Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

На его далекой северной родине лошади встречались редко. Среди безденежных варваров киммерийских племен, от которых он происходил, хороший конь мог быть только у очень богатого вождя или у храброго воина, который добыл скакуна в бою. Но несмотря на свое незнание тонкостей обращения с лошадьми, Конан сумел успокоить огромную черную кобылу и вскочил в седло. Он уселся верхом, разобрал поводья и медленно двинулся по полю, которое теперь представляло собой область чернильной темноты во мраке ночи. Конан почувствовал себя лучше. В седельных сумках была провизия, а верхом на доброй лошади у него было куда больше шансов пересечь пустую и безжизненную тундру и добраться до границ Заморы.

Низкий мучительный стон достиг его слуха.

Конан дернул поводья, заставив черную кобылу остановиться, и стал подозрительно всматриваться в непроглядную тьму. Волосы его зашевелились от суеверного ужаса, вызванного жутким звуком. Затем он пожал плечами и буркнул проклятие. Это не был ночной призрак или голодный вампир пустошей; это был всего лишь крик боли. Это означало, что нашелся третий выживший в страшной битве. Раз он жив, значит, его могли и не ограбить.

Конан соскочил с лошади, обмотал поводья вокруг спиц колеса сломанной колесницы. Крик донесся слева. Там, на самом краю поля битвы выживший мог избежать зоркого глаза искателей добычи. У Конана появился шанс добраться до Заморы с пригоршней драгоценных камней в кошеле.

Киммериец принялся разыскивать того, кто издал стон. Он добрался до самого края равнины. Конан развел руками невысокие тростники, которые росли кучками на берегу медленной реки, и уставился на бледную фигуру, которая слабо шевелилась у самых его ног. Это была девушка.

Она лежала наполовину нагая, ее белое тело было покрыто ссадинами и порезами. Кровь запеклась в ее длинных черных волосах, как рубиновые бусы. Ее темные блестящие глаза смотрели невидящим взором, отражая лишь боль. Девушка стонала в беспамятстве.

Киммериец стоял, глядя вниз на девушку. Он бессознательно отметил красоту ее гибкого тела, округлость спелой юной груди. Он был озадачен. Что такая девушка, почти дитя, делала здесь, на поле битвы? Она не была похожа на крепкую, хмурую, пышнотелую лагерную девку. Ее гибкое изящное тело предполагало хорошее воспитание, может быть, даже высокое происхождение. В недоумении Конан покачал головой, разметав по плечам черную гриву. Девушка у его ног зашевелилась.

Сердце… Сердце… Таммуза… О хозяин! - тихо воскликнула она. Ее темноволосая голова моталась из стороны в сторону. Девушка говорила бессвязно, как в горячке.

Конан пожал плечами, и на миг закрыл глаза. У другого человека это можно было счесть выражением жалости. Она смертельно ранена, угрюмо подумал он и поднял меч, чтобы прикончить несчастную девчонку и освободить от страданий.

Когда лезвие нависло над нею, девушка снова забормотала, как больной ребенок. Огромный меч остановился в воздухе, и киммериец на мгновение замер, неподвижный, как бронзовая статуя.

Затем, внезапно решившись, он сунул меч обратно в ножны, наклонился и легко поднял девушку могучими руками. Она слабо сопротивлялась, ничего не видя, и стонала в полусознательном протесте.

Неся ее нежно и бережно, он захромал к скрытому тростником берегу реки и осторожно положил ее на пучок высохшего тростника. Зачерпнув пригоршнями воду, варвар умыл ее белое лицо и промыл раны так нежно, как мать обращается с ребенком.

Ее раны оказались несерьезными, всего лишь порезы, если не считать рассеченного лба. Даже эта рана, хотя она сильно кровоточила, была далеко не смертельна. Конан заворчал с облегчением и снова умыл ее лицо и лоб чистой холодной водой. Затем, устроив ее голову у себя на груди, он влил немного воды в ее полуоткрытые губы. Девушка судорожно вздохнула, закашлялась и пришла в себя. Она уставилась на него снизу вверх глазами, похожими на темные звезды, затуманенными удивлением и страхом.

Кто… что… летучие мыши!

Их уже нет, девочка, - сказал он грубовато. - Тебе нечего бояться. Ты пришла сюда из Яралета?

Да… да… но кто ты?

Конан Киммериец. Что девица вроде тебя делает на поле сражения? - спросил он.

Но она будто не слышала. Она слегка нахмурила лоб, словно в раздумьях, и беззвучно, одними губами повторила его имя.

Конан… Конан… да, именно это имя! - Она подняла изумленный взгляд на его покрытое шрамами бронзовое лицо. - Меня послали найти тебя. Как удивительно, что ты меня обнаружил!

А кто послал тебя за мной, девчонка? - подозрительно проворчал он.

Я Хилдико, бритунка, рабыня из Дома Аталиса Далековидящего, что находится в Яралете. Мой хозяин тайно послал меня пробраться среди воинов короля Йилдиза и найти некоего Конана, наемника из Киммерии, и потайным путем привести его в город и в Дом. Ты - тот, кого я искала!

Вот как? И что твоему хозяину нужно от меня?

Девушка покачала темноволосой головой.

Это мне неведомо. Но он велел сказать тебе, что он не желает вреда, и если ты придешь, то получишь много золота.

Хм, золота? - пробормотал он задумчиво, помогая ей подняться на ноги и поддерживая ее бронзовой рукой за белые плечи, так как она покачивалась от слабости.

Да. Но я не успела на поле до начала битвы. И спряталась от воинов в тростниках у реки. И вдруг - летучие мыши! Они внезапно оказались повсюду, падали с неба на людей, убивали… Один из всадников бежал от них сквозь камыши и, не видя меня, сбил под копыта лошади…

Что с этим всадником?

Мертв, - она вздрогнула. - Летучая мышь вырвала его из седла, а затем бросила его труп в реку. Я потеряла сознание, потому что лошадь в панике ударила меня…

Девушка подняла маленькую руку к ране на лбу.

Тебе повезло, что ты осталась жива, - пробурчал Конан. - Ладно, девчонка, мы отправимся в гости к этому твоему хозяину, и выясним, что ему нужно от Конана. И откуда он знает мое имя!

Ты пойдешь? - беззвучно шепнула она.

Он рассмеялся и, запрыгнув в седло черной кобылы, поднял девушку могучими руками на луку седла перед собой.

Да! Я одинок, среди врагов, в чужой стране. Моя работа окончилась вместе с гибелью армии Бакры. Почему бы мне не встретиться с человеком, который выбрал меня среди десяти тысяч воинов и сулит мне золото?

Они перебрались через реку по утонувшему в тени броду, пересекли погруженную во мрак равнину и добрались до Яралета, твердыни Манхассем Хана. Сердце Конана, которое никогда не билось с большей радостью, чем в предчувствии приключений, пело.

Странная беседа происходила в небольшой комнате с драпированными бархатом стенами, освещенной тонкими свечами. Комната принадлежала Аталису, которого одни называли философом, другие ясновидцем, а третьи плутом.

Эта таинственная личность была худощавым мужчиной среднего роста, с великолепной головой и строгими чертами истинного ученого, однако острый взгляд его напоминал скорее взгляд проницательного торговца. Он был одет в прямое платье из богатой ткани, а голова его была обрита в знак того, что он посвятил себя искусствам и наукам. Аталис негромко говорил со своим собеседником, и сторонний наблюдатель, если бы таковой нашелся, мог бы заметить в его поведении странную особенность. Беседуя, Аталис жестикулировал только левой рукой. Правая его рука лежала на бедре, неестественно вывернувшись. И время от времени его спокойное умное лицо ужасно искажалось внезапным спазмом сильной боли. В этот миг его правая нога, скрытая под длинным одеянием, судорожно дергалась.

Его собеседником был тот, кого в городе Яралет знали и чтили как принца Тхана, отпрыск древнего и аристократического дома Турана. Принц был высоким худым человеком, юным и неоспоримо красивым. Его правильное и крепкое тело воина, спокойная уверенность его серостальных глаз обращали на себя большее внимание, чем пышность завитых и надушенных черных волос и расшитого драгоценностями плаща.

Конан, я дарю тебе жизнь, - произнес Тзота с ядовитой усмешкой

Колдун, я дарю тебе смерть! - прохрипел киммериец.

Причины, побудившие меня ознакомиться с творчеством Говарда:

Замысловаты коридоры жанров, поджанров, различных ответвлений оных... Однако, всё имеет начало. И не нужно быть гением, чтобы после некоторых расследований понять: обширный поджанр фэнтези, именуемый героикой, зародился в Америке 30-х годов, благодаря стараниям некого Говарда. Слышали такую фамилию? Ну, Вы-то слышали, ибо какой фантлабовец не интересовался историей любимого литературного направления. А вот большинство обывателей и слыхом не слыхивали об этом писателе. Зато о Конане слышали если не все, то, по крайней мере, многие. Фильмы, комиксы, ролевые игры - где только не встречался могучий варвар-киммериец. И, как ни печально, за всем этим многообразием последователей, подражателей и просто нахальных эксплуататоров образа затерялся непосредственный создатель, родоначальник, не только Конана, но и жанра героики. Я по натуре любопытен, склонен к литературной археологии, так что Говард вызвал у меня глубочайший интерес; его творчество предстало в моём сознание в виде этакой жемчужины, на которую наглые пройдохи-американцы понавешали кучу мешуры, в надежде зашибить деньгу на образе, созданном покойным техасцом. Не то чтобы Говард разочаровал меня... Скорее, это я возлагал на творчество писателя чересчур завышенные ожидания... Однако, обо всём по порядку; не будем забегать вперёд.

