Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Каждое государство имеет ряд наград, которыми поощряются граждане данной страны. США не являются исключением, в данном государстве разработана определенная наградная система, которую мы сегодня рассмотрим. Особый интерес у нас вызвала высшая награда США, ведущая свою историю со времен Гражданской войны.

Наградная система США

Исторически сложилось, что государственная наградная система США выстраивается вокруг военных наград. Гражданские лица могут получить награждение от различных фондов, организаций и компаний. Государство довольно редко включает своих граждан в список лиц, которые получают награды за вклад в мирную жизнь Америки.

Данный факт отличает США от многих других стран, где наградная система более ориентирована на обычных граждан. Все награды не делятся на ордена и медали. Они составляют структуру, которая имеет деление только по внутренней иерархической системе.

Военные награды

Помимо американских солдат, государственной награды Америки могут удостоиться и иностранные граждане, особо проявившие себя в военных действиях, направленных на благо страны. За всю историю существования государства подобных случаев было не более трех.

Все военные награды США можно разделить по характеристикам органа, принимающего решение о представлении к награде, на следующие категории:

• федеральные;
• по видам

Естественно, что в иерархии награждений федеральные знаки отличия являются более значимыми. Помимо этого все награды можно условно разделить на:

• персональные;
• коллективные.

Персональные награды вручаются военнослужащему за личные заслуги перед страной, он является единственным представителем своего подразделения, имеющим подобное поощрение. Коллективные награды носят все военнослужащие части, так как они являются достоянием всего подразделения в целом.

Интересно, что в случаях, когда американский солдат несколько раз награждается одним и тем же знаком отличия, он носит только одну награду, а рядом располагаются нашивки с указанием цифры. Она обозначает количество вознаграждений.

Если военнослужащий имеет несколько различных военных наград, то располагать их следует по старшинству:

• персональные;
• коллективные;
• награды, относящиеся к определенным кампаниям;
• иностранные.

Высшая награда США является самой важной и значимой в иерархии. О ней хочется рассказать более подробно.

Медаль Почета: высшая награда США

Она является не только наивысшей из возможных, но и самой первой наградой подобного уровня в истории государства. Сейчас ее удостаиваются военнослужащие, которые во время выполнения боевых задач сумели значительно превысить свой долг. Их поступки относят к разряду героических.

Впервые вопрос о создании наград поднялся во время войны за независимость. В этот период появилась необходимость поощрения отличившихся в бою солдат. К тому же создание первой награды свидетельствовало бы о том, что английская колония приобретает статус отдельного государства с собственной геральдикой и наградной системой.

Но вплоть до Гражданской войны шестидесятых годов девятнадцатого века награждения ограничивались небольшим значком. Первоначальный вариант Медали Почета предусматривал награждение только военнослужащих морского флота. Спустя два года был разработан проект награды для сухопутных войск. Правительство США планировало награждать данным знаком отличия только за участие в боях Гражданской войны, но в дальнейшем медаль перешла в статус высших государственных. Высшая награда США на данный момент имеет несколько вариантов дизайна в зависимости от рода войск, которым она будет предназначена.

За счет ее характеристики, предусматривающей невероятный героизм, больше половины представленных к награде солдат имели статус "посмертно". Медаль представляет собой золотую звезду с головой Миневры, она крепится на голубую ленту, украшенную серебряными звездами.

Медаль "Пурпурное Сердце" (награда США)

Существуют награды в системе данного государства, о которых у всех американцев складывается единое мнение. "Пурпурное Сердце" - награда, появившаяся в годы войны за независимость. Придумал и разработал ее удостоив данным знаком отличия трех офицеров.

В военное время медаль представляла собой кусок ткани пурпурного цвета, который нашивали на форму солдата. Но после окончания войны о данной награде забыли более чем на сто лет. Лишь в тридцатые годы прошлого века к ней вернулись и разработали новый дизайн. Сейчас медаль выглядит как бронзовое сердце с профилем Вашингтона, крепящееся на пурпурную ленту.

"Пурпурным Сердцем" награждают посмертно или после тяжелого ранения в бою.

Гражданские награды

К высшим и практически единственным государственным гражданским наградам Америки относится Золотая медаль Конгресса США. Она была придумана Джорджем Вашингтоном в 1776 году и представляла собой военную награду. Но уже во второй половине девятнадцатого века перешла в разряд гражданских. Сейчас ее вручают за особые заслуги перед народом США.

Параллельно с данной наградой существует Президентская медаль Свободы. Она вручается лично президентом и является признанием заслуг в сфере безопасности и поддержания мира во всем мире. Она также считается высшей наградой.

Учебные вопросы:

1. Сущность и содержание военно-гражданских отношений.

2. Гражданский контроль – неотъемлемый атрибут военно-гражданских отношений.

Проблема военно-гражданских отношений имеет давнюю историю. Еще мыслители древности, раскрывая структуру общества, отводили много внимания взаимодействию в ней военных и гражданских людей. Жизнь меняла отношения между ними, вносила значительные коррективы в их содержание, но роль военно-гражданских отношений, как фактора устойчивого развития общества, его безопасности, никогда не теряла своего значения.

Интерес к изучению данной проблемы в нынешних условиях вызывается глубокими модернизационными процессами, которые происходят сегодня в мире и которые несут в себе кардинальные перемены всех сторон общественной жизни. Особенно остро проблема военно-гражданских отношений стоит в современной России, переживающей сложный период своего исторического развития, перехода к принципиально новой форме государственности.

1. Сущность и содержание военно-гражданских отношений

Традиционно в мировой и отечественной политической мысли военно-гражданские отношения рассматривались преимущественно через призму принадлежности военной организации государству. В современной науке «государственный фактор» мощи вооруженных сил не считается единственным. Существует еще и собственный дух армии. Он формируется не столько принадлежностью армии государству, сколько принадлежностью к ценностям своих поколений, ее особой социальностью как источника силы и могущества.

Безусловно, деятельность военной организации регулируется и направляется государством, его социально-политическими и правовыми структурами. Ее содержательное наполнение во многом зависит от уровня и компетенции этих структур, эффективного проведения ими своей политики. Однако военная организация не может не испытывать на себе влияния традиций, ценностей и качеств гражданского общества. Все без исключения его качественные компоненты (права, интересы, ценности, традиции, культура, институты) так или иначе, проявляются в социальном портрете военной организации, в жизнедеятельности военнослужащих и воинских коллективов. При этом влияние гражданских ценностей общества на военную организацию всегда придает ей определенный смысл и направленность.

