Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

К моменту получения статуса города, Юзовка была вполне еврейским местечком. Судите сами - согласно переписи 1917 года (известный донецкий краевед Валерий Степкин считает ее одной из самых полных) в наших палестинах проживало почти 10 тысяч «лиц иудейского вероисповедания». Это на сорок тысяч с хвостиком славян — русских, украинцев, белорусов и примкнувших к ним поляков. Почти каждый пятый житель новоиспеченного города был евреем. Больше того - через десять лет, уже по переписи, проведенной Советской властью, из ста тысяч жителей города Сталино почти двадцать пять в «пятой графе» проставили - «еврей».

Нетрудно представить себе, что вопреки сложившемуся мнению, далеко не все они служили приказчиками в лавках, кабатчиками, официантами, врачами, инженерами. Это позже, в эпоху Хрущева или там Брежнева, еврейский мужчина у мартена или в шахте стал, если не редкостью, то хотя бы нетипичным случаем. До революции же говорить о наличие еврейского пролетариата можно было почти без натяжки. Об одном из этих пролетариев с начальным талмудическим образованием этот очерк.

Еврейский пролетарий Задов

Семейство Зодовых перебралось из еврейской сельхозколонии Веселая на Катеринославщине поближе к Юзовскому заводу на зареXX века. Где по пути первая буква «о» сменилась на «а» сегодня никто уже не скажет. Но факт - дети Николы Зодова писались уже Задовыми. Стало быть, и старший из сыновей - Лев, которого можно смело считать самым известным евреем Донецка. И, безусловно, — отменным оригиналом.

Два класса хедера - начальной еврейской школы - обычное дело для сына полунищего извозчика. Дальше - все, как у писателя Пешкова (Горького): «Не медаль ты у меня на шее, иди-ка ты в люди…». Мы не знаем доподлинно соответствовал ли левкин родитель бабелевскому образу папаши-биндюжника. Думал ли он «об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде»? Наверное, думал. В такое дыре, в такой зловонной яме, как Юзовка начала XX века, о чем еще можно было думать? Левка же Задов думал о жратве и новых ботинках. А это надо было работать, а это надо было пахать. Благо, в чернорабочие на заводе Юзов прием шел круглый год.

И стал Левка каталем, совершив первое грехопадение с точки зрения ортодоксальной еврейской семьи. А, может, это только наши современные представления об этом? Такие же неверные, как и обобщенное представление о стандартном облике иудея? Но, куда не кинь, молоденький паренек с юзовских линий Лева Задов никак не соответствовал никаким стандартам. Двухметрового роста, насмешливая физиономия, силы немереной! Куда ж его могли еще на заводе определить - только «козу гонять».

«Козой» звалась тачка для руды, которую каталь доставлял с рудного двора к доменной печи. Чтоб вы знали, работенка это адская и только жилистый, мускулистый от природы человек мог ее вынести в течение длительного времени. В тачку нагружали от 30 до 50 пудов руды (700-900 кг весу!). «Не каждый может в течение смены нагрузить на «козы», перевезти и разгрузить около 2 000 пудов железной руды…, — написал в своих воспоминаниях известный доменщик Макеевского завода Коробов, — За 12 и более часов работы на заводе платили 70-80 копеек — по копейке за «козу», а на каждую «козу» грузили ни мало, ни много 25-30 пудов руды. Двор был весь в рытвинах, повороты узкие, колеи разбиты…». Ему вторит Д. Пысев, в юные годы побывший недолгое время каталем на заводе в Юзовке: «Нагрузишь, да подтянешь этак-то за смену тачек сорок и ни рук, ни ног не чуешь…» Чтоб ни у кого не оставалось сомнений в природе этого «спорта» — так каждый день, месяцами, годами. Задов выдержал два года. И выдержал бы, кто знает сколько, ибо во всяком ремесле кроме мышц и сухожилий требуется и своя техника, прозываемая сноровкой, — авось не помер бы! Но на заводском дворе давно уже пустила всходы революционная пропаганда. Революцию тогда делали многие партии - выбирай любую! Хошь в социал-демократы иди, хошь в эсеры, а если у тебя «чердак» совсем на идеях социального равенства «съехал», то прямая дорога тебе, паря, в анархисты. К ним Лева Задов и подался.

