Бехтеев, сергей сергеевич. Сергей бехтеев - поэзия

Бехтеев, сергей сергеевич. Сергей бехтеев - поэзия - песни русского воскресения

Сергей Сергеевич БЕХТЕЕВ 1879-1954

| Поэзия

Сергей Сергеевич Бехтеев (20 (7) апреля 1879, Липовка, Орловская губерния, Российская империя — 4 мая 1954, Ницца, Франция) — русский поэт и драматург, белогвардейский офицер, эмигрант первой волны. Гражданская лирика Бехтеева посвящена идеалам монархизма. Был лично знаком с Августейшей Семьей Николая II и с семьей не имеющего прав на Российский Престол Великого Князя Кирилла Владимировича

Биография
Родился в имении Липовка Елецкого уезда Орловской губернии (сейчас Задонский район Липецкой области). Из старинного дворянского рода, известного с 1571 года.
Отец, Сергей Сергеевич (старший) начинал карьеру мировым судьёй, был предводителем елецкого дворянства, тайным советником и членом Государственного Совета. Сергей Сергеевич открыл в Ельце первый в России хлебный элеватор и отделение Государственного Банка, занимался проблемами регулярного пароходства по Дону и многим другим. Три родные сестры Бехтеева состояли фрейлинами Царского двора.
Юность
Учился в Александровском лицее, который окончил в 1903 году. По окончании Лицея издаёт сборник стихов, посвящённый Императрице Александре Феодоровне, а средства от продажи сборника передал Царскосельскому ремесленному приюту. В том же году поступает служить в подшефный Императрице Кавалергардский полк, получает чин офицера.

Первая мировая война
С началом Первой мировой войны служит в действующей армии, получает ранение в голову и попадает в лазарет, где его посещает Императрица с Великими Княжнами. После излечения возвращается на фронт, где снова получает ранение — в грудь, опять попадает в госпиталь и получает отпуск. Затем вновь в действующей армии на Кавказе.
Гражданская война
В октябре 1917 года на пепелище собственного дома в Липовке пишет ряд патриотических стихов. Часть стихов удалось передать Царской Семье в Тобольск. Бехтеев решает, что его долг — послужить «гибнущей отчизне», и уезжает в Добровольческую армию. Публикуется в ряде военных газет.
Эмиграция

В ноябре 1920 года покинул Крым и прибыл в город Нови-Сад в Сербии, где выпустил ряд сборников стихов («Песни русской скорби и слез», «Два письма», «Песни сердца») и редактировал газету «Русское Знамя».

С 27 (14) августа 1923 года по 16 (3) февраля 1925 года работал в газете «Вера и Верность». После вынужденного закрытия газеты в 1925 году, совместно с родным братом Алексеем Сергеевичем (15 февраля 1883 года, Елец — 15 июля 1967 года, Касабланка), приступил к изданию газеты аналогичной направленности — «Русский Стяг». Газета издавалась до конца 1927 года. Сергей Сергеевич выступал в газете и как редактор, и как публицист, и как поэт. Стихи публикует под псевдонимами: Сергей Терпигорев, «Летописец», «Верноподданный».

В 1927 году в Новом Футоге С. С. Бехтеевым было написано стихотворение, посвященное памяти Верховного Правителя адмирала А. В. Колчака «Колчак. (Верховный Правитель России)».

С конца 1929 года жил в Ницце (Франция), где также выпускал сборники стихов («Царский гусляр», 4 сборника стихов «Святая Русь»), был ктитором и старостой домового храма в честь иконы Божией Матери «Державная».

1938 году Бехтеев написал стихотворение «Царский-Крест» с посвящением В. В. Свечину, председателю Союза ревнителей Памяти Императора Николая II, по почину которого в Париже в Александро-Невском храме был воздвигнут крест-памятник.

Последний IV выпуск сборника «Святая Русь» Бехтееву помогла издать Екатерина Сергеевна Фишер, которая создала и лично оборудовала в Ницце «Дом отдыха» для русских воинов.

Умер в Ницце. Похоронен на местном русском кладбище Кокад. Надпись на могильной плите гласит:
Корнет, лицеист Императорского Александровского Лицея 59 курса, Царский поэт и офицер Белой Армии.

Творчество

Пошли нам, Господи, терпенье...

Пошли нам, Господи, терпенье,
В годину буйных, мрачных дней,
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.

Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжёлый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.

И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и униженья
Христос, Спаситель, помоги!

Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной,
В невыносимый, смертный час...

И, у преддверия могилы,
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!
С. С. Бехтеев

Самое известное стихотворение Бехтеева — «Пошли нам, Господи, терпенье…» (Елец, октябрь 1917). Автор послал это стихотворение через графиню А. В. Гендрикову царской семье, находившейся в заключении в Тобольске. Его собственноручно переписала старшая дочь Николая II великая княжна Ольга Николаевна, поэтому оно нередко ошибочно приписывалось ей и получило большую известность в русском зарубежье 1920-х годов. Стихотворение сочувственно (хотя отметив его недостатки) оценил Владислав Ходасевич, считавший его автором великую княжну.
Основная тематика других его произведений: трагедия России и русского народа, предательство царя ближайшим окружением, Гражданская война, надежда на воскрешение России и т. п. Многие стихи поэта положены на музыку и исполняются Жанной Бичевской.
Несколько стихотворений Бехтеев посвятил еврейской теме («Красное знамя», «Жидовин»); по мысли поэта, «лжецы-иудеи» обманули красным знаменем «доверчивый ум христиан», «всё золото мира рабами Ваала сдаётся еврейским ворам», «пирует жидовское племя, глумясь над святыней Креста», а в событиях революции он видит месть евреев христианам «за веру в ученье Христа»; в ней «сбылись предсказанья Кагала». Данный мотив в его творчестве («закабаление России инородческой „пятой колонной“») сочувственно выделяет поэт, главный редактор журнала «Молодая гвардия» Валерий Хатюшин.

