Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Подле пророчества взращенный, великодушием одаренный, Кааба деяния и знания, сердцевина

Кротости и воздержания (вара’), первейших из первых обогнавший, Предание первым охранявший, Хасан из Басры-да пребудет с ним божье благоволение!- обладал неисчислимыми достоинствами и неизмеримыми добродетелями, и был сведущ в знании и поведении, и непрестанно страшился Его, и к Нему стремился.

Его мать принадлежала к окружению госпожи Умм Сала-мы 18. В то время как мать трудилась над чем-то, Хасан заплакал. Умм Салама-да пребудет с ней благоволение божье!- дала ему грудь, чтобы он пососал, и появилось несколько капель молока. Те многие тысячи благословений, что даровал ему Господь, излились вслед за молоком Умм Саламы.

Передают, что однажды, будучи ребенком, Хасан в доме Умм Саламы глотнул воды из кувшина Пророка - мир ему. Пророк воскликнул: мир воде, что он испил! Потом Хасан говорил: поскольку сам Пророк касался той воды, мое знание-восходит к нему.

Передают, что однажды Пророк - мир ему - вошел в дом Умм Саламы. Подле него положили Хасана. Пророк-мир ему-произнес над ним молитву, и все, чего удостоился Хасан впоследствии, проистекало от благословенного [действия] ток молитвы.

Передают, что, когда Хасан появился на свет, его принесла к ‘Умару 19. Тот сказал: назовите его Хасаном 20, ибо он пригож лицом **. Умм Салама взяла на себя его воспитание и наставление. Она прониклась такой нежностью к ребенку, что ее грудь. наполнилась молоком, и, кормя, она приговаривала: Господи,. соделай его водителем народа**. И случилось так, что он познакомился со ста тридцатью из сподвижников [Мухаммада] и: знал семьдесят участников битвы при Бадре. Он был предан Али21-да пребудет милость Аллаха с обоими!-искал у него знания и принял от него тарикат, а обращение (тауба) Хасана началось так.

Он был продавцом жемчуга, звался Хасан-жемчужник и вел торговлю с Румом, заключая сделки с императорскими вельможами и министрами, да будет с ним милость Аллаха! Как-то, будучи в Руме, он явился к одному министру и стал беседовать с ним. Тот предложил: если ты не против, давай направимся в некое место. Хасан согласился. Министр приказал, чтобы для Хасана привели лошадь, и они тронулись в путь. Когда они достигли пустыни, Хасан увидел шатер из румийской парчи, укрепленный на земле с помощью шелковых канатов и золотых гвоздей. Хасан остановился поблизости, и в тот миг показалось несметное войско в полном боевом облачении. Воины обошли шатер, произнесли нечто и двинулись обратно. Тогда показались философы и ученые, числом около четырехсот. Они обошли шатер кругом, сказали нечто и удалились. После этого триста озаренных святостью белобородых старцев направились. к шатру, обошли его кругом, проговорили нечто и ушли прочь.. Вслед за тем луноликие красавицы рабыни числом более двухсот, каждая с подносом золота, серебра и драгоценных каменьев обошли вокруг шатра, сказали нечто и скрылись. Тогда император и главный министр вошли в шатер и вскоре покинули его. Хасан рассказывал: я был несказанно поражен и спрашивал себя, что же это такое. Когда мы вернулись, я обратился к министру с вопросом. Он сказал: у императора Рума был сын, и не было среди смертных равного ему по красоте, и науки постиг он в совершенстве, и в ратном деле был беспримерен, и любовь отца к нему не вместили бы и сто тысяч сердец. Внезапно он заболел, и искуснейшие из врачей оказались бессильны излечить его. Наконец он скончался. Его похоронили в этом шатре, и один раз в год люди выезжают из города поклониться ему. Сначала бесчисленное войско обходит вокруг шатра, и воины восклицают: о рожденный царем, если бы мы могли сразиться в честном бою с тем, что постигло тебя, каждый из нас не пожалел бы жизни, дабы вернуть тебя. Но то,-что постигло тебя, исходило из рук Того, с кем мы не можем сразиться и с кем нельзя бороться! Так они говорят и уходят. Потом философы и ученые выступают вперед и говорят: случившееся с тобой исходит от Того, перед кем бессильны знания’ и философия, науки и опыт. Все мудрецы мира немощны перед Ним, все знатоки невежественны перед Его знанием, и мы бы обязательно придумали, как быть, но никто во вселенной неспособен на такое. Так они говорят и уходят. Тогда святейшие старцы в славе своей выходят вперед и восклицают: о рожденный падишахом, если бы на то, что постигло тебя, могло повлиять заступничество старцев, все мы стали бы ходатаями, и молили бы, и тебя туда не отпустили бы, но оно исходит от Того, пред кем заступничество смертного не имеет силы! Так они говорят и уходят. Тогда луноликие рабыни с подносами золота и драгоценностей выступают вперед, обходят вокруг шатра и говорят: о рожденный императором, если бы то, что постигло тебя, было подвластно красоте и богатству, каждая из нас пожертвовала бы собой и отдала великие богатства, но не отпустила бы тебя. Но то, что постигло тебя, исходит от Того, над кем не властны ни богатство, ни красота! Так они говорят и уходят. Наконец, император в сопровождении главного министра входит в шатер и восклицает: о драгоценный плод отцова сердца, о зеница отцова ока, узнай, каковы пределы нашей власти! Отец прислал к тебе несметное войско, философов и старцев, заступников и советников, красоту и богатство, дары и подношения, а вслед за тем пришел сам. Если бы это могло помочь делу, отец принес бы сюда все, что возможно, но постигшее тебя исходит от Того, пред кем отец со своим саном и войском, придворными и дарами, богатством и казной не имеет власти. Мир тебе! До будущего года! Так он говорит и удаляется22.

Этот рассказ так подействовал на Хасана, что сердце его отвратилось от торговли. На обратном пути он размышлял и,. прибывши в Басру, поклялся, что не будет смеяться в этом мире до тех пор, пока дело его не прояснится. Он предался укрощению страстей и служению Господу с таким рвением, что не было в его время равного ему в подвижничестве, и подвиги его достигли такой степени, что, говорили, в течение семидесяти лет юн совершал омовение [после отправления естественных потребностей] в уборной понапрасну. А в отшельничестве достиг он такой степени, что люди потеряли надежду увидеть его, ибо он ото всех отстранился.

Однажды некто в собрании встал и сказал: почему Хасан выше и лучше нас? Присутствовал некий преславный муж. Он сказал: потому что ныне всякому смертному есть нужда в его знании, а он нисколько не нуждается в смертных. Все верующие нуждаются в нем, а он свободен от всех в этом мире. В этом он выше и лучше нас.

В неделю раз он проповедовал, и всякий раз, взойдя на минбар и не увидев Рабии23, он отменял собрание и уходил. Однажды у него спросили: о хаджи, столько мужей, окруженных свитой, хаджи и прочих достойных людей собралось, если одна старуха, закутанная в чадру, и не придет, что с того? Он сказал: не могу я вливать в груди муравьев тот шербет, что предназначил для слона. И всякий раз, когда собравшиеся проникались пылом [его речей], он обращался к Рабие: о девственница, “это от раскаленных углей твоего сердца” *. О сеида, весь этот жар-от одного уголька твоего сердца!

Ему сказали: нам кажется, ты радуешься тому, что у твоего минбара собирается такое множество народу. Он сказал: разве дело в количестве? Хоть бы один дервиш присутствовал, сердце мое все равно бы радовалось.

Снова спросили: что такое мусульманство и кто такие мусульмане? Сказал: мусульманство-в книгах, а мусульмане- в могилах.

У него спросили: что есть основа религии? Он сказал: осмотрительность. Спросили: что губит ее? Он сказал: алчность (тама\’).

И спросили: что такое райские сады? Он сказал: это золотой дворец, окруженный садом, и не войдет туда никто, кроме Пророка, праведника, шахида или справедливого султана.

И спросили: может ли больной лекарь врачевать других? Он сказал: сначала следует излечиться самому, а уж потом врачевать других.

Сказал: слушайте мои слова, ибо в знании моем есть для вас польза, а в деяниях моих нет для вас вреда.

И спросили: о шейх, сердца наши спят, и слова твои не оставляют в них следа, что нам делать? Он сказал: если бы они спали! Когда до спящего дотрагиваешься, он пробуждается. Ваши сердца мертвы, и, сколько ни тереби их, они не проснутся.

Спросили: есть люди, которые на словах так пугают нас, что сердца наши разрываются от ужаса. Надо ли так? Он сказал: лучше сегодня говорить с людьми, которые пугают вас, а завтра обрести безопасность, чем сегодня говорить с теми, кто сулит безопасность, а завтра быть повергнутыми в ужас.

Сказали: иные люди приходят к тебе в собрание и запоминают твои слова, чтобы оспорить их и выискать в них недостатки. Он сказал: я вижу себя жаждущим вышнего рая и близости к Богу Всевышнему и не жаждущим покоя от людей, ибо и Создатель их не находит покоя от языков их.

Сказали: такой-то говорит, мол, не побуждайте народ, пока прежде не очиститесь сами. Он сказал: ничего так не желает шайтан, как угнездить эти слова в наших сердцах, чтобы закрылась дверь повеления творить благие дела и запрещения- творить дурные.

Сказали: правоверный завидует. Он сказал: вы позабыли о братьях Иосифа. К тому же, покуда вы не перестали беспокоиться об этом, оно не повредит.

У Хасана был мурид, который всякий раз, услышав аят из Корана, простирался ниц. Однажды Хасан сказал ему: о муж, если можешь не делать того, что делаешь, стало быть, всю жизнь ты своим поведением раздувал адский огонь, а если не можешь не делать, тогда ты обогнал меня на десять степеней.

Потом сказал: гром-от шайтана*, у всякого, от кого исходит некий громкий возглас, он не иначе как от шайтана. Здесь он высказал общее суждение, не для всех случаев пригодное, и сам же пояснил это, а именно: если человек способен подавить громкий возглас, а все же издает его, это не иначе как от.шайтана.

Однажды Хасан проводил меджлис. Вошел Хаджжадж24 в сопровождении множества воинов, несших обнаженные мечи. Присутствовал там некий преславный муж. Он сказал: сегодня я испытаю Хасана, ибо подошло время проверки. Хаджжадж уселся. Хасан не обратил на него внимания и не прерывал сво-ей речи, пока не закончил. Тот прославленный в религии муж сказал: Хасан есть Хасан (букв. “Хасан прекрасен”). А Хаджжадж направился к Хасану, схватил его за руку и воскликнул: глядите на мужа!*. Если хотите узреть истинного мужа, глядите на Хасана! Хаджжаджа видели во сне, был он распростерт:на месте сбора в Судный день. Ему сказали: какой участи хочешь? Он сказал: той, что полагается верящим в единство божье. А произошло это от того, что в предсмертной агонии он говорил: Господи, яви малую толлку терпения, ведь Ты-всепрощающий и милосерднейший из милосердных. Все согласны:и единодушны в том, что Ты низвергнешь меня [в ад], так назло им всем вознеси меня, покажи им, что Ты “делающий, что пожелает”*. Об этих словах рассказали Хасану. Он сказал: похоже, что этот злонамеренный и тот мир прикарманит.

Рассказывают, что Муртада25 - да пребудет с ним благоволение божье! - прибыл в Басру, рьяно взялся за дело и, не.медля и трех дней, приказал разрушить минбары и запретить проповедовать. Он пришел на меджлис к Хасану. Хасан произнес речь. Спросил: ты поучающий или обучающийся? Тот ответил: ни то, ни другое; до меня дошло слово Пророка, и я повторяю его. Муртада-да будет Аллах им доволен!-не запретил его проповеди и сказал: этот юноша достоин слова. С этим он и ушел. Хасан догадался, кто это, сошел с минбара, бросился вдогонку и, настигнув его, коснулся края одежды со словами: ради Аллаха, научи меня, как совершать омовение (вузу’) 26. Есть некое место, именуемое баб ат-ташт27. Принесли таз (ташт), он научил Хасана омовению и ушел.

Однажды в Басре случилась засуха. Двести тысяч человек пришли, соорудили минбар и попросили Хасана взойти на него.для молитвы. Хасан сказал: хотите, чтобы пролился дождь? Они сказали: да, для того мы и пришли. Он сказал: выгоните Хасана из Басры! И такой великий страх жил в нем, что, дошло до нас, он повторял: когда я сижу, то словно бы сижу перед палачом. И никто никогда не видел улыбки у него на устах, ибо он великую боль в себе носил.

Рассказывают, что однажды он увидел плачущего. Спросил: о чем ты плачешь? Тот сказал: я был на меджлисе у Мухаммада Кааба Гурази28; он рассказал, что есть муж среди правоверных, который за зло грехов своих столько-то лет проведет в аду. Хасан сказал: вот бы Хасану быть среди тех, кого после стольких-то лет извлекут из ада.

Рассказывают, что однажды он читал хадис о том, что “последним выйдет из ада человек по имени Хуннад”**. Хасан сказал: вот бы мне быть этим человеком.

Кто-то из приближенных Хасана рассказал: однажды ночью Хасан плакал у меня в доме. Я сказал: отчего ты стенаешь при такой судьбе, как у тебя, и таких дарованиях? Он сказал: оттого стенаю и плачу, что нельзя Хасану приняться за что-либо без знания и цели, или сделать ложный шаг, или слово молвить, которое не будет одобрено перед престолом Всевышнего, ибо скажут тогда Хасану: прочь! Ныне ты потерял для Нас цену, впредь ничего от тебя не примем!

Рассказывают, что однажды некто сидел на пороге его хижины. Хасан на крыше хижины творил намаз и так рыдал, припав к молитвенному коврику, что слезы его потекли по водостоку и упали тому человеку на одежду. Человек постучал в дверь и сказал: это чистая вода или мне отмыться? Хасан сказал: отмойся, ибо при таком намазе не подобало лить слезы, значит, то была вода согрешивших непокорностью глаз.

Рассказывают, что однажды он приблизился к усопшему. Когда покойника опустили в могилу и засыпали землей, Хасан сел на ту землю и пролил столько слез, что земля превратилась в глину. Потом сказал: о люди! Начало-могила и конец- могильная яма. Конец этого мира - могила, и начало того мира, смотрите, тоже могила, ибо “могила-это первое из жилищ загробного мира” *. Зачем кичитесь миром, у которого такой конец, как могила, и почему не боитесь мира, у которого такое начало, как могила? А если начало и конец ваши таковы, о беспечные люди, готовьтесь к началу и концу! Присутствовавшие при этом пролили много слез и отринули лицемерие.

Рассказывают, что однажды он проходил мимо кладбища в окружении дервишей. Он сказал: на этом кладбище похоронены мужи, чье рвение и усердие не возвысилось до рая, но такая печаль угнездилась в их прахе, что, если бы крупинку этой печали предъявили обитателям земли и неба, все они от страха бросились бы врассыпную.

Рассказывают, что в детстве случилось Хасану совершить прегрешение, и всякий раз, сшив новую рубаху, он записывал тот грех на воротнике, а потом так плакал, что лишался сознания.

Как-то ‘Умар ‘Абд ал-‘Азиз29 -да будет доволен им Аллах! - написал Хасану письмо, и в этом письме говорилось: “Дай мне короткий совет, такой, чтобы я запомнил его и стал им руководствоваться”. Хасан на обороте письма написал: “О эмир правоверных, если Бог с тобой, кого ты боишься? А если нет, на кого уповаешь?” В другой раз Хасан написал. ему письмо: “К тому дню готовься, когда умрет последний человек, которому предписано умереть, и с тем привет тебе”. Он ответил: “К тому дню готовься, когда ни этот, ни тот мир уже не будут таковыми”.

Как-то Сабет Боннани 30 - да будет с ним милость Аллаха! - написал Хасану письмо: “Слышал я, что ты намереваешься совершить паломничество. Хочу сопутствовать тебе”. Тот написал в ответ: “Предоставь нам жить под сенью Господа нашего. Ведь совместное пребывание обнажает недостатки каждого, и мы станем врагами”.

