Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Марк Андреевич Натансон (25 декабря 1850, г. Свенцяны Виленской губернии – 29 июля 1919, г. Берн) - участник русского революционного движения.

М.А. Натансон: энциклопедическая справка

Род. в зажиточной мещанской семье. В 1868 поступил в Медико-хирург. академию в Петербурге, откуда был исключен за участие в революц. движении. Затем учился в земледельческом ин-те. Один из основателей об-ва чайковцев. С 1872 по 1875 отбывал ссылку в Архангельской губ. По возвращении в Петербург принимал деятельное участие в объединении разрозненных кружков народников. В июне 1877 вновь арестован и в дек. 1878 выслан в адм. порядке в Вост. Сибирь. В 1879 водворен в Верхоленск, но вскоре «за дерзости против местного начальства» переведен в Якут. обл. В дек. 1886 по болезни переведен в Иркутск, где служил в конторе братьев Громовых. Был человеком, объединяющим многочисленную колонию ссыльных. В июне 1889 с разрешения министра внутр. дел выехал из в Гельсингфорс. Затем жил в Саратовской и Орловской губ., служил на ж. д. В 1894 арестован и снова выслан в Вост. Сибирь на 5 лет. Жил в Балаганске, Лиственичном и . В 1904 выехал в Швейцарию. В 1905 вошел в ПСР и избран в ее ЦК. В годы первой мировой войны занимал интернационалистские позиции, участвовал в Циммервальдской и Кинтальской конф. В 1917 – один из вождей левых эсеров, после Окт. революции вел переговоры с большевиками о совместной работе. По болезни уехал за границу, где и скончался.

Литература

1. Аптекман О. В. Две дорогие тени // Былое. 1921. № 16;
2. Деятели революционного движения в России: Биобиблиогр. словарь. М., 1931. Т. 2. Вып. 3;
3. Фигнер В. Н. М. А. Натансон // Полн. собр. соч. М., 1932. Т. 5.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Марк Андре́евич Натансо́н (25 декабря , Свенцяны , Виленская губерния - 29 июля , Берн , Швейцария) - российский революционер и политический деятель, народник .

Ранние годы

Родился в состоятельной еврейской семье. Брат Натансона - Н. А. Натансон - был крупным предпринимателем или банкиром.

В народническом движении

В партии социалистов-революционеров

По возвращении из ссылки жил в Баку , где работал бухгалтером в городской управе. В 1904 году эмигрировал в Европу и поселился в Швейцарии, где встречался с В. И. Лениным . К этому времени российское освободительное движение окончательно разделилось на социал-демократическое, либеральное и народническое течения. Последователи народников объединились в 1902 году в Партию социалистов-революционеров . После некоторых колебаний Натансон примкнул к партии эсеров и стал одним из её лидеров. После удачного покушения на министра внутренних дел В. К. Плеве поддержал террористическую тактику эсеров.

До и после Февральской революции

Семья

• Был женат первым браком на революционерке-народнице Ольге Александровне Шлейснер (Натансон) (1850 - 1881).
  • Дети: двое детей - умерли в раннем возрасте от скарлатины .
• Второй брак с Варварой Ивановной Александровой .
  • Брак бездетный.

Сын сестры жены, Екатерины Ивановны Александровой, племянник Александр Иванович Коновалов .

Напишите отзыв о статье "Натансон, Марк Андреевич"

Ссылки

Литература

• В. Н. Фигнер. М. А. Натансон. Полн. собр. соч., т. 5, М., 1932 г.
• Т. А. Михалкина. М. А. Натансон в российском освободительном движении (1889-1919 гг.): Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук (07.00.02). - Саратов, 2003. - 19 с.
• Н. А. Тюкачев. Деятельность М. А. Натансона в партии эсеров // Из истории демократического движения и общественно-политической мысли конца XIX - второй половины XX века. - Брянск, 1994. - С.122 - 131.

