1) Особенности жанра. Произведение А. Платонова «Юшка» относится к жанру рассказа.

2) Тематика и проблематика рассказа. Основная тема рассказа А. Платонова «Юшка» - тема милосердия, сострадания. Андрей Платонов в своих произведениях создает особый мир, который поражает нас, завораживает или приводит в недоумение, но всегда заставляет глубоко задуматься. Писатель раскрывает перед нами красоту и величие, доброту и открытость простых людей, которые способны переносить невыносимое, выживать в условиях, в которых выжить, казалось бы, невозможно. Такие люди, по мнению автора, могут преобразить мир. Таким необыкновенным человеком предстает перед нами герой рассказа «Юшка».

3) Основная идея рассказа. Основная идея художественного произведения - это выражение авторского отношения к изображаемому, его соотнесение этого изображения с утверждаемыми или отрицаемыми писателем идеалами жизни и человека. Платонов утверждает в своём рассказе идею значимости любви и добра, идущих от человека к человеку. Он стремится воплотить в жизнь принцип, взятый ещё из детских сказок: невозможного нет, всё возможно. Сам автор говорил: «Надо любить ту Вселенную, которая может.быть, а не ту, которая есть. Невозможное - невеста человечества, и к невозможному летят наши души...» К сожалению, не всегда добро ’побеждает в жизни. Но добро, любовь, по Платонову, не иссякают, не уходят из мира со смертью человека. После смерти Юшки прошли годы. В городе давно позабыли его. Но Юшка вырастил на свои маленькие средства, отказывая себе во всём, сироту, которая, выучившись, стала врачом и помогала людям. Докторшу называют дочерью доброго Юшки.

4) Характеристика героев рассказа.

Образ Юшки. Главный герой рассказа - Юшка. Добрый и сердечный Юшка обладает редким даром любви. Эта любовь истинно святая и чистая: «Он склонялся к земле и целовал цветы, стараясь не дышать на них, чтоб они не испортились от его дыхания, он гладил кору на деревьях и подымал с тропинки бабочек и жуков, которые пали замертво, и долго всматривался в их лица, чувствуя себя без них осиротевшим». Погружаясь в мир природы, вдыхая аромат лесов и трав, он отдыхает душой и даже перестает чувствовать свой недуг (бедный Юшка страдае т от чахотки). Искренне любит он и людей, в особенности же одну сиротку, которую вырастил, выучил в Москве, отказывая себе во всем: он никогда не пил чаю, не ел сахара, «чтоб она ела его». Каждый год ездит он проведывать девушку, привозит денег на весь год, чтобы она могла жить и учиться. Он любит её больше всего на свете, и она, наверное, единственная из всех людей, отвечает ему «всем теплом и светом своего сердца». Достоевский писал: «Человек есть тайна». Юшка же в своей «нагой» простоте кажется людям откровенно понятным. Но его непохожесть на всех раздражает не только взрослых, но и детей, а также влечёт к нему человека «со слепым сердцем». Всю жизнь несчастного Юшку все бьют, оскорбляют и обижают. Дети и взрослые потешаются над Юшкой, упрекают его «за безответную глупость». Однако он никогда не проявляет злобы к людям, никогда не отвечает на их оскорбления. Дети бросают в него камни и грязь, толкают его, не понимая, почему он не ругает их, не гонится за ними с хворостиной, как другие взрослые. Наоборот, когда ему бывало совсем уж больно, этот странный человек говорил: «Чего вы, родные мои, чего вы, маленькие!.. Вы, должно быть, любите меня?.. Отчего я вам всем нужен?..» Наивный Юшка видит в непрерывных издевательствах людей извращенную форму любви к себе: «Меня, Даша, народ любит!» - говорит он хозяйской дочери. Перед нами старый на вид человек, слабый, больной. «Он был мал ростом и худ; на сморщенном лице его вместо усов и бороды росли по отдельности редкие седые волосы; глаза же были белые, как у слепца, и в них всегда стояла влага, как не остывающие слёзы». Он долгие годы носит без смены одну и ту же одежду, напоминающую рубище. И стол его скромен: чаю он не пил и сахару не покупал. Он - подручный помощник у главного кузнеца, выполняет работу незаметную для постороннего глаза, хотя и необходимую. Он первым идёт поутру в кузницу и (последним покидает, так что старики и старухи сверяют по нему начало и конец дня. Но в глазах взрослых, отцов и матерей Юшка - человек ущербный, не умеющий жить, ненормальный, потому-то именно его вспоминают они, ругая детей: мол, будешь как Юшка. Кроме того, каждый год Юпжа куда-то уходит на’ месяц и потом возвращается. Уйдя далеко от людей, Юшка преображается. Он распахнут миру: благоуханию трав, голосу рек, пению птиц, веселью стрекоз, жуков, кузнечиков - живет одним дыханием, одной живой радостью с этим миром. Мы видим Юшку весёлым и счастливым. И умирает Юшка из-за того, что оскорблено его принципиальное чувство и убеждение в том, что каждый человек «по надобности» своей равен другому. Только после его смерти оказывается, что он всё же был прав в своих убеждениях: он действительно был нужен людям.

Образ приёмной дочери Юшки. Став врачом, девушка приехала в городок, чтобы вылечить Юшку от мучавшей его болезни. Но, к сожалению, было уже поздно. Не успев спасти своего приёмного отца, девушка всё же остается, чтобы распространить на всех людей чувства, зажжённые в её душе несчастным юродивым, - своё сердечное тепло и доброту. Она остается, чтобы «лечить и утешать больных людей, не утомляясь утолят! страдание и отдалять смерть от ослабевших».

Жил в селе очень дряхлый старик. Помогал в ближайшей кузнице, был подсобным рабочим у местного кузнеца. Он очень плохо мог видеть, и сил почти не было. Приносил немного воды из колодца, песка сколько унести мог, уголь, ну горн поддерживал, горячее железные предметы держал на наковальне и всячески помогал разнообразную работу делать. Звали его Ефим, но жители звали его "Юшкой".

Ефим был небольшой ростом и худоват, волосы седы и борода редка, а глаза были уже белые как у слепого. Жил старец у своего хозяина, вместе с ним на работу выходил, а вечером домой. За работу его кормили, и выдавали 7р. 60коп. в месяц. Роскоши ему не надо было, так как носил он одежду, доставшуюся ему от отца, да и сладостей ему не хотелось.

Соседи, глядя на него, вставали и на работу выходили, и вечером как с работы шел Юшка, все ко сну готовиться начинали. Все дети и подростки удивлялись спокойствию Юшки, потому, как когда он проходил, они в него кидали и землей и камнями, а он продолжал идти своим путем, не обращая ни на кого внимания. В итоге дети начали злиться на старика. Им было скучно, что он никак не проявляет своего недовольства. Ведь если бы он хоть раз ответил им, то они бы разбежались в испуге и, радуясь, снова продолжили его дразнить. Но он так и не предпринимал ни каких действий.