Рассказывают, что Са’иду Джубайру31 он сказал в назидание: трех вещей не делай. Первое-не ступай на ковер султанов даже ради заступничества за людей. Второе - ни с одной женщиной не сиди в уединении, даже если это Рабия и ты наставляешь ее в Божеском Писании. Третье-никогда не одалживай своих ушей эмиру, даже если ты первый среди отважных. Все это чревато бедствием и в конце концов причинит тебе вред.

Малик Динар сказал: я спросил у Хасана, что есть мучение в этом мире? Он сказал: гибель сердца. Я спросил: что есть смерть сердца? Он сказал: любовь к этому миру.

Один преславный муж рассказывал: на рассвете я подошел ж дверям мечети Хасана, чтобы совершить намаз. Двери были заперты, а Хасан внутри мечети молился, и какие-то люди говорили: аминь. Я подождал, пока рассвело, взялся за дверь- она открылась. Я вошел внутрь и увидел Хасана одного. Я подивился. После намаза я рассказал ему всю историю и попросил: ради Бога, проясни мне это дело. Он сказал: никому не рассказывай, но всякую ночь под пятницу меня навещают пери, и я говорю с ними о знании и молюсь, а они произносят: аминь.

Рассказывают, что, когда Хасан молился, Хабиб ‘Аджами32 коснулся его подола и сказал: я вижу, что молитва услышана.

Передают, что некий почтенный муж рассказывал: мы с Хасаном и еще несколько человек совершали паломничество. В пустыне нас охватила жажда. Мы достигли колодца, но ведра с веревкой не нашлось. Хасан сказал: когда я начну намаз, вы пейте воду. Затем он приступил к намазу. Вода, чтобы мы смогли дотянуться, поднялась до устья колодца. Мы принялись пить. Один из паломников пригубил воды-вода ушла в глубь колодца. Хасан, закончив намаз, сказал: вы не полагались на Господа, вот вода и ушла в колодец. Затем мы покинули это место. По дороге Хасан нашел финики и отдал нам, чтобы мы поели. В них были золотые косточки, которые мы принесли в Мекку, где питались на них и раздавали милостыню.

Рассказывают, что в те времена, когда жил Хасан, некий человек потерпел убытки при покупке лошади. Не зная, как быть, он рассказал о своем положении Хасану. Хасан купил у него эту лошадь за 400 дирхемов, предназначая ее для священной войны, и отдал ему серебро. Ночью тому человеку приснилась лужайка в раю, на той лужайке лошадь, а вокруг нее 400 жеребят, все светлой масти. Он спросил, чьи это кони. Ему ответили: были на твое имя записаны, а теперь стали Хасановы. Проснувшись, он отправился к Хасану и сказал: о имам, расторгни сделку, ибо я раскаиваюсь. Хасан сказал: уходи, ибо сон, что ты видел, приснился мне раньше тебя. Тот человек ушел опечаленный. На следующую ночь Хасану приснились дворцы, окруженные дивными садами. Он спросил, чье это. Ему ответили: того, кто расторгнет сделку. На рассвете Хасан позвал к себе того человека и расторг сделку.

Рассказывают, что у Хасана был сосед-огнепоклонник по имени Шам’ун35. Однажды он заболел и был уже на пороге смерти. Люди обратились к Хасану: помоги соседу! Хасан приблизился к изголовью больного и увидел, что тот лежит почерневший от огня и дыма. Он сказал: страшись Господа, ибо всю жизнь ты провел среди огня и дыма. Прими ислам, чтобы Господь помиловал тебя. Шам’ун сказал: три вещи отвращают меня от ислама: первое-то, что вы поносите этот мир, а сами день и ночь ищите мирского; второе - вы говорите, что смерть грядет, а сами никак не готовитесь к смерти; третье-вы говорите, что предстоит лицезрение Всевышнего, а сегодня все делаете вопреки Его соизволению. Хасан сказал: эти [речи]- признак осведомленности. Но если таковы дела правоверных, что сказать о тебе? Они сознают единство Его, а ты всю жизнь растратил в поклонении огню. И тебя, который семьдесят лет поклонялся огню, и меня, который не поклонялся, ввергнут в ад, и тебе и мне гореть, но твой бог не позаботится о тебе, а если мой Господь пожелает, огонь не посмеет сжечь и единого волоска на моем теле, потому что огонь-создание Господа, а созданное подчиняется Создателю. Эй ты, семьдесят лет поклонявшийся огню, давай возложим на него руки, чтобы ты узрел слабость огня и мощь Господа моего. Так сказал он и сунул руку в огонь, и ни одна частичка его плоти не сгорела. Увидев такое, Шам’ун изумился, и утро узнавания занялось для него. Он сказал Хасану: уже семьдесят лет я поклоняюсь огню, сейчас мне осталось всего несколько вздохов, как мне быть? Хасан сказал: стань мусульманином! Шам’ун сказал: если ты выдашь мне расписку, что Всевышний Бог не накажет меня, поверю, а если не выдашь, не поверю. Хасан написал, расписку. Шам’ун попросил: прикажи честным свидетелям из Басры удостоверить написанное. Они подписались. После этого Шам’ун пролил обильные слезы, принял ислам и завещал Хасану: когда умру, распорядись, чтобы меня обмыли, и своими руками предай меня земле, и эту расписку вложи мне в руки, ибо она послужит мне документом. Потом он произнес [формулу] исповедания веры и скончался. Его обмыли, сотворили над ним намаз и похоронили. А Хасан в ту ночь, засыпая, задумался: что же это я такое сделал? Сам тону, так как же я протягиваю руку другому, в своем царстве не властен, так как же я выдал поручительство для царства Божьего? С такими мыслями он погрузился в сон и увидел Шам’уна в сияющем, как свеча (шам’), венце, с улыбкой на устах, плавно прохаживающегося по райской лужайке. Хасан спросил: о Шам’ун, как это получилось? Тот сказал: о чем ты спрашиваешь? Как видишь, Бог всеславный по щедрости своей приблизил меня к себе и удостоил встречи по благости своей, и все те милости, которыми одарил меня Господь, не выразить и не описать словами. Теперь ты оправдал свое поручительство. Возьми расписку, ибо мне нет в ней больше надобности. Когда Хасан проснулся, он увидел ту бумагу у себя в руке. Он сказал: Господи, известно, что дела Твои не связаны иной причиной, кроме мудрости Твоей. У Твоего престола кто понесет урон? Семидесятилетнего гебра за одно только слово Ты приблизил к себе, так неужели же лишишь [этой милости] правоверного семидесяти лет?

Рассказывают, что самоуничижение его было таково, что. он считал себя самым худшим из людей. Однажды, проходя по берегу Тигра, он увидел чернокожего со стеклянной флягой., Перед ним сидела женщина и пила вино из фляги. В голове у Хасана промелькнуло: этот человек лучше меня. Но тут сокол закона шариата ринулся в атаку: мол, нет, уж он не лучше меня, ведь он уселся с посторонней женщиной и пьет из фляги вино. Так он размышлял, когда вдруг показался тяжело нагруженный корабль с семью путниками на борту. Внезапно корабль перевернулся и стал тонуть, чернокожий бросился в воду и спас шесть человек, потом обратился к Хасану: пойди, если ты лучше меня, я спас шесть человек, а ты спаси одного. О имам мусульман, в этой фляге вода, а эта женщина-моя мать. Я хотел испытать тебя, внешним ли оком видишь ты или внутренним. Хасан упал ему в ноги, и попросил прощения, и узнал, что это посланец божий. Тогда он воскликнул: о чернокожий, как ты спас их из моря воды, так и меня спаси из моря воображения (пиндар). Чернокожий сказал: да прозреют твои глаза! После этого Хасан никогда уже не мнил себя лучше кого-нибудь другого. Как-то он увидел собаку и сказал: Господи, сочти меня ровней этой собаке! У него спросили: кто лучше-ты или собака? Он сказал: если я буду избавлен от наказания Господня, то я лучше собаки, а если нет, клянусь всевеличием и всеславием Господа, собака стоит ста таких, как я.

Передают, что Хасан говорил: слова четверых поразили меня-ребенка, пьяного, гермафродита (муханнас) и женщины. Его спросили: как это было? Он сказал: однажды я проходил мимо гермафродита и скинул с него платье. Он сказал: о хаджи, положение наше еще не прояснилось, ты не снимай с меня.платье, ибо лишь Господу ведомо, как сложатся дела впоследствии 36. И пьяного я видел, который шел по грязи, шатаясь и спотыкаясь. Я сказал ему: ступай тверже, несчастный, чтобы не упасть**. Он сказал: о ты, ступающий твердо, со всеми твоими.притязаниями [на любовь к Нему], если я свалюсь пьяный, я.выпачкаюсь в грязи, встану и отмоюсь, это легко. Бойся своего падения! Эти слова оставили глубокий след в моем сердце. И ребенок как-то нес лампу, а я сказал ему: откуда ты несешь этот свет? Тут лампу задул ветер. Он сказал: скажи, куда ушел этот свет, чтобы я ответил, откуда я принес его. И некая женщина с обнаженным лицом небывалой красоты, открытыми руками и заплаканными глазами жаловалась мне на мужа. Я сказал: сначала прикрой, лицо! Она сказала: я от любви к сотворенному [Богом] потеряла разум, и, если бы ты не упрекнул меня, я бы так и на базар отправилась. Каков же ты при всех своих притязаниях на любовь к Нему, если ты не смог не заметить наготу моего лица?! Этому я тоже удивился.

Рассказывают, что, когда он сходил с минбара, он выбирал несколько человек из своих приверженцев и говорил: давайте распространять свет! **. Однажды кто-то кроме указанных людей отправился с ним. Хасан сказал ему: ты возвратись.

Рассказывают, что однажды он сказал своим друзьям: вы похожи на сподвижников Пророка - мир ему! Они возрадовались. Хасан сказал: лицом и бородой, и ничем иным. Ибо, если бы вам довелось увидеть их, все они предстали бы сумасшедшими в ваших глазах, а если бы до них дошли тайные ваши помыслы, ни одного из вас не назвали бы мусульманином. Ведь то были вожди, что мчались на быстроногих конях, как птицы, летящих, как ветер, свистящих, а мы на ослах позади собственных бород тащимся.

Рассказывают, что к Хасану пришел бедуин и спросил его, что такое терпение. Хасан сказал: терпение бывает двух видов: первое относится к разным бедствиям, а второе-к тому, что запретил нам всеславный Бог,- и рассказал бедуину о природе терпения. Бедуин сказал: я не встречал большего праведника, чем ты **, и не слышал о более терпеливом, чем ты. Хасан сказал: о бедуин, моя праведность в целом основана на желании, а мое терпение-на скорби. Бедуин сказал: поясни мне свои слова, ибо ты привел мои убеждения в смущение. Он сказал: терпение мое в несчастьях или в покорности свидетельствует о страхе перед адом, и это-та же скорбь, а праведность моя в этом мире есть стремление к тому миру, и это-желание лучшей участи. Потом сказал: терпение того человека имеет силу, кто принимает свою участь, тогда терпение его-для Истины, а не для защиты плоти от ада, и праведность-для Истины, а не для того, чтобы попасть в рай, и это знак чистосердечия.

И сказал: знания человеку подобают благотворные, деяния - совершенные, и в этом надобно чистосердечие, а покорность подобает полная, и в этом надобно терпение. Когда первое, второе и третье обретено, не знаю, что после того могут с ним сделать.

И сказал: овца осведомленнее человека, ибо зов пастуха отвлекает ее от пастьбы, а человека глас божий не удерживает от желаний.

И сказал: общение с дурными делает поступки людей подозрительными в глазах хороших.

И сказал: если кто-то позовет меня пить спиртное, я отнесусь к нему лучше, чем к тому, кто зовет стремиться к мирскому.

И сказал: познание (марифат) наступает тогда, когда ты не находишь в себе ни крупицы вражды (хусумат).

И сказал: рай вечный-не за ничтожные дела земные, а за добрые намерения (ниййат).

И сказал: жители рая, когда впервые узрят рай, семьдесят тысяч лет пребывают в беспамятстве, дабы Господь всеславный им явился. Если величие Его узрят, опьяняются видом, наводящим ужас; если красоту узрят, погружаются в единение.

И сказал: помыслы суть зеркало, в котором ясно отражаются твои добрые и дурные дела.

И сказал: для всякого, у кого слова проистекают не от мудрости, они-сущее бедствие, и молчание всякое, что не от раздумья, покоится на вожделении и небрежении, и любой взгляд, брошенный не из стремления поучиться, это все забава и прегрешение.

И сказал: в книгах Мусы сказано: всякий человек, который удовольствовался малым, перестал нуждаться, а когда устранился от людей, обрел покой, а когда растоптал похоть, обрел свободу, а когда освободился от зависти, нашел в себе радушие.

И сказал: люди сердца всегда предпочитают молчание. Сначала говорят их сердца, и лишь потом-языки.

И сказал: в осмотрительности есть три степени (макам). Первая-когда раб божий ни слова не говорит иначе как по справедливости. Вторая-когда оберегает он члены свои от всего, на что гневается Господь. Третья - когда устремляется к тому, чему благоволит Господь.

И сказал: мискаль от крупинки осмотрительности лучше тысячи мискалей намаза и поста.

И сказал: мудрейшее из всех деяний-раздумье и осмотрительность.

И сказал: если бы я знал, что во мне нет лицемерия, из всего, что есть на земле, я имел бы самое драгоценное.

И сказал: противоречие между явным и тайным, сердцем и языком проистекает из лицемерия.

И сказал: ни одного правоверного нет среди ушедших и не будет среди тех, кто придет, кроме трепещущих от страха, как бы не стать лицемерами.

И сказал: каждый, кто говорит: я правоверный, на самом деле неправоверный. “Не очищайте же самих себя: Он лучше знает тех, кто богобоязнен!”37.

И сказал: правоверный тот, кто не суетлив и не таков, как собирающий дрова в потемках, то есть на того не похож, кто асе, что может делать, делает, все, что приходит на язык, говорит.

И сказал: у троих не бывает состояния отрешенности38- у обуреваемого страстями, развратника и неправедного имама.

И сказал: благочестивые деяния в состоянии отрешенности принимаются [Богом] как мольба о прощении, даже если ты не просишь отпущения [грехов].

И сказал: несчастен сын Адама, довольный жилищем, где за дозволенное - спрос, а за недозволенное - мучения.

И сказал: душа сына Адамова не расстанется с этим миром иначе как обремененная тремя печалями: первая-он не.насытился тем, что скопил; вторая-он не обрел того, на что.надеялся; третья-он не запасся необходимым для того пути, что открывается перед ним.

Кто-то сказал: такой-то отдает душу. Он сказал: не говори

так. Он уже семьдесят лет отдает душу, если и сейчас не отдаст, так до чего же он дойдет?

И сказал: нагруженные легко-спаслись, нагруженные тяжело - погибли.

И сказал: научил великий и всеславный Господь неких людей, что этот мир был дан им взаймы. Они долг отдали и налегке ушли.

И сказал: по мне-смышленый и знающий разрушает этот мир, чтобы на его развалинах возводить тот мир, а не разрушает тот мир и на развалинах его возводит этот.

И сказал: каждый, кто узнал Господа, любит его, и каждый, кто узнал этот мир, почитает его врагом.

И сказал: никакое вьючное животное не годится для жесткой узды в такой степени, как твоя [плотская] душа в этом мире.

И сказал: если хочешь увидеть, каким будет этот мир после твоей смерти, посмотри, каким он стал после смерти других.

И сказал: клянусь Богом, что не почитали кумиров иначе, чем из любви к мирскому.

И сказал: люди, что были прежде вас, знали цену тому Посланию, что пришло к ним от Господа. По ночам они обдумывали его, а днем поступали сообразно. А вы учились, но не поступали соответственно, огласовки и буквы исправили и тем сотворили себе разрешение на вход в бренный мир.

И сказал: клянусь Богом, что ни один человек, возлюбивший серебро и золото, не избегнет позора и унижения от Господа.

И сказал: всякий глупец, завидев скопище идущих мимо, не устоит на месте.

И сказал: всякий, кто приносит тебе слова людей, а твои слова уносит к другим, не заслуживает беседы.

