Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

(65-8 гг. до н.э.) поэт

Отрадно и почетно умереть за отечество.

Что нам искать земель, согреваемых иным солнцем?

Кто, покинув Отчизну, сможет убежать от себя?

Я не тот, кем был раньше.

Всему есть определенные границы.

Не бывает счастья без червоточин.

Не спрашивай о том, что будет завтра.

Гони природу вилами, она все равно вернется.

Приятным будет наступление часа, на который ты не надеялся.

Человек, хорошо подготовленный, сохраняет надежду в несчастье и боится перемены судьбы в счастливое время.

Урвемте же, други, часок, пока благосклонен к нам случай.

Многое может возродиться из того, что уже умерло.

Мы лишь прах и тень.

Пусть бог не вмешивается.

Не все восхищаются одним и тем же и не все любят одно и то же.

Пользуйся нынешним днем, менее всего доверяя грядущему. Лови мгновение!

Если ныне нам плохо, то не всегда так будет и впредь.

Что будет завтра, бойся разгадывать,

И каждый день, судьбою нам посланный,

Считай за благо!

Золотая середина.

К чему нам в быстротечной жизни домогаться столь многого?

Счастлив тот, кто вдали от забот своими волами обрабатывает отцовскую землю.

Нет ничего счастливого во всех отношениях.

Невозможно благополучие во всех отношениях.

Невозможно человеку знать и предчувствовать, когда от чего страховаться.

Мне приятно, когда меня называют честным человеком.

Кто мешает, смеясь, говорить правду?

И то, что скрыто под землей, время покажет при свете дня!

Трудно по-своему выразить общеизвестные истины.

Голая правда.

Ничто в жизни не достается без большого труда.

Нет ничего невозможного для людей.

Ставь себе лишь достижимые цели.

Не уклоняйся от дела, но и не суетись через меру.

Достиг всеобщего одобрения тот, кто соединил приятное с полезным.

Чему бы ты ни учил, будь краток.

Невозможно все знать.

Сердцем чистым слова впивай и вверяйся мудрейшим.

Запах, который впитал еще новый сосуд, сохранится долгое время.

Испытавший опасается.

Желание избежать ошибки вовлекает в другую.

Осторожность никогда не бывает излишней.

Отличай прямое от кривого.

Дерзай быть мудрым!

Человек не в состоянии предусмотреть, чего ему должно избегать в то или иное мгновение.

Не важно, будет ли он заблуждаться по глупости или в припадке гнева.

Есть и такие ошибки, которые мы извиняем.

Мера должна быть во всем.

Краткость нужна, чтобы речь стремилась легко и свободно,

Чтобы в словах не путалась мысль и ушей не терзала.

Насмешка часто разрешает важные задачи лучше и сильнее, чем строго обличительная речь.

Шутка, насмешливое слово часто удачнее и лучше определяют даже важные вещи, чем серьезное и глубокое изучение.

Как листья ежегодно сменяются на деревьях, так и слова, прожив свой век, уступают место вновь нарождающимся.

Когда суть дела обдумана заранее, слова приходят сами собой.

Если заочно злословит кто друга или, злоречье

Слыша другого о нем, не промолвит ни слова в защиту;

Если для славы забавника выдумать рад небылицу

Или для смеха готов расславить приятеля тайну:

…вот кто опасен, кто черен! Его берегися!

Чаще взвешивай, что и кому говоришь обо всяком.

Надо сегодня сказать лишь то, что уместно сегодня.

Прочее все отложить и сказать в подходящее время.

Чаще зачеркивай написанное.

Овладей предметом, а слова найдутся.

Выпущенное слово не поймаешь.

Однажды выпущенное слово улетает безвозвратно.

Стараюсь быть кратким, делаюсь непонятным.

Рассказывать басню глухому ослу.

Если у тебя есть нечто лучшее – предложи, а если ж нет – покоряйся.

Не наказывай грозным бичом того, кто заслуживает лишь плетки.

За преступлением следует наказание.

Какая польза в напрасных законах там, где нет нравов? Что значат пустые законы без обычаев?

Что значат законы без нравов, что значат нравы без веры?

Что б ни творили цари-сумасброды – страдают ахейцы.

Сильнее тот, кто первый.

По одному и тому же закону необходимость воздаст и великим и малым.

Чистую совесть иметь – не знать за собой прегрешений.

Серебро дешевле золота, золото – нравственных достоинств.

Ненавидим добродетель здравствующую, с завистью ищем исчезнувшую с глаз.

Для тебя добродетель слово, а священная роща – дрова.

Войны прокляты матерями.

Скрытая доблесть мало чем отличается от могильной бездеятельности.

Жили храбрецы и до Агамемнона.

Чтобы жить – будь настороже.

Если хочешь, чтобы друг твой горбов у тебя не заметил, сам не смотри на его бородавки.

Прислушайся к тому, что советует друг.

Если сосед твой горит, беда и тебе угрожает.

Узнай характер друга, чтобы ты не возненавидел его.

Недостатки подруги ускользают от внимания влюбленного.

Добродетель родителей – большое приданое.

Не хмурь бровей!

Подчиняй свой дух. Управляй своим настроением.

В трудных обстоятельствах сохраняй рассудок.

Старайся и в горькие минуты сохранять присутствие духа.

Управляй своим настроением, ибо оно если не повинуется, то повелевает.

Пытаюсь подчинить себе обстоятельства, а не подчиняться им.

Сладко бывает предаться безумию там, где это уместно.

Тот, кто весел, и тот, кто грустит, не выносят друг друга.

Не носи в лес дрова, безумец.

Гнев – кратковременное безумие.

Кто спасает человека против его воли, тот поступает не лучше убийцы.

Легче переносить терпеливо то, что нам не дано исправить.

Большие обещания уменьшают доверие.

Стремясь избежать одних пороков, глупцы впадают в другие.

От вина гибнет красота, вином сокращается молодость.

Неистовствовать свойственно женщинам.

Бережливый не похож на скупого.

Иногда и добрый Гомер дремлет.

Глупые, избегая пороков, впадают в противоположные.

В грязный сосуд что ни влей, непременно прокиснет.

Прожил не худо и тот, кто безвестным родился и умер.

Народ меня освистывает, но сам я себе рукоплещу.

Бойся дешевых похвал, прикрытых лисьею шкурой.

Знатным понравиться людям – не последняя честь.

Скупой всегда нуждается.

С ростом богатства растут и заботы.

Наживайся честно, если можешь, а если нет, то любым способом.

Скряга близок к безумцу.

Кто хмур от честолюбия, а кто – от сребролюбия.

Богатством не изменишь происхождения.

Деньги либо господствуют над своим обладателем, либо служат ему.

Если не бегаешь, пока здоров, придется побегать, когда заболеешь.

Если у тебя все в порядке с желудком, грудью, ногами, никакие царские сокровища не смогут ничего прибавить.

Ни дом, ни поместья, ни груды бронзы и золота не изгонят из больного тела их владельца горячку, а из духа его – печаль: если обладатель всей этой груды вещей хочет хорошо ими пользоваться, ему нужно быть здоровым.

Кто медлит упорядочить свою жизнь, подобен тому простаку, который дожидается у реки, когда она пронесет свои воды.

Будем держаться всегда сообразно с возрастом каждым.

Лишь один раз приходится совершать смертный путь.

Смерть стучится ко всем одинаково.

Смерть – последняя черта человеческих дел.

Имей в виду, что любой день может оказаться для тебя последним.

Все мы приходим в одно и то же место.

Всех ожидает одна и та же ночь, всем придется когда-нибудь вступить на смертную тропу.

Живи, помня, как коротка жизнь.

Нужно разным характерам и возрастам придавать то, что с ними совместимо.

Выпрягай состарившегося коня.

Смерть настигнет и того, кто от нее бежит.

Неудержимо летит время.

Чему не угрожает губительное время?

Мы говорим, время же завистное мчится.

Увы! Уходят безвозвратно быстротечные годы.

Стремительно уходят годы.

Не те уж годы, да и настроение не то.

Кто знает, добавят ли боги завтрашние времена к прожитым дням?

Всё, что прошло, прошлое.

Час увлекает за собой день.

Хотел бы я знать, какая давность придает сочинению ценность.

Годы бегут, и у нас одно за другим похищают:

Отняли шутки, румянец, пирушки, любви шаловливость.