Мнение меня, прочитавшего ровно половину цикла о киммерийце:

Итак, «Конан-варвар». Обложка изучена вплоть до мельчайшей детали, страница номер один перевёрнута...

Сборник открывает собою самое первое творение Говарда о Конане - «Феникс на мече». Надо сказать, рассказик вышел знатным. В малый объём автор постарался вместить максимум экшена, так что читателю скучать не приходится. Попутно мы знакомимся с героем, которому, собственно, и предстоит скрашивать наш досуг в ближайшие неделю-две. Конан сразу же поражает своей неприкрытой брутальностью, своей варварскостью, так тщательно прописанной Говардом. Читатели знакомятся лишь с первым рассказом о могучем варваре-киммерийце; постоянные описания могучей мышцы Конана и его молниеносной реакции ещё не успели приесться.

Но, к сожалению, очень быстро описания кровавых схваток, из которых Конан неизменно выходит победителем, довольно быстро начинают надоедать. Душа просит смысла, глаз пытается увидеть какой-либо скрытый подтекст. И тут-то, при детальном вчитывание в какую-нибудь очередную историю о том, как Конан попёрся в заброшенный город за сокровищами, изрубил в капусту пару вурдалаков, спас девушку и ушёл, предварительно наполнив карманы золотом погибших цивилизаций, тут-то до тебя и доходит, что нету, не нету здесь ну решительно никакого скрытого смысла, есть только могучий, почти что бессмертный Конан и его приключения.

Поначалу это открытие ошарашивает, появляется упорное желания написать на книгу ругательный отзыв, поставив на рассказы клеймо дешёвки, а автора обозвать бездарным марателем бумаги... Но, как ни странно, сии бурные эмоции довольно быстро сходят на нет, и по прочтении очередного рассказа Вам думается, что всё не так уж и плохо.

И действительно, всё не так уж и плохо, просто нужно уяснить: Говард не творец, Говард - ремесленник. Очень хороший, опытный, умеющий найти лазейку к сердцу читателя... И всё же не Писатель, а ремесленник. Всего лишь умелец, одарённый немалыми способностями. Поэтому-то большинство рассказов о Конане и стоит воспринимать скорее как чтиво, нежели как Книги.

Однако, из каждого правила есть исключения. Взять, к примеру, рассказ «Королева чёрного побережья», или, скажем, «Башню слона». Первому произведению я поставил девятку, второму - восьмёрку и считаю, что вышеназванные повести совершенно законно заслуживают эти высокие оценки. Ибо и в «Башне...» и в «Королеве...» Конан - не просто гора мышц, способная лишь пить и драться, но и человек, просто человек, думающий и переживающий, как и мы с Вами. Кроме того, в обоих рассказах есть закрученная интрига, есть интересные мысли, которые Говард вкладывает в уста Киммерийца и над которыми хочется подумать. Оба рассказа, кстати, рекомендую к прочтению.

Впрочем, не предвзятому читателю и остальные рассказы о Конане должны прийтись по душе. Они, рассказы, в чём-то очень напоминают Бондиану, да и Конан весьма похож на Джеймса Бонда. У него даже в каждом рассказе есть девушка, которую он спасает. Девушка, по закону жанра, изначально холодная и неприступная, в конце повествования с готовностью, пардон, отдаётся варвару. Конан, надо сказать, ничего супротив последнего не имеет. Тут надо бы заметить, что не смотря на обилие красоток, гибкий стан коих Конан всегда оценивает по достоинству, серии произведений о Киммерийце удалось избежать пошлости.

Мнение того же самого меня, уже прочитавшего весь цикл о Конане-варваре:

Ну что я Вам могу сказать, друзья мои. В первую очередь я бы посоветовал всем и каждому, берущемуся за Конана - не утруждать себя чтением того, простите, вна (за редким исключением, описанным выше), которое Говард с воистину конвейерной быстротой выдавал вплоть до романа «Час дракона». Я честно не знаю, почему общее качество рассказов, выходящих из-под пера Говарда так резко возросло: возможно деньжат у писаки поприбавилось, и исчезла необходимость строчить пусть и халтуру, но за минимальные сроки, а может быть просто писательское мастерство автора отточилось - не знаю, да и не читательская это забота - выяснять обстоятельства появления писательской музы. В любом случае, Говард стал писать заметно лучше, и это good.

Мне посчастливилось начать читать Конаниаду (а может - Конанаду?) с крупной литературной формы. Помню, решил тогда, что Говард весьма неплох и если бы не смазанный конец, роман получился бы и вовсе отменным. Сейчас, спустя почти что месяц, я выявил у «Часа дракона» ещё один большой жирный плюс. А именно - атмосфера. Когда читал книгу, это как-то даже не замечалось, воспринималось, как нечто само собой разумевшееся. А по прошествии недели я уже стал скучать по по терпкому духу свежепросмолённых досок, по грому сталкивающихся армий, по пленяющему аромату цветков чёрного лотоса...

Одним словом, начиная с «Часа дракона» в историях Конане появилось то, чего им так не доставало раньше; в них появилась, простите за сентиментальность, душа, аура, отличающая очередную пустышку от книг, по меньшей мере, достойных прочтения. И с появлением этой самой атмосферы новыми красками заиграл образ главного героя. Конан словно ожил, превратился из недвижной статуэтки в живого человека. Нет, сила и ловкость остались при варваре; как выяснилось, они не являются помехой в создание яркого образа. Скорее, просто Говард силой свое пера вдохнул жизнь в Киммерийца. Я знаю, всё вышенаписанное звучит высокопарно, напыщенно и шаблонно... Но, тем не менее, всё так, как я и написал.

После «Часа дракона» идёт неплохой, но всё же не заслуживающий особого внимания рассказ «И родится ведьма». Однако, он интересен тем, что Конан в этом опусе впервые оказывается беспомощным пред ликом Случая. Далее идут «Сокровища Гвалура». Тут, к сожалению, Говард скатывается по уровню к планке первых рассказов. Я уж было решил поставить крест на надежде возрождения Конана таким, каким он был в «Часе дракона»... Но не тут-то было.

Перед своей трагической смертью Говард выдал целую плеяду замечательных рассказов. «Чёрный чужак», «За чёрной рекой», «Гвозди с красными шляпками«! Фантастика, просто фантастика. К слову, отдельные сюжетные ходы перекочевали из первых рассказов о Конане в последние. К счастью, Говард сумел использовать свои предыдущие наработки куда достойнее, чем в первый раз.

Три рассказа - три образца героики, не замутнённой примесью других жанров. «Чёрный чужак», наравне с «Королевой чёрного побережья» вобрал в себя всё лучшее, что есть в «пиратских рассказах» о Конане. «За чёрной рекой» - квинтэссенция всей темы борьбы цивилизации и варварства в творчестве техасца. «Гвозди с красными шляпками» - результат длительных раздумий Говарда о том, что сам он называл неизбежностью загнивания и развала любой цивилизации. «Цивилизация - каприз обстоятельства. Варварство - естественное состояние человека».

Несколько малозаметных, однако весьма значимых деталей, касающихся...

Мира, в котором происходят события, описываемые Говардом. Концепция вселенной, в которой геройствует несокрушимый Конан в принципе весьма любопытна, однако, довольно-таки скупо описана. Говард маленькими крохами ссужает нам информацию о тех временах, когда Хайборийцы ещё не сокрушили могучие королевства древности. Всё что мы можем сказать по этому врпросу возможно вместить в пяток строчек. Зато географию и обычаи описываемого мира времён Конана Говард рисует нам вполне подробно. Аквилония, Немедия, Зингара, Замора, Туран, Стигия. Название каждой из этих стран рождает ворох ассоциаций и воспоминаний. В рассказах есть несколько туманных намёков на то, что мир Конана – это Земля миллионы лет назад. Однако сию пасхалку я счёл чересчур завуалированной, чтобы на ней подробно останавливаться

Второстепенных героев, окружающих Конана. Здесь, конечно, пусто-пусто. В каждом рассказе есть главный злодей, являющейся, обыкновенно, волшебником, несколько малозапоминающихся лиц, используемых автором для продвижения сюжета и огромная куча, иначе и не скажешь, безымянных мешков из костей и крови, разрубаемых Киммерийцем в мгновение ока. Ну и, конечно, в каждом рассказе в наличие имеется девушка Конана-варвара.

Тех томных красавиц, ради которых (сокровища не считаются) Киммериец, обыкновенно, и расквашивает черепа всяким плохим парням, встающим ему поперёк дороги. Ну что я могу сказать по этому поводу. В том-то и дело, что ничего. Где-то выше я уже писал, что женские образы Говарда очень сильно напоминают мне девушек Джеймса Бонда. Они являются придатком главного героя, мебелью, украшающей интерьер рассказа. И, кстати, надо сказать, свои функции они выполняют на все сто. По окончанию чтения цикла имена отдельных героинь забываются, зато накрепко заседает в голове образ идеальной (с точки зрения американца) женщины, наличие которой наполняет рубилово Конана смыслом. Как пел Боярский в Советском фильме о трёх мушкетёрах: «Но что такое рыцарь без любви и что такое рыцарь без уда-а-а-а-чи...». У Конана, к счастью, есть не только второе, но и первое, правда, в сугубо Американском понимании.

Подводя итоги.