Мама-анархия

У анархистов-коммунистов (а были еще и синдикалисты) паренька приметили. С такой статью и кулаками пудовыми только на «эксы» ходить, сиречь, на разбой под лозунгом - «Экспроприируй экспроприированное!». Карьера идейного разбойника была недолгой. Во время очередного налета где-то там на Рутченково его повязали и быстренько упекли на каторгу. 8 лет - такой относительно мягкий приговор ему нарисовали. Могли бы и повесить. Шел 1913 год.

В общем, проклятую империалистическую войну анархист Задов провел в местах не столь отдаленных, как говорится. А в буревом 17-ом наступило его время. Амнистия, возвращение в Юзовку, снова тачку каталя в мозолистые руки (а чем он еще мог заработать на жизнь?), избрание в Юзовский совет от доменного цеха. Вместе с прославленным доменщиком Михаилом Курако , между прочим, тоже вернувшимся на завод. Ирония судьбы и знамение времени - в депутатах бывший начальник цеха и самый низший по производственной иерархии того же цеха рабочий. Но вот дальше дорожки их разошлись кардинально. Курако через короткое время рванул строить будущий металлургический гигант в сибирском Кузнецке, а Лева, как пелось в старой советской песне, «за рабочее дело он пошел воевать». Сперва красноармейцем, потом младшим командиром в полку анархистов. В ряду других частей этот полк последним уходил из Донбасса, когда в край пришли немцы. Чуть позже часть Задова доблестно билась с деникинцами под Царицыным, во время первой обороны города.

Суперагент

До сей поры биография нашего героя чиста и прозрачна. Все в ней логично и объяснимо. А потом над ней сгустился мрак, и на жизненный путь нашего еврея спустилась тьма, мрачный полог спецслужб покрыл его деятельность. И хотя верных документов исследователи его жизни пока не разыскали, почти наверняка Задов получил задание - дезертировать из Красной Армии и попасть в стан селянской армии в Гуляй-поле.

По большому счету, кабы не дурацкий образ садиста и начальника махновской контрразведки одессита Левки Задова, взрощенный фантазией Алексея Толстого в «Хождениях по мукам» (для тех, кто не знает родной словесности - Алексей Толстой - дедушка знаменитого пиарщика современности Артемия Лебедева), то вряд ли сегодня мы с вами знакомились с историей второго грехопадения нашего героя. Много их было безвестных агентов ЧК и армейской контрразведки РККА. Одних к «белым» в тыл засылали диверсии чинить, других отправляли к классово близким атаманам типа Нестора Михненко (Махно) или, скажем Григорьева. Присматривать. Дабы дров не наломали, и задом не виляли, пытаясь обойти власть народную. У того же Махно, к примеру, кроме Задова служил видный анархист Сидоров - тоже юзовский металлург, вместе с Левкой ходивший на заседания городского совета. Кстати, Сидоров, впоследствии будет утверждать, что он вербовал своего еврейского дружка работать на чекистов. Куда там! - ни в какую! Кремень был анархист и до гроба верный батьке. Еще бы - в отличие от коллег по тайной службе, «керовавшими» у Махно полками, бригадами и дивизиями, Задов имел куда более глубокий уровень конспирации и задание такой важности и секретности, что о нем чекист Задов даже перед расстрелом не рассказал на следствии в НКВД. Да, и, наверное, в живых мало кто остался к тому времени.

Лев Задов, вопреки распространенному мнению литературного происхождения, никогда не занимал особо приметных должностей в штабе Махно. Зам начальника контрразведки одного из корпусов - это да, было. Особо, приближенная к батьке в пору его бегства за кордон, в Румынию - вершина махновской карьеры бывшего юзовского металлурга. И, судя по всему, отталкиваясь от того, что произошло позже, это и было главным заданием Задова.

В 1924 году Юзовка приняла имя Сталино, эмигрант Махно стал совсем жалок и абсолютно безвреден для Советской власти. У грозного совсем недавно предводителя селянской армии, кавалера ордена боевого Красного знамени за номером три, как и у многих анархистов, за душой не было ни одной мало-мальски полезной идеи. В смысле практическом, конечно. Утопизм, присущий анархическому движению, при всей прекрасной своей подкладке, абсолютно бесполезен без конной лавы, бронепоездов и пулеметных тачанок. Задов засобирался домой. На границе его ждал сам знаменитый Дмитрий Медведев - чекист экстра-класса, которому Советская власть поручала самые серьезные и тайные дела. Кстати, тоже помечен донецким кряжем - служил в Бахмуте и Юзовке, гонялся за махновцами под Старобельском.

