Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

При завершении произведения роман назывался «Рулетенбург»; название изменено Достоевским по просьбе . Оба названия указывают на лейтмотив игры как особую форму существования героя в мире. Замысел относится, как полагают, к 1863 г. (письмо Н.Н. Страхову от 18(30) сентября 1863 г., в котором Достоевский говорит, что «составился довольно счастливый <...> план одного рассказа» и называет будущего главного героя: «Сюжет рассказа следующий — один тип заграничного русского...»

В характеристике в этом письме определяется и основной сюжетный мотив — игры; затем детально анализируется герой в его особом качестве игрока: «Я беру натуру непосредственную, человека, однако же, многоразвитого, но во всем недоконченного, изверившегося и не смеющего не верить, восстающего на авторитеты и боящегося их <...>. Это лицо живое (весь как будто стоит передо мной) — и его надо прочесть, когда он напишется. Главная же штука в том, что все его жизненные соки, силы, буйство, смелость пошли на рулетку. Он игрок, и не простой игрок, так же как скупой рыцарь Пушкина не простой скупец. Это вовсе не сравнение меня с Пушкиным. Говорю лишь для ясности. Он поэт в своем роде, но дело в том, что он сам стыдится этой поэзии, ибо глубоко чувствует ее низость, хотя потребность риска и облагораживает его в глазах самого себя. Весь рассказ — рассказ о том, как он третий год играет по игорным домам на рулетке».

В основе сюжета романа — автобиографические факты: игра на рулетке в Гомбурге, Висбадене, страсть Достоевского к игре и создание собственной теории игры: «секрет — не горячиться», эта теория «наследуется» героем, на последней странице романа он мечтает «воскреснуть», т.е. выиграть: «стоит только <...> быть расчетливым и терпеливым»; в основе любовной интриги романа — увлечение писателя и увлечение Аполлинарии студентом Сальвадором, болезненно переживаемое Достоевским (см. , исследования А.Л. Бема, А.С. Долинина, Л.И. Сараскиной), тип отношений с героиней (в котором явно усматриваются черты садомазохистского комплекса), мазохистская установка главного героя отражает вынужденно-добровольную страдательную позицию Достоевского в достаточно банальном житейском любовном треугольнике. Icherzählung здесь формирует исповедальное повествование первого типа, обладающее рядом эстетических эффектов, приближающее читателя к точке зрения героя, провоцирующее в ключевые моменты сюжета позицию эмоционального вчувствования, втягивания читателя в «орбиту» героя. Биографическая канва событий в романе получает целый ряд смысловых преломлений через семантически актуальные для Достоевского художественные тексты — Пушкина, А. Прево и др.

Художественно переосмысляемый Достоевским актуальный литературный текст определяется по лейтмотиву игры, упоминанию Пушкина, характеристике натуры героя и финалу его судьбы. Действительно, сюжет пушкинской «Пиковой дамы» отражен в страсти к игре Германна — Алексея Ивановича, колоритных фигурах двух старух с их страстным увлечением картами — Графини*** (в прошлом) и бабуленьки (в сюжетном настоящем романа), увлечении героя молодой девушкой, поглощаемом затем страстью к игре (Лиза и Полина), совпадают прозаически «благополучные» судьбы героинь после разлуки с героем, о которых читатель узнает из «скомканного» пересказа в финале повествования, и, наконец, финальное известие о духовной гибели героя на почве страсти к игре.

Мотивная структура «Пиковой дамы»: лейтмотив игры, мотивы денег, успеха и его тайны, гордости, одиночества, сюжетно реализующие житейскую позицию главного героя, — переосмысляется Достоевским. Смысловая деформация связана в т.ч. и со сменой повествовательной формы — объективно-ироническая позиция сюжетной вненаходимости повествователя пушкинского текста сменяется субъективностью находящегося в центре сюжетных событий героя Алексея Ивановича, в своем видении мира, растворяющего объективную картину событий и не обладающего «всеведением» повествователя «Пиковой дамы». Это приводит к существенным изменениям внутренней формы произведения: источником сюжетной неожиданности в романе (т.е. собственно новым на фоне понятной читателю жизни) становится субъективная неполнота знания героя о других, о мире, а не загадочная реальность, не дешифруемая с точки зрения рацио («игрецкий анекдот» и двусмысленность развязки в «Пиковой даме»; см.: Виноградов В.В. Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов В.В. Избранные труды: О языке худож. прозы. М., 1980. С. 176—187).

Метафизические мотивы судьбы и угадывания ее тайны, выбора пути, духовной свободы и ее границ тесно связывают «Игрока» с пушкинским текстом. Общий мифологический пласт подтекста (Парка как олицетворение судьбы и смерти надежд) является перед героем в образе реальной, хотя и мифологизированной личности: «зловещая старуха» Германна и «старая ведьма» — «московская барыня» Алексея. Они связаны с мотивом помешательства на игре, с мотивами смерти и загадочного воскресения. Пушкинскую текстовую равноправность мотивировок видения Германну мертвой старухи — и как пьяной грезы, и как мистической реальности — у Достоевского сменяет реалистическая мотивировка явления живой бабуленьки как ее «чудесного воскресения», содержащая в подоплеке столкновение цивилизации (бессильные «врачи-немцы») и естественной народной мудрости: ее исцеляет «сенной трухой» «пономарь от Николы» (косвенное указание на помощь св. Николая Угодника, пономарем церкви которого является народный лекарь). Комическое мерцание смыслов у Пушкина, заданное эпиграфом из Э. Сведенборга к главе 5-й, где Германну является призрак графини, у Достоевского так же ощутимо, но его природа в «Игроке» не в столкновении здравых бытовых суждений с мистическим вариантом объяснений, а в столкновении жизненных позиций «московских» и «заграничных» русских как идиллии, ушедшей в антиидиллию настоящего.

