Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Предисловие

Художник - творец прекрасного.

Раскрыть себя и утаить художника - этому стремится искусство...

Те, что в прекрасном видят гадкий,- люди испорченные, которые, однако, не стали за то привлекательны. Это недостаток.

Те, что в прекрасном способны увидеть прекрасное, - люди культурные. На них есть надежда.

Но избранниками есть те, для кого прекрасное означает лишь одно - Красоту.

Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или плохо написаны. Вот и все...

Нравственную жизнь человека - для художника лишь часть объекта, А нравственность искусства заключается в совершенном использовании несовершенных средств.

Художник не стремится ничего доказывать. Доказать можно даже неоспоримые истины.

Художник не имеет этических предпочтений. Этические предпочтения художника приводят к непрощенної чопорности стиля.

Художник не имеет нездоровых наклонностей. Ему дозволено изображать все.

Мысль и язык для художника - сервис искусства.

Распущенность и добродетель для художника - материал искусства.

Относительно формы, образцом всех искусств является искусство музыки. По чувства - искусство актера.

В любом искусстве есть и прямозначне, и символ.

Те, что пытаются достичь вне прямозначне, рискуют.

Те, что пытаются раскрыть символ, также рискуют.

Зрителя, а не жизнь - вот что, собственно, отражает Искусство...

Можно простить тому, кто делает полезное дело,- пока он не восхищается ею. Единственное оправдание тому, кто делает бесполезное дело,- его безмерное восхищение ею.

Любое искусство не дает никакой пользы.

Оскар Уайльд

Перевод:

Сюжет романа начинается с разговора двух друзей - Бэзила Голуорда и лорда Генри Уоттона. Бэзил, будучи профессиональным художником, рассказывает Генри, что работает над портретом красивого юношу Дориана Грея. Заинтересовавшись разговором, собеседник тоже захотел познакомиться с Доріаном. Но зная скверный характер Генри, Бэзил боялся, что тот испортит юноши, потому аморальные опыты лорда Уоттона в области психологии были, некоторым образом, жестокими. И все же Бэзил познакомил Генри с Доріаном, и уже в начале сеанса художник увидел, что юноша и лорд быстро нашли общий язык: разговаривали о научные теории...

Дориан Грей с видом юного греческого мученика ступил на повышение, изобразив недовольную гримасу к лорду Генри, что очень ему понравился. Он был такой непохожий на Бэзила! Между ними двумя - разительный контраст. И голос у лорда Генри такой приятный!..

Немного погодя Дориан Грей обратился к нему:

Вы действительно имеете плохое влияние, лорде Генри? Настолько плохой, как говорит Бэзил?

Доброго влияния вообще не существует, мистер Грей. Любое воздействие неморальный - неморальный с научной точки зрения.

Почему это?

Потому что влиять на кого - то-значит отдавать кому-то свою душу. Человек уже не думает своих природных мыслей, не воспламеняется своими естественными страстями. И добродетели она перенимает от других, и грехи - когда есть такая вещь, как грех, - заимствует. Человек превращается в відлунок чужой музыки, на актера, который играет не для него написанную роль. Цель жизни - развитие собственного "я". Полностью реализовать свою сущность - вот для чего существует каждый из нас. Но в наше время люди стали бояться самих себя. Они забыли самый высокий из всех обязанностей - долг перед самим собой. Конечно, они благотворительные. Они кормят истощенных и одевают нищих, но их собственные души голодные и голые. Мужество покинуло нас. А возможно, мы никогда и не имели ее. Страх перед обществом, что является основой морали, страх перед Богом, что является тайной религии, - вот что властвует над нами. Но тем не менее...

Доріане, будьте послушным мальчиком, поверните голову немного вправо, - сказал художник. Погрузившись в работу, он осознавал только то, что никогда раньше не видел такого выражения на лице юноши.

Однако, - низким мелодичным голосом продолжал лорд Генри с грациозным взмахом руки, присущим ему еще с Итону, - я уверен, что если бы каждый человек проживал всю свою жизнь целиком и полностью, давая проявление каждому чувству, выражение каждой мысли, воплощая каждую мечту, - тогда, я уверен, мир получил бы такой свежий и сильный возбудитель радости, что мы забыли бы все болезни Средневековья и вернулись к эллинского идеала, а возможно, и до чего-нибудь еще лучшего, еще более богатого. Но и самый храбрый из нас боится самого себя. Самоотрицание, этот трагический пережиток дикарских извращений, и до сих пор калечит нам жизнь. Мы наказаны за свою саможертву. Каждый импульс, что мы пытаемся подавить, нависает над разумом и отравляет нас. А согрешив, мы покінчуємо с грехом, потому что, уже совершая грех, человек очищается. Тогда остаются только воспоминания о наслаждении или роскоши раскаяния. Единственный способ сбыться искушения - поддаваться ей. А противьтесь искушению - и ваша душа знеможе от вожделения вещей, которые вы сами себе запретили, от желаний, что их ваши же уродливые законы сделали уродливыми и незаконными. Кто-то сказал, что крупнейшие события мира происходят в человеческом мозге. И так же справедливо, что самые большие грехи мира происходящие в человеческом мозгу, и только в мозгу. Да и вы сами, мистер Грей, - и в светлом своем отрочестве, и в розовой юности, - не раз подвергались страстей, которые пугали вас, мнений, наполняли вас ужасом, мечтаний и сонных грез, одно лишь упоминание о которых - и то может испепелить вам щеки стыдом...

Погодите! Погодите! - запинаясь, пробормотал Дориан Грей. - Вы ошеломили меня. Я не знаю, что сказать. Какая-то ответ должен быть, но я не могу найти ее. Не говорите больше! Дайте мне подумать... Или нет, лучше, пожалуй, не думать об этом...

Так зворушувала и смущала его музыка. Но влияние музыки менее выразительный... Она-ибо творит в человеке не новый мир, а скорее новый хаос. А здесь - слова! Сами слова! Но какие жуткие! Какие ясные, выразительные, жестокие! От них не убежишь. И к тому же - в них ускользающий чары! Слова эти, казалось, предоставляют осязаемой формы туманным бредом, и звенит у них своя музыка, такая же сладкая, как у виолы или лютни. Сами слова! Да разве есть что-нибудь такое реальное, как слова?

То правда: в его ранней юности бывало такое, чего он не мог понять. Но теперь он это понимал! Жизнь вдруг предстало перед ним в огненных красках. Ему казалось, он идет сквозь пламя... И почему он не чувствовал этого до сих пор?

С едва заметной улыбкой лорд Генри следил за юношей, Он хорошо знал, когда надо помолчать. Дориан пробудил в нем искреннюю заинтересованность, и он сам был поражен неожиданным действием своих слов.

Да, - продолжал лорд Генри, - это большая тайна жизни - лечить душу ощущениями, а ощущения - душой. Вы потрясающий человек, мистер Грей. Вы знаете больше, чем вам кажется, но меньше, чем вам хочется знать.

Дориан Грей нахмурился и бог голову. Он не мог не понравиться этого высокого стройного молодого человека, стоявшего сбоку от него. Это романтическое смуглое лицо и усталый вид возбуждали любопытство. Было что-то несказанно приятное в его низком млосному голосе. Даже его руки - холодные, белые, подобные цветка, - имели своеобразные чары. На звук его голоса они мелодично двигались и, казалось, тоже говорили что-то по-своему. Дориан чувствовал страх перед ним и стыдился этого страха. Почему это кто-то посторонний имел одкрити ему его же собственную душу? Он знал Бэзила Голуорда уже не один месяц, но их дружба никогда не меняла его.

И вот вдруг появляется человек, словно ей суждено раскрыть перед ним жизненные тайны... А впрочем, чего тут бояться? Он же не школьник или девушка! Это смешно - пугаться.

