Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

(без указания источников) о 3,8 млн. человек, захваченных немцами на первом этапе русской кампании (до 6 декабря 1941 года). Из того же числа исходил в феврале 1942 года высокопоставленный чиновник рейхсминистерства труда Мансфельд 2 : "Сегодняшние проблемы с нехваткой рабочих рук не возникли бы, если бы своевременно было принято решение о крупномасштабном использовании советских военнопленных. В наших руках было 3,9 миллиона русских, сейчас осталось в живых лишь 1,1 миллиона. Только с ноября 41-го по январь 42-го умерло 500000 русских."

В письме министра по делам восточных территорий Розенберга начальнику штаба ОКВ Кейтелю от 28.02.1942 3 приводятся несколько другие цифры:
Судьба русских военнопленных в Германии - есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 миллионов 600 тысяч пленных лишь несколько сот тысяч еще работоспособны. Большинство из них истощены до предела или погибли из-за ужасной погоды.
Однако в большинстве случаев лагерное начальство запрещало передачу продовольствия заключенным, оно, скорее, готово было уморить их голодной смертью. Даже во время переходов военнопленных в лагерь местному населению не разрешалось давать им пищу. Во многих случаях, когда военнопленные не могли дальше двигаться от голода и истощения, их пристреливали на глазах потрясенных местных жителей, а трупы оставляли на дороге. Во многих лагерях пленные содержались под открытым небом. Ни в дождь, ни в снег им не предоставляли укрытия...
И наконец, следует упомянуть о расстрелах военнопленных. При этом полностью игнорировались какие-либо политические соображения. Так, во многих лагерях расстреливали, к примеру, всех "азиатов"...

Другая оценка численности советских военнопленных (практически общепризнанная сейчас в немецких исторических кругах) была дана в 70-х годах немецким историком Кристианом Штрайтом в книге “Они нам не товарищи” 4 ). Штрайт говорит о "3,35 миллионах советских военнопленных, из которых к концу января 1942 года в живых осталось только 1,4 млн. чел. Остальные 2 млн. стали жертвами расстрелов, эпидемий, голода или холода. Десятки, сотни тысяч были уничтожены командами СД или же войсковыми подразделениями по политическим или расовым мотивам."
В этом случае Штрайт опирается на довольно убедительный источник информации: приложение 5 к отчету главного командования сухопутных войск от 25.12.1941 года 5 , в котором говорится о 3 350 639 плененных русских военнослужащих (включая освобожденных, умерших и бежавших) на 20.12.41. Примечание, которым заканчивается этот документ: "Вследствие выявления сообщений с ложной информацией общее число советских военнопленных уменьшено на 500000" , возможно, объясняет разницу с числом, которым оперировал Мансфельд.

Отечественные историки пытаются оспаривать немецкие данные, что, однако, делается не всегда убедительно.
Рассмотрим, к примеру, работу генерал-полковника Г.Ф.Кривошеева 6 :
Эти данные в основном подтверждаются сведениями Главного командования сухопутных сил Германии, опубликованными в журнале боевых действий, согласно которым, к 20 декабря 1942 года попало в плен советских военнослужащих 3 350 639 человек. Это как раз тот период войны, когда Красная Армия несла наибольшие потери пропавшими без вести и попавшими в плен. (Из них около 2-х млн. погибли или были расстреляны к концу 1942 года). Эти данные близки к нашим. Так, согласно нашим документам, в 1941 году 2 335 482 человека пропали без вести и попали в плен. В 1942 - 1 515 221 человек пропали без вести и попали в плен. То есть к 30 декабря 1942 года, по данным Генерального штаба, без вести пропало 3 850 703 человека. Если учесть, что часть из них погибла в ходе боёв, часть осталась на оккупированной территории, часть ушла к партизанам, то цифра у К.Штрайта близка к реальности.
Как нетрудно заметить, уважаемый генерал-полковник делает удивительнейшую ошибку: "приложение 5" датируется декабрем 1941, а не 1942 года. Так что никакой речи о том, что "эти данные близки к нашим" и быть не может.

Далее генерал-полковник пишет: "Нужно сказать, что военнопленными считались в немецком плену не только военнослужащие, но и гражданские лица (мужчины в возрасте от 16 до 55 лет, согласно директиве Гиммлера), захваченные немцами на оккупированной территории." Тут необходимо отметить, что упомянутая директива Гиммлера 7 относится к июлю 1943 года, то есть никак не может влиять на подсчет численности военнопленных в 41-42 годах - в период максимальных потерь Советской Армии. Вообще же говоря, разрешение на вывоз рабочей силы с оккупированных восточных территорий было дано Гитлером лишь в начале ноября 1941 года, а стало активно использоваться уже в 42-м с назначением Шпеера министром вооружений и Заукеля главой центрального управления по использованию рабочей силы 8 .

Не согласны с немецкими цифрами и авторы книги "Россия и СССР в войнах XX века: Потери вооруженных сил." 9 Однако, и здесь доказательная база не отличается последовательностью.
Например, в книге говорится :
В ходе исследования не удалось найти немецкие документы, содержащие полные сведения о числе советских военнопленных, захваченных до начала 1942 г.
Чрезвычайно странное заявление с учетом того факта, что вышеупомянутое "приложение 5" давно опубликовано 10 .

И далее: Так, в сводках германского верховного командования сообщалось, что в котлах под Белостоком, Гродно и Минском было взято в плен 300 тыс. чел., под Уманью - 103 тыс., под Витебском, Оршей, Могилевом, Гомелем - 450 тыс., под Смоленском - 180 тыс., в районе Киева - 665 тыс., под Черниговом - 100 тыс., в районе Мариуполя - 100 тыс., под Брянском и Вязьмой - 663 тыс. чел. Итого в 1941 г. - 2 561 тыс. чел. . Данный итог действительно является суммой всех вышеперечисленных слагаемых, но (совершенно естественным образом, ведь пленных брали не только в "котлах") не является общим числом советских военнопленных в 1941 году по данным немецких источников, как представляют это авторы книги. Отличие - почти в 800 тысяч.

Отечественные историки пытаются объяснить расхождения следующими причинами:
- фашистское руководство в число военнопленных включало не только военнослужащих, но и всех сотрудников партийных и советских органов, а также мужчин, независимо от возраста, отходивших вместе с отступающими и окруженными войсками
- в плену оказались также раненые и больные, находившиеся на излечении в госпиталях, которые были захвачены противником. Эти военнослужащие в донесениях наших войск значились в числе санитарных потерь, а противником они учтены как военнопленные.
- в немецких сведениях учитывались кроме военнослужащих также гражданские лица, захваченные в районе боевых действий, личный состав спецформирований различных гражданских ведомств (путей сообщения, морского и речного флотов, оборонительного строительства, гражданской авиации, связи, здравоохранения и др.)

Релевантным мне представляется лишь третий пункт, но и здесь непонятно, как отличить ополченца, который сидит в окопе без оружия (случай в 41-м, увы, не редкий) от гражданского лица, которое копает этот окоп. При желании всех ополченцев можно считать гражданскими.

Разберем характерный пример, на котором останавливаются и авторы обсуждаемой книги:
Немецкое командование сообщило, что восточнее Киева взято в плен 665 тыс. советских солдат и офицеров. Между тем вся численность войск Юго-Западного фронта к началу Киевской оборонительной операции составляла 627 тыс. чел. Из этого числа более 150 тыс. действовали вне окружения, а десятки тыс. военнослужащих вышли из окружения с боями.
По другим сведениям 11 , численность войск составляла 677085 человек. Практическое совпадение числа защитников Киева (по нашим данным) и числа плененных (по немецким данным) ведет отдельных "исследователей" к самым удивительным умозаключениям 12 :.
Доказательством разочарования украинцев в Сталине стал тот факт, что из 677 тысяч солдат, защищавших Киев, 665 тысяч сдалось в плен.
Возможно, объяснить расхождение в цифрах поможет работа украинских историков . В ней на основании архивных данных 13 утверждается, что в обороне Киева дополнительно участвовало 450 тысяч призывников, мобилизованных местными военкоматами и 92805 добровольцев из народного ополчения. Что снимает противоречивость начальных расчетов.

