Княгиня Ольга: краткая биография и интересные факты из жизни. Крещение княгини Ольги, или Как византийцы относились к русским
Крещение княгини Ольги
Ольга, жена князя Игоря, заняла Киевский стол в 945 г. после убийства Игоря древлянами, за которое она вскорости жестоко отомстила. В то же время она понимала, что сохранение в государстве старых порядков, взаимоотношений князя и дружины, традиционного сбора дани (полюдья) чревато непредсказуемыми последствиями. Именно это побудило Ольгу заняться устройством поземельных отношений в государстве. Она совершила поездку по стране. Летописец писал: «И пошла Ольга с сыном своим и с дружиною по Древлянской земле, устанавливая распорядок даней и налогов; и сохранились места её стоянок и охот до сих пор. И пришла в город свой Киев с сыном своим Святославом и пробыла здесь год». Через год «отправилась Ольга к Новгороду и установила по Мете погосты и дани и по Луге – оброки и дани, и ловища ее сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места ее и погосты, а сани стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места её для ловли птиц и по Десне, и сохранилось село ее Ольжичи до сих пор. И так, установив все, возвратилась к сыну своему в Киев и там жила с ним в любви». Историк H. М. Карамзин, давая общую оценку правления Ольги, отмечает: «Ольга, кажется, утешила народ благодеяниями мудрого правления; по крайней мере все ее памятники – ночлеги и места, где она, следуя обыкновению тогдашних героев, забавлялась ловлею зверей – долгое время были для сего народа предметом какого-то особого уважения и любопытства». Отметим, что эти слова H. М. Карамзина написаны столетием позже «Истории» В. Н. Татищева, который под 948 г. сделал следующую запись: «Ольга послала в отечество свое, область Изборскую, с вельможами много золота и серебра, и повелела на показанном ею месте построить град на берегу Великой реки, и назвали его Плесков (Псков), населить людьми, отовсюду призывая».
В правление Ольги земельные отношения приводятся в соответствие с теми тенденциями укрепления княжеской и боярской власти, которые соответствовали процессам распада прежней общины, рода. Повинности определены, нет прежнего произвола, и крестьянам-смердам нет нужды разбегаться по лесам, укрывая пожитки, а может, избегая еще горшего – веревки, на которой поведут в тот же Царьград на продажу. В то же время ни боярские верхи, ни сельские низы общества не подозревают, что во всех их действиях пробивает себе дорогу объективная историческая закономерность, потребности того нарождающегося общественного устройства, которое со временем назовут феодализмом.
Утвердив внутренний порядок в государстве, Ольга возвратилась к сыну Святославу, в Киев, и жила там несколько лет, наслаждаясь любовью своего сына и признательностью народа. В эти годы не было внешних походов, стоивших людских потерь, а самый буйный элемент, заинтересованный в таких походах (прежде всего наемных варягов), княгиня отправляла в качестве вспомогательных отрядов в Византию, где они сражались с арабами и прочими врагами империи.
Здесь, летописец заканчивает повествование о государственных делах и переходит к освещению дел церковных.
После укрепления своего положения в Киеве и успокоения подвластного населения, Ольга должна была приступить к решению внешнеполитических задач. Со Степью в этот период Русь войн не вела и ответным нападениям не подвергалась. Ольга решила обратить свои взоры на Византию, которая в то время являлась мощным высокоразвитым государством. Кроме того, с Византией продолжал, хотя и не в полной мере, действовать, несмотря на смерть Игоря, заключенный им договор.
Этот договор, с одной стороны, расширял права русских, но с другой – накладывал на них определенные обязательства. Великий русский князь и его бояре получили право посылать в Византию сколько угодно кораблей с послами и купцами. Теперь им достаточно было показать грамоту от своего князя, в которой тот должен был указать, сколько послал кораблей. Этого для греков было достаточно, чтобы знать, что Русь пришла с миром. Но если корабли из Руси приходили без грамоты, то греки получали право задерживать их до тех пор, пока не получат подтверждение от князя. После повторения условий договора Олега с греками о месте проживания и содержании русских послов и гостей в договоре Игоря была добавлено следующее: к русским будет приставлен человек от греческого правительства, который должен разбирать спорные дела между русскими и греками.
Определенные обязательства возлагались и на великого князя. Ему запрещалось ходить военным походом на Крым (Корсунскую землю) и его города, поскольку «эта страна не покоряется Руси». Руссы не должны обижать корсунцев, ловивших рыбу в устье днепровском, а также не имели права зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у св. Еферия, «но когда придет осень, должны возвращаться домой в Русь». Греки требовали от князя, чтобы он также не пускал черных (дунайских) болгар «воевать страну Корсунскую». Имелся пункт, в котором говорилось: «Если грек обидит русского, то русские не должны самоуправством казнить преступника; наказывает его греческое правительство». В итоге заметим, что хотя в целом этот договор был менее удачным для Руси, чем договор Олега, он сохранял торговые отношения между государствами, что позволяло Руси развивать свое хозяйство и экономику.
Однако со времени заключения этого договора прошло более десяти лет. Сменились правители на византийском троне, новые люди встали во главе Древнерусского государства. Опыт прошлых лет и взаимоотношений империи с «варварскими» государствами подсказывал необходимость либо подтверждения, либо пересмотра соглашения, заключенного князем Игорем с Византией в 944 г.
Итак, обстановка настоятельно требовала «прояснить» отношения с Византией. И хотя русская летопись не объясняет нам причины поездки княгини в Византию, понятно, что она собиралась заняться именно этим. Нестор просто записал: «Отправилась Ольга (955 г.) в Греческую землю и пришла к Царьграду». А вот В. Н. Татищев поездку Ольги в Византию объясняет ее желанием креститься.
То, что на Руси ко времени княжения Ольги проживали христиане, ни у кого не вызывает сомнения. О крещении какой-то части руссов в 60-е гг. IX столетия свидетельствует ряд византийских источников, в том числе и «Окружное послание» константинопольского патриарха Фотия. Византийский император Константин VII Багрянородный сообщил в биографии своего деда, собственноручно им написанной, об обращении в христианство жителей Руси в правление императора Василия I Македонянина (867–886) и в период второго патриаршества Игнатия в Константинополе. Данное известие подтверждается как некоторыми греческими хронистами, так и отдельными русскими летописцами. Соединив все имеющиеся сведения, мы получим завершенный рассказ об этом событии – походе Аскольда (и Дира?). «В царствование греческого императора Михаила III, в то время когда император отправился с войском против агарян, у стен Константинополя явились на двухстах ладиях новые враги империи, скифский народ руссы. С необычайною жестокостью опустошили они всю окрестную страну, ограбили соседственные острова и обители, убивали всех до одного пленника и привели в трепет жителей столицы. Получивши столь горестную весть от Цареградского эпарха, император бросил войско и поспешил к осажденным. С трудом пробился он сквозь неприятельские суда в свою столицу и здесь первым долгом счел для себя прибегнуть с молитвою к Богу. Целую ночь молился Михаил вместе с патриархом Фотием и бесчисленным множеством народа в знаменитой Влахернской церкви, где хранилась тогда чудотворная риза Богоматери. Наутро при пении священных гимнов изнесена была эта чудодейственная риза на берег моря, и едва только она коснулась поверхности воды, как море, дотоле тихое и спокойное, покрылось величайшею бурею; суда безбожных руссов были рассеяны ветром, опрокинуты или разбиты о берег; весьма малое число избежало гибели». Следующий автор как бы продолжает: «Испытавши, таким образом, гнев Божий, по молитвам управлявшего в то время церковью Фотия, руссы возвратились в отечество и спустя немного прислали послов в Константинополь просить себе крещения. Их желание было исполнено – к ним послан был епископ». И как бы завершает это повествование третий автор: «Когда этот епископ прибыл в столицу руссов, царь руссов поспешил собрать вече. Тут присутствовало великое множество простого народа, а председательствовал сам царь со своими вельможами и сенаторами, которые по долгой привычке к язычеству более других были к нему привержены. Начали рассуждать о вере своей и христианской; пригласили архипастыря и спросили его, чему он намерен учить их. Епископ разверз Евангелие и стал благовествовать перед ними о Спасителе и Его чудесах, упоминая вместе о многоразличных знамениях, совершенных Богом в Ветхом Завете. Руссы, слушая благовестника, сказали ему: «Если и мы не увидим чего-либо подобного, особенно подобного тому, что, по словам твоим, случилось с тремя отроками в пещи, мы не хотим верить». На это служитель Божий ответил им: «Хотя и не должно искушать Господа, однако, если вы искренно решились обратиться к Нему, просите, чего желаете, и Он все исполнит по вашей вере, как мы ни ничтожны перед Его величием». Они просили, чтобы повергнута была в огонь, нарочито разведенный, самая книга Евангелия, давая обет непременно обратиться к христианскому Богу, если она останется в огне невредимою. Тогда епископ, возведши очи и руки свои горе, воззвал велигласно: «Господи, Иисусе Христе, Боже наш! Прослави и ныне святое имя Твое пред очию сего народа» – и вверг священную книгу Завета в пылающий костер. Прошло несколько часов, огонь потребил весь материал, и на пепелище оказалось Евангелие, совершенно целое и неповрежденное; сохранились даже ленты, которыми оно было застегнуто. Видя это, варвары, пораженные величием чуда, немедленно начали креститься». Конечно, эти известия – сказка, но сказка приятная. Тем более что русская летопись сообщает, что на могиле Аскольда была построена христианская церковь.
В действительности же в то время христианство на Руси еще не получило широкого распространения. Возможно, Аскольду не хватило времени. Как мы говорили выше, в 882 г. в Киеве появился со своей дружиной язычник Олег. Христиане не смогли противостоять вооруженным язычникам и были полностью уничтожены. По крайней мере при заключении Олегова договора Руси с греками русы-христиане вовсе не упоминаются.
