Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Осип Мандельштам родился 15 января 1891 года в Варшаве в семье кожевенника и мастера перчаточного дела Эмилия Вениаминовича Мандельштама и Флоры Осиповны Вербловской.

Историю своих родителей подробно изложил в своих воспоминаниях Евгений Эмильевич Мандельштам – младший брат Осипа Эмильевича: «Начну с истоков семьи. О роде матери - Вербловских - мало что известно. Единственное, что достоверно, - семья матери принадлежала к интеллигенции, причастной к европейской культуре. Так, близкими родными матери были Венгеровы: Семен Афанасьевич - крупнейший историк литературы, пушкинист, его сестра Изабелла Афанасьевна, профессор Петербургской консерватории по классу рояля. В родстве с матерью состояла и большая разветвленная семья Копелянских - богатых дельцов. Одна из сестер Копелянских, красавица Лидия, была замужем за неким Кассирером, жившим в Берлине. Его сын Эрнст - известный философ, видный представитель Марбургской школы неокантианцев. Сама мать окончила русскую гимназию в Вильне. Истоки клана Мандельштамов идут из Жагор, города Шавельского уезда, Двинской губернии в Прибалтике. Род этот был одаренный, и наиболее талантливые и деятельные его представители пробивали себе дорогу и покидали Жагоры. Широко известно имя физика, академика Мандельштама. В Киеве старожилы до сих пор вспоминают о профессоре-офтальмологе и общественном деятеле, носившем эту фамилию. В ленинградском медицинском мире почетное место заняли мои сверстники и тоже Эмильевичи - два брата Мориц и Александр Мандельштамы. Один из Мандельштамов заведовал кафедрой в Гельсингфорсском университете. Другой был драгоманом и знатоком арабской культуры, работал в русском посольстве в Константинополе… Нелегко сложились детство и юность отца. Способный и пытливый человек, он стремился вырваться из замкнутого мира еврейской семьи. Тайно от родителей по ночам на чердаке, при свете свечи он приобщался к знаниям - штудировал язык, причем не русский, а немецкий. Тяга к овладению германской литературой и философией проходит через всю жизнь отца. В какой-то мере в этом отразились исторически сложившиеся связи Прибалтики с немцами. Вскоре отец не выдержал домашнего гнета и сбежал в Берлин. Здесь, вдалеке от семьи, он мог свободно зачитываться Шиллером и Гёте, Гердером и Спинозой. Однако занятия отца продолжались недолго. Стесненные материальные обстоятельства, полуголодное существование вскоре побудили его отказаться от учебы и в поисках заработка вернуться в Прибалтику. Бракосочетание моих родителей произошло 19 января 1889 года в Динабурге (Двинске). Отцу, Эмилю Вениаминовичу Мандельштаму, было тогда тридцать три года, а матери, Флоре Осиповне Вербловской, - двадцать три… Вскоре после свадьбы отец приобрел специальность мастера перчаточного дела и сортировщика кож. Сохранилась большая, пожелтевшая за восемьдесят пять лет бумага - аттестат, выданный отцу 27 февраля 1891 года «по указу Его Императорского Величества». Только что образовавшаяся семья вскоре оказалась в Варшаве. И, как следует из свидетельства, выданного 2/14 января 1891 года здесь, в городе над Вислой, родился первенец Осип - любимец, а в дальнейшем и гордость родителей. После рождения второго сына, Александра, семья переехала в Петербург, где и прожила всю жизнь. Там, на Офицерской улице (теперь улица Декабристов), над цветочным магазином Эйлерса, в старом петербургском доме, в 1898 году появился на свет и я - третий, Евгений. По рассказам матери, главной причиной переезда и жизни родителей в столице было желание дать детям хорошее образование, приобщить их к культуре, средоточием которой был Петербург. Как еврей, отец право жительства в этом городе мог получить, лишь вступив в купеческую гильдию, что он и сделал. Теперь в его кабинете красовался на стене диплом первой гильдии…».

Жизнь семьи протекала между Петербургом и Павловском. Осипу нанимались гувернантки, которые занимались с ним, в основном, иностранными языками. Впоследствии в воспоминаниях «Шум времени» Осип Мандельштам писал: «Я помню хорошо глухие годы России - девяностые годы, их медленное оползание, их болезненное спокойствие, их глубокий провинциализм - тихую заводь: последнее убежище умирающего века. За утренним чаем разговоры о Дрейфусе, имена полковников Эстергази и Пикара, туманные споры о какой-то «Крейцеровой Сонате» и смену дирижеров за высоким пультом стеклянного Павловского вокзала, казавшуюся мне сменой династий. Неподвижные газетчики на углах, без выкриков, без движений, неуклюже приросшие к тротуарам, узкие пролетки с маленькой откидной скамеечкой для третьего, и, одно к одному, - девяностые годы слагаются в моем представлении из картин, разорванных, но внутренне связанных тихим убожеством и болезненной, обреченной провинциальностью умирающей жизни… Дни студенческих бунтов у Казанского собора всегда заранее были известны. В каждом семействе был свой студент-осведомитель. Выходило так, что смотреть на эти бунты, правда на почтительном расстоянии, сходилась масса публики: дети с няньками, маменьки и тетеньки, не смогшие удержать дома своих бунтарей, старые чиновники и всякие праздношатающиеся. В день назначенного бунта тротуары Невского колыхались густою толпою зрителей от Садовой до Аничкова моста. Вся эта орава боялась подходить к Казанскому собору. Полицию прятали во дворах, например, во дворе Екатерининского костела. На Казанской площади было относительно пусто, прохаживались маленькие кучки студентов и настоящих рабочих, причем на последних показывали пальцами. Вдруг со стороны Казанской площади раздавался протяжный, все возрастающий вой, что-то вроде несмолкавшего «у» или «ы», переходящий в грозное завывание, все ближе и ближе. Тогда зрители шарахались, и толпу мяли лошадьми. «Казаки - казаки», - проносилось молнией, быстрее, чем летели сами казаки. Собственно «бунт» брали в оцепление и уводили в Михайловский манеж, а Невский пустел, будто его метлой вымели… Ко мне нанимали стольких француженок, что все их черты перепутались и слились в одно общее портретное пятно. По разумению моему, все эти француженки и швейцарки от песенок, прописей, хрестоматий и спряжений сами впадали в детство. В центре мировоззрения, вывихнутого хрестоматиями, стояла фигура великого императора Наполеона и война двенадцатого года, затем следовала Жанна д`Арк (одна швейцарка, впрочем, попалась кальвинистка), и сколько я ни пытался, будучи любознательным, выведать у них о Франции, ничего не удавалось, кроме того, что она прекрасна. У француженок ценилось искусство много и быстро говорить, у швейцарок - знание песенок, из которых коронная - «песенка о Мальбруке». Эти бедные девушки были проникнуты культом великих людей: Гюго, Ламартина, Наполеона и Мольера... По воскресеньям их отпускали слушать мессу, никаких знакомств им не полагалось…».

Семья Мандельштамов жила сложной и противоречивой жизнью, в которой отец много и тяжело работал, не имея возможности участвовать в жизни семьи. Детей воспитывала и вводила в жизнь мать и, в какой-то степени - бабушка со стороны матери С.Г.Вербловская, всегда жившая с семьей своей дочери. Матери мальчики были обязаны всем, особенно Осип. Мир музыки и книг всегда и неразрывно был связан с Флорой Осиповной. Мандельштам рассказывал: «Материнские русские книги - Пушкин в издании Исакова - семьдесят шестого года. Я до сих пор думаю, что это прекрасное издание, оно мне нравится больше академического. В нем нет ничего лишнего, шрифты располагаются стройно, колонки стихов текут свободно, как солдаты летучими батальонами, и ведут их, как полководцы, разумные, четкие годы включительно по тридцать седьмой. Цвет Пушкина? Всякий цвет случаен - какой цвет подобрать к журчанию речей? У, идиотская цветовая азбука Рембо!.. Мой исаковский Пушкин был в ряске никакого цвета, в гимназическом коленкоровом переплете, в черно-бурой вылинявшей ряске, с землистым песочным оттенком; не боялся он ни пятен, ни чернил, ни огня, ни керосина. Черная песочная ряска за четверть века все любовно впитывала в себя, - духовная затрапезная красота, почти физическая прелесть моего материнского Пушкина так явственно мной ощущается. На нем надпись рыжими чернилами: «Ученице III класса за усердие». С исаковским Пушкиным вяжется рассказ об идеальных, с чахоточным румянцем и дырявыми башмаками, учителях и учительницах: восьмидесятые годы в Вильне. Слово «интеллигент» мать и особенно бабушка выговаривали с гордостью. У Лермонтова переплет был зелено-голубой и какой-то военный, недаром он был гусар. Никогда он не казался мне братом или родственником Пушкина. А вот Гете и Шиллера я считал близнецами. Здесь же я признавал чужое и сознательно отделял. Ведь после тридцать седьмого года и кровь и стихи журчали иначе…».

Путь Мандельштама к лаврам одного из величайших поэтов XX века проходил через мучительные попытки расширения границ выговариваемого, обуздания «невыразимого» врожденным ритмом и поисками «потерянного слова». С ранних юношеских лет сознание Мандельштама было сознанием разночинца, не укоренившегося в вековой почве национальной культуры и патриархального быта: «Никогда я не мог понять Толстых и Аксаковых, Багровых-внуков, влюбленных в семейственые архивы с эпическими домашними воспоминаньями... Разночинцу не нужна память, ему достаточно рассказать о книгах, которые он прочел, - и биография готова». Но из этой неукорененности в национальном быте вырастала причастность всемирному бытию, акмеистическая «тоска по мировой культуре», способность воспринимать Гомера, Данте и Пушкина как современников и «сображников» на свободном «пиру» вселенского духа.

С 1900-го по 1907-й годы Осип Мандельштам обучался в Тенишевском коммерческом училище - одном из лучших учебных заведений тогдашней России, которое несколько позднее окончили также Владимир Набоков и выдающийся филолог В. Жирмунский. Здесь царила особая интеллигентско-аскетическая атмосфера, культивировались возвышенные идеалы политической свободы и гражданского долга. Мандельштам рассказывал: «На Загородном, во дворе огромного доходного дома, с глухой стеной, издали видной боком, и шустовской вывеской, десятка три мальчиков в коротких штанишках, шерстяных чулках и английских рубашечках со страшным криком играли в футбол. У всех был такой вид, будто их возили в Англию или Швейцарию и там приодели, совсем не по-русски, не по-гимназически, а на какой-то кембриджский лад… воспитывались мы в высоких стеклянных ящиках, с нагретыми паровым отоплением подоконниками, в просторнейших классах на двадцать пять человек и отнюдь не в коридорах, а в высоких паркетных манежах, где стояли косые столбы солнечной пыли и попахивало газом из физических лабораторий. Наглядные методы заключались в жестокой и ненужной вивисекции, выкачивании воздуха из стеклянного колпака, чтобы задохнулась на спинке бедная мышь, в мучении лягушек, в научном кипячении воды, с описанием этого процесса, и в плавке стеклянных палочек на газовых горелках… Вот краткая портретная галерея моего класса: Ванюша Корсаков, по прозванию котлета (рыхлый земец, прическа в скобку, русская рубашечка с шелковым поясом, семейная земская традиция: Петрункевич, Родичев); Барац, - семья дружит с Стасюлевичем («Вестник Европы»), страстный минералог, нем как рыба, говорит только о кварцах и слюде; Леонид Зарубин, - крупная углепромышленность Донского бассейна; сначала динамо-машины и аккумуляторы, потом - только Вагнер; Пржесецкий - из бедной шляхты, специалист по плевкам. Первый ученик Слободзинский - человек из сожженной Гоголем второй части «Мертвых душ», положительный тип русского интеллигента, умеренный мистик, правдолюбец, хороший математик и начетчик по Достоевскому; потом заведовал радиостанцией. Надеждин - разночинец: кислый запах квартиры маленького чиновника, веселье и беспечность, потому что нечего терять. Близнецы - братья Крупенские, бессарабские помещики, знатоки вина и евреев. И, наконец, Борис Синани, человек того поколения, которое действует сейчас, созревший для больших событий и исторической работы. Умер, едва окончив. А как бы он вынырнул в годы Революции!».

В годы первой русской революции 1905-1907 годов Мандельштам не мог не заразиться политическим радикализмом. Революционные события и катастрофа русско-японской войны вдохновили первые ученические стихотворные опыты поэта. Происходящее воспринималось им как обновляющая стихия и бодрая вселенская метаморфоза: «Мальчики девятьсот пятого года шли в революцию с тем же чувством, с каким Николенька Ростов шел в гусары», - сказал он много позже.

Получив 15 мая 1907 года диплом Тенишевского училища, Мандельштам попытался вступить в Финляндии в боевую организацию эсеров, но не был принят туда из-за возраста. Обеспокоенные будущим сына, родители поспешили отправить его учиться за пределы России. В 1907-м и 1908-м годах Мандельштам слушал лекции на словесном факультете Парижского университета, в 1909-м и 1910-м годах занимался романской филологией в Гейдельбергском университете в Германии, путешествовал по Швейцарии и Италии. Эхо этих встреч с Западной Европой уже никогда не покидало поэзию Мандельштама. Именно тогда в сумму архитектурных впечатлений Мандельштама вошла европейская готика - сквозной символ образной системы его будущей поэзии.

В Париже в Осипе в эти годы происходил внутренний перелом: Мандельштам оставлял политику ради поэзии, обращался к интенсивному литературному труду. Он увлекся лирикой вождя русского символизма Брюсова и французских «проклятых» поэтов за смелость «чистого отрицания», за «музыку жизни», вызванную отсутствием привязанностей к конкретному жизненному содержанию, как писал Мандельштам в одном из писем своему бывшему учителю словесности и литературному наставнику Вл. Гиппиусу. В Париже Мандельштам познакомился с Гумилевым, ставшим в дальнейшем его ближайшим другом и сподвижником. Именно Гумилев «посвятил» Мандельштама в «сан» поэта. Этому знакомству суждено было укорениться в 1911 году уже в Петербурге, когда Мандельштам на вечере в «башне» Вячеслава Иванова впервые встретил супругу Гумилева. Всех троих объединила не только глубокая дружба, но и сходство поэтических устремлений.