На основе приведенной информации я склонен считать, что число в 3 миллиона советских военнопленных на конец 1941 года (из-за которого и разгорелась дискуссия в warhistory ) скорее отвечает реальности, чем данные отечественных историков. Даже если у попавшего в плен ополченца, партийного работника или партизана и не было военного билета (красноармейской книжки) установленного образца, уже тот факт, что он разделил трагическую участь других наших военнопленных, не дает нам права манипулировать цифрами и пытаться доказывать его "несуществование".
1 - Shirer W. A. The Rise and Fall of the Third Reich, 1959, русский перевод.Л. Орловой, Е.М. Федотовой, И.В. Квасюка, текст на сайте Militera .
2 - цитируется по http://www.zwangsarbeit.rlp.geschic hte.uni-mainz.de/F_Zimmerm03.html#FN02
3 - материалы Нюрнбергского трибунала, том 25, стр. 156-161
4 - Christian Streit. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941 - 1945. Stuttgart, DVA. 1978
5 - цитируется по http://www.fortunecity.co.uk/underw orld/kick/495/abgangpz.htm
6 - Некоторые новые данные анализа сил и потерь на советско-германском фронте. (Доклад на заседании Ассоциации историков Второй мировой войны 29.12.1998 г.). Цитируется по http://www.tellur.ru/~historia/arch ive/02/gpw2.htm .
7 - директива № 02358/43 - ЦГАОР. Ф. 7021, оп. 148, д. 258, л. 420-421.
8 - см., к примеру http://www.jungewelt.de/2002/03-16/0 21.php
9 - Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование. Москва “Олма-Пресс” 2001. Текст на сайте soldat.ru
10 - KTB OKW том I, стр. 1106 (справка от fat_yankey )
11 - Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. Краткая история. – М.: Воениздат, 1970. – С. 91.
12 - цитируется по http://www.geocities.com/blackmedicatio n/W.o.ukraine.html
13 - ЦДАГО України, ф. 57, оп. 4, спр. 12, арк.196., ЦДАГО України, ф. 57, оп. 4, спр. 11, арк. 12.

Накануне войны имперский министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс записал в дневнике: «Я совершенно счастлив. Русские все еще ничего не подозревают. Во всяком случае, они сосредотачивают свои войска именно так, как бы нам этого хотелось: концентрированно, а это будет легкая добыча в виде военнопленных».

Германское командование зафиксировало 5,24 миллиона попавших в плен советских солдат. Из них 3,8 миллиона — ​в первые месяцы войны. Попавших в плен красноармейцев ждала страшная судьба: их убивали, и они умирали от голода, ран и эпидемий. Командование вермахта относилось к пленным демонстративно бесчеловечно.

Данные о численности красноармейцев, расстрелянных в плену или погибших от голода и болезней, расходятся. В последнее время в немецких работах приводится цифра два с половиной миллиона человек.

Сознательное уничтожение

Красноармейцев старались в плен не брать. 30 июня 1942 года в ставку Гитлера прибыл командующий группой армий «Север» генерал-полковник Георг фон Кюхлер. Фюрер был доволен Кюхлером и в тот же день повысил в звании.

«За обедом присутствовал великолепно показавший себя в боях на северном участке восточного фронта и получивший звание генерал-фельдмаршала фон Кюхлер, — ​записал в дневнике стенограф фюрера. — ​Говоря о пленных, он сказал, что было захвачено еще десять тысяч раненых. Однако в сводках эта цифра не фигурировала, поскольку на болотистой местности было совершенно невозможно оказать им помощь и они все погибли… Русские сражаются, как звери, до последнего вздоха, и их приходится убивать одного за другим».

Под уничтожение пленных подвели идеологическую базу: расово неполноценные должны исчезнуть с лица земли. Русские эмигранты в Берлине ходили смотреть еженедельные киножурналы, выпускавшиеся министерством Геббельса:

«Мы всматривались в мелькавшие на экране лица, пока слезы не застилали глаза. Десятки, сотни тысяч военнопленных с исхудавшими, небритыми по неделям лицами, с воспаленными от пережитых ужасов и голода глазами. Из тысячных толп кинооператоры выбирают наиболее неодухотворенные, грубые и страшные лица, и дикторы поясняют эти снимки всегда одними и теми же комментариями:

— Вот эти дикари, подчеловеки, как видите, мало похожие на людей, собирались напасть на нашу Германию».

Взятых в плен сознательно обрекали на смерть. Убили бы всех, но немецкой промышленности понадобились рабочие руки. Гитлер согласился использовать пленных. Имперский министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер ухватился за это решение. Сотни тысяч пленных повезли в Германию. Кормили их плохо, они умирали. Даже командование вермахта жаловалось в министерство продовольствия: нелепо привезти в страну людей на работу и позволить им умереть. Из почти двух миллионов советских военнопленных, отправленных на работы, выжила половина.

Заместитель министра продовольствия и сельского хозяйства Герберт Бакке сразу заявил, что ему нечем кормить русских. Второй человек в рейхе Герман Геринг заметил, что русских можно кормить кошками и кониной. Бакке проконсультировался со своими экспертами и доложил Герингу: в стране нет достаточного количества кошек, а конина уже идет как добавка в рационы немецких граждан.

Алексей Комаров / «Новая»

Рацион для русских рабочих: на неделю — ​шестнадцать с половиной килограммов турнепса (репы), два с половиной килограмма хлеба (65 процентов ржи, 25 процентов сахарной свеклы, 10 процентов листьев), три килограмма картофеля, 250 граммов мяса (конина), 70 граммов сахара и две трети литра снятого молока. Такой хлеб не усваивался, что вело к истощению и смерти.

Немецким рабочим запрещали вступать в контакт с «восточными рабочими». На территории Анхальтских угольных заводов висело объявление: «Каждый член трудового коллектива обязан держаться в стороне от пленных. Члены коллектива, нарушившие данное правило, будут арестованы и переведены в концлагерь».

На металлургическом заводе Обершвайг сердобольный немецкий рабочий сунул советскому пленному кусок хлеба. Заместитель начальника производства уведомил нарушителя о реакции руководства в письменном виде: «Ваше поведение настолько невероятно, что по существу мы должны были бы передать вас в соответствующие инстанции для наказания. Так как вы, судя по всему, не нуждаетесь в выделенных вам заводом дополнительных карточках, вас на две недели лишат карточек, положенных занятым на тяжелых работах».

Многих могли спасти

Советское правительство имело возможность облегчить участь пленных — ​с помощью Международного комитета Красного Креста. Комитет был создан в 1863 году в Женеве для защиты жертв военных конфликтов, помощи раненым, военнопленным, политическим заключенным и жителям оккупированных территорий.

Делегаты комитета — ​единственные, кому позволено пересекать линию фронта, посещать оккупированные территории и лагеря пленных. Репутация комитета была такова, что даже Гитлер вынужден был с ним считаться.

23 июня 1941 года, на следующий день после нападения Германии на Советский Союз, глава МККК Макс Хубер предложил Москве и Берлину посреднические услуги, чтобы СССР и Германия могли бы обменяться списками военнопленных. В те отчаянные дни Москва ни от какой помощи не отказывалась. 27 июня нарком иностранных дел Молотов подписал ответную телеграмму председателю МККК:

«Советское правительство готово принять предложение Международного комитета Красного Креста относительно представления сведений о военнопленных, если такие же сведения будут представляться воюющими с советским государством странами».

23 июля советский посол в Турции Виноградов отправил в Москву запись беседы с уполномоченным МККК, который рекомендовал Советскому Союзу ратифицировать Женевскую конвенцию 1929 года о защите военнопленных. Это позволит воспользоваться услугами Красного Креста, чьи представители смогут посещать в Германии лагеря советских военнопленных и требовать улучшения их положения. Разумеется, инспекции подвергнутся и советские лагеря для немецких военнопленных.

9 августа немцы разрешили представителям МККК посетить лагерь для советских военнопленных. Но продолжения не последовало, потому что советское правительство отказалось пускать сотрудников МККК в свои лагеря.

6 сентября посол Виноградов отправил в наркомат иностранных дел недоуменную записку. Он не понимал, почему Москва не отправляет списки немецких военнопленных: «Немцы уже дали первый список наших красноармейцев, захваченных ими в плен. Дальнейшие списки будут даны лишь после того, как Красный Крест получит такие же данные от нас». Майор госбезопасности Сопруненко, начальник управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, приказал составить список на 300 немецких пленных. Но посылать его не хотели.

МККК предложил купить в нейтральных странах продовольствие и одежду для советских пленных и обе-щал позаботиться о том, чтобы посылки попали по назначению. Германия не возражала. В Москве интереса к этой идее не проявили.

Когда в лагерях началась эпидемия сыпного тифа, представители МККК пришли в советское посольство в Турции и предложили отправить военнопленным вакцину, если Москва возместит расходы. Ответа не последовало.