С другой стороны, возможно и обратное влияние. Военная организация, прежде всего, армия как основной ее элемент, может при определенных условиях оказывать влияние на гражданское общество. Например, для ряда стран современного мирового сообщества традиции вооруженной защиты своего государства стали одновременно и гражданскими традициями, а военный компонент – частью содержания национального менталитета.

Словом, военно-гражданские отношения представляют собой сложную систему взаимосвязей и взаимовлияний военной организации и гражданского общества. Неся в себе такую качественную определенность, они выступают в форме социального феномена, имеющего характер целостного явления и свою специфику.

Таков определяющий подход к пониманию военно-гражданских отношений в самом широком смысле. В узком плане их сторонами принято называть военных и гражданских, как носителей определенного социального представительства. Чаще всего такой точки зрения придерживаются зарубежные исследователи, занимающиеся военно-гражданскими отношениями. Категории «гражданские» и «военные» они доводят до абсолютного противопоставления, считая, видимо, что они отражают различные миры – «мир военных» и «мир гражданских», сферы гражданской и военной жизни. Те и другие, как социальные образования, различаются между собой по многим критериям. Так, военные – это особая, по их мнению, социальная группа вооруженных людей, призванных решать политические проблемы при помощи военного насилия. Они выполняют особый вид государственной службы в вооруженных силах. Их профессия – умение вести вооруженную борьбу, использовать свои навыки для защиты жизненно важных интересов страны. Военные обладают специфическим стилем мышления, действуют на основе особых принципов, требующих способности противоборствовать с оружием в руках. Образ врага – явного или скрытого – определяет характер их умений, навыков, мировоззрения и нравов. Военные отличаются от гражданских образом жизни, ограниченностью прав и свобод.

Гражданские, составляющие большинство населения, являются главным двигателем прогресса. Своей деятельностью они обеспечивают воспроизводство жизни как таковой, в том числе и удовлетворение потребностей государства.

Действительно, военные и гражданские обладают многими специфическими качествами, обусловленными и своим статусным положением и целевой предрасположенностью. Но это, на наш взгляд, вряд ли можно считать основанием для противопоставления военных и гражданских, их автономного существования. Так, в частности, в древние и средние века, когда существовали кастовые военные сословия, то приток в них из мирского населения был практически невозможен. Сегодня же то современная общественная практика свидетельствует о совершенно иной социальной трансформации общества.

К «миру» военных сегодня относят даже тех, кто формально военными не является, но в той или иной мере причастен к обеспечению вооруженных сил. Известно, что в армиях развитых государств, кроме военнослужащих, имеется довольно многочисленный гражданский персонал, составляющий от 25% до 50% по отношению к числу военнослужащих. Гражданский персонал Вооруженных Сил России также составляет значительную часть личного состава армии.

Нельзя не видеть и такой исторической тенденции: военные возникают из гражданских и, в конечном счете, возвращаются в их структуру. Налицо процесс формирования военных из гражданских и, наоборот, гражданская социализация военных. Характер и уровень этого процесса выступает важным показателем взаимодействия и взаимовлияния военных и гражданских.

В политологическом плане определяющее значение для понимания сущности и содержания военно-гражданских отношений имеет их общественный уровень, взаимодействие и взаимовлияние военной, государственной и гражданской структур общества. Рассмотрение военно-гражданских отношений на таком уровне позволяет увидеть всю их полноту и многообразие, характер и особенности развития в зависимости от изменения состояния их носителей, других общественных факторов.

Военно-гражданские отношения в современной науке классифицируются по ряду оснований, главным, определяющим среди которых является их социальное содержание, то есть интересы и цели в отношении к обществу, а также общества к армии. Согласно этому основанию военно-гражданские отношения делятся на следующие модели: военно-гражданские отношения согласия (совпадающие); военно-гражданские отношения разделения (различающиеся); военно-гражданские отношения конфликта (противоположные). Все модели военно-гражданских отношений существуют в современном мире и отличаются друг от друга. Каждой из них присущи свои особенности и формы взаимодействия их основных субъектов, своя специфика.

Первая модель военно-гражданских отношений присуща в основном странам, для которых свойственно традиционно-историческое преобладание государственных начал общественной жизни. Военно-гражданские отношения согласия – следствие высокого уровня интеграции между военными и гражданскими институтами, «оплодотворенной» ценностно-культурными взаимосвязями государства и гражданского общества. Их возникновение связано с длительным периодом становления и развития государств и их военной организации под длительным воздействием постоянного фактора внешней военной угрозы. Именно постоянно существующая угроза нападения в значительной степени определяет характер связи вооруженных сил и политических институтов, вооруженных сил и самого общества. Согласие между ними выступает не просто способом их взаимосвязи, а формой существования и развития общества и государства. Существенно влияет на возникновение и развитие военно-гражданских отношений согласия также территориальное формирование и размещение воинских контингентов, наличие преимущественно всеобщей воинской обязанности как принципа комплектования вооруженных сил, этническая и конфессиональная идентификация военнослужащих и т.п.

Наиболее характерным показателем согласия военных и гражданских выступает организационно-оформленная общественная самодеятельность военнослужащих. Наличие в вооруженных силах общественных объединений в ценностном отношении ничем не отличается от аналогичных структур гражданского общества. Деятельность общественных объединений, функционирующих в вооруженных силах, имеет свою специфику, но глубина согласия между военными и гражданскими имеет место.

Вторая модель военно-гражданских отношений присуща западным демократиям – государствам с развитыми и автономно функционирующими институтами гражданского общества. Центральной идеей военно-гражданских отношений разделения является законодательно установленное состояние отдельного функционирования военных и гражданских институтов, утверждение отношений между ними на основе жестких «правил игры», соблюдение которых становится привычным в обществе. Для них характерно: существование активного и развитого гражданского общества с хорошо отлаженным и воспринимаемым гражданским контролем над военной сферой; жесткое ограничение общественно-политической активности военнослужащих; правовое закрепление невмешательства военных во внутреннюю жизнь общества, в особенности политическую; комплектование вооруженных сил на преимущественно добровольной основе.

По мнению многих военных политологов, такая система военно-гражданских отношений обеспечивает стабильность общества своим неучастием военнослужащих в политической борьбе, отсутствием у них партийных симпатий и антипатий, ориентацию на поддержку законодательной и исполнительной власти. Основную смысловую нагрузку в содержании военно-гражданских отношений разделения несет идея гражданского контроля над военной организацией, всей военной сферой общественной жизни.

Третья модель военно-гражданских отношений присуща государствам, которые находятся на переходном этапе развития и стадии становления новой формы государственности. Как правило, в таких странах переходное состояние выступает моделью социально-экономического и государственно-политического устройства. К таким государствам в настоящее время относится и Россия.