Около 1910 года в наиболее чутких литературных кругах стал очевиден кризис символизма как литературного направления, претендующего на роль тотального языка нового искусства и новой культуры. Желанием художественного высвобождения из-под власти слишком навязчивого и дидактичного символизма было продиктовано намерение Гумилева, Ахматовой, Мандельштама, а также С. Городецкого, В. Нарбута, М. Зенкевича и некоторых других авторов образовать новое поэтическое направление. Так в начале 1913 года на авансцену литературной борьбы выступил акмеизм.

В 1910-е годы Осип Мандельштам со всем жаром молодости разделил акмеистические чаяния противопоставить бесконечным символистским порывам «в небо», в неразборчивую мистику, золотое равновесие земного и небесного. В его творчестве появился плод околоакмеистической журнальной полемики 1913 года - статья «Утро акмеизма», которая по неизвестным причинам была отвергнута в качестве акмеистического манифеста и опубликована лишь в 1919 году. Однако именно в этой статье сущность акмеистического взгляда на мир и искусство, принципы поэтики акмеизма были сформулированы с предельной ясностью и глубиной.

Более чем какое-либо иное литературное направление XX века, акмеизм сопротивлялся точному его определению. В его лоно вошли слишком разные художественные системы, привнесенные слишком разными поэтами, которых объединяли, в первую очередь, приятельские отношения и желание отстраниться от символизма. Но в историю русской литературы XX века акмеизм вошел, прежде всего, как цельная поэтическая система, объединяющая трех стихотворцев - Мандельштама, Ахматову и Гумилева. И Мандельштам в этом ряду для большинства современных исследователей стоит едва ли не первым.

Акмеизм стал противопоставлением бесконечным символистским спекуляциям на темы «метафизических», запредельных чудес. Слово у Мандельштама-акмеиста не призывало к бегству из «голубой тюрьмы» реального мира в мир «еще более реальный», «высший», «небесный» (как у романтиков и их наследников - символистов). Мир был единым, Богом данным дворцом. Земное и небесное не противостояли друг другу. Они сливались воедино благодаря чуду слова - божественного дара именования простых земных вещей. И такое поэтическое слово – «слово, как таковое» (формула из «Утра акмеизма», развитая в позднейших статьях Мандельштама «Слово и культура» в 1922 году и «О природе слова» в 1922 году) - претворялось в «чудовищно-уплотненную реальность явлений». Объединив земное и небесное, поэтическое слово как бы обретало плоть и превращалось в такой же факт действительности, как и окружающие вещи - только более долговечный.

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи, -
На головах царей божественная пена, -
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер - все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

Исходной предпосылкой эстетики Мандельштама-акмеиста служила память о поэтических текстах прошедших эпох и их узнавание - или переосмысленное повторение в цитатах, зачастую преображенных и зашифрованных. Многие критики не вполне справедливо считали акмеизм - в том числе и мандельштамовскую поэзию - консервативным неоклассическим (или «ложноклассическим») направлением. Однако сами акмеисты возводили слово «классический» к латинскому «classicum», что означает «сигнал боевого горна». А Мандельштам, который определял в статье «Слово и культура» классику не как то, что уже было, а как то, что должно быть, противопоставлял неувядающую новизну «серебряной трубы Катулла» (древнеримского поэта) двухтысячелетней давности быстро устаревающим футуристическим загадкам:

И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдет,
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою ее произнесет
(«Я не слыхал рассказов Оссиана..», 1914)

Осип Мандельштам всегда стремился свое поэтическое существование соединить и сравнить с неизгладимым следом, оставленным его великими предшественниками, и результат этого слияния предъявить далекому читателю уже в потомстве, «провиденциальному собеседнику» (статья «Утро акмеизма»). Тем самым снималось противоречие между прошлым, настоящим и будущим. Поэзия Мандельштама могла облекаться в ясные классические формы, отсылающие читателя к искусству былых эпох. Но одновременно в ней всегда таилась взрывная сила сверхсовременных, авангардных художественных приемов, которые наделяли устойчивые традиционные образы новыми и неожиданными значениями. Угадать эти значения и предстояло «идеальному читателю» будущего. При всей безупречной, классической логике своей «архитектуры», смысл мандельштамовского текста был столь же непредсказуем, как и ключ загадки. В центре образного языка Мандельштама были спрятанные в подтекст сложные аналогии между порой далекими друг от друга явлениями. И разглядеть эти аналогии было под силу только очень подготовленному читателю, который жил и живет в том же культурном пространстве, что и сам Мандельштам.

Например, когда Мандельштам в «Летних стансах» в 1913 году назвал судьбу цыганкой, то объяснить этот образ можно было двояко: судьба столь же непостоянна, как цыганка, и - цыганки предсказывают судьбу. Однако мандельштамовская поэтика требовала еще и третьей мотивировки образа - за пределами стихотворения. И здесь можно обратиться к поэме Пушкина «Цыганы», завершающейся словами: «И от судеб защиты нет». Подобный намек посредством скрытой цитаты и наложение разных мотивировок образа - характерный образец мандельштамовской поэтики, которую исследователи называют «семантической» (то есть разрабатывающей смысловые нюансы, сдвиги значения, обусловленные контекстом и подтекстом). А потому, по словам С.С.Аверинцева, стихи Мандельштама «так заманчиво понимать - и так трудно толковать».

Осип Мандельштам, Корней Чуковский, Бенедикт Лившиц и Юрий Анненков, проводы на фронт. Фотография Карла Буллы. 1914 год.

В поэзии Осипа Мандельштама смысловой потенциал, накопленный словом за всю историю его бытования в других поэтических контекстах, приобретал значение благодаря таким скрытым цитатам-загадкам. Они заставляли читателя обратиться к их источникам с тем, чтобы найти систему координат, подтекст, с помощью которого текст можно дешифровать. Основные черты этого метода в полной мере проявились уже в первом опубликованном сборнике поэта «Камень» в 1913 году. В него вошли 23 стихотворения, написанные с 1908-го по 1913-е годы (позднее сборник был дополнен текстами 1914-го и 1915-го годов и переиздан в конце 1915 года (на титульном листе значится - 1916)). Евгений Мандельштам вот как рассказывал об истории издания этого сборника: «Интересна история издания первого «Камня» - тоненькой книжечки с двадцатью тремя стихотворениями, написанными с 1909 по 1913 год. Издание «Камня» было «семейным» - деньги на выпуск книжки дал отец. Тираж - всего 600 экземпляров. Помню день, когда Осип взял меня с собой и отправился в типографию на Моховой, и мы получили готовый тираж. Одну пачку взял автор, другую - я. Перед нами стояла задача: распродать книги. Дело в том, что в Петербурге книгопродавцы сборники стихов не покупали, а только брали на комиссию. Исключение делалось для очень немногих уже известных поэтов. Например, для Блока. После долгого раздумья мы сдали весь тираж на комиссию в большой книжный магазин Попова - Ясного, угол Невского и Фонтанки, там, где теперь аптека. Время от времени брат посылал меня узнавать, сколько продано экземпляров, и когда я сообщил, что раскуплено уже сорок две книжки, дома это было воспринято как праздник. По масштабам того времени в условиях книжного рынка, это звучало как первое признание поэта читателями. Те, кто изучает поэзию Осипа Мандельштама, отмечают, что в стихах этого сборника, первого «Камня», он выступает уже как большой художник, со сформировавшимся поэтическим кредо. Он сразу занял видное место среди поэтов того времени…».

И действительно, вошедшие в сборник ранние стихи 1908-1910 годов являли собой уникальное для всей мировой поэзии сочетание незрелой психологии юноши, чуть ли не подростка, с совершенной зрелостью интеллектуального наблюдения и поэтического описания именно этой психологии:

Из омута злого и вязкого
Я вырос тростинкой шурша, -
И страстно, и томно, и ласково
Запретною жизнью дыша…
Я счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
Я каждому тайно завидую
И в каждого тайно влюблен.

Еще в 1911 году Осип Мандельштам совершил акт «перехода в европейскую культуру» - принял христианство. И хотя крещен поэт был в методистской церкви 14 мая в Выборге, стихи «Камня» запечатлели захваченность католической темой, образом вечного Рима апостола Петра. В римо-католичестве Мандельштама пленил пафос единой всемирной организующей идеи.

Как жаворонок, Жамм поет,
Ведь католический священник
Ему советы подает.

Иной пример связан с восприятием Мандельштамом образа «первого русского западника» - Чаадаева. Ему была посвящена статья 1915 года «Петр Чаадаев», его образом было вдохновлено созданное тогда же стихотворение «Посох». В католических симпатиях Чаадаева, в его преданности идее Рима, как средоточия духовного единства христианской вселенной, Мандельштам видел не измену, а глубинную верность русскому национальному пути: «Мысль Чаадаева, национальная в своих истоках, национальна и там, где вливается в Рим. Только русский человек мог открыть этот Запад, который сгущеннее, конкретнее самого исторического Запада. Чаадаев именно по праву русского человека вступил на священную землю традиции, с которой он не был связан преемственностью...». Да и сам поэт в то время был этаким западным франтом – он любил изысканные белые сорочки, которые непременно сдавал только в китайские прачечные. Евгений Мандельштам писал о брате: «Брат очень рано начал ощущать свою одаренность, и у него в сложившейся дома атмосфере стали проявляться черточки эгоцентризма, складывалось представление, что все вокруг должны ему служить. Так от детской избалованности потянулись нити к его дальнейшей жизни. А жизнь была трудной, напряженной, полной лишений. И в годы признания и поэтической славы, и в годы неурядиц и бед Осип оставался верен себе и очень часто в общении с людьми утверждал свое право на исключительность, перенося это не только на быт, но и на деловые отношения с издательствами, редакциями, Союзом писателей. Мог написать и наговорить в такие минуты людям много обидного, оскорбительного. Он был «взрывчатым», быстро воспламенялся, но и легко остывал. Некоторые характерные особенности в поведении Осипа в ряде случаев вооружали против него людей и давали недругам материал для критики, неприязни и осуждения. Но все это не имело существенного значения для тех, кто знал богатейший душевный мир брата, ценил его поэтический дар и понимал, на какой крестный путь обрек он себя в жизни и в литературе. Родным и друзьям ничто не мешало уважать его и любить таким, каков он был и остался в памяти современников. Ведь, несмотря на сложность характера Осипа, нельзя забывать, что присущая брату огромная доброта, самоотверженность в отношении других людей были главными в его поступках…».

С началом Первой мировой войны в поэзии Мандельштама все громче звучали эсхатологические ноты - ощущение неминуемости катастрофы, некоего временного конца. Эти ноты были сопряжены, прежде всего, с темой России и наделяли образ Родины, зажатой в тисках неумолимой истории, даром особой свободы.

Нам ли, брошенным в пространство,
Обреченным умереть,
О прекрасном постоянстве
И о верности жалеть.
(«О свободе небывалой...», 1915).

Место «камня», строительного материала поэзии, заменило подвластное огню «дерево» - одновременно символ трагической судьбы, выражение русской идеи и напоминание о Крестном Древе Страстей Господних («Уничтожает пламень...», 1915). Стремление приобщиться к такого рода трагическому национальному опыту в практической жизни заставило Мандельштама в декабре 1914 года отправиться в прифронтовую Варшаву, где он хотел вступить в войска санитаром. Но из этого ничего не вышло, поэт вернулся в столицу, и создал целый ряд стихотворений, которые можно назвать реквиемом по обреченному имперскому Петербургу. Именно в качестве имперской столицы Петербург был подобен для Мандельштама святому, богоотступническому и гибнущему Иерусалиму. Российскую империю с «окаменевшей» Иудеей роднил «грех» национального мессианизма. Воздаянием за него была неизбежная катастрофа (тема позднейшей статьи «Пшеница человеческая», 1923). Государственность, слишком густо, безусловно и самодовольно осознающая свою святость, обречена была погибнуть. Уходящий державный мир вызывал у поэта сложное переплетение чувств: это был и почти физический ужас, и торжественность, и даже жалость. Мандельштам, наверное, первым в мировой литературе заговорил о «сострадании» к государству, к его «голоду». В одной из глав «Шума времени» - автобиографической прозы 1925 года - возник сюрреалистический образ «больного орла», жалкого, слепого, с перебитыми лапами, - двуглавой птицы, копошащейся в углу «под шипенье примуса». Чернота этой геральдической птицы - герба Российской империи - была увидена им как цвет конца еще в 1915 году.

В 1915 году Мандельштам познакомился с Анастасией и Мариной Цветаевыми. В 1916 году в жизнь Мандельштама вошла Марина Цветаева.

Чулков Георгий, Петровых Мария, Ахматова Анна и Мандельштам Осип.

В Александрове на даче Цветаевой он провел восемь дней. Там же Осип Мандельштам получил известие об инсульте, случившемся у его матери. Застать живой мать поэту уже не довелось. Он с трудом успел на похороны. Евгений Мандельштам рассказывал: «Каждый из нас по-своему пережил это горе. С ее смертью, о которой - стихотворение Осипа «В светлом храме иудеи хоронили мать мою...», начался распад семьи Мандельштамов. Мы сразу ощутили неустроенность и пустоту, мучило понимание нашей вины перед матерью, нашего эгоизма, недостаточного внимания к ней; того, что мы, дети, не замечали тяжкого в ее жизни, ее самоотдачи семье, не заботились о ней, даже став взрослыми. Смерть матери оставила свой след на душевном складе всех сыновей. Особенно сильно она поразила наиболее реактивного из нас - Осипа. Со временем он до конца понял, чем обязан матери, что она сделала для него. И чем старше становился, тем острее ощущал вину собственную. Особенно часто он возвращался к мыслям об этом в последние годы жизни, в тяжелые дни его ссылки…».

Эта ночь неповторима,
А у вас еще светло.
У ворот Ерусалима
Солнце черное взошло.
Солнце желтое страшнее,-
Баю-баюшки-баю,-
В светлом храме иудеи
Хоронили мать мою.

Благодати не имея
И священства лишены,
В светлом храме иудеи
Отпевали прах жены
И над матерью звенели
Голоса израильтян.
Я проснулся в колыбели –
Черным солнцем осиян.
(1916г.)

После Октябрьской революции Осип Мандельштам работал в газетах, в Наркомпросе, ездил по стране, публиковался в газетах, выступал со стихами, обретая успех. Стихи поры войны и революции Осипа Мандельштама вошли в сборник «Tristia» («книгу скорбей», впервые изданную без участия автора в 1922 году и переизданную под названием «Вторая книга» в 1923 году в Москве). Основу книги составляла тема времени, грандиозного потока истории, устремленной к гибели. Эта тема стала сквозной во всем творчестве поэта вплоть до его последних дней. Внутреннее единство «Tristia» было обеспечено новым качеством лирического героя, для которого уже не существовало ничего личного.