Примечания

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Натансон, Марк Андреевич

Келья была пустой и влажной, без какого-либо освещения. А в самом её углу, на соломе сидел человек. Подойдя к нему ближе, я неожиданно вскрикнула – это был мой старый знакомый, кардинал Мороне... Его гордое лицо, на сей раз, краснело ссадинами, и, было видно, что кардинал страдал.
– О, я очень рада, что вы живы!.. Здравствуйте монсеньёр! Вы ли пытались звать меня?
Он чуть приподнялся, поморщившись от боли, и очень серьёзно произнёс:
– Да мадонна. Я давно зову вас, но вы почему-то не слышали. Хотя находились совсем рядом.
– Я помогала хорошей девочке проститься с нашим жестоким миром... – печально ответила я. – Зачем я нужна вам, ваше преосвященство? Могу ли я помочь вам?..
– Речь не обо мне, мадонна. Скажите, вашу дочь зовут Анна, не так ли?
Стены комнаты закачались... Анна!!! Господи, только не Анна!.. Я схватилась за какой-то выступающий угол, чтобы не упасть.
– Говорите, монсеньёр... Вы правы, мою дочь зовут Анна.
Мой мир рушился, даже ещё не узнав причины случившегося... Достаточно было уже того, что Караффа упоминал о моей бедной девочке. Ожидать от этого чего-то доброго не было ни какой надежды.
– Когда прошлой ночью Папа «занимался» мною в этом же подвале, человек сообщил ему, что ваша дочь покинула монастырь... И Караффа почему-то был этим очень доволен. Вот поэтому-то я и решил как-то вам сообщить эту новость. Ведь его радость, как я понял, приносит всем только несчастья? Я не ошибся, мадонна?..
– Нет... Вы правы, ваше преосвященство. Сказал ли он что-либо ещё? Даже какую-то мелочь, которая могла бы помочь мне?
В надежде получить хотя бы малейшее «дополнение», спросила я. Но Мороне лишь отрицательно покачал головой...
– Сожалею, мадонна. Он лишь сказал, что вы сильно ошибались, и что любовь никому ещё не приносила добра. Если это о чём-то вам говорит, Изидора.
Я лишь кивнула, стараясь собрать свои разлетающиеся в панике мысли. И пытаясь не показать Мороне, насколько потрясла меня сказанная им новость, как можно спокойнее произнесла:
– Разрешите ли подлечить вас, монсеньёр? Мне кажется, вам опять не помешает моя «ведьмина» помощь. И благодарю вас за весть... Даже за плохую. Всегда ведь лучше заранее знать планы врага, даже самые худшие, не так ли?..
Мороне внимательно всматривался мне в глаза, мучительно стараясь найти в них ответ на какой-то важный для него вопрос. Но моя душа закрылась от мира, чтобы не заболеть... чтобы выстоять предстоящее испытание... И кардинала встречал теперь лишь заученный «светский» взгляд, не позволявший проникнуть в мою застывшую в ужасе душу...
– Неужели вы боитесь, мадонна? – тихо спросил Мороне. – Вы ведь тысячу раз сильнее его! Почему вы его боитесь?!..
– Он имеет что-то, с чем я пока не в силах бороться... И пока не в силах его убить. О, поверьте мне, ваше преосвященство, если б я только нашла ключ к этой ядовитой гадюке!.. – и, опомнившись, тут же опять предложила: – Позвольте мне всё же заняться вами? Я облегчу вашу боль.
Но кардинал, с улыбкой, отказался.
– Завтра я уже буду в другом, более спокойном месте. И надеюсь, Караффа обо мне на время забудет. Ну, а как же вы, мадонна? Что же станет с вами? Я не могу помочь вам из заключения, но мои друзья достаточно влиятельны. Могу ли я быть полезным вам?
– Благодарю вас, монсеньёр, за вашу заботу. Но я не питаю напрасных надежд, надеясь отсюда выйти... Он никогда не отпустит меня... Ни мою бедную дочь. Я живу, чтобы его уничтожить. Ему не должно быть места среди людей.
– Жаль, что я не узнал вас раньше, Изидора. Возможно, мы бы стали добрыми друзьями. А теперь прощайте. Вам нельзя здесь оставаться. Папа обязательно явится пожелать мне «удачи». Вам ни к чему с ним здесь встречаться. Сберегите вашу дочь, мадонна... И не сдавайтесь Караффе. Бог да пребудет с вами!
– О каком Боге вы говорите, монсеньёр? – грустно спросила я.
– Наверняка, уж не о том, которому молится Караффа!.. – улыбнулся на прощание Мороне.
Я ещё мгновение постояла, стараясь запомнить в своей душе образ этого чудесного человека, и махнув на прощание рукой, вышла в коридор.
Небо развёрзлось шквалом тревоги, паники и страха!.. Где находилась сейчас моя храбрая, одинокая девочка?! Что побудило её покинуть Мэтэору?.. На мои настойчивые призывы Анна почему-то не отвечала, хотя я знала, что она меня слышит. Это вселяло ещё большую тревогу, и я лишь из последних сил держалась, чтобы не поддаваться сжигавшей душу панике, так как знала – Караффа непременно воспользуется любой моей слабостью. И тогда мне придётся проиграть, ещё даже не начав сопротивляться...
Уединившись в «своих» покоях, я «зализывала» старые раны, даже не надеясь, что они когда-либо заживут, а просто стараясь быть как можно сильней и спокойнее на случай любой возможности начать войну с Караффой... На чудо надеяться смысла не было, так как я прекрасно знала – в нашем случае чудес не предвиделось... Всё, что произойдёт, я должна буду сделать только сама.