«Конан-варвар» - очень неоднородный по качеству цикл. Некоторые вещи монументальны, отдельные рассказы - халтурно-проходные. Из-за последних моё впечатление о книги было всерьёз и надолго подорвано. Подорвано настолько, что я колебался, а не поставить ли «Конану» шестёрку. Оберегая Вас от подобных граблей, привожу список рассказов, заслуживающих внимания, must read, так сказать:

-«Башня слона»

-«Королева чёрного побережья»

-«Час дракона» (роман)

-«Чёрный чужак»

-«За чёрной рекой»

-«Гвозди с красными шляпками».

Оценка: 7

Конан-киммериец - абсолютная и неоспоримая легенда мирового фэнтези, фигура, имя которой известно всем и каждому, символ целой эпохи, целого жанра. Он породил огромное количество подражаний, стал культом всех «беженцев от мира сего», каждый мечтал нацепить на себя его шкуру... И вы ещё будете спрашивать меня, почему я решил обратится к истории Конана? Я не мог, просто не мог обойти вниманием эти рассказы, тем паче некоторые из них уже были прочитаны в 2001 году.

Итак, Конан. Наверное, это квинтэссенция того Героя, который хотел выписать Говард в течении своей жизни. Был, конечно, не менее притягательный Соломон Кейн - но он всё-таки слишком суров, прямолинеен и, как ни странно, героичен, чтобы отобразить любовь автора к жизни. А тут Конан. С одной стороны, вышедший из тёмных долин Киммерии варвар невероятно силён, у него прекрасно разработан почти животный инстинкт выживания, а уж о выносливости и говорить нечего. Но в тоже время Конан - вовсе не суровый, шкафоподобный гигант, коим он предстал в облике Шварценеггера в фильме Милиуса. Нет, Конан Говарда предельно ироничен, циничен, и в начале своей карьеры, как говориться, мать родную мог зарезать. Всё это так. Но Конан - очень живой и подвижный персонаж. Вор - значит, вор, но желающий не столько богатства, сколько авантюры. Тоже самое - когда Конан примерил шляпу капитана пиратского корабля и козацкую саблюку. Притом далеко не всегда в этом случае варвар боролся для наживы - бывало, он бился за дело, которое считал правым. Итог жизни этого персонажа - трон обширного королевства Аквилония. Конан оказался по настоящему блестящим правителем, потому что помимо колоссального жизненного опыта он ещё имеет чувство ответственности за других людей, которые находятся под его началом. Да, вот такой вот товарищ - Конан из Киммерии, разносторонний и многообразный.

Для этого героя, возвышающегося среди всех персонажей Говарда словно колосс, нужна была достойная оправа. Именно для этого Говард выписал контуры своего хайборийского мира более подробно, чем миры остальных своих героев. Роберт знал множество фактов из мировой истории, поэтому просто спроецировал их на созданный мир. Так и вышло, что вполне фэнтезийный Асгард, Гиперборея, Киммерия и Стигия соседствуют с рыцарской франкообразной Аквилонией, пиратской Зингарой--Испанией, по восточному загадочными Вендией и Кхитаем. И мир получился неплохим - правда, это скорее из-за того, что слишком уж примерные контуры намечены для него.

И, само собой, не все рассказы равноценны. Есть замечательные, есть так себе. В целом - одинаково средний уровень. Но! Они написаны для проходных бульварных журнальчиков, и написаны очень неплохо, с точки зрения стиля к большинству рассказов претензий мало. Конечно, главная их проблема - однообразный сюжет зачастую, но уж на это трудно что-то ответить - Говард жил своим творчеством, и ему приходилось клепать рассказы очень, очень часто.

Так что цикл о Конане - очень достойная вещь. Да, рассказы не гениальные, согласен. Но сам образ Конана-киммерийца, единственного и неповторимого, остался жить и после смерти автора, и, думаю, на этот век его ещё хватит...

Оценка: 8

Очень люблю Говарда. Как бы банально это ни звучало. Первое знакомство с Конаном (лет так в 14) было неудачным -- сборник в серии (самопальной) «Мир отражений», качество текстов сами понимаете какое (90-е же!) Зато потом, уже в начале двухтысячных, когда дошли руки до «Эриданского» 4-хтомника, читал не отрываясь. Что самое интересное -- никакая это не «фэнтези меча и магии», это помесь НФ и мистики (естественно, я имею в виду не современную НФ, а 20-х - 30-х. «Аэлита» и Берроуз тоже в каком-то смысле НФ).

Не верите? Ну так смотрите сами:

«Сотворим же колдовство, которого Земля не видела и не увидит больше миллионы лет. Я заклинаю моей кровью, моим телом, рожденным на зеленой груди Ягг, планеты, сонно плывущей в безбрежных пространствах великого Космоса…»

(и позже, в другом рассказе): «Меня швырнули в сатанинский цветок, семена которого приплыли через черный Космос с Проклятого Ягга, и они нашли плодородную почву здесь, в адских глубинах. Когда эта дьявольская лоза высасывала мою душу в тошнотворно-ласковых объятьях, я не мог вспомнить моей магии и слов... Днем и ночью пили лианы мой разум, превращая мозг в треснутый кубок».

В принципе, уже по этим отрывкам видно -- фантазия Говарда была невероятно изощренной, он любил живописать свой выдуманный мир в деталях. И танцевал от той же печки, что потом - Толкин: мир, вроде бы, наш, но при этом... чуть-чуть не такой. Вот в этом «чуть-чуть» - самый смак.

Кроме того, очевидно, что Говард не любил современную ему цивилизацию, считал её развращённой и чересчур пресыщенной. Его идеал - варвар, «дитя природы», свободный от комплексов, салонных предрассудков, этикета и пр. проявлений «мираклёвости». Что ему нужно - он просто берёт, не задумываясь.

« - Поцелуй меня, красавица!

Да как ты смеешь… - гневно начала она, но вдруг поняла, что прижата к мускулистой груди гетмана. Она сопротивлялась со всею силой, на которую было способно её молодое тело, но Конан только весело смеялся и пил мёд её уст со всей присущей ему необузданной страстью, пока руки, боровшиеся против него, не ослабли и не обвились вокруг его мощной шеи. Затем он с улыбкой посмотрел в её чистые глаза... Каждая жилка в теле девушки все еще трепетала от огня его поцелуев. Она не стала убирать руки с его шеи.

Ты считаешь себя ровней Аге? - спросила она с вызовом.

Он засмеялся и зашагал к лестнице, неся ее на руках.

Вот увидишь, - похвастал он. - Я подожгу Хаварезм, чтобы зарево освещало твой путь к моему шатру!»

С другой стороны, во многих рассказах Конан проявляет благородство - в т.ч. и по отношению к женщинам. Даже если взял их с бою (как в отрывке выше) - всё равно в ответе за них (думаю, правильно было бы сравнить его с волком-вожаком или львом. Которые тоже стояли бы за своё логово и своих подруг до последнего).

И ещё одна черта кимерийца, которой он не может не расположить к себе - его отношение к нечисти. Как там говорил Рафаэль из «Миражевских» комиксов: I don"t like all that mumbo-jumbo stuff. An" you know why? Because all that mumbo-jumbo stuff is REAL (за точность цитаты не ручаюсь, но суть вы, надеюсь, уловили).

Короче, классический олдскульный герой, вроде нортоновского Саймона Трегарта; зрелый (в большинстве рассказов ему уже под сороковник), мужественный, чтоб не сказать - «крутой» (в хорошем смысле, - не в смысле «показной» крутости). Потом уже, стараниями Спрэг де Кампа и Картера, Конан заметно «опопсел», став карикатурой на самого себя. Но чужие дописки со временем утрачивают популярность... а оригинальная сага - живет до сих пор.

З. Ы.: Кстати, любителям заглядывать за рамки могу предложить интересную задачку - поразмышлять на досуге. Как вы думаете, что (согласно словарю Мюллера) означает Aquilon?

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Правильно, - славянские страны! Так королем чего, говорите, был наш варвар?..

Оценка: нет

Конан определенно самое удачное и известное творение Говарда, однако, читателей оригинального цикла может постигнуть разочарование, особенно если они уже читали ранее Конанов написанных другими авторами.

Говард придумал героя и мир, в котором он его поселил, однако его рассказы о Конане однотипны - Конан неизменно сражается с тем или иным прохим волхебкиком, и более чем поверхностны. Какая либо интрига, кроме очередного подвига могучего варвара отсуствует, а сам Конан является практически едиственным персонажем переходящем из рассказа в рассказ, кроме него самого цикл ничто больше не связывает.

Да и сам Конан у Говарда остается абсолютно неизменен, в то время как у некоторых из продолжателей он развивается и меняется.

Короче оригинальный цикл интересен тем, что именно с него все и пошло, но в остальном он далеко не лучшее даже из того, что написано о Конане. Говард дал идею, но особым содержанием ее не наполнил.

Оценка: 7

Прочитал недавно отзыв на один из романов любимого мной Геммела,где утверждалось,что «Дренайский цикл»-это скучный цикл написанный слишком прямолинейно и полностью копирующий Роберта Горварда с его похождениями о Конане-махалово и больше ничего.Ну если этот отзыв написан «от балды»,т.е.человеком,который не читал вообще не один из романов Геммела,то и спорить не с кем.Если же человек читал Говарда и Геммела,то хочется спросить:«Вы всех писателей у кого в романах главные герои владеют мечами будете сравнивать с Конаном?«Роберт Говард является основателем как такового жанра «Меча и магии«с этим не поспоришь,но...в его произведениях в основном делается акцент на максимум приключений,максимум экшена,но всячески отсутствует хоть какая-нибудь проработка персонажей,любовной линии,интриг, в отличие от того же Геммела.У Геммела кроме прекрасных батальных сцен,отлично прописаны персонажи и главные и второстепенные,им сопереживаешь,с ними живешь в романах.Сравнение может и неправильное,но эти два автора находятся в разных «весовых«категориях и этого сравнение идет не в пользу Говарда.

