Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

6. НАША БОЖЕСТВЕННАЯ И НАША ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЧАСТЬ Не только в эту, но также и в прошлые эпохи первое, что осознавалось человеком, было его собственное ограниченное существование, образованное материей, которое он назвал “Я”. Это не его ошибка. Это потому, что религии

Читать стих «Сергею Есенину» Маяковского Владимира Владимировича непросто. В нем поэт выражает свое отношение к преждевременной гибели Есенина, его творчеству, назначению поэта и поэзии. В стихотворение практически отсутствует рифма, используются неологизмы, строчки «скачут» одна за другой. Все это говорит о волнение поэта во время написания произведения.

Текст стихотворения Маяковского «Сергею Есенину» был написан спустя несколько месяцев после смерти этого великого поэта. Как признавался Владимир Владимирович, он несколько раз приступал к его созданию, но долгое время не получалось написать то, что хотел. Он неоднократно его переписывал, и вот, в конце концов, весной 1926 года оно появилось в свете. Маяковский в нем осуждает Есенина за то, что тот покончил собой. По его мнению,поэты не имеют право так поступать со своей жизнью. Он пытается понять причину самоубийства собрата по перу. Он критикует всех тех, кто после смерти поэта, начинает делать из него кумира и писать «сопливые» стихи в его честь.

Произведение Маяковского «Сергею Есенину» обычно проходят на уроке литературы в 11 классе. Полностью или же отрывок из него задают учить на дом. Его можно читать онлайн или скачатьна нашем сайте абсолютно бесплатно.

Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это
не насмешка.
В горле
горе комом –
не смешок.
Вижу –
взрезанной рукой помешкав,
собственных
костей
качаете мешок.
– Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
чтоб щеки
заливал
смертельный мел?!
Вы ж
такое
загибать умели,
что другой
на свете
не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
– Этому вина
то…
да се…
а главное,
что смычки мало,
в результате
много пива и вина.-
Дескать,
заменить бы вам
богему
классом,
класс влиял на вас,
и было б не до драк.
Ну, а класс-то
жажду
заливает квасом?
Класс – он тоже
выпить не дурак.
Дескать,
к вам приставить бы
кого из напостов –
стали б
содержанием
премного одарённей.
Вы бы
в день
писали
строк по сто,
утомительно
и длинно,
как Доронин.
А по-моему,
осуществись
такая бредь,
на себя бы
раньше наложили руки.
Лучше уж
от водки умереть,
чем от скуки!
Не откроют
нам
причин потери
ни петля,
ни ножик перочинный.
Может,
окажись
чернила в “Англетере”,
вены
резать
не было б причины.
Подражатели обрадовались:
бис!
Над собою
чуть не взвод
расправу учинил.
Почему же
увеличивать
число самоубийств?
Лучше
увеличь
изготовление чернил!
Навсегда
теперь
язык
в зубах затворится.
Тяжело
и неуместно
разводить мистерии.
У народа,
у языкотворца,
умер
звонкий
забулдыга подмастерье.
И несут
стихов заупокойный лом,
с прошлых
с похорон
не переделавши почти.
В холм
тупые рифмы
загонять колом –
разве так
поэта
надо бы почтить?
Вам
и памятник еще не слит,-
где он,
бронзы звон,
или гранита грань?-
а к решеткам памяти
уже
понанесли
посвящений
и воспоминаний дрянь.
Ваше имя
в платочки рассоплено,
ваше слово
слюнявит Собинов
и выводит
под березкой дохлой –
“Ни слова,
о дру-уг мой,
ни вздо-о-о-о-ха ”
Эх,
поговорить бы иначе
с этим самым
с Леонидом Лоэнгринычем!
Встать бы здесь
гремящим скандалистом:
– Не позволю
мямлить стих
и мять!-
Оглушить бы
их
трехпалым свистом
в бабушку
и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась
бездарнейшая погань,
раздувая
темь
пиджачных парусов,
чтобы
врассыпную
разбежался Коган,
встреченных
увеча
пиками усов.
Дрянь
пока что
мало поредела.
Дела много –
только поспевать.
Надо
жизнь
сначала переделать,
переделав –
можно воспевать.
Это время –
трудновато для пера,
но скажите
вы,
калеки и калекши,
где,
когда,
какой великий выбирал
путь,
чтобы протоптанней
и легше?
Слово –
полководец
человечьей силы.
Марш!
Чтоб время
сзади
ядрами рвалось.
К старым дням
чтоб ветром
относило
только
путаницу волос.