Увековечение имени
В Липецке есть улица Бехтеева.
В г. Задонске Липецкой области одна из новых улиц будет названа улицей Бехтеева.
В Воронеже создан благотворительный Бехтеевский фонд. Проводятся регулярно Бехтеевские Чтения.
В Елецком Государственном Университете им. И. А. Бунина ежегодно проводятся научно-практические конференции, посвященные изучению жизни и творчества поэта Сергея Бехтеева. Режиссёром Анной Москвиной по сценарию Владимира Невяровича создан документальный фильм «Под Небом благородной Сербии», посвящённый пребыванию Сергея Бехтеева в Югославии.

Источник: Википедия

С Т И Х И

Россия

Была Державная Россия;
Была великая страна
С народом, мощным, как стихия,
Непобедимым, как волна.

Но под напором черни дикой,
Пред ложным призраком «свобод»
Не стало родины великой,
Распался скованный народ.

В клочки разорвана порфира,
Растоптан царственный венец,
И смотрят все державы мира
О, Русь, на жалкий твой конец!

Когда-то властная Царица,
Гроза и страх своих врагов -
Теперь ты жалкая блудница,
Раба, прислужница рабов!

В убогом рубище, нагая,
Моля о хлебе пред толпой,
Стоишь ты, наша Мать родная,
В углу с протянутой рукой.

И в дни народной деспотии
В бродяге, нищенке простой
Никто не узнает России
И не считается с тобой.

Да будут прокляты потомством
Сыны, дерзнувшие предать
С таким преступным вероломством
Свою беспомощную Мать!

Орел, апрель 1917 года.

Боже, Царя сохрани!

Дай Ему силы сносить
Холод и голод тюрьмы;
Дай Ему власть победить
Полчища тьмы!

Да не утратит Он Сам
Веру в мятежный народ;
Да воссияет Он нам
В мраке невзгод.

Боже, спаси, сохрани
Мать и невинных Детей!
Дай Им счастливые дни
В царстве цепей!

Пусть пред иконой Твоей
Тихой вечерней порой
В блеске лампадных огней
Вкусят страдальцы покой.

Белый, великий наш Царь,
Сирый народ не оставь;
Снова Россией, как встарь,
С славою правь.

Гнусность измены прости
Темной, преступной стране;
Буйную Русь возврати
К милой, родной старине...

Крестное знамя творя,
Молит истерзанный край:
«Боже, отдай нам Царя,
Боже, отдай!»

Кисловодск, 1917 год.

Стихотворения «Боже, Царя сохрани» и «Верноподданным» были напечатаны осенью 1917 года полковником П. С. Толстым и
раздавались населению г. Одессы. Позднее оба эти стихотворения были доставлены Его Императорскому Величеству в г. Тобольск.

Верноподданным

Не унывай, не падай духом;
Господь рассеет царство тьмы,
И вновь прилежным, чутким слухом
Наш русский гимн услышим мы.

И снова наш Отец Державный
На прародительский Свой трон
Взойдет, как встарь, Самодержавный,
Сынов сзывая на поклон.

И в жалком рубище, нагая,
К стопам великого Царя
Падет в слезах страна родная,
Стыдом раскаянья горя!

И скажет Царь, в уста лобзая
Свою предательницу-дочь:
«Я все простил тебе, родная,
И Сам пришел тебе помочь.

Не плачь, забудь былые ковы;
С тобой я буду до конца
Нести твой крест, твои оковы
И скорбь тернового венца!«

Елец, октябрь 1917 года.

Цареубийцы
(После прочтения книги Петра Жильяра)

«Кровь Его на нас и на детях наших!»
(Еванг. от Матфея, гл.27, ст.25).

Был темен, мрачен бор сосновый;
Трещал костер; огонь пылал,
И в мраке свет его багровый
Злодеев лица озарял.

В зловещем сумраке тумана
От мира спящего вдали
Рабы насилья и обмана
Тела истерзанные жгли.

Вперялись в тьму злодеев очи:
В немом предчувствии беды,
Спешил убийца в мраке ночи
Стереть кровавые следы.

Не дрогнула рука злодея,
Не возмутился он душой,
И пали в славу иудея
Отец и Отрок дорогой.

Во всей Руси благословенной
Не отыскалось никого,
Чтоб удержать удар презренный
В тот миг, направленный в Него.

И умер Он, как был, великий,
Державно кроткий, всеблагой,
Перед глазами банды дикой,
Кипевшей местью и враждой.

Пучина гнусных злодеяний
Была бессильна осквернить
Минуты Царственных страданий
И слез, которых не забыть.

Они с молитвами своими,
С великой правдой на челе,
Они ушли от нас святыми,
Как жили с нами на земле.

Пройдут века, ночные тени
Разгонит светлая заря,
И мы склонимся на колени
К ногам Державного Царя.

Забудет Русь свои печали,
Кровавых распрей времена,
Но сохранят веков скрижали
Святых Страдальцев Имена.

На месте том, где люди злые
Сжигали Тех, Кто святы нам,
Поднимет главы золотые
Победоносный Божий Храм.

