Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Так называемые «разделы Польши» (1772–1795 гг.) между Германией, Австро-Венгрией и Россией диктовались с российской стороны возвращением исконно русских земель, ранее отторгнутых поляками. Лишь после войны 1812–1814 гг., в которой поляки активно поддержали армию Наполеона, по решению Венского конгресса 1815 г. России были переданы собственно польские территории. На Венском конгрессе, открывшемся осенью 1814 г. основные противоречия между державами вскрылись именно при обсуждении польского вопроса. Австрия, Пруссия (на первом этапе), Франция и главным образом Англия оспаривали выдвинутый Императором Александром I проект присоединения территории Княжества Варшавского к России. Острые разногласия вызвал вопрос о размерах территории, которая будет присоединена к России, и о статусе этой территории – будет ли она провинцией или конституционным Королевством. 3 мая 1815 г., наконец, были подписаны договоры между Россией, Пруссией и Австрией о Варшавском княжестве, а 9 июня – генеральный акт Венского конгресса. Пруссия получила Познанский и Быдгощский департаменты Варшавского княжества, из которых образовалось Великое княжество Познанское, а также город Гданьск; Австрия получала район Велички. Краков и его окрестности стали «вольным городом» под протекторатом Австрии, Пруссии и России. Оставшаяся территория была присоединена к России и составила Королевство (Царство) Польское с территорией около 127 700 кв. км и населением 3,2 млн. человек. Этот успех российской дипломатии объяснялся прежде всего статусом России как победительницы на тот момент: русские войска были основной силой, разгромившей Наполеона, и Европа должна была с этим считаться. Желая заручиться расположением польского общества, Император Александр I сразу же после окончания военных действий амнистировал польских офицеров и солдат, воевавших у Наполеона против России. В 1814 г. польское войско вернулось домой из Франции. Восстановление суверенного Польского государства в составе Российской империи (по образцу присоединенного в 1809 г. Великого Княжества Финляндского) вызывало сочувствие среди влиятельных кругов польской шляхты, которые в этом усматривали необходимое условие сохранения своих сословных преимуществ. 17 ноября 1815 г. Император Александр I даровал полякам статус суверенного Царства (Королевства) Польского с собственной Конституцией. Конституция сохраняла традиции Речи Посполитой, которые нашли свое выражение в названиях государственных учреждений, в организации Сейма, в коллегиальной системе государственных органов, в выборности администрации и судей. Польша сохраняла свое правительство, армию (она была преобразована по русскому образцу при сохранении польской формы одежды и польского языка командования), национальную денежную единицу – злотый. Польский язык по-прежнему носил статус государственного. Важнейшие правительственные должности занимались поляками. Высшей законодательной властью был Сейм Царства Польского, который был торжественно открыт в 1818 г. самим Императором Александром I в доказательство возможности мирного развития польской нации в рамках Империи как западно-славянского звена, связующего Россию с Западной Европой. Конституция, равно как и связанное с ней положение о выборах в Сейм, были наиболее либеральными в Европе того времени, распространив избирательное право на значительный по тем временам избирательный корпус – свыше 100 тыс. человек, что достигалось сравнительно низким имущественным цензом. В Центральной Европе после 1815 г. Польское Королевство было единственной страной с парламентом, избираемым прямыми выборами, всеми общественными классами, хотя и с незначительным участием крестьян. В Царстве Польском сохранялся принцип равенства перед законом, однако было официально заявлено (по российскому образцу), что равенство это относится только к исповедующим христианскую религию. Иудеи отныне были лишены политических прав как приверженцы антихристианской религии. Конституция провозгласила, что Королевство Польское навсегда присоединялось к Российской империи и связывалось с ней личной унией, общностью царствующей династии. Российский Император становился польским королем и вступал на польский трон в соответствии с порядком наследования престола, существовавшим в Российской империи. Однако в Польском Царстве Император-король был конституционным, его власть ограничивал изданный им самим конституционный закон. Законодательная инициатива принадлежала Императору-королю, но он свою законодательную власть он должен был осуществлять вместе с сеймом. Правда, при утверждении конституции Александр I внес в ее текст поправку: он оставил за собой право изменять предлагаемый сеймом бюджет и на неопределенное время откладывать его созыв. Сейм состоял из двух палат: Сената и Посольской избы. В соответствии с ранее существовавшим порядком в Сенат входили члены королевской фамилии, назначаемые королем епископы, воеводы и другие высшие должностные лица в количестве, которое бы не превышало половину числа избираемых депутатов Посольской избы, которая состояла из 128 членов. Сейм в основном занимался изменениями в области гражданского и уголовного права. Административные и хозяйственные вопросы чаще всего регулировались постановлениями наместника, а позднее Административного совета. Заместителем Императора-короля в Польше являлся наместник, исполняющий свои функции в отсутствие монарха в Королевстве. Центральным органом управления при наместнике был Государственный совет, который делился на Общее собрание и Административный совет. В состав Административного Совета входили царский наместник, пять министров, а также другие члены, назначаемые Императором-королем. Это был высший орган исполнительной власти, консультативный орган короля и наместника в делах, которые выходили за пределы полномочий, предоставленных министрам. Он же внедрял в жизнь королевские постановления и постановления наместника. После фактической ликвидации должности наместника в 1826 г. Административный совет преобразовался в высший правительственный орган. Изменения в правительственных законопроектах могли производиться после соглашения комиссий Сейма с Административным советом. В Варшаве был учрежден высший суд Царства Польского, который рассматривал в последней инстанции все гражданские и уголовные дела, за исключением дел о государственных преступлениях. Дела о государственных преступлениях и о преступных деяниях, совершенных правительственными чиновниками рассматривал Верховный суд Королевства, в составе из всех членов Сената. Большинство шляхетского общества с удовлетворением приняло конституцию 1815 г. Ее считали вполне отвечающей сословным интересам польского дворянства. Хуже обстояло дело с «общественностью»: стали появляться и укореняться либеральные воззрения, создавались новые органы печати, тайные антиправительственные организации. Этого было достаточно, чтобы ввести вопреки конституции цензуру на газеты и журналы, а затем на все печатные издания. Критике все больше подвергалась российская власть в лице наместника, Великого князя Константина Павловича, которая в стремлении удержать порядок де факто отодвинула на задний план все другие органы государственной власти. Так уже с момента возникновения Королевства Польского, появилась и в 1820-х гг. достигла значительного уровня нелегальная оппозиция – тайные революционные организации. Сеймовую и нелегальную оппозицию объединяло стремление к восстановлению прежних польских границ, главным образом за счет утраченных вследствии первых трех «разделов» земель Литвы, Белоруссии и Украины. Общность этого стремления в сочетании с неодинаковыми социально-политическими программами различных течений отразилось на характере восстания 1830-1831 г., которое привело к утрате Конституции. rusidea.org
См. ещё:

Конституционный вопрос

Действия Александра после поражения Наполеона были направлены на то, чтобы, оправдывая надежды по крайней мере части русской образованной элиты (которая желала изменений внутри России), использовать недавно приобретенный международный статус и поднять Россию до уровня западноевропейских держав и во внутренних, и во внешних вопросах. Александр одобрил конституционные изменения в Швейцарии и Германии и даже дал Польше конституцию. По мнению князя А. Б. Куракина (российского посла во Франции), между 1813 и 1815 годом Александр «открыто выражал свое отношение к нынешнему административному устройству страны» и в ближайшем будущем «собирался вплотную заняться этим вопросом» . В 1826 году генерал А. Д. Балашов, член Государственного Совета, заметил, что Александр «с 1815 года прилагал усилия, чтобы внести некоторые изменения в административное устройство государства» . Александр еще сильнее укрепил надежды своей речью на открытии Польского Сейма в 1818 году и другими высказываниями того времени, которые свидетельствовали о том, что он предполагал ввести этот тип конституции и в России. Его речь выражала надежду, что польская конституция окажется «полезной для всех стран, которые Провидение отдало под мою опеку». Текст речи Александра для Сейма был написан им самим, хотя Каподистрия безуспешно пытался его изменить (Александр разрешил ему изменить только грамматику и пунктуацию). Царь был восхищен эффектом собственной речи. Он писал генералу П. Д. Киселеву из Варшавы в марте:

