Стилевая уместность речи. Речь и ее коммуникативные качества


Уместность речи - это соответствие содержания речи, ее языковых средств целям и условиям общения. Уместная речь соответствует теме сообщения, его логическому и эмоциональному содержанию, составу слушателей или читателей, информационным, воспитательным и эстетическим задачам письменного или устного выступления.
Уместность речи охватывает разные уровни языка, и в связи с этим различают уместность: стилевую, контекстуальную, ситуативную, личностно-психологическую.
Стилевая уместность состоит в использовании Отдельного слова, оборота, синтаксической конструкции в соответствии с целями того или иного стиля (научного, официально-делового, публицистического, разговорного и художественного). Например, речевые штампы, канцелярские выражения характерны для официально-делового стиля. Они неуместны ни в научном стиле, ни в разговорной речи и если попадают в эти стили, то разрушают систему и приводят к речевым ошибкам.
Нарушается критерий уместности и в том случае, когда в художественной речи писатель увлекается технической терминологией, штампами деловой речи: Виктор понимал, что само бурение дает бригаде выгоды гораздо больше, нежели откачка. Основные деньги шли за погонаж, хотя времени на бурение тратилось меньше, чем на монтаж водопроводного оборудования. Вот и получалось, что все зависело от совести мастера.
Какая необходимость вводить в художественную речь обилие технических, профессиональных терминов, значение которых непонятно без специальных словарей и которые никакой эстетической функции не выполняют? Они здесь функционально нецелесообразны, а поэтому и неуместны.
Уместность контекстуальная - это уместность использования слова в контексте с учетом речевого окружения. Например, для разговорной речи характерны конструкции-стереотипы: «Где авоська, тут лежала?», «Киевский вокзал, как мне пройти?», «Талант - это когда веришь в себя». Использование таких конструкций за пределами разговорной речи - нарушение современной грамматической нормы. Однако в художественном стиле, в поэзии такие конструкции встречаются.
Уместность ситуативная - это уместность использования речевых средств в определенных речевых ситуациях. Скажем, на остановке вместо «Вот наконец-то и наш автобус» уместно ли использовать энциклопедические сведения и построить следующую фразу: «Вот наконец-то и наш многоместный автомобиль с кузовом вагонного типа, со скоростью 60-100 км/ч»1\ В таких случаях следует рассматривать уместность в определенных речевых системах, в ситуациях речи, в стиле художественного произведения в целом.
Уместность личностно-психологическая - это уместность использования речевых средств отдельным человеком в соответствии с культурой его мышления, с его отношением к людям, в соответствии с его идейной позицией и убежденностью.
Говоря с собеседником, выступая перед аудиторией, мы не только сообщаем информацию, но и вольно или невольно передаем наше отношение к действительности, к окружающим нас людям. Поэтому важно позаботиться о том, как наша речь подействует на собеседника - не травмирует ли она грубостью, не унизит ли его достоинства.
Уместность речи - качество очень важное в социальном аспекте, так как она регулирует все наше речевое поведение. Умение найти нужные слова, интонацию в той или иной ситуации общения - залог успешного взаимоотношения собеседников, возникновения обратной связи, залог морального и даже физического здоровья людей.

Уместность речи — это соответствие содержания речи, её языковых средств целям и условиям общения.

Уместная речь соответствует теме сообщения, его логическому и эмоциональному содержанию, составу слушателей или читателей, информационным, воспитательным и эстетическим задачам письменного или устного выступления.

Уместность речи охватывает разные уровни языка, и, в связи с этим, различают уместность:

· стилевую,

· контекстуальную,

· ситуативную,

· личностно-психологическую

Стилевая уместность состоит в использовании отдельного слова, оборота, синтаксической конструкции в соответствии с целями того или иного стиля (научного, официально-делового, публицистического, разговорного и художественного). Например, речевые штампы, канцелярские выражения характерны для официально-делового стиля. Они не уместны ни …
в научном стиле, ни в разговорной речи, и, если попадают в эти стили, то разрушают систему и приводят к речевым ошибкам.

Нарушается критерий уместности и в том случае, когда в художественной речи писатель увлекается технической терминологией, штампами деловой речи:

Виктор понимал, что само бурение дает бригаде выгоды гораздо больше, нежели откачка. Основные деньги шли за погонаж, хотя времени на бурение тратилось меньше, чем на монтаж водопроводного оборудования. Вот и получалось, что все зависело от совести мастера.

Виктор хотел предположить отцу новый буровой станок, полученный СМУ по разнарядке. Станок был принципиально новый, бурение на нем производилось с помощью сжатого воздуха без глинистой промывочной жидкости.

Какая необходимость вводить в художественную речь обилие технических, профессиональных терминов, значение которых непонятно без специальных словарей и которые никакой эстетической функции не выполняют? Они здесь функционально нецелесообразны, а поэтому и неуместны.

Уместность контекстуальная — это уместность использования слова в контексте с учетом речевого окружения.

Например, для разговорной речи характерны конструкции-стереотипы: "Где авоська тут лежала?", "Московский вокзал, как мне пройти?", "Талант — это когда веришь в себя". Использование таких конструкций за пределами разговорной речи — это нарушение современной грамматической нормы.

Однако в художественном стиле, в поэзии такие конструкции встречаются:
Грусть — это когда
Пресной станет вода,
Яблоки горчат,
Табачный дым как чад.
(Л. Мартынов)

Уместность ситуативная — это уместность использования речевых средств в определенных речевых ситуациях.

Скажем, на остановке вместо "Вот наконец-то и наш автобус" уместно ли использовать энциклопедические сведения и построить следующую фразу: "Вот наконец-то и наш многоместный автомобиль с кузовом вагонного типа, со скоростью 60-100 км/ч" ?!

В таких случаях следует рассматривать уместность в определенных речевых системах, в ситуациях речи, в стиле художественного произведения в целом.

Уместность личностно-психологическая — это уместность использования речевых средств отдельным человеком в соответствии с культурой его мышления, с его чутким, доброжелательным и уважительным отношением к людям, в соответствии с его идейной позицией и убежденностью.

Говоря с собеседником, выступая перед аудиторией, мы не только сообщаем информацию, но и вольно или невольно передаем наше отношение к действительности, к окружающим нас людям. Поэтому важно позаботиться о том, как наша речь подействует на собеседника — не травмирует ли она грубостью, не унизит ли его достоинства.

Уместность речи — качество очень важное в социальном аспекте, так как она регулирует все наше речевое поведение.

Умение найти нужные слова, интонацию в той или иной ситуации общения — залог успешного взаимоотношения собеседников, возникновения обратной связи, залог морального и даже физического здоровья людей.

Например, в словах "спасибо, пожалуйста, извините" скрыта власть над нашим настроением. Каждому приятно получать знаки внимания, за "спасибо" многие из нас готовы отлично работать. Нет таких знаков внимания — и настроение портится, возникает обида.

В редакцию одной из газет пришло следующее письмо:

"Сегодня я получила паспорт — вроде бы торжественный день в жизни, а у меня на глазах слезы обиды. Мне трудно писать об этом, но этот день надолго запомнится, к сожалению, не с лучшей стороны. Конечно, я надеялась, что человек, который будет вручать паспорт, скажет: "Поздравляю! Теперь вы гражданка России!", и почувствовать пожатие крепкой руки. А я услышала: "Давай 80 рублей, вот тебе паспорт и иди".

Неуместно резкое слово, неуместно брошенное замечание; металлические интонации и категоричность суждений могут стать причиной тяжелой душевной травмы человека.

Нарушение критерия уместности всегда остро ощущается и в речи устной, и в речи письменной. Как избавить речь от ошибок? Это не дается человеку от рождения; способность менять характер речи применительно к содержанию, условиям и задачам общения воспитывается и переходит в прочный навык, если человек понимает необходимость и добивается этого.

  1. 10 ВОПРОС Точность речи. Точность словоупотребления.

Точность речи

29.07.2012 |

Точность – это коммуникативное качество речи, которое проявляется в умении находить адекватное словесное выражение понятия.

Точность включает в себя умение правильно отражать реальную действительность и правильно выражать мысли, оформлять их с помощью слов. Существует два вида точности: предметная и понятийная.