И, Русь с небес благословляя,
Восстанет Образ неземной
Царя-Страдальца Николая
С Его замученной Семьей.

Новый Футог. Апрель 1921 года. \

Царевич Алексей

В дни нашей скорби безнадежной,
В дни общей слабости людской
Твой Образ девственный и нежный
Влечет нас прелестью былой;

Влечет лучистыми глазами
С их неподдельной добротой;
Влечет небесными чертами,
Влечет нездешней красотой.

И забываются ошибки,
И скорбь, терзающая нас,
При виде царственной улыбки
Твоих невинных детских глаз.

И сердцу кажутся ничтожны
Все наши праздные мечты,
И страх, корыстный и тревожный,
И голос мелкой нищеты.

И в эти сладкие мгновенья
Пред одновленною душой
Встает, как светлое виденье,
Твой Образ чистый и святой.

Новый Футог, 1922 год.

Русь

Страна стихийного размаха,
Страна злодейства и добра,
Страна наследий Мономаха,
Страна Тушинского вора.

Страна возможностей великих,
Страна таинственных чудес,
Страна бесов и оргий диких,
Страна святынь, страна Небес.

Сербия, 1924 год.

Судьба русской литературы беспрецедентно уникальна. Ведь она до сих пор до конца не изучена и даже полностью не познана. Разорванная 1917 годом, она все еще таит в себе массу потерянных или вычеркнутых из жизни имен, которые придется кропотливо и долго заново открывать нынешним и будущим ее исследователям. Более того, им, будущим исследователям, неизбежно придется пересматривать многие утвердившиеся ценности и целые пласты российской литературы XX века.

Давайте посмотрим: кто из советских стихотворцев воспел Гражданскую войну как нечто романтическое и необходимое? Ну разве что интернациональные «граждане мира», многие из которых в реальности не столько воевали на Гражданской, сколько создавали миф о своем участии в ней. Русские же национальные поэты каким-то шестым чувством ощущали сермяжную истину, что воспевать тут особенно нечего, стараясь держаться подальше от этой братоубийственной бойни и любыми путями сторонясь ее и в жизни, и в творчестве. Вот когда началась Отечественная война - тогда наши поэты проявили себя во всем блеске. Один только Твардовский чего стоит, не говоря о десятках других. Но для воинов Белой гвардии та Гражданская была на деле Отечественной. Ведь у них отнимали Родину. Потому-то и дала она столько русских витязей, одинаково владевших оружием и поэтическим словом. Среди них был офицер-кавалергард и проникновенный поэт Сергей Бехтеев.

Повторяю еще раз, потому что это очень важно: сейчас, в наше жестокое и лицемерное время, стихи белогвардейских офицеров читаются и воспринимаются крайне современно. Как будто и не разделяет нас почти целый век со времени их написания. Достаточно прочитать такие строки стихотворения «Русская Голгофа», написанного Сергеем Бехтеевым в 1920 году:

Ликует Антихрист-Иуда,

Довольный успехом побед:

Свершилось вселенское чудо,

И царства христьянского - нет!

Гремит сатана батогами

И в пляске над грудой гробов

Кровавой звездой и рогами

Своих награждает рабов.

И воинство с красной звездою,

Приняв роковую печать,

К кресту пригвождает с хулою

Несчастную Родину-Мать!

Всё повторилось в России с какой-то дьявольской закономерностью, лишь только с большей подлостью и с большим коварством.

Вот уже почти двадцать лет русская патриотическая пресса пишет о закабалении России «пятой колонной», превратившейся на деле уже в «шестую колонну» бесчисленных предателей и грабителей нашего национального достояния. И все эти годы мы говорим о безразличии населения к бедам страны, все эти годы мы безуспешно призываем русских к объединению перед личиной всемирного, циничного Хама, нагло попирающего наши традиции и нашу культуру. Современный бесстрашный поэт мог бы слово в слово повторить все то, что в 1921 году Сергей Бехтеев выплеснул из своего сердца в стихотворении «Мать», которое абсолютно актуально и для нынешних дней:

Во имя безумной идеи «свобод»

В крови задыхается русский народ,

Бессильный сорвать свои путы,

Бессильный злодеев из царства изгнать,

Бессильный за правое дело восстать

В годины невиданной смуты.

…О, люди! О, братья! Забудем раздор!

Ведь тризна злодеев - наш русский позор,

Глумленье над трупом любимым.

Пора помириться! Довольно молчать!

Ведь это же нашу несчастную Мать

Насилуют в доме родимом!

Теперь, когда атеистический XX век остался у нас за спиной, мы можем спросить самих себя: что было превыше всего для Российской империи как государства в прежние времена? Что являлось гарантом ее неколебимой державной стойкости перед любым врагом и любым несчастьем? И ответ может быть только один: Бог и Царь. Когда в сердце народа был Царь, а в душе - Бог, тогда никакая беда нам была не страшна и никакой враг не мог нас осилить. Но как только народ наш отрекся от Царя и от Бога, - беды, трагедии и катастрофы обрушились на Россию бесконечным потоком. (Тут необходимо сказать, что отречение Царя от власти было невозможно без отречения от Него народа. К тому же Николай II не отрекался ни от монархии, ни от Державы, он лишь после отказа от престола брата Михаила передал царство сыну Алексею. Но масонское окружение воспрепятствовало сохранению монархии.)

