Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Подавляющее
большинство немецкого народа, казалось, ничего не имело против того, что его
лишили личной свободы, что уничтожили много культурных ценностей, предложив
взамен бессмысленное варварство, что его жизнь и работу подвергли такой
регламентации, какой не знал даже он, приученный за много поколений к
строгому порядку,
Правда, за всем этим скрывались страх перед гестапо, боязнь попасть в
концентрационный лагерь, если ты вышел за рамки дозволенного если ты
разделяешь взгляды коммунистов или социалистов, если ты слишком либерально
или пацифистски настроен или если ты еврей. "Кровавая чистка" 30 июня 1934
года показала, какими беспощадными могут быть новые правители. Однако на
первых порах нацистский террор коснулся сравнительно немногих немцев.
Стороннего наблюдателя, только что прибывшего в страну, несколько удивляло,
что немцы, очевидно, не сознавали себя жертвами запугивания и притеснений со
стороны бессовестной и жестокой диктатуры и наоборот, они с неподдельным
энтузиазмом поддерживали эту диктатуру. Некоторым образом нацизм вселял в
них надежду, новый стимул и поразительную веру в будущее страны.
Гитлер разделывался с прошлым, принесшим столько бед и разочарований.
Шаг за шагом, не теряя времени, о чем мы подробно расскажем позднее,
освобождал он Германию от последних обязательств по Версальскому договору,
чем ставил в тупик страны-победительницы, и восстанавливал военное
могущество Германии. Этого хотело большинство немцев и готово было идти на
жертвы, которые требовал фюрер: отказ от личной свободы, скудное питание
("пушки вместо масла") и тяжкий труд. К осени 1936 года с проблемой
безработицы было в значительной мере покончено: почти каждый трудоспособный
имел работу {С февраля 1933 года до весны 1937 года число безработных
сократилось с шести до одного миллиона. - Прим. авт.}. Приходилось слышать,
как рабочие, лишенные права создавать профсоюзы, после сытного обеда шутили:
"При Гитлере право на голод отменено. Девиз нацистов "Общие интересы выше
личных" получил в те дни широкое распространение, и хотя многие
представители партийной верхушки, в первую очередь Геринг, тайно
обогащались, а прибыли предпринимателей росли, не оставалось сомнений, что
массы поверили в "национальный социализм" который будто бы ставит
общественное благосостояние выше чей-либо личной выгоды. Расовые законы,
превращавшие евреев в изгоев германского общества, представлялись
потрясенному иностранному наблюдателю как возврат к первобытным временам; но
поскольку нацистские теории превозносили немцев как соль земли и как высшую
расу, то население страны относилось к этим законам далеко не отрицательно.
Кое-кто из немцев (бывшие социалисты, либералы или истинные христиане из
старых консервативных слоев), с кем приходилось беседовать, возмущались и
даже негодовали по поводу гонений на евреев, но, хотя в ряде случаев они и
помогали отдельным пострадавшим, остановить кампанию преследований не
пытались. "А что мы можем сделать?" - часто спрашивали они. Ответить на этот
вопрос было нелегко.
Печать и радио, несмотря на цензуру, давали немцам кое-какое
представление о том, насколько критически настроена мировая общественность,
однако это обстоятельство, как они могли убедиться не мешало иностранцам
толпами наводнять третий рейх и с удовольствием пользоваться его
гостеприимством. В то время въезд в нацистскую Германию был намного
свободнее, чем въезд в Советскую Россию {Опять же в противоположность
Советской России нацистская Германия разрешала всем гражданам, кроме тех
нескольких тысяч, что были занесены в черные списки тайной полиции, выезжать
за границу, хотя этому и мешали в значительной мере финансовые ограничения
из-за недостатка иностранной валюты. Однако финансовые ограничения для
немцев в то время были не строже, чем для граждан Великобритании после 1945
года. Видимо, нацистские правители не опасались, что на среднего немца,
посещающего демократическую страну, антинацистская идеология подействует
разлагающе. - Прим. авт.}. В стране процветал туризм, принося ей большое
количество столь необходимой иностранной валюты. Казалось, нацистскому
руководству нечего скрывать. Иностранец, будь он каким угодно противником
нацизма, мог приехать в Германию и смотреть, изучать все, что он хотел, за
исключением концлагерей и, как во всех других странах, военных объектов. И
многие приезжали. И если, возвратясь оттуда, не становились приверженцами
нацизма то по крайней мере, начинали терпимо относиться к "новой Германии",
считая, что обнаружили там, как они выражались, "позитивные сдвиги". Даже
такой проницательный человек, как Ллойд Джордж, который привел Англию к
победе над Германией в 1918 году и который проводил свою предвыборную
кампанию в том же году под девизом "Кайзера - на виселицу!", счел возможным
побывать в 1936 году у Гитлера в Оберзальцберге, после чего публично
провозгласил его "великим человеком", проявившим достаточно прозорливости и
воли чтобы решить социальные проблемы современного государства, прежде всего
- проблему безработицы, от которой, как от незаживающей раны, все еще
страдала Англия; предложенная этим выдающимся руководителем либеральной
партии программа под названием "Мы можем победить безработицу" не нашла
поддержки внутри страны.