1. Предметная точность создается благодаря соответствию содержания речи отражаемому в ней фрагменту действительности. В ее основе лежит отношение речь – действительность. Главное условие предметной точности – знание предмета речи;

2. Понятийная точность опирается на связь: слово-понятие и состоит в соответствии семантики компонентов речи содержанию и объему выражаемых ими понятий. Понятийная точность предполагает умение точно обозначать словом возникшее представление, а также умение находить единственное верное слово.

Точность речи в первую очередь зависит от верного словоупотребления, от выбора слова, которое максимально соответствует обозначаемому им предмету или явлению реальной действительности, содержанию высказывания и его целевому назначению. При выборе слова следует учитывать его семантику, стилистические коннотации, преимущественную сферу распространения в языке и синтагматические свойства.

Точное словоупотребление предполагает знание системы лексических значений. Одной из основных причин нарушения точности речи является употребление слова не в строгом соответствии с теми значениями, которые за ним закреплены в системе литературного языка.

Перечислим причины, которые приводят к неточности, неясности и двусмысленности высказывания:

а) употребление слов в значении, несвойственном для литературного языка;

б) неумение пользоваться синонимами, омонимами, паронимами, терминами и многозначными словами.

г) нарушение грамматической, стилистической и лексической сочетаемости;

д) речевая избыточность (многословие), при которой возникают такие речевые ошибки, как тавтология и плеоназм;

е) речевая недостаточность (случайный пропуск слов, необходимых для точного выражения мысли).

Точность речи

– коммуникативное качество, формируемое на основе связи речи сдействительностью и мышлением и осознаваемое через соотнесение семантики речи с выражаемой иформируемой речью информацией (Б.Н. Головин ). В связи с этим различаются два вида точности –предметная и понятийная. Предметная точность опирается на связь речи с действительностью и состоитв соответствии содержания речи тому кругу предметов, явлений действительности, которые речьюотображаются. Понятийная Т. задается связью речи и мышления и существует как соответствие семантикикомпонентов речи содержанию и объема выражаемых ими понятий. Т. понятийная и предметнаявзаимосвязаны и взаимообусловлены так же, как связаны предмет и понятие о нем.

Основными условиями, способствующими созданию точной речи, являются знание предмета речи, знаниеязыковой системы и прочные речевые навыки. В конкретном акте коммуникации говорящий соотноситзнание предмета со знанием языковой системы и ее возможностей.

Т. издавна осознается как одно из важнейших достоинств речи. Еще в античных руководствах покрасноречию первым и основным требованием, предъявляемым к речи, было требование ясности;понимание ясности в древности очень близко к современному пониманию Т. Уже тогда условиемобеспечения Т. р. считали связь языка и мышления. Большое значение Т. р. придавали великие русскиемастера слова – писатели и литературные критики. Как один из критериев хорошей речи Т. былаосмыслена в работе Б.Н. Головина, давшего научное определение этого термина, теоретическоеобоснование получили экстралингвистические и лингвистические условия формирования этого качества вречи. В последнее время данное качество рассматривается как одно из направлений совершенствованияречевого мастерства.

Лингвистическими средствами, которые способствуют формированию речевой семантики, а значит, и Т. р.,являются все единицы, вошедшие в структуру речи. При этом особенно велика роль словоупотребления (втом числе терминоупотребления). Точное словоупотребление обеспечивается в первую очередь знаниемсистемы лексических значений, разграничением значений многозначного слова, слов в синонимическомряду, разграничением омонимов, паронимов, хорошим знанием значений слов узкой сферы употребления(иноязычных, профессиональных, архаичных и т.п.).

Т. р. всегда связана с пониманием значений слов. Трудности чаще всего возникают при употреблениизаимствований, терминов, многозначных (полисемичных) слов, омонимов (слов, совпадающих по звучаниюили написанию, но имеющих разный смысл). Напр., высказывание "Надо оставить это предложение" вследствие двоякого понимания многозначного слова оставить (сохранить предложение в прежнем видеили отказаться от него) нужно дополнить какими-либо пояснительными словами (к примеру, так: Надооставить это предложение в тексте ). Двусмысленно и следующее предложение, содержащее омоним:Вы прослушали объявление? – т.е. восприняли переданную информацию или же, напротив, пропустили ее.

При употреблении синонимов (слов, различных по звучанию или написанию, но близких или тождественныхпо значению) следует обращать внимание на различия: оттенков смысла (мокрый – влажный – сырой );объемов понятий (способный – талантливый – гениальный ); сфер употребления (просить –ходатайствовать – взывать – выпрашивать – клянчить ); экспрессивных окрасок (лик – лицо – рожа ).

При употреблении паронимов (близких, но не тождественных по звучанию однокоренных слов) важноразличать их значения. Напр., у слов ритмичный и ритмический общий корень, они близки по звуковомусоставу, но различаются по значению: ритмичный – чувствующий ритм или обладающий ритмом,ритмический – основанный на ритме. В процессе речепорождения важно учитывать лексическуюсочетаемость (способность слова употребляться совместно с другим словом в речевом отрезке). Границысочетаемости в значительной степени определяются значением слова. При построении предложенийследует обращать внимание на контекстуальную связанность отдельных значений полисемичного слова(напр., можно сказать повысить урожайность, скорость, но нельзя – повысить выпуск, т.к. повысить можнолишь то, к чему приложим параметр высокий ). В совр. рус. языке часто бывает трудно или даженевозможно объяснить причины различной сочетаемости близких по смыслу слов (напр.: уделять внимание/ придавать значение музыкальному образованию). Такие сочетания входят в словарь языковой личности вготовом виде, и умение их использовать составляет часть речевой культуры. Т. р. определяется такжелаконизмом (употреблением слов, кратко и точно называющих явления, отказом от лишних слов, т.е.плеоназма, и повторов, т.е. тавтологии).

Несоблюдение условий создания точной речи приводит к речевым ошибкам.

Требования к Т. р. заметно различаются в зависимости от разных функц. стилей. И здесь можно говорить остилевом аспекте изучения понятия "точность речи". Повышенные требования предъявляются к речиделовой, науч., публиц. Деловой речи присуща Т., не допускающая инотолкования. Т. формулировокправовых норм и необходимость абсолютной адекватности их понимания (толкования) – идеалзаконодательных текстов, способствующий реализации регулятивной функции права. Т. науч. р.обусловлена ее специфическим функц.-стилистическим содержанием – эпистемической информацией.Эпистемическая информация представляет собой науч. знание, которое эксплицируется не только какрезультат познавательной деятельности, но и как сама познавательная деятельность субъекта пополучению нового знания об объекте изучения. В науч. речи максимально точным предполагаетсятерминоупотребление (в терминосистеме текста). В соответствии с конвенциональностью, условностьютерминов, обозначающих науч. понятия, Т. р. предполагает наличие определений терминированныхпонятий. Однако автор может считать 1) необходимым и возможным дать четкое логическое определениепонятия, 2) возможным лишь частично определить понятие (указать некоторые признаки), 3) невозможнымдать определение на данном этапе разработки понятия. Такая вариативность познавательно-коммуникативной ситуации порождает неопределенность, вернее, определенность/неопределенностьвыбора средств для точной характеристики содержания и объема понятия. Кроме того, не менее важновыражение процесса формирования понятий разной степени абстракции, а также движения мысли влабиринте информации разной степени достоверности, а значит, и определенности/неопределенности.При этом если в тексте эксплицировано движение информации от неопределенного знания к болееопределенному, то в целом тексте выражение определенности/неопределенности имеет коммуникативнуюзначимость именно в плане точности речи. Это свойство речи реализуется не только в пределахпредложения, но и в более широком контексте, где отчетливо проявляется диффузный, континуальныйхарактер значений неопределенности и определенности и их тесная связь. Это особенно характерно длясовременных (причем преимущественно теоретических) текстов, стратегия формирования которыхпредполагает изменение информации в рамках определенности/неопределенности.