В ноябре и декабре 1941 года МККК отправил в Москву фамилии нескольких тысяч красноармейцев, попавших в румынский плен. Свои списки передали и итальянцы. Финны тоже были готовы обменяться списками. Но все требовали взаимности. А Москва не отвечала. Судьба попавших в плен бойцов и командиров Красной армии Сталина не интересовала, а давать какие-то сведения о числе немецких пленных он категорически не хотел. И уж вовсе не желал появления в лагерях НКВД швейцарских медиков.

Гитлеру это было только на руку. В конце ноября командование вермахта подготовило списки полумиллиона советских пленных, которые готово было передать швейцарцам. Когда выяснилось, что Советский Союз не намерен отвечать взаимностью, Гитлер распорядился прекратить составление списков и запретил пускать представителей МККК в лагеря, где содержались красноармейцы. Фюрер знал, сколько советских пленных каждый день умирало в немецких лагерях, и не хотел, чтобы это стало достоянием гласности…

Швейцарский Красный Крест многих бы спас. Выполняя просьбы других воюющих государств, МККК следил за распределением посылок с продовольствием в лагерях военнопленных; британские военнопленные получали в месяц три посылки — ​от голода и истощения они не умирали. Да и само появление представителей Красного Креста в лагерях заставляло немцев сдерживаться. Никто не находился в таком бедственном положении, как советские пленные.

Требовал, чтобы все застрелились

Сталин не признавал сдачи в плен. В Советском Союзе не существовало понятия «военнопленный», только — ​«дезертиры, предатели Родины и враги народа».

Так было не всегда. Поначалу в Красной армии относились к попавшим в плен, как принято во всех странах, с сочувствием. 5 августа 1920 года было принято постановление Совнаркома о пособии возвратившимся из плена военнослужащим. Когда Сталин стал полным хозяином страны, все изменилось.

Приказ № 270 от 16 августа 1941 года, подписанный Сталиным, требовал от красноармейцев в любой ситуации стоять до последнего и не сдаваться в плен, а тех, кто смел предпочесть плен смерти, — ​расстреливать. Иначе говоря, вождь требовал, чтобы застрелились несколько миллионов красноармейцев, которые из-за преступлений самого вождя и ошибок его генералов оказались в окружении и попали в плен.

58-я (политическая) статья уголовного кодекса РСФСР позволяла предавать суду семьи пленных красноармейцев и высылать их в Сибирь. 24 июня 1942 года Сталин подписал еще и постановление Государственного комитета обороны «О членах семей изменников Родины». Членами семей считались отец, мать, муж, жена, сыновья, дочери, братья и сестры, если они жили вместе.

Жестокие приказы, которые должны были помешать сдаче в плен, приводили к противоположным результатам. Попавшие в плен красноармейцы боялись возвращения на родину, где их считали предателями (так оно и получилось в 1945 году, когда из немецких лагерей они переместились в советские).

Жуков против Сталина

27 декабря 1941 года Государственный комитет обороны издал постановление о проверке и фильтрации «бывших военнослужащих Красной армии, находившихся в плену и окружении». Заместитель наркома обороны по тылу генерал Хрулев получил указание создать сборно-пересыльные пункты для бывших военнослужащих, обнаруженных в местностях, освобожденных от войск противника. Всех бывших военнопленных или окруженцев задерживали и передавали на сборно-пересыльные пункты, которыми руководили офицеры особых отделов НКВД.

В соответствии с приказом наркома обороны № 0521 от 29 декабря освобожденные или бежавшие из плена отправлялись в лагеря НКВД. Все должны были пройти проверку. Содержали бывших военнопленных так же, как и особо опасных государственных преступников. Им запрещались свидания с родными, переписка. Попавшими в плен красноармейцами занималось управление НКВД по делам военнопленных и интернированных, то есть к ним относились как к солдатам вражеской армии.

Многих военнопленных судили как изменников Родины за то, что они выполняли в плену обязанности врачей, санитаров, переводчиков, поваров, то есть обслуживали самих военнопленных. Семьи попавших в плен лишались во время войны денежных пособий и минимальных льгот, положенных родным красноармейцев.

И только маршал Жуков через 11 лет после окончания войны вступился за пленных. В 1956 году, будучи министром обороны, он предложил восстановить справедливость:

«В силу тяжелой обстановки, сложившейся в первый период войны, значительное количество советских военнослужащих, находясь в окружении и исчерпав все имевшиеся возможности к сопротивлению, оказалось в плену у противника. Многие военнослужащие попали в плен ранеными, контуженными, сбитыми во время воздушных боев или при выполнении боевых заданий по разведке в тылу врага.

Советские воины, оказавшиеся в плену, сохранили верность Родине, вели себя мужественно и стойко переносили тяготы плена и издевательства гитлеровцев. Многие из них, рискуя жизнью, бежали из плена и сражались с врагом в партизанских отрядах или пробивались через линию фронта к советским войскам». Министр обороны считал необходимым «осудить как неправильную и противоречащую интересам Советского государства практику огульного политического недоверия к бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или окружении».

Маршал Победы предложил снять все ограничения с бывших военнопленных, изъять из анкет вопрос о пребывании в плену, время, проведенное в плену, включить в общий трудовой стаж, пересмотреть дела, заведенные на бывших военнопленных, а тех, кто имел ранения или совершил побег из плена, представить к наградам. И всем вручить медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

Но самого Жукова вскоре сняли с поста министра обороны, и справедливость в отношении бывших военнопленных была восстановлена не скоро.

Открылась дверь и медсестра завела в нашу палату мужчину лет пятидесяти. Невысокого, с подвижными глазами, одетого в серый больничный халат. Показала на свободную койку и ушла.

Обычно больные сразу же ложатся, однако, новичок даже не стал присаживаться. Он медленно ходил около окна, потом более быстрым шагом начал ходить по всей палате.

Лежавший около стены Петрович, которого мы называли «Пожарник», первым начал задавать новичку вопросы, знакомиться, так сказать. Думаю, что его интерес был вызван полной противоположностью этих людей. «Пожарник», он действительно работал в пожарной части города, был высокий, грузный, с большим округлым лицом, медлительными движениями.

Что случилось? Что ты все время ходишь? Полежи! Может, легче будет. Как звать-то?

Михаил – откликнулся новичок. – А лежать я не могу. Я всегда в движении, всю жизнь. А сейчас с животом непорядок. Я в плену был. Почти четыре года. Как мы там жили? Лучше не вспоминать.

Вечером, когда заняться уже вообще было нечем, я обратился к Михаилу с просьбой рассказать, как все-таки он попал в плен, а главное, как ему удалось вернуться оттуда живым.

Михаил помолчал, как бы сосредоточиваясь, собираясь с мыслями, и сказал:

Вспоминать те печальные дни тяжело, но ты молодой, войны не видел, поэтому считаю, что прошлое не должно навсегда уйти вместе с нами. Так что слушай.

В конце августа 1941 года наши части под натиском немецких войск отступали к побережью Черного моря.

Поступила команда собираться на берегу одной из бухт, куда за нами подойдут корабли.

Шли быстрым маршем и, вскоре, увидели море, а на берегу скопление пехоты. Я так прикинул, было от 70 до 90 тысяч солдат. Мы присоединились к ним и стали ждать. Солнце пекло неимоверно. Пошла вторая половина дня. Горизонт моря был чист. Корабли так и не появились.

Вскоре послышался отдаленный гул. Он быстро нарастал и вот уже по всей возвышенности берега показались немецкие машины и мотоциклы. Мы оцепенели. Никто не ожидал такого быстрого появления моторизованных частей противника. Они остановились. Нам казалось, что это какая-то грозная, нависшая лавина, готовая в любую минуту сорваться и покатиться, уничтожая все на своем пути.

Со стороны немцев заплясали блики отражающихся в окулярах биноклей лучей склоняющегося к горизонту солнца. Видимо они изучали и оценивали увиденное.

Мы были совершенно не защищены. Никаких естественных или подготовленных специально укрытий. Из оружия у пехоты только винтовки и автоматы.

Командование немцев, поняв безнадежность положения наших войск, направило в нашу сторону автомобиль. Подъехав на расстояние выстрела, он остановился, и из динамика на ломаном русском языке прозвучали команды: «Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь! Складывайте оружие! Стройтесь в колонну по 5 человек. Двигайтесь строго по дороге. Сдавшимся будет сохранена жизнь».

Михаил помолчал и, как бы вопросительно, сказал:

И что удивительно, при абсолютной неопределённости нашей дальнейшей судьбы, паники, хаоса не было! Война приучает к восприятию самой тяжелой ситуации чуть ли не как обычной или даже неизбежной.

