, по всей видимости, убедил барона в своей исключительности. Возможно, его привлек тот факт, что итальянец прямо заявлял, что он — колдун и держит в услужении личного демона, через чье посредство общается с миром мертвых (и это в то время, как прежние «ученые мужи» барона были в основном священниками).

К сожалению, очень скоро Франческо Прелати получил огромную власть над своим хозяином, человеком сколь эрудированным, столь и нестандартно мыслящим. Последнее качество заставляло его все время желать общения с людьми необыкновенными, явно ломающими рамки современных ему представлений о науке. Однако на сей раз наш герой не распознал явного шарлатана.

Со временем об их колдовских упражнениях прослышала вся Бретань и ужаснулась до такой степени, что вмешаться пришлось самому герцогу Бретонскому, вассалом которого был барон де Рэ. Вскоре герцог во главе двухсот вооруженных солдат стучал в ворота Тиффожа. Тучи над головой маршала сгустились, но он сам еще не знал, насколько они грозны.

Еще один злодей…

Большинство филологов — исследователей волшебных сказок, а также историков сходятся на мысли, что в истории Синей Бороды реальный сюжет с казнью Жиля де Рэ наложился причудливым образом на мифологический, литературный, а не наоборот, как это бывает обычно. С самого раннего Средневековья в Бретани (а также в кельтских областях Великобритании — Корнуолле и Уэльсе) был популярен сюжет о графе Кономоре, который женился на некоей Трефинии, впоследствии святой. Он просил руки девушки у ее отца, графа Героха, но тот отказал «по причине чрезвычайной жестокости и варварства, с которыми тот обращался с другими своими женами, которых, как только они становились беременными, приказывал убивать самым бесчеловечным образом». Так, во всяком случае, сообщает «Жизнеописание святых Бретани». Затем при посредничестве одного праведного аббата свадьба — при торжественных клятвах Кономора вести себя достойно — все же состоялась. Но едва Трефиния забеременела, граф — язычник в душе — все же убил ее, очевидно, исполняя какой-то дьявольский ритуал. Далее, как гласит легенда, последовали воскрешение святой и кара убийце. Не правда ли, контуры будущей «страшилки» о Синей Бороде вполне просматриваются? Учитывая, что в XV веке, когда жил Жиль де Рэ, рассказы такого рода составляли основной массив местного фольклора, неудивительно, что судьба маршала соединилась с ними. И неудивительно, что дети, «замученные» сеньором де Монморанси-Лавалем, слились в народной памяти с женами из легенд о Кономоре и уже в таком виде попали к Шарлю Перро. Обычное дело в истории литературы…

Пробный удар

В конце августа 1440 года монсеньор Жан де Малеструэ, епископ Нантский, главный советник и «правая рука» герцога Бретонского, выступил в кафедральном соборе с сенсационной проповедью перед толпой прихожан. Его преосвященству якобы стало известно о гнусных преступлениях одного из знатнейших дворян Бретани, маршала Жиля де Рэ, «против малолетних детей и подростков обоего пола». Епископ потребовал, чтобы «люди всякого звания», располагающие хоть какими-то сведениями об этих «леденящих душу деяниях», доносили ему о них.

Речь епископа, исполненная многозначительных недомолвок, произвела в слушателях впечатление, будто следствие располагает серьезными уликами. На самом же деле Малеструэ было тогда известно об одном-единственном исчезновении ребенка, которое хоть как-то удавалось связать с Жилем де Рэ, и произошло оно за месяц до судьбоносной проповеди. О прямых доказательствах не шло и речи — очевидно, что правящие верхи Бретонского герцогства просто решили использовать удобный случай, чтобы расправиться с опальным маршалом.

Вскоре у епископа появился повод проинформировать обо всем главу инквизиционного трибунала Бретани — отца Жана Блуэна. В общем, следствие с этих пор развернулось по всем направлениям. Уже через несколько дней на свет появился обвинительный акт. На современников он произвел сильное впечатление. Чего здесь только не было: и человеческие жертвоприношения домашнему демону, и колдовство «с применением специальных технических средств», и убийства детей с расчленением и сжиганием их тел, и сексуальные извращения...

Обвинительное заключение из 47 пунктов было отправлено герцогу Бретонскому и генеральному инквизитору Франции Гийому Меричи. Маршала официально поставили о них в известность 13 сентября 1440 года и предложили ему явиться в епископальный суд для объяснений.

Обвинение в колдовстве

Заседание трибунала было назначено на 19 сентября, и Жиль де Рэ наверняка понимал: у него есть более чем веские основания уклониться от явки. Если обвинения в пропаже детей он еще мог счесть «неопасными», то колдовские манипуляции, подробно описанные в обвинительном акте, могли стать причиной больших неприятностей. Церковь преследовала их весьма свирепо. Кроме того, герцог Бретонский санкционировал еще и светское разбирательство, и оно тоже дало кое-какие результаты…

В принципе оставалась возможность бежать в Париж и пасть к ногам Карла VII, но, видимо, надежды на помощь старого друга было очень мало, раз обвиняемый не захотел воспользоваться этим средством. Он остался в Тиффоже и объявил, что непременно явится в суд. Тут его положение еще ухудшили собственные приближенные, чьи нервы оказались не так крепки. Друг Жиля, Роже де Бриквилль, и бывший доверенный алхимик Жиль де Силле на всякий случай пустились в бега. В ответ прокурор Бретани Гийом Шапейон объявил их розыск, что дало ему законную возможность явиться со стражниками в баронский замок и схватить там других подозреваемых: колдуна-итальянца и телохранителей барона — Гриара и Корийо. Все эти люди последние годы провели бок о бок с хозяином и, конечно, могли много порассказать о его занятиях. Что они, собственно, и сделали на суде, заседавшем в октябре 1440 года в городской ратуше Нанта. Власти постарались придать процессу как можно большую гласность: о нем было объявлено на площадях всех городов Бретани, и на него приглашали всех, кто мог иметь хоть какое-то, истинное или мнимое, отношение к делу (при этом требование обвиняемого об адвокате отвергли!). Зрители допускались свободно, и наплыв их оказался столь велик, что многим пришлось торчать за дверьми. В адрес Жиля де Рэ неслись оскорбления, женщины бросались на охранников, чтобы прорваться поближе и суметь плюнуть «проклятому злодею» в лицо.

Ну а что касается показаний… Достаточно сказать, что они оправдали ожидания толпы.

Алхимик Франческо Прелати под присягой заявил, что барон де Рэ сочинил и кровью написал соглашение с демоном Барроном, в котором обязался приносить последнему кровавые жертвы за три дара: всеведения, богатства и власти. Свидетелю неизвестно, получил ли обвиняемый эти дары, но жертвы он приносил: сначала пробовал откупиться курицей, но по требованию Баррона перешел на детей.

Жиль де Силле подробно рассказал о сексуальном поведении своего бывшего патрона — чудовищных надругательствах над несовершеннолетними обоего пола. Кроме того, подтвердил, что барон участвовал в алхимических экспериментах, отдавая себе отчет в их греховности, и, таким образом, впал в ересь.

О пропавших детишках свидетельствовали их родители. Кое-кто из них заявлял, что последний раз видел своих детей, когда отправлял их во владения барона де Рэ — просить милостыню. Наконец, Гриар и Корийо дали самые жуткие показания, будто маршал коллекционировал человеческие головы, которые хранились в особой темнице замка, а также о том, что, почувствовав опасность ареста, маршал лично приказал им эти головы уничтожить (показание особенно важное, ввиду того что при многочисленных обысках во владениях маршала ничего подозрительного найдено не было).

Печать Зла

Как же возникла связь между реально существовавшим бароном Жилем де Рэ и литературным персонажем Синей Бородой? И почему «борода» именно «синяя»? Известно, что, собирая бретонские легенды, Шарль Перро, в частности, записал такую: мимо замка Жиля де Рэ ехали граф Одон де Тремеак и его невеста Бланш де Лерминьер. Барон пригласил их на обед. Но когда гости уже собрались уезжать, он приказал бросить графа в каменный мешок, а испуганной Бланш предложил стать его женой. Та отказалась. Тогда он повел ее в церковь и стал пылко клясться, что в случае согласия «навсегда отдаст ей душу и тело». Бланш согласилась — и в тот же миг превратилась в Дьявола синего цвета. Дьявол засмеялся и сказал барону: «Теперь ты в моей власти». Он сделал знак — и борода Жиля тоже стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, — прогрохотал Сатана. — Тебя будут звать Синяя Борода!» Вот вам и соединение двух сюжетных линий: в фольклорном сознании якобы замученные дети превратились в жен, а «печатью нечистой силы» стал цвет бороды. Конечно же, обросло предание и топографическими признаками: буквально все разрушенные замки близ Нанта и в долине Луары ко времени Перро приписывались Жилю де Рэ, а в Тиффоже за пару монет показывали комнату, где он резал то ли маленьких ребят, то ли женщин.

Вынужденное признание

Какими бы крепкими нервами ни обладал бывалый полководец, наверняка он испытал потрясение. Тем большее уважение вызывает то невозмутимое спокойствие, с которым он продолжал твердить о своей невиновности и требовать адвоката. Видя, что никто и не думает слушать его, он заявил, что лучше пойдет на виселицу, чем будет присутствовать в суде, где все обвинения лживы, а судьи — злодеи. Такого, в свою очередь, не могли стерпеть «злодеи»: епископ Нантский немедленно отлучил обвиняемого от церкви, а 19 октября суд постановил пытать его, дабы «побудить прекратить гнусное запирательство».

Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ, растянули на так называемой лестнице. Этот способ пытки, самый популярный в тогдашней Франции, заключался в том, что жертву, привязав за руки и за ноги, растягивали на горизонтальной решетке, как на дыбе. Под пыткой мужественный маршал быстро раскаялся в былом упорстве и пообещал впредь быть сговорчивее. Для начала он преклонил колени перед епископом, смиренно просил его снять отлучение, а позже начал давать показания и мало-помалу «сознался» во всем. Для полной «капитуляции» перед судом, правда, потребовались новые пытки, 21 октября, но уж после них Жиль де Рэ публично согласился и с тем, что «наслаждался пороком», и подробно описал свои любимые способы убийства и собственные ощущения при этом. Барон сам назвал число замученных им детей — 800 (таким образом, он должен был умерщвлять по одному ребенку в неделю последние 15 лет!). Но суд благоразумно посчитал, что довольно будет и 150.

25 октября епископ Нантский повторно «исторг Жиля де Рэ из лона Церкви Христовой» за «столь тяжкие прегрешения против догматов веры и законов человеческих, что невозможно человеку и вообразить их». В тот же день «грешника», естественно, приговорили к костру — вместе с его «словоохотливыми» сообщниками. В качестве акта особой гуманности (все-таки речь шла о маршале Франции) в случае покаяния и примирения с церковью Жилю де Рэ обещали не сжигать его живьем, а предварительно задушить.

Маршал предпочел примириться с церковью на этих относительно гуманных условиях и был казнен со своими сообщниками на следующий день. Среди друзей-родственников казненного маршала не нашлось ни одного, кто бы рискнул защищать его имя и честь.

Прошло несколько столетий, прежде чем некоторые историки стали указывать на разного рода изъяны и нестыковки обвинений в процессе над героем Столетней войны. Сомнителен уж сам факт совершения инкриминированных ему деяний. Во всяком случае, оговор его специально подготовленными свидетелями представляется весьма вероятным, а признания под пыткой недорогого стоят. Кроме того, подозрения вызывает и такой факт: самые одиозные персонажи процесса, вроде колдуна Франческо Прелати, подверглись всего лишь заключению (из которого он, кстати, скоро и легко бежал). Возможно, оговорили де Рэ по почину короля, испытывавшего сильную неприязнь к своему бывшему другу: он был уверен, что Жиль поддерживает опального дофина Людовика, а главное, Карлу очень не хотелось возвращать маршалу огромный долг.

Только в 1992 году французские ученые добились исторической справедливости — организовали новый «посмертный суд» в сенате Французской Республики. Тщательно изучив документы из архивов инквизиции, трибунал из нескольких парламентариев, политиков и историков-экспертов маршала полностью оправдал.

Участие в войнах: Столетняя война.
Участие в сражениях: Взятие Орлеана

(Gilles de Rays) полное имя: Жиль де Монморанси́-Лава́ль, баро́н де Рэ, граф де Брие́н, полководец времён Столетней войны, соратник Жанны д’Арк

Жиль был представителем знаменитого древнего рода. В нем текла кровь аристократов, но сам он всю свою жизни доблестно сражался за свою страну бок о бок с простыми людьми. Жаль появился на свет недалеко от границы Бретани и Анжу , в живописном замке Мешекуль , в 1404 году. Родители Жиля, как уже сказано выше, были представителями знатных родов Монморанси и Краон . Особый вес эти аристкратические фамилии имели в Бретани.

Родители относились к Жилю со строгостью, но и с одновременной любовью и лаской. Однако их семейная идиллия была разрушена в 1415 году, когда 11-летний Жиль остался сиротой в результате трагедии, произошедшей с обоими родителями. Воспитанием юного аристократа занялся дедушка. Дед Жиля был знаменитым воином. Он искренно считался, что важнее уметь владеть шпагой, чем латынью и воспитывал внука как будующего воина. После смерти родителей Жиль унаследовал огромное состоянием двух родов.

Во времена Столетней войны Жиль был преданным союзников Жанны д’Арк . Эта женщина непросто была для него идолом и кумиром, в глазах Жиля она была спасением для всей Франции, и когда врагами Франции было принято решение о казни Жанны, Жиль не смог смириться с вопиющей, по его мнению, несправедливостью. Он направился в Руану во главе спешно собранного войска, однако не смог спасти ее. После трагического события Жиль удаляется в свое поместье, где начинает вести гражданские войны с родом де Буэлей.

Несмотря на то, что Жанна д’Арк погибла, Жиль не отказался от мысли добиться оправдания своего кумира. Он тратил огромное количество денег на то, чтобы увековечивание памяти о Жанне. В течение 10 лет Жиль финансировал постановку «Орлеанской мистерии» в театре.

В 1433 году Жиль выходит в отставку. Он почти безвылазно проживает в своем поместье Тиффож. В 1440 году, неожиданно для всех, церковники Бретани обвинили Жиля в бессовестных преступлениях, нарушающих всяческие общепринятые понятия о нравственности- в насилии и убийстве малолетних детей обеих полов. С обвинениями против него выступил епископ Жан де Малеструа .

Жиль был вызван в суд для подачи показаний. Ему предъявили целый список обвинений, из которых Жиль признал лишь чтение книг по алхимии. Суд не принял доводы Жиля о невиновности, и принял решение о применении пыток. 21 октября 1440 года его привели в пыточную камеру. Страх перед ужасающей болью заставил Жиля заговорить. Он признался во всем, в чем его обвиняли. Если быть точным, сознался в убийстве около двухсот детей и несколько своих жен, хотя был женат всего один раз.

26 октября 1440 года Жиль де Рэ был доставлен в собор Нанта, где собралась огромная толпа зевак. При них Жиль попросил прощения у родителей умерщвленных им детей, а также просил помолиться за него всех присутствующих. После чего бывший блестящий полководец был повешен. Его имя стало легендарным, но он запечатлен в сказаниях не как герой-военачальник и соратник Жанны, а как кровавый персонаж «Синяя борода».

Он был арестован и затем казнен по обвинению в серийных убийствах детей. Однако в настоящее время достоверность предъявленных ему обвинений оспаривается, и некоторые поддерживают версию, что Жиль де Рэ был подставлен по политическим причинам. Он послужил прототипом для фольклорного персонажа по имени Синяя Борода.

Жиль де Монморанси-Лаваль (Gilles de Montmorency-Laval), известный как Жиль де Рэ (Gilles de Rays) или Жиль де Рец (Gilles de Retz), родился в конце 1404-го, в аристократической семье Ги де Лаваля-Монморанси (Guy de Laval-Montmorency) и Мари де Краон (Marie de Craon), в фамильном замке в Машекуле (Machecoul). Он был умным мальчиком, свободно говорящим на латыни и делящим свое образование между военными дисциплинами и моральным и интеллектуальным развитием.

После смерти его отца и матери в 1415-м Жиль и его младший брат Рене де ла Сьюз (René de la Suze) попали под опеку Жана де Краона (Jean de Craon), их деда по материнской линии. Интриган-дед попытался устроить брак между 12-летним Жилем и 4-летней Жанной Пэйнел (Jeanne Paynel), одной из самых богатых невест в Нормандии, и, когда его план провалился, желание сделать мальчика мужем Беатрис де Роган (Béatrice de Rohan), племянницы герцога Бретани, также не увенчалось успехом. Однако 30-го ноября 1420-го Краон существенно увеличил состояние своего внука, женив его на Катрин де Туар (Catherine de Thouars), наследнице Вандея и Пуату. Их единственный ребенок – Мэри (Marie) – родилась в 1429-м.

Начиная с 1427-го, Жиль участвовал в Столетней войне между Англией и Францией. Он выступил ментором и телохранителем Жанны д"Арк (Joan of Arc). Когда же барон вдруг получил видение "свыше", то осознал свое небесное предназначение – и стал проявлять особую жестокость к своим врагам. В 25 лет он получил звание маршала Франции. Но после череды поражений и провальной попытки спасти Жанну д"Арк от сожжения Жиль удалился в свое поместье и вел междоусобицу с де Буэлем.

Отодвинув военные дела на второй план, Жиль де Рэ потратил много своих средств на прославление Жанны д"Арк, в том числе на постановку театрального зрелища под названием "Орлеанская мистерия", десять лет оплачивая его показы. Примерно с 1432-го отношение к барону при дворе короля Карла VII (Charles VII) стало неблагосклонным, а все из-за распространяющихся слухах о распутном поведении Жиля, противоречащем католическим нормам нравственности.

С 1433-го маршал ушел в отставку и поселился в поместном замке Тиффож, начав экспериментировать с оккультными науками под руководством некроманта по имени Франческо Прелати (Francesco Prelati). С этой поры в свите Жиля объявились толкователи снов, маги, чародеи и алхимики. Последние, естественно, при щедрой поддержке хозяина, переоборудовавшего большие помещения на первом этаже Тиффожа в алхимическую лабораторию, вели поиски философского камня и пытались превратить недрагоценные металлы в золото.

Прелати, обладающий даром внушения, заполучил особое расположение барона, якобы показывая ему на спиритических сеансах вызванного им демона по имени Барон, который требовал детей в качестве жертвоприношения за возможность общения с миром мертвых. По признанию Жиля, он впервые напал на детей между весной 1432-го и весной 1433-го. Первые убийства произошли в Шамтосе (Champtocé), после чего Жиль де Рэ изнасиловал и расправился с неопределенным количеством детей. В 1437-м в Машекуле были обнаружены тела 40 жертв.

В биографии Жиля 1971-го Жан Бенедетти (Jean Benedetti) рассказывает, как дети, попавшие в руки Рэ, встречали смерть: "(Мальчика) баловали, одевали в лучшую одежду, какую он только мог видеть. Вечер начинался с большого застолья и большого количества выпивки, в особенности гипокраса, который возбуждал вожделение (в бароне). Мальчика доставляли в верхнюю комнату, куда мог войти только Жиль и его ближайшее окружение. И там он узнавал об истинной природе своего положения. Его шокированное состояние было первым источником удовольствия для Жиля".