Один день вытесняется другим.

Знай же, художник, что нужны во всем простота и единство.

Поэту посредственных строчек ввек не простят ни люди, ни боги, ни книжные лавки.

Ничто не может быть красиво со всех точек зрения.

Художникам, как и поэтам, издавна право дано дерзать на все что угодно.

Кто многого добивается, тому многого недостает.

Люди лицом своим смеются со смеющимися, а с плачущими плачут.

Волк зубами, бык рогами угрожает.

Я воздвиг памятник, долговечнее бронзы.

Гораций, начиная свои «Послания», заявляет: «Я оставляю стихи и прочие забавы, думаю о том, что такое verum atquedecens и занят только этим» (Epist. I, 1, 10–11). Разумеется, публичное заявление поэта о том, что он становится философом, не может служить достаточным основанием для того, чтобы включить имена Вергилия, Проперция и Горация в историю философии. Ведь не случайно проницательный Герод Аттик заметил одному из «философов», пришедших к нему за денежной помощью: «Я вижу плащ и бороду, но пока не вижу философа» (Aul. Gell. IX, 2). Быть может, этот афоризм применим и к Горацию, который то называет себя Epicuri e grege porcus, то есть «поросенком из стада Эпикура», то заявляет, что он «никому не давал присяги на верность учению» (Epist. I, 1, 14), то называет себя последователем Платона, но в сущности всегда был только поэтом? Долгое время считалось именно так. Не следует, однако, забывать о том, что философский текст изучать тем сложнее, чем выше его достоинства как художественного произведения. Так, например, даже со сложнейшими текстами Аристотеля работать значительно легче, нежели с диалогами Платона именно потому, что в трудах Аристотеля отсутствует элемент художественности. Гораций – один из самых удивительных поэтов в истории мировой литературы. Мало с чем сравнимое поэтическое совершенство его стихов создает труднопреодолимый барьер для того, чтобы «поверить алгеброй гармонию» и подвергнуть его тексты детальному философскому анализу.

Уже в «Сатирах», написанных в то время, когда автору было тридцать с небольшим лет, он демонстрирует серьезное знакомство со стоицизмом (не только по философским диалогам Цицерона!) и с рядом представителей кинической философии. Во всяком случае, Гораций знаком с Керкидом и сочинениями того автора, который в дальнейшем послужил источником для философских трактатов Плутарха, в частности, для его раннего трактата «О том, почему не следует делать долги». Этим писателем был, вероятно, Бион Борисфенид. Широко известно, что в «Поэтике» Гораций опирался на сочинения стоика Неоптолема. Отмечу, что рассмотрением основных теоретических положений «Поэтики», как правило, и заканчивается анализ философских взглядов Горация.

В 45–43 гг. до н. э. Гораций учился в Афинах, где в это время, как сообщает Плутарх (Brut. 24), преподавали перипатетик Кратипп и академик Феомнест. Надо полагать, что Гораций постигал греческую философию под руководством последнего, так как сам он говорит, что учился inter silvas Academi. На знакомство с сочинением Платона указывает начало одной из его од (Carm. I, 22): «Inter vitae selerisque purus // non eget...» = Plat. Pol. 496d–e: ἀγαπᾷ, εἴ πῃ αὐτὸς καθαρὸς ἀδικίας τε καὶ ἀνοσίων ἔργων τόν τε ἐνθάδε βίον βιώσεται, то есть «Он доволен, если проживет здешнюю жизнь чистым от неправды и нечестивых дел» (перевод А.Н.Егунова). Спорадические цитаты из Платона можно обнаружить и в других текстах Горация. Есть здесь и цитаты из Аристотеля. Так, знаменитая «золотая середина», aurea mediacritas (Carm. II, 10), есть не что иное, как μεσότες Аристотеля, который подробно разрабатывает вопрос о середине в «Никомаховой этике» (см.: 1106 в27 – 1109 в2). В середине (по Аристотелю) заключается ἕξις προαιρετική, то есть сознательно избираемый склад души. Гораций (Carm. II, 10, 5–6) говорит о герое, который любит (diligit) середину, а может быть и избирает (de-ligit) ее. Того обстоятельства, что у Горация мог быть употреблен глагол «избирать», а не «любить», исключать нельзя и по той причине, что далее Аристотель замечает, что «делая середину целью, прежде всего нужно держаться подальше от того, что резче противостоит середине» (перевод Н.В.Брагинской) и цитирует гомеровский стих из «Одиссеи» (XII, 219), где и далее говорится о том, как пройти по опасному месту моря, чтобы не погибнуть в волнах или не разбиться о скалы.

Ода Горация начинается, как известно, с намека именно на этот гомеровский стих: «Правильнее жить ты, Лициний, будешь, // пролагая путь не в открытом море, // где опасен вихрь и не слишком близко // к скалам прибрежным» (перевод З. Морозкиной). Здесь связь с текстом Аристотеля никаких сомнений не вызывает. Далее Гораций указывает на то, что человек, следующий принципу золотой середины, не знает ни хижин, грязных от нечистот, ни вызывающих зависть дворцов. Эта фраза смыкается с мыслью Аристотеля из «Политики» (1265, а, 33–34), где равно осуждаются как роскошь, так и жизнь в нищете; таким образом, содержание оды II, 10 с начала до конца носит перипатетический характер. Элементы философии, особенно этики Аристотеля, у Горация, бесспорно, нуждаются в специальном анализе. Однако отметим, что приведенный выше пример не столько свидетельствует о влиянии этики перипатетиков на Горация, сколько указывает на следы знакомства римского поэта с перипатетизмом, возможно, по текстам самого Аристотеля.

Об интересе Горация к стоицизму было сказано выше. Однако наиболее глубокое воздействие на поэта оказала философия Эпикура. В одах Горация мы находим целый ряд заимствований из Эпикура самого непосредственного характера. Так, довольно большую цитату содержит ода II, 16 (9–12): «Non enim gazae, neque consularis // submovet lictor miseros tumultus // mentis et curas laqueata circum // tecta volantes» («Ибо никого не спасут богатства и высокий сан от томлений духа и забот ума, что и под роскошной кровлей витают»).

А вот апофтегма № 81 из «Ватиканского собрания изречений»: «Не уничтожает душевной тревоги и не рождает значительной радости ни обладание огромным богатством, ни почет и уважение со стороны толпы» (οὐ λύει [=non... submovet] τὴν τῆς ψυχῆς ταραχὴν [=tumultus mentis] οὔτε , πλοῦτος ὑπάρχων ὁ μέγιστος [=gazae] оὒθ ἡ παρὰ τοῖς πολλοῖς τιμὴ καὶ περιβλέψις [=consularis lector]).

В оде присутствует ряд других эпикурейских реминисценций:

1. Otium (покой) – основная тема оды; само это слово в первых пяти строках повторяется трижды. По сообщению Сенеки (Epist. 68), [оно] относится к словам, типичным для языка философов-эпикурейцев. Речь здесь идет, бесспорно, о слове ἀταραξία, которое в корпусе писем и фрагментов Эпикура встречается неоднократно.

2. Timor aut cupido sordidus («страх или постыдная страсть». Сравн.: Ep. Fr. 485 Usener (Porph. ad Macr. 29): ἤ γὰρ διὰ φόβον τις κακοδαιμονεῖ ἢ δι’ ἀόριστον καὶ κενὴν ἐπιθυμίαν, то есть «человек бывает несчастлив или вследствие страха, или вследствие безграничной и вздорной страсти» (φόβος=timor; άόριστος καὶ κενὴ ἐπιθυμία=cupido sordidus).

3. Amaro lento // temperet risu... parva rura («горести смягчает тихим смехом... маленькое поле»). Сравн.: Ep. Fr. 187 Usener: γελᾶν ἅμα δεῖ καὶ φιλοσοφεῖν καὶ οἰκονομεῖν, то есть «следует смеяться и философствовать и в то же время заниматься хозяйством».

4. Spernere vulgus («презрение к черни»). Сравн.: Ep. Fr. 187 Usener: «Я никогда не стремился нравиться толпе (τοῖς πολλοῖς). Что им нравилось, то я не изучал; а что знал я, то было далеко от их чувства». В другом месте (Gnom. Vat. 29) Эпикур говорит о том, что он не хочет, «приспособляясь к людским мнениям, пожинать в обилии уделяемую от толпы хвалу».

