Уход печенегов из Северного Причерноморья вызвал пустоту, которую рано или поздно кто-то должен был заполнить. Новыми хозяевами степей со второй половины XI века становятся половцы. С этого времени разворачивается титаническая

русско-половецкая борьба

, которая велась на широчайшем фронте от до предгорий Карпат. Небывалая по своим масштабам, она растянулась на полтора столетия и оказала существенное влияние на судьбы Древнерусского государства.

Как и печенеги, половцы не ставили задач захвата русских территорий, а ограничивались грабежами и уводом в полон. Да и соотношение населения Древней Руси и степных кочевников было далеко не в пользу последних: по различным подсчетам на территории Древнерусского государства проживало примерно 5,5 млн. человек, половцев же насчитывалось несколько сот тысяч.

Борьбу с половцами русским пришлось вести уже в новых исторических условиях крушения единого государства. Теперь в войне с кочевниками обычно участвовали дружины отдельных княжеств. Бояре были свободны в выборе места службы и могли в любой момент перейти к другому князю. Поэтому их войска не отличались особой надежностью. Отсутствовало единство командования и вооружения. Таким образом, военные удачи половцев были напрямую связаны с внутриполитическими изменениями в Древнерусском государстве. За полтора столетия кочевники совершили порядка 50 крупных набегов на русские земли. Иногда половцы становились союзниками князей, ведущих междоусобную борьбу.

Русско-половецкие войны

можно условно разделить на три этапа. Первый охватывает вторую половину XI века, второй связан с деятельностью князя , третий приходится на вторую половину XII - начало XIII века.

Войны с половцами, первый этап (вторая половина XI века)

Первое нападение половцев на русскую землю датируется 1061 годом, когда они разбили войско переяславского князя Всеволода Ярославича. Спустя семь лет был совершен новый набег. Навстречу ему выступили совместные силы великого князя Киевского Изяслава и его братьев Святослава Черниговского и Всеволода Переяславского.

Сражение на реке Альта (1068 год) . Противники встретились в сентябре на берегах реки Альты. Битва происходила ночью. Половцы оказались удачливей и разгромили русских, которые бежали с поля боя. Следствием этого поражения стал мятеж в Киеве, в результате которого Изяслав бежал в Польшу. Нашествие половцев было остановлено князем Святославом, который с небольшой дружиной смело атаковал под Сновском многочисленное войско кочевников и одержал над ними решительную победу. До 90-х годов XI века летописи умалчивают о крупных набегах, но "малая война" периодически продолжалась.

Битва на Стугне (1093 год) . Особенно усилился натиск половцев в 90-е годы XI столетия. В 1092 году кочевники захватили три города: Песочен, Переволока и Прилук, а также разорили множество сел по обеим сторонам Днепра. В набегах 90-х годов прославились половецкие ханы Боняк и Тугоркан. В 1093 году половецкие войска осадили город Торческ. Навстречу им выступил великий князь Киевский Святополк Изяславович с дружиной из 800 воинов. По пути он соединился с войсками князей Ростислава и Владимира Всеволодовичей. Но соединив силы, князья не смогли выработать совместной тактики. Святополк самоуверенно рвался в бой. Остальные, ссылаясь на недостаток сил, предлагали вступить с половцами в переговоры. В конце концов, запальчивый Святополк, желая победы, склонил большинство на свою сторону. 24 мая русское войско перешло реку Стугну и было атаковано превосходящими силами половцев. Не выдержав удара, россияне бежали к реке. В бурных от дождей водах многие погибли (в том числе и переяславский князь Ростислав Всеволодович). После этой победы половцы захватили Торческ. Чтобы остановить их нашествие, великий князь Киевский Святополк был вынужден заплатить им дань и жениться на дочери половецкого хана Тугоркана.

Трубежское сражение (1096 год) . Женитьба Святополка на половецкой княжне ненадолго умерила аппетиты ее родни, и спустя два года после битвы на Стугне набеги возобновляются с новой силой. Причем на сей раз южным князьям вообще не удалось договориться о совместных действиях, поскольку черниговский князь Олег Святославич уклонился от борьбы и предпочел заключить с половцами не только мир, но и союз. С помощью половцев он выгнал из Чернигова в Переяславль князя , которому летом 1095 года пришлось в одиночку отражать набеги кочевников. На следующий год и Святополк Изяславович выгнали из Чернигова Олега и осадили его войско в Стародубе. Этой распрей тут же воспользовались половцы, которые двинулись на Русь по обеим сторонам Днепра. Боняк появился в окрестностях Киева, а князья Куря и Тугоркан осадили Переяславль.

Тогда Владимир и Святополк, быстро двинулись на защиту своих пределов. Не застав Боняка у Киева, они переправились через Днепр и неожиданно для половцев появились под Переяславлем. 19 июля 1096 года русские стремительно перешли вброд речку Трубеж и атаковали войско Тугоркана. Не успев построиться для боя, оно потерпело сокрушительное поражение. Во время преследования многие половецкие воины были перебиты, в том числе погиб и хан Тугоркан (тесть Святополка) вместе с сыном и другими знатными военачальниками.

Тем временем Боняк, узнав об уходе князей за Днепр, чуть было не захватил неожиданным набегом Киев. Половцы разграбили и сожгли Печерский монастырь. Однако узнав о приближении полков Святополка и Владимира, половецкий хан быстро ушел со своим войском в степи. После успешного отражения этого набега на службу к русским начинают переходить торки и другие пограничные степные племена. Победа на берегах Трубежа имела большое значение в восхождении полководческой звезды , который становится признанным лидером в борьбе с половецкой опасностью.

Войны с половцами, второй этап (вторая половина XII века)

Внешняя угроза позволила на время затормозить процесс распада государственного единства. В 1103 году убедил Святополка организовать крупномасштабный поход против кочевников. С этого времени начинается наступательный этап борьбы с половцами, вдохновителем которой становится . Поход 1103 год был крупнейшей военной операцией против половцев. В нем участвовали вооруженные силы семи князей. Объединенные войска на ладьях и пешим порядком достигли днепровских порогов и повернули оттуда в глубь степей, к местечку Сутень, где находилась одна из крупных группировок кочевников во главе с ханом Урусобой. Решено было выступить ранней весной, пока половецкие кони не успели набраться сил после долгой зимовки. Русские уничтожили передовые дозоры половцев, что позволило обеспечить внезапность нападения.

Битва у Сутени (1103 год) . Сражение русских с половцами произошло 4 апреля 1103 года. В начале сражения русские окружили половецкий авангард, возглавляемый богатырем Алтунопой, и полностью уничтожили его. Затем, ободренные успехом, они обрушились на главные половецкие силы и нанесли им полное поражение. По словам летописи, никогда еще русские не одерживали столь знаменитой победы над половцами. В битве была уничтожена практически вся половецкая верхушка - Урусоба и девятнадцать других ханов. Было освобождено много русских пленных. Эта победа положила начало наступательным действиям русских против половцев.

Сражение у Лубена (1107 год) . Спустя три года половцы, оправившись от удара, совершили новый набег. Они захватили много добычи и пленных, но на обратном пути были настигнуты за рекою Сулой дружинами Святополка и разгромлены. В мае 1107 года в пределы Переяславского княжества вторгся хан Боняк. Он захватил табуны лошадей и осадил город Лубен. Навстречу захватчикам выступила княжеская коалиция во главе с князьями Святополком и Владимиром Мономахом.

12 августа они перешли реку Сулу и решительно атаковали половцев. Те не ожидали столь стремительного натиска и бежали с поля боя, бросив свой обоз. Русские преследовали их до самой реки Хорол и захватили много пленных. Несмотря на победу, князья не стремились продолжать войну, а пытались установить мирные отношения с кочевниками. Об этом, в частности, свидетельствовал тот факт, что после битвы при Лубене русские князья Олег и женили своих сыновей на половецких княжнах.

Битва на Салнице (1111 год) . Однако надежды, что родственные узы укрепят русско-половецкие связи и принесут мир с кочевниками, не оправдались. Уже через два года военные действия возобновились. Тогда Мономах вновь убедил князей объединиться для совместных действий. Он вновь предложил характерный для его полководческой стратегии план наступательных действий и переноса войны в глубь половецких степей. Мономах сумел добиться согласованности действий от князей и в 1111 году организовал поход, ставший вершиной его полководческих успехов.