Ефим был рад, что дети его мучают, потому, как считал, что если им до него дело есть, значит, они его любят, только проявлять свою любовь пока не умеют. Родители грозили своим детям, что если они учиться не будут, то станут такими как Ефим. Взрослые граждане тоже не любили его, и всячески искали предлог, что бы его побить. А так как Юшка был кроток, взрослые ожесточались и били его еще сильнее. Обычно после таких побоев старик долго лежал один на земле, пока его не придет и не заберет дочь кузнеца. Она говорила, что лучше бы он умер, что жить то ему уже незачем.

Но Юшка умирать не смел, так как его родили родители, чтобы он жил, да и в кузнице помогать некому будет. Старик уезжал от своего хозяина летом всего на один месяц, так как с детства у него с грудью проблемы были. Он все время забывал, куда он едет: в одно лето он говорил, что едет в деревню, в другое в Москву. То он говорил, что едет к сестре, в другой год к племяннице.

А между делом люди шептались, что где-то там живет у него дочь такая же отшельница, как и он. Где то в середине лета он уезжал, и, наслаждаясь запахами трав, глядел на плывущие облака и забывал о чахотке. Когда он уходил далеко от людей, он начинал проявлять любовь ко всем живым существам. Пели птицы, щебетали кузнечики и Юшке становилось очень хорошо и спокойно. Юшка был совсем не стар, ему было всего 40лет. Но болезнь, сильно подкосившая здоровье, состарила его раньше времени.

Где-то месяц спустя Юшка приезжал и продолжал работать, где его снова дразнили дети, и били взрослые. Но с каждым годом ему становилось все хуже. Как то он встретил соседа, который ему предложил умереть быстрее. Юшка разозлился и спросил, чем же он всем не угодил. Но сосед разозлился еще сильнее и толкнул Юшку в грудь, от чего тот упал на землю.

Прохожий человек увидел Юшку и понял, что он истекает кровью. И понял, что Юшка умер. Ефима похоронили. И все этому радовались, пока не поняли, что Юшка терпел их злобу, а теперь им не на ком ее срывать. В один прекрасный день к дому кузнеца подошла девушка, кузнец спросил, кем девчушка ему приходилась и она повествовала, что когда то давно он ее сироткой нашел и в семью устроил. Ежегодно приезжал и денег на ее обучение и жизнь давал. Хозяин закрыл дом и повел ее на кладбище.

Она очень сильно плакала на его могиле, ведь она стала учиться на врача только для того, чтобы его вылечить. Девушка та не уехала. Она начала работать в селе врачом и лечила безвозмездно людей. Все забыли, что девушка не являлась родной дочерью Юшки. Но продолжали помнить Юшку и гордились тем, что он смог вырастить такую дочь.

Андрей Платонович Платонов

«Юшка»

Давным-давно, в кузнице при большой московской дороге жил человек. Он работал подручным у кузнеца, выполнял всю тяжелую работу. Имя этого человека было Ефим, но все звали его Юшкой. Юшка был мал ростом, худ, с редкими седыми волосами на голове. Хозяин кормил помощника за работу, а жалованье свое – семь рублей и шестьдесят копеек Юшка никогда не тратил, сахару и чаю не покупал. Одежду годам носил одну и ту же, не меняя.

Люди зло относились к Юшке. Дети кидали ему в лицо камни и комья земли, детская жестокость по отношению к помощнику кузнеца расцветала только потому, что Юшка никогда не отвечал на агрессию, а значит, с ним можно было делать все, что угодно. Взрослые тоже любили срывать злость на Юшке. От кротости его люди еще больше зверели и избивали его сильней и сильней. С детства Ефим болел чахоткой, эта болезнь ослабила его и съела изнутри, оттого и был так слаб помощник кузнеца.

Каждое лето Юшка уходил из города к своим родственникам. По пути он дышал разнотравьем и лесным воздухом, тогда его истерзанные легкие хоть ненадолго получали отдых от дыма кузницы. Затем Юшка возвращался в кузницу и работал с утра до вечера, откладывая деньги на следующее лето. Каждый год дети и взрослые издевались над Ефимом, каждый год чахотка все больше проедала его грудь, каждый год Юшка слабел.

И вот однажды у него уже не было сил отправляться в гости к родным. Очередной прохожий решил соваться на Юшку, но впервые в жизни Ефим дал отпор своему обидчику. Разгневанный прохожий сильной ударил Юшку в грудь. Тот упал наземь и больше не шелохнулся. Проходящий мимо знакомый понял, что Ефим умер. Помощника кузнеца похоронили и забыли. Но без козла отпущения в лице Юшки горожанам стало жить хуже, ведь вся их злоба теперь курсировала между ними, выливаясь в конфликты и драки.

И вот осенью в кузницу пожаловала юная девушка, которая искала Ефима Дмитриевича. Кузнец показал девушке могилу Ефима. Кроткая, грустная девушка была приемной дочерью Юшки, который приютил ее много лет назад. Он каждое лето навещал ее, и все скопленные деньги Ефим относил своей дочери, чтобы она могла выучиться. Девушка окончила учебу и стала врачом, она безвозмездно лечила чахоточных до самой старости.

Сочинения

Давно, в старинное время, жил у нас на улице старый на вид человек. Он работал в кузнице при большой московской дороге; он работал подручным помощником у главного кузнеца, потому что он плохо видел глазами и в руках у него мало было силы. Он носил в кузницу воду, песок и уголь, раздувал мехом горн, держал клещами горячее железо на наковальне, когда главный кузнец отковывал его, вводил лошадь в станок, чтобы ковать ее, и делал всякую другую работу, которую нужно делать. Звали его Ефимом, но все люди называли его Юшкой. Он был мал ростом и худ; на сморщенном лице его, вместо усов и бороды, росли по отдельности редкие седые волосы; глаза же у него были белые, как у слепца, и в них всегда стояла влага, как неостывающие слезы.

Юшка жил на квартире у хозяина кузницы, на кухне. Утром он шел в кузницу, а вечером шел обратно на ночлег. Хозяин кормил его за работу хлебом, щами и кашей, а чай, сахар и одежда у Юшки были свои; он их должен покупать за свое жалованье - семь рублей и шестьдесят копеек в месяц. Но Юшка чаю не пил и сахару не покупал, он пил воду, а одежду носил долгие годы одну и ту же без смены: летом он ходил в штанах и в блузе, черных и закопченных от работы, прожженных искрами насквозь, так что в нескольких местах видно было его белое тело, и босой, зимой же он надевал поверх блузы еще полушубок, доставшийся ему от умершего отца, а ноги обувал в валенки, которые он подшивал с осени, и носил всякую зиму всю жизнь одну и ту же пару.