В соответствии с одним из возможных подходов изучение Т. р. сопряжено с анализом средств, выражающихопределенность/неопределенность знания в тексте, в трех основных аспектах – логико-семантическом,психолого-коммуникативном и когнитивно-эпистемическом. Так, в логико-семантическом отношениирассматриваются средства, выражающие квалификацию объема понятия на основе выделения, частичногообъединения/ограничения и объединения понятий. Психолого-коммуникативный аспект Т. науч. р.соотносится с ценностной ориентацией автора в эпистемическом пространстве, и прежде всего с оценкойстепени достоверности информации. Когнитивно-эпистемический аспект Т. р. соотносится соструктурированием содержания посредством таксономических операторов типа вид, род, разновидность идр., а также метапредикатов, обозначающих онтологические сущности (типа признак, свойство, изменение,развитие и мн. др.), логико-гносеологические и методологические понятия (типа факт, классификация,типология, теория, закон; система, структура, функция и др.).

Понятие "точность" приобретает особый смысл применительно к худож. речи, где Т. возникает какследствие стремления автора к адекватности слова предмету, к соответствию слова идейно-эстетическойоценке предметов, к реализации в слове конкретной стилевой установки художника. Точное худож. слововозникает на основе глубокого, всестороннего познания объекта речи, причем познания и логического,понятийного, и художественного, образного. Худож. речь не всегда отвечает требованиям точности, потомучто неточности в ней иногда служат средством создания художественной образности. В лит. произведенииточность речи – это верность образу.

Для разг. речи характерно такое специфическое качество, как меткость , – особого рода выразительная иобразная Т. Она проявляется при точной характеристике отдельных признаков предмета, явления,процесса, нередко внешних, частных. Иллюстрацией может служить использование фразеологизмов типаверста коломенская (о человеке высокого роста), бежит только пятки сверкают (о быстром беге).

Богатство речи

Богатство речи – это максимальное насыщение ее разными, не повторяющимися средствами языка, необходимыми для выражения нужной содержательной информации.

Противоположное богатству понятие – бедность речи.

Богатство речи многослойно: богатство лексическое, фразеологическое, семантическое, синтаксическое, интонационное.

Лексическое богатство речи отражено в различных словарях: в «Словаре живого великорусского языка» В. И. Даля, в «Толковом словаре русского языка» Д. Н. Ушакова, в «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой и в др.

Словарный запас человека бывает различен. Одни ученые считают, что активный словарь современного человека обычно не превышает 7-9 тысяч слов, по подсчетам других – 11-13 тысяч. А. С. Пушкин употребил в своих произведениях более 21 тысячи слов. А словарь Эллочки-«людоедки» («Двенадцать стульев» И. Ильфа и Е. Петрова) – всего 30 слов: хамите, хо-хо, блеск, мрак, знаменито, парниша и др.

Говорящему необходимо иметь как можно больший запас слов, чтобы выражать свои мысли четко и ясно. Важно постоянно заботиться о расширении своего словарного запаса.

Уместность речи – это такой подбор, такая организация средств языка, которые делают речь отвечающей целям и условиям общения.

Уместная речь должна соответствовать теме сообщения, его логическому и эмоциональному содержанию, составу слушателей или читателей, информационным, воспитательным, эстетическим и иным задачам письменного или устного выступления.

Соблюдение уместности речи предполагает знание стилей литературного языка и закономерностей словоупотребления, им свойственных.

Рассмотрим аспекты уместности речи.

1. Уместность стилевая.

Уместность отдельного слова, оборота, конструкции или композиционно-речевой системы в целом может предопределяться и регулироваться стилем языка. Например, термины будут уместными в научном стиле, канцеляризмы – в официально-деловом, поэтические слова – в художественном. В художественной речи допустимыми и уместными бывают и отступления от литературной нормы на разных уровнях языка: … в них /лавочках/ всегда можно заметить связку баранков , бабу в красном платке.., дробь для стреляния , демикотон и двух купеческих приказчиков, во всякое время играющих около дверей в свайку (Н. В. Гоголь, «Коляска»).

В этом предложении есть слова и формы слов, характерные для разговорной речи, просторечия, также здесь наблюдается и объединение несоотносимых понятий: связка баранок и баба, демикотон и два приказчика .

2. Уместность ситуативная . Это уместность в определенных ситуациях речи, в стиле произведения в целом.


В художественном произведении иногда бывают неуместными отдельные элементы композиции текста: диалог, построенный без учета закономерностей разговорной речи (бессодержательный диалог), несобственно-прямая речь (внутренняя речь). Если это происходит, то нарушается принцип художественного реализма. Например, в несобственно-прямой речи человеку несвойственно употреблять такие выражения, как «кропотливый и сложный труд», «манящий свет», «неизъяснимая грусть», «тайные помыслы», «ночные тени зла» (см. повесть И. Головченко «Черная тропа»).

3. Уместность личностно-психологическая . Важно позаботиться о том, как наша речь подействует на собеседника: не травмирует ли она его, не унизит ли его достоинство? Наиболее типичное проявление личностно-психологической неуместности – грубость. Резкое слово, язвительное замечание, категоричность суждений наносят окружающим нас людям тяжелые душевные травмы. Умение найти нужные слова, интонацию в той или иной ситуации общения – залог успешного взаимоотношения собеседников, возникновения т. н. обратной связи.

§ 1. В типологии качеств хорошей речи есть одно, которое занимает особое место по своей значи­мости, - это уместность. Термин в известной сте­пени условен, но содержание его весьма конкретно и в плане экстралингвистическом, и в плане языковом.

Уместность - такой подбор, такая организация средств языка, которые делают речь отвечающей целям и условиям общения. Уместная речь соответ­ствует теме сообщения, его логическому и эмо­циональному содержанию, составу слушателей или читателей, информационным, воспитательным, эстети­ческим и иным задачам письменного или устного

выступления.

Уместности как необходимому качеству хорошей речи уделялось большое внимание в ораторском ис­кусстве древних греков и римлян, в теории и практике судебного и политического красноречия, уместность является одним из центральных понятий в современ­ной функциональной стилистике.

Аристотель в «Риторике», говоря о качествах стиля публичного выступления, настойчиво обращает внима­ние читателя на то, что неуместно в этом стиле. Так, одной из причин ходульности ораторской речи он считает «употребление эпитетов или длинных, или неуместных, или в слишком большом числе», неуместность использования поэтических оборотов . В его высказываниях неоднократно повто­ряется требование адекватности стиля «излагаемым предметам» - «стиль, соответствующий данному слу­чаю, придает делу вид вероятного» .

Аристотель показал различие письменной и устной речи («...для каждого рода речи пригоден особый стиль, ибо не один и тот же стиль у речи письменной и у речи во время спора, у речи политической и у речи судебной» ) с точки зрения уместности, орга- ннчности использования в них определенных приемов выразительности, сочетания слов.

Марк Туллий Цицерон считал, что успех выступле­ния на форуме и в гражданских процессах, способ­ность автора убеждать и подчинять себе слушателя зависят в первую очередь от уместности его речи. «Сколько задач стоит перед оратором, столько и ро­дов красноречия», - пишет он . «Как в жизни, так и в речи нет ничего труднее, как видеть, что умест­но Не для всякого общественного положения, не для всякой должности, не для всякой степени влияния человека, не для всякого возраста, так же как не для всякого места и момента и слушателя, подходит один и тот же стиль, но в каждой части речи, так же как и в жизни, надо всегда иметь в виду, что уместно: это зависит и от существа дела, о котором говорится, и от лиц, и говорящих, и слушающих» .

Уместность как важнейшее и необходимое качество хорошей речи высоко ставилась русскими филологами, судебными и политическими ораторами.

«В красноречии, - пишет В. Г. Белинский,- есть цель, всегда практическая, всегда определяемая време­нем и обстоятельствами». Есть разные типы ораторов: один «могущественно властвует над толпой силой своего бурного вдохновения; другой - вкрадчивой грацией изложения; третий - преимущественно иро­нией, насмешкой, остроумием; четвертый - последова­тельностью и ясностью изложения и т. д.». И что осо­бенно подчеркивает В. Г. Белинский, «каждый из них говорит, соображаясь с предметом своей речи, с харак­тером слушающей его толпы, с обстоятельствами на­стоящей минуты» .