Олимпийские игры, состоявшиеся в августе 1936 года в Берлине,
предоставили нацистам прекрасную возможность удивить мир достижениями
третьего рейха, и те не преминули этой возможностью воспользоваться. Надписи
со словами "Евреи нежелательны", висевшие в магазинах, гостиницах, пивных,
увеселительных заведениях, потихоньку убрали, гонения на евреев и на две
христианские церкви временно прекратили, страна обрела вполне
респектабельный облик.
Ни одна предшествующая Олимпиада не была так великолепно организована,
не сопровождалась такими впечатляющими зрелищами, как эта. Геринг,
Риббентроп и Геббельс устраивали в честь иностранных гостей пышные приемы.
Более тысячи приглашенных собралось на ужин у министра пропаганды на острове
Пфауенинзель на Ваннзе, где состоялся грандиозный спектакль, названный
"Итальянская ночь", который напоминал сцены из "Тысячи и одной ночи".
Иностранные гости, особенно из Англии и Америки, были поражены: вид внешне
счастливых, здоровых, приветливых людей, сплоченных вокруг Гитлера, далеко
не соответствовал их представлениям о Берлине, почерпнутым из газет.
Но за великолепием летних Олимпийских игр сторонний наблюдатель, по
крайней мере иностранец, не мог не увидеть то, что скрывалось от туристов и
что сами немцы перестали замечать либо восприняли от должное: ухудшение
нравственного климата германского общества. Ведь никто же не скрывал
принятых Гитлером антиеврейских, так называемых Нюрнбергских, законов от 15
сентября 1935 года, которые лишали лиц этой национальности германского
гражданства. Законы запрещали браки и внебрачные связи евреев с арийцами,
евреи лишались права нанимать домашнюю прислугу из числа женщин арийского
происхождения моложе тридцати пяти лет. В течении последующих нескольких лет
было издано еще тринадцать декретов, которые ставили евреев, по существу,
вне закона. Причем де летом 1936 года, то есть как раз в то время, когда
Германия как устроитель Олимпийских игр старалась пленить воображение
прибывших с Запада гостей, евреям либо в законодательном порядке, ибо с
помощью нацистского террора начали ставить так много рогаток при поступлении
на службу в государственные и частные учреждения что по крайней мере
половина из них остались без каких-либо средств к существованию. В 1933
году, первом году существования третьего рейха, их отстранили от службы в
государственных учреждениях и от работы в печати и на радио, не разрешали
заниматься сельским хозяйством, преподаванием и работать в области театра и
кино; в 1934 году их изгнали с фондовой биржи. Что касается запрета на
медицинскую и юридическую практику, а также занятие торговлей, то хотя в
законодательном порядке он был наложен только в 1938 году, фактически же
начал действовать уже в конце четвертого года правления нацистов.
Мало того, евреям отказывали не только в жизненных благах, но и в самом
необходимом. Во многих городах евреям стало трудно, если не невозможно,
покупать продукты питания. Над дверьми бакалейных, мясных и молочных
магазинов и булочных висели надписи: "Евреям вход воспрещен". Часто они не
могли обеспечить своих детей молоком. Аптеки не отпускали им лекарств.
Гостиницы не предоставляли ночлега. И всюду, куда бы они ни пошли, их ждали
издевательские надписи: "Въезд евреям в этот город строго запрещен" или
"Евреи могут входить сюда только на свой страх и риск". На крутой извилине
дороги близ Людвигсхафена стоял указатель: "Осторожно - крутой поворот!
Евреям - ехать со скоростью 120 километров в час!" {Я подвергся ожесточенным
нападкам печати и радио; грозили даже выслать из страны за репортажи о том,
что на время Олимпийских игр некоторые из надписей убрали. - Прим. авт.}
Такова была участь евреев в период проведения Олимпийских игр, - то
было начало пути, вскоре приведшего их к физической гибели.

Действительно, выше верно подметили, что жизнь у граждан [Велико]Германского (с приставкой в квадратных скобках он официально стал в 1943 году) рейха зависело от периода, но были и определенные константы, и процессы, которые, будучи инициированы 30 января 1933 года, происходили, заметно или не очень, до конца войны. Я их все не опишу, но определенный фон, надеюсь, создам.

Во внутренней политике основной целью нацистов было создание гомогенного, единого и полностью подконтрольного общества, которое называлось die Volksgemeinschaft, народное сообщество. Если совсем упрощённо, то идеальным воплощением фольксгемайншафт была нация, в едином строю марширующая вслед за фюрером (так эту мысль выразил один нацистский чиновник из очередной работы Л. Рифеншталь). Эта унификация общества имела целью постепенно растворить в нём все группы, потенциально враждебные или оппозиционные режиму, которые могли быть или могли подозреваться в нелояльности - консервативная армейская и землевладельческая элита, та часть бизнеса, которая имела связи за границей, религиозные группы (под особенно сильным подозрением находились католики, т.к. их руководящий центр находился за пределами Германии, а также "свидетели Иеговы" и другие маргинальные христианские деноминации, которые пропагандировали отказ от службы в армии), приверженцы левых партий (хотя они перековывались быстрее всех) и т.д. Разумеется, мировоззренческой основой народного сообщества должен был стать национал-социализм, и одной из констант жизни людей в нацистском государстве было постепенное проникновение идеологии режима не только "во все слои общества", но и в трудовые коллективы, семью, армейские казармы, бизнес, объединения граждан по интересам. Те, кто находил в себе смелость выделяться на этом фоне - не платить добровольно-обязательных взносов в разные партийные организации и "благотворительные пожертвования" ("зимняя помощь", "день айнтопфа" и т.п.), не отдавал детей в гитлерюгенд - мог поплатиться как со стороны государства, так и со стороны общества, которое начинало как бы выталкивать таких людей. Средства для достижения этой цели были самыми разными - от прямых, как пропаганда посредством радио, плакатов, прессы и т.д., до таких на первый взгляд неочевидных, как организация совместных обедов работодателей и работников, туристические поездки (особенно организованные нацистскими организациями). То, что с 1937 года все немцы стали фактически обязаны отдавать детей в детские и юношеские нацистские организации, приводило к еще более интенсивной инфильтрацией общества нацизмом - дети были наиболее уязвимы к пропаганде, которую на них в гитлерюгенде лили как из помойного ведра, одновременно стимулируя их к дальнейшему продвижению в организациях. В гитлерюгенде была масса возможностей для самого разнообразного и интересного детям и подросткам досуга - от совместных походов до планерного и автомобильного спорта, - в нем была разработана очень изощренная и привлекательная для питомцев организации система поощрения (система званий, масса знаков отличия), да и сам факт того, что ребенок мог командовать сверстниками, а те обязаны были ему подчиняться, воздействовал на детскую психику особенно сильно. Кроме того, наиболее отличившиеся подростки имели возможность через гитлерюгенд начать карьеру в нацистском государстве, попав в элитные партийные школы. Кроме того, пропаганда, особенно антисемитская, в гитлерюгенде преподавалась в самой доступной форме и имела потрясающую эффективность - песни у костра про "разобъем голову жидам", книжки с картинками, где евреи были изображены в виде ядовитых грибов и т.д. И, приходя домой с таким багажом новых знаний, они корректировали жизнь собственных родителей вплоть до того, что могли на них донести "куда следует".