И сказал: братья нам дороги, ибо они друзья религии, а семья-и домочадцы и дети-друзья этого мира и соперники религии.

И сказал: всему, что раб божий расходует на свое пропитание и пропитание матери и отца, будет счет, исключая лишь пищу, что он предлагает друзьям и гостям.

И сказал: каждый намаз, на котором отсутствует сердце, приближает к мучениям.

И сказали: что есть покорность? Он сказал: страх, что поместился в сердце, и сердце служит ему неотлучно.

Сказали: один человек уже двадцать лет не приходит к общему намазу и ни с кем не беседует, устранившись ото всех. Хасан отправился к нему и спросил: отчего ты не приходишь к общему намазу и ни с кем не беседуешь? Тот ответил: прости меня, ибо я занят. Хасан спросил: чем ты занят? Тот сказал: ни одного мгновения у меня не проходит без того, чтобы Господь не явил мне свою милость и я не отблагодарил Его за это прегрешением. Замаливанием прегрешений я и занят. Хасан сказал: так и продолжай, ибо ты лучше меня.

У него спросили: было ли тебе когда-нибудь хорошо? Он сказал: однажды я находился на крыше дома, и соседка говорила мужу: почти пятьдесят лет я живу в твоем доме, все, что ни случалось, терпела и жару и холод сносила, лишнего не требовала и честь твою берегла. Лишь на одно я никогда не соглашусь-чтобы ты при мне другую выбрал. Я делала все это для того, чтобы ты смотрел на меня, а не заглядывался на других. Коли сегодня ты почтил вниманием другую, я попрошу защиты от позора у имама правоверных. Хасан сказал: тут мне стало хорошо, и слезы полились из моих глаз. Я поискал пример в Коране и нашел такой аят: “Поистине, Аллах не прощает, чтобы Ему придавали сотоварищей, но прощает то, что меньше этого, кому Он пожелает”39 - все грехи твои прощаю, но если краешком сердца ты возжелаешь другого и придашь его Господу в сотоварищи, никогда тебя не прощу.

Рассказывают, что один человек спросил его: каково? Он сказал: каково бывает людям посреди моря, когда корабль их разбился и каждый цепляется за доску? Тот сказал: тяжко им. .Хасан сказал: вот и мне так.

Рассказывают, что в общине был праздник и все смеялись и забавлялись. Он сказал: удивляюсь я людям, которые смеются, не ведая правды о своем состоянии.

Рассказывают, что он увидел человека, который на кладбище ел хлеб. Хасан сказал: он лицемер. Его спросили: почему? Он сказал: если человек подле этих усопших ублажает плоть свою, будто и не веря в загробный мир и смерть, это признак лицемерия.

Рассказывают, что на ночной молитве он сказал: о Аллах, ты осыпал меня милостями-я не благодарил Тебя, насылал на меня несчастья - я не терпел; за то, что я не благодарил, не лишай меня милостей, за то, что не терпел, не обращай мои несчастья в постоянные. О Аллах, что от Тебя исходит, кроме великодушия?!

А когда приблизилось время его кончины, он стал смеяться, а смеющимся его дотоле никто никогда не видел. При этом он повторял: какой грех, какой грех? С тем и преставился. Некий старец увидел его во сне и спросил: при жизни ты никогда не смеялся, что случилось на пороге смерти? Он сказал: я услышал голос: о царь смерти, обойдись с ним сурово, ибо один грех за ним еще остался. Я от радости рассмеялся, спросил, какой грех, и преставился.

Один преславный муж в ту ночь, когда Хасан отошел, увидел во сне, что небесные врата распахнуты и объявляют: Хасан Басри приблизился к Господу и Господь им доволен-да упокоит Аллах душу его?

Примечания:
17 А. Дж. Арберри перевел три эпизода из этого жития . Ал-Хасан б. Абу-л-Хаеаи ал-Басри родился в Медине в 642 г. и умер в Басре в 728 г. Один из первых подвижников-аскетов, он необычайно прославлен в суфийской традиции своей набожностью и отрицанием мирского.
Он причислен к наиболее почитаемым святым раннего ислама, а также считается основателем секты мутазилитов (‘Амр б. Убайд и Васил б. ‘Ата принадлежали к его ученикам). Наиболее детальный разбор его биографии и учения принадлежит X. Риттеру .
18 Умм Салама — мать пророка Мухаммада.
19 Имеется в виду Умар б. ал-Хаттаб (ум. 644) — халиф с 634 г., один из виднейших сподвижников Мухаммада.
20 Хасан (араб.) — букв. «красивый».
21 Имеется в виду А ли ибн Аби Талиб (ум. 661) — двоюродный брат и зять Мухаммада, в 656 г. избранный халифом. Шииты считают Али шервым имамом.
22 Этот сюжет хорошо известен, например, по сказкам «Тысячи и одной ночи» (см. ).
23 Рабия (Раб и’а ал-Адавийа, ум 752 или 801) — прославленная суфийская проповедница. Наш перевод ее жития из «Тазкират ал-аулийа» см.: Древний и средневековый Восток. История, филология. М., 1983, с. 284-301.
24 Хаджжадж (Ибн Юсуф ас-Сакафи; ум. 95 г. х.) — губернатор Аравии и Ирака, известный своей жестокостью.
25 Муртада (араб.) — букв.»избранный», один из титулов халифа Али.
26 Вузу — ритуальное омовение лица, рук до локтей и ног.
27 Баб ат-ташт (араб. букв. «место таза») - «умывальня». 28 Мухаммад Кааб Гурази (VIII в.) — проповедник суфизма, упоминается у Аттара также в житии Фудайла б. ‘Ийада (ум. 803).
29 Умар II (‘Умар б. ‘Абд ал-‘Азиз, ум. 720) — багдадский халиф.
30 См. примеч. 5.
31 С а’ид б.Джубайр упоминается в книге аш-Шахрастани среди авторитетов секты мурджитов, которые «ставили деяние после намерения я веры (в истинность религии)» и «совершивших тяжкие грехи не считали неверующими» .
32 Хабиб ‘Аджами — аскет и проповедник, его биография включена Аттаром в «Тазкират» .
33 Абу ‘Амр бал-‘ Ала (ум. 770) — знаменитый авторитет по чтению Корана, многие годы живший в Басре. Рассказ переведен А. Дж. Арберри 112, с. 22].
34 Мечеть Хайф стояла на пути паломников недалеко от Мекки.
35 Последний из трех рассказов о Хасане, переведенных А. Дж. Арберри 112, с. 23].
36 Смысл истории объясняется, тем, что представление о полноценном человеке, который, ведя безгрешную жизнь, впоследствии попадает в рай, связано с мужским полом (например, в житии Рабий многократно подчеркивается, что праведная жизнь ставит ее в один ряд с мужчинами). Но человек не может судить сам, судит лишь Господь- таков, по-видимому, смысл нравственного урока, преподанного Хасану гермафродитом.
37 Коран 53:33.
38 Отрешенность (гайбат) толкуется в суфийских словарях как такое состояние человека, когда он отрешается от плотских наслаждений, но еще не свободен от них в полной мере.
39 Коран 4:116.

Литература:
1. Аверинцев С. С. Притча.-Краткая литературная энциклопедия. Т. 6. М.,1971.
2. Бертельс Е. Э. Избранные труды. Т. 3. Суфизм и суфийская литература. М., 1965.
3. Брагинский В. И. Хамза Фансури. М., 1988.
4. Григорян С. И. Из истории философии Средней Азии и Ирана VII-XII вв. М, 1960
5. Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.
6. Жуковский В.А. Жизнь и речи старца Абу Сайда Мейхенейского. СПб., 1899.
7. Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1908.
8. Крымский А. Е. История Персии, ее литературы и дервишеской теософии.
9. аш-Шахрастани. Книга о религиях и сектах. Пер. с араб., введ. и коммент С. М. Прозорова. М., 1984.
10. Абдаррахман Джами. Нафахат ал-унс мин хадарат ал-кудс. Техран, 1958.
11. Ibn Khaldun. The Muqaddimah. An Introduction to History. Vol. 3. N. Y., 1958.

Аттар Фаридуддин

Персидский поэт. Полное имя – Абу Хамид Мухаммад ибн Ибрахим; прозвище Аттар (Аптекарь) восходит к профессии отца, которую он унаследовал. Аттар родился в Нишапуре во второй половине 12 в. Совершил паломничество в Мекку, путешествовал по Сирии и Египту. Автор Жизнеописания святых (Тазки-рат-уль-аулия). Аттар известен своими поэтическими произведениями, особенно аллегорической поэмой Беседа птиц (Мантик-ат-тайр), в которой рассказывается о странствии искателей-птиц в поисках своего царя Симурга. О высшей цели мистического опыта – растворении личности в Боге – Аттар повествует красочным и образным языком.

Аттар Фарид-ад-дин Мохаммед бен Ибрахим (родился около 1119 – год смерти неизвестен), персидско-таджикский поэт-мистик. Утверждал в стихах идеи дервишской, суфийской морали (см. Суфизм). Широко образованный человек, А. собрал в своих произведениях множество интересных рассказов, почерпнутых из восточного фольклора. Основное произведение – поэма «Беседа птиц» (написана около 1175), в которой отразилось влияние «Трактата о птицах» Газали. Один из крупнейших литературных памятников суфизма, поэма пользовалась огромной популярностью и вдохновляла многих поэтов, в том числе Навои. А. принадлежат также: «Мухтар-наме», «Книга назидания», «Книга восхождения», антология «Жизнеописание шейхов» и др.

Словно дождевое облако над океаном, отправляйся в путь,
Ибо без путешествия ты никогда не станешь мужчиной! (2, 707)

Так говорит Аттар, которого многие исследователи считают величайшим мастером маснави во всей истории персидской мистической поэзии.

Сана"и был духом, а Аттар – его очами,
Мы же пришли после Сана"и и Аттара, -

Говорит Джалалуддин Руми, желая подчеркнуть, сколь многим он обязан двум великим наставникам. В своих произведениях он очень близко следовал образцам, заданным этими мистиками восточного Ирана, его собственного родного края.

Если Сана"и отличался трезвостью ума и заключал свои мысли в короткие, острые, порой резкие аллегории, то Аттар, писавший веком позднее, был прирожденным рассказчиком. Можно представить себе, как Аттар сидит в своей аптечной лавке (его прозвище «Аттар» означает «продавец благовоний»), беседует с людьми, лечит их, размышляет на мистические темы, а затем заносит итоги этих размышлений на бумагу в своем неподражаемом стиле, красивым и ясным языком.

Фаридуддин родился в Нишапуре, там же он и умер, скорее всего в 1220 г., в весьма преклонном возрасте. Поздняя мистическая традиция включает Аттара в список мучеников любви, ставших жертвами ортодоксов или, как в его случае, неверных за чрезмерную любовь к Богу. На самом деле точно неизвестно, был ли он действительно убит вторгшимися в Иран монголами, но сам факт существования этой истории свидетельствует о том высоком ранге, которого он удостоился в духовной традиции Ирана.

Аттар демонстрирует свой необыкновенный талант рассказчика как в лирике, так и в многочисленных эпических произведениях; этот талант проявляется также в его собрании биографий святых – Тазкират ал-аулийа. Агиография была для него лишним способом рассказывать истории о почитаемых им учителях; его повествовательный и даже драматический талант прекрасно представлен в Тазкират. Однако, если нас интересуют фактические детали, эту книгу следует сопоставлять с другими, более приземленными источниками. Многие анекдоты из Тазкират ал-аулийа были включены в поэтические произведения Аттара. Вообще все его книги – сокровищницы анекдотов и живых зарисовок.

Одним из примечательных аспектов его эпических произведений является суровая критика мирских правителей. Старинный суфийский идеал бедности в его произведениях обретает практический смысл – разве дервиш не богаче и не выше царя? Царь повсюду домогается денег; дервиш же не просит ни у кого. Часто социальная критика вкладывается в уста лунатика – у Аттара можно встретить целую группу этих умственно неполноценных людей, которые борются и с Богом, и с земными властителями. Старая женщина – другой персонаж, с помощью которого правитель-тиран призывается к ответу. Истории о справедливом правлении иногда напоминают подобные анекдоты, встречающиеся в «зерцалах царевичей» – литературном жанре, который снискал большую популярность в Иране конца XI в. Аттар не только рассказывает истории, он часто сам их интерпретирует, не оставляя этой работы на долю читателя.

Хельмут Риттер, посвятивший свою блестящую книгу «Океан души» мистицизму Аттара и его поэтическому мастерству, выделяет в жизни поэта три периода. В первый период Аттар проявил себя как рассказчик; именно тогда он, должно быть, создал свои шедевры – Мантик ат-тайр, «Беседу птиц», Илахинаме, «Историю царя и его шестерых сыновей», и Мусибатнаме, «Книгу печали». Во второй период внешняя форма отходит на задний план, и цепи анафор становятся все более длинными: Аттар часто впадает в экстаз и пытается выразить Божественные тайны посредством длинных цепочек повторяющихся восклицаний или других слов; опьянение уводит его от логического построения повествования. Для этого периода весьма знаменателен факт, что герой Уштурнаме – кукольник, вокруг которого концентрируется действие поэмы, – кончает жизнь самоубийством в мистическом экстазе. Раньше бытовало мнение, что в третий период жизни Аттар стал ревностным шиитом. Риттер доказал, что эта точка зрения ошибочна: произведения, которые отмечены сильным шиитским влиянием и до сих пор считались принадлежавшими Аттару, теперь приписываются другому поэту с тем же именем.

Поэмы Аттара, особенно Мантик ат-тайр, стали нормативными произведениями суфийской литературы, из которых черпали вдохновение целые поколения мистиков и поэтов. Его влияние на мистическую литературу еще в полной мере не изучено. Но достаточно упомянуть его сюжет о шейхе Сан"ане, который влюбился в девушку-христианку и «сменил четки на пояс неверного» (17,77 слл.). Эта история проникла даже в кашмирскую и малайскую литературы.

Ираки писал:

На этом Пути из-за любви к одной газели
Святейший человек не постеснялся уподобиться свинье.

Имя Сан"ана встречается в народной турецкой мистической поэзии, равно как и в синдских суфийских песнях. Он стал одним из самых известных символов самоотдачи истинно любящего, которая не признает ни религиозных традиций, ни заботы о своей репутации, добром имени или славе.

Один из наиболее впечатляющих аспектов мистицизма Аттара, как, впрочем, и старшего его современника Рузбихана Бакли, – особое отношение к Халладжу. Духовный Халладж благословил его вступление на мистический Путь. Созданная Аттаром биография этого мистика-мученика относится к числу наиболее волнующих разделов Тазкират ал-аулийа; она повлияла на восприятие образа Халладжа всеми последующими поколениями. Именно у Халладжа Аттар научился мистицизму страдания, а в постоянной боли стал видеть средство исцеления:

Боль любви стала лекарством для каждого сердца,
Ни с одним затруднением не справиться без помощи любви (27, 346).

Более чем всякий другой мистический поэт Ирана Аттар может быть назван «голосом страдания» (17, 287), тоски и поисков. Посредством разнообразных аллегорий его произведения описывают непрерывное движение души к своему истоку и цели. Мусибатнаме – это история суфийских поисков Абсолюта: в ней объективируется опыт сорокадневного затворничества, когда мистик совершает странствие сквозь мир сотворенного бытия, начиная от Божественного духа и до самой нижайшей твари. Путник вслушивается в лисан ал-хал, «язык состояния» земли и ветра, огня и моря; он слышит бесконечные жалобы всех созданий, которые страстно желают возвращения к родному дому. Мистик рассказывает о своих беседах с сорока сотворенными существами пиру, который дает им толкование. В конце концов ищущий, ведомый самим пророком Мухаммадом, находит путь к океану собственной души, где завершаются все поиски. Но даже союз с океаном души не есть конец пути, ибо, когда душа заканчивает свой путь к Богу, начинается ее путешествие в Боге (состояние, которое мистики называют бака, пребывание в Боге). Душе предстоит пройти сквозь новые бездны непостижимого Божественного бытия, описать которые человеческий язык бессилен.