…перед лицом всей Европы было не просто выступить с речью, тогда я снова обратился к Спасителю, и Он, услышав меня, вложил эту речь в мои уста…

Остальные были в меньшем восторге от его речи, боясь потенциального воздействия его слов, особенно на российскую молодежь, но ее значение было признано всеми. А. А. Закревский говорил: «Речь, которую произнес император, была очень красива, но могла иметь ужасающие последствия для России» . Н. Карамзин писал поэту И. И. Дмитриеву в апреле 1818 года: «Варшавская речь произвела мощный эффект на молодые сердца: они мечтают о конституции; они судят, они устанавливают закон; они начинают писать… Это забавно и позорно». Ростопчин, генерал-губернатор Москвы, писал в следующем году: «…речь Императора в Варшаве вскружила головы; молодежь требует от него конституцию» . Многие предполагали, что скоро выйдет российская конституция. Писатель, экономист и будущий декабрист Николай Иванович Тургенев позже писал:

Этим действием император Александр дал надежды полякам, русским и всему человечеству. Мир увидел, возможно впервые, как завоеватель дал побежденным права вместо цепей. Делая это, император также обязал себя решать многие другие проблемы .

В журнале «Сын отечества» вышла статья «О конституции», написанная профессором Санкт-Петербургского университета А. П. Кунициным в ответ на варшавскую речь. В ней высказывалось предложение о создании ассамблеи, которая должна была просто советовать «верховному правителю». Там же высказывалось мнение о том, что конституционное правление было теперь единственной приемлемой формой правления. Даже те, кто выступал против конституционной реформы, понимали, что она могла оказаться полезной. Когда Карамзин узнал, что Новосильцев уполномочен написать конституцию для России, он послал Александру письмо, в котором критиковал конституционную реформу и убеждал его отменить польскую конституцию. Он считал, что «дать России конституцию… - все равно, что надеть на уважаемого человека клоунский колпак». В 1818 году он высказался еще конкретнее: «Россия - не Англия… ее душа - самодержавие» .

Согласно воспоминаниям Константина, младшего брата Александра, следующий диалог, случившийся между ними после варшавской речи, иллюстрирует цели Александра и его нетерпимое отношение к критике, даже если она исходила от членов его семьи:

Александр: Скоро наступит радостный момент для России, когда я дам ей конституцию, тогда я буду ехать по Петербургу с Вами и моей семьей ко дворцу, окруженному радостными людьми.

Константин: (сначала я потерял дар речи; потом, наконец, смог произнести): Если Ваше Величество отбросит в сторону абсолютную власть, я сомневаюсь, что это будет соответствовать желаниям ваших подданных. Александр (резко): Я не спрашиваю Вашего совета, я лишь объясняю Вам мои намерения относительно одной из моих проблем .

Александр долго не отступал от своей цели. Через несколько месяцев после варшавской речи на конгрессе в Экс-ля-Шапели он объяснил свою позицию достаточно просто маршалу Мейсону: «Люди должны быть освобождены от произвола политического режима; я установил этот принцип в Польше, я установлю его в остальных частях моей империи» . Однако, несмотря на поставленные самим Александром цели, Россия так и не получила конституцию, а правительство не было изменено. В мае 1818 года Бессарабии (отошедшей от Турции в 1812 году) была предоставлена «конституция» Александра, который посетил Кишинев на обратном пути из Варшавы. Бессарабия, конечно, не была этнически русской, но Александр доказал своей политикой, проводимой в балтийских областях, Финляндии и Польше, что различные формы правления были приемлемы для нерусских частей его империи. Бессарабская «конституция» должна рассматриваться в этом свете. Она не затрагивала «права» населения, но занималась учреждением отдельных форм правления. Вся территория была отдана во власть военного генерал-губернатора, в то время как повседневное управление находилось в руках гражданского губернатора. Установленная структура власти возглавлялась Высшим Региональным Советом. Были введены правила относительно языков, которые нужно было использовать в управлении и в суде, формы гражданского права (согласно местным законам и обычаям) и уголовного кодекса (русского), который должен использоваться в суде. Румынская общественная структура была несколько упрощена; румынским боярам было дано российское право собственности, но крестьяне сохранили их персональную свободу. Подобное устройство, принятое Грузией в 1801 году, показало, что Александр, по крайней мере, не был готов ввести крепостное право в области, где крестьяне были свободны. Несмотря на тот факт, что введение конституции явилось не просто перестройкой правительственной структуры, Александр одобрил конституцию Бессарабии вопреки предостережениям многих своих советников. В начале 1819 года он назначил Балашова генерал-губернатором пяти областей России (Тула, Орел, Воронеж, Тамбов и Рязань), что говорило о том, что, возможно, империя будет разделена на более крупные части.