Впоследствии выяснилось, что сама по себе содомия с малолетними не была так уж важна для Жиля. Со многими из них он ограничивался онанизмом; значительное же удовольствие барон получал, наблюдая, как медленно отделяются их головы от туловища. Его раздражали детские крики, способные лишить его эрекции, из-за чего он обвязывал веревку вокруг их шеи и подвешивал в углу комнаты.

13-го сентября 1440-го, не оказывая сопротивления, Жиль по вызову епископа прибыл в суд, прошедший в епископской резиденции. Барон посчитал суд незаконным, заявив, что лучше отправится на виселицу, ибо все обвинения – это ложь, а судьи – симониаки и злодеи. Из всего списка обвинений, предъявленных де Рэ, он признался только в чтении книги по алхимии. Однако он отрицал свое "упорство в ереси", связь с демоном и заключение договора с Сатаной.

В пыточной камере, призванной "прекратить гнусное запирательство", растянутый на "лестнице" маршал быстро попросил прекратить пытку. Он пообещал сознаться "добровольно и свободно" во всем. Жиль поведал о том, как "наслаждался пороком", своими руками снося детские головы с плеч. По его словам, жертв было порядка 800, однако суд, основываясь на показаниях самых важных свидетелей, остановился на цифре в 150 жертв.

Обвиненный в вероотступничестве, ереси, вызывании демонов, содомии, богохульстве и осквернении привилегий церкви, Жиль де Рэ по решению духовного суда был передан светским властям. Гражданский же суд предъявил барону обвинение в убийствах, чего не мог сделать духовный. 25-го октября 1440-го Рэ был "исторгнут из лона церкви христовой", в то время как канцлер бретанского парламента приговорил обвиняемого к сожжению живым на костре.

26-го октября 1440-го покаявшийся перед толпой народа серийный маньяк-убийца получил право быть задушенным гарротой и только после этого быть брошенным в костер, что в какой-то степени облегчило его страдания. Обгоревшее тело было отдано его двоюродному брату и племянникам, так как родственники Жанны д"Арк не пожелали забрать его гроб в фамильный склеп.

Материал из Wikitranslators

Предисловие и предостережение

Прижизненных портретов нашего героя не сохранилось, впрочем как не сохранилось изображений большинства персонажей, которых мы встретим в этой истории. То, что вы видите справа - всего лишь романтическое представление художника XIX века. Не принимайте его за оригинал. Если присмотреться - на изображении можно найти множество мелких несоответствий, от ракурса и прически, совершенно не соответствующих XV веку, вплоть до сложного доспеха , также появившегося много позднее, чем жил и умер маршал де Рэ.

Перед вами, дорогой читатель, книга о человеческом падении. Страсти вокруг истории Жиля де Рэ не угасают до сих пор, можно до бесконечности спорить о том, был ли он действительно виновен в преступлениях, которые были ему приписаны церковным судом, или казнен безвинно. Точка зрения автора будет изложена в соответствующей главе. Однако, если все-таки принять то, о чем рассказывают документы времени за чистую монету, мы увидим, как медленно и неуклонно разрушается личность, и храбрый воин, разбойник, искатель фортуны, и одновременно к тому ценитель поэзии и театра превращается в монстра, своими преступлениями способного поспорить с маньяками ХХ века, чья история еще свежа в нашей памяти.

Дорогой читатель, наш неспешный и обстоятельный рассказ чем ближе к концу, тем более станет наполняться жестокими и кровавыми подробностями. Это произойдет не по злой воле автора; с документами не поспоришь, и знать историю нужно такой как она есть, не приукрашивая, и не уродуя уже случившегося. Автор заранее предупреждает, если вам претит жестокость, садизм и кровь, закройте эту страницу. Здесь, на сайте WT, найдется множество куда более миролюбивых и интересных материалов. Если же нет, вы предупреждены. Читайте далее на свой страх и риск. Да пребудет с вами Клио !

Место действия

Бретань издавна была богатой землей, здесь плоские северные равнины сменяются пышными рощами, это страна молока и масла, крепких коров местной породы, здесь в изобилии растет пшеница, зреют овощи, в прибрежных водах раздолье для рыбаков, леса богаты дичью, способной удовлетворить даже самые разборчивые вкусы. Среди крестьян здесь издавна количество крепких хозяев превосходило бедняков, аристократы здешних мест были могущественны и богаты .

Во времена, о которых у нас с вами пойдет речь, все эти суеверные домыслы уже вызывали скептическую улыбку. Потусторонние страшилки, казалось бы, навсегда остались в прошлом, в окно заглядывал XV век, в Европе начиналась эпоха Возрождения . Уже Петрарка воспел в прочувствованных стихах красоту своей Лауры , уже из под пера Боккаччо вышел ехидный «Декамерон », каких-нибудь полвека спустя на свет предстояло появиться самому Леонардо да Винчи , когда у четы де Монморанси-Лаваль родился первенец, получивший при крещении имя Жиль. Полным титулом, которым ему предстояло именоваться в дальнейшем, было Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ (фр. Gilles de Montmorency-Laval, baron de Rais). Случилось это, по всей видимости, около 1 сентября 1405 года , и еще не сознавая того, Жиль оказался в эпицентре жестокой борьбы нескольких могущественных семейств .

Бретань
Полуостров, похожий на медвежью лапу глубоко вдается в пролив Ла-Манш.	Бретань. Морское побережье в Кот-де-Гранит-Роз.	Характерный для этой страны речной пейзаж.	Архитектура XV века во многих городках также осталась без изменений. Малеструа, Бретань

«Отравленное наследство»

Для того, чтобы понять, что произошло, нам стоит вернуться несколько назад, и один за другим рассмотреть узлы, которые завязались задолго до рождения, и в дальнейшем сыграют свою роль в стремительном возвышении и не менее стремительном падении маршала Франции Жиля де Рэ.

В XIII веке семейство пресеклось в прямой мужской линии; земли и титулы перешли к единственной дочери и наследнице - Эмме де Лаваль, в 1211 году обвенчавшейся с Матье II де Монморанси , коннетаблем Франции. Соединив, как требовал в таких случаях закон, свои фамилии и гербы, они продолжили линию Монморанси-Лавалей. Фульк, представитель младшей ветви этого рода (ум. ок. 1358 г.), женившийся на Жанне де Шабо, «Безумной Жанне», приходился прадедом нашему герою . Да, смешивание близкородственной крови не доводит до добра, как часто безумие посещало дома высшей аристократии, не избегая королевского!..

Ги II де Лаваль де Блезон, отец будущего маршала, унаследовал знатность и спесь своего семейства, однако, состояние отнюдь не соответствовало его запросам. С тем большим вожделением он обращал внимание на баснословно богатое баронство де Рэ, принадлежавшее в то время Жанне Шабо, тетке со стороны матери, пожилой и бездетной. Жанна Шабо, прозванная «Мудрой» прожила долгую и очень непростую жизнь. Она была совсем юной, когда в 1344 году скончался ее отец - Жирар Шабо IV , и Жанна осталась на попечении старшего брата - в честь отца носившего то же имя. Семью годами раньше между королями Англии и Франции вспыхнула война, получившая в истории имя Столетней . Кровавый конфликт за обладание короной Франции представлял собой по сути дела череду военных столкновений и грабительских набегов англичан на территорию соседнего государства, причем то и другое сменялось короткими перемириями, в течение которых страна могла вздохнуть свободно и кое-как возместить разрушенное и награбленное. Бретань, самим своим географическим положением близкая к английскому королевству, не раз становилась ареной и битв и грабежей .

Впрочем, для юной Жанны следующие 25 лет пройдут в относительном спокойствии, пока (в сражении? от болезни?) в 1371 году не скончается единственный ее защитник. Годом ранее он начал переговоры о будущем замужестве сестры. Ситуация была несколько щекотливой: потенциальный жених, Роже де Бофор, родной брат папы папа Григория IX , в это самое время занимавшего трон Св. Петра, был пленником англичан. Во время опустошительного рейда Черного Принца по территории Франции, Бофор служил в гарнизоне Лиможа . Город отчаянно сопротивлялся, но был захвачен 19 сентября 1370 года и брат папы римского, вместе с прочими пленниками, отправился на английские острова. Именно отсюда он прислал соответствующую бумагу Жирару Шабо, возможно, желая заплатить назначенный выкуп деньгами будущей супруги. Неизвестно, как обернулось бы дело, но старшего брата в скором времени не стало . Жанна оставалась одна, владелицей громадного состояния, к которому по королевскому приказу были еще добавлены земли, недавно отбитые у англичан в сеньории Л’Иль де Буэн. Согласно официальным документам, это был дар «за добрую службу », которую Жирар Шабо нес при особе короля .

Для того, чтобы стали понятны последующие события, нам придется сделать короткое отступление, и пояснить вам, читатель, реалии и обычаи той эпохи. В эти неспокойные времена любое земельное владение (а в особенности столь обширное и богатое!) почти постоянно требовалось отстаивать с оружием в руках. Спору нет, средневековая эра знала аристократок, самостоятельно командовавших гарнизонами, которые в отсутствие братьев или мужей вполне уверенно справлялись с армией, снаряженной алчным соседом. И все же, подобное полагалось исключительным; в большинстве случаев девица или вдова, желая избежать похищения и насильственного замужества, должна была искать себе супруга из могущественного и богатого рода. Если одинокая дама была связана узами вассалитета с неким могущественным сеньором, ситуация решалась просто. Не желая выпускать земли из рук (что неизбежно бы случилось, выйди она замуж за чужака), во многих землях господин имел право попросту пригласить ее ко двору, представлял на выбор несколько своих вассалов, равных ей по знатности, вслед за тем дама объявляла свой выбор, и шла под венец . Гораздо сложнее дело обстояло, если речь шла о т. н. «аллодиальных », то есть «вольных» владениях, не имевших над собой господина. Подобное к XV веку уже становилось редкостью (так как аллоды закладывали, продавали, а порой и самостоятельно отдавали под защиту ближайшего герцога или графа), и все же, свободные земли еще встречались, в особенности на окраинах государства . Возможно владения Жанны Шабо, «дамы де Рэ», были именно такой «свободной землей», или находились в подчинении непосредственно королю - в любом случае, законных оснований получить их ни у кого не было, но тем большим становилось желание их присвоить. Дело усложнялось тем, что за жирным куском потянулись сразу несколько рук.