Однако со вступлением на великое княжение Игоря отношение к христианам стало меняться. И этому во многом способствовал договор Олега с греками. Из Руси в Византию ходили караваны торговых судов. Русские жили в Константинополе несколько месяцев у монастыря св. Мамы. Другие руссы сотнями нанимались на службу к греческому императору и проводили в Греции почти всю свою жизнь. Греки, без сомнения, не упускали при этом случая знакомить наших предков со своею верою. Константин Багрянородный, описывая в своем произведении «О церемониях византийского двора» прием тарсийских послов в 946 г., упомянул руссов-христиан, входивших в состав императорской охраны, т. е. наемников, находившихся на службе в Константинополе. Многие из них, возвращаясь крещенными на родину, могли с соплеменниками вести беседы о христианской вере. Как бы там ни было, но уже в упомянутом договоре князя Игоря с греками, заключенном в 40-х гг. X в., явственно проступают две сильные группировки на Руси: языческая, возглавляемая великим князем, и христианская, в состав которой входят представители высшей феодальной знати и купечества. Автор «Повести временных лет», например, прямо заявляет под 945 г.: «Призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили оружие свое, и щиты, и золото и присягали Игорь и люди его – сколько было язычников между русскими. А христиан русских приводили к присяге в церкви святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы, и хазар, – это была соборная церковь, так как много было христиан-варягов». Но не стоит думать, что христианами на Руси в это время были исключительно иностранцы. Кстати, упоминание о существовании русской христианской церковной организации, относящееся к 967 г., есть в булле Папы Римского Иоанна XIII.
Отметим также, что христиане в договоре князя Игоря выглядят равноправными членами общества. Они принимают активное участие в решении важнейших вопросов, касающихся внешней политики Киевской Руси. Этот факт наглядно свидетельствует в пользу того, что в 40-е годы. X ст. христиане не только жили на Руси, но и играли значительную роль в жизни страны. Согласно летописному рассказу, в это время в Киеве существовала соборная (т. е. главная церковь) церковь св. Ильи. Это значит, что в 40-е гг. X ст. в Киеве были и другие христианские храмы, подчинявшиеся соборной Ильинской церкви. Возможно, в это время в Киеве был и епископ.
Подтверждением наличия на Руси в то время христиан могут служить и многочисленные захоронения по способу ингумации. Основную массу таких захоронений составляют ямные погребения с ориентацией на «запад – восток», чрезвычайно характерные для христиан. Все это позволяет нам предположить, что княгиня Ольга, живя в Киеве, общалась с христианскими миссионерами, вела с ними беседы и, вероятно, склонялась к принятию этой религии. Правда, в окружении Игоря большинство составляли как раз язычники, что и являлось главным препятствием для крещения великого князя и княгини.
Относительно времени и места крещения Ольги, а также ее поездки в Царьград и ее тамошнем личном крещении в науке существуют разные точки зрения. Сторонники одной из них утверждают, что Ольга приняла крещение в Киеве в середине 40-начале 50-х г. X в. Основанием для них служат сообщения Яхьи Антиохийского, арабского историка, врача, византийского хрониста, современника тех далеких событий, жившего далеко от Константинополя. В своей хронике он говорит, что Ольга в свое время обращалась к императору с просьбой прислать на Русь священников. В ответ на ее просьбу из Царьграда якобы был послан епископ, который в Киеве крестил саму княгиню и еще каких-то людей. Хронист дает справку: «Нашел я эти сведения в книгах руссов».
Сторонники другой точки зрения убеждены, что Ольга приняла крещение в Византии. Но здесь многие ученые расходятся в датах поездки, а некоторые говорят и о двух возможных поездках княгини в Константинополь. По их мнению, первая поездка Ольги в Константинополь состоялась в 946 г. Но, как мы помним, в это время, согласно «Повести временных лет», Ольга совершает поход на древлян, стоит все лето под Искоростенем, осаждая город, а быть в одно время в двух местах, как мы понимаем, невозможно.
Большинство же исследователей соглашаются с теми рассказами летописей, которые говорят о поездке Ольги в Константинополь в середине 950-х годов. Однако и здесь имеются расхождения. Одни летописи называют 954–955 гг., другие – 957 год. В связи с этим некоторые исследователи говорят о том, что Ольга крестилась в Киеве накануне своей второй поездки в Константинополь. В подтверждение своей версии они приводят рассказ из сочинения Константина Багрянородного, императора византийского, «О церемониях византийского двора». В этом сочинении император подробно описал прием посольства Ольги, но вовсе не упомянул о ее крещении в Царьграде. Значительная же часть исследователей придерживается той точки зрения, что крещение состоялось все-таки в Константинополе, как это написано в летописи. Авторы всех этих гипотез проводят различные расчеты, стараясь аргументировать свои выводы. Но оставим в стороне эти дискуссионные вопросы. Возьмем за основу свидетельства летописца Нестора, которые совпадают с изложением событий историком В. Н. Татищевым. Он пишет под 948 г. (дата сомнительная): «Ольга, будучи и в язычестве, многими добродетелями сияла и, видя христиан многих, в Киеве добродетельно живших и всякому воздержанию и благонравию поучающих, вельми их похваляла и, часто с ними рассуждая через долгое время, закон христианский по благодати Святого Духа так в сердце своем вкоренила, что хотела в Киеве креститься, но учинить было ей того без крайнего страха от народа никак невозможно. Того ради советовали ей ехать в Царьград, якобы для других нужд, и там креститься, что она за полезное приняв, ожидала удобного случая и времени».
Историк H. М. Карамзин выдвигает свою версию. «Ольга, – говорит он, – достигла уже тех лет, когда смертный, удовлетворив главным побуждениям земной деятельности, видит близкий конец ее перед собою и чувствует суетность земного величия. Тогда истинная вера более, нежели когда-нибудь, служит ему опорою или утешением в печальных размышлениях о тленности человека. Ольга была язычницей, но имя Бога Вседержителя уже славилось в Киеве. Она могла видеть торжественность обрядов христианства, могла из любопытства беседовать с церковными пастырями и, будучи одарена умом необыкновенным, увериться в святости их учения. Плененная лучом сего нового света, Ольга захотела быть христианкою и сама отправилась в столицу империи и веры греческой, чтобы почерпнуть его в самом источнике».
Как бы там ни было, в начале лета 955 г., как отмечает русский летописец, Ольга отправляется в Константинополь. Правда, современные исследователи же, сопоставив даты и день недели приема императором Ольги – 9 сентября (среда) и 18 октября (воскресенье), – пришли к выводу, что эти даты совпадают с 957 годом. Таким образом, Ольга отправилась в Константинополь скорее всего в 957 г.
Число сопровождавших Ольгу лиц перевалило за сотню, не считая охраны, корабельщиков и многочисленных слуг. (В состав посольства Игоря в Византию, которое по количеству и пышности представительства не имело себе до этого равных на Руси, входил только 51 человек.) В свиту Ольги входили: племянник Ольги, 8 ее приближенных (возможно, знатных бояр или родственников), 22 поверенных от русских князей, 44 торговых человека, люди Святослава, священник Григорий, 6 человек из свиты поверенных от русских князей, 2 переводчика, а также 18 приближенных к княгине женщин. Состав посольства, как видим, напоминает русскую миссию 944 г.
Когда княгиня отправлялась в Константинополь, она, конечно же, думала не только о принятии христианства лично. Как мудрый политик, она понимала, что христианская религия позволяла Руси стать равноправным партнером в среде европейских государств. Кроме того, необходимо было подтвердить условия договора о мире и дружбе, заключенного Игорем.
Судя по оценкам, данным Руси, Хазарии и печенегам византийским императором Константином VII в трактате «Об управлении государством», византийское правительство в середине 50-х годов. X в. было весьма обеспокоено состоянием своих отношений с Русью, опасалось новых нападений с ее стороны и не доверяло ей, стремясь направить против нее печенегов. В то же время Русь была нужна Византии как противовес в борьбе с Хаз арией и мусульманскими правителями Закавказья, а также как поставщик союзных войск в противоборстве империи с арабами. Таким образом, интересы государств в некоторой степени все же совпадали.
Итак, летописец под 955 (957) г. записал: «Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду». Русская флотилия пришла к Константинополю в середине июля или начале августа и остановилась в предместье города, в Суде. Руссы дали знать о своем появлении императору. Купцов разместили, как это предусматривалось договором Игоря, на подворье монастыря у церкви Св. Мамы, и они занялись своими торговыми делами. Но здесь произошел казус, который, вероятно, из политических соображений, опустил автор «Повести временных лет». Дело в том, что Ольга просидела на своем корабле, ожидая приема у императора, больше месяца, о чем она немного позже напомнит послам императора в Киеве: «Если ты [император] так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе [обещанные подарки]». Но вернемся к пребыванию Ольги в Константинополе.
Что же заставило императора откладывать так долго прием русской великой княгини? Одни исследователи считают, что русское посольство отбыло в Константинополь, не известив об этом императора. Возможно, русские, отправляясь посольством, руководствовались условиями договора Игоря, в котором говорилось: «те послы и гости (купцы), которые будут посылаться (князем), пусть приносят грамоту, так написав ее: «Послал столько-то кораблей». И из этих грамот мы узнаем, что пришли они с миром». Но в данном случае ехала сама великая княгиня. Ольга явилась в Константинополь во всем великолепии, со значительным флотом, на котором прибыло сто с лишним человек посольства. Такая миссия должна была преследовать какие-то исключительные цели. И, конечно же, грамот она никаких не имела. И это поставило греков в трудное положение.
Дело в том, что Византия свято оберегала свое исключительное политическое и религиозное положение в тогдашнем мире. Согласно византийской концепции власти, император являлся наместником Бога на земле и главой всей христианской православной церкви. В соответствии с этим представлением и оценивались ранги иностранных правителей. Никто из них не мог встать вровень с византийским императором. Однако степень этого неравенства для правителей различных государств была, естественно, различной и зависела от многих факторов – мощи данного государства, степени его влияния на политику Византии, характера сложившихся отношений между этим государством и империей. Все это находило закономерное выражение в титулах, почетных эпитетах, инсигниях и прочих знаках достоинства. Политической символикой был пронизан не только весь византийский придворный церемониал, но и порядок общения с иностранными государствами, приема иностранных правителей и послов.