Мотив игры в романе Достоевского, как и в пушкинском тексте, объединяет образы главного героя и дамы прошлого века: «старые ведьмы» — так одинаково именуют их герои Пушкина и Достоевского — невольно увлекают, соблазняют игрой молодого человека. «Игрецкий анекдот» Томского о секрете Сен-Жермена и чудесном выигрыше бабушки сводит с ума Германна; поступок бабуленьки Тарасевичевой — «безудерж» игры на рулетке, когда интенсивность чувства вызова судьбе сметает все привычные нравственные нормы (первые проигранные ею деньги могли пойти на перестройку каменной церкви в подмосковной) — это «пусковой механизм» и скрытая этическая легализация страсти к игре Алексея Ивановича. Замечательно, что обе «ведьмы» вовлекают в игру, как будто «помогая» выиграть сначала: два вечера выигрывает Германн, пока третьей картой не выходит «старуха»; сто тысяч рублей проигрывает на рулетке Антонида Васильевна, и сто тысяч флоринов выигрывает на следующий день Алексей. Мотив денег здесь косвенный, сопровождающий мотив игры у Пушкина и у Достоевского и растворяющийся в нем: Антонида Васильевна играет не из-за денег, но из-за радикальной смены жизненной позиции — мгновенного превращения в игрока: вместо инертного подчинения судьбе в рамках ее идиллического московского мира — позиция отстраненного азартного диалога с Другим внутри себя, новая ступень духовной свободы по отношению к собственной жизни (жизнь как рулетка). Дублирование мотива игры в судьбе Алексея Ивановича («судьба толкала меня») осложняется мотивом любовной страсти (герой Достоевского сначала играет по просьбе Полины, а в конце — приносит выигранные деньги ей), но развитие мотива повторяет основные этапы обрушивания «со снеговой горы на санках» бабуленьки. У Достоевского нивелирована схема «игрецкого анекдота» Пушкина: в «Пиковой даме» выигравший герой по условию должен остановиться и никогда не играть (бабушка Томского «не понтирует», к изумлению внука) — герои Достоевского не могут противостоять страсти к игре, деньги становятся только возможностью нового испытания судьбы, сюжетная судьба игрока становится принципиально незавершимой, хотя отчасти и предсказуемой.

Образы бабушек вводят другой ряд косвенных мотивов, связанных с актуальным для Достоевского периода ценностным противопоставлением двух веков — «нынешнего» и «минувшего». Образ XVIII в. в «Пиковой даме» — это галантность, остроумие, восхищение красотой, таинственной глубиной и загадочностью личности (Сен-Жермен), в противовес ему новый век приносит меркантильность, расчет («немецкая экономия» Германна); фактически трагедия героя Пушкина — отголосок страстей другой эпохи, нарушение конвенционального поведения: ведь плата за карточный секрет — любовь (бабушка, Чаплицкий), угроза же смерти графине приводит к мести «старой ведьмы» или к излишней горячности Германна в игре. Это нарушение конвенции прошлого века в веке нынешнем актуально и в романе Достоевского, хотя содержательное наполнение XVIII в. здесь другое: это воплощенная в бабуленьке идиллическая московская Русь с традицией душевной чистоты (следование нравственным ценностям, создающим значительность личности), с острохарактерной грубоватой правдивостью, проницательностью, основанной на опыте и разуме, вспыльчивостью и отходчивостью («самоварный характер»), прямолинейностью и добротой. Появление Тарасевичевой взрывает игровой кукольный мир французов и генеральской семьи изнутри, маски спадают, но и внутренняя гармония бабуленьки гибнет в столкновении с разгулом страстей, неведомых ранее ей самой, — отменяющий ее прежние нормы поведения азарт игры вводит в свернутом виде другой — драматический — вариант ее судьбы.

Любовная интрига романа имеет другой литературный пробраз: имя одного из соперников Алексея Ивановича в любви к Полине совпадает с именем преданного возлюбленного — шевалье де Грие романа А. Прево «История шевалье де Грие и девицы Манон Леско». Введение имени героя романа аббата Прево изменяет смысловые отношения любовного сюжета, подтверждая «масочность» и маскарадность героев-французов: Де-Грие, Бланш де Коменж и ее матери — группы расчетливых авантюристов, пользующихся простодушием одержимых страстями русских. Черты де Грие Прево в Алексее Ивановиче — безрассудная страсть, готовность к смерти, способность простить, азартная игра ради возлюбленной (герой Прево вступает в Общество ловких игроков, чтобы обеспечить деньгами Манон). Связь с Бланш может быть понята как проигрывание сюжетных мотивов Прево — Манон и ее богатые содержатели, — развенчанных в романе. Героиня «Игрока» Полина связана с французским прототипом (непостижимость, загадочность характера, возлюбленный — Де-Грие), но представляет собой уникальное в литературе явление — это первая героиня-инфернальница Достоевского с характерным комплексом черт: абсолютной искренностью, силой разрушительных страстей, сознанием греха и бессознательным «мучительством» в натуре, с невозможностью достичь внутренней гармонии из-за неспособности простить самое себя, — одно из первых воплощений женского подпольного типа.