Прославим, братья, сумерки свободы,
Великий сумеречный год!
В кипящие ночные воды
Опущен грузный лес тенет.
Восходишь ты в глухие годы -
О солнце, судия, народ.

Прославим роковое бремя,
Которое в слезах народный вождь берет.
Прославим власти сумрачное бремя,
Ее невыносимый гнет.
B ком сердце есть - тот должен слышать, время,
Как твой корабль ко дну идет.

Мы в легионы боевые
Связали ласточек - и вот
Не видно солнца, вся стихия
Щебечет, движется, живет;
Сквозь сети - сумерки густые -
Не видно солнца и земля плывет.

Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,
Скрипучий поворот руля.
Земля плывет. Мужайтесь, мужи,
Как плугом, океан деля.
Мы будем помнить и в летейской стуже,
Что десяти небес нам стоила земля.
(«Сумерки свободы», 1918).

В поэзии и биографии Мандельштама 1920-х и 1930-х годов отчаяние искупалось мужественной готовностью к высокой жертве, причем в тонах отчетливо христианских. Строки 1922 года: «Снова в жертву, как ягненка темя жизни принесли», - откликнулись в словах, сказанных поэтом, уже написавшим гибельные для себя стихи о Сталине, в феврале 1934 года Ахматовой: «Я к смерти готов». А в начале 1920-х годов Мандельштам писал свое отречение от соблазна эмиграции и противопоставлял посулам политических свобод свободу иного - духовного порядка, свободу самопреодоления, которая могла быть куплена лишь ценой верности русской Голгофе:

Зане свободен раб, преодолевший страх,
И сохранилось свыше меры
В прохладных житницах в глубоких закромах
Зерно глубокой полной веры.

Книга «Tristia» запечатлела существенное изменение стиля поэта: фактура образа все больше двигалась в сторону смыслового сдвига, «темных», зашифрованных значений и иррациональных языковых ходов. Впрочем, от прежней акмеистической ясности Мандельштам отходил и в теории. Он разрабатывал концепцию «блаженного бессмысленного слова», которое теряло свою предметную значимость, «вещность». Но закон равновесия царил и в теории слова: слово обретало свободу от предметного смысла, однако не забывало о нем. Так были построены лучшие произведения поэта начала десятилетия («Сестры - тяжесть и нежность...», «Ласточка», «Чуть мерцает призрачная сцена...», «Возьми на радость из моих ладоней...»). И, конечно же, стихотворение «За то, что я руки твои не сумел удержать...»:

За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем Акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие, древние срубы!

Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко,
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.

Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.

Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужам соблазнительный образ.

Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.

Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.

В начале 1920-х годов Осип Мандельштам скитался по южным областям России, посещал Киев, где встретил свою будущую супругу Надежду Яковлевну Хазину. Надежда Яковлевна родилась 30 октября 1899 года в Саратове в семье присяжного поверенного, мать Надежды Яковлевны была врачом. В детстве Надежда бывала в Германии, Франции и Швейцарии, получила хорошее гимназическое образование. В 1919 году Надежда Яковлевна стала женой Осипа Мандельштама. «Жизнь моя, - писала она, - начинается со встречи с Мандельштамом». Позже Надежда Мандельштам посвятила свою жизнь сохранению поэтического наследия мужа. В 1960-е годы она написала книгу «Воспоминания», затем, в начале 1970-х годов, вышел следующий том мемуаров - «Вторая книга», а шестью годами спустя - «Книга третья».

Надежда Яковлевна Хазина (Мандельштам).

Мандельштам с супругой короткое время жил в Коктебеле у Волошина, потом переехал в Феодосию, где его арестовала врангелевская контрразведка по подозрению в шпионаже. После освобождения он оказался в Батуми, где был вновь арестован, на сей раз береговой охраной меньшевиков. Из тюрьмы его вызволили грузинские поэты Н.Мицишвили и Т.Табидзе. Изможденный до крайности Мандельштам вернулся в Петроград, и какое-то время жил в Доме искусств, где обрели приют едва ли не все оставшиеся в городе известные писатели. Потом он вновь поехал на юг, затем обосновывался в Москве. К середине 1920-х годов от былого равновесия тревог и надежд в осмыслении происходящего у него не осталось и следа. Как следствие, изменилась и поэтика Мандельштама. В ней теперь неопределенность все больше перевешивала ясность. Он очень переживал расстрел Гумилева в 1921 году. Не оправдывались его недавние упования на «отделение церкви-культуры от государства» и установление между ними новых, органических отношений по типу связи древнерусских «удельных князей» с «монастырями». Культуру все больше ставили на место. Мандельштам, как и Ахматова, оказался в двусмысленном положении. Для советских властей он явно был чужим, реликтом буржуазного прошлого, но, в отличие от поколения символистов, лишенным даже снисхождения за «солидность» былых заслуг, а потому оказывался не у дел.

Мандельштам все больше страшился потерять чувство внутренней правоты. Все чаще в поэзии Мандельштама возникал образ «человеческих губ, которым больше нечего сказать». Параллельно в тематике мандельштамовских стихов появлялась зловещая тень безжалостного «века-Зверя». За ним проглядывали зашифрованные черты гоголевского Вия с его смертоносным взглядом (через скрытый пароним, то есть созвучие слов «век» и «веко» - в обращении демона Вия к нечисти: «поднимите мне веки»). Так переосмыслялся язык библейского Апокалипсиса, который «зверем» именовал грядущего антихриста. Судьба поэтического слова в поединке с самым кровожадным хищником, голодным временем, пожирающим все человеческие творения, отражалась в «Грифельной оде» (1923, 1937), где была создана примечательна густая темнота образов, лишенная малейшей прозрачности.

В 1925 году произошел короткий творческий всплеск, связанный с увлечением Осипа Мандельштама Ольгой Ваксель. Позже об их взаимоотношениях была подготовлена телевизионная передача из цикла «Больше, чем любовь. Осип Мандельштам и Ольга Ваксель».

Затем поэт замолк на пять лет. Эти годы были заняты переводами и работой над прозой - автобиографией «Шум времени», повестью «Египетская марка» в 1928 году и эссе «Четвертая проза» в 1930 году. Тон книгам задавало трагическое напряжение между «большим», историческим, эпическим временем и временем личным, биографическим. Автор боялся застрять в своем прошлом, потерять абсолютную свободу неукорененности и беспочвенности. Он отрекался от себя, от своей биографии, пытался себя преодолеть и победить. В «Египетской марке» эти мотивы были доведены до надрыва. Главным героем Мандельштам выводил своего двойника, наделял его сгущенными чертами «маленького человека» русской литературы в духе Гоголя и Достоевского и предал его подобию ритуального поругания. Никогда не дававший волю «нервам» в своей поэзии, Мандельштам здесь, по словам литературоведа Н.Берковского, «борзых игрового стиля затравляет до последних сил». Так автор расправлялся с важнейшими для себя темами - страха, чести и бесчестия, дабы, подобно шуту или юродивому, обрести право без стыда выкрикивать последнюю правду.

На рубеже 1920-х и 1930-х годов покровитель Мандельштама во властных кругах Николай Бухарин устроил его работать корректором в газету «Московский комсомолец», что дало поэту и его супруге минимальные средства к существованию. Однако нежелание Мандельштама принимать «правила игры» обслуживающих режим «благовоспитанных» советских писателей и крайняя эмоциональная порывистость резко осложняли отношения с «коллегами по цеху». Поэт оказался в центре публичного скандала, связанного с обвинениями в переводческом плагиате (свою отповедь литературным врагам он произнес в «Четвертой прозе», где отверг «писательство» как «проституцию» и недвусмысленно выскажется о «кровавой Советской земле» и ее «залапанном социализме»).

Дабы уберечь Мандельштама от последствий скандала, Бухарин организовал для него поездку в 1930 году в Армению, оставившую глубокий след в художественном творчестве поэта. После долгого молчания в чаду «советской ночи» к нему вновь пришло желание писать стихи. Они были яснее и прозрачней «Грифельной оды», но в них уже явственно звучало последнее мужественное отчаяние и безысходный страх. Если в прозе Мандельштам судорожно пытался уйти от угрозы, то теперь он окончательно принимал судьбу, возобновляя внутреннее согласие на жертву:

А мог бы жизнь просвистать скворцом,
Заесть ореховым пирогом,
Да, видно, нельзя никак.

С начала 1930-х годов поэзия Осипа Мандельштама накапливала энергию вызова и «высокого» гражданского негодования, восходящего еще к древнеримскому поэту Ювеналу:

Человеческий жалкий обугленный рот
Негодует и «нет» говорит.

Так рождался шедевр гражданской лирики – «За гремучую доблесть грядущих веков...».

За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,

Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

Между тем поэт все более ощущал себя затравленным зверем и, наконец, решился на гражданский поступок - в ноябре 1933 году он написал стихи против Сталина «Мы живем, под собою не чуя страны...».

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.

Стихи быстро получили известность, разошлись в списках по рукам, их заучивались наизусть. Участь Мандельштама была предрешена. Борис Пастернак этот поступок называл самоубийством. Кто-то из слушателей написал донос на Мандельштама. В ночь с 13 на 14 мая 1934 года он был арестован и вскоре отправлен в ссылку в Чердынь в Пермский край, куда Осипа Мандельштама сопровождала жена, Надежда Яковлевна.

В Чердыни Мандельштам совершил попытку самоубийства, выбросившись из окна, но остался жив. Надежда Яковлевна Мандельштам писала во все советские инстанции, всем знакомым и при содействии Николая Бухарина Мандельштаму было разрешено самостоятельно выбрать место для поселения. Мандельштамы выбрали Воронеж. Там они жили в нищете, изредка им помогали деньгами немногие неотступившиеся друзья. Время от времени Мандельштам подрабатывал в местной газете и театре. В гостях у них бывали близкие люди, мать Надежды Яковлевны, артист В.Н Яхонтов и Анна Ахматова. Здесь Мандельштам пережил последний, очень яркий расцвет поэтического гения. С 1935-го по 1937-й годы им были написаны три «Воронежские тетради». Венец «воронежской лирики» - «Стихи о неизвестном солдате», были им написаны в 1937 году. Поэт проникал внутрь новой «яви» - безисторического и обездуховленного материка времени, где исполнялся глубокой волей «быть как все», «по выбору совести личной» жить и гибнуть с «гурьбой» и «гуртом» миллионов «убитых задешево», раствориться в бесконечном космическом пространстве вселенной и наполняющей его человеческой массе - и тем самым победить злое время. Поздняя мандельштамовская поэтика делалась еще более «закрытой», «темной», многослойной и усложненной различными подтекстными уровнями. Это была поэтика «опущенных звеньев», когда для восстановления сюжета стихотворения нужно было восстановить образ-посредник, который мог таиться в скрытой и переработанной цитате, зашифрованном подтексте, который с большим трудом поддавался восстановлению неподготовленным читателем. Но он мог скрываться и в сугубо индивидуальной иррациональной логике авторского мышления, взламывающего готовое слово и извлекающей его скрытые смысловые глубины, часто архаичные, восходящие к древним мифологическим моделям.

И все же темнота могла неожиданно высветляться: воронежская земля, земля изгнания, была воспринята поэтом как целомудренное чудо русского ландшафта. Суровый и чистый пейзаж служил фоном для торжествующей темы человеческого достоинства, неподвластного ударам судьбы:

Несчастлив тот, кого, как тень его,
Пугает лай и ветер косит,
И беден тот, кто сам полуживой,
У тени милостыни просит.

Отвергая участь «тени», «тенью» ощущая и себя, поэт проходил через последнее искушение - попросить милостыни у того, от кого зависело его «возвращение в жизнь». Так в начале 1937 года появилась «Ода Сталину» - гениально составленный каталог штампованных славословий «вождю». Однако «Ода» Мандельштама не спасла. Ее герой - хитрый и мстительный - мог начать со своими обидчиками лукавую игру и, к примеру, подарить жизнь и даже надежду - как и произошло с Мандельштамом, который в мае 1937 года отбыл назначенный срок воронежской ссылки и вернулся в Москву. В заявлении секретаря Союза писателей СССР В.Ставского в 1938 году на имя наркома внутренних дел Н.И.Ежова предлагалось «решить вопрос о Мандельштаме», а его стихи были названы «похабными и клеветническими». Иосиф Прут и Валентин Катаев были названы в письме как «выступавшие остро» в защиту Осипа Мандельштама. В начале марта 1938 года супруги Мандельштам переехали в профсоюзную здравницу Саматиха (Егорьевский район Московской области, ныне отнесено к Шатурскому району). Там же в ночь с 1 на 2 мая 1938 года Осип Эмильевич был арестован вторично и доставлен на железнодорожную станцию Черусти, которая находилась в 25 километрах от Саматихи. После чего по этапу он был отправлен в лагерь на Дальний Восток.

Мандельштам умер 27 декабря 1938 года в пересылочном лагере «Вторая речка» под Владивостоком, доведенный до грани безумия. По свидетельству некоторых заключенных - на сорной куче. Посмертно он был реабилитирован. По делу 1938 года - в 1956 году, а по делу 1934 года - в 1987 году. Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.

Точная дата и обстоятельства гибели Мандельштама многие годы были неизвестны. «В июне сорокового года брата Осипа Манделыптама, Шуру, вызвали в загс Бауманского района г. Москвы и вручили ему для меня свидетельство о смерти О. М. - писала вдова поэта. - Возраст - 47 лет, дата смерти - 27 декабря 1938 года. Причина смерти - паралич сердца. Это можно перефразировать: он умер, потому что умер. Ведь паралич сердца это и есть смерть... и еще прибавлено: артериосклероз... По сведениям Хазина, Мандельштам умер во время сыпного тифа».

По рассказам другого лагерника, Казарновского, Мандельштам умер так: «Однажды, несмотря на крики и понукания, О.Мандельштам не сошел с нар. В те дни мороз крепчал... Всех погнали чистить снег, и О.Мандельштам остался один. Через несколько дней его сняли с нар и увезли в больницу. Вскоре Казарновский услышал, что О.Мандельштам умер, и его похоронили, вернее, бросили в яму... Хоронили, разумеется, без гробов, раздетыми, если не голыми, чтобы не пропадало добро, по нескольку человек в одну яму - покойников всегда хватало,- и каждому к ноге привязывали бирку с номерком».