Византийцы умели поводить за нос кого угодно. Император всякий раз оказывался занят делами чрезвычайной важности. Перед княгиней извинялись, но официальный прием откладывали со дня на день. Такая практика – выдержать приезжих, отчасти для большей сговорчивости, а больше из спеси – существовала с очень давних времен. Можно также предположить, что появление Ольги во главе русского посольства поставило императора и его двор перед вопросом: как принимать русскую княгиню? На решение этого вопроса императору и его окружению понадобилось больше месяца. Ольга понимала это. Важно, чтобы греки не переступили границ, когда проволочки переходят в дипломатическое оскорбление. Границ этих Константин VII не перешел. А пока Ольгу занимали, чем приличествовало. Скорее всего, она осматривала город.
Град Константина, конечно, поражал всякого приезжего. Вряд ли Ольга осталась равнодушной к этому действительно великому городу. Прежде всего каменные громады храмов и дворцов, сложенные на века оборонительные стены, неприступные башни и камень, всюду камень. Это было совсем не похоже на дремучие лесные дебри и тихие реки русских равнин, с редкими поселениями пахарей и охотников, еще более редкими небольшими городами, обнесенными бревенчатой стеной или просто частоколом. Зеленые просторы Руси – и здешние скученные ремесленные кварталы: литейщики и ткачи, сапожники и кожевники, чеканщики и мясники, ювелиры и кузнецы, живописцы, оружейники, судостроители, нотариусы, менялы. Строгая иерархия занятий и ремесел. Мастера сдержанно хвалят свои действительно отличные и удивительно дешевые товары. Цена вырастает потом, когда вещи пройдут десятки рук, обрастут налогами и пошлинами.
На Руси этого пока еще не было. И пока мало где на Руси дымились горны да слышался перезвон кузниц. Больше стук топоров. Также дубили шкуры зверей, мочили лен, молотили хлеб. Правда, в Царьграде все продавалось и, стало быть, все покупалось. А Русь везла на его рынки – на мировой рынок – нечто совершенно бесценное: меха, пушнину северных лесов.
И в Константинополе, и на базарах сказочного Багдада, и еще дальше – повсюду это предмет самой изысканной и расточительной роскоши. А еще воск, мед… Долгие века еще Русь-Россия будет вывозить на рынки Европы товары, которые называли традиционными в ее экспорте. Холсты, льняные и конопляные ткани, лес, сало, кожи. Лен и конопля – это паруса и канаты, это флот, это господство на море. Сало – веками, вплоть до недавнего времени практически единственная смазка, без которой нет промышленности. Кожа – это упряжь и седла, обувь и походное снаряжение. Мед – необходимый и ничем не заменимый в ту пору продукт. Во многом, очень во многом на русском экспорте стояла и росла промышленность Европы. И в Византийской империи хорошо понимали значение Киевской Руси и как богатого сырьевого рынка, и как союзника, обладающего значительными вооруженными силами. Поэтому Византия активно стремилась к хозяйственным, экономическим, торговым связям с Русью, к русскому рынку, русским товарам.
Но вернемся к пребыванию княгини Ольги в Константинополе. Ни русские, ни византийские источники, даже обстоятельный рассказ императора Константина практически ничего нам не рассказывают о том, как протекала жизнь русской княгини в Константинополе. Они не говорят нам, где жила княгиня, кому наносила визиты, какие достопримечательности столицы осматривала, хотя известно, что для византийских политиков было в порядке вещей потрясать иностранных правителей и послов пышностью константинопольских дворцов, богатством собранных там светских и церковных сокровищ.
Христианская религия изменила назначение и устройство храма. Как уже упоминалось, в древнегреческом храме помещали статую бога внутри, а религиозные церемонии проводили снаружи на площади. Поэтому греческий храм стремились сделать внешне особенно нарядным. Христиане же собирались для общей молитвы внутри церкви, и архитекторы особенно заботились о красоте ее внутренних помещений. Безусловно, самым замечательным произведением византийской архитектуры был построенный еще при Юстиниане храм Св. Софии. Храм называли «чудом из чудес», воспевали в стихах. Ольга стала участницей богослужения в этом храме и смогла воочию увидеть его красоту. Ее поразили внутренние размеры и красота храма, в котором только площадь пола составляет 7570 м 2 . Гигантский купол диаметром 31 м как бы вырастает из двух полукуполов, каждый из них опирается, в свою очередь, на три малых полукупола. Вдоль основания купол окружен венком из 40 окон, через которые льются снопы света. Кажется, что купол, подобно небесному своду, парит в воздухе; ведь 4 столба, которые его поддерживают, скрыты от зрителя, а отчасти видны лишь паруса – треугольники между большими арками.
Очень богато и внутреннее убранство храма. Над престолом возвышался в виде башни балдахин, массивная золотая кровля которого покоилась на золотых и серебряных колоннах, украшенных инкрустацией из жемчугов и алмазов и, кроме того, лилиями, между которыми находились шары с крестами из массивного золота в 75 фунтов весом, тоже осыпанные драгоценными камнями; из-под купола балдахина спускался голубь, изображавший Святого Духа, внутри этого голубя хранились святые дары. По греческому обычаю, престол был отделен от народа иконостасом, украшенным рельефными изображениями святых; иконостас поддерживали 12 золотых колонн. В алтарь вели трое ворот, задернутых завесами. Посреди церкви находился особый амвон, имевший полукруглую форму и окруженный балюстрадой, над ним тоже был балдахин из драгоценных металлов, покоившийся на восьми колоннах и увенчанный золотым, усыпанным драгоценными камнями и жемчугом крестом в 100 фунтов весом. На этот амвон вели мраморные ступени, перила их, равно как и балдахин, сверкали мрамором и золотом.
Церковные врата были изготовлены из слоновой кости, янтаря и кедрового дерева, а их косяки – из позолоченного серебра. В притворе находился яшмовый бассейн с извергающими воду львами, а над ним возвышалась великолепная скиния. В дом Божий могли входить, только предварительно омыв ноги.
Сильное впечатление производила и шестидесятиметровая колонна Константина с фигурой императора – она будет и через века впечатлять русских паломником, и древний монумент посреди ипподрома – тридцатиметровый, из розоватого египетского гранита – трофей, привезенный в столицу еще в конце IV века, в 390 году…
Посмотрим на тогдашний Константинополь глазами великой княгини, правительницы большого государства. Ольгу-женщину мог увлечь сказочный Царьград. Но Ольга-княгиня видела, что далеко не всё из этой чужой жизни может быть заимствовано Русью. Да, акведук Валента – канал над городом – чудо строительной техники, но к чему он в Киеве? В Царьграде нет пресной воды, а в Киеве течет могучий Днепр, что не уступит и самому Босфору. Красота города пленяла. Но главная цель – переговоры с императором – откладывалась. Наконец, на 9 сентября назначен был прием у императора.
Прием Ольги императором в этот день проходил так же, как обычно проходили приемы иностранных правителей или послов крупных государств. Император обменялся с княгиней через логофета церемониальными приветствиями в роскошном зале – Магнавре. На приеме присутствовал весь двор, обстановка была чрезвычайно торжественной и помпезной. В тот же день состоялось еще одно традиционное для приемов высоких послов торжество – обед, во время которого присутствующих услаждали певческим искусством лучших церковных хоров Константинополя и различными представлениями.
Детали приема Ольги в Константинополе русские летописи не описывают. Зато относительно подробно о приемах Ольги (их было два – 9 сентября и 10 октября) пишет в своих записках сам император Константин VII Багрянородный. Император продемонстрировал Ольге свое величие, но сделал ряд отступлений от традиционных форм приема. После того как он воссел на «троне Соломона», завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была одернута, и Ольга во главе свиты двинулась к императору. Обычно иностранного представителя подводили к трону два евнуха, поддерживавшие его под руки, а затем тот совершал проскинезу – падал ниц к императорским стопам. Такой прием, например, описывал епископ Кремонский Лиутпранд: «Я оперся на плечи двух евнухов и так был приведен непосредственно перед его императорское величество… После того как я, согласно обычаю, в третий раз преклонился перед императором, приветствуя его, я поднял голову и увидел императора совершенно в другой одежде». Ничего подобного не произошло с Ольгой. Она без сопровождения подошла к трону и не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, хотя в дальнейшем и беседовала с ним стоя. Беседа русской княгини с императором велась через переводчика.
Ольгу приняла и императрица, которую она также приветствовала лишь легким поклоном. В честь русской великой княгини императрица устроила торжественный выход придворных дам. После небольшого перерыва, который Ольга провела в одном из залов, состоялась встреча княгини с императорской семьей, что не имело аналогий в ходе приемов обычных послов. «Когда император воссел с августою и своими багрянородными детьми, – говорится в «Книге о церемониях», – княгиня была приглашена из триклина Кентурия и, сев по приглашению императора, высказала ему то, что желала». Здесь, в узком кругу, и состоялся разговор, ради которого Ольга и явилась в Константинополь. А ведь обычно в соответствии с дворцовым церемониалом послы беседовали с императором стоя. Право сидеть в его присутствии считалось чрезвычайной привилегией и предоставлялось лишь коронованным особам, но и тем ставились низкие сиденья.
В тот же день состоялся, как уже говорилось, парадный обед, перед которым Ольга опять вошла в зал, где на троне восседала императрица, и вновь приветствовала ее легким поклоном. В честь обеда играла музыка, певцы славили величие царского дома. За обедом Ольга сидела за «усеченным столом» вместе с зостами – придворными дамами высшего ранга, которые пользовались правом сидеть за одним столом с членами императорской семьи, т. е. такое право было предоставлено и русской княгине. (Кое-кто из исследователей считает, что за «усеченным столом» восседала именно императорская семья.) Мужчины из русской свиты обедали вместе с императором. За десертом Ольга вновь оказалась за одним столом с императором Константином, его сыном Романом и другими членами императорской семьи. И во время парадного обеда 18 октября Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми. Ни одно обычное посольство, ни один обыкновенный посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались. (Следует отметить, что во время приемов Ольги императором не было ни одного другого иностранного посольства.) Вероятнее всего, в этот день и состоялась беседа императора с Ольгой, которую описал русский летописец: «И пришла к нему Ольга, и увидел царь, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Она же, уразумев смысл этого обращения, ответила цесарю: «Я язычница; сюда приехала услышать и понять закон христианский и, познав истину, желаю быть христианкой, если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь». Император послал распоряжение патриарху приготовить все необходимое к обряду крещения княгини. Русская летопись подчеркивает, что инициатива крещения исходила от Ольги. Император эту идею принял и одобрил: «Царь же безмерно рад был этим словам и сказал ей: патриарху скажу».