Те скромные сведения, что сохранились об этом эпизоде, повествуют о том, что отряд бывших махновцев во главе с Задовым, будучи заброшен румынской секретной службой Сигуранцей в СССР, сдался едва ступил на советский берег Днестра. Болтали всякое, и болтовня эта дожила до наших дней. Будто бы за тайну махновских кладов Задов и его младший брат, бывший с ним неотступно все годы, были помилованы. Ну да, конечно, и на крупные руководящий должности в ОГПУ были через пол года всего поставлены.

Я лично ясно вижу другое. Ночь, плеск речной волны, в сарай лодочника входит пригнув голову крупный мужчина двухметрового почти что росту. За столом, слабо освещенным каганцем (или чем там еще, да?) - сухощавый, средней комплекции человек. Он вглядывается в усталое, плохо выбритое лицо гиганта, поднимается с места и делает шаг навстречу:

— Ну, здравствуй, Лев Николаевич…

— Приветствую, Дмитрий Николаич.

— Работать можешь?

— Могу. Хорошо работать могу, Дмитрий Николаич.

***

Лев Николаевич Задов был репрессирован в 1938 году. Дмитрий Николаевич Медведев уцелел, с началом Великой Отечественной возглавил знаменитый отряд «Победители», действовавший на Галичине. Козырным тузом отряда стал знаменитый разведчик Николай Кузнецов.

Медведев удостоился мемориальной доски на одном из донецких зданий. Задова же родной город, если и вспоминает, то только в связи с романом Льва Толстого. Впрочем, городу не привыкать - на своем коротком жизненном пути он много кого успел позабыть. Прочно.

Анархист Лев Задов-Зиньковский известен больше как Левка Задов. Он успел и повоевать в Красной Армии, и побыть правой рукой батьки Махно, и поработать на НКВД… Закончилась его бурная биография, как это нередко случалось с ему подобными, расстрелом.

Анархист из Юзовки

Родился Лев Николаевич Задов 11 апреля 1893 года в небольшой еврейской колонии Веселая неподалеку от поселка Юзовка Бахмутского уезда Екатеринославско й губернии. Настоящая фамилия его была Зодов. Окончив хедер, он устроился работать сначала на мельницу, потом на металлургический завод, где и примкнул к анархистам. Особенно ему удалось отличиться в грабежах и «экспроприациях» . Анархисты грабили артели, железнодорожные кассы, почтовые конторы, а деньги пускали «на революционнное движение».

В 1913 году Задова арестовали и присудили к восьми годам каторги. Там анархист взял себе более благозвучный псевдоним – Зиньковский. После февральской революции 1917 года всем политзаключенным была объявлена амнистия. Попал под нее и Задов-Зиньковски й. Вернувшись домой, он сразу же был избран местным рабочим депутатом. Когда к власти пришли большевики, Лев ушел добровольцем в Красную Армию, воевал под Царицыном. Его быстро повысили от обычного рядового до начальника бригады, но вскоре он дезертировал из армии и вернулся на Украину.

В армии Махно

Задов примкнул к повстанческой армии Нестора Махно, вскоре получив должность начальника контрразведки 1-го Донецкого корпуса. Фактически они грабили состоятельных людей под видом «контрибуции», а также боролись с другими армиями, например, деникинцами. Между тем, некоторые махновцы обвиняли Задова в неблагонадежност и, утверждали, что он завербован ЧК, и даже требовали, чтобы Махно его расстрелял. От расправы Льва спасла симпатизировавша я ему жена Махно – Галина Кузьменко.

После разгрома Деникина в 1920 году Махно и его сподвижники были объявлены «врагами народа». Задов стал одним из спасителей Нестора Махно, спрятав его от большевиков в надежном убежище. Затем Лев вместе с братом Данилой, также махновцем, вернулись в родной Донбасс.

Им крупно повезло. Правительство большевиков решило привлечь махновцев на свою сторону, чтобы те помогли им разбить остатки армии Врангеля в Крыму. Так Лев Задов снова попал в Красную Армию, приняв участие в разгроме белого движения на полуострове.

Но летом 1921 года вместе с Махно и его оставшимися в живых немногочисленным и соратниками Задов-Зиньковски й бежал в Румынию. По пути они перебили отряд пограничников.