Другой константой нацистского государства была коррупция в самом широком смысле этого слова. Разумеется, речь и о коррупции в обыденном понимании - ее, по большому счету, легитимизировал сам Гитлер, который считал, что его соратники имели право компенсировать свои лишения и страдания "эпохи борьбы" (так называли нацисты период своей борьбы за власть в Германии) за счет германского государства. Поэтому гауляйтеры и прочие партийные чиновники были главными коррупционерами, самым же вопиющим примером постоянного грабежа не только собственного, но и оккупированных позже государств был второй человек режима - председатель Рейхстага, министр-президент Пруссии, министр авиации и главнокомандующий ВВС и проч. и проч. рейхсмаршал Геринг. Гитлер пытался несколько раз воевать с коррупцией, но его попытки окончились ничем. Но в моем понимании коррупция - это гораздо более широкое явление, нежели просто расхищение средств налогоплательщиков. Коррупция - это разложение, и в случае третьего рейха ржавчиной, разлагавшей германское государство, стал именно нацизм, который разъедал всё - от семейных отношений до государственного права, от экономики до богословия. Вообще невозможно не найти области человеческой деятельности в Германии, которая не подверглась бы разлагающему действию нацизма - многие врачи стали убийцами (вспомним и "акцию Т4", т.наз. программу эвтаназии, и эксперименты в концлагерях), юристы с дипломами докторов наук и даже обладатели профессорских мантий становились командирами эскадронов смерти, планировали и осуществляли массовые убийства, ученые писали доносы на своих коллег-евреев, богословы оправдывали антисемитизм (слава Богу, не все), военнослужащие совершали военные преступления и геноцид мирного населения. Расцвело взяточничество. Не думаю, что можно было бы сомневаться в том, что это следствие проникновения нацистской идеологии - ведь кто мог даже в конце 20-х годов мог представить, что профессор того же университета, в котором когда-то преподавал Иммануил Кант, станет руководить айнзац-командой в оккупированной России и убивать сотни людей?

Антисемитизм, безусловно, неотъемлемая черта нацистского режима, еще одна его константа. Но, надо сказать, что его как раз стоит представить скорее процессом - в самом начале нацистской эры немецкое общество было в целом чуждо антисемитизма, особенно в зверином гитлеровском варианте. Всё решили несколько лет настойчивой и умелой пропаганды - она была, как я выше написал, не только вызывающе наглядной, но и действующей исподволь, через соседей, детей, коллег по работе, книжки с картинками, фильмы и т.д. К началу 40-х годов немцы уже были готовы к тому, чтобы относиться к евреям как глубоко чуждым себе людям (или даже совсем не людям). Разумеется, были исключения - оставались еще смелые люди, которые спасали евреев и других парий режима, обреченных им на изгнание или смерть, но в массе своей к началу войны немцы не считали евреев теми, кто имел право жить среди них.

Другим важным процессом была постепенная милитаризация немецкого общества. Она тоже была постепенной и далеко не полностью была усвоена немцами. Проще всего милитаристскому угару, как и нацистской пропаганде в целом, поддавались дети, особенно мальчики, взрослые были гораздо более устойчивы к нему. Показательной была реакция на устроенный Гитлером перед аннексией Судет парад 3-й дивизией моторизованной пехоты в Германии: он рассчитывал, что жители столицы с восторгом будут провожать войска на фронт (Гитлер очень надеялся, что начнется война, и был очень недоволен, что ему пришлось подписать соглашение в Мюнхене) и организуется стихийная демонстрация поддержки его завоевательных устремлений, но не тут-то было - на этот парад не явился практически никто. Да, с течением войны под действием пропаганды и успехов первого периода боевых действий немцы всё более воодушевлялись, но после перелома в ходе мировой бойни они скорее чувствовали себя обреченными на бой до конца. Их в этом утверждала пропаганда, которая заявляла, что если немецкий народ не будет сражаться до конца, до последнего человека, он погибнет. Разумеется, немцы были очень недовольны войной, бомбежками и лишениями, но всё это не стало поводом к дестабилизации обстановки или смене режима.

Множество сложных процессов происходило в экономике. Говоря про нацистскую эру, обычно указывают на впечатляющие успехи гитлеровского правительства (безработица-автобаны-фольксваген-круизы), но даже во время наибольшего, казалось бы, процветания жизнь в Германии была очень неоднозначна. С одной стороны, жизнь людей начинала улучшаться - почти все немцы были обеспечены работой, не было угрозы голода, рабочее законодательство было прогрессивным, предусматривалась масса льгот, доселе у населения невиданных. Но при этом качество жизни пусть и не падало, но росло всё медленнее (а в каком-то отношении и вовсе падало). Дело в том, что немецкая экономика одновременно всё более милитаризировалась и стремилась к автаркии, одновременно дестимулируя приток в страну иностранных инвестиций. Что это означало? На производство вооружений тратилось до 60% бюджетных средств, и деньги эти, в отличие от тех, что тратятся на мирные виды продукции, в экономику не возвращались и не создавали добавленной стоимости (если вы выпускаете станок, вы его продаете, получаете прибыль и платите государству налог, а на нем выпускается продукция, которая создает добавленную стоимость и приносит государству налоговые доходы; если же вы строите на эти же деньги танк, то он ничего этого не создает, он только тратит ресурсы на поддержание себя в боеготовом состоянии). Автаркия приводила к тому, что сокращаются объемы импорта, в том числе дефицитных в Германии товаров народного потребления. А отказ от иностранных инвестиций (который объяснялся нежеланием немецкого правительства "зависеть от международной еврейской плутократии") одновременно лишал экономику средств на развитие, а немецкую денежную систему - обеспечения. На благосостоянии немцев это все отражалось непосредственно, наиболее наглядно они это видели на своем столе. В Германии постепенно исчезали натуральные товары, заменяемые товарами-субститутами - постепенно исчезло из рациона масло, заменяемое маргарином и мармеладом, товары, которые раньше назывались "колониальными", которые тоже заменялись "эрзац"-товарами. Немцы в третьем рейхе становились в чем-то более обеспечены, но и в чем-то наоборот, беднее.

В советской историографии было довольно много устоявшихся мифов. В частности существовал миф будто население гитлеровской Германии, вовлеченное в войну своим преступным руководством, вынуждено было нести на себе бремя тягот войны.
12-томная «История второй мировой войны» рассказывала:
«В то время как немецкий народ все ощутимее испытывал тяготы войны, господствующая элита нацистской Германии получала огромные прибыли и продолжала жить в довольстве и роскоши».

На бытовом уровне у многих людей бывшего СССР существует стереотип: война – это лишения!
Если мы, победили, так страшно напрягались, то каковы должны были тяготы и лишения тех, кто проиграл?
Из этого ложного посыла следовал и другой ложный: почему мы, победители, живём хуже, чем побежденные? В конце 80-х многие наши сограждане, не сумевшие решить этот вопрос - прокляли политическую систему советского государства!
На самом же деле ситуация в Германии была противоположной тому, что рассказывала советская историография. Конечно, Германия - многомиллионная страна и среди такого количества людей, безусловно были люди испытывавшие лишения. Но в целом немцы почти до самого поражения никаких особых тягот войны не чувствовали. Снижение потребления, конечно, наблюдалось но оно не было сколь-нибудь существенным.
Чтобы понять каково было это ухудшение качества жизни немцев, вспомните проявления мирового финансового кризиса в России в 2008 году.
Примерно так же!!!
В Италии, Японии, не говоря уж про СССР, тяготы чувствовались куда сильнее.
Из книг и фильмов хорошо известно как происходила мобилизация экономики в СССР. Парфюмерные фабрики начинали выпускать бутылки с зажигательной смесью, трубные заводы начали производить корпуса авиабомб и минометные стволы, швейные фабрики начали шить обмундирование и т.п.
Так вот ничего подобного в Германии не было.
Производство товаров народного потребления за годы войны уменьшилось не значительно.
Как я писал ранее, наученные горьким опытом первой мировой войны,