Когда Юшка рано утром шел по улице в кузницу, то старики и старухи подымались и говорили, что вон Юшка уж работать пошел, пора вставать, и будили молодых. А вечером, когда Юшка проходил на ночлег, то люди говорили, что пора ужинать и спать ложиться - вон и Юшка уж спать пошел.

А малые дети и даже те, которые стали подростками, они, увидя тихо бредущего старого Юшку, переставали играть на улице, бежали за Юшкой и кричали:

Вон Юшка идет! Вон Юшка!

Дети поднимали с земли сухие ветки, камешки, сор горстями и бросали в Юшку.

Юшка! - кричали дети. - Ты правда Юшка?

Старик ничего не отвечал детям и не обижался на них; он шел так же тихо, как прежде, и не закрывал своего лица, в которое попадали камешки и земляной сор.

Дети удивлялись Юшке, что он живой, а сам он не серчает на них. И они снова окликали старика:

Юшка, ты правда или нет?

Затем дети снова бросали в него предметы с земли, подбегали к нему, трогали его и толкали, не понимая, почему он не погонится за ними, как все большие люди делают. Дети не знали другого такого человека, и они думали - вправду ли Юшка живой? Потрогав Юшку руками или ударив его, они видели, что он твердый и живой.

Тогда дети опять толкали Юшку и кидали в него комья земли, - пусть он лучше злится, раз он и вправду живет на свете. Но Юшка шел и молчал. Тогда сами дети начинали серчать на Юшку. Им было скучно и нехорошо играть, если Юшка всегда молчит, не пугает их и не гонится за ними. И они еще сильнее толкали старика и кричали вкруг него, чтоб он отозвался им злом и развеселил их. Тогда бы они отбежали от него и в испуге, в радости снова бы дразнили его издали и звали к себе, убегая затем прятаться в сумрак вечера, в сени домов, в заросли садов и огородов. Но Юшка не трогал их и не отвечал им.

Когда же дети вовсе останавливали Юшку или делали ему слишком больно, он говорил им:

Чего вы, родные мои, чего вы, миленькие!.. Вы, должно быть, любите меня!.. Отчего я вам всем нужен?.. Обождите, не надо меня трогать, вы мне в глаза землей попали, я не вижу.

Дети не слышали и не понимали его. Они по-прежнему толкали Юшку и смеялись над ним. Они радовались тому, что с ним можно все делать, что хочешь, а он им ничего не делает.

Юшка тоже радовался. Он знал, отчего дети смеются над ним и мучают его. Он верил, что дети любят его, что он нужен им, только они не умеют любить человека и не знают, что делать для любви, и поэтому терзают его.

Дома отца и матери упрекали детей, когда они плохо учились или не слушались родителей: "Вот ты будешь такой же, как Юшка! - Вырастешь, и будешь ходить летом босой, а зимой в худых валенках, и все тебя будет мучить, и чаю с сахаром не будешь пить, а одну воду!"

Взрослые пожилые люди, встретив Юшку на улице, тоже иногда обижали его. У взрослых людей бывало злое горе или обида, или они были пьяными, тогда сердца их наполнялось лютой яростью. Увидев Юшку, шедшего в кузницу или ко двору на ночлег, взрослый человек говорил ему:

Да что ты такой блажной, непохожий ходишь тут? Чего ты думаешь такое особенное?

Юшка останавливался, слушал и молчал в ответ.

Слов у тебя, что ли, нету, животное такое! Ты живи просто и честно, как я живу, а тайно ничего не думай! Говори, будешь так жить, как надо? Не будешь? Ага!.. Ну ладно!

И после разговора, во время которого Юшка молчал, взрослый человек убеждался, что Юшка во всем виноват, и тут же бил его. От кротости Юшки взрослый человек приходил в ожесточение и бил его больше, чем хотел сначала, и в этом зле забывал на время свое горе.

Юшка потом долго лежал в пыли на дороге. Очнувшись, он вставал сам, а иногда за ним приходила дочь хозяина кузницы, она подымала его и уводила с собой.

Лучше бы ты умер, Юшка, - говорила хозяйская дочь. - Зачем ты живешь?

Юшка глядел на нее с удивлением. Он не понимал, зачем ему умирать, когда он родился жить.

Это отец-мать меня родили, их воля была, - отвечал Юшка, - мне нельзя помирать, и я отцу твоему в кузне помогаю.

Другой бы на твое место нашелся, помощник какой!

Меня, Даша, народ любит!

Даша смеялась.

У тебя сейчас кровь на щеке, а на прошлой неделе тебе ухо разорвали, а ты говоришь - народ тебя любит!..

Он меня без понятия любит, - говорит Юшка. - Сердце в людях бывает слепое.

Сердце-то в них слепое, да глаза у них зрячие! - произносила Даша. - Иди скорее, что ль! Любят-то они по сердцу, да бьют по расчету.

По расчету они на меня серчают, это правда, - соглашался Юшка. - Они мне улицей ходить не велят и тело калечат.

Эх, ты, Юшка, Юшка! - вздыхала Даша. - А ты ведь, отец говорил, нестарый еще!

Какой я старый!.. Я грудью с детства страдаю, это я от болезни на вид оплошал и старым стал...

По этой своей болезни Юшка каждое лето уходил от хозяина на месяц. Он уходил пешим в глухую дальнюю деревню, где у него жили, должно быть, родственники. Никто не знал, кем они ему приходились.

Даже сам Юшка забывал, и в одно лето говорил, что в деревне у него живет вдовая сестра, а в другое, что там племянница. Иной раз он говорил, что идет в деревню, а в иной, что в самое Москву. А люди думали, что в дальней деревне живет Юшкина любимая дочь, такая же незлобная и лишняя людям, как отец.

В июне или августе месяце Юшка надевал на плечи котомку с хлебом и уходил из нашего города. В пути он дышал благоуханием трав и лесов, смотрел на белые облака, рождающиеся в небе, плывущие и умирающие в светлой воздушной теплоте, слушал голос рек, бормочущих на каменных перекатах, и больная грудь Юшки отдыхала, он более не чувствовал своего недуга - чахотки. Уйдя далеко, где было вовсе безлюдно, Юшка не скрывал более своей любви к живым существам. Он склонялся к земле и целовал цветы, стараясь не дышать на них, чтоб они не испортились от его дыхания, он гладил кору на деревьях и подымал с тропинки бабочек и жуков, которые пали замертво, и долго всматривался в их лица, чувствуя себя осиротевшим. Но живые птицы пели в небе, стрекозы, жуки и работящие кузнечики издавали в траве веселые звуки, и потому на душе у Юшки было легко, в грудь его входил сладкий воздух цветов, пахнущих влагой и солнечным светом.

По дороге Юшка отдыхал. Он садился в тень подорожного дерева и дремал в покое и тепле. Отдохнув, отдышавшись в поле, он не помнил о болезни и шел весело дальше, как здоровый человек. Юшке было сорок лет от роду, но болезнь давно уже мучила его и состарила прежде времени, так что он казался ветхим.