Сперанский вернулся из изгнания в 1819 году и был назначен ответственным за преобразование Сибири, которая страдала от деспотичного правления Ивана Борисовича Пестеля (отца будущего декабриста Павла Ивановича Пестеля). Инструкции, которые получил Сперанский, показывают, что царь был искренне заинтересован административными изменениями внутри империи:

…Вы исправите все, что можно исправить, Вы выявите людей, которые злоупотребляют своим положением, Вы будете привлекать их к суду, если так будет нужно. Но Ваша наиболее важная задача состоит в том, чтобы определить на месте наиболее подходящие принципы организации управления этой удаленной областью. Когда будет готов план такой реорганизации, Вы привезете его мне лично в Санкт-Петербург, так, чтобы я знал действительное положение вещей в этой важной области и мог создать твердую основу для ее благосостояния в будущем .

В 1821 году Александр создал специальный Сибирский комитет для исследования отчетов и рекомендаций Сперанского и вслед за этим в 1822 году ввел новую административную структуру для Сибири.

Новосильцев был уполномочен Александром написать конституцию или устав для России. В отличие от своего публичного заявления на открытии Сейма в 1818 году, Александр сделал это в секрете, и поэтому неизвестно, когда именно Новосильцеву была поручена эта задача. Последнее исследование русского историка Мироненко оспаривает представление о том, что работа была начата немедленно после варшавской речи Александра. Автор предполагает, что работа над этим Уставом должна рассматриваться не как плод минутного энтузиазма Александра на открытии Сейма, а как свидетельство того, что несколько позже, в 1818 и 1819 годах он был все еще серьезно настроен на введение конституции в России.

В мае 1819 года Шмидт, русский генеральный консул в Варшаве, информировал Российское министерство иностранных дел, что работа над конституционным проектом завершена, но при этом он упоминал только о первом проекте, появившемся в октябре 1819 года. Этот проект (озаглавленный «Precis de la charte constitutionnelle pour L’Empire Russe») был представлен Александру в октябре, и царь одобрил его; желая видеть работу завершенной как можно быстрее, он дал Новосильцеву два месяца, чтобы тот завершил проект. К концу 1819 года подготовка перестала быть секретом - в ноябре парижская газета «Le Constitutionel» сообщила: «Император Александр заложит основы представительного правительства в своей обширной Империи, предложив России конституцию» .

Ранним летом 1820 года Александр все еще проявлял значительный интерес к работе и в разговоре с поэтом и администратором П. А. Вяземским заметил, что «надеется без сбоев разрешить эту проблему». Он также говорил о нехватке денег, необходимых для такого шага, и о том, что знает, что такое преобразование встретится с трудностями, препятствиями, людским непониманием. Однако Александр хотел продолжать работу и даже оказывал Вяземскому помощь с переводами с французского языка на русский. Александр по-своему понимал значение слова «конституция». Он предложил, чтобы французское слово «конституция» было переведено как «государственное уложение». В заключительной версии проекта статья 34, называемая во Франции «Princi pes constitutifs de la charte» была переведена как «Регулирование Устава».