Имагология (образы русских, французов, немцев, поляков) романа характерна: носители сильных чувств — русские (рассказчик, генерал, бабуленька); черты героя Прево (смиренная преданная любовь) есть и в англичанине мистере Астлее, немцы — комические герои, вне серьезного анализа (барон Вурмергельм); поляки — предмет особой нелюбви автора (объяснимой в контексте «польского вопроса» 1860-х гг.). Конфессиональные акценты не выражены в романе, но, по-видимому, определяют предпочтения Достоевского: в 1864 г. издан «Силлабус» Папы Римского Пия IX, вызвавший резкое неприятие Достоевского, что отразилось в трактовке героев-католиков — французов и поляков. Более общий план — исследование Достоевским культурных типов с точки зрения формы: французы — отточенная форма, могущая скрывать любое (в романе — негативное) содержание, русские не нашли соответствующей формы из-за становящегося (не ставшего) содержания; Астлей — неловкая форма, скрывающая идеального человека (возможно, след увлечения Достоевского положительными персонажами Диккенса); поляки, напротив, ложная значительность формы при будничности и мелкости содержания. Видимый схематизм подхода преодолен сопоставлением «чужих» точек зрения: «русские» оцениваются в романе немцами, французами и поляками неодобрительно именно как носители определенно непредсказуемого типа поведения («эти русские!», «все русские таковы», а рулетка — создана для русских). Восприятие нациями друг друга изображено как схематично-стереотипное, чреватое внутренним комизмом несовершенства человеческих отношений.

«Игрок» — первый роман об «идее-страсти», о герое, «съеденном идеей», мономане, который в этом отношении параллелен . Характерна сюжетная разработка любовно-авантюрных мотивов в стиле предшествующего европейского романа, с отменой его канонов (роман Игрока с Бланш неинтересен им обоим, самоирония героя достигает пика в описании отношений с практичной француженкой), сюжет романа Прево остается невоплотимым в жизни каноном.

В романе семнадцать глав, первая глава имеет скрыто вводный характер, т.к. начинается с записи героя, возвратившегося после двухнедельной отлучки в семейство русского генерала, где он домашний учитель; Достоевский имитирует продолжение каких-то записей Игрока. Последняя глава — род эпилога от лица того же героя, между первыми главами и последней проходит «год и восемь месяцев», в конце романа герой остается на пороге — в предвкушении «завтрашней игры». Фрагментарность целого входит в замысел Достоевского, она усиливает впечатление спонтанности действий и записей «молодого человека». Концентрация событий, которая могла бы показаться чрезмерной, сглаживается повествовательной манерой, создающей образ ума, «кипящего в действии пустом».

Н.С. Трубецкой так описывает композицию «Игрока»: «Первые пять глав хронологически следуют одна за другой, между главой пятой и шестой — перерыв в два дня, после которых начинается вторая часть». Главное действующее лицо 2-й части — бабуленька. Вторая часть занимает шесть глав. Между 12-й и 13-й проходит месяц. Глава 13-я начинает третью часть романа — действие сдвигается к катастрофе. В последней главе страсть к игре превращается у рассказчика в настоящую манию, таким образом, «основная психологическая тема этого романа — вытеснение любви к женщине страстью к игре».

Жанр «Игрока» определен автором как роман, в представлении героя это повесть, т.е. рассказ о том, что было. Жанровое противоречие на уровне автор — герой проявляется во внутренней форме «Игрока» как романное содержание (развитая любовная интрига, изображение глубинных жизненных процессов, «дыхание» русских XVIII в. и идея самостоятельности русской культуры, смысловая оппозиция «московских и заграничных русских», их же противостояние западной культуре), заключенное в форме повести — цельного фрагмента или отрывков «из записок молодого человека» с их обязательной неполнотой знания героя о жизни. Форма создает, в свою очередь, необходимый эффект сюжетной неожиданности, причем это не просто читательское «обманутое ожидание» (термин Р. Якобсона), но следование читателя за героем, открывающим мир, т.е. обнаружение структуры романа воспитания в приобретающей авантюрную событийность интриге.

Особую, довольно сложную для осмысления роль отводит Достоевский проблеме игрового поведения в связи с постулируемым самим героем, а чаще — окружающими его людьми, культурно-историческим типом.

Приводимая в романе «система» отсылок создает и надтекстуальную реальность, в которой смысл событий соотносится с евангельским «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:2), а богатство жизненного процесса предстает как неограниченная в принципе вариативность жанровых форм для «самосочинения» героя. Судьбы Алексея Ивановича и Антониды Васильевны — свидетельство возможности катастрофы в самом обыкновенном течении жизни, а причиной ее катастрофического развития становится не изменчивость внешних условий, а неосознаваемый «внутренний Другой», стихийная часть русской души, которая может никогда не проявиться, будучи сдерживаемой «моральным костяком» личности (бабушка, Алексей, генерал), строгим подчинением добровольно принятому типу поведения (по известному афоризму, «не буди лиха, пока спит тихо»). Но вызванная к жизни «лихость», безрассудство страсти (бабушка, герой-рассказчик, Полина, генерал) взрывают изнутри, стирают скромный узор частной жизни, превращая ее в авантюру, игру с судьбой.

Отсюда еще одна особенность поэтики «Игрока» — включенность в него целого ряда сжатых романных сюжетов, которые полностью не будут развернуты Достоевским до конца его творчества. Это связанные с Алексеем Ивановичем сюжеты, где Полина и Бланш представляют героинь традиционно не соединяемых друг с другом жанров. С Полиной связаны традиции любовно-семейного романа; «Полина — Игрок — Астлей» — это проигрывание фабулы сентиментальной истории; «Полина — Де-Грие — Игрок» — авантюрно-любовной фабулы, разрушаемой человеческой сущностью Полины и Игрока. С бабушкой, как упоминалось, — сюжет «игрецкого анекдота» и пушкинский текст. Границы жанров здесь неопределенны, но жанровые схемы еще ощущаются читателем, герои «пересекают» жанровые границы, воплощая каждый раз какую-то новую часть своего существа. В романе предметом авторской рефлексии становится как сама форма повествования, так и воссоздание героем собственной картины мира, сложно соотнесенной с реальностью (неполное сходство), а также внутренняя задача рационализации героем нерационализируемой бури, вихря чувств в процессе выстраивания им событий катастрофического сюжета.