Перевод:

Неудержимый в своем желании провести очередной опыт, Генри видел в Доріані жертву для дальнейших испытаний. Чтобы воплотить этот план, лорд соблазняет Дориана комплиментами по его красивой внешности:

Сядьмо в тени, - предложил лорд Генри. - Паркер уже принес напитки... Если вы будете долго на солнце, у вас испортится кожа, и Бэзил никогда больше не будет рисовать с вас. Пожалуй, вам не следует быть на солнце. Загар вам не подходит.

Ну и что с того? - засмеялся Дориан Грэй, присаживаясь на скамейку в конце сада.

С того следует все для вас, мистер Грей.

Как все?

Ведь перед вами прекрасная юность, а юность - это единственная вещь в мире, что стоит иметь!

Я не чувствую этого, лорде Генри.

Да, вы не чувствуете этого сейчас. А когда к вам придет старость, когда ваше лицо змарніє и покроется морщинами, когда мысли зорють вам лоб бороздами и страсть опече вам уста гадким огнем, вы с ужасом это почувствуете. Теперь, куда бы вы ни пошли, чаруєте всех. И разве всегда будет так? У вас удивительно прекрасное лицо, мистер Грей. Не хмурте бровей,- действительно прекрасное! А Красота есть проявление Гения - даже выше Гения, и то постольку, что это не требует объяснения. Красота - это одна из великих истин мира, как солнечный свет, как весенняя пора, как отражение в темных водах той серебряной скорлупы, что мы называем луной. Красота - это вне всяких сомнений. Ей дано божественное право на главенство. Она делает принцами тех, кто ее имеет. Вы улыбаетесь? О, когда вы ее потеряете, вы не посміхатиметесь!.. Говорят иногда, что Красота - это только тлен. Может, и так. Но во всяком случае она не такая бренна, как Мысль. Для меня Красота является чудом из чудес. Это только поверхностные люди не могут судить по внешности. Подлинная тайна жизни - это видимое, а не невидимое... Так, мистер Грей, боги были щедры к вам. Но что они дают, то скоро и забирают. Перед вами лишь несколько лет жизни настоящего, огромного, богатства! А когда ваша юность пройдет и красота вместе с ней, тогда вы вдруг обнаружите, что для вас не осталось побед, или же вынуждены будете довольствоваться благими победами, что их память о прошлом сделает еще более горькими, чем поражения. Каждый месяц вы все ближе где того ужасного будущего. Время - ревнивый, он посягает на ваши розы и лилии. Ваше лицо станет желтоватым, щеки позападають, глаза потускнеют. Вы будете невероятно страдать... О! Розкошуйте время, пока юные! Не легковажте золотой своим временем, прислушиваясь к скучных болтунов, совершенствуя безнадежных неудачников, возлагая свою жизнь ради невежд, бездарностей и ничтожеств. Наша эпоха заражена этими нездоровыми поездами и ложными идеями. Живите своей жизнью! Тем замечательным жизнью, что есть у вас! Ничего не пропустите, ищите всегда все новых впечатлений. И не бойтесь ничего. Новый гедонизм - вот что нужно нашему возрасту. Вы могли бы стать его наглядным символом. С такой внешностью - все в ваших руках! Но мир принадлежит вам только на короткое время... Я сразу увидел, что вы совсем не осознаем своей силы и возможностей. Много чем вы так поразили меня, что я был просто вынужден немного помочь вам познать самого себя. Я подумал, это трагизм был бы, если бы такое жизнь напрасно стратилось. Так быстро пройдет ваша юность, так быстро!.. Обычные луговые цветы вянут, но они расцветают вновь. Ивняк и следующим летом в июне будет сиять золотистым цветом, как сияет ним сейчас. Через месяц ломонос укроют пурпурные звезды, и из года в год зеленая сумрак его листья вновь и вновь будет искриться этими пурпурными звездами. Но наша молодость никогда не возвращается. Черенок радости, что в двадцать лет горячо пульсирует в нас, постепенно млявішає, руки и ноги слабеют наши, эмоции блекнут. Мы вироджуємось в гадких марионеток, преследуемых памятью страстей, что мы слишком боялись, и острых соблазнов, что им не осмеливались поддаться. Юность, юность! Ничего чистого нет в мире, кроме юности.

Доверчивый Дориан легко попал на крючок Генри...

Однако иногда по ночам, лежа без сна в своей густо напахченій спальне или в грязной каморке лихославної таверны возле доков, куда он посещал переодетый и под чужим именем, Дориан Грей с сожалением думал о разорении, накликану на собственную душу, с сожалением тем гіркішим, что чувство это было сугубо себелюбне. Правда, такие моменты случались редко. И заинтересованность жизнью, что ее лорд Генри впервые расшевелил в нем, когда они сидели в саду их друга, росла тем быстрее, чем заповзятливіше он ее успокаивал. Чем больше он знал, тем больше ему хотелось знать. Эта безумная жажда становилась все невситимішою.

Несмотря на все это, он не был настолько безрассудный, чтобы пренебрегать правила светской жизни. Раз или дважды в месяц в течение зимы и средам во время летнего сезона двери его великолепного дома широко распахивались перед гостями, которые имели себе к услугам чары искусства величайших музыкантов дня. Его обеды, в отделке их ему всегда помогал лорд Генри, отмечались как бережным подбором и расположением гостей, так и утонченным вкусом в убранстве стола - экзотические цветы, богато вышитые скатерти, старинный серебряный и золотой посуда гармонично сливались в настоящую симфонию. И было немало таких - особенно среди зеленой молодежи - что видели в Доріані Греи воплощение идеала, которым они часто мечтали о студенческих лет в Итоне или Оксфорде, идеала, который должен соединить в себе высокую культурность ученого с грацией и безупречными манерами светского человека. Дориан Грей им казался одним из тех, что, как говорил Данте, пытаются постичь совершенство, поклоняясь красе".

Перевод:

Жизнь за проповедью "нового гедонизма" все больше нравилось Дориану, но он как-то подумал, что когда состарится, станет уродливым, а на портрете его внешность будет вечно молодой. "А если бы было все наоборот, я оставался молодым, а портрет старел! Я был бы готов за это отдать все! Даже собственную душу!" - мечтал Дориан.

И вдруг это странное желание осуществляется: старение, болезни обнаруживаются на портрете, а его внешность остается молодой Сначала он не знает о чудесных свойствах картины.

И однажды он отправился в театр на постановление Шекспировских спектаклей и увидев молодую актрису Сибиле Вэйн, сразу влюбился в нее. Его соблазнила безупречная игра пьесы, выполнена действием девушкой. И увидев красоту Дориана, Сибил влюбляется в него тоже. Однажды юноша пригласил Генри и Бэзила в театр, чтобы показать талант своей девушки. Но постановление она играет плохо, и друзья да и сам Дориан очень разочаровались. Оказалось, девушка, ослепленная любовью, совсем не думала о постановление. Разъяренный юноша покидает девушку и подается домой. Чтобы успокоиться, он решил посмотреть на портрет, но взглянув, с ужасом заметил, что портрет изменился и его лицо на полотне приняло жестокий вид, и только тогда Дориан познал странное свойство полотна.

На следующий день к юноше пришел Бэзил, рассказал печальную весть о самоубийстве Сибил и хотел ему посочувствовать, но Дориан где спокойно воспринял и не уделял этому внимания. Бэзила это встревожило и рассердило, ибо теория парадоксальности лорда Генри подействовала на сознание Дориана и погубила его. Художник просит показать портрет, но юноша твердо отказал. Вернувшись домой, Дориан увидел, что портрет стал еще мрачнее, тогда он спрятал картину в старую классную комнату, накрыв его атласным покрывалом. Позже Дориан, читая записку от Генри, узнает, что смерть Сибил признали несчастным случаем. Юноша очень обрадовался этому, потому что уже ничего не мешает внедрить в жизнь программу "нового гедонизма". Бояться ничего - ведь он не убивал Сибил!