Для веселия
планета наша
мало оборудована.
Надо
вырвать
радость
у грядущих дней.
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.

Пустота...

в звезды врезываясь.

Ни тебе аванса,

ни пивной.

Трезвость.

Нет, Есенин,

не насмешка.

горе комом -

не смешок.

взрезанной рукой помешкав,

собственных

качаете мешок.

Прекратите!

Вы в своем уме ли?

чтоб щеки

смертельный мел?!

загибать умели,

что другой

Недоуменье смяло.

Критики бормочут:

Этому вина

а главное,

что смычки мало,

в результате

много пива и вина.-

заменить бы вам

класс влиял на вас,

и было б не до драк.

Ну, а класс-то

заливает квасом?

Класс - он тоже

выпить не дурак.

к вам приставить бы

кого из напостов -

премного одаренней.

строк по сто,

утомительно

и длинно,

как Доронин.

А по-моему,

осуществись

такая бредь,

на себя бы

раньше наложили руки.

от водки умереть,

чем от скуки!

Не откроют

причин потери

ни петля,

ни ножик перочинный.

чернила в «Англетере»,

не было б причины.
Подражатели обрадовались:

Над собою

чуть не взвод

расправу учинил.

Почему же

увеличивать

число самоубийств?

изготовление чернил!

Навсегда

в зубах затворится.

и неуместно

разводить мистерии.

У народа,

у языкотворца,

забулдыга подмастерье.

стихов заупокойный лом,

с прошлых

с похорон

не переделавши почти.

тупые рифмы

загонять колом -

разве так

надо бы почтить?

и памятник еще не слит,-

бронзы звон

или гранита грань?-

а к решеткам памяти

понанесли

посвящений

и воспоминаний дрянь.

в платочки рассоплено,

ваше слово

слюнявит Собинов

и выводит

под березкой дохлой -

«Ни слова,

о дру-уг мой,

ни вздо-о-о-о-ха».

поговорить бы иначе

с этим самым

с Леонидом Лоэнгринычем!

Встать бы здесь

гремящим скандалистом:

Не позволю

мямлить стих

Оглушить бы

трехпалым свистом

в бабушку

и в бога душу мать!

Чтобы разнеслась

бездарнейшая погань,

раздувая

пиджачных парусов,

врассыпную

разбежался Коган,

встреченных

пиками усов.

мало поредела.

Дела много -

только поспевать.

сначала переделать,

переделав -

можно воспевать.

Это время -

трудновато для пера,

но скажите,

калеки и калекши,

какой великий выбирал

чтобы протоптанней

полководец

человечьей силы.

Чтоб время

ядрами рвалось.

К старым дням

чтоб ветром

относило

путаницу волос.
Для веселия

планета наша

мало оборудована.

у грядущих дней.

В этой жизни

помереть

не трудно.

Сделать жизнь

значительно трудней.
1926

Стихотворение «Сергею Есенину» было написано В.Маяковским в связи со смертью С.А. Есенина, покончившего жизнь самоубийством 27 декабря 1925 года. Маяковский глубоко переживает факт трагической гибели замечательного русского поэта: “У народа // у языкотворца, // умер // звонкий // забулдыга подмастерье”. Вступая в полемику с безвременно ушедшим поэтом, Маяковский отстаивает своё поэтическое кредо говорить о назначении поэзии: “Слово - полководец человечьей силы”. При разборе этого стихотворения важно показать, в чём заключались разногласия между поэтами: они принадлежали к двум непримиримым группировкам (Есенин был лидером имажинистов, Маяковский возглавлял Леф). Отсюда и разные позиции в самовыражении. Маяковский воспевает активную жизненную позицию: “Надо жизнь сначала переделать, переделав, можно воспевать”. Заканчивается стихотворение прямой полемикой с Есениным: “В этой жизни помереть не трудно, сделать жизнь значительно трудней”. В заключение сочинения можно вспомнить выдержку из выступления Маяковского, где он определял поставленную цель при создании этого стихотворения: “…Сначала заинтересовать всех слушателей… затем надо отобрать Есенина у пользующихся его смертью в своих выгодах, надо выхвалить и обелить так, как это не смогли сделать его почитатели…”.