Легенды гласят, что самый могучий воин Гиборийской эры, тот, кто, по выражению немедийского летописца, «ножищами, обутыми в грубые сандалии, попрал украшенные самоцветами престолы владык земных», появился на свет прямо на поле битвы, и этим определилась его дальнейшая судьба. Дело вполне возможное, ибо жены киммерийские владели оружием не хуже мужчин. Не исключено, что мать Конана, беременная им, устремилась вместе со всеми в бой, чтобы отразить нападение враждебных ванов. Так среди сражений, которые с небольшими передышками вели все киммерийские кланы, протекло все детство Конана. От отца, кузнеца и ювелира, он унаследовал богатырскую стать и принимал участие в битвах с той поры, как смог держать в руке меч.

Пятнадцать лет было ему, когда объединенные племена киммерийцев осадили, взяли и сожгли пограничный город Венариум, возведенный захватчиками-аквилонцами на исконно киммерийских землях. Он был среди тех, кто яростней всех сражался на стенах и меч его вволю напился вражеской крови. Имя его с уважением произносили на советах старейшин. Во время очередной войны с ванами он попал в плен, бежал в Замору, несколько лет был профессиональным грабителем, побывал в землях Коринтии и Немедии, дошел до самого Турана и вступил в наемную армию короля Юлдуза. Там он овладел многочисленными воинскими искусствами, научился держаться в седле и стрелять из лука. Побывал он и в таких диковинных странах, как Меру, Вендхия, Гиркания и Кхитай. Года через два он крепко повздорил с командирами и дезертировал из туранской армии в родные края. И вот с отрядом асов он пошел в Ванахейм, потревожить извечных врагов – ванов...

И вот затих лязг мечей и топоров. Умолкли крики побоища. Тишина опустилась на окровавленный снег. Белое холодное солнце, ослепительно сверкавшее на поверхности ледников, вспыхивало теперь на погнутых доспехах и поломанных клинках там, где лежали убитые. Мертвые руки крепко держали оружие. Головы, увенчанные шлемами, в предсмертной агонии запрокинули к небу рыжие или золотистые бороды, как бы взывая напоследок к Имиру Ледяному Гиганту, богу народа воинов.

Над кровавыми сугробами и закованными в доспехи телами стояли друг против друга двое. Только они и сохраняли жизнь в этом мертвом море. Над головами из висело морозное небо, вокруг расстилалась бескрайняя равнина, у ног лежали павшие соратники. Двое скользили между ними словно призраки, покуда не очутились лицом к лицу.

Были они высоки ростом и сложены как тигры. Щиты были потеряны, а латы помяты и посечены. На броне и клинках застывала кровь. Рогатые шлемы украшены были следами ударов. Один из бойцов был безбород и черноволос, борода и кудри другого на фоне залитого солнцем снега отсвечивали алым.

– Эй, приятель, – сказал рыжий. – Назови-ка свое имя, чтобы я мог рассказать своим братьям в Ванахейме о том, кто из шайки Вульфера пал последним от меча Хеймдала.

– Не в Ванахейме, – проворчал черноголовый воин, – а в Валгалле расскажешь ты своим братьям, что встретил Конана из Киммерии!

Хеймдал зарычал и прыгнул, его меч описал смертоносную дугу. Когда свистящая сталь ударила по шлему, высекая сотни голубых искр Конан зашатался и перед глазами его поплыли красные круги. Но и в таком состоянии он сумел изо всех сил нанести прямой удар. Клинок пробил пластины панциря, ребра и сердце – рыжий боец пал мертвым к ногам Конана.

Киммериец выпрямился, освобождая меч, и почувствовал страшную слабость. Солнечный блеск на снегу резал глаза как нож, небо вокруг стало далеким и тусклым. Он отвернулся от побоища, где золотобородые бойцы вместе со своими рыжими убийцами покоились в объятиях смерти. Ему удалось сделать лишь несколько шагов, когда потемнело сияние снежных полей. Он внезапно ослеп, рухнул в снег и, опершись на закованное в броню плечо, попытался стряхнуть пелену глаз – так лев потрясает гривой.

Серебристый снег пробил завесу мрака и зрение начало возвращаться к Конану. Он поглядел вверх. Что-то необычное, что-то такое, чему он не мог найти ни объяснения, ни названия, произошло с миром. Земля и небо стали другого цвета. Но Конан и не думал об этом: перед ним, качаясь на ветру, словно молодая береза, стояла девушка. Она казалась выточенной из слоновой кости и была покрыта лишь муслиновой вуалью. Ее изящные ступни словно бы не чувствовали холода. Она смеялась прямо в лицо ошеломленному воину, и смех ее был бы слаще шума серебристого фонтана, когда бы не был отравлен ядом презрения.

– Кто ты? – спросил киммериец. – Откуда ты взялась?

– Ну, зови своих людей, – сказал он, хватаясь за меч. – Силы покинули меня, но моя жизнь вам дорого обойдется. Я вижу, ты из племени ванов.

– Разве я это сказала?

Взгляд Конана еще раз остановился на ее кудрях, которые сперва показались ему рыжими. Теперь он разглядел, что не были они ни рыжими, ни льняными, а подобными золоту эльфов – солнце горело на них так ярко, что глазам было больно. И глаза ее были ни голубые, ни серые, в них играли незнакомые ему цвета. Улыбались ее пухлые алые губы, и вся она, от точеных ступней до лучистого вихря волос была подобна мечте. Кровь бросилась в лицо воину.

– Не знаю, – сказал он, – кто ты – врагиня ли из Ванахейма или союзница из Асгарда. Я много странствовал, но не встречал равной тебе по красоте. Золото кос твоих ослепило меня... Таких волос я не видел и у прекраснейших из дочерей Асгарда, клянусь Имиром...

– Тебе ли поминать Имира, – с презрением сказала она. – Что ты знаешь о богах снега и льда, ты, ищущий приключений между чужих племен пришелец с юга?

– Клянусь грозными богами моего народа! – в гневе вскричал Конан. – Пусть я не золотоголовый ас, но нет равного мне на мечах! Восемь десятков мужей погибло сегодня на моих глазах. Лишь я один остался в живых на поле, где молодцы Вульфера повстречали волчью стаю Браги. Скажи, дева, видела ли ты блеск стали на снегу или воинов, бредущих среди льдов?

– Видела я иней, играющий на солнце, – отвечала она. – Слышала шепот ветра над вечными снегами.

Он вздохнул и горестно покачал головой.

– Ньорд был должен присоединиться к нам перед битвой. Боюсь, что он со своим отрядом попала в ловушку. Вульфер и его воины мертвы... Я думал, что на много миль вокруг нет ни одного селения – война загнала нас далеко. Но не могла же ты прийти издалека босяком. Так проводи меня к своему племени, если ты из Асгарда, ибо я слаб от ран и борьбы.

Она раскинула руки и закружилась перед ним, склонив голову и сверкая очами из-под длинных шелковистых ресниц.

– Скажи, человек, разве я не прекрасна?

– Ты словно заря, освещающая снега первым лучом, – прошептал он и глаза его запылали, как у волка.

– Так что же ты не встаешь и не идешь ко мне? Чего стоит крепкий боец, лежащий у моих ног? – в речи ее он услышал безумие. – Тогда ложись и подыхай в снегу, как эти болваны, черноголовый Конан. Ты не дойдешь к моему жилищу.

С проклятием Конан вскочил на ноги. Его покрытое шрамами лицо исказила гримаса. Гнев опалил ему душу, но еще жарче было желание – кровь пульсировала в щеках и жилах. Страсть сильнейшая чем пытка охватила его, небо стало красным. Безумие обуяло воина, и он забыл об усталости и ранах.

Не говоря ни слова, он засунул окровавленный меч за пояс и бросился на нее, широко расставив руки.

Она захохотала, отскочила и бросилась бежать, оглядываясь через плечо и не переставая смеяться. Конан помчался за ней, глухо рыча.

Он забыл о схватке, о латниках, залитых кровью, о Ньорде и его людях, не поспевших к сражению. Все мысли устремились к летящей белой фигурке. Они бежали по ослепительной снежной равнине. Кровавое поле осталось далеко позади, но Конан продолжал бег со свойственным его народу тихим упорством. Его обутые железом ноги глубоко проваливались в снег. А девушка танцевала по снежному насту как перышко и следов ее ступней нельзя было различить на инее. Холод проникал под доспехи разгоряченного воина и одежду, подбитую мехом, но беглянка в своей вуали чувствовала себя словно среди пальмовых рощ юга. Все дальше и дальше устремлялся за ней Конан, изрыгая чудовищные проклятия.

– Не уйдешь! – рычал он. – Попробуй заманить меня в засаду я поотрубаю головы твоим сородичам! Попробуй спрятаться – я горы расшибу и пойду за тобой даже в преисподнюю!

Издевательский смех был ему ответом.

Она увлекала его все дальше в снежную пустыню. Шло время, солнце стало клониться к земле и пейзаж на горизонте стал другим. Широкие равнины сменились невысокими холмами. Далеко на севере Конан увидел величественные горные вершины, отсвечивающие в лучах заходящего светила голубым и розовым. В небе горело полярное сияние. Да и сам снег отливал то холодной синевой, то ледяным пурпуром, то вновь становился по-зимнему серебряным. Конан продолжал бег в этом волшебном мире, где единственной реальностью был танцующий на снегу белый силуэт, все еще недосягаемый.