Для военно-гражданских отношений конфликтного типа характерны: социальное расслоение общества и изменение социального статуса военно-служащих и гражданских структур; чрезмерная политизация военно-гражданских отношений и их идеологизация; слабость конституционно-правовых механизмов принятия и реализации важнейших военно-политических решений; обострение внутренних проблем обеспечения военной безопасности, реальная возможность втягивания военных во внутриполитические процессы; неизбежная смена принципов комплектования вооруженных сил и связанное с этим изменение военно-служебных отношений; снижение престижа военных и военной организации в обществе; активизация общественной самодеятельности военнослужащих вплоть до возникновения организаций, преследующих политические цели.

Следует заметить, что в западной политологической науке этот тип военно-гражданских отношений именуется неопределенным. Однако практика свидетельствует о том, что в основе всех неопределенностей в отношениях между военными и гражданскими лежит конфликтность переходного состояния: конфликт ценностей, политических властей, политических интересов и партий, государственных и общественных начал и др. Сама конфликтность, следовательно, выступает показателем глубины и системности кризисных условий переходного состояния, способом существования и выживания общественных структур, формой противоречивости общественного развития в переходный период. Таким образом, переходное общество, в котором не устоялись ни формы государственности, ни институты гражданского общества и их ценности, испытывает на себе воздействие военно-гражданских отношений конфликтного типа.

Как результат взаимодействия и взаимовлияния военно-гражданские отношения выступают в качестве феномена, имеющего свою специфику. Постоянно действующими факторами, определяющими специфику военно-гражданских отношений, их качественное своеобразие, являются следующие.

Во-первых, форма государственного устройства и сложившийся характер взаимосвязи государства и гражданского общества. Современные основы государственного устройства, как известно, определяются несколькими фундаментальными параметрами: конституционностью, формами правления, территориальным и национально-территориальным устройством. Характер государственного устройства определяет правовые основы военной сферы общественной жизни, то есть законные нормы и процедуры, согласно которым военный фактор включен в социальную ткань с целью обеспечения ее безопасного существования. Именно государство определяет предназначение вооруженных сил, принципы комплектования личного состава, способы использования военной силы, условия прохождения военной службы и другие обстоятельства, посредством которых военные взаимодействуют с обществом. Так, социальные и политические права военнослужащих, являющиеся показателем качественной определенности военно-гражданских отношений, устанавливаются и гарантируются именно государственным устройством, конституционными актами, либо законной легитимной властью.

Важнейшим следствием влияния государственного устройства на качественное своеобразие военно-гражданских отношений является социальный состав военнослужащих, особенно офицерского корпуса, их социальный статус. Именно такая характеристика военнослужащих либо изолирует, либо соединяет их жизнедеятельность с обществом, определяя социальный облик военно-гражданских отношений. Стабильность и достойный социальный статус военнослужащих, как показывает практика, является залогом безопасности гражданского общества, высокого престижа военной службы, согласия между военными и гражданскими, тесного взаимодействия воинских и гражданских коллективов.

Характер государственного устройства определяет также национально-этнические черты военно-гражданских отношений. Особенно это характерно для многонациональных государств. В условиях многонационального существования приоритет всегда отдается не национально-этническим, а государственным интересам, что не должно заслонять социально-психологических основ общения и взаимодействия военнослужащих различных национальностей. Социально-бытовой срез военно-гражданских отношений обусловлен национально-этническими факторами настолько, насколько последние беспроблемны или проблемны для существования самого общества и государства. Это – аксиома современной социальной практики во многих государствах с ярко выраженным национально-этническим составом.

Во-вторых, характер политического режима и зависящий от него господствующий в обществе тип принятия политических решений. Если, скажем, государственное устройство формирует правовое поле, в рамках которого реализуются военно-гражданские отношения, то политический режим определяет более конкретный функциональный способ взаимодействия военной и политической элиты, вооруженных сил и политической системы общества. Главное, однако, заключается в том, как и каким способом принимаются политические решения по военным вопросам, какими политическими правами наделяются военнослужащие, каков политический механизм выработки и реализации важнейших проблем военной безопасности.

В-третьих, исторически сложившиеся ценностно-культурные (ментальные) основы взаимодействия военного и гражданского компонентов общественной жизни. Без преувеличения можно сказать, что для ряда государств ценностно-культурный фактор становления, формирования и развития военно-гражданских отношений является не просто постоянно действующим, но и приоритетным в современных условиях. Для каждого государства шкала ценностно-культурных параметров имеет свое измерение. Так, для России – это коллективизм, приоритет интересов государства перед обществом, державность, традиция геройства, патриотизм и др. Все они являются доказательством того, что национальная «доминанта» (ментальность) есть ценностно-культурная характеристика военно-гражданских отношений, характерная в той или иной мере для каждого народа и государства. В этом состоит национальное своеобразие военно-гражданских отношений как отражение исторического военно-политического опыта народов и государств.

Следует также заметить, что отражением традиционно-исторических ценностей общества, мотивирующих в конечном счете поведение военных и гражданских, является национальная идея. Она является главным содержанием национально-государственного сознания и пронизывает их социальные действия, придавая им социально-значимый смысл.

В-четвертых,состояние государственно-политического развития того или иного государства. Это состояние для отдельных стран может выступать в разных формах – стабильное развитие, переходное состояние, состояние распада государственной целостности и т.д. В любом случае то или иное состояние вызывает конкретный вид военно-гражданских отношений.

Стабильное государственно-политическое развитие стимулирует эволюционное совершенствование сложившихся военно-гражданских отношений, придает им прочность и надежность, делает военную силу безопасной для гражданского общества, а гражданское общество – колыбелью ценностей для военнослужащих. Практика свидетельствует, что в стабильных условиях постоянно растет престиж вооруженных сил и военной службы, укрепляется статус военнослужащих, создаются обстоятельства, не позволяющие армии вмешиваться во внутриполитические процессы, в жизнь гражданского общества.

Совершенно иные процессы происходят в обществе, которое переживает период смены формы государственности, коренное политическое реформирование. Такие процессы неизбежно связаны с ломкой сложившегося социального статуса военнослужащих, потерей их авторитета и престижа в обществе, что доказывается современным российским опытом. Военно-гражданские отношения в условиях распада сложившейся и становлении новой государственности носят, как правило, конфликтный характер. Следствием этого является возможность вмешательства вооруженных сил в жизнь гражданского общества, внутренняя социальная напряженность среди самих военнослужащих, потеря боеспособности и боеготовности воинских коллективов. Если к тому же армия комплектуется на основе всеобщей воинской обязанности, то все проблемы, связанные с социальным расслоением общества, почти адекватно воспроизводятся в вооруженных силах, подрывая изнутри способность армии к выполнению своих задач.