Биолог Меркулов говорил, что Мандельштам умер в первый же год пребывания в лагере до открытия навигации, то есть до мая или июня 1939 года. Меркулов подробно передал Надежде Мандельштам свой разговор с лагерным врачом. Врач, в частности, сказал, что спасти О.Мандельштама не удалось из-за невероятного истощения. Эта версия сходится с утверждениями Казарновского, что Мандельштам в лагере почти ничего не ел, боясь, что его отравят.

Некто Р., тоже поэт, приводил третью версию гибели Мандельштама. «Ночью, - рассказывал Р., - постучали в барак и потребовали «поэта». Р. испугался ночных гостей - чего от него хочет шпана? Выяснилось, что гости вполне доброжелательны и попросту зовут его к умирающему, тоже поэту. Р. застал умирающего, то есть Мандельштама, в бараке на нарах. Был он не то в бреду, не то без сознания, но при виде Р. сразу пришел в себя, и они всю ночь проговорили. К утру О.Мандельштам умер, и Р. закрыл ему глаза. Дат, конечно, никаких, но место указано правильно – «Вторая речка», пересыльный лагерь под Владивостоком».

И, наконец, по свидетельству физика Д., Мандельштам, скорее всего, умер в изоляторе в период между декабрем 1938 года и апрелем 1939 года. Относительно даты в официальном свидетельстве о смерти следует сказать, что подобные даты часто ставились произвольно; нередко смерти относили к военному периоду - чтобы списать на войну действия НКВД. Как писала Надежда Яковлевна Мандельштам: «Выдача свидетельства о смерти была не правилом, а исключением. Гражданская смерть - ссылка, или, еще точнее, арест, потому что сам факт ареста означал ссылку и осуждение,- приравнивался, очевидно, к физической смерти и являлся полным изъятием из жизни. Никто не сообщал близким, когда умирал лагерник или арестант: вдовство и сиротство, начиналось с момента ареста. Иногда женщинам в прокуратуре, сообщив о десятилетней ссылке мужа, говорили: можете выходить замуж...». То есть, десятилетний приговор без права переписки фактически означал смертный приговор.

Только в 1989 году исследователям удалось добраться до личного дела «на арестованного Бутырской тюрьмы» Осипа Мандельштама и установить точную дату смерти поэта. В личном деле есть акт о смерти Мандельштама, составленный врачом исправтрудлагеря и дежурным фельдшером. На основании этого акта была предложена новая версия гибели поэта.

25 декабря, когда резко ухудшилась погода, и налетел снежный ветер со скоростью до 22 метров в секунду, ослабевший Мандельштам не смог выйти на расчистку снежных завалов. Он был положен в лагерную больницу 26 декабря, а умер 27 декабря в 12.30. Вскрытие тела не производилось. Дактилоскопировали умершего 31 декабря, а похоронили уже в начале 1939 года. Всех умерших, согласно свидетельству бывшего заключенного, штабелями, как дрова, складывали у правой стенки лазарета, а затем партиями вывозили на телегах за зону и хоронили во рву, тянувшемся вокруг лагерной территории.

В конце 1990 года искусствовед Валерий Марков заявил, что нашел место, где погребен Мандельштам. Он рассказал, что после ликвидации лагеря во Владивостоке его территория была отдана морскому экипажу Тихоокеанского флота, и воинская часть законсервировала, сберегла конфигурацию лагеря, считавшегося объектом особой государственной важности. Таким образом, сохранились и все лагерные захоронения. Но никто не стал проводить исследование и отождествление останков погибших заключенных.

Очевидно, версия Ю.Моисеенко (совпадающая с версией Хазина) ближе всех к истине.

Наследие Осипа Эмильевича Мандельштама, спасенное от уничтожения его вдовой, с начала 1960-х годов начало активно входить в культурный обиход интеллигенции эпохи «оттепели».

Надежда Яковлевна Мандельштам.

Вскоре имя поэта стало паролем для тех, кто хранил или пытался восстановить память русской культуры, причем оно осознавалось как знак не только художественных, но и нравственных ценностей. Показательны слова известного литературоведа Ю.И.Левина, представителя поколения, «открывшего» Мандельштама: «Мандельштам - призыв к единству жизни и культуры, к такому глубокому и серьезному... отношению к культуре, до которого наш век, видимо еще не в состоянии подняться... Мандельштам - ...промежуточное звено, предвестие, формула перехода от нашей современности к тому, чего «еще нет», но что «должно быть». Мандельштам должен «что-то изменить в строении и составе» не только русской поэзии, но и мировой культуры».

Об Осипе Мандельштаме был снят документальный фильм «Рассыпающиеся звезды. Мандельштам. Неизбежность».

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовлен Татьяной Халиной

Использованные материалы:

Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама: Воспоминания. Материалы к биографии. «Новые стихи». Комментарии. Исследования. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1990
Мусатов В. В. Лирика Осипа Мандельштама. - Киев, 2000.
Мандельштам, Надежда Яковлевна. Воспоминания. М.: Книга, 1989
Мандельштам, Надежда Яковлевна. Вторая книга. - М.: Московский рабочий, 1990.
Материалы сайта www.magazines.russ.ru

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, - так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.

Петербург, у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

Декабрь 1930.

Заблудился я в небе, - что делать?
Тот, кому оно близко, ответь!
Легче было вам, Дантовых девять
Атлетических дисков, звенеть.

Не разнять меня с жизнью, - ей снится
Убивать и сейчас же ласкать,
Чтобы в уши, в глаза и в глазницы
Флорентийская била тоска.

Не кладите же мне, не кладите
Остроласковый лавр на виски,
Лучше сердце мое разорвите
Вы на синего звона куски!

И когда я умру, отслуживши,
Всех живущих прижизненный друг,
Чтоб раздался и шире и выше
Отклик неба во всю мою грудь.

Имя: Осип Мандельштам (Osiph Mandelshtam)

Возраст: 47 лет

Место рождения: Варшава, Польша

Место смерти: Владивосток

Деятельность: поэт, прозаик, переводчик

Семейное положение: Был женат

Осип Мандельштам - биография

Фамилия этого теперь уже всемирно известного поэта в самом начале его карьеры не была столь знакома и популярна в литературных кругах. Сейчас его поэзию заучивают наизусть, читают его переводы и критические статьи. Его не только любят и цитируют, ему подражают.

Детство, семья поэта

В школе на уроках литературы подробнейшим образом изучают биографию Осипа Эмильевича Мандельштама. Родился мальчик в столице Польше Варшаве в семье строгих еврейских правил. Его настоящее имя Иосиф, которое явно выдавало его происхождение. Отец – купец первой гильдии, был мастером по производству перчаток.

А мать занималась музыкой, преподавала, поэтому и звучит во многих произведениях поэта необычайная музыкальность. Но эту связь музыки и поэзии Осип Эмильевич осознает только к зрелому возрасту. Род его фамилии уходит корнями в глубокую старину, к 8 веку.

В роду Мандельштамов были врачи, физики, раввины, историки литературы и переводчики Библии. Прожив в Варшаве шесть лет, семья переезжает в Петербург, и будущий поэт учится в знаменитом Тенишевском училище. Оно было самым лучшим, и многие знаменитости посещали это училище. По окончании учебного заведения Осип едет в Париж в Сорбонну для продолжения своего обучения. в этот период становится для него другом. Два года он находится в городе всех влюблённых, иногда приезжая в северную столицу России. И, не тратя времени даром, изучает на Родине законы стихосложения на лекциях Вячеслава Иванова.

Первые произведения, стихи Мандельштама

Как-то мало у поэта было произведений о любви. Он питает самые нежные чувства к , о чём говорит в своём самом нежном стихотворении.

Из-за финансовых трудностей Европа для Мандельштама становится недоступной. Преодолев некоторые препятствия по своей вере, он поступает в столичный университет на историко-филологический факультет, но особого прилежания к учёбе не выказывает.

В этот период сближается с семьёй Гумилёва, знакомится с женой друга . Его начинают активно печатать в нескольких журналах. Три замечательных поэта были абсолютно разными и непохожими людьми, но поэзия и правда жизни навсегда крепко связала Николая Гумилёва, Анну Ахматову и Осипа Мандельштама.

Первой книгой поэта был «Камень», которая много раз переиздавалась. Революция прославила поэта, теперь он много путешествует по стране, читает свои стихи. Но Мандельштама пугает революция и Первая Мировая война. В двадцатые годы он посвящает свою творческую биографию произведениям для детей. Деньги поэту приносят переводы и проза. Но, несмотря на все финансовые проблемы, поэт много пишет статей, в которых описывает свои путешествия по Армении.

Осип Мандельштам - биография личной жизни

Осип Мандельштам влюбился в девушку своего происхождения Надежду Хазину. Она была образована, воспитана. Девушка сразу покорила пылкого юношу. Он читал ей стихи, дарил цветы. А она в знак благодарности и любви всюду сопровождала любимого. Через три года молодые поженились.

Все тяготы жизни, аресты и ссылку Надежда переживала вместе с мужем. Именно ей удаётся пройти все инстанции и выпросить позволения уехать из уральской ссылки в Воронеж.

Вызов

Осип Эмильевич был вне политики, но в 1933 году принародно прочёл свои стихи, которые явно не восхваляли . Поэт писал чистую правду о голоде в Крыму, которому сам был свидетелем. На Мандельштама донесли, и арест последовал незамедлительно, а за ним и ссылка на Урал. Затем нищета в Воронеже до самого окончания ссыльного периода. Семья вернулась в столицу, отбыв наказание. Но стихи поэта продолжали будоражить общественность. Последовал следующий арест и этап на Дальний Восток. Эту ссылку поэт не пережил, он заразился тифом.

Осип Мандельштам - смерть поэта

Его похоронили в общей могиле, и до сих пор неизвестно, где покоится прах Осипа Мандельштама. Конечно, биография талантливого человека, поэта, публициста и переводчика сложилась трагически. Характер его никак не соответствовала поэтическому складу его души. Неприятие лжи во многом определило судьбу Мандельштама. Сильные правители не любили, когда их начинали выводить на чистую воду. Власть была в руках тех, кто не умел ценить талантливых людей. Тюрьмы были переполнены, люди жили в ссылках в тяжелейших условиях. Ведь Осип Эмильевич даже хотел покончить жизнь самоубийством.

Поэт был чрезвычайно талантлив. Он сам изучил красивый, но трудный язык Италии и прочёл «Божественную комедию» в подлиннике. Но он не умел уживаться и легко сходиться с людьми. Ему удавалось быстро наживать себе врагов из-за импульсивного характера. Хорошо, что рядом находилось верное плечо жены Надежды, которая полностью выполнила своё предназначение. Всё дело в том, что он понимал революции по-своему и считал, что существующая власть предпринимает неправильные не революционные действия. К великому сожалению, Мандельштам не увековечил автобиографию. Потому до сих пор некоторые страницы его биографии пусты.

1920 , 3 (15) января – в Варшаве в семье кожевенника Эмилия (Хацкеля) Вениаминовича Мандельштама (1852?–1938) и Флоры Осиповны Вербловской (1866?–1916) родился первенец – Иосиф (Осип) Эмильевич Мандельштам.

1894 – семья переезжает в Павловск: Павловск, Правленская ул., 42.

1898 – семья переезжает в Петербург и поселяется в Коломне.

1899 – поступил в 1-й класс общеобразовательной школы князя В.Н.Тенишева (с 1.09.1900 – Тенишевское коммерческое училище).

1907
январь – первая публикация стихов (в рукописном журнале «Пробужденная мысль» Тенишевского училища).
15 мая – получает аттестат (за №24) об окончании Тенишевского училища.
сентябрь–октябрь – в Париже записывается на факультет словесности Сорбонны и поселяется напротив него (rue de Sorbonne,12); посещает лекции А. Бергсона и Ж. Бедье в College de France; увлечен французской поэзией – от старофранцузского эпоса «Песни о Роланде» и Ф. Вийона до Ш. Бодлера и П. Верлена; пишет стихи и прозу.

1908
май – возвращается из Парижа домой.
сентябрь – собирается поступить в Императорский Санкт-Петербургский университет, но после утверждения царем (16.09.1908) положения совета министров о процентной норме в столичных учебных заведениях для лиц иудейского вероисповедания эта попытка оставлена ввиду ее полной бесперспективности. Посещает собрания Религизно-философского общества.

1909
апрель – начинает посещать заседания «Академии стиха» – домашние лекции Вяч. Иванова о стихосложении.
16 мая – литературное «крещение» на заседании поэтической «Проакадемии» Вяч. Иванова в его «Башне». Стихи О.М. получили высокую оценку Вяч. Иванова.
июнь–июль – вместе с семьей живет на даче в Царском Селе.
1 ноября – записался на философский факультет университета в Гейдельберге (на зимний семестр 1909/1910 гг.).

1910
март–июль – после возвращения в Россию поселяется в Финляндии – в Талбачке под Гельсингфорсом (Хельсинки) и в Хангё (Ханко). В Хангё знакомится с С. П. Каблуковым – в то время секретарем Религиозно-философского общества.
август – литературный дебют – в Петербурге вышел №9 журнала «Аполлон» с подборкой из пяти его стихотворений.

1911
25 февраля – дата официального отчисления из Гейдельбергского университета (как не внесшего плату за обучение).
14 марта – знакомство с А.Ахматовой в «Башне» у Вяч. Иванова.
2 апреля – поездка к Гумилевым в Царское Село.
4 апреля – вместе с Н.Гумилевым, А.Ахматовой и М.Кузминым читал стихи на квартире Вяч. Иванова.
10 сентября – зачислен студентом Императорского Санкт-Петербургского университета по отделению романских языков историко-филологического факультета; одновременно – неудачная попытка устроиться секретарем «Журнала для всех».
ноябрь – вышел «Литературный альманах» книгоиздательства «Аполлон» с подборкой из трех стихотворений О.Мандельштама.
2 декабря – впервые присутствует на заседании «Цеха поэтов» (у Гумилевых в Царском Селе).
3 декабря – на посвященном памяти И. Анненского заседании «Поэтической академии» («Общество ревнителей художественного слова») говорил об И.Анненском как о «поэте отливов дионисийского чувства».
10 декабря – присутствовал на заседании «Цеха поэтов».