*************************************************************************
^ Стихотворение В. В. Маяковского "Сергею Есенину"

(Восприятие, истолкование, оценка)

Многие когда-нибудь видели прорастающие сквозь каменные плиты, сквозь трещины в асфальте, везде, где только можно, прекрасные цветы. Такова и суть поэзии.

Душа поэта, его воображение похожи на плодороднейшую почву, на которой с трудом, с мукой, с усилием, но все же упрямо прорастают мысли-стихи. Из грязи, из пыли, из черной почвы, из самых глубин тянутся ввысь эти хрупкие ростки, чтобы потом обрести настоящую силу, расцвести, показать всем свою красоту, свою прелесть. И чем чаще будет обхаживать, рыхлить поэт эту почву своего ума, чем больше дождей вдохновения прольется на нее, тем лучше вырастут цветы, плоды этих трудов. Только такие стихи взращенные с мучение, те, на которые положено много труда, искренние, идущие из глубины души поэта только такие стихи можно назвать настоящими стихами, настоящими произведениями искусства. Таковы стихотворения многих поэтов, и Маяковский в их числе.

В своем стихотворении "Сергею Есенину" он говорит о проблеме поэта и его поэзии. Пространство стихотворения довольно интересно это мир людей. В целом цветовая гамма совсем не богата, потому что автор, возможно, хотел обратить внимание читателя больше на содержание. Особенно выделяются белый и черный цвета (" чтоб щеки заливал смертельный мел", чернила). С одной стороны, такие цвета характерны для главных атрибутов поэта листа чистой бумаги и чернил. С другой стороны, пространство, окрашенное в такие тона, напоминает о смерти, о бледности покойников, о сырости и черноте земли, в которую их закапывают, об одиночестве и темноте, окружающей человека после смерти ("Пустота. Летите, в звезды врезываясь").

Стихотворение наполнено массой различных звуков, в основном резких, похожих на окрики, и звенящих. В некоторых строчках звонкие звуки соответствуют больше самой жизни, принадлежат ей, а тихие, шипящие ("заупокойный", "прошлых", "переделавши") умиранию, смерти: У народа, у языкотворца, умер звонкий забулдыга подмастерье. И несут стихов заупокойный лом, с прошлых с похорон. не переделавши почти. Кроме того, есть в стихотворении и "бронзы звон", и "гремящий скандалист", и "трехпалый свист".

Маяковский кричит, но не каждый может услышать его слова. Стихотворение написано в излюбленной манере Маяковского лесенкой. Его можно отнести к тоническим стихам, в которых учитывается лишь количество ударных слогов в строке. Некоторые слова Маяковский выносит с конца строки на новую, таким образом выделяя их, останавливая на них внимание: Ни тебе аванса, ни пивной. Трезвость. Благодаря всему этому создается впечатление сбивчивой, отрывистой, несколько взволнованной речи. Использование перекрестной рифмы (смяло вина мало вина, классом до драк квасом дурак) придает мыслям автора четкость, законченность, но рифма не всегда явная (врезываясь трезвость), из-за чего стихотворение еще больше похоже на настоящий, живой разговор. А ряд используемых автором неологизмов (бредь, рассоплено, калекши) также придает звучанию речи действительно разговорный характер. Здесь можно отметить как одну из особенностей стихотворения его форму.

Маяковский постоянно обращается к Есенину, словно ведет разговор с ним живым, могущим его услышать: "Вы ушли, как говорится, в мир иной" Причем разговор этот идет в настоящем времени, как любой обычный разговор. Такое построение мыслей автора придает им особенную интимность, когда появляется возможность высказать все наболевшее, признаться в том, о чем обычно не говорится, о чем умалчивается. В таком плане стихотворение воспринимается как некая исповедь автора, где обращение к Есенину это лишь повод оформить свои до сих пор не высказанные сомнения в четкие мысли о предназначении поэта, о месте поэзии в жизни поэта.

Для Маяковского создание стихов это некое умение, способность ("ЕВы ж такое загибать умели, что другой на свете не умел".). Причем такая способность не просто так дается, ее нужно использовать, использовать как полезное, нужное, ведь поэт подмастерье народа. Поэту нужно всегда творить, и творить свободно, всегда говорить о том, что у него на душе главное. Поэтому, конечно, Маяковский осуждает тех, кто считает, что " к вам приставить бы кого из напостов стали б содержанием премного одаренней", ведь невозможно творить по чьей-то указке, под надзором, потому что тогда начинаешь писать "утомительно и длинно", а главным становится число строк, а не их содержание.