Таким образом, ода II, 16 содержит как минимум пять положений Эпикура.

Изложенный материал дает все основания утверждать, что Гораций знал греческую философию не понаслышке, а был с нею основательно знаком по текстам. Серьезное изучение греческой философии послужило Горацию фундаментом для его собственных философских построений. Несмотря на утверждения учеников и последователей Эпикура о том, что их учитель избавил человечество от страха перед смертью, широкое распространение эпикурейского учения в I в. до н. э. в Риме, причем нередко изложенного крайне легковесно, привело к обратным результатам, и сделало танатофобию массовым явлением. Именно эта эпоха породила известную максиму: «Будем есть и пить, ибо завтра умрем». Причина этого, казалось бы, парадоксального явления кроется в том, что римские писатели-популяризаторы эпикурейства (Катий, Амафиний и др.), во-первых, ограничивались изложением этики Эпикура, отрывая ее от физики и каноники, а во-вторых, умалчивали о его взглядах на историю общества, поскольку последние противоречили типичной для римского стоицизма и в высшей степени популярной в Риме теории упадка нравов и «золотого века».

Гораций знаком с каноникой Эпикура, он не отрицает его физику и разделяет воззрения на ход истории: «В те времена, когда из земли поползло все живое, // между собою за все дрались бессловесные твари – // то за нору, то за горсть желудей, кулаками, ногтями, // палками бились...» (Carm. I, 3, 99–105; сравн. Lucr. V, 780).

Тем не менее, ввиду того обстоятельства, что философские рассуждения Горация обращены к читателю, отправной точкой их является проблема, более всего волнующая последнего: смерть. Смерти подвластно все (см.: Sat. II, 6, 93–96). «Ни великому, ни малому не убежать от смерти». «Бледная ломится смерть одною и той же ногою // в лачуги бедных и в царей чертоги» (Carm. I, 4, 13–14). Одна земля (то есть могила) отверзается и для бедняка, и для царских детей (Carm. II, 18, 32). Ни знатность (genus), ни красноречие (facundia), ни благочестие (pietas) или жертвоприношения, даже самые обильные, то есть все те качества, которыми может гордиться римский гражданин, не спасут от неумолимой смерти (Carm. IV, 7; сравн. Carm. II, 14). Всем придется умереть – как царям, так и неимущим земледельцам. Беден человек, или происходит «от древнего Инаха», все равно – он жертва ничего не щадящего Орка, рано или поздно (serius otius), но каждому выпадает жребий, обрекающий на вечное изгнание (in aeternum exilium) в небытие. Смерть, по Горацию, – ultima linea rerum, то есть «конец всего» (Epist. I, 16, 79). «Не надейся на бессмертие» (Carm. IV, 7, 7), – предупреждает поэт своего читателя. Это в высшей степени значительное замечание. Ведь единственной формой посмертного бытия, которую признает Гораций, является postera laus (Carm. III, или fama superstes – Carm. II, 2, 8), то есть посмертная слава, которая зарабатывается поэтическим дарованием . Никто не может убежать от смерти. «Всех ждет одна и та же ночь, и каждому придется однажды пройти по дороге смерти» (Carm. I, 28, 15–16). Даже Тесей не в силах сорвать оковы смерти с Перифоя, а Диана не может освободить из потемок подземного царства стыдливого Ипполита (Carm. IV, 7, 25–29). Диана и ее любимец Ипполит упоминаются здесь не случайно. Это не просто мифологический пример, которыми изобилуют сочинения древних поэтов, а пассаж с довольно сложным подтекстом. Суть в том, что в Риме был распространен миф (Paus. II, 27, 4; Verg. Aen. VII, 761–780; Ovid. Met. XV, 437), согласно которому Диана с помощью Эскулапа воскресила своего любимца травами и затем тайно от богов поместила его под новым именем Вирбий (Virbius) в Арицинской роще, где он и обитает среди младших богов (то есть di minores).

Как известно, мифотворчество эпохи Принципата Августа привлекает в Рим, который должен стать своего рода центром Вселенной, лучших героев древних мифов: благочестивый Эней, благодаря Вергилию, оказывается основателем Рима и предком Юлия Цезаря, который в свою очередь становится прямым потомком самой Венеры; Геракл приходит на римский Форум (Prop. IV, 5); Ипполит поселяется в священной роще близ Рима и т.д. В оде IV, 7, написанной Горацием в последние годы жизни, но повторяющей по философскому материалу одну из ранних од (I, 4), Гораций подчеркивает свое отрицательное отношение к такого рода спекуляциям. Мифотворчество, бывшее одним из существенных элементов в идеологии Принципата, безусловно, чуждо его мировоззренческим установкам. Несмотря на то что Гораций был «придворным» поэтом Принцепса, оно ни в какой мере не нашло отражения в его сочинениях. Он не раз отказывался воспевать Августа, сравнивать его с Ахиллом и т. п. под тем благовидным предлогом, что его поэзия носит слишком легкомысленный характер; хотя у Горация есть ряд од, посвященных прославлению Августа, в этих одах философская проблематика отсутствует начисто.

Известную оду к Постуму (II, 14) античный комментатор Горация Порфирион определяет как рассуждение о быстроте бегущей жизни. Жизнь, по Горацию, действительно бежит: «Бежит завистливое время» (Carm. I, 2, 7–8); «Бегущие... текут года» (Carm. II, 14, 1–2), а сама история есть не что иное, как fuga temporum, то есть «бег времен». Этот бег кончается смертью, а поэтому мысль о смерти для человека невыносима. Отсюда один шаг до так называемой Селеновой мудрости: «Лучшая доля для смертных – на свет никогда не родиться // и никогда не видать яркого света лучей, // если ж родился, войти поскорее в ворота Аида // и глубоко под землей в темной могиле лежать» (Феогнид, 425–428, перевод В.Вересаева). Гораций, однако, этого шага не делает, наоборот, он показывает читателю, как следует жить, чтобы, не веря в бессмертие, не бояться смерти: «Что будет завтра, бойся разгадывать, // и каждый день, судьбою нам посланный, // считай за благо» (Carm. I, 9, 13–15), «Весело пользуйся дарами сегодняшнего дня» (Carm. III, 8, 27) и т.д. Знаменитый принцип «carpe diem» зачастую возводится к древневосточному и раннегреческому гедонизму, представленному в элегических стихах Феогнида и монологе Геракла в «Алкесте» Еврипида (782–798). Вряд ли следует протестовать против этого, но нельзя при этом упускать из виду, что используя гедонистические мотивы, Гораций ни в какой мере не призывает читателя забыться в вине и развлечениях; он учит (именно учит) преодолевать страх перед смертью и пользуется при этом, причем широко, не только основными положениями философии Эпикура, но и той терминологией , которую выработала школа Эпикура. В этом смысле он не останавливается там, где остановился Лукреций, а идет дальше.

Гораций сталкивает такие понятия, как «spes longa» (надежда на далекое будущее) и «spatium breve» (короткий промежуток времени) или просто «день из жизни» (dies carpenda). Мысли о будущем не должны простираться дальше сегодняшнего дня (см. также: Carm. III, 29, 41–48). Основные идеи этой оды пересказывает Сенека в «Письмах» (12); при этом он широко пользуется терминологией, введенной в латинский язык Горацием. «Считай, что каждый день, который начинается, – это твой последний, – говорит Гораций, – и тогда час [смерти], о коем ты не будешь думать, придет неожиданно» (Epist. I, 4, 13–14). Это и есть punctum saliens всей философии Горация. Жизнь человека разбивается у него на «малые промежутки», каждый из которых мыслится как последний. Ввиду этого обстоятельства тот промежуток, который в действительности окажется последним, уже не будет восприниматься как что-то необычное и, следовательно, не приведет человека в ужас. Итак, знаменитое положение Эпикура о том, что смерти не следует бояться, раскрывается в блестящем парадоксе: считай последним днем каждый, и тогда он придет неожиданно. Тот, кто следовал этому принципу, бесспорно, скажет (Sat. I, 1, 118–119), что он прожил жизнь счастливым (se vixisse beatum) и уйдет из нее «как насыщенный гость уходит с пира».

Гораций нигде (ни в одах, ни в посланиях) не изложил свои взгляды систематически, однако отсутствие каких бы то ни было противоречий в его философских афоризмах, на первый взгляд беспорядочно рассеянных по всему корпусу его сочинений, ярко свидетельствует о том, что его философские воззрения были хорошо продуманы и представляли собой стройную систему.