Западногерманские историки отсутствие резкого падения производства потребительских товаров объясняют тремя причинами.
1. 16 октября 1942 года вышла «программа поддержания войны». Была сделана попытка ограничить производство «ненужных» потребительских товаров. Однако они же, признают, что эта программа осуществлена не было из-за стремления «некоторых предпринимателей даже во время войны получать высокие прибыли». Зато меры по концентрации производства на лучших предприятиях принесла свои плоды. Производство кроватей выросло на 130%, гардеробов –на 56%, кухонных столов – на 35%, шкафов кухонных – на 52%, стульев – на 49%. Увеличилось так же производство стеклянных и фарфоровых изделий. Признаюсь честно, я не смог найти данных производились ли вообще гардеробы во время войны промышленностью СССР…
2. Другой причиной германские историки называют значительную долю в производства ширпотреба предприятиями оккупированных стран.
3. Обеспечения немцев продовольствием обеспечивалось снижением рационов населения оккупированных стран.

Во время Великой Отечественной войны немцы широко применяли практику вывоза людей с оккупированных территорий для работы в Германию. Там их называли остарбайтерами – «восточными рабочими». Условия их содержания целиком укладывались в идеологию нацистов, подразделявших людей на представителей «низших» и «высших» рас.

Армия невольников

Гитлеровская Германия из-за ухода многих мужчин на фронт остро нуждалась в иностранной рабочей силе. Как гласит обвинительное заключение Нюрнбергского процесса, из СССР немецкие оккупационные власти угнали 4 миллиона 979 тысяч человек – все это представители гражданского населения.

Однако единой оценки количества остарбайтеров в СССР так и не сложилось, называются цифры от 4,8 до пяти миллионов человек. К этому числу обычно прибавляются еще и военнопленные – два миллиона человек. Некоторые историки, к примеру, Павел Полян, называют цифру угнанных на работы в Германию в 5 миллионов 500 тысяч человек.

Стоит отметить, что значительная часть остарбайтеров из СССР была украинцами – называются цифры около 2,3 миллиона советских граждан, угнанных в Германию из Рейхскомиссариата Украина.

Охота за «белыми рабами»

Обязательство советских граждан работать в Третьем Рейхе следовало из указа главы министерства оккупированных территорий Альфреда Розенберга от декабря 1941 года. Местные органы власти получали определенные квоты с указанием количества человек, которые должны быть отправлены в Германию.

Жители оккупированных территорий любыми путями избегали отправки Третий Рейх, гитлеровцы же устраивали на них настоящие облавы, больше походившие на беспощадные войсковые операции. Людей увозили прямо с церковных служб, спортивных соревнований, хватали их в деревнях и на лицах городов.

Невольничьи рынки

Рейхскомиссар нацистской Германии Эрик Кох поручил любыми путями обеспечить приток около 450 тысяч советских граждан в год. По свидетельству немецких документов, советские граждане должны были «работать до смерти».

По прибытии на место назначения остарбайтеров ждали настоящие невольничьи рынки. Их в буквальном смысле выставляли на продажу. На «товар» приходили посмотреть в основном крупные компании, где остро чувствовалась нехватка рабочей силы – «Сименс», «Юнкерс», «Хенкель» и другие.

Жизнь в бараках

На работу в Германию остарбайтеров вывозили в переполненных вагонах. Одним из них был Семен Пономаренко из села Ручки Полтавской области. По его словам, по тем, кто пытался бежать немцы стреляли на поражение.

Кормили крайне плохо: на промежуточных станциях по пути в Германию давали вареное просо, в котором, по воспоминаниям Пономаренко, находили мышиный помет.

Жили остарбайтеры в специальных лагерях. Пономаренко попал в городок Шрамберг – всего три барака, в каждом по 200 человек. В одном мужчины, а в двух других – женщины.

Кормили в лагерях брюквой, иногда давали картошку, капусту и 200 граммов хлеба. Денег платили совсем мало: по словам Пономаренко, на них можно было купить разве что бутылку пива.

Как писал немецкий историк Герберт Ульрих, рабочие из СССР часто становились жертвами побоев со стороны тамошней администрации, многие не выдерживали страданий и кончали жизнь самоубийством.

Проблемы питания

Как свидетельствуют данные Федерального архива Германии («Бундесархив»), рабочие из СССР в большинстве своем питались очень плохо. Нередки были случаи, когда 50% их рациона составляли пищевые отходы. В сочетании с тяжелым трудом это очень ослабляло организм, работать иногда не могли до половины занятых на том или ином производстве остарбайтеров.

Гораздо лучше условия существования были у тех, кто попал работать на ферму или в качестве служанки к состоятельным немецким семьям. В лагерях таким остарбайтерам жить было не нужно, они размещались у своих работодателей. Кроме того, получали схожие с немцами зарплаты.

Шаг влево, шаг вправо – расстрел

В Германии каждому гражданину СССР на новом месте работы выдавали памятный лист, устанавливавший определенные запреты. Советские граждане должны были беспрекословно выполнять все распоряжения надзорного персонала. Свобода передвижения была жестко ограничена: не позволялось уходить из лагеря без сопровождающего.

Остарбайтеры были обязаны носить специальный значок «OST», который подтверждал принадлежность к рабочим с оккупированных территорий, каждому присваивался номер. Основным документом для прибывших была «Трудовая книжка для иностранцев».

Те, кто отказывался от работы, а также хоть проявлявший недовольство по отношению к политике немецких властей высылался в концентрационные лагеря. Тяжелые же проступки карались смертной казнью.

Под полным запретом также находились половые отношения с местными жителями, а также другими иностранными рабочими. Наказание – смертная казнь. Нарушившие это правило женщины высылались в концентрационные лагеря.

Неприветливая Родина

Мучения остарбайтеров, переживших настоящий ад в неволе, после разгрома нацистской Германии не закончилось. Советские власти провели фильтрацию и депортацию многих из них в отдаленные районы страны.

Бывшие невольники, как оказалось, своей родине были не нужны. Их считали людьми второго сорта, а их лояльность сталинскому режиму рассматривалась в Москве как «сомнительная». Многие жертвы немецкого плена утверждали, что они подвергались осуждениям и даже унижениям со стороны других людей, кто-то попал под репрессии по обвинению в коллаборационизме и измене родине.