Почему с таким вопросом Ольга обратилась к императору, а не к патриарху? Главную роль в христианизации окрестных государств и народов в Византии, как известно, играли не патриарх, не иерархи церкви, а император, аппарат политической власти. Хотя, разумеется, церковники, в том числе константинопольские патриархи, в соответствии со своим саном принимали участие в реализации этой политики, поскольку греческая церковь сама являлась частью феодальной государственной системы.
В один из дней между 9 сентября и 10 октября в соборе Св. Софии состоялся торжественный обряд крещения Ольги. На императорском троне в парадных одеждах восседал император. Патриарх и весь клир совершали обряд крещения. Вся священная утварь, чаши, сосуды, ковчеги были из золота и ослепляли сверканием драгоценных камней; книги Нового и Ветхого Завета с золотыми переплетами и застежками лежали на видном месте. Из золота же были все семь крестов, необходимых в придворном церемониале при короновании и крещении высоких особ. В храме горели шесть тысяч канделябров и столько же переносных подсвечников, каждый весом в 111 фунтов. Своды купола сверкали от сияния канделябров и серебряных лампад, висевших на бронзовых цепях.
Из книги Начало Ордынской Руси. После Христа.Троянская война. Основание Рима. автора12.3. Мщение Ольги-Елены, жены князя Игоря, за его казнь и крещение Ольги-Елены в Царь-Граде - это отражение крестовых походов конца XII - начала XIII века и обретения Креста Господня Еленой, матерью Константина Вот что сообщает романовская версия о княгине Ольге-Елене, жене
Из книги Основание Рима. Начало Ордынской Руси. После Христа. Троянская война автора Носовский Глеб Владимирович12.3. Мщение Ольги-Елены, жены князя Игоря, за его казнь и крещение Ольги-Елены в Царь-Граде - это отражение крестовых походов конца XII - начала XIII века и обретения креста господня Еленой, матерью Константина Крещение Ольги, жены Игоря, императором Константином и наречение
Из книги Путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории автора Звягин Юрий ЮрьевичВ. Загадки «Княгини Ольги» Насмотревшись на скандинавов, наши решили не отставать. И вот летом 2001 года в путь двинулась украинско-белорусско-российская экспедиция на ладье «Княгиня Ольга». Ладья была сконструирована на Украине «с использованием древних технологий». Вес
Из книги А был ли мальчик? [Скептический анализ традиционной истории] автора Шильник ЛевГлава 1 Крещение княгини Ольги В 1988 г. Русская православная церковь с великой помпой отметила тысячелетие Крещения Руси, из чего следует, что сие знаменательное событие произошло в годы правления Владимира Святого (Владимира Красное Солнышко). Но эти эпохальные перемены
Из книги 100 великих наград автора Ионина НадеждаНаграды имени Равноапостольной Княгини Ольги К концу XIX века в России стал явно ощущаться недостаток женских орденов. Имевшимися орденами женщин практически не удостаивали, а орден Святой Екатерины вручался только аристократкам, да и то весьма редко. А число знатных дам
Из книги Ювелирные сокровища Российского императорского двора автора Зимин Игорь Викторович Из книги 100 великих наград автора Ионина НадеждаНАГРАДЫ ИМЕНИ РАВНОАПОСТОЛЬНОЙ КНЯГИНИ ОЛЬГИ К концу XIX века в России стал явно ощущаться недостаток женских орденов. Имевшимися орденами женщин практически не удостаивали, а орден Святой Екатерины вручался только аристократкам, да и то весьма редко. А число знатных дам
автора Цветков Сергей ЭдуардовичГлава 4 ПРОИСХОЖДЕНИЕ КНЯГИНИ ОЛЬГИ Пробелы в биографии Прямым следствием выхода Киевской Руси к черноморскому побережью стало заключение первого известного нам династического брака киевских князей.Княгиня Ольга (в крещении Елена) - безусловно, лицо историческое. Ее
Из книги Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава автора Цветков Сергей ЭдуардовичГлава 3 КОНЕЦ ПРАВЛЕНИЯ КНЯГИНИ ОЛЬГИ Разгром Хазарии В 969 г. вопли о пощаде и проклятия свирепому «народу рос» раздались из восточной оконечности Европы.В исторической литературе отношения Руси и Хазарии довольно часто бывали представлены неверно - Хазария будто бы
Из книги История Русской Церкви. Том 1. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира автора Макарий Митрополит Из книги Дорогами тысячелетий автора Драчук Виктор Семенович«Знаменья» княгини Ольги Представьте себе трезубец бога морей Посейдона, или двузубец, чем-то похожий на ухват, которым в деревнях и сейчас достают чугуны из печей. Знаки, напоминающие трезубец и ухват, постоянно находили на самых различных предметах Киевской Руси. На
Из книги Почему Древний Киев не достиг вершин Великого Древнего Новгорода автора Аверков Станислав Иванович27. МСТИТЕЛЬНЫЕ ЗВЕРСТВА КНЯГИНИ ОЛЬГИ Но жадность не давала покоя Игорю. Из-за нее случилось вот что.В год 6453 (945) «сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам».И послушал их
Из книги Как бабка Ладога и отец Великий Новгород заставили хазарскую девицу Киеву быть матерью городам русским автора Аверков Станислав Иванович29 Мстительные зверства княгини Ольги Но жадность не давала покоя Игорю. Из-за нее случилось вот что.В год 6453 (945) «сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам».И послушал их Игорь –
Из книги Россия. Полная история для семейного чтения автора Шамбаров Валерий ЕвгеньевичРеформы св. княгини Ольги В первой половине Х в. на Руси еще не существовало постоянных административных структур. Князья и их наместники лично ездили в полюдья. Отправлялись каждую осень, двигались от селения к селению, собирали с населения «дань», т. е. подати. Попутно
Из книги Где родилась Русь – в Древнем Киеве или в Древнем Великом Новгороде? автора Аверков Станислав Иванович6. Мстительные зверства княгини Ольги Но жадность не давала покоя Игорю. Из-за нее случилось вот что.В год 6453 (945) «сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам».И послушал их Игорь –
Из книги Мечта о русском единстве. Киевский синопсис (1674) автора Сапожникова И Ю22. О КНЯЖЕНИИ ВЕЛИКИЯ Княгини Ольги в Киеве. ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ Ольга, по смерти мужа своего Игоря Руриковича оставшися с сыном своим Светославом Игоревичем вдовою, все Государства Российскии в свою власть прият, и не яко женск сосуд немощен, но аки крепчайший Монарха или
Экономическое укрепление Киевского государства, последовавшее за административными реформами княгини Ольги, способствовало повышению политического веса Киевской Руси в международных отношениях.
Укрепив свое положение внутри страны, Ольга перешла к активной внешней политике.
Перед ней стоял вопрос установления политических и экономических отношений с сильными соседями. Это могло бы возвысить авторитет и государства, и династии, которая уже прочно утвердилась на киевском престоле.
В 957 г. Ольга отправилась в Константинополь, для обсуждения с византийским императором Константином VII Багрянородным вопросов, важных для Руси. Этот случай был чрезвычайным в истории страны: на этот раз в Византию шло не простое посольство - в путь отправлялась сама владетельная особа. Такое совершалось впервые. Можно лишь представить, сколько времени между Русью и Византией продолжались переговоры по поводу появления Ольги в Константинополе, сколько посольств или легких гонцов побывало в те дни в столицах обоих государств. А если учесть, что путь между ними был неблизкий, то и весь ход переговоров наверняка был длительным и упорным.
Неизвестно, кто был инициатором этого приглашения, как обговаривался церемониал пребывания русской княгини в Византии, но то, что вопросы эти действительно существовали, ясно как из летописных данных, так и из византийского источника. Случилось так, что один и тот же сюжет - появление Ольги в Константинополе и ее переговоры там - был довольно подробно описан и в «Повести временных лет», и в книге «О церемониях», принадлежащей перу Константина VII.
В погожий летний день флот Ольги появился в гавани Константинополя. Посольство русской княгини было необыкновенно пышным. Только состав свиты насчитывал свыше ста человек. По мнению историков, всего вместе с Ольгой прибыло в Византию около тысячи человек, считая охрану, корабельщиков, челядь и так далее. Состав посольства, его количество, участие в нем главы киевского правительства указывали на его исключительные цели. И вот этот огромный флот явился в виду Константинополя во всем своем великолепии. Однако дальше дело застопорилось. Первый прием княгини у императора состоялся 9 сентября, когда обычно русские караваны уже собирались в обратный путь. А это значит, что княгиня простояла «в Суде» (в гавани Константинополя) около двух с половиной месяцев. Два с лишним месяца русская влиятельная особа, прибывшая во главе столь пышного посольства, должна была ждать. Чего? И почему это ожидание вызвало сильное раздражение Ольги? Прием иностранного посольства в Константинополе обычно проходил по заранее отработанному ритуалу. Вероятно, и в канун прибытия русской княгини в Византию были проведены определенные переговоры о том, на каком уровне будет принято посольство, как пройдет прием и так далее. И все-таки налицо дипломатический казус: Ольгу не принимали до 9 сентября. Не принимали или она сама не желала являться во дворец? Ответ на этот вопрос мы можем получить, как это ни парадоксально, у самого Константина VII, подробно описавшего ее прием.