Он уже ничему не удивлялся – даже когда двое великанов преградили ему дорогу. Пластины из панцирей заиндевели, на шлемах и топорах застыл лед. Снег покрывал их волосы, бороды смерзлись, а глаза были холодны, как звезды на небосклоне.

– Братья мои! – воскликнула девушка, пробегая между ними. – Смотрите – я привела к вам человека! Вырвите его сердце покуда оно бьется, и мы возложим его на жертвенник нашего отца!

Гиганты зарычали – словно айсберги столкнулись в океане. Они взметнули сверкающие топоры, когда киммериец бросился на них. Заиндевевшее лезвие блеснуло перед ним, на миг ослепив, но он ответил выпадом и клинок пробил ногу противника повыше колена. С криком упал он на снег, но удар другого великана поверг Конана. Воина спасла броня, хотя плечо и онемело. И увидел Конан, как над возвысилась на фоне холодного неба огромная, словно бы высеченная изо льда фигура. Топор ударил – и вонзился в снег, потому что варвар откатился в сторону и вскочил на ноги. Великан зарычал и вновь поднял топор, но клинок Конана уже засвистел в воздухе. Колени великана подогнулись и он медленно опустился в снег, обагренный кровью из рассеченной шеи.

Конан огляделся и увидел девушку, смотревшую на происходящее расширенными от ужаса глазами.

Капли крови стекали с его плеча, и грозно вскричал Конан:

– Зови остальных своих братьев! Их сердца я брошу на поживу полярным волкам! Тебе не уйти!

В страхе она бросилась вперед – без смеха, без оглядки, без памяти. Варвар мчался изо всех сил, но расстояние между ними все увеличивалось.

Конан стиснул зубы так, что кровь пошла из десен, и ускорил бег. И вот между ними осталось не более ста шагов.

Бежать ей было все трудней, и он уже слышал ее тяжелое дыхание. Чудовищная выносливость варвара победила.

Адский огонь, который она разожгла в дикой душе Конана, разгорелся в полную силу. С нелюдским ревом он настиг ее и она, защищаясь вытянула руки вперед. Он отшвырнул меч и сжал девушку в объятиях. Тело ее дугой изогнулось в его железных руках. Золотистые волосы ослепляли Конана, а плоть ее, гладкая и холодная, казалась выточенной из обжигающего льда.

– Да ты ледышка! – бормотал он. – Я согрею тебя огнем моей крови!

В отчаянном усилии она освободилась и отскочила назад, оставив в его кулаке обрывок вуали. Золотистые волосы ее растрепались, грудь тяжело вздымалась, и Конана еще раз поразила ее нечеловеческая красота.

Она воздела руки к звездам на небосклоне, и голос ее навсегда запечатлелся в памяти Конана:

– Имир, отец мой, спаси!

Воин протянул руки, чтобы схватить ее, и тут словно бы раскололась ледяная гора. Небо заполыхало холодным огнем, и был он так ослепителен, что киммериец зажмурился. Огонь этот охватил тело девушки. И она исчезла.

Высоко над его головой колдовские светила кружились в дьявольском танце. За дальними горами прокатился гром, словно проехала гигантская боевая колесница и огромные кони высекли своими подковами искры из ледяной дороги.

А потом зарево, белые вершины и сияющее небо закачались перед глазами Конана. Тысячи огненных шаров рассыпались каскадами брызг, а небосвод закружился, как гигантское колесо, сыплющее звездным дождем.

Волной поднялась земля из-под его ног, и киммериец рухнул в снег, ничего уже не видя и не слыша.

Он почувствовал присутствие жизни в этой темной и холодной вселенной, где солнце давным-давно погасло. Кто-то безжалостно тряс его тело и сдирал кожу со ступней и ладоней. Конан зарычал от боли и попытался нашарить меч.

– Никак не разжать левую руку, – сказал другой. – Что-то он в ней держит.

Конан открыл глаза и увидел бородачей, склонившихся над ним. Его окружали высокие золотоволосые воины в латах и мехах.

– Конан! – воскликнул один из них. – Никак ты живой!

– Клянусь Кромом, Ньорд, – простонал Конан. – Или я живой, или вы все уже в Валгалле.

– Мы-то живые, – ответил ас, продолжая растирать ступни Конана. – Не смогли соединиться с вами потому, что пришлось прорубаться через засаду. Тела еще не успели остыть, когда мы пришли на поле. Тебя не было среди павших, и мы пошли по следу. Клянусь Имиром, Конан, почему тебя понесло в полярную пустыню? Долго шли мы за тобой, и, клянусь Имиром, найти не надеялись – поземка уже заметала следы...

– Не поминай Имира слишком часто, – сказал один из бойцов. – Это ведь его владения. Старики говорят, вон между теми вершинами.

– Я видел деву, – прошептал Конан. – Мы встретились с людьми Браги на равнине. Сколько времени дрались – не знаю. В живых остался только я. Я ослабел и замерз, и весь мир вокруг переменился – теперь-то я вижу, что все по-прежнему. Потом появилась дева и стала увлекать меня за собой. Она была прекрасна, словно холодные огни ада. Тут напало на меня какое-то безумие и забыл я все на свете, помчался за ней... Вы видели ее следы? Видели великанов в ледяной броне, сраженных мной?

Ньорд покачал головой.

– Только твои следы были на снегу, Конан.

– Значит, я рехнулся, – сказал киммериец. – Но я видел девушку, плясавшую нагишом на снегу так же ясно, как вижу вас. Она была уже в моих руках, но сгинула в ледяном пламени...

– Он бредит, – прошептал Ньорд.

– О нет! – воскликнул старик с горящими глазами. То была Атали – дочь Имира Ледяного Гиганта. Она приходит к тем, кто умирает на поле битвы. Когда я был юным, то видел ее, валяясь полумертвым на кровавом поле Вольфравен. Она кружилась среди трупов, тело ее было подобно слоновой кости, а волосы сияли золотом в лунном свете. Я лежал и выл, как подыхающий пес, потому что у меня не было сил поползти за ней. Она заманивает бойцов с поля сражения в ледяную пустыню, чтобы ее братья могли принести их неостывшие сердца в жертву Имиру. Точно говорю вам, Конан видел Атали, дочь Ледяного Гиганта!

– Ха! – воскликнул Хорса. – Старина Горм в молодые годы повредился умом, когда ему проломили башку в сражении. Конан просто бредил после жестокой сечи. Гляньте-ка, во что превратился его шлем! Любого из этих хватит, чтобы выбить из головы всякий ум. Он бежал по снегу за призраком. Ты ведь южанин, откуда тебе знать об Атали?

– Может, ты и прав, – сказал Конан. – Но струхнул изрядно.

Он умолк и уставился на свою левую ладонь. Он поднял ее вверх, и в наступившей тишине воины увидели обрывок материи, сотканной из таких тонких нитей, каких не прядут на земных веретенах.

Говард Роберт

Конан, варвар из Киммерии

Роберт ГОВАРД

КОНАН, ВАРВАР ИЗ КИММЕРИИ

ГИБОРИЙСКАЯ ЭРА

Об эпохе, названной немедийскими летописцами Допотопной Эры, мы знаем слишком мало; пожалуй, можно говорить лишь о ее последнем периоде, да и то эти сведения окутаны туманом легенд.

Самые ранние исторические свидетельства рассказывают об упадке допотопной цивилизации. Наиболее влиятельными в этот период были монархи Комелии, Валюзии, Верулии, Грондара, Туле и Коммории. Народы этих государств говорили на одном языке, что свидетельствует об их общем происхождении.

Существовали тогда и иные держава в сходной степени развития, населенные другими народами, скорее всего, более древними.

Варварами же этой эпохи были пикты, жившие на островах, расположенных в Западном океане далеко от материка, атланты, населявшие небольшой континент между островами пиктов и Главным, или Туранским, материком, а также лемурийцы, заселявшие архипелаг больших островов в Южном полушарии.

И существовали также бескрайние просторы неизведанных земель. Цивилизованные государства, при всей их обширности, занимали весьма скромную часть земной суши.

Самым западным царством Туранского континента была Валюзия, самым восточным королевство Грондар. Жители Грондара были менее цивилизованы, чем их сородичи в других государствах. К востоку от Грондара простиралась бесконечная пустыня, безлюдная и дикая.

Там, где земля была более щедрой, в джунглях и отрогах гор, жили примитивные первобытные племена. Далеко на юге существовала таинственная цивилизация, не имеющая ничего общего с туранской - скорее всего, дочеловеческая. Восточные побережья континента населяла другая раса, также не туранская по происхождению. Время от времени с ней вступали в контакты лемурийцы; раса эта происходила, по- видимому, с загадочной, вечно покрытой туманом земли, лежащей к югу от островов Лемурии.

Туранская культура клонилась к упадку. Армии Турана состояли по большей части из варваров- наемников. Полководцами, политиками, а не редко и правителями туранских государств были пикты, атланты и лемурийцы.

В междоусобицах и стычках, о войнах между Валюзией Комморией, о том, наконец, как атланты покорили часть старого материка и основали там державу - легенд обо всем этом для потомков осталось куда больше, чем достоверных исторических свидетельств.

А потом Катастрофа опустошила землю. Ушли на дно Лемурия и Атлантия; острова же пиктов, напротив, поднялись и стали горными вершинами нового материка. Исчезли в волнах целые регионы Турана, затонули и некоторые области в глубине континента - на их месте образовались огромные внутренние моря и озера. Повсюду заклокотали вулканы и чудовищные землетрясения обратили богатые города в груды развалин. Целые народы исчезли с лица земли.