И так каждый год уходил Юшка через поля, леса и реки в да льнюю деревню или в Москву, где его ожидал кто-то или никто не ждал, - об этом никому в городе не было известно.

Через месяц Юшка обыкновенно возвращался обратно в город и опять работал с утра и до вечера в кузнице. Он снова начинал жить по-прежнему, и опять дети и взрослые, жители улицы, потешались над Юшкой, упрекали его за безответную глупость и терзали его.

Юшка смирно жил до лета будущего года, а среди лета надевал котомку за плечи, складывал в отдельный мешочек деньги, что заработал и накопил за год, всего рублей сто, вешал тот мешочек себе за пазуху на грудь и уходил неизвестно куда и неизвестно к кому.

Но год от году Юшка все более слабел, потому шло и проходило время его жизни и грудная болезнь мучила его тело и истощала его. В одно лето, когда Юшке уже подходил срок отправляться в свою дальнюю деревню, он никуда не пошел. Он брел, как обычно, вечером, уже затемно из кузницы к хозяину на ночлег. Веселый прохожий, знавший Юшку, посмеялся над ним:

Чего ты землю нашу топчешь, Божье чучело! Хоть бы помер, что ли, может, веселее бы стало без тебя, а то я боюсь соскучиться...

И здесь Юшка осерчал в ответ - должно быть, первый раз в жизни.

А чего я тебе, чем я вам мешаю!.. Я жить родителями поставлен, я по закону родился, я тоже всему свету нужен, как и ты, без меня тоже, значит, нельзя!..

Прохожий, не дослушав Юшку, рассердился на него:

Да ты что! Ты чего заговорил? Как ты смеешь меня, самого меня с собой равнять, юрод негодный!

Я не равняю, - сказал Юшка, - а по надобности мы все равны...

Ты мне не мудруй! - закричал прохожий. - Я сам помудрей тебя! Ишь, разговорился, я тебя выучу уму!

Замахнувшись, прохожий с силой злобы толкнул Юшку в грудь, и тот упал навзничь.

Отдохни, - сказал прохожий и ушел домой пить чай.

Полежав, Юшка повернулся вниз лицом и более не пошевелился и не поднялся.

Вскоре проходил мимо один человек, столяр из мебельной мастерской. Он окликнул Юшку, потом переложил его на спину и увидел во тьме белые открытые неподвижные глаза Юшки. Рот его был черен; столяр вытер уста Юшки ладонью и понял, что это была спекшаяся кровь. Он опробовал еще место, где лежала голова Юшки лицом вниз, и почувствовал, что земля там была сырая, ее залила кровь, хлынувшая горлом из Юшки.

Помер, - вздохнул столяр. - Прощай, Юшка, и нас всех прости. Забраковали тебя люди, а кто тебе судья!..

Хозяин кузницы приготовил Юшку к погребению. Дочь хозяина Даша омыла тело Юшки, и его положили на стол в доме кузница. К телу умершего пришли проститься с ним все люди, старые и малые, весь народ, который знал Юшку и потешался над ним и мучил его при жизни.

Потом Юшку похоронили и забыли его. Однако без Юшки жить людям стало хуже. Теперь вся злоба и глумление оставались среди людей и тратились меж ними, потому что не было Юшки, безответно терпевшего всякое чужое зло, ожесточение, насмешку и недоброжелательство.

Снова вспомнили про Юшку лишь глубокой осенью. В один темный непогожий день в кузницу пришла юная девушка и спросила у хозяина-кузнеца: где ей найти Ефима Дмитриевича?

Какого Ефима Дмитриевича? - удивился кузнец. - У нас такого сроду тут и не было.

Девушка, выслушав, не ушла, однако, и молча ожидала чего-то. Кузнец поглядел на нее: что за гостью ему принесла непогода. Девушка на вид была тщедушна и невелика ростом, но мягкое чистое лицо ее было столь нежно и кротко, а большие серые глаза глядели так грустно, словно они готовы были вот-вот наполнится слезами, что кузнец подобрел сердцем, глядя на гостью, и вдруг догадался:

Уж не Юшка ли он? Так и есть - по паспорту он писался Дмитричем...

Юшка, - прошептала девушка. - Это правда. Сам себя он называл Юшкой.

Кузнец помолчал.

А вы кто ему будете? - Родственница, что ль?

Я никто. Я сиротой была, а Ефим Дмитриевич поместил меня, маленькую, в семейство в Москве, потом отдал в школу с пансионом... Каждый год он приходил проведать меня и приносил деньги на весь год, чтоб я жила и училась. Теперь я выросла, я уже окончила университет, а Ефим Дмитриевич в нынешнее лето не пришел меня проведать. Скажите мне, где же он, - он говорил, что работал у вас двадцать пять лет...

Половина полвека прошло, состарились вместе, - сказал кузнец.

Он закрыл кузницу и повел гостью на кладбище. Там девушка припала к земле, в которой лежал мертвый Юшка, человек, кормивший ее с детства, никогда не евший сахара, чтоб она ела его.

Она знала, чем болел Юшка, и теперь сама окончила ученье на врача и приехала сюда, чтоб лечить того, кто ее любил больше всего на свете и кого она сама любила всем теплом и светом своего сердца...

С тех пор прошло много времени. Девушка-врач осталась навсегда в нашем городе. Она стала работать в больнице для чахоточных, она ходила по домам, где были туберкулезные больные, и ни с кого не брала платы за свой труд. Теперь она сама уже тоже состарилась, однако по-прежнему весь день она лечит и утешает больных людей, не утомляясь утолять страдание и отдалять смерть от ослабевших. И все ее знают в городе, называя дочерью доброго Юшки, позабыв давно самого Юшку и то, что она не приходилась ему дочерью.