Вначале аудиенция проходила так, как это обычно было принято в отношении иностранных правителей или послов крупных государств. Император, сидя на троне в роскошном зале, обменялся с Ольгой церемониальными приветствиями. Рядом с императором находился весь состав двора. Обстановка была чрезвычайно торжественная. В тот же день состоялось еще одно традиционное для приемов высоких гостей событие - обед, во время которого присутствующих услаждали певческим искусством лучшие церковные хоры Константинополя; здесь же давались различные сценические представления. Но наряду с этим имелись и отступления от принятых традиций, обозначились нарушения незыблемого византийского дипломатического ритуала, которые были совершенно невероятны, особенно при Константине VII, их ревностном блюстителе. В начале аудиенции, после того как придворные встали на свои места, а император воссел на «троне Соломона», завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была отодвинута, и Ольга впереди своей свиты двинулась к императору. В этих случаях обычно иностранного представителя подводили к трону два чиновника, поддерживавшие подходящего под руки. Затем иностранный владыка или посол падал ниц к императорским стопам. Во время приема киевской княгини этот порядок был изменен. Ольга одна, без сопровождения, подошла к трону, не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, а осталась стоять и, стоя же, беседовала с Константином VII. Затем Ольгу отдельно приняла императрица, которую русская княгиня приветствовала лишь легким наклоном головы. После небольшого перерыва, который Ольга провела в одном из залов дворца, состоялась ее встреча с императорской семьей, что не допускалось во время приемов обычных послов. «Когда император воссел с августою (императрицей) и своими багрянородными детьми, - говорится в книге «О церемониях», - была приглашена княгиня. Сев по приглашению императора, она высказала ему то, что желала». Здесь, в узком кругу императорской семьи, Ольга и повела речь о том, ради чего прибыла она в Константинополь. И во время второго приема, 18 октября, Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми. Ни одно обычное посольство, ни один обыкновенный посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались. Право сидеть в его присутствии считалось чрезвычайной привилегией и предоставлялось лишь высоким коронованным особам, причем для них ставились низкие стулья. И еще одна важная деталь. В Константинополе, как правило, устраивали торжественные приемы двум-трем посольствам одновременно. На сей раз, руссы были в одиночестве и во время первого, и во время второго визита. Итак, слишком много было отступлений от правил, слишком много нарушений веками устоявшегося церемониала. Как это произошло, если церемониал играл огромную роль во внешнеполитической жизни средневековых государств? Можно вспомнить, как в XV-XVII веках русские послы за рубежом и иностранные миссии в России неделями вели переговоры о том, встанет ли иностранный государь при вопросе о здоровье русского монарха или задаст его сидя, снимет при этом шляпу или нет; особо и в Москве, и за рубежом - в Вене, Париже, Лондоне, Кракове - оговаривалась последовательность тостов за здоровье монархов, их жен и наследников во время торжественных обедов. Случалось, что дело доходило до курьезов: русские послы грозили отъездом, если иностранные правители нарушали принятый между государствами дипломатический этикет. Известен случай, когда в XVI веке русский посол в Ватикане отказался целовать туфлю Папы Римского, что делали послы других христианских государств; разгорелся скандал, и русского дипломата насильно заставили совершить унижающую Русское государство процедуру, о чем он с возмущением доносил в Москву. Также внимательно в отношении церемониала вели себя и иностранные дипломаты при русском дворе. Можно только представить себе, сколько упорства, изобретательности, знания дипломатического этикета проявили и русские и византийские дипломаты, вырабатывая ритуалы приемов Ольги во дворце. По существу, шла борьба за политический престиж Древнерусского государства, подкрепленный силой русского оружия и утвержденный договорами Руси с Византией. Ольга прекрасно понимала, что в ее руках находился сильный дипломатический козырь - возможность оказать империи помощь в борьбе с арабами и хазарами в Крыму и Северном Причерноморье, и этот козырь руссы использовали в полной мере, хотя на это и ушло два с лишним месяца.
Когда Ольга осталась в кругу императорской семьи, она высказала Константину VII и императрице Елене «то, что желала». Но вот вопрос: что желала княгиня и какова была главная цель ее визита в Константинополь? Что она требовала взамен русских воинов, которых просил император в преддверии новых походов против арабов? Высокий уровень приема? Несомненно. Но не только об этом просила Ольга. Возможно, речь шла о крещении русской княгини. Константин VII в своих записях молчит по этому поводу, но русская летопись красочно передает историю крещения Ольги, которая весьма напоминает старинное предание. Согласно летописи, русская княгиня собиралась креститься, но при условии, чтобы ее крестным отцом являлся сам византийский император. Во-вторых, Ольга просила, чтобы ей было даровано христианское имя Елены, и в честь жены Константина VII, и в честь императрицы Елены, матери Константина I. И, наконец, Ольга обратилась с просьбой, чтобы император официально назвал ее своей дочерью. Кажется, что это само собой разумеется: если Константин VII выступает в роли крестного отца. то Ольга, естественно, - в роли крестной дочери.
В раннем Средневековье такие понятия, как отец, сын, брат, дочь, в отношениях между монархами различных государств были исполнены большого политического смысла. Известны случаи, когдa иностранные правители для возвышения своего престижа настойчиво старались получить для детей титул «сына византийского императора».
Если верить летописи, крещение Ольги произошло между ее первым и вторым визитом к императору. Во время второго визита император нарек ее своей дочерью, преподнес ей прощальные дары - золото, серебро, драгоценные сосуды, дорогие ткани. В ответ он получил обещание русской княгини прислать ему дары из Киева и оказать военную помощь.
Когда весной следующего года византийские послы явились в Киев закрепить договоренность об обещанной военной помощи, русская княгиня припомнила им, как она неделями ждала приема во дворце у императора. Летопись лаконично передала эти чувства княгини: когда послы напомнили ей, что она, прощаясь, обещала Константину VII «воинов в помощь», а также собиралась преподнести императору ответные дары, то Ольга велела послам передать ему: «Постоиши у мене в Почайне, яко же азъ в Суде, то тогда ти дам» (то есть Ольга насмешливо предлагала императору прибыть к ней и ждать в гавани на Днепре столько, сколько она прождала в бухте Константинополя). Горькая обида, уязвленное самолюбие, едкая ирония слышатся в этих словах, приведенных летописью. Ясно: в этом эпизоде отразилась большая неудовлетворенность русской княгини результатами визита в Византию, несмотря на видимые успехи и оказанные ей высочайшие знаки внимания. Несомненно и другое: политические отношения между двумя странами продолжали оставаться дружественными, греческие послы, натерпевшись в Киеве страхов и неудобств, все-таки получили и челядь, и меха, и воск для своего императора, как и согласие послать воинов в помощь. И такие воины действительно появились в империи в конце 50-х и начале 60-х годов, помогая грекам в войнах с арабами.
Через несколько лет после поездки в Константинополь Ольга направила посольство к германскому императору Оттону I. Цель посольства была двоякой - установить постоянные политические отношения с Германией и укрепить религиозные связи. Ревностный христианин, Оттон I направил в Киев христианских миссионеров. Ольга продолжала свою линию. Однако киевские язычники выгнали миссионеров из города и едва не перебили их.
Какие же проблемы интересовали Ольгу в Византии помимо крещения и связанного с ним возвышения политического престижа Руси, стремления вывести Русь из того невысокого ряда, который, согласно византийским канонам, она занимала рядом с печенегами и уграми?
Исследователи высказывали мысль о том, что рассказ русской летописи о “сватовстве” императора к Ольге отразил какие-то переговоры княгини в Константинополе по поводу скрепления русско-византийских отношений династическим браком. Не располагая аргументами в пользу того, что текст о “сватовстве” и комплиментах императора (“подобна еси царствовати въ граде с нами”) отражает какие-то переговоры о династическом браке, обратим внимание на другое. Крещение Ольги, получение ею титула “дочери” императора - это лишь один из признаков того, что намерения княгини во время этой поездки были тесно связаны с надеждами на получение Русью более высокой политической титулатуры и отражали общую внешнеполитическую линию Руси на совершенствование договорных отношений с империей. Другим таким признаком является та обида, которую княгиня выразила византийскому посольству в Киеве: “...тако же постоиши у мене в Почайне, яко же азъ в Суду...”
Итак, до автора “Повести временных лет” дошли сведения о том, что Ольга, по ее мнению, слишком долго простояла “в Суду”. Следует согласиться с этой летописной версией, потому что, по сведениям Константина VII Багрянородного, она была впервые принята во дворце лишь 9 сентября, между тем как русские караваны отправлялись в империю, как правило, летом. В. Т. Пашуто не без основания предположил, что руссы дожидались приема у императора более двух месяцев. Об этом, по его мнению, могут говорить сведения Константина VII о двух выплатах посольству “слебного”, первая из которых состоялась 9 сентября и значительно превышала вторую, выданную 18 октября, т. е. через месяц с небольшим 1 .
Какова же была причина столь длительной задержки русского посольства “в Суду”? Историки в основном усматривали ее в подозрительности греков, в их формализме, в желании дать русской княгине почувствовать дистанцию между императором и ею. Такой подход к решению вопроса представляется несостоятельным. Как известно, статус русских посольств и купеческих караванов определялся в предшествующие десятилетия соответствующими статьями договора 907 г., а позднее 944 г. Там четко было сказано, что по прибытии к Константинополю руссов переписывают, выясняя состав их посольства, приставляют к ним особого чиновника, который определяет их на местожительство в русское подворье около монастыря св. Маманта, затем они в соответствующем порядке входят в город и т. д. Но в случае с прибытием в Константинополь великой княгини определенно возник дипломатический казус, сведения о котором отложились в летописи.
Ответ на интересующий нас вопрос можно получить, проанализировав параллельно состав русского посольства и сведения Константина VII Багрянородного.
Если в состав посольства Игоря в Византию, которое по количеству и пышности представительства не имело себе равных на Руси, входил 51 человек, то число сопровождавших Ольгу лиц перевалило за сотню, не считая охраны, корабельщиков, многочисленных слуг. В свиту входили родственник Ольги (анепсий), 8 ее приближенных (возможно, знатных киевских бояр или родственников), 22 апокрисиария, 44 торговых человека, люди Святослава, священник Григорий, 6 человек из свиты апокрисиариев, 2 переводчика, а также приближенные женщины княгини 2 . Состав посольства, как видим, напоминает русскую миссию 944 г. Апокрисиарии, как отмечалось в историографии 3 , являлись представителями от видных русских князей и бояр. Однако, как и в случае с посольством 944 г., за ними, по нашему мнению, не было никакого реального политического представительства. Их связь с видными политическими фигурами древнерусского государства была лишь номинальной, титульной, что было правильно понято византийским двором: апокрисиарии получили посольского жалованья по 12 милиарисиев каждый, т. е. столько же, сколько и купцы, и даже меньше, чем переводчики (15 милиарисиев каждый). Другое дело, что в составе посольства Ольги по сравнению с посольством Игоря появилась новая категория лиц - либо родственники, либо приближенные, которые получили на первом приеме по 20 милиарисиев, что указывает на их высокое место в русской посольской иерархии: больше них получила лишь сама Ольга и ее родственник. Во всяком случае, столь представительного, столь пышного посольства Русь в Византию еще не засылала. Ольга явилась в Константинополь во всем великолепии, со значительным флотом, на котором и прибыло сто с лишним человек одних членов посольства, не считая обслуги. Такая миссия должна была преследовать какие-то исключительные цели.
