Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Российский археолог, д. и. н., ведущий научный сотрудник Отдела археологии палеолита Института истории материальной культуры РАН (ИИМК РАН, Санкт-Петербург).

«От жары бамбук потрескался и лучины
разошлись в разные стороны. Так у первых
людей появились руки и ноги, а на голове
– глаза, уши и ноздри. Но вот раздался особенно
громкий треск: «Вааах!». Это у первых людей
открылись рты и они обрели дар речи».

«Мифы и предания папуасов маринд-аним».

Почти в любой большой работе, посвященной происхождению языка, можно найти упоминание о том, что бывали в истории науки времена, когда эта тема пользовалась среди ученых весьма дурной репутацией, и на ее рассмотрение даже налагались запреты. Так, в частности, поступило в 1866 г. Парижское лингвистическое общество, внеся в свой устав соответствующий пункт, который просуществовал в нем потом десятки лет. Понять причину подобной дискриминации, в общем-то, несложно: слишком много ни на чем, кроме воображения, не основанных, сугубо умозрительных, а то и полуфантастических теорий породило в свое время обсуждение интересующей нас проблемы. Как заметил О.А. Донских, фактически словом «теория» во многих таких случаях освящалось какое-нибудь элементарное соображение, которое затем, благодаря ничем не сдерживаемому полету фантазии, разрасталось у разных авторов в картины происхождения речи. 1

Сейчас формальных запретов на обсуждение чего бы то ни было не существует, но тема происхождения языка не перестает быть от этого менее скользкой. Если о ранних стадиях эволюции материальной культуры, имеется, благодаря археологии, хоть и далеко не исчерпывающая, но все же достаточная для некоторых общих реконструкций информация, то о ранних стадиях эволюции языкового поведения приходится судить в основном по косвенным данным. Поэтому сегодня, как и в XIX в., тема, которой посвящен этот раздел, продолжает порождать множество спекулятивных предположений и гипотез, основанных не столько на фактах, сколько на их отсутствии. В такой ситуации особенно важно четко разграничивать то, что мы действительно знаем, и то, что можем лишь с большей или меньшей степенью вероятности допускать. Увы, сразу же приходится признать, что общий баланс здесь пока складывается далеко не в пользу достоверно известного.

Прежде всего, постараемся сколь можно более четко сформулировать проблему. Что, собственно, мы стремимся узнать и понять, исследуя происхождение языка? Для начала, вспомним, что языком мы договорились называть всякую систему дифференцированных знаков, соответствующих дифференцированным понятиям. Это определение, а также определение того, что такое знак, было уже рассмотрено в главе 4. Хотя язык часто отождествляют с речью, в принципе для передачи и восприятия знаков может служить любое из пяти чувств. Глухонемые общаются с помощью зрения, люди, лишенные зрения, читают и пишут, благодаря осязанию, довольно легко можно представить также язык запахов или вкусовых ощущений. Таким образом, несмотря на то, что для подавляющего большинства людей язык – это, прежде всего, звук, проблема происхождения языка гораздо шире проблемы происхождения речи. Способность использовать язык может осуществляться разными путями, не обязательно в звуковой форме. Наша речь – это только одна из возможных форм знаковой коммуникации, а вербально-звуковой язык, лежащий в ее основе, – только один из возможных видов языков.

Проблему происхождения языка можно представить как ряд отдельных, хотя и тесно взаимосвязанных между собой вопросов. Во-первых, хотелось бы понять, для чего вообще понадобился язык. Во-вторых, необходимо разобраться в том, как формировался его биологический фундамент, т.е. органы, служащие для образования, передачи и восприятия языковых знаков. В-третьих, интересно было бы попытаться представить, как формировались сами эти знаки, и что они первоначально собой представляли. Наконец, особняком стоят вопросы о том, когда, в какую эпоху и на какой стадии эволюции человека сформировалась языковая способность и когда она была реализована. Рассмотрим все выделенные аспекты проблемы происхождения языка в том порядке, в каком мы их здесь перечислили.

Итак, почему вообще появляется язык? Возникает ли он в связи с необходимостью совершенствования способов обмена информацией, или лишь как средство мышления? Какая из двух этих функций была первоначальной, основной, а какая вторичной, производной? Что возникло раньше – язык или мышление? Возможна ли мысль без языка?

Часть ученых твердо уверена в том, что разум, мышление, – это продукт языка, и никак не наоборот. Еще Т. Гоббс полагал, что первоначально язык служил не общению, а лишь мышлению, и так же думают некоторые современные авторы. 2 Другие, напротив, убеждены, что язык – это средство сообщения мыслей, а не производства их, и, следовательно, мышление независимо от языка и имеет собственные генетические корни и композиционную структуру. «Для меня не подлежит сомнению, что наше мышление протекает в основном минуя символы (слова) и к тому же бессознательно», – писал, например, А. Эйнштейн, а зоопсихологи давно уже говорят о «довербальных понятиях», имеющихся у высших животных. В свете того, что нам теперь известно о человекообразных обезьянах, вторая точка зрения кажется более правдоподобной. Их пример показывает, что мышление, если понимать под этим образование понятий и оперирование ими, явно возникает раньше способности эти понятия сообщать, т.е. раньше языка. Конечно, возникнув, язык стал служить и орудием мышления, но эта роль была все же, скорее всего, вторичной, производной от основной, каковой являлась коммуникативная функция.

Согласно весьма популярной и достаточно правдоподобной гипотезе, первоначально необходимость становления языка была связана, прежде всего, с усложнением социальной жизни в объединениях гоминид. В первой главе уже упоминалось о том, что у приматов существует довольно устойчивая прямая связь между размером коры головного мозга и численностью сообществ, характерной для того или иного вида. Английский приматолог Р. Данбар, отталкиваясь от факта такой корреляции, предложил оригинальную гипотезу происхождения языка. Он заметил, что существует прямая связь не только между относительной величиной коры мозга и размером групп, но также между их размером и количеством времени, которое представители каждой группы расходуют на груминг. 3 Груминг же, помимо того, что он выполняет чисто гигиенические функции, играет и важную социально-психологическую роль. Он способствует снятию напряжения во взаимоотношениях между особями, установлению дружественных отношений между ними, поддержанию сплоченности внутри групп и сохранению их целостности. Однако, количество затрачиваемого на груминг времени не может расти беспредельно без ущерба для других жизненно важных видов деятельности (поиск корма, сон и т.д.). Поэтому логично предположить, что по достижении сообществами гоминид некоего порогового значения численности должно было стать необходимым замещение или, во всяком случае, дополнение груминга каким-то другим средством обеспечения социальной стабильности, менее времяемким, но не менее эффективным. Таким средством, по мысли Данбара, и стал язык. Остается, правда, непонятным, чем мог быть вызван постоянный рост размера групп, но, возможно, что, говоря о гоминидах, ведущую роль следует отводить не количественному изменению сообществ (как полагает Данбар), а их качественному усложнению, обусловленному появлением новых сфер социальной жизни, новых аспектов взаимоотношений, и также требовавшему увеличения временных затрат на груминг.

К гипотезе Данбара мы еще вернемся, когда речь пойдет о времени происхождения языка, а сейчас обратимся к вопросу о том, какие анатомические органы должны были понадобиться нашим предкам, когда они, наконец, пришли к выводу, что им есть, что сказать друг другу, и как шло становление этих органов. Конечно, наши познавательные возможности в этой области сильно ограничены вследствие специфики ископаемого материала – судить-то обо всем приходится только по костям, да и тех, как правило, в распоряжении антропологов гораздо меньше, чем хотелось бы, - но все же кое-что интересное выяснить можно.

Наиболее интенсивно изучалось и изучается развитие мозга. Основным материалом для таких исследований служат так называемые эндокранные отливы, т.е. муляжи мозговой полости (рис. 7.1). Они дают возможность составить представление не только об объеме мозга ископаемых форм, но и о некоторых важных особенностях его структуры, находящих отражение в рельефе внутренней поверхности черепной коробки. Так. Довольно давно уже было замечено, что на эндокранных отливах поздних австралопитеков, в частности, австралопитека африканского, намечаются выпуклости в некоторых из тех областей, где у людей, как считается, находятся основные речевые центры. Обычно выделяют три таких центра, но один из них, расположенный на медиальной поверхности лобной доли мозга, не оставляет отпечатка на костях черепа и потому судить о степени его развития и самом существовании у ископаемых гоминид невозможно. Два других такие отпечатки оставляют. Это поле Брока (ударение на последний слог), связанное с боковой поверхностью левой лобной доли, и поле Вернике, находящееся также на боковой поверхности левого полушария на границе теменной и височной областей (рис. 7.2). На эндокранных отливах австралопитека африканского отмечается наличие поля Брока, а в одном случае было предположительно выделено и поле Вернике. У первых представителей рода Homo обе эти структуры выражены уже вполне отчетливо.

Если понимание эволюции мозга важно для оценки способности к языковому поведению в целом, то изучение строения дыхательных и голосовых органов ископаемых гоминид проливает свет на развитие речевой способности, необходимой для нашего вербально-звукового языка. 4 Одно из направлений такого рода исследований, получившее название палеоларингологии, имеет целью реконструировать верхние дыхательные пути наших предков. Реконструкции возможны благодаря тому, что анатомия основания черепа (базикраниума) в какой-то мере отражает некоторые особенности мягких тканей верхних дыхательных путей. В частности, существует связь между степенью изогнутости основания черепа и положением гортани в горле: при слабо изогнутом основании гортань расположена высоко, а при сильно изогнутом значительно ниже. Последняя черта, т.е. низкое расположение гортани, характерна лишь для людей. Правда, у детей до двух лет гортань расположена так же высоко как у животных (что, кстати, дает им и животным возможность есть и дышать практически одновременно), и лишь на третьем году жизни она начинает опускаться (что позволяет лучше и разнообразнее артикулировать звуки, но создает риск подавиться).