Опубл.: Историко-философские исследования (препринты докладов участников методологического семинара по проблемам истории философии при Совете молодых ученых Института философии АН СССР). М., 1989. С. 2–9. Печатается по публикации.

В настоящее время эта точка зрения подверглась серьезному пересмотру. См., например: Lebek W.D. Horaz und die Philosophie: die «Oden» // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1981. N 31 (3). S. 2031–2092.

Отметим, что весь пафос знаменитого «Памятника» (Carm. III, 30) заключается именно в этом, а вовсе не в утверждении величия собственного гения, как это зачастую представляется читателю. Сравн.: Carm. IV, 9, 25–28: «Vixere fortes ante Agamemnona // multi, sed omnes inlacrimabiles // urgentur ignotique longa // nocte, carent quia uate sacre», то есть «Многие храбрецы жили до Агамемнона, но все они неоплаканными и безвестными поглощены долгой смертью, потому что у них не было священного поэта».

См. древнеегипетскую «Песнь арфиста», «Эпос о Гильгамеше» (табл. 10, 3, 1–14), «Бен-Сира» (14, 14–17) и «Софер Шломо» (2, 1–9).

2 См.: Lefèvre E. Epikur und der Wolf im Sabinerwald: Gedanken zu Horaz «Carm.» I, 22 // Giornale Italiano die Filologia. 1977. N 29. S. 156–171. Заслуживает специального анализа употребляемое Горацием слово otium = греч. ἀταραξία (сравн.: Ep. I, 82; II, 85–86; III, 128; usener, fr. 519 = Clem. Alex. Strom. VI, 2, p. 266, 39).

«Эподы» («Припевы») – сборник стихотворений, написанных ямбическим размером. В этих своих произведениях Гораций ориентируется на древнегреческого лирика Архилоха . В сборнике 17 эподов. В них звучат темы современной поэту римской действительности. Большинство эподов имеют характер личной инвективы, но с ориентацией на разоблачение отдельных моментов социальной действительности.

В эподе IV Гораций нападает на какого-то выскочку-вольноотпущенника (имя не называется), который благодаря своему богатству, «как видный всадник в первых рядах сидит» (стих 35); с гневом обрушивается поэт на распространенное в то время колдовство, клеймя старух, занимающихся этим ремеслом (нарицательное имя колдуньи Канидия) – эподы III, V, XII. В эподе V говорится об убийстве колдуньями мальчика с целью приготовить из его внутренностей «приворотное зелье». Гораций обращается к ним с угрозами:

«Всех вас, старухи мерзкие, каменьями
Побьет толпа на улице,
А трупы волки растерзают хищные
И птицы эсквилинские»
(эпод V, стихи 97 – 100; пер. Ф. А. Петровского).

С большой силой прозвучал мотив осуждения гражданских войн , потрясающих Рим и расшатывающих его былое могущество (эподы VII и XVI). Эпод VII, обращенный к римскому народу, начинается словами:

«Куда, куда вы валите, преступные,
Мечи в безумьи выхватив?!
Неужто мало и полей и волн морских
Залито кровью римскою?..»
(эпод VII, стихи 1–4; пер. А. Семенова-Тян-Шанского).

В эподе XVI, написанном в 40 г. до н. э. – за десять лет до выхода всего сборника, Гораций говорит о пагубных последствиях гражданских войн, о том, что Рим обрекает себя на самоубийственную гибель:

«Вот уже два поколенья томятся гражданской войною,
И Рим своей же силой разрушается...»
(эпод XVI, стихи 1–2; пер. А. Семенова-Тян-Шанского)

Поэт не видит выхода из создавшегося положения, он с упоением воспевает прекрасную жизнь на «блаженных островах», призывая своих соотечественников бежать на эти острова, которые еще не затронуты общим крушением. Но ответа на поставленный самим же поэтом вопрос о местонахождении сказочных счастливых островов в этом (XVI) эподе нет. Таким образом, «блаженные острова» – лишь несбыточная мечта. А после битвы при Акции в эподе IX, обращенном к Меценату , Гораций, осмеяв Антония за его подчинение Клеопатре , впервые прославляет принцепса. Это единственный из эподов, где поэт высказывает свою позитивную точку зрения и выражает положительное отношение к политическому деятелю. Что касается первого эпода (по местоположению в сборнике), то его следует выделить особо по программным мотивам, высказанным Горацием относительно своей жизненной позиции, и отношению к Октавиану Августу и Меценату. Стихотворение является последним из эподов по времени создания. Адресат этого произведения – покровитель поэта Меценат, о преданности которому и заявляет Гораций:

«И в этот, и во всякий я готов поход,
надеясь на любовь твою,
И вовсе не в надежде, что удастся мне
Побольше впрячь волов в плуги...»
(эпод I, стихи 23–26, пер. Н. Гинцбурга).

Близок к Архилоху по характеру нападок эпод X, адресованный литературному врагу Горация – поэту Мевию. Характер эпода пародийный, построен в духе распространенных в эллинистической литературе напутствий с пожеланием доброго пути. Однако не удач, а всяческих бед желает Гораций Мевию в пути, при этом адресат наделяется всякими оскорбительными именами:

«Тогда козел блудливый вместе с овцами
Да будет бурям жертвою!»
(эпод X, стихи 23–24; пер. Н. Гинцбурга).

В сборнике есть эподы с лирической тематикой – это эподы XI, XIII–XV. В них встречаются иронические и пародийные моменты, но резких нападок и обличений нет. В эподе XI пародируется сентиментальная любовная элегия. В эподе XIII, обращаясь к друзьям, поэт призывает, несмотря на тяжкие обстоятельства, «урвать часок, что послан случаем», ведь вино и песни спасают от тяжкой скорби. В эподе XIV, оправдываясь перед Меценатом в своем «вялом бездействии», Гораций подтверждает, что «давно уже обещал отделать песнь начисто», но ссылается на увлечение «рабыней Фриной» и в иронической форме говорит о силе любовных увлечений. В эподе XV, адресованном к женщине по имени Неэра, укоряет ее за измену и говорит о том, что будет возмездие – Флакк найдет себе другую, более достойную и тогда: «смеяться будет мой черед».

Гораций – «Сатиры»

Другая важная часть произведений Горация – «Сатиры» – представлена двумя сборниками: первый содержит 10 сатир, второй – 8. В сатирах поэт обращается к морально-философской тематике. Критикуя определенные человеческие пороки и недостатки, Гораций высказывает свои жизненные принципы. Главный принцип «довольства малым», основанный на философии Эпикура , выливается в проповедь сельской жизни на лоне природы, вдали от волнений городской суеты. Проблема личного счастья связана с философией умеренности, примером которой Гораций считает собственную жизнь; он довольствуется тихой жизнью в имении, подаренном ему Меценатом, где его обслуживает всего несколько рабов, и плодами земли своего имения.

Гораций читает свои сатиры Меценату. Картина Ф. Бронникова, 1863

Эта «философия умеренности» была своеобразной формой принятия режима Августа широкими кругами знати и самим поэтом, позволяющей им сохранять иллюзию независимости и свободы. Вместе с тем в сатирах Гораций не создает положительного идеала, хотя достаточно отчетливо показывает, как не надо жить. Порицая пороки и недостатки отдельных лиц, Гораций в своих произведениях избегает слишком резкой критики. Его сатира имеет характер проповеди добродетели и мудрости, она лишена резкости и обличительной силы. В ряде сатир (кн. I, сатиры 4, 10; кн. II, сатиры 1, 3) затрагиваются вопросы литературной теории. Полемическая часть этих произведений в большей степени связана с именем предшественника Горация в данном жанре – поэта Луцилия:

«Да, я, конечно, сказал, что стихи у Луцилия грубы,
Что без порядка бегут они. Кто же, бессмысленный, будет
В этом его защищать? Однако на той же странице
Я же его и хвалил: за едкую соль его шуток.
Эта заслуга – за ним, но другие признать не могу я»
(кн. I, сатира 1, стих 10; пер. М. Дмитриева).