Прочитал «Берлинский дневник» Уильяма Ширера. Автор, надо сказать, не зря ел свой корреспондентский хлеб: сдержанность в оценках, точность в прогнозах и много интересных наблюдений. В том числе за тем, как влияла война на повседневную жизнь граждан Германии. По немецкой экономике WWII ударила в первую очередь морской блокадой, а по населению Рейха – дефицитом продуктов питания и одежды, проблемами с отоплением и кампаниями в духе: «Государству нужен металл! Сдай дедушкин бронзовый подсвечник и бабушкин медный таз!». При этом даже первоначальные военные победы вермахта мало что в этом плане изменили. Ниже – несколько фрагментов из дневника.

*** Берлин, 27 августа 1939 (воскресенье)
Сегодня установлены нормы на продукты питания, и я слышал, что многие немцы жалуются, что они очень невелики. Например: мяса - 700 г в неделю, сахара - 280 г, джема - 110 г, кофе или его заменителей - одна восьмая фунта в неделю. Что касается мыла, то на ближайшие четыре недели каждому человеку полагается 125 г. Новости о нормировании продуктов оказались для людей тяжелым ударом.

Берлин, 4 сентября 1939
Война начинает задевать обычных граждан. Вечером обнародован закон об увеличении подоходного налога на целых пятьдесят процентов, а также о значительном увеличении акцизов на табак и пиво. Кроме того, декрет о замораживании цен и заработной платы.

Берлин, 15 сентября 1939
Как влияет на Германию блокада союзников? Она лишает ее 50 процентов привычного импорта. Основные продукты, которых Германия сейчас лишена: хлопок, олово, никель, нефть и каучук. Россия может поставить ей некоторое количество хлопка, но общий объем ее прошлогоднего экспорта составил всего 2,5 процента годовой потребности Германии. С другой стороны, Россия способна поставить Германии весь необходимый ей марганец и всю древесину, а вместе с Румынией - достаточное для военных нужд количество нефти. Железо? В прошлом году Германия получила 45 процентов железной руды из Франции, Марокко и из других мест, от которых она сейчас отрезана. Но одиннадцать миллионов тонн ей поставили Швеция, Норвегия и Люксембург. Эти источники для нее пока открыты. В итоге Германия, несомненно, пострадала, потеряв 50 процентов импорта. Но, учитывая те возможности, которые открыты для нее в Скандинавии, на Балканах и в России, она не страдает так сильно, как в 1914 году.

Берлин, 23 сентября 1939
С послезавтрашнего дня вводятся новые продовольственные карточки. Теперь немецкие граждане будут получать еженедельно: фунт мяса, пять фунтов хлеба, три четверти фунта жиров, три четверти фунта сахара и фунт кофейного суррогата, приготовленного из ячменя. Рабочие, занятые на тяжелых работах, будут получать двойную норму, и доктор Геббельс - умница! - решил классифицировать нас, иностранных корреспондентов, как занятых на тяжелых работах.

Берлин, 26 сентября 1939
С сегодняшнего дня введены новые ограничения на приобретение одежды. Если я заказываю новый костюм, то портной должен соорудить его из куска материала размером 3,1 м на 144 см. А еще газеты извещают, что мы больше не сможем поставить новые подметки на обувь. Нет кожи. Надо подождать, пока не появится новый заменитель.
Еще одна проблема: как бриться? В декрете сказано, что вы можете использовать только одну мыльную палочку для бритья или один тюбик крема в течение последующих четырех месяцев. Начну отращивать бороду.

Берлин, 22 октября 1939
В это воскресенье объявлен день Eintopf {22} - день одного горшка. Это означает, что единственное блюдо, которое вы можете получить на ланч, - дешевая похлебка. Но платите вы за нее как за полный обед. Говорят, что разница идет на «зимнюю помощь» или что-то в этом роде. На самом деле она идет на военные нужды.

Берлин, 28 октября
От деловых людей я слышал, что со следующего месяца вводятся строгие нормы на покупку одежды. Дело в том, что, совсем не имея собственного хлопка и почти не имея шерсти, германский народ вынужден будет до конца войны обходиться той одеждой, которая есть.

Берлин, 30 октября 1939
Сегодня плохие новости для народа. Сейчас, когда наступила дождливая и холодная погода и скоро выпадет снег, правительство объявило, что этой зимой только пять процентов населения имеют право купить новые резиновые галоши и боты. Имеющиеся запасы такой обуви будут выдаваться в первую очередь почтальонам, газетчикам и уборщикам улиц.

Берлин, 12 ноября 1939
С сегодняшнего дня введены карточки на покупку одежды, и у многих немцев угрюмые лица. Есть отдельные карточки для мужчин, для женщин, для мальчиков и девочек, для грудных младенцев. Кроме грудных детей, каждый получает на этой карточке сто купонов. Носки или чулки стоят пять купонов, но вы можете приобрести только пять пар в год. Пижама стоит тридцать купонов, почти треть карточки, но можно сэкономить пять купонов, если купите вместо нее ночную сорочку. На новое пальто или костюм уйдет шестьдесят купонов. Вечером я подсчитал, что на свою карточку, которая лимитирует покупки по сезонам, я смогу приобрести с 1 декабря по 1 апреля: две пары носков, два носовых платка, один шарф и пару перчаток. С 1 апреля по 1 сентября: одну рубашку, два воротничка и комплект нижнего белья. На остаток года: два галстука и одну майку.

Берлин, 23 ноября 1939
После 1 декабря лошади, коровы и свиньи, содержащиеся не на государственных фермах, тоже получат продовольственные карточки.

Берлин, 11 января 1940
Холодно. За окном пятнадцать градусов ниже нуля. Половина населения замерзает в своих домах, конторах, мастерских, потому что нет угля. Жалко было видеть вчера на улицах людей, тащивших пакеты с углем в детских колясках или на собственных плечах. Удивительно, как нацисты допустили, чтобы положение оказалось настолько серьезным. Все ворчат. Ничто так не снижает моральный дух, как постоянный холод. (…) От одного коммивояжера, вернувшегося из Праги, я узнал сегодня, что производители масла, муки и других продуктов в Словакии и Богемии ставят на своих товарах, предназначенных для Германии: «Сделано в России». Таков приказ из Берлина, и смысл его в том, чтобы показать, какая большая «помощь» уже поступает от Советов.

Берлин, 24 января 1940
Мистер У. рассказывает, что находился в Германии почти до нашего вступления в войну в 1917 году, и до самой зимы 1916–1917 года гражданское население вообще не испытывало никаких лишений. Такие пайки и нехватка продуктов, как сейчас, появились у немцев только на третий год прошлой мировой войны. Он уверен, что дальше так продолжаться не может - чтобы на фронте все было спокойно, а трудности ограничивались холодом. «Что сейчас Германии необходимо, так это много стремительных побед».
Вчера забежал Джо Харш. Рассказывал, что у него в квартире настолько холодно, что, печатая свое сообщение, он вынужден был все время держать на плите кастрюлю с горячей водой и каждые пять минут греть в ней руки, чтобы пальцы могли ударять по клавишам пишущей машинки. Бургомистр сегодня предупредил население, что пользоваться газом для согревания комнат или воды нельзя. Пользоваться горячей водой, даже если у вас есть уголь, можно теперь только по субботам. Поэтому я опять начал отращивать бороду.