Источники расходятся в том, что произошло далее. Согласно одним сведениям, Жанна успела дать лишь устное согласие (per verba), произнесенное при свидетелях , по другим - свадьба все же состоялась, причем ввиду отсутствия жениха, сыграли ее «по представительству», в папском Авиньоне , причем охрана владений богатой невесты была поручена коннетаблю Франции Оливье де Клиссону . Возможно, это было одной из причин, по которой бретонский дом затаил против него глухую ненависть. Мы еще увидим, как эта ненависть аукнется королевству, ввергнув его в состояние хаоса.

Итак, свадьба «вроде бы » состоялась, но неудачливый жених продолжал томиться в английском плену, и не было никакой гарантии, что он в обозримом будущем вернется домой. Дальше больше, в скором времени скончался папа Григорий, и Жанна, справедливо опасаясь за судьбу своих поместий, стала искать нового супруга. Ее выбор на сей раз пал на Жана де л’Аршевека, сеньора де Партенэ, представителя могущественной пуатусской семьи. Сыграли свадьбу, но тут на несчастную обрушился гнев обоих соперников, жаждавших завладеть ее состоянием - герцога и папы. Григорий Х , незадолго до того принявший тиару, торжественно отлучил Жанну от церкви, обвинив ее в двоемужестве и кровосмешении (жених приходился ей кузеном). 18 августа 1381 года брак был аннулирован, опозоренная Жанна скрылась в замке Принсе. Здесь она вела образ жизни замкнутый и тихий, однако оставлять ее (точнее, ее владения) в покое, никто не собирался. Герцог Жан самолично наведался к ней в гости, и без обиняков предложил принести вассальную присягу и передать ему под опеку вожделенное баронство де Рэ. Жанна ответила категорическим отказом. Несколько раз герцог возобновлял свои попытки, затем понимая, что принудить упрямицу ему не по силам, попросту заманил ее в Нант и заключил под стражу в замке Тур-Нев. Тут же, не теряя времени, он разграбил ее поместья, и утвердил в ключевых крепостях свои гарнизоны, и на присвоенных таким образом землях вел себя как типичный временщик, вместе со своими людьми грабя и притесняя население. Расчет был прост, либо Жанна, сломленная заключением, подпишет все необходимые бумаги, либо просто тихо умрет (убить пленницу он по каким-то причинам не решался) .

Наслаждаться плодами разбоя ему удавалось в течение 15 лет, а заключенная упорно стояла на своем, и герцог в глазах всех соседей выглядел деспотом и узурпатором (да, по всему, им и являлся!) В конечном итоге вся история дошла до ушей короля , который вызвал своего вассала в суд, и 4 мая 1496 года наконец-то обязал его выпустить из заключения даму Жанну, выплатив ей в качестве компенсации огромную сумму в 60 тыс. золотых экю . Естественно, герцог не согласился с подобным приговором, потребовал апелляции, и тут неожиданно скончался. Поговаривали, что дело не обошлось без яда . Наследник умершего Жан V , продолжил судебные разбирательства. Король Карл V к этому времени также скончался, и регент при особе юного Карла VI , Филипп Бургундский , а по совместительству - опекун юного герцога бретонского, уменьшил сумму выплаты до 16 тыс. экю. Сумма равная двухлетнему доходу от спорного владения. За 20 лет тюрьмы подобная «компенсация» смотрелась просто издевательски . Однако, герцог был наказан уже тем, что спорные земли навсегда (как ему казалось в тот момент) уплывали из рук .

Жанна вышла из заключения дряхлой старухой. Ей было шестьдесят лет, по тем временам - уже очень почтенный возраст, и вполне логичным будет предположить, что ее здоровье было во многом подорвано годами заключения. На руку богатой наследницы нашлись бы желающие, но вот завести ребенка на седьмом десятке было просто немыслимо. Оставалось усыновление. Оглянувшись вокруг, Жанна Мудрая назвала своим наследником племянника Ги де Лаваля, как было уже сказано, отца нашего будущего героя . В качестве условия от него требовали отказаться от собственной фамилии и герба, и принять блазон Рэ «черный крест на золотом щите ». Отныне Ги должен был именоваться «сиром де Рэ» и после смерти старухи получить в свои руки огромное состояние. То, что наследство Жанны с самого начала таило нешуточную угрозу, и ситуация могла закончиться войной, или смертью от рук наемного убийцы, его не смущало. Думаю, случись чудо, и узнай Ги, каким позором и грязью это имя окажется покрытым несколько десятилетий спустя, это также его бы не остановило. Золотой блеск кружит голову даже самым стойким! Выгори все дело, и состояние Ги де Лаваля одним махом увеличивалось вчетверо. Ничто другое не имело значения. 23 сентября 1401 года он дал письменное согласие, и шестью днями позднее будущая приемная мать также скрепила бумагу своей подписью, несколькими месяцами позднее, согласно законам и обычаям, Ги де Лаваль закрепил за собой право на свой новый титул и герб .

Однако, «отравленное наследство» Жанны Шабо никому и никогда не доставалось без борьбы. Нам неизвестно, какая кошка пробежала между новоиспеченной «матерью» и ее приемным «сыном» Быть может, возраст и годы заключения сказались на характере Жанны де Шабо не самым лучшим образом, сделав старуху капризной и вздорной. Может быть также, не обошлось без интриг могущественного семейства Краонов, вассалов герцога Жана, также горевших желанием получить искомое владение. Но факт остается фактом: 14 мая следующего за тем 1402 года, Жанна Мудрая без всякой видимой причины вдруг заявила, что берет свои слова назад, и отныне ее наследницей становится престарелая Катерина де Краон (читай - ее энергичный сын Жан, о котором у нас также еще не однажды пойдет речь) . Само собой, Ги не собирался сдаваться. Начались судебные разбирательства, дело само собой перетекло в руки Парижского Парламента (в те времена представлявшего в стране высшую судебную власть). Тяжба продолжалась в течение года (1403-1404), и закончилась поистине соломоновым решением. Предложено было обручить Ги де Лаваля с единственной внучкой Катерины де Краон - Марией, предоставив ей в качестве приданого спорные земли. Невеста, возможно, не столь влюбленная, сколь трезвомыслящая, охотно дала свое согласие. 5 февраля 1405 года соглашение было закреплено подписью обеих сторон. Окончательно все условия были оговорены 14 февраля того же года . 24 апреля Жан де Краон подтвердил соглашение перед Парламентом, днем позднее это сделал Ги де Лаваль. 2 мая Парламент ратифицировал сделку. 24 июля 1404 года Жанна Мудрая наконец уступила приемному сыну часть своих владений: сеньории Рэ, Ла Мот-Ашар, Ле Шен и Ла Мовьер, оставив себе часть доходов в качестве пожизненной ренты . По всей видимости, свадьбу сыграли поздним летом все того же, 1404 года . По настоянию своих новых родственников Ги де Лаваль перебрался к жене - в замок Шамптосе , «предназначенный скорее для защиты, чем для удобства ». Для XV века это распространенный обычай: несколько поколений одной и той же фамилии живут под одной крышей. Познакомимся с ними поближе.

Детство и отрочество

Замок Шамптосе-сюр-Луар (современный вид).

На церемонии крещения, в скромной приходской церкви Сен-Пьер-де-Шамптосе яблоку было негде упасть, свидетели этой церемонии через много лет вспоминали, что устроители торжества не поскупились на расходы: церковь была ярко освещена множеством факелов, да и огромная толпа «» держала в руках горящие свечи . «Главным» восприемником малыша от купели стал Жан де Краон, имя крестной матери (или матерей?) затерялось в истории. В полном соответствии с обычаем, он принял малыша из рук священника, и тут же облачил своего крестника в снежно-белую «крестильную рубашку» , должную, по существующему поверью, защищать его от всякого зла . Здесь надо отметить, дорогой читатель, что во времена, о которых идет речь, несмотря на громкие протесты со стороны церковников, обычай, по которому для новорожденного полагалось множество крестных обоего пола, упорно не желал исчезать. Более того, чем богаче и знатнее был новорожденный, тем большим становилось это число. Предположительно, его назвали в честь местночтимого Св. Эгидия (по-французски St-Gilles); чье святилище, прославленное многими чудесами, находится в нынешнем департаменте Гар , на пути в один из важнейших центров средневекового паломничества: Сантьяго-де-Компостела . Выбор имени для первенца был делом ответственным и серьезным: чаще всего знатное семейство называло сына в честь основателя рода или же одного из прославленных предков; причем выбор возможных имен был крайне ограничен. Так в семействе Лаваль первенцев чаще всего именовали Ги, у Краонов за старшими сыновьями закреплялись имена Морис или Амори, в семействе Шабо особенно многочисленны были Жирары; но ни в одном из них никогда не встречалось имя Жиль. Эту маленькую загадку нам может помочь решить еще один средневековый обычай: именовать ребенка по имени святого, в праздник которого малыш родился или же был крещен. Именно это соображение подводит нас к дате 1 сентября 1405 г. - празднику Св. Эгидия Гарского .

Речка Ромм, у замка Шамптосе.

Кормилицей юного барона была тут же назначена Гильметта, прозванная Суконщицей (La Drapière), родом из Тиффожа , причем, кормить грудью малыша ей предстояло в течение следующих двух или трех лет . Матье Гарсанлан, ранее исполнявший в замке обязанности слуги, превратился в личного повара и лакея Жиля де Рэ. Как позднее подтвердил он сам, «мне было вменено в обязанность добывать по деревням молоко и варить кашку для ныне покойного барона » .