Действительно, в сатирах Горация нет «едкой соли» Луцилия, дерзавшего на острые политические обличенья. Гораций обвиняет Луцилия в том, что сатиры его текут «мутным потоком», имея в виду поспешность в поэтической работе, которая приводила к недостаточной отделке стиха. Сам Гораций стремится к логичности в изложении мысли и изяществу в отделке своих произведений. Но Гораций признает заслуги Луцилия и называет его «изобретателем» жанра сатиры.

Гораций – «Оды»

Наибольшую славу принесли Горацию его «Оды» («Песни») – сборник лирических стихотворений, состоящий из четырех книг. В этих произведениях Гораций ориентируется на знаменитых греческих поэтов: Алкея , Сапфо , Анакреонта . Воспринимая лучшие их традиции, адаптируя их стихотворные размеры, используя достижения предшествующей римской поэзии, Гораций достигает вершины совершенства римской лирики.

Тематика горациевых од разнообразна: это и дружеские послания, и философские размышления, и гимны богам, любовная и гражданская лирика. Первая книга открывается стихотворением, где Гораций говорит о своем поэтическом призвании, получившем поддержку могущественного покровителя Мецената. К нему и обращены первые строки оды:

«Славный внук, Меценат, праотцов царственных,
О отрада моя, честь и прибежище!»
(кн. I, ода 1, стихи 1–2; пер. А. Семенова-Тян-Шанского).

Гораций перечисляет увлечения людей, которым они отдают предпочтение в своей жизни: спортивные состязания, политическая арена, сельское хозяйство, торговля, праздное времяпрепровождение, война, охота. Для каждого свое занятие составляет «высшее счастье». А затем в двух строфах (стихотворение написано первой асклепиадовой строфой) в изысканной поэтической форме говорит и о своем призвании: «к вышним близит меня роща прохладная, где ведут хоровод нимфы с сатирами». Гораций выражает свою надежду на милость Мецената:

«Если ж ты сопричтешь к мирным певцам меня
Я до звезд вознесу гордую голову»
(кн. I, ода I, стихи 35–36; пер. А. Семенова-Тян-Шанского).

Вторая же ода первой книги адресована Августу , которого Гораций изображает в виде бога Меркурия, «крылатого сына благодатной Майи», получившего на земле имя Цезаря. Так, уже начальные произведения сборника дают представление об идейной направленности лирики Горация. И в дальнейшем, углубляясь в чтение горациевых произведений, читатель может видеть, что политические мотивы, пронизывающие сборник, оказываются связанными с прославлением Августа и его политики.

Император Октавиан Август ("Август из Прима Порта"). Статуя I в. по Р. Х.

В духе официальной идеологии воспевает Гораций древнюю римскую доблесть и в так называемом цикле римских од (кн. III, оды 1–6), составляющих определенное тематическое единство и написанных одинаковым стихотворным размером – алкеевой строфой. Эти оды объединены общей темой – в них отражается положительный идеал, выдвигаемый программой Августа; в центре внимания поэта – государство и его интересы, поэт говорит о пагубном влиянии роскоши и богатства, рисует картину деградации римского общества, разрушаемого продажностью: «боец, чья вольность куплена золотом, смелей ли станет?» (кн. III, ода 5, стихи 25–26). Выход из создавшегося гибельного положения Гораций видит в реставрации старых порядков, в возвращении к верованиям богов, в восстановлении разрушенных храмов:

«Вины отцов безвинным ответчиком
Ты будешь, Рим, пока не восстановлены
Богов упавшие жилища,
Их изваяния в черном дыме»
(кн. III, ода 6, стихи 1–4; пер. Н. Шатерникова).

В своих произведениях Гораций обращает свой взор к патриархальным богам, что соответствовало официальной политике Августа, призывает к древнеримским добрым нравам, к простоте жизни и к прежней доблести (кн. III, ода 2). Воплощение доблести он видит в Августе, который возвышается над всеми людьми. В оде 3 книги III Гораций подготавливает апофеоз Августа: «приобщить его (имеется в виду Август) отныне к сонмам блаженных богов дозволю» (стихи 35–36). Правление Августа на земле сравнивается с царствованием Юпитера на небе (кн. III, ода 5). В «римских одах» выдержан принцип единства композиции, воспринятый от эллинистической поэзии: первое и последнее стихотворения цикла (оды 1 и 6) содержат одинаковое число стихов (по 48), оба адресованы к народу, правда, с небольшим различием: ода 1 обращена к молодежи, к новому поколению; в оде 6 возрастного ограничения нет.

Философские мотивы «горацианской мудрости», проходящие через весь сборник лирических стихов, связаны с восхвалением наслаждения радостями жизни: любовью, пирушками, благами и красотами природы. В духе поверхностно воспринятой эпикурейской философии поэт выдвигал принципы «лови день» (кн. I, ода 11) и «пользуйся настоящим, не думая о будущем» (кн. I, ода 25), т, е. наслаждайся радостями сегодняшнего дня. Этот призыв сочетается в произведениях Горация с проповедью «довольства малым» и жизненным принципом держаться «золотой середины», который получил оформление в оде к Лицинию (кн. II, ода 10):

«Выбрав золотой середины меру.
Мудрый избежит обветшалой кровли,
Избежит дворцов, что рождают в людях
Черную зависть.

Ветер гнет сильней вековые сосны,
Падать тяжелей высочайшим башням.
Молнии удар поражает чаще
Горные выси»
(кн. II, ода 10, стихи 5–12; пер. 3. Морозкиной).

Даже в такой традиционной для античной поэтической традиции теме, как пиры и вино, Гораций в отношении умеренности выдерживает свою точку зрения. В пиршественных стихах, которые часто встречаются в его лирике, он не дает воли вакхическому раздолью и не утрачивает власти над собственными поступками:

«Но для каждого есть мера в питье: Либер блюдет предел.
Бой кентавров возник после вина с родом лапифов – вот
Пьяным лучший урок»
(кн. I, ода 18, стихи 7–9; пер. Н. Гинзбурга).

В оде 3 книги II Гораций в соответствии с философскими взглядами умеренных стоиков пишет:

«Хранить старайся духа спокойствие
Во дни напасти; в дни же счастливые
Не опьяняйся ликованием,
Смерти подвластный, как все мы, Деллий»
(кн. II, ода 3, стихи 1–4; пер. А. Семенова-Тян-Шанского).

Значительное место занимают оды, посвященные друзьям. Особый интерес представляет стихотворение «К Помпею Вару» (кн. II, ода 7), переведенное А. С. Пушкиным, в котором Гораций вспоминает о своем бегстве с поля боя, когда он «бросил щит под Филиппами». Это было в 42 г. до н. э. после поражения республиканцев во главе с Брутом, под началом которого служил поэт. Тема «потери щита» встречалась в стихах греческих поэтов Архилоха, Алкея, Анакреонта. В произведениях Горация эта тема подаётся по-своему – автор пользуется литературными реминисценциями из греческой лирики.

В любовных одах Горация отсутствует страстность. Гораций никогда не находится во власти любви. Он наблюдает за чужими страстями (кн. I, ода 5) или зовет к радостям любви (кн. II, ода 12). Героини его лирических произведений многочисленны: Хлоя, Пирра, Лалага, Необула и др. Среди всех стихотворений на эту тему выделяется своей лирической тональностью только одна ода (кн. Ш, ода 9), адресованная Лидии. Это стихотворение представляет собой диалог между Горацием и Лидией, где в изящной форме и шутливом тоне поэт говорит о былой взаимной любви, о счастье новой любви при изменении объектов страсти, о возможности возобновления отношений друг с другом. Стихотворение заканчивается словами: «Жить с тобою хочу и умереть, любя». Но и в этом стихотворении на любовную тему, как и в других, Гораций не создает образа возлюбленной. Героини поэта мало конкретны, наделяются каждый раз каким-нибудь, свойственным только ей одной, качеством: Хлоя – пугливая и неприступная (кн. I, ода 23), Пирра – златоволосая (кн. I, ода 5), Гликера «сияет светлей мрамора Пароса» (кн. I, ода 19), Миртала «бурливей была моря» (кн. I, ода 33). Горацию чуждо страдание от измены возлюбленной: если отвергает одна, то можно найти утешение с другой. Поэтому он и сам с шутливым укором обращается к Барине, которая «с ума сводит юношей толпы»:

«Ты умеешь лгать, поминая в клятвах
И отцовский прах, и ночное небо,
И безмолвье звезд, и богов, не знавших
Смерти холодной.