Бездействие убивало, заставляя чувствовать себя всеми забытой, беспомощной и ненужной... И хотя я прекрасно знала, что не права, червь «чёрного сомнения» удачно грыз воспалённый мозг, оставляя там яркий след неуверенности и сожалений...
Я не жалела, что нахожусь у Караффы сама... Но панически боялась за Анну. А также, всё ещё не могла простить себе гибель отца и Джироламо, моих любимых и самых лучших для меня на свете людей... Смогу ли я отомстить за них когда-либо?.. Не правы ли все, говоря, что Караффу не победить? Что я не уничтожу его, а всего лишь глупо погибну сама?.. Неужели прав был Север, приглашая уйти в Мэтэору? И неужели надежда уничтожить Папу всё это время жила только во мне одной?!..
И ещё... Я чувствовала, что очень устала... Нечеловечески, страшно устала... Иногда даже казалось – а не лучше ли было и правда уйти в Мэтэору?.. Ведь кто-то же туда уходил?.. И почему-то их не тревожило, что вокруг умирали люди. Для них было важно УЗНАТЬ, получить сокровенное ЗНАНИЕ, так как они считали себя исключительно одарёнными... Но, с другой стороны, если они по-настоящему были такими уж «исключительными», то как же в таком случае они забыли самую простую, но по-моему очень важную нашу заповедь – не уходи на покой, пока в твоей помощи нуждаются остальные... Как же они могли так просто закрыться, даже не оглядевшись вокруг, не попытавшись помочь другим?.. Как успокоили свои души?..
Конечно же, мои «возмущённые» мысли никак не касались детей, находящихся в Мэтэоре... Эта война была не их войной, она касалась только лишь взрослых... А малышам ещё предстояло долго и упорно идти по пути познания, чтобы после уметь защищать свой дом, своих родных и всех хороших людей, живущих на нашей странной, непостижимой Земле.
Нет, я думала именно о взрослых... О тех, кто считал себя слишком «особенным», чтобы рисковать своей «драгоценной» жизнью. О тех, кто предпочитал отсиживаться в Мэтэоре, внутри её толстых стен, пока Земля истекала кровью и такие же одарённые, как они, толпами шли на смерть...
Я всегда любила свободу и ценила право свободного выбора каждого отдельного человека. Но бывали в жизни моменты, когда наша личная свобода не стоила миллионов жизней других хороших людей... Во всяком случае, именно так я для себя решила... И не собиралась ничего менять. Да, были минуты слабости, когда казалось, что жертва, на которую шла, будет совершенно бессмысленна и напрасна. Что она ничего не изменит в этом жестоком мире... Но потом снова возвращалось желание бороться... Тогда всё становилось на свои места, и я всем своим существом готова была возвращаться на «поле боя», несмотря даже на то, насколько неравной была война...
Долгие, тяжёлые дни ползли вереницей «неизвестного», а меня всё также никто не беспокоил. Ничего не менялось, ничего не происходило. Анна молчала, не отвечая на мои позывы. И я понятия не имела, где она находилась, или где я могла её искать...
И вот однажды, смертельно устав от пустого, нескончаемого ожидания, я решила наконец-то осуществить свою давнюю, печальную мечту – зная, что наверняка никогда уже не удастся по-другому увидеть мою любимую Венецию, я решилась пойти туда «дуновением», чтобы проститься...
На дворе был май, и Венеция наряжалась, как юная невеста, встречая свой самый красивый праздник – праздник Любви...
Любовь витала повсюду – ею был пропитан сам воздух!.. Ею дышали мосты и каналы, она проникала в каждый уголок нарядного города... в каждую фибру каждой одинокой, в нём живущей души... На один этот день Венеция превращалась в волшебный цветок любви – жгучий, пьянящий и прекрасный! Улицы города буквально «тонули» в несметном количестве алых роз, пышными «хвостами» свисавших до самой воды, нежно лаская её хрупкими алыми лепестками... Вся Венеция благоухала, источая запахи счастья и лета. И на один этот день даже самые хмурые обитатели города покидали свои дома, и во всю улыбаясь, ожидали, что может быть в этот прекрасный день даже им, грустным и одиноким, улыбнётся капризница Любовь...
Праздник начинался с самого раннего утра, когда первые солнечные лучи ещё только-только начинали золотить городские каналы, осыпая их горячими поцелуями, от которых те, стеснительно вспыхивая, заливались красными стыдливыми бликами... Тут же, не давая даже хорошенько проснуться, под окнами городских красавиц уже нежно звучали первые любовные романсы... А пышно разодетые гондольеры, украсив свои начищенные гондолы в праздничный алый цвет, терпеливо ждали у пристани, каждый, надеясь усадить к себе самую яркую красавицу этого чудесного, волшебного дня.
Во время этого праздника ни для кого не было запретов – молодые и старые высыпали на улицы, вкушая предстоящее веселье, и старались заранее занять лучшие места на мостах, чтобы поближе увидеть проплывающие гондолы, везущие прекрасных, как сама весна, знаменитых Венецианских куртизанок. Этих единственных в своём роде женщин, умом и красотой которых, восхищались поэты, и которых художники воплощали на веки в свои великолепных холстах.