Давно, в старинное время, жил у нас на улице старый на вид человек. Он работал в кузнице при большой московской дороге; он работал подручным помощником у главного кузнеца, потому что он плохо видел глазами и в руках у него мало было силы. Он носил в кузницу воду, песок и уголь, раздувал мехом горн, держал клещами горячее железо на наковальне, когда главный кузнец отковывал его, вводил лошадь в станок, чтобы ковать ее, и делал всякую другую работу, которую нужно делать. Звали его Ефимом, но все люди называли его Юшкой. Он был мал ростом и худ; на сморщенном лице его, вместо усов и бороды, росли по отдельности редкие седые волосы; глаза же у него были белые, как у слепца, и в них всегда стояла влага, как неостывающие слезы. Юшка жил на квартире у хозяина кузницы, на кухне. Утром он шел в кузницу, а вечером шел обратно на ночлег. Хозяин кормил его за работу хлебом, щами и кашей, а чай, сахар и одежда у Юшки были свои; он их должен покупать за свое жалованье - семь рублей и шестьдесят копеек в месяц. Но Юшка чаю не пил и сахару не покупал, он пил воду, а одежду носил долгие годы одну и ту же без смены: летом он ходил в штанах и в блузе, черных и закопченных от работы, прожженных искрами насквозь, так что в нескольких местах видно было его белое тело, и босой, зимой же он надевал поверх блузы еще полушубок, доставшийся ему от умершего отца, а ноги обувал в валенки, которые он подшивал с осени, и носил всякую зиму всю жизнь одну и ту же пару. Когда Юшка рано утром шел по улице в кузницу, то старики и старухи подымались и говорили, что вон Юшка уж работать пошел, пора вставать, и будили молодых. А вечером, когда Юшка проходил на ночлег, то люди говорили, что пора ужинать и спать ложиться - вон и Юшка уж спать пошел. А малые дети и даже те, которые стали подростками, они, увидя тихо бредущего старого Юшку, переставали играть на улице, бежали за Юшкой и кричали: - Вон Юшка идет! Вон Юшка! Дети поднимали с земли сухие ветки, камешки, сор горстями и бросали в Юшку. - Юшка! - кричали дети. - Ты правда Юшка? Старик ничего не отвечал детям и не обижался на них; он шел так же тихо, как прежде, и не закрывал своего лица, в которое попадали камешки и земляной сор. Дети удивлялись Юшке, что он живой, а сам он не серчает на них. И они снова окликали старика: - Юшка, ты правда или нет? Затем дети снова бросали в него предметы с земли, подбегали к нему, трогали его и толкали, не понимая, почему он не погонится за ними, как все большие люди делают. Дети не знали другого такого человека, и они думали - вправду ли Юшка живой? Потрогав Юшку руками или ударив его, они видели, что он твердый и живой. Тогда дети опять толкали Юшку и кидали в него комья земли, - пусть он лучше злится, раз он и вправду живет на свете. Но Юшка шел и молчал. Тогда сами дети начинали серчать на Юшку. Им было скучно и нехорошо играть, если Юшка всегда молчит, не пугает их и не гонится за ними. И они еще сильнее толкали старика и кричали вкруг него, чтоб он отозвался им злом и развеселил их. Тогда бы они отбежали от него и в испуге, в радости снова бы дразнили его издали и звали к себе, убегая затем прятаться в сумрак вечера, в сени домов, в заросли садов и огородов. Но Юшка не трогал их и не отвечал им. Когда же дети вовсе останавливали Юшку или делали ему слишком больно, он говорил им: - Чего вы, родные мои, чего вы, миленькие!.. Вы, должно быть, любите меня!.. Отчего я вам всем нужен?.. Обождите, не надо меня трогать, вы мне в глаза землей попали, я не вижу. Дети не слышали и не понимали его. Они по-прежнему толкали Юшку и смеялись над ним. Они радовались тому, что с ним можно все делать, что хочешь, а он им ничего не делает. Юшка тоже радовался. Он знал, отчего дети смеются над ним и мучают его. Он верил, что дети любят его, что он нужен им, только они не умеют любить человека и не знают, что делать для любви, и поэтому терзают его. Дома отца и матери упрекали детей, когда они плохо учились или не слушались родителей: "Вот ты будешь такой же, как Юшка! - Вырастешь, и будешь ходить летом босой, а зимой в худых валенках, и все тебя будет мучить, и чаю с сахаром не будешь пить, а одну воду!" Взрослые пожилые люди, встретив Юшку на улице, тоже иногда обижали его. У взрослых людей бывало злое горе или обида, или они были пьяными, тогда сердца их наполнялось лютой яростью. Увидев Юшку, шедшего в кузницу или ко двору на ночлег, взрослый человек говорил ему: - Да что ты такой блажной, непохожий ходишь тут? Чего ты думаешь такое особенное? Юшка останавливался, слушал и молчал в ответ. - Слов у тебя, что ли, нету, животное такое! Ты живи просто и честно, как я живу, а тайно ничего не думай! Говори, будешь так жить, как надо? Не будешь? Ага!.. Ну ладно! И после разговора, во время которого Юшка молчал, взрослый человек убеждался, что Юшка во всем виноват, и тут же бил его. От кротости Юшки взрослый человек приходил в ожесточение и бил его больше, чем хотел сначала, и в этом зле забывал на время свое горе. Юшка потом долго лежал в пыли на дороге. Очнувшись, он вставал сам, а иногда за ним приходила дочь хозяина кузницы, она подымала его и уводила с собой. - Лучше бы ты умер, Юшка, - говорила хозяйская дочь. - Зачем ты живешь? Юшка глядел на нее с удивлением. Он не понимал, зачем ему умирать, когда он родился жить. - Это отец-мать меня родили, их воля была, - отвечал Юшка, - мне нельзя помирать, и я отцу твоему в кузне помогаю. - Другой бы на твое место нашелся, помощник какой! - Меня, Даша, народ любит! Даша смеялась. - У тебя сейчас кровь на щеке, а на прошлой неделе тебе ухо разорвали, а ты говоришь - народ тебя любит!.. - Он меня без понятия любит, - говорит Юшка. - Сердце в людях бывает слепое. - Сердце-то в них слепое, да глаза у них зрячие! - произносила Даша. - Иди скорее, что ль! Любят-то они по сердцу, да бьют по расчету. - По расчету они на меня серчают, это правда, - соглашался Юшка. - Они мне улицей ходить не велят и тело калечат. - Эх, ты, Юшка, Юшка! - вздыхала Даша. - А ты ведь, отец говорил, нестарый еще! - Какой я старый!.. Я грудью с детства страдаю, это я от болезни на вид оплошал и старым стал... По этой своей болезни Юшка каждое лето уходил от хозяина на месяц. Он уходил пешим в глухую дальнюю деревню, где у него жили, должно быть, родственники. Никто не знал, кем они ему приходились. Даже сам Юшка забывал, и в одно лето говорил, что в деревне у него живет вдовая сестра, а в другое, что там племянница. Иной раз он говорил, что идет в деревню, а в иной, что в самое Москву. А люди думали, что в