Прошла команда от солдата к солдату: «Все документы, карты уничтожить, готовиться к сдаче. Надо выжить!».

Я, как и все, положил в кучу оружия свою винтовку и патроны и в колонне стал подниматься вверх по дороге.

Когда подошли к расположению немецких войск, колонну остановили. По бокам колонны стали немецкие солдаты с автоматами.

Подошел немецкий офицер и с трудом выговаривая русские слова, отрывисто крикнул: «Юде! Выходи!»

Никто из колонны не вышел, и тогда офицер пошел вдоль колонны, сам выборочно подходил к пленным, тер пальцем в перчатке у них за ухом, брезгливо нюхал и шел дальше. На одного из пленных он указал автоматчикам, те повели его за пригорок, и вскоре оттуда послышались автоматные выстрелы.

Было очень жарко, и где-то на 3 сутки некоторые пленные, обессилев, стали падать на землю.

Охранники колонны оттаскивали обессилевших в сторону и в упор расстреливали.

Видимо это происходило по всей колонне, потому что опять от одного к другому стали передавать команду: «Кто покрепче не давать падать ослабевшим. Поддерживать их и вести до привала».

Я был молодым, крепким – мне было всего 20 лет. Скольким нашим я спас жизнь трудно сказать. Ослабевшим помогали и другие молодые солдаты. Ни одного пленного больше не оставляли лежать, и расстрелы прекратились.

Так мы и дошли до железнодорожной станции. Там нас рассортировали, как мне показалось, в зависимости от возраста и физического состояния. Я попал в группу таких же молодых, крепкого телосложения мужчин, и нас отправили в Германию.

Наш вагон отцепили от состава на одном из полустанков. Мы были в центре чужой для нас страны. Всех вывели и построили в одну длинную шеренгу. Подошла группа немцев в гражданской одежде. По их походке, манере держаться было видно, что это, скорее всего, местные сельские жители.

Так и оказалось. Переводчик объявил, что нас направляют на сельскохозяйственные работы, но при малейших нарушениях порядка провинившихся немедленно будут заключать в концлагерь.

Немцы в гражданском стали ходить вдоль шеренги и отбирать для себя работников. Один из них что-то сказал переводчику и тот громко спросил: «Кто из вас имеет опыт работы с бензиновыми моторами?»

Я не имел такого опыта, но увлекался техникой и хорошо знал устройство двигателей. В колхозе меня часто приглашали ремонтировать их. Я мгновенно подумал: «Или будет вообще неизвестно какая работа, или то, с чем я уже знаком». Я вышел из шеренги и направился к переводчику. Однако такая поспешность не понравилась охранявшим нас солдатам. Одна из винтовок уперлась в мою грудь. Да! Поступок был необдуманный и рискованный – стреляли охранники в военнопленных без предупреждения.

Тем не менее, психология молодого, крепкого организма всегда брала во мне верх. Я не испытывал страха. Это ставило меня на грань жизни. Впрочем, кто знает? Может безрассудное бесстрашие и дало мне возможность выжить.

Во всяком случае, в той ситуации я своими действиями и окриками охранников привлек внимание переводчика и моего будущего хозяина. Они подошли ко мне. Хозяин – как я впоследствии его называл, был невысокого роста полный мужчина лет шестидесяти. Внимательно осмотрев меня и потолкав в плечо, он сказал: «Гут! Геен.»

Часа примерно через два мы были уже на ферме, которую немцы называли «бауришесхоф», и хозяин сразу повел меня к рабочему месту. Это была небольшая насосная станция, состоящая из двигателя, снятого с какого-то старого автомобиля, и смонтированного с ним водяного насоса. Все оборудование и горюче смазочные материалы находились в земляных нишах. Одна из них с проемом около 40 см и глубиной до 3 метров была не занята. Для чего она предназначалась, и как ее удалось вырыть, я так и не понял, но именно она сыграла решающую роль в моей жизни в плену.

Михаил прервал свой рассказ. Самый полный из нас тут же спросил:

А как вас там кормили?

В отношении еды. Учитывая наше положение в чужой стране, должен признать, что она была приемлемой. Может потому, что хозяин ел с работниками за одним столом – кормили нас неплохо. Конечно, мы не наедались досыта, поэтому, когда хозяин, перед тем как приступить к еде, молился и при этом закрывал глаза, мы успевали взять из общего блюда по несколько кусочков мяса.

А что все-таки с той нишей в земле? Как она могла сыграть в Вашей жизни какую-то роль – спросил я Михаила.

Вот и сыграла! Я, кроме работы на насосной станции, выполнял и другие поручения. Однажды в конце лета меня вместе с другими работниками-военнопленными поставили перекопать большой земельный участок. Мне досталась такая густо заросшая травой полоса, что лопата еле-еле входила в землю. Понятно, что я стал отставать.

В это время находившийся невдалеке хозяин, очевидно подъехавший на лошади, так как на нем была соответствующая одежда и плетка в руке, направился к нам.

Увидев, что я копаю медленно и отстал от остальных, он быстро подошел ко мне и со словами «Шнель, шнель арбайтен» вскинул руку с плетью, явно намереваясь ударить меня.

Конечно, если бы мне было 45-50 лет, я, скорее всего, закрыл бы лицо, нагнулся и подставил под удар свою спину. С возрастом жизнь ценишь больше, чем боль от удара плеткой. Но я был молодой, страха не испытывал и среагировал мгновенно.

Лопата в моих руках взлетела вверх.

Увидев, что я замахнулся, хозяин застыл с плеткой в поднятой руке. Я тоже застыл с поднятой, с небольшим разворотом, лопатой.

Прошло несколько секунд и хозяин, сделав два шага назад, медленно опустил плетку, потом повернулся и, не говоря ни слова, ушел.

Все работники побросали лопаты, подбежали ко мне и наперебой стали кричать: «Что ты наделал? Ты замахнулся на хозяина! Тебе конец! Сейчас он приведет солдат, и тебя отправят в концлагерь!».

Эти слова, как холодный душ, остудили мою голову. Мысли лихорадочно бились в моем мозгу: «Бежать? Но куда? Глубокий немецкий тыл. Кругом поля. Леса, где можно было бы спрятаться, не видно на многие километры».

Я опустился на землю. У меня перед глазами замелькали картинки из детства. Вот мама всегда с улыбкой склоняется надо мной. А вот папа с ремнем в руках направляется ко мне с «воспитательной» целью, а я, как всегда, ловко протискиваюсь под громоздкий диван и жду, когда придет бабушка и скажет, что уже можно вылезать.

«Хозяин показался! – крикнул кто-то из работников. – С ним один солдат. Солдат с винтовкой».

Стоп! Ниша на моей водокачке. Там можно спрятаться!

Я пригнулся и бегом побежал к своему рабочему месту.

«Господи!» – каждый, наверное, сказал бы. Какой это по-детски наивный поступок! Но в этот момент я думал только об одном – быстрее спрятаться.
Я спустился в траншею, лег на землю и боком стал продвигаться вглубь ниши. Как я уже говорил, она была, как узкая и глубокая, до трех метров, земляная расщелина. Снаружи доносились приглушенные голоса. Работники, по требованию хозяина, звали меня, повторяя, что мне некуда деваться и будет лучше, если я сам оставлю свое убежище.

Только на следующую ночь, более чем через сутки, я решился выбраться наружу.

На краю траншеи лежал сверток с куском хлеба, двумя вареными картофелинами, а рядом фляжка с водой. Я поел, размялся и, как только начало сереть, снова забился в свою спасительную «нору».

Так продолжалось трое суток. На четвертые сутки, утром, в траншею спустился старший из работников-военнопленных и сказал: «Все! Хозяин тебя простил. Вылезай и приступай к работе. Поливать нужно».

Я выбрался из своего заточения, поблагодарил работников, которые меня подкармливали, и принялся налаживать работу насосной станции. Больше никаких конфликтов с хозяином, до самого освобождения нашей армией, не было.

Ну, а как остальным работникам плетки доставалось от хозяина? – спросил заинтригованный таким необычным рассказом «пожарник».

Нет. Из тех военнопленных, с которыми я работал, такого не случалось. Правда, один из военнопленных, с которым я познакомился по дороге домой, говорил, что по нему плётка походила. Он не уточнил, при каких обстоятельствах это было, но поднимал рубашку и показывал следы ударов на спине. Я даже запомнил его фамилию – Почитаев Фёдор Ефимович.

Ну вот. Собственно говоря, за время нахождения в плену я реально на грани жизни был два раза – продолжил он.

Про первый я вам рассказал, а второй случился там, где ожидать или предвидеть его было невозможно.