(25 декабря 1850, город Свенцяны Виленской губернии, – 29 июля 1919, город Берн, Швейцария). Из мещан. Учился в Петербургской медико-хирургической академии (1868 – 71) и в Земледельческом институте (1871). Участвовал в студенческом движении, выступал против тактики С.Г. Нечаева, арестовывался в 1869 и 1870. В 1869 один из основателей и руководителей народнической организации (так называемых "чайковцев"). В ноябре 1871 арестован, в феврале 1872 выслан в г. Шенкурск Архангельской губернии, в апреле 1873 переведен в г. Бобров Воронежской губернии. В декабре 1874 вернулся в Петербург и занялся объединением разрозненных и деморализованных народнических групп, уцелевших после разгрома массового "хождения в народ" летом 1874. Весной и осенью 1875 участвовал в двух съездах народников, пытаясь создать всероссийскую организацию. В 1876 один из организаторов общества "Земля и воля". Руководил подготовкой и проведением демонстрации на Казанской площади 6 декабря 1876. Был организатором и руководителем рабочего кружка "Земли и воли". В июне 1877 арестован. До декабря 1878 находился под следствием в Петропавловской крепости. Выслан в 1879 в Верхоленск (Иркутской губернии), затем в 1881 переведен в Якутскую область, в 1886 – в Иркутск. После окончания ссылки летом 1889 приехал в Гельсингфорс, в 1890 поселился в Саратове. Вокруг него группировались революционные деятели. В 1892 переехал в Орел. Летом 1893 по его почину в Саратове состоялся съезд представителей революционных кружков, положивший начало партии "Народного права", которая ставила задачей объединение всех оппозиционных элементов страны для уничтожения самодержавия. В феврале 1894 переехал в Петербург, куда переместился центр партии. В апреле 1894 был арестован, в конце 1895 выслан в Восточную Сибирь. Ссылку отбывал в Иркутской губернии и в Иркутске.