С целью реконструировать изменения положения гортани в процессе эволюции человека изучались базикраниумы ископаемых гоминид. Было установлено, что австралопитеки в этом отношении гораздо ближе к человекообразным обезьянам, чем к современным людям. Следовательно, их голосовой репертуар был, скорее всего, очень ограничен. Изменения в современном направлении начались на стадии человека прямоходящего: анализ черепа KNM-ER 3733 возрастом около 1,5 млн. лет выявил зачаточный изгиб базикраниума. На черепах ранних палеоантропов возрастом около полумиллиона лет фиксируется уже полный изгиб, близкий к тому, что характерен для современных людей. Несколько сложнее обстоит дело с неандертальцами, но, скорее всего, и у них гортань располагалась достаточно низко для того, чтобы они могли произносить все необходимые для членораздельной речи звуки. К этой теме мы вновь вернемся в следующей главе.

Еще один орган, связанный с речевой деятельностью – это диафрагма, обеспечивающая точный контроль дыхания, необходимый для быстрой членораздельной речи. У современных людей одним из следствий такой функции диафрагмы является рост числа тел нервных клеток в спинном мозге грудных позвонков, что имеет результатом расширение позвоночного канала грудного отдела по сравнению с другими приматами. Возможно, такое расширение произошло уже у архантропов, на что указывают некоторые находки с восточного берега озера Туркана. Правда, есть и материалы, противоречащие такому выводу. В частности, судя по грудным позвонкам скелета из Нариокотоме в Восточной Африке (возраст около 1,6 млн. лет), его обладатель в интересующем нас отношении был ближе к обезьянам, чем к современным людям. Напротив, неандертальцы по рассматриваемому признаку практически не отличаются от нас.

Большое значение для развития речевых способностей ископаемых гоминид имели, конечно, изменения размеров и строения челюстей и ротовой полости – органов, принимающих самое непосредственное участие в артикуляции звуков. Громоздкие, тяжелые челюсти большинства ранних гоминид, таких, например, как австралопитек массивный (он и массивным-то был назван из-за больших размеров челюстей и зубов), могли бы стать серьезной помехой для беглой речи, даже если бы мозг и органы дыхания у них не отличались от наших. Однако уже вскоре после появления рода Homo эта проблема была в основном решена. Во всяком случае, судя по строению костей ротовой части черепа, принадлежащих членам вида гомо эректус, они могли совершать языком все движения необходимые для того, чтобы успешно артикулировать гласные и согласные звуки.

Очень многим авторам, так или иначе затрагивающим проблему происхождения языка, самым важным в ней кажется вопрос о природных источниках и стадиях генезиса языковых знаков. Как они возникали? В какой форме: вербальной, жестовой, или иной? Каковы были источники их формирования, как за ними закреплялось определенное значение? Часто подобные вопросы попросту заслоняет собой всю проблему. Между тем, они, в общем-то, вторичны. Они получили бы первостепенное значение лишь в том случае, если бы мы вернулись к представлениям об интеллектуальной пропасти, разделяющей человека и животных. Тогда интересующая нас проблема была бы под стать проблеме, скажем, происхождения живого из неживого. На самом деле, однако, как я пытался показать в одной из предыдущих глав, формирование знаков человеческого языка – это, скорее, развитие уже имевшегося в наличии качества, нежели возникновение качества абсолютно нового. Отрицание пропасти, таким образом, существенно понижает ранг вопроса. Он во многом сродни, например, вопросу о том, делали ли наши предки свои первые орудия из камня, кости, или дерева, а надежды получить на него когда-нибудь убедительный ответ, пожалуй, даже меньше. И то, и другое, конечно, крайне любопытно, будит воображение, дает простор для множества гипотез, но в то же время очень напоминает такой фрагмент кроссворда, с которым не пересекается ни одна другая строка и решение которого поэтому, хоть и интересно само по себе, мало что дает для разгадки кроссворда в целом.

Существует две основных точки зрения относительно происхождения языковых знаков. Одна заключается в том, что они изначально носили вербально-звуковой характер и выросли из разного рода естественных вокализаций, характерных для наших отдаленных предков, другая же предполагает, что звуковому языку предшествовал жестовый, который мог сформироваться на основе мимики и различных движений, столь широко представленных в коммуникационном репертуаре многих обезьян. Внутри каждого из этих двух направлений, речевого и жестового, сосуществует множество конкурирующих гипотез. В них в качестве исходного материала для генезиса языковых знаков рассматриваются разные виды естественных звуков и движений и по-разному рисуются детали реконструируемых процессов. За долгие годы споров между сторонниками противостоящих гипотез ими было высказано множество интересных, остроумных, или просто забавных идей. Некоторые из них способны поразить самое изощренное воображение. Так, в одной из классических работ речевого направления, авторы, дав волю фантазии и желая подчеркнуть несводимость проблемы происхождения языка к вопросу об эволюции голосовых органов, указывают на теоретическую возможность того, что при несколько ином раскладе анатомических реалий речь в принципе могла бы носить не вербально-звуковой, а сфинктерно-звуковой характер. 5 Остается лишь поблагодарить природу за то, что она не воспользовалась такой возможностью.

Один из наиболее известных и реалистичных сценариев того, как естественная (врожденая) коммуникационная система ранних гоминид могла превратиться в искусственный вербально-звуковой язык, предложил американский лингвист Ч. Хокетт. Особое внимание он уделил теме трансформации генетически фиксированных вокализаций животных в слова, объяснению того, как и почему отдельные звуки (фонемы) складывались в некие смысловые сочетания (морфемы) и как за последними закреплялось определенное значение. Хокетт заметил, что коммуникационная система наших отдаленных предков, будучи закрытой, т.е. состоящей из ограниченного числа сигналов прикрепленных к столь же ограниченному числу явлений, неизбежно должна была претерпеть радикальную трансформацию в случае появления необходимости обозначать все большее количество объектов. Первым шагом такой трансформации, ведущим к превращению закрытой системы в открытую, могло, по его мнению, стать увеличение фонетического разнообразия вокализаций. Однако, этот путь естественным образом ограничен и, кроме того, чреват возрастанием количества ошибок как при производстве звуков, так и особенно при их восприятии, поскольку различия между отдельными звуками по мере возрастания их числа должны были делаться все более тонкими и трудноуловимыми. Следовательно, при сохранении тенденции к увеличению количества объектов, явлений и отношений, требовавших обозначения, становился необходимым более эффективный способ повышения информационной емкости коммуникативной системы. Естественным решением проблемы было наделение значением не отдельных, пусть даже сложных звуков, а их легко различаемых и численно не ограниченных сочетаний. Так, по Хокетту, звуки стали фонологическими компонентами, а пре-язык стал языком.

Нельзя, однако, сбрасывать со счетов и гипотезу, согласно которой первоначально язык был жестовым. У обезьян, как известно, коммуникация осуществляется через несколько сенсорных каналов, но при этом вокализации часто служат не для того, чтобы передать конкретную информацию, а лишь для того, чтобы привлечь внимание к жестовым или иным сигналам. В связи с этим иногда утверждают, что слепое животное в сообществе приматов было бы в гораздо большей степени ущемлено в плане общения, чем глухое. В пользу гипотезы существования дозвуковой стадии в развитии языка может свидетельствовать и тот факт, что искусственные знаки, используемые шимпанзе (и в природе, и в условиях эксперимента) – жестовые, тогда как звуковые сигналы, судя по всему, врожденные. Изобразительность, или, как иногда говорят, иконичность, свойственная визуальным знакам в гораздо большей степени, чем звуковым, – еще одно свойство, которое могло обеспечить исторический приоритет жестового общения. Движениями руки гораздо проще создать узнаваемый образ предмета или действия, чем движениями губ и языка.

О том, что речи предшествовал жестовый язык, развитие которого привело затем к появлению языка возгласов, писал еще Кондильяк. Сходных воззрений придерживались также Э. Тэйлор, Л. Г. Морган, А. Уоллес, В. Вундт и некоторые другие классики антропологии, биологии и философии. О «кинетической речи», предшествовавшей звуковой, писал Н. Я. Марр. Что же касается современности, то сейчас число приверженцев идеи об исходной жестовой стадии в истории языка едва ли не превышает число тех, кто считает, что язык изначально был звуковым. Различные сценарии возникновения и эволюции языка жестов до звукового языка или параллельно с ним были предложены целым рядом лингвистов, приматологов, антропологов. Им приходится решать, в общем-то, те же по сути своей проблемы, над которыми бьются «речевики», а кроме того еще и объяснять, как и почему жестовый язык в конечном счете все же превратился в звуковой. «Если звуковому языку предшествовал язык жестов, то проблема глоттогенеза – это проблема возникновения языка жестов. Но она, в свою очередь, остается проблемой происхождения языка. Точно так же, как и в случае со звуками, необходимо указывать источники развития жестикуляции, объяснять причину того, что жесты получили определенное значение, описывать синтаксис языка жестов. Если это сделано, то проблема возникновения звукового языка становится проблемой вытеснения жестов сопровождающими их звуками». 6

В принципе, кстати, нельзя исключить, что становление языка изначально носило полицентрический характер, т.е. совершалось независимо в нескольких географически изолированных популяциях гоминид. В этом случае процесс мог протекать в очень различающихся между собой формах, но ни реконструировать их, ни даже просто оценить степень правдоподобия такой гипотезы нет никакой возможности.

Одной из главных, или, возможно, самой главной особенностью нашего языка, наглядно отличающей его от коммуникативных систем обезьян и других животных, является наличие синтаксиса. Некоторые исследователи, придающие этому признаку особенно большое значение, считают, что именно и только с появлением синтаксиса можно говорить о языке в собственном смысле слова, а архаичные бессинтаксические формы знаковой коммуникации, предполагаемые для ранних гоминид, лучше называть протоязыком. Существует точка зрения, что отсутствие синтаксиса ограничивало не только эффективность языка как средства общения, но и крайне негативно сказывалось на мышлении, делая невозможным, или, во всяком случае, сильно затрудняя построение сложных логических цепочек типа: «событие x произошло потому, что произошло событие y ; x всегда случается, когда случается y ; если не произойдет x , то не произойдет и y » и т.д. Правда, речь в последнем случае идет уже о довольно сложных синтаксических отношениях и конструкциях, тогда как простейшие их формы (вроде тех, что используют иногда шимпанзе, обученные визуальным знакам) допускаются и для протоязыка.