1912
13 января – читал стихи в «Бродячей собаке» .
осень – поселился в Петербурге, посещает университет, «Бродячую собаку».
15 октября – посещение М.Лозинского. Вышел №1 журнала «Гиперборей» (до 30.06.1913 редакция находилась в квартире Лозинского).
19 декабря – в «Бродячей собаке» участвовал в прениях после лекции С.Городецкого «Символизм и акмеизм».

1913
январь – провозглашение акмеизма в манифестах Н.Гумилева и С.Городецкого, напечатанных в первом номере «Аполлона» (стихи и статьи О.Мандельштама выходили в №№ 2, 3 и 4 «Аполлона» за 1913 год).
15 февраля – вместе с другими акмеистами выступал на заседании Всероссийского Литературного общества.
конец марта – в издательстве «Акмэ» вышла первая поэтическая книга О.М. – «Камень» .
16 ноября – вместе с В.Маяковским , И.Северяниным , Г.Ивановым читает стихи на вечере вологодского землячества.
7 декабря – присутствовал на лекции В. Пяста «Поэзия вне групп» в Тенишевском училище.
19 декабря – в «Бродячей собаке» участвовал в диспуте после доклада Н.Кульбина «Футуризм и отношение к нему современного общества и критики»; начало сближения с Б.Лившицем .

1914
3 января – вечером в «Бродячей собаке» написано стихотворение «Вполоборота, о печаль...», посвященное А. Ахматовой.
16 января – вместе с Н.Гумилевым и С.Городецким «ломал копья в защиту акмеизма» после лекции Г. Чулкова «Пробуждаемся мы, мертвецы, или нет?» в Тенишевском училище.
около 7 апреля – был на представлении «Балаганчика» А.Блока в Тенишевском училище.
15 апреля – дано разрешение М.Лозинского поставить на 2-м издании книги стихов О.М. «Камень» марку издательства «Гиперборей». (Книга готовилась в издательстве М.В.Аверьянова, но так и не вышла.)
18 апреля – вместе с Н.Гумилевым избран членом Всероссийского Литературного общества.
15 июля – по пути из Финляндии в Петербург заехал в Куоккалу на дачу К.Чуковского (записал в «Чукоккалу» стихотворение «Нет, не луна, а светлый циферблат...»).
август – пишет ряд стихотворений, в центре которых стоят «Рим» и «место человека во вселенной» («Пусть имена цветущих городов...» и «Природа тот же Рим...», а также «О временах простых и грубых...»).
21 октября – проводит заседание «Цеха поэтов» в качестве синдика (избран в середине октября на время отсутствия Н.Гумилева).
ноябрь – работает над статьей «Петр Чаадаев», предложенной редакции «Аполлона»; чтение стихов в «Бродячей собаке», на «средах» в редакции «Нового журнала для всех», а также в Художественном бюро Н. Е. Добычиной.

1915
18 апреля – читает стихи на вечере в Тенишевском училище.
30 июня – приехал в Коктебель, где пробыл до конца августа. Совместные ужины с А.Н.Толстым и Е.О.Волошиной (М.Волошин в это время находился в Париже). Знакомство с сестрами Цветаевыми. В Коктебеле написаны стихотворения «Бессонница. Гомер. Тугие паруса...», «С веселым ржанием пасутся табуны...», «Обиженно уходят на холмы...».
декабрь – в издательстве «Гиперборей» вышло 2-е издание «Камня» (на титуле указан 1916 год).
28 апреля – участвовал в организованном Петроградским художественным обществом вечере поэзии в «Привале комедиантов».

1916
около 7 января – Встреча на «нездешнем вечере» у Каннегисеров с М.Цветаевой , приехавшей в Петроград на Рождество.

1917
18 мая – получил в университете выходное свидетельство №1879 за подписью декана исторического факультета Ф.Брауна: «Имея шесть зачтенных семестров из восьми прослушанных, государственных экзаменов не держал и полного учебного курса не кончил».

1918
зима – живет в Петрограде; сотрудничает в газетах «Страна», «Вечерняя звезда», «Знамя труда» и др.
1 июня – по рекомендации А.Луначарского работает в Наркомпросе заведующим подотделом художественного развития учащихся в отделе реформы высшей школы. Вместе с комиссариатом переезжает в Москву; живет в «Метрополе».
ноябрь–декабрь – в Петербурге активная деятельность в Наркомпросе: доклад о ритмике (будущая статья «Государство и ритм»); присутствие на заседании секции эстетического развития, на совместных заседаниях с литературно-издательским подотделом, где рекомендует ряд книг по ритмике для переиздания; составление проекта сметы Центрального института по ритмическому воспитанию. Посещает заседания Московского лингвистического кружка.

1919
конец марта–начало апреля – из Харькова переезжает в Киев, где выступает на вечерах; печатается в журнале «Гермес»; встречается с киевскими поэтами и художниками; посещает поэтическое кафе «ХЛАМ» («Художники. Литераторы. Артисты. Музыканты»).
1 мая – на дне рождения А. Дейча в кафе «ХЛАМ» знакомится с Надей Хазиной – юной художницей, ученицей А.А.Экстер - своей будущей женой.

1920
26 сентября – вечер О.М. и И.Эренбурга в Тифлисской консерватории. Позднее – вечера в тифлисском «Цехе поэтов».
не позднее 15 октября – возвращение в Петроград; остановился на Воздвиженке; вскоре получил комнату в Доме Искусств (наб. Мойки, 59). Выступления на поэтических вечерах, принесшие ему широкое признание.
22 октября – читал стихи в Клубе поэтов на Литейном проспекте. А.Блок, присутствовавший на вечере, в своем дневнике дал им высокую оценку («Гвоздь вечера – И.Мандельштам...»).
5 ноября – заключил договор с Я.Н.Блохом, владельцем «Петрополиса», на издание книги стихов «Новый камень» объемом от 4 до 6 печатных листов.
25 ноября – написано стихотворение «В Петербурге мы сойдемся снова...» .

1921
май – в альманахе «Дракон» «Цеха поэтов» опубликована статья О.Мандельштама «Слово и культура».
июнь – вместе с Н.Я. едет в Ростов (встречает там художника Б.Лопатинского, устроившего их в служебный поезд «Центроэвака») и далее на Кавказ по маршруту: Кисловодск – Баку (где встречался с Вяч. Ивановым и С.Городецким) – Тифлис – Батум.
7 августа – смерть А.Блока . В Батуме, в Центросоюзе, О.М. прочитал доклад об А.Блоке.

1922
7 марта – в Киевской философской академии прочел лекцию «Акмеизм или классицизм? (Внутренний эллинизм в русской литературе. В.Розанов, И.Анненский, А.Блок, лжесимволисты, акмеисты, имажинисты. Выход из акмеизма и классицизма)».
28 мая – публикация в Литературном приложении к газете «Накануне» стихотворения «Люблю под сводами седыя тишины...». Сотрудничает также в «Известиях», «Московском понедельнике», «России», «Сегодня», «Гостинице для путешествующих в прекрасном», «Парусах».
август – в Берлине в издательстве «Petropolis» вышел сборник стихов «Tristia» (на обложке указан 1921 год).

1923
около 21 мая – поездка в Петроград; знакомство Н.Я. с А.Ахматовой .
июль – в Госиздате вышло третье издание «Камня».
около 10 августа – вместе с Н.Я. приехал в Гаспру, в Дом отдыха ЦЕКУБУ, где работал над «Шумом времени».

1924
конец мая–начало июня – поездка с Н.Я. в Ленинград; были у В. Шилейко и А. Ахматовой. О.М. вступил в Ленинградское отделение Московского общества драматических писателей и композиторов.
июнь–июль – уезжает в дом отдыха ЦЕКУБУ в Апрелевке; работает над переводами. Заканчивает «Шум времени».
октябрь–декабрь – работает над переводами, детскими стихами , внутренними рецензиями для издательств «Время» и «Прибой», а также Госиздата.

1925
январь – вышла книга детских стихов «2 трамвая» .
середина апреля – в издательстве «Время» вышла книга «Шум времени».

1926
февраль–март – живет в Ленинграде у Е.Э.Мандельштама. Много работает для Госиздата и «Прибоя».

1927 – живет преимущественно в Детском селе (в Лицее), где весной и летом готовит к печати книги стихов, прозы и критической прозы.
28 января – принят в члены Ленинградского отделения Всероссийского союза поэтов.

1928
конец июня – в издательстве «Academia» вышла из печати его книга «О поэзии».

1929
7 апреля – выход в «Известиях» статьи «Потоки халтуры». Начало третейского суда в Ленинграде по «делу о Майн Риде» (И. И. Ионов обвиняет О.М. и Б.Лившица в том, что при переводе романов М.Рида они пользовались не английскими оригиналами, а переводами на французский, О.М. и Лившиц отстаивают свою правоту).

1930
январь – переходит в редакцию газеты «Вечерняя Москва» (газета «Московский комсомолец» закрылась) и в журнал «Пятидневка». Работает над «Четвертой прозой».
ноябрь – написаны стихотворения «Дикая кошка – армянская речь...» и «И по звериному воет людье...». Приезд в Москву. О.М. и Н.Я. живут в служебной квартире отца Э. Герштейн (ул. Щипок, д. 8) и у А.Э.Мандельштама.

1931
март – в «Новом мире» (1931, №3) напечатан цикл «Армения».
17–28 марта – написано стихотворение «За гремучую доблесть грядущих веков...» («Волк»).
3 мая – написано стихотворение «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма...», завершающее «Волчий цикл».
1 июля – передал в «Новый мир» подборку из десяти стихотворений. Только одно из них было принято, отказался от публикации, обратившись к В.П.Полонскому, главному редактору журнала, с письмом: «Это стихотворение дает читателю, с которым я и без того достаточно разобщен, крайне неполное понятие о последних этапах моей лирики, а потому печатать его обособленно я не могу».

1932
январь – О.М. и Н.Я. переезжают в Дом Герцена (Тверской бульвар, д. 25, кв. 8) в десятиметровую каморку. (Весной переселились в соседнюю комнату, более сухую и просторную.) Продолжение работы над «Путешествием в Армению».
апрель – в журнале «Новый мир» (1932, №4) опубликованы стихотворения «Довольно кукситься, бумаги в стол засунем...» и «О, как мы любим лицемерить...».
8 сентября – подписан договор с ГИХЛом на издание книги «Стихи».
23 ноября – в «Литературной газете» опубликована подборка стихотворений: «Ленинград» , «Полночь в Москве» и «К немецкой речи».

1933
2 марта – второй вечер О.М. в Ленинграде (в Доме печати). В программе: «Стихи из «Камня». Отвечая на вечере на вопрос: «Вы тот самый Мандельштам, который был акмеистом?», О.М. ответил, что он «тот самый Мандельштам, который был, есть и будет другом своих друзей, соратником своих соратников, современником А. Ахматовой».
ноябрь – написаны роковые стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны...», «Квартира тиха, как бумага...».
декабрь – начало работы над вольными переводами сонетов Петрарки.

1934
15 апреля – присутствует на собрании востоковедов в Ленинграде, обсуждавших перевод М.Лозинским «Шахнаме». Из дневника Д.Выгодского: «Когда заговорил Мандельштам, он десятью словами перечеркнул и холодные слова арабиста, и стихи Лозинского... Заговорил один из глубочайших людей нашего времени, заговорил поэт, в котором тревога, для которого Фирдоуси целый мир, который он по-своему, своим миром ощущает, переживает, к которому у него есть отношение... Мандельштам сразу поднял на сто градусов весь этот разговор, который писатели уже не могли поддержать».
ночь с 13 на 14 мая – обыск и арест (по данным НКВД – с 16 на 17 мая). «Обыск продолжался всю ночь, искали стихи. Его увели в семь часов утра – было совсем светло» (А.Ахматова. Листки из дневника). Наутро Н.Я. идет к своему брату, Е.Я.Хазину, А.Ахматова – к Б.Пастернаку и Авелю Енукидзе (в то время секретарю Президиума ЦИК СССР). Узнав об аресте, Б.Пастернак обращается к Демьяну Бедному и Н.Бухарину с просьбой сделать для О.М. все возможное.
27 мая – окончание следствия. Приговор: трехлетняя ссылка на поселение в г. Чердынь Пермской области (формулировка: «Изолировать, но сохранить»). Н.Я. предложено сопровождать мужа. А.Ахматова и Е.С.Булгакова собирают деньги на отъезд.
14–15 июня – в Чердынь приходит официальная телеграмма о трехлетней административной высылке из Москвы с лишением по истечении этого срока права проживать в Москве, Ленинграде и еще десяти городах страны («минус двенадцать»). Последняя регистрация в Чердынском райотделении ОГПУ. Вызов к коменданту для выбора города высылки; остановились на Воронеже.

1935
3 июня – написаны стихотворения «На мертвых ресницах Исаакий замерз...» и «Возможна ли женщине мертвой хвала...», законченное 14 декабря 1936 г.
10 октября – по рекомендации местного отделения ССП назначен на должность заведующего литературной частью в воронежский Большой Советский театр.

1936
26 января – на заседании правления Воронежского отделения ССП рассматривалось заявление Н.Я. об оказании помощи О.М. Постановили: в связи с ухудшением здоровья О.М. обратиться в Литфонд СССР и просить разрешить и оплатить ему выезд на курорт за счет средств Литфонда; обеспечить наблюдение за состоянием его здоровья до разрешения Москвой вопроса о дальнейшем лечении; выдать О.М. 80 рублей из средств Литфонда.
11 сентября – на собрании воронежских писателей, посвященном вопросам борьбы с классовыми врагами на литературном фронте, обсуждали деятельность писателей Л.Завадовского, Б.Пескова и О.М.

1937
январь – разгар работы над «Второй воронежской тетрадью», начиная с середины января – регулярная работа над «Одой» Сталину, призванной, по первоначальному замыслу, спасти поэта от гибели. Стихотворения посылаются в «Звезду» и другие журналы.
16 мая – конец срока ссылки О.М. Возвращение в Москву.
17 ноября – О.М. и Н.Я. прописались в Калинине (3-я Никитинская ул., 43, дом Травниковых).