У меня вдруг, как мне казалось, без всякой причины, сильно заболел живот.

Хозяин в этот день куда-то отлучился, его не было. Старший из работников, заметив, что я часто, чуть ли не бегом, стал посещать туалет, подошел и стал расспрашивать:

Что? Живот болит?

Да вот, что-то крутит прямо-таки. И резкие боли – ответил я.

Значит так: здесь недалеко есть медицинский пункт, я туда ходил, когда у меня один раз сильно разболелась голова. Иди туда, попроси лекарство. Попьешь, и все пройдет. С болями в животе шутить нельзя.

Я довольно быстро дошел до здания с надписью «Кранкенхаус». С помощью жестов, показывая на свой живот, а потом на дверь туалета, объяснил встретившей меня медицинской сестре, швестер по-немецки, свою проблему и стал просить лекарство.
Но она строго и настойчиво, перемежая немецкую речь с плохо произносимыми русскими словами, стала говорить, что нужно полечиться у них, полежать два-три дня, попринимать лекарство.

Закрыв лицо марлевой повязкой и надев на руки резиновые перчатки, она вывела меня из приемной комнаты, проводила до конца коридора, показала на другой туалет и открыла дверь расположенной рядом палаты.

Заходить, раздеваться, ложиться – несколько раз повторила она и, закрыв дверь, ушла.

Я огляделся. Комната представляла собой небольшую больничную палату с одним окном. У стен стояли две койки. На одной из них лежал мужчина. Увидев меня, он приподнялся и сразу по-русски начал спрашивать:

Ты у кого работаешь? Далеко отсюда? Что у тебя за болезнь?

Рассказав ему свою историю в двух словах, я поинтересовался, кто он и давно ли здесь лежит.

Мужчина представился Василием, русским военнопленным, работающим так же, как и я, у местного фермера – бауэра.

Меня только что привезли. – сказал он. - Не могу точно определить, чем я отравился. Ел со всеми работниками. Им хоть бы что, а у меня открылась тошнота и боли в животе. Хозяин заставил немедленно отвезти меня в больницу, сюда. Я не чувствую себя плохо, но полежать, отдохнуть от тяжелой работы – это же несбыточная мечта каждого из нас, пленных работников. Так что, Михаил, считай, нам с тобой повезло. Полежим денька три…

Василий не успел закончить радужного описания нашего «отдыха», как вошла медсестра. В руках у нее был небольшой поднос и на нем две мензурки с жидкостью.

Ложиться в постель. В постель! – потребовала она, обращаясь ко мне.

Когда я лег, медсестра поставила на прикроватную тумбочку Василию, а затем и мне, мензурки, сказала, что это лекарство нужно выпить и ушла.

Я приподнялся и протянул руку к мензурке. Но тут у меня резко заболел живот. Я быстро оделся и пошел в туалет.

Возвратившись в палату примерно через 5-6 минут, я увидел страшную картину.

Василий лежал, запрокинув голову. Глаза его закатились, изо рта шла пена, тело беспорядочно дергалось.

Стоявшая на его тумбочке мензурка была пустой. «Значит, выпил…» - мелькнула мысль, и меня покрыл холодный пот.

Я бросился к окну, распахнул его и выпрыгнул во внутренний дворик. Пригнувшись, обошел здание, вышел на улицу и уже через полчаса был на своей водокачке.

Старшему работнику сказал, что мне дали лекарство и отпустили. Попросил ничего не говорить нашему хозяину.

Что удивительно, проблемы с животом сразу прекратились. Видимо, при стрессовых ситуациях организм мобилизует такие мощные внутренние силы, что все болезни отступают.

Мне часто снится эта бесконечная лента пленных под палящим солнцем, битком наполненные вагоны, идущие в чужую страну, моя спасительная земляная ниша и, я думаю, пусть все будет, но только бы не было войны.

Давно собирался свести воедино цифры немецких трофеев в первые месяцы «русской кампании» 1941 года. Дело в том, что «военные стратеги» из лагеря советских патриотов тупичкового разлива, всячески приуменьшают потери пленных. То есть то, что бои были жестокими и потери убитыми огромными - этого вроде никто не оспаривает. А вот про пленных как-то не хотят говорить, всячески приуменьшая их численность. Поэтому просто приведу краткую справку о числе пленных и военной техники, захваченных вермахтом в крупнейших «котлах» в период до ноября 1941 года, т.е. в первые 4 месяца войны.

Резонный вопрос: откуда дровишки? То есть, откуда взяты данные? Данные взяты их капитального труда «История Второй мировой войны» генерала Курта фон Типпельскирха, служившего во время войны в генеральном штабе сухопутных сил Германии. Конечно, советским патриотам образца 2009 года, немецкий генерал не указ. Однако никто ещё до сих пор не опроверг выверенные и точные цифры Типпельскирха (хотя, думаю, аналитическо-тупичковый отдел должен впоследствии восполнить этот пробел и объявить Типпельскирха мудаком и метущимся либеральным интеллигентом). Да и вообще, чего-чего, а пунктуальности немцам не занимать, причём даже в неприятных для себя моментах. Так что данные в общем и целом точные. К тому же, говоря откровенно, более нигде, кроме как у немцев, взять данные о количестве советских пленных - негде. Советский Союз не имел точных данных о количестве погибших и пленённых своих солдат и офицеров. Это парадоксально, но это факт. Ужасная формулировка «без вести пропавший» скрывала за собой пленение, смерть, дезертирство - да всё что угодно. Но даже и точного количества «без вести пропавших» с разбивкой по годам и фронтам до сих пор неизвестно. Так что уж извините, но Типпельскирх - это видимо самый надёжный источник по цифрам пленных и военных трофеев.

К 22 июня немцами в районах стратегического развёртывания было сосредоточено: 81 пехотная дивизия, 1 кавалерийская дивизия, 17 танковых, 15 моторизованных, 9 охранных и полицейских дивизий. В качестве резерва главного командования на подходе находились ещё 22 пехотных дивизии, 2 танковые, 2 моторизованные дивизии и одна полицейская дивизия. Итого: 140 общевойсковых дивизий, плюс 10 охранно-полицейских дивизий (включая дивизии СС).

В трёх воздушных флотах (по одному на каждую группу армий), насчитывалось 1300 бомбардировщиков.

Кроме того, Венгрия соглашалась в случае начала войны с СССР выделить 15 дивизий. Но большая их часть была мало боеспособной. Муссолини отдал в распоряжение Германии экспедиционный корпус в составе 3 дивизий. От Испании была получена помощь в виде пресловутой «голубой дивизии», сражавшейся осенью 1941 года на Волховском фронте.

Кроме того Финляндия ещё 17 июня начала скрытую мобилизацию, но от политического союза с Германий уклонилась. Также готова была принять участие в войне Румыния, потерявшая незадолго до этого Бесарабию и мечтавшая о политическом реванше. Но румынская армия хотя численно была больше финской, но была хуже обучена и хуже вооружена, то есть Румынии само была нужна помощь Германии в доведения армии до ума.

Численность Красной Армии по немецким оценкам (которые в целом оказались верными), была следующей: 150 стрелковых дивизий, 36 мотомеханизированных бригад и 32 кавалерийские дивизии, из которых в начале войны 25 стрелковых дивизий, 7 кавалерийских дивизий и несколько мотомеханизированных бригад были связаны на других границах, в первую очередь на границе с Китаем (захваченным Японией). Немцы использовали собственную идентификацию частей и соединений Красной Армии. На самом деле организация бронетанковых войск в КА была несколько другой: основу составляли механизированные корпуса, а также танковые и моторизованные дивизии. Но это детали, интересные только специалистам.

В целом, по немецким оценкам, СССР в случае начала войны сразу же мог мобилизовать до 12 миллионов резервистов. Неясным оставалось только, насколько советская военная промышленность сможет вооружить мобилизованных людей. Мы-то теперь знаем, что эту задачу советская военная промышленность решить сразу же не смогла. В начале войны новые мобилизованные бойцы воевали по 2-3 человек на одну винтовку, когда один стрелял из винтовки, а двое других ждали, пока его убьют, чтобы взять его оружие. Впрочем, как показали первые месяцы боёв, вовсе не недостаток в личном стрелковом оружии был самой главной проблемой Красной Армии.