Без Бога и без Царя нет правды, нет высшей Истины и нет справедливости на земле. Поэт и беззаветный патриот Сергей Бехтеев настолько остро чувствовал и понимал это, что, начиная с 1917 года, уже ни о чем другом не мог говорить в своих стихах. Его лира, точно вечевой колокол, изо всех сил пыталась пробудить оглохший в распрях и заблудший народ, заставить очнуться Россию и осознать свое гибельное сиротство. Его так и называли при жизни - «Царский звонарь». Но зов этой набатной лиры уже почти никто не слышал в народной среде:

Гулко несется заутренний звон,

Будит упрямо заспавшихся он,

Но, погруженный в тревоги забот,

Спит непробудно плененный народ.

Спит наша Русь, отгоняя сквозь сон

В двери стучащийся радостный звон,

Вновь неспособная сердцем принять

Мира и веры былой благодать.

Но даже сквозь кровь и муки Гражданской войны и сквозь тягостные годы эмиграции Сергей Бехтеев пронес веру в воскрешение богоносного народа и Российской империи, веру в неизбежное признание нашей Родиной святости Царя. Да, удивляет, но не поражает дар предвидения поэта, поскольку подлинный поэт никогда не сомневается в том, что свет Истины и дух справедливости рано или поздно, хоть через века, но побеждают любое зло и всякую ложь. Он знал - русский Царь воскреснет и вместе со своей замученной семьей обретет святость. Все случилось гораздо раньше и в точности с прозрением поэта:

Пройдут века, ночные тени

Разгонит светлая заря,

И мы склонимся на колени

К ногам Державного Царя.

Забудет Русь свои печали,

Кровавых распрей времена;

Но сохранят веков скрижали

Святых Страдальцев Имена.

На месте том, где люди злые

Сжигали Тех, Кто святы нам,

Поднимет главы золотые

Победоносный Божий Храм.

И, Русь с небес благословляя,

Восстанет Образ неземной

Царя-Страдальца Николая

С Его замученной Семьей.

Сергей Сергеевич Бехтеев родился 7 апреля (по ст. стилю) 1879 года в с. Липовка Елецкого уезда Орловской губернии (н ыне это Задонский район Липецкой области) в родовитой дворянской семье, в которой глубоко были заложены основы православного видения мира. Учился и воспитывался в Императорском Александровском (Царскосельском) лицее, где в свое время учился А.С. Пушкин. Там же он впитал и любовь к поэтическому слову. Три родные сестры С. Бехтеева состояли фрейлинами царского двора, и потому с юности он близко соприкасался с придворной жизнью и ее атмосферой. В дальнейшем верность императорской семье и приверженность монархии он сохранит в душе до конца своих дней. По окончании Лицея он поступил на службу в подшефный ее императорскому величеству Кавалергардский полк, где получил чин корнета.

Свой первый сборник стихов он издал в 1903 году. Книга эта вышла с посвящением матери Царя Николая II императрице Марии Федоровне.

С началом Мировой войны С. Бехтеев служит в действующей армии и после ранения попадает в Дворцовый лазарет, где удостаивается посещения государыней Александрой Федоровной с великими княжнами. Закончив лечение, вновь отправляется на фронт и снова получает ранение. После пребывания в госпитале едет на родину, где узнает, что от него ушла любимая женщина. Горечь измены уже тогда коснулась его стихотворного творчества.

Для продолжения лечения в начале 1917 года он уезжает на Кавказ - в Кисловодск и Пятигорск. Там и застает его известие об отречении Николая. В его творчестве происходит резкий перелом - от личной драмы к высокопатриотическому осознанию событий, происходящих в стране. Здесь С. Бехтеев создает свой первый цикл гражданской лирики.

В октябре 1917 года поэт возвращается на родину, живет в Ельце и Орле. Видя хаос беззакония и разгром прежней жизни, он пишет пять стихотворений - «Россия», «Боже, Царя сохрани», «Верноподданным», «Святая ночь» и легендарную «Молитву», ставшую затем широко известной в Советской России. Через графиню А.В. Гендрикову эти стихи удалось передать в Тобольск царской семье, для которой они стали большой моральной поддержкой.

Со стихотворением «Молитва», была связана удивительная мистическая история. Дело в том, что во время расследования комиссией Н.А. Соколова преступления в Екатеринбурге автограф «Молитвы», сделанный рукой великой княжны Ольги, был обнаружен в книге, подаренной ей матерью - императрицей Александрой Федоровной (на книге сохранилась надпись: «В. К. Ольге. 1917. Мама. Тобольск»). По этой причине долгое время авторство «Молитвы» приписывалось царевне Ольге и в советское время «Молитва» даже публиковалась под ее именем. Эта история и впрямь выглядела очень правдоподобно: царевны при их кротости перед своей гибелью действительно могли молить Господа о прощении их мучителей.

Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.

Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.

И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и униженья,
Христос, Спаситель, помоги!

Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, смертный час.

И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов!

Сознавая свой офицерский долг служить гибнущей Отчизне, Сергей Бехтеев вступает в Добровольческую армию. В ней он воюет с 1918-го по 1920 год.

Свой долг Сергей Бехтеев исполняет до конца, разделив все тяготы и скорби с Белым воинством. В рядах Белой армии поэт отступает в Крым. В ноябре 1920 года он навсегда покидает Россию, со множеством русских изгнанников отплыв из Керчи на пароходе «Самара». Прощаясь с Родиной, он пишет стихотворение «Прости», проникнутое горькой тоской и покаянием:

В глазах раскинулся широко

Простор безбрежного пути,

И шепчем мы с тоской глубокой:

«Отчизна милая, - прости!»