Гармиш-Партенкирхен, 3 февраля 1940
Сегодня Гитлер установил декретом, что отныне вводятся карточки на одежду для младенцев. Плохо дело, если страна вынуждена экономить на пеленках.

Берлин, 27 февраля 1940
Из-за нехватки мыла некоторые священники, как выяснила Марвин, стали носить бумажные воротнички. Стоят они восемь центов, на второй день их можно перевернуть наизнанку, а потом выбросить... Марвин говорит, что многие общественные учреждения тихо прикрыли из-за нехватки угля, включая Инженерный колледж университета, Государственную библиотеку и большинство школ. Церквям не разрешено отапливаться углем до дальнейших указаний. Марвин вспомнила об этом, когда зашла на днях к одной престарелой немке, а пожилая леди была одета в два свитера и меховое пальто, на ногах боты. Температура в гостиной была около семи-восьми градусов... Хотя иммиграционная квота для немецких граждан, желающих выехать в Америку, составляет 27 000 человек в год, Марвин увидела в американском консульстве список ожидающих выезда из 248 000 фамилий. Девяносто восемь процентов - евреи, это почти половина всего еврейского населения, оставшегося в Германии.

Берлин, 8 марта 1940
Сегодняшний указ обязывает всех лиц и все фирмы, имеющих старые изделия из металла или железный металлолом, сдать их государству. Нехватка металла может стоить Германии поражения в войне.

Берлин, 14 марта 1940
Геринг объявил, что немцы должны сдать изделия из меди, бронзы, латуни, олова, свинца и никеля. Как может Германия вести войну, если у нее всего этого не хватает? В 1938 году Германия импортировала около миллиона тонн меди, 200 000 тонн свинца, 18 000 тонн олова и 4000 тонн никеля.

Берлин, 15 марта 1940
Мой хороший приятель, капитан военно-морского флота, который служит в верховном командовании, всю неделю не появлялся в форме. Сегодня он объяснил мне причину. «У меня больше нет белых рубашек. Восемь недель не мог сдать их в прачечную. Самому постирать - мыла нет, в прачечной то же самое. Остались только цветные рубашки. Вот и хожу в гражданской одежде». В хорошеньком положении находится флот!

Берлин, 23 марта 1940
Сегодня объявлено, что все церковные колокола, сделанные из бронзы, будут сняты и переплавлены для производства орудий. На следующей неделе начинается общенациональный сбор по домам всего имеющегося в наличии лома олова, никеля, бронзы и меди - металлов, которых Германии не хватает. Армия приказала сегодня всем владельцам грузовых автомобилей, которые находятся в бездействии в соответствии с запретом военного времени, а таких девяносто процентов, сдать аккумуляторы.
Завтра Пасха. Власти объявили людям, что они должны оставаться дома и не разъезжать, как в прежние годы, потому что дополнительных поездов не будет. На завтра запрещаются и поездки на частных автомобилях.

Берлин, 28 марта 1940
Германия не может продолжать войну без поставок шведской железной руды. Большая часть этой руды отгружается в порту Нарвик на германские суда, которые ускользают от блокады, проходя вдоль побережья Норвегии в трехмильной зоне, где им не угрожает британский флот. Мы тут гадали, почему Черчилль никогда не мог с этим ничего поделать. Теперь начинает казаться, что может. На Вильгельмштрассе заявляют, что будут за ним следить. Для Германии это вопрос жизни и смерти.

Берлин, 18 апреля 1940
Заметим, что немецкая оккупация привела датчан к краху. Три миллиона датских коров, три миллиона свиней и двадцать пять миллионов кур-несушек живут на импортных кормах, главным образом из Северной и Южной Америки и из Маньчжоу-Го. Теперь эти поставки прерваны. Дании придется отправить на убой большую часть поголовья скота, одного из главных источников своего существования.

Берлин, 6 мая 1940
Сегодня немецких школьниц попросили приносить в школу остающиеся на расческах волосы. Их будут собирать, чтобы делать из них войлок.

Берлин, 24 августа 1940
Немцы отрицают, что вывозят продукты питания из оккупированных стран, но в одной голландской газете я видел официальное сообщение германских властей о том, что в период с 15 мая по 31 июля из Голландии в рейх отправлено 150 000 000 фунтов продовольствия и свежих овощей.
На этой неделе здесь введены новые карточки на одежду. В отличие от прошлогодних в них сто пятьдесят купонов вместо ста, хотя это обычное надувательство нацистов. Вы получаете больше купонов, но за каждый предмет одежды их и отдавать надо больше. За то, что прежде стоило 60 купонов, теперь требуется 80 и т. д. А пальто стоит 150 купонов. Один купон фактически дает вам право на приобретение шестнадцати граммов ткани, по стоимости вся карточка примерно на пять фунтов в год.

Берлин, 25 сентября 1940
Если мы хорошо питаемся, это не значит, что немецкий народ тоже. Но зарубежные сообщения о том, что люди здесь голодают, сильно преувеличены. Они не голодают. После года блокады они имеют сейчас достаточно хлеба, картофеля и капусты, чтобы продержаться еще долгое время. Взрослые получают по фунту мяса и по четверти фунта масла в неделю. Американцы едва ли выжили на такой диете. Но немцы, организм которых веками приспосабливался к большому количеству картофеля, капусты и хлеба, кажется, прекрасно этим обходятся. Норма мяса и жиров, хотя и значительно ниже той, к которой они привыкли, все-таки достаточна, чтобы они чувствовали себя относительно сытыми.
Остро ощущается нехватка фруктов. Жестокие холода прошлой зимой привели к неурожаю немецких фруктовых садов. Прошедшей зимой мы не видели ни апельсинов, ни бананов и вряд ли увидим в эту зиму. Оккупация Дании и Голландии помогла на какое-то время пополнить запасы овощей и молочных продуктов, но неспособность Германии обеспечить эти страны кормом для скота в скором времени превратит их в обузу в проблеме обеспечения продовольствием. Никто не сомневается, что немцы разграбили все продовольствие в Скандинавии, Голландии, Бельгии и Франции, хотя, правда, заплатили за него - бумажными марками, которые не стоят ничего. Только здешний представитель м-ра Гувера сомневается.
Важно то, что в ближайшие, скажем, два-три года Британия не выиграет эту войну, уморив голодом немецкий народ. А Гитлер, который никогда не был сентиментальным по отношению к негерманцам, позаботится, чтобы умер от голода каждый из ста миллионов человек на оккупированной территории, прежде чем хоть один немец умрет. В этом мир может быть уверен.