СССР ещё 10 апреля 1941 года решил привести в боевую готовность все войсковые соединения на Западе. А 1 мая начались мероприятия по военным приготовлениям. Это весьма примечательный факт и интерпретируют его по разному. Известна, например, точка зрения, что это свидетельствовало о намерениях СССР напасть на Германию. Эта точка зрения вроде бы подтверждается также тем, что 6 мая Сталин возглавил Совет Народных Комиссаров, то есть объединил в своих руках высшую партийную и государственную власть. Но хотел ли СССР напасть на Германию, а Германия нанесла упреждающий удар? Или же СССР просто ожидал нападения Германии, получая информацию о стягивающихся к границе немецких дивизиях. Но факт есть факт: нападение Германии никак не могло быть неожиданным. С детства нас приучали к мысли, что 22 июня 1941 года было настолько неожиданным для «партии и правительства» (читай - для Сталина), что только этим объясняются все последующие ужасные поражения первых месяцев 1941 года. Но факт остаётся фактом: дивизии Красной Армии начали готовиться к войне ещё за два месяца до 22 июня. Как бы уж этот факт кто ни интерпретировал.

Стратегические планы и разблюдовку дивизий по группам армий (коих, как все помнят, было три: «Север», «Юг» и «Центр»), опускаю. Останавливаюсь только на сухих цифрах главных военных трофеев и пленных, захваченных Вермахтом в первые месяцы 1941 года в различных т.н. «котлах». Проделав некоторую работу, я свёл эти цифры в следующую таблицу.

Сражение	Дата окончания	Пленные (чел.)	Танки	Орудий
Белостокский двойной котёл (Белосток и Минск)	10 июля	328 898	3 332	1 809
Первомайск-Новоархангельск-Умань (быол захвачено в плен 2 командующих армиями)	8 августа	103 000	317	858
Могилев-Орша-Полоцк-Невель-Смоленск	5 августа	310 000	3 000	3 000
Рославль	8 августа	38 000	250	250
район Мозыря	24 августа	78 000	144	700
Киев	26 сентября	665 000	884	3 718
Черниговка	10 октября	100 000	212	672
Вязьма	13 октября	663 000	1 242	5 412
Итого		2 285 898	9 381	16 419

Стало быть, всего за 4 первых месяца боёв в крупнейших котлах, в немецкий плен сдалось 2 миллиона 285 тысяч 898 солдат и офицеров Красной Армии , включая множество генералов и даже двух командующих армиями. Войска оставляли врагу в целости и сохранности танки и орудия. Как видим, немцы получили почти 10 тысяч танков (целых!) и 16 тысяч орудий. Немцы были просто шокированы, маршируя по русским дорогам и глядя на брошенные советскими экипажами полностью исправные танки и пушки. Помимо крупных котлов, в плен сдавались разрозненные отряды красноармейцев, которые самих «котлов» избежали.

Красноармейцы сдаются в плен.

Точной цифры пленных «малых котлов» и просто сдававшихся на милость победителя, определить невозможно. Всего по немецким данным к осени 1941 года у них в руках оказалось около 3 миллионов человек.

Крестьянки плачу, глядя на колонну пленных красноармейцев.

Это оказалось скорее неприятным сюрпризом, поскольку у немцев просто не было продовольствия, чтобы накормить такое количество свалившихся им на голову пленных. Всем нам с детства известны фильмы и книги про то, в каких невыносимых условиях томились пленные красноармейцы в немецком плену, буквально подыхая с голода. Это правда, так оно и было на самом деле. Но штука в том, что это всё было результатом не какой-то особой звериной жестокости немцев, а просто им нечем было кормить пленных.

Кто минимально представляет себе, что такое вопросы интендантского снабжения, тот поймёт, что даже при всём желании, даже в мирное время решить задачу размещения и кормёжки трёх миллионов человек - крайне непросто. А время было не мирное, да и, говоря откровенно, у немцев не было никакого резона как-то особенно заботиться о пленных красноармейцах, если сам товарищ Сталин сказал, что они никакие не пленные, а предатели и что с ними будет его не интересует. Вот такой вот добрый дядя: взял и объявил предателями, заслуживающими смерти, почти три миллиона своих недавних граждан. И ещё один момент. Немцам просто негде было взять провиант для питания пленных, поскольку продовольствие для вермахта присылалось централизовано с немецкой педантичностью и ни про какие лишние три миллиона ртов в бумагах ничего не говорилось. А на захваченной территории с питанием было туго. Почему туго? А товарищ Сталин и тут подсуетился.

Вот фрагмент обращения Иосифа Виссарионовича: «Нужно угонять весь подвижный железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять врагу ни килограмма хлеба…». Многим наверное памятны пронзительные кадры из фильма «Они сражались за Родину», когда остатки полка отступают ночью через полыхающие хлебные поля. Так выполнялся приказ не оставлять врагу ни килограмма хлеба. Вполне понятна при этом гневная реакция крестьян из фильма - ведь отступление Красной Армии обрекало их на голодную смерть зимой в силу уничтожения урожая. Вождя народов конечно же такие мелочи не волновали. Он считал, что отступая, надо оставить врагу только выжженную землю. То, что тем самым ужасный удар наносится по живущему на этой земле населению, Иосифа Виссарионовича волновало мало. У а уж о том, что заодно на голодную смерть обрекались миллионы советских пленных - это уж Вождя Народов точно волновать никак не могло.

Интересно, что когда в начале 1945 года Гитлер решил применить ту же самую схему, уничтожая всю инфраструктуру в полосах наступления союзников, министр промышленности Шпеер посчитал это безумием и саботировал приказы Гитлера, начав разрабатывать планы о том, как бы закачать в вентиляцию бункера отравляющий газ. В СССР ничего подобного не было. Советские комиссары беспрекословно выполняли все, даже самые безжалостные по отношению к своему населению, приказы Сталина.

Немецкий временный лагерь для советских военнопленных. 1941 г.

Но вернёмся к пленным бойцам Красной Армии, которые умирали во временных лагерях с голода. Известны случаи, когда немецкие офицеры просто распускали пленных, поскольку не хотели обрекать людей на мучительную смерть. Но это всё детали. Описывать их очень больно, потому что речь-то идёт не про пленных французов или жителей Буркина Фасо, а про пленных русских солдат и офицеров. Но резонный вопрос: а почему же они сдались в плен? Ведь можно объяснить попадание в плен, как это показано в фильме «Судьба человека» - едет солдат на машине, вдруг взрыв, машина перевернулась, пришёл в себя, а вокруг уже немцы. Что тут делать? Тут конечно плена не избежать. Но сдачу в плен сразу 100 тысяч человек или даже 600 тысяч, как это было в киевском котле и в районе Вязьмы, это-то как объяснить? Причём они сдались, не израсходовав боеприпасы, имея сотни исправных танков и тысячи орудий со снарядами. Но сдались в плен! Сдались после самого кратковременного окружения. Это как об объяснить?

В принципе, я согласен тут с товарищем Сталиным - это были предатели. Они предали ту страну, которая призвала их и дала в руки оружие, предали правительство этой страны. Это факт! И кто тут будет спорить, будет спорить с самим товарищем Сталиным. Но я ставлю вопрос несколько иначе: а какую страну предали эти три миллиона человек? Было ли когда-либо в русской истории, чтобы целые дивизии одна за одной сдавались в плен врагу, да ещё со всем оружием и боеприпасами? Нет! Такого в русской истории никогда не было! Это случилось только при гениальном товарище Сталине. Почему? Да потому что это была не Россия, а Совдепия. И предали эти люди не Россию, а сталинскую Совдепию, которая в предыдущий период показала себя во всей своей красе.

Совки любят поговорить на тему того, что «народ по настоящему любил Сталина». Знаете, истинная любовь народная хорошо проявляется в годины лихих испытаний, таких, как война. Или одетые в гимнастёрки парни, это не народ? Три миллиона - это не народ? Извините, это самый настоящий народ. Если сегодня для рассуждений о мнении народа достаточно трёх тысяч опрошенных, что считается «репрезентативной выборкой», то три миллиона человек в 1941 году были более чем репрезентативной выборкой - это была преимущественно молодёжь, то есть якобы то новое, что создала Совдепия. И они, сдавшись в плен, сказали чётко и недвусмысленно: «Мы не хотим защищать Советскую власть, Советское государство и лично товарища Сталин. Гори они синим пламенем и провалится им всем в тартарары». Очень даже репрезентативная выборка.