Подобно Руми и Сана"и, Аттар знал, что такое постоянное движение свойственно не только человеческой душе, но всему сотворенному миру (27, 63). Прежде чем появится один прекрасный цветок или Совершенный Человек, должны пройти бесконечные периоды развития – периоды, отмеченные смертями и уничтожением сотен тысяч низших существований. В свою очередь эти существования могут однажды достичь состояния, с которого начнется их восхождение (ср.: 17, 234). Ибо:

Путешествие каждого человека направлено к его совершенству;
Близость каждого к Богу соответствует его «состоянию» (17, 232).

Неуспокоенность мироздания – тема, часто звучавшая в поздней персидской поэзии; среди позднесредневековых поэтов ей отдал дань Бедиль, индийский поэт-мистик (ум. 1721); в наше время таким поэтом был Мухаммад Икбал, никогда не устававший описывать долгий путь развития от капли к океану, от спермы к человеку и, в конечном счете, к Совершенному Человеку – венцу и вершине творения.

Мотив подобного путешествия нашел свое воплощение в знаменитой эпической поэме Аттара «Беседа птиц» (название ее содержит аллюзию на коранический образ Соломона – идеал мистического наставника, который был способен беседовать с птицей души на тайном языке). Это эпическое произведение представляет собой наиболее совершенную поэтическую интродукцию к мистическому Пути, пролегающему через семь долин; оно знакомит со всеми трудностями, какие душа встречает по дороге. Уравнение «птица = душа» известно всему свету: оно обнаруживается во множестве примитивных религий, а кое-где дожило и до наших дней. Так, в Турции до сих пор можно услышать выражение джан кушу учту, «птица его души улетела», означающее, что кто-то умер. Персидская поэзия переполнена подобными образами. Они встречаются у Авиценны, а Газали написал Рисалат ат-тайр, «Трактат о птицах», по содержанию сходный с поэмой Аттара. Как бы там ни было, Аттар придумал для своей истории замечательный мистический конец: тридцать птиц, которые предприняли утомительное путешествие в поисках Симурга, царя птиц, в конце концов понимают, что именно сами они – си мург, «тридцать птиц», – суть Симург. Это один из самых оригинальных каламбуров в персидской литературе, превосходно выражающий тождество души с Божественной сущностью.

После Аттаровой Мантик ат-тайр, ставшей одной из любимых книг в персидской литературе, «птичья» образность разрабатывалась все далее и далее. Всякий, кто знаком с персидской поэзией хотя бы по переводам, знает о соловье, который тоскует о розе. На мистическом языке это душа, тоскующая о вечной красоте, как объяснил Рузбихан. Соловей неустанно восхваляет розу, повествует о своем томлении, распевает стихи из Корана розы (т. е. ее лепестков), без единой жалобы переносит страдания от уколов шипов. Икбал истолковывал песнь соловья в контексте своей философии неосуществленного единения и желания – только желание дает птице-душе способность петь, вдохновляя ее на создание прекрасных мелодий. Страстное желание – высшее состояние, которого может достичь душа, ибо оно выливается в творчество, тогда как достижение единения влечет за собою покой и самоуничтожение.

Одна из птиц, описанных в Мантик ат-тайр, – сокол, белая царская птица, которая стремится вернуться на руку своего хозяина. Сокол, или белый ястреб, прекрасно описанный у Аттара в Уштурнаме, стал одним из любимых символов Руми. Руми часто говорит о душе как о соколе, изгнанном в ссылку к воронам, или как о соловье, окруженном воронами, или как о газели в ослином стойле (14, 5:833- 838). И подобно тому как Аттар создал каламбур из имени Симурга, Руми употребляет каламбур, основанный на слове «сокол», баз, – птица получила это имя, потому что всегда стремится «вернуться», баз, на грудь своего султана. Как трогательна его образность, когда он описывает гордую птицу, возвращающуюся на звук соколиного барабана из своего земного изгнания! Сокол садится на плечо хозяина, трется головкой о его грудь – так потерянная и смущенная душа однажды вернется с миром к своему Господу (8, 1353). В волшебном космосе Аттара и его последователей на мистическом Пути каждая птица, каждый зверь имеет свое собственное место. Так, Сана"и создал литанию птиц. Голубь, например, постоянно повторяет ку ку, ибо спрашивает о дороге к своей возлюбленной: ку ку означает «где, где?». А аист, лак-лак, получил свое имя, ибо все время благочестиво свидетельствует: ал-мулк лак, ал-амр лак, ал-хамд лак, «Твое это царство, Твой порядок, Тебе хвала». Утка символизирует человеческое существо, которое наполовину привязано к земле, а наполовину живет к океане Бога; ворона же всегда ассоциируется с неприглядным зимним ландшафтом земной юдоли.

Цитаты Фарид ад-Дин Аттар:

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о добре:

Будь добрым к тем, кто от тебя зависит.

Этими словами персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар (Абу Хамид Мухаммед ибн Аби Бакр Ибрахим) призывает нас быть добрыми к тем, кто от нас зависит.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о лени и унижении:

Всегда вослед за ленью
Приходит униженье.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о любви и разуме:

Любовь влюблённого – огонь, разум – дым.
Когда придёт любовь, разум покидает влюблённого.

В данном случае Фарид ад-Дин Аттар имеет в виду, что как из-за пламени в костре исчезает дым, так и из-за любви пропадает разум.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о разуме и любви:

Разум несведущ в делах любви,
Любовь не есть дело врождённого разума.

Этими словами персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар (Абу Хамид Мухаммед ибн Аби Бакр Ибрахим) хотел сказать, по моему мнению, что любовь и разум в одном человеке не могут существовать одновременно.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о мире, душе и чуствах:

Мир – это город, твоя душа – шах,
Внешние и внутренние чувства – войско.

Этими словами персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар хочет сказать, что внешние и внутренние чуства человека под руководством его души призваны защищать мир в нём самом.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о вражде:

Огонь вражды, сынок,
Гаси, пока он мал,
Пока – помилуй Бог! -
Пожаром он не стал’.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о нравах:

С людьми нам жить;
они – непримиримы,
И, если им не нравится наш нрав,
К их нраву приспособиться должны мы,
В себе своё злонравье обуздав.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о болезнях:

Скрывать не надо своего недуга
От двух людей: от лекаря и друга.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о нашем мире:

Тот мир, где мы живём,
Лишь сумрачный кабак.
Но светом знанья в нём
Рассеять можно мрак.

Мне кажется, что в данном случае персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар (Абу Хамид Мухаммед ибн Аби Бакр Ибрахим) хотел сказать, что в нашем обществе царят человеческие недостатки и зло, но исправить их можно при помощи знаний.

Аттар мне сказку рассказал, а я уж вам
Сюжет поведаю, и вновь в моря отдам.
Вскипает пенная волна за облака,
И с тучкой странствует, дорога не легка,
Но интереснее не сыщете вы в мире,
Клянусь Богами, что сияют нам в эфире!

Достопочтенный Пир Аттар о неком Граде
Мне говорил, да о неведомой преграде...

Там десять лет Великий Шах ведет правленье.
Работа сложная, что требует терпенья.
Но через долгий срок меняются основы
Воззрений общества, и Шах приходит новый.

Того ж сажают на корабль, да прямо в море
Везут до острова - пустыня на просторе..
И нет припасов пищи, слуг, да и дворца!
Там ожидает Шах несчастного конца...

А новый Шах уж занимает снова трон,
И срок свой царствует в союзе всех сторон.
К его услугам Визирь, стража и Шахиня -
Умна да ласкова, красива, как богиня.

Все начинают с новым Шахом ту игру,
Что заповедана в том Граде и миру.
И через десять лет, всему наперекор,
Его свергают, как и было до сих пор...

Сажают снова на корабль, да отправляют
В пустынный край, где Шахи эти умирают...

Случилось так, что новый Шах был умудрен,
Лучистым взглядом, мягким сердцем наделен.

При нем и звери робки были да покорны,
Луна и Солнце, звезды к Шаху благосклонны.
Призвал он Визиря, и так сказал:
- Разумный!
Благой совет от сердца дай мне, златорунный...
О сроке том печалюсь я уже сейчас...
Что посоветуешь ты мне на этот раз?
И отвечал тот:
- О, Владеющий сим миром!
Пошли стрелков собрать народ и Мастеров,

Чтоб новый Город возвести средь тех песков,
А попадешь в него, так править будешь Пиром!

Там сердце радостью наполнится твое,
Ты жить останешься свободно и без срока.
Запретов ветхих нет в том Граде и оброка,
Там, на Всевышнем Троне, ты отыщешь все...

Тут замолчал Аттар, а я… затрепетала
От нетерпения спросить:
- Сей Град - наш мир?

Но прочитал вопрос в моих глазах сам Пир,
И продолжал:
- Все в этой сказке лишь Начало...

Твоя душа в том Граде - Шах,
А чувства - Войско,
Народ - труды твои, таланты - Мастера.
Порядок в мире этом - только зеркала,
Пройди сквозь них, да прояви души геройство...

На троне тела Шах-душа воображает,
Что срок велик, и опасаться ни к чему...
Но! Если Город - толпы Шахов ко двору
Приходят каждый день и срока ожидают...

Душа спускается во Град не для правленья,
Хотя на трон взлетает смело каждый день.
Она лишь “гостья на два дня”, лишь чья-то тень,
Но может многое успеть в трудах и бдении...

Когда ж закончит путь земной, короткий срок,
Души расточек с тела птицей улетает,
И на корабль своей могилы прибывает...
Плывет он морем бытия, как чрез порог.

Да на пустынном бреге Инобытия
Душа окажется, не помня ничего...
Да и ее не вспомнят, прошлое темно.
Так ветер пыль сдувает, так... исчезнет “я”.

О, сколько душ, подобье Шахов, уходило
От Града этого бесследно, навсегда.
Круговорот Времен, как вечная вода...
Но ты - тот Шах, а разум - Визирь и Светило!

Он молвил:
- Пусть, мой Шах, тебя не ослепят
Ни этот свет, ни тронный зал, ни толпы слуг.
Сместят тебя с престола в срок! Не будь же глуп.
Пошли же зА море богатства, что хранят!

Когда ж ты с этой половиною богатств
Придешь туда, куда заранее послал,
То вечный Трон и обретешь! - так он сказал, -
И без нужды тебе богатства низших царств...

И тут осмелилась задать вопрос я вслух:
- Благодарю тебя, Аттар! Но, как Ты смог...
Перелететь через невидимый порог?

Умеют те, чье сердце легко, словно пух...

Мои сюжеты, что читаешь в редких книгах,
Не так уж ценны, как ты думаешь, пойми,
Они помощники всего лишь... Обрети
Свое течение души в часах и мигах...
Часы в года перелетят, мгновенья в вечность,
Коль ты сияешь в них любовью, добротой,
Полет над временем ведет тебя Домой,
Дома созревших душ - серебреная млечность!

Теченье в духе умножает те богатства,
Что создаешь ты на песчаном берегу.
Я этой сказкою тебе лишь помогу...
Но ты сама... построишь все основы царства!

Извечная сома, великая тайна,
Рождая желанья, миры воскрешает,
Кипит, как пульсар, неземная окраина,
Силы Творца пеной звезд освещая!

Сказки Аттара в ритмах вошли в книгу "Беседы птиц", серия Сказки Мудрецов.
Приобрести или почитать книги серии Сказки Мудрецов можно в Читальном Зале
библиотеки проекта Галактический Ковчег
http://kovcheg.ucoz.ru/index/knigi/0-31

Из биографии Аттара

НАЧАЛО

Давным - давно, ну так давно...
Что даже даты не припомню...
Судьбою было решено
Перерожденье духа болью...

Шёл нищий странник. На пути
Ему предстал богатый город.
И Бог велел ему зайти
К купцу аптекарю, что молод,
И жил, доволен сам собой,
Доходом звонким и товаром...
И вдруг - пред ним стоит босой,
Богат лишь пылью да загаром...

Тут стало тягостно купцу...
Комок в груди образовался.
- Да что за вздор! Я наглецу
Скажу, чтоб тут же он убрался! -

Подумал так, да не сказал...
А странник мысль его услышал,
И головою покачал,
И молвил тихо, будто свыше:

Я, без сомнения, уйду.
И от тебя, и от земного
Пути нелегкого. Найду
То, что утешит боль любого...

А как же сможешь ты уйти,
Когда вокруг тебя богатство
Стоит преградой на пути?
Ты достигнешь двери Царства...

Сказал, и след его простыл...
И тут... кольцо Времен замкнулось!
Аттар суфийский путь открыл.
Его душа к Себе вернулась...

КОНЕЦ

Аттар - учёный, суфий, посвящённый.
А жизнь его, как сказочный сюжет.
Он мудростью вселенской вдохновлённый
Пролил на многих спящих ясный Свет.

Вся жизнь и даже смерть его - весомы.
Аттар ушёл из времени Земли,
В те дни, где Чингизхановские орды
Всю Персию в руинах погребли.

Вот в плен Аттар попал - старик глубокий -
Он много в жизни сделал важных дел...
Был узнан соплеменником с востока,
Что выкупить из рабства захотел.

К торговцу подошёл: - Возьмите выкуп,
Я тысячу серебряных монет
Отдам за старика! - Но тот открыто
Советовал сказать владельцу «Нет».

Добавив, что другой заплатит вдвое!
Монгол поверил...
Хитрость в том была -
Аттар решил, не станет жизнь в неволе,
Коль главные окончены дела...

И вот, охапку сена предложили
За пленного седого старика...
Улыбка лик его преобразила:
- Единственная, верная цена!

Аннотация.

В статье представлен перевод с персидского языка основных сюжетообразующих фрагментов важнейшего памятника персидской суфийской философской традиции - философской поэмы “Язык птиц” (Мантик ат-тайр) Фарид ад-Дина Аттара Нишапури (XII-XIII вв.), а также рассматриваются ряд вопросов, связанных с изучением литературного наследия Аттара: ведутся споры относительно количества написанных им литературных произведений, нет четко установленной хронологии написания сочинений, кроме того, есть несколько поэм, приписываемых Аттару, однако нет прямых исторических свидетельств, что их автор именно он. В исследовании используются по преимуществу филологические методы, а также историко-философский и понятийный анализ текста, что позволяет определить стратегию истолкования ряда поэтических конструктов (таких как «душа-птица», «Симург», «долины»), благодаря которым Аттар раскрывает содержание важных концептов средневековой суфийской философии. Новизна исследования заключается прежде всего в переводе с персидского языка средневековой поэмы «Язык птиц» (общим объемом около 800 двустиший), относящейся как к шедеврам поэзии, так и к наиболее авторитетным в традиции произведениям суфийской мысли. Это сочинение неоднократно переводилось на европейские языки (Гарсен де Тасси, Эдвард Фицджеральд, Д. Дэвис и. А. Дарбанди, П. Эвери) и арабский (М. Джум‘а). Перевод отдельных частей поэмы на русский язык и частичный ее пересказ были выполнены отечественными иранистами Е.Э. Бертельсом и А.Е. Бертельсом. Только в 2006 г. был опубликован перевод «Притчи о шейхе Сан‘ане» из поэмы «Язык птиц», а в 2009 г. - издан выполненный М. Борзуи перевод поэмы на русский язык под названием «Логика птиц». Однако этот перевод поэмы является неполным и практически полностью лишен научного комментария. В связи с этим автор посчитал необходимым сделать собственный перевод значительной части этого философского памятника, что позволит в дальнейшем более объективно и полно осветить философские идеи Аттара и определить его место в контексте исламской средневековой философской традиции.

Ключевые слова: духовный опыт, богопознание, суфийская философская традиция, персидская поэзия, поэма "Язык птиц", Фарид ад-Дин Аттар, путь к Богу, душа-птица, семь долин, Симург

10.7256/2409-8728.2014.11.1399

Дата направления в редакцию:

13-12-2014

Дата рецензирования:

14-12-2014

Дата публикации:

15-01-2015

Abstract.