Живолупова Н.В. Игрок // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб., 2008. С. 89—93.

Прижизненные публикации (издания):

1866 — Новое, дополненное издание. Издание и собственность Ф. Стелловского. СПб.: Тип. Ф. Стелловского, 1866. Т. III. С. 7—63.

1866 — Новое дополненное издание. Издание и собственность Ф. Стелловского. СПб.: Тип. Ф. Стелловского, 1866. 191 с.

Азарт, риск, игра нередко затягивают человека настолько, что становятся не просто времяпрепровождением, развлечением, но и смыслом бытия.

Об этом знал не понаслышке Ф.М. Достоевский. Игрок по натуре, он не просто увлекался картами и рулеткой, но видел в этом нечто большее, некую философию. Недаром в лингвистике существует несколько трактовок самого слова "игра". Оно также является понятием психологическим, культурологическим и философским. Говоря об игре, мы подразумеваем материально выраженное "сражение" двух соперников, лукавство, притворство, риск и пр.

О герое, который положил игру в основу своей жизни пишет Ф.М. Достоевский. "Игрок" - один из пяти его романов, в центре которых стоит герой-идеологист. Алексей Иванович, влюбленный в молодую девушку Полину, выигрывает в рулекту деньги, чтобы помочь ей. С тех пор игра становится его манией. Он положил все свои силы, все свои мечты, намерения на алтарь игры. Об этом пишет Достоевский. Игрок Достоевского не просто малодушный, слабовольный, он в своем роде поэт. Он даже стыдится того, что занимается игрой, однако в то же время он чувствует себя чуть ли не героем, потому что все время идет на риск.

Психологизм Достоевского, также как и в других его романах, - это разлом души, внутренние монологи, детали и символы. Писателю удается удивительно ярко и наглядно изобразить переживания и душевное состоянии своего героя. И это неслучайно. В течение целых десяти лет Федор Михайлович сам увлекался рулеткой, он проигрывал все до копейки. И снова шел в игорный дом. Все это время он был на просто игроком, но психологом-экспериментатором, изучающим себя и других. О том, что Достоевский игрок, знали все, но он смог победить в себе это пристрастие. Роман раскрывает психологию и философию игры. Конечно же, во многом благодаря стилю писателя. Язык произведения, многоголосие, огромное количество героев - вот характерные особенности романа "Игрок". Достоевский (краткое содержание все же не может передать это в полной мере) создает особый мир, погружаясь в который начинаешь активно переживать и сочувствовать герою.

А что мы видим в кратком содержании? Алексей Иванович, живет в вымышленном городе в семье своих подопечных. Он очень влюблен в падчерицу хозяина дома Полину. Но она не отвечает ему взаимностью. Между ними формируются странные отношения. которые едва ли можно назвать дружбой. Полина обращается с Алексеем высокомерно и надменно. В итоге он понимает, что добиться ее расположения можно только с помощью денег. Надежды семьи девушки на смерть бабушки и ее наследство рассеялись, в результате чего Полина рассталась со своим женихом Де-Грийе, у которого в должниках был отчим Полины. Алексей хочет заработать для возлюбленной денег. Он идет в игорный дом, ему везет, но Полина не берет деньги. По просшествии времени, когда герой уже пустился во все тяжкие, от друга он узнает о том, что Полина его любит. Алексей хочет воскреснуть в этой любви, но игра уже полностью завладела им.

Роман Достоевского "Игрок" не столько социальный, то есть показывающий пагубное влияние игорных домов, сколько философский, концептуальный.

1866 год был одним из сложных в жизни Достоевского. Неустроенная личная жизнь, серьезные финансовые проблемы и недавняя гибель двух близких людей - первой жены Марии Исаевой, с которой он прожил семь лет, и брата - сказывались на эмоциональном состоянии Федора Михайловича.

Писатель остро нуждался в деньгах, и, чтобы несколько умерить пыл кредиторов, подписал контракт с известным предпринимателем тех лет, издателем Федором Стелловским. Условия этого документа иначе как кабальными трудно было назвать. В июньском письме к писательнице Анне Корвин-Круковской он писал:

«…в контракте нашем была статья, по которой я ему обещаю для его издания приготовить роман, не менее 12-ти печатных листов, и если не доставлю к 1 ноября 1866-го года (13 ноября по новому стилю - прим.), то волен он, Стелловский, в продолжении девяти лет издавать даром, и как вздумается, всё что я ни напишу безо всякого мне вознаграждения... ... Все такие контракты подписывают, хоть и смеются, так и я подписал».

Понимая последствия своего отчаянного шага, Достоевский летом начинает делать наброски будущего произведения, составлять план «удовлетворительного романчика», как сам он писал своему другу Александру Милюкову.

«Стелловский беспокоит меня до мучения, даже вижу во сне», - признавался он.

1866 год был одним из сложных в жизни Достоевского. Фото: Commons.wikimedia.org

Несмотря на жесткие временные рамки, работа продвигалась медленно. В начале октября Достоевский еще не приступил к роману. Понимая отчаянность ситуации, Милюков настоятельно советовал ему прибегнуть к услугам стенографа, что в несколько раз ускорило бы процесс. Писатель ухватился за эту идею и попросил профессора стенографии Ольхина прислать ему лучшую свою ученицу. Ею стала 20-летняя Анна Сниткина. Благодаря ей, Достоевский смог выполнить обязательства перед Стелловским и сдать рукопись к нужному сроку.