Варварским племенам повезло больше, чем цивилизованным людям. Острова пиктов погибли, но большая колония пиктов, поселенная на южном границе Валюзии для защиты рубежей, не пострадала. Пощадил катаклизм и континентальную державу атлантов: тысячи их соплеменников прибывали туда на кораблях, покинув погружающуюся в океан отчизну. Многие лемурийцы спаслись на малопотревоженном катастрофой восточном побережье Туранского континента. Там Они попали под иго загадочного древнего народа. Их история на многие тысячелетия стала историей жестокого угнетения и рабского труда.

Изменившиеся природные условия в западной части континента привели к расцвету причудливых форм животных и растений. Густые джунгли покрывали равнины, бурные реки, в своем стремлении к морю, пробили глубокие ущелья, до небес поднялись горные массивы, а развалины расположенных в цветущих долинах древних городов очутились на дне озер.

Со всех сторон стекались к континентальной державе атлантов стаи зверей и первобытных людей, обезьян и человекообразных, спасавшихся из затонувших областей. В постоянной борьбе за существование атланты сумели, однако, сохранить остатки своей варварской культуры. Лишенные металла и металлических руд, они, подобно предкам, вернулись к обработке камня и преуспели в этом, но столкнулись с сильным народом пиктов. Пикты также занялись выделкой кремниевых орудий, но их военное искусство развивалось быстрее, чем у атлантов. Пикты были расой многочисленной, хоть и примитивной - не осталось от них ни рисунков, ни резьбы по кости - только горы отличного каменного оружия.

Сшиблись в схватке эти державы каменного века и, после ряда кровопролитных войн, пикты отбросили атлантов на уровень убогого варварства, но и сами остановились в развитии.

Спустя пять сотен лет после Катастрофы королевства варваров исчезли с лица земли. От них остались вышесказанные племена - дикие и непрестанно враждующие. И числом, и организацией пикты превосходили атлантов, распавшихся на роды, слабо соединенные племенными связями.

Таков был Запад в эту эпоху.

На Дальнем же Востоке лемурийцы, отрезанные от остального мира гигантскими горными хребтами и цепями великих озер, продолжают влачить рабское существование под пятой древних аборигенов.

Отдаленные области Юга покрыты мглой тайн. Катастрофа их не коснулась, но еще не скоро эта земля сыграет свою роль в истории человечества.

Среди невысоких холмов Юго-Запада сумели выжить остатки народа невалюзийского происхождения; люди эти называют себя "земри".

Тут и там разбросаны по свету племена обезьяноподобных дикарей. Они и знать не знают о рассвете и гибели великих цивилизаций. Но далеко на Севере уже приближается понемногу к барьеру, разделяющему зверя и человека, иная первобытная раса.

Во время Катастрофы небольшая группа дикарей, по уровню не далеко ушедших от неандертальцев, в поисках спасения бежала на Север. Там они нашли заснеженную страну, населенную лишь воинственными обезьянами сильными, обросшими белой шерстью зверями, вполне приспособившимися к здешнему климату. Пришельцы вступили в борьбу с ними и вытеснили обезьян за Полярный Круг - на верную, как им думалось, погибель. Но обезьяны и там приспособились и выжили.

После того, как войны пиктов и атлантов уничтожили то, что могло стать зачатков новой цивилизации, следующая, так называемая Малая Катастрофа еще больше преобразила материк. Великие озера слились в одно континентальное море, отделившее Восток от Запада. Землетрясения, наводнения и извержение вулканов довершили гибель варваров - гибель, которую они сами уготовили себе во взаимных войнах.

Через тысячу лет после Малой Катастрофы Запад представлял собой дикую страну джунглей, озер и бурных рек. На Юго-Западе между лесистых холмов бродят кочевые племена человекообразных, не знающих ни речи, ни огня, ни орудий - это потомки атлантов, погрузившиеся в бездну дикости, из которой с таким трудом выбрались их предки. Там же на Юго-Западе, живут рассеянные племена выродившихся пещерных людей, говорящих на убогом языке. Они по-прежнему зовут себя пиктами, но сейчас это слово означает просто "человек" - чтобы отделить себя от зверей. Только это имя связывает пиктов с древней историей их племени. Ни выродившиеся пикты, ни обезьяноподобные атланты не вступают в контакты с другими народами.

На Дальнем Востоке лемурийцы, доведенные почти до животного состояния почти рабским трудом, подняли восстание, перебили своих угнетателей и ведут первобытный образ жизни среди развалин загадочной цивилизации. Остатки их поработителей, спасшихся от возмездия, двинулись на Запад, напали на необычное древнее королевство и установили там свою власть. Культура победителей под влиянием культуры побежденных подверглась переменам. Так возникло государство, именуемое "Стигия". Известно также, что исконных жителей этой страны осталось немного и завоеватели относились к ним с почтением.

О диких племенам, разбросанных по свету, ведомо лишь, что они все больше приближаются к людям. Но это и все.

Зато возрастает могущество народов Севера. Они называют себя гиборийцами или гиборами. Богом их считается Бори - некий великий вождь, который, согласно легендам, правил ими еще до короля, приведшего их на Север в дни Катастрофы - в дни, что остались только в преданиях и сказках.

Гиборийцы распространились по северным областям и неторопливо двигаются к югу. До сих пор они не сталкивались с другими народами и воюют лишь между собой. Спустя полторы тысячи лет, проведенных в снежной стране, эта светловолосые высокие люди, вспыльчивые и воинственные. Уже на этой стадии

Роберт Ирвин Говард

КОНАН ИЗ КИММЕРИИ

Предисловие

ГОВАРД, КАК ОН ЕСТЬ

Нет нужды касаться в этих заметках фактов биографии Роберта Говарда. Это гораздо лучше меня сделают историки литературы. Критики подвергнут внимательному рассмотрению его стиль, найдут источники и составные части, выявят, откуда, из каких источников он почерпнул те или иные реалии своего мира. Все это, несомненно, будет, потому что Роберт Говард - давно уже настоящая легенда, классик жанра фэнтези, фактически - один из его создателей. Были попытки до него, были и одновременно с ним - но именно с Говардом, с созданной им вселенной у большинства ассоциируется понятие фэнтези. Говард не был первым, кто решительно порвал с окружающей реальностью, погружаясь в мрак забытых веков и по собственному прихотливому воображению населяя этот мир богами, колдунами и демонами. Попытки делались. Не стану сейчас перечислять имен, они в большинстве своем известны только узкому кругу профессионалов. И только Говарду удалось - нет, не изобрести все в жанре фэнтези от альфы до омеги, конечно же, нет, - но сделать эту литературу массовым феноменом. Феноменом, который, насколько мне известно, так и не был повторен ни в фантастике вообще, ни даже в реалистической литературе.

Говард создал поистине «вечного героя».

Я сильно подозреваю, что вся проработка мира Хайборийской эры - создание реалий, географии, истории, этнографии - шла параллельно с созданием знаменитого Конана-киммерийца, вот уже почти семьдесят (!) лет не сходящего с книжных страниц. Мир для Говарда был не самоцелью (как, скажем, во многом для Толкина), мир был - как ему и полагается - всего лишь ареной, на которой разворачивалась борьба человеческих и демонических сил.

Но прежде всего появился Конан.

Сейчас не так уж важно, когда именно Говард увидел его (некоторые утверждают, что имелось нечто общее с Конаном у самого Говарда). Важно лишь то, что Говард дал фэнтези действующего героя. Героя, привыкшего идти вперед и побеждать. Несмотря ни на что.

«Что же тут нового или удивительного? - могут мне возразить, - Говард выписал обыкновенного супермена, коими и так полна развлекательная литература». И формально возражающие будут совершенно правы. Несть числа широкоплечим и могучим, сокрушающим черепа и челюсти врагов с той же легкостью, с которой нормальный человек ломает спички. Несть числа описаниям их подвигов, однако все они, сверкнув на миг, гаснут, тонут в литературном лимбе, поглощающем 99 % новинок в этом жанре фантастики. Они исчезают - а Конан живет. Живет уже почти 70 лет. И - что является случаем вообще уникальным - Конан перестал быть чисто говардовским героем. Давно нет в живых Роберта Говарда, создателя неукротимого киммерийца, а приключения Конана продолжают новые и новые поколения писателей. Конан из чисто «книжного» героя перешагнул на киноэкран (и в роли могучего варвара снялся не кто-нибудь, а Арнольд Шварценеггер), Конан теперь - персонаж и мультфильмов, и комиксов, то есть целого пласта фантастики, и не обязательно книжной.

И все это встречает живой отклик. Год за годом выходят романы о Конане. Ни один литературный персонаж не может похвастаться такой долгой и, скажем прямо, насыщенной жизнью. Сам Говард написал о Конане сравнительно немного - один «полноразмерный» роман, известный у нас как «Час Дракона», и около двух десятков повестей и рассказов. Остальной громадный корпус «конанианы» творили уже другие. И притом творили гранды фантастики. Достаточно назвать Леона Спрэг де Кампа, Лина Картера, Роберта Джордана, Стива Перри. Да что там Джордан и Перри! Сам Пол Андерсон, фигура ПЕРВОГО ряда, стоящий вровень с Хайнлайном, Желязны и Муркоком, не погнушался написать роман о Конане. Значит, не все так просто с этим варваром, неспроста привлекает он к себе столь пристальное внимание, не случаен его успех у читателей, не случайно детище Говарда пережило своего создателя и, судя по всему, отнюдь не собирается отдавать концы.

Почему же так произошло?