дальней деревне живет Юшкина любимая дочь, такая же незлобная и лишняя людям, как отец. В июне или августе месяце Юшка надевал на плечи котомку с хлебом и уходил из нашего города. В пути он дышал благоуханием трав и лесов, смотрел на белые облака, рождающиеся в небе, плывущие и умирающие в светлой воздушной теплоте, слушал голос рек, бормочущих на каменных перекатах, и больная грудь Юшки отдыхала, он более не чувствовал своего недуга - чахотки. Уйдя далеко, где было вовсе безлюдно, Юшка не скрывал более своей любви к живым существам. Он склонялся к земле и целовал цветы, стараясь не дышать на них, чтоб они не испортились от его дыхания, он гладил кору на деревьях и подымал с тропинки бабочек и жуков, которые пали замертво, и долго всматривался в их лица, чувствуя себя осиротевшим. Но живые птицы пели в небе, стрекозы, жуки и работящие кузнечики издавали в траве веселые звуки, и потому на душе у Юшки было легко, в грудь его входил сладкий воздух цветов, пахнущих влагой и солнечным светом. По дороге Юшка отдыхал. Он садился в тень подорожного дерева и дремал в покое и тепле. Отдохнув, отдышавшись в поле, он не помнил о болезни и шел весело дальше, как здоровый человек. Юшке было сорок лет от роду, но болезнь давно уже мучила его и состарила прежде времени, так что он казался ветхим. И так каждый год уходил Юшка через поля, леса и реки в да льнюю деревню или в Москву, где его ожидал кто-то или никто не ждал, - об этом никому в городе не было известно. Через месяц Юшка обыкновенно возвращался обратно в город и опять работал с утра и до вечера в кузнице. Он снова начинал жить по-прежнему, и опять дети и взрослые, жители улицы, потешались над Юшкой, упрекали его за безответную глупость и терзали его. Юшка смирно жил до лета будущего года, а среди лета надевал котомку за плечи, складывал в отдельный мешочек деньги, что заработал и накопил за год, всего рублей сто, вешал тот мешочек себе за пазуху на грудь и уходил неизвестно куда и неизвестно к кому. Но год от году Юшка все более слабел, потому шло и проходило время его жизни и грудная болезнь мучила его тело и истощала его. В одно лето, когда Юшке уже подходил срок отправляться в свою дальнюю деревню, он никуда не пошел. Он брел, как обычно, вечером, уже затемно из кузницы к хозяину на ночлег. Веселый прохожий, знавший Юшку, посмеялся над ним: - Чего ты землю нашу топчешь, Божье чучело! Хоть бы помер, что ли, может, веселее бы стало без тебя, а то я боюсь соскучиться... И здесь Юшка осерчал в ответ - должно быть, первый раз в жизни. - А чего я тебе, чем я вам мешаю!.. Я жить родителями поставлен, я по закону родился, я тоже всему свету нужен, как и ты, без меня тоже, значит, нельзя!.. Прохожий, не дослушав Юшку, рассердился на него: - Да ты что! Ты чего заговорил? Как ты смеешь меня, самого меня с собой равнять, юрод негодный! - Я не равняю, - сказал Юшка, - а по надобности мы все равны... - Ты мне не мудруй! - закричал прохожий. - Я сам помудрей тебя! Ишь, разговорился, я тебя выучу уму! Замахнувшись, прохожий с силой злобы толкнул Юшку в грудь, и тот упал навзничь. - Отдохни, - сказал прохожий и ушел домой пить чай. Полежав, Юшка повернулся вниз лицом и более не пошевелился и не поднялся.Полежав, Юшка повернулся вниз лицом и более не пошевелился и не поднялся. Вскоре проходил мимо один человек, столяр из мебельной мастерской. Он окликнул Юшку, потом переложил его на спину и увидел во тьме белые открытые неподвижные глаза Юшки. Рот его был черен; столяр вытер уста Юшки ладонью и понял, что это была спекшаяся кровь. Он опробовал еще место, где лежала голова Юшки лицом вниз, и почувствовал, что земля там была сырая, ее залила кровь, хлынувшая горлом из Юшки. - Помер, - вздохнул столяр. - Прощай, Юшка, и нас всех прости. Забраковали тебя люди, а кто тебе судья!.. Хозяин кузницы приготовил Юшку к погребению. Дочь хозяина Даша омыла тело Юшки, и его положили на стол в доме кузница. К телу умершего пришли проститься с ним все люди, старые и малые, весь народ, который знал Юшку и потешался над ним и мучил его при жизни. Потом Юшку похоронили и забыли его. Однако без Юшки жить людям стало хуже. Теперь вся злоба и глумление оставались среди людей и тратились меж ними, потому что не было Юшки, безответно терпевшего всякое чужое зло, ожесточение, насмешку и недоброжелательство. Снова вспомнили про Юшку лишь глубокой осенью. В один темный непогожий день в кузницу пришла юная девушка и спросила у хозяина-кузнеца: где ей найти Ефима Дмитриевича? - Какого Ефима Дмитриевича? - удивился кузнец. - У нас такого сроду тут и не было. Девушка, выслушав, не ушла, однако, и молча ожидала чего-то. Кузнец поглядел на нее: что за гостью ему принесла непогода. Девушка на вид была тщедушна и невелика ростом, но мягкое чистое лицо ее было столь нежно и кротко, а большие серые глаза глядели так грустно, словно они готовы были вот-вот наполнится слезами, что кузнец подобрел сердцем, глядя на гостью, и вдруг догадался: - Уж не Юшка ли он? Так и есть - по паспорту он писался Дмитричем... - Юшка, - прошептала девушка. - Это правда. Сам себя он называл Юшкой. Кузнец помолчал. - А вы кто ему будете? - Родственница, что ль? - Я никто. Я сиротой была, а Ефим Дмитриевич поместил меня, маленькую, в семейство в Москве, потом отдал в школу с пансионом... Каждый год он приходил проведать меня и приносил деньги на весь год, чтоб я жила и училась. Теперь я выросла, я уже окончила университет, а Ефим Дмитриевич в нынешнее лето не пришел меня проведать. Скажите мне, где же он, - он говорил, что работал у вас двадцать пять лет... - Половина полвека прошло, состарились вместе, - сказал кузнец. Он закрыл кузницу и повел гостью на кладбище. Там девушка припала к земле, в которой лежал мертвый Юшка, человек, кормивший ее с детства, никогда не евший сахара, чтоб она ела его. Она знала, чем болел Юшка, и теперь сама окончила ученье на врача и приехала сюда, чтоб лечить того, кто ее любил больше всего на свете и кого она сама любила всем теплом и светом своего сердца... С тех пор прошло много времени. Девушка-врач осталась навсегда в нашем городе. Она стала работать в больнице для чахоточных, она ходила по домам, где были туберкулезные больные, и ни с кого не брала платы за свой труд. Теперь она сама уже тоже состарилась, однако по-прежнему весь день она лечит и утешает больных людей, не утомляясь утолять страдание и отдалять смерть от ослабевших. И все ее знают в городе, называя дочерью доброго Юшки, позабыв давно самого Юшку и то, что она не приходилась ему дочерью.