1938
2 мая – арест О.М. опергруппой НКВД в присутствии главврача и исполняющего обязанности директора дома отдыха «Саматиха» (в 25 верстах от железнодорожной станции Черусти, находящейся за Шатурой) С.В.Фомичева (по данным НКВД – 3 мая). Обыска не было, но в заранее приготовленный мешок вытряхнули содержимое чемодана (по описи: «Рукопись и переписка – одна пачка, книга – автор О. Мандельштам»). Вся операция заняла около 20 минут; Н.Я. не было позволено проводить О.М. до станции Черусти.
2 августа – особое совещание при НКВД СССР постановило заключить О.М. в исправительно-трудовой лагерь за контрреволюционную деятельность сроком на пять лет, считая от 30 апреля 1938 г.
27 декабря – Осип Эмильевич Мандельштам умер (смерть удостоверена врачом Кресановым и дактилоскопистом Поверенновым). Причина смерти: «паралич сердца а/к склероз».

Осип Мандельштам, родился 3 (15) января 1891 года, в Варшаве в еверйской семье. Его отец был успешным торговцем кожгалантереей, а мать-учителем игры на фортепиано. Родители Мандельштама были евреями, но не очень сильно религиозными. На родине Мандельштама обучали воспитатели и гувернантки. Ребенок посещал престижную школу Тенишева (1900-07) и затем ездил в Париж (1907-08) и Германию (1908-10), где изучал французскую литературу в Гейдельбергском университете (1909-10). В 1911-17 гг. он изучал философию в Санкт-Петербургском университете, но не окончил его. Мандельштам был членом "Гильдии поэтов" с 1911 года и лично поддерживал тесные связи с Анной Ахматовой и Николаем Гумилевым. Его первые стихи появились в 1910 году в журнале Apollon.

Как поэт Мандельштам получил известность благодаря сборнику "Камень", который появился в 1913 году. Тематика варьировалась от музыки до таких триумфов культуры, как Римская классическая архитектура и византийский собор Святой Софии в Константинополе. За ним последовала "ТРИСТИЯ" (1922), которая подтвердила его положение как поэта, и "стихотворения" 1921-25, (1928). В Tristia Мандельштам сделал связи с классическим миром и современной Россией, как в Камене, но среди новых тем было понятие ссылки. Настроение печальное, поэт прощается: "Я изучал науку о том, чтобы говорить хорошо-в "безголовых скорбях по ночам".

Мандельштам горячо приветствовал февральскую революцию 1917 года, но первое время был враждебен к Октябрьской революции 1917 года. В 1918 году он недолго работал в Министерстве образования Анатолия Луначарского в Москве. После революции он сильно разочаровался в современной поэзии. Поэзия молодежи была для него непрестанным криком младенца, Маяковский был ребяческим, а Марина Цветаева-безвкусной. Он с удовольствием читал Пастернака и также восхищался Ахматовой.

В 1922 году Мандельштам женился на Надежде Яковлевне Хазиной, сопровождавшей его на протяжении многих лет ссылки и заключения. В 1920-е годы Мандельштам зарабатывал на жизнь написанием детских книг и переводом произведений Антона Синклера, Жюля Ромена, Чарльза де Костера и других. Он не сочинял стихотворений с 1925 по 1930 годы. Важность сохранения культурной традиции стала для поэта самоцелью. Советская власть очень сомневалась в его искренней лояльности к большевистскому строю. Чтобы избежать конфликтов с влиятельными врагами, Мандельштам путешествовал в качестве журналиста в далекие провинции. Путешествие Мандельштама в Армению в 1933 году стало его последним крупным произведением, опубликованным при его жизни.

Аресты и смерть

Мандельштам был арестован в 1934 году за эпиграмму, написанную им на Иосифа Сталина. Иосиф Виссарионыч взял под личный контроль этот инцидент и имел телефонный разговор с Борисом Пастернаком. Мандельштам был сослан в Чердынь. После попытки самоубийства, которую остановила жена, его приговор был заменен на ссылку в Воронеже, которая закончилась в 1937 году. В своих блокнотах из Воронежа (1935-37) Мандельштам писал: "Он мыслит по-костяному и чувствует надобностью и пытается вспомнить свою человеческую форму", в конце концов поэт отождествляет себя со Сталиным, со своим мучителем, отрезанным от человечества.

В этот период Мандельштам написал, стихотворение, в котором он снова дал женщинам роль траура и сохранения: "Сопровождать воскресших и быть первым, приветствовать умерших-это их призвание. И требовать от них ласк преступно."

Второй раз Мандельштама арестовали за "контрреволюционную" деятельность в мае 1938 года и приговорили к пяти годам в трудовом лагере. На допросе он признался, что написал контрреволюционное стихотворение.

В транзитном лагере Мандельштам уже был настолько слаб, что стало понятно ему осталось недолго. 27 декабря 1938 года он скончался в пересыльной тюрьме и был похоронен в общей могиле.

Наследие

Международную известность Мандельштам начал признавать в 1970-х годах, когда его работы были опубликованы на Западе и в Советском Союзе. Его вдова Надежда Мандельштам опубликовала свои мемуары "Надежда против надежды" (1970) и "Надежда заброшена" (1974), в которых изображена их жизнь и сталинская эпоха. "Воронежские стихи" Мандельштама, опубликованные в 1990 году, являются наиболее близким приближением, которое поэт планировал написать, если бы он выжил.

Мандельштам написал широкий спектр эссе. "Разговоры о Данте" считались шедевром современной критики с его причудливым использованием аналогий. Мандельштам пишет, что роскошные белые зубы Пушкина -это мужская жемчужина русской поэзии. Он видит Божественную комедию как "путешествие с разговорами" и привлекает внимание к использованию цветов Данте. Текст постоянно сравнивается с музыкой.

О́сип Эми́льевич Мандельшта́м (имя при рождении - Ио́сиф; 3 января 1891, Варшава - 27 декабря 1938, Владивостокский пересыльный пункт Дальстроя во Владивостоке) - русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик и литературный критик, один из величайших русских поэтов XX века.

Иосиф Эмильевич Мандельштам
Дата рождения: 3 (15) января 1891
Место рождения: Варшава, Российская империя
Дата смерти: 27 декабря 1938
Место смерти: Владивостокский пересыльный пункт Дальстроя во Владивостоке, Приморский край, РСФСР, СССР
Гражданство (подданство): Российская империя СССР
Род деятельности:
поэт
переводчик
литературовед
Направление:
символизм (до 1912)
акмеизм
Логотип Викитеки Произведения в Викитеке
Commons-logo.svg Файлы на Викискладе

Ранние годы[править | править вики-текст]
Осип Мандельштам родился 3 января (15 января по новому стилю) 1891 года в Варшаве в еврейской семье. Отец, Эмилий Вениаминович (Эмиль, Хаскл, Хацкель Бениаминович) Мандельштам (1856-1938), был мастером перчаточного дела, состоял в купцах первой гильдии, что давало ему право жить вне черты оседлости, несмотря на еврейское происхождение. Мать, Флора Овсеевна Вербловская (1866-1916), была музыкантом.

В 1897 году семья Мандельштамов переехала в Петербург. Осип получил образование в Тенишевском училище (с 1900 по 1907 годы), российской кузнице «культурных кадров» начала ХХ века.

В августе 1907 г. подал прошение о приёме вольнослушателем на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, но, забрав документы из канцелярии, в октябре уехал в Париж. В 1908-1910 годы Мандельштам учится в Сорбонне и в Гейдельбергском университете. В Сорбонне посещает лекции А. Бергсона и Ж. Бедье в Collège de France. Знакомится с Николаем Гумилёвым, увлечён французской поэзией: старофранцузским эпосом, Франсуа Вийоном, Бодлером и Верленом.

В промежутках между зарубежными поездками бывает в Петербурге, где посещает лекции по стихосложению на «башне» у Вячеслава Иванова.

К 1911 году семья начала разоряться, и обучение в Европе сделалось невозможным. Для того, чтобы обойти квоту на иудеев при поступлении в Петербургский университет, Мандельштам крестится у методистского пастора.

Учёба
10 сентября 1911 года он зачислен на романо-германское отделение историко-филологического факультета Петербургского университета, где обучается с перерывами до 1917 года. Учится безалаберно, курса так и не кончает.

В 1911 году знакомится с Анной Ахматовой, бывает в гостях у четы Гумилёвых.

Первая публикация - журнал «Аполлон», 1910 г., № 9. Печатался также в журналах «Гиперборей», «Новый Сатирикон» и др.

С ноября 1911 г. регулярно участвует в собраниях Цеха поэтов. В 1912 году знакомится с А. Блоком. В конце того же года входит в группу акмеистов.

Дружбу с акмеистами (Анной Ахматовой и Николаем Гумилёвым) считал одной из главных удач своей жизни.

Поэтические поиски этого периода отразила дебютная книга стихов «Камень» (три издания: 1913, 1916 и 1923 годов, содержание менялось). Находится в центре поэтической жизни, регулярно публично читает стихи, бывает в «Бродячей собаке», знакомится с футуризмом, сближается с Бенедиктом Лившицем.

В 1915 году знакомится с Анастасией и Мариной Цветаевыми. В 1916 году в жизнь О. Э. Мандельштама входит Марина Цветаева.

В Советской России
После Октябрьской революции работает в газетах, в Наркомпросе, ездит по стране, публикуется в газетах, выступает со стихами, обретает успех. В 1919 году в Киеве знакомится с будущей женой, Надеждой Яковлевной Хазиной. В Гражданскую войну скитается с женой по России, Украине, Грузии; бывал арестован. Имел возможность сбежать с белыми в Турцию из Крыма, но, подобно Волошину, предпочёл остаться в Советской России. Переезжает в Петроград, поселяется в Доме искусств. Близко знавший его Н. Чуковский оставил о нём этого периода такие воспоминания: «Мандельштам был невысокий человек, сухощавый, хорошо сложенный, с тонким лицом и добрыми глазами. Он уже заметно лысел, и это его, видимо, беспокоило…»

В 1922 году регистрирует брак с Надеждой Яковлевной Хазиной. Знакомится с Борисом Пастернаком.

Стихи времени Первой мировой войны и революции (1916-1920) составили вторую книгу «Tristia» («Скорбные элегии», заглавие восходит к Овидию), вышедшую в 1922 году в Берлине. В 1923 году выходит «Вторая книга» и с общим посвящением «Н. Х.» - жене. В 1922 году в Харькове вышла отдельной брошюрой статья «О природе слова».

С мая 1925 по октябрь 1930 года наступает пауза в поэтическом творчестве. В это время пишется проза, к созданному в 1923 году «Шуму времени» (в названии обыгрывается блоковская метафора «музыка времени») прибавляется варьирующая гоголевские мотивы повесть «Египетская марка» (1927). На жизнь зарабатывает стихотворными переводами.
В 1928 году печатается последний прижизненный поэтический сборник «Стихотворения», а также книга его избранных статей «О поэзии».

Командировки на Кавказ

В 1930 году заканчивает работу над «Четвёртой прозой». Н. Бухарин хлопочет о командировке Мандельштама в Армению. В Эривани поэт знакомится с учёным, биологом-теоретиком Борисом Кузиным, между ними завязывается тесная дружба. Встреча описана Мандельштамом в «Путешествии в Армению». Н. Я. Мандельштам считала, что эта встреча оказалась «судьбой для всех троих. Без неё - Ося часто говорил, - может, и стихов бы не было». Позднее Мандельштам писал о Кузине: «Личностью его пропитана и моя новенькая проза, и весь последний период моей работы. Ему и только ему я обязан тем, что внёс в литературу период т. н. „зрелого Мандельштама“». После путешествия на Кавказ (Армения, Сухум, Тифлис) Осип Мандельштам возвращается к написанию стихов.

Поэтический дар Мандельштама достигает расцвета, однако он почти нигде не печатается. Заступничество Б. Пастернака и Н. Бухарина дарит поэту небольшие житейские передышки.
Самостоятельно изучает итальянский язык, читает в подлиннике «Божественную комедию». Программное поэтологическое эссе «Разговор о Данте» пишется в 1933 году. Мандельштам обсуждает его с А. Белым.

В «Литературной газете», «Правде», «Звезде» выходят разгромные статьи в связи с публикацией мандельштамовского «Путешествия в Армению» («Звезда», 1933, № 5).

Б. Л. Пастернак этот поступок называл самоубийством:
Как-то, гуляя по улицам, забрели они на какую-то безлюдную окраину города в районе Тверских-Ямских, звуковым фоном запомнился Пастернаку скрип ломовых извозчичьих телег. Здесь Мандельштам прочёл ему про кремлёвского горца. Выслушав, Пастернак сказал: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, который я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому».
Кто-то из слушателей доносит на Мандельштама. Следствие по делу вел Н. Х. Шиваров.

В ночь с 13 на 14 мая 1934 года Мандельштама арестовывают и отправляют в ссылку в Чердынь (Пермский край). Осипа Мандельштама сопровождает жена, Надежда Яковлевна. В Чердыни О. Э. Мандельштам совершает попытку самоубийства (выбрасывается из окна). Надежда Яковлевна Мандельштам пишет во все советские инстанции и ко всем знакомым. При содействии Николая Бухарина Мандельштаму разрешают самостоятельно выбрать место для поселения. Мандельштамы выбирают Воронеж. Живут в нищете, изредка им помогают деньгами немногие не отступившиеся друзья. Время от времени О. Э. Мандельштам подрабатывает в местной газете, в театре. В гостях у них бывают близкие люди, мать Надежды Яковлевны, артист В. Н. Яхонтов, Анна Ахматова. Здесь он пишет знаменитый цикл стихотворений (т. н. «Воронежские тетради»).
В мае 1937 года заканчивается срок ссылки, и поэт неожиданно получает разрешение выехать из Воронежа. Они с женой возвращаются ненадолго в Москву. В заявлении секретаря Союза писателей СССР В. Ставского 1938 года на имя наркома внутренних дел Н. И. Ежова предлагалось «решить вопрос о Мандельштаме», его стихи названы «похабными и клеветническими». Иосиф Прут и Валентин Катаев были названы в письме как «выступавшие остро» в защиту Осипа Мандельштама.

В начале марта 1938 года супруги Мандельштам переезжают в профсоюзную здравницу Саматиха (Егорьевский район Московской области, ныне отнесено к Шатурскому району). Там же в ночь с 1 на 2 мая 1938 года Осип Эмильевич был арестован вторично и доставлен на железнодорожную станцию Черусти, которая находилась в 25 километрах от Саматихи. После чего был по этапу отправлен в лагерь на Дальний Восток.
Осип Мандельштам скончался 27 декабря 1938 года от тифа в пересыльном лагере Владперпункт (Владивосток). Тело Мандельштама до весны вместе с другими усопшими лежало непогребённым. Затем весь «зимний штабель» был захоронен в братской могиле.