Вернувшись из ссылки летом 1902, примкнул к только что возникшей партии эсеров. Жил в Тифлисе, затем в Баку, где служил бухгалтером в городской управе. Выступал за необходимость союза всех революционных партий. Весной 1904 приехал в Женеву, восстановил знакомство с Г.В. Плехановым, которого еще в 70-х гг. ввел в народническое движение. Здесь же познакомился с В.И. Лениным, который очень им "увлекся". «Натансон был великолепным организатором... Он знал массу людей... понимал, кто на что способен... он прекрасно знал состав не только своих, но и наших социал-демократических организаций лучше, чем многие наши тогдашние цекисты... Владимиру Ильичу показалось, что Натансона можно бы убедить стать социал-демократом. Натансон очень был близок к социал-демократической точке зрения... Об одном не мог Владимир Ильич сговориться с Натансоном: не согласен Натансон был с подходом социал-демократии к крестьянству... Натансон хорошо знал Плеханова, был с ним на "ты". Владимир Ильич разговорился с ним как-то о наших партийных делах, о расколе с меньшевиками. Натансон предложил поговорить с Плехановым. От Плеханова вернулся каким-то растерянным: надо идти на уступки» (Крупская Н.К., Воспоминания о Ленине, 3 изд., М., 1988, с. 85 – 86). Участвовал в работе 1-го съезда ПСР (29 декабря 1905 – 4 января 1906); единогласно был избран членом ЦК. В период Революции 1905 – 07 жил в Финляндии, в конце 1907 эмигрировал. Жил во Франции, Англии, в Швейцарии, заведовал финансами партии. Во время первой мировой войны "интернационалист". Участвовал в международных социалистических конференциях в Циммервальде (5 – 8 сентября 1915) и Кинтале (11 – 17 апреля 1916) как делегат от левого крыла ПСР. Вместе с Лениным и П.Б. Аксельродом подписал от имени русской делегации воззвание Циммервальдской конференции, обращенное к пролетариату Европы. В Россию Натансон вернулся после Февральской революции 1917, со вторым эшелоном политэмигрантов (9 мая). Участник 1-го Всероссийского съезда КД (4-28 мая, Петроград). Избран в Исполком Всероссийского Совета КД от Самарской губернии. На 3-м съезде ПСР (25 мая – 4 июня, Москва) возглавил так называемую "оппозицию 42-х", подвергшую резкой критике платформу ЦК по всем основным вопросам повестки дня: аграрному, об отношении к Временному правительству, задачам партии. Выступил с содокладом по вопросу о международной политике и возрождении Интернационала, осудил продолжавшуюся войну и оборонческую политику ЦК ПСР. Избран членом ЦК (207 голосами из 270). Был одним из авторов программного документа левых эсеров – "резолюции 34-х", внесенной на 7-м Совете ПСР, открывшемся 6 августа. В ней констатировалась неспособность Временного правительства предпринять "активные шаги для воплощения политики мира", торможение им радикальных финансовых и экономических реформ, "оттяжку всех земельных законов". Были сформулированы основные требования лидеров нарождающейся партии: заключение перемирия на всех фронтах, передача всей земли земельным комитетам, а власти – Советам, прекращение травли "партий левого крыла рев. социализма" (см.: "Дело Народа", 1917, 11 августа). Во время переговоров левых эсеров и большевиков 6-7 октября, связанных с отношением к Предпарламенту, обещал полную поддержку большевикам "в случае революционного выступления вне его стен" (Штейнберг И., От Февраля по Октябрь 1917 г., Берлин - Милан, 1919, с. 115). Добиваясь свободы критики ЦК, автономии левых эсеров в пределах ПСР Натансон не форсировал окончательного раскола. Он делал ставку на легитимное – через решения очередного съезда – изменение (по левоэсеровскому образцу) и политики, и состава ЦК. "Молодым вождям" – В.А. Алгасову, П.П. Прошьяну и другим поведение Натансона казалось недостаточно наступательным. Даже В.М. Чернов склонен был считать его "широчайшим соглашателем и коалиционистом" (цитируется по: Фельштинский Ю., Крушение мировой революции. Очерк первый. Брестский мир. Октябрь 1917 – ноябрь 1918, Лондон, 1991, с. 93).

Однако во время Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде Натансон без колебаний использовал свой авторитет для того, чтобы левые эсеры остались в Петроградском ВРК и продолжали сотрудничать с большевиками (ЦПА НМЛ, ф. 70, оп. 4, д. 377, л. 38). Он вошел во ВЦИК, избранный 2-м съездом Советов РСД, был избран в Президиум ВЦИК. Натансон пытался наладить диалог между различными группами эсеров, но, когда 29 октября ЦК ПСР исключил из партии всех эсеров, не пожелавших покинуть 2-й съезд Советов РСД, а затем распустил петроградскую, гельсингфорсскую и воронежскую организации ПСР, он принял участие в работе Временного Центрального бюро левых эсеров, которое подготовило созыв собственного партийного съезда. Натансон был избран в Президиум 1-го съезда ПЛСР (19 – 28 ноября, Петроград), а затем и в ЦК, получив при выборах самое большое количество голосов. На съезде 20 ноября Натансон говорил: "Наша революция не только политическая, как утверждают меньшевики, в громадном большинстве ведущие соглашательскую политику. Этот вопрос... мне пришлось поставить... в ЦК партии Гоцу, Авксентьеву, которые в союзе с меньшевиками. Меньшевики... считают, что революция не социальная, а политическая и поэтому нужно соглашательство с буржуазией, так как в дальнейшем она пойдет путем эволюции. Социалисты-революционеры же говорили, что мы будем ломать все основы капиталистического строя, не будем останавливаться. Международный социализм Запада решил этот вопрос: мы стоим в периоде социальной революции... Почему мы можем быть с большевиками, потому что в основе понимания, вступаем ли в период социальной революции или должны стоять на точке зрения политической революции, в этом пункте мы сходимся с ними. Вот основа, которой мы можем провести грань между правыми и левыми эсерами, международными и национальными социалистами. У многих товарищей... сознание затемнено войной, может быть, некоторая часть вернется к революционному социализму. Но большая часть их... переходила на точку зрения национального социализма, то есть по существу против социальной революции и против коренных перемен... ЦК партии, который был в большинстве захвачен национальными оборонческими чувствами, видел, что массы от него отходят, и должен был вступить на путь насилия. Другого средства у него не было. Не насильник только тот, кто чувствует, что он выражает массовое желание. Всякий, кто стоит в меньшинстве, кто хочет диктатуры меньшинства, тот будет только насильником. И наш ЦК начал... сначала откладывать съезд, а потом фальсифицировать съезд, который должен был решить все вопросы... мы можем признать только такой съезд, который представляет все организации Партии Социалистов-Революционеров, а не те, которые стоят на точке зрения ЦК... Мы должны... на этом съезде выпустить свою декларацию, свой символ веры левых Социалистов-Революционеров. Она будет гласить, что мы интернационалисты, стоящие на точке зрения международного социализма Циммервальда и Кинталя, признаем, что вступили в фазу социальной революции, то есть, что все, что мы можем смести в буржуазном обществе, – все сметем, что будет в наших силах, что мы будем действовать именем Советов, именем трудового народа. Что мы будем обращаться ко всем трудовым народам с призывом нас поддержать. И мне кажется, будет ясно, что это говорит организованный Российский трудовой народ" ["Протоколы 1-го съезда Партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов)", б.м., 1918, с. 21 – 23].