Время шло, портрет старел...

Говоря словами Готье, он был тем, для кого "существует видимый мир".

И бесспорно, для Дориана именно Жизни было первым и величайшим из искусств, перед которым все другие искусства - лишь подготовительные ступени. Не гнушался он и Модой, что может на время реализовать и самое фантастическое, манил его и Дендизм, который пробует по-своему утвердить абсолютность относительного понимания красоты. Его манеры одеваться, те моды, что им он изредка отдавал дань, оказывали заметное влияние на молодых щеголей на балах в Мейфері и в клубах на Пэл-Мэл. Они мавпували его во всем, силясь и себе быть так же изысканными и очаровательными даже в мелочах. Но Дориан Грей думал, что сущная природа этих чувств еще никому до сих пор не далась на разум и они остаются животными и необузданными только потому, что люди все пытались обуздать их голодом или убить болью, вместо того, чтобы сделать из них элементы новой одухотворенности, где ведущим был бы влечение к Красоте.

Его чарувало курения кадильниц, что ими, словно пышными золотыми цветками, размахивали уважаемые видом мальчики в пурпуре и кружевах. А выходя из церкви, Дориан не без любопытства поглядывал на мрачные исповедальное и порой засиживался в их тусклой тени, прислушиваясь к шептал мужчин и женщин, что через вытертые играть виповідали правду своих жизней.

Однако официально Дориан никогда не приставал на ту или иную веру или догматы, осознавая, что это ограничило бы его умственное развитие, - он не имел ни малейшего намерения принимать за постоянное жилье заезд, годный лишь на одну ночь или на несколько часов убежище среди ночи, когда только самый парень вырисовывается на беззоряному небе. Некоторое время Дориана интересовал мистицизм с его удивительной жаром превращать обыденное на что-то необычное и таинственное, возле которого всегда идет антиномизм, коварно отрицает потребность нравственности. В другое время он склонялся к материалистической доктрины германского дарвинизма, захваченный концепции абсолютной зависимости духа от определенных физических условий, патологических или здоровых, нормальных или ненормальных. Дориан с острым наслаждением сводил человеческие мысли и страсти к какой функции клетки серого вещества мозга или белого нервного волокна. И все же, хоть какие там были эти теории о жизни, зоны выдавались Доріанові ничем против самой жизни. Он хорошо понимал бесплодность всех мудрствований, одірваних от опыта и действительности. Он знал, что чутье человеческие имеют явить своих духовных тайн не меньше, чем душа.

Он собирал со всех концов мира найчудернацькіші музыкальные инструменты, что только мог найти, - даже из могильников вымерших народов и от немногих диких племен, что сподобились выжить при столкновении с западной цивилизацией, - и любил брать их в руки, прислушиваясь к странным звукам. Он имел таинственный "джурупарйс" індіян из Рио-Негро, смотреть на который женщинам вообще запрещено, а юноши увидеть его могут только после поста и самоистязания; имел глиняные кувшины перуанцев, что порождают якобы пронзительные птичьи крики; имел и те флейты из человеческих костей, что их слышал Альфонсо де Овалле в Чили; и удивительно ніжнодзвінкі камни зеленого ясписа из-под Куско.

Так же и собирал Дориан в своем роскошном доме все те сокровища, лишь видя в них средство забыться, хоть ненадолго скинуться страха, который порой становился уже почти невыносимым. В пустой запертой комнате, где прошли мальчишеские лета Дориана, он сам повесил на стене свой ужасный портрет, все изменяясь, представлял ему на глаза расписание его собственной души. Портрет был закрыт пурпурно-золотым пологом. Бывало, целыми неделями Дориан не заглядывал сюда и, забывая о существовании гадкой своей подобия, делался снова, как прежде, непринужденно беззаботный и веселый, страстно влюбленный в жизнь. А тогда вдруг среди ночи тайком выбирался из дома к ядовитых вертепов у Блу-Гейтфілдс и оставался там день через день, пока его оттуда выгоняли. Вернувшись же домой, он садился перед портретом, порой с ненавистью к нему и к себе, а то с вызывающим гордостью индивидуалиста, с гордостью, что и сама не без греховных чар, и улыбался несколько скрыто злорадно к своей уродливой тени, рокованої нести бремя, что принадлежал ему самому.

После нескольких лет Доріанові уже невмоготу было находиться долгое время вне Англией, и он вынужден был отказаться и от виллы в Трувілі, что они снимали вдвоем с лордом Генри, и от маленького огражденного белым стеной домика в Алжире, где они провели не одну зиму. Он просто не мог быть далеко от портрета, что стал таким важной составляющей его жизни. К тому же Дориан опасался, чтобы под такой час кто не добрался до той комнаты, хоть он и не забыл укрепить замок мудреными запорами.

Перевод:

Эгоистичность Дориана отравляла его изнутри, ибо собственные поступки делали юношу все ужаснее, а портрет все более отвратительным. Все труднее Доріанові было скрывать свою тайну...

Свой секрет он открыл Безілові, который увидел портрет и понял его сущность. Но, испугавшись огласки, Дориан убивает ножом художника. Это положило еще больше грехов на душу Дориана Грея.

Стоял тихий погожий вечер, такой теплый, что Дориан не зодягав пальто, а нос его, перебросив через руку, и даже не закутував шее шелковым кашне. Когда он направлялся домой, покуривая сигарету, мимо него прошли двое юношей в вечерних костюмах. Он услышал, как один из них шепнул другому:

Вот Дориан Грей!

Он вспомнил, как приятно бывало ему, когда на него люди показывали, смотрели, или говорили о нем. А теперь ему надоело постоянно слышать свое имя. И половину чар того маленького села, куда он так часто ездил в последние недели, как раз и составляло то, что там никто его не знал. Он не раз говорил девушке, которую влюбил в себя, про свою бедность, и она верила ему. Но когда признался ей, что был страх как испорченный, она только засмеялась и произнесла, что испорченные люди всегда очень старые и очень гадкие. А какой смех у нее - чисто языков птичка поет! И сама она - такая хорошенькая в простом хлопковом платье и широком шляпке! Она не знала ничего в жизни, но имела все то, что он потерял.

Придя домой, Дориан увидел, что лакей и до сих пор ждет на него. Он отослал его спать, а сам, легши на диван в библиотеке, задумался над тем, что сказал ему лорд Генри.

Действительно ли оно так, что человеку никак неспромога измениться? Дориана опосіла жгучая тоска по непорочной чистотой своей юности, своей розовой юности, как назвал ее когда лорд Генри. Дориан знал, что ославил себя позором, осквернил душу, наполнил уродством воображение; он осознавал, что производил пагубное влияние на других и что от этого имел страшную наслаждение; он знал, что против всех тех жизней, которые сталкивались с его собственным, его было лучше, и так же много от него надеялись, а он покрыл его бесчестьем... Но неужели это все непоправимое? И хотя надежды не осталось для него?

Зеркальце в тонко резной раме, еще бог знает бывший подарок лорда Генри, стоявшего на столе, и білорукі купидоны округ и до сих пор все улыбались. Дориан взял зеркало в руки - как той ужасной ночи, когда впервые заметил перемену в портрете, - и уставился в его гладь невидющим, затуманенным от слез взглядом. Когда один человек, до безумия влюблена в него, написала ему неистового письма, что заканчивался такими словами обожание: "Снег изменился с тех пор, как пришли в него вы,- вы, сделанные из золота и слоновой кости. Изгибы ваших уст превращают в новую историю мира". Эти слова возникли в памяти Доріановій, и он вновь и вновь мысленно повторял их. А тогда вдруг збурилася в нем ненависть к собственной красоты и, швырнув зеркало на пол, он розтовк его подбором на серебряные обломки. Эта красота его - вот что изуродовало ему жизнь, - его краса и его молодость, верь себе виблагав. Если бы не они, его жизнь была бы свободное от надругательства. А красота оказалась лишь маской, молодость - лишь насмешкой. Да и что такое, в конце концов, молодость? Наивная, незрелая пора; пора этажных настроений, нездоровых мыслей. Зачем ему ее одеяния? Молодость же уничтожила его!