Существует целый ряд гипотез относительно возникновения синтаксиса. Одни авторы полагают, что это событие было подобно взрыву, т.е. произошло быстро и резко, за счет некоей макромутации, вызвавшей соответствующую реорганизацию мозга. Многие приверженцы этой точки зрения считают, что люди обладают неким врожденным аппаратом для усвоения языка, который не просто обеспечивает возможность научения, но и прямо влияет на характер нашей речи, организуя ее в соответствии с генетически детерминированной системой правил. Эту не зависящую от научения систему правил американский лингвист Н. Хомский – основоположник рассматриваемого подхода – рассматривал как некую общую для всего нашего биологического вида «универсальную грамматику», коренящуюся в нейронной структуре мозга («языковой орган») и обеспечивающую быстроту и легкость усвоения языка и пользования им.

Сторонники альтернативной точки зрения считают происхождение синтаксиса результатом постепенного эволюционного процесса. По их мнению, теория Хомского требует внезапного качественного изменения лингвистических способностей приматов, которое можно объяснить только либо божественным вмешательством, либо несколькими одновременными и координированными мутациями, что крайне маловероятно и не согласуется с фактом длительной эволюции мозга и голосовых органов. Существует математическая модель, доказывающая неизбежность синтаксизации языка при условии, что количество используемых его носителями знаков превышает определенный пороговый уровень.

Представив в общих чертах, как обстояло дело с формированием биологического фундамента языка, и каковы могли быть пути генезиса языковых знаков, обратимся теперь к вопросу о хронологии этих процессов. Хотя ни речь, ни жестовый язык, если таковой ей предшествовал, в силу своей невещественной природы археологически неуловимы, и точно установить время их появления, а тем более датировать основные стадии эволюции надежды очень мало, приблизительные хронологические оценки на основе разного рода косвенных данных все же вполне возможны. Большинство таких оценок базируется на анализе антропологических материалов, но полезными могут оказаться также сведения, почерпнутые из приматологии, сравнительной анатомии, археологии и некоторых других наук.

Факт заметного увеличения мозга уже у человека умелого истолковывается обычно как показатель возросшего интеллектуального и в том числе языкового потенциала этих гоминид. Наличие у них образований, аналогичных нашим полям Брока и Вернике, также служит в качестве довода в пользу существования уже на этой ранней стадии эволюции зачатков речи. Более того, некоторые исследователи допускают даже, что уже некоторые поздние австралопитеки могли обладать зачаточными речевыми способностями. Однако здесь стоит вспомнить, что, во-первых, как показывает пример человекообразных обезьян, обладать способностями – еще не значит пользоваться ими, а во-вторых, функции обоих названных полей, особенно на ранних этапах их эволюции, точно пока не выяснены. Не исключено, что их формирование не имело прямого отношения к становлению знакового поведения, и, таким образом, их наличие не может служить «железным» доказательством наличия языка.

Труднее поставить под сомнение эволюционный смысл некоторых преобразований голосовых органов. Дело в том, что низкое положение гортани, обеспечивающее, как считается, возможность членораздельной речи, имеет и отрицательную сторону – человек, в отличие от других животных, может подавиться. Маловероятно, что риск, связанный с такого рода анатомическими изменениями, был их единственным результатом и не компенсировался с самого начала иной, полезной функцией (или функциями). Поэтому резонно предполагать, что те гоминиды, у которых гортань уже была расположена достаточно низко, не просто имели возможность членораздельной речи, но и пользовались ей. Если это предположение верно, то тогда говорящими существами следует считать, по крайней мере, ранних палеоантропов, появившихся около полумиллиона лет назад, не отказывая при этом в языковых способностях и их предшественникам, относимым к виду гомо эректус.

Интересные возможности для определения времени возникновения языка открывает уже упоминавшаяся выше гипотеза Р. Данбара. Она, как мы помним, построена на факте существования прямой зависимости между относительной величиной коры головного мозга и размером сообществ приматов, с одной стороны, и между размером сообществ и временем, которое их члены тратят на груминг, с другой. Первую из этих закономерностей Данбар использовал для того, чтобы рассчитать приблизительную численность групп ранних гоминид. Величина коры их мозга оценивалась им на основании данных по эндокранным отливам. Сколь бы ненадежными и спорными не казались такие расчеты, нельзя не заметить, что «естественная» численность сообщества, выведенная Данбаром для Homo sapiens (148 человек), находит подтверждение в этнографических данных по первобытным и традиционным обществам. Она соответствует как раз тому пороговому значению, до достижения которого отношения родства, свойства и взаимопомощи оказываются вполне достаточными для регулирования отношений между людьми. Если же этот предел превышается, то характер организации общества начинает усложняться, происходит его дробление на подгруппы, и появляются специальные органы управления и власти.

Рассчитав «естественную» для разных видов гоминид численность сообществ, Данбар использовал вторую выявленную им закономерность, чтобы рассчитать, какую часть своего времени члены каждого вида вынуждены были бы тратить на груминг. После этого осталось только установить, на каком этапе нашей эволюционной истории эта численность достигла того порогового значения, при котором должно было стать необходимым замещение или, во всяком случае, дополнение груминга каким-то другим средством обеспечения социальной стабильности, менее времяемким. Поскольку приматы могут тратить на груминг без ущерба для других видов активности до 20% дневного времени, 7 то критическая точка предположительно соответствует такой численности, при которой эти затраты возросли бы до 25-30% (у современных людей при естественной численности сообщества в 148 членов они достигли бы 40%). Такая точка, как показывают расчеты, была наверняка уже достигнута 250 тыс. лет назад, а то и в два раза раньше, и значит, по крайней мере, ранние палеоантропы, если не архантропы (гомо эректус), должны были уже обладать речью. Легко заметить, что датировка происхождения языка, полученная Данбаром столь оригинальным способом, полностью согласуется с выводами, сделанными на основе изучения эволюции гортани и ротовой полости.

Археологи по своим материалам тоже пытаются судить о хронологии становления языка. Хотя для того, чтобы изготавливать даже очень сложные каменные орудия, или изображать углем и охрой фигуры животных в принципе совсем не обязательно уметь разговаривать, есть все же такие виды деятельности, которые невозможно или, по крайней мере, очень трудно осуществлять без хотя бы какого-то общения и предварительного обсуждения. Зафиксировав отражение такого рода действий в археологическом материале можно, следовательно, с большой степенью вероятности предполагать наличие в соответствующий период языка.

Иногда утверждают, что одним из подобных видов деятельности была коллективная охота, требовавшая заранее согласованного плана и координации действий. Рациональное зерно в этой идее, несомненно, есть, но использовать ее на практике не так просто. Шимпанзе, например, довольно часто охотятся большими группами, что повышает шансы на успех, однако каждая обезьяна действует при этом по своему усмотрению. У гоминид долгое время все могло происходить подобным же образом, и точно определить, когда охота из групповой превратилось в действительно коллективную, организованную в соответствии с неким планом, пока не удается.

Другим возможным археологическим индикатором появления более или менее развитых способов знаковой коммуникации является использование людьми «импортного» сырья при изготовлении каменных орудий. Ведь для того, чтобы получить кремень или, скажем, обсидиан с месторождений, находящихся за десятки или сотни километров от стоянки, необходимо сначала как-то узнать об их существовании и о дороге к ним, либо же наладить обмен с теми группами, на земле которых эти месторождения находятся. И то и другое было бы трудно сделать без языка.

Еще более надежным признаком использования нашими предками их лингвистических способностей может, видимо, служить факт мореплавания. В самом деле, дальнее путешествие по морю невозможно без продолжительной специальной подготовки, включая постройку плавательных средств, создание запасов провизии и воды и т.д., а все это требует согласованных действий многих людей и предварительного обсуждения. Поэтому заселение отдаленных островов, куда невозможно было добраться, иначе как по морю, можно рассматривать как косвенное свидетельство существования в соответствующий период языка. Зная, например, что в Австралии люди появились около 50 тысяч лет назад, мы можем заключить, что в это время они вполне уже были способны объясниться друг с другом. Не исключено, однако, что на самом деле эпоха великих географических открытий и дальних морских путешествий началась намного раньше, и что на некоторые острова, отделенные от материка сотнями километров глубоководных пространств, первопоселенцы прибыли уже, как минимум, 700 тысяч лет назад. Именно этим временем датируются кости животных и камни с предположительными следами обработки, найденные в нескольких пунктах на о-ве Флорес (восток Индонезии). Остров этот, по мнению геологов, не имел сухопутной связи с материком, и потому наличие здесь столь древних каменных изделий означало бы его заселение морским путем, что, в свою очередь, свидетельствовало бы в пользу существования языка у архантропов. 8 Такой вывод, собственно, и был уже сделан рядом авторов, хотя, строго говоря, искусственное происхождение найденных на Флоресе предметов остается пока под вопросом.

Многие археологи, не отрицая возможности существования языка уже на ранних стадиях эволюции человека, утверждают, тем не менее, что «полностью современный», «развитый синтаксический язык» появился лишь у людей современного физического типа. Однако никаких прямых данных, которые подтверждали бы такую гипотезу, нет. Конечно, не приходится сомневаться в том, что уже в древнейший период своего существования язык прошел множество этапов понятийного, синтаксического и фонетического усложнения, но как и когда совершались эти изменения, насколько существенными они были и в чем конкретно состояли мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем.

1 Донских О.А. К истокам языка. Новосибирск: «Наука», 1988, с. 42.

2 Эта точка зрения представлена и в художественной литературе. Например, А. Платонов в романе «Чевенгур» пишет о человеке, который «бормотал себе свои мысли, не умея соображать молча. Он не мог думать втемную – сначала он должен был свое умственное волнение переложить в слово, а уж потом, слыша слово, он мог ясно чувствовать его».