Карьера в ГПУ

Жизнь в эмиграции оказалась несладкой. Льву и его брату пришлось работать на сезонных работах, получая жалкие гроши. Но вскоре Задова завербовала румынская разведка – «сигуранца». Он вошел в диверсионную группу, которую в 1924 году забросили на территорию советской Украины. Однако, едва оказавшись по ту сторону границы, Задов тут же вместе с группой сдался советским властям. Полгода его допрашивали в ГПУ. И в конце концов решили предложить сотрудничество. Ведь у бывшего махновца был богатый опыт работы в разведке и контрразведке. Да и члены армии Махно были амнистированы еще в 1922 году.

Существует, впрочем, легенда о том, что Задову удалось договориться с сотрудниками харьковского ГПУ, раскрыв местонахождение клада, зарытого повстанцами армии Махно в Дибровском лесу. Так или иначе, его отправили в Одессу, где он боролся с бандами и террористическим и группами.

Расстрелянный чекист

В августе 1937 года Задов, как и многие другие люди с сомнительным прошлым, был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Румынии. Поскольку никаких доказательств его вины у НКВД не было, в ход пошли пытки. Только через год удалось выбить у Задова-Зиньковск ого признание в работе на иностранные спецслужбы. 25 сентября 1938 года его расстреляли. Та же участь постигла и брата Данилу, который также работал на НКВД, только в Тирасполе.

Любопытно, что Лев Задов-Зиньковски й фигурирует в романе Алексея Толстого «Хождение по мукам». Причем выступает там жестоким палачом, исполняющим самые кровавые поручения Махно. «Я – Лева Задов, со мной шутить не надо», - говорит этот герой.

В 1990 году Лев Николаевич Задов-Зиньковски й был посмертно реабилитирован как безвинно пострадавший в застенках НКВД. Но его деятельность во время Гражданской войны не так уж хорошо известна.

Сын Задова – полковник Вадим Львович Зиньковский – впоследствии написал автобиографическ ую книгу о своем отце «Правда о Зиньковском-Задо ве Льве Николаевиче - анархисте, чекисте», пытаясь обелить его образ в глазах современников.

Работал на мельнице, где он таскал мешки с зерном и мукой. Благодаря унаследованной от родителей большой физической силе его взяли в 1911 году каталем в доменный цех Юзовского металлургического завода. Так началась жизнь рабочего парня.

Волновали юношеское воображение рассказы о Кропоткине, о первых анархистах, отдавших свои жизни за общее счастье.

Его привлекают к участию в экспроприациях. Первый налет для пополнения партийной кассы, второй, третий, и – арест. В 1913 году суд приговорил двадцатилетнего анархиста Леву Задова к восьми годам каторжных работ. В 1917 году февральская революция освобождает его как политического заключенного. Будучи на каторге, Лева взял себе псевдоним – Зиньковский. Под этой фамилией он с 1918 по 1921 год был у Махно, под этой фамилией с 1921 по 1924 год пробыл в эмиграции, и Зиньковским же с 1924 по 1937 год работал в ГПУ и НКВД.

После освобождения с каторги возвращается на завод. В сентябре 1917 года рабочими доменного цеха Л.Н. Задов был избран в Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в котором состоял до отступления партизанских отрядов из Украины.

В конце 1918 года, направился в Гуляйполе к Махно, о непримиримой борьбе которого с австро-немецкими оккупантами и гетманской вартой докатился слух до шахтерского края.

По прибытии в отряд занялся созданием типографии и выпуском листовок, а затем его направили для ведения агитационной работы по сбору крестьян в села Гуляйпольского, а затем Юзовского и Мариупольского районов.

После выполнения первого задания Лев Николаевич был включен в состав вновь созданного при его непосредственном участии полка рядовым бойцом. Благодаря личному мужеству и незаурядной военной смекалке повстанцы избрали его помощником командира полка. На этой должности пробыл до середины 1919 года.

Постоянно пополнявшаяся Повстанческая армия к тому времени насчитывала примерно 60 тысяч человек, и возникла необходимость в создании армейской контрразведки, которую и создали после занятия махновцами города Александровска. Начальником контрразведки был назначен Лев Голиков, а его помощником стал Задов. Вскоре контрразведка разделилась на армейскую и корпусную. Начальником контрразведки 1-го Донецкого корпуса стал Лев Николаевич Задов.

В октябре 1920 года Льва Николаевича Задова назначают комендантом Крымской группы в период ликвидации войск Врангеля. После успешного завершения Крымской кампании командующего махновской группировкой Семена Каретника, вызванного в штаб Южного фронта, расстреляли, а махновским частям предложили разоружиться. Естественно, на это не все согласились, пробились из Крыма в Гуляйполе с небольшой группой в количестве 250 человек – все, что осталось от армии после освобождения Крыма.