Русское войско выступило еще по снегу. Пехота, которой придавал особое значение, ехала на санях. После четырех недель похода войско Мономаха достигло реки Донец. Никогда еще со времен Святослава русские не заходили так далеко в степи. Были взяты два крупнейших половецких опорных пункта - города Сугров и Шарукань. Освободив там много пленных и захватив богатую добычу, войско Мономаха двинулось в обратный путь. Однако половцы не желали выпускать русских живыми из своих владений. 24 марта половецкая конница преградила путь русскому войску. После короткого боя она была отброшена.
Через два дня половцы вновь повторили попытку.

Решающая битва произошла 26 марта на берегах реки Салница. Исход этого кровопролитного и отчаянного, по свидетельству летописи, сражения решил своевременный удар полков под командованием князей Владимира и Давыда. Половцы потерпели сокрушительное поражение. Согласно легенде, русским воинам помогали разить неприятелей небесные ангелы. Битва на Салнице стала крупнейшей победой русских над половцами. Она способствовала росту популярности - главного героя похода, весть о котором дошла "даже до Рима".

После смерти великого князя Киевского Святополка в 1113 году половецкие ханы Аепа и Боняк совершили крупный набег в надежде на внутренние смуты. Половецкое войско осадило крепость Вырь. Но узнав о подходе русских дружин, оно спешно отступило, не приняв боя. Видимо, сказался фактор морального превосходства русских воинов.

В 1113 году киевский престол занял . В период его княжения (1113-1125 гг.) борьба с половцами велась исключительно на их территории. В 1116 году русские князья под командованием сына Ярополка (активного участника прежних походов) двинулись вглубь донских степей, вновь овладели Шаруканью, Сугровым. Взят был и еще один центр половцев - городок Балин. После этого похода половецкому господству в степях пришел конец. Когда в 1120 году Ярополк предпринял еще один "профилактический" поход, степи были пусты. Половцы к тому времени уже откочевали на Северный Кавказ, подальше от русских границ. Северное Причерноморье очистилось от агрессивных кочевников, и русские земледельцы могли спокойно собирать урожай. Это был период возрождения государственного могущества, принесшего мир и покой землям Древней Руси .

Войны с половцами, третий этап (вторая половина XII - начало XIII века)

После кончины в донские степи из Грузии осмелился вернуться хан Атрак. Но половецкий набег на южные русские границы был отражен князем Ярополком. Однако вскоре потомки Мономаха были отстранены от власти в Киеве Всеволодом Ольговичем - потомком другого внука Ярослава Мудрого - Олега Святославовича. Этот князь заключил союз с половцами и использовал их в качестве военной силы в своих походах против галицких князей и Польши. После смерти Всеволода в 1146 году разгорелась борьба за киевский престол между князьями Изяславом Мстиславовичем и Юрием Долгоруким. В этот период начинается активное участие половцев в междоусобных бранях.

Здесь отличились полки половецкого хана Аепы. Так, пять раз приводил половецкие войска к Киеву, стремясь овладеть столицей Древней Руси.
Многолетние усобицы свели на нет усилия по защите русских рубежей. Ослабление военной мощи древнерусского государства позволило половцам укрепиться и создать в 70-х годах XII века крупное объединение племен. Его возглавил хан Кончак, с именем которого связан новый всплеск русско-половецкого противостояния. Кончак постоянно воевал с русскими князьями, грабя южное пограничье. Наиболее жестоким набегам подвергались окрестности Киева, Переяславля и Чернигова. Половецкий натиск усилился после победы Кончака над новгород-северским князем Игорем Святославичем в 1185 году.

Поход Игоря Святославича (1185 год) . Предыстория этого знаменитого похода, воспетого в "Слове о полку Игореве", такова. Летом 1184 года киевский князь Святослав Всеволодович во главе княжеской коалиции совершил поход против половцев и нанес им сокрушительное поражение в битве на реке Орели 30 июля. В плен попало 7 тысяч половцев, в том числи их руководитель - хан Кобяк, который был казнен в наказание за прежние набеги. За смерть Кобяка решил отомстить хан Кончак. Он явился к границам Руси в феврале 1185 года, но был разгромлен в битве 1 марта на реке Хорол войсками Святослава. Казалось, возвращались времена . Необходим был еще один совместный удар для окончательного сокрушения возрожденной половецкой мощи.

Однако на сей раз история не повторилась. Причиной тому стала несогласованность действий князей. Под влиянием успехов Святослава его союзник - новгород-северский князь Игорь Святославич вместе с братом Всеволодом решил без чьей-либо помощи получить лавры триумфатора и отправился в поход самостоятельно. Войско Игоря численностью примерно 6 тысяч человек двинулось вглубь степей и оказалось один на один со всеми силами Кончака, который не упустил предоставленный ему опрометчивым князем шанс.

Отступив после авангардного боя, половцы по всем правилам своей тактики заманили русскую рать в ловушку и окружили ее намного превосходящими силами. Игорь решил пробиваться назад к реке Северский Донец. Надо отметить благородство братьев. Имея для прорыва конницу, они не бросили на произвол судьбы свою пехоту, а велели конным воинам спешиться и вести бой в пешем строю, чтобы всем вместе пробиваться из окружения. "Если побежим, убжим сами, а простых людей оставим, то будет нам грех, что выдадим их врагам; или умрем, или живы будем вместе",- решили князья. Битва между дружиной Игоря и половцами произошла 12 мая 1185 года. Перед битвой Игорь обратился к воинам со словами: "Братья! Этого мы искали, так дерзнем же. Стыд страшнее смерти!"
Ожесточенный бой продолжался три дня. В первый день русские отразили половецкий натиск. Но на следующий день один из полков не выдержал и побежал. Игорь бросился к отступающим, чтобы вернуть их в строй, но попал в плен. Кровопролитное сражение продолжалось и после пленения князя. Наконец, половцы, за счет своей численности, сумели перемолотить всю русскую рать. Гибель крупного войска оголила значительный рубеж обороны и, по словам князя Святополка, "открыла ворота на Русскую землю". Половцы не замедлили воспользоваться своим успехом и совершили ряд набегов на новгород-северские и переяславские земли.

Изнурительная борьба с кочевниками, длившаяся уже не одно столетие, стоила огромных жертв. Из-за постоянных набегов обезлюдели плодородные окраины южных районов Руси, что способствовало их упадку. Постоянные военные действия в степях Северного Причерноморья привели к смещению старых торговых путей в Средиземноморский регион. Киевская Русь , бывшая транзитным коридором из Византии в Северную и Центральную Европу, остается отныне в стороне от новых путей. Таким образом, половецкие набеги не в последнюю очередь способствовали закату Южной Руси и перемещению центра Древнерусского государства на северо-восток, во Владимиро-Суздальское княжество.

К началу 90-х годов XII столетия набеги поутихли, но после смерти в 1194 году киевского князя Святослава началась новая полоса усобиц, в которую были втянуты и половцы. География их нападений расширяется. Половцы совершают неоднократные набеги на Рязанское княжество. Кстати, рязанский князь Роман "с братию" организовал последний в истории крупный поход русских против половцев в апреле 1206 года. В этот период половцы уже полностью переходят ко второй стадии кочевания - с постоянными зимниками и летниками. Начало XIII века характеризуется постепенным затуханием их военной активности. Последний половецкий набег на русские земли (окрестности Переяславля) летопись датирует 1210 годом. Дальнейшее развитие русско-половецких отношений было прервано ураганом с востока, в результате которого исчезли и половцы, и Киевская Русь.

По материалам портала "

(1111)
Полкостень (1125) Чёрный лес (1168) Ростовец (1176)
Хорол (01.03.1184) Орель (30.07.1184) Каяла (1185)

Русско-половецкие войны - серия военных конфликтов, длившихся на протяжении примерно полутора веков между Древнерусским государством и половецкими племенами . Была очередным столкновением интересов древнерусского государства и кочевников причерноморских степей. Другой стороной этой войны было усиление противоречий между раздробленными русскими княжествами, правители которых нередко делали половцев своими союзниками.

Как правило, выделяется три этапа военных действий: начальный (вторая половина XI века), второй период, связанный с деятельностью знаменитого политического и военного деятеля Владимира Мономаха (первая четверть XII века), и заключительный период (до середины XIII века) (его частью был знаменитый поход новгород-северского князя Игоря Святославича , описанный в «Слове о полку Игореве»).

Обстановка на Руси и в степях северного Причерноморья к началу столкновений

К середине XI в. в рассматриваемом регионе произошёл ряд важных перемен. Властвовавшие на протяжении столетия в «Дикой степи» печенеги и торки , ослабленные борьбой с соседями - Русью и Византией , не сумели остановить вторжение на причерноморские земли пришельцев из алтайских предгорий - половцев, именуемых также куманами . Новые хозяева степей разбили врагов и заняли их кочевья. Однако им пришлось принять на себя и все последствия соседства с соседними странами. Долгие годы столкновений восточных славян со степными кочевниками выработали определенную модель отношений, в которую были вынуждены вписаться и половцы.