Но от этих клятв лишь смешно Венере,
И смеются нимфы, и сам жестокий
Купидон, точа на бруске кровавом
Жгучие стрелы»
(кн. II, ода 8, стихи 9–16; пер. Ф. А. Петровского).

Любовные произведения Горация в большей степени, чем другие, испытали на себе влияние эллинистической, александрийской поэзии . Наиболее характерна в этом отношении в книге 1 ода 30, адресованная Венере.

Завершающие стихи книг II и III Гораций посвящает своему поэтическому призванию и теме бессмертия поэта в его творениях. Оду 20 книги II он начинает словами: «Вознесусь на крыльях мощных, невиданных, певец двуликий, в выси эфирные» (стихи 1–2).

Ода 30 книги III, получившая название «Памятник», обрела наивысшую славу и пользуется всемирной известностью. Вот заключительные строки этого произведения:

«...Славой заслуженной,
Мельпомена, гордись, и, благосклонная,
Ныне лаврами Дельф мне увенчай главу»
(кн. III, ода 30, стихи 14–16; пер. С. В. Шервинского).

Так заканчивается третья книга лирических стихов Горация.

По первоначальному замыслу поэта сборник должен был состоять из трех книг, а «Памятник» мыслился в качестве оды, завершающей этот труд. Но по настоянию Октавиана Августа спустя 10 лет после выхода в свет сборника из трех книг была написана и четвертая книга, содержащая 15 стихотворений. Поэт продолжает прославлять Августа и его политическую деятельность, а также воспевает пасынков принцепса – Тиберия и Друза ; много внимания уделяет теме бессмертия поэта.

Горацию принадлежит и юбилейный гимн («Вековая песнь»), написанный к всенародному торжеству, которое должно было знаменовать наступление «золотого века», обеспечиваемого Августом. Гимн написан для хорового исполнения. Его слова обращены к богам Аполлону и Диане с мольбой о содействии процветанию Рима и божественного Августа.

Гораций – «Послания»

Последние произведения Горация – «Послания». Это письма в стихотворной форме, имеющие определенных адресатов. Написаны они гекзаметром. Тематика посланий разнообразна в связи с привлечением обширного иллюстративного материала из жизни и литературы. Что же касается основной смысловой направленности, то в первом сборнике «Посланий» Гораций стремится раскрыть уже достигнутое им «искусство жить» (держаться «золотой середины», ничему не удивляться, уметь довольствоваться доступными радостями жизни), а второй сборник (из трех «Посланий») посвящен вопросам литературной теории. Следует особо отметить последнее «Послание» – «Послание к Пизонам» («Наука поэзии»). Это послание уже древние выделяли как отдельное произведение, рассматривая его как изложение теории поэтического искусства. Гораций формулирует важнейшие эстетические принципы классицизма о единстве, простоте и цельности произведения. Он говорит о содержательности искусства, о средствах воздействия на аудиторию, об общественном значении поэзии и о роли поэта. Большое внимание уделяется художественной форме и композиции произведения, критериям оценки поэтического мастерства. Сам поэт так говорит о задачах, которые ставит перед собой в этом, по его мнению, теоретическом руководстве:

«Сам не творя, покажу я, в чем дар, в чем долг стихотворца,
Что ему средства дает, образует его и питает,
Что хорошо, что нет, где верный путь, где неверный»
(Послания, кн. II, посл. 3, стихи 306–308; пер. Н. Гинзбурга).

«Наука поэзии» Горация является памятником античной классической эстетики. Это произведение послужило основой для «Поэтического искусства» Н. Буало.

(лат. Quintus Horatius Flaccus ; 8 декабря 65 до н. э., Венузия - 27 ноября 8 до н. э., Рим) - древнеримский поэт «золотого века» римской литературы.

Carpe diem.
Пользуйся (текущим, настоящим) днем. Лови мгновение (лови день - девиз эпикурейства).

Carpe diem, quam minimum credula postero.
Нынешним днем, менее всего доверяя грядущему (один из принципов эпикурейской мудрости). Сокращенную форму см. выше.

…fugerit invida aetas: Carpe diem, quam minimum credula postero.
…время ж завистное мчится. Пользуйся днем, меньше всего веря грядущему.
(Пер. С. Шервинского)

Currit ferox aetas.
Неудержимо бежит (летит) время.

Fuga temporum.
Бег времен (времени).

Multa renascentur, quae jam decidere.
Многое способно возродиться из того, что уже умерло (что уже забыто).

Non eadem est aetas, non mens.
Не те уж годы, да и настроение не то.

Quidquid sub terra est, in apricum proferet aetas.
И то, что (скрыто) под землей, время покажет при свете дня (т. е. сделает явным).

Rapit hora diem.
Час увлекает за собой день.

Ira furor brevis est.
Гнев - кратковременное безумие (умоисступление).

Ira furor brevis est: animum rege, qui nisi paret, imperat: hunc frenis, hunc tu compesce catena.
Гнев есть безумье на миг - подчиняй же свой дух: не под властью - властвует сам он; его обуздай ты вожжами, цепями.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Paulum sepultae distat inertiae celata virtus.
Скрытая доблесть мало чем отличается от могильной бездеятельности.

Vixere fortes ante agamemnona.
Жили храбрецы и до Агамемнона.

Invstum qui servat idem facit occidenti.
Кто спасает человека против его воли, тот поступает не лучше убийцы (совершает вероломство).

Scire velim chartis pretium quotus arroget annus.
Хотел бы я знать, какая давность (букв.: год) придает сочинению ценность.

Singula de nobis anni praedantur euntes: eripuere jocos, venerem, convivia, ludum.
Годы бегут, и у нас одно за другим похищают: Отняли шутки, румянец, пирушки, любви шаловливость.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Insani sapiens nomen ferat, aequus iniqui, ultra quam satis est virtutem si petat ipsam.
Даже мудрец глупцом прослывет и правый - неправым, ежели он в самой добродетели в крайность вдается.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Omne tulit punctum, qui miscuit utile dulci.
Общего одобрения заслуживает тот, кто соединил приятное с полезным.

Добродетелен кто же? Тот, кто решенья отцов, законы, права охраняет.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Virtut(em) incolum(em) odimus, sublat(am) ex oculis quaerimus invidi.
Ненавидим добродетель здравствующую, с завистью ищем исчезнувшую с глаз.

Virtutem verba putas et lucum ligna.
Для тебя добродетель - слово, а (священная) роща - дрова.

Mobilibus decor naturis dandus et annis.
Нужно разным характерам и возрастам придавать то, что с ними совместимо.

Discord at avaro parcus.
Бережливый не похож на скупого.

Parcus assidet insano.
Скряга близок к безумцу.

Semper avarus eget.
Скупой всегда нуждается.

Grata superveniet, quae non sperabitur hora.
Приятным будет наступление часа, на который ты не надеялся.

Hoc erat in votis.
Это было предметом моих желаний.
Вот о чем я мечтал.

Spatio brevi spem longam resecare.
Сдерживать далеко идущую надежду в соответствии с кратковременностью жизни.

Sperat infestis, metuit secundis alteram sortem bene praeparatum pectus.
Человек, хорошо подготовленный, сохраняет надежду в несчастьи и боится перемены судьбы в счастливое время.

Calcanda semel via leti.
Лишь один раз приходится совершать смертный путь.

Certa finis vitae mortalibus astat.
Неминуемый конец предстоит смертным.

Damnosa quid non imminuit dies?
Чему не угрожает губительное время?

Eheu fugaces, postume, postume, labuntur anni nec pi etas moram rugis et instanti senectae adferet indomitaeque morti.
О Постум! Постум! Льются, скользят года! Какой молитвой мы отдалим приход морщин и старости грядущей и неотступной от смертных смерти?
(Пер. Я. Голосовкера)

Mors aequo pulsat pede.
Смерть стучится ко всем (букв.: ногой) одинаково.

Mors et fugacem persequitur virum.
Смерть настигнет и того, кто от нее бежит. Ср.: Смерть на коне не объедешь.

Mors spuria.
Мнимая смерть.

Mors vitae prodest.
Смерть жизни на руку.

Nec vixit male, qui natus moriensque fefellit.
Прожил неплохо и тот, кто безвестным родился и умер.

Nil sine magno vita labore dedit mortalibus.
Жизнь ничего не дала смертным без большого труда.