Судебную речь известный юрист П. С. Пороховщи­ков (П. Сергеич) рассматривал как особую форму красноречия, где в соответствии с ее целевой установ­кой уместны такие качества, как ясность, которая до­стигается чистотой и точностью слога («не так гово­рите, чтобы мог понять, а так, чтобы не мог не понять вас судья» ), непосредственность, краткость и простота. «Надо говорить просто, - писал он. - Можно сказать: «Каин с обдуманным заранее намере­нием лишил жизни своего родного брата Авеля - так пишется в наших обвинительных актах; или: Каин обагрил руки неповинной кровью своего брата Аве­ля,- так говорят у нас многие на трибуне; или: Каин убил Авеля,- это лучше всего, но так у нас на суде почти не говорят» . Сложившиеся шаблоны судебного красноречия, когда оратор как будто созна­тельно изощряется говорить длинно и непонятно, По­роховщиков считает неуместными в хорошей судебной речи.

Очень тонкий функциональный анализ уместности отдельных приемов выразительности в различных ти­пах публичных выступлений содержится в работах другого блестящего судебного оратора - А. Ф. Кони. «...Ораторские приемы совсем неодинаковы для всех вообще публичных речей, - писал он, - судебному оратору и оратору политическому приходится дейст­вовать совершенно различно Уместные и умные цитаты, хорошо продуманные примеры, тонкие и остроумные сравнения, стрелы иронии и даже подъем на высоту общечеловеческих начал далеко не всегда достигают своей цели на суде» .

Много замечаний об уместности как необходи­мом качестве речи политического оратора находим мы в работах В. И. Ленина. «О республике, - писал В. И. Ленин в статье «О лозунгах и о постановке дум­ской и внедумской с.-д. работы», - всякий c.-д., ко­торый держит где бы то ни было политическую речь, должен говорить всегда. Но о республике надо уметь говорить: о ней нельзя говорить одинаково на завод­ском митинге и в казачьей деревне, на студенческом собрании и в крестьянской избе, с трибуны III Думы и со страниц зарубежного органа. Искусство всякого пропагандиста и всякого агитатора в том и состоит, чтобы наилучшим образом повлиять на данную ауди­торию, делая для нее известную истину возможно бо­лее убедительной, возможно легче усвояемой, возмож­но нагляднее и тверже запечатлеваемой» .

Общеизвестны ленинские высказывания о неумест­ности в речи пропагандиста «тяжелой артиллерии мудреных терминов, иностранных слов»", которые, бу­дучи употребляемыми без надобности, портят русский язык.

М. И. Калинин назвал ораторское искусство самым трудным. «И большевики должны обладать этим искусством» , должны научиться облекать свои выступления в такую форму, которая облегчала бы восприятие речи. «Форма - величайшая вещь»,- говорил он . И поиски нужной формы оратор­ского выступления обязательно должны вести и к его уместности, к тому, чтобы оно соответствовало мо­менту и аудитории.

Уместность речи - качество особое в ряду таких, как точность, чистота, выразительность и др. Дело в том, что уместность как бы регулирует в конкретной языковой ситуации содержание каждого из этих ка­честв. Без учета конкретных условий общения неполны наши знания о богатстве и выразительности речи. Более того, то или иное коммуникативное качество речи, например точность, выразительность, может по­терять свою необходимость без опоры на уместность. Само по себе понятие хорошей речи относительно, но­сит функциональный характер и зависит, в частности, от уместности тех или иных языковых единиц, прие­мов их организации, особенностей употребления в данном конкретном акте общения или типичной язы­ковой ситуации - стиле. Уместность усиливает или ослабляет сумму слагаемых понятия «хорошая речь».

На неуместность в судебном выступлении от­дельных качеств речи, которые в других условиях являются достоинствами автора, указывал П. С. По­роховщиков: «Красота и живость речи уместны не всегда: можно ли щеголять изяществом слога, говоря о результатах медицинского исследования мертвого тела, или блистать красивыми выражениями, переда­вая содержание гражданской сделки?» .

Что представляет собой понятие уместности в лингвистическом плане, каково его языковое содер­жание? Существуют ли какие-либо нормы, регламен­тирующие оценку уместности - неуместности языко­вого факта?

Уместность речи - качество функциональное, в его основе лежит идея целевой установки высказывания. Уместность с этой точки зрения - адекватность при­мененных языковых средств целям высказывания.

Соблюдение уместности речи предполагает знание стилей литературного языка, закономерностей слово­употребления, свойственных им, знание стилистиче­ской системы языка. Уместность требует гибкости в определении приемлемости тех или иных качеств речи, языковых средств, речевого акта в целом. Навер­ное, впервые функциональное понимание уместности речи было сформулировано Пушкиным: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности» .

Уместность речи захватывает разные уровни языка и формируется употреблениехМ слов, словосочетаний, грамматических категорий и форм, синтаксических конструкций, наконец, целых композиционно-речевых систем. Их уместность может рассматриваться и оце­ниваться с разных точек зрения. И в связи с этим целе­сообразно было бы различать такие аспекты умест­ности речи.

Уместность стилевая

§ 2. Уместность отдельного слова, оборота, кон­струкции или композиционно-речевой системы в це­лом может предопределяться и регулироваться стилем языка. В системе современного литературного языка существуют несколько его разновидностей, которые обслуживают различные нужды общества, различные сферы общения и которые называются функциональ­ными стилями. Различают стили обиходно-бытовой (или разговорный), деловой, научный, публицистиче­ский, стиль художественной литературы. Каждый из них имеет свою специфику, свои закономерности от­бора и употребления языкового материала. И вопрос о допустимости того или иного слова, оборота в каж­дом из них решается по-разному.

Так, например, представление об уместности язы­кового факта в художественной речи имеет свои осо­бенности. Дело в том, что «норма» художественного текста неадекватна норме литературного языка. Лите­ратура художественная дает эстетически преобразован­ное отражение речевой жизни народа, которое зависит от идейных и эстетических принципов творчества писа­теля. Жизнь слова в художественном тексте опреде­ляется сложным взаимодействием, по крайней мере, трех типов различных влияний: 1) влиянием относи­тельно стандартных норм общелитературного языка;

2) влиянием беллетристических навыков и традиций, отражающих художественно-языковые вкусы эпохи;

3) влиянием индивидуальных навыков и вкусов, ко­торым следует художник в использовании языка и которые устанавливает он сам .

Обоснованность, функциональная оправданность отступлений от общелитературной языковой нормы - главный критерий их уместности в тексте художе­ственного произведения. Такие отступления не надо смешивать с речевыми ошибками типа «щелкнул щи­колоткой калитки» или «приходи вечор, любимый», которые происходят от незнания словесных значений (щиколоткой вместо щеколдой, вечор означает «вчера») и не имеют никакой мотивированности.

В художественной речи допустимы и становятся уместными отступления от литературной нормы на разных уровнях языка.

У Гоголя, например, можно встретить алогичное, на первый взгляд, использование усилительной ча­стицы даже. В общелитературном употреблении эта частица обозначает усиление, количественное нараста­ние признака, качества. Но вот в «Мертвых душах» читаем о чиновниках. На балу у губернатора они «по­сматривали только по сторонам, не расставлял ли где губернаторский слуга стол для виста. Лица у них были полны и круглы, на иных даже были бородавки». Или: «Прочие тоже были, более или менее, люди просве­щенные: кто читал Карамзина, кто Московские ведо­мости, кто даже и совсем ничего не читал». В этих примерах слово даже употреблено необычно, ирониче­ски, оно становится средством сатирического изобра­жения «кусочка действительности». На лицах незначи­тельных, не выражающих никаких душевных движе­ний, одинаковых в своем ничтожестве «даже» бородав­ка выглядит чем-то заметным. Во втором случае вместо нарастания признака - его спад, и просвещен­ность чиновников предстает в карикатурном виде.

Нарушение привычных для общелитературного языка лексико-семантических связей слов, неожидан­ное сближение далеких по смыслу и стилистической окраске слов лежит в основе стилистических приемов сатиры.

Описание лавочки уездного городка в повести Гоголя «Коляска» сатирически воспроизводит тот фон, на котором развертывается беспощадно осмеян­ная Гоголем одна из пошлых трагикомедий пошлого человека: «...посреди площади самые маленькие ла­вочки; в них всегда можно заметить связку баранков, бабу в красном платке, пуд мыла, несколько фунтов горького миндаля, дробь для стреляния, демикотон и двух купеческих приказчиков, во всякое время играющих около дверей в свайку».