Важнейшей группой факторов, влияющих на состояние военно-гражданских отношений, выступает также совокупность геополитических, демографических, конфессиональных, информационных и других обстоятельств, составляющих социальные грани военной безопасности. Сопрягаясь с другими факторами, они способны динамично воздействовать на военно-гражданские отношения, придавать им определенные признаки и свойства.

Специфика военно-гражданских отношений в России ХХ века состояла в наличии у них признаков всех трех традиционных моделей: согласия, разделения и конфликта. Состав офицерского корпуса, способ комплектования, военный менталитет нации позволяли строить отношения на основе «единства армии и народа». В то же время правящая элита постоянно держала под неусыпным контролем военную организацию. Политические решения по вопросам обороны и безопасности являлись исключительной прерогативой высшей гражданской власти. Тем не менее, в Советском Союзе существовали отношения согласия между обществом и Вооруженными Силами. Взаимодействия между военными и гражданскими были довольно тесными и плодотворными. Благодаря этому военная организация самым надежным образом выполняла свои задачи и функции, а воинская служба и защита Отечества считались священным долгом каждого гражданина. Общество считало армию и флот своим лучшим детищем, носителями идей свободы, равенства, братства и справедливости, особенно после Великой Победы над фашистской Германией, и не жалело ни сил, ни средств на их укрепление и развитие, что делало Вооруженные Силы фактором консолидации общества, символом дружбы всех народов страны, свидетельством мощи советского государства.

Социально-политические процессы, развернувшиеся в стране в начале 90-х гг. ХХ века, привели к резкому ухудшению социального положения Российской армии, как и всего общества. Россия во второй раз в этом столетии вступила в переходный период. Оценивая ее современные военно-гражданские отношения по основным их показателям, социальный состав и статус офицерского корпуса, порядок принятия и реализации военно-политических решений, способ комплектования вооруженных сил, можно сделать следующие выводы.

Во-первых, офицерский корпус в условиях переходного периода, в особенности, когда речь идет о становлении новой государственности, испытывает состояние смены своего социально-государственного статуса со всеми вытекающими отсюда последствиями. В советские времена офицерский корпус был своего рода референтной группой для остальной части населения и по уровню жизни, и по ценностным ориентирам, и по моральным качествам. Потеря такого статуса, невозможность компенсации от привычного имиджа заставляет офицерский состав искать способы удовлетворения своих интересов на путях, далеких от прямых обязанностей кадровых военных. Во-вторых, военные отношения начинают развиваться не по логике военно-профессиональной деятельности, а по логике самостоятельного выживания самих военнослужащих. Начинает закрепляться материальная мотивация как господствующая в поведении офицеров.

Таким образом, в условиях переходного периода офицерский корпус становится амбивалентной (двойственной по природе, а, следовательно, конфликтной) социально-профессиональной общностью, ориентированной на стандарты поведения, порой далекие от военно-профессиональной направленности. Воинская служба в общественном мнении постепенно теряет характер почетной привилегии для лучшей части населения. В этом состоит одна из причин конфликтности военно-гражданских отношений в условиях переходного периода.

Неурегулированность и конфликтность военно-гражданских отношений в переходных условиях обнаруживаются и проявляются также в способах принятия политических решений по военным вопросам. Этот процесс характеризуется рядом особенностей. Ими являются: отсутствие конституционно-правового механизма принятия важнейших военно-политических решений; откровенная опора правящей политической элиты на военно-силовые структуры вплоть до обоснования внутренней функции вооруженных сил; экономическая и социальная невозможность полной реализации принятых решений по военным вопросам; возможность давления на военнослужащих и вооруженные силы в целом со стороны отдельных политических партий и течений; политизация военнослужащих, особенно генералитета, вплоть до участия во внутриполитической борьбе за власть и др.

Наличие отмеченных особенностей приводит либо к авторитарности как методу принятия военно-политических решений, либо к принятию таких решений на основе ведомственных интересов самих военных. Противоположность способов несомненна, что является еще одним доказательством конфликтности военно-гражданских отношений в условиях переходного периода.

Еще одной причиной и проявлением конфликтности военно-гражданских отношений является проблема комплектования вооруженных сил, так как способ комплектования выступает общепризнанным посредником между армией и гражданским обществом. В этом вопросе следует исходно признать, что если речь идет о смене форм государственности, то правилом является и соответствующая смена принципов комплектования, фактически их коренное изменение. В большем выигрыше в этом плане оказываются те государства, которые переходят к новому политическому режиму, не меняя формы социально-экономического строя.

Россия не вписывается в такой вариант перехода, а потому для нее смена принципов комплектования Вооруженных Сил является не столько военной, сколько общегосударственной задачей. Более того, смена принципов комплектования в условиях становления новой государственности сталкивается с проблемой необходимости обеспечения надежной военной безопасности государства. Скоординировать решение этих двух задач без конфликтного состояния военно-гражданских отношений практически невозможно. Сложившаяся в стране ситуация со всей очевидностью свидетельствует о том, что назрела острая необходимость решительных шагов по обеспечению реальной социальной защищенности кадровых военнослужащих, повышению их уровня жизни и престижа офицерской службы, изменению взглядов на военную службу населения. Ценностных позиций и установок самих офицеров.

Положение в военной сфере, состояние вооруженных сил становятся нетерпимыми и требуют принятия экстраординарных мер. Однако эти меры должны иметь легитимный и действенный характер и потому не могут вырабатываться ограниченной группой лиц в закрытых кабинетах, без участия общества. Общество и его институты не должны отстраняться и не могут самоустраняться от этой работы. В данном случае имеется в виду их право и обязанность контролировать, насколько принципы строительства и реальное состояние, внутренняя организация и условия жизнедеятельности вооруженных сил соответствуют их предназначению, а также влиять на положение дел. Речь идет о гражданском контроле над военной сферой и всей военной деятельностью. Мировой опыт свидетельствует: именно гражданский контроль над вооруженными силами служит тем фактором, который позволяет им не только быть соответствующим институтом государства, но и выступать в качестве важнейшего инструмента защиты интересов гражданского общества, наполнять военно-гражданские отношения цивилизованным содержанием.

Гражданские смотрят на военных с восхищением только женскими глазами, и только в случае, если в уездный городок входят гусары. Невоенное мужское население испытывает к военным легкое презрение, смешанное с жалостью.

Мне и самому не раз приходилось с осторожностью подбирать примеры из своей тридцатилетней военной службы на лекциях для «гражданских штафирок» потоков МВА. Я видел на их лицах явное разочарование - они не ожидали разоблачить во мне отставного служаку, даже если и полковника.