The translation from the Persian language of the main the syuzhetoobrazuyushchikh of fragments of the major monument of the Persian sufiysky philosophical tradition - the philosophical poem "The Speech of the Birds" (Mantik at-tayr) Farid of ad-Din Attar Nischapuri (the XII-XIII centuries) is presented in article, and also are considered a number of questions, connected with studying of a literary heritage of Attar: disputes on number of the literary works written to them are conducted, there is no accurately established chronology of writing of compositions, besides, there are some poems attributed to Attar however there are no direct historical evidences that their author he. In research philological methods, and also the historico-philosophical and conceptual analysis of the text that allows to define strategy of interpretation of a number of poetic constructs (such as "soul bird", by "Simurg", "valleys") are used mainly thanks to which Attar opens the maintenance of important concepts of medieval sufiysky philosophy. Novelty of research consists first of all in translation from the Persian language of the medieval poem "The Speech of the Birds" (with a total amount about 800 couplets) relating both to poetry masterpieces and to the most authoritative works of sufiysky thought in tradition. This composition was repeatedly translated into the European languages (Garsen de Tassi, Edward Fitzgerald, D. Davies and. A. Darbandi, P. Everi) and Arab (M. Dzhum"a). The translation of separate parts of the poem into Russian and its partial retelling was executed by domestic iranist E.E. Bertels and A.E. Bertels. Only in 2006 the translation "Parables about the sheikh San"ana" from the poem "The Speech of the Birds" was published, and in 2009 — the translation of the poem executed by M. Borzui into Russian under the name "Logic of Birds" is published. However this translation of the poem is incomplete and is almost completely deprived of the scientific comment. In this regard the author counted necessary to make own translation of considerable part of this philosophical monument that will allow further more objectively and fully to cover philosophical ideas of Attar and to define his place in the context of Islamic medieval philosophical tradition.

Литературное наследие средневекового иранского поэта-философа Фарид ад-Дина Аттара (1145/46 — ок. 1221) - поистине кладезь для исследователей. Его поэмы содержат невероятно богатый материал для изучения суфийских идей в специфически иранской их интерпретации. Это замечание особенно справедливо в отношении суфийской философской поэмы «Язык птиц», избранные главы из которой в переводе с персидского языка публикуются в настоящей статье.

Все те сведения об Аттаре, которыми мы располагаем на сегодняшний день, получены либо из его собственных текстов, либо из его биографий, составленных гораздо позже, в XV в. Даулатшахом Самарканди («Поминания поэтов») и Абд ар-Рахманом Джами («Дуновения дружбы из чертогов святости»). Полное имя Аттара - Абу Хамид Мухаммад ибн Абу Бакр Ибрахим. «Аттар», т.е. «парфюмер», «аптекарь» - это поэтический псевдоним Фарид ад-Дина. Родился будущий поэт в 1145/46 г., а погиб около 1221 г. Известно также, что Аттар был родом из селения Кадкан, расположенного в местности Зарванд, близ города Нишапура. Этот город считался одним из важнейших культурных и интеллектуальных центров не только Хорасана, но и всего исламского мира. Кроме того, провинция Хорасан, а в особенности город Нишапур, были широко известны и как центры исламского мистицизма.

Фарид ад-Дин Аттар был сыном преуспевающего аптекаря и врача Ибрахима Абу Бакра и после смерти отца продолжил его дело. Аттар получил блестящее образование, о чем свидетельствуют тексты его поэм, выказывал немалый интерес к медицине и фармацевтике. Вскоре Фарид ад-Дин Аттар стал самостоятельно заниматься врачеванием. Тем не менее, ему удавалось находить время и для литературного творчества.

Спустя некоторое время Аттар решил оставить аптечное дело и всецело посвятить себя духовной практике суфиев и поэтическому творчеству, но доподлинно неизвестно, что послужило причиной такого решения. В исследовательской литературе высказываются предположения, что Аттар странствовал, чтобы приобщиться к суфийской мудрости, существуют также мнения, что он вообще не покидал город Нишапур, где и погиб в преклонном возрасте. О трагической кончине Аттара существует немало преданий. Большинство из них повествует о том, что он был убит монгольским воином при захвате Нишапура в 1221 г. и был похоронен недалеко от своего родного города.

Хотя принято рассматривать творчество Фарид ад-Дин Аттара в рамках суфийской поэтической традиции, исследователи указывают на некоторые трудности, когда речь заходит о причислении поэта к определенному суфийскому направлению. Нам почти ничего не известно о контактах поэта с суфийскими шейхами или орденами того времени. Однако доктор Леонард Левисон и профессор Кристофер Шакль, авторы блестящей коллективной монографии, посвященной исследованию творчества Аттара, указывают, что поэт был знаком с шейхом ордена кубравиййя Мадж ад-Дином Багдади (ум. 1219 г) . Возможно, что именно он был духовным учителем Аттара, если конечно у поэта вообще был какой-то наставник-суфий. Даже если нам не удается положительно ответить на этот вопрос, совершенно очевидно, что на лирическую и эпическую поэзию Фарид ад-Дин Аттара оказали огромное влияние широко известные парадоксальные изречения Баязида аль-Бистами (ум. 875) и экстатические восклицания Мансура ал-Халладжа (ум. 922).

Существует и иная точка зрения на этот вопрос. Исследователи часто ссылаются на немецкого востоковеда Х. Риттера и его обширное исследование сочинений Аттара под названием «Океан души», где он утверждает, что на самом деле Аттар не был суфием. Отстаивая свой тезис, Риттер подчеркивал, что сам поэт не причислял себя к суфиям и ссылался на введение к прозаическому сочинению Аттара «Поминание друзей Божиих». Хотя возможно, что смысл слов поэта был несколько иным: Аттар с таким почтением и уважением относился к ранним суфийским шейхам, кроме того поэт полагал, что сам он недостоин стоять в одном ряду с такими великими наставниками, и потому не смел называть себя суфием. Подобного мнения придерживается большинство исследователей и уверенно причисляют Аттара к блестящей плеяде персидских суфийских поэтов.

Вопрос о литературном наследии Аттара продолжает оставаться спорным. Во-первых, у исследователей его творчества до сих пор нет единого мнения относительно количества написанных им литературных произведений. Средневековые биографы настойчиво утверждали, что Фарид ад-Дин Аттар написал сто четырнадцать сочинений, по одному на каждую суру Корана. Однако, эта цифра, сильно преувеличена, так как в действительности можно вести речь лишь о тридцати произведениях, которые сохранились или же упоминаются самим Аттаром в его сочинениях. Профессор Саид Нафиси выделил 66 названий поэм, автором которых считается Аттар. Только двенадцать из них профессор Нафиси признал подлинными, три из которых оказались полностью утрачеными.

В исследовании профессора Бади’ аз-Замана Фурузанфара, которое является одной из первых работ, посвященных детальному анализу жизни и творчества Аттара, указывается, что он написал 6 серьезных поэтических произведений: «Книга тайн» (Асрар-наме ), «Язык птиц» (Мантик ат-тайр ), «Книга печали» (Мусибат-наме ), «Божественная книга» (Илахи-наме ), Мухтар-наме , Хусрау-наме. и одно крупное прозаическое, - «Поминание друзей Божиих» (Тазкират ал-аулийя ). А также составил большой сборник лирической поэзии (диван ). Мы разделяем выводы Фурузанфара, тем более что его работа является чуть ли не единственным фундированным исследованием творчества Аттара.

Во-вторых, уже многие десятилетия исследователи Аттара пытаются разрешить еще одну, не менее важную проблему, - действительно ли Фарид ад-Дин Аттар - автор всех этих поэм. Возникшие сомнения, прежде всего, связаны с тем, что поэтические произведения, которые ему приписываются, сильно различаются по стилю. Кроме того, одни поэмы указывают на то, что их автор был суннитом, а другие - шиитом. Х. Риттер предположил, что подобное несоответствие объясняется духовной эволюцией поэта. Он выделил в творчестве Фарид ад-Дина Аттара три основных этапа, в соответствии с которыми и расположил все его произведения:

1. Сочинения, в которых мистические идеи гармонично вплетены в художественное повествование.
2. Сочинения, в которых изложение пантеистических идей преобладает над поэтической выразительностью.
3. Сочинения, в которых настойчиво развивается мотив восхваления имама Али.

Х. Риттер предположил, что последний этап творчества связан с переходом престарелого поэта в шиизм. Однако в 1941г. профессор Саид Нафиси доказал, что различия в стилистике поэм в первой и третьей группах по классификации Х. Риттера слишком велики, и никак не могут объясняться духовной эволюцией автора. Тогда профессор Нафиси пришел к выводу, что сочинения, относящиеся к т.н. «третьему периоду творчества Аттара», на самом деле были написаны другим поэтом. Он тоже носил прозвище «Аттар», жил на полтора века позже в Мешхеде и был родом из города Тун. Впоследствии Х. Риттер пересмотрел свои взгляды и согласился с доводами профессора Нафиси.

В вопросе об аутентичности сочинений Аттара необходимо учесть еще одно обстоятельство, которое поможет его прояснить. В прологе к «Мухтар-наме» и «Хусрау-наме», поэт сам перечисляет сочинения, которые вышли из-под его пера: сборник стихов (диван ), поэмы: «Книга тайн», «Стоянки птиц» (другое название маснави «Язык птиц»), «Книга печали», «Божественная книга», «Джавахир-наме» и «Шарх ал-калб». Кроме того, Аттар сообщает, что собственноручно уничтожил рукописи «Джавахир-наме» и «Шарх ал-калб».

В-третьих, определенные проблемы возникают и в связи с определением времени написания главных сочинений Аттара. Сам поэт каких-либо точных дат не называет. Поэтому выстроить хронологию написания поэм Аттара оказалось не так-то просто. Бади’ аз-Замана Фурузанфара проделал эту грандиозную работу и выяснил, что сначала ‘Аттар написал поэму «Язык птиц», вслед за ней «Божественную книгу», затем «Книгу печали», потом «Книгу тайн», «Хусрау-наме» и «Мухтар-наме».

Подводя итог вышесказанному, важно отметить, что по форме изложения все сочинения Аттара делятся на две группы: стихотворные и прозаические .

Сочинения первой группы составляют:

1) поэтический сборник (диван ), состоящий, в основном, из газелей (касыды составляют седьмую часть дивана). Аттар редко писал касыды, поскольку старался избегать панегирического жанра стихосложения. Его газели различаются по любовной и винной тематике, но в большинстве своем содержат описание мистического опыта;

2) сборник руба‘и под названием «Мухтар-наме» . По просьбе друзей Аттар отобрал в этот сборник около трети из шести тысяч четверостиший и разделил их на пятьдесят глав в соответствии с определенной темой. Почти две трети глав «Мухтар-наме» посвящены освещению различных аспектов темы любви, в остальных разделах сборника располагаются руба‘и суфийской тематики;

3) поэтический роман «Хусрау-наме» , повествующий о судьбе двух влюбленных: дочери царя Ахваза по имени Гуль и Гурмуз, незаконнорожденного сына императора Рума (позднее главный герой был переименован в Хусрау);

4) философско-дидактические поэмы: «Книга тайн» (Асрар-наме ), «Язык птиц» (Мантик ат-тайр ), «Книга печали» (Мусибат-наме ), «Божественная книга» (Илахи-наме ).

Во вторую группу произведений входит только одно сочинение Аттара «Поминания друзей Божиих» (Тазкират ал-аулийя ). Это прозаическое сочинение представляет собой внушительное собрание биографических сведений о самых известных суфийских наставниках с описанием их деяний и изречений. Открывается «Записка о святых» рассказами о жизни имама Джафара ас-Садика, Увайса Карани и Хасана ал-Басри, а завершается изложением событий жизни Мансура ал-Халладжа, который был для Аттара образцом истинного суфия. Это прозаическое сочинение принесло поэту славу прекрасного знатока суфийской мысли того времени.

Поэма «Язык птиц» занимает особое место среди всех произведений Аттара не только благодаря красивому сюжету, удивительной изящности и красоте слога, но и в силу значимости излагаемых в ней суфийских идей, важнейшей из которых является описание пути души человеческой к Богу, принявшей форму аллегорической истории о путешествии птиц к их царю - Симургу. В структуре поэмы «Язык птиц» можно выделить три основных части: 1) вступление (пролог) , написанное в соответствии с персидским литературным каноном; 2) основное повествование — самый крупный раздел поэмы. Он состоит из сорока пяти глав (макале ), каждая из которых сопровождается одним или несколькими рассказами-притчами. Эта часть поэмы посвящена описанию путешествия птиц, отправившихся на поиски своего царя Симурга; 3) заключение (эпилог) , который не дробится на главы и представляет собой единый смысловой фрагмент. В заключении Аттар подводит итог написанной поэме, рассуждает о назначении поэзии и цели создания поэмы.

ФАРИД АД-ДИН АТТАР

ПОЭМА «ЯЗЫК ПТИЦ»

Открывает поэму традиционное славословие Аллаху, включающее в себя изложение концепции творения мира, историю Адама, падение Иблиса, отказавшегося поклониться первому человеку, и изгнание Адама из рая. Далее следует восхваление пророка Мухаммада и описание его ми‘раджа, после чего Аттар обращается с хвалебной речью к четырем праведным халифам: Абу Бакру, Омару, Осману и Али, а затем переходит к основному повествованию.

Удод рассказывает птицам о взыскании Симурга

Собрались птицы мира,

Все, какие были, — и явные, и тайные.

Все сказали: «На свете сейчас

Нет ни одного града без владыки.

Что станет с нашим краем без царя?

Быть без царя, — больше нам нет пути!

Надобно быть нам опорой друг другу,

И пуститься на поиски царя.

Ведь если не будет царя в стране,

То лада и порядка не будет в войске».

И вот, все [птицы] собрались в одном месте,

Все они стремились найти себе царя.

Удод, с взволнованным сердцем,

Полный упования, вышел к собравшимся [птицам].

На груди его - нарядное одеянье тариката,

На голове - венец хакиката.

Обладающий быстрым умом вступил он на путь,

Извещенный о благе и зле.

[Удод] сказал: «О птицы, нет сомненья, что я

И посланник господина, и вестник [мира] тайн.

И о господине принес я весть.

И по разумности своей стал поверенным тайн.

Тот, кто держал в клюве «Во имя Аллаха»,

Не диво, что сумел он постичь множество тайн.

Провожу я жизнь, печалясь о себе.

Никто не может разделить мою печаль.

Ведь я охвачен страданьем по царю,

И никогда не стану печалиться из-за войска.

Я вижу воду в недрах земли,

Немало тайн я знаю и помимо.

Я вышел вперед для беседы с Сулайманом.

Несомненно, я превзошел его свиту.

О всяком, кто покидал, о диво, его владения,

[Сулайман] не расспрашивал, и не требовал [к себе].

Едва я однажды покинул его,

Повсюду устроил он поиски.

Ведь без меня не мог он вынести ни мгновенья.

Удоду до конца веков довольно такого почета.

Я отнес его письмо и вернулся,

Стал у него поверенным тайн.

Каждый, кто будет желанным для Пророка,

Глава его достойна венца.

Каждого, кого Господь помянул благим словом,

Ни одна птица не обгонит в полете.

Годами я странствовал по воде и суше.

Неуклонно шел я по пути.

Прошел через долины, горы и пустыни.

Облетел [весь] мир во время потопа.

Побывал в странствиях вместе с Сулайманом.

Обошел [весь] мир вдоль и поперек.

Царя своего я узнал.

Как пойду я один? Мне было то не под силу!

Если станете мне попутчиками,

Будете допущены к тому Царю и в тот Дворец.

Оставьте позорное взирание на самих себя.

Доколе будет длиться этот стыд безверия?

Каждый, кто жизнь отдает ради Него, освобождается от себя.

На пути к Возлюбленному освобождается от благого и дурного.

Расстаньтесь с жизнью и вступите на путь.

Танцуя, склоните голову на тот Порог.

Несомненно, есть у нас Царь.

Он за горой, а имя ей Каф.

Зовется Он - Симург, Повелитель птиц,

Он к нам близок, а мы от Него далеки.

На вершине высокого дерева Его покой.

Его имя невозможно выразить словами.

Больше сотни тысяч завес

Перед Ним - и из света, и из мрака.

В обоих мирах ни у кого не хватит отваги,

Дабы обрести от Него долю.