В этой связи закономерен вопрос: каков же был уровень приема посольства Ольги во дворце? Как известно, в историографии по этому поводу противостоят друг другу две точки зрения: одна говорит о плохом приеме Ольги в Константинополе, мизерных ей дарах, что соответствовало уровню приема захудалых владетелей Востока; другая отмечает высокий уровень приема русского посольства. Рассмотрим фактическое положение дела.
Первый прием Ольги императором 9 сентября проходил так, как обычно проводились приемы иностранных правителей или послов крупных государств. Император обменялся с ней через логофета церемониальными приветствиями в роскошном зале - Магнавре; на приеме присутствовал весь состав двора, обстановка была чрезвычайно торжественной и помпезной. По типу он напоминал прием, описанный Лиутпрандом, епископом Кремонским, являвшимся в 949 г. послом итальянского короля Беренгара при константинопольском дворе. В тот же день состоялось еще одно традиционное для приемов высоких послов торжество, также описанное Лиут-прандом, - обед, во время которого присутствующих услаждали певческим искусством лучших церковных хоров Константинополя и различными сценическими представлениями.
Однако Константин VII Багрянородный описал и такие детали приема русской княгини, которые не имели аналогий во время встреч с другими иностранными представителями и никак не соответствовали византийской “политической религии”. Хотя император и продемонстрировал Ольге все свое величие, он сделал для нее и ряд отступлений от предусмотренных церемониалом тронного зала традиций. После того как придворные встали на свои места, а император воссел на “троне Соломона”, завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была отодвинута, и Ольга впереди своей свиты двинулась к императору. Обычно иностранного представителя подводили к трону два евнуха, поддерживавшие его под руки, а затем тот совершал проскинезу - падал ниц к императорским стопам. Именно об этом поведал в своей хронике Лиут-пранд: “Я оперся на плечи двух евнухов и так был приведен непосредственно перед его императорское величество... После того как я, согласно обычаю, в третий раз преклонился перед императором, приветствуя его, я поднял голову и увидел императора в совершенно другой одежде” 4 . Ничего подобного не происходило с Ольгой. Она без сопровождения подошла к трону и не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, хотя в дальнейшем и беседовала с ним стоя. Кроме того, Ольгу отдельно приняла императрица, которую она также приветствовала лишь легким наклоном головы. В ее честь был устроен торжественный выход придворных дам; беседа русской княгини с императрицей проходила через препозита.
После небольшого перерыва, который Ольга провела в одном из залов дворца, состоялась встреча княгини с императорской семьей, что, как отметил Г. Острогорский, не имело аналогий в ходе приемов обычных послов. “Когда император воссел с августою и своими багрянородными детьми, - говорится в “Книге о церемониях”, - княгиня была приглашена из триклина Кентурия и, сев по приглашению императора, высказала ему то, что желала”. Здесь, в узком кругу, и состоялся разговор, ради которого Ольга и явилась в Константинополь. Такую практику также не предусматривал дворцовый церемониал - обычно послы беседовали с императором стоя. Право сидеть в его присутствии считалось чрезвычайной привилегией и предоставлялось лишь коронованным особам, но и тем ставились низкие сиденья 5 .
В тот же день состоялся парадный обед, перед которым Ольга опять вошла в зал, где на троне восседала императрица, и вновь приветствовала ее легким поклоном. За обедом Ольга сидела за “усеченным столом” вместе с зостами - придворными дамами высшего ранга, которые пользовались правом сидеть за одним столом с членами императорской семьи, т. е. такое право было предоставлено и русской княгине. По мнению Г. Острогорского, “усеченный стол” - это стол, за которым восседала императорская семья. Мужчины из русской свиты обедали вместе с императором. За десертом Ольга вновь оказалась за одним столом с императором Константином, его сыном Романом и другими членами императорской семьи. И во время парадного обеда 18 октября Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми 6 . Ни одно обычное посольство, ни один обыкновенный посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались.
И еще одна характерная деталь отличает прием русского посольства и 9 сентября, и 18 октября - на этих встречах не было ни одного другого иностранного посольства. Между тем в практике византийского двора существовал обычай давать торжественный прием одновременно нескольким иностранным миссиям. Так, Лиутпранд сообщает, что во время первого посещения императорского дворца вместе с ним были послы испанского халифа, а также Лиутфред, майнцский купец, посланный к императору германским королем. Спустя 19 лет, будучи снова послом в Византии и представляя там Оттона I, Лиутпранд сидел на парадном обеде вместе с болгарскими послами, которых, кстати, посадили на более почетные места, что и задело престиж посла германского императора 7 . “Персональное” приглашение русскому посольству в обоих случаях следует расценивать как особую привилегию.
Все это указывает на то, что русские приложили немало усилий к тому, чтобы превратить свое посольство в экстраординарный случай в византийской дипломатической практике. Поэтому не случайно Ольга обошлась без евнухов при приближении к императору, не совершала проскинезу, удостоилась приема у императрицы, ела за “усеченным столом” и т. п., т. е., проходя поначалу в ранге обычного посла, она сумела занять в посольском церемониале совершенно особое место. Средневековая практика приемов и “отпусков” иноземных послов, в частности в Русском государстве XV- XVII вв. и русских послов за рубежом, говорит о том, что переговоры по вопросам церемониала затягивались порой на долгие недели. Немаловажное значение придавалось тому, встанет иностранный государь при вопросе о здоровье русского монарха или задаст его сидя, снимет при этом шляпу или нет; особо оговаривалась последовательность тостов за здоровье монархов, их жен и наследников во время обеда. Русские средневековые дипломаты при иностранных дворах настаивали на том, чтобы им не устраивали официальных встреч и приемов до представления главе государства и чтобы во время их приемов, “отпусков”, а также обедов не было в зале иных посольств. Случалось, дело доходило до курьезов: русские послы грозили отъездом, если иностранные правители нарушали принятый между государствами дипломатический этикет. Так же вели себя и иностранные дипломаты при русском дворе. Дипломатический опыт более позднего времени, упорная борьба за престиж своего государства русской дипломатии XV-XVII вв. подсказывают ключ к решению загадки долгого пребывания русского посольства близ Константинополя: вероятно, шли напряженные переговоры по поводу церемониала приема русской княгини, в ходе которых и рождались все отмеченные выше отступления от традиционных правил встреч послов в столице империи.
Судя по многочисленности и пышности русского посольства, по тому, что сама великая княгиня - возможно, по приглашению Константина VII-отправилась в столь далекий и нелегкий путь, руссы должны были настаивать на исключительности приема, на воздании Ольге особых почестей, на сведении до минимума той дистанции, которая отделяла русских князей от византийских императоров. И Ольге удалось добиться известных результатов. Стороны пришли к компромиссному решению по вопросам церемониала: в приеме Ольги нашли отражение как стереотипные правила встреч высоких иностранных послов, так и отступления от них, сделанные специально для высокой русской гостьи. Византийский император сумел сохранить расстояние, отделявшее его от правительницы “варваров”, хотя и вынужден был пойти на серьезные уступки. Разумеется, долгие переговоры “в Суду” должны были произвести на княгиню, которая приехала в Константинополь добиваться для русского великокняжеского дома высших почестей, самое неблагоприятное впечатление. Именно в этом следует искать причину ее недовольства и раздражения, высказанных позднее византийским послам в Киеве.
Вопрос о преподнесенных Ольге дарах не противоречит этой концепции. Историки спорили по поводу того, мизерны были эти дары или, напротив, вполне приличны. Нам представляется, что спор этот беспредметен, поскольку Д. В. Айналов убедительно доказал, что во время как первого, так и второго приема Ольге были преподнесены не дары, а посольское содержание.
Д. В. Айналов отметил, что точно такую же сумму - 500 милиарисиев - получил до нее сарацинский посол, причем ему, как и Ольге, преподнесли их на золотом блюде. Он усмотрел аналогию и в случае с выплатой посольского содержания членам итальянского посольства, когда был составлен специальный список, согласно которому на аудиенции каждому члену была вручена причитавшаяся сумма. Д. В. Айналов высказал мысль, что 500 милиарисиев, врученных Ольге, не что иное, как “слебное” договоров 907 и 944 гг. Блюдо же в данном случае использовалось просто для подношения денег. Обратил Д. В. Айналов внимание и на то, что вторая плата (18 октября) была меньше первой, что также указывает на подневную оплату. Что касается даров, то они Ольге были вручены особо; о них-то и говорит летопись: “И дасть ей дары многи, злато и сребро, паволоки и еьсуды различ-ныя, и отпусти ю”. Так же понимает этот вопрос и В. Т. Пашуто 8 .
Добавим к этому, что Лиутпранд, рассказывая о своем посольстве в 949 г., заметил, что после приема и торжественного обеда ему были преподнесены императором дары. Что касается денежной выплаты на содержание посольства, то о ней он упомянул отдельно: деньги ему были вручены императорским чиновником на особой раздаче 9 . Следует, видимо, напомнить и о том, что дары иностранному посольству обычно преподносились только во время прощального приема, и в этом смысле русский летописец совершенно точно отметил, что император вручил Ольге дары, когда “отпусти Ю”, т. е. на прощальной аудиенции. Да и в последней летописной записи, касающейся поездки, сказано, что император “много дарихъ” Ольгу, а та обещала в ответ прислать ему традиционные русские подарки: челядь, воск, меха.