Не претендую на то, чтобы высказать истину в последней инстанции. Не могу говорить за других. Только за себя.

На заре перестройки, когда книжный рынок уже покинул «трубное поле» на питерской станции Ульянка и обосновался в крошечном клубе «Водник», что на Шпалерной улице, тогда все еще прозывавшейся улицей Воинова, ваш покорный слуга был там одним из завсегдатаев. После долгих лет сенсорного голода обилие книг просто поражало. И среди изобилия первого книжного «вала», обрушившегося на нас во второй половине восьмидесятых (Господи! уже почти пятнадцать лет), чисто случайно на глаза мне попалась тоненькая книжечка в желтой аляповатой обложке, с черным птеродактилем на ней. Называлась она, если не ошибаюсь, «Крылья ночи», и была в ней повесть Роберта Говарда «Люди Черного Круга».

Не помню уже, кто ее издал. Но - так или иначе - эти люди сделали благое дело, одними из первых начав знакомить нас с Конаном.

И - со страниц «Людей Черного Круга» на меня дохнуло ароматом совершенно незнакомого мира. Насколько же это отличалось от всего того, что попадалось прежде! Ведь жанра фэнтези тогда не было вообще, и даже знаменитые «Хроники Эмбера» еще ждали своего часа, продаваясь в виде ксероксных распечаток по немыслимой (тогда!) цене аж в сорок рублей. Фэнтези начиналось и кончалось - для огромного большинства - либо «сказками советских писателей» (например, волковской переработкой сказок Баума, превратившихся у нас во всем известный цикл «Волшебник Изумрудного города»), либо первыми книгами Джона Рональда Руэла Толкина, «Хоббит» и «Хранители». Все.

Конечно, здесь меня могут поправить. Вспомнят «Королевство кривых зеркал» Губарева, что-то из булычевского цикла про Алису Селезневу. Но это все было как-то несерьезно. С первых же страниц прозы Говарда меня поразило - о совершенно невероятном мире он писал совершенно всерьез. Тексты его разительно отличались, конечно же, от рафинированного, проникнутого философскими раздумьями «Властелина Колец». Конан был совершенно другим. И это хорошо.

Со страниц книги Говарда дул свежий и дикий ветер, обжигающий ветер Хайборийских равнин. Боги, маги, воры, колдуны, жрецы, разбойники - все смешивалось в невообразимый клубок. Неистощимая фантазия Говарда всякий раз заставляла поверить в то, что автору и в самом деле случалось странствовать по страшным подземельям стигийских храмов, где среди вековой пыли дремлют невероятные существа, поднятые к жизни великими магами прошлого да так и оставшиеся в бессолнечных склепах, ждущие, пока судьба не пошлет им жертву в виде неосторожного путника. И это только один пример. Не прибегая ни к этнографическим, ни к лингвистическим изысканиям, не насыщая повествование деталями, Говард создает на удивление цельную и правдоподобную картину. Строго выдержана внутренняя логика. Не буду и говорить о динамичном сюжете, об умении Говарда создать «саспенс», напряженное ожидание, и притом куда лучше многих признанных мастеров «хоррора».

Но вернемся к Конану. Мир, как бы прекрасен он ни был, - это лишь сцена с декорациями. Он оживет, только когда из-за кулис покажется герой - тот, кто заставит двигаться картонные декорации, и тогда - не раньше - за словом «лес» мы начнем видеть настоящую чащу. Конан как раз и является таким героем.

Говард создал его варваром. На протяжении всей «конанианы» это подчеркивается чуть ли не с назойливостью. Киммериец. Варвар. Первобытный и жестокий.

Кому-то, быть может, захочется увидеть в этом некий «примитивизм». Мол, чего взять с накачанного дикаря! Однако Конан далеко не так прост, как может показаться. Он обладает живым и изворотливым умом, отнюдь не похожим на дикарский. Он с поразительной ловкостью адаптируется к любым условиям. Он и моряк, и наемный воин, и король - все вместе. Вдобавок он просто заворожен магией дальних дорог. Ему обязательно надо пройти все, даже самые неприметные, тропки, заглянуть в заветные тайники странных сил, раскрыть их секреты - и сокрушить тех, кто при этом творит зло или становится у него на пути.

Зло же у Конана всегда очень конкретно. Колдун, которому для его магических изысканий нужны человеческие жертвы, или древняя хищная тварь, не имеющая других желаний, кроме как жрать. Киммериец не затрудняет себя поисками причин Мирового Зла. Он принимает людей такими, какие они есть. Есть Великий Сет, Мировой Змей, - с ним он сражается насмерть, и этого достаточно.

Говард сделал своего героя варваром, оторванным от «цивилизации» хайборийских народов. Конан хитер, как хитра лисица - природной, неоскверненной низким расчетом хитростью. Он жесток - так же, как жестока убивающая и воскрешающая природа. Но Конану абсолютно, совершенно чуждо властолюбие, власть ради власти, власть ради связанных с этим удовольствий. О да, он, как и всякий человек той эпохи, может помечтать о вкусной еде, красивых женщинах и золотых монетах, необходимых, чтобы купить все это; но когда доходит до дела - захвата власти в Аквилонии, - королевский трон оказывается не целью, а средством. Средством сделать жизнь еще более напряженной. Риск для Конана - все равно что воздух; жить рискуя для него столь же естественно, как пить или дышать. В этой жажде риска нет и грана желаний «опасности от скуки». Конан рискует не потому, что иначе ему скучно. Просто для него это единственно возможный способ жить.

Именно в этой прекрасно переданной первобытной силе и заключена, на мой взгляд, немалая доля притягательности Конана-киммерийца. Он - само олицетворение Свободы, коей современный человек лишен. За блага цивилизации необходимо расплачиваться. И он, человек, расплачивается. Личной несвободой в первую очередь. Однако остается неизбывная человеческая же тоска - по громадному, прекрасному, таинственному миру без аэрофотосъемок, топографических карт и тому подобных прелестей. По миру, где есть место чудесному и волшебному. Собственно говоря, именно из этой тоски родилась фэнтези, она водила пером даже одного из прародителей, сэра Томаса Мэлори, рыцаря, создавшего капитальный труд «Смерть Артура», и посегодня служащий неисчерпаемым источником вдохновения для современных авторов, начиная от Спрэг де Кампа и заканчивая Андреем Легостаевым.

Конан был целен и органичен. Именно он является стержнем, вокруг которого вращается все действие. Все прочее - не более чем фон, на котором живет, сражается, любит и ненавидит главный герой. Не случайно при огромном числе продолжений «о Конане» нет ни одного просто «о Хайборийском мире». Конан оживляет этот мир. Без него он - не более чем занятная театральная декорация.

Обратимся теперь к другому аспекту «конанианы» - к продолжениям. Как я уже сказал, сам Говард написал о Конане не так много; часть вышедших под его именем повестей и рассказов есть не что иное, как позднейшие обработки черновиков Говарда Лином Картером и Спрэг де Кампом. Сам по себе этот факт не столь удивителен. Историки литературы, несомненно, приведут не один пример, я же напомню лишь «Египетские ночи», завершенную Брюсовым поэму А. С. Пушкина. Но вот что было дальше…

Картер и де Камп первыми начали «продолжать». Сперва - кардинально переработав черновики самого Говарда, сохранив лишь сюжет и частично антураж. Дальше - больше: корифеи сами взялись за перо. Так было положено начало беспрецедентной эпопее, что тянется уже больше полувека. Дискретный характер новелл о Конане (в каждой описывается конкретное приключение, не занимающее, как правило, очень много времени) оставлял простор авторской фантазии. «Мягкость» говардовского мира допускала существенную авторскую свободу, что избавило романы о Конане от жесткой схематичности. В мире Говарда мирно уживались создания самых разных авторов. И никому не пришло в голову упрекать их в том, что это, мол, не было описано у Говарда и, следовательно, не имеет права на существование! Каждый автор мог по своему разумению добавлять в палитру Хайборийского Мира новые и новые краски. Да, никто не переносил Аквилонию на место Кхитая и наоборот; но вот новые существа, боги, демоны, колдуны - вполне могли появляться. И это, в свою очередь, обогащало ВЕСЬ созданный Говардом мир. Он радушно принимал любого, кто писал о Конане с любовью.

Здесь, в России, Конан прижился уже давно. Два фильма с Шварценеггером создали «первичную почву». И когда издательство «Северо-Запад» запустило свой проект «Конан», он имел очень большой успех. Оно и понятно: неистовый гуляка-варвар близок нам, близок своей бесшабашностью, удалью (в чем-то неуловимо похожей на удаль Васьки Буслаева), близок и странной своей неудачливостью. Это тоже очень интересный момент: во многих новеллах речь идет о том, как Конан, рискуя жизнью, охотится за каким-нибудь кладом и добывает его, преодолев все опасности, лишь для того, чтобы лишиться обретенного богатства на последних страницах книги. И киммериец лишь усмехнется, провожая взглядом в очередной раз канувшие в бездне богатства. Согласитесь, не очень-то характерно для западной фантастики с ее обязательными «хэппи-эндами»!

Ну и наконец, последнее. Что для меня Конан?

Признаюсь - я люблю этого героя. Есть в нем что-то от нашего, как ни крути, национального символа - могучего бурого медведя. Конан мне симпатичен. И, пожалуй, я с удовольствием написал бы о том, что случилось бы, попади волею Сета славный киммериец к нам, в наши дни, и окажись он в роли… ну хотя бы телохранителя по имени Конан Конанович Конанов.

Но это, конечно же, шутка.