Нет, лучше дать покой прошлом. Ему уже ничем не поможешь. О собственном будущем - вот о чем он должен подумать. Джеймса Уэйна похоронен в безымянной могиле на кладбище в Селби. Алан Кэмпбел однажды вечером застрелился у себя в лаборатории, так и не обнаружив тайны, которая была ему навязана. Возбужденные толки об исчезновении Голуорда вскоре улягутся - к тому идет. Итак, он, Дориан, вполне в безопасности. Однако вовсе не смерть художника угнетала его - смерть собственной души в живом теле, вот что больше всего мучило. Бэзил нарисовал портрета, что искалечил ему жизнь, и он не мог дарить этого. Ведь это тот портрет вызвал все.

Бэзил наговорил ему невозможных вещей, но он их терпеливо выслушал. А убийство - это просто вспышка безумия. Что же до Алана Кэмпбелла, то он сам наложил на себя руки - такова была его воля, так он и поступил. А он, Дориан, здесь ни к чему.

Новая жизнь! Вот чего он жаждал сейчас. Вот чему стремился. Даже он уже и начал это новая жизнь. Во всяком случае он пожалел одну невинную девушку. И никогда больше он не будет соблазнять невинных. Он станет добродетельным.

Когда Дориан вспомнил о Гетгі Мертон, у него мелькнуло: а уж не изменился к лучшему портрет в запертой комнате? А конечно же, портрет уже не такой отталкивающий, как раньше! И, видимо, когда его жизнь очистится от грехов, он сможет стереть с лица на полотне все следы преступных страстей... Ну, как эти следы уже исчезли?.. Он пойдет посмотрит.

Дориан взял со стола лампу и покрався лестнице вверх. Когда он одмикав двери, его удивление юное лицо засветилось на минутку радостной улыбкой. Так, он станет добродетельной, и тот отвратительный портрет, что он прячет, не будет нагонять на него страх. Он почувствовал, что ужасное бремя уже не давит ему на душу.

Тихо ступая, он вошел, запер своему обыкновению дверь изнутри и дернул с портрета пурпурное покрывало. Крик боли и возмущения вырвался у него. Никакой перемены он не увидел - разве только в глазах появилось нечто коварное и рот скорчило лицемерным улыбкой. Портрет все еще был отталкивающий - даже еще відразливіший, если только это возможно: красная влага на его руке, небось, еще пояскравішала, еще более скидаючись на только что пролитая кровь. Дориана понял дрожь. Неужели именно марнослав"я побудило его на этот единственный в жизни добрый поступок? Или сама жажда новых возбуждений, как то насмешливо намекнул лорд Генри? То желание похвастаться, что порой заставляет нас делать что-то благороднее от нас самих? Или все вместе? А почему красное пятно еще увеличилось? Она расползалась по морщинистых пальцах, словно какая ужасная болезнь... Кровь была и на ногах портрета, словно она скапувала. Кровь была даже на той руке, что держала нож!.. Что, признание? Может, это все к тому, что он должен признаться в убийстве? Выразить самого себя, пойти на смерть?..

Он засмеялся. И дикая же мысль! Да и признайся он, кто же в это поверит? Не осталось ни одного знака по убитому. Все, что ему принадлежало, было уничтожено. Дориан собственными руками сжег его чемоданчик и пальто. Люди просто сказали бы, что он спятил. Да еще и заперли бы в сумасшедший дом, если бы он уперся на своем... Но это его обязанность признаться, отдать себя на осудовисько человеческое, перетерпеть вселюдну епитимью... Есть Бог, и он требует от людей в грехах своих исповедоваться перед землей так же, как и перед небом. И ничто не очистит его, пока он не признается в своем преступлении... Преступлении? Дориан пожал плечами. Смерть Бэзила Голуорда - то была мелочь. Он думал о Гетгі Мертон. Потому что все-таки этот портрет якобы зеркало его души,- он лжет! Тщеславие? Любопытство? Лицемерие? Неужели ничего другого не было в его самоотречении? Нет, неправда, там было нечто другое, нечто большее. По крайней мере так он думал. Но - кто может сказать?..

Нет! Ничего другого там не было. Лишь через тщеславие он пощадил ее. Из лицемерия натянул машкару добропорядочности. Ради любопытства попробовал ускромити себя. Теперь он ясно видит все это.

А то убийство, неужели оно всю жизнь будет идти за ним следом! Неужели груз прошлого века гнітитиме его? Или, может, действительно он должен признаться? Нет, нет, никогда!.. Против него остался только один доказательство, и то не уверен. Это - портрет. Ну, то он его уничтожит. И зачем было так долго его хранить? Когда он с удовольствием наблюдал, как образ на холсте меняется и чахнет вместо него самого, но с недавних пор такого удовольствия он уже не чувствовал. Портрет не дает ему спать по ночам. А бывая где вне Лондона, он все дрожит со страху, чтобы там порой чьи-то чужие глаза не подсмотрели его тайны. Мысль о портрете обволакивала грустью его страсти, отравляла ему минуты радости. Портрет этот - словно его совести. Да, совесть... Ну, так он его уничтожит!

Оглянувшись, Дориан видел ножа, что им было убито Бэзила Голуорда. Он много раз чистил его, пока ни крапинки на нем не осталось, и чем вплоть вилискував. Этот нож покончил с художником - и он же покончит с художниковим произведением и со всем тем, что тот произведение спородив! Этот нож покончит с прошлым, а когда прошлое умрет, он, Дориан, станет свободен. Этот нож покончит со сверхъестественным жизнью души в портрете, и, избавившись от его зловещих предостережений, Дориан найдет, наконец, покой.

Дориан схватил нож и вонзил его в портрет. Послышался крик и глухой стук. Этот предсмертный крик был такой жуткий, что пробудилась вся челядь, и все сполошено выбежали из своих комнат.

Двое джентльменов, что именно переходили площадь, остановились и посмотрели на верхние окна большого дома. Здибавши чуть дальше полисмена, они привели его и в доме. Тот несколько раз позвонил, но никто не выходил. Во всем доме, кроме одного окна вверху, было темно. Через некоторое время полисмен отошел от двери и начал следить из соседнего портика.

Чей это дом, констеблю? - спросил старший возрастом джентльмен.

Мистера Дориана Грея, сэр, - ответил полисмен.

Отходя, джентльмены пренебрежительно пересміхнулись. Один из них был дядя сэра Генри Эштона.

А в доме, там, где жила челядь, встревоженно шептались полуодетые люди. Старая миссис Лиф плакала, заламывая руки. Френсис был бледен как смерть.

За которую четверть часа он позвал кучера и одного из лакеев, и все втроем начали скрадатися вверх. На стук их никто не отзывался. Они давай звать. Внутри все было тихо. Тщетно попытавшись высадить дверь, они, наконец, выбрались на крышу, а оттуда добрались до балкона. Окна поддались легко - видно, задвижки были старые.

Когда они вошли в комнату, на стене им бросился в глаза замечательный портрет их хозяина - точно такой, каким они последний раз его видели, во всем блеске его волшебной юности и красоты. А на полу с ножом в груди, лежал какой-то мертвец в вечернем костюме. Весь в морщинах, осунувшийся, вплоть взгляд воротило. И только постерігши кольца у него на пальцах, слуги узнали, кто это.

Перевод Г. Доценко

Талантливый художник Бэзил Холлуорд написал прекрасный портер красивого юноши Дориана Грея. Эту картину Бэзил показывает своему другу Генри Уоттону.