Найдя прибежище в сербской Воеводине неподалеку от г. Нови Сад, С.С. Бехтеев становится активным участником общественной жизни русской диаспоры, пишет статьи, редактирует издававшуюся в Белграде монархическую газету «Русский стяг». Свою гражданскую лирику он объединяет в сборник «Песни русской скорби и слез», который выходит в свет в Мюнхене в 1923 году. В 1925 году выходит его автобиографический роман «Два письма»; в нем он с болью говорит о причинах поражения Добровольческой армии. Любовная лирика Бехтеева вошла в книгу «Песни сердца», изданную в Белграде в 1927 году. Главный мотив поэзии Бехтеева - это, конечно, трагедия России, измена Царю ближнего окружения, предательство интеллигенцией и русским дворянством белой идеи и надежда на воскрешение великой Империи.

В конце 1929 года С.С. Бехтеев переехал во Францию и поселился в Ницце, где и провел все свои оставшиеся годы. Здесь он тоже вошел в круг русских единомышленников, так как в Ницце находился один из монархических центров, служит старостой храма во имя Державной иконы Божией Матери. В 1934 году здесь же был издан его сборник стихов «Царский гусляр». В 1949, 1950, 1951 и 1952 гг. вышли в свет четыре его книги, объединенные одним названием «Святая Русь» и ставшие полным собранием стихотворений.

Надо сказать, что идея «За Веру, Царя и Отечество» настолько глубоко проникла в сознание поэта-монархиста Сергея Бехтеева, что никакие другие идеи, захватившие в то время Европу, и никакие другие события, происходившие в мире, уже не волновали его сознание. Даже Вторая мировая война никак не отразилась в его стихах, в которых он продолжал воспевать Россию, запечатленную его душой до революционной смуты. Все творчество Бехтеева - это неустанная, самозабвенная молитва за Святую Русь.

Довольно насмешек, довольно обид,
Предательской лжи и обмана!
Проснись, всенародный запятнанный стыд!
Пусть Божия правда опять озарит
Потемки земного тумана!

Крамольная сила, рассейся, уйди!
Смирись, окаянное племя!
Надежда проснулась в усталой груди,
И очи мои лицезрят впереди
Грядущее, светлое время.

Безумство уляжется, горе пройдет,
Рассеются скорби и муки,
И вновь возрожденный, счастливый народ,
Увидев желанного Солнца восход,
Протянет к Нему свои руки.

Тогда, о, тогда мне не жаль умереть.
Жила бы лишь правда в народе.
На песни мои вам оков не надеть.
Я буду и мертвый восторженно петь
О Боге, Царе и свободе!..

Скончался С.С. Бехтеев 4 мая 1954 года. Похоронен на русском кладбище в Ницце. На могильной плите сделана надпись: «Сергей Сергеевич Бехтеев. Лицеист 59 выпуска Имп. Александровского лицея. Царский поэт. Офицер Белой Армии».

Песни русской скорби и слез.

7.04.1879 - 4.05.1954
Лицеист 59 вып. Имп. Александровского Лицея
Царский поэт.
Офицер Белой Армии. Корнет.

Сергей Сергеевич Бехтеев родился 7 апреля 1879 года в городе Ельце Орловской губернии в старинной дворянской семье Бехтеевых, род которых известен с 1571 года. В семье были заложены основы его глубокого православного взгляда на мир.

Отец поэта, также Сергей Сергеевич (1844-1911), личность незаурядная и многогранная, посвятил всю свою жизнь служению России: от мирового судьи, затем Предводителя Елецкого дворянства и до члена Государственного Совета в чине действительного тайного советника. В своем родном Ельце открыл первый в России хлебный элеватор, отделение Государственного Банка, заботился об устройстве регулярного пароходства по Дону и многое другое.

Из юношеских лет поэта известно, что он воспитывался и обучался в Императорском Александровском Лицее, где в свое время учился А.С. Пушкин.

Вместе с высокими традициями Лицея, духом патриотизма и верности монархии, С. С. Бехтеев впитал и любовь к поэтическому слову. В 1903 году, по окончании Лицея, издал сборник стихов с посвящением Государыне Императрице Марии Федоровне, а средства от продажи сборника передал Царскосельскому Ремесленному приюту, состоявшему под покровительством Государыни Марии Федоровны.

Затем он поступает служить в подшефный Ее Императорскому Величеству Кавалергардский полк, получает чин офицера.

В 1911 году умирает отец.

Когда перед войной 1914 года повсюду усиливаются ложь и сплетни вокруг имени Царицы Александры Федоровны, он не дает обмануть себя и еще сильнее звучат в его стихах ноты верности и любви к Государю.

С началом войны служит в действующей армии, получает ранение в голову и попадает в Дворцовый лазарет как офицер привилегированного полка. Здесь он удостаивается посещения Государыней Александрой Федоровной с Великими Княжнами, после которого остаются в его стихах теплые и светлые строки: Вновь война, опять ранение в грудь, опять лазарет и небольшой отдых на родине. Затем в 1917 году - Кавказ: Кисловодск, Пятигорск.

День 2 марта застает Сергея Сергеевича на Кавказе. Здесь он пишет стихотворение "Телеграмма".

В октябре 1917 года Сергей Сергеевич возвратился в родной Елец, где на пепелище отчего дома написал пять стихотворений:

"Молитва", "Россия", "Боже, Царя сохрани", "Верноподданным" и "Святая ночь", которые через графиню А. В. Гендрикову удалось передать Царской семье в Тобольск. А стихи "Верноподданным" и "Боже, Царя сохрани" этой же осенью были напечатаны в виде листовок и раздавались жителям Одессы.