Omnem crede diem tibi diluxisse supremum.
Имей в виду, что любой день может оказаться для тебя последним.

Omnes eodem cogimur.
Все мы приходим (собираемся) в одно и то же место (туда же), т. е. умираем.

Non omnis moriar.
Весь я не умру.

Pallida mors aequo pulsat pede pauperum tabernas regumque torres.
Бледная ломится смерть одною и тою же ногою, в лачуги бедных и в царей чертоги.
(Пер. М. Семенова-Тян-Шанского)

Pulvis еt umbra sumus.
Мы (лишь) прах и тень.

Sed omnes una manet nox, et calcanda semel via leti.
Всех ожидает одна и та же ночь, всем придется когда-нибудь вступить на смертную тропу.

Vitae summa brevis spem nos vetat inchoare longam.
Непродолжительность жизни не позволяет нам далеко простирать надежду.

Principibus placuisse viris non ultima laus est.
Знатным понравиться людям - не последняя честь.

Quid sit futurum cras, fuge quaerer(e): Et quem fors dierum cumque dabit lucro appone.
Что будет завтра, бойся разгадывать. И каждый день, судьбою нам посланный считай за благо.
(Пер. С. Шервинского).

Quis scit, an adiciant hodiernae crastina summae tempora di superi?
Кто знает, добавят ли боги завтрашние времена к прожитым дням?

Quodcumque retro est.
Все, что прошло, прошлое.

Laudator temporis acti.
Хвалитель былых времен.

Quidquid delirant reges plectuntur achivi. Seditione, dolis, sceler(e), atque libidin(e) et ira. Iliacos intra muros peccatur et extra.
Сходят владыки с ума, а спины трещат у ахейцев. Яростный гнев, произвол, злодеянья, раздор, вероломство - много творится грехов и внутри и вне стен Илионских.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Credat judaeus apella.
Пусть этому верит иудей Апелла (т. е. пусть верит кто угодно, только не я).

Crescentem sequitur cura pecuniam.
С ростом богатства растут и заботы.

Fortuna non mutat genus.
Богатством не изменишь происхождения. Ср.: За деньги благородства не купишь.

Imperat aut servit collecta pecunia cuique.
Скопление денег либо господствует над человеком, либо служит ему.
Деньги бывают царем иль рабом для того, кто скопил их.
Всякий является или хозяином, или рабом своих денег.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Multa petentibus desunt multa.
Кто многого добивается, тому многого недостает.

Dente lupus, cornu taurus petit.
Волк зубами, бык рогами угрожает (употребляется в значении: каждый по-своему защищается).

Incedis per ignes suppositos cineri doloso.
Ты ступаешь по огню, прикрытому обманчивым пеплом (о риске).

Aurea mediocritas.
Золотая середина.

Est modus in rebus…
Мера должна быть во всем…
(пер. М. Дмитриева).

Est modus in rebus, sunt certi denique fines, quos ultra citraque nequit consistere rectum.
Есть вещам и предел, известные есть и границы, дальше и ближе которых не может правда держаться.
(Пер. А. Фета)

Auream quisquis mediocritatem diligit, tutus caret obseleti sordibus tecti, caret invidenda sobrius aula.
Тот, кто золотой середине верен, мудро избежит и убогой кровли, и того, в других что питает зависть,- дивных чертогов.

Calceus, si olim pede major erit, subvertet.
Сапог, если он будет больше ступни, собьет с ног.

Quid brevi fortes jaculamur aevo multa?
К чему нам в быстротечной жизни домогаться столь многого?

Sunt certi denique fines.
Существуют, наконец, определенные границы.

Sunt certi denique fines, quos ultra citraque nequit consistere rectum.
И всему, наконец, есть пределы, дальше и ближе которых не может добра быть на свете.
(Пер. М. Дмитриева)

Bella matribus detestata.
Войны прокляты матерями.
Войны матерям ненавистны.

Cupidus pacis.
Миролюбивый (букв.: жаждущий мира).

Quidquid delirant reges, plectuntur achivi.
Что б ни творили цари-сумасброды - страдают ахейцы. Ср.: Паны (бары) дерутся, а у мужиков чубы трещат.

De tenero ungui.
С раннего детства.
С ранней молодости (букв.: с младых ногтей).

Solve senescentem.
Выпрягай состарившегося коня.

Quid leges sine moribus vanae proficiunt?
Что без нравов, без дедовских, значит тщетный закон? (Пер. Г. Церетели).
Какая польза в напрасных законах там, где нет нравов?
Что значат пустые законы без обычаев?

Quid sunt leges sine moribus, quid sunt mores sine fide?
Что значат законы без (добрых) нравов, что значат (добрые) нравы без веры?

Muliere est furere.
Неистовствовать свойственно женщинам.

Uxorius amnis.
Покорный жене. Ср.: У жены под каблуком.

Ав ovo usque ad mala.
С самого начала до конца.

Aequa lege necessitas sortitur insignes et imos.
По одному и тому же закону необходимость воздаст и великим и малым.

Levius fit patientia, quidquid corrigere est nefas.
Легче переносить терпеливо то, что нам не дано исправить (т. е. неизбежное).

Невозможно благополучие (букв.: нет ничего благополучного) во всех отношениях.

Nil mortalibus ardui est.
Нет ничего невозможного для смертных.

Невозможно человеку знать и предчувствовать, когда от чего страховаться.

Sincerum (e)st nisi vas, quodcumqu(e) infundis acescit.
В грязный сосуд, что ни влей, непременно прокиснет.

Ut vivas, vigila.
Чтобы жить - будь настороже (т. е. необходимо быть бдительным).

Indignari quandoque bonus dormitat homerus.
Негодовать, как только ошибется почтенный Гомер (т. е. быть беспощадным к мелким промахам гениев).

In vitium ducit culpae fuga.
Желание избежать ошибки вовлекает в другую.

Nulla mihi religio est.
У меня нет никакого суеверия.

Odi profanum vulgus et arceo.
Я презираю толпу невежд и гоню ее прочь.

Quandoque bonus dormitat homerus.
Иногда и добрый Гомер дремлет.
Бывает, что и старик Гомер подремывает. Ср.: И на старуху бывает проруха.

Stultitian(e) erret, nihilum distabit, an ira.
Неважно, будет ли он заблуждаться по глупости или в припадке гнева.

Sunt delicta tamen quibus ignovisse velimus.
Есть и такие ошибки, которые мы извиняем.

Pervidere sua mala oculis inunctis.
Видеть свои недостатки замазанными глазами (т. е. быть слепым к ним).

Difficile (e)st proprie communia dicere.
Трудно по-своему выразить общеизвестные истины. Трудно по-своему выразить общее.
(Пер. А. Фета)

Nuda veritas.
Голая правда.

Quidquid sub terra (e)st, in apricum proferet aetas.
И то, что (скрыто) под землей, время покажет при свете дня (т. е. сделает явным). Ср.: Все минет, одна правда останется.

Ridendo dicere verum.
Смеясь говорить правду.
Ср. у Г.Р.Державина: И истину царям с улыбкой говорил.

Кто запретит правду, смеясь, говорить?
Правда, порою не грех и с улыбкою истину молвить.
(Пер. М. Дмитриева)

Vos exemplaria graeca nocturna versate manu, versate diurna!
Образцы нам - творения греков: Ночью и днем листайте вы их неустанной рукой!
(Пер. М. Гаспарова)

Naturam expellas furca, tamen usque recurret.
Гони природу вилами, она все равно вернется. Ср.: Гони природу в дверь - она влетит в окно.

Nil sine magno natura labore dedit mortalibus.
Природа ничего не дает людям (букв.: смертным) без большого труда (усилий с их стороны).

Decet cariorem esse patriam nobis quam nosmet ipsos.
Надо, чтобы родина была для нас дороже нас самих.

Dulce et decorum est pro patria mori.
Отрадно и почетно умереть за отечество.

Quid terras alio calentes sole mutamus? Patria quis exul se quoque fugit?
Что нам искать земель, согреваемых иным солнцем? Кто, покинув Отчизну, сможет убежать от себя?

О matre pulchra filia pulchrior.
О дочь, красою мать превзошедшая!
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)

Divide et impera!
Разделяй и властвуй!

Potior est qui prior est.
Сильнее тот, кто первый.

Vim vi defendere.
Защитить силу силой.

Vis consil(i) expers mole ruit sua.
Сила, лишенная разума, рушится от своей громадности сама собой.