Автор понимает, что поэт без свободы не поэт, что у такого человека нет выбора: или становиться подражателем, или умереть. Несвобода для поэта как отсутствие чернил. Возможно, поэтому Маяковский говорит: "Почему же увеличивать число самоубийств? Лучше увеличь изготовление чернил!" Маяковский презирает те пути, которые "протоптанней и легче". Для него невозможна сама мысль о том, что можно сдаться, остановиться, бросить все, уйти. Поэтому он не может понять Есенина, сделавшего это. Есенин, талант которого Маяковский признает одним из лучших, перестает бороться, перестает сражаться, умирает и перестает творить, а для Маяковского не существует такой возможности, чтобы он по собственному желанию перестал создавать свои стихи. В любой ситуации он стремится воспеть жизнь, и для него смысл ее в безостановочном движении вперед. Без сомнений, без сожалений, без оглядки: "Марш!. . " И пусть жизнь трудна, но он вырвет "радость у грядущих дней". И зная о том, что случается с поэтом после смерти, когда "к решеткам памяти уже понанесли посвящений и воспоминаний дрянь", "ваше имя в платочки рассоплено", а стихи мямлят и мнут,

Маяковский, как настоящий оратор с трибуны, призывает всех читателей: "в этой жизни помереть не трудно", а у настоящих поэтов, по Маяковскому, весь смысл их творчества в том, чтобы "сделать жизнь", что "значительно трудней". Но труд поэта всегда был, есть и будет тяжелым. Как крестьяне всю свою жизнь вспахивают землю, чтобы на ней вырос хлеб, пища для тела, так и поэт посвящает свое существование нелегкому вспахиванию огромных и неосвоенных полей своей души, чтобы на них проросли стихи, пища для души, ведь "слово полководец человечьей силы".

Наверное, можно утверждать, что Маяковский хотел в этом стихотворении передать свое отношение к поэзии и поэтам. Обозначив для себя цель жить, чтобы "сделать жизнь" и воспеть ее, он всегда стремился к этому. И его, без сомнения, можно отнести к тем великим поэтам, которым удалось взрастить в своих душах прекраснейший цветок цветок поэзии.

************************************************************

^ Анализ стихотворения В.В. Маяковского «Сергею Есенину»

Стихотворение Маяковского «Сергею Есенину» воспринимается как продолжение старого диалога. Эти два поэта спорили за первенство на “советском Парнасе” и при этом принадлежали к разным литературным группировкам: Маяковский - лефовец, певец пролетариата, а Есенин - крестьянский поэт, поддержанный московской богемой. Оба отличались крутым нравом в своих стихах, не раз жестоко полемизировали и друг с другом, и с прочими литературными противниками. Стихотворение Маяковского на смерть Сергея Есенина призвано подвести итог давней полемике.

Маяковский начинает разговор с Есениным с уважением и на равных, как в стихотворении «Юбилейное» - с Пушкиным. Поэт сдержан, но всё же не может не оплакать смерть своего противника. Мотив “оплакивания” введён Маяковским по контрасту: стихотворение начинается с шутки, ясно указывающей на известное пристрастие Есенина к алкоголю как на причину его смерти (“Пустота… // Летите, в звёзды врезываясь. // Ни тебе аванса, ни пивной”). Но тут же следует трагическая отбивка: “Нет, Есенин, это не насмешка. // В горле горе комом - не смешок”.