3 Грумингом называют поиск животными друг у друга насекомых, чистку шерсти и тому подобные действия.

4 Правда, по мнению некоторых авторов, эволюция гортани, глотки и т.д. имела лишь третьестепенное значение для становления человеческой речи, поскольку, как показывает медицинская практика, люди с удаленной гортанью все же могут говорить, как и люди с поврежденным языком, небом, губами. На основании этих данных высказывалось даже предположение, что если пересадить человеку гортань шимпанзе, то его речь будет мало отличаться от речи других людей. Проверить эту гипотезу пока никто не отважился.

5 Hockett C.F., R. Ascher. The human revolution // Current Anthropology, 1964, vol. 5, p. 142.

6 Донских О.А. Происхождение языка как философская проблема. Новосибирск: «Наука», 1984, с. 6-7.

7 Интересно, что и сегодня, как правило, люди тратят на разные виды социального взаимодействия (беседы, участие в ритуалах, визиты и т.д.) не более или лишь немногим более 20% дневного времени. Данные, подтверждающие это, получены для самых разных культур от Шотландии до Африки и Новой Гвинеи (Dunbar R.I.M. Theory of mind and the evolution of language // Approaches to the Evolution of Language. Cambridge: Cambridge University Press, 1998, p. 97, tabl. 6.1).

8 Bednarik R.G. Seafaring in the Pleistocene // Cambridge Archaeological Journal. 2003. Vol. 13. № 1.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯЗЫКА

1. Теории происхождения языка.

2. Предпосылки образования языка.

3. Язык как функция человеческого организма.

4. Характер первобытного языка.

Теории происхождения языка.

Проблема происхождения языка имеет два аспекта: происхождение конкретного языка, например русского, и происхождение человеческого языка вообще. Происхождение конкретного языка научно доказано для многих языков мира. Вопрос о происхождения человеческого языка вообще до сих пор существует в виде гипотез.

Образование человеческой речи происходило, по мнению одних ученых, полтора миллиона, по мнению других,- 2,5 млн. лет тому назад. Современная наука не обладает достоверными данными о процессе формирования человеческой речи. Научные исследования доказали чрезвычайную сложность этой проблемы. Ученые убедились, что образование языка предполагало многие фундаментальные, биологические, психологические и общественные предпосылки в развитии человека и человеческого общества. В науке проблема происхождения языка, как правило, рассматривается в единстве с проблемой происхождения самого человека и человеческого мышления.

Теории происхождения языка могут быть философскими и филологическими.

В философии теории происхождения языка на основе данных разных наук показывают становление человека и общества. Они направлены на объяснение роли языка в жизни человека и общества и призваны раскрыть сущность языка.

Филологические теории происхождения языка обычно строятся как гипотезы о становлении языковых фактов и стремятся генетически объяснить строение системы языка.

1. Логосическая теория происхождения языка.

В мифологии любого народа есть мифы о происхождении языка. Эти мифы обычно связывают происхождение языка с происхождением людей. Логосическая теория происхождения языка возникла на ранних этапах развития цивилизации и существует в нескольких разновидностях: библейской, ведической, конфуцианской. В ряде государств она освящается авторитетом религии. В некоторых государствах, например в Китае, логосическая теория является влиятельной, но не имеет богословского характера. Это идеалистическая теория. Но чтение древних, античных и средневековых источников невозможно без знания этой теории происхождения языка.

В соответствии с логосической теорией в основе зарождения мира лежит духовное начало. Дух воздействует на материю, находящуюся в хаотическом состоянии, и творит, упорядочивает ее формы (геологические, биологические и социальные). Конечным актом творения духа, воздействующего на инертную материю, является человек.

Для обозначения духовного начала употребляются термины «бог», «логос», «дао», «слово». «Слово» существовало до создания человека и непосредственно управляло инертной материей. В библейской традиции носителем «слова» является единый Бог. В первой главе «Книги Бытия» рассказывается о сотворении мира в семь дней.

Каждый день творение совершалось не руками Бога, а его словом. Слово, то есть орудие и энергия, творило мир из первичного хаоса. Евангелист Иоанн в I в. так определил основы логосической теории: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было вначале у Бога. Все чрез Него начало быть».

Эти энергия и орудие, воплощенные в слове, в основном так же, хотя и в других терминах, толкуются в конфуцианстве и индуизме. Помимо божественного происхождения, логосическая теория объясняет слово и как человеческое явление. Одним из актов божественного творчества является сотворение человека. Человеку передает Бог дар слова. В Библии первочеловек Адам дает имена животным, которых Бог посылает ему, но там же указывается и на то, что язык создан патриархами путем соглашения. Между этими двумя высказываниями с точки зрения логосической теории нет противоречия. Дело в том, что божественное слово, сотворившее человека, потом становится достоянием человека. Человек начинает сам создавать слова.

При этом старейшины соглашаются или не соглашаются признать изобретенное и способствуют распространению имен между людьми. По библейским понятиям это значит, что слово, созданное человеком по божественному вдохновению, исходит от человека как передатчика божественного промысла. Благодаря старейшинам имена утверждаются, становятся общим достоянием народа.

Человек, в соответствии с логосической теорией происхождения языка, есть косная субстанция, которая вполне может ошибиться и, воплощая божественный промысел, исказить его, создав ошибочное имя.

Это стало источником догматических споров и борьбы религий, толков и сект. История древности и средневековья наполнена этими спорами. Один основатель религии отвергает всех других на том лишь основании, что он пророчествует «более совершенно», чем другие, «исказившие» божественный промысел. Догматические споры становятся формой идеологической борьбы, нередко перерастают в политические движения и религиозные войны.

При таком понимании природы слова о разуме человека, о доверии к этому разуму нет речи. В логосической теории слово владычествует над человеком. Пророческий и догматический взгляды на слово оказали огромное влияние на литературную мысль древности и средневековья. Они пронизывают поэзию и ученые сочинения этого времени, на них основаны право и мораль, на них основана древняя и средневековая филология.

Ученые не разделяют положений, что язык непосредственно дан людям Богом, что наречение живых существ люди получили от Адама и что разнообразие языков мира произошло от Вавилонского смешения языков, возникшего при строительстве Вавилонской башни. Хотя за тысячелетия, отделяющие описываемые события, был, возможно, потерян символический смысл этих преданий.

Сенсационно звучит в этой связи заявление акад. Натальи Петровны Бехтеревой, мирового авторитета в области нейрофизиологии и нейропатологии, лауреата Ленинской премии, руководителя научного центра «Мозг» РАН. На основе многолетнего изучения человеческого мышления и его взаимоотношения с языком Н.П. Бехтерева пришла к выводу, что невозможно рассматривать человеческое мышление как результат эволюции мозга высших животных: «Все наши знания о мозге наводят на мысль, что человек не имеет никакого отношения к этой планете. С

точки зрения принятой теории эволюции можно объяснить строение и функции всех органов человека, все изменения, которые эти органы претерпели на протяжении миллионов лет. Но только не мозга - он с самого начала оказался готовым к восприятию любых знаний, вплоть до современных достижений человечества. Первое объяснение, которое напрашивается,- Бог, другое столь же невероятное,- инопланетное происхождение. Получается, что все ценные археологические находки нужно просто выкинуть. Обезьяны - вовсе не предки человека, даже пресловутый неандерталец имеет к современному человеку малое касательство. Просто другие ветви, которые вымерли. Почему мы признаем вымирание мамонтов и не признаем исчезновение неандертальцев?».

2. Рационалистическая теория происхождения языка.

В XV-XVII в. в рационалистической философии появляется новый взгляд на язык, в основе которого лежит философская доктрина «Общественный договор». Согласно этой доктрине общество от первобытного стада отличается общественным договором. В стаде господствуют отношения вражды и борьбы каждого с каждым, обусловленные различием интересов. Для того чтобы создать отношения, характерные для общества, необходимо, чтобы между враждующими сторонами были достигнуты соглашения и отношения вражды сменились отношениями сотрудничества.

Родоначальником доктрины общественного договора является голландский ученый Гуго Гроций. Он считал, что человек имеет общественную природу. Стремление человека к общежитию проявляется в даре речи. Речь была создана человеком, а не дана ему свыше. Понимание языка, принятое в доктрине общественного договора, характерно и для современного языкознания.

Доктрина общественного договора была противопоставлена догматическому богословию. Она направлена на утверждение познавательных способностей человека. Мыслящий человек и его разум есть источник научных открытий, искусств и труда, преобразующего мир. Изменяется взгляд на природу языка. Френсис Бэкон, Рене Декарт, Готфрид Лейбниц начинают считать, что язык можно создать заново. Появляются проекты новых языков.

В рационалистической философии были разработаны: 1) идеи конструирования новых языков для научно-познавательных целей; 2) идеи знаковости языка; 3) гипотеза о происхождении языка, основанная на идее знаковости языка, на данных логики, психологии.

В создании новых языков намечаются два пути. Ф. Бэкон предлагал отобрать лучшие слова и грамматические правила из существующих языков.

Таким образом можно построить язык более совершенный, чем существующий. Г. Лейбниц считал, что строить новый язык надо из новых элементов. Он предложил проект нового графического языка - пазиграфии, где отдельными знаками выражались основные идеи, а модификации этих знаков позволяли логически строго выразить любую мысль о мире. Впоследствии было создано немало искусственных международных языков и формализованных научных языков.

Развивается идея знаковости языка. В знаковой теории Томаса Гоббса (1588 -1679) семиотика - это совокупность знаков, служащих «заместителями» объектов природы и техники. С помощью семиотики осуществляются абстрактное мышление и конструктивная деятельность. Язык - один из видов знаков. Языковые знаки «замещают» в мышлении предметы. Посредством слова осуществляется связь понятий. Слово воздействует на чувства человека, создавая ощущения и представления, сопоставляемые с представлениями о мире вещей. Так слово становится выра­зителем понятия.