Ссылки на небывало сильный вермахт и его обширный опыт, полученный в прошлых кампаниях, поэтому де, Красная Армия в первые месяцы войны просто не могла оказать организованного сопротивления - неубедительны. Там и тогда, когда войска хотели сопротивляться, немцы получали адекватный ответ. Разве уже забыт подвиг защитников Брестской крепости? Просто подумайте, ну отбросьте эмоции: как это так получилось, что малочисленный гарнизон Брестской крепости в полном окружении, почти без боеприпасов продержался целый месяц и крепость немцами была взята лишь тогда, когда погиб почти весь гарнизон? И сравните это с месячной битвой за Киев, когда в плен немцам после всего недели окружения сдалось 600 тысяч человек с танками и пушками. Разница вопиющая. Гарнизон Брестской крепости хотел сопротивляться и героически сопротивлялся, хотя почти не имел к тому средств. А группировка Красной Армии в районе Киева не хотела сопротивляться и даже имея все возможности для продолжения боёв, сдалась немцам. Да представьте только, что было бы с немецким наступлением, если бы киевский котёл сопротивлялся бы также, как защитники Брестской крепости! А если бы также сопротивлялся Вязьменский котёл? Но они не хотели сопротивляться! И сдались после непродолжительной симуляции обороны.

Или другой пример. В октября 1941 года в районе Ростова части Красной Армии перешли в контрнаступление силами трёх армией и даже 29 ноября отбили у немцев Ростов (далее контрнаступление, правда, захлебнулось на реке Миус). Но факт есть факт: в октябре 1941 года в районе Вязьмы сдаются 663 тысячи человек при тысяче танков и пяти тысячах орудий, но в другом месте войска могут организовать такое сопротивление, что даже отбивают занятый немцами Ростов. Да и вообще, всюду немцы встречали разрозненное сопротивление мелких отрядов Красной Армии, с периодическим контратаками. Выходит, кто хотел воевать, тот воевал. И воевал очень успешно. Но это лишь делает более чудовищными факты «разовой» сдачи десятков и сотен тысяч войск в «котлах». Это, кстати, объяснимо с точки зрения мат.статистики. В малых группах наличие нескольких фанатичных комиссаров, коммунистов и комсомольцев, которые конечно же собирались защищать СССР до последнего, оказывало сильное влияние на других бойцов и малочисленные соединения оказывали сопротивление даже в окружении. Но в крупных контингентах влияние коммунистов уже нивелировалось и на первый план выступало общее глухое недовольство коммунистами и Сталиным, отсюда и такое огромное количество пленных. Известны случаи, когда коммунистов и комиссаров бойцы убивали перед сдачей в плен или же нейтрализовывали их, выдавая немцам.

Вообще, период июня-декабря 1941 года ещё ждёт своих исследователей. Исследователей не военной стратегии и тактики - тут-то как раз почти всё уже разжёвано. А исследователей тех общественных процессов, которые действовали в этот период. Пока же, при самом беглом изучении, можно сказать, что 1941 год - это была никакая не Отечественная война, а продолжение Гражданской войны. Это, конечно, весьма упрощённое утверждение, но лишь под этим углом события 1941 года могут быть объяснены без противоречий.

Ну и так, нечто вроде послесловия.

Крупнейшее военное поражение гитлеровской Германии, послужившее отправной точкой для решительного перелома в ходе войны - Сталинград. Как известно, акт о капитуляции был подписан Паулюсом 30 января 1943 года. В результате в советский плен попало 90 тысяч солдат и офицеров 6-й армии. Это было первое, после Иенской катастрофы 1804 года, военное поражение Германии в виде сдачи в плен целой армии. По воспоминаниям Манштейна, 5 февраля на совещании в ставке, посвящённом гибели армии Паулюса, Гитлер сказал следующее: «За Сталинград я один несу ответственность! Я мог бы, быть может, сказать, что Геринг неправильно информировал меня о возможности снабжения по воздуху, и таким образом переложить хотя бы часть ответственности на него. Но он мой преемник, которого я сам назначил себе, а потому я не могу допустить, чтобы на нём лежала ответственность за Сталинград». Несмотря на то, что Паулюс подписал приказ о капитуляции и сам сдался в плен, Гитлер не только не лишил его звания фельдмаршала (присвоенного ему незадолго до капитуляции), но объявил в Германии национальный траур, а все солдаты и офицеры 6-й армии, погибшей под Сталинградом, были объявлены героями.

Для чего я привёл в пример Сталинград? Для того, чтобы как-то умолить военный успех Красной Армии? Нет конечно, Сталинград в самом деле был крупным военным успехом Красной Армии. Но я просто хочу на примере Сталинграда, сравнив его хотя бы с обороной Киева, показать, что бывает, когда войска в самом деле хотят воевать.

Армия Паулюса прекратила сопротивление, когда практически кончились все припасы - боевые и продуктовые, в обстановке полного окружения, длившегося более двух месяцев и в лютые русские морозы. При этом в плен попало 90 тысяч человек. Битва за Киев длилась месяц, причём в полном окружении части Красной армии находились всего одну неделю. В немецкий плен, напомню, сдалось 665 тысяч человек (против немецких 90 тысяч в Сталинграде), при 884 танках и 3,7 тыс. орудий (в Сталинграде у 6-й армии вообще почти не оставалось целых танков и орудий). Я уже не говорю, что сражение за Киев проходило в идеальных погодно-климатических условиях, и бойцы Красной Армии не испытывали ни малейших проблем из-за погоды. Точно также не испытывали они проблем с боеприпасами и продовольствием. Ну и очень разительно отношение к своим пленным. Гитлер назвал солдат 6-й армии, включая Пауюлса, героями, Сталин называл всех пленных - предателями (его известная сентенция: «У Красной Армии нет пленных, а есть только предатели» - несколько миллионов предателей, сильно!). Ну и, наконец, Гитлер, запретивший Паулюсу оставить Сталинград, полностью признал свою вину за гибель 6-й армии, ни на кого не переложив ответственность. После Сталинграда никто не был расстрелян или снят с должности. Сталин никогда не признавал своей вины за военные потери Красной Армии и только то и делал, что перекладывал ответственность на генералов Кранной Армии. Как говорится, сравнение уж очень разительное.

Допросы пленных смоленского сражения. Документы 3-й Танковой группы вермахта

NARA, T 313, R 224, f.f. 816 - 896

Один солдат из 166-го полка, проживавший в Молотове (до и после - Пермь), сказал следующее:

Его полк понёс тяжёлые потери у Полоцка и около 4-го июля пришёл в район Невеля. Ответственность за это отступление была возложена на командира полка майора С. (татарин по происхождению), и 05.07. он был расстрелян лично комдивом генерал-майором Г. (номер полка, номер дивизии, фамилия командира совпадают - М.С.). Настроение в войсках очень напряжённое. Одного упоминания возможности попасть (сдаться) в плен достаточно для расстрела. Письма домой запрещены.

Эти показания подтвердил другой пленный из этого полка. Кроме того он сказал, что было запрещено слушать полковое радио. Во время германских передач на русском языке всех выгоняли из помещения.

Из этого же полка также был взят в плен подчинённый непосредственно дивизии политрук резерва. Его фамилию выяснить не удалось, т.к. он выбросил все бумаги. По его словам, он должен был преподавать в роте историю и географию. Он был расстрелян (подчеркнуто мной - М.С.).

Ещё одна часть пленных была из 19-го полка, сформированного в Житомире и 19.07. прибывшего в район Великих Лук (стрелковый полк с таким номером этим обстоятельствам не соответствует - М.С.). Командовал этим полком старший лейтенант. Настоящий командир полка вместе с политкомиссаром отстал (остался в Житомире?). Полк был разбит. Недостаток вооружения и боеприпасов. Дивизионная принадлежность неизвестна. Командиры говорили допрашиваемым, что немцы очень плохо обходятся с пленными. Поэтому один из них сказал, что перед своим пленением он хотел покончить с собой.

Во второй половине дня 20.07. у Савенки 19-я тд отразила атаку (314 ?) дивизии противника. Сформированная на Урале дивизия с неизвестным номером (314-я?) прибыла поездом в Великие Луки, оттуда пешком в (...) и назад. Дивизия до сих пор в боях не участвовала, очень устала от маршев, вооружена гранатами против танков, т.к. было известно, что возле Великих Лук находятся немецкие танки.

С полудня 16.07. до полудня 17.07 захвачено 152 пленных (бОльшая часть перебежчики), среди них 53 украинца. Взяты в плен в районе Усвяты...

Показания пленных совпадают в том, что немецкие листовки оказывают большое действие. Необходимо однако сбрасывать намного больше листовок, т.к. офицеры и политкомиссары сжигают все, которые находят. Советуется сбрасывать листовки в глубоком тылу, чтобы ликвидировать у населения страх перед немецкими солдатами.

В Веречье, около 7 км западнее озера Цёста захвачено 6-7 тыс. литров горючего.