Между тем, на Руси стартовал процесс распада - князья начали вести активную и безжалостную борьбу за уделы и прибегать при этом к помощи сильных половецких орд для борьбы с конкурентами. Поэтому появление новой силы в Причерноморье стало тяжелым испытанием для жителей Руси.

Соотношение сил и военная организация сторон

О половецких воинах известно не столь много, однако их военную организацию современники считали довольно высокой для своего времени. Основной силой кочевников, как и у любых степняков, были отряды легкой кавалерии, вооруженной луками. Половецкие воины, помимо луков, имели также сабли, арканы и копья. Богатые воины носили кольчуги. По всей видимости, половецкие ханы имели и собственные дружины с тяжелым вооружением. Известно также (со второй половины XII века) о применении половцами тяжелых самострелов и «жидкого огня», заимствованных, возможно, у Китая ещё со времен жизни их в районе Алтая, либо в более поздние времена у византийцев (см. греческий огонь). Половцы использовали тактику внезапных нападений. Они действовали, в основном, против слабо защищенных деревень, но редко атаковали укрепленные крепости. В полевом бою половецкие ханы грамотно разделяли силы, использовали летучие отряды в авангарде для завязки боя, которые затем подкреплялись атакой основных сил. Таким образом, в лице куманов русские князья столкнулись с опытным и умелым противником. Не зря давний враг Руси - печенеги были наголову разбиты половецкими войсками и рассеяны, практически перестав существовать.

Тем не менее, Русь имела огромное превосходство над своими степными соседями - по подсчетам историков, население древнерусского государства составляло в XI веке уже свыше 5 миллионов жителей, кочевников же было несколько сот тысяч Успехи половцев были обусловлены, прежде всего, разрозненностью и противоречиями в стане их противников.

Древнерусское войско по своей структуре в эпоху раздробленности значительно изменилось по сравнению с более ранним периодом. Теперь оно состояло из трех основных частей - княжеской дружины, личных отрядов аристократов-бояр и городских ополчений. Военное искусство русских стояло на довольно высоком уровне.

XI век

Походы русских князей в степи в начале XII века

Удар, нанесенный половцам на Трубеже, был для кочевников очень болезненным. В битве погиб один из главных половецких ханов, Тугоркан . Но сила степняков все ещё была велика. В 1097 году Любечский съезд князей прекратил усобицу на востоке Руси, съезд в Уветичах (1100) - усобицу на западе Руси . На Долобском съезде было принято решение об общем походе в степь, ставшем первым в целой серии таких походов.

Перемирие длилось недолго. Половцы готовили новый удар по Руси, но в этот раз Мономах их упредил. Благодаря вылазке в степь рати под началом воеводы Дмитра выяснив, что несколько половецких ханов собирают воинов в большой поход на русские земли, переяславский князь предложил союзникам самим напасть на врага. На сей раз выступили зимой. 26 февраля 1111 года Святополк Изяславич, Владимир Мономах и их союзники во главе большой армии двинулись вглубь половецких кочевий. Войско князей проникло так далеко в степи, как никогда ранее - до самого Дона. Были захвачены половецкие города Шарукань и Сугров . Но основные силы хан Шарукан вывел из-под удара. 26 марта, надеясь на усталость русских воинов после долгого похода, половцы обрушились на союзную армию на берегах речки Салницы . В кровопролитной и ожесточенной битве победа вновь досталась русским. Враг бежал, княжеская рать беспрепятственно вернулась домой.

После того как Владимир Мономах стал великим князем Киевским, русские войска совершили очередной крупный поход в степь (во главе с Ярополком Владимировичем и Всеволодом Давыдовичем) и захватили у половцев 3 города (). В последние годы жизни Мономах отправил Ярополка с войском за Дон против половцев, но он не нашёл их там. Половцы откочевали подальше от границ Руси, в кавказские предгорья.

XII-XIII века

Со смертью наследника Мономаха Мстислава русские князья возвращаются к практике использования половцев в междоусобицах: Юрий Долгорукий пять раз приводил половцев под стены Киева во время войн с князем Изяславом Мстиславичем , затем с их помощью Изяслав Давыдович черниговский боролся против Ростислава Мстиславича смоленского, затем войска Андрея Боголюбского и половцев изгнали из Киева Мстислава Изяславича (1169), затем Рюрик Ростиславич смоленский защищал Киев от Ольговичей и половцев (1181), затем находящийся под властью Романа галицкого Киев был разгромлен Рюриком, Ольговичами и половцами (1203), затем половцев использовали Даниил волынский и Владимир Рюрикович киевский против венгров , а затем Ольговичи - против них в междоусобице середины 1230-х годов .

Возобновление походов русских князей в степи (для обеспечения безопасности торговли) связано с великим киевским княжением Мстислава Изяславича ( -).

Обычно Киев координировал свои оборонительные действия с Переяславлем (находившимся во владении ростово-суздальских князей), и тем самым создавалась более или менее единая линия Рось - Сула . В связи с этим значение штаба такой общей обороны перешло от Белгорода к Каневу . Южные пограничные заставы Киевской земли, расположенные в X веке на Стугне и на Суле, теперь продвинулись вниз по Днепру до Орели и Снепорода-Самары

В начале 1180-х годов силами коалиции южнорусских князей во главе со Святославом Всеволодовичем Киевским было нанесено решающее поражение половецкому хану Кобяку , он попал в плен вместе с 7 тыс. своих воинов, и хану Кончаку на Хороле (по традиционной датировке 30 июля 1183 и 1 марта 1185 года, по результатам сравнительного анализа летописей Бережковым Н. Г. соответственно 30 июля и 1 марта 1184 года ).

В первой половине XIII века и русские, и половцы стали жертвами монгольских завоеваний. При первом появлении монголов в Европе в -1223 годах русские князья объединили свои усилия с половецкими ханами, хотя монгольские послы предлагали русским князьям действовать вместе против половцев. Битва на реке Калке закончилась неудачно для союзников, но монголы вынуждены были отложить завоевание Восточной Европы на 13 лет. Западный поход монголов -1242 годов , именуемый в восточных источниках также кипчакским , то есть половецким, не встретил совместного сопротивления русских князей и половецких ханов.

Итоги войн

Итогами русско-половецких войн стала потеря русскими князьями контроля над Тмутараканским княжеством и Белой Вежей , а также прекращение половецких вторжений на Русь вне рамок союзов с одними русскими князьями против других. Вместе с тем сильнейшие русские князья стали предпринимать походы вглубь степей, но и в этих случаях половцы предпочитали отступать, избегая столкновения.

Рюриковичи породнились со многими половецкими ханами. На половчанках были женаты в разное время Юрий Долгорукий , Святослав Ольгович (князь черниговский) , Рюрик Ростиславич (князь киевский) , Мстислав Удатный , Ярослав Всеволодович (князь владимирский) . В половецкой элите получило распространение христианство: например, из упомянутых русскими летописями под 1223 годом четырёх половецких ханов двое носили православные имена, а третий крестился перед совместным походом против монголов.

Список городов на Руси, взятых половцами

• между и - Стародуб , Горошин.
• - Торческ .
• - в союзе с Олегом Святославичем . Чернигов . Владимир Мономах принял решение о сдаче города Олегу со словами не хвалиться поганым . В оплату за помощь Олег отдал на разграбление половцам окрестности города.
• - Устье. Половецкий хан Куря.
• - Юрьев в Поросье . Гарнизон, выдержавший долгую осаду и не получивший помощи из Киева, принял решение об оставлении города. Половцы сожгли пустой город.
• (возможно) - в союзе с Андреем Боголюбским . Киев . Защитники сказали своему князю : Что стоишь? Езжай из города! Нам их не перемочь
• - Римов (Курское княжество).
• - в союзе с Рюриком Ростиславичем . Киев .

См. также

Напишите отзыв о статье "Русско-половецкие войны"

Примечания

Источники

• Гумилев Л. Н. «Древняя Русь и Великая степь.» - М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. - 839 с.
• Егоров В. Л. «». Отечественная история, 1994, № 6
• Разин Е. А. «История военного искусства VI-XVI вв.» С.-Пб.: ООО «Издательство Полигон»; 1999. - 656 с.
• Шефов Н. А. "Самые знаменитые войны и битвы России. -М.: Вече, 2000. - 528с.

Войны Битвы

Отрывок, характеризующий Русско-половецкие войны

Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.

Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…

Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d"etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

К середине XI в. племена кипчаков, придя из Средней Азии, покорили все степные пространства от Яика (река Урал) до Дуная, включая север Крыма и Северный Кавказ.

Отдельные роды, или «колена», кипчаков объединялись в мощные племенные союзы, центрами которых стали примитивные города-зимовья. Ханы, возглавлявшие такие объединения, могли поднять в поход десятки тысяч воинов, спаянных родовой дисциплиной и представлявших страшную угрозу для соседних земледельческих народов. Русское название кипчаков — «половцы» — произошло, как считают, от древнерусского слова «полова» — солома, т. к. волосы у этих кочевников были светлыми, соломенного цвета.

Первое появление половцев на руси

В 1061 г. половцы впервые напали на русские земли и разбили войско переяславского князя Всеволода Ярославича. С этого времени в течение более полутора веков они непрерывно угрожали границам Руси. Эта небывалая по своим масштабам, продолжительности и ожесточению борьба заняла целый период русской истории. Она развернулась вдоль всей границы леса и степи — от Рязани и до предгорий Карпат.

половцы

Проведя зиму у морских побережий (в Приазовье), половцы весной начинали кочевать к северу и в мае появлялись в лесостепных областях. Нападали они чаще осенью, чтобы поживиться плодами урожая, но вожди половцев, стремясь застать земледельцев врасплох, постоянно меняли тактику, и набега можно было ожидать в любое время года, в любом княжестве степного пограничья. Очень трудно было отразить нападения их летучих отрядов: они появлялись и исчезали внезапно, раньше, чем на месте оказывались княжеские дружины или ополчения ближайших городов. Обычно половцы не осаждали крепости и предпочитали разорять сёла, но перед крупными ордами этих кочевников нередко оказывались бессильными даже войска целого княжества.

Половецкий всадник XII в.

До 90-х гг. XI в. летописи почти ничего не сообщают о половцах. Однако если судить по воспоминаниям Владимира Мономаха о своей молодости, приведённым в его «Поучении», то в течение всех 70-х и 80-х гг. XI в. на границе продолжалась «малая война»: бесконечные набеги, погони и стычки, иногда — с весьма крупными силами кочевников.

Наступление половцев

В начале 90-х гг. XI в. половцы, кочевавшие по обоим берегам Днепра, объединились для нового натиска на Русь. В 1092 г. «рать велика бяше от половець и отовсюду». Кочевники захватили три города — Песочен, Переволока и Прилук, разорили множество сёл на обоих берегах Днепра. О том, был ли оказан какой-либо отпор степнякам, летописец красноречиво умалчивает.

На следующий год новый киевский князь Святополк Изяславич опрометчиво приказал арестовать половецких послов, чем дал повод для нового нашествия. Русское войско, выступившее навстречу половцам, было разбито у Треполя. При отступлении, переправляясь в спешке через разлившуюся от дождей реку Стугну, утонуло множество русских воинов, в том числе и переяславский князь Ростислав Всеволодович. Святополк бежал к Киеву, а огромные силы половцев осадили город торков, осевших с 50-х гг. XI в. по реке Роси, — Торческ. Киевский князь, собрав новое войско, попытался помочь торкам, но снова был разбит, понеся ещё большие потери. Торческ оборонялся героически, но в конце концов в городе кончились запасы воды, он был взят степняками и сожжён.

Всё его население угнали в рабство. Половцы вновь разорили окрестности Киева, захватив тысячи пленных, но левобережье Днепра им, по всей видимости, ограбить не удалось; его защитил княживший в Чернигове Владимир Мономах.

В 1094 г. Святополк, не имея сил бороться с врагом и надеясь получить хотя бы временную передышку, попытался заключить с половцами мир, женившись на дочери хана Тугоркана — того, чьё имя создатели былин за столетия переделали в «Змея Тугарина» или «Тугарина Змеевича». В том же году Олег Святославич из рода черниговских князей с помощью половцев выгнал Мономаха из Чернигова в Переяславль, отдав на разграбление союзникам окрестности родного города.

Зимой 1095 г. под Переяславлем дружинники Владимира Мономаха уничтожили отряды двух половецких ханов, а в феврале войска переяславского и киевского князей, ставших с тех пор постоянными союзниками, совершили первый поход в степь. Черниговский князь Олег уклонился от совместных действий и предпочёл заключить мир с врагами Руси.

Летом война возобновилась. Половцы долго осаждали городок Юрьев на реке Роси и вынудили жителей бежать из него. Город был сожжён. Мономах на восточном берегу успешно оборонялся, одержав несколько побед, но сил явно не хватало. Половцы наносили удары в самых неожиданных местах, а черниговский князь установил с ними совершенно особые отношения, надеясь укрепить собственную независимость и обезопасить своих подданных за счёт разорения соседей.

В 1096 г. Святополк и Владимир, вконец разъярённые предательским поведением Олега и его «величавыми» (т. е. гордыми) ответами, выгнали его из Чернигова и осадили в Стародубе, но в это время крупные силы степняков начали наступление по обоим берегам Днепра и сразу прорвались к столицам княжеств. Хан Боняк, возглавлявший приазовских половцев, налетел на Киев, а Куря и Тугоркан осадили Переяславль. Войска князей-союзников, заставив всё-таки Олега просить пощады, ускоренным маршем направились к Киеву, но, не застав там Боняка, который ушёл, избегая столкновения, переправились через Днепр у Заруба и 19 июля неожиданно для половцев появились под Переяславлем. Не давая возможности противнику построиться для боя, русские воины, перейдя вброд речку Трубеж, ударили по половцам. Те, не дожидаясь схватки, побежали, погибая под мечами преследователей. Разгром был полный. В числе убитых оказался и тесть Святополка — Тугоркан.

Но в эти же дни половцы едва не захватили Киев: Боняк, убедившись, что войска русских князей ушли на левый берег Днепра, вторично подошёл к Киеву и на рассвете попытался внезапно ворваться в город. Долго потом вспоминали половцы, как раздосадованный хан саблей сёк створки ворот, захлопнувшиеся перед самым его носом. На этот раз половцы сожгли княжескую загородную резиденцию и разорили Печерский монастырь — важнейший культурный центр страны. Срочно возвратившиеся на правый берег Святополк и Владимир преследовали Боняка за Рось, до самого Южного Буга.

Кочевники почувствовали силу русских. С этого времени к Мономаху начинают приходить на службу из степи торки и другие племена, а также отдельные половецкие роды. В такой обстановке необходимо было быстрее объединить в борьбе со степными кочевниками усилия всех русских земель, как это было при Владимире Святославиче и Ярославе Мудром, но наступали иные времена — эпоха междукняжеских войн и политической раздробленности. Любечский съезд князей в 1097 г. не привёл к согласию; в начавшейся после него усобице приняли участие и половцы.

Объединение русских князей для отпора половцам

Лишь в 1101 г. князья южнорусских земель помирились между собой и уже на следующий год «умыслиша дерзнути на половце и пойти в земли их». Весной 1103 г. Владимир Мономах приехал к Святополку в Долобск и убедил его выступить в поход до начала полевых работ, когда половецкие кони после зимовки ещё не успели набраться сил и не способны уйти от погони.

Владимир Мономах с князьями

Объединённое войско семи русских князей в лодьях и на конях по берегу Днепра двигалось до порогов, откуда повернуло в глубь степи. Узнав о движении противника, половцы выслали дозор — «сторожу», но русская разведка «устерегла» и уничтожила её, что позволило русским полководцам в полной мере использовать внезапность. Не готовые к бою половцы при виде русских обратились в бегство, несмотря на своё огромное численное превосходство. При преследовании под русскими мечами погибло двадцать ханов. В руки победителей попала огромная добыча: пленники, стада, кибитки, оружие. Было освобождено множество русских пленных. Одной из двух основных половецких группировок был нанесён тяжёлый удар.

Но в 1107 г. Боняк, сохранивший свои силы, осадил Лубен. Сюда же подошли и войска других ханов. Русскому войску, в состав которого на этот раз входили и черниговцы, вновь удалось застигнуть врага врасплох. 12 августа, внезапно появившись перед половецким лагерем, русские с боевым кличем устремились в атаку. Не пытаясь оказать сопротивление, половцы бежали.

После такого разгрома война переместилась на территорию противника — в степь, но предварительно в его ряды был внесён раскол. Зимой Владимир Мономах и Олег Святославич съездили к хану Аепе и, заключив с ним мир, породнились, женив своих сыновей Юрия и Святослава на его дочерях. В начале зимы 1109 г. воевода Мономаха Дмитр Иворович дошёл до самого Дона и там захватил «тысячу веж» — половецких кибиток, чем расстроил военные планы половцев на лето.