Для объяснения того, как язык распространился между людьми, были построены этимологические гипотезы о происхождении языка:

1) звукоподражательная теория. В соответствии со звукоподражательной теорией первые слова первого языка подражали своими звучаниями крикам животных и звукам природы. Вариантом этой теории было утверждение об
изображении с помощью звуков предметов и вещей.

2) междометная теория строилась на том, что первые слова появились из непроизвольных выкриков - первых междометий, возникших под влиянием чувства и бывших достаточно общими в силу единства человеческой природы.

3) в теории трудовых команд и трудовых выкриков предполагается, что первые
слова были междометными выкриками, которые стимулировались не чувствами, а совместными мускульными усилиями.

Эти гипотезы опираются на данные словарного состава. Наиболее простыми словами с точки зрения содержащейся в них мысли и звуковой формы являются междометия, команды и простые звукоподражательные слова.

Достоинство рационалистической теории происхождения языка заключалось в ее прогрессивности, в утверждении творческой роли и разума человека в создании языка. Человек принимает имя вещи по общественному договору добровольно, с пониманием условности звуков для обозначения вещи. Инструментом общения являются языковые знаки.

Уязвимым рационалистической теории происхождения языка является отсутствие убедительных доказательств того, как осуществлялся общественный договор в отсутствие языка, какие были возможны средства общения.

3.Ономатопоэтическая теория Штейнталя – Потебни.

Ономатопоэтическая теория Штейнталя - Потебни была филологической теорией. Она поставила проблему происхождения языка как конкретных слов и форм. Становление ономатопоэтической теории происхождения языка проходило в три

(1823-1899)

этапа: в работах Вильгельма Гумбольдта, Геймана Штейнталя, Александра Афанасьевича Потебни. Идея была сформулирована В. Гумбольдтом в работе «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества». В этой работе дана общая схема теории происхождения языка. Язык есть самозарождающееся и самодвижущееся целое - энергия. В этом самодвижении в равной мере участвуют «дух народа», внешняя форма и внутренняя форма языка.

В XIX в. в биологии и антропологии развиваются эволюционные теории, доказывающие происхождение человека из животного царства.

Развивая идеи Гумбольдта, Г. Штейнталь рассматривает происхождение языка как момент становления человека общественного. Возникновение языка есть спонтанная мутация в жизни орды антропоидов. Особенностью этой мутации является то, что она происходит как «игра», развлечение или отдых. В момент «игры» один из членов орды воспроизводит сигнал, который орда использовала в совместных действиях. Этот сигнал остальные члены орды повторяют в виде игры, вне ситуации применения. Итак, язык возникает из сигнала, поданного вне ситуации употребления как повтор привычных звуков. Язык возникает при потребности индивида в эмоциональной экспрессии, напоминающей экспрессию художественную.

Повторение сигнала вне сигнальной ситуации по ассоциации закрепляет связь между картиной, рисующейся в представлении индивида, и самим сигналом. Так возникают две стороны знака. Внутренняя сторона знака - это представления о вещах, а внешняя - представления о звуках сигнала, поданного за пределами сигнальной ситуации.

Механизм образования членораздельной речи строится по схеме образования в психике индивида двустороннего знака. Если вне сигнальной ситуации со­вместить два и более сигнала в одном выкрике-высказывании, то это даст сочетание представлений в душах говорящего и слушающего. Сочетание представлений образует предикацию. Так делается шаг к абстрактному мышлению.

При сочетании представлений одно представление конкретизирует другое, ведущий признак предмета выделяется из целого комплекса его признаков. На базе основного признака формируется понятие. Так повторение сочетаний представлений ведет к образованию понятий. Слово становится выразителем понятия.

В ономатопоэтической теории происхождения языка были выработаны основные требования к модели формирования языка:

1) необходимо представить картину становления членораздельной речи
отдельного индивида и одновременно общества в целом;

2) речь должна быть рядом звуков, несущих смысл не только в целом, но и в
своих частях, то есть обладать ярусной организацией;

3) сами части звуковых рядов должны передавать разные значения -
лексические, грамматические, образные, понятийные, модальные;

4) значения частей звукоряда должны сохраняться в разных высказываниях и
вместе с тем несколько изменяться в своем значении.

А.А. Потебня сделал следующий шаг по пути развития ономатопоэтической теории происхождения языка. Основным источником происхождения языковых форм, языковых новаций Потебня считает поэтическое творчество. Поэтическое творчество он понимает широко, как творчество любых художественных форм, а язык - это результат такого творчества. Инновации в языке, возникшие в результате поэтического творчества, далее частично переходят в общеупотребительный язык, становятся нетворческими воспроизводимыми элементами речи. Для своего времени теория Потебни была прогрессивной и во многом определила направленность художественного творчества у символистов, акмеистов и футуристов. Учение Потебни оказало сильное влияние на преподавание языка, что отразилось и на современной структуре филологического образования, когда филология объединяет литературоведение и языкознание.

Связь языка и народа Потебня объяснял в националистическом духе. Он считал, что изначальный тип языкового творчества и созданный им тип языка предопределяют дальнейшее языковое творчество. Мировоззрение народа объясняется качествами его языка, а значит, формы жизни, тип и навыки мышления предопределены языком.

4. Трудовая теория происхождения языка

В последней трети XIX в. появилась еще одна философская теория происхождения языка. Ее называют трудовой или социальной теорией происхождения языка, однако правильнее было бы называть ее эволюционной теорией. Она основана на взглядах Ч. Дарвина и Людвига Нуаре.

Л. Нуаре считал, что язык возник в общей деятельности людей как неотъемлемый, сопровождающий эту деятельность элемент. Будучи постоянно связанным с тем или другим видом деятельности, звук превращается в постоянный ее символ. Поэтому первые слова обозначали конкретные виды деятельности.

Сторонником эволюционной точки зрения на происхождение языка был Вильгельм Вундт. Он понимал звук как «звуковой жест», реализуемый первоначально в единстве другими «выразительными движениями»: жестами, мимикой, гримасами. Обособление звука речи шло постепенно и незаметно. Звук длительное время сосуществовал в единстве с другими «выразительными движениями».

Трудовая теория была изложена Ф. Энгельсом в «Диалектике природы» (1873 -1886). Энгельс рассматривает язык как непосредственную действитель­ность мысли. Звуки языка послужили основанием создания форм человеческого мышления и становления общественного сознания. Разделяя дарвиновскую теорию происхождения человека, Л. Нуаре, В.Вунд и Энгельс видели в формировании человеческого мышления и языка закономерное следствие эволюции высших животных, а именно: обезьян.

Развитие членораздельной речи есть результат образования общества, биологического антропогенеза, общественной организации труда и социализации мышления. Общество Энгельс понимает как единство произ­водительного труда на основе совместного сознательного планирования трудовой деятельности. Одним из элементов сознательного планирования является язык.

Биологическое развитие человека приводит к возможности прямохождения, а прямохождение позволяет использовать органы дыхания и пищеварения для создания разнообразных звуков речи, которые при их особом осмыслении могут

стать членораздельными. Становление членораздельной и осмысленной речи становится возможным при формировании общества. Согласно взглядам Энгельса, источником развития общества является целесообразный и разделенный общественный труд. Необходимость наладить совместную деятельность требует средство общения.

В этой теории значительное место уделяется не собственно лингвистическим и мыслительным предпосылкам образования языка, а предпосылкам возникновения трудовой деятельности. В связи звуковых сигналов животных и языка человека заключалось доказательство происхождения человека из животного царства.

Между тем наличие у животных различных звуковых сигналов не означает, что они и есть исток человеческого языка. Между звуковыми сигналами животных и языком человека существует радикальное различие. Существует биологический, мыслительный барьер между человеком и животным.

1) 3вуки-сигналы животных инстинктивны, в то время как у людей употребление языка осознано.

2) 3вуковые сигналы животных принадлежат всему виду, между тем употребление языка у человека - всегда индивидуальный творческий акт, хотя человек и пользуется общими средствами языковой системы.

3) 3вуковые сигналы у животных врожденные, человек же обучается языку, при

этом в строго определенном раннем возрасте.

4) 3вуковой сигнал у животного нерасчлененный, диффузный, его органы

неспособны к образованию членораздельного, артикулируемого звука. И

мышление животного неспособно к образованию дискретной формы мысли.

Звук человеческого языка дискретный, членораздельный, его использование

было обусловлено высоким уровнем развития мышления.

5) И языку и мышлению человека свойственно развитие и совершенствование.

У животных нет эволюции звуков, это застывший животный инстинкт.

О возникновении человеческого языка как средства общения существует большое количество теорий. При этом ни одна из них не может быть доказана со стопроцентной уверенностью - ведь процесс зарождения языка, или глоттогонии, происходил тысячелетия назад. Эти предположения остаются в статусе гипотез, поскольку их невозможно ни доказать, ни проверить экспериментальным путем.

Споры о происхождении языка

Первые представления о том, как развивался язык, относятся к временам Древней Греции. Здесь господствовали два основных направления - школа Фюсей и школа Тесей. Эти взгляды, которые будут рассмотрены позже, существовали вплоть до начала XIX века. Они заложили основы современных теорий происхождения языка. Большим прогрессом в языкознании стала гипотеза Л. Нуаре. Согласно этой теории, язык был необходим для коммуникации первобытных людей в процессе деятельности. Взгляды Нуаре получили свое развитие в теории Бюхера (он полагал, что язык берет свое начало от выкриков первобытных людей во время труда), а также Энгельса. Сейчас основные теории происхождения языка обсуждаются не только в лингвистике, но и в смежных науках - когнитивистике, истории, психологии. Полемика относительно происхождения человеческой речи была запрещена Парижским лингвистическим сообществом. Запрет был наложен, чтобы прекратить бесчисленные споры. Ведь ни одна из теорий не может быть доказана. Основные гипотезы происхождения языка - это логисическая, жестовая, гипотезы школ Фюсей и Тесей, гипотеза социального договора, ономатоэмпатическая, междометная, теории общественного происхождения языка, теория «внезапного скачка».