Жилю был всего лишь год, когда умерла Жанна Мудрая, и вторая часть огромного наследия перешла к его отцу. Полностью Ги де Лаваль должен был получить причитающееся после смерти своего тестя, однако доли, что уже сосредоточилась у него в руках, хватало с лихвой. Устав от диктата старухи Катерины, Ги де Лаваль на следующий же год вместе с семьей перебрался в замок Машкуль, ставший нежилым после смерти тетки . Катерины де Краон не стало 21 июля 1410 года, и ее сын, в кои то веки почувствовав себя свободным, со всей энергией взялся управлять своими поместьями, растить виноградники в Суше, отправляя телеги с вином на продажу в Нант и устраивая ярмарки в Бургнеф-ан-Рец . Что касается пятилетнего Жиля, он, скорее всего, не слишком страдал по поводу случившегося, дети в этом возрасте еще не понимают, что такое смерть, и вряд ли мальчик испытывал особенно теплые чувства к своей суровой прабабке.

Нам почти ничего не известно о детстве будущего Маршала-Синей Бороды; ничего удивительного в этом нет. Хроникеры того времени не интересовались детьми, по определению не могущими сыграть никакой роли в истории страны. Вплоть до семи лет ребенку (infans) полагалось развлекаться и играть. Судя по тому, что нам известно о детстве в Средние Века, можно с высокой уверенностью предположить, что вместе со своими сверстниками из местных аристократических семейств (союзниками и вассалами семей Краон и Лаваль) юный Жиль с азартом скакал на деревянной лошадке, играл в мяч и крутил палкой поставленный стоймя обруч . Мальчик ни в чем почти не знал отказа, он рос как принц, окруженный роскошью, - избалованный и всеми любимый, окруженный целой тучей друзей и слуг .

В семь лет, по средневековым понятиям, заканчивалось детство. Ребенку предстояло принять первое причастие , и постепенно погрузиться в учебу. Отныне он был уже не ребенок (infans), но отрок (puer) с соответствующими возрасту обязанностями. Дворянскому мальчику открыты были три карьеры - церковная, военная и наконец, придворная. Впрочем, старшему сыну полагалось выбирать из двух последних. Первые уроки (чтения, письма, катехизиса , католической веры) ребенок должен был получить у матери. Вслед за тем, домашнее образование продолжали уже профессиональные учителя .

Под внимательным и любящим руководством отца его обучали, согласно обычаям времени, верховой езде, фехтованию, стрельбе из лука - иными словами, всем тем умениям, которые полагались молодому дворянину. В качестве преподавателей и менторов для юного Жиля были приглашены аббат Жорж де ла Буссак, лиценциат права и большой друг его отца (именно де ла Буссак в свое время устроил свадьбу Ги де Лаваля и Марии де Краон). Вторым был анжерский викарий Мишель де Фонтенэ - по всей вероятности, младший отпрыск знатной бретонской фамилии .

Судя по всему, будущему барону преподавались история, богословие , латынь и французский язык. Мальчик схватывал все на лету, и результат не замедлил сказаться. Друзья и соратники Жиля, помнившие его с лучшей стороны, в один голос утверждали, что барон де Рэ был тонким знатоком латыни, на которой свободно говорил и писал. Отец сделал из него ценителя поэзии и литературы, вплоть до самой смерти Жиль зачитывался римской историей и богословскими трудами прежней и современной для него эпохи, даже во времена военных походов он умудрялся возить с собой редкие и дорогие книги, во время коротких привалов с головой погружаясь в чтение. Вспоминали, что в его личной библиотеке были не только красочные Библии и Псалтири , но и произведения Светония , Валерия Максима , знаменитый в те времена труд Блаженного Августина «О граде Божьем » и прочие издания. Впрочем, стоит заметить, что Жиль собирал не просто книги - но самые редкие, сложнодоступные и дорогие, в дополнение к тому, барон желал иметь у себя коллекцию драгоценных произведений искусства и украшений . Подобное увлечение было не из дешевых; для сравнения стоит сказать, что брат короля - Жан Беррийский , в погоне за редкими книгами разорил целую провинцию, и вызвал бунт , который пришлось подавлять силой оружия . Однако, в эти времена, юный Жиль еще не думал о деньгах, и мирно рос, как и полагалось дворянскому мальчику, под присмотром родителей, учителей и целого сонма медиков, призванных наблюдать за состоянием здоровья наследника .

Итак, в детстве Жиль подавал большие надежды. Он рос любознательным, смышленым ребенком, хватким в обучении и жадным до всего нового и необычного. Впрочем, в наследнике Ги де Лаваля выделялась одна весьма характерная черта - болезненное тщеславие, желание всегда и во всем быть первым. Так сказать, посыл для будущего…

Детство в Средние века
Мать и дитя. Неизвестный художник «Мать» - Варфоломей Английский «О природе вещей». - Français 9140, fol. 105. - XV в. - Национальная библиотека Франции, Париж.	Детские игры. Неизвестный художник «Дети на деревянных лошадках» - Неизвестный автор «Danse macabre». - Latin 9333, fol. 7. - конец XV в. - Национальная библиотека Франции, Париж.	Шалости. Неизвестный художник «Вишня» - Ибн Бутлан «Tacuinum Sanitatis». - Français 995, fol. 8v. - XV в. - Национальная библиотека Франции, Париж.	Обучение. Неизвестный художник «Обучение Ланселота» - Неизвестный автор «Ланселот». - Français 111, fol. 7. - ок. 1480-1490 гг. - Национальная библиотека Франции, Париж.

Под дедовской опекой

Гром грянул, когда будущему наследнику исполнилось девять лет. Неожиданно, и без ясной причины в январе 1414 года умерла его мать - Мария де Краон, ее похоронили в церкви Нотр-Дам-де-Рэ, принадлежавшей местному аббатству Бузей. . Уже в настоящее время делаются предположения, что она скончалась от послеродового сепсиса , подарив жизнь младшему брату Жиля - Рене, позднее известному как Рене де ла Сюз . 28 или 29 октября следующего, 1415 года, столь же скоропостижно скончался Ги де Лаваль. Он был еще не стар, и потому догадки историков касательно причин, весьма расходятся между собой. Предполагается ранение на дуэли , несчастный случай на охоте, и наконец, смерть от болезни (в те времена в Вандее свирепствовала эпидемия малярии) . Страдая «от величайших мук телесных » Ги отдавал последние распоряжения. Обоих сыновей, Жиля и младенца Рене поручал опеке «мужа нашей дорогой кузины Жанны де Саффрэ - Жана Турнемина де Юнодэ », причем преподавателями для обоих оставались де Буссак и де Фонтенэ . Своими душеприказчиками он назначил отца Жанны - Алена де Саффрэ (бывшего в те времена капитаном крепости Машкуль), Жана де Роже, Юда де Соважа и наконец, Жоржа де Буссака. Десять тысяч ливров из своего огромного состояния Ги завещал герцогу Бретонскому и епископу Нантскому. Завершив свои распоряжения длинным списком церквей, куда следовало внести пожертвования, чтобы клирики отныне служили заупокойные молитвы, он просил похоронить себя рядом с могилой «возлюбленной супруги нашей, Марии »

Здесь нам, читатель, предстоит сделать еще одно небольшое отступление. В согласии с обычаями эпохи, когда молодой дворянин достигал подросткового возраста, его полагалось отдавать в обучение старшему родственнику или сеньору. Позднее та же схема будет в России воплощена Петром Великим : будущий защитник государства (а дворяне в первую очередь готовились для военной карьеры!) должен был начинать с низшей ступени иерархии. При дворе своего воспитателя мальчик должен был исполнять роль оруженосца и «благородного слуги». Ему полагалось прислуживать господину и его жене за столом, работать на кухне, чистить и кормить лошадей. Война не любит маменькиных сынков! Конечно, кроме черной работы, полагалось обучение верховой езде, фехтованию, стрельбе, короче, полная подготовка будущего солдата, а кроме того, выученник должен был освоить умение сочинять стихи, играть на музыкальных инструментах и вести беседу в присутствии дам. Когда срок обучения подходил к концу, молодой дворянин, получавший к тому времени звание оруженосца, возвращался в семью или из рук воспитателя принимал посвящение в рыцари .

Итак, перед смертью Ги де Лаваль назначил в опекуны своим сыновьям кузена, хотя у обоих мальчиков имелся куда более близкий родственник - дед по матери, Жан де Краон. По неким причинам, нам неизвестным по причине скудости документов, Ги всеми силами пытался удалить сыновей от дедушки. Дальнейшие события покажут, что он был прав .

Так или иначе, последняя воля умершего не была выполнена. Каким образом двое круглых сирот угодили под опеку родного деда, также неясно. По всей вероятности, карты спутала битва при Азенкуре , практически уничтожившая весь род Краонов. Потеряв в этой битве единственного сына - Амори, Жан де Краон оставался отныне последним носителем своей фамилии и титула; единственным средством сохранить и то, и другое было превратить в наследников обоих внуков. Таким образом, дедушка (возможно, пустив в ход свои немалые связи при анжуйском герцогском дворе, или куда проще - грубой силой) воспротивился исполнению последний воли зятя, оба ребенка остались на его попечении и были доставлены в замок Шамптосе .