Исследователи творчества поэта отмечали «конкретное предвидение будущего, столь свойственное Мандельштаму», и то, что «предощущение трагической гибели пронизывает стихи Мандельштама». Предвидением собственной судьбы стало переведенное Мандельштамом ещё в 1921 году стихотворение грузинского поэта Н. Мицишвили:

«
Когда я свалюсь умирать под забором в какой-нибудь яме,
И некуда будет душе уйти от чугунного хлада –
Я вежливо тихо уйду. Незаметно смешаюсь с тенями.
И собаки меня пожалеют, целуя под ветхой оградой.
Не будет процессии. Меня не украсят фиалки,
И девы цветов не рассыплют над черной могилой…

»
Реабилитирован посмертно: по делу 1938 года - в 1956, по делу 1934 года - в 1987. Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.

Поэтика Мандельштама[править | править вики-текст]
Периодизация творчества[править | править вики-текст]
Л. Гинзбург (в книге «О лирике») предложила различать три периода творчества поэта. Эту точку зрения разделяет большинство мандельштамоведов (в частности, М. Л. Гаспаров).
Период «Камня»: сочетание «суровости Тютчева» с «ребячеством Верлена». «Суровость Тютчева» - это серьёзность и глубина поэтических тем; «ребячество Верлена» - это лёгкость и непосредственность их подачи. Слово - это камень. Поэт - архитектор, строитель.

Период «Тристий», до конца 1920-х годов: поэтика ассоциаций. Слово - это плоть, душа, оно свободно выбирает свое предметное значение. Другой лик этой поэтики - фрагментарность и парадоксальность. Мандельштам писал позже: «Любое слово является пучком, смысл из него торчит в разные стороны, а не устремляется в одну официальную точку». Иногда по ходу написания стихотворения поэт радикально менял исходную концепцию, иногда попросту отбрасывал начальные строфы, служащие ключом к содержанию, так что окончательный текст оказывался сложной для восприятия конструкцией. Такой способ письма, выпускающий объяснения и преамбулы, был связан с самим процессом создания стихотворения, содержание и окончательная форма которого не были автору «предзаданы». (См., например, попытку реконструкции написания «Грифельной оды» у М. Л. Гаспарова.)

Период тридцатых годов XX века: культ творческого порыва и культ метафорического шифра. «Я один пишу с голоса», - говорил о себе Мандельштам. Сначала к нему «приходил» метр («движение губ», проборматыванье), и уже из общего метрического корня вырастали «двойчатками», «тройчатками» стихи. Так создавались многие стихи зрелым Мандельштамом. Замечательный пример этой манеры письма: его амфибрахии ноября 1933 года («Квартира тиха, как бумага», «У нашей святой молодёжи», «Татары, узбеки и ненцы», «Люблю появление ткани», «О бабочка, о мусульманка», «Когда, уничтожив набросок», «И клёна зубчатая лапа», «Скажи мне, чертёжник пустыни», «В игольчатых чумных бокалах», «И я выхожу из пространства»).

Н. Струве предлагает выделить не три, а шесть периодов:

1. Запоздалый символист: 1908-1911
2. Воинствующий акмеист: 1912-1915
3. Акмеист глубинный: 1916-1921
4. На распутье: 1922-1925
5. На возврате дыхания: 1930-1934
6. Воронежские тетради: 1935-1937

Эволюция метрики Мандельштама

М. Л. Гаспаров описывал эволюцию метрики поэта следующим образом:

1908-1911 - годы ученья, стихи в традициях верленовских «песен без слов». В метрике преобладают ямбы (60 % всех строк, четырёхстопный ямб преобладает). Хореев - около 20 %.
1912-1915 - Петербург, акмеизм, «вещественные» стихи, работа над «Камнем». Максимум ямбичности (70 % всех строк, однако господствующее положение 4-стопный ямб делит с 5- и 6-стопным ямбом).
1916-1920 - революция и гражданская война, выработка индивидуальной манеры. Ямбы слегка уступают (до 60 %), хореи возрастают до 20 %.
1921-1925 - переходный период. Ямб отступает ещё на шаг (50 %, заметными становятся разностопные и вольные ямбы), освобождая место экспериментальным размерам: логаэду, акцентному стиху, свободному стиху (20 %).
1926-1929 - пауза в поэтическом творчестве.
1930-1934 - интерес к экспериментальным размерам сохраняется (дольник, тактовик, пятисложник, свободный стих - 25 %), но вспыхивает бурное увлечение трёхсложниками (40 %). Ямба −30 %.
1935-1937 - некоторое восстановление метрического равновесия. Ямбы вновь возрастают до 50 %, экспериментальные размеры спадают на нет, но уровень трёхсложников остаётся повышенным: 20 %
Мандельштам и музыка[править | править вики-текст]
В детстве, по настоянию матери, Мандельштам учился музыке. Глазами рождавшегося в нём поэта высокой книжной культуры он даже в строчках нотной записи видел поэтизированные зрительные образы и писал об этом в «Египетской марке»: «Нотное письмо ласкает глаз не меньше, чем сама музыка слух. Черныши фортепианной гаммы, как фонарщики, лезут вверх и вниз … Миражные города нотных знаков стоят, как скворешники, в кипящей смоле…» В его восприятии ожили «концертные спуски шопеновских мазурок» и «парки с куртинами Моцарта», «нотный виноградник Шуберта» и «низкорослый кустарник бетховенских сонат», «черепахи» Генделя и «воинственные страницы Баха», а музыканты скрипичного оркестра, словно мифические дриады, перепутались «ветвями, корнями и смычками».

Музыкальность Мандельштама и его глубокая соприкосновенность с музыкальной культурой отмечались современниками. «В музыке Осип был дома» написала Анна Ахматова в «Листках из дневника». Даже когда он спал, казалось, «что каждая жилка в нём слушала и слышала какую-то божественную музыку».

Близко знавший поэта, композитор Артур Лурье писал, что «живая музыка была для него необходимостью. Стихия музыки питала его поэтическое сознание». И. Одоевцева цитировала слова Мандельштама: «Я с детства полюбил Чайковского, на всю жизнь полюбил, до болезненного исступления… Я с тех пор почувствовал себя навсегда связанным с музыкой, без всякого права на эту связь…», а сам он писал в «Шуме времени»: «Не помню, как воспиталось во мне это благоговенье к симфоническому оркестру, но думаю, что я верно понял Чайковского, угадав в нём особенное концертное чувство».

Мандельштам воспринимал искусство поэзии родственным музыке и был уверен, что в своём творческом самовыражении истинным композиторам и поэтам всегда по дороге, «которой мучимся, как музыкой и словом».

Музыку настоящих стихов он слышал и воспроизводил при чтении собственной интонацией вне зависимости от того, кто их написал. М. Волошин ощутил в поэте это «музыкальное очарование»: «Мандельштам не хочет разговаривать стихом, - это прирождённый певец… Голос Мандельштама необыкновенно звучен и богат оттенками…»

Э. Г. Герштейн рассказывала о чтении Мандельштамом последней строфы стихотворения «Лето» Б. Пастернака: «Как жаль, что невозможно сделать нотную запись, чтобы передать звучанье третьей строки, эту раскатывающуюся волну первых двух слов („и арфой шумит“), вливающуюся, как растущий звук органа, в слова „ураган аравийский“… У него вообще был свой мотив. Однажды у нас на Щипке, как будто какой-то ветер поднял его с места и занёс к роялю, он заиграл знакомую мне с детства сонатину Моцарта или Клементи с точно такой же нервной, летящей вверх интонацией… Как он этого достигал в музыке, я не понимаю, потому что ритм не нарушался ни в одном такте…»

«Музыка - содержит в себе атомы нашего бытия», писал Мандельштам и является «первоосновой жизни». В своей статье «Утро акмеизма» Мандельштам писал: «Для акмеистов сознательный смысл слова, Логос, такая же прекрасная форма, как музыка для символистов». Скорый разрыв с символизмом и переход к акмеистам слышался в призыве - «…и слово в музыку вернись» («Silentium», 1910).

По мнению Г. С. Померанца «пространство Мандельштама… подобно пространству чистой музыки. Поэтому вчитываться в Мандельштама без понимания этого квазимузыкального пространства бесполезно»:

«
Нельзя дышать, и твердь кишит червями,
И ни одна звезда не говорит,
Но видит бог, есть музыка над нами…
…И мнится мне: весь в музыке и пене,
Железный мир так нищенски дрожит…
…Куда же ты? На тризне милой тени
В последний раз нам музыка звучит!

«Концерт на вокзале» (1921)

»
Мандельштам в литературе и литературоведении XX века[править | править вики-текст]
Исключительную роль в сохранении поэтического наследия Мандельштама 1930-х годов сыграл жизненный подвиг его жены, Надежды Яковлевны Мандельштам, и людей, ей помогавших, таких как С. Б. Рудаков и воронежская подруга Мандельштамов - Наталья Штемпель. Рукописи хранились в ботиках Надежды Яковлевны и в кастрюлях. В своём завещании Надежда Яковлевна фактически отказывает Советской России в каком-либо праве на публикацию стихотворений Мандельштама.

В кругу Анны Ахматовой в 1970-е годы будущего лауреата Нобелевской премии по литературе И. А. Бродского называют «младшим Осей». По мнению В. Я. Виленкина из всех поэтов - современников «только к одному Мандельштаму Анна Андреевна относилась как к какому-то чуду поэтической первозданности, чуду достойному восхищения».

По оценке Николая Бухарина, высказанной в письме Сталину в 1934 году, Мандельштам - «первоклассный поэт, но абсолютно несовременен».

До начала перестройки воронежские стихи Мандельштама 1930-х годов в СССР не издавались, но ходили в списках и перепечатках, как в XIX веке, или в самиздате.

Мировая слава приходит к поэзии Мандельштама до и независимо от публикации его стихов в Советской России.

С 1930-х годов его стихи цитируются, множатся аллюзии на его стихи в поэзии совершенно разных авторов и на многих языках.

Мандельштама переводит на немецкий один из ведущих европейских поэтов XX века Пауль Целан.

В США исследованием творчества поэта занимался К. Тарановский, который проводил в Гарварде семинар по поэзии Мандельштама.

Набоков В. В. называет Мандельштама единственным поэтом Сталинской России.

По утверждению современного российского поэта Максима Амелина: «При жизни Мандельштам считался третьестепенным поэтом. Да, его ценили в собственном кругу, но его круг был очень мал».

Адреса[править | править вики-текст]
Адреса в Санкт-Петербурге - Петрограде - Ленинграде[править | править вики-текст]
1899-1900 - доходный дом - Офицерская улица, 17;
1901-1904 - доходный дом - Литейный проспект, 49;
1904-1905 - Литейный проспект, 15;
1907 год - доходный дом А. О. Мейера - Николаевская улица, 66;
1908 год - доходный дом - Сергиевская улица, 60;
1910-1912 - доходный дом - Загородный проспект, 70;
1913 год - доходный дом - Загородный проспект, 14;
1914 год - доходный дом - Ивановская улица, 16;
1915 год - Малая Монетная улица, 15;
1917-1918 - квартира М. Л. Лозинского - Каменноостровский проспект, 24, кв. 35;
осень 1920 - 02.1921 года - ДИСК - проспект 25-го Октября, 15;
лето 1924 года - квартира Марадудиных в дворовом флигеле особняка Е. П. Вонлярлярского - улица Герцена, 49, кв. 4;
конец 1930 - 01.1931 года - доходный дом - 8-я линия, 31;
1933 год - гостиница «Европейская» - улица Ракова, 7;
осень 1937 года - дом Придворного конюшенного ведомства - набережная канала Грибоедова, 9.
Адреса в Москве[править | править вики-текст]
Театральная пл., гостиница «Метрополь» (в 1918 - «2-й Дом Советов»). В номер 253 не позднее июня 1918, по переезде в Москву, О. М. поселился в качестве работника Наркомпроса.
Остоженка, 53. Бывший «Катковский лицей». В 1918-1919 гг. здесь размещался Наркомпрос, где работал О. Э.
Тверской бульвар, 25. Дом Герцена. О. Э. и Н. Я. жили здесь в левом флигеле с 1922 по август 1923, а затем в правом флигеле с января 1932 по октябрь-ноябрь 1933.
Савельевский пер., 9 (бывший Савеловский. С 1990 - Пожарский пер.). Квартира Е. Я. Хазина, брата Надежды Яковлевны. О. Э. и Н. Я. жили здесь в октябре 1923 г.
Б. Якиманка 45, кв.8. Дом не сохранился. Здесь Мандельштамы снимали комнату в конце 1923 - в первой половине 1924 гг.
Профсоюзная, 123А. Санаторий ЦЕКУБУ (Центральная комиссия по улучшению быта учёных). Санаторий существует поныне. Мандельштамы здесь жили дважды - в 1928 и в 1932 гг.
Кропоткинская наб., 5. Общежитие ЦЕКУБУ. Дом не сохранился. Весной 1929 г. О. Э. жил здесь (здание упомянуто в «Четвёртой прозе»).
М. Бронная, 18/13. С осени 1929 по начало 1930 (?) О. Э. и Н. Я. жили в квартире «ИТРовского работника» (Э. Г. Герштейн)
Тверская, 5 (по старой нумерации - 15). Ныне в этом здании - театр им. М. Н. Ермоловой. Редакции газет «Московский комсомолец», «Пятидневка», «Вечерняя Москва» где работал О. Э.
Щипок, 6-8. О. Э. и Н. Я. жили в служебной квартире отца Э. Г. Герштейн. Данных о сохранности дома нет.
Старосадский пер. 10, кв.3. Комната А. Э. Мандельштама в коммунальной квартире. В конце 1920-х, начале 1930-х Мандельштамы часто жили и бывали здесь.
Лаврушинский пер. 17, кв.47. Квартира В. Б. и В. Г. Шкловских в «писательском доме». В 1937-1938 гг. О. Э. и Н. Я. всегда находили здесь приют и помощь. По этому адресу Н. Я. была вновь прописана в Москве в 1965 г.
Русановский пер.4, кв. 1. Дом не сохранился. Квартира писателя Ивича-Бернштейна, давшего приют О. Мандельштаму после Воронежской ссылки.
Нащокинский пер. 3-5, кв.26 (бывшая ул. Фурманова). Дом не сохранился. На торцевой стене соседнего дома остался след его крыши. Первая и последняя собственная квартира О. Мандельштама в Москве. Мандельштамы въехали в неё, вероятно, осенью 1933. Видимо, здесь же были написаны «Мы живем, под собою не чуя страны…». Здесь же в мае 1934 О. Э. был арестован.
Новослободская 45. Бутырская тюрьма. Ныне - Следственный изолятор (СИЗО) № 2. Здесь в течение месяца содержался О. Э. в 1938 г.
Лубянская пл. Здание ВЧК-ОГПУ-НКВД. Ныне здание ФСБ РФ. Во время своих арестов в 1934 и в 1938 гг. О. Э. содержался здесь.
Черемушкинская ул. 14, корп.1, кв.4. Московская квартира Н. Я., где, начиная с 1965 г., она проживала последние годы жизни.
Рябиновая ул. Кунцевское кладбище. Старая часть. Участок 3, захоронение 31-43. Могила Н. Я. и кенотаф (памятный камень) О. Э. Сюда привезена и захоронена земля, извлеченная из братской могилы заключённых лагеря «Вторая речка».
Адреса в Воронеже[править | править вики-текст]
Проспект Революции, 46 - здесь в гостинице «Центральная» остановились Мандельштамы после прибытия в Воронеж в июне 1934 г.
Ул. Урицкого - О. Э. удалось снять летнюю терраску в частном доме в привокзальном посёлке, где они с женой прожили с июля по октябрь, до наступления холодов.
Ул. Швейников, 4б (бывшая 2-я Линейная ул.) - так называемая «яма Мандельштама» (по написанному им в 1935 г. стихотворению). С октября 1934 г. Мандельштамы снимали комнату у агронома Е. П. Вдовина.
Угол проспекта Революции и ул. 25 лет Октября - комнату («меблирашку» - по воспоминаниям Н. Я. Мандельштам) они снимали у сотрудника НКВД с апреля 1935 г. по март 1936 г. В этой комнате в феврале 1936 г. навещала поэта А. А. Ахматова. На месте старого дома построена многоэтажка.
Ул. Фридриха Энгельса, 13. В одной из квартир этого дома с марта 1936 г. Мандельштамы снимали комнату. Напротив дома в 2008 г. установлен бронзовый памятник поэту.
Ул. Пятницкого (бывшая ул. 27 февраля), д.50, кв. 1 - последний адрес Мандельштама в Воронеже. Отсюда Мандельштам в мае 1937 г. после окончания срока высылки выехал в Москву. Дом разрушен.