Пленный из 102 сп показал:

01.08.41 дивизия была задействована на р. Вопь у Ярцево. Им сказали, что там находится только один немецкий полк, который необходимо выбить, Смоленск находится в руках русских, немцы отступили далеко назад, находящийся в Ярцево немецкий полк полностью окружён.

Во время атаки дивизия понесла тяжёлые потери. полк наступал вместе с ротой танков, из которых некоторые были выбиты сразу же во время первой атаки. В полку якобы не было ПТО, а только 30-40 пулемётов. Каждый получил по 90 патронов для винтовки.

Во время атаки позади наступающих была создана цепь из политически надёжных людей, которые оружием подгоняли наступающих. Поэтому сдаться в плен трудно, т.к. сзади тут же стреляют.

Младший лейтенант из 30-го сп показал:

Полк входит в состав 64-й сд (правильно - М.С.) По-видимому, еще до нынешних боёв на р. Вопь южнее автомагистрали полк понёс большие потери в районе Витебска и был пополнен между Смоленском и Вязьмой. Там этот лейтенант попал в состав полка. Активных (действительных) офицеров в полку очень мало. Он сам был унтер-офицером в литовской армии и после нескольких коротких курсов был произведён в младшие лейтенанты.

В приказе к новому введению в действие полка говорилось, что на р. Вопь находятся слабые силы немецких воздушных десантников, которые необходимо уничтожить. Полк должен был произвести как минимум 3 атаки. В случае неудачи им грозили расстрелом. Сдерживающим и подгоняющим элементом являются коммунисты. Часто проводятся неожиданные проверки карманов в поисках немецких листовок. Во время марша без соприкосновения с противником офицеры и комиссары находятся в конце колонны, чтобы всё держать в руках. В атаку офицеры и комиссары шли впереди (подчеркнуто мной - М.С.). Они действовали самоотверженно.

Настроение подавленное, доверия к командованию нет. Обмундированием батальон был обеспечен только на 50%. У некоторых не было сапог или шинелей. Вооружение винтовками произошло в последний час. Пулемётная рота так и не дождалась своих пулемётов и была использована в качестве стрелковой.

Командование передаёт показания интенданта (начальника тыла?) 25-го стрелкового корпуса, взятого в плен на участке 19-й тд. Пленный сказал следующее:

Вначале он был командиром роты, а затем 11 лет интендантом. Был обвинён в контрреволюции и приговорён за это к 10 годам заключения, из них отсидел 3 года в харьковской тюрьме, затем снова был взят в армию на прежнюю должность. Имеет звание майора.

25-й ск входит в 19-ю Армию. В состав 25-го ск входят 134-я, 162-я и 127-я сд (все верно - М.С.).

134-я сд: сформирована в Мариуполе до польской кампании в составе 515-го, 738-го, 629-го стр. полков 534-го арт-гаубич. полка (без одного дивизиона), 410-го лёгк. артполка, а также одного разведбата, одного бтл. связи, одного сапёрного и одного автобтл.

Танков ни в этой ни двух других дивизиях не было.

162-я сд: сформирована в Артёмовске в августе 1939-го в составе 501-го сп и одного дивизиона 534-го арт-гаубич. полка. Другие подразделения этой дивизии пленному неизвестны.

127-я сд: сформирована в Харькове в этом году (1941) в составе 395-го сп. Другие подразделения этой дивизии пленному неизвестны.

Для отмобилизования до штатов военного времени все дивизии между 01.-03.06. покинули район формирования и через 16 дней пешим порядком прибыли в районы пополнения: Золотоноша, Лубны, Ржищев (все верно; 19-я Армия, формируемая на базе управления и войск Северо-Кавказского ВО, именно там и сосредотачивалась, штаб Армии в Черкассы - М.С.). После пополнения весь корпус между 27.6. и 05.07. по ж/д был отправлен в район Смоленска, основная часть эшелонов отправлена из Дарницы. Там 05.07. началась разгрузка и затем пешими маршами в район сосредоточения вокруг Витебска. КП корпуса в Яновичи, КП 19-й Армии в Рудня.

Кроме того, в состав корпуса входят 248-й лёгкий корпусной артполк, 248-й сапёрный бтл. и 263-й бтл. связи.

Автотранспортные части есть только в дивизиях, в корпусе их нет. По штату в армии должен быть автополк. Так как этот полк никогда не использовался, пленный считает, что его де-факто не было.

Продовольственные базы 25 СК находятся в Киеве и в Кременчуге. Продовольствие на 10 дней (в т.ч. на ж/д транспорт) взято на базе. Недостающее следовало дополучить на армейских продскладах в Смоленске и Витебске. Т.к. Смоленск и Витебск неоднократно подвергались атакам немецкой авиации, армейские продсклады были перенесены в Лиозно и Рудня на ж/д линии Витебск - Смоленск (10.07.41). Продовольственные базы корпуса содержат запас долго хранящихся продуктов до 14 дней; скоропортящиеся продукты берутся на местах.

Войсковые части имеют при себе запас продовольствия на 4 дня (по плану на 5 дней), а именно у солдата на 1 день (железный рацион) и по одной суто-даче в роте, батальоне и полку. В скотобойном взводе имелись один автомобиль с оборудованием для забоя скота и один с холодильником. Живая скотина для забоя в следующие 2 дня гонится следом за частью. В дальнейшем скот получали в местах расположения. Пекарная рота имеет при себе запас муки только на один день, в дальнейшем получает муку на базах, которых обеспечены запасами на 3-4 дня.

Командир 19-й Армии: генерал-лейтенант Конев.

Командир 25-го ск: генерал-майор Честохвалов, который якобы попал в плен в бою 16-17 июля. Во всяком случае, корпус с того момента управлялся только начальником штаба Виноградовым. В лесу, 40 км южнее Белой, он старается собрать и переформировать оставшиеся части разбитого между Витебском и Смоленском корпуса.

Пленный со своим водителем и легковой машиной оставил корпус 20.07.41. С тех пор он ничего о своём корпусе не знает. Он перемещался по лесам, чтобы понаблюдать за отношением немцев к гражданскому населению. На основании своих, как он сказал, успокаивающих наблюдений, он решил сдаться в плен.

Настроение в войсках во время его ухода было очень мрачное. Дезертирство является обычным явлением, т.к. для солдат своя жизнь дороже, чем борьба за непонятую идею. Поэтому к дезертирам применяются суровые меры. Из-за потока беженцев и местами отступающих воинских частей все обычные и железные дороги полностью забиты. Отходящие составы с гражданским населением тоже привели к заторам на железных дорогах, а кроме того, они морально оказывают подавляющее действие на встречающиеся им войска. Переезды [гражданского населения] с места на место внутри страны запрещены под угрозой сурового наказания.

На подходящие в последнее время из Сибири войска особый ужас наводят немецкие воздушные и танковые атаки. Ежедневные сообщения по русскому радио о повышении производительности труда, раздающиеся в последнее время, является пропагандистским средством для поддержки настроения, в то время как на занятом немцами участке Смоленской [области] имеет место действительное повышение урожая (дохода?)

Наши листовки, сброшенные над русским фронтом, по его мнению несколько неудачно сформулированы. Рассуждения про еврейскую власть в России мало впечатляют. По его мнению, значительно больший успех имел бы намёк на будущее решение аграрного вопроса и упоминание свободы рабочих при улучшении зарплаты.

Умеющие самостоятельно мыслить и даже большая часть простого народа не верят передаваемым по радио сведениям о русских потерях.

Система доносов среди командиров особенно сильно развита. После крупной "чистки" среди командующих войсками на освободившиеся места ставятся офицеры резерва, даже такие, которые ранее считались политически ненадёжными, как в случае с ним самим.

Перед тем так принять решение сдаться в плен, он лично убедился в занятых нами деревнях, что сообщения русской пропаганды о [жестоком] поведении немецких войск и терроре лживы.

В скорое восстание русского народа, даже в случае дальнейших крупных неудач [на фронте], он не верит. Скорее произойдет [окончательный] развал русской армии.

12-я тд докладывает:

Допрос пленных, взятых передовым отрядом 25-го мп 4 августа, выявил, что потери 89-й стрелковой дивизии в последнее время были очень велики. В 400-м полку якобы осталось только 300-400 человек. 390-й и 400-й полки по три раза получали подкрепление, в последние дни по 30 человек на роту, получали и офицеров. Подкрепление состоит из коммунистов всех возрастов, в основном из председателей колхозов, исполкомов и т.д. Собрано всё, что заслуживает доверия. Русские якобы ждут немецкого наступления, чтобы получить возможность сдаться в плен.

перевел Василий Ристо