Берлин, 30 сентября 1940
Министр сельского хозяйства Дарре заявил сегодня, что запасы продовольствия на зиму обеспечены. Он оценивает урожай картофеля в шестьдесят миллионов тонн. Урожай зерновых на два миллиона тонн меньше, чем в прошлом году, но этого хватит. Нормы на мясо, жиры и хлеб не будут меняться всю зиму.

Берлин, 1 декабря 1940
Полтора года блокады причинили неудобства Германии, но не подвели германский народ к черте голода, равно как и не помешали всерьез нацистской военной машине. Люди в этой стране питаются еще вполне нормально. Диета не изысканная, и американцы ее вряд ли выдержали бы, но немцы, как я уже отмечал выше, организм которых привык за последнее столетие к огромным количествам картофеля, капусты и хлеба, до сих пор чувствуют себя замечательно - на картошке, капусте и хлебе. Им не хватает мяса, растительных жиров, масла и фруктов. Нынешняя норма - фунт мяса и четверть фунта масла или маргарина в неделю - это не так много, по сравнению с тем, что они имели в мирное время, но, вероятно, даст им возможность сколько-то продержаться.
Чего остро не хватает, так это богатых витаминами фруктов. Сильные морозы прошлой зимой привели к неурожаю фруктов в Германии. Сейчас единственные фрукты на рынке - это яблоки, и их берегут для детей, больных и беременных женщин. Прошлой зимой мы не видели ни апельсинов, ни бананов, не появились они и этой зимой. В войсках и детям тем временем выдают витамины в таблетках очень низкого качества. Действительно, немцы не имеют ни кофе, ни чая, ни шоколада, ни фруктов. Они получают одно яйцо в неделю и очень мало мяса и жиров. Но у них есть почти все остальное, и в обозримом будущем они не собираются голодать.
Если война будет долгой, остро встанет проблема одежды. Германии приходится ввозить практически весь хлопок и почти всю шерсть, и нынешняя система обеспечения одеждой базируется на том, что, пока война не кончится и не будет снята блокада, немецкий народ должен обходиться тем, что на нем или что хранится в шкафах. Нехватку тканей ощущают не только гражданские лица, но и в армии, которой недостает шинелей, чтобы одеть всех солдат этой зимой. Гитлеру пришлось уже одеть служащих своего Трудового фронта в украденную чешскую форму. Так называемая «Organisation Todt», включающая несколько сот тысяч человек, выполняющих работу, которую у нас обычно делают армейские строительные батальоны, вообще не имеет формы для своих служащих. Когда я видел их прошлым летом на фронте, они были одеты в рваную гражданскую одежду. Немцы изо всех сил стараются преодолеть недостаток сырья и разрабатывают эрзац-ткани, главным образом из целлюлозы. Но я не думаю, что можно одеть восемьдесят миллионов человек исключительно продукцией из древесины.
Что касается сырья, необходимого для продолжения войны, то ситуация такова. У Германии много железной руды. А из Югославии и Франции она получает достаточно бокситов, чтобы обеспечить себя алюминием для строительства громадного количества самолетов. Есть серьезная нехватка меди и олова, но она, вероятно, получает их с Балкан и из России достаточно, чтобы не испытывать острой нужды.
Что касается нефти, то «Дженерал Шелл», король нефтяного бизнеса, говорит, что причин для беспокойства нет. Даже если бы они были, никто, конечно, в этом не признался бы. Но следует учитывать следующие факты.
1. Германские военно-воздушные силы абсолютно не зависят от поставок импортного топлива. Двигатели немецких самолетов разработаны и изготовлены для работы на синтетическом бензине, который Германия сама производит из собственного угля. Ее нынешний объем производства - около четырех миллионов тонн в год, что вполне достаточно для нужд люфтваффе. Англичане могут поставить эти запасы под угрозу, сбрасывая бомбы на перегонные заводы, где уголь перерабатывают в бензин. Они пытаются делать это. Они нанесли удары по крупным заводам Леуна вблизи Лейпцига и по еще одному заводу в Штеттине. Но их атаки были слишком слабыми, чтобы вывести эти заводы из строя или даже серьезно повлиять на их производительность.
2. Германия имеет сейчас в своем распоряжении практически весь объем добычи на румынских нефтяных месторождениях и, во всяком случае на бумаге, получает ежегодно миллион тонн нефти из России, хотя я сомневаюсь, что Советы действительно поставляли им столько после начала войны.
3. Когда началась война, у Германии были большие запасы топлива и к тому же она получила как бы в подарок топливо от Норвегии, Голландии и Бельгии.
4. Потребление топлива на невоенные цели сведено к минимуму. Запрещена эксплуатация всех частных легковых машин и почти всех грузовиков. Запрещено использовать жидкое топливо для отопления.
Я предполагаю, что Германия имеет или получит достаточно нефти, чтобы удовлетворять свои военные нужды в течение по крайней мере двух лет.
Что касается британских воздушных налетов на Германию, то до сих пор они были важны в психологическом отношении тем, что несли войну в дом уставшего гражданского населения, трепали немцам и без того расстроенные нервы и лишали сна. Реальный физический ущерб, нанесенный этими бомбами, после шести месяцев ночных налетов в целом оказался невелик. Его истинные размеры нам, конечно, неизвестны. Вероятно, это знают только Гитлер, Геринг и верховное командование, а они не расскажут. Но я думаю, мы рассуждаем правильно. Наибольший урон в итоге нанесен Руру, где сосредоточена тяжелая промышленность Германии. Если бы этот регион действительно был разрушен, Германия была бы не в состоянии продолжать войну. Но до сих пор Рур получал только булавочные уколы. Боюсь, что пока германская военная промышленность фактически не пострадала от налетов королевских ВВС. Вероятно, наиболее серьезным их последствием в Руре стал не реальный физический ущерб заводам или транспорту, а кое-что другое. Два фактора: во-первых, были потеряны миллионы часов рабочего времени, так как часть вечернего времени рабочие вынуждены были проводить в убежищах; во-вторых, из-за недосыпания рабочих снизилась производительность труда.
Вслед за Руром жесточайшим бомбежкам подверглись германские порты в Гамбурге и Бремене, а также военно-морские базы Вильгельмсхафен и Киль. Но до сих пор они не выведены из строя. Несомненно, самые сильные бомбардировки англичане приберегли для оккупированных немцами портов на Ла-Манше. Туда английским ВВС лететь ближе, и они могут нести более тяжелые бомбы и в большем количестве. Мало что осталось от доков в Остенде, Дюнкерке, Кале и Булони.