Был избран в Исполком Всероссийского Совета КД на Чрезвычайном (11 – 25 ноября), а затем на 2-м (26 ноября – 10 декабря) Всероссийском съездах Советов КД. В ноябре – декабре участвовал в переговорах с большевиками об условиях слияния ВЦИК Советов РСД и Исполкома Всероссийского Совета КД, об образовании коалиционного Совнаркома.

В декабре, когда определилось правоэсеровское большинство в Учредительном Собрании, заявил о необходимости роспуска Учредительного Собрания. Считал ошибкой выход левых эсеров из СНК в марте 1918, пытался препятствовать разрыву правительственного блока большевиков и левых эсеров, не был согласен с частью членов ЦК ПЛСР, утверждавших, что большевики срывают социализацию земли. Выступая на 2-м съезде ПЛСР (17 – 25 апреля, Москва), говорил: «Левые эсеры с большевистской партией... составили договор. В определенной части этого договора большевики теоретически расходились с нами в вопросе социализации. Они пошли против своих теоретических положений. Причем такие товарищи, как Ленин [заявляли]: "Народ хочет. Мы идем с народом". Я должен сказать, что за все время, пока Министерство земледелия было в руках левых эсеров, большевики в этом отношении до конца честно выполняли это дело. В основе они предоставили левым эсерам проводить социализацию земли»; был поддержан М.А. Спиридоновой, предупреждавшей: "В настоящее время нам разрывать свою связь с большевиками – это значит... подкосить Советскую власть" (ЦПА НМЛ, ф. 564, оп. 1, Д. 2, л. 79, 104). Съезд не согласился с позицией обоих лидеров, одобрил выход наркомов – левых эсеров из СНК, но избрал Натансона и Спиридонову в новый состав ЦК. 3-й съезд ПЛСР (28 июня – 1 июля 1918, Москва) и мятеж левых эсеров 6 июля застали Натансона в Швейцарии, где он находился в составе "Зарубежной делегации", направленной ЦК для налаживания контактов с социалистами Западной Европы и организации в Женеве крупного левоэсеровского издательского центра [журнал "Знамя", 1920, № 1 (3)], на съезде заочно избран в ЦК. Вернувшись в Советскую Россию, Натансон осудил вооруженную акцию левых эсеров в Москве. Вместе с А.Л. Колегаевым, А.М. Устиновым выступил одним из инициаторов создания "Партии революционного коммунизма", объединившей несколько тысяч левых эсеров, которые признали недопустимость срыва Брестского мира и борьбы с коммунистами с целью захвата власти.

Из-за прогрессирующей болезни с осени 1918 Натансон постепенно отходит от активной политической деятельности, в 1919 выехал на лечение в Швейцарию.

Литература: Фигнер В.Н., М.А. Натансон, Полн. собр. соч., т. 5, М., 1932.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Ключевой год: 1905

Марк Андреевич НАТАНСОН

российский революционер и политический деятель, народник. Родился в состоятельной еврейской семье. Его брат Н. А. Натансон был крупным предпринимателем или банкиром. Закончил Ковенскую мужскую гимназию. Учился в Медико-хирургической академии и Земледельческом институте в Санкт-Петербурге. С конца 1860-х гг. участвовал в антиправительственной деятельности. Вместе с первой женой был одним из организаторов народнического кружка «чайковцев». Чайковцы противостояли революционной доктрине нечаевцев, полагавших, что для достижения революционных целей все средства хороши. Чайковцы, напротив, проповедовали высокую мораль и самоусовершенствование. В 1869-1871 гг. подвергался арестам и заключению в Петропавловской крепости, а в 1872 г. сослан в Архангельскую губернию. В том же 1872 г. принял православие, чтобы официально заключить брак на последовавшей за ним в ссылку дворянке Ольге Александровне Шлейснер . В 1876 г. вернулся в Петербург. Организовал побег за границу своего товарища по кружку чайковцев П. А. Кропоткина , сидевшего в Петропавловской крепости. В том же году приступил к работе по объединению народнических кружков в единую революционную организацию, которая в 1878 г. получила название «Земля и воля». В декабре 1876 г. вместе с Г. В. Плехановым организовал демонстрацию на Казанской площади Санкт-Петербурга. В 1877 г. в очередной раз арестован и после отбывания срока в Петропавловской крепости сослан в Восточную Сибирь. По возвращении из ссылки в 1889 г. поселился в Саратове, где устроился работать на местную железную дорогу. С конца 1880-х гг. в очередной раз приступил к работе по объединению разрозненных революционных кружков. Поставил своей целью объединить народническое, социал-демократическое и либеральное течения в российском освободительном движении. В сентябре 1893 г. на учредительном съезде в Саратове была создана единая партия «Народное право». Партия имела свою штаб-квартиру в Орле и типографию в Смоленске, в которой печатались Манифест партии и революционные брошюры. В апреле 1894 г. усилиями деятеля Охранного отделения С. В. Зубатова и его коллег партия была ликвидирована, а ее лидеры арестованы. Натансон был в очередной раз сослан в Восточную Сибирь сроком на пять лет. Когда для строительства паромной переправы через Байкал организовали судоверфь в поселке Листвяничное, ее руководителю старшему помощнику судостроителя Корпуса Корабельных инженеров Вацлаву Александровичу Заблоцкому потребовался опытный, а главное честный бухгалтер, он рискнул взять на эту должность политзаключенного и не ошибся. Марк Андреевич держал в узде инженеров и подрядчиков. Заслуги в организации строительства паромной переправы на Байкале подтверждает тот факт, что 17 июня 1899 г. на праздничном обеде в честь спуска на воду ледокола «Байкал» губернатор Горемыкин присоединился к тосту, произнесенному в честь политического ссыльного. По возвращении из ссылки жил в Баку, где работал бухгалтером в городской управе. В 1904 г. эмигрировал в Европу и поселился в Швейцарии, где встречался с В. И. Лениным . К этому времени российское освободительное движение окончательно разделилось на социал-демократическое, либеральное и народническое течения. Последователи народников объединились в 1902 г. в Партию социалистов-революционеров. После некоторых колебаний он примкнул к партии эсеров и стал одним из ее лидеров. После удачного покушения на министра внутренних дел В. К. Плеве поддержал террористическую тактику эсеров. В сентябре 1904 г. вместе с В. М. Черновым и Е. Ф. Азефом представлял партию эсеров на Парижской конференции российских оппозиционных партий, выработавшей совместную стратегию борьбы с русским самодержавием. Вел переговоры с Плехановым, Лениным и другими социал-демократами с целью убедить их принять участие в общем деле. После Манифеста 17 октября 1905 г. вернулся в Россию и поселился в Финляндии. На первом съезде партии эсеров в начале 1906 г. избран членом Центрального Комитета партии. Занимал сдержанную позицию по отношению к террористической тактике партии. В 1906 г. был противником убийства Георгия Гапона , решение о котором было принято без его согласия. По его настоянию партия отказалась взять на себя ответственность за это убийство. В 1907 г. выступал против плана убийства Николая II , разработанного Азефом и Г. А. Гершуни . Однако в 1908 г., когда В. Л. Бурцев начал кампанию по разоблачению Азефа как провокатора, Натансон стал на защиту Азефа. До самого конца отказывался верить в сотрудничество Азефа с охранкой. В своих воспоминаниях Бурцев писал, что Натансон был самым злым из его оппонентов. С начала Первой мировой войны стоял на пораженческой точке зрения. Полагал, что революция в России возможна только в случае поражения в войне с Германией. В 1915 г. был участником Циммервальдской конференции. Вместе с Лениным и П. Б. Аксельродом подписал воззвание Циммервальдской конференции к пролетариату Европы. В 1916 г. принял участие в Кинтальской конференции. После Февральской революции в мае 1917 г. вернулся в Россию через территорию Германии, по утверждению В. М. Чернова - «в пломбированном вагоне». Возглавил левое крыло партии эсеров, резко критиковавшее оборонческую позицию Центрального Комитета партии. Выступал за «углубление» революции, передачу всей земли крестьянам, а власти - Советам. Открыто поддерживал Ленина и большевиков. Поддержал Октябрьскую революцию, вызвав раскол в партии эсеров. В ноябре 1917 г. инициировал создание особой Партии левых эсеров. На первом съезде партии был избран в Президиум, а затем и в ЦК новой партии. Поддержал разгон большевиками Учредительного собрания, большинство мест в котором досталось правым эсерам. В 1918 г. после Левоэсеровского мятежа остался верен союзу с большевиками и вошел в отколовшуюся от левых эсеров Партию революционного коммунизма. Был членом Президиума ВЦИК. В 1919 г. из-за боязни ареста выехал за границу. В июле 1919 г. скончался в Швейцарии от осложнений (тромбоэмболия и гнойная пневмония) после проведенной хирургической операции по поводу опухоли предстательной железы. Похоронен в Берне.