Роман за 26 дней

В Петербурге, в доме на углу Малой Мещанской и Столярного переулка, писатель стал надиктовывать помощнице сюжет, который она старательно стенографировала.

44-летни писатель и его молодая помощница сделали невозможное - подготовили роман за 26 дней. Фото: Commons.wikimedia.org

44-летний писатель и его молодая помощница сделали невозможное - подготовили роман, существовавший только на черновиках, за 26 дней.

Работа в форсмажорных условиях сблизила писателя и Анну. Вскоре между ними произошел откровенный разговор, который позже привела в своих мемуарах Анна Григорьевна. Он предложил ей представить себя на месте героини, которой в любви признался художник, и спросил, что бы она ответила на это.

«Лицо Федора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я, наконец, поняла, что это не просто литературный разговор, и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ. Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михай-ловича и сказала: — Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!», - писала она.

По ее воспоминаниям, чувство, охватившее ее, было похоже на безграничное обожание, безропотное преклонение перед великим талантом другого человека.

«Мечта сделаться спутницей его жизни, разделять его труды, облегчить его жизнь, дать ему счастье — овладела моим воображением, и Федор Михайлович стал моим богом, моим кумиром, и я, кажется, готова была всю жизнь стоять пред ним на коленях».

И она воплотила свою мечту в жизнь, став надежной опорой в жизни писателя. 15 февраля 1867 года в Измайловском Троицком соборе Санкт-Петербурга они обвенчались.

«Аполлинария — больная эгоистка»

Прототипом главной героини романа «Игрок» Полины Александровны стала Аполлинария Суслова, дочь бывшего крепостного, выбившегося в фабриканты.

Молодая девушка была ярой поклонницей творчества Достоевского. По воспоминаниям дочери писателя, однажды Полина отправила ему лиричное письмо с признанием в любви. Писатель был тронут этим обьяснением, между ними завязался роман.

Однако эти отношения были очень непростыми: Аполлинария хотела быть единственной женщиной в его жизни и настаивала, чтобы он расстался со «своей чахоточной женой».

Считается прототипом ряда ключевых женских образов в романах Достоевского. Фото: Commons.wikimedia.org

«Аполлинария — больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважении других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям», - как-то писал о ней Федор Михайлович.

После смерти жены в 1864 году он все-таки предложил Полине выйти за него, но она ответила отказом.

Характер непростых отношений с Сусловой он выплеснул на страницы «Игрока», передав мучительность связи Алексея Ивановича и Полины Александровны.

Проклятие азарта

События, описанные в романе, были прочувствованы Достоевским. Ему была знакома страсть азарта, которая полностью владела человеком, заставляя даже совершать неблаговидные поступки.

В 1863 году Достоевский проиграл не только свои деньги, но и средства возлюбленной Аполлинарии Сусловой. Фото: Public Domain

Так, отдыхая в 1863 году в Баден-Бадене, Достоевский проиграл не только свои деньги, но и средства возлюбленной Аполлинарии Сусловой. Годы спустя, путешествуя по Швейцарии со своей второй женой Анной, Достоевский вновь поддался искушению. Выиграв в Бадене в рулетку 4 тысячи франков, он поверил, что возможен шальной выигрыш, который избавит его многих проблем.

В итоге он проиграл все, что мог, даже ювелирные украшения молодой жены.

Анна старалась помогать супругу бороться с этой пагубной страстью, и в 1871 году он навсегда бросил азартные игры.

«Надо мною великое дело свершилось. Исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти десять лет. Я всё мечтал выиграть: мечтал серьёзно, страстно… Теперь всё закончено! Всю жизнь вспоминать это буду и каждый раз тебя, ангела моего, благословлять», - писал Достоевский.

Экранизация

Роман «Игрок» экранизировался много раз. В 1938 году на экранах Германии и Франции появились фильмы режиссера Герхарда Ламперта и Луи Дакена. В 1947 году свое видение представил аргентинец Леон Климовски, а в 1948 году в США снял картину Роберт Сиодмак.

В СССР первый раз картину на этот сюжет снял в 1966 году режиссер Юрий Богатыренко. В 1972 году экранизацию представил Алексей Баталов. Одним из последних фильмов стал «Игрок» немецкого режиссера Себастиана Биньека, представившего картину на суд европейских зрителей в 2007 году.

На мой взгляд, основной особенностью, которая выдаёт предрасположенность главного героя к зависимости, является психологическая зависимость от других людей. Особенно ярка эта зависимость в отношении любимой девушки, Полины, в двухнедельной разлуке с которой он «тосковал как сумасшедший, метался как угорелый, и даже во сне поминутно видел её перед собою». При этом чувства героя противоречивы: «И ещё раз теперь я задавал себе вопрос: люблю ли я её? И ещё раз не сумел на него ответить, то есть, лучше сказать, я опять, в сотый раз ответил себе, что я её ненавижу». Их отношения тесно сопровождаются тревожностью главного героя, он постоянно находится в беспокойстве, думает о Полине, пытается разрешить такое положение дел. Эта фрустрирующая ситуация (ведь Полина постоянно отказывает, но не прогоняет Алексея Ивановича) тянется долго и провоцирует эмоциональную неустойчивость и несдержанность героя. Так, например, он вызывает на беспричинную ссору постороннего человека: «Я был в странном расположении духа; разумеется, я ещё до половины обеда успел задать себе мой обыкновенный и всегдашний вопрос: зачем я валандаюсь c этим генералом и давным-давно не отхожу от них? Изредка я взглядывал на Полину Александровну; она совершенно не примечала меня. Кончилось тем, что я разозлился и решился грубить <…> Мне, главное, хотелось поругаться с французиком», «я не умею дать себе отчёта, что со мной сделалось, в исступлённом ли я состоянии нахожусь, в самом деле, или просто с дороги соскочил и безобразничаю, пока не свяжут. Порой мне кажется, что у меня ум мешается <…>». Ещё одним предиктором к развитию аддикции выступает убеждённость героя в том, что некая высшая сила изменит его судьбу, с которым он идёт играть («я наверное знал и давно уже решил, что из Реддинбурга так не выеду; что-нибудь непременно произойдёт в моей судьбе радикальное и окончательное. Так надо, так и будет»). Фактически можно говорить о наличии цели изменить своё состояние.