И в то же самое время, я, в свою очередь, испытывал искреннюю жалость к ним, гражданским, поскольку так управлять людьми и коллективами, как это делают они, просто смешно на грани с опасным. В армии с таким «управлением персоналом» обошлись бы вполне определенно. Для начала, разжаловали бы до рядовых, а потом только попробовали бы научить, начиная с сержантских погон. Ну, а если бы такие манагеры успели бы наломать дров, то уж точно трибунал, а то и расстрел.

Военные и гражданские живут в совершенно разных мирах, что и определяет разницу между ними. Однако, приурочив эту статью ко «Дню Защитника Отечества», я хочу показать некоторые особые ракурсы различий, а именно в том, как непривычно и даже неприемлемо для гражданских, военные управляют, организуют и руководят, называя это не менеджментом, а командованием.

А начну я с самого начала. Нет, не с того, что армия имеет самый древний «менеджмент», а с того, как начинается военная служба для любого гражданского человека.

В то время, как гражданские менеджеры более чем озабочены подбором персонала, возводя это в ранг залога успеха любого предприятия, военные берут на военную службу практически кого ни попадя. Странно?

Ничего странного! Просто военные не считают личные и деловые качества новобранца чем-то важным. Физическая пригодность среднего уровня и интеллектуальный уровень ниже среднего являются проходным баллом в армию.

Казалось бы, при таком подходе рассчитывать на победы можно лишь в том случае, если солдаты противника еще слабее и тупее. Однако секрет военных в другом. Принимая за точку отсчета, что все новобранцы слабы и тупы, командиры сосредоточивают свои усилия на физическом укреплении солдат и обучении их тому, что они будут делать в ходе армейской службы. Физподготовка и муштра боевой подготовки.

Через поразительно короткое время командиры имеют физически крепких, сильных, выносливых, с быстрыми реакциями бойцов, уверенно обращающихся с оружием и техникой. Качественные показатели солдат на достаточном для войны уровне.

Гражданские манагеры ищут, выбирают, изобретая дурацкие тесты, и все равно ошибаются, выгоняют «непригодных» и не оправдавших надежд, а потом расстраиваются и жалуются на жизнь - «Народ нынче не тот!». Им в голову не придет мысль научить нанимаемых работников работать. Я повсеместно наблюдаю странную гражданскую логику: «Они же учились в школе/колледже/институте! Пусть думают сами!».

Эта разница подходов неминуемо ведет к еще более серьезной беде - инициативе. Командир, научивший солдата воевать, бдительно следит за тем, чтобы тот неукоснительно придерживался вбитых в него навыков, иначе… Стоит только сороконожке задуматься, какой ногой шагнуть, как она начинает путаться в ногах и падает. Это жизненно важно в бою - действовать автоматически. Не время изобретать велосипед. Каждое движение отточено десятками, сотнями, тысячами лет и является наилучшим из множества возможных вариантов.

В противоположность этому, манагеры, полагающиеся на сообразительность, интуицию, здравый смысл, опыт, инициативу необученных работников, обрекают их на медленные и ошибочные действия, и те проигрывают в простых ситуациях. Это повсеместная статистика.

Ну, конечно, гражданские штафирки обязательно обвинят военных в подавлении свободы творчества, но военные тем и хороши, что не понимают и принимают близко к сердцу такие беспочвенные обвинения. Известная армейская максима гласит: «Инициатива наказуема!». Не командирами наказуема, а жизнью, и часто это приводит к смерти.

Справедливости ради стоит заметить, что коренное отличие военных командиров и гражданских манагеров сводится к тому, что первые действуют на поле боя - поле жизни и смерти, а вторые - на поле бизнеса, поле доходов и расходов. При том, что и то, и другое суть обратная связь, военный вариант оказывается гораздо более влияющим на поведение человека, на выбор наилучших вариантов и вообще на скорость обучения.

Еще один ракурс на разницу между военными и гражданскими позволяет обнаружить, что командиры полностью соответствуют критериям лидера, но более высокое командование не дает разгореться пламени лидерства слишком жарко, иначе бы… Это была бы не армия, а партизанского типа менеджмент, где каждый «Сам себе Петлюра!».

Как и во многих случаях, правоту сторон проявляет отклонение от обыденного. У военных это война. У гражданских - кризис. Лучшее, до чего смогли додуматься гражданские, так это антикризисное управление, суть которого - умереть организованно и похоронить бизнес достойно.

Военные… У них нет кризисов. У военных есть варианты развития ситуации. На каждый вариант есть план действий, карта местности с уже нанесенными цветными карандашами маршрутами, позициями - и своими, и соседей, и противника, а также расчетами всего потребного - от патронов до пачки соли для полевой кухни.

Куда бы ни повернула кривая военной удачи - есть заранее подготовленный план. Достал пакет, распечатал, отдал приказ и… Вперед, к победе!

Может быть исключительно из-за того, что военные любят цветные карандаши для карт и маленькие танчики на макетах местности, недалекие гражданские смеются над ними.

Однако есть особая статья отличий командиров и манагеров. Командир отвечает за смерть солдата своей жизнью, а манагер… Эта особая статья особенным образом формирует дух командира и влияет на его душу. Командиры - это совсем другие люди. Вернее, они-то люди и есть. А раз так, то поучиться у военных уму-разуму в том, как они управляют людьми, вовсе не зазорно, а в высшей мере полезно.

Я же поздравляю боевых своих товарищей с Днем Советской Армии и Военно-морского Флота.

Честь имею!

Сергей Александрович Русаков.

Русаков Сергей Александрович

Бизнес-консультант "Управление Малым Бизнесом"

Приключения военные и гражданские

Когда началась революция, я попал сперва на германский фронт, потом на гражданскую войну, в 12-ю Красную Армию, на Деникинский фронт, поступил в университет. В общем, тут началась у меня мешанина из университета и всяких гражданских войн. Я то воевал, то попадал в Москву и сразу в Зоологическом музее садился за моих формалиновых и спиртовых рыбок. А денежки зарабатывал преимущественно в качестве грузчика. Я на подъемную силу и всякую такую вещь был здоров, а грузчиком тогда было работать очень выгодно: карточки первой категории и дополнительные карточки, плюс всяческий блат, так сказать, сверхинтеллигентный.