С. С. Бехтеев решает, что его долг - послужить "гибнущей отчизне", и уезжает в Добровольческую армию.

В свои последние годы в России (1918~1920) он разделяет все тяготы и скорби военной жизни со всем православным Белым воинством, искренне выполняя свой долг. В некоторых военных газетах выходят его стихи, один из них посвящен памяти атамана Каледина. Среди всех бурь и бед этого времени Бехтеев сохраняет верность монархии, не становясь, как многие из его соратников, ни республиканцем, ни демократом.

11, 12, 13 сентября 1920 г. поэт переживает с православными жителями Белого Крыма дни покаяния.

В ноябре 1920 года С. С. Бехтеев отплывает из Керчи на пароходе "Самара", оставляя Отечество, но сохраняя его идеалы и веру. В декабре 1920 года поэт со множеством русских изгнанников находит приют в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев (Королевство С.Х.С.) под покровительством молодого короля Александра I.

В 1920-1929 годах жизнь и творчество Бехтеева проходят в Сербии: г. Новый Футог Бачка, Старый Футог, Осек.

В 1923 году в Мюнхене с помощью Федора Викторовича Винберга, бывшего шталмейстера при дворе Государя, издает первый выпуск стихов "Песни русской скорби и слез". В 1925 году выходит его автобиографический роман в стихах "Два письма", в котором С. С. Бехтеев с болью пишет о реальных причинах поражения Добровольческой армии.

В Белграде в 1926 издает газету "Русский стяг", в 1927 году там же выходит его книга стихов "Песни сердца". Темы его стихов: трагедия России, Государя, предательство Царя ближайшим окружением, предательство "белой идеи", надежда на воскрешение России. По-прежнему он внимательно следит за тем, что происходит в России, примечая каждое духовное событие ("Кресты", "Небесная Царица"). Иногда в творчестве Бехтеева встречаются рыцарские мотивы, что отчасти связано с историей его родного Кавалергардского полка, которому Павел I пожаловал Мальтийское рыцарство, хранимое офицерами Царской армии.

В 1926 году С. С. Бехтеев обращается с поддержкой в некоторых стихах к афонским инокам-патриотам.

С конца 1929 года по 1954 год С. С. Бехтеев живет в Ницце В 1934 г. в Ницце выходит сборник стихов "Царский гусляр". В 1945, 1950, 1951 и 1952 гг. выходят четыре сборника его стихов "Святая Русь". До 1946 г. Сергей Сергеевич был ктитором храма "Державной Божией Матери". На его средства и его трудами в храме были устроены два иконостаса: Державной Божией Матери и преп. Серафима Саровского, за что он был удостоен особой благодарственной грамоты.

В 1938 году Бехтеев пишет стихотворение "Царский-Крест" с посвящением В. В. Свечину, председателю Союза ревнителей памяти Императора Николая II, по почину которого в Париже в Александро-Невском храме был воздвигнут Крест-памятник.

Последний IV выпуск сборника "Святая Русь" Бехтееву помогает издать Екатерина Сергеевна Фишер, которая создала и лично оборудовала в Ницце "Дом отдыха" для русских воинов, вложив в это дело всю свою душу, сердечность.

События в Европе и в России в период Второй мировой войны не находят отражения в творчестве С. С. Бехтеева вероятно потому, что его идея "За веру, Царя и Отечество" была определена на всю жизнь и для окружающего его мира уже была почти непонятна. А сам он, являясь этому миру неким анахронизмом, продолжал воспевать те события, те подвиги и тех людей, которые не были воспеты в свое время в старой России. Сохраняя реальный взгляд русского православного человека на свою родину, на состояние русских людей, он все же верит в будущее России.

Стихи Сергея Бехтеева

Грядущее

Гляжу спокойно в даль веков,
Без сожаленья и боязни -
Что для меня мятеж рабов,
Насилья, стоны, кровь и казни,
Ничто не ново под луной -
Гроза пройдет, покой настанет,
И над смирившейся волной
Сиять, как прежде, солнце станет.
Всему свой срок, своя пора,
Пургу зимы весна сменяет,
И сплав льдяного серебра
Улыбкой знойной расплавляет...
Ударит час - родной слепец
От красных бельм своих прозреет,
И все постигнет наконец,
И козни вражий рассеет.
Крестом саженным осенясь,
Спокойно,вдумчиво и кротко,
Он с правдой установит связь,
И истину запишет четко.
К Европе подлой став спиной,
И углубясь во мглу преданий,
Он вынет гордо быт родной
Из погребов воспоминаний.
Пройдя сквозь грозный строй невзгод
И раскусив нутром обманы,
Начнет зализывать народ
Свои дымящиеся раны.
Он вспомнит набожных Царей,
Их правду, милость и смиренье,
И проклянет поводырей
Богопротивного движенья.
Пройдет неистовый угар,
И жажда зверств и дикой воли,
И то, что буйный сжег пожар,
Отстроит горб покорной голи.
Опять возьмется Божий люд
За ржавый заступ и лопату,
Проснутся знанья, долг и труд,
И брат протянет руку брату.
И будет мир, и будет лад,
Хлеба оденут гладь пустыни,
И чернь найдет зарытый клад
В обломках попранной святыни...
Гляжу спокойно в даль веков,
Без опасений и без страха -
И зрю Россию без оков
В державной шапке Мономаха.

Старый Футог (Сербия) 1927 г.