Выражение горя принимает у Маяковского “деятельный” характер: он как будто пытается спасти Есенина, убедить его “прекратить”, “бросить” (“Вы в своём уме ли? // Дать, чтоб щёки заливал смертельный мел?!”). Но, не имея возможности предотвратить катастрофу, поэт не успокаивается: он пытается выяснить причину трагического поступка Есенина (“Почему? Зачем? Недоуменье смяло”). Отвечая на этот вопрос, Маяковский ввязывается в борьбу не с Есениным, а с теми, кто судит его и “трётся” вокруг него, с его противниками и поклонниками. По Маяковскому, и те, и другие врут, ничего не понимая ни в Есенине, ни в жизни. Первая версия, которую саркастически опровергает Маяковский, - это обычный упрёк Есенину в отсутствии “смычки” с рабочим классом. Здесь Маяковский, как опытный полемист, одновременно логичен и ироничен. Смог ли бы спасти Есенина рабочий класс - от пива и вина? Нет: “Класс - он тоже выпить не дурак”. Может быть, для Есенина оказалась бы спасительной опека литературной группы «На посту»? Нет. Он верней бы умер от скуки, чем от водки. Ответом на вопрос у Маяковского становится парадокс: может быть, всему виной отсутствие чернил в «Англетере»? Неожиданно для своих читателей Маяковский отстаивает свободу творчества: важно не то, о чём ты пишешь и под чьим знаменем, а то, хорошо ли, искренне ли ты пишешь. Есенин, без сомнения, писал хорошо и искренне, а значит, у него всегда должны быть чернила, поэта может убить отсутствие чернил. Парадокс следует за парадоксом: “Почему же увеличивать число самоубийств? // Лучше увеличить изготовление чернил”. За этими остроумными высказываниями стоит мысль тем более сильная в устах Маяковского. Поэту надо прежде всего дать возможность творить, не учить его, не травить - надо дать ему чернила и не мешать свободному стихотворству.

Собственно тема Есенина завершается чёткой и ёмкой формулой, в которой подытожен творческий путь Есенина: “У народа, у языкотворца, // умер звонкий забулдыга подмастерье”. Можно сказать, что при всей краткости это одно из самых точных замечаний о поэтике Есенина. И это показательно. Маяковский даёт понять и критикам, и поклонникам Есенина, что только поэт может по-настоящему понять поэта. Больше о Есенине в стихотворении почти ни слова. Маяковский переходит к своей любимой теме - борьбе с мещанством. Отдав дань большому поэту, он с тем большей силой начинает клеймить есенинщину, культ Есенина в мещанстве. Ему ненавистны многочисленные стихи памяти Есенина (“стихов заупокойный лом”), “посвящений и воспоминаний дрянь”, собиновские романсы и вся та толпа, которая зарабатывает себе литературный капитал на имени Есенина. Дав очередной залп по “дряни” (“Дрянь пока что мало поредела”), Маяковский завершает стихотворение своим собственным кредо.

Чем живёт поэзия Маяковского? Будущим. Скрытый упрёк Есенину в том и заключается, что он и своими стихами, и своим поступком порвал с будущим. Маяковский же, споря со своим соперником, провозглашает великую веру в грядущее и в очередной раз вступает в борьбу за него.

^ Для веселия // планета // наша // мало оборудована. // Надо // вырвать // радость // у грядущих дней.

В своём оплакивании Есенина и споре с ним Маяковский, конечно, не забывает о своей поэтической артиллерии: за сильным приёмом следует ещё более сильный. Это и неожиданная метафора с явным намёком на поэтику «Чёрного человека» (“собственных костей качаете мешок”), и гротеск (о космическом пространстве - “ни тебе аванса, ни пивной”), и парадоксальные силлогизмы (о вине и “классе”, о чернилах в «Англетере»). Как всегда, Маяковский щедр на неологизмы (“рассоплено”, “калекши”), аллитерации (“звонкий забулдыга”), внутренние рифмы (“мямлить стих и мять”), каламбурные рифмы (“рассоплено - Собинов”, “дохлый - вздоха”, “калекши - легше”). Маяковский не устаёт использовать приёмы словесного “сжатия”, совмещать предмет и признак, минуя промежуточные звенья: “стихов заупокойный лом”, “трёхпалый свист”. Не обошлось и без гротескной метафоры: “чтобы врассыпную разбежался Коган, // встречных увеча пиками усов”. Но самым эффектным приёмом Маяковского становится финальная аллюзия из предсмертного стихотворения Есенина, полемически переиначивающая его смысл. У Есенина было: “В этой жизни умирать не ново, // Но и жить, конечно, не новей”, а у Маяковского стало: “В этой жизни помереть не трудно. // Сделать жизнь значительно трудней”. Таков жизнеутверждающий финал стихотворения на смерть Есенина.