До того я одно лето проработал пастухом в Тверской губернии. Это тоже очень выгодно. И, кроме того, это приятнейшая должность. Из всех профессий, которые я за жизнь свою перепробовал, это, пожалуй, самая приятная профессия: бессловесные скоты, приятная компания, коровы в основном. Я пас совхозное стадо в одном из первых совхозов Тверской губернии. Был, конечно, бык и, так, около полуста коровок. Причем бык был мощный, но какой-то дурашливый, всегда плелся позади стада. Стадо я получил от своего предшественника, пастуха из военных сербов, из австрийской армии, Пурчила. Пурчил был замечательный пастух, он и дома у себя, в Сербии, пастушествовал. Он приучил коровок к нескольким сербским песенкам, которые насвистывал или напевал, я у него перенял эти сербские песенки и корову Варьку. Крупная была пегая корова, умная такая, солидная корова была. И вот мы, так же как до меня Пурчил с ней в обнимку, я с ней в обнимку так впереди стада шествовал, а стадо за нами. И была у меня хорошая, тоже за три года плена Пурчилом выдрессированная, собака пастушеская системы «надворный советник» - беспородная. И очень хорошо это время я провел.

А еще до того, на фронте немецком недолго пробыв, я стал вахмистром. Это по-теперешнему значит старшина в кавалерии, так как я в казацкой части служил. В 17 году, собственно, кавалерия-то на фронтах была вся спешена, и в окопы нас загнали, так что мне шли кавалерийские унтер-офицерские чины, а служил-то я в пешем строю. Это потом привело к ряду таких анекдотов, которые со мной происходили уже в Красной Армии: по бумагам-то я вахмистр, а конного строя как следует не знаю. Я всегда потом уже хвастал, что в вахмистры был произведен примерно одновременно с неким товарищем Буденным. Он тоже был вахмистр царского времени. Но он потом кое-какую карьерку сделал, в маршалы вышел, а я так вахмистром и остался. Правда, потом стал помощником взводного командира, уже в 12-й Красной Армии. Но высоких чинов не испробовал. Вот.

В Москве же, когда попадал в Москву, по протекции, оказанной Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем... Был такой старый большевик, приятель Ленина и первый управляющий делами Совнаркома, Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. По специальности он был гуманитарий какой-то, филолог или литературовед. А занимался всю жизнь всякими раскольниками, староверами, сектантами. У него была колоссальная картотека всяких поповцев и беспоповцев, и хлыстов, и бегунов - черт-те кого. Вообще же был большевик старый, но богатый, барственный такой, из помещиков, по-моему, бессарабских он был родом. Ко мне имел весьма касательное отношение.

Дело в том, что одна из моих теток в Петербурге в 1905 году его от городовых где-то под диваном прятала или что-то в этом роде. И он это запомнил и к нашему семейству относился хорошо. И когда нам стало совсем плохо и жрать нечего, он нас старался немножко опекать: устроил меня грузчиком в Центропечать, а это было тогда выгодное очень занятие. Не такое выгодное, как пастушество, конечно. Когда я был пастухом, я за лето заработал, наверное, раз в десять больше ординарного профессора Московского университета. А грузчиком я зарабатывал пятикратное профессорское жалованье. В два раза меньше, чем пастухом. Да, и главное: кроме карточек первой категории - дополнительные карточки для тяжелой работы.

Кроме того, мы еще кое-что левачили. Артельным у нас был такой Иван Иванович, пожилой рабочий, от Грачева из Охотного ряда. Мы получали какое-то жалование, которым никто не интересовался, в Центропечати, потому что тогда лимоны были - миллионы, на них купить все равно ничего нельзя было. Но вот карточки получали хорошие, и Бонч нам устроил: каждый грузчик получал по три столовых карточки в третью столовку Совнаркома отеля «Метрополь». Ресторан этот знаменитый, «Метрополь», был уже превращен в советскую столовку.

Кормили там, чем положено: жиденькой пшой - жиденькая на водичке пшенная каша. Чехов был в те годы переиначен, и говорили, что ржа ест железо, тля ест траву, а пша - душу. И затем - карьими глазками. А карьими глазками у солдат называлось вот что: в воде разваривались воблиные головы, сушеные воблы... Теперь есть такой редкий продукт, за которым моментально почему-то хвосты выстраиваются, а раньше это была пища нищих и самое дешевое, что есть на свете. Когда жрать человеку нечего, он пару вобл сжирал с краюшкой хлеба. Их о камень побьешь, побьешь, потом есть можно. Вот головы отрезали и варили в воде. Они совершенно разваривались. Чуть-чуть бросали что есть: какой-нибудь травки, капустных листьев иногда, ежели были, затем немножко пши. А главное, головы эти разваривались совершенно, из них вываливались глаза, черепа, черепушки топли на дно, а глаза всплывали на поверхность. Поэтому и назывался этот суп: «Ах вы, карьи глазки!»

Мы имели по три талона. Получишь три супа таких, осторожно лишнюю воду сольешь, и получается миска вот этих концентратов карьих глазок. И потом туда же вот эту - «...а пша душу...», второе так называемое. Потом полагалась осьмушка хлеба или жмыхов, черная такая клякса. По три осьмушки - это уже четверка с половиной хлеба - фунта, не кило, а фунта. Да по дополнительным карточкам нам полагалось лишнее. По первой категории четверть фунта, да по дополнительным карточкам - еще четверть фунта. В общем получали этой черной массы три четверти фунта - и питаться можно было.

Так мы очень хорошо жили. Во-первых, работа очень приятная. Грузчиком, ежели отработать технику... Я вот помню в наших поездках по Амуру, по Лене, по Енисею... Там эти теплоходы туристические берут и грузы. И на иной пристани видишь разгрузку. Так попадаются такие халтурные артели, Господи! И вот я до сих пор помню, в Николаевске-на-Амуре артель разгружала и нагружала наш теплоход. Красота была! Это была настоящая профессиональная работа. Вы думаете, грузчики - это что? Инженером или профессором каждый дурак может быть, а вот грузчиком! Это почти как Святослав Рихтер среди пианистов... Это же отрабатывается техника, прецизионная техника хватки всякой, и ножной, и ручной работы, и спинной работы. И когда артель настоящих грузчиков работает - да это же красота. Я тогда получил некоторое количество долларов незадолго до этого, какой-то гонорарий. И были, как их, сертификаты. И в «Березке» я накупил себе английских сигарет. И вот раскошелился: весь взятый в дорогу запас этих английских сигарет я этой артели грузчиков подарил. Радовались ребята, ужас!

Так вот, Иван Иванович, наш артельный, организовал вот что. Тогда редко поезда какие-нибудь ходили. И вот в Москву со всей России из провинции приезжали всякие уездные, волостные комиссары, такие дяденьки в кожаных тужурках, на поясе пушка висит, за литературой и бумагой. Мы должны были их погрузить. У нас была упаковочная в Центропечати и там рогожные тюки большие. Мы получали дополнительные карточки и считались на самой тяжелой работе, потому что у нас эти тюки были пяти- и семипудовые. Действительно, особенно по ступенечкам носить, даже на лесенку небольшую, семь пудиков на спинозе вроде скучновато, можно сказать. Мы работали, однако, таскали с восьми до четырех, восьмичасовой рабочий день. А после четырех я смывался в университет, а вечером кружок у нас был, так что время было занято все.