Второй большой поход на половцев, душой и организатором которого снова стал Владимир Мономах, был предпринят весной 1111 г. Воины выступили ещё по снегу. Пехота до реки Хорол ехала в санях. Далее шли на юго-восток, «минуя многие реки». Спустя четыре недели русское войско вышло к Донцу, облачилось в доспехи и отслужило молебен, после чего направилось к столице половцев — Шаруканю. Жители города не решились сопротивляться и вышли с дарами. Находившиеся здесь русские пленники были освобождены. Днём позже был сожжён половецкий город Сугров, после чего русское войско двинулось в обратный путь, со всех сторон окружённое усиливавшимися половецкими отрядами. 24 марта половцы заступили путь русским, но были отброшены. Решающая битва произошла в марте на берегу небольшой реки Сальницы. В тяжёлом сражении полки Мономаха прорвали половецкое окружение, дав возможность русскому войску благополучно уйти. Были захвачены пленные. Половцы не преследовали русских, признав свою неудачу. К участию в этом походе, самом значительном из всех совершённых им, Владимир Всеволодович привлёк множество духовенства, придав ему характер крестового, и добился своего. Слава о победе Мономаха дошла «даже и до Рима».

Древнерусская крепость Любеч времён борьбы с половцами. Реконструкция археологов.

Однако силы половцев еще далеко не были сломлены. В 1113 г., узнав о смерти Святополка, Аепа и Боняк сразу же попытались проверить на прочность русскую границу, осадив крепость Вырь, но, получив сведения о подходе переяславского войска, сразу же бежали — сказывался психологический перелом в войне, достигнутый во время похода 1111 г.

В 1113—1125 гг., когда в Киеве княжил Владимир Мономах, борьба с половцами проходила исключительно на их территории. Последовавшие один за другим победоносные походы окончательно сломили сопротивление кочевников. В 1116 г. войско под командованием Ярополка Владимировича — постоянного участника отцовских походов и признанного военачальника — разгромило кочевья донских половцев, взяв три их города и приведя множество пленников.

Рухнуло половецкое господство в степях. Началось восстание подвластных кипчакам племён. Два дня и две ночи жестоко «секлись» с ними у Дона торки и печенеги, после чего, отбившись, отошли. В 1120 г. Ярополк ходил с войском далеко за Дон, но никого не встретил. Степи были пусты. Половцы перекочевали на Северный Кавказ, в Абхазию, к Каспию.

Спокойно жилось в те годы русскому пахарю. Отодвинулась на юг русская граница. Поэтому летописец одной из главных заслуг Владимира Мономаха считал то, что он «наипаче же бе страшен поганым» — его более, чем кого-либо из русских князей, боялись язычники-половцы.

Возобновление половецких набегов

Со смертью Мономаха половцы воспрянули духом и сразу же попытались пленить торков и ограбить пограничные русские земли, но были разгромлены Ярополком. Однако после смерти Ярополка Мономашичи (потомки Владимира Мономаха) были отстранены от власти Всеволодом Ольговичем — другом половцев, умевшим держать их в руках. Был заключён мир, и со страниц летописей на некоторое время исчезают известия о половецких набегах. Теперь половцы появлялись в качестве союзников Всеволода. Разоряя всё на своём пути, они ходили с ним в походы против галицкого князя и даже на поляков.

После Всеволода Киевский стол (княжение) достался Изяславу Мстиславичу, внуку Мономаха, но теперь «половецкую карту» стал активно разыгрывать его дядя — Юрий Долгорукий. Решив заполучить Киев любой ценой, этот князь, зять хана Аепы, пять раз приводил к Киеву половцев, подвергая разграблению даже окрестности своего родного Переяславля. В этом ему активно помогали его сын Глеб и свояк Святослав Ольгович, второй зять Аепы. В конце концов Юрий Владимирович утвердился в Киеве, но долго княжить ему не пришлось. Менее чем через три года киевляне его отравили.

Заключение союза с некоторыми племенами половцев вовсе не означало прекращения набегов их собратьев. Конечно, масштабы этих набегов не шли ни в какое сравнение с нападениями второй половины XI в., но русские князья, всё более и более занятые усобицами, не могли организовать надёжную единую оборону своих степных границ. В такой обстановке оказались незаменимыми поселённые по реке Роси торки и другие мелкие кочевые племена, находившиеся в зависимости от Киева и носившие общее название «чёрные клобуки» (т. е. шапки). С их помощью воинственные половцы были разбиты в 1159 и 1160 гг., а в 1162 г., когда «половци мнози», нагрянув к Юрьеву, захватили там множество торкских кибиток, сами торки, не дожидаясь русских дружин, стали преследовать налётчиков и, догнав, отбили пленников да ещё захватили в плен более 500 половцев.

Постоянные усобицы практически свели на нет результаты победоносных походов Владимира Мономаха. Мощь кочевых орд слабела, но и русская военная сила дробилась — это уравнивало обе стороны. Однако прекращение наступательных действий против кипчаков позволило им вновь скопить силы для натиска на Русь. К 70-м гг. XII в. в донской степи снова сложилось крупное государственное образование во главе с ханом Кончаком.

хан Кончак

Осмелевшие половцы начали грабить купцов на степных шляхах (путях) и по Днепру. Активность половцев возросла и на границах. Одно их войско разгромил новгород-северский князь Олег Святославич, зато под Переяславлем они разбили отряд воеводы Шварна.

В 1166 г. киевский князь Ростислав послал отряд воеводы Володислава Ляха для сопровождения купеческих караванов. Вскоре Ростислав для охраны торговых путей мобилизовал силы десяти князей.

После смерти Ростислава киевским князем стал Мстислав Изяславич, и уже под его руководством в 1168 г. был организован новый большой поход в степь. Ранней весной на призыв Мстислава «поискати отець своих и дед своих пути, и своее чести» откликнулось 12 влиятельных князей, в том числе и Ольговичи (потомки князя Олега Святославича), временно рассорившиеся со степной роднёй. Половцев предупредил раб-перебежчик по прозвищу Кощей, и они бежали, бросая «вежи» с семьями. Узнав об этом, русские князья устремились в погоню и захватили кочевья в устье реки Орели и по реке Самаре, а самих половцев, догнав у Чёрного леса, прижали к нему и перебили, почти не понеся потерь.

В 1169 г. две орды половцев одновременно по обоим берегам Днепра подошли к Корсуню на реке Роси и Песочену под Переяславлем, и каждая затребовала к себе киевского князя для заключения мирного договора. Недолго думая, князь Глеб Юрьевич помчался в Переяславль, где тогда правил его 12-летний сын. Стоявшие же под Корсунем приазовские половцы хана Тоглыя, едва узнав, что Глеб переправился на левый берег Днепра, немедленно ринулись в набег. Обойдя укреплённую линию на реки Роси, они разорили окрестности городков Полонного, Семыча и Десятинного в верхнем течении Случи, где население чувствовало себя в безопасности. Свалившиеся как снег на голову степняки разграбили сёла и погнали пленников в степь.

Заключив мир у Песочена, Глеб по дороге к Корсуню узнал, что там уже никого нет. Войска с ним было мало, да ещё часть воинов пришлось послать на перехват вероломных кочевников. Отбивать пленников Глеб послал младшего брата Михалко и воеводу Володислава с полутора тысячами служилых кочевников-берендеев да сотней переяславцев.

Найдя след половецкого набега, Михалко и Володислав, проявив поразительное полководческое мастерство, в трёх последовательных боях не только отбили пленников, но и разгромили противника, превосходившего их как минимум в десять раз. Успех был обеспечен также умелыми действиями разведки берендеев, лихо уничтожившей половецкий дозор. В результате была разгромлена орда численностью более 15 тыс. всадников. В плен попало полторы тысячи половцев

Через два года Михалко и Володислав, действуя в сходных условиях по такой же схеме, снова разбили половцев и спасли от неволи 400 пленников, но эти уроки половцам впрок не шли: на смену погибшим искателям лёгкой поживы из степи появлялись всё новые. Редкий год проходил без крупного набега, отмеченного летописью.

В 1174 г. впервые отличился молодой новгород-северский князь Игорь Святославич. Ему удалось перехватить у переправы через Ворсклу возвращавшихся из набега ханов Кончака и Кобяка. Напав из засады, он разгромил их орду, отбив пленников.