Религиозные теории

Одними из самых первых предположений о том, как возник человеческий язык, являются попытки приписать его происхождение богу или высшим силам. В индийских религиозных текстах говорится о том, что бог-владыка дал другим богам имена. В свою очередь, святыми мудрецами были даны названия всем вещам на земле. Религиозная теория происхождения языка отражается в Ветхом Завете, а также в Коране.

Жестокие античные эксперименты

О том, откуда появился человеческий язык, хотели узнать еще мудрецы Древнего Египта. Историк Геродот в своих записях описывает первые лингвистические эксперименты, отличающиеся жестокостью. Например, в одном из них царь Псаметтих захотел узнать, какое слово первым скажут младенцы, если воспитывать их среди коз. Также Псаметтих отдавал приказание вырезать язык некоторым женщинам, чтобы затем отдать им на воспитание младенцев. Квинтилиан, учитель из Древнего Рима, также делал первые заключения относительно генезиса языка. По его свидетельству, «дети, которых отдали на воспитание немым кормилицам, могли произносить отдельные слова, однако к связной речи способны не были».

Фюсей и Тесей - античные теории происхождения языка

Ученые Древней Эллады заложили современное понимание происхождения языка. По своим теориям они разделились на два лагеря - это были научные школы под названиями Фюсей и Тесей. Сторонником школы Фюсей был ученый Гераклит Эфесский. Фюсей - это теория, которая постулирует: названия предметов даны им изначально от природы. Задача человека - это правильно их выявить. Если человек не может этого сделать, то он произносит пустой, ничего не значащий звук. Первые звуки, которые учились произносить люди, отражали свойства предметов.

Приверженцы школы Тесей, напротив, считали, что названия вещей появляются в процессе деятельности - имена нарекаются людьми, а не существуют изначально. Одним из видных представителей школы Тесей был Демокрит из города Абдер. Сторонники этой теории указывали на то, что слова могут быть многозначными, а также не всегда в них отображены свойства вещей. Последователи этой школы считали, что названия вещам давались произвольно. Чтобы подтвердить эту теорию, древнегреческий философ Дион Крон стал называть своих рабов предлогами и союзами (к примеру, «но» или «ведь»).

Взгляды стоиков на происхождение языка

Философы стоической школы, например Хриссип из Соли, также придерживались мнения школы Фюсей. В отличие от ее последователей, они считали, что имена даются не от природы, а от рождения. Стоики были убеждены, что первые имена вещей носили звукоподражательный характер, а звучание некоторых слов было похоже на их чувственное воздействие. Например, слово «мед» (mel) имеет приятное звучание, а слово «крест» (crux) звучит жестоко, так как на нем происходило распятие. Латинские примеры этих слов дошли до наших времен благодаря трудам богослова Августина.

Междометная теория

Среди гипотез нового времени также есть те, которые можно отнести к этим двум античным школам. Например, междометная теория происхождения языка относится к школе Фюсей. Согласно этой теории, слова происходят от звуков, которые возникают из-за переживания боли, радости, страха и так далее. Альтернативно-ироничное название этого взгляда - теория «тьфу-тьфу». Первым ее сторонником был французский писатель Шарль де Брюсс. Он обратил внимание на то, что изначально бессмысленные выкрики детей постепенно превращаются в междометия (отсюда название - «междометная теория происхождения языка»), а затем и в слоги. Брюсс сделал заключение, что речь у первобытных людей развилась таким же образом.

Еще один сторонник данной теории - французский философ Бонно де Кондильяк. Он был уверен, что язык возник как следствие потребности в помощи. Кондильяк полагал, что язык создается ребенком, так как изначально у него больше потребностей, и ему есть что сказать матери.

Жан-Жак Руссо также полагал, что возникновение языка обусловлено человеческими потребностями. Отчуждение людей друг от друга толкало их на то, чтобы заселять новые территории. Оно было следствием стремления сохранить свою жизнь. При этом страсти являются теми движущими силами, которые, напротив, способствуют сближению людей. Руссо утверждал: голод и жажда не являются обоснованием для того, чтобы создать теорию происхождения языка. Ведь плоды деревьев не убегают от собирателей. А охотник, знающий, что ему необходимо пропитание, преследует молча свою добычу. Но для того, чтобы растопить сердце понравившейся девушки или вступиться в ситуации несправедливости, нужно средство общения.

Ономатоэмпатическая теория

Ономатоэмпатическая, или звукоподражательная теория происхождения языка, утверждает: язык появился как следствие подражания естественным звукам. Эта гипотеза также имеет ироничное альтернативное название: теория «гав-гав». Ономатоэмпатическая теория была возрождена немецким ученым Лейбницем. Философ разделял звуки на мягкие («л», «н») и шумные («р», «ж»). Лейбниц считал, что слова появились вследствие подражания человека тем впечатлениям, которые оставляли предметы окружающего мира (к примеру, «рык», «ласка»). Однако современные слова далеко отошли от своих первоначальных значений. К примеру, немецкое слово Loewe («лев»), утверждал Лейбниц, на самом деле произошло от слова lauf, («бежать»). Слово «лев» в немецком языке имеет мягкое звучание, так как оно произошло под воздействием впечатления от быстрого львиного бега.

Гипотеза социального договора

Следующая теория происхождения языка опирается на взгляды Томаса Гоббса. Гоббс считал, что разобщение людей является их естественным состоянием. Человечество всегда вело так называемую борьбу всех против всех. Люди добывали жизненно необходимые ресурсы семьями, и лишь необходимость заставила их объединиться в новую структуру - государство. Между людьми возникла необходимость заключить между собой надежный договор - а, стало быть, появилась нужда и в языке. Названия вещей возникли вследствие договоренности людей.

Жестовая теория

К гипотезам, произошедшим от школы Тесей, относят практически все социальные теории. Происхождение языка, согласно взглядам основателя первой психологической лаборатории В. Вундта, было связано с преобладанием физических движений, или пантомимы. Движения мимики, как полагал Вундт, были трех типов: рефлекторные, указательные и изобразительные.

Корректное название божественной теории

Теория возникновения языка, которая постулирует речь как божий дар, называется логосической (от древнегреческого слова «логос»). Таким образом, словосочетание «логистическая теория происхождения языка» является бессмыслицей. Логосическая гипотеза существует в традициях различных религий - это христианство, индуизм, конфуцианство. Уже в Х веке до н. э. индийские и азиатские народы считали речь даром свыше, который человечество получило от некоего космического разума - «бога», «дао», «логоса». Так как «логистическая теория происхождения языка» - это неверное выражение, запомнить взаимосвязь названия божественной гипотезы можно, опираясь на слово «логос». Именно оно использовалось в начале Евангелия от Иоанна в строке «в начале было слово».

Теория «внезапного скачка»

Эта гипотеза впервые была выдвинута философом Вильгельмом фон Гумбольдтом - прусским политическим деятелем и одним из крупнейших ученых в области языкознания. Серьезное влияние Гумбольдт оказал на Венский конгресс, где обсуждалось развитие европейских государств после поражения Наполеона. Также Гумбольдт основал существующий поныне университет в Берлине. Кроме этого, он интересовался эстетикой, литературой и юриспруденцией. Работы Гумбольдта по теории происхождения языка и языкознанию невелики, однако в историю он вошел как лингвист.

Лингвистической наукой В. фон Гумбольдт занимался лишь в последние пятнадцать лет своей жизни. Это было время, когда он смог отойти от государственных дел и заняться разработкой своих гипотез. Теория происхождения языка и речи Гумбольдта вначале называлась стадиальной. Ученый исследовал большое количество известных на то время примитивных языков. В процессе изучения он пришел к выводу, что ни один, даже наименее развитый язык, не может обходиться без базовых грамматических форм.

Гумбольдт предполагал, что язык не может возникнуть без каких-либо предпосылок. Процесс возникновения нового языка ученый разделял на три этапа. Первый из них - предварительный. В это время происходит «первичное» образование языка, который, однако, грамматически уже полностью сформирован. Согласно гипотезе Гумбольдта, переход от одной стадии к другой совершается скачкообразно. На втором этапе происходит дальнейшее формирование языков, а на третьем - их последующее развитие. Изучив доступные на то время языки примитивных народов, Гумбольдт пришел к выводу, что эта схема справедлива для процесса становления всех языков мира. Отличаются от них китайский и древнеегипетский, которые, по мнению ученого, являются исключением. Гумбольдт считал эти два языка феноменами в мире лингвистики, поскольку они не имеют грамматических форм, используют только знаки.

История происхождения русского языка

Русский язык является одним из самых распространенных на всем земном шаре. По численности его носителей он занимает пятое место после китайского, английского, испанского и хинди. Он относится к славянской ветви индоевропейского языкового древа и является самым распространенным среди славянских языков. Распад языкового единства ученые-лингвисты относят к III-II тысячелетию до н. э. Считается, что в это же время происходило образование праславянского языка. Согласно теории происхождения русского языка, предком современных восточнославянских языков (русского, украинского и белорусского) является древнерусский язык. С древних времен он претерпел большое количество изменений. Наиболее влиятельный период становления русского языка приходится на XVII-XVIII века. К этому времени относится и правление Петра I, который внес немалый вклад в становление современного русского языка.

Русский язык: дальнейшее развитие

Большую роль в развитии современного русского языка также сыграл и великий ученый М. В. Ломоносов. Им была написана первая «Российская грамматика». Ломоносов в предисловии к своему труду писал о незаслуженно пренебрежительном отношении к отечественной грамматике со стороны как русских, так и иностранцев. Также благодаря трудам Ломоносова современный русский язык обогатился такими терминами, как «электричество», «градус», «материя», «возгорание». В 1771 году впервые в Москве было учреждено Вольное российское собрание. Его главной задачей было создание всеохватывающего словаря русского языка. В этом процессе принял участие и Н. М. Карамзин. Государственный деятель считал, что ориентироваться необходимо на европейские языки. Карамзиным были введены в обиход такие слова, как «промышленность», «достижимый», «влюбленность». А создателем самой современной формы русского языка по праву считают великого поэта А. С. Пушкина.