Он Абсолютный Царь навечно,

Погруженный в совершенство своего могущества.

Он не являет себя оттуда, где Он.

Как же знанию и разуму подняться туда, где Он.

Нет к Нему пути, но и не вынести [разлуку] с Ним.

Сотни тысяч людей впали в безумство из-за любви к Нему.

Если [даже] чистой душе не постичь Его свойства,

У разума [и подавно] нет источника Его познания.

Несомненно, пребывают в растерянности и разум, и душа.

Перед Его свойствами тьма застилает глаза.

Умом не постичь Его совершенство,

Глазами не узреть Его красоту.

Сотворенное не обрело пути к Его совершенству.

Зрение не отыскало путь, а знание шло [ему] вослед.

Часть людей приобщится к тому Совершенству и той Красоте,

Если не будут всецело полагаться на воображение.

Можно ли пройти этот путь, [опираясь] на воображение?

Сможешь ли ты за месяц добраться до луны?

Там сто тысяч голов обращенных в мячи.

Там слышатся крики радости и горестные стенанья.

На пути сотни раз повстречается и суша, и море.

Так что знай, — этот путь не близок!

Нужно быть храбрым, как лев, чтоб осилить этот путь,

Ведь путь далек, а море очень глубоко.

Нам надлежит идти в растерянности,

На пути к Нему и смеяться, и рыдать.

Если получим от Него знак — дело сладится.

А если нет, жизнь без Него обернется позором.

Зачем нужна душа, если нет Возлюбленного?

Если ты муж, не позволяй душе быть без Возлюбленного.

Нужна смелость, чтобы пройти весь этот путь,

Нужно расстаться с жизнью у этого Дворца.

Нужно мужественно отречься от жизни,

Тогда можешь сказать, что ты — муж этого дела.

Душа без Возлюбленного не стоит ничего.

Подобно мужам, пожертвуй драгоценной жизнью.

Если мужественно расстанешься с жизнью,

Возлюбленный сто крат ниспошлет тебе жизнь.

Притча о Симурге

В начале творения Симург, — о диво,

В сиянии пролетел в полночь над Китаем.

Посреди Китая упало одно Его перо.

И, конечно, в каждой стране началось волнение.

Каждый воспринял образ того пера,

Каждый, кто узрел тот образ, принимался за дело.

По сей день то перо лежит в хранилище Китая,

Вот почему говорят: «Ищите знание даже в Китае!»

Если б не стал образ того пера зримым,

В мире не поднялся бы такой переполох

Все произведения искусства — от Его великолепия.

Все создания — от образа Его пера.

Ведь описание Его не имеет ни начала, ни конца,

[Посему] ничего более добавить к этой речи.

А теперь те из вас, кто являются мужами пути,

Решайтесь и вступайте на путь.

Услышав эту притчу, птицы понимают как велик их царь-Симург. Они полны решимости отправиться на поиски своего Повелителя. Но вот в чем беда, - путешествие к Симургу представляется им слишком длинным, трудным и опасным. Поэтому каждая из птиц пытается найти себе какое-нибудь оправдание, чтобы объяснить, почему она не может участвовать в путешествии, а удод, в свою очередь, старается их вразумить и переубедить.

Извинения птиц

Соловей первым решается поведать о своих сомнениях. Он считает себя знатоком всех тайн любви. Соловей уже нашел себе возлюбленную. Это - роза, которая цветет в саду и радует его своей красотой. Без розы соловей не мыслит жизни и постоянно воспевает ее. Только рядом с этим чудесным цветком он надеется обрести счастье. Соловей не сможет добраться до Симурга. И зачем ему отправляться в путь, если все что нужно соловью - это любовь к розе?

Удод отвечает, что красота розы, которая так восхищает соловья, не вечна и длится всего лишь неделю. Разве может быть истинной любовь к тому, что однажды исчезнет навсегда? То, что соловей называет любовью, - это лишь привязанность к прекрасной форме, которой обладает этот цветок. А когда роза со временем увянет, у соловья не останется ничего, кроме горького разочарования.

Вслед за соловьем появляется попугай. Он называет себя Хизром среди птиц, ведь его оперение зеленое, как и одеяние Хизра . Однако жестокие люди заперли его в железную клетку, где попугай томится и мечтает о глотке живой воды из источника Хизра. Если ему удастся вырваться из этой темницы, попугай сможет отыскать этот источник, испить живой воды и обрести бессмертие. Ему не вынести тягот пути к Симургу. Попугаю достаточно глотка воды из источника Хизра.

Удод отвечает, что жизнь дана попугаю не для того, чтобы он всеми силами пытался ее сохранить, а для того, чтобы он расстался с нею ради Возлюбленного.

После попугая слово берет павлин и признается, что им движет только одно желание, - вернуться обратно в райский сад. Когда-то с ним приключилась беда: он сдружился со змеем, и потому был изгнан из рая. И вот теперьпПавлин ищет себе провожатого, который бы помог ему найти путь в райские кущи. Павлин вовсе не намерен отправляться в путешествие к Симургу, он будет счастлив, если окажется в райском саду.

Удод отвечает, что рай, который так манит павлина, - это пристанище низменной души (нафс), а сам он должен стремиться в обитель сердца. Гораздо лучше отыскать самого Царя, господина рая, чем довольствоваться райским садом.

Наступает очередь утки, которая с гордостью заявляет, что по чистоте помыслов и одеянья с ней вряд ли кто сравнится. Вся жизнь утки связана с водой, она каждый миг совершает омовение и возносит хвалу Создателю. Она не может жить без воды, разве ей под силу добраться до Симурга?

Удод убеждает утку, что вода необходима лишь тем, чьи лица грязны. И если утка из их числа, пусть тогда поищет воду.

Вслед за уткой к беседе присоединяется куропатка. Она говорит, что живет в горах и ищет драгоценные камни. Именно к ним куропатка привязана и сердцем, и душой. Драгоценные камни для нее самая великая ценность. куропатке не одолеть путь к Симургу, слишком сильна ее привязанность к драгоценным камням.

Удода удивляют доводы куропатки. Он отвечает, что эти драгоценности всего лишь разноцветные камни. Зачем же привязываться к ним всем сердцем?

Теперь к удоду обращается хума. Она говорит, что она - особенная птица, ей удалось обуздать непокорную низменную душу (нафс). Многие стремятся поймать тень птицы хума, чтобы заполучить собственное царство. Зачем же ей искать царя - Симурга, если она сама может указать на царя?

Удод упрекает птицу хума в излишней гордости и заносчивости. Пора бы ей перестать окутывать тенью царей. Ведь в Судный день всем тем, кто был наделен царской властью и могуществом, придется распрощаться с престолом.

Вслед за птицей хума появляется сокол. Он гордится тем, что сидит на руке у царя и счастлив своим положением. сокол никогда не слышал о Симурге и не собирается отправляться на его поиски.

Удод отвечает ему, что у всех царей есть соперники, которые однажды, могут лишить их власти. Только царь Симург не знает себе равных. Никто не может посягнуть на его царство. Если сокол стремится быть рядом с другим царем, его ожидает много опасностей.

Наступает очередь цапли. Она признается, что довольна своей жизнью возле моря. Ее мучает жажда, но она не смеет напиться, ведь тогда в море, которое она обожает, станет меньше воды. Цапля думает лишь о том, как сберечь каплю морской воды и потому не может отправиться в странствие к Симургу.

Удод говорит цапле, что она совсем не знает моря, к которому так привязана. Оно своенравно, изменчиво и полным-полно опасностей. Если цапля не покинет свое обиталище, когда-нибудь море поглотит ее и погубит. Даже море и то приходит в волнение, ожидая увидеть своего Создателя. Так неужели цапля сможет обрести покой рядом с ним?

Появляется сова и присоединяется к беседе. Она обитает в развалинах и, как безумная, ищет спрятанные там сокровища. Сове не под силу любить Симурга, ее сердце там, где скрыт клад.

Удод отвечает сове, что любовь к сокровищам привет ее к гибели. Если она стремится к сокровищам и золоту, значит, она их числа неверных.

И наконец, самым последним вступает в разговор зяблик (воробей). Он признается, что очень слаб, да к тому же труслив и потому не может пуститься на поиски царя - Симурга. Удод упрекает его в лицемерии и притворстве и призывает собраться с силами и отправиться в путешествие.

Извинения всех птиц

После столь продолжительной беседы, в ходе которой каждая из птиц показала себя и высказала свои сомнения, они обращаются к удоду с просьбой разъяснить им, как все-таки они связаны с Симургом. И добавляют, если и в самом деле между ними существует такая связь, то все птицы тут же отправятся к Симургу. Удод дает птицам развернутый ответ:

Знай, когда Симург из-за завесы

Свой лик явил, подобно солнцу,

Сто тысяч теней он отбросил на землю.

После устремил взор на чистую тень.

Тень свою Он рассеял над миром.

Каждый миг появлялось несколько птиц.

Облик всех птиц мира

От Его тени, - пойми это, о незнающий!

Пойми это! Коль знал бы ты это заранее,

Нашел бы верную связь с Тем Господином.

Как узнаешь, - смотри, а после будь знающим!

Как узнаешь, не разглашай эту тайну!

Каждый, кто стал таковым, достиг погружения [в Истину].

Упаси тебя Бог сказать: «Я - Истина».

Если поступишь так, как я сказал, ты не Истина.

Однако в Истину ты постоянно погружен.

Муж, погруженный [в истину], разве станет хулулитом?

Разве станут эти слова делом болтливого?

Если б ты постиг, чья ты тень,

Был бы свободен, мертв ты или жив.

Если Симург оставался бы скрытым,

Этой тени никогда не явилось бы в мире.

А если бы Симург вновь исчез,

В мире навсегда пропала бы тень.

Все, что здесь является как тень,

Вначале возникло в том мире.

Если твои глаза не в силах узреть Симурга,

Сердце твое не подобно блестящему зеркалу.

Поскольку ни у кого нет глаз, [способных] узреть ту Красоту,

И немыслимо перенести Его красоту.

Любовь не может вынести Его красоту.

Из совершенства своей милости Он создал зеркало.

Сердце и есть зеркало. Вглядись в сердце!

Дабы узреть в нем Его лик, вглядись в сердце!

Птицы расспрашивают Удода о путешествии

Птицы понимают, кем им приходится Симург, и готовы отправиться в путешествие вместе с удодом. Но все же они опасаются, что им не хватит сил и мужества преодолеть этот путь. Удод отвечает, если в птицах проснулась любовь к Симургу, то они должны быть готовы пройти все испытания, которые встретятся им на пути, и не раздумывая расстаться с жизнью ради своего Возлюбленного. В подтверждение этих слов удод приводит притчу о шейхе Сан‘ане.

Шейх Сан‘ан был старейшиной своего времени.

О его праведности, что ни скажи, - будет мало.

Полвека он пробыл шейхом в Мекке,

С ним были четыре сотни одаренных учеников.

Каждый из его учеников, - удивительное дело,

Денно и нощно пребывал в воздержании.

Деяние и знание у него были в согласии,

Он владел и явным, и раскрытием [тайн], и тайнами.

Почти пятьдесят раз он совершал хаджж.

[А] малый хаджж он совершал всю жизнь.

Он соблюдал молитву и держал пост без меры,

Не пренебрегал ни одним из [положенных] обрядов.

Предводители, что вышли вперед,

Перед ним становились сами не свои.

Волос расщеплял [тот] духовный муж,

Сильный и в чудесах, и в стоянках.

Всякий, кто от болезни или немощи страдал,

От его дыхания обретал телесное здоровье.

Одним словом, для людей в радости и горе

Он был наставником, ориентиром в мире.

Хотя себя он считал предводителем сподвижников

Несколько ночей он видел во сне следующее:

«Как из Мекки он попал в Рум,

Непрерывно поклонялся какому-то идолу».

Когда увидел тот сон, мудрец этого мира

Запричитал: «О горе! Увы! Пришло время!

Йусуф удачи попал в колодец, -

Труднопроходимое место оказалось на пути.

Не знаю, уберегусь ли от этой печали.

Погибну, если потеряю веру!

Нет ни одного человека на всей земле,

У кого нет труднопроходимых мест на таком [горном] пути.

Если сразу одолеть трудное место,

Путь ему будет открыт до дворца.

Если же он остановится перед этим трудным местом,

В наказание путь для него станет длиннее.

В конце концов, тот несравненный учитель

Сказал ученикам: «У меня появилось дело.

Мне нужно спешно отправиться в Рум,

Дабы толкование этого [сна] скорее прояснилось».

Четыре сотни достойных учеников

Сопровождали его в путешествии.

Шли от Ка‘бы до границ Рума,

Обошли Рум от края до края.

Вдруг увидели высокий дворец,

У окна [в вышине] сидела девушка.

Девушка - христианка с одухотворенным [ликом],

На пути к Духу Божьему у нее, - сто познаний.

На небесной сфере красоты, в Доме могущества,

Она была солнцем, что не ведает заката.

Солнце, завидуя сиянию ее лика,

[Становилось] желтее, чем [лица] влюбленных на ее улице.

Всякий, кто сердцем привязывался к локонам той красавицы,

Повязывал зуннар, мечтая о ее локонах.

Всякий, кто в душе пожелал рубинов той возлюбленной,

Не успев ступить на этот путь, складывал голову.

Когда утренний ветерок от ее локона становился мускусным,

Рум извивался перед тем [локоном], подобным индийцу.

Ее глаза сеяли смуту среди влюбленных,

Ее брови красотой напоминали арку.

Когда она бросала взгляд на лица влюбленных,

Она взглядом заставляла их прощаться с жизнью.

Встретив прекрасную девушку-христианку и, пленившись ее красотой, старец влюбляется и мучительно страдает. Именно тогда к нему приходят ученики и начинается их беседа :

Все друзья для его утешения

Собрались тем вечером, услышав его стенания.

Один из друзей сказал ему: «О величайший шейх!

Поднимись и это искушение [с себя] смой!»

Шейх сказал: «Сегодня вечером кровьюпечени

Я уже сто раз совершил омовение, о незнающий!»

Кто-то другой спросил: «Где твои четки?

Как может быть твое дело праведным без четок?»

[Шейх] сказал: «Я четки выбросил из рук,

Чтобы суметь обвязаться зуннаром !»

Кто-то другой сказал: «О, древний старец!

Если вышел грех, то быстро покайся!»

[Шейх] сказал: «Я уже отрекся от своего доброго имени и положения,

Чтобы освободиться от титула шейха и мирской суеты!»

Кто-то другой сказал: «О, знаток тайны!

Ступай, сосредоточься на молитве!»

[Шейх] сказал: «Где михраб лика Возлюбленной -

Тогда не будет у меня иного дела, кроме молитвы!»

Кто-то другой спросил у него: «Доколе такие речи?

Иди и в уединении поклонись Господу!»

[Шейх] сказал: «Если бы моя кумироликая была там,

Поклон перед ее ликом был бы прекрасен!»

Кто-то другой спросил: «Разве нет у тебя раскаяния?

Хоть одного вздоха сожаления по мусульманству у тебя нет?»

[Шейх] сказал: «Никто не раскаивался больше этого

В том, что не стал влюбленным раньше этого!»

Кто-то другой сказал: «Див сбил тебя с пути,

Стрелой беспомощности неожиданно поразил твое сердце!»

[Шейх] сказал: «Тому диву, что сбивает нас с пути, скажи -

«Сбивай!», поскольку, воистину, он сбивает [с пути] красиво».

Кто-то другой сказал ему: «Всякий, кто узнал,

Говорит о нем, - как же этот старец сбился с пути!»

[Шейх] сказал: «Я совершенно свободен от [заботы] о добром имени,

Стекло двуличия я разбил о камень».

Кто-то другой сказал ему: «Старые друзья

О тебе печалятся, их сердца разрываются».

[Шейх] сказал: «Когда христианское дитя радуется,

[Мое] сердце не замечает печалей других».

Кто-то другой сказал ему: «Сговорись с друзьями,

Чтобы сегодня ночью вновь мы отправились к Ка‘бе».

[Шейх] сказал: «Если нет Ка‘бы, то есть храм,

Тот, кто был трезвым в Ка‘бе, стал пьяным в храме».