Герой начинает играть не случайно. Он решил играть сам и, к тому же, его просит играть для себя Полина. Симптоматично волнение, с которым он впервые входил в игровой зал: «у меня стукало сердце, и я был не хладнокровен». К этому моменту он много читал про рулетку и сформировал некоторые взгляды, в которых сочетается здоровая критичность с неадекватной уже верой в свою избранность и удачу, которая неподвластна общим закономерностям, и необоснованным оптимизмом: «Как ни смешно, что я многого жду для себя от рулетки, но мне кажется, ещё смешнее рутинное мнение, всеми признанное, что глупо и нелепо ожидать чего-нибудь от игры. И почему игра хуже какого-бы то ни было способа добывания денег, например, хоть торговли? Оно правда, что выигрывает из сотни один. Но – какое мне до того дело?». Заметен и сдвиг в области моральных суждений. Дальнейшие рассуждения героя о подлости игры и о единственном «джентельменском» способе играть – не обращая внимания на результат, на деньги, на выигрыш или проигрыш, «но собственно для одной игры», – и после его странное принятие грязи и откровенной корысти, а так же почти неконтролируемое, воспринимаемое как внешняя сила, стремление играть дает основания полагать у него аддикцию на начальной стадии («а между тем мне лично показалось, что всё это и очень стоит весьма пристального наблюдения, особенно для того, кто пришёл не для одного наблюдения, а сам искренне и добросовестно причисляет себя ко всей этой сволочи. Что же касается для моих сокровеннейших нравственных убеждений, то в настоящих рассуждениях моих им, конечно, нет места. Пусть уж это будет так; говорю для очистки совести. Но вот что я замечу: что во всё последнее время мне как-то ужасно противно было прикидывать поступки и мысли мои к какой-бы то ни было нравственной мерке. Другое управляло мною…»). Дополняют картину иррациональные убеждения героя в том, что играть он должен непременно для себя, и то упрямство, с которым он отказывается продолжать играть для Полины: «Мне всё казалось, что, начиная играть для Полины, я подрываю собственное счастье». Вся странность этих взглядов в том, что единственнная причина стараться получить много денег на рулетке ему, бедному человеку, безнадёжно влюблённому в дочь состоятельного генерала – завоевать её внимание. Так не всё ли равно, для кого играть, если ему нужна только Полина? Он сам как-то признаёт это в разговоре: «разумеется, есть цель. <…> Больше ничего, что с деньгами я стану и для Вас другим человеком, а не рабом».
Первая игра оказывается выигрышной, и это производит сильное впечатление на героя: «из десяти фридрихсдорфов у меня появилось вдруг восемьдесят. Мне стало до того невыносимо от какого-то странного ощущения, что я решился уйти». Т.о., он фиксирует интенсивное изменение собственного состояния при пробе. Последовавший далее проигрыш, исключительно из-за азарта, не лишает героя его иррациональных убеждений: «почему именно мой сегодняшний, бестолковый и безобразный проигрыш не оставил во мне никакого сомнения? Я всё-таки вполне уверен, что чуть только я начну играть для себя, то выиграю непременно. <…> Знаю только, что мне надо выиграть, что это тоже единственный мой исход». Положение усугубляется тем, что, вероятно, предрасположенность к зависимости есть и у Полины, которая всё же заствляет его играть за себя, считая такое занятие непристойным для барышни: «у меня была безумная и странная мысль, что я непременно выиграю, здесь, на игорном столе. Почему была эта мысль у меня – не понимаю, но я в неё верила». Отношения с ней, постоянные споры, ссоры, то, как они оба мучают друг друга, создают в жизни Алексея Ивановича нереалистичную атмосферу, он, словно с высокой температурой, бредит одной лишь ею; находясь в специфическом психологическом климате семьи, подверженной внутренним конфликтам и противоречиям, обременённой житейскими сложностями, долгами и кредиторами, постепено теряет адекватную связь с действительностью. Даже то, что он становится ближайшим свидетелем и даже участником разорения на рулетки бабушки, не заставляет его воздержаться от игры. Состояние, в котором он отправляется к рулетке, можно назвать неконтролируемым драйвом: «иногда самая дикая мысль, самая с виду невозможная мысль, до того сильно укрепляется в голове, что её принимаешь за что-то осуществимое.. Мало того: если идея соединяется с сильным, страстным желанием, то, пожалуй, иной раз примешь её наконец за нечто фатальное, необходимое, предназначенное, за нечто такое, что уже не может не быть и не случиться!».
Окончательно зависимость формируется в течение полутора лет после отъёзда Алексея Ивановича из Парижа. Во всяком случае, по приезде в Гомбург он бросается играть, и когда, после многих приключений, связанных с игрой и долгами, вновь оказывается в Гомбурге – налицо уже предпоследняя стадия развития зависимости (или, по другой классификации, стадия отчаяния). Для него не существует более ничего, кроме игры, она съедает всё время и все деньги, объект аддикции – его единственный пламенный мотив, побеждающий не то что здравый смысл, а стремление к выживанию: «есть что-то особенное в ощущении, когда один, на чужой стороне, далеко от родины, от друзей и не зная, что сегодня будешь есть, ставишь последний гульден, самый, самый последний!»; «я, конечно, живу в постоянной тревоге, играю по самой маленькой и чего-то жду, стою по целым дням у игорного стола и наблюдаю игру, даже во сне вижу игру, но при всём этом мне кажется, что я как будто одеревенел, точно загряз в какой-то тине». Очевидно, что он уже совершенно отчуждён от прежних социальных групп и ни с кем не поддерживает отношений (мистера Астлея он встречает случайно, но и тогда шансу восстановить социальные связи, работу, положение в обществе, доже отношения с любимой девушкой он предпочитает игру). Угрызения совести, которыми изобилует повествование, носят характер защиты от увещеваний и попыток вразумить, критичность отсутствует: «Я просто сгубил себя! <…> О самодовольные люди: с каким гордым самодовольством готовы эти болтуны читать свои сентенции! Если б они знали, до какой степени я понимаю всю омерзительность теперешнего моего состояния, то, конечно, уж не повернулся бы у них язык учить меня. Ну, что они могут сказать мне нового, чего я не знаю? И разве в этом дело? Тут дело в том, что – один оборот колеса и всё изменяется, и эти же самые моралисты первые <…> придут с дружескими шутками поздравлять меня». Наконец, Алексей Иванович совершенно не в состоянии контролировать своё стремление играть, и в том самом шансе на «человеческое возрождение» для него главное – отыграться: «Вновь возродиться, воскреснуть. Надо им доказать… Пусть знает Полина, что я ещё могу быть человеком. <…> О, у меня предсувствие, что не может быть иначе! У меня теперь пятнадцать луидоров, а я начинал и с пятнадцатью гульденами! Если начать осторожно..». Как мне кажется, здесь можно говорить о смене одной зависимости на другую, зависимости от других людей зависимостью от азартных игр.