Иван Иванович узнавал, когда приезжает за бумагой и книжками комиссар с машиной, а тогда в Москве буквально по пальцам можно было пересчитать грузовики, которые работали на автоконьяке - на смеси спирта с газолином... Это все не наука, что я вам рассказываю, а серьезные вещи... Грузовиков этих было несколько, и они обыкновенно давались какому-нибудь комиссару буквально на короткое время прямо на уходящий какой-нибудь состав свои тюки привезти, перегрузить в вагоны. Если он не попадет, он мог застрять на два месяца в Москве и к концу первого месяца помереть с голоду, потому что граждане получали по восьмушке хлеба на карточки.

Вот Иван Иванович узнавал, что такой уездный комиссар откуда-нибудь из Тьмутаракани, значит, приехал за литературой... Тогда появилась первая конституция, всякие философические книги. Мы тогда все потешались, всех расспрашивали про Дюринга. «Анти-Дюринг» - брошюрка такая в массовом количестве тогда появилась, а мы все говорили: «Анти-Дюринг есть, а почему Дюринга нет? Давайте нам Дюринга». Нам пробовали тогдашние марксисты, значит, объяснять с ученой терминологией, почему Дюринга можно и не печатать, а только Анти-Дюринга. Обыкновенно этот самый заказчик должен был еще засветло погрузиться на поезд, отходящий в нужном ему направлении, и тогда его дело было закончено, и он уезжал домой в какую-нибудь хлебную провинцию и процветал далее. А ежели не уедет, то ему карачун.

А моей профессией была демагогия, я был демагогом артельным. Значит, мы спустя рукава, так в час по чайной ложке, грузили машину этого заказчика. Какой-нибудь такой противный фрукт в такой кожаной тужурке, широким кожаным поясом подпоясанный, на поясе у него пушка в кожаном же футляре - одним словом, как полагается. И картуз обыкновенно кожаный. И иногда даже галифе кожаные, и сапоги кожаные - в общем, сплошная кожа. И ровно в четыре часа я вступал в действие: «Товарищи, бросай работу, довольно, попили нашей кровушки,- полную демагогию разводил,- четыре часа, конец рабочего дня. Завтра в восемь утра продолжим». Он сперва хватался за пушку, вытаскивал ее. Я ему спокойненько говорил: «Ты, голубок, пушку-то спрячь, ты не у себя дома, а в Москве. Мы тут и пушку у тебя отберем, и морду тебе набьем». Ну, приходилось ему пушку убирать.

Морду мы ему не били, конечно. А Иван Иванович в это время кумекал ему с заднего ходу-то: конечно, ежели... и так далее, посмотреть с точки зрения-то... то оно и можно было бы... Одним словом, дело кончалось тем, что мы отбирали у него прежде всего пояс кожаный широкий. Это ценнейшая вещь была на подошвы к кожаным башмакам. Ценнейшая вещь. А что ему пояс. Подумаешь, пояс. Люди тут голодают, жрать нечего, а он в широком кожаном поясе будет гулять. Иногда Иван Иванович его до того, значит, намазаливал, что он и кожаную тужурку отдавал. Мы ее потом пропивали артельно. Ежели у него был какой-нибудь хлебушек, все отбирали, наличность была - отбирали. Он предлагал нам пушку свою - мы не брали, это нам без надобности, это вы там бандитствуете где-то, а мы живем в столице нашей родины Москве и нам «леворверты» без надобности, потому что у нас опасность от попрыгунчиков... А тогда в Москве попрыгунчики были в белых простынях. Попрыгунчики - вроде духов, в них из пушки стрелять не будешь.

Был у нас еще Ванька такой, малец лет 16-17-ти, здоровый вообще парень, но глупый, грязный всегда он был, какой-то задрипанный, но специалист своего дела: он у всех московских грузовиков знал, где дырочка, через которую можно выпустить автоконьяк. А у нас была артельная такая баночка, вроде бидончика металлического. Пока мы торговались, он через дырочку из грузовика-то выпускал автоконьяк, оставляя немножко на дорогу до вокзала,- честно работал. Когда он выпустит автоконьяк, мигнет нам, тогда мы быстренько, в четверть часа, набросаем эти тюки семипудовые - и катись.

Мы шли тогда в полуподвальный бывший извозчичий трактир на Сретенке. Он оставался в каком-то таком полувиде - неизвестно, то ли он был частный, то ли он был государственный. Он, конечно, государственный уже был, советский трактир, но, с другой стороны, хозяин бывший за стойкой стоял, заправлял делом, половые там были. Мы приходили с автоконьяком. Себе оставляли по чарочке - гадость ужасная! А остальное шло трактирщику. И за это мы получали настоящие суточные щи с убоинкой и по краюхе не совсем жмыхового хлеба, черный тоже и непропеченный, но все же похож на хлеб. И иногда даже, ежели была, какой-нибудь пши туда же в щи вываливали и наедались как следует. Ну, а потом я шел к рыбам, конечно. Вот так мы жили.

Я-то все время прерывался, потому что опять попадал на фронт. Я мог бы и избегать всего этого, фронтов и прочее, но у меня всю жизнь было чувство неловкости попадать в какие-то более или менее исключительные условия. Ежели все воюют - надо воевать. Ежели все голодают - нужно голодать. Ну, голодать... все голодающие стараются что-то отхватить, конечно, и наесться. Ну, и я старался отхватить и наесться, но попадать в какие-то исключительные условия неприятно. А воевали мы тогда разутые, раздетые, голодные, холодные. Ужас! Ужас! Ужас! Но ничего.

Сперва деникинцы нас до самой Тулы прогнали, а потом мы их аж до самого Черного моря взад отогнали. Так что война была веселой, подвижной тогда. Мы, я помню, месяца полтора, наверное, против Дикой дивизии воевали. Они у мужиков бессловесный скот брали, а нам птица оставалась только. Когда они откатывались, они скот весь сжирали, а как-то за всем не угонишься, и кур, уток, гусей - это мы уже приканчивали. Так что после обоюдной гражданской войны мужички-то оставались того... при пиковом интересе.