Связи (15)

Источники (6)

• В. И. Бородулин. Всемирный биографический энциклопедический словарь. - Москва, Большая Российская энциклопедия, 1998

Факты (2)

11.01.2013 Федотов Владимир Александрович

В 1919 году из-за боязни ареста выехал за границу. «С Лениным у меня полный разлад... Ленину я больше не верю», — говорил он своим близким.

В июле 1919 года скончался в Швейцарии от осложнений (тромбоэмболия и гнойная пневмония) после проведённой хирургической операции по поводу опухоли предстательной железы.

19.02.2011 Мартыненко Ольга

Штрихи биографии: Натансон Марк Андреевич “Марк Андреевич Натансон - одна из своебразнейших фигур русской революции. Но он не был ни писателем, ни оратором, ни героем сенсационных приключений, чье дело ярко говорит само за себя. Это был организатор, стоящий за спинами того, другого, третьего, и для посторонней публики легко заслоняемый ими. Оценка таких людей обычно приходит с запозданием Натансон, самовольно покинув место первой ссылки, не только объехал северные народнические группы и сплотил их в единый “Союз”, впоследствии принявший имя “Земли и Воли” подобно прежней группе того же имени, тяготевшей к Чернышевскому, но и представил лучшую программную схему революционного народничества. Основная мысль его при этом сводилась к следующему: во-первых, лавристы, бакунисты, чайковцы и т. п. должны спуститься “с облаков на землю”. Они должны признать “открытыми” вопросы будущего движения и отложить до лучших времен все свои споры о проблемах, являющихся “музыкой будущего”, должны принять за основу своей борьбы тот реальный минимум потребностей и запросов, который уже усвоен народным сознанием и может прочно оплодотворить его волю. В связи с этим Натансон уже с первой своей ссылки, блестящим студентом Военно-Медицинской Академии, первый выступил против нашумевшей тогда “нечаевщины”, а позднее настоял на четком отмежевании от всяких авантюр с “золотыми грамотами”, подложными царскими манифестами и т. п. По инициативе Натансона из только что начинавшего выходить в употребление расплывчатого, общелитературного понятия о “народничестве”, выкристаллизировалось понятие более тесное и строгое: народничество в собственном смысле этого слова как деятельность не только среди народа и для народа, но и обязательно через народ, чем исключалось использование его, как простого орудия; всё должно быть проведено через его сознание и волю, ничего не должно быть навязано извне или предрешено за его спиною. Общий образ Натансона был закончен в нашем воображении еще одной, последнею чертою. Всем нам была знакома похожая на сказку повесть о необыкновенном конспиративном гении Александра Михайлова, этого ангела-хранителя всех дерзновенных предприятий грозного террористического “Исполнительного Комитета Партии Народной Воли”; и вот, нам открыли, что этот легендарный организатор и конспиратор сам считал себя до такой степени учеником и преемником Натансона, что в знак этого взял себе тот же самый нелегальный псевдоним - “Петр Иванович”, под которым в землевольческих рядах знали “Марка Мудрого”... Натансон всем стилем своей натуры резко отличался от окружающих. По внешности он выглядел, скорее всего, профессором. Спокойно и уверенно откинутая назад голова с высоким лбом, карие, внимательно ощупывающие собеседника глаза из-за золотой оправы очков, мягкая, шелковистая борода, вся осанка и манеры, смягчающие своей вежливостью строгую серьёзность, порою с холодным отливом суровости. …В Натансоне мы нашли деловитого и умелого “антрепренера” революции. Удайся Натансону его план, - имя его осталось бы вырезанным на скрижалях русской истории неизгладимыми чертами. Но в плане этом было слишком много головного, абстрактно-рассудочного. Творец его, если угодно, был чересчур калькулятор, чересчур счетовод и слишком мало социальный психолог, он не видел в программе выражения социальных страстей, умонастроений и общего мироощущения. … И вот, Натансон у нас, в Швейцарии. Тот и не тот Натансон. Говорит каким-то потухшим, сокрушенно-задумчивым голосом. Былой металл звука сменился каким-то матовым тембром, мягким тоном, заботливо и тихо уговаривающим. Увидев его несколькими годами позднее, старый его товарищ по “землевольчеству”, Аптекман назвал его орлом с подбитыми крыльями. “Белый, как лунь, старик с большой окладистой седой бородой; с несколько загадочной улыбкой: - не то горечи, не то недоверия и презрения”. Надо, впрочем, прибавить. Одно дело - каким видели Натансона наши глаза, другое - каким видели его “свежие люди”, не знавшие его в пору полного расцвета сил. Натансону нетрудно было бы освоиться с новыми условиями нашей эмигрантской работы, раз только он вошел в ее наезженную колею. Но прежде, чем в нее войти, он не мало колебался. С первого же абцуга он нас предупредил, что ему нужно время - оглядеться и ориентироваться в создавшемся за время его отсутствия положении. Он вообще еще не может сказать, с кем решит работать: с нами или с социал-демократами. - Марк Андреевич Натансон еще не знает, с кем идти? Мы с трудом верили собственным ушам. … Мне Натансон однажды сказал: - Не торопитесь провозглашать террор. Более, чем вероятно, что им придется кончить. Но никогда не годится с него начинать. Право прибегнуть к нему дано, лишь когда перепробованы все другие пути. Иначе он для окружающего мира не убедителен, не оправдан. А неоправданный террор - метод борьбы самоубийственный... И потом: террор должен всё время нарастать. Когда он не нарастает, он фатально идет назад... …В дни революции пятого года мы познали на опыте не только сильные, но и слабые стороны Натансона, как революционера. Да, муж совета, муж трезвого опыта, но не человек смелой интуиции и всевзрывающей находчивости. Возможно, что когда-то он имел и эти свойства, как о том гласила молва. Но груз лет отяготил его плечи. …Для Натансона, человека скорее “правых” устремлений, широчайшего “соглашателя” и коалициониста, доставшаяся ему роль была неестественна; она была ему навязана не столько логикой и политикой, сколько тайнами индивидуальной психологии. Позиция Натансона становится всё более двусмысленной. Одною ногой еще стоит в партии, на положении постоянного оппозиционера, душою он уже ищет точки опоры где-то вблизи большевиков, при большевиках, почти в охвостье у них.”. В.М. Чернов “Перед бурей. Воспоминания”. N.-Y. Изд. имени Чехова. 1953.С.205,206,280,318,319. “Всеобщим почтением был окружен убеленный сединой Марк Андреевич Натансон. Его влияние в партии было очень значительно, но, повидимому, - в заседаниях Ц. К. и в кулуарах. На съезде он выступал редко, неумело, был почти косноязычен. Говорил он с большим напряжением, патетически вкладывая какой-то особо глубокий смысл в слова, которые его не содержали”. Марк Вишняк. Дань прошлому. N.-Y. Изд. им. Чехова. 1954. С.122. “… Натансон был… прирожденным “собирателем земли”. При наличии определенного внутренне оригинального революционного направления, дающего новый идейный синтез, Натансон был бы незаменимой фигурой. Но предоставленный собственным силам и вынужденный “доставить” такой синтез, Натансон оказался бессилен. Все его потуги могли дать только суррогат настоящего синтеза. Как прирожденный “собиратель”, он в основу программы положил механическую сводку воедино разношерстных элементов движения”. Виктор Чернов. Записки социалиста-революционера. Кн. 1. В годы безвременья (1889-1899). Изд. З.И. Гржебина. Берлин Петербург Москва. 1922. С.194. “Местные иркутские ссыльные направили меня к М. А. Натансону, и он обещал мне приготовить паспорт. Записал мои приметы, дал мне советы раз наго рода насчет побега и просил ни к кому больше не обращаться, а ждать, когда он пришлет мне все, что нужно. Я и тогда почувствовал что-то неискреннее в его словах. Срок моего отпуска в Иркутск прошел и я должен был уехать обратно к себе в село Малышевское. И там я стал дожидаться ответа от Натансона. Прошел месяц, другой. Ответа из Иркутска или не было или ответы получались самые уклончивые. Наконец, я понял, что меня Натансон просто на просто обманул и что он вовсе и не имел в виду мне устраивать побега. По его расчетам, ему не хотелось, чтобы я бежал - и потому что я по своим взглядам был не подходящий для него человек, и потому, что мой побег мог отразиться на тех, кто был в Иркутск - в частности на нем. Мои товарищи, с которыми я делился своими планами, поняли, что мы обмануты, и впоследствии устроили Натансону по этому поводу не одну сцену”. Вл. Бурцев. Борьба за свободную Россию. Мои воспоминания. (1882-1922 г. г.). Том I. Изд. „ГАМАЮН" / Берлин. 192З. С. 38,39. "Признанным главой кружка был Натансон, человек, закаленный в революционной работе. В свое время он боролся с Нечаевым и казался последнему настолько опасным соперником, что Нечаев грозил ему донести на него III-му Отделению, если он, Натансон, будет противодействовать его планам. Позже Натансон явился основателем того революционного кружка, который известен, как организация "чайковцев". В момент ликвидации "чайковцев" он уже был в ссылке. Вернувшись из ссылки, он со всей энергией принялся за работу Он был опытнее других членов кружка и обладал выдающимся организаторским талантом." Аксельрод П.Б. Летопись революции. Пережитое и передумманное. Книга первая. - Издательство 3. И. Гржебина Берлин, 1923. 236 с. http://socialist.memo.ru/books/grazhd.htm http://socialist.memo.ru/lists/shtrihi/l63.htm

Родился в состоятельной еврейской семье. Брат Натансона - Н. А. Натансон - был крупным предпринимателем или банкиром.