Дориан недавний знакомый Бэзила. Ему 20 лет и он был невероятно красивым. Эта красота пленила и Бэзила и Генри. Вскоре Дориан начинает вести светскую жизнь с лордом генри. Он был воспитан богатым опекуном, его мама рано умерла, она родила Дориана от безызвестного пехотного офицера. У Дориана есть дядя – лорд Фермер. Сам Дориан очень любил себя, и портрет, который нарисовал Бэзил, он повесил у себя дома. У Грея была возлюбленная – актриса нищенского театра Сибила Вейн. У нее есть брат Джеймс, который на год ее младше (ему было шестнадцать). Он мечтает стать матросом. Сибила и Джеймс внебрачный дети, но об этом Дориан не знает. Сибила, также как и Дориан, необычайно красива.

Юноша, сильно влюбившись в девушку, решает помолвиться с ней. Он говорит об этом своим друзьям Бэзилу и Генри, и приглашает их на спектакль, где Сибила будет играть Джульетту. Но девушка, настолько была увлечена мыслями о предстоящей свадьбе, что очень не хотела выступать в этот день. Она играет роль и от того, что впервые увидела убожество сцены, ее роль стала провальной. Этот факт был причиной насмешки Генри и Бэзила и после этого Дориан говорит Сибиле, о том, что она убила его любовь. На следующий день он остыл и написал письмо девушке с предложением помириться, но было поздно, Сибила покончила жизнь самоубийством.

Дориан попадает под влияние лорда Генри и пытается утешить себя разными способами. Лорд Генри был для Дориана своеобразным Мефистофелем. Самое поразительное то, что портрет, написанный Бэзилом, начал себя вести странным образом. На изображенном идеальном лице Дориана начинает появляться морщины. Дориан, ничего не понимая, решает убрать портрет подальше от глаз.

Дориан начинает читать книгу, которая задурманила мужчине мозг. И последние двадцать лет жизнь Дориана проходила слишком насыщенно. Он становится коллекционером, увлекается различными религиями и музыкой, ходит по притонам и употребляет наркотики. Он много раз влюбляется, заводит сомнительный связи и в конце концов становится совратителем, который калечит судьбы мимолетных избранников и избранниц.

Дориан давно прекратил общение со своим другом Бэзилом Холлуордом. Он считал Бэзила виновником своей несчастной судьбы, и когда он пришел к Дориану перед отъездом в Париж, мужчина показал портрет, который гость нарисовал когда-то давно. Тогда они увидели портрет страшного старика, а сам Дориан за столько лет, совсем не постарел. Грей убивает Бэзила, и с помощью знакомого химика Алана, растворяет труп в азотной кислоте.

Дориан снова принимает наркотики и ведет ужасный образ жизни. И в одном лондонском притоне, он узнает Джеймса Вейн, который мечтает отомстить обидчику его сестры.

Дориан Грей все также цел и молод телом. Он понимает, что дело в портрете. И тогда решает его уничтожить. Ночью он набрасывается на портрет с ножом, вскрикивает и немного позже слуги находят мертвого Дориана Грея, но уже он выглядит, словно старик. А портрет все также молод, как и несколько десятков лет.

Солнечного летний день в студию к талантливого художника Бэзила Голуорда посетил друг — лорд Генри Уоттон. Бэзил рассказал, что работает теперь над портретом очень красивого двадцатилетнего юноши, Дориана Грея, чья красота захватила художника, заставила изменить стиль, открыла новый метод творчества. Лорд Генри удивленно посмотрел на еще незаконченный портрет и высказал желание познакомиться с Дорианом. Это не вызвало восторга у хозяина, потому лорд Генри имел репутацию «принца парадокса», человека, который осмеивает общепризнанные ценности, издевается над современной нравственности, поэтому, по мнению Бэзила, мог плохо повлиять на юношу. Однако в этот момент слуга доложил, что Дориан Грей пришел и ждет в студии. Бэзил вынужден был представить его лорду Генри.

Лорд Генри очень понравился Дориану, он никогда еще не встречал людей с таким парадоксальным мышлением. На свой вопрос, действительно ли лорд Генри имеет на людей дурное влияние, Дориан услышал следующее: «Доброе воздействия на человека вообще не существует … потому что влиять на кого — значит отдавать свою душу … Человек уже не думает своих собственных мыслей, не воспламеняется своими природными страстями … И добродетели она перенимает от других и … грехи заимствует … Цель жизни реализовать собственное «я». По мнению лорда Генри, основа морали — страх перед обществом, а основа и тайна религии — страх перед Богом. Бэзил видел, что от этих разговоров выражение лица Дориана изменился, но он так углубился в свою работу, не осознал значение того выражения. А лорд Генри продолжал: «… самый храбрый из нас боится самого себя … Самоотречения … прежнему калечит нам жизнь … Единственное средство избавиться от искушения — поддаться ему … Согрешив, мы кончает с грехом, ибо уже оказывая грех, — человек очищается … Крупнейшие грехи мира совершаются в человеческом мозге, и только в мозгу ». Дориан был потрясен. Он не знал, что сказать, но чувствовал потребность найти какой-то ответ. Впрочем, решил он, пожалуй, лучше не думать об этом. «Минут десять он стоял неподвижно, с полуоткрытых устах и непривычным блеском в глазах. Он смутно сознавал, что в нем возбудились совершенно новые мысли и чувства. Но ему казалось, что они поднимаются из глубин его существа, а не привнесенные извне ». Слова лорда Генри коснулись каких потаенных струн души Дориана. Так смущала его музыка, но ее влияние было менее выразителен. Лорд Генри наблюдал за Дорианом с едва заметным улыбкой, он «пустил свои стрелы наугад» и сам был поражен действием, которое произвели на юношу его слова. Бэзил Голуорд не понял значение этого молчания, он стремился только передать выражение лица натурщика, и это захватило его. Вдруг Дориан воскликнул, что не может больше стоять, потому что в мастерской страшная духота, надо выйти на воздух. Бэзил извинился перед Дорианом за то, что за работой позабыл обо всем, посоветовал не верить ни одному комплимента, который говорил лорд Генри, хотя и не слышал ничего из их беседы. Дориан ответил, что лорд Генри не обхаживал его комплемента, «возможно, поэтому я и не верю ни одному его слову». Но лорд Генри был убежден, что Дориан поверил всем его словам. Обратившись к Бэзила с просьбой распорядиться принести прохладительные напитки, «чего с клубничным соком», лорд Генри выходит вслед за Дорианом в сад. Там, в саду, среди цветущих кустов сирени, аромат которых «жадно, словно вино, пил» Дориан, лорд Генри изложил теорию «нового гедонизма»: «Юность — это единственная вещь в мире, следует иметь!», «Красота есть проявление гения, даже выше Гения »,« Красота — это вне всяких сомнений. Дано божественное право на главенство … Настоящая тайна жизни — это видимое, а не невидимое. Глумитесь время, пока юные! Не пренебрегающих золотой своей порою, прислушиваясь к скучным болтунов … возлагая свою жизнь ради невежд, бездарностей и ничтожеств … Живите своей жизнью! Тем прекрасным жизнью, что у вас есть! Ничего не лучей, ищите всегда новых впечатлений. И не бойтесь ничего. Мир принадлежит вам на короткое время … Наша молодость никогда не возвращается … С годами мы вироджуемося в чудовищных марионеток, преследуемых памятью страстей, которые мы слишком боялись, и острых соблазнов, которые им не решались поддаться … Ничего чисто нет в мире, кроме юности! » Дориан удивленно слушал. Сиреневая ветка упала с его руки, он смотри, как пчела подлетела к маленьким цветочков и «отправилась в путешествие овальной звездной кисточкой», затем она вылетела и полетела к цветку березки, которую «словно стрепенуло и стебелек плавно колихнулося», когда она «заползла в красочную трубку ». Эти наблюдения за пчелой вернули его к обыденности, отодвинули новые мысли и чувства, которые смущали и пугали.