В начале 1921 года Задова избирают членом штаба армии Махно, в ведении которого были вопросы войсковой разведки, и назначают адъютантом батьки. С этого времени и до ухода остатков армии в августе 1921 года в Румынию Задов беспрестанно находился рядом с Нестором Ивановичем.

Начался период вынужденной эмиграции, продолжавшийся около трех лет. Все чаще его посещала мысль о возвращении на родину. И вот возможность возвращения появилась. Румынская сигуранца вынашивала идею создания диверсионного отряда для заброски на территорию Советской России.

Бывший петлюровский сотник Гулий, с одобрения румынской разведки, предложил Задову возглавить диверсионную группу. Лев Николаевич дал согласие и занялся подбором людей.

В начале июня группа прибыла в город Яссы, а в ночь с 5 на 6 июня 1924 года была переправлена на советскую сторону в районе Рашковской заставы. Отойдя от границы километров на 25-30, Задов объявил группе о своем решении: явиться с повинной и сдать оружие. Никто не противоречил.

Придя в село Баштанка Песчанского района, вся группа зашла к председателю сельсовета и Задов сказал, что они пришли из Румынии и в полном составе сдают оружие. Председатель сельсовета принял оружие, выделил подводу и отправил непрошеных гостей в Песчанку. Из Песчанки группу срочно доставили в Тульчин, а затем в Харьков.

После допросов и уточнений всех, кроме Льва Николаевича Зиньковского-Задова, освободили из-под стражи, запретив выезд из Харькова до полного выяснения обстоятельств, а Задова продолжали допрашивать, проверять и перепроверять.

После шести месяцев допросов судьба решилась в его пользу. Органы решили использовать его богатый опыт работы в разведке и контрразведке, а также большой авторитет среди махновцев и привлечь к нелегальной работе в ГПУ.

Сын Льва Николаевича Зиньковского-Задова Вадим

Позже Л.Н. Задов переехал в Одессу и до 1937 года работал в Одессе на чекистской работе в НКВД. Жил он тогда на улице Жуковского, в доме № 5, квартира 17 (как значилось в анкете арестованного, это было общежитие НКВД). За задержку матерого убийцы в личном деле Задова появилась скупая запись: “За обезвреживание крупного диверсанта объявлена благодарность ГПУ УССР и 200 рублей премия”. В этом же году его наградили “Маузером” с золотой монограммой “За боевые заслуги” от Одесского губотдела ГПУ.

26 августа 1937 года, Зиньковский-Задов Лев Николаевич был арестован и осужден “на 10 лет без права переписки”. В материалах дела в протоколе обыска из наиболее ценных вещей, изъятых при обыске, числились револьвер системы “браунинг” и патроны к нему, малокалиберное ружье, фотоаппарат, бинокль и “один казначейский знак” достоинством в пять долларов, а также 253 видовые карточки и две коробки негодных фотопластинок.

В 1990 году сын Льва Николаевича, долгие годы живший в Одессе, получил официальное уведомление о том, что его отец был незаконно репрессирован и расстрелян 25 сентября 1938 года.

Аркадий Креймер, журналист.
По материалам интервью с сыном Зиньковского-Задова,
подготовленного Еленой Черкесовой

- Ты кто, проститутка? Придёшь ко мне ногти чистить...

Девочка заплакала, и пошла ябедничать на меня училке. А я всего лишь повторил, обращаясь к ней, фразу махновца Лёвки Задова из накануне просмотренного фильма "Хождение по мукам"))

Надо сказать, что советскому кинематографу иногда удавалось создать безумно симпатичные образы всякого рода негодяев.)

Лёвка Задов - один из них. Все его фразы расходились на цитаты. Например, эта, в ответ на улыбку оппонента: "спрячь зюбы, вирву!"

Хотя, конечно, образ был совершенно опереточным, особенно в первой версии фильма. Сравните - один и тот же эпизод:

А интересно, каким он был на самом деле, как сложилась его судьба?

Лёвка родился в многодетной еврейской семье Зодовых на Донбассе. Позже он сменит фамилию на Задов, а его брат-сослуживец на Зотов. Многие его знали под фамилией Зиньковский...
Лёвка принадлежал к тому, иногда встречающемуся типу богатырей-разбойников, которые редко умирают своей смертью, они становятся либо отъявленными бандитами, либо героями-полководцами. Двух метрового роста, косая сажень в плечах, Лёвка работает на металлургическом заводе в Юзовке (Донецке), здесь же увлекается идеями анархизма. На практике это означает занятие экспроприациями, а если говорить прямо, то грабежи и разбой. В 1913 году Задова отправляют на каторгу, и только февральская революция 1917 года, позволяет ему вернуться на родину.