Дальнейшие несколько лет также восстанавливаются из документальных обрывков весьма приблизительно. Исследователи прошлого века полагали, что старик Жан, в силу более чем почтенного возраста и привычки жить под чужим диктатом, просто не мог справиться с парой своенравных юнцов, и оба внучка в скором времени наловчились вить из дедушки веревки, получая по первому капризу все, что желали . По другому предположению, Жан попросту не уделял внимания обоим мальчишкам, будучи занят исключительно собственными желаниями и удовольствиями . Спору нет, по-своему дедушка был очень привязан к обоим малышам - позднее мы увидим, как он изо всех сил будет способствовать карьере старшего внука; но - любовь и выматывающая каждодневная забота отнюдь не равнозначны между собой…

Уже заключенный в епископскую тюрьму, Жиль, горько пеняя деду (уже к тому времени покойному), обратился ко всем, имеющим собственных детей, заклиная их «ни в коем случае не потакать детским капризам ». Выходит, потакали? И страшный конец будущего маршала Франции был предопределен с той самой минуты, когда родной дед озаботился делами двух сирот?…

В любом случае, «курс молодого бойца» в классическом его состоянии Жиль, по-видимому, не прошел. Зато из школы родного дедушки будущий барон де Рэ вынес не слишком хороший урок: единственным законом на этом свете является его каприз, а все, что не желает этому капризу подчиняться, следует принудить к тому силой… Вторая заявка на будущее, так сказать.

Это качество в полной мере проявилось, когда дедушка озаботился женитьбой своего старшего внука. Жиль не возражал, дворянину по обычаю полагалось иметь детей, причем как можно раньше , чтобы при любой неожиданности земли и деньги оставались в семье . Обратите внимание, читатель, в этом поиске была одна странная закономерность. Создавалось впечатление, что сватовство к девушке, у которой живы оба родителя и брак можно было оформить со всем соблюдением приличий, деда и внука отнюдь не устраивало. Из раза в раз Жан и его воспитанник Жиль старались по возможности изыскать богатую сироту, на худой конец, единственную наследницу матери-вдовы; иными словами, наиболее беззащитных, имуществом которых можно было завладеть в полной (или большей мере), не довольствуясь собственно приданым невесты. Определенный (хотя и циничный) резон в таких поисках был, оба прохиндея упустили из виду лишь одно: «лакомый кусок» словно магнитом притягивал множество негодяев, и вокруг «нужной» невесты сразу же закипали нешуточные страсти.

Итак, первой, с позволения сказать, «жертвой» матримониальных ухищрений деда и внука стала четырехлетняя нормандка Жанна Пейнель , дочь Фулька IV Пейнеля де Амбийе и его жены Маргариты де Динан . Мимоходом отметим, что самому жениху в те времена едва исполнилось 13 лет. Маленькая Жанна осталась без отца, и, согласно обычаю времени, король назначил ей опекуна. Им стал некий сеньор де Роше Гильон, который немедленно озаботился тем, чтобы выдать ее за собственного сына, которому едва исполнилось семь лет . Однако, пользуясь тем, что Шарль де Динан, дедушка малолетней невесты оказался буквально по уши в долгах, изворотливый Жан де Краон пообещал ему 4 тыс. золотых экю (сумма, равная годовому доходу от крупной сеньории!) в обмен на руку его внучки. Нечего удивляться, что Динан тут же ухватился за эту соломинку. Помолвка была объявлена, и необходимое обязательство 14 января 1417 года скреплено подписями обоих стариков, однако - соперничающая партия отнюдь не пожелала сдаваться, и дело закончилось в суде. Приговор был категоричен: девочку следовало отдать на попечение родной тетки, Жаклины де Пейнель, аннулировав обе помолвки, и не выдавать замуж вплоть до 21 года . Возможно, борьба продолжалась бы и далее, однако, Генрих V Английский , оккупировав Нормандию , аннексировал среди прочего владения семейства Пейнель, преподнеся их в качестве дара одному из своих военачальников - графу Суффолку. Бесприданница в глазах Жиля и его дедушки немедленно потеряла всякий интерес, и поиск потребовалось начать сначала .

К слову, несостоявшаяся невеста надолго пережила Жиля де Рэ и закончила свои дни в 1457 году, будучи аббатисой монастыря Нотр-Дам-де-Лизье. Еще забавней представляется то, что некий Эдуард Пейснель, убийца и садист, в течение 11 лет (1960-1971 г.) державший в страхе английский остров Джерси , объявлял себя незаконным потомком Жиля и Жанны. Когда бы его предок успел появиться на свет - остается только гадать .

Второй договор, с Беатрисой, дочерью виконта Алена де Рогана и Беатрисы де Клиссон, племянницей герцога Жана V и сверстницей Жиля, был заключен 28 ноября 1418 года, в замке Эрмин (Ванн) в присутствии самого герцога Жана V и представителей знатнейших семейств Бретани . Однако, и этой свадьбе не суждено было состояться. Немедленно отыскались недовольные (возможно, среди многочисленной дальней родни и претендентов на руку богатой невесты), начались интриги, и в конечном итоге, Жиль и Жан снова остались ни с чем. Документы умалчивают, почему расстроилась и эта свадьба . Известно лишь, что в скором времени после неудавшейся помолвки, юная Беатриса умерла, не оставив никакого следа в истории своей семьи и Франции .

Без сомнения, Жиль и его энергичный дед продолжали бы свои попытки, однако, их матримониальным планам помешали события, взбудоражившие всю Бретань.

Семейные дрязги бретонского герцогского дома

Да, Средневековье было временем сильных женских характеров. Чувствительным «тургеневским» барышням предстоит появиться не ранее, чем наступит сравнительно сытый и безопасный XIX век. Средневековым «дамам и девицам» было не до обмороков. Чтобы не умереть в первых же родах, а затем оградить от бесконечных опасностей своих детей, требовалась отменное физическое здоровье, отвага, нечувствительность к обидам и немалое личное мужество. Недаром высшей похвалой в те времена было «женщина с мужским сердцем». Против старинного патриархального образа жизни, насаждавшегося церковью и бережно сохранявшегося в дидактической литературе, восставала сама жизнь. Аристократке или богатой горожанке, управлявшей целой армией слуг, аббатисе, которой приходилось вести сложное монастырское хозяйство, хочешь-не хочешь приходилось учиться читать, писать, владеть началами арифметики, медицины и т. д. Повсеместно при монастырях открывались школы для девочек, бесконечные осады и набеги воспитывали умение постоять за себя и своих детей, не теряя головы даже в самых отчаянных обстоятельствах .

Итак, борьба партий продолжалась, и все же Пентьевры-Блуа находились в достаточно проигрышном положении. Не хватало денег и войск для полноценных боевых действий, без внешней поддержки возможность победы казалась более чем сомнительной. И хотя неистовая Маргарита де Клиссон, горя жаждой мести, требовала продолжения борьбы, на практике все сводилось к мародерству и разбойничьим набегам на земли Монфоров - набегам достаточно чувствительным для их кармана, однако, не столь серьезным, чтобы представлять реальную опасность .

Все переменилось в один день, когда английское вторжение стало реальностью. Война, ранее ограничивавшаяся рейдами по тылам врага, после которых англичане стремились укрыться на своих островах и, даже одержав победу, не всегда использовали ее до конца, вместе с новым, куда более энергичным монархом Генрихом Ланкастером , сменилась планомерным завоеванием и подчинением французского королевства. Впрочем, начало боевых действий показало, что силы у обеих сторон были в достаточной мере равны. Стремясь выйти из патовой ситуации, оба монарха лихорадочно вербовали себе союзников, и молодой бретонский герцог Жан V де Монфор и для того, и для другого представлял более чем лакомую добычу. Герцог Жан колебался, с одной стороны, как вассал французского короля он был обязан ему повиновением и службой. С другой, торговые интересы накрепко привязывали его к Англии, да и чисто географически английское войско было куда ближе, и разгневанный Генрих мог крепко наказать несостоявшегося союзника. Однако, ведя секретные переговоры с Англией, он также не хотел открыто ссориться с французской партией, которую в это время представлял дофин Карл (будущий король Карл VII). Герцог Жан тянул время, уклоняясь от прямого ответа . Дофин, правильно истолковав это затянувшееся молчание, решил, что Жана де Монфора следует заменить более сговорчивым правителем. Пытаться достичь этого с помощью грубой силы представлялось достаточно опасным, герцог пользовался поддержкой у подданных, и открытая война могла закончиться тем, что Бретань окончательно порвала бы с французами. Посему куда предпочтительней представлялся план использовать для решения проблемы внутреннего врага, читай, клан Пентьевров-Блуа. Да, будущий король Карл, которому в это время едва исполнилось 17 лет, был непревзойденным мастером тайной дипломатии и ударов из-за угла. Пентьеврам дали понять, что в случае победы старший сын Маргариты сможет рассчитывать на герцогскую корону при полной и безоговорочной поддержке монарха. Более того, дофин предоставлял клану Пентьевров столь же полную свободу в выборе средств для борьбы с Жаном V, которого отныне следовало почитать бунтовщиком и предателем .

Пентьевры воспряли духом. В короткое время был разработан план, усыпив подозрительность бретонского герцога притворным миролюбием, его пригласили замок Шамптосё , якобы на пир, должный послужить дальнейшему примирению между двумя партиями. 13 февраля 1420 года Жан Бретонский, ничего не подозревая, принял приглашение и отправился в гости в сопровождении одного из своих братьев. Однако, у моста через речку Диветт обоих ожидала засада, и оба пленника вместо пиршественной залы оказались в подземной тюрьме, где у герцога Жана, закованного в кандалы, угрожая расправой, день за днем вымогали отказ от герцогской короны .