Сам Берлин мало пострадал от ночных налетов. Думаю, иностранец, приехавший сюда впервые, может часами бродить по деловой и жилой части города и не встретить ни одного поврежденного здания. Возможно, было поражено не более пятисот зданий, и так как англичане использовали небольшие бомбы, то большинство этих зданий было отремонтировано и заселено в течение месяца. Большая часть британских ударов была направлена на заводы в пригородах. Некоторые из них точно получили повреждения, но, насколько мне известно, за исключением двух-трех небольших, ни один не был разрушен. Были попадания в огромные электрические заводы Сименса на северо-западной окраине Берлина, где-то пострадал цех, где-то складское помещение. Но очень сомнительно, что производство вооружения на них снизилось более чем на пять процентов в день. Когда я недавно объезжал их, станки гудели, и никаких внешних повреждений я не обнаружил.
В последние полтора месяца англичане по какой-то причине значительно сократили свои налеты на Берлин. Это большая ошибка. Потому что, когда они прилетали каждую ночь, моральный дух этого нервного центра, объединяющего всю Германию, заметно ослаб. Я убежден, что немцы просто не в состоянии выносить бомбардировки, подобные тем, что люфтваффе устраивают в Лондоне. Конечно, англичане такого устроить не могут, но могут же они пять-шесть раз в неделю присылать небольшое количество самолетов, чтобы держать берлинцев в их подвалах. Это здорово бы воздействовало на их моральное состояние. (…)
Сколько самолетов имеет Германия? Не знаю. Не уверен, что в мире наберется десятка два человек, которые это знают. Но мне известно кое-что о германском самолетостроении. Сейчас они производят от 1500 до 1600 самолетов в месяц. Максимальные германские мощности рассчитаны на 3000 самолетов в месяц. Это означает, что Геринг мог бы довести выпуск самолетов до этой цифры, если бы имел все необходимые материалы и отдал всем действующим заводам приказ работать на полную мощность двадцать четыре часа в сутки семь суток в неделю. Между прочим, с начала войны Германия не нарастила ни одного квадратного фута производственных площадей авиационных заводов. В настоящее время Геринг, Мильх и Удет лихорадочно ищут новый тип истребителя, нечто такое, что действительно превзойдет новые «спитфайры» и «аэрокобры», которые Англия заказывает в Америке.
После полутора лет по-настоящему тотальной войны моральный дух немцев еще высок. Надо это признать. Нет народного энтузиазма по поводу этой войны. Его никогда не было. А после восьми лет лишений, связанных с подготовкой нацистов к войне, люди устали и потеряли терпение. Они жаждут мира. Они разочарованы, подавлены, огорчены тем, что мир не наступил этой осенью, как того обещали. И все же на пороге второй длительной и темной зимы моральное состояние нации весьма приличное. Как объяснить такое противоречие? Надо иметь в виду три следующих момента.
Во-первых, длившееся тысячелетие политическое объединение немцев достигнуто. Гитлер достиг этого там, где его предшественники - Габсбурги, Гогенцоллерны, Бисмарк - потерпели неудачу. Мало кто за пределами этой страны понимает, насколько это объединение связало германскую на-цию, дав людям уверенность в себе и ощущение своей исторической миссии, заставив забыть о личной неприязни к нацистскому режиму, его лидерам и варварским деяниям, которые они совершили. Кроме того, вместе с возрождением армии и военно-воздушных сил, с тотальной реорганизацией промышленности, торговли и сельского хозяйства в масштабах, никогда ранее в мире не виданных, это заставляет немцев ощущать себя сильными. Для большинства немцев это само по себе цель, ведь в соответствии с их жизненными принципами быть сильным - это все, что нужно в жизни. Это проявление примитивного племенного инстинкта древних германских язычников, живших в обширных северных лесах, для которых грубая сила была не только средством выживания, но и целью жизни. Это примитивный расовый инстинкт «крови и земли», который нацисты разбудили в германской душе гораздо успешнее, чем кто-либо из их предшественников в новой истории, и он показал, что влияние христианства и западной цивилизации на германскую жизнь и культуру было лишь видимостью.
Во-вторых, моральный дух немцев высок, потому что немецкий народ считает, что летом он отомстил за свое ужасное поражение в 1918 году и одержал одну за другой военные победы, которые наконец обеспечили ему место под солнцем - сегодня господство в Европе, а завтра, возможно, и в мире. А немецкий характер таков: немец должен либо подчинять, либо подчиняться. Других отношений между людьми на земле он не понимает. Золотая середина греков, которой в какой-то степени достиг западный мир, - это концепция, которая выходит за пределы их понимания. Более того, огромная армия рабочих, крестьян и мелких торговцев, равно как и крупных промышленников, убеждена, что, если Гитлер преуспеет со своим «новым порядком», в чем они сейчас не сомневаются, это будет означать, что в мире больше будет молока и меда для них. То, что это неизбежно будет получено за счет других народов - чехов, поляков, скандинавов, французов, - немцев нисколько не волнует. На этот счет у них никаких угрызений совести нет.
В-третьих, одна из главных пружин, толкающих немецкий народ на полную поддержку войны, по поводу которой у них нет ни малейшего энтузиазма и которую, была б их воля, они закончили бы хоть завтра, это нарастающий страх перед последствиями поражения. Медленно, но верно они начинают осознавать ужасную мощь тех семян гнева, которые их солдаты и гестаповцы посеяли в Европе с момента захвата Австрии. Они начинают соображать, что победа при нацистском режиме, как бы большинству из них он ни был неприятен, лучше, чем еще одно поражение Германии. Случись такое на этот раз, и Версаль покажется миром по доброму согласию, и это будет уничтожение не только их государства, но и немцев как народа. В последнее время многие немцы признавались мне в своих страхах. Они представляют себе, как в случае поражения Германии озлобленные народы Европы, которых они жестоко порабощали, чьи города безжалостно разрушали, чьих женщин и детей тысячами хладнокровно убивали в Варшаве, Роттердаме и Лондоне, разъяренными ордами катятся по их прекрасной и опрятной стране, разрушая ее до основания и оставляя тех, кого не убьют, умирать от голода на опустошенной земле.
Нет, эти люди, как бы они ни были задавлены и обмануты самой бессовестной бандой правителей из всех, что знала современная Европа, пройдут очень, очень долгий путь в этой войне. Только отрезвляющее осознание в один прекрасный день того, что выиграть они не смогут, вкупе с гарантиями союзников, что прекращение войны не будет означать их полного уничтожения, заставит немцев засомневаться раньше, чем будет уничтожена та или другая сторона.