На фото Лев Задов с братом Даниилом Зотовым

Вихрь революции подхватил удалого Лёвку, он становится правой рукой Нестора Махно, возглавляет разведку, воюет против Врангеля в Крыму, злодействует.

Его именем пугают детей, слава о громиле-махновце гремит на всю Украину. Чем то он похож на Григория Котовского, даже внешне...

В 1921 году батьку Махно окончательно разбили, и он вынужден был бежать в Румынию. Вместе с ним там же оказались и браться Задовы.
Три года в эмиграции, три года попыток организовать сопротивление и диверсионные группы.

В 1924 году Задов с группой диверсантов переходит границу...и тут же сдаётся НКВД.
Кается, обещает искупить кровью, вспоминает своё пролетарское происхождение и эпизоды борьбы с белогвардейцами.
Его оставляют на свободе. Семья, жена, дочка...

И успешная карьера в НКВД. Такие люди там оказались очень нужны.
Лев Николаевич Зиньковский не знает жалости к врагам Советской власти, особую жестокость он проявляет по отношению к остаткам махновцев, своих бывших товарищей...

К середине 30-х годов Лев Николаевич - заслуженный и авторитетнейший ветеран одесского УНКВД...
На фото он в центре, со своими сослуживцами.

Ну, не трудно догадаться, что сколь верёвочки не виться...в петлю она свилась в 1937 году.

Осталось свидетельство Константина Феодосьевича Штеппа, профессора, сидевшего с Зиньковскеим несколько дней в одной камере:

Сидел с нами и другой чекист, один из самых красочных людей, каких мне пришлось встречать в жизни.

Это особенность советской системы, что наиболее сильные в каком-либо отношении люди здесь либо рано или поздно уничтожаются, либо они абсорбируются властью. Одни — авангардом трудящихся — партией, другие — авангардом самой партии — НКВД.

Второго сокамерника звали Зиньковским (Зинковским).

Это был тот самый Левка Задов, когда-то бывший начальником махновской контрразведки, которого описал в одной из своих повестей Алексей Толстой.

Громадного роста, грузный, с веснушчатым лицом и рыжий, он, действительно, должен был производить жуткое впечатление на людей, попавшихся ему в руки. А таких было не мало, так как махновская контрразведка в жестокости не уступала ЧК.

Признаюсь, и мне стало как-то не по себе, когда я узнал от Зиньковского, с кем имею дело.

Зиньковский рассказал нам, своим сокамерникам, историю своей жизни.

Сын еврея — арендатора из Слободской Украины, он вырос в довольно состоятельной семье.

Зиньковский стал анархистом, впутался потом в террористический акт, за что и получил восемь лет одиночного заключения.

Рассказывал, как свыкся со своим положением, полюбил свою камеру. Когда пришло освобождение, он пошел на горку и долго искал окно своей камеры. Почувствовал, что за этим окном осталась немалая часть его жизни, кусочек души, который мы оставляем всюду, куда заносит нас судьба. Мы оставляем этот кусочек и в каждом человеке, с которым доводится нам встречаться...

После тюрьмы начались для Зиньковского годы скитания в поисках насущного хлеба. Это была самая интересная полоса его жизни. Он мог очень занимательно о ней рассказывать. Кем он только ни был в эти годы, и с кем только ни сталкивала его судьба!.. Многое из его рассказов я забыл, но особенно врезалось мне в память, как он занимался позолотой церковной утвари под именем Золоторевского.

Чтобы легче добывать клиентуру, он выдумал, будто выполняет свою работу по обету, бесплатно. И так как он по документам был выкрестом, ему верили и охотно давали работу.

Имея дело с золотом и серебром, он жертвовал свой труд, а материалом, которым его снабжали заказчики, себя вознаграждал. Кроме того, его всюду радушно принимали, не подозревая, что имеют дело с бывшим каторжником, да еще и террористом.

Этот род деятельности познакомил Зиньковского близко с духовной средой. В своих рассказах он подходил к ней с добродушным юмором, без почитания и без насмешки.
Перед революцией Зиньковский был чем-то вроде коммивояжера. Успел к тому времени связаться со своей партией, и как только Махно начал формировать свои отряды, он очутился в его лагере.