Однако, подобная низость, более приличествующая разбойникам с большой дороги, чем знатному семейству, возмутила всю Бретань. Супруга пленника, Жанна Французская (дочь короля Франции Карла VI и, соответственно, сестра дофина), встала во главе герцогского совета и, собрав в Нанте Генеральные Штаты, призвала к оружию вассалов герцога, а также всех желающих, готовых способствовать сохранению независимости страны и наказанию виновных. Бароны единогласно поддержали этот призыв, поклявшись на свои деньги вооружить войска и предоставить все необходимое для ведения боевых действий. Среди толпы, запрудившей в этот день герцогский дворец, мы видим Жана де Краона и его воспитанника Жиля де Рэ. Несмотря на то, что несколько поколений их предков храбро сражались за дело Пентьевров-Блуа, будучи обязаны им вассальной присягой , Жиль и Жан, не без колебаний, решились перейти на сторону законного правителя, объясняя это тем, что не желают более служить клятвопреступникам и предателям. Шестнадцатилетний Жиль торжественно поклялся предоставить в распоряжение герцогини людей и средства, и в дальнейшем вместе со своим дедом встал под знамена генерального наместника Бретани Алена де Рогана . Всего на призыв откликнулось до 50 тыс. человек - по тем временам более чем солидная армия .

Под руководством Алена де Рогана герцогская армия принялась одерживать победу за победой. Война превращалась в погоню, упрямая и жестокая Маргарита де Клиссон не собиралась сдаваться. Пленного герцога раз за разом поднимали среди ночи и, взгромоздив на лошадь, галопом гнали от замка к замку, морили голодом, жизнь пленника постоянно висела на волоске . В марте 1420 был достигнут решающий перелом ; после четырех месяцев войны, последний оплот Пентьевров, замок Шамтосё, был осажден по всем правилам инженерного искусства, и 5 июля оба Монфора (наконец-то!) с триумфом выведены из темницы. Все клятвы и обещания дофина, как и следовало ожидать, остались пустым звуком, побежденные его не интересовали никоим образом . Карла VII часто упрекают за то, что он бросил на произвол судьбы Жанну, по сути дела, подарившую ему корону Франции, забывая при том, что для короля Карла это был вполне привычный способ действий. Этот слабый духом монарх, как многие люди подобного склада, воспринимал окружающих единственно как орудия для исполнения своих желаний и воли, немедленно теряя к ним всякий интерес, едва они становились ему более не нужны. Как мы позднее увидим, Жилю де Рэ придется в полной мере испытать на себе эту особенность монаршего характера.

Война закончилась, однако, результаты ее для Жана де Краона и Жиля де Рэ оказались весьма неутешительны. В отсутствие своих сеньоров и защитников, земли, принадлежавшие деду и внуку, были разорены и разграблены солдатами Пентьевров, замок Мот-Ашар, сожженный и разрушенный, практически перестал существовать. Одна только добрая новость: в первой для него войне Жиль де Рэ показал себя с самой лучшей стороны - и как руководитель отряда (который укомплектовал на свои же собственные деньги), и просто как храбрый и умелый воин, заслужив немалое уважение соратников по борьбе. Не будем забывать, Жилю в это время едва исполнилось 16 лет! Отныне, с полным правом, он мог носить свое первое воинское звание - оруженосца , ожидая скорого посвящение в рыцари и дальнейшего развития воинской карьеры . Мы знаем, что ему довелось сражаться при крепости Ламбаль, в конечном итоге подчинившейся герцогским войскам, и в составе герцогской свиты со всей торжественностью въехать в Нант .

6 июня герцогиня своим приказом даровала «сиру де ла Сюз и сыну его, сиру де Рэ, земли, принадлежавшие ранее Оливье де Блуа, графу де Пентьевру ». Освобожденный герцог 10 июля подтвердил решение своей супруги, добавив к тому земли брата Оливье де Блуа - Шарля , затем решив, что это чересчур, 21 сентября ограничился рентой в 240 турских ливров , затем, решив, что подобная сумма явно недостаточна, неделей позже увеличил ее до 340, за счет средств, конфискованных у одного из сторонников Пентьевров - Понтю де ла Тура. Действительно, акт невероятной щедрости - если помнить о том, что одно только баронство де Рэ предоставляло Жилю до 8 тыс. ливров годового дохода. Среди прочих недостатков Жана V, скажем прямо, скупость была далеко не на последнем месте… Зато Жиль из своего первого военного опыта извлек ценный урок: как следует действовать, чтобы добиться своего. Не беспокойтесь, читатель, скоро он применит его на практике.

Вернемся к нашему повествованию. Как и следовало ожидать, Пентьевры отказались признать правомочность герцогских приказов, лишавших их доходов и земель, и война возобновилась с новой силой. Энергичная герцогиня Бретонская сумела также выхлопотать у короля английского разрешения на то, чтобы из плена был отпущен ее деверь - Артюр де Ришмон - умелый полководец и храбрый солдат. Как многие другие, он попал в плен при Азенкуре и должен был оставаться в Англии вплоть до времени, пока не будет уплачен причитающийся за него выкуп. Жанна Французская клятвенно поручилась, что деньги будут внесены, Ришмон был отпущен из плена, после чего немедленно взял на себя руководство, и война наконец-то подошла к своему логическому завершению. Под знаменами нового полководца Жилю еще довелось сразиться при Эссаре и Клиссоне . На сей раз, могущество Пентьевров было окончательно сломлено. Маргарита де Клиссон и ее сыновья бежали из страны, за их головы были назначены денежные премии. Собравшиеся в столице герцогства Генеральные Штаты, после неявки подсудимых (в феврале 1422 г.), вынесли заочный приговор. Маргарита и обе ее сына обвинялись в предательстве, клятвопреступлении и оскорблении величества, на каком основании все трое были приговорены к смерти «посредством отсечения головы », бесчестью и лишению герба, их имущество конфисковывалось в пользу герцога. Характерная черта средневековых нравов: головы казненных Генеральные Штаты рекомендовали прибить к воротам Нанта, Ренна и Ванна - трех крупнейших бретонских городов. К счастью, их жители оказались избавлены от столь отталкивающего зрелища; виновные так и не были пойманы .

Женитьба рыцаря-разбойника

Итак, сложную ситуацию могла поправить выгодная женитьба, неутомимый Жан де Краон решил продолжать поиски, прерванные столь неожиданным образом. На сей раз его выбор пал на Катерину де Туар, наследницу миллионного состояния и обширных поместий в Пуату . Можно предположить, что Жилю приглянулась невеста, да и сама Катерина питала определенные чувства к блестящему кавалеру, каким в то время казался барон де Рэ. Ее мать, Беатриса де Монжан, вряд ли отнеслась к этому сватовству с благосклонностью, хотя бы потому, что ее супруг, которому в это время уже недолго оставалось жить, терпеть не мог Жана де Краона, и многочисленная родня, вкупе со всеми недовольными подобной перспективой, уже начала плести очередные интриги . Однако, Жиль был уже сыт по горло подобной мышиной возней, отступать в третий раз он не собирался. С помощью собственного дедушки он попросту умыкнул невесту (которая, как было сказано выше, вряд ли возражала), и тайно обвенчался с ней, причем обряд совершил никому не известный монах . Французский исследователь румынского происхождения - Матеи Казаку, отдавший немало сил, чтобы по крупицам восстановить историю Синей Бороды, полагал, что эту роль сыграл все тот же аббат де Буссак, когда-то обучавший юного Жиля премудростям латыни и тонкостям богословия . Подтверждения этой догадке нет… Позднее, суеверно вспоминая историю Синей Бороды, обращали особое внимание на то, что первая брачная ночь барона де Рэ и его молодой супруги пришлась на субботу, 30 ноября 1420 года, ночь Св. Андрея , на границе зимы, когда ведьмы и колдуны получают полную свободу вершить свои злые дела. Неизвестно, почему именно эту дату обозначили для себя Катерина и Жиль, однако, именно ею был помечен брачный контракт, до нашего времени, к сожалению, не сохранившийся .

Так или иначе, преступные супруги скрылись в замке Шамптосе, где провели весь следующий год, в то время как враждебная партия развила бурную деятельность, желая добиться аннулирования брака. Резон в этом был: невеста приходилась жениху кузиной (или, как выражались тогда, «родней в четвертой степени ») . Дело в том, что оба они - и Жиль и Катерина, считали среди своих предков одно общее звено: Амори де Краона (ум. в 1333 г.). Для подобного союза требовалось папское разрешение, получить его было сравнительно несложно, но этим следовало озаботиться до свадьбы, и отнюдь не после нее .

Прознав об этом, Жиль (или стоявший за его спиной старый интриган - дедушка?) сделал достаточно ловкий ход, распустив слухи о беременности молодой супруги. Позднее окажется, что это утверждение не имело ничего общего с действительностью: единственный ребенок Жиля и Катерины - дочь Мария, появится на свет девять лет спустя. Однако, умело сработанная ложь подействовала; семейство Туар, захваченное врасплох подобными новостями, вынуждено было смирить свою гордость: скандала не желал никто .

В следующем, 1421 году, во время осады Мо от «горячечной лихорадки» скончался Миле де Туар, отец Катерины . Его вдова сразу же перебралась в Шамптосе, к дочери и зятю. Вряд ли Жиля обрадовало подобное соседство, но тещу приходилось терпеть, хотя бы для того, чтобы де-факто иметь возможность управлять ее землями, а затем подыскать ей нового мужа, в достаточной мере покладистого и трусоватого, который не стал бы противиться желаниям деда и внука . В качестве следующего шага к вожделенной цели старик де Краон, 18 июня 1421 года потерявший свою первую супругу, Беатрису де Рошфор, буквально несколько недель спустя после похорон женился на Анне де Силье, бабушке новобрачной . Пройдет время, и ее родственники станут самыми беспринципными, самыми наглыми пособниками Жиля в его преступлениях. Но пока до этого еще далеко…

Ни для кого не было секретом, в чем состоял реальный смысл этих скороспелых свадеб, так как Беатриса де Монжан, мать одной невесты и, соответственно, дочь другой, вдруг поняла, что ее достояние растаскивают по кускам. Пытаясь спасти хоть что-нибудь, едва лишь закончился срок ее вдовства Беатриса де Монжан поспешно вышла замуж за молодого Жака де Мешена, оруженосца ее собственного покойного мужа . Несомненно, это был мезальянс, но выбирать вдове уже не приходилось. Мешен был кастеляном при дворе дофина - будущего короля Карла VII, и, по всей вероятности, она твердо полагалась на связи, которые новый супруг, бывший, кстати сказать, много моложе ее, имел при дворе. Как мы увидим позднее, надежды эти не оправдались .