Благодаря проповедям лорда Генри и прекрасному портрету Бэзила Голуорда Дориан Грей впервые осознал свою красоту и ее скоротечность. Дориан почувствовал разочарование, ему было жаль своей красоты. Несмотря на портрет, он сказал, что было бы хорошо, если бы старел портрет, а он сам век оставался молодым. Бэзил, растроганный этими словами, подарил портрет Дориану. Лорд Генри стал привлекать юношу к светской жизни, обучая его наслаждаться «земным существованием!» Родственник лорда Генри — лорд Фермон — рассказал поэтому историю происхождения Дориана, Мать Дориана вопреки семейным традициям связала свою судьбу с простым офицером. Дед Дориана по матери приложил определенные усилия, чтобы разорвать этот брак: вскоре Дорианового отца убили на дуэли, которую подстрекал его тесть. Мать ненадолго пережила мужа, раннюю смерть ее Дориан переживал тяжело. Лорду Генри Дориан показался интересным «материалом» для психологического эксперимента.

Дориан влюбился в семнадцатилетнюю Сибил Вэйн, актрису одного из второстепенных лондонских театров. Он был поражен ее талантливой игрой в пьесах Шекспира. Сибил страстно полюбила Дориана, который показался ей реальным образцом красоты, «прекрасным принцем», возникший из ее девичьих грез. Однако это не помешало ей скрыть от Дориана семейную тайну: и Сибил, и ее брат Джеймс — внебрачные дети, поскольку в свое время их мать горячо любила одного аристократа. Дориан воспринимал Сибил как живое воплощение красоты и талантливости, и в его воображении она олицетворили и Офелию, и Дездемону, и все прекрасные женские образы, созданные в искусстве. Сибил, наоборот, стремилась видеть в Дориан реального человека, который способен на реальные чувства и поступки. Дориан говорил с Сибил об идеальном любви, она — о браке. Дориан и Сибил заручаются. На следующий день после обручения Дориаы, чтобы познакомить с будущей женой и похвастаться ее талантом, пригласил Бэзила и лорда Генри на спектакль с участием Сибил, где она должна была играть роль Джульетты. Ни Бэзил, ни лорд Генри не одобряли намерение Дорина жениться, но на приглашение откликнулись. Однако тот вечер Сибил играла бездарно, потому что ее захватили реальные чувства, искусство не волновало ее. Друзья Дориана были разочарованы. Они даже недосидилы до конца спектакля, хотя каждый из них на свой лад пытался уменьшить разочарование Дориана: лорд Генри — парадоксальным насмешкам, Бэзил — сочувствием. После спектакля Дориан зашел в комнату к Сибил. И не отрицала, что играла плохо, и объяснила, что до встречи с ним искренне верила в реальность тех чувств, которые изображала на сцене, не зная ничего, кроме искусства. Но теперь она узнала истинные чувства и считала, что играть их на сцене, то пренебрежение к любви, который пылал в его сердце. Дориан не хотел слушать таких слов, сказал, что она убила его любовь. Сибил молила не бросать ее, но он был неумолим. Всю ночь Дориан бродил по улицам Лондона, вернувшись домой, случайно взглянул на свой портрет. Ужас охватил юношу, когда он заметил, что портрет изменился: «жестокие морщины появились у рта». Дориан пытался убедить себя, что это ему только снится, но вспомнил свои слова в студии Бэзила и понял: отныне все его страсти и грехи отражаться на портрете. Дориан решил больше не грешить, избавиться от влияния лорда Генри и вновь вернуться к Сибил. Он написал ей письмо, но утром получил известие, что Сибил ушла из жизни. Лорд Генри узнал об этом из утренних газет, написал Дориану, чтобы тот ни с кем не виделся, пока он не придет. Сначала Дориан болезненно воспринял известие о самоубийстве Сибил, винил себя в ее смерти. Лорд Генри был озабочен тем, чтобы Дориана «не вплуталы в следствие», поскольку «у нас, в Лондоне, люди еще слишком суеверные». Он убеждал Дориана, что «не надо брать этого слишком близко к сердцу. Лучше поедем со мной на обед », к опере, где можно найти« несколько интересных женщин ». Дориан будто не слышал его, вспоминал свою влюбленность в Сибил, свое решение вернуться к ней. Но в этой пылкой речи было больше не раскаяние, а страха, что «ничто теперь не сможет удержать от падения», потому конец того монолога был неожиданный, но логичный с точки зрения Дориана: «Она не имела права убивать себя! Это эгоистично! Лорд Генри понял: Дориан стремится избавиться от ощущения моральной ответственности за смерть девушки, поэтому стал убеждать, что брак с Сибил был бы неудачен, так как «женщина может сделать мужчину праведником» лишь в один способ — лишив его всякого интереса к жизнь. Дориан обрадовался теми соображениями, возложив всю ответственность за смерть Сибил на судьбу: «… я считал обязательным жениться. И не моя вина, когда эта страшная трагедия помешала мне сделать то, что принадлежало ». Он спросил у лорда Генри, почему «эта трагедия» не мучает его так жарко, как бы он хотел, неужели он совсем не имеет сердца? Ему «кажется все это странным развязкой странной пьесы». Лорд Генри чувствовал. острую наслаждение, играя на «неусвидомлепому самолюбии» Дориана, и объяснил, что «реальные трагедии происходят в неартистичний форме», «им не хватает изысканности», поэтому они вызывают отвращение. По мнению лорда Генри, Дориан имел чувствовать себя счастливым, потому что девушка полюбила его так, что. предпочла смерти перед жизнью без его любви. В смерти Сибил, продолжал лорд Генри, есть нечто прекрасное, и он «рад жить в век, когда случаются таки чудеса». Пусть Дориан считает, что Сибил сыграла свою последнюю роль. Дориан надолго задумался, потом сказал, что лорд Генри помог ему понять себя самого, ибо он чувствовал все то, но опасался тех ощущений. Они больше никогда не говорить об этой смерти, потому что это было несравненное переживания и ничего, решил Дориан. Он хотел бы только знать, подарит ему жизнь еще нечто такое же необычайное. Лорд Генри ушел, Дориан дал ему слово, что приедет вечером в оперу, но отказался ехать на обед, потому что «очень устал». Оставшись один, он бросился к портрету, но не нашел там новых изменений. «Вероятно, портрет узнал о смерти Сибил Вэйн раньше его самого». Теперь и смерть казалась ему романтичной. Он решил больше не вспоминать, «сколько выстрадал через нее (Сибил) того ужасного вечера», когда она играла на сцене в последний раз. «Он во ее как прекрасный трагический образ, посланный на большую сцену жизни явить миру верховную реальность любви». Дориан снова подошел к портрету, чувствуя, что надо сделать выбор. «Вечная молодость, безграничные страсти, наслаждения … — Всего этого несет он. А портрет нести бремя его позора, и более ничего ». Час спустя он был в опере, «позади сидел лорд Генри, опираясь ему на кресло».

Утром следующего дня к Дориана пришел Бэзил Голуорд, чтобы выразить соболезнования по поводу трагической смерти Сибил. Но юный красавец спокойно говорил об этой трагедии, рассказал даже, что вчера вечером был в опере. Бэзил был возмущен, он понял, что под влиянием лорда Генри Дориан превращается в жестокого эгоиста. Голуорд хотел взглянуть на портрет, но Дориан не позволил этого сделать: его пугало, что художник заметит изменения. Сказал он и в просьбе выставить свой портрет на выставке в Париже. Когда Бэзил пошел Дориаы перенес портрет в комнату, куда никто не заходил уже много лет, запер дверь и спрятал ключи в карман. Теперь он был уверен, что никто не сможет видеть, как искажается его душа. Спрятав портрет, Дориан спокойно сел пить чай. Лорд Генри прислал ему газету и книгу, которые имели его заинтересовать. В газете Дориаы прочитал заметки о следствии по делу Сибил, из которых следовало, что смерть наступила от несчастного случая. Дориан удобно устроился в кресле и с интересом раскрыл книгу, которую прислал Лорд Генри. Это была удивительная книга модного французского автора — психологический этюд с одним героем, «который в половине XIX века пытался присоединить себе страсти и способы мышления прошлых эпох, чтобы самому познать все те состояния, через которые когда-либо проходила человеческая душа». «Ядовитое это была книга: будто густой аромат ладана повивав ее страницы и туманив мозг … все это будоражило в Дориановий воображении нездоровые бред и мечты ».