Все эти факты говорят о том, что Ольга была принята в Византии не как обычный посол, а как высокая владетельная особа. Не исключено, что разговор в Константинополе мог касаться и вопроса об установлении с императорским двором династических связей. Такая практика была хорошо известна тогдашнему миру. Династические связи Византии с “варварскими” государствами либо подкрепляли союзные отношения, либо способствовали возвышению престижа той или иной страны. Так, в 20-х годах VII в., испытывая сильное давление со стороны персов и аваров, император Ираклий направил посольство к хазарскому кагану с просьбой о помощи и предложил ему в жены свою дочь Евдокию, а также направил богатые подарки. В VIII в., стремясь сохранить союз с Хазарией, император Лев IV женил на хазарской принцессе своего сына Константина, будущего Константина V, за что впоследствии его резко осудил Константин VII Багрянородный, который считал, что Лев IV нанес тем самым ущерб престижу императорской власти. В 20-х годах X в. болгарский царь Петр скрепил мирные отношения с Византией браком с внучкой Романа I Марией. Империя признала за Петром титул цесаря. Кстати, этот шаг также порицал Константин VII Багрянородный. В свою очередь, стремясь заручиться поддержкой мощной державы франков, а позднее Германского королевства в борьбе с арабами, византийские императоры настойчиво добивались укрепления династических связей с домом Карла Великого. В 802 г. ему было направлено письмо с предложением заключить договор о мире и любви и укрепить его династическим браком. В 842 г. император Феофил направил посольство в Трир к Лотарю I для переговоров о взаимных действиях против арабов и предложил руку своей дочери сыну Лотаря Людовику. С той же целью в 869 г. император Василий I Македонянин стремился оформить брак своего сына Константина и дочери немецкого короля Людовика II. Однако были случаи, когда константинопольский двор по политическим мотивам отказывал в династических браках даже весьма могущественным правителям. В 591 г. персидский шах Хосров II просил руки дочери императора Маврикия, но получил отказ, мотивированный тем, что он не христианин 10 . Византийские императоры старательно уклонялись от династических связей с персидским двором, опасаясь претензий персов на императорский престол.
В свете этих усилий сопредельных с Русью стран (Хазарского каганата, Болгарии), а также борьбы за государственный престиж в ходе выработки дипломатических документов, статуса посольства Ольги, последующего ее крещения и получения титула “дочери” императора вполне вероятно, что княгиня могла вести переговоры по поводу династического брака молодого Святослава с одной из принцесс императорского дома. В этой связи многозначительно звучит предостережение Константина VII Багрянородного своему сыну Роману ни в коем случае не допускать браков с “варварами” и не предоставлять им, несмотря на их требования (“как часто случается”), императорских одеяний, венцов или другого убранства. Среди “варваров” Константин VII назвал хазар, угров и Русь. За этим предостережением в его сочинении следует раздраженный пассаж относительно того, что в прошлом императоры нанесли большой урон престижу византийской власти, допустив династические браки с хазарами и болгарами. Следует прислушаться к тонкому замечанию В. Т. Пашуто о том, что под именем анепсия мог скрываться сам молодой русский князь 11 , которого мать привезла в Константинополь не без политических расчетов.
Наконец, объектом переговоров в Константинополе, как это видно из записи о просьбе византийских послов в Киеве и об ответе им Ольги, были вопросы, связанные с реализацией союзного договора 944 г. Послы, судя по летописи, передали Ольге слова императора: “Много дарихъ тя. Ты бо гла-голаше ко мне, яко аще возъвращюся в Русь, многи дары прислю ти: челядь, воскъ и скъру, и вой в помощь”. “Вой в помощь” - вот что обещала русская княгиня Константину VII во время переговоров в сентябре - октябре. Император, видимо в преддверии новых военных кампаний против арабов, хотел заручиться помощью руссов, в обмен на которую Ольга и выставила свои требования в области титула-туры, а возможно, и добивалась династического брака, что было свойственно “варварам” и о чем с раздражением писал император в своем сочинении. Именно в этом вопросе стороны разошлись, недовольные друг другом. Истоки этого недовольства Ольга возводит к долгим словопрениям “в Суду”, а Константин VII - к требованиям руссов родственных связей с императорским домом и символов царской власти.
Реализация союзного договора 944 г. была тем сюжетом, на который нанизывались политические требования русской стороны. Поэтому нет серьезных оснований полагать, что цель переговоров Ольги с императором состояла в заключении нового договора или в достижении каких-то договоренностей" в области торговых отношений (В. А. Пархоменко, М. Д. Приселков, М. В. Левченко). Трудно согласиться и с мнением В. Т. Пашуто, что, “если не считать христианизации, круг проблем, волнующих обе страны, прежний” 12 , т. е. тот же, что и в 944 г. Он был прежним лишь в плане постоянного стремления Руси IX-X вв. повысить свой международный авторитет, добиться от Византии новых политических уступок, но на каждом этапе Русь ставила конкретные задачи, и в этом смысле посольство Ольги ни в чем не повторило переговоров времен выработки русско-византийских соглашений. Что касается мнения о том, что на переговорах в 957 г. шла речь о реализации договора 944 г., то оно справедливо, но лишь с одной оговоркой: на этой реализации настаивала империя, а русская сторона умело использовала интересы Византии, чтобы добиться политических выгод в сферах, о которых уже говорилось. И отказ Ольги предоставить империи военную помощь, вероятнее всего, был связан с ее неудачными переговорами по поводу династического брака, получения более высокого достоинства, чем то, которого она добилась, и долгими переговорами “в Суду” по вопросам церемониала. Однако договор 944 г. продолжал действовать, и посылка русского отряда на помощь Византии в ее борьбе за Крит это наглядно подтверждает.
Что касается нарастания конфликта между Русью и Византией с середины 60-х годов X в., то посольство Ольги не имело к этому никакого отношения. Договор о мире и союзе 944 г. продолжал действовать и в 60-х годах, взаимоотношения между двумя странами в середине 60-х годов строились на его основе. Истоки же конфликта уходили корнями в историческую обстановку, сложившуюся к тому времени в Восточной Европе.
Примечания:
1 Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67.
2 De cerimoniis, p. 597.
3 Левченко М. В. Указ. соч., с. 230; Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67; Ostrogorskij G. Византия и киевская княгиня Ольга, р. 1464.
4 De cerimoniis, p. 597; Liutprandi antapodosis, p. 895-896.
5 Ostrogorskij G. Византия и киевская княгиня Ольга, р. 1469; De cerimoniis, p. 596.
6 Ostrogorskij G. Византия и киевская княгиня Ольга, р. 1470; De cerimoniis, p. 597-598.
7 Liutprandi antapodosis, p. 895; Liutprandi cremonensis episcopi relatio de legatione Constantinopolitana.- PI. t. 136. J.-P., Migne, Paris, J853, p. 917.
8 Айналов Д. В. О дарах русским князьям и послам в Византии, с, 296-300, 304-306; ПВЛ, ч. 1, с. 44; Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67.
9 Liutprandi antapodosis, p. 896, 898.
10 Regest., N 101, 183, 357, 443, 480; De administrando imperio, cap 13, p. 69, 73; Obolensky D. The Empire and its Northern Neigh bours. 565-1018, p. 182, 186, 487; История Болгарии, т. I, с. 88; История Византии, т. II, с. 200.
11 De administrando imperio, cap. 13, p. 67, 73, 75; Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67.
12 Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 66.
Завершив "устроение" государства и упорядочив сбор дани, княгиня Ольга задумалась о выборе новой веры. Она первой из правителей Руси приняла христианство.
Оставаясь язычницей, Ольга долгие годы наблюдала жизнь христиан, которых в Киеве было уже немало. Еще в конце 866 года константинопольский патриарх Фотий в "Окружном послании", разосланном иерархам Восточной церкви, сообщал о крещении киевских руссов в Византии. В русско-византийском договоре 944 года о мире в составе дружины и свите князя Игоря были упомянуты, помимо язычников, и христиане. Они приносили клятву на верность пунктам соглашения в соборе Святой Софии. В Киеве в эпоху Ольги существовало несколько христианских церквей и соборный храм Святого Ильи.
Интерес Ольги к христианству. Став правительницей Киевского государства, княгиня Ольга начала присматриваться к религиозному учению, которому следовали многие страны Европы. Постепенно Ольга пришла к мысли о том, что принятие новой веры может еще более объединить страну, поставить ее в один ряд с другими христианскими государствами мира. Ею овладело желание посетить Константинополь, увидеть великолепие его храмов и встретиться с императором, а затем принять святое крещение.
Летопись о крещении Ольги. Летописный рассказ о поездке Ольги в Константинополь относится к 954-955 годам и сообщает, что отправилась княгиня "в греки" и достигла Царьграда. Византийский император Константин Багрянородный принял ее и удостоил беседой. Его поразили красота и ум гостьи, и он сказал, намекая на возможный супружеский союз с ней: "Достойна ты царствовать в граде с нами! " Ольга же от прямого ответа уклонилась. Она пожелала принять веру Христову и просила, чтобы император стал ее восприемником от купели. Это было исполнено. Когда же басилевс вновь предложил Ольге стать его женой, она отвечала, что у христиан не приняты браки между крестными отцами и крестницами. Император оценил ее хитроумный ход и не разгневался. "И дал ей дары многие - золото, серебро, паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее... " - сообщает "Повесть временных лет". Названная при крещении Еленой , княгиня вернулась в Киев.
Свидетельство современника. О крещении русской княгини упоминают немецкая "Хроника" и византийские источники, среди которых трактат Константина Багрянородного "О церемониях византийского двора", где он описывает два приема Ольги Росской в Константинополе, представляет для нас особый интерес. Сочинение басилевса позволяет восстановить истинный ход событий, приведших к крещению Ольги.
Посольство "архонтиссы". Историки полагают, что летом 957 года княгиня водным путем отправилась в Константинополь. Она везла с собой богатые дары императору Византии. В дороге ее сопровождала большая свита, общим числом примерно в тысячу человек. Ее путь в Царьград занимал не менее сорока дней. Наконец караван русских судов вошел в бухту Золотой Рог. Там Ольге пришлось пережить томительное ожидание: византийские власти никак не могли решить, как им надлежит принимать высокую гостью. Наконец, 9 сентября ей было назначено предстать перед очами императора.