Пытаясь расположить к себе Жиля де Рэ и его деда, которые не скрывали своего недовольства, Мешен принялся хлопотать перед папским двором, чтобы преступным супругам - Катерине и Жилю, наконец-то было даровано прощение , в церкви присутствовала вся местная знать, документы того времени отмечают, что на торжество были приглашены «рыцарь Жан де Ноэ, комендант крепости Пузож », бывший воспитатель нашего героя Жорж де Буссак, и множество иных «рыцарей, оруженосцев, дам и девиц ». Однако, по неизвестной нам причине, от участия в свадьбе уклонился Жан де Краон, вслед за ним члены семьи Туар также не пожелали явиться. Забавная деталь - чтобы церковь выглядела самым торжественным образом, Иоланда Арагонская, носившая также титул королевы Сицилии распорядилась украсить ее драгоценными гобеленами с изображениями Апокалипсиса . Запомните это имя, дорогой читатель. С королевой Иоландой , «женщиной, сделавшей Францию » мы еще не раз столкнемся на этих страницах.

Безнаказанность

Камень преткновения - крепость Пузож (современный вид).

Надо сказать, что усилия Мешена пропали даром. Исключительно для того, чтобы соблюсти внешние приличия, Жиль в своем новом брачном контракте уступил в пожизненное владение тещи все владения ее покойного мужа, в частности, крепости Тиффож и Пузож, однако, уступка эта с самого начала оставалась чисто бумажной . Видя, что вожделенный кусок, для получения которого затрачено было столько сил, уплывает из рук, Жиль (вероятно, по совету многоопытного дипломата-дедушки) попытался ответить интригой на интригу, распуская слухи, порочащие новобрачных .Однако, в искусстве подковерной борьбы наш герой никогда не был силен, потому, в скором времени потеряв терпение, он отбросил всякие церемонии и прибегнул к средству, которое во все времена нельзя было назвать иначе как гнусностью. Для начала он сделал своим сообщником Жана де Ноэ, коменданта (или, как тогда говорили, капитана) крепости Пузож. Дело в том, что у нового супруга Беатрисы имелась младшая сестра, также не обделенная землями и деньгами. Ее-то руку Жиль пообещал сыну своего нового союзника. Капитан де Ноэ с готовностью ухватился за эту возможность округлить свой капитал, после чего помог Жилю водворить гарнизоны в обе крепости. Подобный шаг мало чем отличался от банального разбоя, однако, будущий маршал Франции не привык озадачиваться подобными пустяками. Свои обещания Жиль привык держать, похищенная вскоре девица была насильно выдана замуж за молодого де Ноэ .

В середине зимы 1423-1424 года, избрав день, когда Мешена и его людей не оказалось дома, достойная троица явилась к его жене, которой предложили себя в качестве охраны, если она желает отправиться в Бретань «в гости» к своей второй дочери - Марии. Пожилая дама, по-видимому заподозрив неладное, наотрез отказалась уезжать, ссылаясь на то, что за окнами уже начало темнеть. Ответ был весьма недвусмысленен: «Вы поедете сами, или я увезу вас силой, перекинув через седло как тюк. » Беатрисе де Монжан ничего не оставалось, как подчиниться. Пленницу вначале водворили в темницу замка Лоро-Ботеро, позднее переправили в Шамптосе . За решеткой она провела несколько более чем скверных месяцев, в то время как Жиль пытался принудить ее передать ему спорные земли, угрожая в противном случае зашить в кожаный мешок и бросить в Луару .

Отчаявшийся Жак де Мешен, как видно, питавший к своей супруге некую привязанность, немедленно бросился в суд, требуя примерного наказания для похитителей. Друзья уговорили его все же попытаться решить дело миром, и Мешен попытался добиться аудиенции у Жана де Краона, разумно полагая, что старик может оказаться более податливым на убеждения. Однако, в замке Шамптосе ему пришлось испытать горькое разочарование. Жан де Краон, прекрасно умевший плести интриги за чужой спиной, всегда был слаб в психологическом поединке. Не рискнув показаться на глаза обездоленному супругу, он приказал ему передать, что Беатриса не выйдет на свободу, пока не согласится на все предъявленные требования. Оба грабителя, старый и молодой, в виде особого «одолжения» готовы были оставить ей второстепенную крепость Буэн, но и за нее пленница должна была выплатить тысячу ливров золотом, присовокупив к этому золотой кубок . Мешену пришлось покинуть замок с пустыми руками.

Беатриса де Монжан, теща Жиля, продолжала оставаться в заключении. Судебная машина тем временем набирала обороты, и в замок для расследования обстоятельств дела и поиска возможностей решить ситуацию мирным путем был отправлен парламентский исполнитель . Жан де Краон не решился показаться на глаза и этому посланцу, отправив вместо себя коменданта де Ноэ, с солдатской прямотой объявившего представителю закона, что «Мешен не увидит своей супруги, прежде чем она не выполнит всех поставленных ей условий, и ни королевский приказ, ни папская булла ему в том не помогут ». Служителю Фемиды позволено было только переговорить с пленницей «через крошечное окошко, проделанное в камере », и наконец, чиновника вышвырнули вон, вслед ему летели грубые насмешки и оскорбления солдатни. Второй раз в замок была направлена делегация из трех человек - во главе ее Жак де Мешен поставил своего брата, Жиля. Жан де Краон немедленно приказал бросить всех троих в подземную темницу .

С большим трудом, надавив на мужа, Анне де Силье удалось выручить дочь из заключения. Впрочем, отступать от своего Жиль не собирался. Вместо того, очередному судебному исполнителю было объявлено, что Жилю де Мешену и его друзьям предстоит остаться заложниками и гарантами, что требования дедушки и внука будут выполнены без всяких условий .

Второго судебного исполнителя, с которым Жан де Краон опять же не соизволил встретиться, постигла та же участь, что и первого. Де Ноэ без обиняков потребовал, чтобы тот убирался прочь, так как «девица де Мешен» уже успела благополучно выйти замуж, а заключенные будут отпущены не ранее, чем Жиль де Рэ и его дед получат желаемое .

Между тем, пэры Пуату вынесли, как им казалось, соломоново решение. Беатрисе предоставлялась возможность вернуть одну из крепостей (по своему усмотрению), вторая навсегда переходила в собственность ее дочери и зятя. Решение осталось клочком бумаги, Жиль попросту не обратил на него внимания .

Адам де Камбрэ, председатель суда, самолично явился в городок Пузож, сердцем которого была искомая крепость, желая проверить, как исполняется вынесенное решение. Дело закончилось тем, что некие «неизвестные лица» избили и ограбили его, скрывшись затем в столь же неизвестном направлении. Жан и Жиль при экзекуции не присутствовали, однако, всем было ясно, кто стоял за спиной явно оплаченных «бандитов». За оскорбление королевского чиновника барона де Рэ приговорили в тяжелому штрафу - он наплевал и на это решение .

Отчаявшись добиться справедливости, Жак де Мешен вынужден был заплатить выкуп за брата и его людей, и уступить Жилю и Жану почти все, на что они претендовали. Надо сказать, что здоровье младшего Мешена было подорвано пребыванием в сырой подземной тюрьме и (возможно) издевательствами охраны. Так или иначе, он в скором времени умер, а двое его друзей вынуждены были долго лечиться, приходя в себя после пережитого . Спор затих сам собой, никто не решился открыто поднять голос против свирепого юнца, на деле доказавшего свою готовность при необходимости идти к цели, перешагивая через трупы. Формально, Жиль вышел из этой истории победителем. Однако, сумев извлечь из своего первого опыта военных действий только один урок, он напрочь забыл о другом: захватить еще не значило удержать. Сохранить за собой обширные земельные владения в те времена было невозможно без мощной поддержки многочисленной родни, союзников и вассалов, обязанных своему господину службой. Жиль оттолкнул от себя всех. Более того, он сумел нажить себе могущественных врагов, среди которых было и семейство жены, и клан Мешенов, и наконец, бретонские пэры , возмущенные наглостью и безнаказанностью сеньора де Рэ. Врагов тем более опасных, что они обладали надежной памятью и готовы были терпеливо дождаться, когда неуемный барон сам себя загонит в ловушку, потакая своим же сиюминутным желаниям. Пройдет 16 лет, и с Жиля де Рэ, уже беспомощного, запертого, по горькой иронии, в ту же башню, где коротала годы заключения Жанна Мудрая, в полной мере спросят за прошлое. И тогда от него отвернутся все, включая супругу и младшего брата, Рене. Таким образом, следует ли понимать, что уже с этого момента будущий маршал Франции был обречен, своими же руками любезно спустив себе на голову последующую лавину?… История оставляет этот вопрос открытым .

Так или иначе, в руках Жиля оказались огромные владения, мало уступавшие по величине и богатству землям самого герцога Бретонского. Кроме собственно отцовского наследства и земель Жанны де Шабо, составивших приданое матери, Жиль распоряжался приданым своей жены, Катерины де Туар, и большей частью владений ее матери. Огромное, невероятное богатство - но вот незадача, большая часть его могла быть оспорена в суде другими претендентами. Впрочем, вдохновленный своей победой, Жиль, скорее, готов был относиться к ним со всем полагающимся презрением. Полный сил, 18-летний - по тем временам уже взрослый мужчина, барон де Рэ пожелал сделать следующий шаг, отправившись из бретонского захолустья, как и следовало молодому честолюбцу, покорять королевский двор.

Туда, на поле боя и в банкетную залу, его настойчиво звал Артюр де Ришмон, предводительствующий, как мы помним, войсками Монфоров в первой для Жиля большой войне.