Давно, в старинное время, жил у нас на улице старый на вид человек. Он работал в кузнице при большой московской дороге; он работал подручным помощником у главного кузнеца, потому что он плохо видел глазами и в руках у него мало было силы. Он носил в кузницу воду, песок и уголь, раздувал мехом горн, держал клещами горячее железо на наковальне, когда главный кузнец отковывал его, вводил лошадь в станок, чтобы ковать ее, и делал всякую другую работу, которую нужно делать. Звали его Ефимом, но все люди называли его Юшкой. Он был мал ростом и худ; на сморщенном лице его, вместо усов и бороды, росли по отдельности редкие седые волосы; глаза же у него были белые, как у слепца, и в них всегда стояла влага, как неостывающие слезы. Юшка жил на квартире у хозяина кузницы, на кухне. Утром он шел в кузницу, а вечером шел обратно на ночлег. Хозяин кормил его за работу хлебом, щами и кашей, а чай, сахар и одежда у Юшки были свои; он их должен покупать за свое жалованье - семь рублей и шестьдесят копеек в месяц. Но Юшка чаю не пил и сахару не покупал, он пил воду, а одежду носил долгие годы одну и ту же без смены: летом он ходил в штанах и в блузе, черных и закопченных от работы, прожженных искрами насквозь, так что в нескольких местах видно было его белое тело, и босой, зимой же он надевал поверх блузы еще полушубок, доставшийся ему от умершего отца, а ноги обувал в валенки, которые он подшивал с осени, и носил всякую зиму всю жизнь одну и ту же пару. Когда Юшка рано утром шел по улице в кузницу, то старики и старухи подымались и говорили, что вон Юшка уж работать пошел, пора вставать, и будили молодых. А вечером, когда Юшка проходил на ночлег, то люди говорили, что пора ужинать и спать ложиться - вон и Юшка уж спать пошел. А малые дети и даже те, которые стали подростками, они, увидя тихо бредущего старого Юшку, переставали играть на улице, бежали за Юшкой и кричали: - Вон Юшка идет! Вон Юшка! Дети поднимали с земли сухие ветки, камешки, сор горстями и бросали в Юшку. - Юшка! - кричали дети. - Ты правда Юшка? Старик ничего не отвечал детям и не обижался на них; он шел так же тихо, как прежде, и не закрывал своего лица, в которое попадали камешки и земляной сор. Дети удивлялись Юшке, что он живой, а сам он не серчает на них. И они снова окликали старика: - Юшка, ты правда или нет? Затем дети снова бросали в него предметы с земли, подбегали к нему, трогали его и толкали, не понимая, почему он не погонится за ними, как все большие люди делают. Дети не знали другого такого человека, и они думали - вправду ли Юшка живой? Потрогав Юшку руками или ударив его, они видели, что он твердый и живой. Тогда дети опять толкали Юшку и кидали в него комья земли, - пусть он лучше злится, раз он и вправду живет на свете. Но Юшка шел и молчал. Тогда сами дети начинали серчать на Юшку. Им было скучно и нехорошо играть, если Юшка всегда молчит, не пугает их и не гонится за ними. И они еще сильнее толкали старика и кричали вкруг него, чтоб он отозвался им злом и развеселил их. Тогда бы они отбежали от него и в испуге, в радости снова бы дразнили его издали и звали к себе, убегая затем прятаться в сумрак вечера, в сени домов, в заросли садов и огородов. Но Юшка не трогал их и не отвечал им. Когда же дети вовсе останавливали Юшку или делали ему слишком больно, он говорил им: - Чего вы, родные мои, чего вы, миленькие!.. Вы, должно быть, любите меня!.. Отчего я вам всем нужен?.. Обождите, не надо меня трогать, вы мне в глаза землей попали, я не вижу. Дети не слышали и не понимали его. Они по-прежнему толкали Юшку и смеялись над ним. Они радовались тому, что с ним можно все делать, что хочешь, а он им ничего не делает. Юшка тоже радовался. Он знал, отчего дети смеются над ним и мучают его. Он верил, что дети любят его, что он нужен им, только они не умеют любить человека и не знают, что делать для любви, и поэтому терзают его. Дома отца и матери упрекали детей, когда они плохо учились или не слушались родителей: "Вот ты будешь такой же, как Юшка! - Вырастешь, и будешь ходить летом босой, а зимой в худых валенках, и все тебя будет мучить, и чаю с сахаром не будешь пить, а одну воду!" Взрослые пожилые люди, встретив Юшку на улице, тоже иногда обижали его. У взрослых людей бывало злое горе или обида, или они были пьяными, тогда сердца их наполнялось лютой яростью. Увидев Юшку, шедшего в кузницу или ко двору на ночлег, взрослый человек говорил ему: - Да что ты такой блажной, непохожий ходишь тут? Чего ты думаешь такое особенное? Юшка останавливался, слушал и молчал в ответ. - Слов у тебя, что ли, нету, животное такое! Ты живи просто и честно, как я живу, а тайно ничего не думай! Говори, будешь так жить, как надо? Не будешь? Ага!.. Ну ладно! И после разговора, во время которого Юшка молчал, взрослый человек убеждался, что Юшка во всем виноват, и тут же бил его. От кротости Юшки взрослый человек приходил в ожесточение и бил его больше, чем хотел сначала, и в этом зле забывал на время свое горе. Юшка потом долго лежал в пыли на дороге. Очнувшись, он вставал сам, а иногда за ним приходила дочь хозяина кузницы, она подымала его и уводила с собой. - Лучше бы ты умер, Юшка, - говорила хозяйская дочь. - Зачем ты живешь? Юшка глядел на нее с удивлением. Он не понимал, зачем ему умирать, когда он родился жить. - Это отец-мать меня родили, их воля была, - отвечал Юшка, - мне нельзя помирать, и я отцу твоему в кузне помогаю. - Другой бы на твое место нашелся, помощник какой! - Меня, Даша, народ любит! Даша смеялась. - У тебя сейчас кровь на щеке, а на прошлой неделе тебе ухо разорвали, а ты говоришь - народ тебя любит!.. - Он меня без понятия любит, - говорит Юшка. - Сердце в людях бывает слепое. - Сердце-то в них слепое, да глаза у них зрячие! - произносила Даша. - Иди скорее, что ль! Любят-то они по сердцу, да бьют по расчету. - По расчету они на меня серчают, это правда, - соглашался Юшка. - Они мне улицей ходить не велят и тело калечат. - Эх, ты, Юшка, Юшка! - вздыхала Даша. - А ты ведь, отец говорил, нестарый еще! - Какой я старый!.. Я грудью с детства страдаю, это я от болезни на вид оплошал и старым стал... По этой своей болезни Юшка каждое лето уходил от хозяина на месяц. Он уходил пешим в глухую дальнюю деревню, где у него жили, должно быть, родственники. Никто не знал, кем они ему приходились. Даже сам Юшка забывал, и в одно лето говорил, что в деревне у него живет вдовая сестра, а в другое, что там племянница. Иной раз он говорил, что идет в деревню, а в иной, что в самое Москву. А люди думали, что в