Отступлениями от привычной сочетаемости яв­ляются контексты слов либеральный, обеденный, побор­ник, жрец и т. д. у поэтов «Искры» и «Свистка», что ведет К появлению у ЭТИХ СЛОВ НОВЫХ СМЫСЛОВЫХ нюансов, новой экспрессии и делает их компонентами сатирического словесного образа. Такого рода отступ­ления мотивированны, а следовательно, и уместны.

Чертог твой вижу либеральный...

И разговор патриархальный Об мужичках я слышу там.

(В. Курочкин)

Был близок взрыв народных масс Все меры ждали радикальной,-

Взамен ее на этот раз

Кладут лишь пластырь либеральный...

Все скрутила, все стянула Либеральная веревка.

(Вас. Богданов)

Аналогично: обеденный певец, обеденная ода, жрец журналистики (Д. Минаев), поборник взяток, поборник гласности (Н. Добролюбов), жрецы скандала (В. Ку­рочкин).

В поэзии можно наблюдать активизацию явлений, которые в литературном языке встречаются как еди­ничные и случайные. Для русского языка, например, в отличие от некоторых славянских не характерна слогообразующая роль сонорных, хотя в отдельных случаях возможен слоговой акцент на этих звуках. А в поэзии наблюдается тенденция к усилению слого- образующей функции сонорных звуков. Хлебников за­являл, что слова типа сентябрь, корабль он рассматри­вает как трехсложные. У И. Сельвинского, Вс. Рожде­ственского, Е. Винокурова, С. Маршака и других слова журавль, мысль, реестр, спектакль, министр, жизнь рифмуются так, что конечный сонор оказывается сло­говым.

Мистер Твистер бывший министр. (Маршак)

Эта жизнь и жизнь та. (Хлебников)

В каждом стиле литературного языка есть свои закономерности отбора и употребления языкового материала. В каждом из них существуют элементы, определяющие его специфику, которые называют сти­леобразующими. Перенесение их в другие условия об­щения без надобности, без мотивировки справедливо считается нарушением уместности речи, отступлением от литературной нормы.

Для разговорной речи, которая представляет собой особую систему по сравнению с письменными сти­лями литературного языка, характерны, например, синтаксические конструкции-стереотипы. Их набор сравнительно невелик, они свободно воспроизводятся в речи и с точки зрения кодифицированного литера­турного языка производят впечатление неправильно­стей («Где авоська тут лежала?», «Московский вокзал, как мне пройти?»). В разговорной речи обращают на себя внимание конструкции типа: «Талант - это когда веришь в себя» (в книжном стиле следовало бы напи­сать - «Талант - это вера в себя»). Тождество двух понятий в них как бы устанавливается в момент гово­рения. Использование таких конструкций за пределами разговорной речи - нарушение современной грамма­тической нормы. Однако в поэзии они встречаются. Но если в разговорной речи эти конструкции выпол­няют функцию коммуникативную, то в поэтической у них уже эстетическая функция.

Ночь. Чужой вокзал.

И настоящая грусть.

Только теперь я узнал,

Как за тебя боюсь.

Грусть, это - когда Пресной станет вода,

Яблоки горчат,

Табачный дым как чад.

И как к затылку нож,

Холод клинка стальной -

Мысль, что ты умрешь Или будешь больной.

(Л. Мартынов)

Л. В. Щерба писал о практическом правиле поведе­ния: «...не переносить синтаксических форм разговор­ной речи в письменную, а если делать это, то лишь с большой осторожностью» . Здесь как раз тот случай, когда это сделано осторожно и мотивиро­ванно и с помощью «переноса форм» передаются не­посредственность, живые интонации речи лирического героя, движение мысли.

Художественная проза и поэзия часто используют элементы разговорной речи. Но они уместны и орга­ничны в том случае, если эстетически преобразованы, выступают в новой функции, несут художественную нагрузку, как, например, в поэме Ольги Фокиной «Хо­зяйка»; поэма построена на разговорных интонациях, разговорном синтаксисе и лексике:

Давай, как когда-то:

Поперек полешко Положи, не мешкая,

На тот на подкладышек -

Три полешка рядышком,

Меж них - лучинку,

Али бересто.

(Все - без запинки,

Гляди, как просто!)

Жива привычка,

И - с плеч гора!

Ну, девка-спичка,

«- Ты иди-иди, земляк. Будь здоров.

Михеев неловко, не зная, что и сказать, открыл дверцу и вылез из машины. Наклонился потом за портфелем.

До свидания, Федор Михайлович. Спасибо вам.

Не за что. А до Парижа-то доедем.

С удовольствием.

Значит, поедем».

Все эти реплики-стереотипы уместны в обиходном общении, их семантика наполняется конкретным со­держанием в речевой ситуации, мы не можем без них обходиться в быту. Но будучи в таком оголенном виде включены в литературный диалог, они стано­вятся бессодержательными.

Нарушением критерия уместности является и увле­чение излишествами технической терминологии, штам­пами деловой речи, что тоже нередко можно наблю­дать в художественной литературе. Стиль произведе­ния бывает перенасыщен специальными терминами, канцелярскими оборотами. Например, Ю. Антропов в романе «Перевал», посвященном геологам-бурови­кам, ищущим в степи воду, пишет:

«Виктор понимал, что само бурение дает бригаде выгоды ю- раздо больше, нежели откачка. Основные деньги шли за погонаж, хотя времени на бурение тратилось меньше, чем на монтаж водо­проводного оборудования. Вот и получалось, что все зависело от совести мастера. Словно ненароком, забутит водонос глинистым раствором - и все шито-крыто. Тем более, что в СМУ не было каротажной установки, с помощью которой можно отбить водо­носный горизонт».

«Виктор хотел предложить отцу новый буровой станок, полу­ченный СМУ по разнарядке. Станок был принципиально новый, бурение на нем производилось с помощью сжатого воздуха без глинистой промывочной жидкости».

Какая необходимость вводить в художественную речь обилие технических, профессиональных терминов, значение которых непонятно без специальных слова­рей и которые никакой эстетической функции не вы­полняют? Они здесь функционально нецелесообразны, а поэтому и неуместны.

Есть сфера общения, где они функционально целе­сообразны и уместны, - это деловой стиль. Шаблон и стандарт - характерная особенность делового доку­мента; там они не затрудняют, а облегчают процесс общения. Они помогают лаконичнее и яснее выразить содержание, способствуют быстроте восприятия ин­формации.

Конечно, это не значит, что должны положительно оцениваться любые шаблоны деловой речи. Среди них есть такие, которые являются печальным наследием дореволюционного приказного языка. Это о них писал В. И. Ленин: «...на девять десятых - циркуляр напол­нен обычным казенным пустословием. Разжевывание вещей давным-давно известных и сотни раз повто­ренных даже в «Своде законов», хождение кругом да около, расписывание подробностей китайского цере­мониала сношений между мандаринами, велико­лепный канцелярский стиль с периодами в 36 строк и с «речениями», от которых больно становится за род­ную русскую речь» .

Каждой эпохе свойственны свои особенности и нормы деловой речи. В наши дни в деловом стиле наблюдается тенденция к демократизации, простоте, и такого рода стандарты, о которых писал В. И. Ленин и которые, к сожалению, еще встречаются и сейчас, из­жили себя и неуместны в современном литературном языке.

Уместность контекстуальная

§ 3. Уместность отдельной языковой единицы рег­ламентируется и таким фактором, как контекст, т. е. ее речевое окружение. Контекст - не случайный конгло­мерат слов, это композиционно-речевая система, пред­полагающая единство плана содержания и плана вы­ражения, однородность стилистической тональности. Критерий контекстной уместности хотя в общих чер­тах и определяется уместностью стилевой, не всегда совпадает с ней. Нередко можно наблюдать случаи, когда языковое средство, традиционно неприемлемое для определенного стиля, определенных условий обще­ния, в конкретном контексте оказывается уместным, более того, единственно необходимым для достижения нужного эффекта.