Закончил Ковенскую мужскую гимназию. Учился в Медико-хирургической академии и Земледельческом институте в Санкт-Петербурге.

Женат первым браком на революционерке-народнице Ольге Шлейснер (Натансон).

В народническом движении

С конца 1860-х годов участвовал в антиправительственной деятельности. Вместе с женой был одним из организаторов народнического кружка «чайковцев». Чайковцы противостояли революционной доктрине нечаевцев, полагавших, что для достижения революционных целей все средства хороши. Чайковцы, напротив, проповедовали высокую мораль и самоусовершенствование. В 1869-71 годах подвергался арестам и заключению в Петропавловской крепости, а в 1872 году сослан в Архангельскую губернию. В том же 1872 году принял православие, чтобы жениться на последовавшей за ним в ссылку дворянке О. Шлейснер.

В 1876 году вернулся в Петербург. Организовал побег за границу своего товарища по кружку чайковцев П. А. Кропоткина, сидевшего в Петропавловской крепости. В том же году приступил к работе по объединению народнических кружков в единую революционную организацию, которая в 1878 году получила название «Земля и воля». В декабре 1876 года вместе с Г. В. Плехановым организовал демонстрацию на Казанской площади Санкт-Петербурга. В 1877 году в очередной раз арестован и после отбывания срока в Петропавловской крепости сослан в Восточную Сибирь. В ссылке служил главным счетоводом Кругобайкальской железной дороги, где приобрёл репутацию первоклассного ревизора и контролёра. По возвращении из ссылки в 1889 году поселился в Саратове, где устроился работать на местную железную дорогу.

С конца 1880-х в очередной раз приступил к работе по объединению разрозненных революционных кружков. Поставил своей целью объединить народническое, социал-демократическое и либеральное течения в российском освободительном движении. В сентябре 1893 года на учредительном съезде в Саратове была создана единая партия «Народное право». Партия имела свою штаб-квартиру в Орле и типографию в Смоленске, в которой печатались Манифест партии и революционные брошюры. В апреле 1894 года усилиями деятеля Охранного отделения С. В. Зубатова и его коллег партия была ликвидирована, а её лидеры арестованы. Натансон был в очередной раз сослан в Восточную Сибирь сроком на пять лет.

В партии социалистов-революционеров

По возвращении из ссылки жил в Баку, где работал бухгалтером в городской управе. В 1904 году эмигрировал в Европу и поселился в Швейцарии, где встречался с В. И. Лениным. К этому времени российское освободительное движение окончательно разделилось на социал-демократическое, либеральное и народническое течения. Последователи народников объединились в 1902 году в Партию социалистов-революционеров. После некоторых колебаний Натансон примкнул к партии эсеров и стал одним из её лидеров. После удачного покушения на министра внутренних дел В. К. Плеве поддержал террористическую тактику эсеров.

В сентябре 1904 года вместе с В. М. Черновым и Е. Ф. Азефом представлял партию эсеров на Парижской конференции российских оппозиционных партий, выработавшей совместную стратегию борьбы с русским самодержавием. Вёл переговоры с Плехановым, Лениным и другими социал-демократами с целью убедить их принять участие в общем деле. После Манифеста 17 октября 1905 года вернулся в Россию и поселился в Финляндии. На первом съезде партии эсеров в начале 1906 года избран членом Центрального Комитета партии.

Занимал сдержанную позицию по отношению к террористической тактике партии. В 1906 году был противником убийства Георгия Гапона, решение о котором было принято без его согласия. По его настоянию партия отказалась взять на себя ответственность за это убийство. В 1907 году выступал против плана убийства Николая II, разработанного Азефом и Г. А. Гершуни. Однако в 1908 году, когда В. Л. Бурцев начал кампанию по разоблачению Азефа как провокатора, Натансон стал на защиту Азефа. До самого конца отказывался верить в сотрудничество Азефа с охранкой. В своих воспоминаниях Бурцев писал, что Натансон был самым злым из его оппонентов.

До и после Февральской революции

С начала Первой мировой войны стоял на пораженческой точке зрения. Полагал, что революция в России возможна только в случае поражения в войне с Германией. В 1915 году был участником Циммервальдской конференции. Вместе с Лениным и П. Б. Аксельродом подписал воззвание Циммервальдской конференции к пролетариату Европы. В 1916 году принял участие в Кинтальской конференции.

После Февральской революции в мае 1917 года вернулся в Россию через территорию Германии, по утверждению В. М. Чернова - «в пломбированном вагоне». Возглавил левое крыло партии эсеров, резко критиковавшее оборонческую позицию Центрального Комитета партии. Выступал за «углубление» революции, передачу всей земли крестьянам, а власти - Советам. Открыто поддерживал Ленина и большевиков.

Поддержал Октябрьскую революцию, вызвав раскол в партии эсеров. В ноябре 1917 года инициировал создание особой Партии левых эсеров. На первом съезде партии был избран в Президиум, а затем и в ЦК новой партии. Поддержал разгон большевиками Учредительного собрания, большинство мест в котором досталось правым эсерам. В 1918 году после Левоэсеровского мятежа остался верен союзу с большевиками и вошёл в отколовшуюся от левых эсеров Партию революционного коммунизма. Был членом Президиума ВЦИК.

В 1919 году из-за боязни ареста выехал за границу. «С Лениным у меня полный разлад... Ленину я больше не верю», - говорил он своим близким.

В июле 1919 года скончался в Швейцарии во время хирургической операции.