Вклад Пушкина

Вкратце дело Пушкина состояло в том, что он сумел отменить все лишнее в русском языке, произвести синтез господствовавших тогда стихий - церковнославянского языка; лексических единиц, пришедших с территории Европы; простонародной русской речи. Великий поэт считал, что «высшее общество» не должно бояться простого русского языка, призывал отказаться от «щегольства» в выражениях. Поэт стремился к тому, чтобы создать живой язык, который должен был синтезировать в себе литературные особенности дворянства и простонародной речи. Весь процесс создания современного русского языка был завершен Пушкиным. Длился он с XV века и до времен Ломоносова и Карамзина. В течение этой эпохи происходило постепенное сближение книжного русского языка с устной речью.

В советское время проблема происхождения языка носила не столько исследовательский, сколько политический характер. Единственной верной гипотезой признавалась трудовая теория происхождения языка Энгельса. Основные теории были изложены в труде под названием "Диалектика природы". Согласно этой теории, возникновение языка происходило в несколько этапов. В своих трудах Энгельс пользовался сравнительно-историческим методом. Однако он не считал, что при помощи этого научного метода можно полностью изучить все детали становления человеческой речи. Его взгляды в языкознании связывают развитие языка с эволюцией человека. Первый из этапов связан с прямохождением. Второй - со специализацией верхних конечностей для труда.

Затем следует этап познавательной активности, исследования окружающего мира. Согласно Энгельсу, на третьем этапе (в отличие от других социальных теорий происхождения языка) язык был нужен для сплочения людей. На четвертом происходит развитие и анатомическое усовершенствование гортани. Следующая ступень связана с развитием мозга, затем главным фактором является появление общества как нового элемента. Последний этап - изобретение огня и одомашнивание животных.

Проблема происхождения человеческого языка является частью более общей проблемы антропогенеза (происхождения человека) и социогенеза, и решаться она должна согласованными усилиями ряда наук, изучающих человека и человеческое общество. Процесс становления человека как биологического вида Homo sapiens («человек разумный») и одновременно как существа «наиболее общественного из всех животных» х продолжался миллионы лет.

Предшественниками человека были не те виды человекообразных обезьян, которые существуют сейчас (горилла, орангутанг, шимпанзе и др.), а другие, восстанавливаемые по ископаемым останкам, обнаруженным в разных частях Старого Света. Первой предпосылкой очеловечения обезьяны было углублявшееся разделение функций ее передних и задних конечностей, усвоение прямой походки и вертикального положения тела, что освободило руку для примитивных трудовых операций. Освобождением руки, как указывает Ф. Энгельс, «был сделан решающий шаг для перехода от обезьяны к человеку». Не менее важно, что человекообразные обезьяны жили стадами, и это в дальнейшем создавало предпосылки для коллективного, общественного труда.

Известный по раскопкам древнейший вид человекообразных обезьян, усвоивших прямую походку,— это австралопитек (от лат. australis `южный` и др.-греч. pithekos `обезьяна`), живший 2—3 млн. лет тому назад в Африке и южных частях Азии. Австралопитеки еще не изготовляли орудий, но уже систематически применяли в качестве орудий охоты и самозащиты и для выкапывания кореньев камни, сучья и т. п.

Следующая ступень эволюции представлена древнейшим человеком эпохи раннего (нижнего) палеолита — сперва питекантропом (букв, обезьяночеловеком») и другими близкими разновидностями, жившими около миллиона лет тому назад и несколько позже в Европе, Азии и Африке, а затем неандертальцем (до 200 тыс. лет тому назад). Питекантроп уже обтесывал по краям куски камня, которые использовал как рубила — орудия универсального применения, и умел пользоваться огнем, а неандерталец изготовлял из камня, кости и дерева уже специализированные орудия, разные для разных операций, и, по-видимому, знал начальные формы разделения труда и общественной организации.

«...Развитие труда,— как указывал Ф. Энгельс,— по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу».

На этой ступени произошел большой скачок в развитии мозга: исследование ископаемых черепов показывает, что у неандертальца мозг был почти вдвое больше, чем у питекантропа (и в три раза больше, чем у гориллы), и уже обнаруживал признаки асимметрии левого и правого полушарий, как и особого развития участков, соответствующих зонам Брока и Вёрнике. С этим согласуется и то, что неандерталец, как показывает изучение орудий той эпохи, преимущественно работал правой рукой. Все это позволяет считать, что у неандертальца уже был язык: потребность в общении внутри коллектива «создала себе свой орган».

Каким же был этот первобытный язык? По-видимому, он выступал в первую очередь как средство регулирования совместной трудовой деятельности в складывавшемся человеческом коллективе, т. е. главным образом в апеллятивной и контактоустанавливающей, а также, конечно, и в экспрессивной функции, как это мы наблюдаем на определенной ступени развития у ребенка. «Сознание» первобытного человека запечатлевало не столько предметы окружающей среды в совокупности объективно присущих им признаков, сколько «способность этих предметов «удовлетворять потребности» людей». Значение «знаков» первобытного языка было диффузным: это был призыв к действию и вместе с тем указание на орудие и продукт труда.

«Природная материя» первобытного языка тоже была глубоко отлична от «материи» современных языков и, несомненно, кроме звуковых образований широко использовала жесты. У типичного неандертальца (не говоря уже о питекантропе) нижняя челюсть не имела подбородочного выступа, и полости рта и зева были в сумме короче и иной конфигурации, чем у современного взрослого человека (полость рта скорее напоминала соответствующую полость у ребенка на первом году жизни). Это говорит о довольно ограниченных возможностях образования достаточного количества дифференцированных звуков.

Способность сочетать работу голосового аппарата с работой органов полости рта и зева и быстро, в доли секунды, переходить от одной артикуляции к другой тоже не была еще развита в нужной мере. Но мало-помалу положение менялось: «...неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим».

В эпоху позднего (верхнего) палеолита (около 40 тыс. лет тому назад, если не раньше) на смену неандертальцам приходит неоантроп, т. е. `новый человек`, или Homo sapiens. Он уже умеет изготовлять составные орудия (типа топор + рукоятка), что не встречается у неандертальцев, знает многоцветную наскальную живопись, по строению и размерам черепа принципиально не отличается от современного человека.

В эту эпоху завершается становление звукового языка, выступающего уже как полноценное средство общения, средство общественного закрепления формирующихся понятий: «...после того как умножились и дальше развились... потребности людей и виды деятельности, при помощи которых они удовлетворяются, люди дают отдельные названия целым классам... предметов». Знаки языка постепенно получают более дифференцированное содержание: из диффузного слова-предложения мало-помалу выделяются отдельные слова — прототипы будущих имен и глаголов, а язык в целом начинает выступать во всей полноте своих функций как инструмент познания окружающей действительности.

Подытоживая все изложенное, мы можем сказать словами Ф. Энгельса: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг».

Ю.С. Маслов. Введение в языкознание — Москва, 1987 г.

Итак, первобытный язык нельзя исследовать и опытно проверить.

Однако этот вопрос интересовал человечество с самых давних времен.

Еще в библейских легендах мы находим два противоречивых решения вопроса о происхождении языка, отражающих различные исторические эпохи воззрений на эту проблему. В I главе книги Бытия сказано, что бог творил словесным заклинанием и сам человек был сотворен силой слова, а во II главе той же книги рассказывается, что бог творил «молчком», а потом привел к Адаму (т. е. к первому человеку) всех тварей, чтобы человек дал им имена, и как он назовет, так чтобы и было впредь.

В этих наивных легендах уже обозначились две точки зрения на происхождение языка:

1) язык не от человека и 2) язык о т человека.

В различные периоды исторического развития человечества этот вопрос решался по-разному.

Внечеловеческое происхождение языка первоначально объяснялось как «божественный дар», но не только античные мыслители дали иные объяснения этому вопросу, но и «отцы церкви» в раннем средневековье, готовые признать, что все исходит от бога, в том числе и дар речи, сомневались, чтобы бог мог превратиться в «школьного учителя», который бы обучал людей словарю и грамматике, откуда возникла формула: бог дал человеку дар речи, но не открыл людям названия предметов (Григорий Нисский, IV в. н. э.) 1 .

1 См.: Погодин А. Л. Язык как творчество (Вопросы теории и психологии творчества), 1913. С. 376.

Со времен античности сложилось много теорий происхождения языка.

1. Теория звукоподражания идет от стоиков и получила поддержку в XIX и даже XX в. Суть этой теории состоит в том, что «безъязычный человек», слыша звуки природы (журчание ручья, пение птиц и т. д.), старался подражать этим звукам своим речевым аппаратом. В любом языке, конечно, есть некоторое количество звукоподражательных слов типа ку-ку, гав-гав, хрю-хрю, пиф-паф, кап-кап, апчхи, xa - xa - xa и т. п. и производных от них типа куковать, кукушка, гавкать, хрюкать, хрюшка, ха-ханъки и т. п. Но, во-первых, таких слов очень немного, во-вторых, «звукоподражать» можно только «звучащему», а как же тогда назвать «безгласное»: камни, дома, треугольники и квадраты и многое другое?

Отрицать звукоподражательные слова в языке нельзя, но думать, что таким механическим и пассивным образом возник язык, было бы совершенно неправильно. Язык возникает и развивается у человека совместно с мышлением, а при звукоподражании мышление сводится к фотографии. Наблюдение над языками показывает, что звукоподражательных слов больше в новых, развитых языках, чем в языках более примитивных народов. Это объясняется тем, что, для того чтобы «звукоподражать», надо в совершенстве уметь управлять речевым аппаратом, чем первобытный человек с неразвитой гортанью не мог владеть.

2. Теория междометий идет от эпикурейцев, противников стоиков, и заключается в том, что первобытные люди инстинктивные животные вопли превратили в «естественные звуки» – междометия, сопровождающие эмоции, откуда якобы произошли и все иные слова. Эту точку зрения поддерживал в XVIII в. Ж.-Ж. Руссо.