Сошлемся на пример отглагольных существитель­ных - типа обжиг, распоряжение и т. п. В языковом сознании эпохи второй половины XIX в., когда эта ка­тегория слов активно проникала в общелитературное употребление, к ним сложилось отрицательное от­ношение. И в наши дни в стилистике существует традиционное представление о них как средстве мало­выразительном и потому неуместном, например, в ху­дожественной, ораторской речи.

Представление это возникло не случайно. Хотя эти существительные, образованные от глагольных основ (читать - чтение, распространять - распространение, издавать - издание), сохраняют значение процесса, они менее выразительны, чем глагол. Почему? По­тому, что глагол способен передавать гораздо больше смысловых оттенков и делает речь более компактной. Благодаря его способности управлять именами суще­ствительными он может образовать ряд последова­тельно зависящих слов и конструкций (что Потебня называл «синтаксической перспективой»).

Глагол передает видовые и залоговые оттенки, у отглагольных существительных таких возможностей нет (издавать, издать - издание; двигаться - дви­гать - движение).

Употребление отглагольных суще­ствительных, особенно в большом количестве, делает речь мелодически бедной, аморфной, сообщает ей на­лет канцелярщины, влечет за собой, как правило, по­явление лишних, информативно ненужных слов (ус­ложнять - приводить к усложнению, расследовать - провести расследование, контролировать - вести конт­роль).

Основная сфера употребления отглагольных суще­ствительных - деловая и научная речь:

«Из внешних факторов, отрицательно влияющих на естествен­ное возобновление, особое значение имеет избыток влаги в почве, который влечет за собой резкое ухудшение аэрации почвы, т. с. снабжения ее кислородом».

Однако А. М. Пешковский считал, что их следует избегать и в деловых документах. Злоупотребление от­глагольными существительными в дореволюционном делопроизводстве давало повод остроумным паро­диям, у Глеба Успенского, например, читаем: «о сдернутии меня с кресла за ногу», «о зашвырнутии моей калоши». В. И. Ленин в цитированном выше от­рывке из статьи «Борьба с голодающими», говоря об обычном казенном пустословии, не случайно употреб­ляет несколько отглагольных существительных - раз­жевывание, хождение, расписывание, оценивая тем са­мым «красоты» канцелярско-бюрократического стиля.

На нежелательность употребления отглагольных существительных в судебных речах указывал П. С. По­роховщиков, иронически цитируя выступление одного из своих коллег: «Талантливый обвинитель негодует против распущенности нравов, когда «кулаку предо­ставлена свобода разбития физиономии» .

Отглагольные существительные - это разряд слов, который, пожалуй, чаще всего дает нам случаи не­уместности словоупотребления. Например, в газетной заметке школьного библиотекаря читаем:

«С докладами о привитии школьникам любви к чтению, с ре­комендациями, что и как читать, с анализом чтения библиотекарь выступает перед учащимися и родителями... Немалое значение при­дается развитию словообразовательной подготовки школьников 4-10-х классов. В помощь по прохождению учебных программ в библиотеке оформлены постоянно действующие выставки книг».

Комментарии, как говорится, излишни.

Но всегда ли отглагольные существительные хуже

глагола? Не тот ли это случай, когда мы, как гово­рил Пушкин, безусловно отвергаем целую категорию слов?

Оказывается, и здесь дело в чувстве соразмерности и сообразности.

Вот перед нами стихотворение А. А. Фета «Шепот, робкое дыханье...»

1 А. М. Пешковский цитировал распоряжение одной Город­ской думы, рекомендовавшее владельцам собак «не выводить их без намордников, лишающих их возможности учинить укушение».

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы -

И заря, заря!..

В нем всего 36 слов, из них - 23 существительных, 7 прилагательных, 2 предлога и 4 словоупотребления союза и. И что особенно обращает на себя внима­ние - нет ни одного глагола. Зато отглагольных суще­ствительных - 6: шепот, дыханье, колыханье, измене­ние, отблеск, лобзания. И даже там, «...где называются поэтом предметы, они даны также не в статике, а в движении (грамматически не как подлежащие, а в ка­честве дополнений): трели соловья, колыханье ручья, ряд изменений лица», - пишет Д. Д. Благой . У Фета это не единственный случай безглагольной структуры.

Почему же Фет, «поэт-музыкант», по выражению П. И. Чайковского, тонко чувствующий слово и его нюансы, предпочел существительное глаголу, создавая одно из самых поэтических своих стихотворений? Оно было высоко оценено Л. Толстым, Достоевским, Щед­риным - писателями, далекими от «чистого искус­ства» и даже от симпатий к творчеству Фета.

Почему же Фет обошелся без глагола? Дело не в том, что он, как думает Д. Д. Благой, «пошел на­перекор общепринятым грамматическим представле­ниям и правилам». Нарушений грамматики здесь нет - это назывные конструкции, свойственные рус­скому языку. Но почему Фет нашел, что существитель­ное в данном случае выразительнее глагола?

Преимущество отглагольного существительного в безличности, неопределенности действующего лица. А это гармонирует с общим лирическим строем стихо­творения, которое очаровывает читателя прелестью недосказанного, целомудрием умолчания. Глагол же, как правило, связан с реальным лицом, конкретным деятелем и потому оказался бы слишком груб и не­уместен для передачи тонких нюансов поэтического содержания.

Вот почему отглагольные существительные, в прин­ципе нежелательные в художественной речи, в конкрет­ном контексте стихотворения Фета выступают един­ственно уместным выразительным средством.

Контекстная уместность речевого факта предпола­гает соответствие его стилистической окраски общей стилистической тональности высказывания, отрывка, произведения в целом, если, конечно, отсутствует специальная установка, оправдывающая включение слов и оборотов, контрастных по своим созначениям общему фону.

«Самым деликатным, самым уязвимым и вместе с тем очень важным элементом языка является его стилистическая структура», - писал Л. В. Щерба . Слово, как известно, помимо своего лексиче­ского значения, предметного, понятийного содержания может нести информацию о своей принадлежности к определенной сфере общения и о способности быть не только прямой номинацией, но и выражать оценку предмета, выражать отношение к нему говорящего, да и его, говорящего, характеристик. В первом случае, т. е. когда слово несет информацию о своей принад­лежности к определенной сфере общения, мы говорим о функционально-стилистической окраске слова, о его закрепленности за определенными языковыми сти­лями (болтун, зенитка - разг., аббревиатура, аграрий, декларативный - кн.). Во втором, т. е. когда слово выражает оценку предмета говорящим, - об экспрес­сивно-стилистической окраске, т. е. закрепленности слова за контекстами, автор которых стремится пере­дать свое отношение к сообщаемому, воздействовать на читателя или собеседника. В этом случае разли­чаются окраски - возвышенная или высокая - безза­ветный, дерзновенный, фиал; фамильярная - арта­читься, обирала, выть; выделяется эмоционально и интеллектуально-оценочная лексика - профан, шельмо­вать, пособник. Лексика, не закрепленная за спе­циальными контекстами, - общеупотребительная или нейтральная (дом, вода, идти и т. п.).

Слова по стилистическому признаку могут обра­зовать парадигмы: лицо - лик - рожа, сметливый - сообразительный - башковитый, проморгать - пропу­стить - проворонить.

Нарушением коммуникативной целесообразности, уместности речи считается сближение, смешение В КОН-

тексте слов различной стилистической окраски. «Если кто в серьезной книге напишет «фагоциты уплетают микробов», это будет глупо и неуместно», - указывал Л. В. Щерба .

Но, к сожалению, так или примерно так у нас не­редко говорят и пишут. Нарушение уместности речи на стилистическом уровне одна из самых распростра­ненных речевых ошибок. Это нарушение может проис­ходить, когда слово литературное заменяется словом разговорно-просторечным, когда вместо сделал гово­рят обтяпал, вместо носить - таскать, когда в текст нейтральный или разговорный по своей стилистиче­ской окраске включается слово иной тональности - либо высокое, торжественное, либо профессиональный термин. Вот несколько примеров из газет: «Дом будет запитан электроэнергией по проекту»; «Я приму к сыну самые строгие меры, вплоть до высшей меры наказания - ремнем»; «Есть у нас еще одна забота, о которой мы хотим поведать вам».