Н. Перумов

Письмо Роберта Говарда

В начале 1936 года два поклонника творчества Р. И. Говарда - литератор и издатель П. С. Миллер и химик Д. Д. Кларк - на основании уже опубликованных историй о Конане написали предполагаемую биографию великого воина и составили карту мира, где происходят описываемые события.

Миллер послал Говарду письмо, к которому приложил придуманную карту и биографию Конана. Ответное письмо Р. И. Говард написал за три месяца до своей трагической смерти.

Дорогой мистер Миллер!

Я польщен Вашим и доктора Кларка интересом к Конану. Я благодарен Вам за то, что Вы взяли на себя труд составить описание жизни моего варвара и нарисовать карту его мира. И жизнеописание, и карта на удивление точны, если принять во внимание ту небольшую информацию, которой Вы располагали. Оригинальная карта - имеется в виду та, которую я нарисовал сам, когда только начал писать о Конане, - вероятно, где-то валяется. Я попробую ее отыскать, чтобы Вы взглянули на нее. К сожалению, на ней Вы найдете только страны западнее моря Вилайет и севернее Куша. У меня не было времени изобразить южные и восточные государства, несмотря на довольно ясное представление об их географическом положении. Когда я пишу о них, то позволяю себе некоторые вольности, ибо представляю себе народы западных хайборийских стран так, как в средневековой Европе представляли Африку и Азию. Когда я пишу о хайборийском Западе, то чувствую себя связанным неколебимыми рамками и канонами, в то время как при описании других частей древнего мира я даю своей фантазии полный простор. Полно и четко разработанная география, а также этимология, таят в себе угрозу сковать автора по рукам и ногам, когда уже все предопределено и ничего не изменить. Так что о Востоке и Западе я не могу сказать ничего определенного или остановиться на какой-то одной картинке.

Что касается Куша, то это одно из черных королевств к югу от Стигии, которое, чтобы быть точным, дало свое имя всему побережью к северу от него. Поэтому, когда человек хайборийской эры говорит о Куше, он подразумевает под этим, как правило, не само королевство, а черное побережье в целом, и легко может случиться так, что «кушитом» он назовет любого, у кого черная кожа, не разбираясь, кто он в действительности - кешанец, дарфариец, пунтиец или в самом деле кушит. Это объясняется тем, что кушиты были первыми черными, с кем познакомились хайборийцы - барахские пираты, которые нападали на чернокожих и грабили.

Какова дальнейшая судьба Конана? Честно говоря, я и сам этого пока не знаю. Описывая его приключения, я постоянно испытываю такое чувство, будто он сам мне все рассказывает. Поэтому у моих произведений нет настоящего хронологического порядка. Когда бродяга говорит о своей беспокойной жизни, он обычно не придерживается определенной последовательности. Он вспоминает лица и события, отстоящие друг от друга и по времени, и территориально.

Ваше описание жизни Конана выглядит примерно так же, как и я себе ее представляю. Конану едва исполнилось 17 лет, когда он предстает читателю в «Башне Слона». Он еще не совсем взрослый, однако гораздо более зрелый человек, чем юноша его возраста из цивилизованных областей.

Конан родился на поле боя во время битвы между его родом и грабительской ордой. Страна, которую его клан считал своей, лежала к северо-западу от Киммерии. Кровь Конана была смешанной, но по рождению и по духу он киммериец. Его дед принадлежал к южному киммерийскому роду, покинул родной очаг из-за кровной мести и после долгих скитаний прибился к одному из кланов севера. Перед тем как покинуть свою прежнюю родину, в юности, он участвовал в многочисленных разбойничьих набегах в хайборийские пределы. Может быть, рассказы деда пробудили в мальчике Конане потребность увидеть эти земли собственными глазами?

В жизни Конана много такого, чего я и сам толком не знаю. Я, например, не знаю, когда он впервые столкнулся с цивилизованными, если их можно так назвать, людьми. Может быть, в Венариуме или, возможно, еще задолго до этого он нанес дружеский визит какому-нибудь пограничному городу. В Венариуме Конан в свои 15 лет был уже противником, достойным внимания - довольно рослым и 170 фунтов весом.

Между Венариумом и его жизнью в городе воров лежит временной промежуток примерно в один год, за это время он вернулся на север к своему племени, а после предпринял свою первую вылазку за пределы Киммерии. Как это произошло, я точно не знаю, во всяком случае, он провел несколько месяцев у одного племени под названием «асы». Вместе с ними он сражался против ванов и гипербореев. Наверное, в это время в нем и проснулась ненависть к последним, которую он не смог преодолеть до конца своей жизни. Он попал к гипербореям в плен, однако ему удалось бежать на юг, и он прибыл в Замору как раз вовремя, к самому своему дебюту в развлекательной литературе.

Я не могу сказать определенно, произошло ли приключение с Багряным Жрецом именно в Заморе. Описанное мною противоборство политических группировок говорит против этого, потому что в Заморе царил деспотический абсолютизм, в условиях которого какие-либо политические движения были бы просто немыслимы. Я держусь того мнения, что этот город был одним из небольших городов-государств где-то к западу от Заморы, куда Конан явился, покинув город воров.

Хронологическая последовательность его приключений примерно такова, как Вы и мистер Кларк описали, только с той поправкой, что они заняли несколько меньший объем времени. Конану было сорок, когда он надел корону Аквилонии.

У моего варвара не было потомков мужского пола, поскольку он не удосужился найти время и, соблюдая все формальности, сделать какую-нибудь женщину королевой, а его сыновья от наложниц (их у него было внушительное количество) не могли считаться наследниками престола.

Царствовал Конан, я думаю, много лет. Будучи королем Аквилонии в бурное время, когда хайборийская цивилизация достигла своего наивысшего развития и каждый правитель мечтал о предельном расширении своей державы, Конан воевал сначала только обороняясь, но под конец из чувства самосохранения он, наверное, был вынужден перейти к нападению. Я не знаю, удалось ли ему создать мировую державу, или же эта попытка привела варвара к гибели.

Он много пережил, не только до того, как сел на трон, но и после, когда стал королем. Он посетил Кхитай и Гирканию и еще менее известные области к северу и к югу от них, а также безымянный континент в западном полушарии. Сколько еще приключений Конана появится в печати, нельзя точно предсказать.

Большой интерес вызвали Ваши замыслы относительно находок на полуострове Ямал. Я слышу об этом впервые. Без сомнения, Конан вступал в контакт с народом, который развил эту культуру, или, по крайней мере, с предками этого племени.

К письму я прилагаю копию своей карты. Да, кстати, Наполи представляет Конана довольно хорошо, несмотря на то, что он то и дело придает ему черты древнего римлянина, которые не подходят этому типу лица. Но это важно не настолько, чтобы об этом волноваться.

Я надеюсь, что полностью ответил на Ваши вопросы. Помните, я всегда буду рад обсудить любые вопросы, касающиеся жизни Конана, хайборийской истории и географии.

Еще раз большое спасибо за Ваш интерес.

С лучшими пожеланиями Вам и доктору Кларку, сердечно Ваш

Роберт Говард

Хайборийская эра

(первая часть статьи, перевод М. Семёновой)

Это эссе Говард написал в те годы, когда только приступил к созданию цикла историй о Конане. Он сочинил псевдоисторию некоего доисторического времени, которая служит фоном для всех его рассказов об этом герое. Говард вовсе не имел в виду изложить нечто, что принималось бы всерьез, как подлинно научная история. В предисловии он писал:

«Ничто в этой статье не должно восприниматься как попытка создать теорию, которая полемизирует с известными исторической науке фактами. Моя статья - всего лишь более подробное изображение фона, на котором происходит действие серии выдуманных приключений. Когда несколько лет назад я начал писать цикл повестей о Конане, я и выдумал эту „историю“ его эпохи и народов, населявших землю, чтобы моя сага приобрела некоторый налет реальности. Я задумал это так, что „факты“ и сам дух этой псевдоистории облегчат мне задачу представить себе Конана человеком из плоти и крови и таким показывать его читателю, а не малевать железобетонного героя очередного сериала. Когда я писал о нем и его приключениях, случавшихся в различных государствах той эпохи, я придерживался „фактов“ и характера выдуманной мною эры точно так же, как автор исторического романа придерживается подлинной истории. Предлагаемая читателю „история“ была моей путеводной нитью для всех приключений серии о Конане».

О той эпохе, которую немедийские хронисты называют допотопной, нам известно крайне мало, за исключением, быть может, последнего отрезка времени, но даже и он скрыт вуалью легенд и домыслов. Абрис истории проступает сквозь это покрывало с того момента, как пали цивилизации, процветавшие до потопа. Среди них главенствовали королевства Камелия, Валузия, Верулия, Грондар, Тула и Коммория. Люди, населявшие эти страны, говорили на родственных языках, что позволяет высказывать предположение об их общих предках. Существовали и другие государства, с не менее развитой цивилизацией, население которых, однако, принадлежало к другим, очевидно более древним, расам.

Варварами той эпохи были пикты, которые населяли группу островов далеко в западном океане; атланты, родиной которых был небольшой континент, расположенный между островами пиктов и огромным континентом Турией; и лемурийцы, считавшие своим домом цепь больших островов в восточном полушарии.

Еще восточнее Грондара, народ которого был менее развит и менее цивилизован, чем в других королевствах, простирались дикие суровые земли, по большей части пустыни. Лишь в немногих из этих бесплодных областей, в джунглях и в горах жили разрозненные кланы и племена примитивных туземцев. Далеко на юге находилась загадочная цивилизация, которая не имела ничего общего с культурой Турии, и, вероятнее всего, происхождение ее было дочеловеческим.