Фазы одного игрового цикла Алексея Ивановича:
После крупного выигрыша и ссоры с Полиной он поддаётся ситуации и уезжает с m-lle Blanche в Париж. В течение трёх недель пребывания там совершенно воздерживался от игры. Правда, мысли об игре не покидают его (так, на вопрос Бланк о дальнейших планах он просто отвечает: «поеду в Гомбург и выиграю ещё сто тысяч франков».) Деньги его совершенно не интересуют, и, когда Бланш тратит весь его выигрыш исключительно на собственные нужды, он не получает от пребывания с ней никакого удовольствия, и эмоциональное напряжение растёт: «К шампанскому я стал прибегать весьма часто, потому что мне было постоянно очень грустно и до крайности скучно. <…> Скучный и унылый, я стал уходить обыкновенно в «***», где регулярно, каждый вечер, напивался и учился канкану», «Дело в том, что я всеми силами желал, чтобы всё это поскорее закончилось». Уезжая из Парижа, он строит планы о том, где он будет играть. При этом объективного мотива для игры нет, нет даже необходимости отыграться. Это показывает, что зависимость к данному моменту, вероятно, находится ещё на начальных стадиях развития (скорее всего, на 2ой): герой отдохнул, всё проанализировал и принимает решение играть легко, без мыслей о проигрыше: «у меня самого оставалось ещё франков пятьсот; <…> так что можно протянуть ещё довольно долгое время, ни о чём не заботясь. Я нарочно засел в этом городишке, чтоб собраться, а главное, жду мистера Астлея. <…> Узнаю обо всём.. а потом – сразу в Гомбург. В Рулетенбург не поеду, разве что на будующий год. Действительно, говорят, дурная примета пробовать два раза счастья за одним и тем же столом, а в Гомбурге самая настоящая игра-то и есть». Реальность этих планов иллюзорна, герою трудно уже контролировать себя, воздействовать на игровой процесс: он проигрывался часто и проигрывался до крайности: «Я действительно тогда поехал в Гомбург, но… я был потом и опять в Рулетенбурге, был и в Спа, был даже и в Бадене, куда я ездил камердинером советника Гинце, мерзавца и бывшего моего здешнего барина. Да, я был и в лакеях, целых девять месяцев! Это было сейчасч после тюрьмы (я ведь сидел и в тюрьме в Рулетенбурге за один здешний долг. Неизвестный человек меня выкупил <…>)». Здесь мы видим уже отчётливо переход на следующую стадию: большие долги, нарушение связей со своей социальной группой (смена социального статуса – учителя на слугу), вероятно, некоторое асоциальное поведение, т.к. герой даже попадает в тюрьму.

Роман «Игрок» появился довольно необычно. Денежные проблемы вынудили Достоевского пойти с издательством на кабальное соглашение, в котором был установлен очень короткий срок написания нового романа – ноябрь 1866 года. Чтобы успеть, Федор Михайлович пригласил к сотрудничеству стенографистку Анну Сниткину, а также взял за основу произведения хорошо известную ему тему – казино.

Таким образом, роман «Игрок» отчасти автобиографичный. Правда, Достоевский смог преодолеть пагубную страсть к игре, а вот главный герой произведения Алексей Иванович, похоже, не выбрался из этого дна.