Евангелист

Посвящается Петру Жильяру

Како не обретошася возвращшеся дати
славу Богу, токмо иноплеменник сей
Лк. 17,18

Свидетель русского позора,
Венчанных Мучеников друг,
Не побоялся ты укора
Синедрионских наглых слуг!
Не устрашился злобы дикой
Людей, погрязших в клеветах,
На мрачный пир немых могильных келлий,
Где уж никто не будет страшен им.
Глумясь над истиной поруганного Неба,
Безумствует вокруг звериная толпа,
Нахально требуя позорища и хлеба,
Коварно-мстительна, злорадна и слепа.
Они идут - гонимые, больные,
Покорные веленьям палачей,
Пред Богом и людьми подвижники святые,
Немые жертвы дьявольских мечей.
Ликует Рим еврейского Нерона;
Живые факелы безропотно горят,
И льется кровь, и на ступенях трона
Победу празднует обожествленный ад...
Умолк топор! Ползут ночные тени;
Кровавый цирк одел седой туман.
Их больше нет! Склонитесь на колени
У праха новых христиан!

За что?

Ответ недоумевающим

Нам, русским, послан Крест тяжелый,
И мы должны его влачить,
За грех чудовищной крамолы,
За то, что не хотели чтить
В своей бессовестной гордыне,
Как непокорные сыны,
Нам Богом данные святыни
Благой и мудрой старины.
За то, что нехристям в угоду
Преступный замысел творя,
Себе мы прочили свободу
И свергли Ангела-Царя.
И тем, покрыв себя позором,
Дерзнули клятву осквернить,
За всех нас данную Собором,
Во век Романовым служить."
И вот за этот грех великий
Страдаем всюду мы теперь,
И Русью правит деспот дикий,
Бесчеловечный, лютый зверь.
И долго будем мы томиться
Под нам ниспосланным Крестом,
Пока в душе не совершится
У нас великий перелом,
Пока от зол мы не очнемся,
И, приведя наш бунт к концу,
К Царю мы, каясь, не вернемся,
Как дети блудные к Отцу.

Великий Московский Церковно-Земский Собор 1613
года, избравший на царство Михаила Феодоровича
Романова, одновременно поклялся за себя и за всех
своих потомков служить Дому Романовых до Второго
Пришествия. Это же торжественное обещание еще
раз подтвердил в достопамятные дни празднования
трехсотлетия царствования Дома Романовых и наш
Синод в своей "Молитве Православной Церкви
Российской" на 21 день февраля 1913 г. по
определению № 999 - 1913 г.

Конец русской былины

То не ветер в поле стонет,
То не вьюга горько плачет:
То народ себя хоронит.
Горе пляшет, горе скачет.

В грустном гуле перезвонов
Вдаль несутся панихиды
Бесконечных русских стонов,
Полных скорби и обиды.

Наша старшая Держава!
Пал Орел мечты славянской!
Пали наша честь и слава,
Вера Церкви Христианской.

Плещут стаи волн Босфора;
Блещет месяц на Софии;
Но в Стамбуле дверь собора
Вновь открыта для России.

В грязь затоптан бархат стягов;
В поле сечи - смолкли тризны;
И... опять мы ждем варягов
Для измученной отчизны.

Стихотворение "Конец русской былины" было
впервые напечатано в пасхальном номере газеты
"Доброволец", издававшейся в 1919 г. в г. Кисловодске.

Наше Царство

В мире скорбны будете, но дерзайте!
Слова Спасителя

Наше Царство теперь
Не от мира сего.
У нас отнято все,
У нас нет ничего.
Нет ни пяди земли,
Нет роскошных палат,
Нет богатств родовых,
Услаждавших наш взгляд,
Все повержено в прах,
Все затоптано в грязь,
И порвалась на век
С жизнью прошлою связь.
Разлетелись, как дым,
Идеалов мечты,
Нет стремлений былых,
Нет былой красоты.
По насмешке шальной
Беспощадной судьбы -
Мы невольники бед,
Лиходеев рабы.
И в изгнаньи томясь,
Под жестоким крестом,
В край нездешний идем
Мы во след за Христом.

Г Ницца, 1946 г

*****

Немногим

Блажени изгнании правды ради,
яко тех есть Царство Небесное.
(Мф. V, 10).

Блажен, кто в дни борьбы мятежной,
В дни общей мерзости людской,
Остался с чистой, белоснежной,
Неопороченной душой.
Блажен, кто в годы преступлений,
Храня священный идеал,
От повседневных искушений
Умом и сердцем устоял.
Блажен, кто, вписывая повесть
В скрижали четкие веков,
Сберег, как девственница, совесть
И веру дедов-стариков.
Блажен, кто Родину не предал,
Кто на Царя не восставал,
Кто чашу мук и слез изведал,
Но малодушно не роптал.

Старый Футог, май 1921 г.

) - русский поэт и драматург, белогвардейский офицер , эмигрант первой волны . Гражданская лирика Бехтеева посвящена идеалам монархизма . Был лично знаком с семьями императора Николая II и великого князя Кирилла Владимировича .

Биография

Гражданская война

Несколько стихотворений Бехтеев посвятил еврейской теме («Красное знамя», «Жидовин»); по мысли поэта, «лжецы-иудеи» обманули красным знаменем «доверчивый ум христиан», «всё золото мира рабами Ваала сдаётся еврейским ворам», «пирует жидовское племя, глумясь над святыней Креста», а в событиях революции он видит месть евреев христианам «за веру в ученье Христа»; в ней «сбылись предсказанья Кагала ». Данный мотив в его творчестве («закабаление России инородческой „пятой колонной“») сочувственно выделяет поэт, главный редактор журнала «Молодая гвардия» Валерий Хатюшин .