Я не знаю, насколько я вам ясно описал стиль тогдашней жизни: смесь учения, слушания университетских лекций, кружковщины, работы грузчиком, работы в Зоологическом музее. Периодически прерывалось все это военно-гражданскими эпизодами. В общем, по-моему, жизнь была веселой: мало-мало голодали, мало-мало холодали - все такое. Но люди мы были молодые, здоровые, крепкие. Жили мы, сколь ни странно, в общем, довольно-таки вне политики. Я принадлежал к тем людям, которые сознательно не попали, скажем, в эмиграцию, к белым. Не по политическим причинам. Я отнюдь не был ни коммунистом, ни «сицилистом», ни каким другим стрекулистом, а просто я считал, что нужно быть в пределах границ своего Отечества. И все. И сражаться с тем, кто извне в границы моего Отечества приходит.

Я был достаточно грамотным человеком, чтобы видеть, что белое движение несерьезное, что дюжина самых разнообразных течений - все это сдобрено буржуазной спекуляцией. Мне пришлось побывать в Киеве времен гетманщины, когда я возвращался с Юго-Западного фронта. Меня там забрали, мобилизнули в синие жупаны. Я оттуда «втик на коню» и со всей обмундировочкой казацкой до Москвы - и все.

Там были со мной приключения, при бандитах пришлось поработать, меня бандиты - «анархысти, учэныки самого пана князя Кропоткина», предшественники французовских банд, задолго еще до Махно,- «пымали» на Десне зимой. И я бы там, наверное, пропал, но угодил в банду пана Гавриленко такого, который говорил:

«Я же учэнык самого пана князя Кропоткина». Тогда я не выдержал и сказал: «А ты его видел когда-нибудь?» - «Та ни, но я же учэнык его». Я говорю: «А я внучатый племянник ему». Что, действительно, истине соответствует. И тогда он невероятным уважением ко мне возгорелся. Но эта работа была трудная. Было нас четырнадцать человек. Все. Мы должны были фуражировать и гнать немцев. Я почему остался у них? Потому что они занимались полезным делом: гнали немцев с Украины.

Немцы уже тогда ужасно гнусно себя вели. Ну, и я остался. Да, и встретил там в банде среди этих четырнадцати кавалеристов своего товарища еще по гимназии, Чекунова, казак тоже был.

Но это очень тяжелая работа. Мы сутками прямо не вылезали из седла, потому что нам надо было нападать на крупные немецкие подразделения с обозами. Главное было... черт с ними, с немцами без обоза, нам их нечего было и бить - сами себя добьют, а вот обоз у них отбить. А нас-то четырнадцать сабелек. Но мы разработали хорошую тактику: рассыпались уже в темноте, нашпандоривали коней, орали «ура» и стреляли. И немцы обыкновенно никак не могли разобрать, сколько нас. Нам хохлы доносили, где они на ночевку устроились, где обоз расположен, главное - обоз. Сразу мы обоз окружали и отбивали. Но тяжело, тяжело было. Все мы были легко ранены, довольно часто попадали пульки.

Раз мы влипли капитально. Хутор большой, где немецкий батальон с обозом расположился. Там Десна замерзшая, с наберегами уже ледяными, тут, значит, шлях, а тут опушка леса, из дикой груши колючки, и никак через них не пробраться. Через Десну тоже невозможно - она полузамерзшая. И мы, значит, напали на немцев. Но, во-первых, нам хохлы не донесли по глупости, что у них пулеметная рота. Это тогда нововведение было. А под пулеметами неприятно. Серые мужички, они больше артиллерии боятся: хлопает, взрывы, бахает и все такое. А наш брат, полуинтеллигент, так сказать, опасается больше пулеметов от воображения. Вот лежишь на земле под пулеметами и представляешь себе: чешет пулемет, и достаточно ему, сукину сыну, немножко нос опустить, и прямо по спинозе проедет. От воображения больше страх.

И вдруг нам в тыл эскадрон целый немецких улан, тоже конные. Значит, наше конное преимущество отпадает. И тут мы с Чекуновым впервые применили на практике теорию вероятности и математическую статистику. Нам карачун: впереди пулеметы, сзади примерно сто сабель. Всех нас перебьют, и дело на этом кончится.

И потом удивятся дураки немцы, что нас только четырнадцать человек. А мы у них убили-то уже больше. Тогда мы решили, что единственная возможность - в темноте разогнать лошадей в карьер и через эскадрон. Просто, значит, шашки наголо, «ура» и кто-то пробьется. И, действительно, получилось даже не Ппу-Ппу, а полегли семь человек, а пробились восемь. Причем сначала думали, что наоборот,- лег я тоже.

Мне на войне всегда везло... По-видимому, когда я врезался в этих улан, кто-то из них попал мне здорово шашкой по башке плашмя. Я с коня своего сковырнулся на дорогу, на шлях, и без сознания пролежал там. По-видимому, меня сочли за убитого, никто мной не интересовался, как раз на опушке этих колючек. Я поздно уже ночью, скорее под утро, на небе звезды, очухался, попробовал встать. Гляжу - цел! Страшно башка болит, громадные две шишки на башке. Папаха у меня была, куда-то она делась, я ее тут рядом не нашел, и конь мой, конь казацкий был, стоит себе, обгладывает какие-то кустики, ждет. Я влез на него и к утру нашел свою банду. Чекунов - на нем, по-моему, оказалось около двадцати легких ран, и пулевых, и сабельных - как котлетка. Ну, ничего, через две недели совсем выздоровел. Пан Гавриленко нас всех от ранений лечил коньяком шустовским. Где-то он царапнул энное количество коньяку. Для антисептики снаружи рану трактовали коньяком и выстиранными портянками и внутрь выдавали чарку.

Вот вскоре после этого я ему сказал: «Я тоби отработал, пойду соби до дому, аж к самому пану Кропоткину». Он мне все вручал всякие драгоценности, очень благодарил, все такое, какие-то золотые часы, портсигары. Ну, как полагается, какой-нибудь золотой портсигар с надписью: «Дорогому и уважаемому Савве Ивановичу - какому-нибудь - Морозову от благодарных рабочих» или что-то в этом роде. Я ему говорю: «Не надо мне. Ты мне шпику, сала дай». Конь мой слишком хорош был. Я ему говорю: «Коня какого-нибудь рабочего, мужицкого дай, из упряжных». Потому что я коня-то хотел на границе... тогда была граница между «Вэликой вильной Вкраиной от Карпат аж до самого Кавказу» и РеСеФеСеРе. Он мне дал целый мешок... У меня было два торбаса со всякой едой, салом, главным образом. Я на границе все это выменял на одежду, и коня променял, и карабинчик свой, и все, и часть сала. Получил еще свеженького хлеба крестьянского и пешочком, а где с попутными подводами добрался, уж не помню, до Тулы что ли, докуда-то, откуда в товарном вагоне прибыл в Москву.