Кто-то другой сказал: «Сейчас же решись отправиться в путь,

Пребывай в Святыне и вымаливай себе прощение».

[Шейх] сказал: «[Преклонив] голову на пороге Возлюбленной,

Буду я молить о прощении. Оставь меня!»

Кто-то другой сказал ему: «Ад лежит на [твоем] пути,

Не окажется в аду лишь тот, кто сведущ».

[Шейх] сказал: «Если ад окажется моим спутником,

Семь адов сгорят от одного моего вздоха».

Кто-то другой сказал ему: «В надежде на рай

Вновь переменись и раскайся в этом гнусном поступке!»

[Шейх] сказал: «Ведь есть та красавица с райским ликом,

Если мне и подобает рай, то ведь есть эта улица».

Кто-то другой сказал ему: «Побойся Господа!

Господа Всевышнего, воистину, постыдись!»

[Шейх] сказал: «Поскольку этот огонь Господь во мне разжег,

Сам я не в состоянии от него избавиться».

Кто-то другой сказал ему: «Иди, успокойся,

Вновь веру обрети и стань правоверным!»

[Шейх] сказал: «Кроме неверия от меня, растерянного, ничего не жди,

От того, кто стал неверным, не требуй веры!»

Поскольку речи на него не возымели действия,

В конце концов, все свыклись с этой бедой.

Будучи уже почтенным шейхом, Сан‘ан, словно неопытный ученик, покорно исполняет все повеления девушки-христианки, которая на данном этапе становится его своеобразным наставником. Она испытывает его стойкость, силу его чувства и, в доказательство любви к ней, требует совершить четыре дела: поклониться идолу, сжечь Коран, испить вина, навсегда отказаться от веры. Выражая полную готовность выполнить любой ее приказ, шейх Сан‘ан принимает решение выпить вина. После этого христиане отводят его в храм, где он сжигает свою власяницу, повязывает зуннар, а затем, в качестве выкупа за девушку-христианку, соглашается целый год пасти свиней . Почтенный старец подвергается множеству самых разнообразных испытаний и всяческих унижений, которые он безропотно и с благодарностью принимает. Ученики шейха, ошеломленные поведением своего наставника и потерявшие надежду вернуть его, отправляются в Каабу. Однако, по прибытии туда, все они подвергаются порицанию со стороны самого преданного и прозорливого ученика Сан‘ана, узнавшего с их слов, что они не последовали за шейхом. Раскаявшись в своем поступке, они решают разделить с учителем его участь и снова отправляются в Рум. Все это время ученики взывают к Богу, чтобы он направил шейха Сан‘ана на путь истинный. Их молитва достигает цели, и шейх возвращается в ряды приверженцев ислама. Теперь уже девушка-христианка видит вещий сон и явственно ощущает неумолимый призыв последовать за шейхом Сан‘аном и принять его религию. В конце концов, она достигает желаемого, произносит формулу шахады и умирает на глазах у шейха, растворившись в его любви. А сам поэт завершает свое повествование проповедью отказа от привязанностей и желаний, мешающих индивидуальной душе соединиться с ее создателем, а также призывом к борьбе человеческого духа с низменной душой (нафс).

Расспросы птиц

Птицы, воодушевленные услышанной притчей, выбирают удода своим предводителем и обещают повиноваться ему во всем. Наступает решающий момент - птицы наконец-то отправляются в путешествие к Симургу. Постепенно их начинают одолевать страхи, которые мешают птицам продолжать путь. Они просят удода помочь им очистить сердца от сомнений. Удод терпеливо отвечает на вопросы птиц.

Одна птица спрашивает: «Как же тебе удалось достичь столь высокого положения?» Удод отвечает ей: «Я добился этого ни серебром, и ни золотом. Сулайман удостоил меня своим взглядом. Если будешь проявлять смирение и покорность, Сумайман обратит свой взор и на тебя!»

Другая птица спрашивает: «Как же преодолеть этот трудный путь, если я так слаба? Если и доберусь до первой стоянки, тут же умру». Удод отвечает ей: «Лучше расстаться с жизнью на пути к Симургу, чем встретить смерть в этом грязном мире. Он не сулит ничего, кроме тяжких испытаний, забот и разочарований.

Еще одна птица спрашивает: «Я совершила много грехов. Разве достойна я приблизиться к царю?» Удод отвечает ей: «Не теряй надежду! Если согрешила, - покайся! Врата покаяния для тебя открыты!»

Другая птица спрашивает: «По природе своей я непостоянна. То пребываю в воздержании, то превращаюсь в беспутного гуляку. То див сбивает меня с пути, то ангел снова выводит меня на путь истинный. Я в растерянности. Как мне быть?» Удод отвечает ей: «С каждым такое может случиться. Если бы все были бы чисты и совершенны от рождения, не было бы нужды посылать к людям пророков. Если будешь неустанно укрощать свою животную душу (нафс), избавишься от непостоянства.

Еще одна птица спрашивает: «Мой главный враг - животная душа. Как же заставить его мне повиноваться?» Удод отвечает ей: «Если сам позволяешь животной душе руководить тобой, ты никогда не сможешь от нее избавиться».

Другая птица спрашивает: «Меня сбивает с пути демон гордости (Иблис), у меня нет сил бороться с ним. Как мне избавиться от него?» Удод отвечает ей: «Пока ты идешь на поводу у своего нафса, Иблис не оставит тебя в покое. Если и дальше будешь потакать всем своим желаниям, в тебе родятся еще сотни демонов».

Еще одна птица спросила: «Я очень люблю золото. Меня охватила страсть к этому миру и золоту!» Удод отвечает ей: «Золото всего лишь цветной камень, в нем нет никакой ценности. Если привязываешь себя к вещам этого мира и желаешь ими обладать, отворачиваешься от Бога».

Другая птица спрашивает: «У меня есть дворец, к которому я привязана всей душой. Я живу там, как царица. Зачем же меня оставлять свой райский уголок и отправляться в опасное путешествие? Удод отвечает ей: «Я мог бы согласиться с тобой, если бы на земле не существовало смерти. Рано или поздно тебя ожидает смерть, а значит твой дворец - всего лишь темница, в которой ты обречена на страдания».

Еще одна птица спрашивает: «Я связана узами любви, которая совсем лишила меня разума. Жить без возлюбленного - значит проявить неверность в любви». Удод отвечает ей: «Ты слишком привязана к внешней форме. То, что ты называешь красотой, на самом деле это всего лишь смесь из слизи и крови. Настоящая красота - в ином мире. Только она достойна любви».

Другая птица спрашивает: «Я боюсь смерти. Мой страх так велик, что на первой же стоянке я расстанусь с жизнью!» Удод отвечает ей: «Все на земле смертны. Мы все появились на свет, чтобы однажды умереть».

Еще одна птица спрашивает: «Мне пришлось много страдать и мучиться. Мое сердце истерзано. Разве хватит мне сил отправиться в странствие?» Удод отвечает ей: «Глупо печалиться из-за земных вещей, которые ты потеряла. Этот мир не вечен, так оставь его!»

Наконец последняя птица обращается к удоду с вопросом: «О знаток пути, поведай, долгий ли нас ожидает путь?» Удод отвечает ей: «Семь долин у нас на пути. Но долго ли странствовать придется, - никто не знает. В начале пути - долина взыскания, прямо за ней - долина любви, следом появится долина познания, после нее - долина отсутствия желаний, затем мы окажемся в долине чистого единения, а следом за ней - долина мучительной растерянности, и наконец, мы вступим в долину нищеты и небытия, после которой наше путешествие будет окончено».

Описание долины искания

Когда спустишься в долину искания,

Перед тобой постоянно будут возникать сотни трудностей.

Здесь каждый миг принесет сотню бед.

Здесь в муху обратится попугай небосвода.

Здесь предстоит тебе многолетняя борьба.

Ведь сердце здесь постоянно изменяется.

Здесь ты должен оставить богатство,

Здесь ты должен расстаться с владением.

Тебе придется идти, [утопая] в крови.

Тебе придется идти, покинув все, что вне [тебя].

Как избавишься от всего известного тебе,

Надобно очистить сердце от всего, что есть.

Когда твое сердце очистится от [внешних] свойств,

Засияет [оно] от присутствия света [Божественной] сущности.

Когда тот свет проявится в сердце,

Взыскание в твоем сердце усилится в тысячу крат.

Если на пути к Нему возникнет огонь,

Если появятся сто ужасных долин,

От томления по Нему, словно одержимый,

Он сам бросится в огонь, словно мотылек.

Станет взыскующим тайн, [сгорая] от сильного желания,

У своего виночерпия попросит глоток [вина].

Испив глоток того вина,

Совсем позабудет оба мира.

Погрузившись в море, останется томиться жаждой,

От души взыскуя тайн Возлюбленного.

В своем желании познать тайну,

Он не побоится смертоносного дракона.

Если вместе предстанут пред ним вера и неверие,

Примет их, дабы двери ему отворились.

Если отворятся ему двери, что вера, что неверие - [безразлично]!

Ведь по ту сторону дверей нет ни того, ни другого!

Описание долины любви

Вслед за этой [долиной] появится долина любви.

Тот, кто доберется туда, утонет в огне.

Да будет огнем всякий, кто попадет в эту долину.

А тому, кто не огонь, наслаждение не в радость.

Тот влюблен, кто подобен огню,

Кто стремительный, горящий, непокорный.

Ни мига не бывает он предусмотрительным.

Радостно ввергает в огонь сто миров.

Ни мгновенья он не думает ни о вере, ни о неверии.

Нет у него ни крупицы сомнения, ни уверенности.

На его пути едины благо и зло.

Сам уподобится любви, не будет ни тем, ни другим.

О вольнодумец, не для тебя эти речи!

Ты - вероотступник, это тебе не по зубам!

Чистый всю наличность, что имеет, поставит на кон.

Ради соединения с Другом начисто проиграет всю наличность.

Другим обещана [награда] Завтра.

Однако его наличность уже здесь.

Пока он не сожжет себя дотла,

Сможет ли он избавиться от горя?

Пока он не сожжет суть своего бытия,

Сможет ли он порадовать сердце муфаррихом?

Он все время мечется в горячке и плавится от жара,

Пока вдруг снова не вернется на свое [истинное] место.

[Так] рыба, когда ее из моря выбросит на сушу,

Мечется, пока вновь не вернется в море.

Там любовь - огонь, а разум - дым.

Когда приходит любовь, разум вмиг обращается в бегство.

Разум не наставник в страданиях любви.

Любовь не дело природного разума.

Если тебе даруют истинное видение мира тайн,

Там ты увидишь, где корень любви.

Каждый листок существует тому, что есть любовь,

Повсюду царит опьянение любовью.

Если у тебя открылись глаза, видящие тайное,

Каждая частичка мирозданья посвятит тебя в свои тайны.

Если же будешь смотреть [на мир] очами разума,

Вовек о любви ничего не поймешь.

Для любви нужен испытанный муж.

Для любви нужен свободный муж.

Ты не испытан. Ты не влюблен.

[Значит], ты мертв. Достоин ли ты любви?

Для этого пути нужно сердце, равное тысяче живых сердец,

Дабы каждый миг отдавать сотню жизней.

Описание долины [обретения] знания

После пред взором твоим предстанет

Долина [обретения] знания, [где нет] ни начала, ни конца.

Нет никого, кто в том месте

Не идет иным путем, [чем другие].

Ни один путь здесь не схож с другим.

Влекомый телом не похож на влекомого душой.

В силу совершенства души и ущербности тела,

Душа постоянно в возвышении, а тело обречено на гибель.

Перед каждым, несомненно, появится лишь тот путь,

Который ему под силу одолеть.

Сможет ли на этом славном пути

Немощный паук стать спутником слону?

Странствие каждого будет [продолжаться] до совершенства.

Близость [к Богу] каждого будет сообразна его состоянию.

Полети комар хоть изо всех сил,

Сможет ли он сравниться в совершенстве с ветром?

Несомненно, поскольку странствия столь различны,

Птицы никогда не будут странствовать общим путем.

Потому и познания здесь различны:

Один нашел михраб, другой - идола.

Когда солнце познания воссияет

На небесах, [двигаясь] по своему возвышенному пути,

Каждый станет видящим, сообразно своим силам,

Истинно обретет свое место.

Когда для него высветится тайна каждой частицы,

Банная топка бренного мира станет для него цветущим садом.

Он узрит сердцевину внутри скорлупы.

Не крупинки себя не увидит, только Друга.

Куда бы он не смотрел, будет постоянно созерцать Его лик.

В любой мельчайшей частице будет видеть Его обитель.

Сто тысяч тайн из-за завесы,

Словно солнце, явят ему свой лик.

Сто тысяч людей постоянно пропадают,

Чтобы один стал совершенным созерцателем тайн.

Для этого великого пути нужен совершенный муж,

Который сможет нырнуть в это грозное море.

Когда он хоть немного ощутит вкус его тайн,

Каждый миг он будет в страстном томлении.

Здесь он будет жаждать совершенства.

Здесь сто тысяч раз прольет он чистую кровь.

Если дотянешься рукой до всеславного Престола,

Больше не толкуй об [угрозе]: «Нет ли добавки?»

Сам погрузись в море познания [Бога].

А если нет, осыпь голову пылью дорожной!

Если ты, о спящий, не из людей приветствия,

Что же ты себя не оплакиваешь?

Если не можешь порадоваться соединению с Другом,

Ступай, облачись в траур разлуки!

Если не видишь красоты своего Друга,

Не сиди! Поднимись! Взыскуй тайн!

Если не ведаешь, так взыскуй! Постыдись!

Доколе будешь ослом без узды?

Описание долины отсутствия желаний

Вслед за ней появится долина отсутствия желаний.

Там нет ни притязаний, ни представлений.

Без устали дует ветер,

Каждую минуту сметает целую страну.

Здесь семь морей будут словно один пруд.

Здесь семь светил будут словно одна искорка.

Там увяли и восемь райских садов.

Словно мерзлый лед семь адов.

А у муравья здесь, - о диво!

Без всякой причины сила тысячи слонов!

Пока у вороны наполнился зоб,

Никто не выживет из сотни караванов.

Сто тысяч ангелов сгорели от горя,

Пока для Адама воссиял светоч.

Сто тысяч тел расстались с душой,

Пока Нух стал плотником.

Сто тысяч комаров нападали на войско,

Пока Ибрахим возвысился над всеми.

Сотне тысяч младенцев отсекли головы,

Пока Собеседник Божий стал видящим [Бога].

Сто тысяч людей повязали зуннар,

Пока ‘Иса был допущен к [сокровенным] тайнам.

Сто тысяч теряли души и сердца,

Пока Мухаммад однажды ночью вознесся на небеса.

Здесь не имеет цены ни новое, ни старое.

Хоть бездействуй здесь, хоть нет - [все равно].

Если увидишь великое множество сгоревших сердец,

Знаю я, что видел ты лишь сон.

Если в это море упадут души сотен [людей],

[Это словно] росинка упала в бескрайнее море.

Если сотня тысяч душ погрузятся в сон,

[Это словно] на одну солнечную пылинку упала тень от солнца.

Если на кусочки рассыплются небеса и звезды,

[Это словно] в мире лишь листок с дерева упал.

Если все, от Рыбы до Луны, канет в небытие,

[Это словно] на дне колодца муравей повредил лапку.

Если оба мира однажды разом исчезнут,

Считай, что с земли исчезла песчинка.

Если исчезнут без следа и див, и род людской,

[Это словно] незаметно упала дождинка.

Если все тела рассыплются в прах,

К чему бояться, если упадет один волосок живого существа?

Если здесь и вовсе погибнет все сущее, и целое и части.

[Это словно] с лица земли исчезла одна соломинка.

Если разом пропадут все девять небес,

[Это словно] семь морей оскудели на одну каплю.

Подойдешь к стоянке очищения и уединения.

Когда обращают лица к этой пустыне,

Все вытаскивают головы из одного воротника.

Если увидишь большое число или малое,

На этом пути то будет одно, без сомненья!

Если примешься бесконечно умножать один на один,

Умножая тот один на один, всегда получишь один.