В 1179 г. половцы, которых привёл Кончак — «злу начальник», — разорили окрестности Переяславля. Летопись отмечала, что при этом набеге погибло особенно много детей. Однако враг смог уйти безнаказанно. А на следующий год по приказу своего родственника, нового киевского князя Святослава Всеволодовича, Игорь уже сам водил половцев Кончака и Кобяка в поход на Полоцк. Ещё раньше Святослав использовал половцев в короткой войне с суздальским князем Всеволодом. С их помощью он также рассчитывал выбить из Киева Рюрика Ростиславича — своего соправителя и соперника, но потерпел жестокое поражение, причём Игорь и Кончак бежали с поля боя по реке в одной лодке.

В 1184 г. половцы напали на Киев в необычное время — в конце зимы. В погоню за ними киевские соправители направили своих вассалов. Святослав послал новгород-северского князя Игоря Святославича, а Рюрик — переяславского князя Владимира Глебовича. Торков вели их вожди — Кунтувдый и Кулдюр. Оттепель спутала планы половцев. Разлившаяся речка Хирия отрезала кочевников от степи. Здесь и настиг их Игорь, который накануне отказался от помощи киевских князей, чтобы не делиться добычей, и на правах старшего заставил Владимира повернуть домой. Половцы были разгромлены, и множество их утонуло, пытаясь переправиться через разбушевавшуюся реку.

Летом того же года киевские соправители организовали большой поход в степь, собрав под свои знамена десять князей, но из Ольговичей к ним не присоединился никто. Лишь Игорь промышлял где-то самостоятельно с братом и племянником. Старшие князья спускались с основным войском по Днепру в насадах (судах), а по левому берегу двигался отряд из дружин шести молодых князей под командой переяславского князя Владимира, усиленный двумя тысячами берендеев. Кобяк, приняв этот авангард за всё русское войско, напал на него и очутился в ловушке. 30 июля он был окружён, пленён и позже казнён в Киеве за свои многочисленные клятвопреступления. Казнь знатного пленника была делом неслыханным. Это обострило отношения Руси с кочевниками. Ханы поклялись отомстить.

В феврале следующего, 1185 г. к границам Руси подошёл Кончак. О серьёзности намерений хана свидетельствовало наличие в его войске мощной метательной машины для штурма больших городов. Хан надеялся использовать раскол среди русских князей и вступил в переговоры с черниговским князем Ярославом, но в это время был обнаружен переяславской разведкой. Быстро собрав свои рати, Святослав и Рюрик внезапно напали на лагерь Кончака и рассеяли его войско, захватив имевшийся у половцев камнемёт, но Кончаку удалось бежать.

Князь Игорь со своей дружиной.

Святослав не был удовлетворён результатами победы. Главная цель не была достигнута: Кончак уцелел и на свободе продолжал вынашивать планы мести. Великий князь задумал летом идти на Дон и потому, как только подсохли дороги, отправился собирать войска в Корачев, а в степь — для прикрытия или разведки — направил отряд под командой воеводы Романа Нездиловича, который должен был отвлечь на себя внимание половцев и тем самым помочь Святославу выиграть время. После разгрома Кобяка чрезвычайно важно было закрепить прошлогодний успех. Появилась возможность надолго, как при Мономахе, обезопасить южную границу, нанеся поражение и второй, главной группировке половцев (первую возглавлял Кобяк), но эти планы нарушил нетерпеливый родственник.

Игорь, узнав о весеннем походе, высказал горячее желание принять в нём участие, но был не в состоянии этого сделать из-за сильной распутицы. В прошлом году он, его брат, племянник и старший сын вышли в степь одновременно с киевскими князьями и, пользуясь тем, что половецкие силы были отвлечены к Днепру, захватили кое-какую добычу. Теперь же он не мог смириться с тем, что главные события произойдут без него, и, зная о рейде киевского воеводы, надеялся повторить прошлогодний опыт. Но вышло иначе.

Войско новгород-северских князей, вмешавшихся в вопросы большой стратегии, оказалось один на один со всеми силами Степи, где не хуже русских понимали всю важность наступившего момента. Оно было расчётливо завлечено половцами в ловушку, окружено и после героического сопротивления на третий день битвы практически полностью уничтожено. Все князья уцелели, но попали в плен, и половцы рассчитывали получить за них крупный выкуп.

Богатырская застава .

Половцы не замедлили использовать свой успех. Хан Гза (Гзак) напал на города, расположенные по берегам Сейма; ему удалось прорвать внешние укрепления Путивля. Кончак, желая отомстить за Кобяка, пошёл на запад и осадил Переяславль, оказавшийся в очень тяжёлом положении. Город спасла киевская помощь. Кончак выпустил добычу, но, отступая, захватил городок Римов. Хан Гза был разбит сыном Святослава Олегом.

Половецкие набеги, главным образом на Поросье (область по берегам реки Роси), чередовались с русскими походами, но из-за сильных снегов и морозов зимний поход 1187 г. не удался. Лишь в марте воевода Роман Нездилович с «чёрными клобуками» совершил успешный рейд за Нижний Днепр и захватил «вежи» в то время, когда половцы ушли в набег на Дунай.

Угасание половецкой мощи

К началу последнего десятилетия XII в. война половцев с русскими стала затихать. Лишь обиженный Святославом торческий хан Кунтувдый, переметнувшись к половцам, смог вызвать несколько мелких набегов. В ответ на это правивший в Торческе Ростислав Рюрикович дважды совершил хотя и удачные, но самовольные походы на половцев, чем нарушил едва установившийся и ещё непрочный мир. Исправлять положение и снова «закрывать ворота» пришлось престарелому Святославу Всеволодовичу. Благодаря этому половецкая месть не удалась.

А после смерти киевского князя Святослава, последовавшей в 1194 г., половцы втянулись в новую череду русских усобиц. Они участвовали в войне за владимирское наследство после гибели Андрея Боголюбского и ограбили храм Покрова на Нерли; неоднократно нападали на рязанские земли, хотя часто бывали биты рязанским князем Глебом и его сыновьями. В 1199 г. в войне с половцами в первый и последний раз принимал участие владимиро-суздальский князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, ходивший с войском в верховья Дона. Впрочем, его поход был больше похож на демонстрацию владимирской силы строптивым рязанцам.

В начале XIII в. в действиях против половцев отличился волынский князь Роман Мстиславич, внук Изяслава Мстиславича. В 1202 г. он сверг своего тестя Рюрика Ростиславича и, едва став великим князем, организовал успешный зимний поход в степь, освободив много русских пленников, захваченных ранее во время усобиц.

В апреле 1206 г. удачный рейд против половцев совершил рязанский князь Роман «с братиею». Им были захвачены большие стада и освобождены сотни пленников. Это был последний поход русских князей на половцев. В 1210 г. те снова ограбили окрестности Переяславля, взяв «полону много», но тоже в последний раз.

Древнерусская крепость Слободка времён борьбы с половцами. Реконструкция археологов.

Самым же громким событием того времени на южной границе стало пленение половцами переяславского князя Владимира Всеволодовича, до того княжившего в Москве. Узнав о приближении к городу половецкого войска, Владимир выступил ему навстречу и в упорном и тяжёлом бою потерпел поражение, но всё же предотвратил набег. Более летописи не упоминают о каких-либо военных действиях между русскими и половцами, если не считать продолжавшегося участия последних в русских усобицах.

Значение борьбы Руси с половцами

В результате полуторавекового вооружённого противостояния Руси и кипчаков русская оборона перемолола военные ресурсы этого кочевого народа, бывшего в середине XI в. не менее опасным, чем гунны, авары или венгры. Это лишило половцев возможности вторгнуться на Балканы, в Центральную Европу или в пределы Византийской империи.

В начале XX в. украинский историк В.Г. Ляскоронский писал: «Походы русских в степь велись главным образом в силу давней, путём долгого опыта осознанной необходимости активных действий против степняков». Он же отметил различия в походах Мономашичей и Ольговичей. Если князья Киева и Переяславля действовали в общерусских интересах, то походы чернигово-северских князей совершались лишь ради наживы и мимолётной славы. У Ольговичей были свои, особые отношения с донецкими половцами, и даже воевать с ними они предпочитали «по-свойски», чтобы ни в чём не попасть под киевское влияние.

Огромное значение имело то, что на русскую службу привлекались мелкие племена и отдельные роды кочевников. Они получили общее название «чёрные клобуки» и обычно верно служили Руси, охраняя её границы от своих воинственных сородичей. Как считают некоторые историки, их служба также отразилась в некоторых поздних былинах, а приёмы боя этих кочевников обогатили русское военное искусство.