Увековечение имени

В Липецке есть улица Бехтеева .
В г. Задонске Липецкой области одна из новых улиц будет названа улицей Бехтеева.
В Воронеже создан благотворительный Бехтеевский фонд. Проводятся регулярно Бехтеевские чтения.
В Елецком государственном университете им. И. А. Бунина ежегодно проводятся научно-практические конференции, посвященные изучению жизни и творчества поэта Сергея Бехтеева. Режиссёром Анной Москвиной по сценарию Владимира Невяровича создан документальный фильм «Под Небом благородной Сербии», посвящённый пребыванию Бехтеева в Югославии.

Напишите отзыв о статье "Бехтеев, Сергей Сергеевич"

Примечания

Библиография

Стихотворения. – СПб.: Тип. т-ва М. О. Вольф, 1903. – 130 с.
Песни русской скорби и слёз: сборник стихотворений. – Мюнхен: Тип. Р. Ольденбург, 1923.

Вып. 1. – 47 с. Вып. 2. – 71 с.

Два письма: роман в стихах. – Ницца, 1925. – 16 с.
Песня сердца. – Белград: Тип. «Kaput», 1927. – 32 с.
Царский гусляр: сб. патриотических стихотворений. – Ницца: Святая Русь, 1934. – Вып. 1. – 32 с., портр.
Святая Русь: сб. православно-патриотич. стихотворений. – Ницца: Святая Русь, 1949–1952.

Вып. 1. / предисл. Игумена Афанасия. – 1949. – 32 с.: портр. Вып. 2. – 1950. – 32 с.: портр. Вып. 3. / предисл. авт. – 1951. – 32 с.: портр. Вып. 4. – 1952. – 32 с.: ил.

Везде мне грезится священный образ твой. – Орёл: История рус. провинции, 2000. – 76 с.: ил.
Святая Русь. – Орёл: История русской провинции, 2002. – 134 с.: ил.
Вещий колокол: [стихотворения] // Слово. – 2009. – № 2. – С. 102–105.
Царский крест: к 90-летию со дня мученической кончины Царской Семьи. – СПБ.: Царское дело, 2009. – 424 с.
Стихи Сергея Бехтеева // Любите дети, старину...: детям и взрослым о поэте Сергее Бехтееве. Воронеж, 2011. С. 90–201.

О нем

Стрижев А. Царский гусляр – Сергей Бехтеев // Литературная учёба. 1996. № 4. С. 148–151.
Краснова С. В. След поэта С. С. Бехтеева на литературно-краеведческой карте Липецкой области // Литературное краеведение в Липецкой области. – 3-е изд., доработ. и доп. Елец: ЕГПИ, 1999. С. 271–288.
Бондарева Е. «Пошли нам, Господи, терпенье...» // Москва. 1999. № 7. С. 216–218.
Шевченко О. «Пошли нам, господи, терпенье...» // Подъём (Воронеж). 1999. № 10. С. 206–210.
Лавров В. В. «Судьба Царя – судьба России!»: (О духовной поэзии С. С. Бехтеева) // Крымский архив (Симферополь). 1999. № 4. С. 195–202.
Шорохов А. Везде мне грезится священный образ твой // Литературная Россия. 2000. № 25. C. 7.
Загоровская В. Певец русской скорби и слез // Литературная учёба. 2000. № 5/6. С. 83–97.
Дьякова А. В. Судьба и творчество поэта С. С. Бехтеева // Святая Русь / С. С. Бехтеев. Орёл: История русской провинции, 2002. С. 5–10.
Красников Г. Верный присяге: Судьба забытого поэта // Литературная газета. 2004. 14–20 апреля. № 15. С. 7.
Петров В. «Стонут и гнутся плакучие ивы...»: к 125-летию со дня рождения С. С. Бехтеева // Липецкая газета. 2004. 10 апреля.

Четверткова С. А. «Я в мир иду, чтоб славить Бога...»: (Православно-патриотическая поэзия С. С. Бехтеева) // Русская классика: проблемы интерпретации. Липецк, 2006. С. 162–168.
Меньшикова Э. Сергей Бехтеев // Крестный путь, голгофская дорога: судьбы писательские. Усмань, 2006. С. 45–71.
Хатюшин В. Царский поэт, или Молитва Сергея Бехтеева // Молодая гвардия. 2007. № 10. С. 244–251.
Невярович В. К. К родословной поэта Сергея Сергеевича Бехтеева // Записки Липецкого областного краеведческого общества. Липецк, 2007. Вып. VI. С. 214–230.
Невярович В. К. Певец Святой Руси: Сергей Бехтеев: жизнь и творчество. – СПб.: Царское дело, 2008. – 782 с., ил.
Невярович В. К. Любите дети, старину...: детям и взрослым о поэте Сергее Бехтееве. – Воронеж, 2011. – 207 с., ил.
Бехтеев А. С. Сергей Сергеевич Бехтеев // Записки Липецкого областного краеведческого общества. Липецк, 2012. Вып. IX. С. 200-207.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бехтеев, Сергей Сергеевич

– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c"est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N"ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.

От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг"и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г"асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг"удно отослать тг"идцать ли, тг"иста ли человек под конвоем в гог"од, чем маг"ать, я пг"ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г"авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог"ишь – помг"ут. Ну, хог"ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…

Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d"ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d"ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d"ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c"est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C"est vous, Clement? – сказал он. – D"ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.