Пышная церемония. Император Константин принимал княгиню Ольгу в Золотой палате Большого дворца. Церемония была обставлена с обычной пышностью. Государь восседал на троне, представлявшем собой удивительное произведение искусства. Ольга вошла в зал в сопровождении близких родственниц. Помимо них, в свите было 20 послов и 43 купца. С достоинством поклонившись императору, она преподнесла ему свои дары. Басилевс ромеев не проронил ни слова. От его имени говорил придворный - дромологофет. На этом прием завершился.
Пребывдние в Константинополе.
В тот же день княгиню Ольгу принимала супруга императора Елена на своей половине дворца. После вручения даров Ольгу и ее спутниц препроводили в покои для отдыха. Позже княгиню пригласили для беседы с императором, где она смогла обсудить с ним государственные вопросы. Историки также предполагают, что Ольга хотела выяснить возможность династического брака своего сына Святослава и одной из византийских царевен. На это Константин Багрянородный ответил отказом, что оскорбило княгиню. Договор о мире между двумя странами был подтвержден: Константин нуждался в военной помощи руссов в борьбе с доместиком Никифором Фокой. В честь пребывания княгини в Константинополе августа Елена дала обед, после которого гостям вручили дары от императора. Княгиня получила "золотую, покрытую драгоценными камнями чашу
", а в ней 500 серебряных монет. Вскоре состоялся второй прием у византийского императора. Никаких новых подробностей Константин Багрянородный о нем не сообщил. Для нас важно, что на этот прием княгиня Ольга явилась уже христианкой. Версия русской летописи о причастности басилевса к крещению Ольги имеет явно мифологический характер. В действительности, таинство совершил константинопольский патриарх Полиевкт в Софийском соборе. В дар храму Ольга передала золотое богослужебное блюдо.
Ее называли "начальницей веры" и "корнем Православия", поскольку именно она стала предтечей христианства на Руси. Ряд исследователей предполагает, что жена князя Игоря княгиня Ольга крестилась 1059 лет назад . Существует и устойчивое мнение, что крестилась равноапостольная княгиня в Киеве в 955 г., (поскольку сюжет этот подробно описан в "Повести временных лет" именно под 955 годом), а путешествие в Византию предприняла в 957 г., будучи христианкой. Документальные исторические источники не дают однозначного ответа на этот вопрос.
Житие так повествует о трудах Ольги: "И управляла княгиня Ольга подвластными ей областями Русской земли не как женщина, но как сильный и разумный муж, твердо держа в своих руках власть и мужественно обороняясь от врагов. И была она для последних страшна, своими же людьми любима, как правительница милостивая и благочестивая, как судия праведный и никого не обидящий, налагающий наказание с милосердием, и награждающий добрых; она внушала всем злым страх, воздавая каждому соразмерно достоинству его поступков, во всех делах управления она обнаруживала дальновидность и мудрость. При этом Ольга, милосердная по душе, была щедродательна нищим, убогим и малоимущим; до ее сердца скоро доходили справедливые просьбы, и она быстро их исполняла... Со всем этим Ольга соединяла воздержанную и целомудренную жизнь, она не хотела выходить вторично замуж, но пребывала в чистом вдовстве, соблюдая сыну своему до дней возраста его княжескую власть. Когда же последний возмужал, она передала ему все дела правления, а сама, устранившись от молвы и попечений, жила вне забот управления, предаваясь делам благотворения".
Автор "Степенной книги" пишет: "Подвиг ее в том был, что узнала она истинного Бога. Не зная закона христианского, она жила чистой и целомудренной жизнью, и желала быть христианкой по свободной воле, сердечными очами путь познания Бога обрела и пошла по нему без колебания".
Преподобный Нестор летописец повествует: "Блаженная Ольга с малых лет искала мудрости, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг - Христа".
Поручив Киев подросшему сыну Святославу, Ольга отправилась с большим флотом в Константинополь. Древнерусские летописцы назовут это деяние Ольги "хожением", оно соединяло в себе и религиозное паломничество, и дипломатическую миссию, и демонстрацию военного могущества Руси. "Ольга захотела сама сходить к грекам, чтобы своими глазами посмотреть на службу христианскую и вполне убедиться в их учении об истинном Боге", - повествуется в житии святой Ольги.
Таинство Крещения совершил над ней патриарх Константинопольский Феофилакт (933-956 гг.), а восприемником из купели (крестным отцом) стал император Константин Багрянородный (912-959 гг.), оставивший в своем сочинении "О церемониях византийского двора" подробное описание церемоний во время пребывания Ольги в Константинополе. На одном из приемов княгине было поднесено золотое, украшенное драгоценными камнями блюдо. Ольга пожертвовала его в ризницу собора Святой Софии, где его видел и описал в начале XIII в. русский дипломат Добрыня Ядрейкович, впоследствии архиепископ Новгородский Антоний: "Блюдо велико злато служебное Ольги Русской, когда взяла дань, ходивши в Царьград: во блюде же Ольгине камень драгий, на том же камни написан Христос".
Патриарх благословил новокрещенную княгиню крестом, вырезанным из цельного куска Животворящего Древа Господня. На кресте была надпись: "Обновися Русская земля Святым Крестом, его же приняла Ольга, благоверная княгиня".
(После завоевания Киева литовцами Ольгин крест был похищен из Софийского собора и вывезен католиками в Люблин. Дальнейшая его судьба неизвестна.) При крещении княгиня удостоилась имени святой равноапостольной Елены (древнегреч. "факел". - С. М
.), много потрудившейся в распространении христианства в огромной Римской империи и обретшей Животворящий Крест, на котором был распят Господь.
В Киев Ольга вернулась с иконами, богослужебными книгами, а главное - с твердой решимостью обратить свой народ в христианство. Она воздвигла храм во имя святителя Николая над могилой Аскольда - первого киевского князя-христианина. С проповедью веры она отправилась на родной Север, во Псковские земли, откуда была родом. Действительно, это ведь псковская деревенька Выбуты (вверх от Пскова по реке Великой) подарила "дивную в девицах", принявшую христианство за три десятилетия до крещения Руси ее внуком Владимиром. Иоакимовская летопись уточняет, что Ольга (Хельга, Вольга) принадлежала к роду князей Изборских - одной из древнерусских княжеских династий.
Святая Ольга положила начало особенного почитания на Руси Пресвятой Троицы. Из века в век передавалось повествование о видении, бывшем ей около реки Великой, неподалеку от родного села. Она увидела, что с востока сходят с неба "три пресветлых луча". Обращаясь к своим спутникам, бывшим свидетелями видения, Ольга сказала пророчески: "Да будет вам ведомо, что изволением Божиим на этом месте будет церковь во имя Пресвятой и Животворящей Троицы и будет здесь великий и славный град, изобилующий всем". На этом месте Ольга воздвигла крест и основала храм во имя Святой Троицы. Он стал главным собором Пскова, именовавшегося с тех пор "Домом Святой Троицы". Таинственными путями духовного преемства через четыре столетия это почитание передано было преподобному Сергию Радонежскому.
Материнские усилия княгини Ольги имели драматический и даже трагический результат: вполне успешный воин, ее сын Святослав оставался язычником, по его распоряжению был убит племянник Ольги Глеб. Ольга горько пеняла сыну "...сожалею о том, что хотя я и много учила и убеждала оставить идольское нечестие, уверовать в истинного Бога, познанного мною, а ты пренебрегаешь этим, и знаю я, что за твое непослушание ко мне тебя ждет на земле худой конец, и по смерти - вечная мука, уготованная язычникам. Исполни же теперь хоть эту мою последнюю просьбу: не уходи никуда, пока я не преставлюсь и не буду погребена; тогда иди куда хочешь. По моей кончине не делай ничего, что требует в таких случаях языческий обычай; но пусть мой пресвитер с клириками погребут по обычаю христианскому мое тело; не смейте насыпать надо мною могильного холма и делать тризны; но пошли в Царьград золото ко святейшему патриарху, чтобы он совершил молитву и приношение Богу за мою душу и раздал нищим милостыню ".
Слыша это, Святослав горько плакал и обещал исполнить все завещанное ею, отказываясь только от принятия святой веры. Накануне смерти блаженная Ольга впала в крайнее изнеможение, причастилась; все время пребывала в усердной молитве к Богу и Пречистой Богородице; призывала всех святых; с особенным усердием молилась о просвещении по ее смерти земли Русской; предвидя будущее, неоднократно предсказывала, что Бог просветит людей земли Русской и многие из них будут великими святыми ; о скорейшим исполнении этого пророчества и молилась блаженная Ольга пред своей кончиной.
11 июля 969 г. святая Ольга скончалась, "и плакали по ней плачем великим сын ее и внуки, и все люди". Пресвитер Григорий в точности выполнил ее завещание.
Святая равноапостольная Ольга была канонизирована на соборе 1547 г., который подтвердил повсеместное почитание ее на Руси еще в домонгольскую эпоху.
Бог прославил "начальницу веры" в Русской земле чудесами и нетлением мощей. При святом князе Владимире мощи святой Ольги были перенесены в Десятинный храм Успения Пресвятой Богородицы и положены в раку, в каких было принято помещать мощи святых на православном Востоке. Над гробницей святой Ольги в церковной стене было окно; и если кто с верой приходил к мощам, видел их через оконце, причем некоторые видели исходящее от них сияние, и многие одержимые болезнями получали исцеление. Приходившему же с маловерием оконце не открывалось, и он не мог видеть мощей, а только гроб.
Святая равноапостольная Ольга стала духовной матерью русского народа, через нее началось его просвещение светом Христовой веры. Несомненно прав историк Н. М. Карамзин, отнесший княгиню к первым русским паломницам.
Иллюстрации: Княгиня Ольга (художник Бруни); Крещение кн. Ольги (Б. А. Чориков (1807-1840-е гг.), выпускник Академии художеств); Княгиня Ольга (художник Васнецов); памятник кн. Ольге в Киеве (восстановленный в 1996 г. проект 1911 г. скульпторов И. П. Кавалеридзе и Ф. П. Балавенского, фото автора); памятник кн. Ольге во Пскове (скульптор В. Клыков, 2003).