Благо, Гуляй Поле было недалеко от его родных мест, и многих из гуляйпольцев он знал лично, как и они его знали.

Как случилось, что он, не будучи жестоким человеком, взял на себя жестокое дело, Зиньковский не объяснял.

Так случилось!
< >
В НКВД Зиньковский дослужился до высоких постов. Перед арестом он был уж начальником отдела областного управления.

Непосредственную причину своего ареста, как и большинство заключенных, он не знал. Бывшая его деятельность на службе Махно была делом далекого прошлого, она всем была хорошо известна и не мешала ему почти двадцать лет двигаться по служебной лестнице.
Так что это, казалось, не могло быть причиной ареста. Зато нашлись связи не столько личного, сколько служебного порядка с людьми высокопоставленными и в «органах» (обычное в кругу чекистов обозначение их ведомства), и в партийном аппарате.

Они оказались «врагами» и по этой причине «сели». За «связи» же сажали даже шоферов и курьеров.

Зиньковский был повыше. Его непосредственным начальником одно время был Лаплевский, сменивший собою Балицкого на посту наркома внутренних дел Украины.

Леплевский «сел» и, по-видимому, был уже расстрелян. Этого было вполне достаточно и для ликвидации Зиньковского.

Как и каждый приговоренный, Зиньковский надеялся на помилование или пересмотр дела, но вместе с тем мобилизовал свои последние внутренние ресурсы (пользуюсь советскими словесными трафаретами), чтобы в момент экзекуции не потерять достоинство.
Помню, в один пасмурный день, когда у нас в камере было особенно тягостно, Зиньковский долго ходил из угла в угол, ходили мы по очереди, так как размеры камеры позволяли ходить только одному человеку — пять шагов вперед и пять шагов назад, Зиньковский подошел ко мне и задал мне вопрос, настолько неожиданный, что в первый момент я даже опешил.

— Помогите мне понять одну вещь, сказал он. — Всю жизнь я об этом думал и никогда сам этого не мог понять. Что это значит: «смертию смерть поправ»?

Я был озадачен. Я понимал, что от меня ждут объяснения не по катехизису, а какого-то, если не более глубокого, то более доступного. Но что я мог сказать? Понимал ли я сам тогда великий смысл этих слов?
< >
Весь следующий день мы ни о чем больше не говорили. Левкович и я лежали на своих койках, Зиньковский тяжело ходил по камере, лишь изредка останавливаясь и сжимая виски руками.

Ночью позвали и Зиньковского. Он взял вещи — они у него всегда были собраны, пожал руку Левковичу, подошел ко мне и крепко меня обнял.

С достоинством бы, — прошептал он.

Молитесь, — сказал я ему совсем тихо.

Попробую, — так же тихо ответил он.

Засов задвинулся. Больше я Зиньковского-Задова не видел. Но я узнал после, уже на воле, что его в ту же ночь расстреляли. Удалось ли ему сохранить достоинство, о чем он так беспокоился, не знаю.

В 1938 году Лев Задов-Зиньковский был расстрелян.

Хотя, есть два свидетельства о смерти, впрочем, это уже не принципиально.

Вот таким он был, баловень революции, легендарный Лёвка Задов.

- Спряч зюбы, вирву!

Известный советский чекист Медведев в своих мемуарах рассказывает, что соглашения с румынами с самого начала были фиктивными. Нестор Махно и Зиньковский решили воспользоваться предложением «сигуранцы», чтобы Лев Зиньковский и его товарищи смогли достать клад, зарытый в Дибровском лесу на чёрный день.

После допросов и уточнений всех, кроме Льва Николаевича Зиньковского, освободили из-под стражи, запретив выезд из Харькова до полного выяснения обстоятельств. Потеряв надежду на благополучный исход, на одном из допросов, который проводил Спектор, Зиньковский попросил: если ему будет грозить расстрел, то Марк Борисович должен принести чекушку водки. После шести месяцев допросов судьба Зиньковского решилась в его пользу. Органы решили использовать его богатый опыт работы в разведке и контрразведке, а также большой авторитет среди махновцев, привлечь к нелегальной работе в ГПУ. Да и к тому же на тот момент на него уже распространялась амнистия от 1922 года для бывших махновцев. Первым весть об освобождении принёс Зиньковскому чекист Марк Спектор, ранее конспиративно работавший у махновцев под именем «Матвей Бойченко» и написавший книгу «В логове Махно».