Долгое время Дориан Грей не мог освободиться от влияния этой книги. Он заказал себе аж девять экземпляров, оправил каждый из них в роскошные обложки разного цвета, которые отвечали меняющемся настроения Дориана. Герой этой книги стал бы прообразом его самого, а весь роман казался ему историей его собственной жизни. «Но в одном Дориан был счастливее от фантастического героя романа. Он никогда не испытывал … того жуткого страха перед зеркалами. С чувством, подобным злорадства, … перечитывал Дориан последнюю часть книги, где с поистине трагическим пафосом (пусть немного и преувеличенным) изображена было горе и отчаяние человека, который потерял то, что в других людях и в окружающем мире оцинувала дорогое ». Дориан утешался тем, что его красота навек останется при нем. Слухи о неуверенный образ его жизни время от времени ходили, но трудно было поверить в его бесчестье, ведь казалось этого юного красавца не мог коснуться никакая грязь. Дориан часто надолго исчезал из общества, отдаваясь своим страстям и порокам. Вернувшись, становился с зеркалом в руках рядом со своим портретом и сравнивал зло, все старее лицо на полотне и прекрасное юное лицо, что, улыбалось ему с люстра. «Он все влюблялся в собственную красоту и все больше заинтересовано наблюдал расписание собственной души». «Однако иногда по ночам, лежа без сна в своей густо надушенный спальне или в грязной каморке лихославнои таверны возле доков, куда он посещал, переодетый и под чужим именем, Дориан Грей с сожалением думал о разорении, накликану на собственную душу, с сожалением тем горьким, что чувство это было сугубо себялюбивая. Правда, такие моменты случались редко ». Его жажда жизни становилась все невситимишою. Он искал утешения в пышных обрядах чужих верований и религий, однако «никогда официально не принял ту или иную веру или догматы, осознавая, что это ограничило бы ему умственное развитие». Некоторое время его Интересовал мистицизм с его удивительной усилиями превращать обыденное в нечто необычное. В другое время его изучал материалистические учения. «И все же, какие там были теории жизни, они выдавались Дорианом ничем против самой жизни». Он стремился открыть тайну человеческого чувства, уверен, что там содержится не меньше тайн, чем в душе. Он увлекается изучением ароматических веществ, мечтает составить систему воздействия на психологическое состояние человека различных запахов. Другое время он полностью отдавался музыке, собирал со всех концов света найчудернацькиши музыкальные инструменты. «Дориана очаровывала сама вычурность этих произведений, своеобразным захватом пробирала мысль, что искусство, как и природа, имеет тоже пугала — вещи безобразные на форму и гадкие на голос. Однако вскоре они ему надоедали и, сидя в опере, один или с лордом Генри, Дориан восторженно слушал «Тангейзера», и ему слышалось в увертюре к этому величественному произведения отражение трагедии собственной души ». Однажды Дориан принялся изучать драгоценные камни, позже его внимание перекинулся на вышитые украшения и гобелены, затем изучал культовое наряд. Он собирал в своем доме все эти сокровища, видя в них лишь средство забыть страх, который становился уже почти невыносимым, «В пустой запертой комнате, где прошли мальчишеские лета Дориана, он. сам повесил на стене свой ужасный портрет, который, все изменяясь, представлял ему на глаза расписание его собственной души ». Через несколько лет ему уже невмоготу было находиться длительное время вне Англией, ведь казалось, что кто увидит портрет, раскроет его тайну. Хотя он и очаровывал многих, о нем уже начали распространяться слухи, дурная слава окружала его, самые близкие друзья впоследствии стали обходить его. «Женщины, что первое бессмысленно любили Дориана, ради него презрев приличия и общественное мнение, теперь бледнели от стыда и ужаса, как только он входил в комнату». Но в глазах многих эти слухи только увеличивали его чрезвычайные и опасные чары. «Да и большое его богатство полной мере свидетельствовало о нем. Общественность, по крайней мере цивилизованная общественность, не очень склонна поверить во вред людям богатым и привлекательным ».

Однажды вечером Дориан встретился с Бэзил Голуордом, отношения с которым он давно уже разорвал. Дориан Грей попытался сделать вид, что не заметил художника, но тот сам увидел его. Дориан вынужден был пригласить бывшего друга к себе. Бэзил просил подтвердить или опровергнуть ужасные сплетни, которые расходились о Дориана в Лондоне, вспомнил изуродованные судьбы обранок и избранников нестареющего красавца. Дориан пригласил Бэзила в классную комнату, где от целого мира он прятал портрет, и показывает его художнику. Пораженном Бэзил открылось лицо гадкого, избалованного старого. Да и Дориану невмоготу было смотреть на это безобразное зрелище. Он положил на художника ответственность за свое нравственное падение. В слепой ярости он убил Бэзила кинжалом, а затем обратился к своему бывшему приятелю Алана Кэмпбелла, химика-ученого, и, шантажируя того какой тайной, заставил растворить тело Бэзила в азотной кислоте.

Дориан стремился забыться в наркотическом опьянении. В одной таверне, на самом «дне» Лондона, он чуть не погиб от руки брата Сибил Вэйн — Джеймса, который поздно узнал о причине смерти сестры и дал клятву отомстить тому, кто обидел ее. Джеймс начал следить за Дорианом. Во время охоты Джеймса случайно убивают. И совесть не давало Дориану покоя. Теперь его громкая слава казалась Дориану бременем, которое он не хотел нести. Он мечтал измениться, его «опосила жгучая тоска по непорочной чистотой своей юности … Дориан хорошо знал, что ославил себя позором, опорочил душу, наполнил уродством воображение, он сознавал, что производил пагубное влияние на других и что от этого имел страшную наслаждение … Но неужели это все непоправимое? »Теперь Дориан проклинал свою красоту и вечную молодость, предпочитая, чтобы каждый грех отражался на его лице. Это было бы наказание, которое могло удержать его от дальнейшего падения. Впрочем он решил, что нечего думать о прошлом, потому что ничего там не поправишь. «Джеймса Уэйна похоронен в безымянной могиле на кладбище в Селби. Алан Кэмпбелл однажды вечером застрелился у себя в лаборатории, так и не высказав тайны, которая была ему навязана. Возбужденные пересуды об исчезновении Голуорда вскоре утихнут — до того уже идет. Следовательно, он, Дориан, вполне в безопасности ». Он хотел думать о будущем. Дориан вспомнил молодую деревенскую девушку Гетти Мертон, которую влюбил в себя, мог соблазнить, но не сделал этого. «И никогда больше он не соблазнять невинных. Он станет добродетельным », — решил Дориан. Ему захотелось посмотреть, не изменилось к лучшему портрет благодаря его «добродетельный» поведении с Гетти Мертон. Но когда он снял с портрета покрывало, то понял, что изображение его души не только не улучшило, а стало еще уродливее: коварство и лицемерие ясно читались на том лицу. На руках были красные пятна, похожие на кровь. Дориан увидел кинжал, которым убил Бэзила Голуорда. «Этот нож покончил с художником — и он же покончит с художественным произведением и со всем тем, что тот произведение спородив! .. Дориан найдет конце покой ». Дориан схватил кинжал и вонзил его в свой портрет. Послышался крик и глухой стук. На крик прибежали слуги, долго не могли найти хозяина, наконец, наткнулись на классную комнату, где никто не бывал много лет: «Когда они вошла в комнату, на стене им упал в глаз великолепный портрет их хозяина — точно такой, каким они последний раз его видели, во всем блеске его очаровательной юности и красоты ». Рядом лежал мертвец, старый и уродливый. Лишь перстни на пальцах помогли понять, кто это был.