Не всегда сближение слов с различной стилистиче­ской характеристикой является неуместным. В художе­ственной речи это становится средством создания образности, когда такого рода стилистические конт­расты внутренне мотивированы, несут эстетическую нагрузку. В таком случае перед нами уже не речевая ошибка, а художественный прием.

На контаминации стилистических контрастов по­строена, например, «Ода революции» В. Маяковского.

освистанная, осмеянная батареями, тебе,

изъязвленная злословием штыков,

восторженно возношу

над руганью реемой

оды торжественное

О, звериная!

О, детская!

О, копеечная!

О, великая!

Каким названьем тебя еще звали?

Как еще обернешься, двуликая?

Стройной постройкой, грудой развалин?

Машинисту,

пылью угля овеянному,

шахтеру, пробивающему толщи руд,

кадишь благоговейно, славишь человечий труд.

Блаженный

стропила соборовы

тщетно возносит, пощаду моля,-

твоих шестидюймовок тупорылые боровы

взрывают тысячелетия Кремля.

Хрипит в предсмертном рейсе.

Визг сирен придушенно тонок.

Ты шлешь моряков на тонущий крейсер, туда,

где забытый мяукал котенок.

Пьяной толпой орала.

Ус залихватский закручен в форсе.

Прикладами гонишь седых адмиралов вниз головой

с моста в Гельсингфорсе.

Вчерашние раны лижет и лижет, и снова вижу вскрытые вены я.

Тебе обывательское

О, будь ты проклята трижды! - и мое,

О, четырежды славься, благословенная! -

Это стихотворение о двух различных, диамет­рально противоположных восприятиях революции - личном восприятии автора и обывательском. Эти два взгляда образно сконцентрированы в четверостишии, построенном на нагнетании речевых антонимов: о, звериная! о, детская! о, копеечная! о, великая! И все стихотворение, как нетрудно заметить, двупланово. План авторского восприятия выражен по преимуще­ству лексикой книжной сферы употребления, высокой стилистической окраски, придающей тексту торжест­венность. Стилистически окрашенная лексика обладает способностью, будучи даже в небольших количествах вкрапленной в нейтральное речевое окружение, переда­вать тексту свою тональность. В стихотворении это слова: изъязвленная, восторженно, возносить, торже­ственно, овеянный (пылью угля овеянный тоже речевой контраст, но уже предметно-логический), кадить, бла­гоговейно, славить, благословенная.

План обывательского восприятия и оценки револю­ции передается лексикой разговорно-просторечной, сниженной по своей экспрессивной окраске - орать, залихватский, форс. Характерно, что эта лексика во­влекается и в метаморфические контексты - шести­дюймовок тупорылых боровы.

Здесь мы не претендуем на полный стилистический анализ стихотворения. Мы отметили только одну из особенностей его стиля - сближение разнородной по окраске лексики, которое становится средством и формой выражения содержания поэтического произве­дения.

Стилистический контраст словесных сцеплений ис­пользуется в литературе и как прием комического, способ выражения иронии. Такими приемами поль­зуется сатира. Ср. контексты слова веянье: «Веянье со­временного образования уже коснулось и Обломова» (Добролюбов) и

На зависть западного мира Ерыжным веяньем объят,

Затмит Аверкиев Шекспира.

(В. Курочкин)

В первом случае оно в привычном, стилистически однородном окружении, во втором сочетается с грубо просторечным определением, создавая словесный са­тирический образ.

На сближении лексики книжной со словами, сни­женными по экспрессивной окраске, строятся мета­форы у М. Горького - практически-философская саль­ность, служение чистому искусству вранья и притвор­ства, кавардак представлений, оглушающая гармония кабана.

Широко представлен этот прием у Щедрина: ры­цари ломаного гроша, рыцари безнаказанной оплеухи, рыцари кулачного права, литературное взяточниче­ство, литературный колодник, нравственные подза­тыльники, нравственный урод и т. п.

Уместность ситуативная

§ 4. Уместность речи обнаруживается не только на отдельных языковых уровнях - можно говорить об уместности в определенных речевых системах, в ситуа­циях речи, в стиле произведения в целом.

Неуместностью в художественном произведении страдают иногда отдельные композиционные компо­ненты текста - диалог, построенный без учета и зако­номерностей разговорной речи, фотографичный и бес­содержательный, несобственно-прямая речь.

Герой повести И. Головненко «Черная тропа» Алексей Петрович Павленко - полковник госбезопас­ности, в прошлом рабочий. Перед рассветом он выхо­дит покурить на балкон и «долго стоит у перил, глядя на знакомые кварталы, теряющиеся в смутно мерцаю­щей мгле». И далее следует несобственно-прямая речь, сигналы которой есть в тексте. Процитируем ее с не­большими сокращениями.

«Он хорошо знает этот город еще с предвоенной поры, любит мозаику его кварталов, простор новых улиц и площадей, стройные силуэты тополей вдоль проспекта, бессонные огни вокзала, даль­нюю колоннаду заводских труб...

Быть может, странно, что и теперь, через много лет, прошед­ших с того времени, когда Павленко работал у станка, его по-преж­нему привлекает сам облик завода, привлекает и смутно волнует, порождая чувство легкой, неизъяснимой грусти...

Возможно, что чувство, похожее на грусть, которое испыты­вает в эти минуты Павленко, коренится в первых, неповторимых радостях, пережитых давно, в начале его трудного пути... Алексею Петровичу не приходится сожалеть об ушедших годах - они были заполнены кропотливым и сложным трудом...

И Алексей Петрович ловил себя на мысли, что даже любуясь родным городом, раскинувшимся в долине, он смотрит со своей профессиональной точки зрения... Он, «ночной сторож» города, ду­мал об охране его ясного покоя.

Только понятие ночи у него было свое. Ночь представлялась Павленко не такой, какой знает её каждый с детских лет. Она не­вольно вызывала в нем представление о каком-то средоточии зла, тайных недобрых помыслов, ухищрений, жесткости и коварства.

И Алексей Петрович возвращается мысленно к последней почте, к самодельному треугольнику письма, отравленного зло­бой...

Спит город... Но где-то не спят, притаившись, ночные тени зла.

Нет, Павленко нисколько не жалеет об избранном пути. Правда, он многое мог бы сделать со времени своей юности и на заводе, множество прекрасных вещей. Но оберегать самую жизнь мастеров, их труд, кров и очаг, их счастье, не в этом ли гордость твоя, чекист, безвестный ночной страж Родины?»

Мы сейчас оставим в стороне такие качества стиля этого отрывка, как неумение найти нужное точное слово (то это неизъяснимая грусть, то через строчку это уже чувство, похожее на грусть; ночь вызывала представление о каком-то средоточии зла), как явные грамматические неправильности (он многое мог бы сделать со времени своей юности), как отсутствие той смысловой емкости, ассоциативности, многопланово­сти слова, которые делают речь образной, а потому и художественной.

Посмотрим на этот отрывок только с точки зрения уместности его речевой структуры в данной ситуации.

Формально это авторская речь - о герое говорится в третьем лице, но это способ передачи его внутрен­него монолога (Алексей Петрович ловил себя на мысли, мысленно возвращается и т. п.). Невозможно предста­вить себе, чтобы человек, проживший интересную жизнь, мысленно мог прибегать к таким шаблонам, к таким стертым словам, к таким банальным красиво­стям, которыми перенасыщен текст. Это - облик за­вода, начало трудового пути, кропотливый и сложный труд, профессиональная точка зрения - слова и слово­сочетания, ставшие шаблонами газетно-публицистиче­ского и делового языка. Это манящий свет, неизъясни­мая грусть, средоточие зла, тайные помыслы, жесто­кость и коварство, отравленный злобой, кров и очаг, ночные тени зла - претенциозные беллетристические штампы. Где же свежая мысль героя, где живое слово о нем автора?

Здесь как раз тот случай, когда нарушено соответ­ствие с действительностью, когда нарушен принцип художественного реализма. Здесь явная неуместность этой речевой структуры.