*****************************************************************************

Пустота...
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это
не насмешка.
В горле
горе комом -
не смешок.
Вижу -
взрезанной рукой помешкав,
собственных
костей
качаете мешок.
- Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
чтоб щеки
заливал
смертельный мел?!
Вы ж
такое
загибать умели,
что другой
на свете
не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
- Этому вина
то...
да се...
а главное,
что смычки мало,
в результате
много пива и вина.-
Дескать,
заменить бы вам
богему
классом,
класс влиял на вас,
и было б не до драк.
Ну, а класс-то
жажду
заливает квасом?
Класс - он тоже
выпить не дурак.
Дескать,
к вам приставить бы
кого из напосто в -
стали б
содержанием
премного одаренней.
Вы бы
в день
писали
строк по сто ,
утомительно
и длинно,
как Доронин.
А по-моему,
осуществись
такая бредь,
на себя бы
раньше наложили руки.
Лучше уж
от водки умереть,
чем от скуки!
Не откроют
нам
причин потери
ни петля,
ни ножик перочинный.
Может,
окажись
чернила в «Англетере»,
вены
резать
не было б причины.

Подражатели обрадовались:
бис!
Над собою
чуть не взвод
расправу учинил.
Почему же
увеличивать
число самоубийств?
Лучше
увеличь
изготовление чернил!
Навсегда
теперь
язык
в зубах затворится.
Тяжело
и неуместно
разводить мистерии.
У народа,
у языкотворца,
умер
звонкий
забулдыга подмастерье.
И несут
стихов заупокойный лом,
с прошлых
с похорон
не переделавши почти.
В холм
тупые рифмы
загонять колом -
разве так
поэта
надо бы почтить?
Вам
и памятник еще не слит,-
где он,
бронзы звон
или гранита грань?-
а к решеткам памяти
уже
понанесли
посвящений
и воспоминаний дрянь.
Ваше имя
в платочки рассоплено,
ваше слово
слюнявит Собинов
и выводит
под березкой дохлой -
«Ни слова,
о дру-уг мой,
ни вздо-о-о-о-ха».
Эх,
поговорить бы и наче
с этим самым
с Леонидом Лоэнгринычем!
Встать бы здесь
гремящим скандалистом:
- Не позволю
мямлить стих
и мять!-
Оглушить бы
их
трехпалым свистом
в бабушку
и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась
бездарнейшая по гань,
раздувая
темь
пиджачных парусов,
чтобы
врассыпную
разбежался Коган,
встреченных
увеча
пиками усов.
Дрянь
пока что
мало поредела.
Дела много -
только поспевать.
Надо
жизнь
сначала переделать,
переделав -
можно воспевать.
Это время -
трудновато для пера,
но скажите,
вы,
калеки и калекши,
где,
когда,
какой великий выбирал
путь,
чтобы протоптанней
и легше?
Слово -
полководец
человечьей силы.
Марш!
Чтоб время
сзади
ядрами рвалось.
К старым дням
чтоб ветром
относило
только
путаницу волос.

Для веселия
планета наша
мало оборудована.
Надо
вырвать
радость
у грядущих дней.
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.

Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это
не насмешка.
В горле
горе комом —
не смешок.
Вижу —
взрезанной рукой помешкав,
собственных
костей
качаете мешок.
— Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
чтоб щеки
заливал
смертельный мел?!
Вы ж
такое
загибать умели,
что другой
на свете
не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
— Этому вина
то…
да се…
а главное,
что смычки мало,
в результате
много пива и вина.-
Дескать,
заменить бы вам
богему
классом,
класс влиял на вас,
и было б не до драк.
Ну, а класс-то
жажду
заливает квасом?
Класс — он тоже
выпить не дурак.
Дескать,
к вам приставить бы
кого из напостов —
стали б
содержанием
премного одарённей.
Вы бы
в день
писали
строк по сто,
утомительно
и длинно,
как Доронин.
А по-моему,
осуществись
такая бредь,
на себя бы
раньше наложили руки.
Лучше уж
от водки умереть,
чем от скуки!
Не откроют
нам
причин потери
ни петля,
ни ножик перочинный.
Может,
окажись
чернила в «Англетере»,
вены
резать
не было б причины.
Подражатели обрадовались:
бис!
Над собою
чуть не взвод
расправу учинил.
Почему же
увеличивать
число самоубийств?
Лучше
увеличь
изготовление чернил!
Навсегда
теперь
язык
в зубах затворится.
Тяжело
и неуместно
разводить мистерии.
У народа,
у языкотворца,
умер
звонкий
забулдыга подмастерье.
И несут
стихов заупокойный лом,
с прошлых
с похорон
не переделавши почти.
В холм
тупые рифмы
загонять колом —
разве так
поэта
надо бы почтить?
Вам
и памятник еще не слит,-
где он,
бронзы звон,
или гранита грань?-
а к решеткам памяти
уже
понанесли
посвящений
и воспоминаний дрянь.
Ваше имя
в платочки рассоплено,
ваше слово
слюнявит Собинов
и выводит
под березкой дохлой —
«Ни слова,
о дру-уг мой,
ни вздо-о-о-о-ха »
Эх,
поговорить бы иначе
с этим самым
с Леонидом Лоэнгринычем!
Встать бы здесь
гремящим скандалистом:
— Не позволю
мямлить стих
и мять!-
Оглушить бы
их
трехпалым свистом
в бабушку
и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась
бездарнейшая погань,
раздувая
темь
пиджачных парусов,
чтобы
врассыпную
разбежался Коган,
встреченных
увеча
пиками усов.
Дрянь
пока что
мало поредела.
Дела много —
только поспевать.
Надо
жизнь
сначала переделать,
переделав —
можно воспевать.
Это время —
трудновато для пера,
но скажите
вы,
калеки и калекши,
где,
когда,
какой великий выбирал
путь,
чтобы протоптанней
и легше?
Слово —
полководец
человечьей силы.
Марш!
Чтоб время
сзади
ядрами рвалось.
К старым дням
чтоб ветром
относило
только
путаницу волос.

Для веселия
планета наша
мало оборудована.
Надо
вырвать
радость
у грядущих дней.
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.

Анализ стихотворения «Сергею Есенину» Маяковского

Между В. Маяковским и С. Есениным были очень сложные и противоречивые отношения. Два великих поэта представляли собой полную противоположность. Оба отмечали друг в друге наличие большого таланта, но постоянно высказывали обоюдные язвительные замечания. После трагического самоубийства Есенина Маяковский серьезно пересмотрел свои взгляды. Он понял, какое значение представлял «народный поэт» для всей русской литературы. Маяковский и сам начал ощущать разочарование в социалистическом обществе, попадать под незаслуженные удары критики. Уход из жизни Есенина, по сути, сделал его единственным советским поэтом, осмеливающимся открыто высказывать свои взгляды, что обрекало Маяковского на одиночество.

В стихотворном обращении к Есенину автор сразу же замечает, что «это не насмешка» над его памятью. Маяковский выражает глубокое сожаление, что его собрат по перу «собственных костей качает мешок». «Почему? Зачем?» поэт совершил самоубийство. Эти вопросы в те годы (да и сейчас) интересовали многих. Маяковский решительно отвергает версию о том, что Есенина довел до смерти алкоголизм. Он признает этот страшный порок поэта, но не согласен с предлагаемыми способами его искоренения. Многие обвиняли Есенина в безыдейности творчества и утверждали, что было необходимо привлечь его на сторону коммунизма. Маяковский справедливо парирует: «Класс — он тоже выпить не дурак». Также предлагали подобрать к поэту специального человека (естественно, из органов госбезопасности), который бы контролировал его образ жизни. Но «такая бредь», по мнению автора, еще вернее бы подтолкнула Есенина к петле. «Лучше от водки умереть, чем от скуки!».

Маяковского раздражает внезапное появление огромного множества поклонников и подражателей поэта, который сделали из него мученика, пострадавшего за свои идеи. Причем большинство из новоявленных апостолов до самоубийства презрительно относились к Есенину, открыто называя его неудачником и алкоголиком. Маяковский замечает, что лучшим признанием станет сооружение памятника Есенину, а слезливый «стихов заупокойный лом» только оскорбляет память поэта. Если бы Есенин смог на мгновенье восстать из мертвых, в адрес всей оплакивающей его «дряни» понесся бы «трехпалый свист в бабушку и в бога душу мать!».

Автор прекрасно понимает, что Есенин принял роковое решение под давлением мучавших его душу противоречий: «Какой великий выбирал путь… протоптанней и легше?». Именно в этой слабости, неспособности выстоять перед обстоятельствами он обвиняет поэта: «помереть не трудно, сделать жизнь… трудней». Как показало время, сам Маяковский в конце концов также запутался в собственной жизни и повторил печальную судьбу Есенина.