«Портрет Дориана Грея» краткое содержание на английском произведения поможет подготовиться к уроку и улучшить знания английского.

«Портрет Дориана Грея» краткое содержание на английском

The Picture of Dorian Gray begins on a beautiful summer day in Victorian era England, where Lord Henry Wotton, an opinionated man, is observing the sensitive artist Basil Hallward painting the portrait of Dorian Gray, a handsome young man who is Basil’s ultimate muse. While sitting for the painting, Dorian listens to Lord Henry espousing his hedonistic world view, and begins to think that beauty is the only aspect of life worth pursuing. This prompts Dorian to wish that the painted image of himself would age instead of himself.

Dorian invites Basil and Lord Henry to see Sibyl perform in Romeo and Juliet . Sibyl, too enamoured with Dorian to act, performs poorly, which makes both Basil and Lord Henry think Dorian has fallen in love with Sibyl because of her beauty instead of her acting talent. Embarrassed, Dorian rejects Sibyl, telling her that acting was her beauty; without that, she no longer interests him. On returning home, Dorian notices that the portrait has changed; his wish has come true, and the man in the portrait bears a subtle sneer of cruelty.

Conscience-stricken and lonely, Dorian decides to reconcile with Sibyl, but he is too late, as Lord Henry informs him that Sibyl killed herself by swallowing prussic acid. Dorian then understands that, where his life is headed, lust and good looks shall suffice. Dorian locks the portrait up, and over the following eighteen years, he experiments with every vice, influenced by a morally poisonous French novel that Lord Henry Wotton gave him.

One night, before leaving for Paris, Basil goes to Dorian’s house to ask him about rumours of his self-indulgent sensualism. Dorian does not deny his debauchery, and takes Basil to see the portrait. The portrait has become so hideous that Basil is only able to identify it as his work by the signature he affixes to all his portraits. Basil is horrified, and beseeches Dorian to pray for salvation. In anger, Dorian blames his fate on Basil, and stabs him to death. Dorian then calmly blackmails an old friend, the scientist Alan Campbell, into using his knowledge of chemistry to destroy the body of Basil Hallward. Alan later kills himself over the deed.

To escape the guilt of his crime, Dorian goes to an opium den, where James Vane is unknowingly present. James had been seeking vengeance upon Dorian ever since Sibyl killed herself, but had no leads to pursue: the only thing he knew about Dorian was the name Sibyl called him, «Prince Charming». In the opium den however he hears someone refer to Dorian as «Prince Charming», and he accosts Dorian. Dorian deceives James into believing that he is too young to have known Sibyl, who killed herself 18 years earlier, as his face is still that of a young man. James relents and releases Dorian, but is then approached by a woman from the opium den who reproaches James for not killing Dorian. She confirms that the man was Dorian Gray and explains that he has not aged in 18 years. James runs after Dorian, but he has gone.

James then begins to stalk Dorian, causing Dorian to fear for his life. However during a shooting party, one of the hunters accidentally kills James Vane who was lurking in a thicket. On returning to London, Dorian tells Lord Henry that he will be good from then on; his new probity begins with not breaking the heart of the naïve Hetty Merton, his current romantic interest. Dorian wonders if his new-found goodness has reverted the corruption in the picture, but when he looks he sees only an even uglier image of himself. From that, Dorian understands that his true motives for the self-sacrifice of moral reformation were the vanity and curiosity of his quest for new experiences.

Deciding that only full confession will absolve him of wrongdoing, Dorian decides to destroy the last vestige of his conscience, and the only piece of evidence remaining of his crimes - the picture. In a rage, he takes the knife with which he murdered Basil Hallward, and stabs the picture. The servants of the house awaken on hearing a cry from the locked room; on the street, passers-by who also heard the cry call the police. On entering the locked room, the servants find an unknown old man, stabbed in the heart, his face and figure withered and decrepit. The servants identify the disfigured corpse by the rings on its fingers which belonged to their master; beside him is the picture of Dorian Gray, restored to its original beauty.

Главным действующим лицом романа Оскара Уайльда Портрет Дориана Грея является юноша по имени Дориан.

В солнечный летний день талантливый живописец Бэзил Холлуорд пишет портрет необыкновенно красивого юноши, с которым недавно познакомился. Юноше двадцать лет, его зовут Дориан Грей. Но вот портрет закончен, все восхищены его совершенством. Самовлюбленный Дориан произносит вслух: Если бы портрет менялся, а я мог всегда оставаться таким, какой есть! Живописец дарит портрет юноше.

Однажды знакомый Бэзила Холлуорда, лорд Генри Уоттон, восхищенный красотой Дориана, приглашает его на обед. Постепенно Дориан с головой окунается в светскую жизнь: посещает званные обеды, проводит вечера в опере. Кроме того, он влюбляется в начинающую актрису Сибиллу Вэйн, девушку лет семнадцати, с нежным, как цветок, лицом. Сибилла Вэйн, с поразительной одухотворенностью, играет на убогих подмостках нищенского театра Ист-Индра. Она влачит полуголодное существование вместе с матерью и братом, поэтому Дориан представляется ей прекрасным принцем, снизошедшим с заоблачных высот. Дориан и не подозревает, что и Сибилла, и ее брат – внебрачные дети, рожденные их матерью от человека другого сословия.

Дориан извещает Бэзила, что собирается жениться на Сибилле Вэйн. Бэзил считает эту идею бредовой. Дориан приглашает Бэзила Холлуорда и Генри Уоттона на спектакль, где его возлюбленная должна играть Джульетту. Но именно в этом спектакле, не смотря на всю ее талантливость, Сибилла с треском проваливается. Это вызывает скептическую насмешку лорда Генри, сочувствие Бэзила и неприязнь Дориана. Он в отчаянии бросает Сибилле: Вы убили мою любовь!.

После этого Дориана проводит бессонную ночь, блуждая по опустевшему Лондону. В эту же ночь девушка совершает самоубийство. Лорд Генри советует Дориану Не лить понапрасну слез о Сибилле Вэйн, обещает познакомить его со своей обаятельной сестрой леди Гвендолен. Дориан внимает речам лорда и в тот же вечер на портрете появляется жесткая морщина. Обеспокоенный Дориан убирает портрет с глаз долой.

Последующие двадцать лет проходят незаметно для Дориана. Но он все сильнее влюбляется в свою красоту и все с большим интересом наблюдает за разложением своей души. Он ищет утешения в драгоценных камнях, в музыке, в наркотических зельях, в безумной череде сомнительных связей. В итоге за Дорианом Греем закрепляются слова совратителя молодых умов.

Бэзил Холлуорд пытается образумить Дориана, но тот в ответ показывает портрет, написанный когда-то Бэзилом. На портрете изображен сластолюбивый старик. Дориан считающий, что и Бэзил как-то виноват в его несчастной судьбе, вонзает в друга кинжал. Затем призывает химика Кэмпбела, при помощи шантажа заставляет растворить тело Бэзила в азотной кислоте…

Сам Дориан ищет забвения в наркотиках. В одном из притоков он чуть не гибнет – его узнает брат Сибиллы Вэйн, поклявшийся, во что бы то ни стало, отомстить ее обидчику.

Однажды Дориан понимает, что портрет, написанный Бэзилом, это совесть Дориана, и его надо уничтожить. Поздней ночью, наедине с самим собой, Дориан набрасывается с ножом на портрет. Поднявшиеся на крик слуги обнаруживают тело мертвого старика. На портрете же изображен юный и прекрасный юноша.