В статье «Заметки о стилистике современной совет­ской литературы» В. В. Виноградов остро поставил во­прос о «мещанстве в сфере словесно-художественной стилистики». Мещанская стилистика, как болезнь, про­никающая в советскую литературу, уводит в сторону от реализма и проявляется в стремлении к «красиво­сти», к расцвечиванию текста банальными словесными оборотами, к витиеватости фразы, внутренне пустой, к «излишествам» в изображении мелких деталей быта. В. В. Виноградов считает, что такая речевая органи­зация текста неуместна в литературе.

К сожалению, стиль ряда книг поражен болезнью, о которой писал Виноградов. Особенно это касается описаний внешности героев, их раздумий, природы, а также авторских размышлений. Вот пример из по­вести К. Кудиевского «Лунные ночи»:

«Разум пытался проникнуть в лунные ночи, развеять плени­тельную таинственность их бездумности; чувства же попросту отдавались им и с ними роднились. Человек сам превращался в ча­стицу лунных ночей, обретая вместе с их чистотой и их окрылен- ность. И перед ним возникали такие разливы, в которых разум еще бессилен, где можно жить лишь мечтой и надеждой - пусть пер­возданно свободными и неясными, но зато не отягченными еще поисками путей к ним».

Здесь в каждой строчке «таинственная пленитель­ность бездумности», разум бессилен, говоря словами автора, воспринять эти словесные образы и их со­держание. Это как раз тот случай, когда слова выби­раются не по принципу их уместности в данной ситуа­ции, в данном тексте, а когда «банальные слова и образы выбираются за свою «красивость» (В. В. Ви­ноградов).

Уместность

личностио-психологическая

§ 5. Говоря с собеседником, выступая перед ауди­торией, мы не только сообщаем ту или иную инфор­мацию, но вольно или невольно передаем и наше от­ношение к действительности, окружающим нас людям. Поэтому важно позаботиться о том, как наша речь подействует на собеседника - не травмирует ли она его грубостью, не унизит ли его достоинства.

Уместность речи - качество очень важное в со­циальном аспекте, потому что оно регулирует, во вся­ком случае должно регулировать, все наше речевое поведение.

Умение найти нужные слова, интонацию в той или иной ситуации общения - залог успешного взаимоот­ношения собеседников, возникновения так называемой обратной связи, залог морального и даже физического здоровья людей.

В нашей жизни мы на каждом шагу сталкиваемся с фактами, когда неуместность речи становится со­циальным злом. Неуместно резкое слово, неуместно брошенное замечание; металлические интонации и ка­тегоричность суждений могут стать причиной тяжелой душевной травмы человека.

Грубость - одно из наиболее типичных проявлений неуместности речи, социальные последствия которой, к сожалению, не все себе хорошо представляют.

Известный хирург профессор Ф. Г. Углов пишет: «Мы, врачи, часто встречаемся с заболеваниями, вы­званными бестактностью и невниманием других лю­дей. Тем тяжелее видеть, как человек подвергается серьезной опасности и тяжко страдает из-за грубости. И кажется странным, что в нашем государстве, где приняты за норму самые гуманные принципы со­циалистических отношений, кое-где не развернута по- серьезному борьба с проявлением грубости...

Если пуля, выпущенная врагом, может повредить часть тела, то грубое слово попадает в сердце и не­редко валит человека наповал» .

Критерий уместности речи - исторический крите­рий, определяемый в каждую эпоху уровнем развития литературного языка, речевыми вкусами общества и, видимо, целым рядом экстралингвистических при­чин. Одно содержание понятия уместности было в XVIII в., когда теория трех стилей резко размеже­вала лексику, закрепив ее за жанрами. Другое содер­жание оно приобрело, когда Пушкин, основываясь на прогрессивных традициях прошлого, создал новую стилистическую систему русского языка, где умест­ность языкового факта определялась прежде всего со­держанием произведения, художественным методом реализма.

Нарушение критерия уместности всегда остро ощу­щается и в речи устной, и в речи письменной. Как избавить речь от стилистических ошибок, вызванных неуместностью словоупотребления? Это не дается человеку от рождения; способность менять характер речи применительно к содержанию, условиям и зада­чам общения воспитывается и переходит в прочный навык, если человек понимает необходимость и доби­вается этого.

Что нужно знать говорящему и пишущему, чтобы его речь соответствовала информационно-целевым задачам, обстановке, аудитории? Можно назвать несколько условий, которые необходимы для того, чтобы сделать нашу речь уместной.

Во-первых, это хорошее знание структуры языка, т. е. его единиц-слов, фразеологических оборотов, син­таксических конструкций, которые предоставляют нам возможность выбора нужных средств высказывания в каждом конкретном случае. Это хорошее знание си­стемы языка, т. е. тех связей и отношений, в которых находятся между собой его структурные элементы. Только имея представление о специфике стилей лите­ратурного языка, стилистической дифференциации лек­сики можно найти наиболее целесообразный способ, вариант передачи информации.

Во-вторых, это умение пользоваться языком, навы­ки разумного применения его ресурсов, а эти навыки

неразрывно связаны с культурой мышления и речи людей.

В-третьих, это хорошее знание того предмета, той темы, о которых мы собираемся говорить, ясное пред­ставление об объеме и характере информации, ко­торую необходимо сообщить слушателям или чита­телям.

Наконец, немаловажную роль играют и факторы нравственно-психологические - культура говорящего или пишущего, его чуткость, доброжелательное и ува­жительное отношение к людям, его идейная позиция и убежденность.

Каждый функциональный стиль, как отмечалось выше, характеризуется специфическими для него закономерностями отбора, организации и употребления языковых средств, и вопрос об употреблении той или иной языковой единицы, о ее уместности (или неуместности) в каждом стиле решается по-разному. Так, если в официально-деловом и научном стилях, как правило, используются общеупотребительные, нейтральные и книжные языковые средства, то в публицистике с особым стилистическим заданием могут употребляться и разговорные элементы (в ограниченных пределах — даже жаргонно-просторечные). Например:

Недавно в переулке Козлова в Минске задушили еще одного «и з в о з ч и к а». За что? Чтобы приобрести очередную партию спиртного. В ы ч и с т и в к а р м а н ы жертвы, убийцы преспокойно продолжили п и p у ш к у (из газет).

Свои особенности имеет представление об уместности языкового факта в стиле художественной литературы. Здесь допустимы отступления от норм общелитературного языка. Главный критерий их уместности в том или ином произведении — обоснованность целевой установкой автора, функциональная целесообразность. Поскольку употребление языковых средств в произведениях художественной литературы подчинено авторскому замыслу, созданию художественного образа, функции эстетического воздействия, уместными могут быть самые разнообразные языковые средства. Возьмем, к примеру, следующий отрывок из стихотворения А. Вознесенского «Тарковский на воротах»:

Стоит белый свитер в воротах.

Тринадцатилетний Андрей.

Бей, урка дворовый,

Бутцей ворованной,

по белому свитеру бей —

по интеллигентской породе!

В одни ворота игра.

За то, что напялился белой вороной

в мазутную грязь двора...

Бей, детство двора,

за домашнюю рвотину,

что с детства твой свет погорел,

за то, что ты знаешь широкую родину

по ласкам блатных лагерей.

Бей щеткой, бей пыром,

бей хором, бей миром

всех «хоров» и «отлов» зубрил,

бей по непонятному ориентиру...

Подошвы двор вытер о белый свитер. —

— Андрюха! Борьба за тебя.

— Ты был к ним жестокий,

не стал шестеркой,

не дал нам забить себя.

Да вы же убьете его, суки!

Темнеет, темнеет окрест.

И бывшие белые ноги и руки

летят, как андреевский крест.

В этом отрывке используется и разговорная, и жаргонная лексика (урка, рвотина, шестерка, суки, «хоры», «отлы» и под.), и высокая, книжная (ориентир, окрест, родина, андреевский крест и др.); употребляются одни и те же слова в прямом и переносном значении (забить), ударный предлог (за тебя) и т. д. Употребление этих «разностильных» элементов вполне уместно, так как с их помощью автору удается достичь определенного (задуманного им) художественного эффекта и донести до читателя основную мысль, заложенную в стихотворении.

Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова, Р.Г. Чечет. Стилистика и культура речи — Мн., 2001г.