Тот один, который единый, не похож, как тебе подумалось,

На того одного, что является в числе.

Поскольку тот [Единый] вне границ и счета,

Отведи взор от предвечности и вечности.

Когда навсегда исчезнут безначальное и бесконечное,

То между ними останется ничто.

Когда все - ничто, и ничто все.

Будет ли все это в своей основе чем-то иным, кроме скручивания?

Описание долины растерянности

Потом ты окажешься в долине растерянности.

Твоим вечным занятием станут боль и тоска.

Здесь каждый вздох будет [колоть] словно кинжал.

Здесь каждый миг будет нести тебе страдание.

Вздохи будут, боль будет и будет жар.

Будет день и ночь, но [для тебя] ни день, ни ночь.

У каждого от корня волоса, не от кинжала,

Закапает кровь, - о диво!

Муж в этой долине будет словно замерший огонь,

Или от этой боли, как горячий лед.

Когда муж в растерянности дойдет до этого места,

В изумлении он будет прибывать и потеряет путь.

Все, что единение начертало в его душе,

Все в нем исчезнет, как и он сам.

Если спросят его: «Ты есть или нет?

[Или] ты не в силах ответить, есть ты или нет?

Внутри ты или снаружи,

В стороне, сокрыт ты или явлен.

Тленный ты или вечности пребываешь, или и то, и другое,

Или ты ни

ни то и ни другое? Или не ты?»

Он ответит: «Я совсем не знаю самого себя.

И не ведаю, что такое это “не знаю.”

Я влюблен, но не знаю в кого.

Не мусульманин я, не неверный, тогда кто я?

Однако я не ведаю и о своей любви:

То ли сердце мое переполняет любовь, то ли оно свободно».

Описание долины нищеты и гибели

Как же там вести беседу?

Суть этой долины забвение,

Безмолвие, глухота и бесчувствие.

Ты увидишь, как сто тысяч твоих вечных теней

Исчезнут от [лучей] одного твоего солнца.

Когда совершенное море приходит в волнение,

Останутся ли на месте образы на глади моря?

Оба мира - образы [на глади] того моря и только!

Каждый, кто говорит, что это не так, - безумец и только!

Каждый, кто затерялся в совершенном море,

Навсегда исчез и обрел покой.

Сердце в этом море наполняется спокойствием,

Обретая только исчезновение.

Если вернуть его из этого небытия,

Узрит все сотворенное, ему откроется множество тайн.

Когда опытные путники и храбрые мужи

Вступают в сферу страданий,

Сделав первый шаг, теряются. Что проку продолжать?

Несомненно, никто не сделает следующий шаг.

Если все теряются, сделав первый шаг,

Хоть они и люди, считай их неживыми!

Когда ветки и дрова бросают в огонь,

Они одинаково превращаются в пепел.

Это по форме оба для тебя будут одинаковы.

В свойствах же увидишь огромную разницу.

Когда нечистый [муж] исчезает в величайшем море,

[Низкий] по своим качествам он окажется на дне.

Но если в это море попадет чистый [муж],

От его существования не останется ни следа.

Его движения сольются с движениями моря.

Когда его не станет, он окажется внутри [моря] красоты.

Если это случиться, не будет его, и он будет.

[Понимание] этого находится за пределами разума.

Тридцать птиц у престола Симурга

Воссияло перед ними солнце близости.

От лучей того солнца у всех [птиц] засияла душа.

В отражении лика Симурга мира

В тот же миг увидели лик Симурга.

Когда посмотрели те тридцать птиц, -

[То] без сомненья, эти тридцать птиц были тем Симургом.

Все пришли в изумление и растерялись,

Не понимали, кто они: «этот или тот?»

Увидели, что все они, без остатка, - Симург.

И сам Симург был тридцатью птицами.

Когда же на Симурга они глядели,

Был тот Симург этим, что был в этом месте.

А когда они обращали взор на самих себя,

Эти тридцать птиц были тем, другим [Симургом].

Когда они смотрели и на себя, и на него,

[То] были одним Симургом и в большом, и в малом.

Был этот тем, а те были этим.

Во всем мире никто не слышал такого.

Все те [птицы] утонули в растерянности.

Без размышления пребывали в размышлении.

Поскольку ничего они не смогли понять,

Безмолвно вопрошали того Господина.

Молили раскрыть эту великую тайну.

Просили разъяснить, что такое «я», а что «ты».

Мансур аль-Халладж
Фарид ад-дин Атгар начинает свой рассказ об этом великом святом, Мансуре, с комментария:
«Какая жалость, что такого великого святого плохо понимали его современники. Вы можете преклоняться перед деревом, если из него раздастся звук Ана аль Хакк (Я - Истина), но человека, произнесшего эти слова, вы отправляете на плаху. Вам следует знать, что все великие святые, которые произносят такие слова в состоянии экстаза, просто говорят от имени Бога. Их устами глаголет Всевышний, а их сущность мертва».
Шибли заметил, что, хотя он и Мансур произнесли одни и те же слова, его, сочтя сумасшедшим, оставили в покое, а Мансура четвертовали на основании того, что он в здравом уме и памяти произнес богохульные слова.
Мансур пришел в Тустар в возрасте шестнадцати лет и пробыл там два года, а затем переехал в Дохарку, где провел полтора года в обществе Хазрата Умара бен Усмана Макки. Там он женился на дочери Хазрата Якуба аль-Акты. После этого он некоторое время жил вместе с Хазратом Джунайдом в Багдаде. Оттуда он отправился в Хиджаз, где встретил группу суфиев, с которой он вернулся к Хазрату Джунайду в Багдад. Там он задал вопрос Джунайду, ответом на который стало пророчество великого святого:
«Однажды ты окрасишь в красный цвет кусок дерева». Это означало, что Халладжа четвертуют на плахе. Услышав это, Мансур произнес: «Когда это случится, тебе придется отказаться от одеяния суфия и облачиться в наряд мирянина». Именно это и произошло в свое время, так как хорошо известно, что когда религиозных наставников попросили подписать смертный приговор Мансуру, они не решались сделать это, пока Хазрат Джунайд первым не подписал его. Джунайд сомневался, но халиф сказал ему, что не казнит Мансура, пока он не поставит свою подпись. Тогда Джунайд снял с себя одежду суфия и облачился в наряд светского учителя, а затем подписал приговор и сказал: «Я высказываю свое мнение по поводу внешнего поведения Мансура и считаю, что он заслуживает казни».
Мансур был разочарован, услышав от Джунайда вместо ответа на свой вопрос мрачное пророчество, которому суждено было иметь страшные последствия. Мансур простился с Джунайдом и отправился в Тустар вместе с женой. Там он прожил один год. Местные жители относились к нему с большим почтением. Он взял за правило критиковать религиозных притворщиков, которых он очень сильно раздражал. Они организовали против него заговор, активное участие в котором принял Хазрат Умар бен Усман, который сочинял для них клеветнические письма с целью погубить Мансура. Однако Мансур не потерпел подобного противостояния своим взглядам. Он снял с себя одежды суфия и облачился в наряд мирянина, но к этому времени он достиг очень высокого духовного состояния, которое владело им уже целых пять лет.
В этот период он совершил поездки в Сеистан, Керман и Нимроз. Мансур написал несколько блестящих книг, а его проповеди были настолько вдохновенными, что он получил титул «Учитель тайного знания».
Затем Мансур поехал в Басру, где он снова облачился в наряд суфия. Он приехал в Мекку, жители которой считали его магом. Мансур возвратился в Басру, а оттуда в Китай через Индию. По возвращении он совершил второе паломничество в Мекку. В Мансуре произошли большие духовные перемены. Его проповеди были наполнены тайным смыслом, поэтому у него было очень мало последователей. Мансура преследовали и выгоняли из мест, которые он посещал.
Во время своего напряженного духовного состояния Мансур двадцать лет носил один и тот же шерстяной плащ. Как-то раз люди силой сняли с него этот плащ. К своему изумлению они обнаружили, что в складках плаща свил гнездо скорпион, и хотели убить его, но Мансур попросил вернуть скорпиона на место, так как за эти двадцать лет они стали друзьями.
Однажды четыре тысячи паломников сопровождали Мансура к Каабе. Придя туда, он целый год простоял на одном месте босой и с непокрытой головой. Обычно к нему приходил человек и приносил хлеб и кувшин воды, но он редко соглашался проглотить хотя бы кусочек. Поэтому Мансур был очень истощен физически. Он весь высох, его кожа сморщилась и местами потрескалась. В его одежде свил гнездо скорпион. Мансур молился: «О Господь! Ты являешься проводником тех, кто проходит по Долине Изумления. Если я еретик, увеличь мою ересь». Когда люди уходили и Мансур оставался один, он снова молился: «Я знаю только Тебя и не поклоняюсь никому, кроме Тебя, и я благодарен за те дары, что Ты послал мне. Я Твой раб, и так многочисленны Твои дары мне, что, имея только один язык, я не могу выразить мою благодарность за них. Поэтому поблагодари Себя Сам от моего имени».
Однажды Мансур встретил Хазрата Хаваса в пустыне и спросил, что привело его туда. Он ответил: «Я стараюсь найти удовлетворение (таваккул) и быть довольным всем, что бы Господь ни сделал со мной: послал ли он мне пищу или решил оставить без нее». Мансур заметил: «Как долго ты собираешься тратить время на свой желудок? Когда же ты потеряешь себя в Божественном Единстве (растворишь свою личность в Божественном сознании)?»
Когда в первую ночь заточения Мансура в тюремную камеру к нему пришли люди, они не обнаружили его в ней. Он исчез. На вторую ночь они пришли снова и застали его в камере, но тюрьма исчезла. На третью ночь они увидели, что тюрьма стоит, как и прежде, а Мансур сидит в своей камере.
Они спросили его о причине таких странных превращений. Он ответил: «В первую ночь я был у Бога, во вторую ночь Бог пришел сюда ко мне, а теперь я здесь, чтобы подтвердить слова Писания: «Человек в здравом уме никогда не должен произносить слов „Я - Истина“, так как, являясь человеком, он никогда не сможет стать Богом. Если человек произносит эти слова, значит, он - вероотступник».
Мансур обычно кланялся Богу тысячу раз каждый день после окончания дневных молитв. Когда люди спросили его: «Раз ты говоришь, что ты есть Бог (Хакк), кому же тогда ты кланяешься?» - он ответил: «Я очень хорошо представляю себе, чего я стою».
В тюрьме, где сидел Мансур, было три сотни заключенных. Он спросил у них, хотят ли они выйти на свободу. Получив утвердительный ответ, он подал знак, и их оковы упали, а ворота тюрьмы широко распахнулись. Они попросили его бежать с ними вместе. Он ответил: «У меня с Богом есть тайное дело, которое откроется, когда меня поставят на эшафот. Я - узник Бога, моего Господина, и я должен уважать Его Писание».
Утром люди увидели, что все замки сломаны, а узники сбежали. Они спросили у Мансура, что произошло. Он рассказал им обо всем. Люди поинтересовались у него, почему он не убежал с остальными узниками. Он ответил: «Мой Господин сердит на меня, и Он наложил на меня эту кару, поэтому я здесь».
Когда халиф узнал о случившемся, он приказал немедленно отрубить Мансуру голову, чтобы он не вызвал еще больше неприятностей. Ему нанесли триста ударов плетью, и после каждого удара раздавался голос: «О, Мансур, Я не боюсь. Ты выдержишь все».
Сто тысяч человек собрались вокруг эшафота, на котором его должны были казнить. Он посмотрел вокруг и сказал:
«Хакк, Хакк, Ана аль Хакк» (Истина, Истина, Я - Истина)«.
В этот критический момент какой-то дервиш попросил у Мансура дать определение любви. Мансур сказал ему, что он узнает ответ сегодня, завтра и послезавтра. Мансур был казнен в этот день. На следующий день изувеченное тело сожгли, а на третий развеяли пепел. Это был ответ Мансура на вопрос дервиша.
Во время казни слуга Мансура попросил дать ему последние наставления. Мансур ответил ему следующее:
«Никогда не уступай желаниям своей телесной сущности {нафс), если ты будешь делать это, она заставит тебя совершать низменные поступки».
Его сын спросил у него совета. Он сказал: «Мир стремится жить нравственной жизнью, а ты ищи жизни Божественной. Она лучше. Даже если тебе удастся прожить хотя бы частичку ее, это будет выше, чем все добродетельные деяния, совершенные людьми и ангелами».
Когда Мансур еще только шел к месту казни, на его лице сияла улыбка. Люди спросили его, как он может радоваться в такой момент. Он ответил: «Сейчас как раз время быть счастливым, так как я возвращаюсь домой, - и произнес следующие слова;
Мой друг вовсе не тиран. Он дал мне выпить вина, которое Хозяин Дома предлагает Своим гостям. Я пил вино до тех пор, пока не осталось ни капли. Тогда Он приказал мечу наказать того, кто выпил так много выдержанного вина в запретный месяц».
Затем Мансур поцеловал ступени, ведущие на эшафот, и, повернувшись к Каабе, сказал: «Ты даровала мне то, что я искал».
Потом Мансур сказал:
«В юности я нехорошо посмотрел на одну молодую женщину, за что и был наказан. Будь осторожен, чтобы не согрешить подобным образом и не страдать от ужасных последствий».
Шибли попросил Мансура объяснить, что такое Тасаввуф.
«Зрелище, на котором ты свидетель, - это Тасаввуф. И это лишь его низшая степень».
Шибли спросил:
«А какая же тогда высшая степень?»
Мансур ответил:
«Ты несведущ, чтобы понять это».
Халиф велел толпе кидать камни в Мансура. Он вынес все это, но когда по приказу халифа Шибли ударил его цветком, он вскрикнул. На вопрос, почему, он ответил: «Люди, которые забрасывали меня камнями, невежественны, но ударившему меня Шибли нет оправдания, потому что он все знает».
Мансуру отрубили руки, но он продолжал улыбаться. На вопрос о том, что означает его улыбка, он ответил:»Они отрубили мне руки, которые были снаружи, но руками, что у меня внутри, я обхватил ноги Всевышнего, и они не смеют прикоснуться к этим рукам«. Потом палач отрубил ему ноги. Он сказал: «Они не могут тронуть мои внутренние ноги, на которых даже теперь я могу путешествовать по двум мирам». Затем Мансур провел по лицу кровавыми обрубками своих рук и произнес: «Сегодня я чувствую себя счастливым, так как кровь мученика отпечатана на моем лице». Потом он сделал жест, как будто складывает руки для молитвы, и произнес Молитву Любви.
После этого ему выкололи глаза и вырвали язык. Наконец, Мансуру отрубили голову. Перед этим он произнес молитву:
«О Господь! Я благодарен Тебе за то, что Ты позволил мне сохранить спокойствие и стойкость до самого конца. Я хочу, чтобы Ты даровал это богатство и моим гонителям».
Услышав эти слова, люди начали бросать в него камни. Он произнес последние слова:
«Дружба ЕДИНСТВЕННОГО выделяет тебя и делает исключительным». В момент, когда ему отрубили голову, он рассмеялся, а его душа перешла к Всемогущему. Все отрубленные члены мученика начали кричать: «Я - Истина». Халиф приказал собрать их и сжечь. Когда это было исполнено, пепел начал произносить те же слова: «Я - Истина (Ана аль Хакк)». Когда пепел выбросили в реку Даджлу, частицы его сложились на воде в слова «Я - Истина». Вода в реке забурлила и высоко поднялась. Предвидя это, Мансур заранее отдал приказание слуге расстелить на поверхности воды его одежду, чтобы утихомирить гнев реки и спасти Багдад от затопления. Слуга так и сделал. Вода успокоилась. Пепел, собранный по ее берегам, был захоронен.
По случаю смерти Мансура Хазрат Аббас Туси сказал: «В Судный день Мансура приведут в кандалах из опасения, что в своем экстазе он сможет перевернуть земной шар».
В день смерти Мансур всю ночь провел в молитвах, сидя под эшафотом, и он услышал Глас Божий:
«Мы доверили Мансуру одну из Наших тайн. Он открыл ее другим. Поэтому Мы наказали его за раскрытие Царской Тайны».