Vis consil(i) expers mole ruit sua: Vim temperatam di quoque provehunt in majus: Id(em) odere vires omne nefas animo moventes.
Коль разум чужд ей, сила гнетет себя, С умом же силу боги возносят ввысь; Они же ненавидят сильных, В сердце к делам беззаконным склонных.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Mihi res, non me rebus subjungere conor.
Пытаюсь подчинить себе обстоятельства, а не подчиняться им.

Vir bonus dici delector.
Мне приятно, когда меня называют честным человеком.

Amici mores noveris, non oderis.
Узнай (изучи) характер (привычки) друга, чтобы ты не возненавидел.

Cur ego amicum offendam in nugis?
Зачем же мне друга из-за пустяков обижать?

Qui, ne tuberibus propriis offendat amicum. Postulat, ignoscet verrucis illius.
Кто хочет, чтобы его шишки не раздражали друга, должен простить ему его бородавки.

Vitia amicae amatorem decipiunt.
Недостатки подруги ускользают от внимания (т. е. остаются незамеченными) влюбленного.

Expertus metuit.
Испытавший опасается.

Beatus ille, qui procul negotiis, paterna rura bobus exercet suis.
Счастлив тот, кто вдали от забот своими волами обрабатывает отцовскую землю.

Nihil est ab omni parte beatum.
Нет ничего счастливого во всех отношениях (т. е. полного благо-получия нет).

NIL ADMIRARI PROPE RES EST UNA, NUMICI, SOLAQUE QUAE POSSIT FACER (E) ET SERVARE BEATUM.
Сделать, Нумиций, счастливым себя и таким оставаться Средство, пожалуй, одно только есть: «Ничему не дивиться».
(Пер. Н. Гинцбурга)

Non possidentem multa vocaveris recte beatum: rectius occupat nomen beati, qui deorum muneribus sapienter uti duramque callet pauperiem pati pejusque leto flagitium timet, non ille pro caris amicis aut patria timidus perire.
He тот счастливым вправе назваться, кто владеет многим: имя счастливого к лицу тому лишь, кто умеет вышних даянья вкушать разумно, спокойно терпит бедность суровую, боится пуще смерти постыдных дел, но за друзей и за отчизну смерти навстречу пойдет без страха.
(Пер. Н. Гинцбурга)

Mobilia et caeca fluitantia sorte.
Превратности слепой судьбы.

Ортат ephippia bos piger, optat arare caballus.
Ленивый вол хочет ходить под седлом, а конь пахать. Т. е. никто не бывает доволен своею участью (судьбой).

Omne tulit punctum, qui utile miscuit dulci.
Достиг всеобщего одобрения тот, кто соединил приятное с полезным.

Quid quisque vitet, nunquam homini satis cautum est in horas.
Человек не в состоянии предусмотреть, чего ему должно избегать в то или иное мгновение.

Ut ridentibus arrident, ita flentibus adflent humani vultus.
Люди лицом своим смеются со смеющимися, а с плачущими плачут.

Vir bonus est quis? Qui consulta patrum, qui leges juraque servat.
Кто является добрым гражданином? - Тот, кто соблюдает решения отцов, права и законы.

Ridentem dicere verum.
Смеясь, говорить (сказать) правду. См. ниже. Ср. у Г. Р. Державина: И истину царям с улыбкой говорил.

Ridentem dicere verum quid vetat?
Что мешает, смеясь, говорить правду? Ср. выше сокращенный вариант.

Ridiculum acre fortius et melius magnas plerumque secat res.
Часто острая (меткая) шутка вернее и лучше решает важные дела (чем строгие слова).

• ГОРАЦИЙ в Цитатнике Wiki:
  Data: 2009-09-11 Time: 12:01:36 Навигация Тема = Гораций Википедия = Гораций Викитека = Гораций Викисклад = Quintus Horatius Flaccus Викисловарь …
• ГОРАЦИЙ в Высказываниях великих людей:
  Если есть у тебя нечто лучшее, предложи, если ж нет - покоряйся. Гораций - Общий порок у певцов, что в …
• ГОРАЦИЙ
  
• ГОРАЦИЙ в Античной литературе:
  (Horatius), полное имя - Квинт Гораций Флакк (65 - 8 до н. э.) - римский поэт. Родился на юге Италии …
• ГОРАЦИЙ в Литературной энциклопедии:
  Квинт Флакк — 628 древнеримский поэт «золотого века» римской лит-ры. Его творчество охватывает …
• ГОРАЦИЙ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
  [полное имя Квинт Гораций Флакк (Qu"ntus Horatius Flaccus)] (65 до н. э., Венузий, - 8 до н. э., Рим), римский …
• ГОРАЦИЙ в Современном энциклопедическом словаре:
  
• ГОРАЦИЙ в Энциклопедическом словарике:
  (Квинт Гораций Флакк) (Quintus Horatius Flaccus) (65 - 8 до нашей эры), римский поэт. Сын вольноотпущенника. В книгах сатир, од, …
• ГОРАЦИЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
  ГОР́АЦИЙ, Квинт Гораций Флакк (Quintus Horatius Flaccus) (65 до н.э.- 8 до н.э.), рим. поэт. Сын вольноотпущенника. В сатирах, лирич. …
• ГОРАЦИЙ в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
  (Q. Horatius Flaccus) ? первостепенный поэт Рима, один из самых главных представителей литературы Августова века. Он род. 8 декабря 689 …
• ГОРАЦИЙ в Словаре для разгадывания и составления сканвордов:
  Мужское …
• ГОРАЦИЙ в словаре Синонимов русского языка.
• ГОРАЦИЙ в Полном орфографическом словаре русского языка:
  Гораций, (Горациевич, …
• ГОРАЦИЙ в Современном толковом словаре, БСЭ:
  Квинт Гораций Флакк (Quintus Horatius Flaccus) (65 - 8 до н. э.), римский поэт. В сатирах, лирических «одах», посланиях философские …
• ГОРАЦИЙ, КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК в Словаре Кольера:
  (Quintus Horatius Flaccus) (65-8 до н.э.), римский поэт, один из наиболее прославленных авторов во всей мировой литературе. Родился в 65 …
• ГОРАЦИЙ ФЛАКК в Кратком словаре мифологии и древностей:
  (Horatius Flaccus). Знаменитый римский поэт. Род. в 65 г. до Р. X. в г. Венузии, в Апулии. Отец дал ему …
• ГОРАЦИЙ КОКЛЕС в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
  («Одноглазый») Римлянин, живший в 6 в. до н. э., представитель рода Горациев, который, согласно легенде, сдерживал натиск этрусков на деревянном …
• ГОРАЦИЙ ФЛАКК
  Квинт (65-8 до н. э.) Римский поэт. Сын вольноотпущенника, родился в Апулии, получил разностороннее образование в Риме и Афинах. Сражался …
• ГОРАЦИЙ, ПЕРВОСТЕПЕННЫЙ ПОЭТ РИМА в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
  (Q. Horatius Flaccus) — один из самых главных представителей литературы Августова века. Он род. 8 дек. 689 г. от основания …
• СМЕРТЬ в Цитатнике Wiki:
  Data: 2009-08-04 Time: 05:45:52 * Если бы смерть была благом — боги не были бы бессмертны. (Сапфо) * …
• HOR. в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
  Гораций Флакк Квинт (65-8 до н. э.) Римский поэт. Сын вольноотпущенника, родился в Апулии, получил разностороннее образование в Риме и …
• HOR в Справочнике Персонажей и культовых объектов греческой мифологии:
  Гораций Флакк Квинт (65-8 до н. э.) Римский поэт. Сын вольноотпущенника, родился в Апулии, получил разностороннее образование в Риме и …
• ГОРАЦИИ в Словаре-справочнике Кто есть кто в Античном мире:
  Три брата из рода Горациев известны в связи с историческим эпизодом, возможно, легендарным - относящимся ко времени правления третьего царя …
• ПОЭТИКА в Литературной энциклопедии:
  раздел теории литературы (см.), трактующий на основе определенных научно-методологических предпосылок вопросы специфической структуры лит-ого произведения, поэтической формы, техники …
• КОРНЕЛЬ в Литературной энциклопедии:
  Пьер — французский драматург. Р. в Руане; происходил из кругов судейской буржуазии; сын адвоката. Получив образование в …