Заключительный текст проекта Новосильцева предлагал федеральную структуру империи. Он внес предложение, чтобы Россия была разделена на двенадцать административных частей, которые были бы названы «наместничествами». Внутри каждого наместничества должна быть создана дума, включающая верхнюю и нижнюю палаты. Члены верхних палат должны назначаться Александром, члены нижних палат - избираться дворянством и городскими жителями. Интересно, что в проекте Новосильцева внутри этой федеральной структуры Польша и Финляндия теряют свои специальные статусы и конституции и просто становятся наместничествами. Наверху этой структуры учреждалась Государственная Дума с санкт-петербургским и московским отделениями Сената.

Некоторые историки посчитали этот Устав очень умеренным (советский историк А. В. Предтеченский в книге, изданной в 1937 году, писал, что Устав совсем не предусматривал ограничения абсолютной власти и, следовательно, не пытался создать «конституционную монархию»). Содержание, структура и формулировка Устава указывают на влияние польской конституции 1815 года, но Новосильцев был также знаком с конституциями Франции, Соединенных Штатов и южных немецких государств. Черновой конспект Устава давал значительные законодательные полномочия Государственной Думе, но заключительная версия уменьшила их. Статья 12 Устава категорически заявляла, что «монарх является единственным источником всей власти в империи». Однако если бы Устав был введен, то наложил бы некоторые ограничения на власть правителя. Царь сохранял право законодательства, но законы должны были исследоваться и одобряться Думой прежде, чем выйти в свет. Кроме того, Дума получала право отклонять эти законы, а также налагать вето. Принцип представления арестованного в суд для рассмотрения законности ареста, предложенный А. Р. Воронцовым и отклоненный Александром в начале правления частично из-за возражений Новосильцева, теперь был записан в Уставе.

Почему Александр, потерпев неудачу в воплощении Устава, который он не только сам поручил делать, по и видел его первый проект, заставил Новосильцева продолжать работу? Его разговоры с Вяземским свидетельствуют, что он знал о настроениях в некоторых кругах при дворе против любой конституции. Александр, однако, своей тактикой по отношению к Польше показал, что чувствует себя достаточно уверенно, чтобы действовать вопреки мнениям самых близких советников. Он, конечно, осознавал возможную угрозу собственной власти в результате конституционных изменений; так, и в начале правления, и в 1809 году он был против ее ограничения. Но ограничения власти царя, которые следовали из Устава Новосильцева, были ясно видны в проекте, однако Александр не остановил работу, напротив, он хотел, чтобы проект был завершен как можно скорее. Единственный отрицательный отзыв Александра о проекте касался выбора депутатов. Возможно, уже чувствуя недовольство депутатов польского Сейма (второй польский Сейм, который действительно оказался менее надежен, чем первый, не собирался до 1820 года), он заявил, что можно выбрать в Российскую Думу неподходящих депутатов, «Панина, например». Отступление Александра от конституционализма можно объяснить только событиями, которые происходили в России и за границей в 1820 году. К концу этого года, как мы видели, он разочаровался в Польше после бурной встречи второго Сейма в сентябре, и пришел к выводу, что французская конституция не предотвратила развития революционных настроений в этой стране. Восстание на Апеннинском и Пиренейском полуостровах встревожили его и убедили в существовании общеевропейского революционного заговора; мятеж Семеновского полка показал, что Россия не защищена от проникновения революционных идей. В этой атмосфере вопрос введения конституции в России был отложен. В 1821 году Александр говорил французскому послу ля Феррону, что, говоря о любви к конституционным учреждениям, он имел в виду их пригодность только для опытных народов и «просвещенных наций», типа французской. Александр никогда прямо не отказывался от конституционного правления, но, тем не менее, в разговоре с ля Ферроном он не упомянул Россию как просвещенную нацию, достойную получить конституцию. События 1820 года убедили Александра, что Россия и русские не были готовы даже к умеренному типу «конституционных учреждений», которые он приветствовал. В 1823 году М. С. Воронцов изменил структуру правления в Бессарабии, показывая, что это необходимо из-за «конституции», хотя автономия была формально отменена лишь в 1828 году при Николае I.