Многих жертв стоила Руси борьба с половцами. От постоянных набегов обезлюдели огромные пространства плодородных лесостепных окраин. Местами даже в городах оставались лишь те же служилые кочевники — «псари да половцы». По подсчётам историка П.В. Голубовского, с 1061 по 1210 г. кипчаки совершили 46 значительных походов на Русь, из них 19 — на Переяславское княжество, 12 — на Поросье, 7 — на Северскую землю, по 4 — на Киев и Рязань. Количество же мелких нападений не поддаётся учёту. Половцы серьёзно подорвали русскую торговлю с Византией и странами Востока. Однако, не создав настоящего государства, они были не в состоянии покорить Русь и лишь грабили её.

Борьба с этими кочевниками, длившаяся полтора столетия, оказала значительное влияние на историю средневековой Руси. Известный современный историк В. В. Каргалов считает, что многие явления и периоды русского средневековья нельзя рассматривать, не учитывая «половецкий фактор». Массовый исход населения из Приднепровья и всей Южной Руси на север во многом предопределил будущее разделение древнерусской народности на русских и украинцев.

Борьба с кочевниками надолго сохраняла единство Киевской державы, «реанимировав» её при Мономахе. Даже ход обособления русских земель во многом зависел от того, насколько они были защищены от угрозы с юга.

Судьба половцев, которые с XIII в. начали вести оседлый образ жизни и принимать христианство, похожа на судьбу других кочевников, вторгавшихся в причерноморские степи. Новая волна завоевателей — монголо-татар — поглотила их. Они попытались противостоять общему врагу вместе с русскими, но были разгромлены. Уцелевшие половцы вошли в состав монголо-татарских орд, при этом были истреблены все, кто оказывал сопротивление.

Половцы остались в истории Руси как злейшие враги Владимира Мономаха и жестокие наемники времен междоусобных войн. Племена, что поклонялись небу, почти два века терроризировали Древнерусское государство.

Кто такие половцы?

В 1055 году Переяславльский князь Всеволод Ярославич возвращаясь из похода на торков, повстречал отряд новых, неизвестных до того на Руси, кочевников во главе с ханом Болушем. Встреча прошла мирно, новые «знакомые» получили русское название «половцы» и будущие соседи разошлись. С 1064 года в византийских и с 1068 в венгерских источниках упоминаются куманы и куны, также до этого неизвестные в Европе. Им предстояло сыграть немалую роль в истории Восточной Европы, превратившись в грозных врагов и коварных союзников древнерусских князей, став наемниками в братоубийственной междоусобице. Присутствие половцев, куманов, кунов, появившихся и исчезнувших в одно время, не осталось незамеченным, а вопросы, кем они были и откуда пришли, по сей день волнуют историков.

Согласно традиционной версии, все четыре вышеупомянутых народа, представляли собой единый тюркоязычный народ, который по-разному называли в различных частях света. Их предки – сары обитали на территории Алтая и восточного Тянь-Шаня, но образованное ими государство в 630 году было разбито китайцами. Остатки ушли в степи восточного Казахстана, где получили свое новое название «кипчаки», что, по легенде, означает «злосчастные». Под этим названием они упоминаются во многих средневековых арабо-персидских источниках. Однако как в русских, так и в византийских источниках кипчаки вообще не встречаются, а схожий по описанию народ зовется «куманами», «кунами» или «половцами». Причем этимология последнего так и остается неясной. Возможно, слово происходит от древнерусского «половь», что значит «желтый». По мнению ученых, это может говорить о том, что этот народ обладал светлым цветом волос и относился к западной ветви кипчаков – «сары-кипчаки» (куны и куманы относились к восточной и обладали монголоидной внешностью). По другой версии, термин «половцы» мог произойти от привычного нам слова «поле», и обозначать всех жителей полей, вне зависимости от их племенной принадлежности.

У официальной версии существует немало слабых сторон. Во-первых, если все вышеупомянутые народы изначально представляли единый народ – кипчаков, то в таком, случае, как объяснить, что ни Византии, ни Руси, ни Европе этот топоним был неизвестен. В странах ислама, где о кипчаках знали не понаслышке, напротив, совершенно не слышали о половцах или куманах. На помощь неофициальной версии приходит археология, согласно которой, главные археологические находки половецкой культуры – каменные бабы, воздвигнутые на курганах в честь воинов, павших в битве, были характерны лишь для половцев и кипчаков. Куманы, несмотря на свое поклонение небу и культу богини матери, не оставляли подобных памятников.

Все эти аргументы «против» позволяют многим современным исследователям отойти от канона изучения половцев, куманов и кунов как одного и того же племени. По мнению кандидата наук, Евстигнеева, половцы-сары – это тюргеши, по какой-то причине бежавшие из своих территорий в Семиречье.

Оружие междоусобиц

Половцы были отнюдь не намерены оставаться «добрым соседом» Киевской Руси. Как и подобает кочевникам, они вскоре освоили тактику внезапных набегов: устраивали засады, нападали врасплох, сметали на своем пути неподготовленного противника. Вооруженные луками и стрелами, саблями и короткими копьями, половецкие воины бросались в бой, на скаку засыпая врага кучей стрел. Они шли «облавой» по городам, грабя и убивая людей, угоняя их в плен.

Помимо ударной конницы, их сила заключалась еще и в разработанной стратегии, а также в новых, для того времени, технологиях, как например, тяжелые самострелы и «жидкий огонь», которые они позаимствовали, очевидно, у Китая еще со времен жизни на Алтае.

Однако до тех пор, пока на Руси держалась централизованная власть, благодаря порядку престолонаследия, установленному при Ярославе Мудром, их набеги оставались лишь сезонным бедствием, а между Русью и кочевниками даже завязались определенные дипломатические отношения. Велась оживленная торговля, население широко общалось в приграничных районах Среди русских князей стали популярны династические браки с дочерьми половецких ханов. Две культуры сосуществовали в хрупком нейтралитете, который не мог долго продолжаться.

В 1073 году триумвират трех сыновей Ярослава Мудрого: Изяслава, Святослава, Всеволода, которым он завещал Киевскую Русь – распался. Святослав и Всеволод обвинили своего старшего брата в заговоре против них и стремлении стать «самовластцем», подобно отцу. Это стало рождением большой и долгой смуты на Руси, которой воспользовались половцы. Не принимая до конца ничьей стороны, они охотно выступали на стороне человека, который сулил им большие «барыши». Так, первый князь, прибегнувший к их помощи – князь Олег Святославич, которого дяди лишили наследства, позволил им грабить и жечь русские города, за что и был прозван Олегом Гориславичем.

Впоследствии, призыв половцев в качестве союзников в междоусобной борьбе стал распространенной практикой. В союзе с кочевниками, внук Ярослава Олег Гориславич выгнал Владимира Мономаха из Чернигова, он же заполучил Муром, прогнав оттуда сына Владимира Изяслава. В итоге, перед воюющими князьями встала реальная опасность утраты собственных территорий. В 1097 году, по инициативе Владимира Мономаха, тогда еще князя Переславля, был созван Любечский съезд, который должен был покончить с междоусобной войной. Князья условились, что отныне каждый должен был владеть своей «отчиной». Даже киевский князь, который формально оставался главой государства, не мог нарушить границы. Так, благими намерениями на Руси была официально закреплена раздробленность. Единственное, что еще тогда объединяло русские земли, был единый страх перед половецкими нашествиями.

Война Мономаха

Самым ярым врагом половцев среди русских князей был Владимир Мономах, при великом княжении которого временно прекратилась практика использования половецких войск в целях братоубийства. Летописи, которые правда при нем активно переписывались, рассказывают о нем, как о самом влиятельном князе на Руси, который слыл патриотом, не жалевшим ни сил, ни жизни ради обороны русских земель. Натерпевшись поражений от половцев, в союзе с которыми стоял его брат и его злейший враг – Олег Святославич, он разработал совершенно новую стратегию в борьбе с кочевниками – воевать на их же территории. В отличие от половецких отрядов, которые были сильны во внезапных набегах, русские дружины получали преимущество в открытом бою. Половецкая «лава» разбивалась о длинные копья и щиты русских пеших воинов, а русская конница, окружая степняков, не давала им удирать на своих знаменитых легкокрылых конях. Было продумано даже время похода: до ранней весны, когда русские кони, которых кормили сеном и зерном, были сильнее отощавших на подножном корму половецкий лошадей.

Давала преимущество и излюбленная тактика Мономаха: он предоставлял возможность врагу атаковать первым, предпочитая защиту за счет пеших, поскольку, нападая, противник изматывал себя намного больше, чем обороняющийся русский воин. Во время одной из таких атак, когда пехота приняла на себя основной удар, русская конница обошла с флангов и ударила в тыл. Это решило исход сражения. Владимиру Мономаху было достаточно всего нескольких походов в половецкие земли, чтобы надолго избавить Русь от половецкой угрозы. В последние годы жизни Мономах отправил своего сына Ярополка с войском за Дон, в поход против кочевников, но он не нашел их там. Половцы откочевали подальше от границ Руси, в кавказские предгорья.