Наследие и память[править | править вики-текст]
Мандельштамовское общество[править | править вики-текст]
В 1991 г. с целью сохранения, изучения и популяризации творческого наследия поэта было основано Мандельштамовское общество, которое объединило профессиональных исследователей и ценителей творчества О. Э. Мандельштама. Учредителями общественной организации стали русский Пен-центр и общество «Мемориал». Первыми председателями были С. С. Аверинцев, а после его смерти - М. Л. Гаспаров.

Члены общества проводят тематические заседания и конференции. Среди известных публикаций Мандельштамовского общества - издание в 1993-1999 гг. собрания сочинений Мандельштама в 4 томах, серийные издания - «Записки Мандельштамовского общества», «Библиотека Мандельштамовского общества», сборники статей и материалов конференций.

В середине 1990-х годов Мандельштамовское общество выступило с идеей создания Мандельштамовской энциклопедии, концепция которой была поддержана Российским государственным гуманитарным университетом и издательством «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН). В редколлегию готовящегося издания входили и предполагаемые авторы ключевых статей Аверинцев и Гаспаров. Последний до своей кончины в 2005 г. успел подготовить около 130 статей об отдельных стихотворениях поэта.

Работа над энциклопедией продолжается в Мандельштамовском обществе, Кабинете мандельштамоведения Научной библиотеки Российского государственного гуманитарного университета и Государственном литературном музее, взявшем на себя подбор для 2-томного издания иллюстраций из собственных коллекций. В 2007 г. издательством РГГУ выпущен сборник избранных методических и словарных материалов проекта энциклопедии - «О. Э. Мандельштам, его предшественники и современники»

Память[править | править вики-текст]

Мандельштам - юбилейная открытка с оригинальной маркой. СССР, 1991
1 февраля 1992 года в Париже на здании Сорбонны укрепили мемориальную доску в честь 100-летия Осипа Мандельштама. Скульптор Борис Лежен
В 1998 году во Владивостоке был открыт памятник Осипу Мандельштаму (автор Валерий Ненаживин). Позже был перенесён в сквер ВГУЭС.

Памятник поэту в Воронеже. Скульптор - Л. Гадаев
30 июня 2007 года в Санкт-Петербурге (во дворе Фонтанного дома на набережной реки Фонтанки, 34), был открыт памятник О. Мандельштаму (скульптор Вячеслав Бухаев).
4 сентября 2008 года был открыт памятник в Воронеже, в парке «Орлёнок». Автор памятника - Лазарь Гадаев.
28 ноября 2008 года памятник был открыт в центре Москвы на пересечении улицы Забелина и Старосадского переулка, во дворе дома, в котором поэт гостил у своего брата Александра.
25 мая 2010 года в Санкт-Петербурге (во дворе здания Двенадцати коллегий СПбГУ) был открыт памятник Осипу и Надежде Мандельштам.
В 2011 году открылся первый музей О. Э. Мандельштама - в городе Фрязино Московской области.
15 декабря 2011 года в Воронежском литературном музее открылась постоянно действующая выставка, посвящённая жизни и творчеству поэта.
Имя Осипа Мандельштама присвоено воздушному судну А330 VQ-BQX в парке ОАО «Аэрофлот».
Рэп-исполнитель Noize MC записал саундтрек "Сохрани мою речь" к документальному фильму "Сохрани мою речь навсегда", посвященному Осипу Мандельштаму.
Улица Мандельштама[править | править вики-текст]
В 2011 в Воронеже рассматривалась возможность переименовать одну из улиц в улицу Мандельштама. Однако из-за протестов жителей, не желавших заниматься переоформлением прописки и документов, от переименования решили отказаться.
В мае 2012 года, по сообщениям польских СМИ, в Варшаве появилась первая в мире улица Мандельштама.
Литература[править | править вики-текст]
Авторитетные издания сочинений О. Э. Мандельштама[править | править вики-текст]
Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в трёх томах. Вступительные статьи проф. Кларенса Брауна, проф. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. - Washington: Inter-Language Literary Associates/Международное Литературное Содружество, 1967. Четвёртый, дополнительный том: Мандельштам, Осип. Собрание сочинений. IV - дополнительный том. Под редакцией Г. Струве, Н. Струве и Б. Филиппова. - Paris: YMCA-Press, 1981.
Мандельштам О. Э. Стихотворения - Л.: Советский писатель, 1973, 336 с. - Библиотека поэта. Большая серия (переизд. в 1974, 1978 и 1979 гг.)
Мандельштам О. Э. Сочинения. В 2-х т. М.: Художественная литература, 1990. Т.1 - 640 с., Т.2 - 464 с. 200 000 экз.
Мандельштам О. Э. Камень / Изд. подгот. Л. Я. Гинзбург, А. Г. Мец, С. В. Василенко, Ю. Л. Фрейдин. - М.: Наука, 1991. - 400 с. (Литературные памятники)
Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в четырёх томах. Изд-во «Арт-Бизнес-Центр», 1993-1999 гг. Подготовлено Мандельштамовским обществом.
Мандельштам О. Э. Полное собрание стихотворений. (Новая библиотека поэта) / Вступительные статьи М. Л. Гаспарова и А. Г. Меца. Составление, подготовка текста и примечания А. Г. Меца. - СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1997. - 718 с. ISBN 5-7331-0090-7
Мандельштам О. Э. Стихотворения. Проза / Сост., вступ. статья и коммент. М. Л. Гаспарова. - М.: АСТ; Харьков: Фолио, 2001. - 736 с. ISBN 5-17-006594-9 (АСТ); ISBN 966-03-1229-6 (Фолио) (Библиотека поэта)
Мандельштам О. Э. Полное собрание сочинений и писем. В 3 т. М.: Прогресс-Плеяда, 2009-2011.
Т. 1. Стихотворения. / Вступ. ст. Вяч. Вс. Иванова, подг. текста и комм. А. Г. Меца. 2009. 808 стр. ISBN 978-5-93006-095-9
Т. 2. Проза. / Сост. А. Г. Мец. 2010. 760 стр. ISBN 978-5-93006-088-1
Т. 3. Проза. Письма. / Сост. А. Г. Мец. 2011. 944 стр. ISBN 978-5-904995-10-2
Приложение. Летопись жизни и творчества. / Сост. А. Г. Мец при участии С. В. Василенко, Л. М. Видгофа, Д. И. Зубарева, Е. И. Лубянниковой - 2014, 536 с. ISBN 978-5-904995-24-9
Литература об О. Э. Мандельштаме

Аверинцев С. Статья о Мандельштаме
Гаспаров М. Л. Мандельштамовское «Мы пойдем другим путём»: о стихотворении «Кому зима арак и пунш голубоглазый…» // Новое литературное обозрение. - 2000. - № 41.
Гаспаров М. Л. О. Мандельштам. Гражданская лирика 1937 года. - М., 1996.
Гаспаров М. Л. Осип Мандельштам. Три его поэтики // Гаспаров М. Л. О русской поэзии. Анализы. Интерпретации. Характеристики. - СПб.: Азбука, 2001. С. 193-259.
Жолковский А. К. «Я пью за военные астры»: поэтический автопортрет Мандельштама // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. - М.: РГГУ, 2005.
Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама: Воспоминания. Материалы к биографии. «Новые стихи». Комментарии. Исследования. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1990. - 544 с. Тираж 50 000 экз. ISBN 5-7455-0323-8
Иванов Вяч. Вс. Стихотворение Осипа Мандельштама «Рояль» //
Лахути, Делир Гасемович. «Образ Сталина в стихах и прозе Мандельштама. Попытка внимательного чтения (с картинками). Москва, РГГУ, 2009 г.
Кихней Л. Г. Осип Мандельштам: Бытие слова. - М.: Диалог МГУ, 2000. - 146 с. ISBN 5-89209-577-0
Левин Ю. И. Избранные работы. Поэтика. Семиотика. - М., 1998. (Работы о Мандельштаме составляют 2/3 сборника).
Анатолий Ливри, Мандельштам в пещере Заратустры», - в Вестнике Университета Российской Академии Образования, ВАК, 1 - 2014, Москва, с. 9 - 21. http://anatoly-livry.e-monsite.com/medias/files/mandelstam-livry026.pdf Копия на Nietzsche.ru: http://www.nietzsche.ru/influence/literatur/livri/mandelstam/. Французская версия в Nietzscheforschung, Berlin, Humboldt-Universität, 2013, Band 20, S. 313-324:
http://www.degruyter.com/view/j/nifo.2013.20.issue-1/nifo.2013.20.1.313/nifo.2013.20.1.313.xml

Осип Мандельштам. Египетская марка. Пояснения для читателя. / Составители: Олег Лекманов, Мария Котова, О. Репина, Анна Сергеева-Клятис, С. Синельников. - М.: ОГИ (Объединённое Гуманитарное Издательство), 2012. - 480 стр. ISBN 978-5-94282-634-5.
Мусатов В. В. Лирика Осипа Мандельштама. - Киев, 2000.
Панова Л. Г. «Мир», «пространство», «время» в поэзии Осипа Мандельштама. М.: Языки славянской культуры, 2003. - 808 с («Studia philologica».) - ISSN 1726-135X, ISBN 5-94457-086-5
Ронен О. Похороны солнца в Петербурге. О двух театральных стихотворениях Мандельштама // Звезда. - 2003. - № 5.
Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. - СПб., 2002.
Сегал Д. М. Осип Мандельштам. История и поэтика. - Иерусалим, 1998.
Семенко И. М. Поэтика позднего Мандельштама. - Рим, 1986 (2-е изд.: М., 1997).
Сурат И. З. Мандельштам и Пушкин. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - 384 с. - ISBN 978-5-9208-345-0.
Тарановский К. Ф. О поэзии и поэтике. - М., 2000. (Работы о Мандельштаме составляют более половины сборника).
Успенский Ф. Б. Работы о языке и поэтике Осипа Мандельштама: «Соподчинённость порыва и текста» - М.: Фонд «Развития фундаментальных лингвистических исследований», 2014, 216 с.
Dutli R. Meine Zeit, mein Tier. Ossip Mandelstam. Eine Biographie. - Zürich, 2003.
Nilsson N. A. Osip Mandel’štam: Five Poems. - Stockholm, 1974.
Ronen O. An Approach to Mandelstam. - Jerusalem, 1983.
Нерлер П. Con amore: Этюды о Мандельштаме - М.: НЛО, 2014, 856 с. ISBN 978-5-4448-0162-8

Биография

Лекманов О. А. Мандельштам. - М.: Мол. гвардия, 2004. - 255 с. ISBN 5-235-02653-5 (Жизнь замечательных людей. Вып. 888.)
Мандельштам, Надежда Яковлевна. Воспоминания. М.: Книга, 1989.
Мандельштам, Надежда Яковлевна. Вторая книга. - М.: Московский рабочий, 1990.
Я вернулся в мой город: Петербург Мандельштама. Л.: Свеча, 1991.
Станислав Рассадин. Очень простой Мандельштам - М.: Книжный сад, 1994. - 160 с. ISBN 5-85676-029-8
Павлов Е. Шок памяти: Автобиографическая поэтика Вальтера Беньямина и Осипа Мандельштама / Пер. с англ. - 2-е изд. - М.: Новое литературное обозрение, 2014. - 224 с. - (Научная библиотека). - 1500 экз. - ISBN 978-5-4448-0104-8
Воспоминания Евгения Мандельштама о происхождении семей Мандельштам и Вербловских
Семейная биография Мандельштамов
Осип Мандельштам. Биография
Параллельно-перпендикулярное десятилетие. О памятниках Мандельштаму. Статья на booknik.ru
B. Г. Зарубин. «Об аресте поэта Мандельштама в Крыму в 1920 г.»
Собиратель и нанизыватель слов Осип Мандельштам, Михаил Ардов, протоиерей, 2007-01-18
Художественная литература

Шаламов В. Т. Шерри-Бренди. - Москва. - 1988. - № 9. (Впервые)