Междометия входят в словарный состав любого языка и могут иметь производные слова, как в русском языке: ax , ox и ахать, охать и т. п. Но опять же таких слов очень немного в языках и даже меньше, чем звукоподражательных. Кроме того, причина возникновения языка сторонниками этой теории сводится к экспрессивной функции. Не отрицая наличия этой функции, следует сказать, что в языке есть очень многое, не связанное с экспрессией, и эти стороны языка являются самыми важными, ради чего и мог возникнуть язык, а не только ради эмоций и желаний, чего не лишены и животные, однако языком они не обладают. Кроме того, данная теория предполагает наличие «человека без языка», который пришел к языку через страсти и эмоции.

3. Теория «трудовых выкриков» на первый взгляд кажется настоящей материалистической теорией происхождения языка. Эта теория возникла в XIX в. в трудах вульгарных материалистов (Л. Нуаре, К. Бюхер) и сводилась к тому, что язык возник из выкриков, сопровождавших коллективный труд. Но эти «трудовые выкрики» только средство ритмизации труда, они ничего не выражают, даже эмоций, а являются только внешним, техническим средством при работе. Ни одной функции, характеризующей язык, в этих «трудовых выкриках» обнаружить нельзя, так как они и не коммуникативны, и не номинативны, и не экспрессивны.

Ошибочное мнение о том, что эта теория близка трудовой теории Ф. Энгельса, просто опровергается тем, что у Энгельса ничего о «трудовых выкриках» не говорится, а возникновение языка связано с совершенно иными потребностями и условиями.

4. С середины XVIII в. появилась «теория социального договора» . Эта теория опиралась на некоторые мнения античности (мысли Демокрита в передаче Диодора Сицилийского, некоторые места из диалога Платона «Кратил» и т. п.) 1 и во многом отвечала рационализму самого XVIII в.

1 См.: Античные теории языка и стиля, 1936.

Адам Смит провозгласил ее первой возможностью образования языка. У Руссо было иное толкование в связи с его теорией двух периодов в жизни человечества: первого – «природного», когда люди были частью природы и язык «происходил» от чувств ( passions ), и второго – «цивилизованного», когда язык мог быть продуктом «социальной договоренности».

В этих рассуждениях зерно истины состоит в том, что в позднейшие эпохи развития языков возможно «договориться» о тех или иных словах, особенно в области терминологии; например, система международной химической номенклатуры была выработана на международном съезде химиков разных стран в Женеве в 1892 г.

Но совершенно ясно и то, что для объяснения первобытного языка эта теория ничего не дает, так как прежде всего для того, чтобы «договориться» о языке, надо уже иметь язык, на котором «договариваются». Кроме того, данная теория предполагает сознательность у человека до становления этой сознательности, развивающейся вместе с языком (см. ниже о понимании этого вопроса у Ф. Энгельса).

Беда всех изложенных теорий состоит в том, что вопрос о возникновении языка берется изолированно, вне связи с происхождением самого человека и образованием первичных человеческих коллективов.

Как мы уже говорили выше (гл. I ), нет языка вне общества и нет общества вне языка.

Существовавшие на протяжении долгого времени различные теории происхождения языка (имеется в виду звуковой язык) и з жестов также ничего не объясняют и являются несостоятельными (Л. Гейгер, В. Вундт – в XIX в., Я. Ван-Гиннекен, Н. Я. Марр – в XX в.). Все ссылки на наличие якобы чисто «жестовых языков» не могут быть подтверждены фактами; жесты всегда выступают как нечто вторичное для людей, имеющих звуковой язык: такова жестикуляция шаманов, межплеменные сношения населения с разными языками, случаи употребления жестов в периоды запрета пользования звуковым языком для женщин у некоторых племен, стоящих на низкой ступени развития, и т. п.

Среди жестов нет «слов», и жесты не связаны с понятиями. Жесты могут быть указательными, экспрессивными, но сами по себе не могут называть и выражать понятия, а лишь сопровождают язык слов, обладающий этими функциями 1 .

1 В условиях разговора в темноте, по телефону или репортажа в микрофон вопрос о жестах вообще отпадает, хотя они могут быть в наличии у говорящего.

Так же неправомерно выводить происхождение языка из аналогии с брачными песнями птиц как проявления инстинкта самосохранения (Ч. Дарвин) и тем более из пения человеческого (Ж.-Ж. Руссо–в XVIII в., О. Есперсен – в XX в.) или даже «забавы» (О. Есперсен).

Все подобные теории игнорируют язык как общественное явление.

Иное толкование вопроса о происхождении языка мы находим у Ф. Энгельса в его незаконченной работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», которая стала достоянием науки в XX в.

Исходя из материалистического понимания истории общества и человека, Ф. Энгельс в «Введении» к «Диалектике природы» так разъясняет условия появления языка:

«Когда после тысячелетней борьбы рука, наконец, дифференцировалась от ноги и установилась прямая походка, то человек отделился от обезьяны, и была заложена основа для развития членораздельной речи... » 1

1 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 20. С. 357.

О роли вертикального положения для развития речи писал еще В. фон Гумбольдт: «Речевому звуку соответствует и вертикальное положение человека (в чем отказано животному)»", а также X . Штейнталь 2 и И. А. Бодуэн де Куртенэ 3 .

1 Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода //Звегинцев В. А. История языкознания XIX–XX веков в очерках и извлечениях. 3-е изд., доп. М.: Просвещение, 1964. С. 97. (Новое изд.: Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984).

2 См.: S t e i n t h a 1 H. Der Ursprung der Sprache. 1-е изд., 1851; 2-е изд. Uber Ursprung der Sprache im Zusammenhang mit den letzen Fragen alles Wissens, 1888.

3 См.: Бодуэн де Куртенэ И. А. Об одной из сторон постепенного очеловечения языка в процессе развития от обезьяны к человеку в области произношения в связи с антропологией // Ежегодник Российского антропологического общества. Ч. I, 1905. См.: Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 2, М., 1963. С. 120.

Вертикальная походка была в развитии человека и предпосылкой возникновения речи, и предпосылкой расширения и развития сознания.

Революция, которую человек вносит в природу, состоит прежде всего в том, что труд человека иной, чем у животных, – это труд с применением орудий, и притом изготовляемых теми, кто ими должен владеть, а тем самым труд прогрессирующий и общественный. Какими бы искусными архитекторами мы ни считали муравьев и пчел, но они «не ведают, что творят»: их труд инстинктивный, их искусство не сознательное, и они работают всем организмом, чисто биологически, не применяя орудий, а потому никакого прогресса в их труде нет: и 10, и 20 тысяч лет назад они работали так же, как работают и сейчас.

Первым орудием человека была освободившаяся рука, иные орудия развились далее как добавления к руке (палка, мотыга, грабли и т. п.); еще позднее человек перекладывает тяжесть на слона, верблюда, вола, лошадь, а сам лишь управляет ими, наконец, появляется технический двигатель и заменяет животных.

Одновременно с ролью первого орудия труда рука могла иногда выступать и в качестве орудий сообщения (жест), но, как мы видели выше, это не связано с «вочеловечением».

«Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим» 1 .

1 Энгельс Ф. Диалектика природы (Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека) //Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 20. С. 489.

Таким образом, не передразнивание природы (теория «звукоподражания»), не аффективное выражение экспрессии (теория «междометий»), не бессмысленное «уханье» за работой (теория «трудовых выкриков»), а потребность в разумном сообщении (отнюдь не в «общественном договоре»), где осуществляется сразу и коммуникативная, и семасиологическая, и номинативная (а притом и экспрессивная) функция языка – главные функции, без которых язык не может быть языком, – вызвала появление языка. И язык мог возникнуть только как коллективное достояние, необходимое для взаимопонимания, но не как индивидуальное свойство той или иной вочеловечившейся особи.

Общий процесс развития человека Ф. Энгельс представляет как взаимодействие труда, сознания и языка:

«Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг...» 1 «Развитие мозга и подчиненных ему чувств, все более и более проясняющегося сознания, способности к абстракции и к умозаключению оказывало обратное действие на труд и на язык, давая обоим все новые и новые толчки к дальнейшему развитию» 2 . «Благодаря совместной деятельности руки, органов речи и мозга не только у каждого в отдельности, но также и в обществе, люди приобрели способность выполнять все более сложные операции, ставить себе все более высокие цели и достигать их» 3 .

1 Там же . С. 490.

2 Там же .

3 Т а м же. С. 493.

Главные положения, вытекающие из учения Энгельса о происхождении языка, состоят в следующем:

1) Нельзя рассматривать вопрос о происхождении языка вне происхождения человека.

2) Происхождение языка научно нельзя доказать, а можно только построить более или менее вероятные гипотезы.

3) Одни лингвисты этот вопрос решить не могут; тем самым этот вопрос, подлежащий разрешению многих наук (языковедения, этнографии, антропологии, археологии, палеонтологии и общей истории).

4) Если язык «родился» вместе с человеком, то не могло быть «безъязычного человека».

5) Язык появился как одна из первых «примет» человека; без языка человек не мог бы быть человеком.

6) Если «язык есть важнейшее средство человеческого общения» (Л е н и н), то он и появился тогда, когда возникла потребность «человеческого общения». Энгельс так и говорит: «когда появилась потребность что-то сказать друг другу».

7) Язык призван выражать понятия, которых нет у животных, но именно наличие понятий наряду с языком и отличает человека от животных.

8) Факты языка в разной мере с самого начала должны обладать всеми функциями настоящего языка: язык должен сообщать, называть вещи и явления действительности, выражать понятия, выражать чувства и желания; без этого язык не «язык».

9) Язык появился как звуковой язык.

Об этом говорится и у Энгельса в труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (Введение) и в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека».

Следовательно, вопрос о происхождении языка может быть решен, но отнюдь не на основании только языковедческих данных.

Эти решения носят гипотетический характер и вряд ли могут превратиться в теорию. Тем не менее только так можно решать вопрос о происхождении языка, если основываться на реальных данных языков и на общей теории развития общества в марксистской науке.