«Половецкие бабы», как и другие каменные бабы – не обязательно изображение женщины, среди них много и мужских лиц. Даже сама этимология слова «баба», происходит от тюркского «балбал», что означает «пращур», «дед-отец», и связано с культом почитания предков, а вовсе не с существами женского пола. Хотя, по другой версии, каменные бабы – следы ушедшего в прошлое матриархата, а также культа почитания богини-матери, у половцев – Умай, олицетворявшей земное начало. Единственный обязательный атрибут – сложенные на животе руки, держащие чашу для жертвоприношений, и грудь, которая также встречается у мужчин, и очевидно связана с кормлением рода.

Согласно верованиям половцев, которые исповедовали шаманизм и тенгрианство (поклонение небу), мертвые наделялись особой силой, позволяющей помогать своим потомкам. Поэтому, проезжающий мимо половец должен был принести статуе жертву (судя по находкам, это были обычно бараны), чтобы заручиться ее поддержкой. Вот как описывает этот обряд азербайджанский поэт XII века Низами, жена которого была половчанкой:
«И пред идолом гнётся кипчаков спина...
Всадник медлит пред ним, и, коня придержав,
Он стрелу, наклонясь, вонзает меж трав,
Знает каждый пастух, прогоняющий стадо,
Что оставить овцу перед идолом надо».

Тогда по Русской земле редко оратаи кликали, но часто вороны граяли, мертвые тела между собой деля, а галки свой разговор вели — полетят они на богатый пир. Это было в те битвы и те походы, а такой битвы не слышано! С утра до вечера, с вечера до света летят стрелы каленые, гремят сабли о шеломы, трещат копья харалужные, остриями блистающие в поле неведомом среди земли Половецкой. Черная земля под копытами костями была засеяна и кровью полита, скорбью взошли они по Русской земле. Что мне шумит, что мне звенит так рано пред зарей? Игорь полки поворачивает, ведь ему жаль милого брата Всеволода. Бились день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы. Тут два брата разлучились на берегу быстрой Каялы. Тут кровавого вина не хватило; тут пир закончили храбрые русичи, сватов напоили, а сами полегли за Русскую землю. Никнет трава от жалости, и дерево от горя к земле склонилось.

ПОХОД В ЛЕТОПИСИ

В лето 6693 (1185) Игорь Святославич, внук Олегов, поехал из Новгорода-Северского месяца апреля в 23-й день, во вторник, в поход против половцев. Он взял с собою брата Всеволода из Трубчевска, Святослава Ольговича, сыновца своего из Рыльска, и Владимира, сына своего, из Путивля. А у Ярослава испросил в помощь Ольстина Алексича, Прохорова внука с ковуями черниговскими. И так, собирая дружину свою, медленно шли северские князья, ибо у них кони были тучны. Они шли к реке Донцу в час вечерний. Игорь же взглянул на небо и увидел, что солнце стоит словно месяц. И сказал он боярам своим и дружине своей:

Смотрите, что это за знамение?

Они же, взглянув, поникли головами и сказали:

Княже, это знамение не к добру. Игорь же ответил:

Братья и дружина! Тайн Божьих никто не ведает. Бог - творец и знамениям и всему миру своему. Мы же после увидим, что нам Бог даст - добро или беду.

И, сказав так, Игорь переправился через Донец и пришел к Осколу. Там он ждал два дня брата своего Всеволода, ибо тот шел иным путем из Курска. От Оскола все пошли дальше, и тут к ним приехали сторожи, которых посылали ловить языка.

ПОЛКОВОДЕЦ В ЭНЦИКЛОПЕДИИ

Летом 1184 Святослав Киевский в союзе с более чем десятью князьями совершил грандиозный поход на половцев: они были разгромлены, в плен попало предположительно 17 ханов, и именно этот поход вспоминает автор «Слова»: Святослав «наступи на землю Половецкую, притопта хлъми и яругы, взмути рѣкы и озеры, иссуши потоки и болота». Игорь Святославич в походе не участвовал, но в том же году совместно с братом Всеволодом, племянником Святославом и сыном Владимиром предпринял самостоятельный рейд за Мерл, встретил половецкий отряд в четыре сотни конников и разгромил его. Как подчеркивает Б. А. Рыбаков, «эта операция не идет ни в какое сравнение с походом Святослава».

В 1185, когда Ярослав Всеволодович отказался участвовать в походе своего брата Святослава на половцев, И. С. захотел было, догнав, присоединиться к Святославу, но дружина возразила, показав, что это невозможно; тогда он вознамерился «ехати полемь перек возле Сулу», но этому воспрепятствовал «серен велик».

В том же году 23 апреля, во вторник, Игорь Святославич с братом Всеволодом Трубчевским, племянником Святославом Ольговичем Рыльским и сыном Владимиром из Путивля, выпросив у Ярослава Всеволодовича «Ольстина Олексича Прохорова внука» с черниговскими ковуями, начал воспетый «Словом» поход на половцев. На пути к Донцу вечером, взглянув на небо, И. С. увидел «солнце, стояще яко месяць», и спросил дружину о значении этого явления. Воины отвечали, что «не на добро знамение се». И. С. возразил: «Братья и дружино! Тайны Божия никтоже не весть, а знамению творець Бог и всему миру своему. А нам что створить Бог, или на добро, или на наше зло, - а то же нам видити». После этого войска перешли Донец и подошли к Осколу. Там Игорь Святославич два дня ждал своего брата Всеволода, шедшего иным путем от Курска. Встретившись, они пошли к Сальнице; туда к ним вернулись разведчики, которых посылали «языка ловить», и сообщили, что видели ратных, которые с «доспехом» ездят, и советовали либо быстро напасть на них, либо вернуться домой, «яко не наше есть веремя». И. С., посовещавшись с «братьею», сказал, что если вернуться, не бившись, «то сором ны будеть пуще и смерти». Решили продолжать поход и ехали всю ночь, а на следующий день - это была уже пятница - «во обеднее веремя» встетили у р. Сюурлий половецкие полки.

В результате битвы полки И. С. были разгромлены, а он сам взят в плен половцем Чилбуком Таргаловым, когда, пытаясь вернуть бежавших с поля битвы ковуев, отдалился от своего полка.

В плену Игорь Святославич пользовался относительной свободой: к нему были приставлены 20 сторожей, выполнявших его приказы, при нем был приведенный с Руси поп, и он имел возможность ездить на ястребиную охоту. Сначала он не думал бежать, но затем склонился на уговоры хотевшего вместе с ним уйти на Русь некоего половца Лавра (Овлура), а также пленных дружинников, и в пятничный вечер, когда его стража напилась кумыса, бежал. По сообщению летописи, Игорь Святославич 11 дней добирался до г. Донца, откуда направился в свой Новгород-Северский. В.Н. Татищев сообщает некоторые подробности возвращения Игоря в стольный град: будто бы в 20 верстах от Новгорода конь Игоря споткнулся, и князь так повредил ногу, «что... не мог на коня сесть, принужден в селе святого Михаила остановиться ночевать». Крестьянин сообщил об этом княгине, и она, «не могши более терпеть, тотчас вседши на кони, поехала к нему». Горожане на конях и пешими также вышли Игорю навстречу. Супруги «так друг другу обрадовались, что обнявся плакали, и говорить от радости и слез ничего не могли». Радость была и по всей Северской земле, «и во всей Русской земле, зане сей князь своего ради постоянства и тихости любим у всех был». Этот рассказ, как считает исследовавшая его Л.И. Сазонова, является плодом творчества историка, и анализ его «подводит к выводу об отсутствии у Татищева какого-то особого неизвестного нам летописного источника». Из Новгорода Игорь Святославич отправился к Ярославу в Чернигов за помощью, а затем в Киев к князю Святославу. В 1192 Игорь Святославич с «братьею» предпринял два похода на половцев. Первый был успешен: они «ополонишаяся скотом и конми»; второй, зимний, оказался неудачным: предупрежденные о нападении половцы подготовились к защите, и Ольговичи, «не могущи ся с ними бити», на этот раз ночью отступили; половцы за ними гнались, но не догнали. В 1194 Игорь Святославич был в числе «братьи», созванной в Рогов Святославом Всеволодовичем, собиравшимся идти походом на Рязань, но поход не состоялся.