дальней деревне живет Юшкина любимая дочь, такая же незлобная и лишняя людям, как отец. В июне или августе месяце Юшка надевал на плечи котомку с хлебом и уходил из нашего города. В пути он дышал благоуханием трав и лесов, смотрел на белые облака, рождающиеся в небе, плывущие и умирающие в светлой воздушной теплоте, слушал голос рек, бормочущих на каменных перекатах, и больная грудь Юшки отдыхала, он более не чувствовал своего недуга - чахотки. Уйдя далеко, где было вовсе безлюдно, Юшка не скрывал более своей любви к живым существам. Он склонялся к земле и целовал цветы, стараясь не дышать на них, чтоб они не испортились от его дыхания, он гладил кору на деревьях и подымал с тропинки бабочек и жуков, которые пали замертво, и долго всматривался в их лица, чувствуя себя осиротевшим. Но живые птицы пели в небе, стрекозы, жуки и работящие кузнечики издавали в траве веселые звуки, и потому на душе у Юшки было легко, в грудь его входил сладкий воздух цветов, пахнущих влагой и солнечным светом. По дороге Юшка отдыхал. Он садился в тень подорожного дерева и дремал в покое и тепле. Отдохнув, отдышавшись в поле, он не помнил о болезни и шел весело дальше, как здоровый человек. Юшке было сорок лет от роду, но болезнь давно уже мучила его и состарила прежде времени, так что он казался ветхим. И так каждый год уходил Юшка через поля, леса и реки в да льнюю деревню или в Москву, где его ожидал кто-то или никто не ждал, - об этом никому в городе не было известно. Через месяц Юшка обыкновенно возвращался обратно в город и опять работал с утра и до вечера в кузнице. Он снова начинал жить по-прежнему, и опять дети и взрослые, жители улицы, потешались над Юшкой, упрекали его за безответную глупость и терзали его. Юшка смирно жил до лета будущего года, а среди лета надевал котомку за плечи, складывал в отдельный мешочек деньги, что заработал и накопил за год, всего рублей сто, вешал тот мешочек себе за пазуху на грудь и уходил неизвестно куда и неизвестно к кому. Но год от году Юшка все более слабел, потому шло и проходило время его жизни и грудная болезнь мучила его тело и истощала его. В одно лето, когда Юшке уже подходил срок отправляться в свою дальнюю деревню, он никуда не пошел. Он брел, как обычно, вечером, уже затемно из кузницы к хозяину на ночлег. Веселый прохожий, знавший Юшку, посмеялся над ним: - Чего ты землю нашу топчешь, Божье чучело! Хоть бы помер, что ли, может, веселее бы стало без тебя, а то я боюсь соскучиться... И здесь Юшка осерчал в ответ - должно быть, первый раз в жизни. - А чего я тебе, чем я вам мешаю!.. Я жить родителями поставлен, я по закону родился, я тоже всему свету нужен, как и ты, без меня тоже, значит, нельзя!.. Прохожий, не дослушав Юшку, рассердился на него: - Да ты что! Ты чего заговорил? Как ты смеешь меня, самого меня с собой равнять, юрод негодный! - Я не равняю, - сказал Юшка, - а по надобности мы все равны... - Ты мне не мудруй! - закричал прохожий. - Я сам помудрей тебя! Ишь, разговорился, я тебя выучу уму! Замахнувшись, прохожий с силой злобы толкнул Юшку в грудь, и тот упал навзничь. - Отдохни, - сказал прохожий и ушел домой пить чай. Полежав, Юшка повернулся вниз лицом и более не пошевелился и не поднялся.Полежав, Юшка повернулся вниз лицом и более не пошевелился и не поднялся. Вскоре проходил мимо один человек, столяр из мебельной мастерской. Он окликнул Юшку, потом переложил его на спину и увидел во тьме белые открытые неподвижные глаза Юшки. Рот его был черен; столяр вытер уста Юшки ладонью и понял, что это была спекшаяся кровь. Он опробовал еще место, где лежала голова Юшки лицом вниз, и почувствовал, что земля там была сырая, ее залила кровь, хлынувшая горлом из Юшки. - Помер, - вздохнул столяр. - Прощай, Юшка, и нас всех прости. Забраковали тебя люди, а кто тебе судья!.. Хозяин кузницы приготовил Юшку к погребению. Дочь хозяина Даша омыла тело Юшки, и его положили на стол в доме кузница. К телу умершего пришли проститься с ним все люди, старые и малые, весь народ, который знал Юшку и потешался над ним и мучил его при жизни. Потом Юшку похоронили и забыли его. Однако без Юшки жить людям стало хуже. Теперь вся злоба и глумление оставались среди людей и тратились меж ними, потому что не было Юшки, безответно терпевшего всякое чужое зло, ожесточение, насмешку и недоброжелательство. Снова вспомнили про Юшку лишь глубокой осенью. В один темный непогожий день в кузницу пришла юная девушка и спросила у хозяина-кузнеца: где ей найти Ефима Дмитриевича? - Какого Ефима Дмитриевича? - удивился кузнец. - У нас такого сроду тут и не было. Девушка, выслушав, не ушла, однако, и молча ожидала чего-то. Кузнец поглядел на нее: что за гостью ему принесла непогода. Девушка на вид была тщедушна и невелика ростом, но мягкое чистое лицо ее было столь нежно и кротко, а большие серые глаза глядели так грустно, словно они готовы были вот-вот наполнится слезами, что кузнец подобрел сердцем, глядя на гостью, и вдруг догадался: - Уж не Юшка ли он? Так и есть - по паспорту он писался Дмитричем... - Юшка, - прошептала девушка. - Это правда. Сам себя он называл Юшкой. Кузнец помолчал. - А вы кто ему будете? - Родственница, что ль? - Я никто. Я сиротой была, а Ефим Дмитриевич поместил меня, маленькую, в семейство в Москве, потом отдал в школу с пансионом... Каждый год он приходил проведать меня и приносил деньги на весь год, чтоб я жила и училась. Теперь я выросла, я уже окончила университет, а Ефим Дмитриевич в нынешнее лето не пришел меня проведать. Скажите мне, где же он, - он говорил, что работал у вас двадцать пять лет... - Половина полвека прошло, состарились вместе, - сказал кузнец. Он закрыл кузницу и повел гостью на кладбище. Там девушка припала к земле, в которой лежал мертвый Юшка, человек, кормивший ее с детства, никогда не евший сахара, чтоб она ела его. Она знала, чем болел Юшка, и теперь сама окончила ученье на врача и приехала сюда, чтоб лечить того, кто ее любил больше всего на свете и кого она сама любила всем теплом и светом своего сердца... С тех пор прошло много времени. Девушка-врач осталась навсегда в нашем городе. Она стала работать в больнице для чахоточных, она ходила по домам, где были туберкулезные больные, и ни с кого не брала платы за свой труд. Теперь она сама уже тоже состарилась, однако по-прежнему весь день она лечит и утешает больных людей, не утомляясь утолять страдание и отдалять смерть от ослабевших. И все ее знают в городе, называя дочерью доброго Юшки, позабыв давно самого Юшку и то, что она не приходилась ему дочерью.