Жанр произведения сложно определить однозначно. Это синтез комической линии (бабуленька Антонида Васильевна), любовной (Полина – Де-Грие, Алексей, Астлей; Бланш – генерал), а также авантюрной (Де-Грие, Бланш, поляки в казино). Немало страниц посвящено философским размышлениям автора. И все венчает рулетка – символ жизни, судьбы.

Умный и энергичный Алексей Иванович всю страсть отдает игре. Его друг Астлей считает, что учитель мог бы приносить пользу обществу, а не растрачивать силы впустую. Но для главного героя игра заслоняет все, даже любовь к Полине. «Как я дотронулся вчера до игорного стола и стал загребать пачки денег, – моя любовь отступила как бы на второй план» . А ведь до этого Алексей был готов ради возлюбленной на любые безумства, вплоть до самоубийства.

Игра в романе – не только рулетка. В широком смысле это взаимоотношения между героями. Полина играет Алексеем Ивановичем, вынуждая его исполнять капризы. Ловко и умело ведет свою партию Бланш: сначала с генералом, затем с Алексеем, чтобы в итоге обобрать обоих. Играет Де-Грие. Недаром его поведение кажется учителю неестественным, а улыбки – фальшивыми. Играет и сам Алексей Иванович. Чего стоит его «школьничество» в истории с немецким бароном.

Композиционно роман можно разделить на три части. Первая, самая большая, показывает зарождение преступной страсти и причины, которые привели главного героя за игорный стол. Вторая – большой выигрыш и последовавшее за ним нравственное падение. И третья часть – полная деградация личности Алексея. Астлей так характеризует состояние игрока: «вы одеревенели» . Учитель не читает больше газет, не знает, что происходит в мире. Гордый в начале романа, он опускается затем до лакея. Только игра занимает мысли Алексея, вытесняет все его чувства.

Характерно, что игрок практически равнодушен к деньгам. Выиграв 200 тысяч, он легко и быстро их растратил. Сделал это хладнокровно, сознательно и без удовольствия, по сути, идя на поводу у мадемуазель Бланш. В рулетке его интересует не столько выигрыш, сколько сам процесс.

Повествование намеренно ведется от первого лица. Достоевский, таким образом, смог показать тонкости душевных переживаний, оттенки чувств героя, открыл для читателя внутренний мир игрока, показал ступени, ведущие его в бездну.

Любовная линия между Алексеем и Полиной – основной «нерв» произведения, самая интригующая его часть. Читатель стремится разгадать тайну Полины, мотивы ее поступков. Падчерица генерала – один из самых ярких женских образов в творчестве Достоевского.

Полина очаровывает, манит, интригует, заставляет подчиняться. Ей нравится ощущать свою власть над Алексеем. Герой сам характеризует их отношения как «раб» и «мучитель» . Достоевский не детализирует внешность героини. Сообщает лишь отдельные черты, которые еще больше концентрируют интерес: «глаза – настоящие кошачьи» .

Сначала Полина предстает холодной, жестокой, высокомерной, расчетливой, эгоистичной. И лишь когда открывается ее тайна, становятся понятны все страдания тонкой души героини. Она боится, что любимый человек узнает о ее ошибке с Де-Грие и потому держит Алексея на расстоянии. Но не может обходиться без учителя, хочет тайно упиваться его признаниями. Полина не надеется обрести счастье с Алексеем, но и отпустить его не в силах.

Отчаяние и нравственный тупик приводят ее в комнату игрока. И вдруг тот, кто еще недавно клялся в неземной любви, забыл о ней. Герои сразу не понимают, что их чувства проиграны в рулетку.

Мучительная любовь Алексея – одна из основных линий сюжета. Исполняя каприз Полины, он наносит оскорбление баронской чете и лишается места работы. Ради девушки он идет играть и губит себя.

В противовес Алексею в романе есть игрок, которому удалось разорвать путы азарта. Это «бабуленька» Антонида Васильевна Тарасевичева – интересный и во многом комичный персонаж. Проницательная женщина сразу понимает, что собой представляют Бланш, Де-Грие, но благоволит Полине, Алексею и Астлею. Своего племянника генерала она жалеет, но денег ему не дает. Не из жадности. Антонида Васильевна прекрасно понимает: все немедленно уйдет к авантюристам.

После первого же проигрыша бабушка намеревается уехать, но не может устоять перед соблазном и снова идет играть. Только потратив все, что привезла собой, она находит в себе силы остановиться. Ее отъезд в Москву символичен. Достоевский считал, что только возврат к «исконно русскому» может спасти заблудившегося в европейских традициях игрока.

Еще один противовес образу Алексея – англичанин Астлей . Это единственный положительный персонаж в романе, человек рассудительный, умный и благородный. Он оплачивает долги генерала, одалживает деньги бабушке, увозит к себе Полину и детей. Парадоксально, но именно спокойствие и надежность отталкивают от Астлея решительную и независимую Полину. Она предпочитает уютной и тихой семейной гавани кипение страстей.

Полный антипод Астлея – мошенник Де-Грие . Такие дерзкие и обаятельные мужчины неотразимы в глазах многих женщин. Не устояла перед фальшивым маркизом и Полина. Но истинная цель этого человека – деньги. Де-Грие соблазняет Полину, чтобы прибрать к рукам приданое богатой наследницы. Но как только становится ясно, что бабушка умирать не собирается, Де-Грие теряет к Полине всякий интерес. Почти так же поступает французская интриганка Бланш.

Мастерство Достоевского привлекает внимание читателей к роману уже два с половиной столетия. Азартный игрок XIX века отличается от игромана века XXI только одеждой, манерами и мобильным телефоном. Суть его пристрастий осталась той же, а слабая воля и нравственная пустота приводят к зависимости и духовной деградации.