Лев Задов после освобождения работал с братом Даниилом нештатными сотрудниками Харьковского республиканского ГПУ, и только весной 1925 года их определили на легальную работу оперуполномоченными иностранных отделов ГПУ. Лев Зиньковский служил в одесском отделе ГПУ-НКВД.

Его послужной список на этом посту:

• 1929 - благодарность ГПУ УССР и 200 рублей за ликвидацию крупного диверсанта Ковальчука (сам Зиньковский-Задов во время операции был ранен в руку);

«…Как-то раз, находясь в засаде, Лев увидел медленно продвигавшийся между деревьями силуэт человека. Подпустив диверсанта метров на 5-6, Зиньковский громко потребовал: „Бросай оружие!“ В ответ в то же мгновение прогремел выстрел. Острая боль обожгла руку. Не шелохнувшись и не изменив интонации, в ответ на выстрел в упор Лев Зиньковский повторил: „Бросай оружие!“ - и пошёл к бандиту. Матёрый убийца дрогнул и поднял руки. Впоследствии на допросе задержанный говорил, что если бы на него напала группа, он, отстреливаясь, ушёл бы от них, как уходил неоднократно: „А тут, стреляю в упор, а он стоит и спокойно предлагает сдать оружие. Не помню, как поднял руки“, - показывал на следствии бандит…»

• 1932 - именное боевое оружие из Одесского облисполкома;
• 1934 - денежное вознаграждение за ликвидацию группы террористов и именное боевое оружие.

Смерть

26 августа 1937 года Задов был арестован и обвинён в шпионаже в пользу Румынии. Скорый суд признал его виновным по всем пунктам обвинения, включая службу у батьки Махно, и приговорил к расстрелу (приговор выездной сессии ВКВС СССР 25 сентября 1938 г). Считается, что обвинение в прошлых грехах было лишь средством устранить человека, близкого к Л. Д. Троцкому, кем был Зиньковский. Сокамерником Задова был К. Ф. Штеппа, оставивший его подробное описание. Только во время перестройки в январе 1990 года Задов был реабилитирован.

В литературе

• Литературный, а затем и кинообраз Лёвки Задова известен в интерпретации писателя 30-х годов Алексея Толстого в романе «Хождение по мукам»:

Сейчас же вошёл, несколько переваливаясь от полноты, лоснящийся улыбающийся человек в короткой поддёвке, какие в провинции носили опереточные знаменитости и куплетисты… А ну, подивись на меня, - сказал человек в поддёвке, - я Лёва Задов, со мной брехать не надо, я тебя буду пытать, ты будешь отвечать…

• Лев Задов и его взаимоотношения с чекистами показаны в романе о Гражданской войне Игоря Болгарина и Виктора Смирнова «Багровые ковыли».
• Подробно разбирается стория Льва Задова, а также суд над ним, в книге «Лев Задов: смерть от бескорыстия» Виталия Оппокова.
• Василием Звягинцевым Задов отождествлён с Леонидом Заковским ("Бои местного значения"; "Скорпион в янтаре").
• А. П. Листовским в произведении "Конармия" изображён отвратительным палачом и убийцей, непримиримым врагом красноармейцев-будённовцев.

В кино

Художественный образ Задова в виде одесского уголовника и главного помощника Батьки Махно был довольно популярен в отечественной литературе и кино. Его образ воплощали:

• Владимир Белокуров («Хмурое утро», 1959)
• Николай Георгиевич Пеньков («Хождение по мукам», 1977)
• Олег Примогенов («Девять жизней Нестора Махно», 2006)

Семья

• Брат - Даниил Николаевич Зотов (Задов), (1898-1938), анархист и махновец, впоследствии сотрудник ИНО ОГПУ в Тирасполе, расстрелян. Автор воспоминаний «Моя война за справедливость» (Тульча, Румыния, 1922).
• Жена - Вера Матвеенко, уроженка Кременчуга, после ареста Задова была репрессирована, более года просидела в тюрьме, но затем освобождена.
• Сын - Вадим Львович Зиньковский-Задов (1926 - 2013), по окончании Талды-Курганской школы механизации работал трактористом, в январе 1944 пошёл добровольцем на фронт, участник Великой Отечественной войны, дослужился до полковника Советской Армии, с 1977 года в запасе. Написал книгу «Правда о Зиньковском-Задове Льве Николаевиче - анархисте, чекисте».
• Дочь - Алла, участница Великой Отечественной войны, медсестра, погибла в июне 1942 под Севастополем.